Главная » Алфавитный каталог авторов » А » Ермолай Аджинджал. Статьи

Ермолай Аджинджал

Статьи:

• К вопросу проникновения христианства в Абхазию (PDF; 1,50 Мб)
• Православие и абхазы
• Об одном аспекте ранневизантийской дипломатии на Кавказе
• О репатриации потомков беженцев Кавказской войны
• Трагическая авантюра сухумских коммунистов
• Вандалы ХХ века
• Vandals of the end of the XXth century
• Новый этап в научном кавказоведении

Православие и абхазы

Благая весть о воскресении Христовом была принесена на абхазскую землю св. апостолами Андреем Первозванным и Симоном Кананитом. Один из них - св. Симон - принял мученическую кончину у древней Анакопии. До сих пор большой известностью среди верующих не только Абхазии, но и России пользуется пещера близ Нового Афона, где он подвизался в подвигах поста и молитвы. Согласно сообщению церковных писателей раннего периода на восточном побережье Понта, в том числе и на территории Абхазии, вышеназванные святые апостолы, ведя проповедь, обратили в христианство многих жителей этого края. Вообще в дореволюционной русской христианской литературе существовало мнение, что абхазы были обращены в православную религию первоапостолами.
Необходимо также учесть, что во времена принципата Флавия Веспасиана на территории Абхазии служили христиане-солдаты от легиона XII Fulminata. Также в первохристианскую эпоху близ Сухума приняли мученическую кончину епископ Каманский св. Василиск и с ним четверо его товарищей. При Диоклетиане Абхазия была местом ссылки христиан. Несомненно, что церковь в Абхазии и тогда выдержала гонения, потому что на Первом Вселенском соборе (325 г.) присутствовал и подписал его решения представитель Абхазии епископ Питиунта (Пицунды) Стратофил. Также в эпоху первохристиан в Каманах (под Сухумом) скончался архиепископ Константинограда, один из величайших отцов Церкви св. Иоанн Златоуст. Образ этого великого святого до сих пор в глазах всей православной России связан с Абхазией.
На территории Абхазии археологами обнаружены памятники христианской архитектуры и утвари IV - V веков. Позже, после победы православия в Восточной Римской империи, начался процесс массовой христианизации местного абхазского населения. Так, в 529 году, в царствование императора Юстиниана, абхазы официально (как бы вторично) приняли христианство в качестве государственной религии. Памятники восточно-православной церкви VI века - великолепные Драндский, Гагрский и Цандрипшский (частично разрушенный) храмы - стоят доныне.
С VII века абхазские цари характеризуются как "христолюбивые государи". В том же столетии (если не с VI века) абхазская церковь удостаивается высокого статуса автокефалии, т. е. самостоятельной. Абхазское автокефальное архиепископство как входящее в юрисдикцию Константинопольского патриархата упоминается в Notitiae episcepatuum в VII, IX и X веках.
В начале X века аланы на Северном Кавказе принимают христианство при непосредственном содействии абхазского царя Константина Третьего. В XII в. абхазские и аланские архиепископства были объединены. И в XIII веке митрополии Алании, Абхазии и Зихии (Адыгеи) также были объединены, и представитель глав трех кафедр принимал участие в работе Константинопольского собора, который проходил в первый период правления Андроника Старшего в 1292 году.
С XIII века в Абхазии создается институт католикоства. Пока установлено имя только первого поствизантийского католикоса Абхазии - Арсения, интронизированного (причисленного к лику святых) в 1390 году. С этого периода абхазский католикосат объединяет и всю западную Грузию, включая Гурию, Имеретию, Сванетию и Ахалцихский край. И тогда же главным собором абхазских католикосов становится знаменитый собор Андрея Первозванного в Пицунде. Исторические хроники зафиксировали имена 18 абхазских самостоятельных католикосов периода с 1390 по 1795 годы,, последний из которых - Максим - был похоронен в 1795 году в Киево-Печерской лавре.
Необходимо отметить, что с XVI века, в связи с появлением турок на побережье, абхазские католикосы вынуждены были перенести свою резиденцию в более безопасное место, в Имеретию - в Гелати. С тех пор они посещали Абхазию лишь изредка, несколько раз в году.
В 1810 году Абхазия присоединилась к России. С этого времени по 1914 год на абхазской епископской кафедре сменились 13 епископов Русской православной церкви. В этот период, особенно с начала XX века, многое делалось для возрождения христианства среди абхазского народа. Были переведены на абхазский язык тексты Священного Писания, богослужебные книги и другая религиозная литература. В 1917 году в Сухуме состоялся Всеабхазский поместный съезд христианского клира. Тогда же была принята резолюция, в которой говорилось: "Многострадальная Абхазская церковь, претерпевшая ужасы на своем терновом историческом, крестном пути, образовала отдельную независимую, вполне самостоятельную Абхазскую епархию с пребыванием выборного от абхазского народа епископа с предоставлением ему всех прав главы независимой Абхазской церкви со всем необходимым для сего учреждения в г. Сухуме". Но этому осуществиться не было дано - революция помешала.
Вместе с тем вековые традиции христианства не могли не оставить свой яркий след в становлении социального и культурного облика абхазского народа. Дело в том, что в христианском вероучении был претворен богатейший общечеловеческий опыт. К тому же сама природа этого вероучения такова, что его уяснение и проповедь постоянно требовали коллективных усилий и известной опоры на знания, вынесенные из общественной жизни. И, что еще важнее, существование церкви как общества верующих строилось на воспроизведении тех универсальных психологических связей, которые лежали в основе реального социального взаимодействия.
Словом, православие сыграло большую роль в становлении духовного, морального, этического и культурного облика абхазского народа на протяжении веков. В этой связи академик Н. Я. Марр писал: "Абхазский народ заслуживает, однако, самого серьезного внимания и историка христианской культуры на Кавказе. Абхазский народ в лице его передовых слоев, преимущественно знати, был долгое время, веками, сподвижником носителей христианского света и его проповедников в соседних странах. Языческим племенам христианизированная часть абхазского народа могла нести евангельское учение, а христианским народам с восточно-христианской культурой - греческое просвещение".
Сегодня в освобожденной Абхазии существуют все условия для возрождения Абхазской автокефальной православной церкви. К сожалению, репрессивная идеология диктатуры коммунистов во многом вытравила из души абхазского народа не только высокую христианскую духовность, но и некоторые элементы национально-этического характера, в том числе и некоторые основополагающие заповеди АПСУАРА - этического кодекса абхазов. Вот почему в
послевоенное время в Абхазии мы встречаем никогда прежде не свойственные абхазам элементы деструктивизма в поведении молодых людей. Поэтому я призываю абхазское духовенство начать кропотливую работу по катехизации целого народа. Необходимо составить и восстановить литургическую процедуру и в конечном итоге вернуть абхазской церкви былое величие.

(Опубликовано: Апсны - страна души, № 2, 1995, с. 18-19. Подпись: Ермолай Аквинский.)

(OСR - Абхазская интернет-библиотека.)
_____________________________


Об одном аспекте ранневизантийской дипломатии на Кавказе

Настоящая статья посвящена истории обращения абхазов в христианство. В ней продолжен анализ важной проблемы, затронутой в другой работе автора (1).
История обращения абхазов пока еще не была предметом специального исследования, хотя в ряде работ затронуты некоторые ее аспекты (2). Между тем вопрос о времени и условиях христианизации Абхазии, на наш взгляд, имеет важное значение не только для исследования истории и культуры

--------------------------------------
1 Аджинджал Е. К. К вопросу о проникновении христианства в Абхазию.— Труды Абхазского Государственного музея, вып. 5. Сухуми, 1980, с. 152—165. Необходимо отметить, что история христианизации абхазов в равной степени относится и к абазинам, единоязычному с абхазами народу, насчитывающему свыше 30 тысяч, ныне живущему в основном в Карачаево-Черкесской автономной области. В период христианизации абхазов они еще жили на побережье Черного моря и, видимо, составляли часть абхазов-абазгов — непосредственных их предков. См. об абазинах: Алексеева Е. Л. О происхождении абазин и расселении их в средние века.— В кн.: Проблемы этнической истории народов Карачаево-Черкессии. Черкесск, 1980, с. 14— 59; Данилова Е. Н. Абазины (Историко-этнографическое исследование хозяйства и общинной организации. XIX век). М., 1984.
2 Тарнава М. И. Краткий очерк истории абхазской церкви. Сухум, 1917; Гулиа Д. И. История Абхазии. Тифлис, 1925; АшхацаваС.М. Пути развития абхазской истории. Сухум, 1925; Анчабадзе 3. В. Из истории средневековой Абхазии. Сухуми, 1959. В монографии 3. В. Анчабадзе широко привлекаются материалы по истории христианства (см. особенно с. 23—27, 143—154); Очерки истории Абхазской АССР. 4.1. Сухуми, 1960; Инал-Ипа Ш. Д. Абхазы. Сухуми, 1960. Toumanov К. Studies in Christian Caucasian History. Washington, 1963; Смыр Г. В. Ислам в Абхазии и пути преодоления его пережитков в современных условиях. Тбилиси, 1972, и др.

174

Абхазии и Кавказа в целом, но и для изучения истории ранневизантийской дипломатии и международных отношений того периода.
Византийский историк Прокопий Кесарийский, автор исторической хроники, касающейся истории обращения абазгов в христианство, писал (3), что абазги (название одной из основных древнеабхазских народностей) были язычниками, но в царствование императора Юстиниана они приняли христианство. Сам император послал к ним одного из своих евнухов, родом абазга, Евфрата. Тогда же император воздвиг у абазгов храм Богородицы, назначив к ним священников, и добился того, чтобы они приняли весь христианский образ жизни. В скором времени абазги, стремившиеся к независимости, низложили своих царей. Это дало возможность римским воинам, давно расселявшимся на тех территориях, присоединить эту страну к владениям Римской империи.
Очевидно, что в сочинении Прокопия речь идет о важном политическом акте: обращении абазгов в христианство и присоединении страны к владениям Римской империи. И эти события произошли почти одновременно, в период царствования Юстиниана (527—565 гг.). Нет сомнений в том, что этот акт явился одним из проявлений характерной внешнеполитической практики Византийской империи, разработка которой принадлежит самому Юстиниану (4).
Цели этой дипломатии заключались в охране границ империи, в подавлении в зародыше попыток набегов соседей — «варваров», в предельном расширении или сохранении областей политической гегемонии империи, создании у ее границ полузависимых государств-федератов, лояльность которых по отношению к империи укреплялась в основном благодаря принятию христианства (5). Все эти компоненты политической доктрины Юстиниана получали жизненную силу и реальное воплощение при проведении им внешнеполитических акций, особенно в период осложнения отношений с непримиримым врагом — Сасанидским Ираном. Автор отмечает особое значение Кавказского региона для безопасности империи, традиционно определявшейся элементарной геополитикой, а также тем, что у двух крайних пунктов перешейка, отделяющего Черное море от Каспийского, греко-римская цивилизация Средиземноморья нередко встречалась и сталкивалась с экспансией азиатских держав. Усилия имперской дипломатии в этом регионе, подчеркивает автор, были направлены как на достижение благоприятного равновесия сил на Кавказе, так и на создание оплота против нападения персов через Малую Азию на Константинополь (6). Народы этого региона могли оказать реальную услугу империи в соответствии с их географическим положением и военными ресурсами. Так, по мнению Д. Оболенского, в частности, в VI в. на восточном побережье Черного моря абазги и зихи могли предоставить возможность византийскому флоту действовать у своего побережья и поддержать левый

-------------------------------------------------------
3 Прокопий из Кесарии. Война с готами. Пер. с греч. С. П. Кондратьева. М , 1950, кн. IV (VIII), 6—9.
4 Obolensky D. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy.— In: Actes du XII Congres international de Byzantines. Achride, t. I. Beograd, 1963, p. 53. С этой статьей профессора из Оксфорда Д. Оболенского мы впервые ознакомились благодаря обширному обзору члена-корр. АН СССР 3. В. Удальцовой материалов XII Международного конгресса византинистов в Охриде, состоявшегося в 1961 г. (см. ВВ, 1963, № 2). Статья Д. Оболенского, являющаяся важным исследованием по истории международных отношений Кавказа и Малой Азии в раннем средневековье, до сих пор не получила должного внимания со стороны кавказских медиевистов.
5 Obolensky. Op. cit., p. 47.
6 Ibid.

