Зарифа Цаллагова
Не спеши с порицанием, опаздывая с похвалой: этнопедагогические наставления народов Северного Кавказа
Народные афоризмы (пословицы, поговорки и др.) обладают значительным воспитательным потенциалом. У народов Северного Кавказа они являются действенным приемом в системе традиционной этнопедагогики. В яркой, афористической форме народные афоризмы воздействуют на сознание, внедряя общепринятые в социуме правила и нормы поведения.
Ключевые слова: Северный Кавказ, пословицы, этнопедагогика, воспитание, народная культура, нормы, обычаи.
Народные афоризмы (пословицы, поговорки, другие народные паремии) несут значительную воспитательную идею и вместе с тем имеют максимальное воспитательное значение. Как правило, в форме афоризмов, изречений и крылатых слов, выражающих логику здравого смысла, а также в форме целесообразных советов, пожеланий, назиданий, наставлений функционируют педагогические идеи традиционной культуры воспитания. Реализация их воспитательного потенциала во многом зависит от контекста функционирования, жизненного опыта ревнителей народной педагогики и чаще всего проявляется эпизодами, ситуациями, событиями, мыслями, которые им сопутствуют, порождаются ими или вытекают из них.
Анализ закономерностей функционирования назидательных высказываний показывает, что афоризмы, являясь одним из самых действенных средств традиционного воспитания, часто выступают как формы воздействия на сознание и поведение подрастающих поколений, способствуя поддержанию регламентационных норм общества.
Амплитуда педагогического воздействия таких форм традиционного воспитания, как убеждение, пример, требование, приказ, разъяснение, поверье, приучение, упражнение, пожелание, благословение, заклинание, клятва, просьба, совет, намек, одобрение, упрек, укор, запрет, угроза, проклятье, -- очень велика и предполагает включение в ходе целесообразного общения воспитателей и воспитуемых самых разных эмоций, начиная от позитивных (похвала, поощрение) через ряд нейтральных и до негативно окрашенных (угроза, проклятие).
Практическая реализация указанных форм в каждом конкретном случае своя и зависит от этнической специфики, педагогического опыта, таланта и такта воспитателей [Волков 1999, с. 76, 83]. У всех народов Северного Кавказа одной из самых действенных форм использования народно-педагогических методов воспитания были разнообразные словесные средства -- пословицы, поговорки, клятвенные формулы, формулы приветствия, пожелания блага, а также национально-особенные фольклорные феномены [Габния 1989, с. 22; Кудаева 2006, с. 6-8; Мафедзев 1991, с. 11-15; Мирзоев 1986, с. 13-14; Цаллагова 1993, с. 17-18]. В зависимости от обстановки и повода использования, в контексте жестов, интонации, мимики и в зависимости от целевой педагогической установки образы и идеи афористической педагогики становились ситуативно значимыми воспитательными рычагами. Иными словами, воспитательная действенность афористических форм народной педагогики обеспечивалась не только заключенным в них лексическим смыслом, но и особым тоном их произношения, выразительной мимикой говорившего, характерными жестами, сопровождавшими афористическое изречение, приложимостью к создавшейся ситуации [Габния 1989, c. 13; Кудаева 2006, c. 18].
Например, в зависимости от установочной цели говорящего и ситуационной обстановки следующие осетинские афоризмы могут прозвучать иронически (насмешка): Если руки не окунешь в грязь, губы не будут в масле; нейтрально (совет): Что посеешь, то и пожнешь; с обидой (упрек, укор): Любишь кататься, люби и сани в гору поднимать; благожелательно (пример, похвала): Орел красив в полете или же как запрет: Нет такого обычая, чтобы младший шел впереди старшего и т.д. Эта синкретичность во многом объясняет их педагогическую весомость. В свое время воспитательная значимость афористических наставлений усугублялась и верой в магические свойства звучащего и целенаправленного слова, преклонением перед его особой, не до конца понятной силой. Еще в древних цивилизациях люди знали об особом воздействии слов на психику и даже здоровье человека, а также жизнедеятельность растений и животных, предметов окружающей среды.
Следует также подчеркнуть, что наличие большого корпуса словесных форм традиционного воспитания в этнопедагогике народов Северного Кавказа явилось следствием убежденного неприятия горцами физических наказаний для детей. Вся их воспитательная практика свидетельствует об отрицательном отношении к насилию над ребенком [Гуртуева 1970, с. 140; Мирзоев 1986, с. 54]. Общепризнано, что этнопедагогика является одной из ярчайших сторон народной культуры. Народная символика и образность пронизывает всю традиционную духовную и материальную культуру, с самого детства проникает в подсознание человека. Контекст ее функционирования показывает, что порой одно лишь упоминание конкретного имени или события вызывает в сознании слушателя соответствующий ассо-циативный ряд; даже подросток может воспринимать не только прямой смысл прозвучавшего в его адрес наставления, но и его переносный глубинный смысл. Воспитательное воздействие афористических форм возрастает, когда они взаимно освещают, поясняют, углубляют друг друга.
