Алхас Аргун (Хас Афонский)
И жизнь, и грех
Сухум, 2003
ЦГП «АЛПХА»
Уважаемый читатель!
Разбирая свой архив, наткнулся на небольшую книжку Хаса Афонского под названием «И жизнь, и грех…», изданную в 2003 г. в г. Сухуме издательством ЦГП «АЛПХА». Под этим псевдонимом я дебютировал на страницах газеты «Нужная» в июле 2001 г., а в 2003 г., благодаря помощи друзей и наставников, вышла эта книжка в свет. В сборник вошли мои ранние рассказы и статьи, объединенные идеей гражданственности. Фактически с этих произведений и началась «проба пера».
Вспомнил, с каким волнением я подбирал псевдоним, как все же принял решение подписаться именем, которое придумали мне боевые товарищи. С тех пор минуло почти десять лет, я прочитал предисловие и прежнее равнодушие «рукой сняло». С необъяснимым любопытством я перечитал все и скрытно улыбнулся себе. Прошедшее время, в целом, не поменяло моего отношения к темам, затронутым в сборнике. Какие-то вещи мне показались интересными, другие смешными. В целом сборник пахнет чистотой и юношеской свежестью, многие темы актуальны по сегодняшний день. Все это побудило меня вынести вновь свои ранние произведения на ваш суд, только в новой редакции.
Алхас Аргун
СОДЕРЖАНИЕ:
ОТ АВТОРА
Абхазская мудрость гласит: «Человек творит во имя себя». Не знаю точно, применимо ли это высказывание к творчеству? Возможно, что отчасти да.
Когда впервые у меня возникло желание написать, вдруг родился во мне диалог:
- Хас, не трать время попусту. Это никому не нужно. Со времён возникновения литературного общения никто не сказал ничего нового по большому счёту. Немногим удавалось писать необычно... Подумай, ждет ли тебя судьба этих немногих? Будь реалистом: живи в удовольствие, ведь ты же любишь эту грешную жизнь...
- И то правда, но почему я не могу писать для себя? Чтобы каждый раз не начинать раздумья заново, сначала, а выкладывать свои мысли кладкой, раз за разом удаляясь от земли, создавать свою башню времени. Может она послужит надёжной крепостью и моим близким, когда невежество захочет взять нас штурмом или на измор. И где-то на закате жизни я буду с ухмылкой разглядывать написанное, вспоминая прожитую жизнь моих героев.
РАССТАНЕМСЯ, ПОКА ХОРОШИЕ
Сегодня день борьбы против наркотиков, проходит под лозунгом: «Молодежь без наркотиков». Хороший девиз, да и борьба нешуточная, всем миром боремся, но, видимо, враг не по плечу...
Давайте объявим завтра днём всеобщей борьбы с показухой! Вот вам и не менее звучный лозунг: «Люди, проживем день без лжи!»
Ну, как? Слабо?
Зал притих, взвешивая призыв «на плечо». Кто-то необдуманно воскликнул «ура!», вспомнив, наверное, как утром его обманули на заправке... И вот уже громкие аплодисменты звучат в поддержку «ура» и моего предложения. Так всегда принимаются толпой необдуманные идеи, ведь никто и не собирается начинать с себя. А надо бы – хотя бы тихо, шепотом.
Раз электорат решил, то и мы должны, – постановили там, Наверху. Главный нахмурился, затем задумался и еще больше нахмурился.
– Я хочу, и Выше не против, чтобы главным после меня был он, – показал пальцем на человека, сидящего рядом. У того от свалившейся на голову ответственности аж седина заблистала. Одно слово – блистательный, как и положено быть. Его «нехитрые» глазенки засветились удовольствием и уверенностью. И будущий Главный заговорил:
– Коллеги, вы знаете, что народ проголосовал за лозунг: «День без лжи». А я, как положено, всегда с народом, хотя бы по форме. Поэтому скажу я так: нас ждут великие дела (робкие аплодисменты). Но, говоря без лжи, не знаю с чего начать и как закончить, а хотелось бы чего-нибудь эдакого достигнуть.
Может, дать народу хлеба, вина и зрелищ, разумеется, взамен на их свободу?! Все равно они ею пользоваться не умеют.
Но так как у нас не осталось денег в правом кармане, они давно уже в левом, а из него тратить жалко – все равно не оценят, предлагаю не давать им всего этого бесплатно, пусть сами достают.
– Уж неоткуда доставать. Все что было, мы достали, – реплика в президиум.
– Не беда, наш народ терпеливый. Посмотрите, к примеру, что в России творится. Но живут же люди, ропщут, но живут. И наши перебьются, на наш век их терпения достанет.
– По поводу зрелищ, они, конечно, не излишни. Ведь на этом и заработать не грешно, – высказался советник Главного.
– Верно, примемся за перемены в нашей внутренней политике. Надо сочетать "приятное с полезным", как нередко в народе говорят, – воодушевился будущий Главный. – Следующее. До меня доходят слухи, что народ над нами посмеивается. С этим безобразием мы обязаны покончить в кратчайшие сроки. Господа чиновники, просто друзья, необходимо произвести рокировку. Согласен, процесс этот болезненный. Но обещаю, что никто не останется без дела. Без куска я вас не оставлю. А народу объясним, что "коней на переправе не меняют", что скоро, очень скоро, мы заживем лучше и веселее.
– Откуда деньги доставать, блистательный? – усомнился кто-то из коллег.
– Так таможня нам на что?! Руководитель там опытный, волевой. Решает дела, прозорливо направляя ситуацию в нужное нам русло.
Думаю, полезно отменить некоторые таможенные пошлины, к примеру, на мыло и туалетную бумагу. Пусть наши люди будут чище за меньшую цену. Ведь с этого все начинается...
Теперь я хотел бы послушать Маэстро, пусть расскажет подробнее о нашей родной преступности.
Со словами благодарности в адрес будущего Главного начинает свой шепот Маэстро.
– С преступностью у нас по-прежнему, словом, хорошо. Мы успешно контролируем трассу и, более того, раз от раза все чаще запошляем нужные нам вопросы коллегам на сопредельной территории. Я могу со всей ответственностью заявить, что над нашей отчизной не пролетит немеченой ни одна птица-синица. Особенно, если она с российскими номерами. Я это к тому, что лучше синица в руке, чем журавль вдалеке.
Наши сотрудники проявляют высокую бдительность, что весьма похвально и доходно. Более того, мы ввели новый режим прохождения техосмотра. Теперь наш бизнес стал еще прибыльнее.
Что касается криминала, то мы его прибрали к рукам, контролируем теневую экономику, и все серьезные преступные группы. Не за горами тот день, когда каждый вор, бандит, похититель, насильник, наркоделец окажутся под нашей крышей.
– Похвально, похвально, – говорит будущий Главный. Хотелось бы однако, чтобы ваши действия не вызывали многочисленные нарекания тех, кто считает себя умом, честью и совестью нации. С этим надо что-то делать, без шума и крови, профессионально, мастерски, Дон Маэстро… – маэстро оживленно закивал головой, выражая искреннюю солидарность.
– По поводу парламента – он нам не помеха. Пусть себе существует, как во всех развитых странах, в США и Швейцарии, например. Я на них зла не держу, они свои ребята. Пусть иногда и пошалят, живые ведь – не роботы.
– Как быть с оппозицией, блистательный? – очередная реплика в президиум.
– Пусть будут, они нам тоже нужны. Надо идти в ногу со временем. Не бойтесь, народ за ними не пойдет. Одни фальшивят, другие непредсказуемы, не то, что мы. Люди боятся, как бы хуже не стало. Это уже из области моего богатого политического опыта.
Далее они заговорили совсем тихо, ничего не разобрать, каждый о своем спешит выговориться. Ведь кончался день. Наверное, все к лучшему. К чему это это безумие? К черту все эти чудачества, непонятные никому лозунги. Лучше будем отмечать знакомые нам всем праздники...
Целый год впереди, а кто старое помянет – тому глаз вон.
И да здравствует выгода – золотой шампур с нанизанными на него лакомыми кусками. Пусть будет все, как было. Пожелаем друг другу приятного аппетита.
– Ну что, слабо? Поехали...
(редакция автора 13.06.2012 г.)
Я ПРОСНУЛСЯ
Я здоров, у меня зверский аппетит – аж, слюнки текут. В общем, как обычно. Хочется смеяться, совсем неважно почему у меня прекрасное настроение. Мама ходит по кухне на цыпочках. Она не знает, что я проснулся. Но это не беда, главное – я молодой.
На часах уже полдвенадцатого. Не обязательно идти в институт – это не школа.
– Ма, что у нас на завтрак? «Наверное, очередной сюрприз. Любят меня мои старики!»
И я хорош собой – красавец! Весь в маму, – считает отец. А она говорит, что умен, как он. В общем, мне повезло. Есть чем гордиться. Недаром на пляже девушки на меня таращатся, особенно, когда мышцами играю. Самые смелые даже подмигивают, а мне хоть бы что, пусть любуются. Такое можно увидеть только в глянцевых журналах.
Позавтракаю, поеду на проспект. Папаша наверняка моего «Мерина» заправил. Слава Богу, бензин меня не напрягает, не то, что жара на улице.
Моя подруга спит до часу, это я ранняя птаха. Ничего, придется встать. Пора оттягиваться, а то всю жизнь проспать не долго. Когда же еще любить, а я хочу, да и она понятливая. Неплохо было вечером в моем барчике «У крали». Не подумайте – я бизнесом не занимаюсь. Просто чаще бываю там, чем простые люди на своей работе.
Прикинулся, вскакиваю на своего коня. И вот я опять на свободе. Люди дают дорогу, расступаются, одним словом, уважают. И пусть: есть за что. Одна только машина чего стоит. А как я трачу деньги! Как любезен с дамами!.. Ну и что из того, что отец мой большой начальник, мент, как выражаются на нашей улице. Он честный мент, работает до самого поздна, раньше одиннадцати дома не увидишь. Всегда в хорошем расположении, но пьяным – никогда. От него пахнет вкусной кухней и добрым вином. Как говорит мой дядя, отца перепить совсем не просто.
Когда я был маленьким, подозревал, что отец работает директором большого ресторана, где всегда много важных гостей. Вот дурак-то был. «Надо уметь встречать гостей», – с гордостью говорит моя мама. А разве не так? Как иначе добиться такого искреннего уважения отовсюду?
Да, мой папа честный мент, его и министры уважают. И живем мы скромно, не то, что некоторые. Дом в городе, дом в деревне, мебели немного. А зачем ее много – проходы занимает. «Лучше меньше, да лучше», – поговаривает мой дядя. Он бывший партийный, человек с большим опытом в житейских вопросах, и, вообще, все ему доверяют.