175

фланг северо-восточного фронта во время войн с персами. Южнее лазы охраняли подступы к северному побережью Малой Азии (7). Использование империей местных военных сил имело место и раньше. Источники называют отдельное военное соединение абазгов, входившее в состав византийской армии и стоявшее в Египте в начале V в. (оно именовалось ala prima Abasgorum «Первое крыло абазгов» (8)). В то же время в Себастополисе (нынешний Сухуми) стояла военная часть: prima cogors Claudia equitata «Первая конная когорта Клаудия» (9).
Наряду с этим необходимо отметить и экономическую заинтересованность империи в ресурсах Восточного Причерноморья. Корабельный лес, шерсть, пушнина, кожи, мед, воск, рабы — вот неполный перечень вывозимых Византией товаров из края (10). С VI в. иранские купцы монополизировали торговлю китайским шелком. Византия в свою очередь стремилась обойти Иран и установить контакты прежде всего с согдийскими купцами — партнерами китайских поставщиков шелка. Для этого был выбран новый маршрут, который шел из Средней Азии по Северному Кавказу, через абхазский перевальный путь в Апсилию, к Черному морю, а затем в Трапезунд. Отсюда купцы добирались до Константинополя (11).
Важной причиной усиления военной и дипломатической активности Византии в Абхазии в VI в. было стремление Сасанидского Ирана выйти к берегам Черного моря для завоевания имперского пути к Константинополю (12). К тому времени Иран упразднил царства в восточной части Армении, Албании и Картли; границы Византии и Персии в этот период проходили по территории современной Грузии, по Лихскому хребту, разделявшему Картли и Лазику (13). Лазика и Абхазия оказались на территории, подвластной Византии (14). Армянское нагорье и Лазика, а также Абхазия имели тогда особое стратегическое значение. Не случайно в этот период византийцы ввели свои войска в Лазику, где ими была построена крепость Петра (15). Но, по-видимому, в то время учитывалась важность стратегического положения и Абхазии. Поэтому Византия, как видно, предпочла именно здесь дипломатию войне (16).
Дело в том, что отношение империи к народам периферии носило вполне конкретный характер: максимум внимания, формальная лояльность, регулярное субсидирование в обмен на право самоуправления, пре-

--------------------------------------------
7 Ibid.
8 Георгика (сведения византийских писателей о Грузии). Т. I. Тбилиси, 1961, с. 171. Сведения о том, что в раннем средневековье существовало самостоятельное абхазское военное соединение, содержатся в письменном памятнике V в. н.э. Это военное соединение стояло на правой стороне Нила: Георгика. Т. I, с. 171 сл.
9 Георгика. Т. I, с. 175.
10 История Византии. Т. I. М., 1967, с. 117.
11 Дьячков-Тарасов А. Н. Неизвестный древний торговый путь из Хорезма в Византию через Кавказ.—Новый Восток, 1930, т. 28, с. 148—156; Пигулевская Н. В. Византийская дипломатия и торговля шелком в V—VII вв.— ВВ, 1947, т. I (XXVII), с. 187; Иерусалимская А. А. О северокавказском «шелковом пути» в раннем средневековье.— СА, 1967, № 2, с. 72; она же. Великий шелковый путь и Северный Кавказ. Л., 1972.
12 История Византии. Т. I, с. 117.
13 История Византии. Т. I, с. 117.
14 Нужно отметить, что еще в IV—V вв. Иран упрочил свою власть в Иберии и тогда же Лазика оставалась в секторе Византии. См. История Византии. Т. I, с. 74.
К. Туманов писал, что в тот период Абхазия, как и Лазика, были «соподчинены» (cosuzerain) Византийской империи (см. Toumanov К. Chronology of the Kings of Abasgia.— Museon, 1956, № 69, p. 73).
16 История Византии. Т. I, с. 332.
16 Obolensky. Op. cit., p. 48.

176

доставление вождям и главам периферийных народов государственных чинов и служебных должностей (17). При этом Византия прежде всего учитывала собственные имперские выгоды, в первую очередь во внешнеполитическом плане. Этим объясняется, на наш взгляд, повышенный интерес Юстиниана к абхазам в этот период. По сообщению византийских историков, Юстиниан запретил абазгским князьям оскоплять детей своих соплеменников и продавать их. Он открыл школу в Константинополе для абхазских детей, восстановил разрушенный город Себастополис (ныне Сухуми), в большом количестве брал абхазов-евнухов на чиновничью службу в столице, в личную охрану набирал в основном абазгов (18). По инициативе императора Юстиниана христианство объявляется официальной государственной религией в Абхазии, и для новообращенных абазгов был построен храм Богородицы. И наконец, для рукоположения нового абхазского клира были присланы из столицы епископы. Это было осуществлено по поручению императора одним из столичных чиновников, абазгом Евфратом (19). Весь этот комплекс мер в отношении Абхазии и абхазов со стороны Византии нельзя объяснить иначе, как одним из проявлений ее внешнеполитического курса в Западном Закавказье — своеобразной экспансией без легионеров. В результате этого, как полагает автор, абазги оказались обращенными в христианство.
Однако вряд ли можно объяснить христианизацию абазгов лишь как результат стратегических планов Юстиниана на Кавказе. Уже задолго до этого периода абхазам уделялось внимание со стороны правящих кругов Византии, о чем говорят функционирование вышеназванной воинской кавалерийской единицы ala prima Abasgorum, присутствие абазгов при дворе императора (20). Обращение абазгов в христианство, конечно, было обусловлено комплексом факторов, среди которых, по-видимому, главным являлось стремление империи закрепить свои позиции в Западном Закавказье в противовес Ирану.
Идеологическая же направленность политики Византии исходила из идеи универсальности империи, которую византийцы считали единственным законным повелителем цивилизованного мира, а император считался верховным главой христианского мира и представителем бога на земле (21). В Абхазии, как и всюду, осуществляется Pax Romana Pax Christiana, т. е. принимавшие православную веру тем самым становились «цивилизованными» (22). Кроме шовинистической и гегемонистской морали, которой руководствовались византийцы, в данном случае необходимо отметить и то, что в какой-то степени и сама ситуация того периода обусловливала некоторые интегративные процессы, ибо, по выражению Ф. Энгельса, европейский мир, фактически лишенный внутреннего единства, был объединен христианством против общего врага — сарацин (в данном случае персов), а церковь с ее феодальным землевладением служила реальной связью между различными странами (23).

--------------------------------------------------
17 Ibid., р. 46. Необходимо отметить, что подобный подход осуществлялся в отношении всех периферийных государств, в частности кавказских. Однако, например, отношения Византии с Русью характеризовались полным отсутствием ее политической зависимости от Византийской империи (см. Осипова К. А. Византиноведение на XIII Международном конгрессе исторических наук.— ВВ, 1972, т. 33, с. 254).
18 Прокопий из Кесарии. Война с готами, кн. IV (VIII), 4—9; Жузе Г. Грузия в 17 столетии в изображении антиохийского патриарха Макария. Баку, 1927, с. 110 сл.
19 Прокопий из Кесарии. Война с готами, кн. IV (VIII), 3, 19.
20 Георгика. Т. I, с. 171.
21 Obolensky. Op. cit., p. 55.
22 Ibid.
23 Энгельс Ф. Юридический социализм.— Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 495.

177

Приведенные здесь факты внешнеполитических акций империи в отношении христианизации Абхазии исключительно важны, так как система международных отношений Кавказа, Малой Азии и Переднего Востока того периода во многом определяла политическую и идеологическую обстановку на Кавказе. В этой связи А. П. Новосельцев справедливо подчеркивает, что историю Ирана и Византии нельзя обойти при освещении истории народов Кавказа раннего средневековья (24).
Тем не менее, на наш взгляд, нельзя не отметить и то, что сама Абхазия в этот период по своему экономическому, социальному и этническому развитию была, по-видимому, готова к восприятию нового универсального имперского культа в лице христианства. О значительном прогрессе в развитии материальной культуры местного населения того периода свидетельствуют многочисленные археологические материалы, выявленные, в основном, за последние годы. Это разнообразная керамическая посуда, различные по характеру украшения, вооружение и конское снаряжение, многочисленные монеты, орудия труда, предметы металлообработки и многое другое. Было выявлено также значительное количество оборонительных, гражданских и культовых сооружений того периода (25). Эти археологические материалы, памятники архитектуры и художественной культуры отражают высокий уровень производительных сил и производственных отношений абхазских народностей начиная с позднеантичного периода. Они свидетельствуют также о теснейших связях региона с обширным культурным миром той эпохи. Экономическое, социально-политическое и этническое развитие, а также идеологическое состояние абхазов раннего периода в значительной мере было обусловлено их разносторонними контактами с развитыми народами тогдашнего цивилизованного мира, особенно с персидским и греческим миром (26).
Состояние классовых отношений в Абхазии VI в. характеризует ряд письменных источников (27). Они свидетельствуют, в частности, о наличии в абхазской среде классовых, а может быть, и раннефеодальных отношений, что создавало благоприятные предпосылки для восприятия ими христианской религии.
В литературе по истории Абхазии до сих пор отсутствуют работы, в которых была бы предпринята попытка определить дату крещения абхазов. Прокопий Кесарийский не дает точной даты этого события, хотя он относит его ко времени царствования императора Юстиниана. Судя по исторической ситуации того времени в интересующем нас регионе, можно предполагать, что официальное принятие новой религии абхазами могло произойти в конце 20-х или в 30-е гг. VI в. На наш взгляд, именно это время являлось наиболее выгодным в тактическом отношении моментом для осуществления христианизации. В самом деле, это был наиболее мир-

-------------------------------------------
24 Новосельцев А. П. Рец. на кн.: Тер-Гевондян А.Н.Армения и Арабский халифат. Ереван, 1979.— В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. М.,
1980, с. 262—265.
26 Гунба М. М. Из истории хозяйства абхазов I века н.э.— Известия Абхазского Ин-та языка, литературы и истории им. Д. И. Гулиа АН ГССР, т. IX. Тбилиси, 1980 (на абхазском языке, русск. резюме), с. 145—148.
26 Аджинджал Е. К. Изображения Диониса на абхазском паласе XIX века.— В кн.: Античность и античные традиции в культуре и искусстве народов Советского Востока. М., 1976, с. 125—128; он же. О некоторых элементах античной традиции в культуре абхазов.— В кн.: Всесоюзная сессия по итогам этнографических исследований 1980—1981 гг., посвященная 60-летию образования СССР, октябрь 1982. Тезисы докладов. Нальчик, 1982, с. 55.
27 Прокопий из Кесарии. Война с готами, кн. IV (VIII), 9, 9—15.

178

ный период между первой (527 г.) и второй (540 г.) войнами Византии с Сасанидским Ираном, когда оба государства, упорядочивая свои внутренние дела, готовились к новой войне друг против друга. При этом они не упускали возможности привлечь на свою сторону периферийные страны и народы.
После 540 г. ситуация резко изменилась. Был нарушен «вечный мир», огромная армия персов во главе с шахом Хосровом I в 541 г. вторглась в Сирию. После ее опустошения военный театр был сразу же перенесен в стратегически важное для воюющих сторон Закавказье, а именно в Лазику, где Хосров овладел крепостью Петра, построенной императором Юстинианом. Иранцы не остановились в пределах Лазики. И на территории Абхазии они захватили Себастополис и Цибилиум (28).
Таким образом, в период между 541 и 548 гг. из-за военных действий на Кавказе и в самой Абхазии у Византии не было подходящего момента для совершения обряда массового крещения, строительства храма для богослужения и т. п. (29), так что крещение абхазов могло произойти между 527—541 г. (30). Точнее, оно могло иметь место до 536 г., так как нам известно из источников, что к тому времени зихи и абазги уже исповедовали христианство, а первые даже имели епископа (31). Возможно, это произошло на следующий год после того, как гуннский князь Грод или Горда, правивший в Босфоре, на побережье Черного моря, в 528 г. принял крещение (32).
Наиболее достоверным нам представляется сообщение иерусалимского патриарха Досифея о том, что абазги были обращены в христианство в 529 г. (33). Дело в том, что, согласно Прокопию, как отмечено выше, абазги были обращены в христианство в царствование Юстиниана. Последний, как известно, вступил на трон в 527 г. Однако в том же году началась тяжелая затяжная война Византии и Персии (34), которая, как нам представляется, могла бы помешать акту крещения народа. Тем не менее имеющиеся в нашем распоряжении материалы дают возможность предположить, что официальное принятие абазгами христианства произошло в 529 г. или между 528—534 гг. VI в. н. э. Видимо, в это время Византия на северном и северо-восточном побережье Черного моря в широких масштабах осуществляла христианизацию народов периферии, будущих федератов империи. Такая деятельность империи могла происходить и через посредство Херсонеса или Босфора. Херсонес, как известно, был важным центром миссионерской деятельности византийской церкви в Крыму. Он использовался также как наблюдательный пункт за тем, что происходило в областях к северу от Крыма и в районе Кавказа.