Смысл и учет условий использования афористических высказываний свидетельствует о понимании народной культурой непростой природы слова, заключенной в нем силы. Об этом свидетельствуют абхазские пословицы: Сказанное слово -- выстреленная пуля, Слово спасает, но оно же и убивает; чеченские: Доброе слово вершину Казбека расплавило, Хорошее слово и змею выманит из гнезда, Вовремя сказанное слово -- точно выстрелившее ружье; осетинские: Владеющий словом -- конный, не владеющий -- пеший с поклажей, Не речистый человек -- башня без двери, И счастье и несчастье человека связаны с его языком, Слово -- быстрей ветра, сильней ружья.
Обращает на себя внимание большая группа изречений, рекомендующих слушающему воспитуемому всегда отдавать предпочтение слушанию перед говорением. Даже если человек занят, ему рекомендуется отложить все дела и выслушать обращенную к нему речь. Наши полевые наблюдения свидетельствуют о том, что нарушение этого правила слушающим может быть оправдано только очень серьезными мотивами и обстоятельствами. Народная афористическая традиция усматривает в молчании большую пользу. Об этом красноречиво свидетельствует ряд осетинских пословиц: Из болтливого мальчика хорошего мужчины не выйдет, Мальчик-болтун да жеребенок иноходец хорошими никогда не бывают, Еле плетущаяся лошадь и болтливый мужчина хорошими не бывают, Брехливой собаке достается много ударов, Брехливая собака лучше болтливого мужчины, Молчаливому рыба достается, а болтуну побои, Кто молчит, тот услышит больше. В то же время говорящий, наставляющий, воспитатель также не свободен от определенных неписаных, но само собой разумеющихся обязательств. Прежде всего он никогда не должен наносить вреда людям, воспринимающим его речь. Как правило, это выражается в табуировании проклятий, брани и другой лексики, которая магически может нанести адресату речи моральный или телесный ущерб. Пословицы предупреждают говорящего о возможных негативных последствиях его высказываний, возлагая на него ответственность за нарушение речевых запретов. Например, чеченская пословица предупреждает говорящего так: Слово -- меч; у осетин говорят: Слово ранит сильнее, чем топор, Язык -- причина бед.
Издавна в горских обществах знание и соблюдение речевого этикета было общепризнанным показателем развитости и элитарности личности. Такие индивиды пользовались авторитетом, к их мнению прислушивались. Об этом свидетельствуют многочисленные афоризмы и пословично-поговорочные изречения, несущие регулятивные начала речевых взаимоотношений, правила ведения и поддержания беседы. Такие пословицы отдают предпочтение диалогу и беседе, ведущимся согласно речевому этикету, что предполагает использование формул вежливости, поддержание вежливого диалога, запрет на оскорбление собеседника, как на то указывают, например, нижеследующие осетинские пословицы: Коня узнают по выездке, человека -- по общению, Одно благопожелание лучше ста проклятий, Да будешь ты благословен (букв.: пусть в твой адрес будет сказано много благопожеланий).
Афористическая традиция рекомендует внимательно выслушать собеседника: Язык -- один, уха -- два, раз скажи, два послушай (балк.); Подумай, прежде чем говорить, Умный не говорит, невежда не дает говорить (осет.). Пословицы советуют в полученном сообщении выделить новое знание, исключить ложную информацию и дифференцировать характер информанта от содержания его сообщения. Предписывалось не принимать близко к сердцу негативную информацию от озлобленного человека: Собака лает -- ветер носит (балкар., осет.). В ходе беседы предписывается реагировать способом, не вызывающим ответную агрессивную реакцию: Иногда лучше промолчать, чем сказать (вариант: правду сказать) (осет.); Пока слово не вылетит изо рта, оно твой раб, вылетит -- ты его раб (чечен.); Язык твой -- конь твой: не удержишь его, он тебя сбросит (карач.); Молчание -- это ответ (вариант: речь) (абаз.).