Еще две машины: мой «Мерин» и новый газон, служебная с водителем не в счет. Чтоб не забыть, квартира в Сочи. Не удивляйтесь, она всего лишь двухкомнатная. В общем, живем скромно. «Незачем людей дразнить», – говорит отец, а он умный человек. Я в этом убежден.
Опять заговорился, прям, как мама. Зачем мне это, и без того забот хватает. Мои мысли, например. Они возникают сами по себе порой, когда я меньше всего этого желаю. А вы знаете, какая тяжелая ноша – нежеланные мысли? Все это от учебы лишней. От школы отмучались, не тут-то было – иди поступать. А куда? Мне все равно. Предки решили на исторический (заочно), чтобы времени больше было, а диплом – он и в Африке диплом. Мама от радости прослезилась, говорит: «Мой сын – настоящий Президент». Только жаль, по возрасту рановато, я – молодой. Да и не стоит спешить, еще намучаюсь во имя народа. Сейчас главное – взять диплом.
Тут машина со всего ходу плюхнулась в яму, что посреди дороги, обдав себя и прохожих мутной, стоячей водой.
– Ай, как не хорошо – опять из-за этих мыслей отвлекся. Вот бы сейчас облить ту тетку из института, препода по философии. За что только невзлюбила она меня? Я и так, и этак подход ищу, все тщетно. Наши академики и профессора со мной исключительно за руку здороваются, спрашивают уважительно: «Как Ваши успехи, юноша?» А она что возомнила, спрашивается?! «Вы, невежественный ветрогон модного фасона, экзамен по философии не сдадите», – это она Мне так говорит. Не я же придумал основное правило философии: кто платит, тот и музыку заказывает. Так и ответил ей на последнем семинаре, не помню, правда, на какой вопрос. Ничего, она с моим папой не знакома. Познакомится. Перед таким представительным мужчиной ни одна философия не устоит. Это точно.
Помнится, пришла повестка из военкомата этак год назад. Мама моя от страха, аж, говорить перестала. «Этому ни за что не быть», – все, что вымолвила она до прихода отца. А он, как ни в чем не бывало, только улыбается лукаво. Тут у нас от сердца и отлегло.
Наутро пошли с ним в военкомат, дела улаживать. Поначалу и вправду мне страшно было. Столько серьезных лиц в военной форме, и смотрят необычно, как-то в прищур, прицениваясь. Зашли мы к главному, тот вскочил от уважения к отцу, разумеется. Меня попросили выйти, говорят: «молодой, посиди в приемной». Ну, я и посидел. Все же лучше, чем служить, думается мне. А может и не так. Что-то мысли путаются в голове, никак не ухвачусь, и во рту пересохло...
Туг выходят они, друг другу улыбаются, шутят. Главный – добрый дядька, меня по плечу похлопал. «Ступай, – говорит, – нам такие кадры, дорогой, на гражданке нужнее». Добрый человек, а главное – мудрый. Наверное, генерал, а может – министр, я их пока не различаю.
Повзрослеешь, научишься, – назидательным тоном говорит отец.
– А как, но звездочкам, наверное? – думаю про себя.
– По конверту, сынок, – поправляет мои мысли он. – Чем толще конверт, тем важнее начальник.
Вот так все и уладилось. И с философией уладится. Ах, уж эти мысли, опять напрягают. Пора от них отвлечься.
У меня все еще хорошее настроение. Я уже совсем проснулся. Ветер свободы врывается мне в лицо, будоражит мои желания. Вот он я – настоящий Президент. Но это потом. Сегодня главное, что я молодой.
№34 «НГ » 22 августа 2001г.
(редакция автора 13.06 2012 г.)
НЕ СЕГОДНЯ, ТОЛЬКО НЕ СЕЙЧАС
Он проснулся. Голова тяжела. Свинцовые веки не рады пробуждению. Разбитое тело покорно лежит. Только голос играющего в прихожей сына тревожит слух. Засыпал он тяжело, заставляя забыться воспаленные мозги. От того, наверное, и такая усталость. Он машинально потянулся за сигаретой, закурил. Крикнул жене, чтобы сварила кофе. Ему с мыслями надо бы собраться. На зов покорно пришла она, но, увы, с пустыми руками. У них вечером кончился кофе, да и хлеба ни крошки не осталось. В общем, завтракать нечем. До обеда он вытерпит, а там одному Богу известно, куда его занесёт, как-нибудь перебьётся. Больно другое: сынок, наверное, проголодался, да и жена вон как похудела – диету не прописывай.
– Пойди, купи хлеб, кофе, мне Яву и ещё чего-нибудь вкусненького для ребёнка, я за ним пригляжу, – говорит он ей.
– Пойду, денег дай, – сконфузившись отвечает она.
– А где те, что вчера давал, неужели кончились? Я же их не печатаю. Где мне их взять?! На улицу выйти стыдно, везде и всем должен, хоть это ты должна понимать... Нет денег – возьми в долг, я потом что-нибудь сделаю, ты же знаешь, – вымученно произнёс он привычную фразу.
Подобный диалог нередко происходил в самую неподходящую минуту – на голодный желудок, например.
– В долг брать не буду. Мне стыдно попрошайничать.
– А что будет есть наш сын, и у меня сигареты кончаются. Пойди, хлеб и сигареты брать в долг не стыдно. У нас в квартире пусто, они должны это понимать. Позавтракаем, поеду в центр, я кое-что придумал. Сейчас отстань, когда угодно – только не сейчас. Ей незачем было дослушивать привычную фразу до конца. Схватив сумку, она покорно спускалась на улицу.
Он машинально одевался, докуривая сигарету: надо на работу. С плохим настроением и дурными мыслями, делающими его умную голову ещё больше, лучше было бы остаться дома. Но и развеяться, сменить обстановку тоже не помешает.
Работа у него «не пыльная, одним словом, умственная». От работы кони дохнут, – любили поговаривать у них в семье. Да и мозги ведь не казённые, и силы уже не те: молодость проходит. Потому, наверное, он особенно бережно относился к ним, просто как к кормилице. Выработал свою методику, но об этом никому не узнать до поры до времени. Когда наладится в республике жизнь, он приобретёт патент на изобретение, или же станет кандидатом психологических наук. В обоих случаях ему не придётся искать денег на пропитание.
Жаль, что это не сегодня. Но надежда – добрая тётка, без неё никак не проживёшь, если даже жрёшь до отвала. Тогда он покажет этим людишкам кто есть кто. Они ещё будут гордиться, что оказывали услуги, давая ему в долг. Вот так-то! Пусть знают, что сегодня у него временные трудности.
Был он умным и образованным. Диплом о высшем образовании имелся в подтверждение. Да, впрочем, никто не сомневался, кому оно нужно. Нынче и встречают, и провожают по одёжке, время такое невежественное. При виде сытых, довольных тупиц, случайно оказавшихся наверху для того, чтобы мы были внизу, его часто разбирала злоба. «Пенка грязи», – процеживал он сквозь зубы, вызывая удивление случайных свидетелей. Он не стал таким как они, не смог, наверное, обстоятельства счастливо не складывались. «Умным, способным среди глупцов не место», – успокаивал так себя.
Бизнесом он уже не занимался. Одни кредиты проел, выплачивая другие – обанкротился. Что сделаешь без денег, даже если голова – справочник по маркетингу? Работать по найму не хотел. Сама она его не отыскала. Всё, что он делал хорошо – это брал в долг и давал советы. Был он отчасти философом и мог посоветовать совершенно просто, дабы быть людям полезным. Жаль! Но нужнее от этого он не становился. Многие с удивлением его разглядывали, другие делали вид, что слушают. «Этот человек не знает себе цены. Он хочет, чтобы и мы её тоже не узнали» – подумал я про себя.
«Надо раздобыть денег». С этой мыслью он, наконец, вышел из квартиры, оставив за собой ворох нерешённых проблем. Они неотступно следовали за ним, подобно хвосту горящей кометы.
«Голь на выдумки хитра». Эта поговорка очень кстати моему герою. Можно было только подивиться, с каким рвением и упорством он умел занимать деньги. Несомненно, это его прирождённый талант, стоящий повод для того, чтобы возгордиться. Он одинаково успешно занимал и у бедных, и у богатых. Раздавая старые, жил, делая новые. Работа отнимала его силы, оставляя кусок хлеба и прожитый день позади.
Сегодня не предвиделось случиться ничему необычному. Он встречался с кредитором в известном нам кафе, что на углу. Публика сюда приходит разная: коммерсанты, мажоры, ветрогоны и просто случайные посетители. Всем места хватает. Среди них важно сидит, потягивая кофе, наш герой.
Странно, но на этот раз он не опоздал. У него оставалось ещё несколько минут, чтобы повторить заготовленную речь…
– Здорово, дорогой! Присаживайся... Бармен, кофе, пожалуйста... Ты знаешь, я тебя должен огорчить: расплатиться сегодня у меня не получается, причём, всё из-за пустячной неприятности. Представь себе, один хороший знакомый подвёл. Видишь ли, его должник обещал сегодня, но что-то там случилось: то ли жена рожает, то ли мать присмерти. Я точно и не понял. Вот так меня подвели. Дома ребёнку есть нечего из-за чьей-то безответственности. Сижу вот здесь и не знаю, как быть дальше... Но ты за свои деньги не переживай, ты же знаешь, я своё слово держу, отдам вовремя. Только не сейчас, через неделю. За это время всё разрешится. Теперь я на себя буду полагаться, это всегда надёжнее, сам понимаешь.
Кредитор недоумённо скачет взглядом, разыскивая разбежавшиеся в стороны остатки терпения. Ему их нужно склеить, чтобы хватило на целую неделю стиснутого ожидания.
С лёгкостью победителя наш герой милостиво откладывал долги. Умело считал деньги в чужих карманах, нащупывая леденящую пустоту в своих собственных.
«Сам виноват. Раз дал – подожди. Когда появятся – верну. У меня голодный сын и нечего возвращать – это хоть должен ты понимать», – обрывками мыслей ругался он про себя, провожая злым взглядом удалявшегося кредитора. В этом мире, населённом человеками, он был один. Родственникам надоел, редких друзей сумел растерять, соседи остерегались, Бог о нём позабыл. Он ненавидел преуспевающих и неудачников, первым завидуя, в других опасаясь узнать себя. Презирал глупцов и сторонился мудрецов. Нет, его притягивали свет учения и сила познания, но идти в ногу с ними или хотя бы плестись сзади он не мог. Нелегко, совсем не просто. «Может когда-нибудь, только не сейчас», – так думал он, неосознанно шагая по протоптанной с детства дороге в сторону родного дома.
«Успешно» отложенный долг робко радовал его сознание, подбадривая к действию. Он твёрдо решил спешно идти домой, и помолоть мешок кукурузы, подаренный на прошедшей неделе дальним родственником. К сожалению, близкие родственники сами не имели, наверное, неурожай им помешал.