-------------------------------------------------
28 История Византии. Т. I, с. 331 сл., 339.
29 Агафий. О царствовании Юстиниана. Пер. с греч. М. В. Левченко. М.—Л., 1953, кн. 4, 20.
30 К 548г. абазги уже были обращены в христианство: о том, что абазги христианизированы, упоминали в том же году во время переговоров с римлянами мисимийские послы (см. Агафий. О царствовании Юстиниана, кн. 4, 20).
31 Фабр. Древний быт Эйоний, нынешнего полуострова Тамани. Одесса, 1861, с. 93; Зевакин Е. С., Пенчко Н. А. Очерки по истории Генуезских колоний на Западном Кавказе в VIII—XV вв.— Исторические записки АН СССР, 1938, т. III, с. 117.
32 ВВ, 1947, т. I (XXVI), с. 148; Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. М., 1980 (в греческом оригинале — с. 27, в переводе на русский — с. 51). В этом сочинении гуннский князь носит имя Горда, причем дата его крещения относится к 528 г.
33 Brosset М. Histoire des Bagratides Georgiens d'apres les auteurs armeniens et grecs, jusqu'au commencement du XIе s. SPb., 1843, p. 56—57.
34 Левченко M. В. История Византии. M., 1940, с. 70.

179

Естественно, здесь не может не возникнуть вопрос: когда же христианскую веру официально признали и другие абхазские этнические образования того периода — апсилы, мисимиане и другие? Как интерпретировать те многочисленные и интересные памятники христианской архитектуры и предметы культа, сохранившиеся до наших дней, или обнаруженные археологами на территории Абхазии, которые датируются временем до 30-х гг. VI в.?
В литературе уже высказывалось мнение о более ранней христианизации апсилов и мисимиан (35), хотя в исторических источниках отсутствуют подобные сведения. Сообщение Прокопия о том, что «апсилы с давних пор христиане», на наш взгляд, не дает полного основания для категорического утверждения об официальной христианизации апсилов до 30-х гг. VI в. Во-первых, не ясно, какой промежуток времени отделяет время Прокопия от «давних пор»? Во-вторых, часто повторяемые Прокопием «с давних пор» или «издревле», по всей вероятности, не несут у него определенной смысловой нагрузки. По крайней мере его сообщение в книге «История войн римлян с персами» о том, что абазги «издревле» христианам и римлянам дружественны (36), явно противоречит его же сообщению о принятии христианства абазгами в VI в., в царствование Юстиниана. Сообщения другого историка-хрониста Агафия Миринейского о том, что во время переговоров с римскими военачальниками мисимийские послы называли себя представителями народа, уже «с давних времен» подчиненного римлянам и одной с ним религии (37), по нашему мнению, тоже не говорит еще об официальном принятии христианства мисимианами. Естественно, что здесь речь идет о распространении христианства в Абхазии, по-видимому, в первую очередь под влиянием Питиунтской греческой епархии, функционировавшей здесь с IV в. н. э., о чем мы уже писали (38). К тому же мисимийские послы в тот момент могли заявить так из дипломатических соображений, чтобы выразить свою приверженность римлянам.
Однако, нельзя не учитывать того обстоятельства, что в Абхазии благодаря археологическим раскопкам обнаружены интересные архитектурные памятники культового назначения, датируемые временем ранее VI в. Мы имеем в виду прежде всего древнюю базилику, в которой служил участник Первого вселенского собора в Никее епископ Стратофил, и трехнефную базилику с мозаикой (обе из Питиунта), церкви № 2, № 3 в горной Цебельде (39) и др.
В последнее время появилось несколько работ, посвященных раннехристианским памятникам Абхазии, среди которых следует отметить статьи В. А. Леквинадзе, Л. Г. Хрушковой, М. К. Хотелашвили и А. И. Якобсона и другие (40). Ни в одной из этих статей, в том числе в работе

-----------------------------------------------
35 Анчабадзе. Из истории средневековой Абхазии, с. 23.
36 Прокопий Кесарийский. История войн римлян с персами. СПб., 1876, с. 221.
37 Агафий. О царствовании Юстиниана, кн. 4, 20.
38 Аджинджал. К вопросу..., с. 162.
39 Речь идет в основном об открытиях последнего времени в Пицунде и в горной Цебельде. Наиболее показательными для нашей темы памятниками культа являются баптистерии — сооружения или их части, специально предназначенные для крещения. См. Chroushkova L. Les baptisteres paleochretiens du littoral oriental de la Мег Noire.— Recqueil des travaux de l'lnstitut d'etudes byzantines, v. XX, Beograd, 1981, p. 24; Хрушкова Л. Г. Три церкви в нагорной Абхазии.— ВВ, 1982, т. 43, с. 147—177.
40 Леквинадзе В. А. О различиях и сходствах между Драндским храмом «типа Джвари».— В кн.: V Республиканская научная конференция по проблемам культуры и искусства Армении Тезисы докладов. Ереван, 1982, с. 351 — 352; Хрушкова Л. Г. О религиозных верованиях апсилов (IV—VIII вв.).— Известия Абхазского Ин-та

180

Л. Г. Хрушковой, специально посвященной христианству у апсилов (41), не утверждается, что официальное обращение в христианство апсилов или других раннеабхазских племен имело место до VI в.
С нашей точки зрения, упомянутые раннехристианские памятники появились в Абхазии как следствие деятельности духовенства, в основном Питиунтской епархии. К тому же, по мнению самой Л. Г. Хрушковой (42), исследовавшей цебельдинские церкви, последние сходны с питиунтскими, которые в свою очередь имеют аналогии с раннехристианскими памятниками Рима и Малой Азии. О влиянии христианских идей и их распространении среди местного населения может говорить, по-видимому, и сообщение Феодорита Киррского (V в.), который отмечал, что не понадобилось применения оружия для того, чтобы приучить абазгов к закону крестоношения. Это может говорить о влиянии христианства на абазгов и апсилов до его официального принятия (о котором имеется официальное сообщение у Прокопия Кесарийского) уже с IV в., когда здесь начала функционировать известная Питиунтская епархия (43). Однако официально крещение абхазов, видимо, произошло позднее — в конце 20-х или в 30-е гг. VI в. Позднеантичные источники, повествуя об обращении в христианство представителей некоторых народов Кавказского региона, в частности абазгов, придерживаются той же традиционной датировки, что церковные историки. Так, например, в Acta Andrea (333 г.) сказано: «Великий Андрей вместе с Мимоном прибыли в Аланскую страну и достигли города, называемого Фуста, сотворив там много чудес и знамений; многих наставив и просветив, они направились в Абасгию; придя в Себастополь Великий, возгласили слово о вере и познании божием, и многие из тех, кто слушал, обратились» (44).
Выше уже было отмечено, что христианство проникло в кавказские края, в частности в Абхазию, раньше, чем оно было признано здесь в качестве государственной религии. Например, известно, что в 325 г. на территории Абхазии, а именно в Питиунте, уже существовала сильная христианская епархия, представитель которой принимал участие в Первом вселенском соборе и подписал его акты (45). Естественно, христианство уже тогда могло проникнуть в среду всех абхазских этнических образований — абазгов, апсилов и т. д. Поэтому не удивительно распространение на территории Абхазии памятников христианского культа IV и V вв. н. э. (46). Еще в XIX в. в исторической литературе было высказано мнение, согласно которому «абхазы — древние христиане, которые были обращены в эту религию еще в первые века нашей эры, но в силу каких-то исторических причин они отпали от новой религии» (47). Было высказано также

-------------------------------------------
языка, литературы и истории им. Д. И. Гулиа АН ГССР, т. XII. Тбилиси, 1983, с. 76—87; Хотелашвили М. К., Якобсон А. Л. Византийский храм в селе Дранда и найденные в нем раннесредневековые амфоры.— ВВ, 1984, т. 45, и др.
41 Хрушкова. О религиозных верованиях..., с. 76—87. Автор делает особый акцент на памятниках раннесредневекового христианского культа, в основном абжуйской части Абхазии, хотя известны древние памятники такого рода и в Бзыбской Абхазии.
42 Хрушкова. Три церкви..., с. 147.
43 См. там же, с. 147 сл.
44 Glossar zur fruhmittelalterlichen Geschichte im ostlichen Europa. Hrsg. von J. Ferluga, M. Hellmann, H. Ludat, K. Zernack. Redaktion A. A. Katsanakis. Wiesba¬den, 1980, S. 208.
45 Аджинджал. К вопросу..., с. 78 сл.
46 Хрушкова. О религиозных верованиях..., с. 78 сл.
47 Габрон Сабинин. История грузинской церкви до конца VI века. СПб., 1877, с. 108.

181

мнение о том, что «из-за гонения местных царей в Абхазии после первых веков семена и зачатки христианства были истреблены повсеместно» (48). Наше предположение о причинах, заставивших отойти от христианства в конце первых веков н. э., мы уже высказывали в одной из наших статей (49). Несомненно, что абхазы очень рано были приобщены к христианству, и, видимо, прав был Н. Я. Марр, когда писал, что христианизированная часть абхазского народа несла с восточнохристианской культурой греческое просвещение (50).
В свете приведенных здесь свидетельств, по-видимому, можно говорить о VI в. как о вторичном периоде принятия христианства абхазами, подобно тому как это имело место у кавказских албанцев (51). Вероятно, идеология христианства в какой-то мере соответствовала потребностям феодализирующих господствующих классов абхазского общества, которым она нужна была для того, чтобы держать в повиновении народные массы. Обращение абхазов в христианство было обусловлено, видимо, не только военной и клерикальной дипломатией Византии в период ее войн с Персией, но и отчасти закономерным развитием абхазских народностей в целом, особенно высших слоев.
Некоторые обстоятельства вынуждают нас обратить внимание на еще один вопрос. Речь идет о выяснении национальной принадлежности прихожан и духовенства в древнейшей Питиунтской епархии. Известно, что древний Питиунт, так же как и Диоскуриада, являлся греческой колонией на восточном побережье Черного моря (52). Естественно, этот город вплоть до позднеантичного периода оставался в основном греческим (53). По-видимому, и к позднеантичному периоду греческие традиции в этом городе должны были сохраняться не только в архитектуре, но и в идеологии, искусстве, ремесле (54). В этом отношении, по всей вероятности, не составляла исключения и христианская епархия, функционировавшая в Питиунте. Исследователи указывали, что Питиунтская епархия была в то время одной из тех, которые были основаны греками на восточном побережье Черного моря для религиозных нужд, в первую очередь греческих колонистов (55). К тому же, как нам известно, в церковном отношении эта епархия тогда относилась к Полемоновскому Понту (56). Однако в последнее время некоторые ученые пытаются доказать, что культура древнего Питиунта была только местной. В качестве главного аргумента для доказательства этого тезиса были попытки использовать обнаруженную на пицундской мозаике греческую надпись. В. А. Леквинадзе в специальной статье убедительно доказал, что надпись на мозаике является

------------------------------------------------
48 Религиозные верования абхазцев. — Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 5. Тифлис, 1974, с. 2—3.
49 Аджинджал. К вопросу..., с. 162.
50 Марр Н. Я. О языке и истории абхазов. М.— Л., 1938, с. 126.
51 Геюшев. Христианство в Кавказской Албании, с. 2—3.
52 Яйленко В. А. Греческая колонизация VII—XI вв. н. э. М., 1982, с. 256.
53 Акад. С. Каухчишвили писал, что Питиунт в IV в. в церковном отношенни входил в епархию Полемоновского Понта. Позже, когда образовалась отдельная абхазская автокефальная епархия, Питиунтская кафедра входила в нее. См. Георгика. Т. I, с. 5.
54 Толордава В. А. Эллинистические традиции в материальной культуре и обычаях древней Колхиды.— В кн.: Античность и античные традиции в культуре и искусстве народов Советского Востока. М., 1978, с. 98.
55 Кекелидзе К. К. У истоков христианской Иберии. Этюды. Т. III. Тбилиси, 1955, с. 16-22.
56 Георгика. Т. I, с. 5, 9.