Приветствовалась умеренность в вербальных проявлениях: Свое слово дорогим сделай (адыг.); Воспитай свое слово, укрепи свою честь (адыг.); У умного разговор бывает коротким (чечен.); Не обдумав, слова не говори, но если сказал, то не отступай (чечен.); Мужчина -- не мужчина, если слово -- не слово (чечен.); Много говорить -- серебро, молчание -- золото (чечен.); Спокойствие, сдержанность -- червонное золото (балкар.); Привяжи свое спокойствие к камню для еще большего спокойствия (балкар.); С воем рыскавший волк оленя не поймал (чечен.); Мяукающий кот мышей не поймает (карач., балкар.); Несдержанность душу съела, сдержанность гору приобрела (чечен.); Сдержанность -- основа победы (адыг.); Храбростью не кичись, умом не гордись(адыг.).
Иногда пословицы, конкретизируя предмет речи, призывают, учитывая ситуацию, воздерживаться от высказываний на определенную тему. Так, идентичные у осетин и балкарцев пословицы наставляют: При невестке (вариант: при госте) не ругай собаку (чтоб не приняли на свой счет); другая балкарская пословица гласит: В присутствии плешивого не говорят о тыкве. В доме повешенного не говори слова "веревка", -- поучает чеченская половица.
Приведенные примеры в образной форме подчеркивают, что нежелательно высказывание негативной для собеседника информации и даже упоминание о предметах, имеющих отрицательную ассоциацию. В данном случае через посредство фольклорного персонажа (невеста, гость, плешивый и т.д.), который является символической фигурой, репродуцируется идея запрета на неугодное для слушателя сообщение, информацию. В живом бытовании такая афористическая фраза эффективно осаждает зарвавшегося болтуна, в корректной форме напоминая ему о том, что его сообщение в данной аудитории нежелательно.
В живом бытовании указанные средства традиционного воспитания могут выступать одновременно в качестве такой воспитательной формы как разъяснение [Арсалиев 2007, с. 263-269; Цаллагова 1993, с. 198-202]. Отвечающие случаю и вставляемые в речь пословичные изречения аргументируют те или иные доводы говорящего. А поскольку пословицы охватывают самый широкий круг явлений и предметов, то авторитетным афористическим разъяснением в воспитательных целях может воспользоваться каждый человек в любой типичной ситуации.
Наряду с разъяснением пословичные афоризмы могут выступать в таких формах словесного воздействия на личность, как убеждение, поучение, назидание, нравоучение, совет, завет, зарок [Волков 1999, с. 113-127]. К формам морального воздействия (возвышения личности или ее подавления) относятся пословицы, отражающие презрение (как проявление общественного мнения), упрек, а также проклятия или же благословения [Табулова 1977, с. 18; Хубецова 1977, с. 34; Гуртуева 1970, с. 56-59]. Цели формирования эмоционально благополучной среды служили такие средства традиционного воспитания, как благопожелания, приветствия, благодарность, клятва, косвенная угроза [Арсалиев 2007, с. 226-231; Цаллагова 1993, с. 119-123].
Народные наставления содержат и прямые воспитательные советы, подчас почти полностью соответствующие рекомендациям современных педагогов и педагогических психологов. Так, педагогическая рекомендация о необходимости поощрения и похвалы детям, о том, что выговоры и порицания должны сочетаться с обязательной констатацией позитива в ребенке, имеет этнопедагогическую параллель в осетинской афористике: Не спеши с порицанием, опаздывая с похвалой.
Средством коррекции поведения были не только приемы словесного воздействия на личность, не только методы и приемы нравственного возвышения и подавления воспитуемых, но и этикетные правила и сопровождающие их этикетные афористические формулы. Достойное следование этикетным нормам поведения было мерилом достоинства человека, несло свою особую красоту, заключающуюся в ненарушении социальной гармонии. Горский поведенческий идеал нивелировал проявления экстремистского поведения в индивиде, он был нацелен на профилактику многих межличностных, общественных конфликтов, чреватых для человека серьезным психологическим дискомфортом и психическими болезнями, эффективно решал на поведенческом уровне извечную проблему взаимодействия личного и общественного [Арсалиев 2007, с. 86-91; Кудаева 2006, с. 4-6; Мирзоев 1986, с. 11]. Несмотря на внешнюю суровость, этикет адыгских народов (адыгэ хабзэ), балкарцев и карачаевцев (тау адет), осетин (оефсарм), чеченцев и ингушей (сий) направлен на установление гармонии, поддержание мира и спокойствия на межличностном и межэтническом уровне. Выполняя стабилизирующие и направляющие функции, народный этикет реализуется в постоянно повторяющихся ситуациях, становясь
передаточным механизмом связи между поколениями. Горский этикет иерархизирует и регламентирует свойственную природе человека устремленность к духовности, нацеленность на добро, истину, правду, смирение, бесконфликтность, уступчивость.