«Кстати, о дальнем родственнике. Хороший человек – сразу сжалился. И просить не надо было. Только намекнул – на тебе, бери. Одно жалко, что немолотая. Не знал, наверное, что мельница не близко, а машины у меня нет. Здесь это все знают. Ну, ничего, попрошу Хьрыпса из соседнего подъезда. Он не откажет, понимающий. Не может же он оставить моего сына без тарелки мамалыги на ужин».
Что стоит иметь свою машину. Выехал в город, быстро делишки порешал, сколько свободного времени останется. Можно и землю взять, кукурузу и фасоль посеять. Осенью будет урожай – свой, трудовой. Или сад цитрусовый. Вот, бывший сосед уехал в деревню, скотину держит, сад вырастил, в доме баракиат. Могут же люди, везёт им, наверное. Если я возьмусь за такое, точно быть несчастью. Град все побьёт или высохнет в засуху. Нет, это не для меня. Родился я в городе, здесь вырос, и, вообще, под это дело мои руки не заточены. Его лоб измок, подумать даже тяжко.
«Как только крупняк поймаю, раздам долги и куплю машину. Дальше видно будет, зачем сейчас загадывать?» – размышлял он, подходя к соседскому подъезду.
Хьрыпса вдруг не оказалось, уехал в деревню. Значит – не судьба. Наш герой устало поплёлся домой, поглощённый пустотой. Она была повсюду: в карманах, в мыслях, на душе. Даже разбросанный у подъезда мусор не мог пробудить его к обычным чувствам. Спотыкаясь, он шёл с ворохом нерешённых проблем в хвосту.
Если бы зло могло видеть, оно бы сжалилось. Но куда там – не мечтай. Он ещё больше ненавидел неудачников и преуспевших, глупых презирал, мудрых сторонился. Крестьяне – соль – земли его ужасно раздражали. И только шум играющего на площадке ребёнка тревожил его слух. Все по-старому: опять уходит день. Ещё есть время подумать, в себе разобраться. Но мозги ужасно болят, голова тяжела, уставшее тело окончательно разбито. Только не сегодня, только не сейчас. Силы уже не те, молодость проходит. И мозги не казённые – беречь их надо. Попрощаемся до завтра. Говорят: утро вечера мудренее.
(редакция автора 26. 06. 2012 г.)
ЛИШНИЕ
Посреди стены небольшое окно. Я присел к нему поближе, так лучше думается. Впервые мне спешить некуда и незачем. Только мысли скачут по кругу, ну и пусть разминаются. Близится вечер, в точности, как тогда – ласковой осенью 1992 года.
Истоптанные ботинки выглядят ужасающе, но мне ещё повезло – они чудом уцелели. Подошва накрепко прибита рукой далёкого заграничного сапожника. Кому-то пришлось похуже. Они привязывают ботинки к ногам. Измученное долгой ходьбой тело стонет о пощаде. Так и быть, уступлю этим просьбам на время короткого привала... Ещё чуть-чуть и засну. Сторож в висках отбивает пульсом такт, словно напоминает, что мы в глубоком тылу у врага. Кругом подстерегает опасность. Она, злюка, имеет привычку появляться неожиданно, исподтишка. Почему бы не сейчас, например? Усилием воли поднимаю веки и прислушиваюсь, мой боевой друг – АКМ, напряжённо смотрит в неизвестность. Рядом под деревьями бойцы – мы все из Интернационального батальона.
Ещё вчера я не знал, что так сладко бывает прилечь под деревом, на обычной сырой земле, когда уже не чувствуешь тяжести висящих на тебе боеприпасов, когда влажная форма с горьким запахом пота становится родной, как шкура хищного зверя, а тяжёлые ноги не вынуть из стоптанных ботинок. Мы все мечтаем о сне, остальное исправится. Лишь командир лёгким шагом обходит бойцов, он не может быть слабым.
Вот уже скоро сутки как мы без отдыха в пути. За ночь обошли линию фронта высоко в горах, карабкаясь на ощупь по козьим тропам. Остались позади альпийские луга, пропасти и прохладные языки вечных льдов. Что нас ждёт впереди? Сколько жизней придётся положить на алтарь свободы? Этого не знает никто. Уставшие бойцы спокойно ждут, словно главное уже позади. Мы знаем, что такое потери, но каждый верит в свою судьбу. Потому, наверное, мужество бывает так спокойно.
Шевелиться не могу, надо хотя бы думать, чтобы не уснуть. Обрывками воли пытаюсь взбодриться. Ещё немного и двинемся дальше. Туда, где заманчиво блестит в лучах солнца спокойное море. Прекрасный осенний день для тех, кто созидает и разрушает. Мы знаем, что обязательно победим, и надеемся увидеть эту победу. Мне повезло больше: я ещё живой. Пытаюсь вспомнить тех, кого нет рядом. Сколько их, разных, всех не перечесть.
Шум в коридоре, кто-то идёт, заскрипел замок по соседству, обрывает мысли грохот железных дверей. Кого-то выводят: на допрос, или на свободу, а может в лазарет, залечивать следы побоев. Туг, где я теперь, не бывает секретов – все про всё знают, своя почта ходит. Сегодня в «хате» я один, не приходится слушать чужую болтовню, никто не мешает думать. Есть время, чтобы взвесить все «за» и «против», разобраться в себе и в окружающих. Эта вынужденная остановка, возможно, пойдёт мне на пользу. Пока оглядываюсь назад, в прошлое. Времени хватит и на то, чтобы заглянуть в будущее.
Помню тот день, когда сказали, что танки в городе. Выбегаю из Совмина и прямиком на Красный мост. Свет надежды, что это злая выдумка и, может быть, всё образуется, пропал, как только вгляделся в лица людей. Это была правда, уже шла война. Мне было двадцать. В сердце пламя, вера и ветер в голове – этим оружием мы встретили врага.
Это было тогда, сейчас всё по-другому. Горечь поражений сделала нас злобными, пьянящий аромат побед – уверенными. Мы уже прошли немалый путь по дорогам мужества, мы знаем, как побеждать. Всякое убийство – зло, и мы научились быть злыми. В минуты наивысшего самоутверждения, некоторые из нас принесли себя в жертву. Они оставили пример того, как совершаются подвиги. Тогда нам было всё же легче. Я знал кто мой друг и где враг, не то, что сегодня. Мы все уже не те, мы все друг другу чужие. Кто-то устроился там, где тепло, другие пошли вслед, третьи греются надеждами. Как же быть нам, мы просто лишние.
Теперь я здесь, за этими стенами. Могло быть и хуже, я готовлю себя и к этому. Горькие мысли имеют злую привычку, они не спешат уходить. Вспоминаю, как оно было, всё по порядку.
Под вечер выехал с мандаринами на Псоу, так все в наше время выживают. Дорога не дальняя, машина исправна, вроде и переживать не за что. Тем более, целый караван идёт в одну сторону. Только забыл я запастись терпением. Сами понимаете, от жизни такой и нервишки пошаливают. Только не подумайте, я нормальный, даже слишком, если судить по времени.
Поначалу везло, проехал две ментовские засады на полном ходу, не оглядываясь. Нет, червонец мне не жалко, за державу обидно и за народ досадно. А потом, я Свободный Человек и мзду не плачу, никому ничего не должен.
На очередном посту пришлось остановиться – шлагбаум менты опустили. В нервном ожидании выстроилась, заграждая путь, вереница машин, мимо не проскочить. Собрал волю в кулак, дабы не вырвалась на свободу. И решил, что буду отмалчиваться. «Ничего, выйдет по-моему…» Мысленный монолог вскоре оборвался. Некто в ментовской форме подходил ко мне. «Отчего он так спокоен? – думаю я. – Неужели всё у него «как по маслу». Вот было бы хорошо в этот соус ему перца подсыпать». Признаюсь, я остёр на язык, порой до боли язвителен. Но сарказм я использую лишь для защиты.
На этот раз всё обошлось очень просто. С этим медноголовым говорить умно не стоило. Начинать первым я не собирался, пауза явно не в меру росла. Ну и что же, я никуда не опаздываю, да и разглядывать его вдруг стало как-то забавно.
– Молодой человек, а вы что? – путаясь, как-то с укором, наконец, произнёс он.
– Я кто, а не что, одним словом Человек, приглядись, может, сам догадаешься.
Этого было достаточно, чтобы некто очнулся.
– Хочешь сказать, что я не человек, – грозно возмутился он, багровея...
Социальный эксперимент удался. Нечего на службе у его Величества Кармана подрёмывать, давно уже пора окончательно проснуться.
– Очнулся, сержант, представься, как по «форме» положено, – тоном, не терпящим ослушания, гаркнул я на него.
В замешательстве, не зная как лучше сделать, отдаёт мне честь и представляется: «Инспектор ГАИ, сержант Трофейный, – и тут же виновато добавляет, – извините, пожалуйста, я не узнал Вас почему-то?»
– Во-первых, к пустой голове руку не прикладывают; во-вторых, запомни: Человек я. Или тебе этого мало? И нет нигде более высокого и почётного звания, чем это. Вот так-то, сержант Трофейный.
Не знаю, понял ли он или нет, мне было уже всё равно. Дорога впереди была пуста, запустив двигатель, я рванул в сторону границы.
На душе стало легче, хоть немножечко злости растратил. Быть злым нехорошо, но и покорной жертвой я быть не сумею. «О, люди, не убегайте и не прячьтесь – некуда и незачем. От себя не убежишь и охотник сильнее, если жертва в панике. Помните, мы полили нашу землю потом и кровью ради Свободы, Чести и Совести. Отправим-ка к чёрту сержантов Трофейных, генералов Застольных, министров Случайных и всю их стаю Саранчовых.
Немного единства, отваги чуть-чуть,
И совести больше в коктейль положи,
Душевные чувства, ума не забудь,
В нелёгкий тот путь всё с собою возьми.
Прикол? Выдумки экспромтом, на ходу. Надо мне чаше выезжать – глядишь, на старости поэтом заделаюсь. А то заперся в своей крепости и спокоен, а беда ведь такая, никакие замки не удержат, всё равно просочится.
Сколько таких же! От зла подальше ушли, словно живут на другой планете, и общество им не указ. Нет, так дело не пойдёт. Вылез сам – тащи другого. Может и жизнь станет веселее, кто его знает. Тьфу ты, вон куда занесло, начитался древних греков». На этой высокой ноте мои мысли оборвал свисток из-за кустов. Пригляделся, вижу тени, вроде бы в форме. Как их поймёшь, если за кустами прячутся. На всякий случай взвёл свой «Парабелл», положил рядом – под руку. Чувствую себя как на войне. Враги окружают, а кто они: менты или бандиты, не узнать. Там своих и чужих легко различал, а тут, видимо, все чужие. Впрочем, от перестановки их местами ничего в нашей жизни не меняется.
