Главная

РАЗДЕЛ III. КОЛХИДА В I-VII ВВ. н. э.

ГЛАВА I. ХРОНОЛОГИЯ МОГИЛЬНИКОВ I-VII ВВ. Н. Э.

3.1.1. Сведения о могильниках I—VII вв. н. э. на территории Центральной Колхиды - Лазики (бассейн Фасиса-Риони), а также ее северо-западных окраин (междуречье Ингури-Хоби) еще очень ограничены. Однако о развитии местной материальной культуры (лазов и, возможно, отчасти их северо-западных соседей апсилов и мисимиан) дают необходимое представление материалы из могильников Клдеети (рис. 28, 1-29) (1), Лиа (рис. 28, 30-47) [2, с. 66-72], Чхороцку (рис. 28, 48-63) [3, с. 67-95], Уреки (рис. 28, 64-84) [4, с. 93-208], Аргвети (рис. 28, 85-100) [5, с. 154-156] и др. Серией достаточно выразительных комплексов и отдельных находок характеризуется и территория исторических Абасгии и Санигии (совр. Гудаутский и Гагрский районы Абхазии и район Сочи) (рис. 31, 1-62) [6, с. 49-58]. Однако наиболее многочисленный выразительный и яркий материал рассматриваемого времени раскопан на территории исторический Апсилии, могильники которой выявлены в окрестностях совр. села Цебельда (7-27). Их систематическое исследование было начато М. М. Трапшем и автором в 1960 г., в котором затем приняли участие Г. К. Шамба, М. М. Гунба, О. X. Бгажба, В. Б. Ковалевская и др. Первая хронологическая схема материалов из цебельдинских могильников принадлежит М. М. Трапшу, датировавшему выявленный здесь материал суммарно 11—V вв. н. э. [9, табл. LIV). Соответствующая хронологическая шкала была полностью поддержана и кандидатской диссертацией Г. К. Шамба [10, с. 19; 11, с. 69-70]. В 1970 г. были опубликованы материалы Апуштинского могильника, на основе которых в Цебельде был выделен горизонт VI в. н. э. [12, с. 175-190]. В 1971 г. А. К. Амброз ввел в научный оборот свою схему эволюции могильников Абхазии, в которой выделил семь этапов, в том числе материалы VII в. н. э. [13, с. 106-110, табл. 1]. Эта схема явилась частью одной из глав его докторской диссертации [14, с. 28-30]. В 1971 г. был опубликован интересный ком-

147

плекс с монетами Юстиниана I, окончательно установивший дату верхнего горизонта цебельдинских могильников в рамках VI—VII вв. н. э. [15, с. 100-105]. В своих последующих публикациях автор, полностью разделяя точку зрения А. К. Амброза, попытался внести некоторые коррективы в представления о хронологии цебельдинских могильников в сторону еще большего упозднения некоторых элементов и комплексов [16, с. 171-191; 17, с. 74-78; 18, с. 204-210; 19, с. 1-160; 20, с. 181-188; 21, с. 67-71; 22, с. 44-52; 23, с. 85-100]. В 1978 г. вышла в свет книга М. М. Гунба, который датировал выявленный им в окрестностях Цебельды материал в рамках конца II—VI вв. н. э. [24, с. 5-114]. Поздние даты цебельдинских могил и содержащихся в их инвентаре отдельных элементов (стеклянная посуда, украшения и т. д.) не нашли всеобщего признания: в работах ряда исследователей (К. М. Скалон, Н. П. Сорокина, М. М. Гунба, К. Бакаи и др.) содержится критика в адрес «хронологии Амброза-Воронова» и доказывается правильность в целом или в части элементов хронологической схемы М. М. Трапша [26, с. 67-73; 27, с. 57-67; 28, s. 153-154]. Последнее обстоятельство заставляет вновь вернуться к вопросу периодизации и хронологии цебельдинских могильников, а вместе с ними и вообще западнозакавказских древностей позднеантичного и раннесредневекового времени. Для настоящего очерка, помимо привлечения наиболее выразительных материалов по всему региону из ранних публикаций [1; 2, с. 66-72,103; 3, с. 67-95; 4, с. 193-200; 28, с. 84-94; 29; 30, с. 103-107; 31, с. 83; 32, с. 284-290; 33, с. 43^9; 34, с. 232-237; 35, с. 48-62; 36, с. 72-80; 6, с. 49-58; 22, с. 44-52], использована корреляционная таблица комплексов, раскопанных в 1977-1980 гг. под руководством автора на могильнике у крепости Цибилиум [37, с. 244-247].

3.1.2. Прежде всего необходимо отметить, что одной из существенных причин занижения даты нижнего яруса могильников Западного Закавказья является некритическое отношение к показаниям монет [11, с. 69; 24, с. 100-101]. Наиболее популярными в местной среде Колхиды в позднеантичную эпоху были римские, особенно кесарийские серебряные монеты, найденные здесь как в составе ряда крупных кладов (Герзеул, Эки, Сепиети и др.) [38; 39, с. 24, 63-72; 40, с .13-22], так и в погребальных комплексах [1, с. 194-195; 4, с. 193; 9, с. 207-211; 20, с. 196-198]. При этом большинство этих монет, как выясняется, относится к недатирующим элементам. Так в составе Экского клада, зарытого после 222 г. н. э. ведущее место занимают кесарийские дидрахмы начала II в. н. э. (Адриан) [40, с. 15]. В составе урекского погребения конца IV в. н. э. оказалось четыре кесарийских дидрахмы Адриана (121-122 гг.), а так же монеты Каракаллы, Септимия Севера и Тацита (271-276 гг.). В цебельдинских могильниках кесарийское серебро конца I - начала III вв. характерно в основном для комплексов III- IV вв. н. э. [9, с. 308], попадаясь изредка и в могилах V-VI вв. н. э. [16, с. 191]. Здесь практически пока невозможно назвать ни одного комплекса, который бы в полной мере отвечал дате, предлагаемой монетой. Столь значитель-

148

ная задержка ранних монет в денежном обращении Западного Закавказья не удивительна. Близкая ситуация прослежена, например, в Бельгии, где в одном из франкских могильников IV—VII вв. (Сипли) установлено, что «большинство монет из достаточно выразительных комплексов оказались непригодными для их датирования, запоздав от 300 до 500-700 лет» [41, с. 298, 299]. Очень показательны в этом отношении и результаты последних исследований на Ильичевском городище (Таманский полуостров), где найден клад медных боспорских монет III—IV вв. совместно с золотыми монетами Юстиниана I [42, с. 173-179]. Такого рода примеров много, но и сказанного достаточно для вывода, что датирующее значение монеты может быть подчеркнуто либо опровергнуто лишь общим характером комплекса.

3.1.3. Наиболее типичной деталью погребальных комплексов Западного Закавказья позднеантичного и ранневизантийского времени являются фибулы, которые распадаются по меньшей мере на 14 вариантов (одночленные трех вариантов, двучленные проволочные трех вариантов, лебяжинские трех вариантов, крестовидные пяти вариантов, Т-образные), помимо которых известно довольно значительное число редких форм, встреченных в одном-двух вариантах [9, с. 170-189; 11, с. 45-51; 19, рис. 42, 1-27]. В цебельдинских комплексах эти фибулы найдены в двух и более экземплярах, причем большинство комплексов (около 150) содержит разнотипные фибулы. Последнее обстоятельство позволяет на основе их взаимовстречаемости сделать некоторые выводы хронологического порядка (рис. 32).
Соответствующие наблюдения приводят к выводу, что одночленные фибулы, первоначально сочетаясь друг с другом, затем определенное время сосуществуют с двучленными проволочными и доживают до момента появления в Цебельде прогнутых «лебяжинских» фибул. Проволочные двучленные подвязные гладкие и с обмоткой сосуществуют друг с другом, с лебяжинскими пластинчатыми, проволочными гладкими и с обмоткой и доживают до эпохи крестовидных, сочетаясь с круглопроволочными и, изредка, с ранними пластинчатыми. «Лебяжинские» застежки появились в Цебельде еще в эпоху одночленных фибул, затем сосуществовали с проволочными подвязными двучленными, дожив до эпохи ранних проволочных крестовидных фибул.
Проволочные фибулы с приклепанной подвязкой (с заклепкой) представляют собой, по-видимому, промежуточную форму между проволочными с завязкой и ранними крестовидными фибулами. Они встречены в паре друг с другом, а также в сочетании с «лебяжинскими» пластинчатыми, с проволочными подвязными с обмоткой и с проволочными подвязными фибулами. Проволочные крестовидные фибулы обнаружены в сочетании друг с другом, с проволочными подвязными и с крестовидными пластинчатыми фибулами ранних форм. Промежуточную группу между проволочными крестовидными и пластинчатыми крестовидными фибулами образуют крестовидные фибулы, дужка которых имеет в разрезе многогранную, овальную

149

либо полукруглую форму - их не очень много. Крестовидные пластинчатые фибулы обнаружены как в сочетании друг с другом, так и в сочетании с проволочными крестовидными и с проволочными подвязными. Наконец, широкопластинчатые крестовидные фибулы с короткой дужкой, часто имеющей продольные желобки, и треугольной ножкой найдены либо в сочетании друг с другом, либо в сочетании с Т-образной шарнирной фибулой. Установив таким образом относительную хронологию цебельдинских фибул, попытаюсь суммировать известные на сегодня факты, способствующие уточнению их абсолютной хронологии.

3.1.4. Наиболее ранними среди западнозакавказских фибул позднеантичного времени являются одночленные проволочные подвязные лучковые фибулы «северопричерноморского» типа (Клдеети, Чхороцку, Уреки, Лиа, Цебельда, Мацеста, Лоо и др.), представленного здесь своими наиболее поздними вариантами (близкими к вариантам 3,4 и 5 по А. К. Амброзу) [1, табл. 1, 5; XIII, 1-3; 3, табл. II—IV; 4, рис. 2, 4, 5; 20, рис. 1-9; 34, с. 232-236]. То, что эти фибулы являются не результатом эволюции кавказской дуговидной фибулы I тыс. до н. э. [10, с. 11], а занесены сюда через римские прибрежные крепости, ,подчеркивается фактом многократных находок одночленных подвязных фибул четвертого варианта в слоях II—IV вв. в Питиунте [44, рис. 3, 2] и Себастополисе. Наиболее ранними в Западном Закавказье считаются фибулы из Клдеети и Чхороцку. Фибулы из Клдеети (первый вариант IV серии) А. К. Амброз датирует второй половиной II и началом III в н. э. [43, с. 54]. Н. И. Апхазава фибулы из Чхороцку датирует II в. н. э., а клдеетские фибулы II-III вв. н. э. [29, с. 125, табл. VI, 1, 5, 8]. Второй половиной II - началом III в. н. э. датирована и древнейшая фибула из Цебельды, найденная автором в сочетании с монетой Траяна [20, рис. 9, 29, 30].
В отношении могильника в Чхороцку (рис. 28, 48-63) нужно отметить следующее: а) все три упомянутых варианта фибул здесь встречены в составе одного комплекса (№1), т. е. захоронение было произведено в момент сосуществования всех трех форм [3, табл. II, 1-10]; б) дужки у фибул из Чхороцку в сечении не круглые, а прямоугольные подобно некоторым поздним (IV в. н. э.) одночленным фибулам Западного Закавказья (Уреки, Цебельда) [4, рис. 1, 3; 20, рис. 1, 57; 3, 36; 9,12]; в) в комплексе с этими фибулами найден обломокдвучленной «биметаллической» фибулы [3, табл. III, 8], указывающей также на более позднюю дату погребения №1, чем II в. н. э.; г) браслеты с двойной перевязью в рассматриваемом регионе бытуют до IV в. н. э. [20, рис. 4, 52; 29, с. 120]. Таким образом, в материалах Чхороцку пока нет возможности выделить черты, конкретно указывающие на дату в рамках II в. н. э., в то время как большинство признаков позволяет продлить дату рассматриваемого могильника и на весь III в. н. э. В отношении Клдеетских материалов (рис. 28, 1-29) картина аналогична: а) все фибулы, найденные здесь, происходят из разрушенных погребений, что лишает возможности датировать их по комплексам; б) форма и украшение золотой

150

клдеетской фибулы находит близкие аналогии не среди наиболее ранних западнозакавказских одночленных фибул, а среди их позднейшей группы, датируемой в рамках III—IV вв. н. э. [13, рис. 4, 2; 20, рис. 9, 12, 16]; в) в инвентаре погребений Клдеети помимо более ранних вещей (монеты, металлическая утварь I-II вв.) отмечены: шарнирная брошь с эмалью (рис.
28, 12) [1, таб. VIII,1], относящаяся к кругу римских провинциальных изделий IV-III вв. н. э. [43, с. 32, 45], причем особенно близка к клдеетской брошь из Страсбурга, найденная там в комплексе III в. н. э. [46, р. 48, III. 66,1]; браслеты с шарнирным креплением (рис. 28, 14) [1, табл. XVI,1], подобные которым известны в составе клада середины III в. н. э. в Питиунте [47, рис. 25-27]; конские удила с круглыми ажурными псалиями (рис. 28, 9) [1, табл. XXI,4], форма которых характерна для позднеримских уздечных наборов III—IV вв. н. э. [48, с. 173-181; 49, с. 114, рис. 11; 50, с. 129, рис. 50, 2]; г) на дату в рамках первой половины или середины III в. н. э., возможно, могут указывать характерные золотые пластинчатые украшения с птицами, вставками, зернью и подвесками - кружочками (рис. 28, 25) [1, табл. XIV, 1], известные среди других западнозакавказских комплексов того же времени (Лоо, Гонио) [36, рис. 35-37; 51, с. 100-101, табл. Ill,2]. Следовательно и в материалах Кпдеетского могильника не содержится четких указаний на дату в рамках II в. н. э. Аналогично и положение комплекса Лиа-1 (рис. 28,31-33,35,39), где помимо двух одночленных фибул четвертого и пятого вариантов (по А. К. Амброзу) найдены серебряная кесарийская монета Люция Вера (161— 169 гг.) и набор вооружения (меч, наконечники копий, подток) (2, рис. 1, 2), характерные для комплексов III—IV вв. в соседней Цебельде [20, рис. 8, 38- 40; 9, 26-28]. Упомянутая выше древнейшая фибула из Цебельды относится к четвертому варианту, бытование которого А. К. Амброз датирует второй половиной II и, возможно началом III в. н. э. [43, с. 50, табл. 9, 10]. Однако присутствие в составе третьего Патрейского клада монет, наиболее поздняя из которых датируется 251 г. н. э., фибулы того же варианта [52, с. 98, рис. 5, 6], передвигает время бытования этих фибул по крайней мере до середины III в. н. э. Таким образом, наиболее ранние одночленные фибулы северопричерноморского типа Западного Закавказья пока могут быть датированы в рамках конца II - первой половины III в. н. э.
Одночленные фибулы в Западном Закавказье бытовали на протяжении всего III и IV вв. В этом отношении особенно показателен комплекс конца IV в. из Уреки (рис. 28, 64-84), в составе которого оказались три серебряных одночленных фибулы, отличающиеся от четвертого варианта более плавным закруглением спинки и несколько выгнутой ножкой [4, рис. 1, г, д, з]. Тем же временем датируется комплекс из Цибилиума [20, с. 186, 187, рис. 4, 6-9,13-15], в котором одночленные дуговидные подвязные фибулы найдены в сочетании не только с двучленными лучковыми подвязными фибулами IV в., но и с прогнутой фибулой «лебяжинского» типа, датируемой временем не ранее второй половины IV - начала V в. н. э. [13, с. 107,

151

табл. 1, 11]. Одна из этих фибул украшена проволочной обмоткой с завитками подобно обломку фибулы из урекского погребения [4, рис. 1 ж]. На дату близкую к рубежу IV-V вв. указывают и серьги с подвесками, имеющими биконические грузики (рис. 29, 41), пришедшие на смену круглым грузикам (рис. 29, 31), появление которых в Цебельде датируется второй половиной IV в. н. э. [20, рис. 9, 22]. Более ранние цебельдинские серьги подобно фибулам имеют северопричерноморский облик - овальное кольцо с застежкой, украшенное сердоликом или стеклышком обычной каплевидной формы в рубчатой окантовке [53, рис. IV, 4; VII, 26]. Их дата в Цебельде - III—IV вв. н. э. [20, с. 197, 198]. Одна из наиболее поздних серег этого типа найдена в комплексе Ахаччарху-46, где сочеталась с двучленной подвязной фибулой и ведерковидной подвеской-амулетом [20, рис. 7, 1-24], широко распространенной в памятниках Черняховской культуры в III—IV вв. н. э. [54, с. 130]. Отсюда цепочка синхронизации вновь приводит к одночленной фибуле, обнаруженной в комплексе Ахьацараху-14 в сочетании с серьгой описанного типа без грузика, двумя двучленными фибулами и стеклянным стаканом с расширяющимся слегка книзу туловом, обработанным краем и кольцевым поддоном, полым внутри [55, с. 19-21]. Погребение это датировано IV в. н. э., исходя из формы фибул и наконечников копий [20, с. 192-193]. Особый интерес для правильной датировки рассматриваемого круга комплексов имеет упомянутый стакан, на анализе которого необходимо остановиться подробнее.
Н. П. Сорокина, которой принадлежит обстоятельная сводка стаканов рассматриваемого типа, датирует их концом III - первой половиной IV вв. [56, с. 185-187, рис. 2, 4-9; 57, с. 93] или IV-V вв. [26, с. 63]. Однако, как представляется, обстоятельства находок этого вида стеклянной посуды позволяют уточнить эти даты. В крымских комплексах такие стаканы сопровождались монетами Рескупорида VII (314-337 и 320-325 гг.), Константина I (306-337 гг. и после 337 г.), датирующими эти стаканы периодом не ранее второй четверти - середины IV в. н. э. [58, с. 264-278; 59, с. 233, рис. 5, 1]. Этим же временем датируются аналогичные стаканы из других районов римского мира [57, с. 93; 60, PI. XLIX, 3, Fig.1,6]. Их обломки известны и в слоях IV в. Таманского [61, с. 154, 168, рис. 4, 8, 9] и Пантикапейского городищ и особенно в Херсонесе, что дает повод предполагать в последнем пункте один из возможных центров производства такого рода посуды [56, с. 187]. Вместе с тем у нас нет никакой гарантии в том, что упомянутые монеты попали в комплексы сразу же после их чеканки, а не на несколько десятилетий позже, как это имело обычно место (отметим, что в тех же комплексах помимо монет IV века найдены монеты Траяна, Гордиана и ряд других II-III вв. н. э.) [58, с. 264-271]. Итак, наиболее приемлемой датой бытования стаканов с кольцевым поддоном следует признать IV век, причем скорее его середину и вторую половину, чем и определяется дата комплекса Ахьацараху-14.
Таким образом время бытования одночленных фибул, а вместе с ними и содержащих их комплексов, определяется довольно четко рамками кон-

152

ца II - конца IV вв. н. э. В своей значительной части (до момента встречи с «лебяжинскими» фибулами) они служат хорошим основанием для выделения в памятниках Западного Закавказья этапа конца II - первой половины IV вв. н. э. (рис. 29; 30).

3.1.5. Несколько менее определены показания двучленных проволочных подвязных фибул (третий и четвертый варианты IV серии лучковых подвязных фибул по А. К. Амброзу) [43, с. 54], которые обычно датируются в рамках IV- первой половины V вв. [43, с. 54; 13, с. 107-110; 22, с. 44-45; 24, с. 87-88], а эпизодическое использование их предполагается до второй половины VI в. н. э. [13, табл. 1, 10; 16, с.187-188]. Допускается возможность их появления в III в. н. э., однако с большей или меньшей вероятностью к концу этого века в Цебельде может быть отнесен лишь один комплекс, где двучленная фибула сочетается с одночленной и с монетой Септимия Севера (193-211 гг.) [20, с. 183-184, рис. 2, 23]. Наиболее поздняя точная дата бытования таких фибул недавно установлена по находке в строительном слое крепости Цибилиум, датируемом по медной монете Юстиниана I и другим признакам (о них ниже) второй четвертью VI в. н. э. [62, с.498].

3.1.6. «Лебяжинские» фибулы, четвертый вариант VI серии лучковых фибул по А. К. Амброзу) [43, с. 57] и их местные варианты, судя по находкам в Цебельде и Модинахе, датируются в Западном Закавказье в рамках втор, полов. IV - начала V вв. либо концом IV и всем V вв. [13, с. 107; 22, с. 45; 29, табл. XLIV]. Здесь необходимо коснуться хронологии интересных комплексов из Аргвети (Модинахе)) (рис. 28, 85-100), датируемых суммарно «серединой второй половины IV в. н. э.» из-за присутствия в могилах монет Константина Великого и Констанция, отчеканенных в период от 306 до 361 гг. [5, с. 156]. Однако в этих комплексах присутствуют такие элементы, как серьга с подвеской (рис. 28, 93), стилистически входящая в круг украшений конца IV в., представленных в погребении из Уреки (рис. 28, 72), серьги с напаянным колечком (рис. 28,96) и прогнутые фибулы (рис. 28, 99), датируемые в рамках V в. н. э. [29, табл. VIII, 3-7, 15, 16]. На ту же дату должны указывать однолезвийные кинжалы и краснолощенные кувшины (рис. 28, 98), подобные которым хорошо представлены в краснолаковых и краснолощенных вариантах в слоях конца IV-VI вв. Себастополиса. Следовательно для погребений Модинахе более предпочтительна дата - конец IV - первая половина V вв. На основе «лебяжинских» фибул в эволюции Цибилиумского могильника выделен этап в рамках второй половины IV - первой половины V вв. (рис. 30).

3.1.7. Круглопроволочные фибулы с заклепкой - переходный вариант от подвязных фибул к крестовидным - появляются достаточно рано. Возможно, одна из первых реплик этого приема - одночленная фибула с приклепанной подвязкой, которую можно датировать временем вблизи рубежа IV-V вв. (19, рис. 42, 6). Пара двучленных проволочных фибул с приклепанной подвязкой, но еще без выраженной крестовины найдена в погребении Апраху-7 вместе с тремя проволочными подвязными двучленными фибу-

153

лами с фигурной обмоткой, серьгами в форме вытянутого овала с биконической подвеской, браслетом с зооморфными концами и стеклянным стаканом [9, табл. XLIV]. Стакан этот относится ко II типу стеклянных сосудов с каплями синего стекла (по классификации Н. П. Сорокиной), датируемых в пределах Северного Причерноморья IV - началом V вв. н. э. (наиболее ранний, как предполагают, случай - вышеупомянутый могильник Харакса первой половины - середины IV в.) [57, с. 90-93]. Стакан того же типа из Равенны датирован концом IV - началом V вв. н. э. [63, р. 28, Fig. 28]. Аналогичные фибулы с приклепанной подвязкой найдены в комплексе Ахаччарху-26 в сочетании с пластинчатой «лебяжинской» фибулой, овальными серьгами с биконическими гирьками и медальоном с изображением Медузы Горгоны и греческой надписью [11, табл. X]. Известно два подобных медальона, изготовленных в Антиохии в 374 и 398 гг., т. е. в последней четверти IV в. н. э. [64, с. 114-115]. Значительная изношенность изделий (потертости, утрата еще до захоронения петли для подвешивания), указывает на длительность его использования. Особое значение при датировке этих комплексов нужно придавать вытянуто-овальной форме серег, характерной для V в. [22, рис. 2, 49]. Эти факты датируют упомянутые комплексы, а вместе с ними и рассматриваемый вариант Цебельдинских фибул в рамках начала - первой половины V в. н. э.

3.1.8. Бытование проволочных двучленных крестовидных фибул (первый вариант V серии по А. К. Амброзу) [43, с. 55] в Цебельде в соответствии со схемами А. К. Амброза и автора определяется второй половиной V - первой половиной VI вв. с вероятной задержкой в отдельных случаях на вторую половину VI и VII вв. [13, с. 107-110, табл. 1, 25; 22, с. 47]. Примером одной из наиболее ранних фибул (с едва наметившейся крестовиной) этого типа является застежка из погребения Ахаччарху-32, датированного первоначально первой половиной IV в. [11, с. 30, 36]. В составе этого комплекса пифос с узким массивным выступающим дном, характеризующим апсилийские пифосы позднего этапа (V-VI вв.) [22, рис. 2, 37], наконечники копий и топор, датируемые тем же временем [22, с. 47], бронзовая круглорамчатая пряжка с треугольным щитком и зооморфным язычком, указывающим на дату не ранее V в. н. э. [13, с. 103; 65, табл. I, 4; 11,1, 4, 6, 8; III, 2; IV,3], краснолаковая миска с выступающим поддоном и стеклянная чаша редкой формы. Аналогичная миска найдена в комплексе Цибилиум-1979-6, где она сочеталась с двулезвийной мотыгой раннего типа, получившего распространение в Цебельде с V в. н. э. [22, с. 47], золотой серьгой с овальным кольцом и биконической подвеской, металлическим зеркальцем, ближайшие аналогии которого датируются V-VII ев. н. э. [66, рис. 1, 5а, 15, 20], проволочным с обмоткой вариантом «лебяжинских» фибул и ранней крестовидной фибулой, имевшей также обмотку и легкий прогиб дужки (рис. 29, 66-70). В соседней могиле (№8) вместе с кувшинчиками грушевидной формы, бытовавшими в Цебельде в V-VI вв. [22, с. 47], двулезвийной мотыгой

154

раннего типа, двумя проволочными фибулами с подвязкой, ранней проволочной крестовидной фибулой, украшенной по дужке насечками (рис. 29, 92) и овальной серьгой найдена характерная черняховская двупластинчатая фибула с двойным пружинным аппаратом (длина фибулы 6,6 см.) (рис. 29, 65). Такого рода фибулы (тип 1ББ по А. К. Амброзу) датируются по позднечерняховским комплексам временем не ранее рубежа IV-V вв. н. э. [43, с. 77, 83, 86; 67, s. 26, 27, ТаЫ. 19, 89; 20, 92-93; 68, с. 232, рис. 15, 1, 2]. Крестовидные фибулы описываемого варианта найдены в комплексах Самтавро, датируемых первой половиной V в. н. э. [29, табл. XIV, 27]. Исходя из сказанного, наиболее ранней датой распространения проволочных крестовидных фибул в Цебельде следует считать первую половину V в., однако широкое их бытование намечается пока с середины того же столетия (третий этап корреляции комплексов Цибилиумского могильника - рис. 30).

3.1.9. Очень важны для уточнения периодизации и хронологии цебельдинских могильников случаи повреждения погребений при последующих захоронениях. До недавнего времени подобные примеры отсутствовали. В
1979-1980 гг. удалось наконец проследить этот важный момент на ряде примеров. В одном случае в одной обширной могильной яме зафиксировано три разновременных захоронения (№№13-15), причем первое, наиболее раннее захоронение содержало пифос-урну, кувшины, оружие и одночленную фибулу четвертого варианта, второе, сильно разрушенное погребение сохранило помимо керамических сосудов двучленную проволочную фибулу, и, наконец, в третьем, наиболее позднем погребении найдены однолезвийный короткий меч, бронзовая пряжка с массивным граненным круглым кольцом, тяжелый цебельдинский топор и проволочная крестовидная фибула рассматриваемого типа. Если первое погребение нельзя датировать временем ранее III в. н.-э., а второе относится по форме кувшинов с округлым рифленым туловом ко второй половине IV - началу V вв., то дата третьего комплекса определяется временем не ранее второй половины V в. В другой ситуации (погр. №18 и 19) раннее погребение (мотыга с молоточковидным обухом, две фибулы - одночленная урекского типа и двучленная проволочная с фигурной обмоткой, кольцевидные серьги с шаровидными грузиками и другие изделия середины - второй половины IV в.) оказалось частично разрушенным последующим захоронением, в котором найдены двулезвийная мотыга раннего типа, игольник с двумя иглами, височные подвески с биконическими грузиками, многогранная хрустальная бусина, брошь, украшенная тринадцатью сердоликами и три проволочных крестовидных фибулы с насечкой, т. е. материалы второй половины V- начала VI в. Этими комплексами четко дифференцированы три этапа в истории цебельдинских могильников - соответственно III, IV и V вв.

3.1.10. Для рассматриваемой темы очень важны комплексы со стеклянными стаканами с сотчатым орнаментом. Большинство этих погребений выявлено М. М. Трапшем (погребения Абгыдзраху-13, 36 и 44, Ахьа-

155

цараху-6 и 27) [9, табл. VII, XVI, XXII, XXXIV] и датировано им IV- началом V вв. [9, с. 219]. В позднейших публикациях (А. К. Амброз, Ю. Н. Воронов, В. Б. Ковалевская) эти комплексы из-за присутствия в них своеобразных пряжек с полой кольцевидной или прямоугольной рамкой при отсутствии датирующих фибул были отнесены ко второй половине V I- первой половине VII вв. [13, с. 110, табл. 1, 31, 35; 17, с. 75; 65, табл. II, 4]. Из остальных компонентов инвентаря этих погребений специальному исследованию подверглись лишь чаши с сотчатым орнаментом, датированные Н. П. Сорокиной суммарно концом IV-V вв. н. э. [56, с. 187], а затем IV-первой половиной V вв. [26, с. 61]. В 1978 г. на могильнике Цибилиума было раскопано богатое захоронение (№41), которое с рассматриваемой группой погребений связывают стеклянная чаша с сотчатым орнаментом и с фризом из растительного орнамента со включенными в него двумя изображениями раннехристианских крестов, четырехугольный щит и коническое навершие меча в виде крупной пастовой бусины. В комплексе оказались также железный меч, ножны которого были выложены серебром, а рукоять украшена сердоликом в золотой оправе, кинжал с серебряной рукоятью, инкрустированным перекрестием и четырьмя боковыми выступами на ножнах, две проволочные крестовидные фибулы с насечкой на дужке, набор пряжек, краснолаковое блюдо, коричневоглиняный кувшин, золотой перстень с сердоликом в оправе, украшенной двумя рядами зерни и др. (рис. 29, 69-77). При датировке этого комплекса нужно руководствоваться следующими моментами: 1) различные варианты кинжалов с четырьмя боковыми выступами на ножнах широко известны по иранским изображениям I в. до н. э. - V в. н. э. [69, табл. V, VII, XI; 70, PI. LXVI-LXXI], Подобные кинжалы в вариантах II-III вв. н. э. найдены в Анапе и Мцхете [71, с. 32-33, табл. XXXVIII, 1]; 2) форма набалдашника кинжала и оформление его тыльной части (крестообразное разделение перегородками, между которыми четыре треугольных гнезда) находят очень близкие соответствия среди материалов керченского склепа №145, датируемого периодом не ранее конца IV - первой половины V вв. н. э. [72, рис. 4, 1, 2; 5, 9, 10]; 3) ряд черт сближает рукоять и ножны рассматриваемых меча и кинжала с соответствующими изделиями конца IV-V вв. из Волго-Камья и Барнаула [73, с. 107; 74, с. 163, рис. 9; 12]; 4) серебряные обкладки рукоятки и ножен меча находят близкие соответствия в погребениях V-VI вв. н. э. могильника Дюрсо (комплексы №300 и 500) [75, рис. 7, 9, 10; 10, 7]; 5) сходные с рассматриваемыми фибулы были распространены, в основном во второй половине V - первой половине VI вв. [13, с. 107, рис. 4, 10].
Таким образом наметилась необходимость уточнения даты комплексов со стеклянными сосудами с сотчатым орнаментом в сочетании с изображением креста в сторону их некоторого (в рамках столетия) удревнения. В ранее опубликованных такого рода комплексах можно указать ряд черт, указывающих на возможность их датировки в рамках середины V - середины VI вв.: 1) оба наконечника копий из комплекса Абгыдзраху-13 относятся

156

к типу, широко распространенному в V в. [19, с. 91, рис. 29, 5-7]; 2) амфора из комплекса Абгыдзраху-22 по форме венчика сопоставляется с амфорой из погребения Абгыдзраху-43, по проволочной прогнутой фибуле и другим компонентам датируемой в рамках второй половины IV - первой половины
V в. н. э. [9, табл. XXI, 2; XXII,I; 13, табл. 1, 12]; 3) цепочки с листовидными подвесками с шариками на концах, украшавшие кинжал из погребения Абгыдзраху-44 известны в раннем варианте в составе урекского комплекса конца IV в. н. э. [4, с. 205, рис. 82] и из гагрского погребения VI—VII вв. н. э. (рис. 31, 44) [6, рис. 37, 17]; 4) в комплексе Абгыдзраху-6 помимо стеклянного сосуда с изображением креста и конусного навершия меча найдены пряжка с зооморфной иглой и ранняя пластинчатая крестовидная фибула [9, табл. XXXIV], указывающие на дату вблизи конца V - начала VI вв.; 5) фигурная укрепительная накладка ниже перекрестия, характеризующая меч из погребения Абгыдзраху-44, присутствует также на следующих поддающихся анализу мечах: а) на мече из комплекса Абгыдзраху-12, датируемого второй половиной V- первой половиной VI в. [9, табл. VI; 13, табл. 1, 3]; б) на мече из комплекса Церковный холм -4-5 [16, с. 191, рис. 5), дата которого определяется в рамках конца V - середины VI вв. из-за присутствия в нем краснолакового блюда, входящего в круг изделий V - VII вв. [76, р. 323, Fig. 66], портупейной пряжечки с полихромной плоской инкрустацией, наиболее поздние аналогии которой датируются временем «около 500 г.» [77, Taf. 2, 1], и стеклянного сосуда с рельефным узором и каплевидной ножкой, совершенно аналогичного сосудам, найденным в Цибилиуме в слое второй четверти - середины VI в. н. э. (рис. 35, 14); в) на «позднеримском» мече из Польши, датированном V-VI вв. [78, рис. 90а]. В отношении же верхней даты поступления в Цебельду стеклянных сосудов с сотчатым орнаментом необходимо учитывать следующие находки обломков таких сосудов в западнозакавказских крепостях: 1) верхний горизонт культурных накоплений в крепости Тцахар (Пскал], датируемый в свете последних данных первой половиной - серединой VI в. [17, с. 75, рис. 1, 14]; 2) строительный слой накоплений в крепости Цибилиум с материалами второй четверти VI в. н. э., в том числе с медной монетой Юстиниана, отчеканенной в 528-538 гг. (рис. 35, 44) [79, с. 471]; 3) ранний горизонт накоплений в Ачипсинской крепости (Красная Поляна), датируемый по последним данным (см. заключит, главу этого раздела) в рамках VI в. [36, рис. 54, 96]. Таким образом, комплексы со стаканами с сотчатым орнаментом в Западном Закавказье могут с достаточной степенью достоверности (на современном уровне знаний) датироваться в рамках середины V - первой половины VI вв.

3.1.11. Для установления реальной хронологии могильников Цебельдинской культуры VI в. важное значение имеют проводящиеся под руководством автора с 1977 г. раскопки Цибилиума, где найдены обломок проволочной крестовидной фибулы (рис. 35, 45), целая и фрагментированная бронзовые крупные пластинчатые крестовидные фибулы (рис. 35, 18, 36)

157

[62, с. 498]. Прежде такие фибулы датировались одними исследователями (М. М. Трапш, Г. К. Шамба и др.) - IV - V вв. (Абгыдзраху-15,30; Апраху-6; Ахаччарху-28; Гагра и др.) [30, с. 103-107; 9, с. 186; 11, с. 49; 24, с. 91-99; 25, с. 67-72], другими (А. К. Амброз, Ю. Н. Воронов, О. X. Бгажба) - второй половиной VI - первой половиной VII вв. [13, табл. 1, 34, 42; 22, с. 47]. Соответствующий слой в крепости занимал промежуточное положение между нижним жилым горизонтом с упомянутой монетой Юстиниана I (рис. 35, 47) и верхним горизонтом, в основании которого найдены иранские изделия, в том числе монета Кавада (рис. 35, 20), датирующие этот слой 550 г. (в соответствии с указаниями Прокопия Кесарийского - BG,VIII,10). Таким образом установлена наиболее точная из существующих дата бытования таких фибул в Западном Закавказье (вторая четверть - середина VI в.). В том же и вышележащем («после 550 г.») слоях Цибилиума найдены обломки стеклянных сосудов, венчики которых густо перевиты нитью синего стекла подобно некоторым сосудам из цебельдинских погребений (Абгыдзраху-15,40; Аухуамаху-3; Алраху-20 (8) и др.) [9, табл. IX, XIX, XXXIX; 24, табл. VIII; 17, рис. 2, 4, 15; 3, 3, 7]. Так удается выделить довольно значительный круг захоронений, дата которых в рамках VI века представляется теперь бесспорной. Можно полагать, что наиболее ранние формы крестовидных фибул с пластинчатой дужкой появляются около рубежа V - VI вв., в эпоху расцвета проволочных крестовидных фибул [16, рис. 3, 13; 4, 5; 6, 9]. Позднее, в первой половине и середине VI в. пластинчатые фибулы сосуществуют с крестовидными фибулами, дужка которых имеет в разрезе круглую и сегментовидную форму [16, рис. 8, 10, 11, 14, 15]. Рассмотрим некоторые из указанных захоронений, в инвентаре которых можно найти дополнительные аргументы в пользу сказанного. В комплексе Абгыдзраху-15 помимо крестовидной фибулы с пластинчатой дужкой, стеклянного сосуда с синими нитями и многогранных хрустальных бус найден золотой христианский нательный крест [9, табл. IX, 6], недавно специально исследованный Л. Г. Хрушковой, убедительно подтвердившей на широком фоне аналогий (клад из Тарса и окрестностей Белграда, кресты Британского и Кливлендского музеев, галлерей Уолтерса и Бруммера), что цебельдинский крест датируется временем не ранее второй половины или конца VI в. н. э. [80, с. 62-64]. Второй половиной VI—VII вв. датируется серия аналогичных крестов и из других собраний США [81, р. 6, 22, 23, 136, PI. 3, 16, 18, 179]. Все сказанное подтверждает ранее предложенную А. К. Амброзом и автором дату комплекса Абгыдзраху-15 в рамках второй половины VI - начала VII вв. н. э. [13, табл. 1, 30; 19, с. 113]. В погребении Аухуамаху-3 помимо проволочной крестовидной фибулы с намечающимся переходом к фибулам с дужкой сегментовидного сечения, стакана с нитями синего стёкла и пряжкой с зооморфной головкой найден железный топор [9, табл. XXXIX], форма которого полностью соответствует топору, найденному в помещении №1 Цибилиума в слое 550 г. [62, с. 478]. Пифос из этого погребения был украшен вол-

158

нистым орнаментом «крутого» стиля, характерного для апсилийских пифосов VI в. [82, рис. 1,6].