В горских паремиях ясно формулируется установка на уважение старших, родителей: У старшего вытри нос и спроси у него совета (осет.), Молодого наставляют, старого не поучают (адыг., абаз.), Кто старшего не послушался, в большую яму упал (чечен.), Где нет хороших стариков, там нет хорошей молодежи (адыг.). Афористически весомые и категоричные этикетные предписания в полной мере передают невозможность отступления от жестких рамок поведенческих норм, диктуемых природо- и социосообразными морально-этическими идеалами, сплетенными в силу особенностей эволюционного и социально-преемственного развития с идеалами этническими. О близости в традиционном обществе понятий мораль, нравственность и обычай, этикет свидетельствует и сам язык.
Так, адыгские народы объединяют эти понятия словом адыгагъе (адыгство), в абхазском понятие апсуара (абхазство) включает совокупность поведенческих и морально-этических норм. В осетинском им синонимичны слова ирондзинад (осетинственность), агъдау (закон, обычай, традиция, поведение, дисциплина), афсарм (скромность, деликатность), намыс (слава, доброе имя), фаетк (правило, обычай, порядок), цасгом (лицо, вид, слава) -- все они несут вместе с тем понятие честь, совесть, нравственность [Калоев 2004, с. 294-301; Табулова 1977, с. 57; Толгуров 1984, с. 43-45; Халидова 1973, с. 88].
Аналогичным образом многозначны и производные от них слова и словосочетания, а также афористические формулы, в состав которых они входят. Например, форма осетинского благопожелания-благодарности, в частности гостя -- хозяину, старшего -- младшему, провожающего -- путнику: да намыс макуы фесаф (никогда не теряй чести, доброго имени); или другие примеры осетинских паремий: лаг намысай лаг у; йа намыс куы фесефа, уад йа цард малатай фыддар у (человека делает человеком честь; если он потеряет честь, то его жизнь хуже смерти); агъдауыл малат кад у (смерть за нравственность [обы- чай] славна); алкаман йегъдау йа гакк у (для каждого его нрав [норма поведения, обычай] служит его отличительной приметой [его меткой]); агъдауыл малы (идет на смерть за норму поведения, обычай, т.е. для него превыше всего следование моральным устоям); агъдауыл мард уыдысты фыдалта (наши предки ради обычая шли на смерть).
Многовековой сохранности этикетных норм способствовали народные обычаи, обычное право. Невосприимчивость к последним становилась причиной изгойства индивида во имя сохранения сплоченности рода, племени. За проступок, неверный шаг, отступление от общепринятых норм этикета и общежития несли ответственность не только сами виновники -- страдали, осуждались и их близкие родственники, дети, потомки [Анчабадзе 1979]. В тональности функционирующих северокавказских паремий на эту тему явственно слышны упрек, угроза, озабоченность: Как бы песню позора о тебе не сложили! (осет.), Будь проклят, и да сложат о тебе песню позора (осет.), Лучше умереть, чем Жана Ачба (1) споет о тебе на апхъарце (2) и высмеет тебя! (абх.).
Своеобразный обычай бытовал у чеченцев. В знак осуждения преступника, а также в назидание живущим и будущим поколениям в людных, посещаемых местах возводились памятники проклятия -- карлаги, представлявшие собой насыпи из камней, щепок, земли и т.д. У карлагов проводилась церемония проклятия преступника, которая сопровождалась громким грохотом, шумом, пальбой из ружей, ударами в тазы и громко звенящую посуду [Берже 1859, с. 87; Харузин 1888, с. 140; Саидов 1964, с. 64; Арсалиев 2007, с. 89].
Афоризмы, посвященные принципам и установкам межличностного общения (доброжелательность, скромность, уважение к старшему, к женщине и др.), несут в свете вышесказанного особый смысл и историческую информативность. В таких изречениях регламентировалось поведение человека в обществе, они доносили отголоски соответствующего обрядового действа или этикетную установку.
В адыгском обществе сохранению и передаче этикетных знаний от поколения к поколению способствовали паремиологические тирады, знание которых было необходимо каждому члену социума, в бесписьменном обществе они являлись важным механизмом закрепления и воспроизведения традиционного типа поведения, формировали осознание необходимости скромности, терпеливости, толерантности, уважения к старшим, женщине, гостеприимства: Гостя приглашают в дом; Пришедшего в гости приветствуют; О дареном не жалеют; Сосед важнее родственника; Сестре угождают; С хорошей сестрой благо приходит; Бродяга всегда несчастлив; Приходит старший -- в его честь встают... [Кудаева 2006, с. 8; Бгажноков 1983, с. 67].