182

поминальной и посвящена она одному из известных и популярных мучеников раннего Средневековья — Орентию и его братьям (57). Тем не менее Т. С. Каухчишвили склонна считать, что эта надпись — ктиторская и полное ее прочтение таково: «По молению Орели и всего его дома» (58) — автор восстанавливает отсутствующую, по ее мнению, в лакуне греческую букву Л после ОРЕ и утверждает, что слово это необходимо читать как «Орел», т. е. «Орели», что созвучно с грузинскими именами типа Беврели, Натела, Ортиси (59). Я не считаю себя специалистом в области эпиграфики и не берусь оспаривать чтение текста, предложенное Т. С. Каухчишвили. Однако, по-моему, трудно опровергнуть мнение В. А. Леквинадзе, поскольку его доводы и аргументация хорошо согласуются с тем обстоятельством, что строительство Питиунтской базилики с мозаикой было обусловлено использованием ее в качестве мартирия.
Вряд ли стоило подробно останавливаться на чтении надписи, если бы она не привлекалась в качестве аргумента для доказательства того, что в IV в. в Лазике христианство становится государственной религией (60). Допускается, что если мозаика с текстом посвящена грузину, стало быть, и остальные жители Питиунта, тоже грузины, вернее лазы, судя по трактовке мозаики, в IV в. приняли христианство как государственную религию. Это в свою очередь используется для доказательства одновременного принятия христианства в IV в. во всей Грузии, как в восточной ее части — Иберии, так и в западной — Лазике (61).
Конечно, христианство в Западной Грузии (Лазике) могло быть объявлено государственной религией одновременно с Иберией в IV в. Однако мы убеждены, что совершенно недостаточно одного имени Орела (если даже оно и было выложено на мозаике) для доказательства такого тезиса и тем более для вывода о том, что древний Питиунт был грузинским городом. Сама Лазика, как известно, этнически и географически находилась в Западной Грузии, не захватывая Абхазии, тем более исторической Абазгии, на территории которой был расположен Питиунт. В частности, по мнению Т. С. Каухчишвили, Питиунт был в тот период значительным и известным центром Абазгии (62). О том, что в западногрузинскую, вернее Лазскую, метрополию в раннее средневековье не входила территория Абазгии вместе со своим автокефальным архиепископством говорят константинопольские церковные нарративные документы, так называемые Notitia episcopatum (63). Прокопий Кесарийский также сообщает об обращении в христианство абазгов (отдельно от лазов) при императоре Юстиниане. Древнейшая же Питиунтская епархия была греческой: естественно, здесь и духовенство, и прихожане в основном были греками. Надпись на мозаике, как и сама мозаика, по типу, форме и содержанию относится к типичным памятникам греко-римского мира и исполнена в его традициях (64). И если к данной епархии были приобщены какие-то слои местного

-----------------------------------------------
57 Леквинадзе В. А. О древнейшей базилике Питиунта и ее мозаиках.— ВДИ, 1970, № 2, с. 174-198.
58 Каухчишвили Т. С. Относительно греческой надписи Бичвинты.— В кн.: Разыскания по истории Грузии и Кавказа. Тбилиси, 1976, с. 83—84.
59 Она же. Греческая надпись бичвинтской мозаики.— Великий Питиунт. 3. Тбилиси, 1973, с. 231 — 242.
60 Ср. Ломоури Н. Ю. Грузино-римские взаимоотношения. Тбилиси, 1981, с. 287.
61 Там же.
62 Георгика. Т. IV, ч. II, с. 129.
63 Там же, с. 123—136.
64 Леквинадзе. О древнейшей базилике Питиунта..., с. 174—198. Как уже отмечалось, явно ошибочны указания Московского издания Русского православного цер-

183

населения, то, по нашему мнению, это должны были быть прежде всего абазги, ибо Питиунт был расположен на их территории (65).
Важный вопрос о месте строительства Юстинианом храма Богородицы для абхазских неофитов до сих пор не нашел окончательного решения. Дискуссия по этому вопросу идет уже около ста лет. (По этому вопросу свои мнения высказывали Дюбуа де Монпере, Н. Кондаков, С. Уварова, Ю. Кулаковский, К. Кекелидзе, А. Меликсет-Беков, С. Каухчишвили, Г. Чубинашвили, 3. Анчабадзе, В. А. Леквинадзе (66).) Очевидно, что для решения этого важного вопроса нужны комплексные историко-археологические изыскания. Отметим лишь, что точка зрения Ю. Кулаковского о местонахождении этого храма в Себастополисе кажется нам наиболее вероятной (67). Выводы Ю. Кулаковского, в частности, основаны на данных раннесредневековых церковных источников (Notitia episcopatum), по которым резиденция архиепископа абхазской автокефальной церкви с VII в. могла находиться на том месте, где первоначально для крещения абазгов была построена специальная церковь. Этот вывод тем более вероятен, что в Сухуми — древнем Себастополисе были обнаружены фундаменты древнейших церквей, предположительно отнесенных к VI в. н. э. (68).
Важен и вопрос о языке, на котором велась проповедь нового учения в Абхазии. Несомненно, что устная проповедь среди неофитов, в том числе и абхазов, велась первоначально на языке местного населения, иначе никакая проповедь не имела бы смысла. Проповедь же с официального церковного амвона велась на греческом языке. Однако известно, что в противоположность папскому Риму Византия облегчала деятельность своих миссионеров тем, что разрешала им даже вести службу на местных языках (69). Можно допустить, что здесь на первых порах для проповеди нового учения могли быть использованы эллинизированные абхазы, говорившие на родном и греческом языках, которые получили первоначальное церковное образование в Константинопольской школе, видимо, специально открытой для абхазского духовенства (70). По всей вероятности, питомцы этой школы могли быть использованы не только для церковных дел, но и для проведения имперской политики на местах. Видимо, одним из них был и Евфрат. И не случайно, что именно он был направлен импе-

-------------------------------------------
ковного календаря (с. 248) о том, что участник Первого вселенского собора 325 г. в г. Никее питиунтский епископ Стратофил был представителем грузинской церкви (см. Аджинджал. К вопросу..., с. 165).
65 Заслуживают внимания попытки некоторых авторов связать изображение коровы с теленком на мозаике с местным абхазским религиозным пантеоном; ср. Цицишвили И. Комплекс церковных сооружений в Пицунде.— Великий Питиунт. 2. Тбилиси, 1977, с. 115; Шервашидзе Л. А. Средневековая монументальная живопись в Абхазии. Тбилиси, 1980, с. 13; он же. Пицундская мозаика.— Великий Питиунт. 3. Тбилиси, 1978, с. 171 сл.; Инал-ипа. Абхазы, с. 338—339.
66 Леквинадзе В. А. Гантиадская базилика.— СА, 1970, № 3, с. 172 сл.; там же литература вопроса.
67 Кулаковский Ю. Где был построен императором Юстинианом храм для абазгов? — Археологические известия и заметки. Т. 5, ч. 2. М., 1897, с. 23—37.
68 Миллер А. А. Этнографические и археологические исследования.— Кавказ, 1908 (20 апреля). В статье говорится, что в Сухуми обнаружены древние фундаменты храмов, которые могут быть предварительно отнесены к VI—VII вв. См. еще Ма- риниА. Гибель памятников старины.— Приазовский край, 1916, № 10. С нашей точки зрения, раскопки всех древних архитектурных памятников набережной г. Сухуми могли бы пролить свет на интересующие нас вопросы.
69 История дипломатии. Т. I. М., 1959, с. 107.
70 Жузе. Грузия..., с. 110—111.

184

ратором Юстинианом для обращения абазгов в христианство (71). Выполняя это поручение императора, он, естественно, говорил на родном языке абазгов, что должно было значительно облегчить достижение цели. Словом, здесь мы имеем точные сведения о том, как гражданское лицо (если не духовное) с целью миссионерской деятельности специально посылается в свою единоязычную среду для ее обращения в новую имперскую религию. Так что, на наш взгляд, нет никаких сомнений в том, что проповеди в VI в. среди части абхазских неофитов велись на их родном языке.
Что же касается официального церковного языка более позднего периода — VII—X вв., то, безусловно, это был греческий. Дело в том, что после того как Арабский халифат захватил обширную территорию, ранее входившую в состав Византийской империи в Азии, Африке, а также иранские владения, Восточная Армения, Кавказская Албания и Иберия оказались под властью арабов (72). В этот период, в частности, в Грузии не функционировала автокефальная церковь, так как церковь этой страны тогда подчинялась Антиохийскому центру христианства внутри Арабского мусульманского халифата (73), о чем говорит отсутствие иберийской автокефалии в Notitia episcopatum. А Абхазия и Лазика оказались под властью Византии, так как граница между Халифатом и Византией проходила по Лихскому хребту (74), вследствие чего Лазская метрополия и Абхазское автокефальное архиепископство прямо подчинялись константинопольскому «отцу церкви» (75). Об этом неоднократно говорят вышеупомянутые раннесредневековые церковные эктезисы Notitia episcopatum. В такой ситуации языком официальной церкви в Лазике и Абазгии, естественно, был греческий. Здесь можно также сослаться на старославянскую легенду, посвященную Константину—Кириллу, в которой говорится о существовании абхазской письменности и применении абхазского языка в официальной церковной службе (76). В легенде речь идет о том, как для оправдания перевода священного писания на старославянский язык Константин (Кирилл.— А. Е.), в ходе дискуссии с латинскими священниками в Венеции, в VIII в., перечисляет народы, у которых есть письменность и которые молятся на своем родном языке. «Эти народы суть,— сообщала легенда,— армяне, персы, абазги (абхазы.— А. Е.), иберы (грузины.— А. Е.), сугды, готы, авары, турцы» 77. Однако на основании этой легенды трудно доказать, что у абхазов в раннем средневековье главным церковным языком был родной абхазский язык. Для этого нужны конкретные письменные памятники.
На наш взгляд, не правы и те авторы, которые считают, что официальным церковным языком в Абхазии, по крайней мере до конца X в., мог быть и грузинский. В частности, такую мысль высказал в Москве, на XIII Международном конгрессе исторических наук Ф. Дворник, хотя он тут же оговорился, что, «конечно, не исключает использование разговорного языка, по крайней мере, частично, в абазгском богослужении» (78).

----------------------------------------------
71 Прокопий из Кесарии. Война с готами, кн. IV (VIII), 3, 19.
72 История Византии. Т. I, с. 117.
73 Георгика. Т. IV, ч. II, с. 122—136.
74 История Византии. Т. I, с. 117.
75 Георгика. Т. IV, ч. II, с. 123—136.
76 Kollautz A. Abasgen-Abasgia.— Reallexikon der Byzantinistik. Reihe A. Bd I, Ht 2. Amsterdam, 1969, S. 32.
77 Ibid.
78 Дворник Ф. Миссии греческой и западной церкви на Востоке в Средние века.— XIII Международный конгресс исторических наук. Тезисы докладов, с. 9.

185

Необходимо подчеркнуть, что родной язык всегда был естественным средством общения народа, но церковным языком в абхазском богослужении до конца X в. мог быть только греческий, ибо, как мы выше указали, в тот период сама грузинская церковь находилась в подчинении антиохийскому христианскому центру внутри мусульманского Халифата, а абхазская церковь подчинялась константинопольскому патриарху (79). Поэтому, естественно, Константинополь не позволил бы вести богослужение в подопечной ему епархии на языке народа подчиненного, враждебного ему мусульманского халифата. Словом, относительно языка богослужения в абхазской церкви раннего Средневековья, на наш взгляд, можно сделать следующий вывод: первоначально, как и везде, проповедь здесь шла на абхазском языке, а с появлением официального церковного амвона — на греческом книжном языке. Такое положение было здесь, по крайней мере, до начала XI в.
Относительно последствий христианизации абхазов в литературе высказывалось мнение о том, что оно в тех конкретных исторических условиях сыграло значительную роль, способствуя утверждению новых прогрессивных производственных отношений, что оно имело большое значение в развитии феодализма в Абхазии (80). Однако, на наш взгляд, нельзя отождествлять роль и значение христианства в Абхазии того периода с ролью его в других регионах Кавказа, скажем, в Армении и Иберии (81). Дело в том, что, как мы уже выше указывали, армяне и иберы (восточные грузины) в период борьбы против господства Ирана с его религией зороастризма в лице христианства видели мощное оружие самозащиты (82). И оно в самом деле играло прогрессивную во многих отношениях роль в жизни указанных народов. А абхазы, географически граничившие с Византией, естественно, не могли бы использовать эту религию против какой-то другой экспансии. Этого не позволяло географическое положение самой Абхазии. Поэтому, на наш взгляд, христианство добровольно воспринималось в Абхазии в основном правящим классом, являвшимся проводником имперской политики на местах, хотя его могли принимать и некоторые другие слои общества.
В последующие времена христианизация Абхазии, и в особенности деятельность церкви, не могла не сыграть определенной позитивной роли в развитии культуры. Это касается прежде всего строительства культовых памятников на основе проектов константинопольских царских мастерских (83), фресковой живописи и предметов религиозного обряда, изготовление которых подвергалось строжайшей канонизации ареопагитской догмой церковной идеологии (84). Но сама христианская конфессиональная идеология с ее проповедью мистицизма и иррационализма, как правило, играла реакционную роль. С другой стороны, видимо, интегративная деятельность новой монотеистической религии в некоторой степени спо-

------------------------------------------
79 Георгика. Т. IV, ч. II, с. 123—136.
80 Анчабадзе. Из истории средневековой Абхазии, с. 23.
81 Там же.
82 Очерки истории Грузии. Т. I. Тбилиси, 1973 (на груз, яз.), с. 70 сл.; см. также Аджинджал.— К вопросу..., с. 158 слл.
83 Neubauer Е. Abchasische in Spannungsfeld zwischen Georgien und Byzans.— In: Byzantinisches Kunstexport: seine gesellschaftliche und kunstlerische Bedeutung fur die Lander Mittel- und Osteuropas, Halle, 1978, S. 70—79.
84 Бычков С. Corpus areopagitum как один из источников восточнохристианского искусства. М., 1977. См. также: Мальков Ю. Некоторые аспекты развития восточно- христианского искусства в контексте средневековой гносеологии.— Советское искусствознание, 1978, т. 77, вып. 2, с. 93—121.