3.1.12. В тесной связи с рассмотренным кругом памятников находятся комплексы с овальнорамчатыми пряжками, щитки которых часто украшены плоской перегородчатой инкрустацией (Абгыдзраху-14; Апианча-28, Юстинианов холм-3,2, Лар-1 и др.) [6, рис. 37, 22; 9, табл. VIII, 5; 16, рис. 11, 45; 19, рис. 22, 10, 11; 24, табл. XL, 6]. Вместе с этими пряжками обычно находят пластинчатые крестовидные фибулы с интересной особенностью - продольным желобком на внутренней стороне спинки; перекрестие у этих фибул ближе к середине дужки, что считается поздним признаком [13, с. 110]. Рассматриваемые пряжки относятся к византийским изделиям VI—VII вв., хорошо представленным как в Восточном Средиземноморье [83, s. 288, Abb. 2], так и на территории всего бывшего Советского Причерноморья [65, табл. IV, 1,2,4,11; X, 3, 9; 84, рис. 1, 2; 5]. Пряжки из комплекса Абгыдзраху-14 и из Гагры (рис. 27, 50-53) с изображениями креста на щитке находят прямую аналогию в Крыму, где такая пряжка датирована в рамках VI - первой половины VII вв. [84, с. 31, рис. 2, 13]. Пряжки, подобные экземплярам из комплекса Юстинианов холм-3-2, известны из комплексов второй половины VI—VII вв. в Сицилии [85, s. 202, 203, Abb. 20]. Пряжка с надписью из погребения Лар-1 совершенно аналогична пряжке из Херсонеса, датированной также второй половиной VI—VII вв. [84, рис. 2,5]. Следовательно и здесь подтверждается дата соответствующих комплексов в рамках второй половины VI - первой половины VII вв., предложенная ранее А. К. Амброзом и автором [13, с. 110; рис. 6, 4].
Особое место в древностях Цебельды, а вместе с ней и всего Западного Закавказья по-прежнему занимает погребение Юстинианов холм-3-1, в составе которого оказались три монеты Юстиниана I (527-565 гг.) и которое было датировано мною на основе поясного набора (В-образные полые и цельнолитые пряжки) и фибул первой половиной-серединой VII в. н. э. [15, с. 100-105], а А. К. Амброзом - второй половиной VII в. [13, с. 110; 22, с. 49]. Дата пряжек широко, в рамках VI—VII вв. подтверждается исследованиями В. Б. Ковалевской [65, табл. XVIII—XX]. Г. Е. Афанасьев попытался обосновать новый метод вычисления среднего запаздывания монет в погребальных комплексах, определив поправку для монет Юстиниана I примерно в 50 лет, на основе чего передатировал рассматриваемое погребение на 70-е годы VI в. [66, с. 47]. Однако методическая правильность построений Г. Е. Афанасьева подвергнута справедливому сомнению Д. Б. Шеловым [86, с. 124]. Кроме того Г. Е. Афанасьевым монеты датируются не по .году чекана, а по первому году правления Юстиниана, т. е. 527 г. [66, рис. 3, 1]. В то же время на золотом солиде из рассматриваемого комплекса лицо императора представлено в фас, что указывает на дату монеты не ранее 538 г., причем совершенно аналогичные монеты чеканились до 565 г. [42, с. 175]. Поэтому пока нет серьезных оснований выводить рассматриваемое погребение за рамки конца VI—VII вв.

159

3.1.13. Спор о дате заключительного этапа цебельдинских могильников - V или VII в. - еще продолжается, но неуклонно растет количество находок с неоспоримо поздними датами. Помимо упомянутых монет Юстиниана I (527-565 гг.) об этом свидетельствуют поясные наборы с бляшками в «геральдическом» стиле и с характерными пряжками, часто полыми снизу, В-образными или сделанными из одного куска, дата которых в пределах второй половины VI—VII вв. общепризнана [87, с. 180, 181, рис. 1; 88, с. 89; 89, рис. 8; 90, s.121-129; 91, s. 30, 31, Tabl. XXI—XXII]. Вместе с типичными вещами последнего этапа цебельдинских могильников (фибулы, «пламевидные» наконечники копий, топор) эти наборы дважды найдены в Цебельде (Абгыдзраху-47 и Юстинианов холм-3-1) и в Сочинском районе (с. Веселое) [9, табл. XXV; 13, с. 110, прим. 26; 6, рис. 38, 18-22]. Эти находки и определили новую верхнюю дату могильников в пределах VII в. вместо прежней даты (V в.). Как оказалось, этому не противоречит и хронология М. М. Трапша. Датируя V в. пряжку из могилы Абгыдзраху-47, он отмечал, что одна аналогия (из Иловатки) относится к IV - началу V вв., прочие три (Сахарная Головка и Суук-Су) к VI—VII вв. [9, с. 168 и прим. 136, 138]. В свете новых исследований дата пряжки из Иловатки также исправлена на VI—VII вв. [92, с. 59-61]. Таким образом, заключительный этап периодизации, предложенный М. М. Трапшем, соответственно получает теперь более позднюю дату.
В последнее время к этим находкам прибавился ряд других, также относящихся к VII в. В погребении из урочища Пышта (с. Верхняя Эшера) помимо двух наконечников копий и ножен позднецебельдинского времени оказался меч, от ножен которого сохранился Р-образный выступ, обложенный серебром, и набор поясных бронзовых бляшек [21, с. 67-71]. Р-образные выступы служили для подвешивания меча в наклонном положении - обычай, введенный степными всадниками в VI—VII вв. [93, с. 87]. Рукоять меча имеет пробой с колечком для привязывания шнура (аналогии VII—VI11 вв. у авар и на востоке) [94, р. 25, 26; Fig. XXI]. Мечи, подобные пыштинскому, найдены в разных районах Евразии, где датируются в пределах второй половины VI, BceroVII и, отчасти VIII в. [94, р.126, 127, 130-133; 95, табл. XII; 96, с.176-180, рис. 5, 13]. Назову находки мечей или Р-образных оковок в Кишзомборе (Венгрия) с монетой 602-610 гг., Малом Перещепине с монетами 641-668 гг., Уч-Тепе, Верхнем Чми, Арцыбашеве, Мартыновке, Глодосах. Известны так же изображения подобных мечей в живописи начала VIII в. из Пенджикента. Экземпляры второй половины VI в. крайне редки, основная их масса относится к VII в. [21, с. 68]. Пояс из Пышты имел один наконечник «коробочкой» на основном ремне и не менее четырех подвесных ремешков с односторонними наконечниками. Украшающий их набор прорезей характерен для второй половины VI—VII вв. [97, с. 144; рис. 1,1, 10, 15, 16; 4, 24, 33-35]. Некоторые детали позволяют сузить эту дату. Таковы наконечники с боковыми выемками, обычные в пределах VII в. (Арцыбашево, могилы XI и XVI в Верхнем Чми, Мартыновка, Хацки) и без выемок в

160

Малом Перещепине с монетами 641-668 гг, нередко с «псевдопряжками» [98, рис. 7а и 17; 99, рис. 45, 13; 100, с. 6]. Мотив трилистника, присутствующий на одной из бляшек пыштинского комплекса, характерен для поясов VII в. - клад в Акалане (Турция) с монетами Ираклия II (613-641 гг.) и могила 97 в Линце-Цицлау (Австрия) [90, s. 121, Abb. 12, Taf. VII, 1-6; 101, s. 235, 236]. По классификации поясов, разработанной А. К. Амброзом, аналогии рассматриваемому поясу относятся преимущественно ко второй половине VII в. [13, с. 114-116].
Для хронологии завершающего этапа функционирования цебельдинских могильников исключительно важны выявленные в 1977 и 1980 гг. на Цебельдинском могильнике комплексы с поясными наборами геральдического стиля. В погребении 1977-9 найдены полая В-образная пряжка и прорезной наконечник пояса, близкий пыштинскому [21, с. 70]. В погребении 1980-29 обе пряжки относятся к типу цельнолитых прямоугольнорамчатых (рис. 29, 108, 109). У первой пряжки щиток полукруглый, у второй - раздвоенный, в виде двух пластинок с наружными выемками (вытянутых геральдических щитков). Особенности первой пряжки относят ее к памятникам первой половины VII в. (Волго-Камье, Закавказье) [29, табл. XLIV; 102, рис. М, 1; 0,1), дата же второй пряжки определяется в рамках VI—VII вв. [65, с. 43-45, табл. XX, 16; XXII, 14]. В составе поясного набора погребения 1980-30 (рис. 29, 110-123) найдены прямоугольнорамчатая пряжка со щитком в виде двух подвижных пластинок, аналогия которой из Баклинского могильника (Крым), датируется VI—VII вв. [65, с. 47, табл. XXII, 13], три прорезных ременных наконечника «коробочкой» с разнотипными прорезями, по форме которых большой наконечник относится к кругу памятников Пышты и др., датируемых VII в. [13, рис. 5, 59; 21, рис. 1, 10], а два других - с прорезью в форме замочной скважины - датируются в Юго-Западном Крыму VII в. [13, с. 114], в Волго-Камье - второй половиной VI в. [102, рис. Л, 18], на Северном Кавказе - второй половиной VI - первой четвертью VII вв. [66, рис. 2, 34], в Восточной Грузии - рубежом VI—VII вв. и первой половиной VII в. [29, табл. XLIV], четыре восьмеркообразные бляшки с отверстиями, известные среди деталей поясного набора из слоя рубежа VI—VII вв. крепости Садовскокале в Болгарии [13, с. 114; 103, s.157, 158, Taf. 19, 2; 104, s. 56; 57], гвоздики со шляпками в виде полумесяца, находящие аналогии в составе комплекса Чми-XI (VII в.) [13, с. 114], в погребениях второго этапа (вторая половина VI - первая четверть VII вв.) могильника Мокрая Балка [66, рис. 2, 32], и в погребениях Восточной Грузии (первая половина VII в.) [29, табл. XLIV], застежка с подвязным овальчатым язычком, аналогии которой датируются второй половиной VI в. [13, рис. 5, 115], стерженьковая пуговица, подобные которой на Северном Кавказе датируются VII в. [66, рис. 1, 19]. Описываемый поясной набор из Цибилиума удачно дополняется обувными застежками, в набор которых входят серебряные трехлепестковые накладки геральдического стиля с характерным оформлением треугольной сердцевины, дата которых на Северном Кавказе определяется второй пo-

161

ловиной VI - первой четвертью VII в. [66, рис. 2, 42], в Поволжье - второй половиной VI - первой половиной VII вв. [102, рис. Л, 17; 0, 17], в Восточной Грузии - первой половиной VM в [29, табл. XLIV], серебряные накладки в форме четырех соединенных полушарий, ближайшие аналогии которым на Северном Кавказе и в Поволжье датированы первой половиной VII в. [66, рис. 2, 22; 102, рис. 0, 10, 11], бронзовые овальные накладки из зеленого стекла в оправе из зерни (ближайший аналог - накладка из третьего хронологического этапа могильника Мокрая Балка, датированного второй половиной VII в.) [66, рис. 2, 16] и серебряные цельнолитые В-образные пряжки со щитками геральдического стиля, датируемые в рамках второй половины VI—VII вв. [65, табл. XIV, 7; 29, табл. XLIX]. Дата рассмотренного комплекса в рамках второй половины VI - первой половины VII вв. тем более важна, поскольку в той же могиле рядом, по-видимому, одновременно с воином была похоронена женщина, в инвентаре которой находилась крестовидная пластинчатая фибула с желобком на внутренней стороне спинки (рис. 29, 101), аналогии которой в Цебельде датировались рубежом VI—VII и первой половиной VII вв. [16, рис. 9, 2; 10, 7; 11, 8] и амулетник-игольник, аналогии которому известны в Цебельдинских комплексах V-VI вв. [16, рис. 3, 8].
К той же группе памятников должно быть отнесено гудаутское погребение с мечем, подобным пыштинскому, и двумя «пламевидными» наконечниками копий (29). Близкие по форме меч и наконечники копий присутствуют и в упоминавшемся выше погребении Лар-1 вместе с инкрустированными пряжками второй половины VI - первой половины VII вв. [19, рис. 22]. «Пламевидный» наконечник копья найден на Шапкинском могильнике в сочетании с лощеным кувшином вытянутой формы [19, с. 70, рис. 18, 19], через который намечается тесная связь с группой женских позднецебельдинских погребений, датированных мною прежде VII в. [16, с. 190, рис. 12-14]. Отсюда через крестовидные пластинчатые фибулы с короткой ребристой спинкой цепочка синхронизации тянется через погребение Апушта-6 [12, рис. 6; 13, рис. 4, 16; табл. 1, 47] к упоминавшемуся уже погребению в с. Веселом (рис. 32, 58-62).

3.1.14. Таким образом удалось подтвердить в целом правильность хронологической схемы цебельдинских могильников, а вместе с ними и памятников 11—VII вв. всего Западного Закавказья, разработанной А. К. Амброзом и автором. Вместе с тем в ряде случаев выявилась необходимость сдвига отдельных «узлов» этой схемы в сторону упозднения либо удревнения иногда в рамках столетия. Дальнейшее накопление фактов неизбежно должно привести к новым коррективам частного порядка. Однако важнейшие моменты, установленные раньше и подтвержденные вновь поступившими материалами - бытование одночленных подвязных фибул до конца IV в., широкое распространение в комплексах V в. проволочных крестовидных фибул, а в комплексах VI в. - крестовидных пластинчатых фибул, существованию в западнозакавказских могильниках выразительного яруса VII в. - вряд ли оспоримы.

_____________________

162

1. Ломтатидзе Г. А. Некрополь II века н. э. в Клдеети. Тбилиси, 1957.
2. Цитланадзе Л. Археологические находки в селе Лиа (1968 г.). - Дзеглис мегобари: Тбилиси, 1973, №33.
3. Хоштариа Н. В. Чхороцку - могильник с трупосожжением (захоронения в урнах) и остатки поселений. - МИГК, 1941, вып. II.
4. Леквинадзе В. А. Богатое погребение конца VI века из Уреки (Грузия). - СА, 1975, №4.
5. Надирадзе Д. Ш. Археологические памятники Квирильского ущелья, Тбилиси: Мецниереба, 1975.
6. Воронов Ю. Н. Материалы по археологии Абасгии и Санигии (II—VII вв.). - МАА, 1979.
7. Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды, т. I. Тбилиси: Техника да шрома, 1949.
8 Гзелишвили И. А. Остатки кремации, погребенные в глиняных сосудах в Абхазии. - САНГ, 1947, т. VIII, №1-2.
9. Трапш М. М. Культура цебельдинских некрополей. Труды в 4-х томах, т.З. Тбилиси: Мецниереба,1971.
10. Шамба Г. К. Население нагорной Абхазии в позднеантичную эпоху (по археологическим материалам некрополя Ахаччархва): Автореф. канд. дис., Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1966.
11. Шамба Г. К. Ахаччарху - могильник нагорной Абхазии. Сухуми: Алашара, 1970.
12. Воронов Ю. Н., ВознюкА. С., Юшин В. А. Алуштинский могильник IV-VI вв. н. э. в Абхазии - СА, 1970, №1.
13. Амброз А. К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. - СА, 1971, №2.
14. Амброз А. К. Хронология раннесредневековых древностей Восточной Европы V-IX вв.: Автореф. докторск. дис. М.: ИА АН СССР, 1974.
15. Воронов Ю. Н., Юшин В. А. Погребение VII в. н. э. из с. Цебельда в Абхазии. - КСИА, 1971, №128.
16. Воронов Ю. Н., Юшин В. А. Новые памятники Цебельдинской культуры в Абхазии. - СА, 1973, №1.
17. Воронов Ю. Н.Из истории экономических связей Апсилии в VI—VII вв. (привозная стеклянная посуда из Цебельды). - КСИА, 1974, №138.
18. Воронов Ю. Н. Позднеантичные памятники села Азанта. - ТАГМ, 1974, вып. IV.
19. Воронов Ю. Н. Тайна Цебельдинской долины. М.: Наука, 1975.
20. Воронов Ю. Н., Юшин В. А. Ранний горизонт в могильниках Цебельдинской культуры. - СА, 1979, №1.
21. Воронов Ю. Н., Бгажба О. X. Новые материалы VII в. из могильников Абхазии. - КСИА, 1979, №158.
22. Воронов Ю. Н. Материальная культура Абхазии I тысячелетия н. э. - КСИА, 1979, №159.
23. Воронов Ю. Н. Диоскуриада-Себастополис-Цхум. - М., 1980.
24. Гунба М. М. Новые памятники цебельдинской культуры. Тбилиси: Мецниереба, 1975.
25. Скалон К. М. Об одной находке в Абхазии. - АСГЭ, 1978, вып.19.
26. Сорокина Н. П. Стеклянные сосуды IV-V вв. и хронологии цебельдинских могильников. - КСИА, 1979, №158.
27. Вакау К. Bestattung eines vornehmen Kriegers vom 5. Jahrhundert in Lengyeltoti (Komiat Somogy, kreis Marcali). - In: Acta Archaelogica Academiae Scientiarum Hungaricae. Budapest, 1978, t. XXX, Fasc. 1-2.
28. Путуридзе P. В. Позднеантичные археологические памятники Западной Грузии. - МАГК, 1959, вып. II.
29. Апхазава Н. И. Материальная культура раннесредневековой Грузии (вопросы археологической хронологии по данным украшений). Тбилиси: Мецниереба, 1979.
30. Спицин А. А. Могильник V в. в Черноморье. - ИАК, 1907, вып. 23.
31. Миллер А. А. Разведки на Черноморском побережье Кавказа в 1907 г. - ИАК, 1909, вып. 33.
32. Иванова М. И., Голубев П. М. Находка в Лоо. - СА, 1961, №3.
33. Воронов Ю. Н. Археологическая карта Абхазии. Сухуми: Алашара, 1969.
34. Шамба Г. К. Погребение II в. из Мацесты. - СА, 1980, №2.
35. Шамба Г. К. Археологические разведки 1967 года в Гагрском районе. - МАИА, 1974.
36. Воронов Ю. Н. Древности Сочи и его окрестностей. - Краснодар, 1979.
37. Воронов Ю., Гунба М., Бгажба О., Хрушкова Л. Итоги работ Цебельдинской археологической экспедиции. - ПАИ-1977. Тбилиси, 1980.

163

38. Иващенко М. М. Герзеульский клад монет Кесарии Каппадокийской. - ИГАИМК, 1931, т. VII, вып.10.
39. Голенко К. В. Денежное обращение Колхиды в римское время. - Л.: изд-во ГЭ, 1964.
40. Дундуа Г. Ф. Монетные клады Грузии (Клады римских монет из сс. Эки и Сепиети). Тбилиси: Мецниереба, 1979.
41. Амброз А. К. рец.: Faider-Feitmans G. Les necropoles merovingiennes. Les collections d'archeologie regionale du Musee de Mariemont. II. Kortzijk, 1970. - CA, 1975, №2.
42. Фролова H. А., Николаева Э. Я. Ильичевский клад монет 1975 г.- ВВ, 1978, №39.
43. Амброз А. К. Фибулы юга Европейской части СССР. - САИ, 1966, вып. Д1-30.
44. Рамишвили Р. М. Археологические раскопки в Бичвинта (предварительный отчет раскопок 1958 г. на III участке). - МАГК, 1965, вып. IV.
45. Ettinger Е. Die romischen Fibeln in Schweiz. - Bern, 1973.
46. L'art ancien de Humanite. Bijoux. - Geneve, 1973.
47. Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1979.
48. Ведерников И. Тракийската Юзда. - Известия на археологическия институт. София, 1957, т. XXI.
49. Кравченко Н. М. Косановский могильник (по материалам раскопок В. П. Петрова и Н. М. Кравченко в 1961-1964 гг.). -МИА, 1976, №139.
50. Кропоткин В. В. Римские импортные изделия в Восточной Европе (II в. до н.э. - V в. н. э.). - САИ, 1970, вып. Д1-27.
51. Микеладзе Т. К., Барамидзе М. В. О некоторых итогах полевых исследований в Колхидской низменности в зонах новостроек. - В кн.: Археологические исследования на новостройках Грузинской ССР. Тбилиси: Мецниереба, 1976.
52. Сокольский Н. И., Стручалина Р. А., Голенко К. В. Третий Патрейский клад. - В кн.: Античный мир и археология. Саратов: изд-во СГУ, 1974, вып. 2.
53. Гущина И. И. Население сарматского времени в долине реки Бельбек в Крыму (по материалам могильников). - В кн.: Археологические исследования на юге Восточной Европы. М.: Наука, 1974.
54. Винокур И. С. Ружичанский могильник. - В кн.: Могильники Черняховской культуры. М.: Наука, 1979.
55. Трапш М. М. Материалы по археологии средневековой Абхазии. Труды в 4-х томах, т. IV. Сухуми: Алашара, 1975.
56. Сорокина Н. П. Стеклянные сосуды из могильникаХаракс. - В кн.: Кавказ и Восточная Европа в древности. М.: Наука, 1973.
57. Сорокина Н. П. О стеклянных сосудах с каплями синего стекла из Причерноморья. - СА, 1971, №4.
58. Блаватский В. И. Харакс. - МИА, 1951, №19.
59. Веймарн Е. В. Раскопки Инкерманского могильника в 1948 г.- В кн.: История и археология древнего Крыма. Киев: Наукова думка, 1957.
60. Hardan D. В. Tomb-groups of glass of Roman date from Siria and Palestine. - In.: Iraq, London, 1949, vol. II.
61. Сорокина H. П. Позднеантичное и раннесредневековое стекло с Таманского городища. - В кн.: Керамика и стекло древней Тмутаракани. М.: Наука, 1963.
62. Воронов Ю. Н., Гунба М. М., Бгажба О. К., Хрушкова Л. Г., Шенкао Н. К., Логинов В. А. Работы Цебельдинской экспедиции. - АО-1978. М., 1978.
63. Montanary G. В. Vetri antchi del Museo Nationale di Ravenna. - Ravenna, 1967.
64. Ельницкий Л. А. О малоизученных или утраченных греческих и латинских надписях Закавказья. - ВДИ, 1964, №2.
65. Ковалевская В. Б. Поясные наборы Евразии IV—IX вв. Пряжки. -САИ, 1979, вып. Е1-2.
66. Афанасьев Г. Е. Хронология могильника Мокрая Балка. - КСИА, 1979, №158.
67. Werner T. Katalog der Sammlung Diergardt. Bd. I. Die Fibeln. - Berlin, 1961.
68. Симанович Э. А. Итоги исследований Черняховских памятников в Северном Причерноморье. - В кн.: История и археология юго-западных областей СССР начала нашей эры (МИА, №139). М.: Наука, 1967.
69. Орбели И. А., Тревер К. В. Сасанидский металл. - М.-Л., 1935.
70. Fukai S., Horiuchi К. Tag-i-Bustan. t. II. - Tokio, 1972, PI. LXVI-LXXI.

164

71. Апакидзе А. М., Гобеджишвили Г. Ф., Каландадзе А. Н., Ломтатидзе Г. А. Археологические памятники Армазис-хеви по раскопкам 1937-1946 гг. - В кн.: Мцхета, т. 1. Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1958.
72. Засецкая И. П. Боспорские склепы гуннской эпохи как хронологический эталон для датировки памятников восточноевропейских степей. - КСИА, 1979, №158.
73. Генинг В. Ф. Тураевский могильник V в. н. э. (захоронения военачальников). - В кн.: Из археологии Волго-Камья, Казань, 1976.
74. Уманский А. П. Погребение эпохи «Великого переселения народов» на Чарыще. - В кн.: Древние культуры Алтая и Западной Сибири, Новосибирск: Наука, 1978.
75. Дмитриев А. В. Погребения всадников и боевых коней в могильнике эпохи переселения народов на р. Дюрсо близ Новороссийска. - СА, 1979, №4.
76. Hayes J. W. Late Roman Pottery. - London, 1972.
77. Ament H. Frankische Agelsgraber von Flonheim in Rheinhessen. - Berlin, 1970.
78. Wojciachowski W Bron pierwotna I starozytna w Polsce. - Warszawa, 1973.
79. Воронов Ю. H. Раскопки в Цебельде. - АО -1979, М., 1980.
80. Хрушкова Л. Г. Материалы по мелкой пластике средневековой Абхазии. - МАА, 1979.
81. Ross М. S. Catalogue of the Byzantine and earli medievae antiquites in the Dumbarton oaks collection, vol. II. Washington, 1965.
82. Воронов Ю. H. Апсилийский орнамент. -Апсны аказара, 1980, №1.
83. Werner Т. Zu den dohaulandischen Beziehungen des alamannischen Graberfelds am alten Gotterbarmweg in Basel. - In: Helvetia antiqua. Zurich, 1966.
84. Айбабин А. И. Погребения второй половины V - первой половины VI вв. в Крыму. - КСИА, 1979, №158.
85. Orsi P. Byzantina Siciliae. - In: Bisantischen Zeitschrift. Berlin, 1912.
86. Шелов Д. Б. Выступление по проблемам хронологии памятников. - КСИА, 1979, №158.
87. Пудовин В. К. Датировка нижнего слоя могильника Суук-су. - СА, 1961, №1.
88. Гольдина Р. Д. Могильники VII—IX вв. на Верхней Каме. - ВАУ, 1970, вып.9.
89. Ковалевская В. Б. Башкирия и евразийские степи IV—IX вв. - В кн.: Проблемы археологии и древней истории угров. М.: Наука, 1972.
90. Werner Т. Nomadische Giirtel bei Persen, Bizantinen und Langobarden.- In: Problemi attuali di scienza e di cultura, quaderno №189. Atti del convegno internationale sultema: La civilta dei langobardi in Europa. Roma. 1974.
91. Vinski Z. Kasnoantieki starosjedioci u Salonitanskoj regiji prema archeoloskoj ostarstini predslavenskoy Supstrata. - In: Vjesnik za archeologiji I historiji dalmatinsku, Beograd, 1974, t. LXIX.
92. Засецкая И. П. О хронологии погребений «эпохи переселения народов» Нижнего Поволжья. - СА, 1968, №2.
93. Распопова В. И. Согдийский город и кочевая степь в VII—VIII вв. КСИА,1970, №122.
94. Kovrig J. Deux tombes avares de Torokbalint. - FA, 1958, t. IX.
95. Бобринский А. А. Перещепинский клад. -MAP, 1914, вып.34
96. Иессен А. А. Раскопки большого кургана в урочище Уч-Тепе. - МИА, 1965, №125.
97. Ковалевская В. Б. К изучению орнаментики наборных поясов VI-XI вв. как знаковой системы. - В кн.: Статистико-комбинаторные методы в археологии. М.: Наука, 1970.
98. Рыбаков Б. А. Древние русы. - СА, 1953, т. XVII.
99. Монгайт А. Л. Археологические заметки. - КСИИМК, 1951, №XLI.
100. Маршак Б. И., Скалон К. М. Перещепинский клад. Л.,: изд-во ГЭ, 1972.
101. Stain F. Awarisch - merowingische Beziehungen. - SZAUSAV, 1968, Bd.16.
102. Генинг В. Ф. Хронология поясной гарнитуры I тысячелетия н. э. (по материалам могильников Прикамья). - КСИА, 1979, №158.
103. Welkov Т. Eine Gotenfestung bei Sadowetz (Nordbulgarien). - In: Germania, Berlin, 1935.
104. Wetters H. Dacia Ripensis. In: Schriften der Balkankommission. Antiquarische Abteilung. Wein, 1950, t. XI.

165

ГЛАВА 2. ИЗ ИСТОРИИ ПОНТИЙСКОГО ЛИМЕСА (СЕБАСТОПОЛИС, ПИТИУНТ В IV-VI ВВ.)

3.2.1. Объединение приморских римско-византийских укреплений в единую оборонительную систему, получившую название «Понтийский лимес», впервые осуществлено в 1969 г. В. А. Леквинадзе [1, с. 75-93], который обосновал гипотезу, согласно которой эти система, включавшая в себя в эпоху своего расцвета (IV-V вв. н. э.) более десятка приморских укреплений, функционировала в Западном Закавказье без существенных перерывов от третьей четверти I в. н. э. до середины VI в. н. э. как оплот сначала римлян, а затем византийцев на этой территории [2, с. 5-20; 3; 4; 5; 6; 7]. Эта точка зрения, однако, все еще не получила необходимого признания. Если большинство исследователей признает присутствие в конце I - начале III вв. н. э. римских гарнизонов в Апсаре, Фасисе, Себастополисе и Питиунте, то с середины III или, во всяком случае, со второй половины IV вв. н. э. эти пункты рассматриваются в качестве местных (лазских) городов, в которых римско-византийские гарнизоны отсутствовали. Н. Ю. Ломоури, например, в этой связи пишет: «В отличие от В. А. Леквинадзе, который считает прибрежные города (Фасис, Себастополис, Питиунт) и ряд крепостей Лазики I-VI вв. римскими крепостями, где квартировались римские воинские подразделения, мы причисляем эти пункты к местным городским центрам и укреплениям, при которых лишь в определенное время, в частности в I-III веках, а затем, после длительного перерыва, с 20-х годов VI в. действительно размещались римско-византийские гарнизоны; но и тогда эти пункты оставались местными городскими центрами и укреплениями» [8, с. 78,]. «Во II в. н. э. на территории Колхиды, - пишет в другом месте Н. Ю. Ломоури, - образовалось несколько самостоятельных царств, вассальных по отношению к Риму. Последний уже не имел достаточных сил противиться стремлению местных правителей к самостоятельности и он был вынужден признать независимость этих царств» [9, с. 233]. Близкой позиции придерживается А. М. Апакидзе, который представляет Питиунт в первые века его существования как местный город, население которого было вынуждено в силу исторической обстановки пойти на союз с римлянами. «Очевидно следует признать, - пишет исследователь, - сосуществование в Питиунте... римской крепости и большого (местного - Ю. В.) торгового города... Питиунт был заинтересован в присутствии римского гарнизона и существовании хорошо укрепленной римской крепости...» [10, с. 13]. В конце IV в., по А. М. Апакидзе, рассматриваемая территория вошла в «политические границы» Лазского царства и лишь в первой половине VI в. здесь «опять стоит византийский гарнизон» [10, с. 20-21]. Эта точка зрения совпадает с более ранними высказываниями О. Д. Лордкипанидзе («к этому времени (середина III в. н. э. - Ю. В.)...фактически приходит конец римскому господству в Восточном Причерноморье и в IV в. зависимость Колхиды носит уже формальный

166

характер...на территории нынешней Западной Грузии складывается новое независимое государство местных племен - Лазское царство» [11, с. 53], М. П. Инадзе («к концу IV века н. э. ...из прибрежных городов были вытеснены римские гарнизоны» в результате усиления Лазского царства [12, с. 264] и других исследователей (С. Н. Джанашиа и др.) [13, с. 307-317; 14, с. 384-385].

3.2.2. Историческая перспектива, вырисовывающаяся на фоне вполне определенных свидетельств письменных источников и результатов археологического исследования Себастополиса и Питиунта, говорит в пользу гипотезы В. А. Леквинадзе. Рассмотрим эти свидетельства сначала применительно к периоду, когда предполагается вытеснение римских гарнизонов из этих укреплений и превращение их в лазские города.
Вскоре после опустошительного нашествия готов (середина III в. н. э.) Питиунт восстанавливается и благоустраивается, строится канаба-посад, подобные которому возникали обычно возле римских пограничных крепостей на всех границах римской империи [1, с. 79-80; 15, с. 102; 16, с. 116]. Укрепления полукруглой в плане канабы Питиунта образуют единую оборонительную систему с кастеллом, восстановление восточной стены которого указывает на сохранение за кастеллом его прежней функции как гарнизонного укрепления. Канаба же предназначалась для размещения отставных легионеров со своими семьями. Основной строительный слой оборонительных сооружений восстановленного Питиунта обычно датируется рубежом III- IV [10, с. 19] или скорее первой половиной VI в. н. э., о чем говорит веерообразная форма угловых башен кастелла, характерная для фортификационного строительства эпохи Константина Великого [1, с. 85]. Последнее наблюдение тем более важно, поскольку в 330 г. столица Римской империи переносится в Константинополь, а это обстоятельство не могло не способствовать усилению внимания римской администрации к Понтийскому лимесу.
Проримская ориентация всего жизненного ритма Питиунта в конце III-
IV вв. н. э. помимо архитектуры и массового материала (амфоры, кухонная и столовая посуда, подзнеримские провинциальные бронзовые фибулы и др.) хорошо подчеркивается данными нумизматики. Ко второй половине III века относится более сотни монет, из которых абсолютное большинство составляют собственно римские антонианы (формально серебряные, но фактически медные номиналы) [17, с. 413-424], которые служили средством оплаты солдатам Питиунтского гарнизона и совершенно не воспринимались внутренним рынком Колхиды. В IV в., особенно после переноса столицы империи в Константинополь, монета для выдачи зарплаты гарнизону Питиунта поступает в основном со стороны Малой Азии - из более чем пятисот в большинстве медных монет этого времени половина относится к чекану Антиохии, Никомедии, Кизика и Константинополя. Часть этих монет найдена в составе клада, зарытого в период не ранее 60-70-х годов IV в., т. е. в период, отмеченный на территории канабы Питиунта новыми пожарами и разрушениями (III участок), связываемыми с эпохой гуннских нашествий,

167

одна из волн которых, возможно, докатилась в конце IV в. и до Питиунта [18, с. 302-302]. Однако и теперь эти разрушения - лишь эпизод в жизни Питиунта, который на рубеже IV-V вв. вновь предстает в источниках как крупный опорный пункт римлян в Западном Закавказье. В этот период здесь согласно Notitia Dignitatum была размещена когорта легионеров (Ala Felix Teodosiana) [1, с. 85]. Размеры укрепления и упоминание Питиунта первым в упомянутом списке римских укреплений Западного Закавказья дают повод исследователям предполагать о размещении в Питиунте в конце IV - начале V вв. н. э. «центрального командования целой группы гарнизонов, ... расположенных к северу от реки Фасис» [1, с. 86]. Эти факты вполне согласуются с тем значением, которое эта оборонительная система должна была приобрести в эпоху нашествий гуннов, которые использовали кавказские перевалы в своих набегах на восточные провинции империи.
Аналогичная Питиунту ситуация прослежена и в Себастополисе. Концом III—IV вв. датируют исследователи строительство западного наиболее крупного кастелла (крепость II) [2, с. 11; 19, с. 303], служившего, возможно, при более раннем укреплении канабой - огражденным пространством, где размещались торговцы, ремесленники и другие лица, связанные своими занятиями с военным лагерем, а также семьи легионеров-отставников. Судя по выявленным остаткам, новая крепость представляла собой укрепленный башнями квадрат со стороной в 140 м., стены которого, имевшие у основания толщину до 2 м., сложены из гранитных валунов на прочном известковом растворе. Основание стен опирается на подушку из извести с гравием, песком и толченым кирпичом, которую подпирают 1,5-2-метровые деревянные сваи, уплотнявшие грунт. Поэтому и сегодня эта стена, в отличие от стен первой, древнейшей крепости, стоит без перекоса. Стены западной башни сложены смешанной кладкой - сохранилось три трехрядных кирпичных пояса, а также «бетонный» пояс из цемянки, вторая башня до своего разрушения имела кирпичные междуэтажные перекрытия. Поскольку обе рассматриваемые башни обращены в сторону моря, а от угловой поперечная стена, судя по опубликованным данным [19, рис. 46], уходит не в сторону моря, а в глубь суши, можно думать, что основная часть второй крепости Себастополиса находится под современной Сухумской крепостью [20, с. 89-90], а не разрушена почти полностью морем как это обычно считается [19, с. 302]. Это мое наблюдение получило подтверждение раскопками М. М. Гунба в 1981 г., который выявил в северо-восточном углу турецкой крепости стены рассматриваемого укрепления и обильный импортный материал V-VI вв. Общий размер этого укрепления, охватывавшего площадь до 2-2,5 га, вполне соответствует указанию источников о размещении здесь на рубеже IV-V вв. когорты легионеров (choros pruma Claudia equitata) [2, с. 11].
Культурные напластования IV - начала V вв. характеризуют Себастополис как довольно крупный военный, ремесленный и торговый центр [19,

168

с. 298-362; 21, с. 217-218]. Об этом свидетельствует многочисленная тарная, столовая и кухонная посуда, светильники, строительная керамика как импортного происхождения, так и изготовленная на месте по общепричерноморским и восточносредиземноморским образцам. На территории второй крепости выявлена печь для обжига керамики, топочная камера которой имела форму канала с восьмью ответвлениями. Печь была построена в период не ранее второй половины IV - начала V вв. н. э. и использовалась длительный период, о чем свидетельствуют следы ее неоднократного ремонта [22, с. 248-250]. Конкретными указаниями на присутствие в крепости в IV - начале V вв. постоянного римского гарнизона могут служить костяные кубики, связанные с популярной в среде римских солдат игрой в кости, Т-образные позднеримские воинские фибулы IV в. н. э., подобные которым широко известны во всех районах дислокации римских войск (провинции Дуная и Рейна, Галлия, Англия, Италия, Северная Африка, Сирия и др.) [23, с. 75]. Из нумизматических находок примечательна монета императора Аркадия (385-408 гг.) [19, с. 307].
В рассматриваемый период воинский гарнизон продолжал занимать и укрепление в 2,5 км северо-западнее Себастополиса («башня Одынец») [19, с. 314-359], где выявлены выразительные материалы IV-V вв. - обломки амфор, лутериев, кувшинов, горшков, краснолаковых мисок и тарелок, черепицы исключительно римско-византийского облика. Примечательны обломки ручной круглой мельницы, широко известной в римском мире (Остия, Помпея, Харакс, Ольвия и др.) [24, с.38-39]. Здесь же найден светильник из местной глины, на котором сохранилась греческая надпись, которая в переводе С. Г. Каухчишвили читается: «Давай поклоняйся владыке Гермесу ради спасения» [25, с. 228], а в переводе А. А. Ельницкого: «Соверши поклонение всемогущему Гермесу Меркурию о спасении (души)» [26, с. 231]. Как видно, в то время, когда в Питиунте уже несколько десятилетий существовала христианская епископская кафедра, в гарнизоне Себастополиса преобладали враждебные христианству течения, отражением которых является ритуальный текст на светильнике.