Еду ровно: ни быстро, ни медленно. А их всё больше и больше. Свистят, руками машут, кто-то машину побежал заводить – погоняться ему охота. А мне это совсем не к случаю. Машина тяжёлая, далеко не уйти – догонят. Тогда уже точно обыщут, а у меня ствол на руках. Дёшево не откупиться. Решил поступить разумно. Ствол убрал, прижался вправо и на тормоза. Машина недовольно остановилась. Хорошее увидишь – распознать недолго, а тут радоваться нечему.
Сижу молча, собрав волю в кулак, дабы не вырвалась на свободу. «Ничего, – думаю, – пройдет, по-моему. Я Свободный Человек и оброк не плачу. Пусть и эти об этом узнают».
– Молодой человек, дайте вашу праву.
Ну, скажите, как здесь удержаться? Подавляя смех, с сожалением отвечаю:
– Не могу, она у меня не снимается.
– Ещё одно нарушение, – обрадовался он, – как вы можете так ездить, ничего не понимаю?!
Понимать ему нечего и незачем. Водить я умею, и неплохо: в детстве отец научил. А права купил ещё до войны на советские, деревянные.
На помощь к моему собеседнику потихоньку другие подтягиваются, стадное чувство подгоняет.
– Куда едете? Что везёте? – решил отличиться некто.
– В Зугдиди, на ярмарку. Как видишь, яблоки везу, – подобно выстрелу сорвалось, – три цены заплати – сказанное не вернуть.
В мутном сознании ментов сгущалась злость. Седьмое чувство подсказывало: «Покажешь спину – собьют и загрызут».
Они замялись, мой открытый взгляд, возможно, вызывал у них уважение. Это был минутный страх перед неведомой им непреклонностью. Но замешательство кончалось, уступая место животным инстинктам.
– Как я погляжу, вы органы не уважаете. Предъявите ваши документы, – это был немолодой мент с погонами майора. – Начальник уголовного розыска г. Г., майор Любимый, – представился он.
Он внимательно оглядел меня, прочёл фамилию, она ему, возможно, ничего не говорила. Затем опустил их в свой карман.
– Отойди от машины, мы произведём досмотр на наличие оружия и наркотиков.
Ментам не надо было особо стараться, достаточно найти моего друга «Парабелла», и проблема будет решена – не в мою пользу, однако. Затаив дыхание, молчу, а внутренний голос шепчет: «Пронесёт – не пронесёт, пронесёт – не пронесёт...». «Надо быть терпеливым», – с детства советовал мне отец. Вот и случай представился. А майор – опытный мент, видимо, старыми временами обученный, так и тянется его рука под моё сиденье. «Боже, ну сделай же что-нибудь, почему не происходит чудо, оно мне так сейчас не помешает». Но Боже глух порой, он занят более важными делами. А может и там, на небесах мы лишние? Как узнаю, поделюсь непременно с другими. Вижу, как у майора напряжённо задвигались скулы. «Неужели нашёл? Пока не верю, но если так, извини, мой друг «Парабелл», что ничем не помог. Я поступил лишь здраво. А рассудок с отчаянностью не дружат, – это ты должен понимать. Ты не забыл, наверняка, бой у села К., когда твой первый хозяин Генерал К. со свитой был взят в плен нашим другом Асланом. Тогда ты познакомился с героем и, наверное, с удовольствием покорился воле настоящего мужчины. Мы с тобой знаем, что Аслан не предал бы тебя перед лицом смертельной опасности. Помнишь, как слетелись наши штабные тузы на пламя чужой славы, добытой одним лишь им. Ты переходил из рук в руки, тобой любовались, к тебе приценивались, но непременно ты возвращался к хозяину. Один из тех, кто считал себя богом войны, захотел тебя любой ценой. Наш Аслан оставался непреклонным, он только гордо улыбался, счастливый своим приобретением.
Его сегодня с нами нет, а тот завистник, однако, живой. По-моему, он сидит на высоком посту, и в большом почёте. Невежество, оно как сорняк – всюду пробьётся. Тогда он с лёгкостью факира повелевал жизнями людей, сегодня он распоряжается их судьбами.
Мой скорбный монолог оказался не напрасным. Чужие нашли оружие, они радовались удаче, как дети. Теперь-то вволю на мне отыграются. Что-либо объяснять им было унизительно и бесполезно. Я покорился судьбе: разумный вытерпит больше. Теперь я здесь, у этого окна, а ты – игрушка в их руках.
Ласковое солнце упрямо согревает эти сырые стены, ему неведомы людское горе и отчаяние. Поневоле хочется жить, с ним вместе мне не так одиноко. Интересно, что думают обо мне те, кто тогда был со мною рядом. Друзья, наверное, сожалеют. Кто устроился в тепле, возможно, и не вспоминают. Оно и к лучшему. Для них я заносчивый гордец, парящий в облаках. Лишь немногие из них все понимают. Но и они давно научились подавлять в себе укоры совести: что не оправдаешь, если это удобно?
Раздаются опять шаги в коридоре. От чего я никак не привыкну к ним? Каждый раз с мысли сбиваюсь. На этот раз пришли за мной. Иду следом за охранником, взвешивая свою судьбу на чаше весов. Кому-то я вдруг понадобился.
Меня завели в уютный кабинет с мягким диваном у стены, устало урчащим кондиционером в окне и весьма впечатляющим сейфом в углу. На меня вдруг повеяло домашним уютом. За столом сидел седой незнакомец с усталым, но уверенным взглядом. Сопровождавшие вышли, и вот мы одни. Я, оказавшийся в капкане, по воле судьбы, и он, удачливый ловец, умело расставляющий сети.
Седой подошёл ко мне и учтиво поздоровался за руку. Он явно старался расположить меня к беседе.
– Молодой человек, я знаю про вас всё. Крайне удивлён, что вы оказались в таком удручающем положении. В то время, как наша республика нуждается в способных, грамотных кадрах, вы с таким блестящим образованием и боевым прошлым позволяете себе отсиживаться на отшибе, пренебрегая долгом гражданина – быть полезным Родине. Я считаю, что это ваше главное преступление. Вы своими действиями ставите нас в неловкое положение: дескать, вам среди нас места не нашлось. Или же, что ещё ужаснее, вы оказываетесь здесь, дискредитируя нашу власть, за которую и вы, дорогой, кровь проливали, – с укоризной начал издалека мой доброжелатель.
Такое начало, сказать по правде, меня немного удивило, но я понимал, что главное ещё впереди. «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Увлечённый своим красноречием, седой не расслышал слетевшей с моих уст фразы.
– Почему же вы отмалчиваетесь? – спросил он. Или вы думаете, что мы – ваши враги – занимаем эти кабинеты? Нет же, дорогой, это не так. У вас есть высокие друзья, готовые прийти на помощь в трудную минуту. Мы могли бы загладить неприятный случай с оружием, не придавая всё это огласке. Ваш боевой командир, ныне начальник штаба министерства полковник Т. очень озабочен случившимся. Он попросил меня не заводить уголовное дело и решить вопрос полюбовно. Всё, что нам надо – это по-мужски договориться. Мы выпускаем вас на свободу, ваше оружие, разумеется, остаётся у нас.
Он говорил что-то ещё, но я уже ничего не слышал. От возмущения я не смог промолвить ни слова. Моим «благожелателем» оказался тот самый штабной командир, ныне полковник, который так долго охотился за моим «Парабеллом». Вот он недостойный выбор: свобода, ценою предательства. Добровольно отдать его им, предать память погибшего друга, взамен на желанную свободу. Неужели я смогу это сделать? Эта мысль показалась мне унизительно мерзкой.
Но что, если не так? Денег они с меня не возьмут, это точно. До суда будут насмехаться, затем возможен срок. Так мне с «Парабеллом» тоже не встретиться. Мысль о выгодном предательстве измучила меня вконец. Чувствую, что мне нужна передышка, хотя бы на время. Вот так, наверное, ломаются люди, попадая в тиски невольницы судьбы.
Я всегда верил, что есть возможность правильного выбора. Однако сейчас я его не видел. Я ненавидел полковника, «доброго» седого, этот уютный кабинет, ласковое солнце и самого себя.
– Уважаемый, возможно, я соглашусь и поступлю разумно. У меня есть к Вам единственная просьба – я хотел бы вручить свой подарок лично.
Мой спокойный голос, купленный подлой ценой, внушал доверие. Когда мы не можем поступить достойно, мы пытаемся поступить красиво.
Довольный своим успехом, незнакомец удовлетворённо кивнул.
– Конечно, конечно. Наш многоуважаемый начальник, думаю, рад будет видеть вас.
– Так не будем откладывать на потом, закончим с этим сейчас же, – заставил я себя сказать, не выдавая глубокого волнения.
И вот уже заработал телефон, забегали шестёрки. Мы готовимся ехать. Я почти на свободе, мой «Парабелл» вновь у меня в руках. Мы уже в пути. Через каких-то полчаса всё будет позади.
Вспоминаю бой у высоты Ц. Мы наступаем под страшным миномётным огнём. Холодная река позади, и дождь нас хлещет тяжелыми каплями по лицу, словно боясь, что мы когда-нибудь просохнем. Аслана уже нет. И только «Парабелл» – память о нём, легко трёт мне бок, вселяя веру в удачу. Идём вперёд, нас ждёт плотная стена огня. Двое из моего взвода ранены. Мой пулемёт напряжённо ищет врага, простреливая неизвестность. Чувствую резкую боль в плече: на этот раз не пронесло, но кости целы. Держусь, иду вперёд, обдумывая случившееся. Через миг сокрушительный взрыв. Нас всех раскидало в разные стороны. Это был минометный снаряд. Ощупываю своё тело – вижу кровь на ногах. Надо возвращаться на правый берег, в санчасть. Пулемёт оказался не в меру тяжёлым. Оставил его с бойцами и двинулся в тыл. Подхожу к реке, брода уже не найти. Ливневые потоки сделали её грозной и мутной, и только друг «Парабелл» вселяет веру в удачное спасение. Я ещё силён, верю, что сумею дойти. Подобрал на берегу палку и вошёл в стремнину. Впервые я ощутил страх перед глупой смертью. Тяжёлая голова работает, жаловаться грех, только ноги порой подводят. Вот уже берег близко, ещё шаг и я на суше, а там и медчасть недалеко – идти с километр. Делаю заветный шаг из воды. В грохоте взрывов я уловил лёгкий щелчок сработавшего запала. Всё остальное происходило в мгновение. Сперва решил, что наступил на мину-лягушку. Стою на месте, не рискуя сойти, а роковые секунды идут, сближая меня с ликом смерти. Случайно уловил растерянным взглядом оборванную леску, с одним концом на дереве. Значит, растяжка, «час от часу не легче». Времени на раздумья совсем не осталось, через пару секунд будет взрыв, надо что-то предпринять. Если отпрыгну назад в воду, разобьюсь об огромные валуны, грозно торчащие у берега. Нет, туда нельзя. Прыгать вправо или влево нет смысла, всё равно наугад, ведь я не знаю, куда скатилась эта маленькая машина смерти. Подняться вперёд на склон я не успею, слишком крутой и скользкий. «Была, не была», лёг там, где стоял, надёжно прикрыв затылок и уши руками. Всё что меня отделяло от возможной смерти, это секунда и, быть может, хорошая позиция на земле. Тогда я точно ничего не знал. Как и полагалось, прозвучал взрыв, прижимая тело к неуютному склону. Боже мой, я в сознании, значит живой. Осматриваю себя: цел и невредим. Только мелкие осколки впились в спину, в лицо и руку. Справа я нащупал вытянутой рукой воронку от разорвавшейся гранаты. Меня спасла случайность всего лишь в метр двадцать длиной. Тогда я понял, что не так-то просто умереть, пока часы судьбы не завершили свой отсчет. Я был жив и счастлив, и ничто не могло помешать моей радости, даже слегка кровоточащие раны. Всё, что было до этого, не имело для меня никакого смысла, то, что должно было произойти, вселяло надежду на спасение.