186

собствовала объединению абхазских народностей, усилению их связей с Византийской империей, укреплению основ княжества, а затем и Абхазского царства.


SUR UN ASPECT DE LA DIPLOMATIE DE L'ANCIENNE BYZANTHE AU CAUCASE

Je. K. Adzindzal

La question de l'epoque ou, et de la fa?on dont, l'Abkhazie fut christianisee n'a encore jamais ete abordee dans toute son etendue, bien qu'elle ait une grande importance non seulement pour l'histoire et la culture de l'Abkhazie et du Caucase dans son ensemble, mais aussi pour l'etude de la diplomatic de Byzance a ses origines et des relations internationales de cette periode. L'auteur conclut que la date oilicielle de l'adoption du christianisme en Abkhazie doit etre situee aux environs de 520—540, mais que la propagation d'idees chretiennes dans la region a pu commencer dts le IVе s., quand commenca a fonctionner le diocese connu de Pitious. L'article etudie le rapport entre la langue grecque et la langue locale: la premiere etait la langue des services religieux olficiels, la ceconde pouvait etre utilisee dans les sermons et la predication. Bien que la christianisation de l'Abkhazie n'ait pas manque de jouer un role positif dans le develop- pement de la culture (architecture des monuments cultuels, peinture murale etc.) et dans unification des ethnies abkhazes, l'ideologie confessionnelle du christianisme, avec sa predication du mysticisme et de l'irrationalisme, avait en general un caractere reaction-naire.

(Опубликовано: Е. К. Аджинджал. Об одном аспекте ранневизантийской дипломатии на Кавказе. Вестник древней истории. М., 1987 г. № 3. С. 174-186.)

(OСR - Абхазская интернет-библиотека.)
________________________________


О репатриации потомков беженцев Кавказской войны

Проблема беженцев относится к международному праву. Поэтому в рамках ООН имеется Управление Верховного комиссариата по делам беженцев (УВКБ). Основными документами, составляющими юридическую основу деятельности этого международного учреждения являются: Устав, Конвенция о статусе беженцев 1951 года, дополнительный Протокол к ней 1967 года и др. УВКБ носит гуманитарный и социальный характер.

Это солидное учреждение, которое располагает огромным правовым, финансовым и интеллектуальным ресурсом, постоянно и широкомасштабно занимается проблемами беженцев, прежде всего, возвращением их в места первоначального проживания, а также обустройством и оказанием всевозможной гуманитарной помощи.

Однако, многочисленная кавказская зарубежная диаспора, в числе и представители Абхазии, состоящая в основном из потомков бывших беженцев Кавказской войны, до настоящего времени остались вне сферы деятельности этой международной организации. Дело в том, что до сегодняшнего дня нет никакого официального документа подтверждающего то, что население кавказской зарубежной диаспоры в основном являются потомками беженцев войны.

Более того, и в художественной литературе, публицистике, и в научных трудах эта категория населения нередко именуется мухаджирами (по-абх. махаджиры), которые не относятся к категории беженцев. Ибо, мухаджиры это (первоначально) добровольные религиозные мигранты которые 622 году вместе с Мухаммедом переехали из Мекки в Медину.

По интересующему нас вопросу, автор этих строк, специально съездив в Москву, несколько раз встречался и беседовал с академиком РАН, бывшим директором Института Международного Права Игорем Павловичем Блищенко. Как официальный член УВКБ от СССР, И. Блищенко неоднократно занимался организованной репатриацией определенных групп людей из-за рубежа. Например, он в свое время способствовал репатриации двух групп армян и одной группы грузин (из Фейердана).

Как пояснил И. Блищенко, чтобы сотрудники УВКБ широкомасштабно занимались интересующей нас проблемой, необходимо, прежде всего, провести научную сессию, посвященную политико-правовому статусу кавказской (или отдельно абхазской) зарубежной диаспоры. Участники сессии на основе историко-правовых данных должны установить, что население указанной зарубежной диаспоры является потомками беженцев войны. И это научно-теоретический и правовой вывод (если он достаточно обоснованный) необходимо послать в ООН, УВКБ, ОБСЕ, ЕС и др. И это станет основой, чтобы впоследствии компетентные специалисты из этих авторитетных международных учреждений и, прежде всего УВКБ, занялись бы проблемами кавказской зарубежной (в том числе и абхазской) диаспоры.

Кроме указанной цели, материалы данной научной работы покажут, что именно следствием Кавказской войны ХIХ века стало возможным колонизация Абхазии грузинским населением. Так как, после окончания этой войны и изгнании из родных мест абхазов русскими генералами, опустошенную нашу страну заполонили восточные соседи - мегрелы. В основном, в недрах этой чужеродной диаспоры возникло политическое противоречие между Грузией и Абхазией. Далее, с конца 30-х и начала 40-х годов, уже на основе коммунистической колониальной политики (которуя партийная идеология преподносила как "дружбу народов"), нацистские лидеры Грузии в Абхазии проводили "интернационализацию" абхазского народа, путем организованного (через трест "Переселенстрой") заселения Абхазии грузинами. И именно потомки этих мегрело-грузинских колонистов, в 1992-93 году, составляя "пятую колону", с оружием в руках воевали в Абхазии против своих соседей, знакомых и сослуживцев. А при освобождении Сухума и в последующем всей Абхазии (хотя абхазская армия не соприкоснулась с ними), из-за опасения возмездия за содеянное, они самостоятельно покинули нашу страну. Тем самым стали реальными преступниками в бегах, а не беженцами по определению УВКБ. Но и среди них, и участников боевых действий, есть такие, которые давно хотят обустроиться, однако правительство Грузии их специально держит в гостиницах и домах отдыха, как "витрину мучеников". Как раз силами этого контингента руководство Грузии время от времени организует дежурные митинги и демонстрации, с требованием массового возвращения в Абхазию.

Так что, не было бы кавказской войны ХIХ века, не было бы и грузино-абхазской войны 1992-93 годов. Словом, итоговый документ указанной научной сессии, на наш взгляд, послужит не только идее организованной репатриации населения абхазской зарубежной диаспоры, но и выявит лживую сущность тбилисских политиков, искусственно муссирующих и раздувающих якобы существующую проблему "грузинских беженцев" из Абхазии.

(Опубликовано в: XLVIII итоговая научная сессия (11-13 мая), тезисы докладов. Сухум, АбИГИ, 2004, с. 41-43.)

(Перепечатывается с сайта: http://www.kolhida.ru.)
____________________________


Трагическая авантюра сухумских коммунистов

Как известно, 27 февраля 1917 года в России произошел переворот. Второго марта царь Николай Второй отрекся от престола. 9 числа образовалось Временное правительство. В то же время, а именно 10 марта, у нас в Абхазии, в стольном городе Сухум, срочно созывается собрание представителей всего народа страны. На этом всенародном собрании выбирается местный (временный) всеабхазский государственный руководящий орган - Комитет общественной безопасности. Его руководителем (т.е. главой страны) становится уважаемый народом Светлейший Князь Александр Чачба. А безопасность страны возглавил высокообразованная личность - Таташь Амаршьан. Так началось возрождение государственности Абхазии, утерянной полвека тому назад. В том же году, в ноябре месяце в столице Абхазии еще раз созывается Съезд всеабхазского народа. На нем, как бы через плебисцит представителей всего народа, избирается официальная легитимная верховная власть - Абхазский Народный Совет. Таким образом, в стране впервые создается парламентское (демократическое) правление!

Как только было избрано это новое парламентское правительство, его руководящее ядро: М. Тарнава, С. Басария, Д. Алания, М. Цагурия, А. Шерипов и другие, срочно и оперативно объявляют Декларацию независимости (от 8 ноября 1917г.), в которой было сказано - "... Абхазия, насчитывающая тысячелетнюю историю и имеющая огромные особенности в строении своей жизни, должна иметь такую национально-политическую организацию, которая, объединяя абхазский народ, выражала бы волю большинства, и стояла на страже ее интересов". Далее читаем: "Абхазский Народный Совет должен защищать национальные, культурно-экономические интересы и политические права абхазского народа". Одновременно с объявлением Декларации, в тот же день Абхазский Народный Совет провозглашает и принимает Конституцию страны, в которой также написано: "Абхазский Народный Совет является национально-политической организацией, объединяющий абхазский народ. Представителем и выразителем воли абхазского народа в сношении с правительственными и административными учреждениями и общественно-политическими организациями является Абхазский Народный Совет". Как видно, сразу же, вслед за тем, как не стало Российской империи, в которую Абхазия входила с 1810 года, элитарные представители нашей нации, срочным и спешным порядком создают свое независимое, демократическое парламентское правление государством, в лице АНС.

Более того, в это же время лидеры абхазского парламентского правления, проявляя незаурядную национальную дипломатию, неимоверным путем добились (судьбоносного для народа) ПРИЗНАНИЯ АБХАЗИИ со стороны руководства Грузии! Речь идет о Договоре (соглашении), заключенном между Абхазским Народным Советом и Национальным Советом Грузии, от 9 февраля 1918 года. В этом международном правовом документе, как говорится, черным по белому, записано о признании со стороны Грузии "Единой независимой Абхазии в пределах от реки Ингур до реки Мзымта". Кроме того, в указанном документе читаем, что Абхазия имеет "с Грузией лишь добрососедские взаимоотношения, как с равным соседом". Нет необходимости кому-нибудь доказывать то, что ПРИЗНАНИЕ АБХАЗИИ со стороны Грузии - величайшее дипломатическое достижение только что созданного молодого абхазского парламентского правительства.

Казалось бы, наступила новая, счастливая и свободная (независимая) эра для Абхазии?! Отнюдь нет! К сожалению, в то время, в нашей стране (Абхазии) было достаточно коммунистов, которые по своим политическим убеждениям отрицали строительство национального, независимого государства. Они твердо стояли лишь на классовой и интернациональной позиции. Поэтому создание государства, в котором сосуществовали князья-дворяне и крестьяне-рабочие, они просто не признавали. К тому же, они не представляли Абхазию отдельно от "братской" и "интернациональной" Грузии. Вот почему, буквально через неделю после провозглашения независимости Абхазии и признания ее правительством Грузии, категорически отрицая только что созданное и признанное абхазское государство, коммунисты города Сухум, со своим лидером, (без своих однопартийцев от Бзыбской Абхазии) - объявляют незаконным создание безклассового общества. Таким образом, они односторонне, самостоятельно, 16 февраля 1918 году объявляют свой Революционный Комитет, как единственный государственный орган страны!!! Так, с этого времени в Абхазии начинается настоящая борьба (война) между сторонниками создания независимого государства и интернационалистами-коммунистами. В такой трагической ситуации Абхазский Народный Совет, в категорической форме объявив ультиматум коммунистическому Комитету (чтобы он самораспустился), вне города Сухум занял оборонительную позицию. Таким образом, с 16 февраля 1918 года Абхазия становится ареной ожесточенной борьбы (войны) между меньшевиками и большевиками. Вследствие чего, в конечном итоге, Абхазия оказалась в политико-правовом лоне Грузии. К чему все это привело - всем известно!

Иной читатель может возразить мне, мол, в конце концов, Абхазия все равно оказалась бы в политико-правовом лоне Грузии, со всей советской коммунистической системой. Да, я согласен с таким мнением. Однако, не будь этой февральской авантюры коммунистов города Сухум, Абхазия вошла бы в Советский Союз в масштабе союзной республики, но не в форме фальшивой автономии. Ибо она была уже признанным субъектом международного права.

(Опубликовано: Новый день. № 10, 14 марта 2011 г.)
___________________________


Вандалы ХХ века

В советское время Абхазия являлась коммунистической колонией унитарной Грузии. Колониальный режим тбилисской метрополии в Абхазии отличался от аналогичных форм тоталитарных структур тем, что здесь колониальное усилие было направлено исключительно против этнических абхазов. В 30-ые годы ХХ века в Абхазии была расстреляна наиболее сознательная и образованная часть абхазского народа, абхазский алфавит был заменен грузинским, абхазские школы были переведены на грузинские и было строго запрещено преподавание абхазской истории в школах. Была тотально огрузинена вся абхазская топонимика. История Абхазии была извращена и приписана к истории Грузии. Абхазские фамилии и имена подверглись сплошной грузинизации. Самое главное – в Абхазию было организованно переселено (посредством специально для этих целей созданного треста «Абхазпереселенстрой) огромное количество грузин, в основном с внутренних и западных районов Грузии. Когда вся советская страна из последних сил боролась с фашизмом и все свои ресурсы отдавала фронту, в Абхазии шла грузинская колонизация.