3.2.3. По представлениям большинства исследователей Питиунт в V веке приходит в полное запустение [27, с. 121; 28, с. 255; 29, с. 118], а его «контакты... с восточной частью Византийской империи, и вообще с внешним миром носят весьма ограниченный и даже случайный характер» [30, с. 333]. Вывод этот делается на том основании, что здесь «редко встречаются иноземные монеты и образцы чужестранной керамики» [10, с. 20]. Действительно, нумизматический материал V в. в Питиунте пока крайне малочисленен (всего десяток медных монет Аркадия (395-408 гг.), Феодосия II (408-456 гг.) и его супруги. Однако делать на этом основании вывод об отсутствии в Питиунте в рассматриваемое время римского гарнизона нельзя, поскольку аналогичная закономерность отмечена и в отношении других провинций Империи, например, в Паннонии, где с конца IV в. про-

169

слежен переход на использование старых монет [31]. Поэтому не исключено, что какая-то часть монет IV в., выявленных в Питиунте, должна характеризовать денежное обращение V в. Еще более определенно решается вопрос в отношении керамического материала. Прежде всего нужно упомянуть тот тип краснолаковых блюд с вертикальным массивным венчиком с наружной насечкой, который появляется в Питиунте в период «не ранее конца IV в. и широко распространен в V в.» [28, с. 254, рис. 14, 17]. Правда О. Д. Лордкипанидзе отнес эту посуду к продукции местного питиунтского «локального центра производства краснолаковой керамики» [28, с. 254-255]. Однако существование этого центра последующими исследованиями не подтвердилось [10, с. 88, 91, 92]. В то же время такой тип посуды, согласно последним разработкам входит в наиболее позднюю группу краснолаковых изделий Средиземноморья (V—VII вв. н. э.) [32, р. 323, ТаЫ. 67,2,7,9; 68,13]. Аналогично и положение обломков днищ ранневизантийских сосудов с изображением различных раннехристианских символов - животных или птиц, а также крестов и хризм [28, с. 19-22; 33, табл. 13, 3, 4], появляющихся в период «не ранее начала V в. н. э.» [34, с. 36, 35]. Таким образом уже только на основе краснолаковой посуды можно говорить о достаточно широких и стойких контактах Питиунта со Средиземноморьем (в рамках Византийской империи) на протяжении всего V в. н. э. Имеется такая возможность и в отношении других видов керамики Питиунта. Здесь, например, широко представлены обломки амфор предположительно самосского происхождения, датируемые исследователями IV и VI вв. н. э. [36, с. 275, рис. 62-63]. Однако в этой коллекции можно указать ряд переходных форм, характерных для
V в. н. э. [37, pl. 17, L50; 33, М335; 34, М373; 38, Fig.4, 5, 39, ill.67], К тому же времени относится часть светильников. Наличие достаточно четко ориентированного горизонта V в. н. э. в Питиунте подтверждается и исследованиями Г. А. Лордкипанидзе [41, с. 462; 42, с. 484; 43, с. 500].
Говоря о наличии целого комплекса свидетельств, говорящих против тезиса об упадке и запустении в Питиунте в V в. н. э., нельзя обойти молчанием широко известный комплекс его раннехристианских памятников. Единства взглядов на историю этого интересного комплекса в рамках IV-VI вв. не существует. А. М. Апакидзе утверждает, что «храмы с самого начала не были включены в систему укрепления» и что «храм был сооружен в отдалении от кастеллума вне укрепления», а позднее, «когда возникает необходимость в расширении укрепленной части города, ...новая ограда подходит настолько вплотную к храму, что упраздняются входы в храм с южной стороны» (это, должно быть, произошло в конце III и в начале IV вв. н. э.) [10, с. 19], т. е. датирует древнейший храм и базилику с мозаикой временем ранее рубежа III—IV вв. н. э. Иной точки зрения придерживается И. И. Цицишвили, который появление древнейшего храма Питиунта датирует первой третью IV в. н. э., а его разрушение серединой IV в., строительство базилики с мартирием, мозаикой и колоннами и ее разрушение относит ко

170

второй половине IV в. н. э., строительство и разрушение третьей базилики с четырехгранными столбами датирует концом IV в. н. э. (основной аргумент: «к концу IV в. ...Пицунда полностью разрушается»), а постройку и разрушение четвертого, малого храма относит к первой половине IV в. н. э. [29, с. 118]. В. А. Леквинадзе датировал базилику с колоннами началом IV в., а связанную с нею мозаику - концом V - началом VI в. н. э., базилику же со столбами отнес к первой половине VI в. н. э. («до 542 г.») [6; 7]. Л. А. Мацулевич, определивший пицундскую мозаику как памятник «грузинского искусства», выделил в ней два слоя - ранний (в восточной части базилики), который он датировал «не поздним IV в.», и поздний (в западной части базилики) - не ранее V в. н. э. [44, с. 100-168]. Л. А. Шервашидзе, также рассматривающий эту мозаику как создание местной (т. е. аборигенной, а не ранневизантийской, как это делают И. И. Цицишвили и В. А. Леквинадзе) школы мозаичистов, датирует ее временем не ранее конца V-VI вв. н. э. [45, с. 169-193]. Наконец, Т. С. Каучишвили на основе достаточно серьезных сопоставлений относит надпись Пицундской мозаики к кругу памятников не ранее V-VII вв. н. э. [46, с. 231-241].
При реконструкции реальной картины развития христианских памятников Питиунта нужно учитывать следующие моменты: а) следы разрушений, с которыми можно связать превращение в руины древнейшего храма Питиунта, датируются исследователями последней четвертью IV в. н. э. и связываются с нашествием гуннов [17, с. 429; 30, с. 304]; б) абсолютное большинство исследователей (кроме Л. А. Мацулевича, располагавшего наиболее ограниченной суммой сведений о памятнике) настаивает на одновременности всех частей мозаики второго Питиунтского храма [7, с. 174; 29, с. 116; 45, с. 170]; в) в этой мозаике преобладают черты, указывающие на V век н. э. как на наиболее раннюю дату мозаики [2, с. 14; 45, с. 185; 46, с. 238]; г) тесная преемственность в планах второй и третьей базилик должна говорить о незначительном промежутке между разрушением второй базилики и сооружением третьей, в которой присутствуют черты, неизвестные среди памятников древнее IV в. н. э. [2, с. 16]; д) христианские контакты Питиунта фиксируются до VIII в. н. э., в то время как наиболее поздним в системе христианских древностей здесь является так называемый «малый» храм, возведенный после основательного разрушения третьей базилики [29, с. 118, рис. 10]. В отношении культурной принадлежности пицундской мозаики (местная или ранневизантийская) вряд ли могут быть два мнения - сюжеты, орнамент, стилистические особенности и техника исполнения прочно вводят эту мозаику в круг ранневизантийских памятников. Нет ничего удивительного в присутствии на пицундской мозаике двух-трех элементов, которым исследователи пока не смогли подобрать прямых аналогий среди синхронных мозаик Средиземноморья. В данном случае важны не эти элементы, а общий характер пицундской мозаики, который позволяет считать наиболее правильной ту точку зрения, согласно которой «утверждать о на-

171

личии местной школы мозаичистов пока нет достаточных оснований» [29, с. 117]. Следовательно и христианские памятники в своих наиболее выразительных деталях (мозаика) свидетельствуют о прочных связях Питиунта с византийским культурным миром в V в. н. э.
Аналогичная ситуация намечается и в отношении материалов Себастополиса, где, например, в средней башне первого укрепления верхний слой накоплений был датирован первоначально IV-V вв. н. э. на основании найденных здесь краснолаковых тарелок с изображениями христианского креста на днищах и бронзовых пластинчатых крестовидных фибул [19, с. 312, 351]. Однако в последнее время в отношении подобных изделий установлена более поздняя дата - краснолаковые тарелки с крестами оказались характерными для комплексов V-VI вв. [34, с. 34-36; 35, с. 110-113], в то время как одна из упомянутых фибул относится к типу с треугольной спинкой, подобные которой на территории Грузии появляются в период не ранее V в. н. э. [47, табл. XLIV]. С тем же слоем Себастополиса связаны хранящиеся в фондах Абхазского Государственного музея и, к сожалению, пока не опубликованные обломки стеклянных чаш с синими каплями и сотчатым орнаментом, бронзовые крестовидные проволочные фибулы, 'краснолаковые и краснолощенные кувшины, донья самосских амфор и другие материалы, дата которых в рамках V в. достаточно обоснована. Как справедливо отмечал М. М. Трапш, «между интересующими нас культурными слоями, относящимися к позднеантичному и ранневизантийскому времени..., нет стратиграфического разрыва» [19, с. 310].

3.2.4. В первой половине VI в. н. э. Питиунт и Себастополис сохраняют свое значение гарнизонных укреплений - до 542 г. согласно совершенно определенному сообщению Прокопия Кесарийского (BG, VIII, 4) здесь стояли византийские отряды. К этому времени относят исследователи в Питиунте постройку восьмиугольной башни, восстановление верхней части крепостной стены, сооружение бани, печи для обжига керамики и некоторых других жилых и хозяйственных объектов [2, с. 12; 30, с. 333]. В этот период отмечается сильный приток византийской меди, в основном Юстина I и Юстиниана I (86 монет [30, с. 329]. Достаточно выразительны накопления VI в., н. э. в башне №4, где найдены пластинчатые крестовидные фибулы [48, рис. 23, 3; 25,1-3], распространяющиеся в Западном Закавказье с VI в. н. э. [49, с. 110], и амфоры с перехватом и цилиндрической формой [48, рис. 24, 2; 190], также характерные для VI в. н. э. [38, Fig. 12, 4-6; 19, 4]. К этому времени относится и часть краснолаковых блюд и доньев самосских амфор. Среди материалов Себастополиса известны обломки стенок рифленых амфор, характерных для VI в. н. э. [50, с. 273-276, табл. V, 49, 52]. В 555 г. византийский гарнизон вновь был дислоцирован в Себастополисе и тогда, по словам Прокопия Кесарийского (О постройках, III, 7), «император Юстиниан этот Себастополь, который прежде был только крепостью, заново весь перестроил... сделал его теперь одним из самых замечательных

172

городов». К сожалению, при раскопках 1959 г. на территории Сухумской крепости следов этого расцвета города обнаружить не удалось. К соответствующему времени может быть отнесена лишь крепость III, первоначально датированная концом IV в. и занимающая центральное положение в общем комплексе построек Себастополиса [19, с. 310]. Главной особенностью этого укрепления, охватывавшего площадь около 0,6 га, являются прямоугольные выступы по углам, характерные для византийских крепостей Vl-Х вв. [51, с. 173].

3.2.5. Безусловно, гарнизоны Питиунта и Себастополиса, а также население их канаб находились в самых тесных контактах с местным этническим окружением, которое, согласно источникам, составляли во II—VII вв. н. э. абасги и апсилы. Однако в ближайших окрестностях Питиунта пока не выявлено ни одного поселения или могильника абасгов. В материалах Питиунта исследователями до сих пор не выделялись изделия, которые можно было бы связать с аборигенным населением. По моим наблюдениям, однако здесь присутствуют достаточно выразительные обломки, которые обнаруживают сходство с посудой апсилийского облика. Среди них венчик небольшого пифосовидного сосуда, двуствольная ручка горшка с насечкой, фрагмент ручки кувшина с чашечкообразным венчиком, основание ручки кувшина с нарезным орнаментом, обломки стенок двухручных сосудов или пифосов, украшенных волнистым орнаментом, опубликованные среди кухонной посуды Питиунта [33, табл. 36, 2; 37,10; 39,7-9; 14; 40, 3, 9], и ручка от двухручного сосуда [52, рис. 27, 3], опубликованная среди краснолаковой посуды Питиунта [53, рис. 240]. Неожиданного в этом ничего нет, поскольку апсилийского облика изделия получили в рассматриваемом регионе довольно широкое распространение (Ачандара, Красная Поляна и др.) [54, с. 62, табл.1,3; 55, с. 79, рис. 40, 4].
В соответствующих пластах Себастополиса также известны обломки апсилийских пифосов и кувшинов [129, табл. 1, 6]. Однако среди известных поселений апсилов ни одно в этот период не находилось к Себастополису ближе, чем на 7-10 км [20, с. 93-94, рис. 26; 52, с. 18-46]. Следовательно, как и в I-III вв. н. э., в IV-VI вв. вокруг римско-византийских крепостей сохранялась широкая полоса, совершенно лишенная местного населения.

3.2.6. Таким образом материалы по истории и археологии Себастополиса и Питиунта - наиболее исследованных узлов Понтийского лимеса - полностью подтверждают сообщение Прокопия Кесарийского о том, что с момента своего основания и вплоть до середины VI в. н. э. эти крепости сохраняли свое основное значение как оплот римлян, а затем византийцев на побережье (BG, VIII, 4). Какие либо реальные следы политического или культурного воздействия со стороны Лазского царства на облик Себастополиса и Питиунта как в источниках, так и в археологическом материале отсутствуют. Если и можно говорить о контактах с аборигенным населением, то лишь в отношении проживавших в непосредственной близости от рас-

173

сматриваемых пунктов апсилов и абасгов. В то же время Себастополис и Питиунт в своих материалах предстают как значительные римско-византийские военные, ремесленные, торговые и культурные центры. Наличие канаб, а также остатки сооружений и культурные слои вне крепостных стен свидетельствуют о существовании при укреплениях довольно крупных в основном греческих поселков, основное население которых составляли солдаты-отставники, ремесленники, торговцы, священнослужители, переводчики и т. д. со своими семьями и их потомки. Население этих центров часто бывало, по-видимому, избыточным и различными способами, в том числе, конечно, и путем заключения браков с аборигенами, греки постепенно распространялись и во внутренних областях Западного Закавказья. Об этом совершенно определенное сообщение находим у Прокопия Кесарийского в отношении абасгов: «римские воины, посылаемые императором и уже давно расселившиеся среди них во многих пунктах, сочли возможным присоединить эту страну к владениям римской империи; вместе с тем они ввели у них некоторые новые порядки» (BG, VIII, 9). Такая ситуация вряд ли могла возникнуть в условиях постулируемого некоторыми авторами без всяких оснований вытеснения с этой территории византийцев лазами еще в IV в.

_____________________


1. Леквинадзе В. А. Понтийский лимес. - ВДИ, 1969, №2.
2. Леквинадзе В. А. Монументальные памятники Западной Грузии I—VII вв.: Автореф. докторск. дис. М.: ИААН СССР, 1973.
3. Леквинадзе В. А. Материалы по истории и архитектуре Апсарской крепости. - ВВ, 1961, т. XX.
4. Леквинадзе В. А. По поводу римских крепостей в Восточном Причерноморье. - САНГ, 1965, т. Х1.
5. Леквинадзе В. А. Оборонительные сооружения Себастополиса,- СА. 1966, №1.
6. Леквинадзе В. А. О некоторых сооружениях древнего Питиунта. - КСИА, 1968, №113.
7. Леквинадзе В. А. О древнейшей базилике Питиунта и ее мозаиках. - ВДИ, 1970, №2.
8. Ломоури Н. Ю. К выяснению некоторых сведений Notitia dignitatum - ТГУ, 1971, т. 162.
9. Ломоури Н. Ю. К вопросу о характере римского влияния в Восточном Причерноморье. - В кн.Тезисы докладов XIV Международной конференции античников социалистических стран (Эйренэ). Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1976.
10. Апакидзе А. М. Великий Питиунт. Археологические раскопки в Пицунде. - В кн.: Великий Питиунт, т. III. Тбилиси: Мецниереба, 1978.
11. Лордкипанидзе О. Д. Античный мир и древняя Грузия (торгово-экономические и культурные взаимоотношения со второй половины II тысячелетия до н. э. до III—IV вв. н. э ). Историко-археологическое исследование: Автореф. докторск. дис., Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1966.
12. Инадзе М. П. Причерноморские города древней Колхиды. Тбилиси: Мецниереба, 1968.
13. Джанашиа С. Н. Труды. Тбилиси: изд- во АН ГССР, 1953, т. II.
14. Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии. Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1959.

174

15. Златковская Т. Д. Мезия в I-II вв. н. э. М.: изд-во АН СССР,1951.
16. Кругликова И. Т. Дакия в эпоху римской оккупации. М.: Изд-во АН СССР, 1955.
17. Дундуа Г. Ф. Монетное обращение и торгово-экономические связи Бичвинта по нумизматическим данным во II в. до н. э. -IV в. н. э. - В кн.: Великий Питиунт, т. 1. Тбилиси: Мецниереба, 1975.
18. Цухишвили И. А. Клад позднеримских монет из Пицунды. - В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
19. Трапш М. М. Древний Сухуми. Труды в 4-х томах, т. II. Сухуми: Алашара, 1969.
20. Воронов Ю. Н. Диоскуриада-Себастополис-Цхум. М.: Наука, 1980.
21. Апакидзе А. М., Лордкипанидзе О. Д. Новые материалы к археологии Диоскурии-Себастополиса.-ТАИ, 1963,т. XXXIII-XXXIV.
22. Трапш М. М. Раскопки древнего Себастополиса в районе Сухумской крепости в 1959 г. - ТАИ, 1963, т. XXXIII-XXXIV.
23. Амброз А. К. Фибулы Юга Европейской части СССР. - САИ, 1966, вып. Д1-30.
24. Блаватский В. Д. Античная археология Северного Причерноморья. М.: Наука, 1961.
25. Каухчишвили С. Г. Греческая надпись на сухумском светильнике. - ТАИ, 1957, т. XXVIII.
26. Ельницкий Л. А. Новые документы антихристианской реакции в Римской империи в IV в. н. э. - СА, 1962, №4.
27. Рамишвили Р. Археологические раскопки в Бичвинта. - МАГК, 1965, вып.1.
28. Лордкипанидзе О. Д. Краснолаковая керамика из раскопок Пицунды (основные типы и их датировка). - Мацне, 1962, №1.
29. Цицишвили И. И. Комплекс церковных сооружений в Пицунде. - В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
30. Цухишвили И. А. Византийские монеты «Великого Питиунта». - В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
31. Soproni S. Uber den Munzumlauf in Pannonienzu Endedes4. Jahrhunderts. - In: Folia archaeologica. Budapest, 1969, t. XX.
32. Hayes J. W. Late Roman Pottery. London, 1972.
33. Великий Питиунт. Т.1. Тбилиси Мецниереба, 1975.
34. Беляев С. А. Краснолаковая керамика Херсонеса IV-VI вв.-В кн.: Античная история и культура Средиземноморья и Причерноморья. Л.: Наука, 1968.
35. Николаева Э. Я. Краснолаковая керамика со штампами с Ильичевского городища. - КСИА, 1978, №6.
36. Бердзенишвили К. И., Путуридзе Р. В. Пицундские амфоры (каталог). - В кн.: Великий Питиунт, т. I. Тбилиси: Мецниереба, 1975.
37. Robinson Н. S. Pottery of the Roman Period. Chronology.- In.: The Atenian Agora. Princeton, 1959, vol. V.
38. Scorpan C. Contribution a la connaissanse de certains tipes ceramiques romano-bizantis (VIе—VIIе siecle) dans I'espase Istro-Pontique - In: Dacia, N. S., Bucurest, 1977, t. XXI.
39. Amphoras and the ancient wein trade. - Prinseton-New-Jersey, 1961.
40. Кигурадзе H. Ш. Светильники из городища Пицунды.- В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
41. Апакидзе А. М., Лордкипанидзе Г. А. Работа Пицундской экспедиции. - АО - 1976. М., 1977.
42. Лордкипанидзе Г. А. Раскопки в Пицунде. -АО-1977, М.,1978.
43. Лордкипанидзе Г. А. Работа Пицундской экспедиции. -АО-1978. М., 1979.
44. Мацулевич Л. А. Мозаики Бичвинты - Великого Питиунта. - В кн.: Великий Питиунт, т. III. Тбилиси: Мецниереба, 1978.
45. Шервашидзе Л. А. Пицундская мозаика. - В кн.: Великий Питиунт, т. III. Тбилиси: Мецниереба, 1978.
46. Каухчишвили Т. С. Греческая надпись Бичвинтской мозаики.— В кн.: Великий Питиунт, т. III. Тбилиси: Мецниереба,
1978.
47. Апхазава Н. И. Материальная культура раннесредневековой Грузии (Вопросы археологической хронологии по данным украшений), Тбилиси: Мецниереба, 1979.

175

48. Гамбашидзе О. С. Результаты археологических раскопок на VII участке города-крепости Бичвинта. - В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
49. Амброз А. К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. - СА, 1971, №2.
50. Минчев А. Амфоры от IV-VI вв. в Варненский музей. - Известия на народня музей Варна. Варна, 1972, т. VIII (XXIII).
51. Леквинадзе В. А. О постройках Юстиниана в Западной Грузии.-ВВ, 1973, т. 34.
52. Воронов Ю. Н. Тайна Цебельдинской долины. М.: 1975.
53. Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
54. Гунба М. М. Новые памятники Цебельдинской культуры. Тбилиси: Мецниереба, 1978.
55. Воронов Ю. Н. Древности Сочи и его окрестностей. Краснодар, 1978.

176

ГЛАВА 3. РАСКОПКИ ЦИБИЛИУМА И НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ХРОНОЛОГИИ ПАМЯТНИКОВ КОЛХИДЫ В VI В.

3.3.1. Тзибила, Тибелия, Тцибилум, Тцибилон, Тцибила, Цибил, Цибилий, Цибилиум, Цебельдинская крепость [1, с. 403; 2, с. 118; 3, с.2; 4, с. 77-81; 5, с. 85; 6, с. 147; 7 с. 123; 8, с. 137; 9, с. 7; 10, с. 17; 11, с. 80; 12, с. 60; 13, с. 32-35; 14, с. 22-23] - под всеми этими названиями в трудах древних и современных авторов выступает огромная крепость, расположенная в 3 км восточнее современного села Цебельда Гульрипшского района Абхазии. Крепость занимает два утеса на краю Кодорского ущелья. Древние оборонительные стены охватывают эти утесы с запада (60 м), с севера (350 м) и, частично, с востока (50 м). С юга крепость защищена неприступным каскадом скал, протянувшихся в длину почти на 400 м (рис. 34,а). Вблизи крепости сохранились следы древней дороги, функционировавшей с античной эпохи вплоть до конца XIX века в качестве основного пути от побережья Черного моря к перевалам Большого Кавказа (Марух, Клухор, Нахар). Основная функция крепости, несомненно, связана с охраной этой дороги.
Одно из первых упоминаний об оборонительных сооружениях Цибилиума в отечественной литературе относится к 1851 году, когда дальский князь Баталбей Маршания привел сюда адмирала Л. И. Серебрякова [15, с. 96]. В 1907 г. А. А. Миллер впервые кратко описал Цибилиум и сопоставил его с главной крепостью Апсилии Тзибила, упоминаемой Прокопием Кесарийским в связи с событиями середины VI в. н. э. [4, с. 77-81]. Позднее здесь вели разведки М. М. Иващенко, В. И. Стражев, Л. Н. Соловьев, И. А. Гзелишвили [16, с. 99], В. А. Леквинадзе, датировавший крепость IV в. [8, с. 137-139], В. П. Пачулиа [6, с. 147; 7, с. 123] и, наконец, автор, проводивший здесь в 1958-1976 гг. краеведческие наблюдения [12, с. 60, табл. III—V; IX, 9-11; XI,4; 13, с. 19,32-35, 42-44; 14, с. 22-23; 14, с. 144-147].
В 1977-1981 гг. экспедиция Абхазского института ЯЛИ им. Д. И. Гулиа и Абхазского Государственного музея осуществила под моим руководством значительные работы по расчистке комплекса оборонительных сооружений в западной части крепости Цибилиум [18, с. 478; 19, с. 498; 20; с. 244- 247; 21, с. 2-5; 22, с. 432; 23, с. 14; 24, с. 398-399]. Этот комплекс включает две параллельные оборонительные стены - главную и протейхизму, перибол, три башни, два помещения - сторожевое за башней №1 и жилое за башней №2, коридор над обрывом, несколько входных проемов, остатки каменных лестниц, храмы, накопитель, двухэтажное жилое здание, лестницу и другие объекты (рис. 34, 1-17). Цибилиум является фактически первым памятником в ряду подобных сооружений Западного Закавказья (Археополь, Родополис, Сканда, Сарапанис и др.), где получены достаточно четкие данные культурно-хронологического порядка, позволяющие правильно оценить место и значение этих сооружений в истории Колхиды.

3.3.2. Характернейшими элементами рассматриваемого комплекса

177

являются протейхизма (рис. 34, 3) и связанный с ней перибол. Идея двойных стен была сформулирована в греческом мире еще задолго до н. э. Так Филон Византийский в III в. до н. э. писал: «Система «двойных стен» пригодна тогда, когда город, в котором надлежит возвести укрепления, имеет выступающие вперед и отступающие назад части» (VIII, 2). Планировка протейхизмы Цибилиума (как и Археополиса) осуществлена в соответствии с правилом, о котором писал в конце IV - начале V вв. н. э. Флавий Вегеций Ренат следующее: «Древние не считали возможным вести городские стены по прямой линии, чтобы они были открыты ударам таранов, но, заложив фундаменты, окружали город извилистой линией стен с близко друг от друга расположенными башнями, на тот случай, что если кто-нибудь пожелает подойти к так построенной стене с лестницами или машинами, он был тесним не только спереди, но и с флангов и даже с тыла, точно схваченный в объятия» (IV, 2). В V в. и, особенно, в VI в. н. э. протейхизма стала характернейшим элементом ранневизантийских фортификационных сооружений. Например, из 10 крепостей Болгарии с протейхизмой лишь три отнесены к середине - второй половине V в. н. э., остальные датируются в основном эпохой Юстиниана Великого, связываясь с мероприятиями по охране границ Империи [25, с.11-23]. Тем же периодом датируется и появление протейхизмы в Херсонесе [26, с.101; 27, с.161]. Арки на контрфорсах под боевой платформой в северной части протейхизмы Цибилиума как по структуре, так и по размерам (толщина опор, ширина и глубина арок, толщина стен), полностью совпадают с аналогичными конструкциями, характеризующими комплекс оборонительных сооружений, возведенных при Юстиниане II (565-578 гг.) в Малой Азии [28, р.9, Pes.4-6]. На территории Колхиды наиболее близки к цебельдинским ниши протейхизмы раннеюстиниановской Петры - ширина их в среднем 2,2 м (в Цибилиуме 2,81-2,88 и 2,53 м), глубина 1,2 м (в Цибилиуме 1,22-1,25 м), ширина устоев 1,3 м (в Цибилиуме 1,27 и 1,64 м), высота же арок составляет 3,4 м (в Цибилиуме 2,8 м и выше) [29, с. 18].
Важную роль играл перибол - пространство между внутренней стеной (рис. 34, 4) и протейхизмой. Ширина этого пространства у разных укреплений не дает серьезных расхождений. В Цибилиуме она составляет от 14-
14.5 м (максимум между главной стеной и протейхизмой) до 5,5 м (минимум между главной стеной и вогнутой частью протейхизмы и между протейхизмой и башнями), в Археополе от 14 до 5,5 м [30, рис. 1], в Петре - от 3 до 5.5 м [29, с.18], в Херсонесе - 11-18 м, но от башни отстоит на 4,3 м [26, с. 80], в Константинополе (стена Феодосии) эти показатели соответственно равны 14 м и 3,3 м [25, с. 13, обр. 2], в Старой Загоре 8 м и 4 м (25, с. 15, обр. 4), в Хисаре - 10,5 м и 4 м [25, с. 17, обр. 6]. Перибол Цибилиума в этом ряду смотрится по своей ширине одним из наиболее значительных, не уступая даже Константинополю. В периболе накапливались силы для вылазок, сюда загоняли скот с полей во время войны, здесь скрывались окрестные жители, здесь же располагались различные мастерские, а в нашем

178

случае оказалась и баня. Если врагу все же удавалось ворваться в перибол, то в своем устремлении к внутренним воротам он должен был двигаться под двойным ударом со стен. При этом в Цибилиуме протейхизма играла особую роль - к ней была обращена правая, не защищенная щитом сторона нападающих.
Важное значение при определении места Цибилиума в кругу ранневизантийских памятников следует придавать кладке стен. Раскопанные части Цибилиума характеризуют в основном три типа кладки - квадровая кладка из крупных или более мелких хорошо обработанных блоков камня, положенных строго выдержанными рядами (opus quadratum), мелкоквадровая кладка с использованием кирпичных поясов (opus mixtum) и мелкоквадровая кладка из грубообработанных блоков с соблюдением опять-таки рядов, неровности которых заглажены раствором с последующим декоративным оформлением (opus incertum) . Тип упомянутой квадровой кладки господствовал в странах римско-византийского Востока (Сирия, Малая Азия), однако только в VI веке эта кладка приобрела тот специфический облик, который присущ двум башням (№1 и 3) и протейхизме Цибилиума: квадры становятся (по лицевой площади) меньше, ряды же их соответственно тоньше, система укладки облицовочных плит на ребро уже не применяется, а система чередованья ложков и тычков вырождается. Подобная квадровая кладка всюду связывается уже с эпохой Юстиниана I. Такова кладка соответствующих частей стен Херсонеса [26, с. 76; 31, с. 104-105) в Крыму, византийской крепости Ульмиток [32, tab. I, II, V, VIII, IX] в Румынии, построенной по свидетельству Прокопия Кесарийского [33, с. 261] при Юстиниане, крепостных стен VI—VII вв. в Истрии [34, s. 66-111, 573; tab. I-X; Fig. 1-20], оборонительных сооружений эпохи Юстиниана на Коринфском перешейке [35, р. 70-72, tab. I, 5]. Аналогичны, как уже отмечалось выше, по характеру кладки и многочисленные укрепления, построенные Юстинианом I в северной Африке [36, tab. IV, XIII, XV, XVIII; XXII, XXV]. Квадровая кладка на растворе с цемянкой, отмеченная в северной части протейхизмы Цибилиума, обнаружена и в ряде участков стен Херсонеса, где она также датируется юстиниановской эпохой [26, с. 96]. На многих квадрах Цибилиума сохранились метки мастеров. Большинство этих знаков (А, В, К, Э, О, I и др.) [20, табл. СИ, 17-19] безусловно копируют греческие буквы. Буквы Т, Г, X, I, О обнаружены в 1981 г. на блоках, слагавших коробовый свод в башне №2 крепости на соседнем апсилийском поселении на горе Шапка. Разметка квадров различными буквами и знаками получила широкое распространение еще в эллинистическое время. Например, в Пергамском храме одной или двумя буквами отмечены камни всех частей здания [37, с. 71-73]. Очень важным культурно-хронологическим показателем является использование в ряде построек Цибилиума (башня №2, накопитель, баня) смешанной кладки (opus mixtum) - трехрядных и четырехрядных кирпичных поясов, применявшихся для выравнивания осадки стен и укрепления всей конструкции.

179

Этот вид кладки, как известно, «зародился и получил широкое распространение в римском строительстве императорского времени, а затем он так же широко применялся в раннесредневековых постройках Византийской империи» [8, с. 138]. Трехрядные и четырехрядные кирпичные пояса использовались особенно широко в период от конца IV до конца VI вв. [38, р. 1 SI- 139], Отмеченный на стенах большинства объектов Цибилиума (башни №2 и 3, главная стена и протейхизма) прием заглаживания швов и неровностей раствором с последующей декоративной прорисовкой (opus incertum) находит много параллелей среди позднеримских и ранневизантийских укреплений Средиземноморья и Западного Причерноморья [39, р. 25, 258, 314; 40, р. 93, Fig. 71; 41, с. 4, обр. 61]. На территории же бывшего Советского Причерноморья Цибилиум - первый памятник, где зафиксирован этот интереснейший строительный прием.
Клиновидная форма башни №1 Цибилиума (рис. 34, 9) также уводит в круг ранневизантийских аналогий [38, с. 145-149]. Интересно, что устанавливаемый на основе данных А. А. Миллера и следов на поверхности скалы угловой показатель клина башни №1 (108°- 110°) соответствует рекомендации Анонима Византийского (527-567 гг.), определившего оптимальный угол таких сооружений в 108° (38, р. 149). Этот же показатель у башен Несебра составляет 106° (40, Fig. 11). Не противоречит приведенным сопоставлениям и башня №2 Цибилиума (рис. 34, 8), прямоугольная форма которой, не характерная для римской фортификационной системы, в то же время типична именно для раннесредневекового византийского строительства, что хорошо видно на примере башен Константинополя (стены Феодосия V в.) и, особенно, более поздних башен Сирии и Северной Африки, построенных в VI в. [36, Plan. I, II, IV, V, XII]. На этом основании, например, VI в. н. э. датирована башня №1 Херсонеса [26, с. 76]. Квадратные башни с угловыми столбами, подобные башне №3 Цибилиума (рис. 34, 1), известны в византийских укреплениях VI в. в Северной Африке [36, Fig. 2; Plan. XXX; 42, Fig. 87, 92]. По своему типу перекрытие башни №3 вероятнее всего представляло собой уже полный парусный свод, представляющий собой вырезанный из сферической поверхности квадрат, который в своей верхней части, находящейся над уровнем вершин подпружных арок, является как бы самостоятельным куполом, к тому же очень пологим. Этот конструктивный признак получил свое законченное развитие в византийской архитектуре в течение IV-VI вв. [43, с. 177-178, рис. 17, 2], причем вариант Цибилиума относится к промежуточным формам. И в заключение несколько слов о водопроводе Цибилиума (рис. 34, 6) - близкие по конструкции водопроводы были характерны для позднеримских и ранневизантийских укреплений, например, Болгарии [44, обр. 1; 10].
Большое число соответствий византийским укреплениям можно указать при сравнении особенностей рассматриваемого участка Цибилиума с соответствующими указаниями, содержащимися в труде византийского ав-

180

тора X в., в так называемой «Тактике Льва» [27, с. 153-167]. Все элементы западной части Цибилиума направлены на активные действия ее защитников - две линии стрелковой обороны, три башни с изрядным запасом стрелков, две калитки для наступательных операций. Военная доктрина византийцев рассматривала наступательный бой в качестве основной формы боя. Не случайно поэтому, эта первая часть «Тактики» посвящена осаде. Прибегать к обороне рекомендуется лишь тогда, когда будет исчерпана возможность «доказать тщетность их (т. е. врагов - Ю. В.) замысла посредством собственного нападения» (XV, 46, р. 900, А, 8-10). Автор «Тактики» напоминает старинное правило организации вылазок: «следует выходить из города, имея обращенным к неприятелю левый, защищенный щитом бок» (XV, 53, pp. 90, Д, 55-57-901 А, 1-3). Точно в соответствии с этой заповедью расположены обе вылазные калитки Цибилиума. Особую роль в обороне города призвана играть протейхизма, которая служила в мирное время местом расположения караульных постов (XI, 60, р. 901-Д, 53-58). В период военных действий роль караульной службы особенно усиливалась. «Тактика Льва» неоднократно упоминает о виглах, т. е. конных и пеших сторожевых постах. Сильные и надежные посты рекомендуется размещать на протейхизме. Эти посты должны следить за тем, чтобы никто из осажденных не перебежал на сторону врага, не смог встретиться с врагами или сообщить им что-либо письменно (XI, 60, р. 901-Д, 56; XI, 56, р. 901-С, 32-35). Одновременно эти посты призваны были воспрепятствовать тайным нападениям врага на стену в ночное время. Особое внимание поэтому уделялось несению ночной караульной службы, которую требовалось нести посменно и с большим старанием. Внутри города особенно тщательно охранялись калитки и ворота. Особые караульные посты находились у запасов воды и продовольствия (XV, 60, р. 901-Д, 55; XV, 64, р. 904-А, 13-14; XV, 65, р. 904-А, 3, 14-16). В Цибилиуме следы ночных караулов - костры зафиксированы в нишах протейхизмы рядом с баней и в караульном помещении.