Теперь всё не так, всё иначе. Хорошее увидишь – распознать нетрудно.
Мы подъехали к дому полковника. Мой «Парабелл» верно лежит у меня в руке, как будто бы ничего не понимая.
Звонок в дверь. Через мгновение мы в роскошной квартире. «Кто-то может жить со вкусом, кто-то – богато», – глупо, но подмечаю про себя. Самодовольный хозяин радушно встречает нас. Мы сидим в удобных креслах, он что-то начинает рассказывать. Наверное, о войне. Я не слышу, меня как будто бы нет рядом. Это он, тот самый штабник, «бог войны», который с лёгкостью факира вершил судьбы людей, к которому удачливо прилипала чужая слава и боевые награды. Возможно, он никогда не испытывал укоры совести и мучительные сомнения. Он по-своему мудр, а иначе как ему удаётся всегда выходить сухим из воды.
– Полковник, вы знаете, зачем мы здесь, – волнуясь, начал я историю моего «Парабелла». – Вы не могли забыть героя Аслана. Это всё, что осталось после него. Обращаюсь к вам, как к человеку, прошедшему войну, знающему горечь потерь и ценящему светлую память погибших, я готов на многое, но теперь знаю точно, расстаться добровольно с ним не смогу. – Мой друг упрямо глядел в их сторону для пущей убедительности, наверное. – Я готов подарить вам любое оружие, это всего лишь вопрос времени.
– Неужели ты думаешь, что я нуждаюсь в каких-либо подарках?
Что за хамство? Или ты забыл, как здесь оказался? Вот как ты ценишь доброе отношение боевого командира, – его гневные слова гремели как раскаты грома, бурным потоком рушась на меня.
Но я был уже другой.
– В недостойные договора я не вступаю. Я – Свободный Человек и мзду не плачу, и вам, подлецам, ничего не должен. Только смерть может' помешать моей клятве.
Чужие замешкались. Мой открытый взгляд им явно внушал страх и уважение. Атакуемые, они уже готовы были отступить, если только на красивых условиях. Своими жизнями они рисковать не умеют, им это незачем.
Тяжёлое молчание не в меру затягивалось. Сейчас мне надо уходить. Потом – будь что будет, к трудностям не привыкать. Впереди меня ожидает нелёгкая свобода с верным «другом» до конца.
Я верю в свою судьбу, ведь несмотря ни на что, я всё ещё живой. Никто из нас не знает, сколько исковерканных судеб придётся положить на алтарь истинной свободы. Не прячьтесь, о люди! От себя не убежишь, да и беда, ведь, какая: никакие замки не удержат, просочится. Помните: ради Свободы, Чести и Совести мы полили эту землю потом и кровью.
(редакция автора 26.06.2012 г.)
О ТОМ, КАК МЕДВЕДЬ ВРАГОВ СВОИХ СУМЕЛ ПОИМЕТЬ
В большом лесу страшный переполох. Как ему маленьким быть, когда все важные звери вдруг засуетились, а о нас, насекомых, и вспоминать не стоит: сегодня живём, а завтра вспышка – и нас уже нет.
Разгуделся, расшумелся лес не на шутку. Даже дерево, то большое, старое, под которым мы собирались в минуты радости и горя, с огромным треском свалилось, перекрыв ручей, что протекал под ним. Уцелевшие очевидцы многозначительно перешёптывались: дескать, перед тем, как упасть, оно тяжело вздохнуло: «Да, не видеть мне те несчастья, что ждут вас впереди».
Споров было много, но все сходились на том, что это дурной знак свыше. Там, где когда-то восседал царь зверей, теперь мрачно зияла глубокая воронка. "Назрели перемены", – говорили любители предсказывать. "Большие звери, снимающие свои шкуры и ходящие на задних лапах, называют их политологами", – умело вставил в лесные дебаты дикий голубь. Ему виднее, подружка его из тамошних, оттого и он такой просвещённый.
Что ни говори, а жизнь свое берет: и есть, и спать хочется, зима на носу – готовиться надо, никто ж другой не позаботится. С тяжким сердцем живем, как и прежде, только поляну с воронкой стараемся подальше обходить.
Полнится лес слухами, и все они не добрые какие-то. Говорят, волки международный договор нарушили; нападают на всех без разбора. Мол, негоже им по-прежнему жить, больше им теперь еды нужно, а стало быть, земли и леса тоже. А тут и белый лис свои права качает, для убедительности "аргументы" напоказ выставляет. У самого уже зубы не те, хватка ослабла, а свежей козлятины все так же хочется. Затылок у него уже совсем облез, а хитрости – хоть отбавляй, и на стаю волков достанет. Зашел меж ними тяжкий спор о земле, об охоте, о добыче. Пришли к "консенсусу", и гости непрошеные партнерами стали. Затревожились, прослышав о том, стада диких коз и туров: "Неужто в конец извести собрались?" Но и жаловаться некому. Так уж заведено в лесу: у сильного всегда бессильный виноват... Одной мыслью себя копытные успокаивали: "Если они нас всех зараз съедят, то и им конец – умрут затем голодной смертью. Не бывать тому – среди них ведь умные остались". А по мне так лучше не жить, чем терпеливо ожидать неминуемую гибель.
Когда-то было по-другому. Тогда был главным сильный тур с большими и крепкими рогами. Уж очень он был упрямым и злобным, но и стада свои обхаживал, оглядывал. Тогда и хищники побаивались. Кому охота получить рогами в рожу или испробовать на себе всю мощь турьих копыт?
Сейчас уже все не так – другие времена настали. Теперешний иной, все больше к дипломатии склонен, любит договариваться. И вид не грозный, что ж поделать, если рога у него не отрасли. Но хуже всего, что стада от старых привычек никак не избавятся, энтузиазм в гражданских вопросах вовсе оскудел, аппетиты – не узнать: еще совсем козленок – а уже ему пищи мало, того глядишь, и наехать на слабого готов ради какой-то зелени.
Можно подумать, что воспитанием их никто не занимается. И то понятно: воспитывать некогда – все жратвой заняты. Еще сложнее вопрос: чему учить? Приспосабливаться и выживать сами познают. Об инстинктах вслух говорить нет надобности, они и без того повсюду проявляются. Потому и стада не узнать: когда сыты – враги друзьями становятся, чуть проголодаются – и братья ужиться не могут. Самые мудрые говорят, что нынче главное правило – интересы во всем соблюсти. Они для удобства переняли некоторые законы у хищников. Слабых, немощных самые "смелые" с крутых склонов в пропасти сбрасывают. Такие манеры очень уж их главным понравились. Под это дело многие в расход пошли. А те, кто молча покорились своей тяжкой судьбе, исправно выполняли наложенные на них повинности, добывая своим трудом пропитание и себе, и тем, кто повыше будет. От того, что некоторая скотина жить лучше стала, стада богаче и дружнее не становились, все наоборот. Не знали те козлы, что всякое большое зло с маленькой подлости начинается. Хищники от этого огромную выгоду извлекали. Что может быть лучшей добычей, чем разбредшееся по разным углам стадо.
Был в том огромном лесу "царем-президентом" медведь бурый, не из крупной породы: и в костях неширок, и ростом невелик. Но в этом беды никакой – сила у него все в голове отстоялась. За это одни его боялись, другие уважали. Было ему за державу обидно очень. Мало кто из соседей с ним по старой памяти считался. А тут и волки вконец охамели: совсем не почитают, главным признавать перестали. А хитрый лис ещё дальше пошёл: направо, налево поносит, с его врагами дружбу водит, при удобном случае навредить, насолить за благо почитает. Как же тут удержаться, чтоб за все обиды разом не отомстить? Хорошо, что просвещённым он был, и как бы за демократию, за свободу. Он даже мясо есть перестал, все больше овощи, ягоды и фрукты. Слух о том весь мир облетел. Потому его сразу во всех лесах гуманистом признали. В душевном порыве он пообещал за справедливость сил не жалеть, за слабых, обиженных всегда заступаться. Но сказать всегда легче. А забот все больше становится. С чего же начинать, когда в лесу такой страшный переполох?
Созвал он помощников, дабы совет держать в поисках достойного решения. Весь медвежий истэблишмент собрался, но выхода так и не нашли. Возможно, что обида медведя извела бы, если бы не подвернулся вдруг исторический случай... Тут и старое обещание можно выполнить и всех ослушников к рукам заодно прибрать. Что для него важнее, не нам, насекомым, судить: слишком коротка наша жизнь.
Призвал он к себе на разговор тура-жалобщика и расспросил его с вниманием и сочувствием о тех бедах, что хищники причиняют. Приласкал, приободрил, обнадежил, за заслуги перед державой возвысить пообещал.
– Выстоять нашествие волков и шакалов помогу. Они и мои враги – медвежьи логова на окраинах разрушают. Не забывайте про свои рога и копыта, это более сильное оружие, чем их клыки. Главное – ничего не бойтесь. Вспомните былое – это вам под силу.
Уходил от царя тот тур совсем другим. Он гордо нес незримые рога, а вполне реальная бородка важно подергивалась как бы в такт военному маршу. Ему грезилось свое гордое изваяние, увенчанное лавровым венком победителя, и всеобщее почитание турих и козлят.
Следующим делом отправил медведь доверенных к лису, чтобы хитреца перехитрить, к интриге склонить. В посредники попросил он льва из соседнего леса, чтобы тот авторитетом своим на лиса воздействовал. Требовалось, чтобы лис своих партнёров предал, все расходы на себя медведь пообещал взять, сверх того, лиса подарками одарить.