Переселенцам из Грузии строились дома и создавались комфортные, по тем временам, условия для жизни. Колонизация уже в других менее явных формах продолжалась вплоть до 1992 года. Колониальные власти сделали всё для ассимиляции абхазов, которые в результате у себя на родине оказались в явном меньшинстве. К 80-ым года ХХ века абхазы составляли 17 процентов от общего населения страны. Апогеем всей колониальной идеологии Грузии в Абхазии стала захватническая война грузин против абхазов 1992–1993 годов. У этой войны тоже была своя специфика. Дело в том, что из-за планомерного демографического освоения Абхазии со стороны Грузии к началу войны на территории Абхазии почти во всех населенных пунктах, количество грузин соответствовало остальному населению – абхазов, армян, русских, греков, евреев и других, вместе взятых. Грузинская диаспора в Абхазии, как «Пятая колонна», на основе интенсивной нацистской пропаганды (кто добровольно, а кто и принудительно) берет оружие и принимает участие в войне, поддерживая тбилисские оккупационные войска. Эти квислинги воевали против своих соседей, знакомых, сослуживцев-сограждан и т.д.

Таким образом, в Абхазии, в течение 14 месяцев, происходила соседоубийственная гражданская война. Показателем жестокости и бесчеловечности поведения грузинских оккупационных войск в этой войне cвидетельствуют слова главнокомандующего грузинской армии Георгия Каркарашвили, о том, что он готов не пожалеть жизни ста тысяч грузин для поголовного уничтожения всех абхазов…

Война есть война. Она никогда не обходится без жестокости, несправедливости и тем более без преступлений. Но, в этой войне произошло одно событие, которое не имело аналогию в истории всех войн всех времен. По инициативе тбилисских ученых, оккупационное грузинское военное и гражданское руководство в Сухуме, безо всякой военной необходимости, далеко от линии фронта, в центре оккупированного города, совершило беспрецедентное варварское преступление… 22 октября 1992 года, в четыре часа дня грузинские солдаты одновременно подожгли в оккупированном Сухуме два здания – Абхазского Государственного Архива и Абхазского Института Гуманитарных Исследований. В течение несколько суток оба здания были сожжены дотла!!! Так как это преступление не имеет прецедента в истории человечества, хочется более подробно поведать читателю о том, как это произошло.

Имеются свидетели, видевшие, как представители грузинского оккупационного руководства заблаговременно до 22 октября занесли канистры с горючим в здания Госархива, Гостеатра, Госмузея и Абхазского института, для их поджога в дальнейшем. Однако здания Государственного театра и Государственного музея были спасены по настоянию двух грузин. Один из них – актер по фамилии Джаяни уверил поджигателей, что нет необходимости в поджоге здания театра, так как абхазская труппа убежала в Гудауту, в театре остались одни грузины, и что, мол, абхазы уже никогда не вернутся обратно и т.д. и т.п. А здание музея спасло то обстоятельство, что оно стояло впритык с жилым многоквартирным домом, в котором жил некий грузин по фамилии Ахалая, который также как и Джаяни имел влияние на руководителей оккупационного режима. Ахалая сумел доказать поджигателям, что если поджечь здание музея то обязательно сгорит и дом в котором он живет.

Теперь о самом поджоге…

После двух месяцев оккупации города Сухум войсками Госсовета Грузии, 22 октября 1992 году вокруг здания Госархива и Института появились вооруженные солдаты, высшие офицеры и гражданские чиновники. По одновременной команде солдаты вошли в эти два здания и подожгли их. Когда дым поднялся, и появилось пламя, народ начал подходить к горевшим объектам и начал выражать свое возмущение. Дошло до того, что солдаты открыли стрельбу, чтобы разогнать возмущенных людей. Например, у здания Института они ранили сотрудника музея (археолога) Шенкао Николая. Таким образом, они всех разогнали.

Что же касается здания Госархива, то оно было потушено жителями соседних кварталов. Узнав об этом, грузинское командование вернуло к месту поджога своих солдат, которые, как и в случае с Институтом, также разогнали всех, выстрелами из автоматов. На пепелище Госархива специально приставленные солдаты длинными железными баграми ворошили золу, чтобы не остался ни один лист архивного материала.

Грузинские военные выполнили поставленную своим руководством позорную задачу – за несколько суток, в оккупированном Сухуме, в глубоком тылу, вдали от линии фронта, было сожжено два здания общечеловеческого значения!!!

Кстати, хочу отметить, что накануне сожжения этих зданий я был в Сухуме и сумел тайком проникнуть внутрь здания Института. Картина была такова: все двери были выломаны, а книжные ряды были обстреляны. По полу были рассыпаны пустые гильзы. Здесь же на полу валялись пустые бутылки портвейна. Видимо, вандалы отпраздновали реализацию плана своего варварского мероприятия. Как только я сумел перейти реку Гумысту, по которой тогда проходила линия фронта, об этом написал и опубликовал в местной абхазской газете.

Что же касается информации об этом преступлении, то здесь все извращено грузинской пропагандой. Тбилисская идеологическая машина как она это умеет, оперативно и цинично оповестила мир о том, что эти научные учреждения были сожжены абхазами!!! Через два дня после этого варварского преступления, на заседании Парламента Грузии, где присутствовал Шеварднадзе и зарубежные гости, профессор Алексидзе сообщил аудитории о том, что «абхазы дошли до такого умопомрачения, что они не только играют в футбол отрубленными головами грузин, но даже сжигают свои собственные научные учреждения, для того чтобы обвинить в этом грузин»!!! Он тут же добавил: «Слава Богу, что мы об этом вандализме абхазов своевременно сообщили научным центрам мира, в том числе и ЮНЕСКО».

Во-первых, как они успели об этом сообщить миру на третий день после поджога в Сухуме, тогда когда эти учреждения горели еще три дня, особенно Госархив.

Во-вторых, как могли абхазы сжечь свои научные объекты в Сухуме, тогда как там (кроме нескольких коллаборационистов, прислуживавших оккупантам) ни один абхаз не мог свободно передвигаться по улицам города, где все и вся проверялось и контролировалось оккупационными войсками. Это еще ничего. Один грузинский писатель (пишущий на русском языке) который жил в Москве и работал в то время редактором журнала «Дружба народов» распространил такую небылицу, мол, «абхазы сожгли свои научные учреждения из-за того, что там хранились документы, которые доказывали, что абхазы произошли от грузин». Сложно определить, что циничнее: подобные высказывания или сам факт сожжения научных учреждений!!!

К сожалению, так получилось, что об этом варварском преступлении мало кто знает за пределами Абхазии. Вообще, люди категорически отказываются верить в подобное. Здесь, безусловно, основную роль сыграла ложь, которую в глобальном масштабе распространяют грузины об абхазах. Доказательство этому – случай произошедший со мной в 2002 году на секции «Сепаратизм и федерализм» Института этнологии Академии Наук Российской Федерации, куда я был приглашен. Когда пришла моя очередь выступить с докладом, я сказал, что представляю институт, который был сожжен грузинскими оккупантами во время войны 22 октября 1992 году. Многие из присутствующих мои слова восприняли как незаслуженное оскорбление грузинской нации. По просьбе самого директора Института В. Тишкова, один солидный ученый меня пристыдил, произнося такие слова: «Вы абхазы, думаете, что вам поверят, когда распространяете такие небылицы. Мы то знаем, что грузины не сжигают научные объекты» и т.д. Я оказался в нелепом положении. И тут же спросил бывшего сотрудника нашего института (грузина по национальности), к тому времени работавшего в Институте этнологии Г.П. Лежава: «Григорий Платонович, неужели и Вы тоже думаете, что я вру, вы же там работали, когда институт был сожжен?» Он ответил: «Вы правы, Ермолай, я тоже об этом говорю, но и мне не верят». Как быть в таком случае? Тотальный обман вплоть до ЮНЕСКО сделал свое дело. Совершено преступление, не имеющее аналогов в мировой истории, разве что поджог Геростратом в 356 году до н.э. храма Артемиды в Эфесе можно поставить в один ряд с действиями грузинских оккупантов!

А какой непоправимый урон нанесен абхазскому народу?! Превращены в пепел и потеряны навсегда миллионы страниц уникальных, не имеющих дубликатов историко-информационных документов, относящихся, по крайней мере, с периода присоединения Абхазии к России (1810 г.) до конца 70-х годов ХХ века. Эти документы охватывали все стороны жизни Абхазии. Там в архиве были сосредоточены уникальные материалы, касающиеся не только Абхазии, но и Северного Кавказа, самой Грузии, России, Турции и т.д. От этого акта вандализма пострадали не только историки-исследователи, но и все граждане Абхазии, которым приходилось освидетельствовать какой-либо факт из своей жизни. Если иметь в виду ученых, то они вообще лишились возможности пользоваться архивными материалами, и это настоящая катастрофа для них.

Перед войной я занимался исследованием истории христианства Абхазии, и мне неоднократно приходилось работать в Государственном архиве Абхазии. Помню, там несколько больших комнат до потолка были забиты огромным количеством материалов, и это только лишь по истории религии. А остальных источников сколько было? В здании Абхазского Института тоже было сосредоточено немало материалов полевых экспедиций: этнографов, историков, археологов, особенно не изданных монографий, а также статей, сборников отчетов и т.д. Меня возмущает спокойное отношение к этому событию многих ученых, которые работали в самом институте, и отсутствие адекватной реакции со стороны интеллигенции. По-видимому, они не до конца осознали всю тяжесть и невосполнимость последствия этого преступления. Ведь сегодня, мы, абхазы – единственный народ в мире, который остался без архива. К сожалению, до сегодняшнего дня не проведено расследование данного чудовищного преступления, и мало того никто из наших ученых (особенно бывших работников Института) не написал ни одну специальную статью об этом! Спасибо западному ученому Томасу де Ваалу, который приехал в Абхазию, чтобы встретиться с бывшим директором Государственного архива Абхазии Николаем Иоаниди. По результатам своей встречи он написал и опубликовал статью под заглавием: «Архив Абхазии: огонь войны, пепел истории». После деоккупации Сухума, я много раз приходил к сожженным объектам и со слезами на глазах смотрел на пепелище моей родной истории. И мучительно думал, как поведать миру об этом ужасном преступлении. Есть известная картина художника Верещагина «Апофеоз войны», в которой изображен остроконечный холм из человеческих черепов. По аналогии с этой картиной, в одном из подвальных отсеков сожженного Госархива в центре помещения я соорудил пепельную пирамиду и привел туда фотографа (сотрудника МВД) и мы сняли несколько кадров вместе с сотрудниками Госархива.

К сожалению, негативы этих снимков до сих пор я не смог получить. Одна фотография у меня все-таки осталась. Автора этого снимка я не помню. Пепел архива я засыпал в маленькие целлофановые мешки, и с надписью на абхазском, русском и английском языках: «Пепел сожженного абхазского архива грузинскими вандалами» я распространил по разным музеям. Через Полу Гарб и Марджери Фаррар часть из них я отправил в США. О сожжении этих научных объектов я писал статьи в разных газетах, с заглавиями: «Вандализм», «Хатынь абхазской науки», «Шовинизм или Вандализм», «О геноциде абхазской науки», и в статье «Признание Абхазии и международное право» (Курск 2008 г.) и т.д. Об этом я написал и в своей книге «Абхазская реконкиста и международное право». Моя научная статья об этом, с заглавием «Об одном аспекте информационной блокады» была опубликована, на русском и английском языке в сборнике международного семинара (организованном В.Ш. Хагба).

Я не знаю, кто и как воспринял это событие, но меня, как абхаза, до глубины души возмутило это злодеяние. Все время я всем говорил и неоднократно писал о том, что необходимо Генеральной Прокуратуре Республики Абхазия завести уголовное дело и провести доскональное расследование по факту данного преступления. К сожалению, наша интеллигенция не отреагировала на мои слова и статьи. В 2006 году я обратился с исковым заявлением к Генеральному Прокуратуру Республики Абхазия. Текст моего заявления был обоснован международно правовыми документами. В частности я писал: «Глобальное информационное общество – основа нынешней цивилизации. Доступ к информации является общечеловеческим достоянием, без которого невозможны и немыслимы развитие науки, политики, образования, права, производства и т.д. Поэтому, ныне фундаментом прогресса считаются информационная и коммуникационные технологии (ИТК). К тому же – главная программа ЮНЕСКО – «Информация для всех», Окинавская хартия и другие международные документы говорят, что доступ к информации является основой основ прав человека. Однако мы, ученые-гуманитарии Абхазии, оказались лишенными возможности пользоваться архивной информацией истории, культуры и быта своей страны, из-за того, что наш национальный архив был целенаправленно сожжен врагами в 1992 году. И именно мы, абхазские ученые-гуманитарии, как никто другой каждый день мучительно ощущаем отсутствие ничем невосполнимых архивных материалов, в которых содержалась всесторонняя информация по истории и недавнему прошлому нашего народа…». После моего письма было возобновлено расследование данного уголовного преступления. Однако через некоторое время
расследование было приостановлено!? После Цхинвалских событий 2008 года я снова обратился в Генпрокуратуру страны, чтобы она обратилась за помощью к прокуратуре Российской Федерации для оказания помощи по розыску, выявлению и наказанию участников данных поджогов. Но, увы, до сих пор дело не сдвинулось с места! Хотя, как мне известно, между Прокуратурами Республики Абхазия и Российской Федерации заключен договор о возможности совместных расследований особо тяжких преступлений. Считаю, что совместное российско-абхазское расследование данного преступления принесло бы пользу и Российской Федерации, ибо, грузины сегодня по всему миру трубят, мол, «Русские признали Абхазию, чтобы ее поработить…» и т.д. А вердикт данного суда показал бы всему миру настоящее лицо Грузии. А это в свою очередь ускорило бы признание Абхазии международным сообществом, особенно Организацией Объединенных Наций. Дело в том, что именно там, в ООН, очень мало официальной информации о событиях в Абхазии. Это происходит потому, что глобальная лживая информационная индустрия Грузии, пока что доминирует в мировом информационном пространстве.