3.3.3. Таким образом круг архитектурных аналогий позволил связать рассматриваемую часть Цибилиума с ранневизантийской (Северное и Западное Причерноморье, Малая Азия, Сирия, Северная Африка и др.) фортификационной архитектурой V и, особенно,VI в. н. э. Последняя дата превосходным образом подчеркивается результатами исследований культурных напластований в башнях (№№2 и 3), помещении №1 и в периболе (рис. 35).
1) В верхней части перибола вблизи линии водопровода был раскрыт древнейший пол крепости, выложенный здесь обломками кирпича того же типа, что и в своде башни №3. Поверх этого пола в основании основного культурного слоя периода функционирования крепости найдена медная монета Юстиниана I (527-565 гг.) константинопольского чекана (определение автора) [22, с. 432], относящаяся к первому десятилетию правления этого императора [45, с. 319-320; табл. 608, 36-41] (рис. 35, 47). В накоплениях этого слоя выделено два горизонта - в нижнем, помимо указанной

181

монеты, оказались обломки стеклянных сосудов с синими нитями, относящиеся к группе изделий VI—ViII вв. [46, с. 140-142, рис. 1, 13] и обломок пластинчатой крестовидной фибулы, датируемой (по А. К. Амброзу) в пределах второй половины VI в. [47, с. 110, табл. 1, 34], в верхнем горизонте обнаружена Т-образная шарнирная фибула (рис.35,5), датируемая VII в. [47, с. 110, рис. 15, 1, 2; 48, табл. XLIV]. Под полом оказалась засыпка, в которой помимо обломков того же кирпича и других изделий, близких по времени к периоду функционирования крепости оказались обломки чернолаковой посуды (рис. 35, 55, 56), указывающие на переотложенный характер подсыпки. Ниже выявлен слой материковой глины, в которой найдено частично разрушенное при строительстве крепости погребение с инвентарем (фибула, керамика) IV в. н. э. (рис. 35, 57-62).
2) В помещении №1 в основании культурных отложений на поверхности известкового пола в завале мусора пожарища наряду с большим числом изделий (рис. 35, 21-27) явно иранского происхождения (панцирные пластины, кольчуга, удила и др.) была обнаружена серебряная иранская монета (рис. 35, 20), отчеканенная в период правления шаха Кавада (488-531 гг.) в 505-506 гг. в городе Мерве (определение автора и Г. Ф. Дундуа [18, с. 478]. Цибилиум персами был захвачен на короткий промежуток времени, согласно данным Прокопия Кесарийского, летом 550 г. [1, с. 403], н. э. Только тогда монета и другие иранские материалы могли попасть в Цибилиум [49, с. 233-236]. В тот момент, когда персы заняли крепость, помещение еще не было заполнено культурными отложениями - полы его были чистыми. Все упомянутые находки обнаружены в слое пожарища вместе с большим числом наконечников стрел, появление которых в помещении можно связать с упоминаемым там же Прокопием Кесарийским сражением, в ходе которого восставшие апсилы уничтожили персидский гарнизон [1, с. 403]. Поверх этого слоя обнаружено два горизонта накоплений, один из которых по обилию импортных амфор и других изделий, а также морских раковин связывается с пребыванием в крепости византийского гарнизона, согласно тому же Прокопию, занявшего крепость осенью 550 г.
3) В башне №2 в основании культурных отложений на поверхности скалы найдены обломки импортных блюда (рис. 35, 46) и светильника (рис. 35,41). Поверхность блюда покрыта нежным оранжево-красным лаком. Профиль и размер этого блюда полностью соответствуют экземплярам, датированным на Афинской агоре «поздним VI веком» [50, р. 116, PI. 71, №350], а в Северном Причерноморье VI—VII вв. [51, с. 5а]. Светильник, изготовленный из тонкоотмученной светло-коричневой глины, также относится к изделиям, характерным для VI в. [52, р. 47, Fig. 40, 1-3,5,7]. Этот слой от последующего был отделен стерильной прослойкой, образовавшейся в результате обрушения части стен башни с кирпичным поясом. Поверх этого завала расчищен почти двухметровый слой накоплений, в которых прослежены остатки двадцати двух костров и выявлено большое число обломков

182

импортных изделий (рис. 35, 11, 12, 15, 16), связанных с периодом пребывания в крепости византийского гарнизона после 550 г.
4) В бане, раскопанной в северной части перибола (близ башни №3), и вокруг обнаружены многочисленные обломки амфор, среди которых выделяются цилиндрические VI в. (рис. 35, 49) [53, Fig. 19, 4] и коричневоглиняные с перехватом (рис. 35, 54). Последние в двух почти целых экземплярах со специально отбитыми доньями и венчиками (обломки одного венчика найдены рядом с баней) происходят из дымохода бани, частично сохранившегося в углу, образованном выступами протейхизмы. Подобные амфоры широко известны в Западном Причерноморье, где они датируются VI веком [53, Fig. 12, 4-6]. В обмазке основного бассейна бани, построенной одновременно с протейхизмой, обнаружены обломки трех рюмковидных сосудов, датируемых так же VI веком (Сарды) [46, с. 152, рис. 3; 54, с. 107-114, табл. XXXII, 7-10].
5) В башне №3 поверх строительного слоя, в котором, в частности, найдена бронзовая подвязная двучленная лучковая фибула со следами ремонта (рис.35,53), подобные которой широко бытовали в IV-V вв., но эпизодически использовались и в VI в. [57, табл. 1, 10], выявлена выравнивающая пол известково-песчаная подсыпка. Поверх нее сооружен очаг с дымоходом, уходящим в толщу стены. Рядом с очагом в древнейшем жилом слое найдены обломки.коричневоглиняных амфор с перехватом и пластинчатая крестовидная фибула (рис. 35, 36), подобные которой А. К. Амброзом датированы в рамках второй половины VI - первой половины VII вв. [47, табл.1, 34; рис. 4, 13]. Поверх этих материалов лежала стерильная прослойка наносов, а выше довольно мощный слой накоплений с амфорами и другими изделиями, соответствующими периоду пребывания в крепости византийского гарнизона (после 550 г.). К заключительному периоду жизни крепости относится Т-образная шарнирная фибула (рис.35,6) того же типа, что и выше упомянутая фибула из южной части перибола.
Таким образом, весь комплекс добытых на сегодняшний день материалов заставляет датировать время строительства рассматриваемых частей Цибилиума в рамках первой половины VI в. Надо думать, что после 542 г., т. е. начала персо-византийских войн в Колхиде и вывода византийских войск из Себастополиса и Питиунта условия для строительства подобных крепостей в Апсилии отсутствовали. В то же время у нас нет никаких оснований полагать, что это событие произошло до 523 г., когда положение Пазики как вассала Византии получило свою законченную форму. Итак, наиболее вероятной датой строительства крепости на основе всего комплекса сведений, предоставляемых сегодня древними письменными источниками и археологией, следует считать период, охватывающий конец царствования Юстина I и первое десятилетие правления Юстиниана I, т. е. 20-30-е года VI в. Полное соответствие всех особенностей крепости канонам византийского фортификационного искусства заставляет видеть в ее строителях ви-

183

зантийских инженеров и рабочих, в числе которых могли быть и апсилийские строители, прошедшие необходимую подготовку в Византии [21, с. 2-5].

3.3.4. Ближайшим аналогом Цибилиума в Западном Закавказье является несомненно Археополь-Нокалакеви (рис. 36,1-3), в котором видят главный экономический и культурный центр Лазского царства в IV-VI вв. н. э. [54, с. 158]. Обе крепости объединяет сочетание главной (в Археополе двойной) стены с протейхизмой, структура и тип кладок главных стен и протейхизмы, их размеры и планировка, форма башен и т. д. При сравнении многих деталей обеих крепостей создается впечатление, что это творения одной группы архитекторов и строителей лишь с той разницей, что размеры Археополя много больше. Перечислю некоторые из этих деталей: а) предварительная вырубка «ложа» с горизонтальной поверхностью, форма цоколя и массивность нижней части башен [54, с. 145-146, 148]; б) размеры, пропорции плана и расположение привратных башен (30, рис.1, табл. XVIII, 2; XIX,2); в) профилированные блоки, служившие опорой деревянного межэтажного перекрытия, арка входов и бойниц из пяти клиновидных плит, заглубленность одной из сторон арки входных проемов в стену, конструкция порогов из нескольких рядов блоков, сложенных без перевязки со стенами, формы засовных пазов [54, с 148, рис. 2; 3]; г) расположение и конструкции вылазных калиток [30, рис. 1; 54, рис.1-9); д) меандровидный план протейхизм, сложенных крупноквадровой кладкой, прямые линии главных стен с панцирем [30, рис.1; 54, рис. 1; 9); е) использование четырехрядного кирпичного пояса в кладке башен [8, с. 142]; ж) соблюдение важнейшего принципа византийской военной фортификации: не связывать стену и башни общей кладкой, а класть их независимо друг от друга, чтобы ослабить разрушительное действие вражеских таранов [27, с. 158]; з) монументальные лестницы, ведущие на стену и т. д. Перечисление подобных примеров можно было бы продолжить, однако и сказанного достаточно для вывода о типологической и культурно-хронологической близости обеих рассматриваемых крепостей. Раскопки Цибилиума, как представляется, вносят существенные поправки в некоторые представления, сложившиеся ранее в отношении памятников типа Археополя. Так, до последнего времени считалось, что крупноквадровая кладка в Западном Закавказье предшествует по времени грубой мелкоквадровой кладке [54, с. 154]. Однако на примере Цибилиума удалось ясно показать, что эти кладки сосуществуют и даже (на короткий промежуток времени строительства) занимают противоположную хронологическую позицию - протейхизма и башни пристроены к ранее возведенной главной стене. Таким образом говорить, что в Археополе двойная стена была пристроена к воротной башне значительно позже [30, с. 111], нет оснований - эта башня и протейхизма пристроены к двойной стене, образуя с ней единый пс5 замыслу и исполнению комплекс. В главном перекликаются с Цибилиумом и археологические материалы, отражающие основной период использования Археополя - амфоры с перехватом, ци-

184

линдрические рифленые, самосские и др., амфориски, пифосы с массивным дном, лутерии, лощеные и коричневоглиняные кувшины, кухонные горшки, светильники, стеклянные рюмковидные сосуды, оконное стекло, панцирные пластины, наконечники стрел и другие материалы, датируемые широко в рамках IV—VII вв., но найденные в сопровождении большого числа монет конца V-VI вв., среди которых преобладают медные монеты Юстина и Юстиниана I [55, с. 107-110; 56, с. 85-86].
Немало соответствий можно найти отдельным формам Цибилиума среди многих других укреплений Западного Закавказья - как приморских, т. е. заведомо римско-византийских, так и глубинных, горных, связываемых со строительной деятельностью местных племен (рис. 37). Крупноквадровая кладка, подобная Цибилиуму, отмечена на территории Апсилии в крепости на горе Шапка [12, табл. Х,2], на территории Абасгии в Анакопии («Цитадель») [12, табл. Х,10] и в Гагрской крепости (нижний ярус) [57, с. 13]. Мелкоквадровая грубая кладка без использования кирпича или в сочетании с многорядными кирпичными поясами (opus mixtum) типична для раннесредневековых сооружений Апсилии (Бат, Ахыста) [12, с. 61—62; табл. XI, 6], Мисиминии (Пскал-Тсахар) [12, табл. XI, 1] и Лазики (Петра, Родополь, Сканда, Сарапанис - рис. 36, 5-8) [8, с. 140-151; 58, табл. IV]. Протейхизма, кроме Археополя, отмечена также в Гагрской крепости («двойная стена») [59, с. 95-96] и в Петре (рис. 36, 8) [60, с. 174, рис. 3], которая была сооружена в раннеюстиниановскую эпоху. Сказанного достаточно, чтобы объединить Цибилиум с кругом фортификационных сооружений, появившихся на территории Колхиды в период, предшествовавший 13-летней персо-византийской войне (542-554 гг. н. э.).
Передатировка Цибилиума, а вместе с ним, вполне вероятно, и ряда других типологически и функционально близких укреплений Колхиды (прежде всего Археополя) с IV в. на VI в. открывает, наконец, реальную возможность подойти вплотную к решению принципиально важного вопроса об облике укреплений, которыми византийцы согласно Прокопию Кесарийскому перекрывали в VI в. северные и восточные пути в Колхиду в преддверии вторжения персов. В этой связи Прокопий писал: «В Лазике он (т. е. Юстиниан - Ю. В.) выстроил укрепление по имени Лосорион и укрепил все ущелья в этой стране - их обыкновенно называют Клисурами, чтобы, таким образом, перед врагами были заперты все пути в Лазику» [33, с. 118]. Это, хотя и весьма общее, но все же достаточно определенное указание Прокопия Кесарийского обсуждается вот уже целое столетие. Наиболее обстоятельная сводка сведений о постройках Юстиниана в Западном Закавказье принадлежит В. А. Леквинадзе [60, с. 169-186], который высказал мнение, что в цитированном отрывке речь идет лишь о постройке временных фортификационных сооружений, до нашего времени не дошедших в силу своего немонументального характера [60, с. 169-170]. Большинство же исследователей связывает соответствующие сведения Прокопия с Келасурской стеной, расположенной на территории современной Абхазии.

185

3.3.5. Конкретные сведения о Келасурской или Великой Абхазской стене - крупнейшем оборонительном сооружении Кавказа - содержатся в работах Вахушти (данные о времени сооружения) [61, с. 169], А. Ламберти (данные о назначении и длине (60 тыс. шагов) стены) [62, с. 186], Ж. Шардена (данные о состоянии стены в конце XVII в.) [63, с. 11], Ф. Дюбуа-де-Монперэ (данные о приморском участке, длина стены определена в 160 верст, строительство отнесено к VI в. до н. э.) [59, с. 147], В. И. Чернявского (данные о начальном участке стены, отнесенной к VI в.) [64, с. 18], И. Лихачева (схема стены от Келасур до пещеры Абрскила) [65, с. 248], В. И. Сизова (сведения о приморском участке, предложена гипотеза о восточной ориентации его обороны) [66, с.47], В. Гарцкия (данные о расположении стены) [67, с. 39], П. С. Уваровой (сведения об участках у устья Келасур и у с. Мерхеул, данные об ее направлении до устья Ингура, дата определена XIV- XVII вв.) [68, с.93; 69, с.34], А. А. Миллера (описание объектов приморского участка, раскопки в башне №1) [3, с. 2; 4, с. 74-76], В. И. Стражева (общие данные о начальной трассе стены, установление западного направления ее обороны) [70, с. 25-28], А. С. Башкирова (подтверждение тезиса В. И. Стражева об ориентации стены, описание приморского участка) [71, с. 21-22], М. М. Иващенко (описание участков между Келасур и Мерхеул, длина стены «на глазок» определена в 150 км, число башен в 800, строительство стены отнесено к VI в.) [5, с. 61-89; 72, с. 90-92], Л. Н. Соловьева (описано до 90 башен на всем протяжении стены от устья Келасур до с. Лекухон, установлена связь стены с древней дорогой, предположено о существовании трех этапов ее строительства - конец V-VI вв., X-XII вв. и XVI—XVIII вв.) [73; 74, с.274,275], И. Е. Адзинба (длина стены определена в 160 км, а число башен - в 2000, описаны отдельные участки между Кодором и Ткуарчалом, прослежена линия древней дороги, стена отнесена к VI в.) [57, с. 106-152], В. П. Пачулиа (впервые высказана мысль, что «бойницы в башнях района села Джгерда-Ахуца могут свидетельствовать об употреблении уже во время их сооружения огнестрельного оружия», данные о Багмаранском участке стены) [7, с. 125-126; 75, с. 35—47]. Точка зрения, относящая Келасурскую стену к VI в. н. э. казалась бесспорной [76, с. 301].
Поскольку сведения о происхождении, назначении, протяженности и структуре Келасурской стены были крайне противоречивы, а сам памятник не вписывался в историю Апсилии, мне пришлось заняться основательным исследованием этой стены, продолжавшимся с 1966 по 1978 годы. Как установлено этими исследованиями, общая протяженность основной линии Келасурской стены составляет около 60 км, стена кончается в районе Ткуарчала - лишь четыре башни имеется восточнее на сорокакилометровом участке до Ингура (рис. 38), общее число башен составляет 279. Автором в ходе исследований было проведено детальное описание всех составляющих элементов стены и сопутствующих археологических материалов, затем проанализированы источники и аргументация предшественников, на

186

основе чего была сформулирована гипотеза о необходимости передатировки Келасурской стены с VI на XVII столетие [14, с. 12-14; 17, с. 98-104; 77, с. 379: 78, с. 472; 79, с. 393-396; 80, с. 100-122; 81, s. 53-55]. Аналогично на основе исследований источников вопрос о дате этой стены был решен и Т. Берадзе [82, с. 53-73]. Однако поскольку эта дата до сих пор считается дискуссионной [83, с. 137-151], представляется необходимым вновь вернуться к моей аргументации, усилив ее результатами исследований последних лет.
Из чего же исходят исследователи, когда датируют Келасурскую стену
VI в.? Главный аргумент - созвучие современного (фиксируется с XIX в.) названия реки Келасури с греческим словом «Клисура», встреченном у Прокопия Кесарийского в следующем контексте: «В Лазике он (Юстиниан - Ю. В.) выстроил укрепление Лосорион и укрепил все ущелья в этой стране - их обыкновенно называют клисурами, чтобы таким образом перед врагами были закрыты все пути в Лазику» [33, с. 249]. Исследователи обычно не сомневаются, что в данном случае речь идет о Келасурской стене [9, с. 41; 84, с. 103; 85, с. 123], хотя совершенно ясно, что Прокопий в приведенном отрывке говорит исключительно о восточных границах Лазики. Последняя мысль вытекает из следующих данных: а) политическая ситуация того времени (угроза вторжения персов) сосредотачивала основное внимание Византии на восточных районах Лазики: б) Лосорион, в связи с которым упоминаются «клисуры», убедительно локализован севернее Батуми [86, с. 505-509];
в) вслед за упоминанием Лосориона Прокопий сообщает, что Юстиниан, кроме того, «выстроил в стране лазов замечательный город Петру» [33, с. 249], развалины которого находятся также севернее Батуми; г) изложив приведенные сведения, Прокопий затем переходит к описанию Северной Колхиды: «На противоположной (разрядка моя - Ю. В.] стороне, если идти по направлению к Меотийскому болоту, напротив Лазики были два укрепления -Себастополь и Питиунт...» [33, с. 249], т. е. прямо противопоставляет Лазику, где укреплялись Клисуры, северо-западной Колхиде, где находится Келасурская стена; д) локализация прокопиевских «клисур» в восточной Лазике подтверждается свидетельством Агафия о том, что Юстиниан был недоволен полководцем Бессой, которому «надлежало по взятии крепости Петры до прихода Мермероя загородить как можно более тщательно все проходы из Иверии», чтобы «сделать недоступными для варваров (т. е. персов - Ю. В.) горы Лазики» [2, с. 70]. Несостоятельность мысли, что Бесса за нерадивость при сооружении Келасурской стены мог быть сослан затем в Абасгию, против территории которой направлена эта стена, ясна. Таким образом о Келасурской стене источники VI в. сведений не содержат.
Другим важным аргументом в пользу сооружения Келасурской стены до VIII в. считается сообщение древнегрузинской летописи «Картлис Цховреба» («Жизнь Грузии») об обстоятельствах вторжения в Колхиду арабов

187

во главе с Мурваном Кру во второй половине 30-х гг. VIII в. Летопись гласит: «Мурван... разгромил все города и крепости страны Эгриси, и ту крепость трехградную, которая есть Цихе-Годжи, разгромил и вошел в ограду Клисура... и когда вошел Кру в Клисуру, которая в те времена была границей Греции и Картли, и разгромил город Абшилети Цхум и осадил крепость Анакопию» [87, с. 234-235]. Как и при рассмотрении сообщения Прокопия о «клисурах», исследователи обычно также не сомневаются в том, что речь в летописи идет о Келасурской стене. В то же время из текста летописи следует лишь со всей определенностью: а) Клисура была расположена на границе между Византией и Картли, т. е. на территории не Северной, а Восточной Колхиды: б) Мурван вошел в Клисуру, захватив Цихе-Годжи (Археополис), т. е. последняя крепость в источнике явно воспринимается как составная, важнейшая часть Клисуры; в) в словах Арчила, обращенных к Леону: «...строятся места наши от Клисуры выше. Пойду и буду строиться в Цихе-Годжи и Кутаиси» [87, с. 42], содержится важное сведение о взаимном расположении Клисуры и Кутаиси, в этом отрывке явно локализуемых в долине Риони. Таким образом и «Картлис Цховреба» не содержит каких-либо данных об укреплениях на современной реке Келасур.
Сказанное вполне согласуется с результатами сопоставления Келасурской стены с теми оборонительными сооружениями Абхазии [12, табл. IX—XI; 88, с. 208, рис. 2-4; 89, с. 90-140] и смежных районов Кавказа и Причерноморья [26, с. 67-124; 90, с. 227-243], которые с достаточной точностью датируются V-VII вв.
В последующий период, в эпоху Абхазского царства (VIII—X вв.), объединенного Грузинского царства (XI—XIII вв.) и княжества Сабедиано (XIV- XV вв.) ни разу граница этих государств или их внутренних подразделений не проходила именно по реке Келасур [9, с. 95-257]. Лишь в первой половине XVII в., в период острых феодальных междоусобиц возникает ситуация, в зависимость от которой должна быть поставлена история сооружения Келасурской стены.
В последний период своего правления (1647-1657гг.) мегрельский князь Леван Дадиани был вынужден перейти к обороне своих северо-западных границ. Грузинский географ Вахушти в середине XVIII в. по этому поводу писал: «К востоку от Анакопии от моря до горы Леван Дадиани провел стену большую, дабы абхазцы не могли спуститься (в Одиши), но ныне она заброшена» [61, с. 169]. Арканджело Ламберти, в качестве католического миссионера проживший в Мегрелии 18 лет (1635-1653 гг.), сообщает, что владетели Мегрелии «со стороны моря... выстроили несколько деревянных крепостей, в которых стоит стража, вооруженная ружьями. Такую же защиту они устроили также со стороны гор: так как в одном месте, которое называется Олуше (Улыс? - Ю. В.), горы открыты и враг легко может зайти и опустошить землю, то там с весьма большими расходами возвели стену длиною в 60.000 шагов, и на известном расстоянии в ней находятся башни,

188

занимаемые значительной стражей стрелков. Чтобы в них не было недостатка, одишские епископы, князья и знатные вельможи разделили между собой очередь..., так что каждый помесячно охраняет зто место своими людьми» [62, с. 186]. На карте Кастелли, сопровождающей труд Арк. Ламберти, над изображением несомненно Келасурской стены (рис. 386) имеется надпись: «Murus Sexaginta millihus Passum ad coergendos Abascorbi ineursus» - «Стена в 60000 (двойных) шагов, для сдерживания абхазов предназначенная». Кроме того, необходимо отметить, что если в статейном списке русского посла Федора Елчина, посетившего Мегрелию в 1639 г. и подробно описавшего свой путь через рассматриваемую территорию (Моква, Илори и др.), еще нет никаких упоминаний о стене [91, с. 206-226], то вскоре после смерти Левана Дадиани в 70-х гг. XVII в., согласно ряду источников, стена уже не функционировала. Так Ж. Шарден, посетивший Мегрелию в 1672 г., сообщает: «Колхида (Мегрелия - Ю. В.) когда-то на севере в длину на 60 миль имела стену для защиты от Абхазии, но уже значительное время, как эта стена развалилась» [63, с. 11].
Как прямые, так и косвенные свидетельства источников о времени сооружения Келасурской стены вполне согласуются с результатами ее сопоставления с оборонительными сооружениями Мегрелии, которые надежно датированы временем правления Левана II Дадиани. Речь идет в первую очередь о типологически близких друг другу укреплениях, стоящих на берегах Ингура - крепости Рухи, построенной Леваном в 30-х гг. XVII в. [92, с. 163-164] и крепостице Оцарце, относящейся также к XVII в. [92, с. 175-179, 185]. В последней отмечены следующие черты, характеризующие одновременно и Келасурскую стену: а) размер башни и толщина стен; б) легкая закругленность углов снаружи и изнутри, подпирамидальная форма башни; в) применение в облицовке стен булыжника без соблюдения рядов, затирка швов между камнями в облицовке раствором с частичным выходом на поверхность стен; г) присутствие в стенах отверстий от круглых (диаметр 7 см) в сечении брусьев: д) конструкция дверей, использование в их оформлении прямоугольных в сечении брусьев, устройство засовов; е) размеры и оформление ниш; ж) ружейные бойницы. Дополнительными аргументами в пользу такой датировки следует считать: а) установленный еще Л. Н. Соловьевым факт сооружения башни №276 (пос. Лекухона) на развалинах средневекового одноабсидного храма [73, с. 55-57]; б) присутствие в башнях Келасурской стены бойниц, приспособленных исключительно для пользования огнестрельным оружием; г) общую планировку стены, непосредственную связь с дорогой, расположение и конструкцию входов, конструкцию стен и деревянных настилов на консолях, пирамидальное оформление и план башен, использование деревянных приставных лестниц, устройство ниш, массовое использование в кладке стен булыжника, устройство бойниц и другие черты, получившие широкое распространение в оборонительных сооружениях смежных районов Кавказа именно в первой половине XVII в. [93, с. 201-221].

189

Конечно, в археологическом отношении Келасурская стена изучена пока слабо. Однако и имеющихся материалов вполне достаточно для необходимых выводов. Еще в 1907 г. А. А. Миллер при раскопках башни №1 на уровне ее фундамента обнаружил несколько обломков керамики, среди которых фрагмент чаши с поливой XI—XIV вв. [4, с. 74-76]. Эти находки нужно связывать с поселением, прослеженным в этом месте на протяжении примерно 500 м вдоль берега моря и существовавшем здесь явно до постройки стены. При обследовании Александровской крепости (с. Багмаран) было выявлено здесь два непосредственно следующих друг за другом культурных слоя - эллинистической эпохи и позднего средневековья (обломки горшков, кувшинов, пифосов, стеклянной посуды и железный наконечник стрелы) (рис.39, 12-20) [14, с. 9, рис. 4, 3-13, 22]. При осмотре оснований разрушенных башен (№№49, 83 и др.) выявлена поверхность почвы времени строительства стены, покрытая достаточно свежими углями, золой и полуобгоревшими ветками кустарника, поверх которых найдены редкие обломки пифосов и другой посуды позднесредневекового облика. С целью уточнения данных о стратиграфии Келасурской стены в 1978 г. были заложены шурфы в башнях №№47 и 53. В башне №47 установлена следующая картина культурных накоплений (рис. 39, 2, 3): а) завал стен - 2,1 м; б) крупное кострище с многочисленными обломками горшков, кувшинов и пифосов (рис.39,4-8) позднесредневекового облика (свыше 120 фрагм. на 8 кв. м пола); в) поверхность песчаниковой скалы, неровности которой заполнены землей. В башне №53 установлена несколько иная картина (рис.39,9-11): а) илистые наносы реки - 0,3-0,7 м; б) песчано-щебенистые наносы реки - 0,2-0,3 м; в) завал стен - до 0,7 м; г) глинисто-песчаные наносы реки - 0,5-0,6 м; д) культурный слой с угольками и отдельными обломками посуды позднесредневекового облика; е) глинистый целик, на поверхности которого, без фундаментов, была поставлена башня. В береговом срезе протекающей рядом с башней реки Мачары прослежена аналогичная стратиграфическая ситуация, раскрывающая динамику накоплений и размыва речных наносов вокруг башни в течение последних 300 лет [94, с. 12, отс. 33,2-12]. Таким образом во всех случаях подтверждено отсутствие в сооружениях Келасурской стены изделий раннесредневекового времени (V—VIII вв.) и в то же время всюду присутствует слой позднесредневековых накоплений. Таким образом, источники XVII—XVIII вв. в сочетании с результатами конкретного архитектурного анализа позволяют мне сделать вывод, что Келасурская стена была построена Леваном II Дадиани против абхазов, причем основные расходы по ее сооружению и содержанию несли «одишские епископы, князья и важные вельможи» [80, с. 121].
Против последней точки зрения выступил М. М. Гунба, утверждающий, что это «новое предположение в отношении ее (Келасурской стены - Ю. В.) назначения и датировки... не соответствует действительности» [83, с. 137]. Основное значение при обосновании этого вывода М. М. Гунба придает

190

ориентации Келасурской стены, причем основным его источником служат текст и схемы из моей статьи [80, с. 115-116, рис. 2-7]. М. М. Гунба утверждает, что «исходя из описания Келасурской стены Ю. Н. Воронова видно, что фас или фронт стены был направлен на восток, юго-восток и юг. Следовательно, эти стороны стены и обстреливались» [83, с. 147]. В действительности из моего описания следует обратное. М. М. Гунба, увлекшись мыслью, что башни всегда должны выступать за линию стен [83, с. 134-146], упустил из виду главный критерий определения их ориентации - куда направлены бойницы и откуда ведут входы в башни. «Нельзя оставить и тот факт, - пишет исследователь, - что бойницами были снабжены только башни. В таком случае возникает вопрос, кого мог поразить выстрел из башни? Безусловно, только того, кто находился напротив или сбоку башни, но не находился за стеной» [83, с. 14]. В отношении размещения бойниц в моей статье прямо указано, что «как правило», они фиксируются в фасадной части башни, реже в ее боковых стенах и лишь однажды в задней стене. Под фасадной частью башен я подразумеваю те их стены, которые образуют единую линию с главной стеной. Следовательно, бойницы, «как правило», направлены на запад, северо-запад и север, т. е. в сторону пространства за стеной. При определении фасада и тыла Келасурской стены решающее значение необходимо придавать расположению входов в башни. Каждому понятно, что в башни их защитники должны были входить со стороны защищаемого стеной пространства. А это пространство, исходя из ориентации дверей, располагалось восточнее и южнее основной оборонительной линии. Следовательно, врага ждали с северо-запада, со стороны совр. Сухума и Цебельды [17, с. 101-102].
Второе «доказательство» ранней даты Келасурской стены М. М. Гунба основывает на утверждении, что в VI -VIII вв. граница между Грецией- Византией и Картли-Грузией проходила по современной реке Келасур [83, с. 149-150], т. е. поперек территории совр. Абхазии. Такое мнение идет в разрез с совершенно определенными данными о существовании в Западном Закавказье в этот период зависимого от Византии Лазского царства, а также Апсилии, Абазгии и Мисиминии, находившихся в номинальной зависимости от Лазики [13, с. 142-150]. Если следовать точке зрения М. М. Гунба, основанной на произвольной трактовке сведений «Картлис Цховреба», то апсилийские могильники Цебельды следует локализовать на территории Греции-Византии, в то время как расположенные в 10 км юго-восточнее апсилийские могилы Атары должны уже характеризовать территорию Картли-Грузии, что в свете всех источников - и письменных, и археологических - представляется неприемлемым.
Всего сказанного, думается, достаточно для вывода, что упоминаемая византийскими и грузинскими источниками VI—VI11 вв. система укреплений, охранявшая колхидские Клисуры и Келасурская стена - разные явления. Как было показано выше, сообщения источников XVII—XVIII вв., архитектур-

191

ный облик сооружений и имеющиеся археологические материалы единогласно относят Келасурскую стену к эпохе Левана II Дадиани.

3.3.6. Картографирование всех известных сегодня оборонительных сооружений Колхиды, функционировавших в VI в. (рис. 37), позволяет реконструировать схему обороны колхидских клисур (рис.37а), явно направленную против возможных вторжений в Колхиду и к побережью со стороны Северного Кавказа и Восточного Закавказья. При этом узловой в центральноколхидской системе явно были линии Археополь-Телефис.
Безусловно, наиболее серьезным аргументом против возможности связывать комплекс раннесредневековых укреплений внутренних районов Западного Закавказья (Археополис, Родополис, Сарапанис, Сканда, Цибилиум, Трахея и др.) со строительной деятельностью византийцев в первой половине VI в. является утверждение Прокопия о том, что все эти крепости были построены местными политическими образованиями, в первую очередь лазами, в вассальной зависимости от которых находились согласно тому же источнику Апсилия, Абасгия, Мисиминия и Свания [1, с. 379, 382, 403]. Однако это утверждение в отличие от абсолютного большинства других сведений, содержащихся в труде Прокопия, нельзя признать достоверным по следующим причинам: а) в число якобы основанных лазами «городов» Прокопий включает Себастополис и Питиунт [95, с. 222-223], что не соответствует действительности; б) у лазов до момента возникновения всей рассматриваемой системы укреплений совершенно отсутствовала собственная традиция возведения подобных монументальных сооружений; в) в Лазике укрепления эти появляются не как результат внутреннего поступательного развития местного общества, а как явно чуждые его потребностям элементы - и Сканду, и Сарапанис, и даже Кутаис лазы обычно либо покидают, отказываясь их охранять, либо разрушают [1, с. 417, 418, 423, 424]; г) наоборот, византийцы пекутся об этих крепостях как о личной собственности - заставляют лазов размещать в них гарнизоны, когда же те уходят, занимают их своими солдатами, а в одном случае даже выменивают их у персов на свои малоазийские крепости Бол и Фарангий [1, с. 417, 418]. Роль Лазики в политических и военных интересах Византии определена Прокопием достаточно ясно: «Лазы, народ прежде населявший Колхиду считался подвластным римлянам потому только, что по смерти их царя римский царь посылал преемнику его украшения верховной власти. Впрочем они не платили римлянам никакой дани и не были у них в повиновении. Царь лазов обязан был охранять своими подданными границы и не допускать, чтобы враждебные гунны с Кавказа, смежного с их областью, вторгались через Лазику в римские владения. Они стерегли границы, не получая от римлян ни денег, ни войска, они не следовали за ними в походы» [95, с. 106-107]. Однако сами лазские цари занимали при императорском дворе щедро оплачиваемые должности: Губаз, например, в письме Юстиниану «просил его о присылке денег и о доставлении какого-либо пособия к облегчению учас-

192

ти разоренных до крайности лазов. Он представлял при этом, что казна должна ему была жалования за десять лет, потому что он был прежде причислен к силентиариям двора, и не получал по тому званию никакого жалования с тех пор, как Хосров вступил в Колхиду» [95, с. 232]. Таким образом лазы и их соседи играли роль своего рода федератов, охранявших подступы к пределам Византии [13, с. 104-105]. Естественно последняя в этих условиях должна была позаботиться об опорных пунктах, с помощью которых лазы и их союзники (апсилы и др.) могли с необходимым успехом выполнять свои буферные функции. Вполне понятно, что если эти укрепления рассматривались с самого начала не как византийские, а как лазские, апсилийские, абасгские и т. д., то они и не были включены Прокопием в основной список построек Юстиниана в Лазике. Иное дело Петра и Лосорион, которые возникли сразу как опорные пункты Византии. Не исключено также, что строительство рассматриваемого комплекса укреплений началось сразу же после 523 г.ик началу единоличного правления Юстиниана I двигалось к завершению либо было уже закончено. Вероятно, не случайно Прокопий сохранил имя Фомы Армянина - зодчего, который строил «многие укрепления в Лазике» [95, с. 234]. Вряд ли под «многими укреплениями» имелись в виду только Петра и сторожевое укрепление Лосорион. Судя по всему ситуация в Колхиде в первой половине VI в. н. э. была близка той, которая в ту же эпоху характеризовала левобережье Дуная, правители которого внешне сохраняли независимость. Однако, как установлено, Византия обеспечивала в этом районе надежную оборону Балканского полуострова от нашествия мигрирующих варваров «путем создания передовых укрепленных аванпостов на территории самих варваров» [96, с. 14], в частности, в 30-х годах VI века Империя выдавала своему союзнику, вождю гуннов или гепидов Мундо субсидии на постройку военно-оборонительных пунктов на подвластной ему территории.
Путем сооружения системы укреплений в колхидских клисурах Византия подготовила почву для аннексии Западного Закавказья, последовавшей после окончания персо-византийских войн [97, с. 281].
Достаточно было трех сезонов археологических исследований в Цибилиуме, чтобы изменить во многом наши представления об истории Апсилии, а вместе с ней и всего Западного Закавказья в VI веке. Дальнейшие раскопки в Археополе, Цибилиуме и Родополе, введение в научный оборот огромного материала, уже добытого ранее, несомненно расширят наши представления об этой интересной эпохе, оставившей в Западном Закавказье след, гораздо более яркий, чем до сих пор предполагалось.

______________

193

1. Прокопий из Кесарии. Война с готами. М.: изд-во АН СССР, 1950.
2. Агафий. О царствовании Юстиниана. М - Л.: изд-во АН СССР, 1953.
3. Миллер А. А. Археологический и этнографический очерк Черноморского побережья. - Живая старина, СПб., 1908,
ВЫП.1.
4. Миллер А. А. Разведки на Черноморском побережье Кавказа в 1907 г. - ИАК, 1909, вып.53.
5. Иващенко М. М. Великая Абхазская стена. - ИАНО, 1926, вып. IV.
6. Пачулиа В. П. По историческим местам Абхазии. - Сухуми: Абгиз, 1958.
7. Пачулиа В. П. Исторические памятники Абхазии, их значение и охрана. М.: Наука, 1968.
8. Леквинадзе В. А. Материалы по монументальному строительству в Лазике. - ВГМГ, 1961, т. XXII-B.
9. Анчабадзе 3. В. Из истории средневековой Абхазии (VI—XVII вв.). Сухуми: Абгиз, 1959.
10. Трапш М. М. Культура цебельдинских некрополей. Труды в 4-х томах, т. III. Тбилиси: Мецниереба, 1971.
11. Шамба Г. К. Ахаччарху - древний могильник нагорной Абхазии. Сухуми: Алашара, 1970.
12. Воронов Ю. Н. Археологическая карта Абхазии. Сухуми: Алашара, 1969.
13. Воронов Ю. Н. Тайна Цебельдинской долины. М.: Наука, 1975.
14. Воронов Ю. Н. Древности Военно-Сухумской дороги. Сухуми: Алашара, 1977.
15. Серебряков Л. М. Дорога из Сухума к Кубани через Главный Кавказский хребет. -Морской сборник. СПб., 1865, №6.
16. Гзелишвили И. А. Остатки кремации, погребенные в глиняных сосудах в Абхазии. - САНГ, 1947, №1-2.
17. Воронов Ю. Н. В мире архитектурных памятников Абхазии. - М.: Искусство, 1973.
18. Воронов Ю. Н., Гунба М. М., Бгажба О. X., Хрушкова Л. Г., Логинов В. А., Юшин В. А. Исследования в Цебельдинской долине. - АО-1977, М., 1978.
19. Воронов Ю. Н., Гунба М. М., Бгажба О. X. Хрушкова Л. Г., Шенкао Н. К., Логинов В. А. Работы Цебельдинской экспедиции. - АО - 1978. М., 1979.
20. Воронов Ю. Н., Гунба М. М., Бгажба О. X., Хрушкова Л. Г. Итоги работ Цебельдинской археологической экспедиции. - ПАИ-1977. Тбилиси, 1980.
21. Воронов Ю. Н. Новое об архитектурных памятниках Цебельды. - Апсны Аказара, Сухуми, 1979, №2.
22. Воронов Ю. Н. Раскопки в Цебельде. - АО-1979. М., 1980.
23. Бгажба О. X. Раскопки крепости в Цебельде. - Амцабз. Сухуми, 1978, №2.
24. Воронов Ю. Н. Раскопки в Цебельде. - АО-1980. М., 1981.
25. Овчаров Д. Протейхизмата в системата на ранновизантийските укрепления по нашите земли. -Археология. София, 1973, №4.
26. Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. - МИА, 1959, №63.
27. Кучма В. В. Оборонительные сооружения Херсонеса Таврического в свете установок «Тактики Льва». - В кн.: Античность и средние века. Свердловск: изд-во С ГУ, 1965.
28. Dirmtekin F. Anasthase surlari. - In: Turk Tarih Kurumu bulleten. Ankara, 1964, t. XII, №45.
29. Мелитаури К. H. Крепости дофеодальной и раннефеодальной Грузии, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1972.
30. Закарая П. П., Ломоури Н. Ю., Леквинадзе В. А., Гвинчидзе Г. О. Краткий отчет работ Нокалакевской экспедиции за 1974-1975 гг. - АЭГМГ, 1977, вып. V.
31. Антонова И. А. Оборонительные сооружения Херсонесского порта в средневековую эпоху. - В кн.: Античная древность и средние века. Свердловск, 1971, вып.7.
32. Parvan V. Cetatea Ulmetum. Descoperizile primei campanii de sepaturi din vara anului 1911,- In: Analele Academici Romane, Bucuregti, 1912, sec. II, t. XXXIV.
33. Прокопий Кесарийский. О постройках. - ВДИ, 1939, №4(9).
34. Histria. Monografie archeologica. Bucuregti, 1954, vol. I.
35. Megaw H. Research at Ichmia. - In: Annal of the British school at Athens. Athens, 1934, vol. XXXII (1931-1932).