Смекнул хитрый лис о выгоде, для виду немного поторговался и согласился международный интерес соблюсти. Позвал он к себе на званый обед от волков и шакалов главных. Радушно их принял: накормил, напоил, льстивой хвалой душу им усладил, пообещал огромную выгоду, если просьбу льва они выполнят.
– Вы знаете, мои дорогие, как оскудели наши земли дичью. Ходить на охоту к медведю становится опаснее. Я вас принял, накормил, честно дружбу перед вами выполнил, но делиться мне с вами нечем, своим шакалятам не хватает. Было бы всё иначе, кабы вы в ту сторону глянули, где свободные козы и туры пасутся. Окажем услугу льву, и он в долгу не останется.
Ну и пищи вам будет вдоволь, и медведю исподволь навредить сумеем. Он патроном их считается. А сумеете их земли отхватить – не будет моей щедрости края. Земля – моя, а все, что на ней – ваше".
Дальше заговорили они тихо, барыши и проценты подсчитывая. Вот так случилось кое-кому важные международные интересы соблюсти.
"Договор дороже денег" – тем более что реальными доходами запахло. Лису на радостях, аж сон приснился. Буд-то стоит медведь перед ним на коленях и лапы целовать готов рада кусочка мяса с праздничного стола. А он ему в нос пучок петрушки сует и едкие слова приговаривает: "Ешь, гуманист, эту зелень, что после козлов осталась. Ее там вдоволь, на всех вас хватит. Если хорошо себя и впредь поведешь, будешь там пастись вместо козлов и туров".
Вот так началось то, чего "не удалось" избежать. Бились туры рогами и копытами, непрошеных гостей убивали, но и сами от ран погибали. А главный тур все смотрел на север, он грезил лавровым венком на своей безрогой голове, светлой лужайкой со свежей травкой и козлиным уважением отовсюду. Теперь никакие выборы ему не страшны, даже самые "демократические".
Медведь, меж тем, не сидел сложа руки. Через пернатых весточки о великом коварстве лиса разослал, со всего мира представителей на разборку вызвал. Призвал он сильных и слабых к справедливости мудрой. На хитрого публично наехал, да так...
Козлы от гордости за высокое доверие совсем разум потеряли: врагов бьют и самих все меньше становится. Зачем им жизнь свою беречь? Все равно им зажаренными быть к праздничному столу. Волки, лисы, медведи – все их съесть и вслух, и про себя мечтают. От такой судьбины убежать непросто, только если со смыслом великим погибнуть, но и тогда шакалы и воронье к трапезе подключатся. Думали они так и кровью землю свою обагряли. Лишь немногие напряженно вглядывались вдаль, откуда по преданиям должен был появиться некий "Данко". Они все еще верили, что он обязательно придет, вынет свое горящее сердце, поднимет его высоко над головами и осветит дорогу оставшимся.
№ 46 «НГ » 14 ноября 2001 г.
(редакция автора 26.06.2012 г.)
ПТИЦА-СЕКРЕТАРЬ
В птичьем граде большое торжество... На главную площадь пернатые отовсюду слетелись – не протиснуться. Среди них деловитой походкой расхаживает птица-секретарь. Это крупное, длинноногое пернатое существо с хохолком на затылке из двух десятков перьев, словно чернилами намазанных, имеющее сходство с журавлем, цаплей и аистом. У нее отсутствует красочное павлинье оперение, а шея и ноги короче, чем у цапли. Кроме того, птица-секретарь прекрасно видит, слышит и запоминает, что неизменно помогает ей изворачиваться, когда не очень длинные ноги мешают убежать, а слабые крылья не дают улететь от надвигающейся опасности. Тысячелетиями подвергаясь естественному отбору, они выживали, обретая свое современное лицо...
Она часто подходила к священному лавру – птичьей трибуне, заискивающе вглядываясь в лица главных пернатых, готовивших это торжество. По правде говоря, здесь востроглазая была к месту и времени – незаменимая помощница, подмечающая всякие мелочи. Она умело подавала советы тем, кто по большей части был занят своим красочным оперением. Прохаживаясь среди собравшихся на площади, она неустанно любезничала, как бы невзначай роняла заботливые замечания. Когда важные дела закончились, птица-секретарь направилась к группе молодых ястребов, рассчитывая завести дружескую беседу.
– Поздравляю вас с праздным днем, незаменимые дружки мои, ястребки. – Не дожидаясь ответного приветствия, продолжает: «Посмотрите, какую чудесную погоду ниспослал нам Боженька, слава Ему! А иначе, что стало бы с перьями этих напыщенных павлинов, усевшихся на высокой трибуне... Одно неладно: солнце сильно припекает... Нет, если бы этот праздник поручили провести мне, я бы вас соколиков в первую очередь разместил под этим зеленым шатром. Так было бы справедливее. Кто, как не вы летаете над нашими рубежами и стоите на страже мира и спокойствия».
– Не переживай за нас, любезный секретарь, мы и к солнцу и стуже привыкшие, летаем высоко над горами не по обязанности, а в свое удовольствие...
– Конечно, конечно, родимые, но и почести по заслугам не бывают лишними...
Выслушав сдержанный ответ, птица-секретарь отправилась дальше в поисках собеседника. Ей лучше заговаривать с голубками: те с видимым удовольствием выслушивают дельные замечания, или же посплетничать с болтливыми дроздами: они к власти испытывают традиционное уважение, а она как-никак птица-секретарь. Без нее ни одно собрание не проходит – всем она нужна и служит верно, делая непосильную для других работу. От долгой службы она приловчилась чужие мысли и тайные желания угадывать. Кто посягнет на верного слугу? Неприятности всегда лишняя обуза...
Мерным шагом сокращавшую расстояние птицу вдруг на полном ходу сбивает опоздавший на торжество надменный гусь. Секретарь постарался не заметить досадную случайность. Ведь ничего страшного, по сути, не произошло: ноги целы и перья не потрепались, не разругаться же ему с важным гусаком из-за такого пустяка. Его просто не поймет общественность, да и гусь – уважаемый, в депутаты метит. Такие своего всегда добиваются. Секретарь дружелюбно улыбнулся, превозмогая боль и колючую обиду.
– Ах, это ты писарь,.. ты-то мне и нужен,... скажи на милость, кто списки приглашенных составлял?
– Дорогой гусак, списки я составлял, такое дело у нас поручить больше некому.
– Так и я о том,.. почему меня не пригласили на городской праздник? А, секретарь? – надвинулся гусь возмущенный.
– Ты не подумай плохое, мое дело маленькое; твое имя я включил. Скажу по секрету: главному это не понравилось, он тебя из списка и вычеркнул.
Я хочу всем угодить, – съежился секретарь, – если бы к моим советам прислушивались, то был бы у нас рай на земле. Я за справедливость сил своих никогда не жалел, за то мне так часто достается. Но ты не злись по пустякам, главное – ты здесь, и мы все рады тебя видеть.
– Ладно уж, ладно, птица-писарь, я на тебя больше зла не держу, но на будущее знай..., – смягчился на этот раз сварливый гусь.
Они разошлись, думая каждый о своем. «Я тебе этого унижения не прощу, жирный дурак! Как ты посмел назвать меня писарем, когда я секретарь! Назвал бы хоть птица-секретарь. Все же звучит не так обидно. Или ты решил посмеяться над моими утонченными манерами, мужлан неотесанный?.. Я такой как вы, и к тому же еще секретарь. Поймите, же».
Он с юности был недоволен своим именем, доставшемся по наследству от деда и отца. С тех пор он мечтал его переделать, к примеру, на Птах-Секретарь. Правда звучит по-мужественнее? И хотя такое сейчас было бы просто невозможным, он надеялся, что когда-нибудь на пике карьеры достигнет своей заветной цели. Откуда было знать прочим пернатым об этой боли всегда любезной души, если в свою тайну он никого не посвящал. Неглупый был, понимал, что от корней своих оторваться не просто, на то они и корни, в конце концов. Его ужасно ранило, когда горожане обращались к нему в женском роде, но и их винить нечестно – ведь имя его наполовину женское. Каждое неуважительное обхождение им запоминалось. Подобно монете, опущенной в копилку, он откладывал их в памяти, чтобы при удобном случае непременно отомстить обидчикам. Когда удобные случаи долго не подворачивались, птица-секретарь, опасаясь забыть кого-либо, спешил на встречу с черным вороном. Когда он впервые начал стучать, никто не помнит. Вначале это была просто болтовня обо всем и ни о чем. Но потихоньку секретарь понял, что болтать можно не просто так, а с выгодой. С тех самых времен он крепко сдружился с черным вороном, добывая карьеру себе и другу. За эти качества птицу-секретаря никто не попрекал: ведь вполне разумно, если волк охотится на ягнят или ястреб на перепелов, а птице-секретарю, по праву рождения, карьеру делать судьбой начертано…
После каждой паузы павлина, выступавшего с трибуны городского собрания, площадь наполняли пёстрые возгласы собравшихся пернатых. Их одобрительные звуки сливались в непонятный шум, и только карканье дружного воронья вносило порядок в настойчивый галдёж более мелких собратьев. В это время павлин, что было мочи раздувал щеки, пыжась веером роскошного хвоста. Никто из собравшихся не сомневался, что этот процесс наиболее зрелищный и самый важный.
Птица-секретарь не смотрела на происходящее, ее мысли были заняты другими государственными делами. Зима вот-вот нагрянет, а в хате ветер гуляет и запасники пусты – совсем не хорошо получается. «В этой суете ничего для себя не успеваю сделать», – думала она про себя.
– Здорово, друг любезный, с праздником тебя, – оклик дятла заставил секретаря вернуться к действительности.
– Здравствуй, здравствуй длинноносый...
– Скажи мне, секретарь – любезная душа, где наши денежки, которые на строительство новой свалки собирали? Времени немало прошло, а нет ни свалки, ни денежек наших.
– Э, дорогой, я сам предлагал построить свалку, но, видимо, пока не судьба... В прошлом месяце к нам важные гости прилетали. Ну, ты сам должен понимать: гость – дело святое. Вот и ушли ваши денежки на хлеб и на соль (в сторону: да и без вина не обошлось). Что осталось, решили на сегодняшний праздник потратить. Не печалься попусту, дятел. В такой праздничный день нам всем собраться на застолье очень важно.
– Ну и ну, секретарь, интересные вещи рассказываешь.,. поговаривают, в следующем месяце на ремонт акведука будете собирать; ко мне за деньгами не приходите, ничего не дам, не имею.