В перечисленные нравственные императивы горских обществ составным элементом входили умеренность, умение прощать, снисходительность, благоразумие: Гнев -- лезвие ножа, разум -- рукоять ножа (балкар.); Достойное поведение выше всякого богатства (балкар.); Прощающий -- благороден, Прощение от могущества (осет.); Снисходительность дополняет щедрость, Будь милостив к тем, кто ниже, слабей тебя (кабард.).
На пестование и поддержание в человеке терпения, скромности, благородства направлены популярные в народных традициях афоризмы. Их яркий образец демонстрируют адыгские пословицы: Адыгский конь и выдержанный (терпеливый) мужчина -- самое лучшее; Не хвали себя: если ты хорош, тебя увидят!; Мужчина о своих подвигах не рассказывает; К почетному месту не тянись: если достоин, оно достанется тебе. С адыгскими пословицами коррелируют чеченская С достойным мужчиной вести вражду легче, чем с недостойным водить дружбу и осетинская Благородный человек хозяин своему слову.
Пословицы резко осуждают невоздержанность в поведении, например, чревоугодие. Адыги говорят: Если ты не властен над своим ртом, одень на шею петлю; Даже если голоден, что угодно не запихивай в рот, даже если зол, что попало не говори!; Если неумеренно ешь, то и мед горек.
Исходя из далеко идущей целесообразности, народная традиция и соответствующие афористические предписания регламентировали поведение женщины в семье и обществе. Сочувствие и понимание непростой женской доли прочитывается в афористических образах: Не приведи снохе быть в роли веника и венику быть в роли снохи (чечен.).
Аналогичный метафорический образ присутствует и в осетинской загадке: За нашей дверью стоит молодая невестка. -- Веник. За этим афористическим описанием ситуации, безусловно, скрыта своя логика, нацеленная на необходимость трансформации вынужденного смирения в мягкость и гибкость поведения, способность к состраданию, сопереживанию, милосердию, нацеленность на культивирование соответствующего идеала.
Прибегая к излюбленному антитетическому приему, пословицы при сопоставлении женщины и мужчины пальму первенства отдают первой: Когда муж плох -- сгорает коридор (сени, веранда), когда жена плоха -- дом (осет.), Муж -- голова, а жена -- шея; куда шея повернется, туда и голова (осет.), Муж -- блин, жена -- переворачивальщица (пекарь) (осет.). Наряду с функционирующей в разных вариантах почти во всех северокавказских афористических традициях фразой: У женщины волос долог, а ум короток (осет.), Женский ум короче лягушачьего хвоста (чечен.) и т.п., много афоризмов, свидетельствующих об уважительном к ней отношении: Женщина -- украшение дома (балк.), Там, где нет женщины, нет и счастья (балк.), Лев и львица одинаково сильны (балк.), Самое дорогое из того, что может добиться мужчина, он посвящает женщине, чтобы обрадовать ее (кабард., черкес.), Женщина -- маленькое солнце дома, его ангел (осет.), Женщина -- безветренное мягкое солнце, ангел семьи (осет.), Хорошая жена -- счастье мужа (осет.), В этом несправедливом мире нет лучшего блага, чем хорошая жена (осет.); Краса (украшение) мира ( страны, края) -- женщина (осет.), Хорошая жена несет счастье и достаток (осет.), Изобилие идет из рук женщины (осет.), Сплоченность семьи связана с хозяйкой (осет.), Хорошая жена -- богатство, плохая -- горе (чечен.), С женщиной в дом приходит счастье (адыг.), Кто имеет хорошую жену, у того в доме тосты (молитвы) произносятся (адыг.).
Почти все афоризмы на эту тему подчеркивают, что роль женщины не главенствующая, но она определяющая, решающая. В любых жизненных ситуациях (кроме исключительных) мудрое осознание женщиной своей природы, ее приверженность духовным ценностям очень важны, так как высокая духовность матери -- это гармоничность детей, определяющих степень нравственного здоровья, готовность противостояния негативизму.
Мужчину же горский кодекс чести обязывал по отношению к женщине быть корректным, не позволять себе безосновательных мелочных придирок. Адыгские афоризмы наставляют: Неувиденного лося не убивают, в жене, с которой не разводятся, не выискивают изъянов (адыг.); Злоязычный мужчина -- иссушающий жену, настоящий мужчина -- ласкающий жену (адыг.), Женоподобный мужчина -- бьющий жену (адыг.); С женой дерущийся -- баба (адыг.).