194

36. Diehl Ch. Rapport sur deux missions archeologiques dans I'Afrique du Nord - Paris, 1894.
37. Максимова М. И. Эллинистическая техника. М.-П: изд-во АН СССР, 1948.
38. Venedikov lv. La datation des remparts romano-bizantins de Nessebre.-In: Nessebre. Sofia, 1969, vol. I.
39. Lugli G. Tecnica edilizia romana. Roma, 1957.
40. Venedikov lv., Ognenova-Marinova L., Petrov T. Disposition fouiles et remparts de Nessebre du cote occidental.-In: Nessebre, Sofia, 1969, vol. I.
41. Вачева К. За терминологиата на строительните техники през античноста. - Кн.: Археология. София, 1979, №1.
42. Diehl Ch. Justinien et la civilisation bizantine au Vl-e siecle.- Paris, 1901.
43. Всеобщая история архитектуры, т.З. Л.- М.: изд-во лит-ры по стр-ву, 1966.
44. Маджаров М. Северната порта на Хисарската крепост. - Археология. София, 1979, №1ю.
45. Цухишвили И. А. Византийские монеты «Великого Питиунта». - В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
46. Сорокина Н. П. Позднеантичное и раннесредневековое стекло с Таманского городища. - В кн.: Керамика и стекло древней Тмутаракани. М.: Наука, 1963.
47. Амброз А. К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. - СА, 1971, №2.
48. Апхазава Н. И. Материальная культура раннесредневековой Грузии (вопросы археологической хронологии по данным украшений). Тбилиси: Мецниереба, 1979.
49. Цоцелия М. В. О монетных дворах сасанидского Ирана. - САНГ, 1975, т.77, №1.
50. Robinson Н. S. Pottery of the Roman Period. Chronology. - In: The Athenian Agora. Prinseton, 1959, vol. V.
51. Романчук А. И. Слои VII—VIII вв. в портовом районе Херсонеса. - В кн.: Античная древность и средние века. Свердловск: изд-во СГУ, 1975, вып.11.
52. Thalman J. P. Tell Arga (Liban Nord) campagnes l-lll (1972-1974).-ln: Siria (Revue d art oriental et darcheologie). Paris, 1978, t. LV.
53. Scorpan C. Contribution a la connais-sanse de certains tipes ceramiques romano-bisantis (IVе—VI Iе siecles) dans l espase Istro-Pontique. - In: Dacia, N. S. Bucurest, 1977, t. XXI.
54. Леквинадзе В. А. О древнейших оборонительных сооружениях Археополиса - Нокалакеви. - СА, 1959, №3.
55. Закарая П., Ломоури Н., Леквинадзе В. Краткий отчет Нокалакевской археологической экспедиции 1973 г. - АЭГМГ, 1975, вып. IV.
56. Закарая П., Леквинадзе В., Гвинчидзе Г. Отчет работ Нокалакевской археологической экспедиции, проведенных в 1976-1977 гг. - АЭГМГ, 1978, вып. IV.
57. Адзинба И. Е. Архитектурные памятники Абхазии. Сухуми: Абгиз, 1958.
58. Джапаридзе В. М. Археологическое изучение городища Вардцихе. - В кн.: Археологические памятники феодальной Грузии. Тбилиси, 1974, вып. II.
59. Дюбуа-де-Монперэ Ф. Путешествие вокруг Кавказа. Сухум, 1937.
60. Леквинадзе В. А. О постройках Юстиниана в Западной Грузии. - ВВ. 1973, т. 34.
61. Вахушти Багратиони. Описание царства Грузинского. Тбилиси, 1941.
62. Ламберти А. Описание Колхиды, называемой теперь Мингрелией. - СМОМПК, Тифлис, 1913, вып.43.
63. Шарден Ж. Путешествие в Грузию. - Тбилиси, 1935.
64. Чернявский В. И. Записка о памятниках Западного Закавказья, исследование которых наиболее настоятельно. - В кн.: Протоколы V Археологического съезда в Тифлисе. М., 1879.
65. Лихачев И. Чловская пещера и легенда об Абласкире - Прометее. - Труды V Археологического съезда в Тифлисе, М., 1881.
66. Сизов В. И. Восточное побережье Черного моря. МАК, 1889, т. II.
67. Гарцкия В. Из абхазских народных преданий и поверий (озеро Папанцкур. Абрскил). - СМОМПК, 1892, вып. ХШ.
68. Уварова П. С. Кавказ (Абхазия, Аджария, Шавшетия, Посховский участок), Путевые заметки. М., 1891, т. II.

195

69. Уварова П. С. Материалы по археологии Кавказа - МАК,1894,вып. IV.
70. Стражев В. И. Руинная Абхазия. - ИАНО, 1925, вып. I.
71. Башкиров А. С. Археологические изыскания в Абхазии летом 1925 г. - ИАНО, 1926, вып. IV.
72. Иващенко М. М. О направлении Келасурской стены. - ИАНО, 1926, вып. IV.
73. Соловьев Л. Н. Древние оборонительные рубежи феодальной эпохи на Черноморском побережье Западной Грузии (Гагрская крепость, Иверская гора, Келасурская стена), - Сухуми, 1940 (рукопись), Архив АбИЯЛИ, №344.
74. Шервашидзе Л. А. Абхазия в искусствоведческой литературе. - В кн.: Под знаменем Октября. Сухуми: Алашара, 1968.
75. Пачулиа В. П. В краю Золотого Руна (Исторические места и памятники Абхазии), М., Наука, 1968.
76. Якобсон А. Л. Рец. на кн.: Археологические исследования средневекового Крыма. - СА, 1971, №3.
77. Воронов Ю. Н. Разведки в Абхазской АССР. АО - 1970, М., 1971.
78. Воронов Ю. Н. Разведочные работы в Абхазской АССР. - АО - 1971.М., 1972.
79. Воронов Ю. Н. К уточнению интерпретации одного сведения Прокопия Кесарийского о строительной деятельности Юстиниана в Причерноморье. - В кн.: Тезисы докладов XV научной конференции Института археологии Украины. Одесса, 1972.
80. Воронов Ю. Н. Келасурская стена. - СА, 1973, №2.
81. Levintas W. Irrtum um 1000 Jahre. Die Kelassurische Mauer. - In: Exakt. Informationen aus Wissenshcaft und Technik in der Sowjetunion. Stuttgart,
1975, №7/8.
82. Берадзе Т. Вахушти Багратиони и вопросы исторической географии Одиши. - В кн.: Сборник исторической географии Грузии. Тбилиси, 1971, т. IV.
83. Гунба М. М. Келасурская стена. - ИАИ, 1977, вып. VI.
84. Бердзенишвили Н. А., Дондуа В. Д., Думбадзе М. К., Меликишвили Г. А., Месхия Ш. А. История Грузии, - Тбилиси, 1962, т. I.
85. Инал-Ипа Ш. Д. Абхазы (Историко-этнографические очерки). Сухуми: Алашара, 1965.
86. Леквинадзе В. А. Об одной византийской крепости. - САНГ, 1967, т. XVII, №2.
87. Картлис Цховреба. Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1953.
88. Леквинадзе В. А. Оборонительные сооружения Себастополиса - СА, 1966, №1.
89. Леквинадзе В. А. По поводу Анакопийской крепости. - ВГМГ, 1968, т. XXV-B.
90. Хан-Магомедов С. О. Раннесредневековая горная стена в Дагестане. - СА, 1966, №1.
91. Путешествия русских послов XVI—XVII вв. (статейные списки).- М.-Л.: изд-во АН СССР, 1954.
92. Закарая П. П. Позднесредневековые крепости Мегрелии. - ВГМГ, 1970, т. XXVI-B.
93. Закарая П. П. Древние крепости Грузии. Тбилиси: Мецниереба, 1969.
94. Бгажба О. X., Воронов Ю. Н. Памятники села Герзеул. Сухуми: Алашара,
1980.
95. Прокопий Кесарийский. История войн римлян с персами. СПб., 1880, т. II.
96. Франчес Э. Византийское государство и левобережье Дуная в VI в — ВВ, 1961, т.20.
97. Леквинадзе В. А. Вислая печать с именем Сергия из Грузии. - СА, 1980, №4.

196

ГЛАВА 4. ЗАПАДНОКАВКАЗСКИЕ ПЕРЕВАЛЬНЫЕ ПУТИ В VI-VIII ВВ. Н. Э.

3.4.1. Несмотря на гористое окружение, Западное Закавказье никогда не было изолировано от смежных территорий, соединяясь с ними с помощью достаточно густой сети дорог, использовавшихся как в процессе грабительских набегов, так и в целях торговли и обмена культурными достижениями [1, с. 441]. Исключения в этом отношении не составляли и пути на Северный Кавказ, куда по ним проникли элементы колхидской бронзы, затем ими воспользовались скифы, позднее по ним устремились торговые караваны к рынкам Диоскуриады, в первые века н. э. Охрана этих дорог стала одной из важнейших функций римских гарнизонов Понтийского лимеса [2, с. 194]. Однако наибольшее значение западнозакавказские тропы приобретают в VI—VIII вв., когда здесь пролегло ответвление Великого шелкового пути [3, с. 1-14]. Основную роль издавна играли тропы к перевалам Мамисон (от Кутаиси по ущелью Риони), Накра (от Фасиса по ущелью Ингура), Клухор (от Себастополиса по ущелью Кодора), Санчар (от Себастополиса по ущелью Гумисты) и Псеашхо (по ущелью Мзымты). Ниже рассматриваются материалы, характеризующие последние три дороги на их отрезках «побережьеперевал» [4, с. 277; 5, с. 80-82].

3.4.2. Вдоль пути к перевалу Псеашхо в рассматриваемый период возникла целая система крепостей и укрепленных поселений. Отрывочные данные об этих памятниках содержатся в трудах многих исследователей (П. С. Уварова, И. Стеллецкий, С. Дороватовский, Н. В. Анфимов, И. Б. Брашинский, В. Б. Ковалевская, Л. Н. Кольценко, Л. Л. Ситников) (6-12), однако первое комплексное обследование всего этого района с полной публикацией всего известного материала произведено автором [13; 14, с. 83-102]. Путь этот начинался в районе современной Хосты, затем шел вблизи Воронцовской пещеры, откуда, обойдя с запада теснину Ахцу, спускался в Красную Поляну, достигал Пслуха и поднимался к перевалу (рис. 40,1). Вдоль этой дороги теперь известно больше десятка укреплений (Хоста, Лесное, Галицино, Псахо, Медовеевка, Монашкино, Куницино, Бешенка, Аибга, Котел, Ачипсе, Пслух, Роза-хутор и др.), объединенных как единством строительных приемов, так и сопровождающим археологическим материалом, добытым в процессе поверхностных сборов, шурфовок и раскопок на отдельных объектах (Хоста, Бешенка, Ачипсе). Центральное место в системе краснополянских крепостей занимает Ачипсе (рис. 40, 2). Хронологическая позиция всего рассматриваемого комплекса памятников определяется следующими наблюдениями: 1) часть укреплений возведена из мелких грубообработанных квадров (Хоста, Ачипсе) и плитняка (Аибга, Пслух) на прочном известковом растворе, другие (Бешенка, Монашка и др.) сложены насухо из крупных плит [14, с. 83-84]. Аналогичная закономерность просле-

197

жена в отношении цебельдинской оборонительной системы, возникновение которой датируется в рамках второй половины IV-VI вв. н. э. (15, с. 29-40], с уточнением в пользу VI в. (см. третью главу настоящего раздела); 2) в стенах и постройках Ачипсинской крепости отмечено использование кирпича, в том числе трехрядного пояса [14, с. 86, рис. 45, 4], применение которого в Западном Закавказье отмечается в рамках IV—VIII вв. [16, с. 137-167; 17, рис. 47; 18, с. 32-33], причем распространение этого приема в горной Абхазии (Цебельда), по последним данным, относится к VI в.; 3) железные мотыга и топорик (рис. 40, 8, 9) из культурного слоя Бешенской крепости [14, с. 95, рис. 52, 8, 17] по своей форме сближаются с соответствующими изделиями Абхазии, датируемыми там в рамках V-VII вв. [15, с. 56]; 4) среди обломков стеклянной посуды из нижнего горизонта накоплений Ачипсинской крепости донная часть чаши [14, рис. 51, 9) находит аналогии среди западнокавказских памятников VI в. [19, табл. XXXII, 11-14], а стенка сосуда с сотчатым орнаментом (рис.40,10) - среди изделий, датирующихся суммарно IV-VI вв. [20, с. 74-78; 21, с. 60-61,22] с предпочтением (на основе данных, полученных в последнее время в Цебельде) даты в рамках второй половины V - середины VI вв.; 5) ранние пифосы из Ачипсинской крепости по профилю венчиков и орнаментации (рис.40,11,12) [14, рис.53,7- 10] занимают промежуточное положение между соответствующими изделиями Цибилиума (горизонт второй четверти - середины VI в.) [22, табл. С11.8] и Герзеула (VII—VIII вв.) [18, рис.18,2]; 6) в верхнем горизонте накоплений Ачипсинской крепости найдены многочисленные обломки кувшинов с росписью (рис.40,13-18) [14, рис.57], подобные которым были широко распространены в VIII—XI вв. в Болгарии (Попина, Хасково и др.) [24, с. 18-19; рис. 8; 9], Румынии [25, р. 73,179, tabl. IX,1-5, fig. 109] и в Северном Причерноморье [26, с. 141-142]. Близкие изделия найдены в раннем (VII—VI11 вв.) горизонте культурных отложений в Анакопии [27, рис. 51, 2]. Сказанное позволяет уточнить время сооружения главных укреплений Красной Поляны и ее окрестностей в рамках VI—VII вв., а время функционирования всей системы определить суммарно втор, полов. VI—VIII вв. с возможным продлением этой даты в отдельных случаях до IX-X вв.

3.4.3. Относительно памятников рассматриваемого времени вдоль пути Себастополис-Санчар (рис.40, II) в литературе до середины 60-х годов практически сведений не было. Единственная из известных крепостей - Псхувская датировалась поздним средневековьем [28, с. 128-130; 29, с. 80, 118, рис. 28]. В 1966-1972 гг. в результате целенаправленных разведок в ущелье р. Гумисты автором был выявлен и описан комплекс укрепленных поселений (Гвард, Каман 1 и 2, Отсюш 1 и 2, Ахипса 1 и 2, Шубара и др.) [30, с. 10,53-57], датированный первоначально из-за своеобразия вновь открытой культуры и на основе невыразительных обломков амфор с пироксеновой примесью в глине «последними веками до н. э. - началом н. э.» [30, с. 54, 56, 57]. Однако дальнейшие исследования в этом районе показали не-

198

обходимость пересмотра этой даты в сторону значительного ее упозднения [31, рис. 3, 91-93; 4, 126]. Основанием для такого вывода служат следующие факты: 1) стены башни на поселении Каман-1 (рис.40,4) сложены крупноквадровой кладкой на известковом растворе в технике, которая, согласно последним данным распространилась в горной Абхазии в VI—VIII вв. (Цибилиум, Герзеул и др.) [30, табл. X, 9, 10; XI, 1, 2, 4-7]; 2) в основании культурных накоплений внутри упомянутой башни найдены обломки стеклянного рюмковидного сосуда той формы, которая характеризует слои VI в. в Цибилиуме и других пунктах Западного Закавказья того же времени [30, с. 54, табл. XI; XLVII, 15; 19, табл. XXXII, 4; 22]; 3) среди материалов поселения Каман-1 отмечена кухонная посуда «раннесредневекового облика», найденная в сочетании с обломками «цебельдинских» пифосов и кувшинчиков [30, с. 53-54, табл. XXV, 18, 37], дата которых определяется теперь рамками V-VI вв. [31, рис. 2, 36, 37]; 4) в средней части накоплений (горизонт г) на поселении Отсюш-1 найдено железное кресало характерной луковидной формы (рис.40,22) [30, табл. XXIV, 53], уже сильно отличающееся от древнейшего из известных на территории Абхазии пластинчатого кресала из комплекса Апианча-28 [40], датированного временем не ранее V-VI вв. н. э. [32, с. 47-48, табл. XI, 3), и сближающееся с кресалами, получившими распространение в Восточной Европе в IX-XI вв. [33, с. 364, рис. 88, 7]; 5) из того же горизонта происходит костяная орнаментированная «копоушка» (рис. 40, 23) [30, табл. XXIV, 47], подобные которой в памятниках салтово-маяцкой культуры известны с середины IX в. [34, табл. 4, рис. 36], а в Удмуртии - со второй половины VIII—IX вв. [35, табл. VIII, 4, 5]; 6) обломки амфор из темной серо-сизой глины с обильной примесью пироксена, характерные для всего рассматриваемого комплекса поселений, обнаружены в последнее время в культурном слое с раннеюстиниановской медной монетой в крепости Цибилиум. Все сказанное позволяет датировать расцвет поселений в ущелье р. Гумиста в пределах VI—VIII вв. н. э. Оживленное движение купеческих караванов по этому пути зафиксировано в «Хронографии» Феофана для начала VIII в. [36, с. 82, 86; 37, с. 65].
Крупнейшим оборонительным сооружением рассматриваемого пути является Псхувская крепость (рис. 40, 3), расположенная у начала подъема к Санчарскому перевалу от р. Бзыбь. Крепость исследовалась автором в 1969 и 1970 гг. (обмер, сборы, шурфовка) [38, с. 139-146], в результате чего была выявлена серия черт, сближающих памятник с кругом раннесредневековых укреплений Абхазии и Сочинского района (Vl-Х вв.) [31, рис. 4, 112, 115, 119]. В настоящее время накопились новые факты, позволяющие конкретизировать вопрос о дате крепости в Псху: 1) отмечается полное соответствие наборов и типов керамических изделий (пифосы, миски, кувшины, горшки, вазочки, черепица) из Псхувской крепости [38, рис. 1, 2-14; 2, 1-26] и раннего горизонта Герзеульской крепости (VII—VIII вв.) [18, рис. 13, 2-10; 14, 1-13; 17, 1-11]; 2) узкий и плоский бортик вдоль верхнего (а

199

иногда и нижнего) края, характеризующий черепицу из Псху (рис. 40, 24) [38, рис. 1, 4-6], связывает ее с керамидами, получившими распространение в Северном Причерноморье в VIII—IX вв. [39, с. 64-66, рис. 36] и экспортировавшимися из Византии с VII в., о чем говорят находки такой черепицы на затонувших кораблях совместно с монетами Ираклия (610-641) [40, s. 538-563, Fig. 4]; 3) среди находок в крепости попадаются обломки кружечек из светлой тонкоотмученной глины [38, рис. 3, 13], известные по находкам в погребениях VIII-X вв. в Красной Поляне [14, рис. 58, 14] и вместе с монетами конца X в. в Цибилиуме [22, с. 245]. Таким образом, можно время постройки Псхувской крепости отнести к VII—VIII вв. н. э., а период ее функционирования довести до X в.

3.4.4. Среди западнокавказских перевальных путей наиболее изучена дорога от Себастополиса к Клухорскому перевалу (совр. Военно-Сухумская дорога), вдоль которой в рассматриваемое время располагалось большое число крепостей, храмов, поселений, могильников и других памятников, подчеркивающих исключительно важную роль этого пути в системе причерноморско-северокавказских коммуникаций. О значении этого пути писалось немало (В. И. Чернявский, М. М. Трапш, 3. В. Анчабадзе, Г. К. Шамба и др.) [2, с. 207; 41, с. 24; 42, с. 17-18; 43, с. 75-77], однако провести систематический поиск и фиксацию следов самой дороги и большинства расположенных вдоль нее памятников, в том числе и рассматриваемого времени, довелось впервые автору [15, с. 46-50; 30, с. 63-64; 44, с. 1-75].
Как отмечалось выше, раскопки 1977-1980 гг. в Цибилиуме - главной крепости Апсилии, древнеабхазского политического образования, центр которого находился в окрестностях совр. Цебельды, позволили определить дату этой крепости, а вместе с ней и время постройки большинства других укреплений этого района (Шапка, Ахыста, Ват, Пскал и др.) [15, с. 29-40], в рамках первой половины VI в. По своей мощи эта оборонительная система в Западном Закавказье уступает только комплексу крепостей того же времени на территории Лазики (Археополь, Родополь, Сарапанис, Сканда и др.) [45, с. 21-35]. В верхнем горизонте культурных накоплений Цибилиума, отражающем заключительный этап в жизни крепости, найдены Т-образные шарнирные фибулы с пластинчатым приемником и завитком (рис. 39, 5, 6), датируемые в рамках второй половины VI - начала VIII вв. н. э. [46, рис. 15,1, 2; 47, табл. XLIV], поясная бляшка геральдического стиля, характерная для второй половины VI - первой половины VII вв. (рис. 39, 7) [47, табл. XLIV; 48, рис. 5, 47], обломки керамики - крупных грубой выделки ваз (рис. 39, 9) и ручек кувшинов с еще редкой нарезкой, характерные для памятников Абхазии второй половины VI—VIII вв. [49, с. 169-176; 50, рис. 1-3]. В 1981 г. в верхнем горизонте накоплений башни №2 в крепости Шапка найдена овально-рамчатая пряжка с прорезным щитком второй половины VII - первой половины VIII вв. н. э. Эти материалы дают возможность определения

200

длительности функционирования ранней группы апсилийских крепостей в рамках VI - начала VIII вв. [15, с. 152].
Как установлено, укрепления Апсилии в VI в. возводились при более древних поселениях апсилов, играя здесь роль своего рода цитаделей, где в случае опасности укрывались местные жители [15, с. 26, 27]. Однако в рассматриваемый период вдоль Клухорской тропы появляются крепости иного рода - они несколько меньших (в отношении полезной площади) размеров и расположены в непосредственной близости от следов древней дороги, контролируя ее важнейшие участки. Среди этих крепостей в первую очередь необходимо назвать Герзеульскую, Чхалтинскую и Клычскую.
Первые сведения о Герзеульской крепости (рис. 40, 5) были опубликованы В. П. Пачулия и автором, датировавшими ее VI веком [29, с. 88,122; 30, с. 59, 71, табл. XI, 7]. В 1973 г. раскопки крепости начал О. X. Бгажба [51, с. 44]. Основные работы по исследованию Герзеульской крепости были произведены в 1976-1977 гг. автором совместно с О. X. Бгажба [18, с. 26-37; 52, с. 463-464]. Дата крепости при этом была определена в рамках VII—VIII вв. на основании того, что: 1) каменная кладка стен, представляющая собой дальнейшее развитие приемов, отмеченных в апсилийских крепостях VI в., вместе с тем ближе всего стоит к Анакопии, построенной в VII в. [18, с. 29-30]; 2) в керамике Герзеульской крепости (рис. 40, 25, 26) при наличии некоторых пережиточных форм апсилийской керамики VI в. (пифосы, горшки, вазы, миски) совершенно отсутствуют наиболее характерные для Апсилии V-VI вв. кувшинчики с чашечкообразным венчиком, бытование которых завершается в первой половине VII в. [15, с. 69; 31, с. 47]; 3) в материалах нижнего слоя Герзеульской крепости отсутствует целый ряд форм керамических изделий (пифосы с высоким венчиком, вазы, кубки и др.), характеризующих местные памятники VIII—X вв. [50, рис. 2, 12-15; 3, 12-16] и т. д. Крепость занимает исключительно важное место у стыка двух дорог - подгорной, соединявшей Анакопию с Кутаиси («Абхазский путь»), и рассматриваемой - к Клухорскому перевалу [18, с. 41-42].
Чхалтинская крепость (Чирксабаа) (рис. 40, 6) расположена в глубине Кодорского ущелья у места соединения двух важнейших троп на Северный Кавказ - Марухской (вдоль р. Чхалта) и Клухорской. Первые сведения о крепости находим еще у К. Л. Мачавариани [53, с. 27-29]. В. П. Пачулиа датировал крепость, исходя из кладки стен, IV-X вв. [29, с. 124-125]. В 1962 и 1971 гг. крепость обследовалась автором. На верхней площадке выявлено два горизонта накоплений - верхний с обломками глазурованной керамики и другими материалами XI—XIV вв. и нижний с фрагментами горшков, мисок, пифосов и кувшинов того же типа [44, с. 38, рис. 17, 2-3], что и в нижнем горизонте накоплений Герзеула, т. е. не ранее VII—VIII вв. Важно и сведение о находке в крепости золотой монеты Юстиниана I [54, №1067].
Клычская крепость (рис. 40, 7) блокирует древнюю тропу вблизи выхода ее в субальпику у Клухорского перевала. Первое ее обследование про-

201

изведено автором [55, с. 472]. К рассматриваемой группе памятников крепость отнесена по следующим признакам: 1) в планировке, кладке стен (мелкие квадры в панцирях, использование кирпича и обработанного под кирпич сланца) и конструкции главных ворот [44, с. 38, рис. 17, 2-3] проявляется связь с местными памятниками VI—VIII вв. (Цибилиум, Герзеул и др.); 2) керамические изделия (пифосы, кувшины, горшки и др.) [44, рис. 19, 3-16] из основного культурного слоя крепости относятся к типам, характерным для верхнего горизонта Цибилиума и нижних горизонтов в Герзеуле, Чхалте и Псху, т. е. характеризуют период около VII—VIII вв.; 3) из верхнего горизонта накоплений Клычской крепости происходит бронзовая подвесная петля для конца ремня (рис. 40, 27) [31, рис. 4, 127; 44, рис. 19, 2], входящая в круг северокавказских втор, полов. VII - перв. полов. IX вв. (Чми, Харх и др.) [46, с.119, рис.12, 47, 48; 56] и, особенно «раннетюркских» втор, полов. VIII - перв. полов. IX вв. (Курай IV, Мойгун-Тайга и др.) [46, рис. 12, 42, 49] изделий такого рода. Судя по фрагментам кувшинов грубой выделки можно предполагать, что крепость функционировала и позднее, в IX-X вв.
Итак, в отличие от первых двух путей, где основным средством их охраны служили укрепленные поселения аборигенов, вдоль Клухорского пути в тот период возникло две, по-видимому, сменивших друг друга оборонительных системы, первая в начале VI в., вторая же в VII—VIII вв. Причем, если первая хотя и намного превышала по своей мощи краснополянский и, тем более, гумаотсюшский комплексы крепостей, но все же она, как и эти комплексы, возникла в результате развития местных поселений. Вторая же не связана с таковыми и появилась, по-видимому, уже исключительно в целях охраны самого пути. Это обстоятельство выделяет современную Военно-Сухумскую дорогу на фоне остальных перевальных путей Западного Кавказа, подчеркивая ее особую роль в системе причерноморско-северо-кавказских связей. Путь этот имел в рассматриваемое время два параллельных наименования - «Даринская дорога» и «Путь через Апсилию». Первое название упоминается историком Менандром Протиктором в связи с описанием путешествия византийского посла Зимарха в 569-570 гг. в Среднюю Азию [57, с. 383], второе название реконструируется как через указанный источник, так и по описанию вояжа Льва Исавра в Аланию в начале VIII в. [36, с. 83-84].

3.4.5. Около столетия внимание исследователей привлекают загадочные постройки из камня насухо, разбросанные по всей субальпике южных склонов Большого Кавказа и его отрогов от верховьев pp. Сочи и Мзымта и до верховьев pp. Кодор и Ингур (рис. 41, 1). Сооружения эти получили в народе название «ацангуары» - «ограды карликов». До последнего времени одного мнения ни о назначении, ни о времени постройки этих сооружений не существовало. Н. М. Альбов, первым поднявший вопрос об ацангуарах, отмечал, что они распространены «почти во всех горах Абхазии» и служили в древности пастушескими оградами [58, с. 144]. М. М. Иващенко, со-

202

бравший сведения о 17 ацангуарах, трактовал их как культовые объекты (кромлехи), включив их в число «архаических» (доантичных) памятников [59, с. 79-83]. Данные о 20 ацангуарах привел Н. И. Квезерели-Копадзе, по мнению которого эти памятники представляли собой снегозащитные дорожные сооружения античной эпохи [60, с. 61-62]. Ц. Н. Бжания, располагавший данными о 30 ацангуарах, определил их как жилища и хозяйственные постройки пастухов и ограды для скота, которые возводило в раннее средневековье «абхазское население горных ущелий» [61, с. 127]. Аналогично рассматривает ацангуары В. П. Пачулиа [29, с. 127]. Ш. Д. Инал-ипа, собравший данные о 96 ацангуарах (включая и известные ранее), присоединяется к этому мнению, но дату их определяет более широко - от конца III тыс. до н. э. до «зрелого средневековья» [62, с. 57-158].
С 1962 г. исследования высокогорных районов Абхазии и прилегающего к ней с запада Сочинского района ведет автор. В результате на площади около 4000 кв. км было выявлено свыше 400 ацангуарных комплексов, из которых свыше двух десятков прошурфовано и частично раскопано [14, с. 90-101; 31, с. 50; 44, с. 38, 42, рис. 18; 62, с. 30-40; 64, с. 484; 65, с. 160- 167]. Основные группы ацангуар расположены на перевальных путях и в верховьях рек вблизи осыпей, морских отложений и т. д. Основой каждого ацангуарного комплекса является жилое сооружение - «дом пастуха», представляющий прямоугольное помещение с полезной площадью от 8 до 20-25 кв. м, со стенами толщиной до 1,5-2 м и высотой (теперь) до 1,2- 1,4 м и узким (0,4-0,6 м) входом (рис. 41, 4, 5). «Дом пастуха» может стоять одиноко, однако чаще его сопровождают различные служебные постройки и загоны, часто охватывающие значительную площадь (до 1500-2000 кв. м) (рис. 41, 2, 3). В отдельных случаях ацангуары образуют целые поселки («города карликов» по народной терминологии), включающие 15-20 и более жилых помещений, соединенных густой сетью оград (Мзи, Абгарышта, Рихва, Малый Гуарап и др.). При постройке жилых помещений применялась панцирная кладка насухо с забутовкой из мелкого камня, стены возведены без фундаментов. Ограды же сложены из крупных обломков скал в один ряд, что действительно придает им кромлеховидный облик [63, с. 31-36].
Раскопки ацангуар позволили всюду установить единую стратиграфию: а) дерн с редкими обломками керамики (0,1-0,2 м); б) основной культурный слой с остатками костров и фрагментов керамики, костей и редких изделий из камня и железа; в) материк. Среди керамических изделий основное место (более 70%) занимают фрагменты лепных корчаг и горшков (рис. 41, 6-14) из темно-коричневой глины с обильной примесью толченого известняка и других элементов, выгоравших при обжиге, что придавало изделию пористость и легкость, необходимые в условиях высокогорного молочного хозяйства [63, с. 36]. Аналогичная посуда в массе встречается в раннесредневековых (VI—IX вв.) слоях Анакопии [66, с. 149, рис. 14, 1-4] и укрепленных поселений Гумистинского [30, с. 54-56] и Мзымтинского [14, с. 97-98]

203

ущелий. Значительное число обломков (около 25%) принадлежит горшкам звонкого обжига (рис. 41,15,16), частично изготовленных на гончарном круге [63, с. 36]. Сходные изделия известны как в раннесредневековом слое Анакопии [66, с.148, 149, рис. 13, 1-4, табл. XIV, 1-8], так и в других памятниках Абхазии и Сочинского района того же времени [49, с. 170, рис. 3]. Изредка попадаются обломки со следами коричневого и красного лощения и бурой краской (рис. 41, 17) [63, с. 36-37], связанные, по-видимому, с крашеной керамикой раннесредневековых памятников Абхазии (Анакопия) [66, рис. 16, 2; 67, табл. X] и Сочинского района (Красная Поляна) [14, с. 98, 99, рис. 57]. Иногда фиксируются фрагменты пифосов и кувшинов (рис. 41, 18, 19), ручки которых украшены редкими наколами [44, рис. 18, 8]. Последние находят аналогии среди местных изделий второй половины VI - IX вв. [49, рис. 2, 15]. Из металлических изделий интересны железные ножи (рис. 41, 21) и, особенно, два железных трехлопастных наконечника стрел (рис. 41, 22, 23), найденные в одной из ацангуар у озера Мзи [31, рис. 4, 130-131]. Последние относятся к типам, имевшим распространение в VIII—IX вв. Важным хронологическим показателем служит факт отсутствия в ацангуарах Апсилии местных кувшинчиков с чашечкообразным венчиком и другой апсилийской посуды, хорошо известной по памятникам цебельдинской культуры в V - начале VII вв. [15, с. 60]. В то же время на скале вблизи одного из ацангуарных комплексов на горе Гуарап известны изображения больших цебельдинских топоров [69, табл. 12, 22, 23, 27; 13, 10], имевших бытование в V-VII вв. н. э. [70, с. 86]. Следовательно, распространение ацангуар в Восточной Абхазии падает на время, непосредственно соприкасающееся с завершающей стадией развития цебельдинской культуры, т. е. на VII—VIII вв. Таким образом, весь материал, полученный из ацангуар Абхазии и прилегающего Сочинского района, может быть датирован в рамках Vl-Х вв., т. е. ранним средневековьем. Среди многих тысяч обломков керамических сосудов, просмотренных автором, не встретилось пока одного, который с полной уверенностью можно было бы отнести к другому периоду [63, с. 37].
Широкое распространение пастушеских построек в альпийской зоне Абхазии и прилегающих районах свидетельствует о существовавшем здесь достаточно развитом отгонном скотоводческом хозяйстве, которому под силу было повсеместное освоение альпийских пастбищ на достаточно обширной территории. Как уже справедливо утверждалось, «ацангуары являются продуктом одной эпохи, отражением какого-то важного переломного этапа в экономическом и общественном развитии местного населения» [62, с. 119]. Проведенные мною исследования ацангуцар показали, что этот переломный этап утверждения определенной специализации хозяйства предшествовал и совпадал с возникновением и развитием первого местного государственного образования - Абхазского царства второй половины VIII—X вв., созданного на базе княжества абасгов (VI—VIII вв. н. э.), ко времени которого, по-видимому, относятся наиболее ранние ацангуары [63, с. 37].

204

Безусловно, основными дорогами древних скотоводов в рассматриваемое время были вышеописанные пути по ущельям Мзымты, Гумисты и Кодора. Однако в этот же период, как показывает картографирование ацангуар, интенсивно использовалось большое число других путей и перевалов, через которые двигались пастухи со скотом и которыми могли пользоваться купеческие караваны, посольства и христианские миссионеры. Показательны в этом отношении исследования по линии ущелье Большой Лабы - Лабинский перевал - Бзыбь - перевал Химса - ущелье Восточной Гумисты, вдоль которой зафиксировано большое число ацангуар, заходящих на Северный Кавказ в ущелье Лабы на 5 километров [67, с. 120]. Аналогично указание ацангуар и в отношении перевалов Аджра, Дамхурц, Санчар, Марух и др.

3.4.6. В свете всех рассмотренных материалов горы Западного Кавказа в VI—VIII вв. предстают полностью освоенными, хорошо изученными, легкопроходимыми. В этот период здесь существует исключительно разветвленная сеть торговых и скотопрогонных путей, соединявших черноморское побережье с Северным Кавказом и служивших ответвлениями «Великого шелкового пути». Помимо чисто торговых выгод эти пути несли местному населению прибавочный продукт через отгонное скотоводство, они способствовали христианизации населения горных долин Абхазии и Алании и в какой-то мере содействовали созданию местной государственности в последующий период.

_______________________


1. Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии. Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1959.
2. Анчабадзе 3. В. История и культура древней Абхазии. М.: Наука, 1964.
3. Иерусалимская А. А. «Великий шелковый путь» и Северный Кавказ. Л.: изд-во ГЭ, 1972.
4. Воронов Ю. Н. Из истории перевальных путей, связывавших Восточное Причерноморье с Северным Кавказом в ст.: В. И. Козенкова, VII Крупновские чтения (Черкесск 1977). - СА.1980, №2.
5. Воронов Ю. Н. Раннесредневековые крепости на территории Абхазии (VII—X вв.). - Мацне. Тбилиси, 1975, №3.
6. Уварова П. С. Коллекции Кавказского музея. - Тифлис, 1902, т. V.
7. Стеллецкий Н. Крепости Абхазии. - ЦГАА. Ф.391.Д. №307.
8. Дороватовский С. Сочи, Красная Поляна и окрестности. - СПб, 1911.
9. Брашинский И. Б. Обследование античных памятников Северо-Восточного Причерноморья. - АО-1965. М., 1966.
10. Ковалевская В. Б., Воронов Ю. Н., Михайличенко Ф. Е. Исследования средневековых памятников Северо-западного Кавказа. - АО-1968. М., 1969.
11. Ситникова Л. Н., Ситников Л. Л. Разведки в бассейне Мзымты. - АО - 1971, М., 1972.
12. Ситникова Л. Н., Ситников Л. Л. Разведки у Красной Поляны. - А0 -1970, М., 1971.
13. Воронов Ю. Н., Ситникова Л. Н., Ситников Л. Л. Археологические разведки в бассейне р. Мзымта. - АО - 1969. М.,
1970.

205

14. Воронов Ю. Н. Древности Сочи и его окрестностей. - Краснодар, 1979.
15. Воронов Ю. Н. Тайна Цебельдинской долины. М.: Наука, 1975.
16. Леквинадзе В. А. Материалы по монументальному строительству в Лазике. - ВГМГ, 1961, т. ХХII-В.
17. Трапш М. М. Древний Сухуми. Труды в 4-х томах, т. II. Сухуми: Алашара, 1969.
18. Бгажба О. X., Воронов Ю. Н. Памятники села Герзеул. Сухуми: Алашара, 1980.
19. Чхеидзе Л. Стеклянные изделия из Вашнарского городища. - ПЮЗГ, 1975, вып. V.
20. Воронов Ю. Н. К истории экономических связей Апсилии в IV—VII вв. (Привозная стеклянная посуда из Цебельды).- КСИА.1974, №138.
21. Сорокина Н. П. Стеклянные сосуды IV-V вв. и хронология Цебельдинских могильников. - КСИА, 1979, №158.
22. Воронов Ю. Н. Стекло из раскопок Цибилиума (1977-1980 гг.).-ИАИ, XI, 1981 (в печати).
23. Воронов Ю., Гунба М., Бгажба О., Хрушкова Л. Итоги работ цебельдинской археологической экспедиции. - ПАИ-1977. Тбилиси, 1980.
24. Дончева-Петкова Л. Раннесредневековни ангобирани съдове. - Археология. София, 1973, №3.
25. Floresku Gr., Floresku R., Diaconu P. Capidava.- Bucuregti, 1958,1.1.
26. Фронджуло М. А. О раннесредневековом ремесленном производстве в Юго-Восточном Крыму. - В кн.: Археологические исследования средневекового Крыма. Киев: Наукова думка, 1968.
27. Трапш М. М. Материалы по археологии средневековой Абхазии. Труды в 4-х томах, т. IV. Сухуми: Алашара, 1975.
28. Иващенко М. М. Развалины в Псху. - ИАНО, 1926, вып. IV.
29. Пачулиа В. П. Исторические памятники Абхазии, их значение и охрана. М.: Наука, 1968.
30. Воронов Ю. Н. Археологическая карта Абхазии. Сухуми: Алашара, 1969.
31. Воронов Ю. Н. Материальная культура Абхазии I тысячелетия н. э. - КСИА, 1979, №159.
32. Гунба М. М. Новые памятники Цебельдинской культуры. Тбилиси: Мецниереба, 1978.
33. Археология Украинской ССР. Киев: Наукова думка, 1975, т. III.
34. Плетнева С. А. От кочевки к городам. - МИА, 1967, №142.
35. Генинг В. Ф. Мыдланьшай-удмуртский могильник VIII—IX вв - В кн.: Вопросы археологии Урала. Свердловск: изд-во СГУ, 1962, вып.З.
36. Затейшвили С. Г. Сведения об аланах в «Хронографии» Феофана. - В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. М.: Наука, 1976.
37. Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора. Тексты, перевод, комментарий. М.: Наука, 1980.
38. Воронов Ю. Н. Раннесредневековые памятники села Псху. - Мацне. 1977, №2.
39. Якобсон А. Л. Керамика и керамическое производство средневековой Таврики. Л.: Наука, 1979.
40. Bass G. Т. Underwater excavation atYassi Ada: a byzantine shipwresk.- In: Archaologischer Anzeiger. Berlin, 1962, Heft.3.
41. Чернявский В. И. Записка о памятниках Западного Закавказья, исследование которых наиболее настоятельно,- В кн.: Протоколы V археологического съезда в Тифлисе. М., 1881.
42. Трапш М. М. Культура цебельдинских некрополей. Труды в 4-х томах, т. 3. Тбилиси: Мецниереба, 1971.
43. Шамба Г. К. Ахаччарху - древний могильник нагорной Абхазии. Сухуми: Алашара, 1970.
44. Воронов Ю. Н. Древности Военно-Сухумской дороги. Сухуми: Алашара, 1977.
45. Леквинадзе В. А. Монументальные памятники Западной Грузии I—VII вв.: Автореф. докторск. Дис. М.: ИА АН СССР, 1973.
46. Амброз А. К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. II. - СА, 1971, №3.
47. Апхазава Н. И. Материальная культура раннесредневековой Грузии (Вопросы археологической хронологии по данным украшений). Тбилиси: Мецниереба, 1979.