Я уже не говорю о том, что в этом отношении Абхазия пока что ничего не делает. Тут же вскользь хочу подчеркнуть и то, что информационная безопасность для страны даже более важна, чем экономическая или иная составляющая безопасности государства.

Думаю, что нашей интеллектуальной элите и особенно нашемуПравительству необходимо осознать степень тяжести данного преступления для нашего народа и государства. И главное – необходимо непременно осудить (желательно международным судом) данное преступление. К тому же срок давности не может быть здесь помехой, так как совершено преступление общечеловеческого характера. Словом, вызывает недоумение то, что это преступление до сих пор не осуждено! Что же получается, если человек сжег курятник, он получает срок, а здесь сожжены Государственный архив и Научно-исследовательский институт.

Так что, в любом случае, по моему глубокому убеждению, необходимо уголовное расследование по факту данных преступлений. В заключение, еще раз хочу обратиться к читателю, чтобы он осмыслил, что же на самом деле произошло в октябре 1992 года в оккупированном Сухуме. Это то, что совместным осмысленным решением ученых-историков и официальных руководящих кругов Грузии, среди белого дня одновременно поджигают и превращают в пепел архив целого народа. Спрашивается, допустимо ли такое преступление даже в мыслях?

Чувствую, что у неосведомленного читателя возникает вопрос: могло ли на самом деле произойти такое? Стало быть, необходимо самым тщательным образом провести расследование данного преступления. Если все это подтвердится, естественно, что у многих вершителей судеб международного сообщества откроются глаза, и они увидят правду о грузино-абхазских отношениях. Кроме того, учитывая беспрецедентность и уникальность данного преступления, 22 октября следует объявить Днем геноцида науки Абхазии, а в Сухуме по набережной, где стоял сожженный институт открыть памятную «Аллею геноцида науки», с соответствующим мемориальным памятником. И самое главное, решением международного суда обязать Грузию, чтобы все архивные материалы из Абхазии, хранящиеся в Тбилиси, Кутаиси, Гелати и других городах передать Абхазии, чтобы тем самым, в какой-то степени воссоздать национальный архив страны.

(Перепечатывается с сайта: http://www.abkhazworld.com.)
___________________________


Vandals of the end of the XXth century

During the Soviet period Abkhazia was a communist colony of a unitary Georgia. The colonial regime of the Georgian metropolis in Abkhazia was different from all other forms of totalitarian structures, since here the colonial policy was directed only against ethnic Abkhazians. In the 1930s the most educated and conscious representatives of the Abkhazian nation were executed, the Abkhazian script was replaced by the Georgian one, teaching at Abkhazian schools was changed into the Georgian language, and it was strictly forbidden to teach Abkhazian history at schools. All Abkhazian toponyms were totally georgianized. Abkhazian history was falsified and artificially ascribed to Georgian history. Abkhazian names underwent total georgianization. But what is more important, a great number of Georgians, mostly from western regions and the interior of Georgia, were in an organized way resettled in Abkhazia (through a special body "Abkhazianspereselenstroi" which was created for this purpose). When the whole Soviet country was selflessly fighting against fascism and was putting all its resources into the front, Abkhazia was suffering Georgian colonization. Houses with very comfortable facilities for those days were built for the settlers. Colonization in a more concealed way lasted till 1992. The colonial authorities did everything they could to assimilate the Abkhazians, who consequently became an insignificant minority in their own motherland. By the 1980s the Abkhazians constituted only 17% of the total population of the country.
The Georgian war of aggression against the Abkhazians in 1992-1993 became the apogee of the colonial policy of Georgia in Abkhazia. This war was of a specific character as well. By the beginning of the war because of the systematic assimilation of Abkhazia by the Georgian side the number of Georgians equaled the total number of all other ethnic groups - Abkhazians, Armenians, Russians, Greeks, Jews and others. The Georgian diaspora in Abkhazia as a "Fifth column" succumbed to intensive Nazi propaganda, took up arms (in some cases voluntary, in some - forcibly) and participated in the war, supporting the Georgian occupation forces. These quislings fought against their neighbours, acquaintances, co-workers and compatriots. Therefore civil war in Abkhazia, in which neighbours killed each other, lasted 14 months. Cruel and inhumane behaviour by the Georgian occupation forces is demonstrated by the statement of the Commander in Chief of the Georgian army, Georgi Karkarashvili, that “he is ready to sacrifice the lives of one hundred thousand Georgians in order to destroy all the Abkhazians...”
War is war. It is always accompanied by cruelty, injustice and, of course, crimes. But this war witnessed one event which has no analogues in the history of all wars at all times. At the initiative of the scientists from Tbilisi, the Georgian occupation military and civil leadership in Sukhum without any military necessity, far from the front line and in the centre of the occupied city, committed an unprecedented crime. On 22nd October, 1992, at four p.m. Georgian soldiers simultaneously set two buildings on fire - the Abkhazian State Archive and the Institute of Humanities. In several days both buildings burnt to ashes!!! Since there is no precedent for such a crime in world history I would like to tell the reader in detail how it happened. There were witnesses who saw representatives of the Georgian occupation authorities carrying gasoline cans into the buildings of the State Archive, the State Theatre, The State Museum and the Abkhazian Institute before the 22nd of October in order to commit arson in the future.
However the buildings of the State Theatre and the State Museum were saved at the insistence of two Georgians. One Georgian actor named Jaiani convinced the arsonists that there was no point in burning the theatre building, since only the Georgian actors remained there and that the Abkhazian troupe had escaped to Gudauta and would never come back and so on. The museum building was rescued due to the fact that a Georgian named Akhalaia, who also had influence on the occupation authorities, lived in the apartment building next to the museum. Akhalaia managed to convince the arsonists that in the event of burning the museum building the house he lived in would burn as well. But let us take a look at the arson itself.
After two months of occupation of Sukhum by the Georgian State Council forces, on October 22nd 1992 armed soldiers, high-ranking military officers and civil servants appeared near the buildings of the State Archive and the Institute. At two simultaneous commands the soldiers entered these two buildings and set them on fire. When fire appeared and the smoke went up people began to approach the building and to express their outrage. As a result the soldiers opened fire to disperse the angry crowd. For example, near the Institute building they wounded a staff member of the museum, archeologist Nicolai Shenkao. Eventually the crowd was all dispersed.
Concerning the State Archive Building, the fire was extinguished by the residents of the neighbouring blocks. When the Georgian leadership enquired about this they sent their soldiers to the arson site, and as in the situation at the Institute the soldiers dispersed the crowd with machine gun shots. On the site of the State Archive the soldiers were turning up the ashes with long iron hooks to make sure that no single sheet of archive material was left. The Georgian military performed the shameful task assigned to them by their leadership - for several days two buildings of universal importance were burnt in occupied Sukhum, far from the front line!!!
 By the way I would like to note that before the buildings were burnt I had been in Sukhum and had an opportunity to go inside the Institute building. All doors had been broke open and all bookshelves had been fired at. The cartridge cases were scattered on the floor. Empty bottles of wine were scattered all over. The vandals had apparently celebrated the implementation of their barbarian plan. As soon as I managed to cross the Gumista River which represented the frontal line at that time, I wrote an article about this and published it in the local newspaper.
As to the information about this crime, it was all perverted by the Georgian propaganda. Tbilisi ideological machine promptly and cynically informed the whole world that the two building had been burnt by the Abkhazians!!! Two days after this barbarian crime at the meeting of Georgian Parliament, attended by Shevardnadze and foreign guests, Professor Alekseidze reported to the auditorium that "the Abkhazians became so insane, that they not only play football using heads of executed Georgians as balls, but they also burn their own academic institutions, in order to blame Georgians for this". He also added: "Thank God, we reported to the world academic centers, including UNESCO, about this vandalism committed by the Abkhazians".
Firstly, how could they report about this to the world on the third day after the arson, when these buildings, especially the State Archive, were burning three more days?
Secondly, how could the Abkhazians burn their academic institution buildings in Sukhum if no Abkhazians (except for some collaborationists serving the occupants) cold freely move around the city streets and everybody was checked and controlled by the occupation forces. But that is not all. One Russian-language Georgian writer who lived in Moscow and was the editor of the "Druzhba Narodov" (Peoples’ friendship) magazine spread the fable that "the Abkhazians burnt their own academic centers because there were documents proving that the Abkhazians descent from the Georgians". It is difficult to say what is more cynical- such statements or the act of arson of the academic institutions!!!
Unfortunately, very few people outside Abkhazia know about this barbarian crime. People simply refuse to believe in it. The main reason for this is the lie Georgians spread globally about the Abkhazians. It is proved by the case that happened to me in 2002 at the "Separatism and Federalism" section of the Institute of Ethnology of the Russian Federation Academy of Sciences, where I was invited. When it was my turn to deliver my report I said that I represent the Institute which had been burnt by the Georgian occupant during the war on October 22nd, 1992. Many of those present perceived my words as an unfair insult of the Georgian nation. At the request of the director of the Institute V.Tishkov one of the scientists shamed me saying that "You, the Abkhazians, think that we will believe you when you spread such fables. But we know that the Georgians do not burn academic buildings" etc. I found myself in a very embarrassing situation. And then I asked the former scientific associate of our Institute G.P.Lezhava (ethnic Georgian) who at that moment was working at the Institute of the Ethnology "Georgi Platonovich, do you also think that I lie? After all you were working there at that time." He said: "You are right, Ermolai, I tell them the same thing, but they do not believe me." What can be done in this situation? Total deception up to UNESCO had its result. The committed crime had no analogues in the world history. The actions of the Georgian occupants can only be compared to the arson of the Temple of Artemis at Ephesus by Herostratus in 356 BC!
And what an irremediable damage was done to Abkhazia? Millions of pages of unique, having no duplicates historic-informational documents related to the period at least from the time when Abkhazia joined Russia (1810) up to the end of 1970s have been burnt to ashes and are lost forever. These documents covered all spheres of the life of Abkhazia. The Archive contained unique materials not only about Abkhazia, but also about the North Caucasus, Georgia itself, Russia, Turkey and other countries. This vandalism harmed not only historical researchers but also all citizens of Abkhazia, who were not able to certify some facts from their lives. If think about the scientists they were deprived of the opportunity to use archival database and it meant a real catastrophe for them.
Before the war I had been researching the history of Christianity in Abkhazia and I had to work at the State Archive of Abkhazia many times. I remember several large rooms which were filled up to ceiling by the huge amount of materials and this was only on the history of religion. And there were so many other materials! In the Abkhazians Institute building there were also many materials on the results of the field expeditions, especially unpublished monographs, articles and collected reports and other works by ethnographers, historians, archeologists and so on. I am outraged by the calm attitude to this event of many academicians, who had worked at the Institute itself, and by the lack of adequate reaction from the intellectuals. They apparently do not fully realize irreparableness and gravity of the consequences of this crime. Because today the Abkhazians are the only nation in the world that has been divested archive. Unfortunately, by this day there have been no investigation of this terrible crime, and what is more, none of our scientists (including the former researchers of the Institute) have written a special article about this! Thank to the western academician Thomas Deveau, who came to Abkhazia to meet with the former director of the State Archive Nicolai Ionidi. After this meeting he wrote and published an article titled "The Archive of Abkhazia: fire of war and ashes of history".
After the de-occupation of Sukhum I many times came to the site of arson and was looking with tears at the ashes of my own history. I was agonizing over the way to tell the world about this terrible crime. There is a famous painting "The Apotheosis of War" by V.Vereschagin in which a kip of human sculls is depicted. Inspired by this painting I made an ashy kip and brought there a photographer (an officer of the Ministry of the Interior) and we made several snapshots with the researchers of the State Archive. Unfortunately, I have not got the negatives yet. I still have one photo. Unfortunately I do not remember the name of the photographer. I put the ashes of the Archive into small plastic bags with inscriptions "Ashes of the Abkhazians archive, burnt by the Georgian vandals" in Abkhazians, Russian and English and distributed them to different museum. Through Pola Garb and Margere Gaarel I sent the bags to the USA. In different newspapers I published articles about the arson of these buildings named "Vandalism", "Khatyn of the Abkhazians Science", "Chauvinism and Vandalism", "On the Genocide of the Abkhazians Nation", "Recognition of Abkhazia and International Law" (Kursk, 2008) and so on. I also wrote about this fact in my book "Abkhazian Reconquista and International Law. My research article on this issue named "On One Aspect of the Informational Blackout" was published in Russian and English in the collection book of the international study group. (Edited by V.Sh.Khagba).