Соответственно, женщина, имевшая высокий авторитет в обществе, должна была обладать незаурядными качествами. В частотном отношении на первом месте пословицы, утверждающие важность женской скромности: Мужество женщины в ее скромности (адыг.), Женщина красна своей скромностью (осет.). Высоко ценились деловые качества, расторопность, беззлобность, услужливость, воспитанность и умение воспитывать, мягкость в общении: Из рук хозяйки капает жир (осет.) (хозяйка как олицетворение изобилия в семье); У хорошей хозяйки глаз -- весы, слово -- мед (букв.: сладко); Сплоченность семьи связана с хозяйкой (осет.); Хорошая хозяйка -- дом, плохая жена -- могила (адыг.); С хорошей женой муж статен,с плохой -- ничтожен (адыг.); Одинокая женщина может воспитать детей, а одинокий мужчина -- нет (адыг.); Парня делающая парнем -- хозяйка дома, хозяйку делающая хозяйкой -- воспитанность (адыг.); Дом в отсутствии женщины пылен (адыг.); С хорошей женой легче переносится горе (адыг.).
Вследствие строгих регламентаций взаимоотношений супугов психика детей не была отягощена бременем перепалок родителей, что наряду с другими особенностями семейного уклада не могло не способствовать душевному здоровью, созданию того радостного, благожелательного климата в семье и обществе, существование которого еще в недавнем прошлом с такой ностальгией и неизменным постоянством отмечали почти все наши собеседники преклонного возраста. Не случайно именно в несдержанной матери, семейных ссорах, непрочном семейном очаге известный французский педагог и педиатр Лоранс Пэрну усматривает истоки неуравновешенности, угнетенности, беспокойства многих своих соотечественников (Пэрну 1979, с. 262). Отталкиваясь от современной юридической статистики, Л. Пэрну приходит к выводу, что для ребенка важнее спокойствие и стабильность в семье,чем ее благосостояние и обеспеченность. Академика РАО Г.Н. Волкова обширные лонгитюдные наблюдения за современным состоянием семейного воспитания подводят к выводам о том, что регулирование цивилизованного поведения ни в семье, ни в обществе немыслимо без естественной иерархии отношений: ...Борьба за равенство в семье часто имеет... разрушительные последствия [Волков 1993, с. 26-27].
Терпеливое несение всех выпавших на долю тягот жизни народные наставления северокавказцев вменяют не только женщинам [Мирзоев 1986, с. 43; Цаллагова 1993, с. 96]. Афоризмы проповедуют идею долготерпения как достойную черту характера каждого человека. Особенно она необходима младшим в их общении со старшим поколением [Габния 1989, с. 183; Мафедзев 1991, с. 87]. Уважение к старшим впитывалось с молоком матери и в процессе воспитания становилось своего рода социальным рефлексом, когда поругание седин изначально становилось просто невозможным. Старость следует беречь (к старикам следует бережно относиться); Долг младшего -- слушаться старшего, -- гласят хорошо известные в народе осетинские пословицы.
Пословицы определяли и стандарты проксемически значимого поведения (расположение индивида в пространстве относительно другого человека). Например, в осетинской семье ребенок с детства усваивал правила проксемики, постоянно слыша пословицы: Старший идет с правой стороны; Место старшего -- во главе стола и др. Соответственно можно было идти только по левую сторону от старшего, пропуская его впереди себя. В присутствии старшего нельзя было громко разговаривать, вести себя некорректно. Застольный этикет также подчеркивал и возвышал среди сотрапезников старшего по возрасту, более того, без приглашения к столу старейшины дурным тоном было подавать ритуальные части жертвенного животного [Калоев 2004, с. 85-90].
В афористическом творчестве старшие предстают как источник информации, ума, опыта, поборники нравственности: В семье, где нет пожилого человека, нет нравственности, а в семье, где нет молодого человека, нет счастья (адыг.); В доме, где нет старших, много плача (адыг.); Молодого наставляют, а старого разве поучают? (адыг.); Где нет хороших стариков, там нет и хорошей молодежи (адыг.); Где нет старшего, нет и младшего (абазин.); Молодые дерутся, старшие советуются (адыг.); Старшего не окликают, его догоняют (адыг.); Пусть слаб старик и беспомощен, но держи его при себе как советчика (балкар.); Старшему нос подотри и держи его для совета (карач., балкар.); Много живший много знает (балкар.); Не станет сам старшим не слушающий старшего (балкар.); Очаг не светит в той семье, где нет старшего (балкар.); Кто старшего не послушался, в большую яму упал (чечен.); У старика вытри нос и спроси у него совета (ума) (осет.).
Та же мысль в афористике кавказских народов передается и посредством образного сравнения старого человека со старым животным: Старую птицу приманкой не проведешь (осет.); Старый бык и ночью дорогу в хлев найдет (осет.); Старый бык умеет ходить в борозде (осет.); Старая собака сумеет поросенка поймать (абхаз.); Старого воробья на мякине не проведешь (осет).