206

48. Амброз А. К. Проблема средневековой хронологии Восточной Европы. I,- СА, 1971, №2.
49. Воронов Ю. Н. Из истории раннесредневекового гончарного производства в Абхазии. - ИАИ, 1977, вып. VI.
50. Воронов Ю. Н. О трех раннесредневековых крепостях в Южной Абхазии. - ИАИ, 1978, вып. VII.
51. Шервашидзе Л. А., Бгажба О. X., Бжания В. В., Шамба Г. К., Цвинариа И. И. Археологические исследования в Абхазии. - АО - 1973. М., 1974.
52. Бгажба О. X., Воронов Ю. Н., Лакоба С. 3. Раскопки в Герзеульской крепости. - АО -1976. М., 1977.
53. Мачавариани К. Д. Семь дней в горах Абхазии (наброски и впечатления). Батуми, 1900.
54. Пахомов Е. А. Монетные клады Азербайджана и других республик и областей Кавказа. - Баку, 1940-1959, вып. III—VIII.
55. Воронов Ю. Н. Разведочные работы в Абхазской АССР. - АО-1971. М., 1972.
56. Самоквасов Л. Я. Могилы русской земли. М., 1908.
57. Византийские историки (Дексипп, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Петр Патриций, Менандр, Кандид, Нопнос и Феофан Византиец), перев. С. Дестуниса, СПб., 1860.
58. Альбов Н. М. Ботанико-географические исследования в Западном Закавказье в 1893 г. - ЭКОИРГО, 1894, т. XVI.
59. Иващенко М. М. Исследование архаических памятников материальной культуры в Абхазии. - ИНИИК, 1935, вып.З.
60. Квезерели-Копадзе Н. И. Дорожные сооружения древней Абхазии. Сухуми: Абгиз, 1955.
61. Бжания Ц. Н. Из истории хозяйства абхазов (Этнографические очерки). Сухуми: Апашара, 1968.
62. Инал-Ипа Ш. Д. Страницы исторической этнографии абхазов. Сухуми: Алашара, 1971.
63. Воронов Ю. Н. О датировке абхазских ацангуаров. - СЭ, 1973, №6.
64. Воронов Ю. Н. Исследования в высокогорной зоне Абхазии. - АО-1975. М., 1976.
65. Воронов Ю. Н. В мире архитектурных памятников Абхазии. М.: Искусство, 1978.
66. Трапш М. М. Археологические раскопки в Анакопии в 1957-1958 гг. - ТАИ, 1959, т. XXX.
67. Бгажба О. X. Очерки по ремеслу средневековой Абхазии VIII—XIV вв. Сухуми: Апашара, 1977.
68. Медведев А. Ф. Ручное метательное оружие. Лук и стрелы, самострел VIII— XIV вв.. - САИ, 1966, вып. Е1-36.
69. Орелкин В. С. Культовый памятник древнего скотоводства абхазов. ИАИ, 1977, вып. VI.
70. Бгажба О. X., Воронов Ю. Н., Шенкао Н. К. О больших цебельдинских топорах. - ТАГМ, 1980, вып. V .
71. Воронов Ю. Н., Гугуев В. К., Каменецкий И. С., Науменко С. А. Разведки в ущелье Большой Лабы. - АО-1978, М., 1979.
72. Кузнецов В. А. Зодчество феодальной Алании. Орджоникидзе: Ир, 1977.

________________

207

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Главным результатом проведенного выше исследования является впервые разработанная схема развития основных форм материальной культуры, характеризовавшей быт и связи населения Западного Закавказья на протяжении 1500 лет (VIII в. до н. э. - VIII в. н. э.). На основе корреляционных таблиц (такой метод обработки материала по отношению к большинству рассматриваемых памятников применен впервые) удалось выделить из массы коллекций серию достаточно выразительных комплексов, которые сегодня могут служить реальной основой для соответствующих хронологических и исторических обобщений.
Одним из важнейших выводов настоящего исследования является установление интересного факта полного типологического обновления всего ассортимента изделий, в том числе такого консервативного элемента, как керамика, через каждые 200-250 лет, а часто и гораздо быстрее. Этот процесс прослеживается и в духовной жизни, особенно в погребальном обряде, смена которого, как известно, наряду с керамикой, обычно рассматривается как важный показатель этнических сдвигов, миграций, ассимиляций и т. д. Соответствующие материалы из Западного Закавказья, как представляется, говорят о необходимости более осторожного подхода к интерпретации изменений в облике местной материальной культуры, которые происходили и за счет обмена идеями с соседними территориями, развития технологии и организации производства, совершенствования социальной структуры и т. д.
В ходе написания этой работы, с особенной отчетливостью проявилась необходимость при изучении закономерностей внутреннего развития материальной культуры данного региона максимально учитывать аналогии и их хронологическую и культурную позицию на соседних территориях. Без специальной проработки материалов Восточного Закавказья, Ирана, Малой Азии, Балкан и всего Средиземноморья, Северного Причерноморья, Северного Кавказа и даже Поволжья правильное решение многих вопросов истории материальной культуры Западного Закавказья крайне затруднительно. В этом направлении предстоит еще очень большая и кропотливая работа.
Вопросы более частного порядка, постановка и наметка наиболее обоснованных решений которых осуществлена в настоящем исследовании, сводятся к следующему:
1. В работе критически разобраны существующие хронологические схемы раннего железного века Западного и Центрального Кавказа (Колхида, Тли, Самтавро), показана несостоятельность ранних дат колхидско-кобанских древностей на стадии гравированного орнамента, в частности специально рассмотрены такие важные хронологические эталоны, как памятники круга погребения Самтавро-591 и кавказские фибулы «субмикенского» типа, дата которых определена временем не ранее VIII в. до н. э. На основе этих разработок и корреляции полутораста наиболее выразительных комп-

208

лексов раннежелезного века Закавказья установлена дата перехода от бронзового века к железному в Западном Закавказье в рамках VIII—VII вв. до н. э. Параллельно проведено исследование проблемы колхидско-кобанской общности, в ходе которого показано, что между колхидской и кобанской культурами существует неизмеримо больше общих черт, чем это считалось до сих пор; обоснован вывод, предлагающий рассматривать эти культуры в качестве единой общности на уровне продукции металлообработки, т. е. объединить их в рамках единой металлургической провинции.
2. На основе корреляции нескольких десятков наиболее выразительных комплексов Северной Колхиды и их сопоставления с более четко датированными материалами Центральной Колхиды произведено уточнение дат большого числа погребений и отдельных изделий в окрестностях Диоскуриады. Впервые комплексно поставлен вопрос о присутствии в материальной культуре Колхиды VI—IV вв. до н. э. выразительных следов (керамика, изделия из металла, архитектура) воздействия культуры Ахеменидского Ирана. Разобраны основные археологические аргументы в пользу существования в Колхиде в указанный период независимого государства - так называемого Колхидского царства - и показана их несостоятельность. Впервые сделана попытка проиллюстрировать доколонизационные связи греков с населением Колхиды на конкретном археологическом материале конца VIII - начала VI вв. до н. э. Параллельно исследован (на основе картографирования известных памятников и подсчета известных погребений) вопрос о демографической ситуации в местах основания греческих апой- кий Диоскуриады, Гиеноса и Фасиса, а также проблема имущественной дифференциации на основе уточнения даты отдельных комплексов. Проведена систематизация материалов, свидетельствующих о присутствии на побережье во второй половине VI-V вв. до н. э. крупных центров греческой культуры, отмечены следы воздействия этой культуры на местную. Специально проанализированы золотые украшения из Вани, отнесенные к колхидской ветви «греко-персидского» искусства. Особое внимание уделено тем переменам в жизни населения Западного Закавказья, которые последовали вслед за македонскими завоеваниями на Востоке. В частности рассмотрены материалы, характеризующие Диоскуриаду как подлинный город, т. е. центр промышленного производства и обмена, анализируется впервые выделенная автором продукция местных греческих ремесленников, делается первая попытка разобраться в структуре хоры города, его взаимосвязях с аборигенным населением. Особое внимание уделено интерпретации памятников (стены и башни, храмы и алтари, малая материальная культура, эпиграфические памятники и др.) знаменитого Ванского городища, греческий характер которых позволяет видеть в последнем типичный эллинистический город. Возникновение этого города, сопоставленного с Суриумом Плиния, связано с внутренней колонизацией Колхиды, предпринятой греками в раннеэллинистическую эпоху.

209

3. На основе анализа наиболее выразительных комплексов Центральной и Северо-Западной Колхиды (исторические Пазика, Апсилия, Абасгия и Санигия) и корреляции многих десятков погребений из вновь раскопанного могильника у крепости Цибилиум проведено уточнение хронологии западнозакавказских могильников I—VII вв. по линии выделения характерных черт конца 11—IV, V, VI и второй половины VI—VII вв. В результате с незначительными поправками подтверждена хронология цебельдинских могильников, предложенная в свое время А. К. Амброзом и автором. На основе уточнения даты изделий из ранневизантийских слоев Питиунта и Себастополиса установлен достаточно выразительный горизонт V в., позволяющий подтвердить археологически тесную связь этих укреплений с Византийской империей и отсутствие каких-либо следов воздействия на эти крепости Лазского царства. Особое внимание уделено проблеме уточнения хронологии памятников Колхиды VI в., основанного на материалах раскопок последних лет в Цибилиуме и, отчасти, Археополе, где удалось на конкретных материалах подтвердить византийский характер такого рода укреплений, из которых Цибилиум получил наиболее твердую дату в пределах 20-30-х годов VI в. В этой связи вновь поставлен вопрос о Клисуре как системе ранневизантийских укреплений в ущельях Колхиды. Рассмотрены материалы (письменные источники, особенности архитектуры, археологические данные), характеризующие Келасурскую или Великую Абхазскую стену как памятник не VI в., а XVII в. Ранневизантийскую же Клисуру предложено рассматривать как систему внутренних укреплений Западного Закавказья, возводившуюся местными политическими образованиями (Лазика, Апсилия, Абасгия) с помощью Византии в первой половине VI в. с целью защиты проходов к побережью со стороны Северного Кавказа и Восточного Закавказья. Проведено также уточнение дат многих десятков крепостей и укрепленных поселений в ущельях рек Мзымта, Гумиста и Кодор и высокогорных пастушеских построек («ацангуара»), позволивших документально подтвердить существование разветвленной сети торговых и скотопрогонных путей, соединявших Черноморское побережье с Северным Кавказом в VI—VIII вв. н. э., когда здесь проходило ответвление «Великого шелкового пути».
В своем видении древней истории Западного Закавказья я старался исходить только из самих материалов. Отлично осознаю, что не все в моей работе выглядит достаточно обоснованным и убедительным. Но, не отрицая субъективного характера неизбежных, как и в любом другом исследовании, недочетов и ошибок, все же должен отметить, что и состояние самого материала во многом пока не дает возможности обосновать ту или иную мысль с необходимой точностью. Достаточно сослаться на пример Северного Причерноморья, где археологические исследования большим количеством ученых ведутся уже более столетия и где все еще многие из вопросов, поставленных в настоящей работе, находятся в стадии обсуждения и уточнения. В Западном Закавказье такие исследования начаты совсем не-

210

давно, фактически в полной мере только 20-30 лет назад, причем многие гипотезы, с которыми солидаризируется автор либо необоснованность которых доказывает, были сформулированы либо еще до этих исследований, либо в самом их начале, т. е. в опережение самих материалов.
80-е годы XX в. на территории Западного Закавказья характеризуются как период подлинного «археологического бума» - исследуются десятки объектов, налажена издательская база, позволяющая довольно оперативно вводить в научный оборот вновь добытые и давно хранящиеся в фондах музеев материалы. Вполне естественно, что массовое поступление новых фактов ведет и к новым попыткам осмысления всего имеющегося в распоряжении науки материала. При этом неизбежны и поправки, и новые гипотезы, вызываемые к жизни самой логикой исследовательского процесса.
Все это учитывалось автором, который надеется, что настоящая работа будет способствовать дальнейшей конкретизации и уточнению наших знаний об одном из наиболее ярких этапов исторического развития Западного Закавказья.

______________________

211

ЛИТЕРАТУРА

Абрамишвили Р. М., Апресов Л. А., Кахиани К. К., Окропиридзе Н. И., Титашвили Т. И. Итоги археологической экспедиции Дигомского ущелья. - ПАИ -1976. Тбилиси, 1979.
Абрамишвили Р. М. Археологические исследования на новостройках Большого Тбилиси. - В кн.: Археологические исследования на новостройках Грузинской ССР. Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Абрамишвили Р. М. К вопросу об освоении железа на территории Восточной Грузии. - ВГМГ, 1961, вып. XXII-B.
Абрамишвили Р. М. К вопросу о датировке памятников эпохи поздней бронзы и широкого освоения железа, обнаруженных на Самтаврском могильнике. - ВГМГ, 1957, вып. XIX-A и XXI-B.
Абрамова М. П. К вопросу о связях населения Северного Кавказа сарматского периода. - СА, 1979, №2.
Авалишвили Г. Б. Погребение литейщика из могильника сел. Гантиади (Южная Грузия).-СА, 1978, №4.
Агафий. О царствовании Юстиниана. - М.-Л.: изд-во АН СССР, 1953.
Адзинба И. Е. Архитектурные памятники Абхазии. Сухуми: Абгиз, 1958.
Айбабин А. И. Погребения второй половины V - первой половины VI в. в Крыму.-КСИА, 1979, №158.
Алексеева Е. П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкессии. - М.: Наука, 1971.
Алексеева Е. П. Позднекобанская культура Центрального Кавказа. - В кн.: Ученые записки ЛГУ. Л., 1949, вып.13.
Апекшин В. А. Традиции и инновации в развитии древних культур (эпоха первобытно-общинного строя).- В кн.: Преемственность и инновации в развитии древних культур. Л.: Наука, 1981.
Альбов Н. М. Ботанико-географические исследования в Западном Закавказье в 1893 г. - ЗКОИРГО, 1894, т. XVI.
Амброз А. К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. I — СА, 1971, №2.
Амброз А. К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. II.-СА, 1971, №3.
Амброз А. К. Рец.: Faider-Feytmans G. Les пйсгоро1ез merovingiennes. Les collections dr'arctwologie mgionale du Мигйе de Mariemont, II. Kortzijk, 1970 - CA,1975,№2.
Амброз А. К. Фибулы юга Европейской части СССР. - САИ, 1966, вып. Д1-30.
Амброз А. К. Хронология раннесредневековых древностей Восточной Европы V—IX вв.: Автореф. докт. дис., М.: ИА АН СССР, 1974.
Амиранашвили Ш. Я. История грузинского искусства, т.1 - М.: Искусство, 1950.
Амударьинский клад. Каталог выставки. - Л., 1979.
Античная цивилизация. - М.: Наука, 1973.
Антонова И. А. Оборонительные сооружения Херсонесского порта в средневековую эпоху. - В кн.: Античная древность и средние века. Свердловск: изд-во СГУ, 1971.

212

Анфимов Н. В. Исследования памятников раннежелезного века на Кубани. -АО-1966, М., 1967.
Анфимов Н. В. Протомеотский могильник с. Николаевского. -СМАА.1961, вып. II.
Анфимов Н. В. Сложение меотской культуры и связи ее со степными культурами Северного Причерноморья. - МИА, 1971, №177.
АнчабадзеЗ. В. Из истории средневековой Абхазии (VI—XVII вв.), - Сухуми: Абгиз, 1959.
Анчабадзе 3. В. История и культура древней Абхазии. - М.: Наука, 1964.
Апакидзе А. М. «Великий Питиунт». Археологические раскопки в Пицунде. -В кн.: Великий Питиунт, т. III. - Тбилиси: Мецниереба, 1978.
Апакидзе А. М., Гобеджишвили Г. Ф., Джапаридзе О. М., Каландадзе А. Н., Ломтатидзе Г. А., Хоштариа Н. В. Археология Грузии. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1959.
Апакидзе А. М., Гобеджишвили Г. Ф., Каландадзе А. Н., Ломтатидзе Г. А.
Археологические памятники Армазис-хеви по раскопкам 1937-1946 гг. - В кн.: Мцхета, т.1. Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1958.
Апакидзе А. М., Лордкипанидзе О. Д. Новые материалы к археологии Диоскурии-Себастополиса. - ТАИ, 1963, т. XXXIII-XXXIV.
Апакидзе А. М., Лордкипанидзе Г. А. Работа Пицундской экспедиции. - . АО-1976. Тбилиси, 1977.
Апхазава Н. И. Материальная культура раннесредневековой Грузии (вопросы археологической хронологии по данным украшений). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Аракелян Б. Н. Очерки по истории искусства древней Армении (IV в. до н. э. - III в. н. э.). - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1976.
Артамонов М. И. Происхождение скифского искусства. - СА, 1968, №4.
Артамонов М. И. Антропоморфные божества в религии скифов. - АС, 1961, вып.2.
Артамонов М. И. Переселение киммерийцев и скифов в Азию и их возвращение в Северное Причерноморье около 585 г. до н. э. - В кн.: Всесоюзная научная конференция, посвященная итогам полевых - археологических и этнографических исследований в 1970 г. Тезисы докладов сессионных и пленарных заседаний. Тбилиси: Мецниереба, 1971.
Артамонов М. И. Сокровища саков. - М., Искусство, 1973.
Археология Украинской ССР, т. II. - Киев: Наукова думка, 1971.
Археология Украинской ССР, т. III. - Киев: Наукова думка, 1975.
Асатиани Л. В. Краснолаковая керамика из Пицунды. В кн.: Великий Питиунт, т. II. - Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Асатиани Л. В. Кухонная керамика из Пицунды. В кн.: Великий Питиунт, т. I. -Тбилиси: Мецниереба, 1975.
Афанасьев Г. Е., Биджиев X. К., Воронов Ю. Н., Ковалевская В. Б., Ситникова Л. Н., Ситников Л. Л. Работы средневекового отряда северокавказской экспедиции. - АО-1974. М., 1975.
Афанасьев Г. Е., Козенкова В. И. О неизвестных погребальных комплексах предскифского периода из окрестностей Кисловодска. - СА, 1981, №2.

213

Афанасьев Г. Е. Хронология могильника Мокрая Балка.-КСИА, 1979, №158.
Барамидзе М. В. Мерхеульский могильник. - Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Башкиров А. С. Археологические изыскания в Абхазии летом 1925 г. - ИАНО,
1926, вып. IV.
Бгажба О. X., Воронов Ю. Н. История изучения археологии Абхазии (до 1975 г.) - Тбилиси: Мецниереба, 1982.
Бгажба О. X., Воронов Ю. Н., Лакоба С. 3. Раскопки в Герзеульской крепости. - АО-1976. М., 1977.
Бгажба О. X., Воронов Ю. Н. Материалы по средневековому кузнечному ремеслу из горной Абхазии (жертвенник на перевале Напра), - ИАИ, 1978, вып. VII.
Бгажба О. X., Воронов Ю. Н. Памятники села Герзеул. - Сухуми: Алашара, 1980.
Бгажба О. X., Воронов Ю. Н., Шенкао Н. К. О больших цебельдинских топорах. -ТАГМ, 1980, вып. V.
Бгажба О. X. Новые находки в Цебельде. - Амцабз, Сухуми, 1979, №2.
Бгажба О. X. Очерки по ремеслу средневековой Абхазии (VIII—XIV вв.). Сухуми: Алашара, 1977.
Бгажба О. X. Раскопки крепости в Цебельде. - Амцабз, Сухуми, 1978, №2.
Бердзенишвил и М. Д. К истории города Фасиса. - Тбилиси: Мецниереба, 1969.
Бердзенишвили Н., Джавахишвили И., Джанашиа С. История Грузии, т.1. -Тбилиси: изд-во АН ГССР 1950.
Бердзенишвили Н. А., Дондуа В. Д., Думбадзе М. К., Меликишвили Г. А., Месхия Ш. А. История Грузии, т.1. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1962.
Берзин Э. О. Некоторые вопросы возникновения раннеклассовых формаций. - В кн.: Общее и особенное в историческом развитии стран Востока. - М.: Наука, 1966.
Беляев С. А. Краснолаковая керамика Херсонеса IV-VI вв. - В кн.: Античная история и культура Средиземноморья и Причерноморья. - Л.: Наука, 1968.
Берадзе Т. Вахушти Багратиони и вопросы исторической географии Одиши. - В кн.: Сборник исторической географии Грузии, т. IV. -Тбилиси: Мецниереба, 1971.
Бердзенишвили К. И., Путуридзе Р. В. Пицундские амфоры (каталог). - В кн.: Великий Питиунт, т.1. - Тбилиси: Мецниереба, 1975.
Бжания В. В. Древнейшая культура Абхазии: Автореф. канд. дис. - М.: ИА АН СССР, 1966.
Бжания В. В., Квициния В. К., Шенкао Н. К. Раскопки в Шубаре - АО-1974. М., 1975.
Бжания Ц. Н. Из истории хозяйства абхазов (Этнографические очерки). - Сухуми: Алашара, 1968.
Биджиев X. К., Козенкова В. И. Предметы кобанской культуры из сел. Терзе (Карачаево-Черкессия). - СА, 1980, №3.
Блаватский В. Д. Античная археология Северного Причерноморья. - М.: изд-во АН СССР, 1961.
Блаватский В. Д., Кошеленко Г. А., Кругликова И. Т. Полис и миграция греков. - В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977 г.). - Тбилиси: Мецниереба, 1979, с.7-29.

214

Блаватский В. Д. Новые данные о строительстве Пантикапеи. - СА, 1953, т. XVII.
Блаватский В. Д. Харакс. - МИА, 1951, №19.
Бобринский А. А. Перещепинский клад. - МАР, 1914, вып.34.
Болтунова А. И. Античные города Грузии и Армении. - В кн.: Античный город. - М.: изд-во АН СССР, 1963.
Болтунова А. И. Аргонавты и Колхида. - Мацне, Тбилиси, 1976, №3.
Болтунова А. И. Замечания по поводу проспекта «Всемирная история» АН СССР, т. I—II. - ВДИ, 1952, №4.
Болтунова А. И. К вопросу о социально-политической организации колхов.
- В кн.: Материалы II Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья на тему: Местное население Причерноморья в эпоху Великой греческой колонизации (VIII—VII вв. до н. э.) в Цхалтубо. Тезисы докладов и сообщений. Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Болтунова А. И. Колхидки. - ВДИ, 1973, №3.
Болтунова А. И. Колхи и держава Ахеменидов (по данным Геродота). - В кн.: Проблемы античной истории и культуры (доклады XIV Международной конференции античников социалистических стран «Эйрене»), т.1. - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1979.
Болтунова А. И. Эллинские апойкии и местное население Колхиды. - В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977).-Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Брашинский И. Б. Некоторые особенности древнегреческой экспансии в Восточном Причерноморье. - В кн.: Проблемы античной истории и культуры (доклады XIV Международной конференции «Эйрене»), - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1979.
Брашинский И. Б. Обследование античных памятников Северо-Восточного Причерноморья.-АО-1965. М., 1966.
Брашинский И. Б. Синопа и Колхида (К проблеме греческой колонизации Юго-восточного Причерноморья). - КБС, 1973, вып. IV.
Брашинский И. Б., Щеглов А. Н. Некоторые проблемы греческой колонизации. - В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977 г.). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Бурлацкая С. П., Воронов Ю. Н. Изменение напряженности геомагнитного поля в прошлом на территории Абхазии. - «Геомагнитизм и аэрономия», М.,
1977, т. XVII., №1.
Вани, т. I. - Тбилиси: Мецниереба, 1972.
Вани, т. II.-Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Вани, т. III. - Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Вани, т. IV. - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Вахушти Багратиони. Описание царства Грузинского. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1941.
Вачева К. За терминологиата на строительните техники през античноста. - Археология, София, 1979, №1.
Вашакидзе Н. В. Археологические памятники античного времени бассейна рек Супса и Натанеби: Автореф. канд. дис. - Тбилиси: ИИАЭ АГ ГССР, 1975.

215

Вашакидзе Н. В., Кахидзе А. Ю. Итоги археологического исследования Пичвнарского могильника эллинистического времени за 1975 г. - ПЮЗГ, 1978, вып. VII.
Вашакидзе Н. В. Случайно найденные кувшинные погребения в бассейне р. Супса. - ПЮЗГ, 1973, вып. III.
Ведерников И. Тракийската Юзда. - «Известия на археологическия институт», София, 1957, т. XXI.
Великий Питиунт, т. I. - Тбилиси: Мецниереба, 1975.
Великий Питиунт, т. II. - Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Великий Питиунт, т. III. - Тбилиси: Мецниереба, 1978.
Веймарн Е. В. Раскопки Иккерманского могильника в 1948 г. - В кн.: История и археология древнего Крыма. - Киев: Наукова думка, 1957.
Венедиков В., Герасимов Т., Дремсизова Ц., Иванов Г., Младпенова И., Велков В. Аполония. - София, 1963.
Византийские историки (Дексипп, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Петр Петриций, Менандр, Кандид, Нопнос и Феофан Византиец), перев. С. Дестуниса. - СПб., 1860.
Виноградов В. Б., Дударев С. Л. Клад бронзовых предметов из с. Советское (Чечено-Ингушетия), - СА, 1977, №1.
Виноградов В. Б., Дударев С. Л. Материалы предскифского времени из Чечено-Ингушетии. - СА, 1979, №1.
Виноградов В. Б. Новогрозненский кобанский могильник VI-V вв. до н. э.: «Археологические памятники Чечено-Ингушетии».-Грозный: Чечен.-Инг. кн. изд-во, 1979.
Виноградов В. Б. Новые комплексы скифского времени из Чечено-Ингушетии. - СА, 1970, №3.
Виноградов В. Б. Связи Центрального и Восточного Предкавказья со скифо-сарматским миром. -МИА, 1971, №177.
Виноградов В. Б. Центральный и Северо-Восточный Кавказ в скифское время. - Грозный: Чечен.-Инг. кн. изд-во, 1972.
Винокур И. С. Ружичанский могильник. - В кн.: Могильники Черняховской культуры. - М.: Наука, 1979.
Воронов Ю. Н. Античный мир и Северная Колхида. - В кн.: Проблемы античной истории и культуры (доклады XIV Международной конференции античников социалистических стран «Ейрене»), т.1. - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1979.
Воронов Ю. Н. Античный мир и Северная Колхида. - В кн.: Тезисы докладов XIV Международной конференции античников социалистических стран (Ереван, 1976, 18-23 мая). - Ереван: изд-во АН Арм. ССР.
Воронов Ю. Н. Апсилийский орнамент. -Апсны Аказара. Сухуми, 1980, №1.
Воронов Ю. Н. Археологическая карта Абхазии. - Сухуми: Алашара, 1969.
Воронов Ю. Н. Археологические разведки в Абхазии. - АО-1972. М., 1973.
Воронов Ю. Н. Архитектурные и археологические памятники Кавказа в системе туризма: Тезисы докладов Всесоюзной конференции «Охрана памятников культуры и их использование в целях туризма» (г. Ростов-Ярославский, 23- 24 апреля 1975 года). - М., 1975.
Воронов Ю. Н. Ахул-абаа - поселение античного времени в окрестностях Сухуми. - МАА, 1979.
Воронов Ю. Н., Бгажба О. X. Новые материалы VII в. из могильников Абхазии. - КСИА, 1979, №158.

216

Воронов Ю. Н. В мире архитектурных памятников Абхазии. - М.: Искусство, 1978.
Воронов Ю. Н., Вознюк А. С. Новые археологические находки в Гудаутском районе Абхазской АССР. - СА, 1975, №2.
Воронов Ю. Н., Вознюк А. С., Юшин В. А. Апуштинский могильник IV-VI вв. н. э. в Абхазии. - СА, 1970, №1.
Воронов Ю. Н. Вооружение древнеабхазских племен в VI-I вв. до н. э. - В кн.: Скифский мир. - Киев: Наукова думка, 1975.
Воронов Ю. Н. Гиенос. - СА, 1976, №4.
Воронов Ю. Н., Гугуев В. К., Каменецкий И. С., Науменко С. А. Разведки в ущелье Большой Лабы. - АО-1978. М., 1979.
Воронов Ю., Гунба М., Бгажба О., Хрушкова Л. Итоги работ Цебельдинской археологической экспедиции. - ПАИ-1977. Тбилиси, 1980.
Воронов Ю. Н., Гунба М. М., Бгажба О. X., Хрушкова Л. Г., Логинов В. А., Юшин В. А. Исследования в Цебельдинской долине. - АО-1977. М., 1978.
Воронов Ю. Н., Гунба М. М., Бгажба О. X., Хрушкова Л. Г., Шенкао Н. К., Логинов В. А. Работы цебельдинской экспедиции. - АО-1978. М., 1979.
Воронов Ю. Н., Гунба М. М. Новые памятники колхидской культуры в Абхазии. - СА, 1978, №2.
Воронов Ю. Н. Древности Военно-Сухумской дороги. - Сухуми: Алашара, 1977.
Воронов Ю. Н. Древности Сочи и его окрестностей. - Краснодар, 1979.
Воронов Ю. Н. Диоскуриада-Себастополис-Цхум-М.: Наука,1980.
Воронов Ю. Н. Западно-кавказская этно-культурная общность эпохи поздней бронзы и раннего железа («Колхидско-кобанская культура»), - В кн.: VIII Крупновские чтения (тезисы докладов). - Нальчик, 1978.
Воронов Ю. Н. Из истории перевальных путей, связывающих Восточное Причерноморье с Северным Кавказом - в ст.: Козенкова В. И. VII Крупновские чтения (Черкесск, 1977). - СА, 1980, №2.
Воронов Ю. Н. Из истории раннесредневекового гончарного производства в Абхазии. - ИАИ, 1977, вып. VI.
Воронов Ю. Н. Исследования в высокогорной зоне Абхазии. - АО-1975, М., 1976.
Воронов Ю. Н. История Абхазии с древнейших времен до раннего средневековья (по данным археологии): Автореф. канд. дис. М.: МГУ, 1971.
Воронов Ю. Н. К вопросу о локализации кораксов и их крепости в Абхазии. -ВДИ, 1968, №3.
Воронов Ю. Н. Келасурская стена. - СА, 1973, №2.
Воронов Ю. Н. К изучению керамического производства Диоскуриады,- СА.1977, №2.
Воронов Ю. Н. К истории экономических связей Апсилии в IV—VII вв. (привозная стеклянная посуда из Цебельды). - КСИА, 1974, №139.
Воронов Ю. Н. К уточнению интерпретации одного сведения Прокопия Кесарийского о строительной деятельности Юстиниана в Причерноморье: Тезисы докладов XV научной конференции Института археологии Украины. - Одесса, 1972.
Воронов Ю. Н. Материалы к туристскому освоению Военно-Сухумской дороги. - В кн.: Вопросы развития туризма. Сухуми: Алашара, 1973.

217

Воронов Ю. Н. Материалы по археологии Абасгии и Санигии (II—VII вв ) - МАА, 1979.
Воронов Ю. Н. Материальная культура Абхазии I тысячелетия н.э. - КСИА,
1979, №159.
Воронов Ю. Н. Материальная культура гениохийских племен в VI-I вв. до н. э. (К постановке проблемы). - В кн.: Сборник работ молодых ученых-историков Абхазии. Сухуми: Алашара, 1974.
Воронов Ю. Н. Некоторые проблемы социальной истории Северной Колхиды в эпоху греческой колонизации. — В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977 г.). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Воронов Ю. Н. Новое об архитектурных памятниках Цебельды. Апсны Аказара. Сухуми, 1979, №2.
Воронов Ю. Н. Об Эшерском городище. - СА, 1972, №1.
Воронов Ю. Н. О датировке абхазских ацангуаров. - СЭ, 1973, №6.
Воронов Ю. Н. О динамике берегов Сухумской бухты в исторические времена (в связи с проблемой локализации Диоскуриады). - В кн.: Сборник работ молодых ученых-историков Абхазии. - Сухуми: Алашара, 1974.
Воронов Ю. Н. О трех раннесредневековых крепостях в южной Абхазии. - ИАИ, 1978, вып. VII.
Воронов Ю. Н. О хронологических связях киммерийско-скифской и колхидской культуры. - В кн.: Скифия и Кавказ. Киев: Наукова думка, 1980.
Воронов Ю. Н. Памятники материальной культуры Грузинской ССР и их районирование в целях рекреации. - В кн.: Обзорные научные статьи по туризму и экскурсиям. Сухуми: Алашара, 1975.
Воронов Ю. Н. Позднеантичные памятники села Азанта. -ТАГМ, 1974, вып. IV.
Воронов Ю. Н. Разведки в Абхазской АССР. - АО-1970. М., 1971.
Воронов Ю. Н. Разведочные работы в Абхазской АССР -АО-1971. М., 1972.
Воронов Ю. Н. Районирование археологических памятников Кавказа в целях рекреации. - В кн.: Обзорные научные статьи по туризму и экскурсиям. Сухуми: Алашара, 1975.
Воронов Ю. Н. Раннесредневековые крепости на территории Абхазии (VII— X вв.). - Мацне. Тбилиси, 1975, №3.
Воронов Ю. Н. Раннесредневековые памятники села Псху. - Мацне. Тбилиси, №2.
Воронов Ю. Н. Раскопки башни №3 Цибилиума. - В кн.: Археологические исследования в Цебельде в 1977 г. Тбилиси: Мецниереба, 1983.
Воронов Ю. Н. Раскопки в Цебельде. - АО-1980. М., 1981.
Воронов Ю. Н. Раскопки в Цебельде. - АО-1979. М., 1980.
Воронов Ю. Н. Северная Колхида в VI11—V вв. до н. э. - В кн.: Материалы II Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья в Цхалтубо. Тезисы докладов и сообщений. - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Воронов Ю. Н, Ситникова Л. Н., Ситников Л. Л. Археологические разведки в бассейне р. Мзымта. - АО-1969. М., 1970.
Воронов Ю. Н. Современное состояние и перспективы туристского освоения Военно-Сухумской дороги. - В кн.: Некоторые актуальные проблемы разви-

218

тия туризма и экскурсий в СССР (Материалы научной конференции). Сухуми: Алашара, 1970.
Воронов Ю. Н. Социальный строй племен Северной Колхиды в эпоху греческой колонизации. - В кн.: Материалы симпозиума по проблеме греческой колонизации и структуре раннеантичных государств Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 4-11.V. 1977). Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Воронов Ю. Н. Тайна Цебельдинской долины. - М.: Наука, 1975.
Воронов Ю. Н., Шамба Г. К. Новые материалы о Диоскуриаде. - Сухуми: Алашара, 1977, №9.
Воронов Ю. Н., Юшин В. А. Новые памятники цебельдинской культуры в Абхазии. - СА, 1973, №1.
Воронов Ю. Н., Юшин В. А. Погребение VII в. н. э. из с. Цебельда в Абхазии. - КСИА, 1971, №128.
Воронов Ю. Н., Юшин В. А. Ранний горизонт в могильниках Цебельдинской культуры. - СА, 1979, №1.
Всеобщая история архитектуры, т.2. - М.: Архитектура, 1973.
Всеобщая история архитектуры, т.З. - Л.-М.: Архитектура, 1966.
Гагошидзе Ю. М. Материалы к истории златокузнечества в Грузии (первая половина I тыс. до н. э.). - ВГМГ, 1976, т. ХХХИ-В.
Гагошидзе Ю. М, О датировке могильника Нерон-Дереси. -Мацне. Тбилиси, 1975, №2.
Гагошидзе Ю. М. Памятники материальной культуры раннеантичной Грузии: Автореф. канд. дис. Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1965.
Гагошидзе Ю. М. Погребение из Итхвиси. - ВГМГ, 1968, т. XXV-B.
Гагошидзе Ю. М. Самадло (археологические раскопки). Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Газдапустай Д. Связи Северного Кавказа с Передней Азией и Центральной Европой в эпоху перехода от бронзы к железу: Автореф. канд. дис. - Л.: ЛГУ, 1962.
Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. - М.-Л., изд-во АН СССР, 1948.
Гайдукевич В. Ф. Некрополи некоторых боспорских городов. - МИА, 1959, №69.
Галанина Л. К. Греческий щит IV в. до н. э. из Курджипского кургана. - СГЭ, 1974, т.39.
Галанина Л. К. Курджипский курган. - Л.: Искусство, 1980.
Гамбашидзе О. С. Результаты археологических раскопок на VII участке города-крепости Бичвинта. - В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Гамкрелидзе Г. А. Археологические памятники Мтисдзири - В кн.: Вани, т. III. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Гамкрелидзе Г. А. Древние поселения в среднем течении р. Риони (Мтисдзири в VII в. до н. э. - VIII в. н. э.): Автореф. канд. дис. - Тбилиси, 1978.
Гарцкия В. Из абхазских народных преданий и поверий (озеро Папацкур. Абрскил). - СМОМПК, 1892, вып. XIII.
Генинг В. Ф. Мыдланьшай-удмуртский могильник VIII—IX вв. - В кн.: Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1962, вып.З.
Генинг В. Ф. Тураевский могильник V в. н. э. (захоронения военачальников). - Из археологии Волго-Камья. Казань, 1976.
Генинг В. Ф. Хронология поясной гарнитуры I тысячелетия н. э. (по матери-

219

алам могильников Прикамья). - КСИА, 1979, №158.
Гертман А. Н. Детали конской узды в составе Казбегского клада (по материалам коллекции ГИМ). - СА, 1972, №3.
Гзелишвили И. А. Остатки кремации, погребенные в глиняных сосудах в Абхазии. - САНГ, 1947, т. VIII, №1-2.
Гобеджишвили Г. Ф. Археологические раскопки в Советской Грузии. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1952.
Гобеджишвили Г. Ф. Погребения эпохи бронзы в Брили. - В кн.: Археология Грузии. Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1959.
Гогадзе Э. М., Давлианидзе Ц. О. Горадзири. Тбилиси:Мецниереба, 1981.
Гогадзе Э. М., Джавахишвили Г. И., Сагинашвили М. Н. Отчет о работе Носирской археологической экспедиции за 1972-1973 гг. - АЭГМГ, 1975, вып. IV.
Гогадзе Э. М., Панцхава Л. Н., Дариспанашвили М. В., Коридзе И. Д. Результаты работ Носири-Мухурчской экспедиции за 1976-1977 гг. - АЭГМГ, 1978, вып. IV.
Гогадзе Э. М., Панцхава Л. Н., Дариспанашвили М. В. Работы Носири-Мухурчской экспедиции в 1974-1975 гг. - АЭГМГ, 1977, вып. V.
Голенко К. В. Денежное обращение Колхиды в римское время. - Л.: изд-во ГЭ, 1964.
Гольдина Р. Д. Могильники VII—IX вв. на Верхней Каме. - ВАУ, 1970, вып.9.
Городцов В. А. Бытовая археология. - М., 1910.
Грантовский Э. А. Ранняя история иранских племен Передней Азии. - М.: Наука, 1970.
Гунба М. М. Келасурская стена. - ИАИ, 1977, вып. IV, с. 137-151.
Гунба М. М. Новые памятники Цебельдинской культуры. - Тбилиси: Мецниереба, 1975.
Гунба М. М. Погребения эпохи поздней бронзы из села Ачадара Сухумского района. - ИАИ, 1978, вып. VII.
Гущина И. И. Население сарматского времени в долине реки Бальбек в Крыму (по материалам могильников). - В кн.: Археологические исследования на юге Европы. - М.: ГИМ, 1974.
Давудов О. М. Культуры Дагестана эпохи раннего железа. - Махачкала,
1974.
Дандамаев М. А. Ахеменидское государство и его значение в истории Древнего востока. - В кн.: История Иранского государства и культуры. М.: Наука, 1971.
Дандамаев М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика древнего Ирана. М.: Наука, 1980.
Даведжян С. Г. Лори-Бердский могильник. - СА, 1974, №2.
Демирханян А., Логинов В. Новые археологические находки античного времени на территории гор. Сухуми. - В кн.: Сборник работ молодых ученых и специалистов Абхазии. Сухуми: Алашара, 1980.
Джанашиа С. Н. Из истории грузинской государственности. К истории Колхидского царства. - В кн.: Тезисы докладов XII научной сессии Отделения общественных наук АН ГССР. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1949.
Джанашиа С. Н. Общественные науки в Советской Грузии к 20-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции. - ИИЯИМК, 1937, т.1.
Джанашиа С. Н. Труды, т. II. - Тбилиси, 1952.