– Не имеешь – займешь. От общественности откалываться негоже, против власти выступать – к добру не приведет. Тот, кто против власти, тот и народу враг, потому что власть у нас народом избрана. Тебе, дятел, советую крамольные мысли вслух не говорить, неприятности – ноша всякому не по плечу. Мир нам с тобой не переделать, он по своим законам движется. Погибнуть же проще простого. Демократия нам нужна, но власть и закон на первом месте должны быть. Вот представь себе, что все пернатые начнут подобно тебе вопросы задавать. Что из этого получится? Нам придется без конца отвечать. А когда же работать? Все просто развалится окончательно. Ты, дятел, в нас не сомневайся, мы верно служим, себя во всем обделяем. К примеру, на пороге зима, а у меня дом насквозь продувает, и запасов на зиму нет: все мое семейство может от холода и голода погибнуть. Ты лучше подумай, как вам дятлам мою семью из этой беды выручить. Работай, дорогой, – вот твоя главная задача. А думать и без тебя есть кому, – секретарь приложил папку к своей умной голове, отвергая жестом всякие сомнения.
Сей жест умной птицы совпал с общественным ликованием, когда над главным священным лавром было поднято знамя их пернатой государственности. Голубки восторженно вспорхнули над лоскутом свободы, чести и совести, удаляя светлую мечту от переполненной площади вдаль, в небеса.
Птица-секретарь не смотрела на устало поникший стяг, ее мысли были заняты другими государственными делами. Еще столько предстояло сделать, чтобы достигнуть заветной цели. Ей бы корни свои обрезать – вот она и взмыла бы ввысь, где купалась бы в роскоши и удовольствиях. А ведь это так не просто, особенно, если имя твое птица-секретарь.
30 сентября 2002 г.
(редакция автора 26.06.2012 г.)
О ГЛАВНОМ
(Светлой памяти Зураба Ачба посвящаю)
Спросил я в детстве однажды: «Скажи мне, отец, почему люди вместе жить захотели?» С тех пор я так и не получил абсолютно точного ответа на свой вопрос. В конце всегда, как бы в продолжение темы, следует многоточие. Быть может, в будущем эта проблема совсем потеряет актуальность – когда люди, по всеобщему согласию, откажутся от государства по причине его извечного насилия. Когда «разумная» свобода личности, как наивысшее благо, не будет заключена в рамки, обозначенные принятыми в обществе условностями. Пока этого не произошло, лучшие умы человечества будут искать способ извлечения наибольшей пользы от внутригосударственного общения в интересах каждого. Судя по всему, в этом и заключается наивысшая добродетель государственных мужей.
Анализ общественного устройства – дело политологов. За неимением такового, хочу предложить свое осмысление ситуации.
Для начала вспомним, что принятые в большинстве государств Конституции друг от друга существенно не отличаются. В них провозглашается независимость, демократическое и правовое устройство. Говоря о недостатках, хочу отметить помпезную декларативность этого пункта, не отражающую сложившуюся действительность. В реалии мы живем по неким понятиям, основанным на инстинктах, с далеким намеком на зарождение мысли о всеобщем благе. Наш Основной закон – это некий декор, предмет роскоши, рассчитанный на показ. Мы вспоминаем о нём в дни национальных праздников и в редкие случаи политических дебатов.
Как случается, что государства со схожими конституциями настолько разнятся?
Почему интересы «собственно государственные» (правящей элиты) вступают в острое противоречие с интересами отдельных граждан или большинства населения? Почему демократическое устройство иногда становится питательной средой для зарождения диктатуры или тирании одного или немногих, и к власти приходят «бывшие виночерпии?» Эти и многие другие вопросы требуют более объемного анализа, чем я смогу вам предложить в рамках данной статьи.
В нашем случае, конечно же, не следует забывать предысторию возрождения нашего государства. Обществу десятилетиями прививалось несколько истин: одна – для общества, другая – для «своих», третья – для семьи. В этих условиях формировалась и наша партийная элита – образец блестящего лицемерия и приспособленчества на фоне частичной или полной профессиональной некомпетентности.
Кто эти люди, что на постсоветском пространстве строят сегодня новые демократические государства? Это бывшая партийная элита, переродившаяся в олигархов, благодаря доступу к некогда народным богатствам.
В нашем случае нам следует учесть еще и последствия по сути национально-освободительной войны, приведшей к революционному переделу собственности и сфер властвования. Так возникла новая социальная общность людей, победившая врага и принявшая непосредственное участие в переделе собственности. Эта наиболее активная часть общества и стала опорой нового государства и правящей политической элиты. Эйфория победы и вера в то, что у нас скоро будет лучше всех, усыпили бдительность тех и других. В результате первые лица государства получили авансом огромный кредит доверия. Не следует также забывать, что все были заняты перевариванием лакомых кусков, доставшихся в качестве трофеев. Опьяненное безграничной свободой большинство не знало, что с ней делать.
Отсутствие знаний и опыта управления независимым государством стало благодатной почвой для становления неправильной формы государственного устройства. Чего греха таить, и наше общество не было готово стать носителем высоких нравственных и гражданских ценностей. Разрушать-то всегда легче, чем созидать!
Попробуем рассмотреть базисные отношения, определявшие этот период времени. В результате развала социалистической экономики начался спешный передел собственности. Уже накануне войны зарождался класс собственников. В Абхазии процветала оптовая и розничная торговля, мелкое производство. Юридическая база не успевала обслуживать потребности экономики. Война и послевоенный период ускорили процесс развала и растаскивания всякой собственности, производство замерло в ожидании лучших времён...
Результатом победы стали новые, казалось бы, благоприятные условия для экономического роста: полная экономическая свобода, всенародный энтузиазм и высокий уровень ожиданий, консолидирующие людей, примерно равные социальные условия, благодаря переделу собственности, а также открытое экономическое пространство с правовой точки зрения в первую очередь.
К сожалению, все эти благоприятные факторы не были использованы руководством во благо. «Затяжка во времени – потеря интереса».
В период схватки с врагом люди жертвовали по-разному: одни во имя победы отдавали богатства; другие – не жалея сил, трудились; третьи отдавали самое дорогое – жизнь. И были те, кто нёс на себе груз важных властных решений, через кого проходили немалые финансовые потоки, а также военная, экономическая и гуманитарная помощь населению. Тогда-то и началось в Абхазии зарождение олигархии.
Некоторые, поиздержавшиеся во имя победы, считали себя вправе на компенсацию в послевоенный период.
Отсутствие общественного контроля способствовало процветанию экономического беспредела. Победу народа над врагом некоторые посчитали за личную заслугу, они поверили в свою гениальность и незаменимость... Так зарождалась политическая и экономическая элита Абхазии. Все более и более стремясь к обогащению, она достигла своей цели и вполне может называться местной олигархией. Под видом благих намерений, олигархи сумели принятием пролоббированных законов вытеснить основную массу населения из активной экономической жизни страны. Тем самым они добились нескольких целей:
Первое – личное обогащение.
Второе – бедными, непросвещёнными людьми управлять намного легче. Ведь богатство делает человека более независимым в принятии решений, в том числе, государственной важности
Третье – в результате фискальной политики какие-то крохи все же попадают в бюджеты разных уровней, что дает возможность легально расходовать их также на бюрократические нужды.
К сожалению, благосостояние граждан не было поставлено главной целью государства. В результате, определенное меньшинство богатеет, а большинство – беднеет.
На фоне жесткой социальной несправедливости, когда вчерашние братья становятся чужими друг другу, власть предпринимает акции по затравливанию независимых СМИ, не считаясь с провозглашёнными принципами гласности и правом человека на свободу слова. Олигархам нужно послушное общество потребителей да реализации выгодных проектов, а также солдаты для защиты от опасности. Они не осознают того, что рубят сук, на котором так удобно уселись: несвободные люди воюют хуже.
Предлагаю рассмотреть следующую причинно-следственную связь: бедные граждане – неплатежеспособный спрос – низкий уровень экономических взаимоотношений.
Бесправные граждане – невозможность реализации личности – низкий уровень общественных отношений. И как следствие – личные интересы элиты отождествляются с государственными; бедное государство с назревающим гражданским конфликтом.
Таким образом, зародившееся на высоком общественном энтузиазме и доверии государство, изначально задуманное как демократическое (власть большинства над меньшинством), имея тенденции стать тираническим, но, не успев окончательно оформиться, трансформировалось в олигархическое. Ему присущи некоторые признаки диктатуры обогатившегося меньшинства и еще окончательно не утерянные признаки демократического устройства.
В первом случае – это расправа над инакомыслящими, борьба против гласности, чиновничий террор, в т. ч. силовых ведомств.
Во втором – это еще существующее Народное Собрание, некие ростки борющейся оппозиции, определённый уровень традиционного для нашего народа общественного самосознания.
Пожалуй – нам всем надо помнить, что мы объединились и создали государство для того, чтобы жить счастливо. Если это условие не соблюдается, то говорить о добровольном объединении людей неверно, такое государственное устройство считается неправильным.
Государство, в основу которого положено не справедливое народовластие, а насилие, – неизбежно движется к своему закату. Не забывайте, что это желанная мечта наших соседей!
№ 51 «НГ» 18 декабря 2001 г.
(редакция автора 28.06.2012 г.)
ЧТО БУДЕТ ПОТОМ?..
В пылу предвыборной борьбы мы научились различать среди кандидатов в депутаты сторонников существующей власти и ее противников.
Послевоенные годы никудышного строительства государства привели к обустройству власти в отрыве от носителя идеи – народа. И вот сегодня мы имеем то, что имеем.
Те, кто клеймит за инакомыслие, обвиняя чуть ли не в измене Родине, по крайней мере, мыслящая их часть, не могут аргументированно отрицать, что действие властей по внутренней и внешней политике потерпели крах, не оправдали надежды народа Абхазии. Они видят причины неудач в так называемых объективных причинах: фактор непризнанности Абхазии, экономические и политические санкции на российской и турецкой границах, угроза войны с Грузией и т. д. При этом любое пожелание открытого диалога с властями натыкается на всевозможные отговорки и отписки на всех административных уровнях. Существует информация для "своих", а другая – для нас, которой чаще всего вовсе не бывает. Противники существующего положения вещей усматривают главную проблему в субъективных причинах. Аргумент их таков: "Да! Народ Абхазии находится в сложных внешних условиях. Но для изменения существующего положения вы ничего не делаете. У вас недостаточно воли и профессионализма, зато в избытке корысть и властолюбие".
Природа социальных явлений нам явно указывает, что нерешённые проблемы имеют свойство накапливаться, превращаясь из маленьких в большие. Они, подобно прогрессирующей болезни, поражают все органы большого организма. Так произошло и с нашим «демократическим» государством. Нежелание властей заметить трещину в «народовластии» привело к тому, что есть: она превратилась в излом, а затем – в огромную пропасть. По разные стороны оказались те, кто сумел приспособиться или надеется сделать это в будущем, и другие, оказавшиеся внизу, кто не смог или не захотел реализовать себя в этих условиях.