Пословицы содержат конкретные указания на необходимость почтительного отношения к старшим: Старшего почитать -- сам станешь почитаем (адыг.); К старшему прислушивающийся в делах преуспевает (адыг.); Кто не считается со своим старшим, тот не считается с самим собой (адыг.); Почитание, какое ты оказываешь своим родителям, окажут тебе твои дети; Старшего следует слушаться (осет.); Старший чихнул и младшие встали (поднялись в знак уважения) (осет.).
Показательно, что не по годам умного, понятливого ребенка осетины сравнивают со старым человеком. Похожа на старушку -- говорят о девочке, как старик -- о мальчике; в обоих случаях этим выражением предельно положительно оцениваются ум, одобряется рассудительность, серьезность, ответственность ребенка. А вот сам старик имеет в палитре пословичных тропов другой образ для сравнения: о мудром, красивом, седом, благообразном старике говорят: Он как ангел.
Многие северокавказские нефигуративные паремии фиксируют такую деталь горского этикета, когда младшему вменялось в обязанность умение слушать и выслушивать старшего. Диалог возникал, естественно, исключительно по инициативе старшего. Даже маленькие дети понимали необходимость выслушать и вобрать в себя то, что внушается старшими.
Множество северокавказских пословичных изречений связано с важнейшим в горском быту институтом гостеприимства. Пословицы наставляют: Сам голодай, но гостя накорми (чечен.); Тот, кто не любит гостя, не любит людей (чечен.); Дом, в который не приходит гость, подобен могиле (чечен.); В дом, в который не приходит гость, не приходит благодать (чечен.); У абхаза будет одна корова, сыворотку будет пить сам, а сыр оставит для гостя (абх.); Гость адыга сидит в крепости (т.е. в безопасности) (адыг.); Гость, если три дня пробудет, становится одним из детей (адыг.); Для адыга гость -- любимец (адыг.); Если гость грустен -- это вина хозяина (адыг.); Гостя лишнего не бывает (адыг.); Гость приносит семь удач (абх.); Для абхаза гость подобен Аублаа (3).
В осетинских паремиях на данную тему утверждается, что Гость счастье приносит, Когда гость откроет двери дома, даже колья плетня расцветают, Место гостя, по обычаю, уважаемо, Неожиданный друг-гость -- дар Божий. По представлениям осетин, дом, в который не вхожи гости, лишен изобилия, уважения, отсюда понятен глубокий смысл мудрого благопожелания: На уаеаеджы хай ист ма уаед! -- Да не будем мы лишены счастья принимать гостей!. Афоризмы сообщают: Кто не любит гостя, того не почитают в гостях (чечен.); Не кормящий гостя -- знаменит (адыг.) -- настолько это позорно и из ряда вон выходяще; Приглашение гостя существует, выпроваживания гостя не существует (адыг.).
На Северном Кавказе хорошо принять гостя -- не только обязанность, но и святой долг, прочно укоренившийся в сознании. Этот обычай являлся элементарной защитой в мире, таившем множество опасностей для жизни: трудно представить путника в горах без поддержки местного населения. Поэтому сама жизнь диктовала необходимость выработки норм, согласно которым каждый путешественник был вправе рассчитывать на гостеприимство.
В представлениях горца даже небесные силы не могут игнориро- вать правил гостеприимства: Ты -- гость своего Создателя (абх.); Гость -- Божий гость(осет.), более того: Гость -- посланец Бога (че- чен.). Осетинская заговорная (охранная) формула: Я -- Божий гость! (более распространенный вариант: Боже, отдаемся под твою защиту (букв.: становимся твоими гостями!) -- зафиксирован нами в момент, когда бабушка наставляла внучку, со страхом рассказывающую ей о своем кошмарном сне. Девочке было рекомендовано страшившим ее сущностям представляться как Божья гостья. Здесь наряду с самой афористической формулой важен рекомендуемый момент ее произнесения: во сне, то есть ребенок должен настолько глубоко в подсознание вобрать идею неприкосновенности гостя (а уж тем более гостя самого Господа), чтобы даже во сне воспроизвести охранную паремию.
Приведенные афоризмы, как и ряд других афористических выражений со словом гость, становятся понятными с учетом реалий горского социального института гостеприимства. Обращение к представителям божественного пантеона с просьбой сделать себя или кого-либо его гостем на самом деле означало моление, выпрашивание защиты и покровительства этого святого.