220

Джанашиа С. Н. Тубал-Табал, Тибарен, Ибер. - ИИЯИМК, 1937, т.1.
Джапаридзе В. М. Археологическое изучение городища Вардцихе. - В кн.: Археологические памятники феодальной Грузии, II. -Тбилиси: Мецниереба, 1974.
Джапаридзе В. М. О некоторых вопросах истории цебельдинской культуры. - В кн.: Вопросы археологии Грузии. Тбилиси: Мецниереба, 1978, вып. II.
Джапаридзе О. М. Ахеологические раскопки в Ожора. - ТТГУ, 1957, т.65.
Джапаридзе О. М. Бронзовые топоры Западной Грузии. -СА, 1953, т. XVIII.
Джапаридзе О. М. Колхидский топор. - ВГМГ, 1950, т. XVI-B.
Джикия Л. Л. Археологические памятники Кутаиси и его округи I тысячелетия до н. э.: Автореф. канд. дис. - Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1979.
Дмитриев А. В. Погребения всадников и боевых коней в могильнике эпохи переселения народов на р. Дюрсо близ Новороссийска. - СА, 1979, №4, с.212-229.
Доманский Я. В. Новый комплекс колхидской культуры из Абхазии. - ТГЭ,
1980, т. XX.
Доманский Я. В. Пополнение коллекции древнекавказских бронз Эрмитажа. -СГЭ, 1978, вып. XLIII, с. 72-74.
Дончева-Петкова Л. Раносредневековни ангобирани съдове. - Археология. София, 1973, №3.
Дороватовский С. Сочи, Красная Поляна и окрестности. - СПб, 1911.
Дударев С. Л. О причинах миграции кобанских племен в предгорноплоскостные районы в начале 1 тысячелетия до н. э. - В кн.: Археология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. - Грозный: Чечен.-Инг. кн. изд-во, 1979.
Дударев С. Л. Раскопки могильника у сел. Ахкинчу-Барзой (Чечено-Ингушетия). -СА, 1976, №1.
Думберг К. Е. Раскопки курганов на Зубовском хуторе в Кубанской области. -ИАК, 1901, вып. 1.
Дундуа Г. Ф. Еще раз о происхождении колхидок. - В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Материалы I Всесоюзного симпозиума подревней истории Причерноморья, Цхалтубо, 1977). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Дундуа Г. Ф. К происхождению «колхидок» с изображением льва. - Мацне. Тбилиси, 1972, №1.
Дундуа Г. Ф. Монетное обращение и торгово-экономические связи Бичвинта по нумизматическим данным во II в. до н. э. - IV в. н. э. - В кн.: Великий Питиунт, т.1. Тбилиси: Мецниереба, 1975.
Дундуа Г. Ф. Монетные клады Грузии (Клады римских монет из сс. Эки и Сепиети). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Дюбуа-де-Монпере Ф. Путешествие вокруг Кавказа. - Сухум, 1937.
Ельницкий Л. А. Новые документы антихристианской реакции в Римской империи в IV в. н. э. - СА, 1962, №4.
Есаян С. А. Древняя культура племен Северо-Восточной Армении. - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1976.
Есаян С. А. Оружие и военное дело древней Армении (ИИ тыс. до н. э.). - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1966.
Закарая П. П. Древние крепости Грузии. - Тбилиси, 1969.

221

Закарая П., Леквинадзе В., Гвинчидзе Г. Отчет работ Нокалакевской археологической экспедиции, проведенных в 1976-1977 гг. - АЭГМГ, 1978, вып. VI.
Закарая П. П., Ломоури Н. Ю., Леквинадзе В. А., Гвинчидзе Г. О. Краткий отчет работ Нокалакевской экспедиции за 1974-1975 гг. - АЭГМГ, 1977, вып. V.
Закарая П., Ломоури Н., Леквинадзе В. Краткий отчет Нокалакевской археологической экспедиции 1973 г. - АЭГМГ, 1975, вып. IV.
Закарая П. П. Позднесредневековые крепости Мегрелии. - ВГМГ, 1970, т XXVI-В.
Засецкая И. П. Боспорские склепы гуннской эпохи как хронологический эталон для датировки памятников восточноевропейских степей. - КСИА, 1979, №158.
Засецкая И. П. О хронологии погребений «эпохи переселения народов» Нижнего Поволжья. - СА, 1968, №2.
Затейшвили С. Г. Сведения об аланах в «хронографии» Феофана. - В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. М.: Наука, 1976.
Зеест И. Б. Керамическая тара Боспора. - МИА, 1060, №83.
Златковская Т. Д. Мезия в I-II вв. н. э. - М.: изд-во АН СССР, 1951.
Иванова М. И., Голубев П. М. Находка в Лоо. - СА, 1961, №3, с.284-290.
Иващенко М. М. Великая Абхазская стена. - ИАНО, 1926, вып. IV.
Иващенко М. М. Герзеульский клад монет Кесарии Каппадокийской. - ИГА-ИМК, 1931, т. VII, вып.10.
Иващенко М. М. Исследования археологических памятников материальной культуры в Абхазии. - ИНИИК, 1935, вып.З.
Иващенко М. М. Материалы к изучению культуры колхов. - МИГК, 1941, вып.2.
Иващенко М. М. О направлении Келасурской стены. - ИАНО, 1926, вып. IV.
Иващенко М. М. Развалины в Псху. - ИАНО, 1926, вып. IV.
Иерусалимская А. А. «Великий шелковый путь» и Северный Кавказ. - Л.: изд-во ГЭ, 1972.
Иерусалимская А. А., Козенкова В. И., Крупнов Е. И. Древние поселения у с. Сержень-Юрт в Чечено-Ингушетии. - КСИА, 1963, №94.
Иессен А. А. Греческая колонизация Северного Причерноморья. - Л., 1947.
Иессен А. А. Древнейшая металлургия Кавказа и ее роль в Передней Азии: «Доклады III Международного конгресса по иранскому искусству и археологии». -М.-Л., 1939.
Иессен А. А. К вопросу о древнейшей металлургии меди на Кавказе. - ИГА-ИМК, 1935, вып.120.
Иессен А. А. К вопросу о памятниках VIII—VII вв. до н. э. на Юге Европейской части СССР (Новочеркасский клад 1939 г.). - СА, 1953, т. XVIII.
Иессен А. А. Клад из села Лухвано в Грузии. - СГЭ, 1962, т.22.
Иессен А. А. Некоторые памятники VIII—VII веков до н. э. на Северном Кавказе. - ВССА, 1954.
Иессен А. А. Прикубанский очаг металлообработки во второй половине II и в начале I тысячелетия до н. э. - КСИА, 1947, №18.
Иессен А. А. Прикубанский очаг металлургии и металлообработки в конце медно-бронзового века. - МИА, 1951, №23.
Иессен А. А. Раскопки большого кургана в урочище Уч-Тепе. - МИА, 1965, №125.

222

Ильинская В. А. Бронзовые наконечники стрел так называемого жаботинского и новочеркасского типов. Археология. Киев, 1973, №12.
Ильинская В. А. Золотая пластинка с изображением скифов из коллекции Романовича. - СА, 1978, №3.
Ильинская В. А. Образ кошачьего хищника в раннескифском искусстве. - СА, 1971, №2.
Ильинская В. А. О происхождении и этнических связях племен скифской культуры Посульско-Донецкой лесостепи. - Археология, Киев, 1966, т. XX.
Ильинская В. А. Относительная хронология раннескифских курганов бассейна реки Тясмин. - СА, 1973, №3.
Ильинская В. А. Раннескифские курганы бассейна р. Тясмин (VII—VI вв. до н. э.). - Киев: Наукова думка, 1975.
Ильинская В. А. Скифские секиры. Археология. Киев, 1961, т. XII.
Ильинская В. А. Скифы Днепровского лесостепного левобережья (курганы Посулья). - Киев: Наукова думка, 1968.
Инадзе М. П. Города Колхиды в античную эпоху (Диоскурия). - ТИИАНГ, 1962, т. VI, №2.
Инадзе М. П. Из истории греческой колонизации Колхидского побережья. - В кн.: Материалы Всесоюзной конференции «Античные, византийские и местные традиции в странах Восточного Причерноморья». - Тбилиси: Мецниереба, 1975.
Инадзе М. П. О времени образования Колхидского царства по данным древнегреческих авторов. - КБС, 1973, вып. IV.
Инадзе М. П. О некоторой специфике греческой колонизации Восточного Причерноморья. - В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Инадзе М. П. Причерноморские города древней Колхиды. - Тбилиси: Мецниереба, 1968.
Инаишвили А. К. Дидаджарский клад и некоторые вопросы истории материальной культуры древней Колхиды. - ПЮЗГ, 1975, вып. V.
Инаишвили А. И., Хахутайшвили Д., Кахидзе А., Гогитидзе С., Вашакидзе Н.,Чхаидзе J1., Джавелидзе А. Итоги полевых исследований Батумской археологической экспедиции. - ПАИ - 1976, Тбилиси, 1979.
Инал-Ипа Ш. Д. Вопросы этнокультурной истории абхазов. - Сухуми: Алашара, 1976.
Инал-Ипа Ш. Д. Страницы исторической этнографии абхазов. - Сухуми: Алашара, 1971.
Искусство древнего востока: «Памятники мирового искусства» т.2. - М.: Искусство, 1968.
Каландадзе А. Н. Археологические памятники Сухумской горы. - Сухуми: Абгиз, 1954.
Калитинский А. Из истории фибулы на Кавказе. - In: Recuel d’etudes a la Метопе de N. Kondakov. Prague, 1926.
Капанадзе Д. Г., Голенко К. В. К вопросу о происхождении колхидок. - ВДИ, 1957, №4.
Капанадзе Д. Г. Грузинская нумизматика. - М.: изд-во АН СССР, 1955.

223

Карасев А. Н. Архитектура - В кн.: Античные города Северного Причерноморья, т.1. - М.-Л.: изд-во АН СССР, 1955.
Карасев А. Н. Монументальные памятники Ольвийского теменоса: «Ольвия». - М.: Наука, 1964.
Картлис Цховреба. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1953.
Каухчишвили С. Г. Греческая надпись на сухумском светильнике. - ТАИ, 1957, т. XXVIII.
Каухчишвили Т. С. Греческая надпись Бичвинтской мозаики. - В кн.: Великий Питиунт, т. III. - Тбилиси; Мецниереба, 1978.
Каухчишвили Т. С. Письменные источники по вопросу «колонизации» Восточного Причерноморья. - В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977). - Тбилиси: Мецниереба,1979.
Кахидзе А. Античные памятники Восточного Причерноморья (греческий могильник Пичвнари). - Батуми: Сабчота Аджара.
Кахидзе А. Ю., Вашакидзе Н. В. Основные результаты археологического исследования Пичвнарского могильника эллинистического времени. - ПЮЗГ, 1977.
Кахидзе А. Ю. Восточное Причерноморье в античную эпоху. Батуми: Сабчота Аджара, 1981.
Кахидзе А. Ю. Восточное Причерноморье в античную эпоху (VI-I вв. до н. э.): Автореф. докт. дис., Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1981.
Кахидзе А. Ю. Города Причерноморья Грузии в античную эпоху (Кобулети-Пичвнари). - Тбилиси: Мецниереба, 1971.
Кахидзе А. Ю., Давитадзе Ю. А., Мамуладзе Ш. X. Новые археологические находки у с. Хихадзири. - ПЮЗГ, 1981, вып. X.
Кахидзе А. Ю. Основные результаты археологического исследования Пичвнарского могильника IV века до н. э. - ПЮЗГ, 1974, вып. IV.
Кахидзе А. Ю. Раскопки могильника Пичвнари. - КСИА, 1977, №151.
Качарава Д. Д. Город Гиенос в античную эпоху (К истории городов Восточного Причерноморья): Автореф. канд. дис. - Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1979.
Качарава Д. Д. Некоторые вопросы истории Гиеноса (в связи с проблемой греческой колонизации). - В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Квезерели-Копадзе Н. И. Дорожные сооружения древней Абхазии. - Сухуми: Абгиз, 1955.
Квирквелия Г. Т. Материальная культура Северо-Западной Колхиды в VIII— VI вв. до н. э.: Автореф. канд. дис., Тбилиси, ИИАЭ АН ГССР, 1981.
Квирквелия Г. Т. Местное население в районе Сухумской бухты в период греческой колонизации (VIII—V вв. до н. э.). - В кн.: Материалы симпозиума по проблемам греческой колонизации и структуре раннеантичных государств Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977). Тезисы докладов и сообщений. - Тбилиси, Мецниереба, 1977.
Квирквелия Г. Т. Очамчире и его окружение в VIII—V вв. до н. э. (по данным новейших археологических исследований). - В кн.: Материалы II Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья на тему «Местное население Причерноморья в эпоху Великой греческой колонизации (VIII—V вв. до н. э.)». Тезисы докладов и сообщений. - Тбилиси: Мецниереба, 1979.

224

Квирквелия Г. Т. Погребения раннеантичного времени на горе Яштхве. - Вопросы археологии Грузии, т.1. - Тбилиси: Мецниереба, 1978.
Кигурадзе Н. Ш. Дапнарский могильник. - Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Кигурадзе Н. Ш. Светильники из городища Пицунды. - В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Киевский музей исторических драгоценностей. - Киев, 1974.
Китановски Б. Два гроба из CTapnjer гвоздени доба под Прилепа. - Стари-нар, N. S.,XI, Београд, 1961.
Кобаидзе Л. Н. Археологические памятники Ивирского ущелья. Вып. II. Могильник Ркинис-Кало. Тбилиси: Мецниереба, 1978.
Кобылина М. Н. Милет. - М.: Наука, 1965.
Ковалевская В. Б. Башкирия и евразийские степи VI—IX вв. - В кн.: Проблемы археологии и древней истории угров. М.: Наука, 1972.
Ковалевская В. Б., Воронов Ю. Н., Михайличенко Ф. Е. Исследования средневековых памятников Северо-Западного Кавказа. - АО-1968. М., 1969.
Ковалевская В. Б. К изучению орнаментики наборных поясов VI—IX вв. как знаковой системы. - В кн.: Статистико-комбинаторные методы в археологии. - М.: Наука, 1970.
Ковалевская В. Б., Козенкова В. И. Новейшие раскопки поселения эпохи поздней бронзы и раннего железа Уллубаганалы II в Карачаево-Черкессии. - В кн.: IX Крупновские чтения (тезисы докладов). Элиста, 1979.
Ковалевская В. Б. Поясные наборы Евразии IV—IX вв. Пряжки. - САИ, 1979, вып. Е1-2.
Козенкова В. И. Вопросы хронологии Восточного варианта кобанской культуры в свете новых раскопок в Чечено-Ингушетии - МАД, 1977, вып. VI.
Козенкова В. И. К вопросу о ранней дате некоторых кинжалов так называемого кабардино-пятигорского типа. - В кн.: Фрако-скифские культурные связи (Studia Tracica, I). - София, 1975.
Козенкова В. И. Кобанская культура. Восточный вариант. - САИ, 1977, вып. В2-5.
Козенкова В. И., Найденко А. В. Кобанский могильник близ станицы Исправной (Ставропольский край). - СА, 1980, №1.
Козенкова В. И. Об обряде трупосожжения в кобанской культуре. - В кн.: IX Крупновские чтения. Тезисы докладов. - Элиста, 1979.
Козенкова В. И. О границах западного варианта Кобанской культуры. - СА,
1981, №3.
Козенкова В. И. О южной границе восточной группы Кобанской культуры. СА, 1978, №3.
Козенкова В. И. Связи Северного Кавказа с Карпато-Дунайским миром (некоторые археологические параллели). В кн.: Скифский мир. Киев: Наукова думка, 1975.
Козенкова В. И. VI Крупновские чтения (Черкеск, 1977). - СА, 1980, №2.
Козенкова В. И. Совещание по хронологии-периодизации памятников Кавказа. - СА, 1980, №4.
Колобова К. М. Древний город Афины и его памятники. - Л., 1961.
Коридзе Д. Л., Гогадзе Э. М., Джавахишвили Г. И. Результаты работ Носирской археологической экспедиции в 1970-1971 годах. - АЭГМГ, 1974, вып. III.

225

Коридзе Д. Л. К истории колхской культуры. - Тбилиси: Мецниереба, 1965.
Коридзе Д. Л. Клад из села Пыхни и вопрос о генезисе колхидско-кобанских топоров. - ВГМГ, 1968, вып. XXV-В, с. 15-30.
Коростовцев М. А. О понятии «Древний Восток». - ВДИ, 1970, №1.
Котович В. Г., Давудов О. М. О периодизации и хронологии памятников поздней бронзы - раннего железа на Северо-Восточном Кавказе. - СА, 1980, №4.
Котович В. Г. О времени и путях широкого распространения железа на Северном Кавказе. - Известия Северо-Кавказского научного центра Высшей школы. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 1978, №3.
Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М.: Наука, 1979.
Кошеленко Г. А. Культура Парфии. - М.: Наука, 1966.
Кошеленко Г. А. Полис и город: к постановке проблемы. - ВДИ, 1980, №1.
Кравченко Н. М. Косановский могильник (по материалам раскопок В. П. Петрова и Н. М. Кравченко в 1961-1964 гг.). - МИА, 1967, №139.
Кривицкий В. Бронзовый ритон из собрания Эрмитажа. -СГЭ, 1977, т. XLII.
Кропоткин В. В. Римские импортные изделия в Восточной Европе (II в. до
н.э. - V в. н. э.). - САИ, 1970, вып.Д1-27.
Кругликова И. Т. Дакия в эпоху римской оккупации. - М.: изд-во АН СССР, 1955.
Кругликова И. Т. Сельское хозяйство Боспора. - М.: Наука, 1975.
Крупнов Е. И. Древняя история Кабарды. - УЗКНИИ, 1952, BbinVII.
Крупнов Е. И. Древняя история Северного Кавказа. - М.: Наука, 1960.
Крупнов Е. И. К вопросу о хронологии кобанской культуры. - УЗКНИИ, 1946, вып. 1.
Крупнов Е. И. Материалы по археологии Северной Осетии докобанского периода. - МИА, 1952.Ю №23.
Крупнов Е. И. Об уточненной датировке и периодизации кобанской культуры. -СА, 1969, №1.
Крупнов Е. И. Раннежелезный век Северного Кавказа. - Ученые записки института ИЯЛ Дагестанского филиала АН СССР. Махачкала, 1965, т. XIV.
Кузнецов В. А. Зодчество феодальной Алании,- Орджоникидзе: Ир, 1977.
Куфтин Б. А. Археологическая маршрутная экспедиция 1945 года в Юго-Осетию и Имеретию. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1949.
Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети,1. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1941.
Куфтин Б. А. К вопросу о древнейших корнях грузинской культуры на Кавказе по данным археологии. - ВГМГ, 1942, т. XII-B.
Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды, т.1. - Тбилиси: Техника да шрома, 1949.
Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды, т. II - Тбилиси: Техника да шрома, 1950.
Куфтин Б. А. Урартский «колумбарий» у подошвы Арарата и Куро-Аракский энеолит. - ВГМГ, 1944, т. XIII-B.
Кучма В. В. Оборонительные сооружения Херсонеса Таврического в свете установок «Тактики Льва».-Античность и средние века. Свердловск, 1965, вып.З.

226

Кушнарева К. X. Древнейшие памятники Двина. - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1977.
Кушнарева К. X. К вопросу о социальной интерпретации некоторых погребений Южного Кавказа. - КСИА, 1973, №134.
Лавров Л. И. К истории северо-кавказского фольклора (до XIX в.). - СЭ,
1979, №1.
Ламберти А. Описание Колхиды, называемой теперь Мингрелией. - СМОМПК, 1913, вып.43.
Лежава Г. И. Архитектурные памятники Грузии античного периода. Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Леквинадзе В. А. Богатое погребение конца IV века из Уреки (Грузия).-СА,
1975, №4.
Леквинадзе В. А. Вислая печать с именем Сергия из Грузии. - СА, 1980,
№4.
Леквинадзе В. А. Материалы по истории и архитектуре Апсарской крепости.-ВВ, 1961, т. XX.
Леквинадзе В. А. Материалы по монументальному строительству в Лазике.-ВГМГ, 1961, т. XXII-B.
Леквинадзе В. А. Монументальные памятники Западной Грузии I—VII вв.: Автореф. дис. докт. истор. наук, - М., ИА АН СССР, 1973.
Леквинадзе В. А. Об одной византийской крепости. - САНГ, 1967, т. XLVII, №2. Леквинадзе В. А. Оборонительные сооружения Себастополиса. - СА, 1966, №1. Леквинадзе В. А. О древней базилике Питиунта и ее мозаиках. - ВДИ, 1970, №2. Леквинадзе В. А. О древнейших оборонительных сооружениях Археополиса-Нокалакеви. - СА, 1959, №3.
Леквинадзе В. А. О некоторых сооружениях древнего Питиунта - КСИА, 1968, №113.
Леквинадзе В. А. О постройках Юстиниана в Западной Грузии. - ВВ. 1973, т.34. Леквинадзе В. А. «Понтийский лимес». - ВДИ, 1969, №2.
Леквинадзе В. А. По поводу Анакопийской крепости. - ВГМГ, 1968, т. XXV-B. Леквинадзе В. А. По поводу римских крепостей в Восточном Причерноморье.-САНГ, 1965, т. XI.
Ленин В. И. О государстве. - Полн. собр. соч., т. 39.
Лесков А. М. Курганы: находки, проблемы. Л.: Наука, 1981.
Лесков А. Новые сокровища курганов Украины. - Л.: Искусство, 1982. Лесков А. М. Предскифский период в степях Северного Причерноморья. - ПСА, 1971.
Либеров П. Д. Хронология памятников Поднепровья скифского времени. - ВССА, 1954.
Лихачев И. Чловская пещера и легенда об Аблескире-Прометее. - В кн.: Труды V Археологического съезда в Тифлисе. М., 1881.
Личели В. Т. Материальная культура внутренней Колхиды III-II вв. до н. э.: Автореф. канд. дис., Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1981, 25 с.
Личели В. Т. Новооткрытое городище в местности «Саканчиа». - В кн.: Вани, т. III. Тбилиси: Мецниереба, 1977.

227

Ломоури Н. Ю. Греческая колонизация побережья Колхиды. - Тбилиси: изд- во ТГУ, 1962.
Ломоури Н. Ю. История Эгрисского царства. - Тбилиси: изд-во ТГУ, 1968.
Ломоури Н. Ю. К вопросу о греческой колонизации побережья Колхиды. - В кн.: Античное общество. М.: Наука, 1967.
Ломоури Н. Ю. К вопросу о характере римского влияния в Восточном Причерноморье. - В кн.: Тезисы докладов XIV Международной конференции античников социалистических стран («Эйренэ»), Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1976.
Ломоури Н. Ю. К выяснению некоторых сведений Notitia Dignitatum. -ТТГУ, 1971, т.162.
Ломтатидзе Г. А. Некрополь II века н. э. в Клдеети. - Тбилиси: изд-во АН Груз. ССР, 1957.
Лордкипанидзе Г. А. Алтари Ванского городища (Западная Грузия). - В кн.: История и культура античного мира. - М.: Наука, 1977.
Лордкипанидзе Г. А. Древняя Колхида в VI—II вв. до н. э. (историко-археологическое исследование): Автореф. докт. дис. - Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1975.
Лордкипанидзе Г. А. К истории древней Колхиды.-Тбилиси: Мецниереба, 1970.
Лордкипанидзе Г. А. Колхида в VI—II вв. дон. э.-Тбилиси:Мецниереба, 1978.
Лордкипанидзе Г. А. Некоторые вопросы религии и культуры античной Колхиды. - В кн.: Вопросы истории Грузии, Кавказа и Ближнего Востока. Тбилиси: Мецниереба, 1968.
Лордкипанидзе Г. А. О домонетной форме денежного обращения в Колхиде. - В кн.: Нумизматический сборник памяти Д. Г. Капанадзе. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Лордкипанидзе Г. А. Основные итоги археологических раскопок I участка Ванского городища 1961-1963 гг. - В кн.: Вани, т. 1. Тбилиси: Мецниереба, 1972.
Лордкипанидзе Г. А. О характере колхо-греческих взаимоотношений в VI- IV вв. до н. э. - В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Лордкипанидзе Г. А. Работа Пицундской экспедиции. - АО-1978. М., 1979.
Лордкипанидзе Г. А. Раскопки в Пицунде. - АО-1977. М., 1979.
Лордкипанидзе М. Н. Архаичные и «архаизирующие» перстни-печати из Вани. - В кн.: Вани, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Лордкипанидзе М. Н. Колхидские перстни-печати V—III вв. до н. э. (вопросы взаимоотношений с греческими мастерскими). - Тбилиси: Мецниереба, 1975.
Лордкипанидзе О. Д. Античный мир и Восточное Причерноморье (Колхида, Иберия). - В кн.: Материалы Всесоюзной конференции «Античные, византийские и местные традиции в странах Восточного Причерноморья». - Тбилиси-Мецниереба, 1975.
Лордкипанидзе О. Д. Античный мир и древняя Грузия (торгово-экономические и культурные взаимоотношения со второй половины II тысячелетия до н. э. до III—IV вв. н. э.): Автореф. докт. дис. - Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1966.
Лордкипанидзе О. Д. Античный мир и древняя Колхида. - Тбилиси: изд-во ТГУ, 1966.
Лордкипанидзе О. Д. Город-храм Колхиды. - М.: Наука, 1978.

228

Лордкипанидзе О. Д. Древняя Колхида. Миф и археология. - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Лордкипанидзе О. Д. К проблеме греческой колонизации Восточного Причерноморья (Колхиды). - В кн.: Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Лордкипанидзе О. Д. К проблеме греческой колонизации Восточного Причерноморья (Колхиды).-Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Лордкипанидзе О. Д. Краснолаковая керамика из раскопок Пицунды (основные типы и их датировка). - Мацне. Тбилиси,1962, №1.
Лордкипанидзе О. Д., Микеладзе Т. К. О демографической ситуации в Восточном Причерноморье (Колхида) в период великой греческой колонизации. - В кн.: Материалы II Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья на тему «Местное население Причерноморья в эпоху Великой греческой колонизации (VIII—V вв. до н. э.)». Тезисы докладов и сообщений. - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Лордкипанидзе О. Д., Путуридзе Р. В., Толордава В. А., Чкониа А. М. Археологические раскопки в Вани в 1969 г.-В кн.: Вани, т. 1. Тбилиси: Мецниереба, 1972.
Лордкипанидзе О. Д. О торгово-транзитном пути из Индии к Черноморью. -САЙГ, 1957, т. XIX, №3.
Лукин А. Л. Материалы по археологии Бзыбской Абхазии. -ТОИПКГЭ, 1941, т. 1.
Лукин А. Л. Эшерская находка. - ТАИ, 1956, т. XXVII.
Магомедов А. Р. Новые данные по металлообработке у древнего населения Чечено-Ингушетии. - В кн.: Кавказ и Восточная Европа в древности. - М.: Наука, 1973.
Маджаров М. Северната порта на Хисарската крепост.-Археология. София,1979, №1.
Максимова М. И. Античные города юго-восточного Причерноморья. - М.: изд-во АН СССР, 1956.
Максимова М. И. Ритон из Келермеса. - СА, 1956, т. XXV.
Максимова М. И. Серебряное зеркало из Келермеса. - СА, 1954, т. XXI.
Максимова М. И. Эллинистическая техника. - М.-П.: изд-во АН СССР, 1948.
Манцевич А. П. Серьги из станицы Крымской. -АСГЭ, 1961, вып.2.
Марковин В. Дагестан и горная Чечня в древности. Каякентско-Хорочоевская культура. - МИА, 1969, №122.
Марковин В. И., Мужухоев М. В. Некоторые итоги изучения древностей Чечено-Ингушетии. - В кн.: Археологические памятники Чечено-Ингушетии. Грозный: Чечен.-Инг. кн. изд-во, 1979.
Марковин В. И. Рец. На кн.: В. И. Козенкова, Кобанская культура. Восточный вариант. - САИ, 1977, вып. В2-5. - СА, 1980, №1.
Мартиросян А. А. Армения в эпоху бронзы и раннего железа. - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1964.
Маршак Н. И., Скалон К. М. Перещепинский клад. - Л.: изд-во ГЭ, 1972.
Массон М. Е. Монетные находки, зарегистрированные в Средней Азии во время с 1917 по 1927 гг - В кн.: Известия Среднеазкомстранса. Ташкент, 1928, вып. 3.
Матиашвили Н. Н. Из экономической истории городов Колхиды в ИИ вв. до н. э. (по керамическому материалу). - Тбилиси: Мецниереба, 1974.

229

Матиашвили Н. Н. Керамика Очамчирского античного поселения. В кн.: Тезисы докладов научной конференции аспирантов и молодых научных сотрудников ИИАЭ АН Грузинской ССР. - Тбилиси: Мецниереба, 1968.
Мацулевич Л. А. Мозаики Бичвинты - Великого Питиунта. В кн.: Великий Питиунт, т. III. - Тбилиси: Мецниереба, 1978.
Мачавариани К. Д. Семь дней в горах Абхазии (наброски и впечатления). - Батуми, 1900.
Медведев А. Ф. Ручное метательное оружие. Лук и стрелы, самострел VI11— XIV вв. - САИ, 1966, вып. Е1-36.
Меликишвили Г. А. Вопрос о социально-экономическом строе древней Грузии. - Мацне. Тбилиси, 1966, №1.
Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии. - Тбилиси: изд-во АН ГССР 1959.
Меликишвили Г. А. Характер социально-экономического строя на древнем Востоке. - НАА, 1972, вып.4.
Мелитаури К. Н. Крепости феодальной и раннефеодальной Грузии,II . - Тбилиси: Мецниереба, 1972.
Мелюкова А. И. Вооружение скифов. - САИ, 1964, вып. Д1-4.
Мелюкова А. И. О датировке и соотношении памятников начала железного века в лесостепной Молдавии. - СА, 1972, №1.
Мелюкова А. И. Скифия и фракийский мир. - М.: Наука, 1979.
Микеладзе Т. К. Археологические исследования в низовьях р. Риони (материалы по истории древнего Фасиса). Тбилиси: Мецниереба, 1978.
Микеладзе Т. К., Барамидзе М. В., Инаишвили А., Хахутайшвили Д., Мусхелишвили Д. Исследования Колхидской археологической экспедиции. - ПАИ-1974. Тбилиси, 1976.
Микеладзе Т. К., Барамидзе М. В. Колхский могильник VII—VI вв. до н. э. в с. Нигвзиани. - КСИА, 1977, №151.
Микеладзе Т. К., Барамидзе М. В. О некоторых итогах полевых исследований в Колхидской низменности в зонах новостроек. - В кн.: Археологические исследования на новостройках Грузинской ССР. - Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Микеладзе Т. К. Исследования по истории древнейшего населения Колхиды и Юго-Восточного Причерноморья. - Тбилиси: Мецниереба, 1974.
Микеладзе Т. К. К вопросу о периодизации истории древней Колхиды. - КБС, 1973, вып. IV.
Микеладзе Т. К., Мусхелишвили Д. Л., Хахутайшвили Д. А., Лурсманишвили О. В. Исследования Колхидской археологической экспедиции. - ПАИ -
1976. Тбилиси, 1979.
Миллер А. А. Археологический и этнографический очерк Черноморского побережья. Живая старина. СПб, 1908, вып.1.
Миллер А. А. Разведки на Черноморском побережье Кавказа в 1907 г. - ИАК, 1909, т. 33.
Минкевич-Мустафаева Н. В. О датировке и хронологических этапах некоторых памятников Азербайджана эпохи поздней бронзы и раннего железа. - МКА, 1962, вып. IV.
Минчев А. Амфоры от IV-VI вв. в Варненский музей. Известия на народня музей Варна. - Варна, 1972, т. VIII (XXIII).

230

Молев Е. А. Митридат Евпатор. Создание Черноморской державы. - Саратов, 1976.
Монгайт А. Л. Археологические заметки. - КСИИМК, 1951, №41.
Мурзин В. Ю. Скифы на Северном Кавказе (VII—V вв. до н. э.). - Археология. Киев, 1978, т.27.
Мшвениерадзе Д. М. Строительное искусство в древней Грузии. Тбилиси: Сабчота Сакартвело, 1959.
Надирадзе Д. III. Археологические памятники Квирильского ущелья. - Тбилиси: Мецниереба, 1975.
Научная сессия, посвященная проблеме локализации города Фасиса. Доклады. -Тбилиси: Мецниереба, 1973.
Немировский А. И. Понтийское царство и Колхида. - В кн.: Кавказ и Средиземноморье. Тбилиси: изд-во ТГУ, 1980.
Нечаева Л. Г., Кривицкий В. В., Членова Н. Л. Крематорий могильника Верхняя Рутха в Северной Осетии. - В кн.: VIII Крупновские чтения (тезисы докладов). Нальчик, 1978.
Нечаева Л. Г., Кривицкий В. В., Членова Н. Л. Этнические и социальные черты населения, оставившего могильник Верхняя Рутха (Северная Осетия). - В кн.: Краткое содержание докладов Среднеазиатско-кавказских чтений. Вопросы этно-социальной и культурной истории Средней Азии и Кавказа. Май 1978 г. Л., 1978.
Николаева Э. Л. Краснолаковая керамика со штампами с Ильичевского городища. - КСИА, 1978. №156.
Никулина Н. М. Малоазиатская глиптика второй половины V-IV вв. до н. э. и проблема «восточногреческого» и «грекоперсидского» искусства. - М.: Наука, 1966
Ниорадзе Г. К. Археологические находки в селе Квишари. - СА, 1949, т. XI.
Ниорадзе Г. К. Земоавчальская могила. - ВГМГ, 1931, вып. VI.
Новосельцев А. П. Генезис феодализма в странах Закавказья. М.: Наука, 1980.
Овчаров Д. Протейхизмата в системата на ранновизантийските укрепления по нашите земли. Археология. София, 1973, №4.
Окропиридзе Н. И., Барамидзе WI. В. Палурское «Садзвле» (итоги работ 1968 г.). - МАГК, 1974, вып. VI.
Онайко Н. А. Античный импорт в Приднепровье и Побужье в IV—II вв. до н.
э. -САИ, 1970, вып. Д1-27.
Онайко Н. А. Архаический Торик. Античный город на северовостоке Понта.
- М.: Наука, 1980.
Орбели И. А., Тревер К. В. Сасанидский металл. - М.-Л., 1935.
Орелкин В. С. Культовый памятник древнего скотоводства абхазов. - ИАИ, 1977, вып. VI.
Отрощенко В. В. Новый курганный могильник Белозерского времени. - В кн.: Скифский мир. Киев: Наукова думка, 1975.
Памятники мирового искусства. Вып.2. Искусство древнего Востока. М.: Искусство, 1968,
Панцхава Л. Н. К истории художественного ремесла колхидской и кобанской культур: Автореф. канд. дис. - Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1975.
Парович-Пешикан М. Некрополь Ольвии. - Киев: Наукова думка, 1974.