I do not know how different people reacted to this act, but as an Abkhazian I was outraged by this heinous crime to the very roots of my being. I have spoken to many people about this and have repeatedly written that our Prosecutor General's Office must open the criminal case and conduct thorough investigation of this crime. Unfortunately our intellectuals have not reacted to my words and articles. In 2006 I filed a claim to the Attorney-General of the Republic of Abkhazia. The wording of my claim was supported by international legal acts. Particularly I wrote: "Global informational community is the basis of the present civilization. Access to information is a universal right of all people; scientific, political, educational, legal, industrial development is impossible without it. Thus, information and communication technology (ICT) are considered to be the foundation of progress. Moreover, the main program of UNESCO "Information for Everyone", Okinawa Charter and other inter national documents state, that access to information is one of the basic human rights. However, we, the classical scholars of Abkhazia, have been deprived of the right to use archive database on history, culture and the way of life of our country, because our national archive was deliberately burnt by our enemies in 1992. And it is we, Abkhazian scholars, who feel the lack of irreplaceable archival materials, which contained comprehensive information on the ancient and recent history of our nation!" Due to my letter, the criminal case was launched. But after some time the investigation was suspended. After the Tskhinval events in 2008 I addressed the Prosecutor General's Office of the country, with the request to seek help from the Russian Federation in locating, identifying and punishing the criminals. However, the case has seen no progress since then! Though, as I know, the Prosecutor General's Offices of the Republic of Abkhazia and the Russian Federation made an agreement on the possibility of joint investigations of grave crimes. I think that joint Abkhazian-Russian investigation of this crime would benefit Russia as well, since the Georgians now proclaim everywhere, that allegedly "The Russians recognized Abkhazia in order to enslave it!" and so on. And the decision of this court would show to the world the real face of Georgia. In turn it would hasten the recognition of Abkhazia be the international community especially be the UN. The thing is that they have very little official information about the events in Abkhazia. The reason for this is that mendacious global information industry of Georgia still dominates in the cyberspace. Not to mention that Abkhazia is not doing anything in this regard. I would also like to stress that information security is even more important for a country, than economic or any other security of a state.
I think that our intellectuals as well as our government should realize all the gravity of the consequences of this crime for our nation and state. And what is most important this crime should be criminated (desirably by the international court). The period of limitation should not be an obstacle here as this crime was of a universal character. It looks very strange, that this crime has not been condemned yet! It does not make sense, that even person who burns a hen house gets a term, and here the State Archive and the State Research-Scientific Institute were burnt. Therefore I am deeply convinced that this case requires investigation.
In conclusion, I would like once again to call the reader to comprehend what really happened in the occupied Sukhum in October 1992. It was a joint deliberate decision of Georgian historians and officials to set on fire and to turn into ashes in the face of the day the archive of the whole nation. Is such crime acceptable even in one's thoughts? I am afraid that an uninformed leader would ask, whether such crime could happen? Therefore it is necessary to conduct a thorough investigation of this crime. If the fact of crime is confirmed many decision-makers of the international community will know the truth about the Abkhazians-Georgians relations. Moreover, because of the unprecedented and unique nature of this crime October, 22 should be proclaimed the Day of the Genocide of the Abkhazians Science and a memorable "Alley of the Genocide of Science" should be opened at the quay in Sukhum, where the burnt Institute had been situated. And the most important thing is that the decision of the international court should oblige Georgia to return to Abkhazia all the archival materials kept in Tbilisi, Kutaisi, Gelati and other cities. It would help to restore the archive to some extent.

(E.K. Ajinjal - A scientist of the History Department of the burnt Abkhazian Institute for Humanitarian Researches of the Academy of Science of the Republic of Abkhazia.)

(Выражаем благодарность Рисмагу Аджинджал за предоставленный материал.)
___________________________

Новый этап в научном кавказоведении

Выход книги Г.Д. Гумба «Нахи: вопросы этнокультурной истории (I тыс. до н.э.)» (Абгосиздат. Сухум, 2016 г. С.544) поистине стал большим событием как в абхазоведении, так и кавказоведении. Не прошло еще и года со дня издания книги, как в Москве уже осуществлено второе ее издание, а из кавказоведческого центра Германии получен запрос об издании книги на немецком языке. Это не удивительно, поскольку монография Г.Д. Гумба воспринята научным сообществом с большим интересом. Уже на первой презентации книги, проведенной на Международной научной конференции кавказоведов в Магасе (Ингушетия), она получила высокую оценку. Известные специалисты – кавказоведы рассматривают ее как фундаментальное исследование мирового значения, которое ознаменует собой начало качественно нового этапа в научном кавказоведении.

Вот лишь несколько характерных отзывов ученых-специалистов: «Исследование известного абхазского и кавказского историка Гурама Гумба не просто заполняет существующую лакуну в кавказоведении, но и поднимает такой огромный пласт вопросов, после решения которых история горских народов, безусловно, станет качественно иной. ...Ведь до Г.Д. Гумба казалось, что научное кавказоведение «заклинило» на одних и тех же текстах источников и авторитетных соображений, представлялось, что научная мысль относительно древней и раннесредневековой истории горских народов идет, к сожалению, по некоему замкнутому кругу. И вот, благодаря данному труду обнаружилось, что мы все в целом еще и не начинали собственно настоящей работы!» (Ахмадов Я., Акаев В. Известия ВУЗ СКР, 2016, 4, с. 94. Ростов-на-Дону).

«Круг привлечённых источников, хронологические и географические рамки исследования, научная глубина поднимаемых вопросов и сделанных выводов свидетельствует о том, что Гурам Джотович не только кропотливый исследователь, но и специалист, способный написать масштабный труд, над которым обычно работают солидные коллективы научных центров. Исследование Гурама Гумба – это большой научный подвиг, подтверждающий идеалы братства, солидарности и гуманизма, носителями которых являются яркие представители кавказской цивилизации... Г.Д. Гумба является прекрасным продолжателем лучших традиций кавказоведения, заложенные ещё выдающимися абхазскими историками Г.Дзидзария и Ш.Инал-ипа...» (С.Х. Мусхаджиев, Адыгейский госуниверситет, Майкоп. https://www.facebook.com/groups/454899054662681/).

Как отмечают ученые, «пройдет еще немало времени пока историческая наука Кавказа по достоинству оценит и впитает все то новое, что внесено Г.Д. Гумба как в фактическую, так и методическую составляющую истории кавказского мира в античное и раннесредневековое время» (Известия ВУЗ СКР, С. 95). Поэтому я, конечно, не берусь рассматривать все аспекты такого масштабного труда. Ограничусь только несколькими примерами того, какие важные изменения внес автор в устоявшуюся картину наших представлений о древней истории Кавказа.

Прежде всего Г. Гумба в своем исследовании практически впервые удалось выйти за рамки этноцентричной методологии, которая рассматривает этнокультурную историю того или иного народа Кавказа в отрыве от их включенности в региональные и мировые процессы, от чего, к сожалению, еще не свободны наши историки и в целом историческое кавказоведение. Автор в своем исследовании основывается на концепциях макроисторических парадигм, что позволяет ему вывести этноисторический процесс нахов (чеченцев и ингушей) в общее пространство кавказской и мировой цивилизационной истории, погружая его в сеть многообразных, сложных и противоречивых связей – отношений.

Следуя старой как мир истине: постижение соседа – есть познание себя, Г.Д. Гумба взялся за комплексное исследование древней истории чеченцев и ингушей и осуществил ее на широком фоне истории древних абхазов, адыгов, осетин, дагестанцев, грузин и армян. Основательная и широкая эрудиция автора в мировой кавказоведческой литературе по древней и средневековой истории народов Кавказа позволила ему по-новому осветить многие узловые проблемы древней истории указанных народов. При исследовании важнейших проблем, интересующих автора, он критически рассматривает взгляды ученых. Вместе с тем он в полной мере учитывает достижения современного научного кавказоведения, а также ценные фактические результаты известных кавказоведов. Но в то же время вскрывает несостоятельность и ошибочность общих концепций советской, особенно, грузинской историографии по самым различным проблемам научного кавказоведения.

Так, впервые в научной литературе мы имеем научно аргументированное суждение о времени и причинах появления древнегрузинских племен на Кавказе. На основе привлечения широкого круга первоисточников в книге воссоздается наиболее приближенный к исторической реальности процесс переселения древнегрузинских племен в центральные районы Кавказа и становления Картлийского царства. Переселение древнегрузинских племен на Кавказ, автор связывает с завоеванием Понтийским царством в конце IV – начале III в. до н.э. центральных районов Южного Кавказа, которые входили в состав нахского государственного объединения.

Именно после падения нахского государства в результате похода селевкидского царя Антиоха III Великого около 210 г. до н.э. на Южный Кавказ начинается освоение древнегрузинскими племенами долины р. Куры и начало становления собственно Картлийского царства. Таким образом, на основе убедительных научных аргументов развенчивается миф грузинской историографии о древнем грузинском (Картлийском) царстве. Как выясняется, Картли (позже Картлийское царство) в середине I тыс. до н.э. была населена в основном нахскими племенами и представляла собой часть древненахского государственного объединения Нахаматия (Нахчаматия).

Поднимаемые в монографии проблемы исследуются не только в конкретно-историческом, а что очень ценно, и общетеоретическом плане. Так, серьезным научным открытием Г.Д. Гумба представляется анализ проблемы возникновения и путей развития государственности у древних народов Кавказа. Автор убедительно доказывает ошибочность противопоставления родоплеменных и территориальных отношений и утверждения замены кровнородственных отношений территориальными в качестве одного из основных критериев государственности. Напротив, как обнаруживает автор, у многих древних народов родовые отношения, претерпев иной раз определенные, порой весьма существенные изменения и в той или иной степени интегрированные в структуру государственных отношений, не исчезли и не утратили своих функций не только в древнем и средневековом периодах, но продолжают существовать и по сей день, оказывая определенное влияние на отношения любого уровня, в том числе и на политику государства (Гумба Г.Д. Нахи... С. 437).

С этим теоретическим постулатом связана и мировоззренческая новация книги, которая позволяет рассматривать древнюю историю народов Кавказа не как объект, а как значительный субъект мировой истории и не как объект якобы мифических легенд, а как подлинно историческое явление. Так, в монографии убедительно доказывается, что возникновение древней государственности у нахов и у других древних народов Кавказа является результатом внутреннего социально-экономического, политического и культурного развития, а не привнесено извне.

Все это, с одной стороны, развенчивает грузинскую историографию, согласно которой все соседние с грузинами народы Кавказа развивались якобы под эгидой грузинской культуры и государственности; с другой стороны, разбивает концепцию советской историографии о том, что с древних времен до настоящего времени, будто вечно отсталым народам Кавказа государственность и передовую культуру привносили большие народы-империи, а сами они якобы не были способны к самостоятельному развитию. К сожалению, и некоторые наши историки все еще находятся в плену у этой антинаучной и реакционной концепции культурного расизма, утверждая, что народам Кавказа, в том числе и абхазам, государственность привнесена извне древними греками, римлянами и т.д. Поэтому, естественно, следует ожидать, что книга Г.Д. Гумба будет воспринята негативно как приверженцами культурного расизма, так и грузинскими историками.

Используемые в книге разнохарактерные источники подвергаются детальному критическому исследованию. При этом необходимо заметить, что Г.Д. Гумба задает этические образцы критического анализа. И в этом плане книга могла бы служить мастер-классом для аспирантов и докторантов и для вполне зрелых коллег.

В своей монографии Г.Д. Гумба сделал ряд интереснейших открытий и разрешил ряд сложных противоречивых положений исторического кавказоведения. Эти новые достижения существенно скорректируют историографию. Разумеется, многие утверждения и размышления автора способны настроить читателя на дискуссию, на уточнение позиции (в этом убеждает ее общий строй и характер развиваемой аргументации). Но и эта сторона дела сообщает книге особую ценность.

Словом, перед нами новый взгляд, который выводит наше представление о древней истории и культуре народов Кавказа на подлинно научную основу, лишенной политической конъюнктуры. Подтверждением сказанному служат и слова доцента Чеченского госуниверситета И. Исаева: «Скоро, таких как Гумба Гурам, искренних людей с высоким Иманом, станет больше среди всех народов, и они будут писать истинную историю – Историю нашу общую и Историю своих народов. Вот таких людей, как Гумба Гурам, люди услышат, а "околонаучных" провокаторов разоблачат».

(Опубликовано: Республика Абхазия. № 56. Выпуск 3517. 2 июня 2017 г.)
______________________________________