Предельная краткость и огромная емкость смысла делают народные афоризмы вместилищем поэтико-педагогической мысли народа. Однако краткая форма, облегчая восприятие и запоминание афоризма, затрудняет их интерпретацию, зависящую от знания смыслового ключа, коренящегося в общей культурной традиции народа. Анализ обширного массива афористических форм позволяет констатировать их нацеленность на передачу жизненного опыта, подготовку подрастающих поколений к принятию и бережному созиданию мира, профилактике ошибок, индивидуальных и социальных бед и т.д. Такое содержание обусловливает их сентенциозность, поучительность, педагогическую направленность и непреходящую актуальность. Являясь выражением педагогической мудрости народа и народно-педагогическим средством воспитания, афоризмы учат не только жить и воспитывать, воздейство- вать на сознание людей, но и позволяют убедиться, что мир, в котором жили предки современных кавказских этносов, не был примитивным и простым, что достойная жизнь в нем требовала от каждого члена общества определенных внутренних усилий, приложения силы воли, ума, духа. Большое счастье и утешение для людей, что свет мудрости не погаснет никогда. В этом нас еще раз убеждают горские пословицы, веч- но новые, подобно созреванию зерна... Они -- наши бессмертие. Лич- ного бессмертия нет, а есть коллективное бессмертие людей, их труда, их общих усилий, их мыслей, совместных стремлений. Каждый, уходя из жизни, оставляет живым свой опыт, умение, мастерство. Так пере- давались умения печь хлеб, строить жилища, ковать оружие, пахать землю, слагать песню. И во всем этом велика была роль слова (Так сказали мудрецы 1965, с. 10). Приведенные слова К. Кулиева -- своеобразный торжественный гимн народному афористическому творчеству, в нем схвачена и поэтично выражена педагогическая суть народных афоризмов.
Примечания
(1) Ачба Жана (1848-1916) -- абхазский народный певец, сказитель.
(2) Апхъарца -- старинный абхазский смычковый музыкальный инстру-
мент.
(3) Аублаа -- абхазский княжеский род, в представителях которого воплощены идеальные человеческие качества, самые уважаемые люди.
Литература
Анчабадзе Ю.Д. Остракизм на Кавказе // Советская этнография. 1979. 5.
Арсалиев Ш.М.-Х. Этнопедагогика чеченцев. М.: Гелиос-АРВ, 2007.
Берже А.П. Чечня и чеченцы // Кавказский календарь на 1860 г. Тифлис, 1859.
Бгажноков Б.Х. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик, 1983.
Волков Г.Н. Этнопедагогика. М., 1999.
Волков Г.Н. Современное функционирование народной педагогики
как феномена демократии и гуманизма в сфере воспитания. Чебоксары, 1993.
Габния Ц.С. Абхазские пословицы и поговорки. М., 1989.
Гасанов М.М. Афористические жанры дагестанского фольклора:
Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Махачкала,1968.
Гуртуева М.Б. Идеи воспитания в балкарском фольклоре и их отражение в практической деятельности народа. Дис. ... канд. пед. наук. Баку, 1969.
Гуртуева М.Б. Балкарский фольклор о народном опыте воспитания. Нальчик, 1970
Калоев Б.А. Осетины. М.: Наука, 2004.
Кудаева З.Ж. Мифо-эпическая модель адыгской словесной культуры: (на материале паремий). Нальчик, 2006.
Мафедзев С.Х. Межпоколенная трансмиссия традиционной культуры адыгов в начале ХХ века. Нальчик, 1991.
Мирзоев Ш.А. Народная педагогика Дагестана. Махачкала, 1986.
Пэрну Л. Я воспитываю ребенка. М.: Прогресс, 1979.
Саидов И.М. Чечено-ингушские карлаги // Советская этнография.
1964. 2.
Табулова Н.Т. Афористическая поэзия абазин. Черкесск, 1977.
Так сказали мудрецы. Сборник пословиц. Нальчик,1965.
Толгуров З.Х. Движение балкарской поэзии. Нальчик, 1984.
Халидова М.Р. Малые дидактические жанры аварского фольклора /
Притча в сравнении с бытовой сказкой, басней анекдотом. Дис. ... канд. филол. наук. Махачкала, 1973.
Харузин Н.И. Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей //
Сборник материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее. М.,1888.
Хубецова З.Р. Осетинские клятвенные формулы // Вопросы осетинского языкознания. Орджоникидзе, 1977. Т. 32.
Цаллагова З.Б. Афористические жанры осетинского фольклора. Владикавказ: Ир, 1993.
(Опубликовано в: Кавказские научные записки. № 3 (4), 2010 г.)
(Перепечатывается с сайта: http://www.rsute.ru.)