231

Пахомов Е. А. Монетные клады Азербайджана и других республик и областей Кавказа. - Баку, 1940-1959, вып. Ill—VIII.
Пачулиа В. П. В краю золотого руна (исторические места и памятники Абхазии). - М.: Наука, 1968.
Пачулиа В. П. Исторические памятники Абхазии, их значение и охрана. - М.: Наука, 1968.
Пачулиа В. П. По историческим местам Абхазии. - Сухуми: Абгиз, 1958.
Петренко В. Г. Курган у местечка Круполь. - В кн.: Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М.: Наука, 1969.
Петренко В. Г. Правобережье среднего Поднепровья в V—III вв. до н. э. - САИ, 1967, вып. Д1-4.
Пиотровский Б. Б. Археология Закавказья. - П.: изд-во ЛГУ, 1949.
Пиотровский Б. Б. Ванское царство (Урарту).-М.:изд-во вост. лит.,1959.
Пиотровский Б. Б. Кармир-Блур. - Л.: Аврора, 1970.
Пиотровский Б. Б. Кармир-Блур,I. - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1950.
Пиотровский Б. Б. Скифы и Древний Восток. - СА, 1954, т. XIX.
Пирцхалава М. С. К вопросу о распространении памятников скифской культуры в материальной культуре древней Грузии. - В кн.: Вопросы археологии Грузии, т.1. Тбилиси: Мецниереба, 1978.
Пирцхалава М. С. Памятники скифской архаики (VII—VI вв. до н. э.) на территории древней Грузии: Автореф. канд. дис. - Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1975.
Пицхелаури К. Н. Восточная Грузия в конце бронзового века. - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Пицхелаури К. Н. Локализация археологических культур на территории Восточной Грузии (конец II - начало I тысячелетия до н. э.). ТКАЭ, 1969, т.1.
Пицхелаури К. Н. Основные проблемы истории племен Восточной Грузии в XV-VII вв. до н. э. - Тбилиси: Мецниереба, 1973.
Пичикян И. Р. Элементы восточного ордера в Колхиде и Иберии (к постановке вопроса о культурной общности северного Закавказья с древними цивилизациями зарубежного Востока). - В кн.: Всесоюзная конференция по древнему Востоку (памяти акад. В. В. Струве) Тезисы докладов. М.: Наука, 1979.
Плетнева С. А. От кочевий к городам. - МИА, 1967, №142.
Погребова М. Н. Железные топоры скифского типа в Закавказье.-СА, 1969, №2.
Погребова М. Н. Иран и Закавказье в раннем железном веке. - М.: Наука, 1977.
Погребова М. Н. Урартские мечи из Закавказья. - СА, 1967, №2.
Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Цхалтубо, 1977). - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Прокопий из Кесарии. Война с готами. - М.: изд-во АН СССР, 1950.
Прокопий Кесарийский. История войн римлян с персами,II. - СПб,1880.
Прокопий Кесарийский. О постройках. - ВДИ, 1939, №4(9).
Пудовин В. К. Датировка нижнего слоя могильника Суук-су. - СА, 1961, №1.
Путешествия русских послов XVI -XVII вв. (статейные списки). - М.-Л., 1954.
Путуридзе Р. Н. Позднеантичные археологические памятники Западной Грузии. - МАГК, 1959, вып. II.
Рамишвили А. Т. Древние стоянки на Пичвнарских песчаных дюнах. - ПЮЗГ, 1964, вып. 1.
Рамишвили А. Т. Из истории материальной культуры Колхиды. - Батуми: Сабчота Аджара, 1974.
Рамишвили А. Т. Раскопки приморских стоянок в Пичвнари (Кобулети) в 1960-1964 гг. - СА, 1974, №1.

232

Рамишвили Р. М. Археологические раскопки в Бичвинта (предварительный отчет раскопок 1958 г. на III участке). - МАГК, 1965, вып. IV.
Рамишвили Р. Археологические раскопки в Бичвинте. - МАГК, 1965, вып. 1.
Распопова В. И. Согдийский город и кочевая степь в VII—VIII вв.- КСИА, 1970, №122.
Романчук А. И. Слои VII—VIII вв. в портовом районе Херсонеса. - В кн.: Античная древность и средние века. Свердловск, 1975, вып.2.
Русяева А. С., Скржинская М. В. Ольвийский полис и каллипиды. - ВДИ,
1979, №4.
Рыбаков Б. А. Древние русы. - СА, 1953, т. XVII.
Самоквасов Д. Я. Могилы русской земли. - М., 1908.
Сахарова Л. С. Бронзовые клады из Лечхуми.-Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Сахарова Л. С. Позднебронзовая культура ущелья реки Цхенисцхали: Автореф. канд. дис. - Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1966.
Сафронов В. А. Датировка Бородинского клада. - В кн.: Проблемы археологии. Л.: изд-во ЛГУ, 1968, вып. 1.
Семенов С. А. Происхождение земледелия. - Л.: Наука, 1974.
Серебряков Л. М. Дорога из Сухума к Кубани через Главный Кавказский хребет: «Морской сборник», №5. - СПб., 1865.
Сизов В. М. Восточное побережье Черного моря (археологические экскурсии).-МАК, 1889, т. II.
Силантьева Л. Ф. Некрополь Нимфея. - МАИ, 1957, №69.
Ситникова Л. Н., Ситников Л. Л. Разведки в бассейне Мзымты. - АО-1971. М., 1972.
Скалон К. М. Об одной находке в Абхазии. - АСГЭ, 1978, вып. 19.
Смирнов К. Ф. Вооружение савроматов. - МИА, 1961, №101.
Смирнов К. Ф. О мечах синдомеотского типа. - КСИА, 1980, №162.
Соколов Г. Античное Причерноморье (памятники архитектуры, скульптуры, живописи и прикладного искусства). - Л., 1973.
Сокольский Н. И. Деревообрабатывающее ремесло в античных государствах Северного Причерноморья. - М.: Наука, 1971.
Сокольский Н. И., Стручалина Р. А., Голенко К. В. Третий Патрейский клад - В кн.: Античный мир и археология, 2. - Саратов, 1974.
Соловьев Л. Н. Древние оборонительные рубежи феодальной эпохи на Черноморском побережье Грузии (Гагрская крепость, Иверская гора, Келасурская стена), Архив АбИЯЛИ, №344 (рукопись). - Сухуми, 1940.
Соловьев Л. Н. Селища с текстильной керамикой на побережье Западной Грузии.-СА, 1950, т. XIV.
Соловьев Л. Н. Энеолитическое селище у Очамчирского порта в Абхазии. -ТАИ, 1939, т. XV.
Сорокина Н. П. О стеклянных сосудах с каплями синего стекла из Причерноморья. -СА, 1971, №4.

233

Сорокина Н. П. Позднеантичное и раннесредневековое стекло с Таманского городища: «Керамика и стекло древней Тмутаракани». - М.: Наука, 1963.
Сорокина Н. П. Стекло из раскопок Пантикапея 1945-1959 гг - МИА, 1962, №103.
Сорокина Н. П. Стеклянные сосуды из могильника Харакс. - В кн.: Кавказ и Восточная Европа в древности. - М.: Наука, 1973.
Сорокина Н. П. Стеклянные сосуды IV-V вв. и хронология Цебельдинских могильников. - КСИА, 1979, №158, с.57-67.
Сорокина Н. П, Тузлинский некрополь. - М.: Советская Россия, 1957.
Соселия Г. К. К вопросу о происхождении государства среди грузинских племен. - Тбилиси, 1936.
Соселия Г. К. Существовала ли рабовладельческая формация в Грузии? - ВИ, 1956, №10.
Сосновкин И. Н. История патриархального общества Западной Грузии: Автореф. канд. дис. - Ярославль, 1954.
Спицин А. А. Могильник V в. в Черноморье. - ИАК, 1907, т.23.
Стражев В. И. Бронзовая культура в Абхазии. - ИАНО, 1926, вып. IV.
Стражев В. И. В поисках старины. - газ. Советская Абхазия, 1927, №177.
Стражев В. И. Руинная Абхазия. - ИАНО, 1925, вып.1.
Сымонович Э. А. Итоги исследований Черняховских памятников в Северном Причерноморье. - В кн.: История и археология Юго-западных областей СССР начала нашей эры. - М.: Наука, 1967.
Тавадзе Ф., Сакварелидзе Т. Бронзы древней Грузии. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1959.
Тереножкин А. И. Дата Мингечаурских удил. - СА, 1970, №4.
Тереножкин А. И. Киммерийцы и Кавказ. - В кн.: Тезисы докладов сессионных и пленарных заседаний Всесоюзной научной сессии, посвященных итогам полевых археологических и этнографических исследований в 1970 г. - Тбилиси: Мецниереба, 1971.
Тереножкин А. И. Киммерийцы. - Киев: Наукова думка, 1976.
Тереножкин А. И. Предскифский период на Днепровском правобережье. - Киев: Наукова думка, 1961.
Тер-Мартиросов Ф. И. Фляги как торговая тара. - В кн.: Проблемы античной истории и культуры (Доклады XIV Международной конференции античников социалистических стран «Ейренэ»), II. Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1979.
Техов Б. В. Об одном погребальном комплексе из с. Тли. - СА, 1961, №4.
Техов Б. В. О культурной общности горных районов Северной и Южной Осетии в конце II и первой половине I тысячелетия до н. э. - МАДИСО, 1969, вып. II.
Техов Б. В. О культурных связях Северного Кавказа и Закавказья в древности. - В кн.: VIII Крупновские чтения (тезисы докладов). - Нальчик, 1978.
Техов Б. В. О некоторых предметах скифского звериного стиля из памятников южного склона Главного Кавказского хребта. - В кн.: Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. - М.: Наука, 1976.
Техов Б. В. О появлении и развитии кавказской дугообразной фибулы. - В кн.: Кавказ и Восточная Европа в древности. - М.: Наука, 1973.
Техов Б. В. Раскопки Тлийского могильника в 1960 г. - СА, 1963, №1.

234

Техов Б. В. Скифские элементы в материальной культуре Юго-Осетии. - ВИНК, 1966.
Техов Б. В. Скифы и материальная культура Центрального Кавказа в VII—VI вв. (по материалам Тлийского могильника). - В кн.: Скифия и Кавказ. Киев: Наукова думка, 1980.
Техов Б. В. Скифы и Центральный Кавказе VI I—VI вв. до н. э. - М.: Наука, 1980.
Техов Б. В. Стырфазские кромлехи. - Цхинвали: Ирыстон, 1974.
Техов Б. В. Тлийский могильник и проблемы хронологии эпохи поздней бронзы - раннего железа Центрального Кавказа. - СА, 1972, №3.
Техов Б. В. Тлийский могильник. Вып.1. Тбилиси: Мецниереба, 1980.
Техов Б. В. Центральный Кавказ в XVI-X вв. до н. э.: Автореф. докт. дис. - Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1974.
Техов Б. В. Центральный Кавказ в XVI-X вв. до н. э. - М.: Наука, 1977.
Толордава В. А. Богатое погребение из Даблагоми. - В кн.: Вани, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Толордава В. А. Из истории погребальных обрядов Грузии эллинистического времени (кувшинные погребения). - Тбилиси: Мецниереба, 1980.
Толстиков В. П. К вопросу об оборонительных сооружениях акрополя Пантикапея в IV-I вв. до н. э. - ВДИ, 1977, №3.
Толстой И., Кондаков Н. Русские древности, III. - СПб., 1890.
Трапш М. М. Археологические раскопки в Анакопии в 1957-1958 гг. - ТАИ, 1959, т. XXX.
Трапш М. М. Древний Сухуми. - Труды в 4-х томах, т. II. Сухуми: Алашара, 1969.
Трапш М. М. Куланурхвский древний могильник: Автореф. канд. дис., Сухуми: Абгиз, 1951.
Трапш М. М. Культура Цебельдинских некрополей. Труды в 4-х томах, т. III. -Тбилиси: Мецниереба, 1971.
Трапш М. М. Материалы по археологии средневековой Абхазии. - Труды в 4-х томах, т. IV. Сухуми: Алашара, 1975.
Трапш М. М. Памятники колхидской и скифской культур в селе Куланурхва Абхазской АССР. - Сухуми: Абгиз, 1962.
Трапш М. М. Памятники эпохи бронзы и раннего железа в Абхазии. - Труды в 4-х томах, т.1. Сухуми: Алашара, 1970.
Трапш М. М. Раскопки древнего Себастополиса в районе Сухумской крепости в 1959 г. - ТАИ, 1963, т. XXXI11—XXXIV.
Тревер К. В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании. М.-П.: изд- во АН СССР, 1959.
Тушишвили Н. Н. Мднисчальский могильник. -Тбилиси: Мецниереба, 1972.
Уварова П. С. Кавказ (Абхазия, Аджария, Шавшетия, Посховский участок). Путевые заметки, II. - М., 1891.
Уварова Г1. С. Коллекции Кавказского музея. - Тифлис, 1902, т. V.
Уварова П. С. Материалы по археологии Кавказа, IV. - М., 1894.
Уварова П. С. Могильники Северного Кавказа. - МАК, 1900, т. VIII.
Уварова П. С. К какому заключению о бронзовом периоде приводят сведения о кобанских бронзовых предметах на Кавказе. - Труды VАС. М., 1887.

235

Уманский А. П. Погребение эпохи «Великого переселения народов» на Чарыше. - В кн.: Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск, 1978.
Урушадзе А. В. Страна волшебницы Медеи. - В кн.: Материалы Всесоюзной конференции. Античные, византийские и местные традиции в странах Восточного Причерноморья. - Тбилиси: Мецниереба, 1975.
Усачева О. Н. Рельефная керамика из Кеп. - КСИА , 1978, №156.
Фадеев А. К вопросу о генезисе кобанской культуры в Абхазии. - ТАНИИК, 1934, вып.2.
Ференци Л. Вопросы хронологии некоторых кавказских спорадических находок коллекции Зичи. - In: Aziparmbiveszeti Museum evk4nyvei. Budapest, 1960 t. III-IV (1959).
Франчес Э. Византийское государство и левобережье Дуная в VI в - ВВ 1961, т. 20.
Фролова Н. А., Николаева Э. Я. Ильичевский клад монет 1975 г - ВВ, 1978, т.39.
Фронджуло М. А. О раннесредневековом ремесленном производстве в Юго-Восточном Крыму. - В кн.: Археологические исследования средневекового Крыма. Киев: Наукова думка, 1968.
Халиков А. X. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (VI11—VI вв. до н. э.). - М.: Наука, 1977.
Хан-Магомедов С. О. Раннесредневековая горная стена в Дагестане. - СА,
1966, №1.
Хахутайшвили Д. А. К истории древнеколхидской металлургии железа. - КБС, 1973, вып.4.
Хахутайшвили Д. А. К хронологии колхидско-халибского центра древнежелезной металлургии. - КБС, 1977, вып. V.
Хахутайшвили Д. А. Материалы по истории древнеколхидской металлургии железа. - ПЮЗГ, 1978, вып. VII.
Хачатрян Т. С. Древняя культура Ширака III-I тыс. до н. э. - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1975.
Хачатрян Т. С. Материальная культура древнего Артика. - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1963.
Хотелашвили М. К. Земледельческие орудия Абхазии античного и раннесредневекового времени (материалы). - МАИА, 1974.
Хоштариа Н. В. Археологические раскопки в Вани в 1959 г. - В кн.: Научная сессия, посвященная итогам полевых археологических исследований в 1959 г. Тбилиси: Мецниереба, 1960.
Хоштариа Н. В., Путуридзе Р. В., Чкониа А. М. Итоги археологических работ, проведенных в1961—1963 гг. в северо-восточной части Ванского городища. - В кн.: Вани, т.1, Тбилиси: Мецниереба, 1972.
Хоштариа Н. В. Чхороцху - могильник с трупосожжением (захоронения в урнах) и остатки поселений. - МИГК, 1941, вып. II.
Хрушкова Л. Г. Материалы по мелкой пластике средневековой Абхазии. - МАА, 1979.
Цвинария И. И. Находки вс. Нижняя Эшера. - АО-1970. М., 1971.
Цитланадзе Л. Г. Археологические находки в селе Лиа (1968 г.). - Дзеглис мегобари. Тбилиси, 1973, №33.

236

Цитланадзе Л. Г. Археологические памятники Хеви (Казбекский клад). - Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Цицишвили И. И. Комплекс церковных сооружений в Пицунде. - В кн.: Великий Питиунт, т. II. - Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Цоцелия М. В. О монетных дворах сасанидского Ирана. - САНГ, 1975, т.77, №1.
Цухишвили И. А. Византийские монеты «Великого Питиунта». - В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Цухишвили И. А. Клад позднеримских монет из Пицунды. - В кн.: Великий Питиунт, т. II. Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Чартолани Ш. Г. Археологические памятники эпохи бронзы из Сванетии, 1. -Тбилиси: Мецниереба, 1977.
Чартолани Ш. Г. Материалы по археологии Сванетии, 1- Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Черненко Е. В. Древнейшие скифские парадные мечи (Мельгунов и Келермес). - В кн.: Скифия и Кавказ. Киев: Наукова думка, 1980.
Черненко Е. В. Скифский доспех. - Киев: Наукова думка, 1968.
Черных Е. Н. История древнейшей металлургии Восточной Европы. - М.: Наука, 1966.
Черных Е. Н. Металлургические провинции и периодизация эпохи раннего металла на территории СССР. - СА, 1978, №4.
Чернявский В. И. Записка о памятниках Западного Закавказья, исследование которых наиболее настоятельно - В кн.: Протоколы V Археологического съезда в Тифлисе. - М., 1879.
Чернявский В. И. Из исследований в юго-западном Закавказье. II. Доказательства колебаний западного побережья Кавказа в течении исторических времен. Следы городов, погребенных в наносах. - ИКОИРГО, 1877, т. XIII.
Чеченов И. М. К вопросу о локальных вариантах Кобанской культуры. - В кн.: Археолого-этнографический сборник. Вып.1. Нальчик, 1974.
Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора. Тексты, перевод, комментарий. - М.: Наука, 1980.
Чкониа А. М. Художественная обработка золота в Вани. - В кн.: Вани, т. II. - Тбилиси: Мецниереба, 1976.
Членова Н. Л. Карасукские кинжалы. - М.: Наука, 1976.
Членова Н. Л. Памятники I тысячелетия до н. э. Северного и Западного Ирана в проблеме киммерийско-карасукской общности. - В кн.: Искусство и археология Ирана. Доклады Всесоюзной конференции (1969 г.) - М.: Наука, 1971.
¦ Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. - М.: Наука, 1967.
Чубинишвили Т. Н. Древнейшие археологические памятники Мцхета. - Тбилиси: изд-во АН ГССР, 1957.
Чхеидзе Л. Стеклянные изделия из Вашнарского городища. - ПЮЗГ, 1975, вып. V.
Шамба Г. К. Амфорные клейма Диоскурии. - ИАИ, 1976, вып. V.
Шамба Г. К. Амфоры Эшерского городища. - ИАИ, 1978, вып. VII.
Шамба Г. К. Археологические разведки 1967 года в Гагрском районе. - МАИА, 1974.

237

Шамба Г. К. Ахаччарху - древний могильник нагорной Абхазии. - Сухуми: Алашара, 1970.
Шамба Г. К., Демирханян А. Р., Логинов В. А. Исследования на территории Сухуми. - АО-1977. М., 1978.
Шамба Г. К. Древности Эшера. - Сухуми: Алашара, 1980.
Шамба Г. К., Квициниа В. К. Открытия в пос. Агудзера близ Сухуми. -ТАГМ, 1980, т. V.
Шамба Г. К. Материалы могильника эллинистической эпохи из Эшерского городища (по раскопкам 1972 г.). - ИАИ, 1977, вып. VI.
Шамба Г. К. Население нагорной Абхазии в позднеантичную эпоху (по археологическим материалам некрополя Ахаччархва): Автореф. канд. дис. Тбилиси: ИИАЭ АН ГССР, 1966.
Шамба Г. К. Об ареале распространения древнегреческой керамики в VI- V вв. до н.э. в Абхазии - В кн.: Тезисы докладов и сообщений II Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья на тему Местное население Причерноморья в эпоху великой греческой колонизации (VIII—V вв. до н. э.), Цхалтубо, 1979. - Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Шамба Г. К. Об одном раннеэллинистическом захоронении представителя древнеабхазской знати из с. Эшера. - ИАИ, 1972, вып.1.
Шамба Г. К. О мегарских чашах Эшерского городища. - ИАИ, 1975, вып. IV.
Шамба Г. К. О некоторых археологических находках из села Нижняя Эшера Сухумского района. - ИАИ, 1973, вып. II.
Шамба Г. К. О раскопках в 1974 г. на Эшерском городище. - ПАИ-1974. Тбилиси, 1976.
Шамба Г. К. Погребение II в. из Мацесты. - СА, 1970, №2.
Шамба Г. К. Предварительные итоги работ на Эшерском городище. - КСИА,
1977, №151.
Шамба Г. К. Работы в низовьях Гумисты в Абхазии. - АО-1975. М., 1976.
Шамба Г. К. Раннеантичный импорт Эшерского городища (керамика). - МАА, 1979.
Шамба Г. К. Раскопки на Эшерском городище и разведки в его окрестностях. ПАИ-1975. Тбилиси, 1979.
Шамба Г. К. Раскопки Эшерского городища и некоторые вопросы истории Диоскурии. - В кн.: Проблемы античной истории и культуры (доклады XIV Международной конференции «Эйренэ»), - Ереван, изд-во АН Арм. ССР, 1979.
Шамба Г. К. Флаконы из раскопок Эшерского городища. - МАА, 1979.
Шамба Г. К. Эшерские кромлехи. - Сухуми: Алашара, 1974.
Шамба Г. К. Эшерское городище и некоторые вопросы Диоскурии. - В кн.: Тезисы докладов XIV Международной конференции античников социалистических стран («Эйренэ»), - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1976.
Шамба Г. К. Эшерское городище. - Тбилиси: Мецниереба, 1980.
Шамба Г., Шамба С. Раскопки в селе Нижняя Эшера. - ПАИ-1977. Тбилиси: Мецниереба, 1980.
Шамиладзе В. М. Хозяйственно-культурные и социально-экономические проблемы скотоводства в Грузии. Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Шарден Ж. Путешествие в Грузию. - Тбилиси, 1935.

238

Шелов Д. Б. Колхида в системе Понтийской державы Митридата VI. - ВДИ,
1980, №3.
Шелов Д. Б. Находки в Танаисе «мегарских» чаш. - В кн.: Античные древности Подонья-Приазовья. М.: Наука, 1969.
Шелов Д. Б. О проблемах хронологии памятников. - КСИА, 1979, №158.
Шервашидзе Л. А. Абхазия в искусствоведческой литературе. - В кн.: Под знаменем Октября. - Сухуми: Алашара, 1968.
Шервашидзе Ji. А., Бгажба О. X., Бжания В. В., Шамба Г. К.,Цвинария И. И. Археологические исследования в Абхазии. - АО-1973. М., 1974.
Шервашидзе Л. А. Пицундская мозаика. - В кн.: Великий Питиунт, т. III. - Тбилиси: Мецниереба, 1978.
Шервашидзе Л. А. Повесть о городе, взятом волнами. - Сухуми: Алашара, 1967.
Шервашидзе Л. А., Соловьев Л. Н. Исследование древнего Себастополиса.-СА, 1960, №3.
Штерн Э. Р. Значение керамических находок на юге России для выяснения культурной истории Черноморской колонизации. - ЗООИД, 1900, т. XXII.
Щеглов А. Н. Северо-Западный Крым в античную эпоху. - Л.: Наука, 1978.
Щеглов А. Н. Система «Полис-хора» и контактные зоны в Причерноморье.
- В кн.: Тезисы докладов XIV Международной конференции античников социалистических стран («Эйренэ»), - Ереван: изд-во АН Арм. ССР, 1976.
Энгельс Ф. Диалектика природы. - Маркс К, Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. Т.20.
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. - Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т.21.
Якобсон А. Л. Керамика и керамическое производство средневековой Таврики. - Л.: Наука, 1979.
Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. - МИА, 1959, №63.
Якобсон А. Л. Рец. на кн.: Археологические исследования раннесредневекового Крыма. - СА, 1971, №3.
Alexander Т. Yugoslavia before the Roman conquest. - London, 1972.
Amandry P. Collection H. Stathatos. - Strasburg, 1953.
Amandry P. Un motif “scythe” en Iran et en Grece. - INES, Chicago, 1965, t. XXIV, №3.
Ament H. Frankische Agelsgrabervon Flonheim in Rheinhessen. - Berlin, 1970.
Amphoras and the ancient wein trade. - Princeton-New Jersey, 1961.
Bakay K. Bestattung eines vornehmen Kriegers von 5. Jahrhundertin Lengyeltoti (Komitflt Somogy, Kreis Marcali). - In: Acta Archaeologica Academiae Scientiarum Hungaricae, Budapest, 1978, Т. XXX, Fasc.1-2.
Barney C. A. A first season of excavations at the urartian citadel of Kayalidere. - In: Anatolian Studies. London, 1966, vol. XVI.
Bass G. T. Underwater excavation at Yassi Ada: A Byzantine shipwreck. - In: Archaologischer anzeiger, Berlin, 1962, Reft3.
Beyern G. Unterauchungen uber die altesten Graber- und Schatzfunde in Kaukasien. -ZE, Supplement, Berlin, 1885.
Bernabo-Brea L. La Sizilia prehistorica. - In: Escusla Espanola de Roma. Ser. Arq. Roma, 1954.

239

Betzler P. Die Fibeln in Suddeutschland, Osterreich und der Schweiz, I. - PBF, Mbnchen, 1974, Bd. XIV, №3.
Blinkenberg Chr. Fibules grecques et orientales. Det Danske Videnskaberues. Selskab. - In: Historisk-filologicke Meddelelser, Kobenhavn, 1926, Bd. XIII, №1.
Bolmer R. M. Die Kleinfunde von Bogaskoj. - Berlin, 1972.
Borchardt J. Homerische Helme. - Mainz-am-Rhein, 1972.
Bouzek J. Graeco-Macedonian bronzes (analysis and chronology). - Praha, 1974.
Burney C. A. A first season of excavations at the urartian citadel of Kayalidere. - In: Anatolian Studies, London, 1966, t. XVI.
Buschor E. Burglowen. - AM, Bd. XLVII.
Carpenter R. The Greek penetration of the Black Sea. - In: American Journal of Archaeology, Washington-New York, 1948, vol.52, №1.
Chantre E. Recherches antropologiques dans le Caucase. - Paris-Lion, 1886.
Diehl Ch. Justinien et la civilization bizantine au vie siecle. - Paris, 1901.
Diehl Ch. Rapport sur deux missions archiiologiques dans lAfrique du Nord. - Paris, 1894.
Dirmtekin F.Anasthasesurlari.-ln: Turk kurumu bulleten, Ankara, 1964, Т. XII, №45.
Ettinger E. Die romischen Fibeln in der Schweiz. - Bern, 1973.
Flinders Petrie W. M. Tools and weapons. - London, 1917.
Floresku Gr., Floresku R., Diaconu P. Capidava. - Bucuregti, 1958, t.1.
Fukai S., Horiuchi K. Tag-i-Bustan, 1.11. -Tokio, 1972.
Ghirschman R. Fouilles de Sialk pres de Kashan, t.2. - Paris, 1939.
Ghirschman R. Iran. Protoiranier, medier, achameniden. -Munchen, 1964.
Ghirschman R. Perse - Paris, 1963.
Graham A. J. The date of the Greek penetration of the Black Sea. - In: Bulletin of the Institute of Classical Studies. University of London, 1958, t.5.
Hadazeck R. Der Ohrschmuck der Griechen und Etrusker. - Wien, 1903.
Hancar F. Kaukasus - Luristan. - ESA, Helsinki, 1934, Bd. IX.
Harden D. B. Tomb-groups of glass of Roman date from Siria and Palestine. - In: Iraq, London, 1949, vol.11.
Hartner W. The earliest history of the constallations in the Near East and the motif of the Lion-Bull Combat. - INES, Chicago, 1965, vol. XXIV, №1-2.
Hayes J. W. Late Roman pottery. - London, 1972.
Hencken H. Siracuze, Etruria and the North: Some comparisons. - In: American Journal of Archaeology, Washington-New York, 1958, vol.62, №3.
Herzfeld E. E. Iran in the ancient East. - London, New York, 1941.
Higgins R. A. Early Greek jewellery. - In: The Annual of the British School at Athens, London, 1969, vol.64.
Histria. Monografie arheologica, vol.1. - Bucure?ti, 1954.
Ivascenco М. M. BeitragezurVorgeschichteAbchasiens. - ESA, Helsinki, 1932, Bd. VII.
Jewis S. G. Greek altars. - Saint Louis, 1949.
Kantor H.Achaemenide jewelry in the Oriental Institute. - INES, Chicago, 1957, vol. XVI, VI.
Karageorghis V. Excavations in the necropolis of Salamis,I. - In: Salamis, Nicosia,
1967, vol.3.

240

Kovrig J. Deux tombes avares de TorOkbalint. - FA, 1958, vol. IX.
Kraay С. M. Archaic and classical greek coins. - Barkeley-Los Angeles, Univ. of California Press, 1976, Т. XXVI.
Krupnov E. A propos de la chronologie de I’Age du Fer au Caucase Nord. - In: VI Congress International des Sciences Prehistoriques et Protohistoriques. Les rapports et les informations des archeologues des I'URSS. Moscou, 1962.
Kunze E. Schildbeschlage. - In: Olimpiabericht, Belin, 1956, Bd. V.
Lang D. M. Studies in the numismatic history of Georgia in Transcaucasia.
- N. Y., 1955.
L’art ancien de Humanite. Bijoux. - Geneve, 1973.
Lexicon der Antike. - Leipzig, 1977.
Levintas W. Irrtum um 1000 Jahre. Die Kelassurische Mauer. - In: Exakt. Informationen aus Wissenschaft und Technik in der Sowjetunion. Stuttgart, 1975, №7/8. Lugli G. Tecnica edilizia romana. - Roma, 1957.
Luschey H. Zur Wiederkehr archaischer Bildzeichen in der attischen Grabmalkunst des 4. Jahrhunderts V. Chr. - Mdnchen, 1956.
Madhloom T. A. The chronology of Neo-Assirian art. - London, 1970.
Marsden E. W. Greek and Roman artillery. - Oxford, 1959.
Megaw H. Research at Ishmia. - In: Annal of the British School at Athens. Athens, 1934, vol. XXXII (1931-1932).
Montanari G. B. Vetri antchi del Museo Nationale di Ravenna. - Ravenna, 1967. Moorgat A. Der Ohrschmuck der Assurer. - In: Archiv fur Orientforschung. Graz,
1927, Bd. IV, №5/6.
Miiller-Karpe H. Beitrage zu Chronologie der Urnenfeldzeit Nordlich und sudlich derAlpen. RGF, Berlin, 1959, Bd.22.
Muscarella O. W. A fibula from Hasanlu. - In: American-Journal of Archaeology. Washington - New York, 1948, vol.69, №3.
Nagel W. Fin urartischer Helm am dem Argistis. - In: Archiv fur Orientforschung. Berlin, 1962, Bd. XIX.
Orsi P. Byzantina Siciliae. - In: Byzantischen Zeitschrift. Berlin, 1912, Bd.21. Parvan V. Cetatea Ulmetum. Descoperizile primei campanii de sepaturi din vara anului 1911. - In: Analele Academici Romane. Bucure?ti, 1912, t. XXXIV, Sec.11. Payne H. Necrocorinthia. - Oxford, 1931.
Pfuhl E. Valerei und Zeichnung der Griechen, T.1. - MOnchen, 1923.
Pleiner R. The beginnings of the iron age in ancient Persia. - Prague, 1967. Porada E. Iran ancien. - Paris, 1963.
Reichel W. Homerische Waffen. - Wien, 1901.
Robinson D. M. Excavation at Olinthus. - London, 1938, vol. VIII.
Robinson H. S. Pottery of the Roman Period. Chronology. - In: The Athenian Agora. Prinseton, 1959, vol. V.
Ross M. S. Catalogue of the Byzantine and early medieval antiquites in the Dumbarton caks collection, vol.11. - Washington, 1965.
Sapouna-Sakellarakis E. Die Fibeln der griechischen Insein. - PBR, Munchen,
1978, Bd. XIV, №4.
Schefold K. Die Griechen und ihrer Nachbar. - Berlin, 1968.

241

Scorpan С. Contribution a la connaissanse de certains tipes ceramiques romano- bisantis (IVe-Vllesiecles) dans L’espase. Istro-Pontique. - In: Dacia, H. S. XXI. - Bucurest, 1977.
Slewellyn Brown W. The Etruscan Lion. - Oxford, 1960
Snodgrass. The Dark Ages of Greece. -Adinburg, 1971.
Soproni S. Uber den Munzumlauf in Pannonien zu Ende des 4. Jahrhunderts. - In: Folia Archaeologica. Budapest, 1969, t. XX.
Stain F. Awarisch-merowingische Beziehungen. -SZAUSAV, 1968, Bd.16.
Stronach D. The development of the fibula in the Near East. - In: Iraq. London, 1959, vol. XXI, №2.
Sundwall J. Die alteren italischen Fibeln. - Berlin, 1943.
Tallgren A. Kaukasus. - In: Reallexicon fur vorgeschichte, Berlin, 1926, Bd. VI.
Thalman J. P. Tell °Arga (Liban Nord) campagnes l-lll (1972-1974). - In: Siria (Revue d’art oriental et d’archeologie), Paris, 1978, T. LV.
Wasowicz A. Osadnistwo greckie. - In: Kultura materialna starozytnej Grecji, t. II.
- Wroclaw-Warzawa, 1977.
Welkov I. Fine Gotenfestung bei Sadowetz (Nordbulgarien). - In: Germania, Berlin, 1.19, №2.
Werner T. Katalog derSammlung Diergardt, Bd.1. Die Fibeln. - Berlin, 1961.
Werner T. Nomadische Gurtel bei Persen, Bisantinen und Langobarden. - In: Problemi attuali scieusa e di cultura, quaderno ’189. Atti del convegno international sultema: la civilta dei Langobardi in Europa. Roma, 1974.
Werner T. Zu den donaulandischen Beziehungen des alamannischen Graberfelds am alten Gotterbarmweg in Basel. - In: Helvetia Antiqua. Zurich, 1966.
Wojciechowski W. Bron pierwotna i starozytna w Polsce. - Warszawa, 1973.
Venedikov I., Gerasimov T. Sztuka Tracka,1. - Warszawa - Sofia, 1976.
Venedikov Iv. La datation des remparts romano-bisantins de Nessebre. - In: Nessebre, vol.1. Sofia, 1969.
Venedikov Iv., Ognenova-Marinova L., Petrov T. Disposition fouiles et remparts de Nessebre du cote occidental. - In: Nessebre, vol.1. Sofia, 1969.
Vetters H. Dacia Ripensis. - In: Schriften der Balkankommission. Antiquarische Abteilung. Wien, 1950, t. XI.
Vinski Z. Kasnoanticki ctarosjedioci u Salonitanskoj regiji prema arheoloskoj ostarstini predslavenskog Supstrata. - In: Vjesnik za archeologiji i historiji dalmatinsku. Beograd, 1974, t. IXIX.
Virchov R. Graberfeld von Koban im Lande der Osseten. - Berlin, 1883.

242

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

АО - Археологические открытия.
АСГЭ - Археологический сборник Гос. Эрмитажа.
АЭГМГ -Археологические экспедиции Гос. музея Грузии.
ВАУ - Вопросы археологии Урала.
ВВ - Византийский временник.
ВГМГ - Вестник Гос. музея Грузии.
ВДИ - Вестник древней истории.
ВИ - Вопросы истории.
ВИНК - Вопросы искусства народов Кавказа
ВС С А - Вопросы скифо-сарматской археологии.
ГИМ - Государственный исторический музей.
ЗКОИРГО - Записки Кавказского отдела Русского Географического общества.
ЗООИД - Записки Одесского общества истории и древностей.
ИА - Институт археологии АН СССР.
ИАИ - Известия Абхазского института ЯЛИ им. Д. И. Гулиа.
ИАК - Известия Археологической комиссии.
ИАНО - Известия Абхазского научного общества.
ИГАИМК - Известия Государственной академии истории материальной
культуры.
ИИАЭ - Институт истории, археологии и этнографии АН ГССР.
ИИЯИМК - Известия института языка, истории и материальной культуры.
ИКОИРГО - Известия Кавказского отдела Русского географического обще
ства.
ИНИИК - Известия научно-исследовательского института краеведения.
КБС - Кавказско-ближневосточный сборник.
КСИА - Краткие сообщения Института археологии АН СССР.
КСИИМК - Краткие сообщения института истории материальной культуры.
ЛГУ - Ленинградский гос. Университет.
МАА - Материалы по археологии Абхазии.
МАГК - Материалы по археологии Грузии и Кавказа.
МАД - Материалы по археологии Дагестана.
МАДИСО - Материалы по археологии Дагестана и Северной Осетии.
МАИА - Материалы по археологии и искусству Абхазии.
МАК - Материалы к археологии Кавказа.
МГУ - Московский гос. Университет.
МИА - Материалы и исследования по археологии СССР.
МИГК - Материалы по истории Грузии и Кавказа.
МКА - Материальная культура Азербайджана.
НАА - Народы Азии и Африки.
ПАИ - Полевые археологические исследования в Грузии.
ПСА - Памятники скифской архаики.
ПЮЗГ - Памятники Юго-Западной Грузии.
СА - Советская археология.

243

САИ - Свод археологических источников.
САНГ - Сообщения Академии наук Груз. ССР.
СГЭ - Сообщения Гос. Эрмитажа.
СМАА - Сборник материалов по археологии Адыгеи.
СМОМПК - Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа.
СЭ - Советская этнография.
ТАГМ - Труды Абхазского государственного музея.
ТАИ - Труды Абхазского института ЯЛИ им. Д. И. Гулиа.
ТАНИИК - Труды Абхазского научно-исследовательского института краеведения.
ТГУ - Тбилисский гос. Университет.
ТГЭ - Труды Гос. Эрмитажа.
ТИИАНГ - Труды Института истории АН Груз. ССР.
ТКАЭ - Труды Кахетской археологической экспедиции.
ТОИПКГЭ - Труды отдела истории первобытной культуры Гос. Эрмитажа.
ТТГУ - Труды Тбилисского гос. Университета.
УЗКНИИ - Ученые записки Кабардинского научно-исследовательского.института.
AM - Mittailungen des Deutchen archaeologischen Instituts. Athenishe
Abteilung.
ESA - Eurasia Septentrionalis Antiqua.
FA - Folia archueologia. Budapest.
JNES - Journal of Near Eastern Studies.
PBF - Prahistorische Bronzefunde. Munchen.
RGF - ROmisch - Germanische Forsehungen. Berlin.
SZAUSAV - Studijne zvesti Archeologickeho Ustava Slovenskej Akademie Vied. Nitra.
ZE - Zaitschrift fur Ethnologie, Berlin.

244