В такой обстановке мы идем на выборы. Власть предержащие надеются на государственные рычаги для манипуляции, их противники стремятся провести честные выборы.
К сожалению, ни одна власть, кроме совсем немощной, сознательно не уходит. Наверное, потому, что не желает остаться вне «лавки», срабатывает инстинкт самосохранения: так много наделано, а вдруг придется за все это отвечать? Те же, кто открыто выступает против, не остановятся на полпути.
Выборы – общепринятый демократический механизм конституционного, безболезненного перехода власти. Чем дольше власть предержащие будут мешать этому процессу, тем более вероятна опасность открытого «мордобития».
В конце концов, народ становится другим, обмануть его становится сложнее. В этом процессе безусловна немалая заслуга просветительской деятельности неправительственных организаций.
Возможно, некоторые политики захотят прибегнуть к применяемым ими и ранее "страшилкам". Это может отодвинуть гибель существующей системы или послужить в качестве катализатора процесса. В любом случае, вопрос смены власти исторически предрешён, и чем раньше это произойдет, тем быстрее сумеем построить открытое гражданское общество. Только лишь в этом контексте, думаю, возможна реализация права абхазского народа на самоутверждение и цивилизованное существование.
На следующем этапе построения гражданского общества, мне кажется, необходима правильная расстановка сил. Важно, чтобы демократически избранное парламентское большинство не пошло по проторенному пути.
Высший представительный орган страны – институт коллективного мышления и принятия решений, который должен возглавлять самый сильный депутат, бесспорный лидер, в силу своих качеств – "локомотив" всего законотворческого процесса.
Далее народом избирается президент. В его лице мы должны иметь не менее достойного и сильного лидера, который должен выступать гарантом Конституции Абхазии.
Как правило, оба высших института государственной власти противоборствуют. Если между ними не будет соблюдаться условие противовеса, возникает реальная угроза демократическим устоям общества, что непременно приведет к нарастанию конфликта внутри общества.
В случае значительного перевеса Парламента (в лице спикера) существует реальная угроза зарождению крайней демократии, что есть неустойчивое образование в экономическом и политическом аспектах. Связи внутри общества ослабевают, а затем и вовсе теряются, государство становится анархическим. Ни для кого не секрет, что именно анархизм вынашивает зародыш авторитаризма. Срабатывает механизм: народ, уставший от безвластия, предпочитает выбрать зачастую любого встречного, кто пообещает установить законность и порядок.
Что касается перевеса влияния Президента над Парламентом, то подминается законотворческая инициатива. Сужаясь, его властные полномочия сводятся к декларативным. Президент превращается в автократа, в иных случаях – в диктатора, что соответствует авторитаризму.
Если соблюдается условие паритета сил между Парламентом и Президентом, эти обе основополагающие ветви власти вынуждены чаше обращаться за аргументацией и поддержкой к народу, Как следствие – принятие и исполнение наиболее взвешенных законов с точки зрения пользы для народа. Для того, чтобы сделать невозможным бесконтрольное усиление исполнительной власти, как гарантию доверительных отношений, необходимо ввести прямые тайные выборы глав администраций всех уровней с переподчинением им структур местных органов внутренних дел.
Исполнительная власть по вертикали будет подотчётна и ответственна за принятые решения перед народом. Это гарант прочности всякого государства. Никакие доводы, приводимые шепотом и вслух, не могут оправдать затяжку в принятии такого закона.
Еще: всякий политик или лидер, собирающийся им стать, должен знать, что чем выше гражданское сознание народа, тем стабильнее общество.
В этом контексте появляются надежные перспективы законного властвования. Укрепляя гражданское общество всеми путями, мы защищаемся от опасности, как изнутри, так и извне.
В завершение хочу выразить надежду, что когда-то в будущем в нашей республике будут приниматься взвешенные законы в интересах большинства и не менее осмотрительно и корректно они будут выполняться. Пожалуй, тогда нас не будет так сильно волновать вопрос: что же все-таки будет потом?..
№ 9 «НГ» 27 февраля 2002 г.
(редакция автора 28.06.2012 г.)
ВЫБОРЫ ПО-АФОНСКИ
Ура! Ура! Ура! Сколько радости было у победителей! Наверное, далась она им непросто. Я говорю про тех, кто готовил эта выборы. Не пожалели сил, тем более, они казённые. Всё те же административные методы нажима на волю и умы людей, уже не понаслышке известные нам грязные предвыборные технологии, придуманные для «запудривания» наших мозгов.
Но где же закон? Закон и справедливость – это аргументы для слабой стороны.
Главы администраций города Н. Афон и села Псырцха, избирательные комиссии демонстративно заняли «нужную» позицию, сторону своего кандидата. К чему это привело – мы знаем, что будет потом – им незачем думать. Назначенцы от власти на местах не могут понять, что этим шагом они окончательно потеряли доверие населения. Оно им, возможно, не нужно. Главное, задание свыше выполнили, государственной важности интерес соблюли. Дескать, таким как Тхагушев в Парламенте не место, неприятные вещи говорит. Я часто слышу мнение, что народ не готов к осознанному выбору. Возможно, порой людям всё равно. Тогда они послушная масса, выполняющая волю феодала: он хоть и плохой, но всё же свой, а кто знает, может прийти и хуже. Это случилось в селе Псырцха, населённом, в основном, этническими армянами. Я думаю, что вожди СССР эпохи застоя с завистью смотрели бы на послушный народ, собранный бригадирами, аккуратно доставленный на автобусах к избирательному участку. Они примерно шли к избирательным урнам и, подтверждая единодушие, голосовали в соответствии с данным им указанием. С чувством выполненного долга и чистой совестью от того, что сделали «как нужно», они так же дружно удалялись. Да, эти люди не созрели для демократических выборов, так же как и те, кто стоит над ними. Печально. Но сегодня политику у нас определяют они – кому по сей день можно указать, заставить. Это и показали результаты выборов по Псырцхинскому избирательному участку. За Барциц – 387 голосов, за Тхагушева – 97 голосов. Приведу для сравнения результаты:
по афонскому избирательному участку: за Барцыц – 312, за Тхагушева – 298; по анухвскому избирательному участку: за Барцыц -103, за Тхагушева -186.
Несмотря на досаду по поводу вышесказанного, я испытываю глубокий оптимизм. Не в равных условиях мы проиграли. Думаю, что победителям следует нам позавидовать. Ведь реально обозначилась позиция неприятия политики властей, в т. ч. и по проведению этих выборов. Образно выражаясь, обозначились «баррикады». И те, кто еще колеблется, кто находится в неведении и обманут, они тоже пополнят число прогрессивно мыслящих. Мы знаем, что можем многое изменить. Мы – сила, с которой придётся считаться.
Ещё, наверное, много испытаний переживёт Абхазия на пути к демократическому, независимому обществу. В Афоне мы сделали первый шаг на этом пути 2 марта 2002 года.
№10 «НГ» 6 марта 2002 г.
(редакция автора 28.06.2012 г.)
АБХАЗСКИЙ СИНДРОМ
На прошлой неделе в Афоне проходили поминки, частое событие для нac. Но именно оно натолкнуло меня на некоторые размышления. Хочется сказать, наш народ значительную часть времени проводит на подобных общественных мероприятиях. Не берусь назвать точное число похорон, поминок, свадеб, встреч по памятным датам, а также застолий, связанных с приездом вышестоящего начальства в наш город. Думаю, что число – немалое. Из этого мне видится: насколько мы безответственны к себе и окружающим.
Речь идет об остающихся продуктах, которые выбрасываются, как пищевые отходы, в то время, когда у нас есть голодающие люди. О них заботятся международные гуманитарные организации, словно это их проблема.
Мы же такие бедные...
При этом, не задумываясь, выливаем в сточные канавы мясной бульон, закапываем в землю внутренности животных и многое другое. Что это – безынициативность или лень? Наверное, и то и другое. Если всё, что мы выбрасываем, употребить во благо тех же питающихся в общественных столовых, я думаю, проблему голодающих частично мы решили бы сами.
Наш народ консервативен. Это свойство присуще малопросвещённому человеку, а из частного по крупицам слагается общее.
Давно прошли времена, когда за нас с вами думали другие, в силу своих обязанностей. Молодое поколение и вовсе не застало то «золотое» время, когда «у нас всё было, и нам за это ничего не было». Теперь наши потребности, уменьшаясь в размерах, стали вовсе незатейливыми. Большинство населения Абхазии озабочены каждодневным пропитанием.
Стоимость потребительской корзины – наш прожиточный минимум – государство не берётся подсчитывать: дело не простое, ответственное. Полагаю, в деньгах это что-то в пределах от 800 до 1000 р. в месяц на 1 человека. Извините, если кого-то возмутят мои подсчеты, оставим этот спор на другой раз.
Вторая сторона нашего бытия – мы не ожидаем роста благосостояния. По причине роста цен мы вынуждены тратить больше, чем зарабатываем. Все это сказывается на стабильности и качестве жизни: оно необратимо катится вниз.
Задумайтесь, мы – бедная, нестабильная нация, в силу своего менталитета живущая не по средствам. Не только потому, что по средствам жить почти невозможно. Многие устоявшиеся традиции мешают. Они стали формами общественного этикета, правилами приличия, если хотите. Они неизменно тянут нас ко дну, как груз на ногах утопленника.
Я говорю о многочисленных общественных трапезах, организуемых по разным поводам, которые наносят урон экономическому состоянию семей. Из частного банкротства складывается наше общее государственное фиаско.
Абхазский синдром – дань принятой форме, когда выхолощено содержание. К примеру, большинство приходит поесть и выпить, поэтому у нас траурные и торжественные мероприятия становятся похожи друг на друга. Мы забыли, как «Жәыжә Гьылдыз», где надо плакать, а где веселиться.
Оппонируя лицам, которые считают, что помпезность ритуальных мероприятий показывает наше растущее благосостояние, утверждаю обратное: посмотрите, что мы едим. Из раза в раз ухудшается качество. Оно и понятно, ведь расходуются более дешёвые продукты. Пропало вовсе настоящее абхазское вино, и т. д.
Абхазский синдром – это нищета, прикрывающая свои лохмотья форменной хлебосольностью. Это растущая безграмотная и больная молодёжь, социально незащищённое население. Ведь все экономические силы растрачиваются не на истинные приоритеты. Когда следует заботиться об образовании, медицине, полноценном каждодневном питании, реинвестировании в подсобные хозяйства или частные предприятия. Это было бы шагом в стабильное будущее, альтернатива бездеятельности, проеданию того, что ещё осталось.
Для меня примечательно, что представители других наций, проживающих среди абхазов, уступая общественному мнению, начали перенимать те обычаи, от которых нам самим надо бы отказаться.
Я не противник общественных застолий. Только тратить надо по средствам. Не надо перечеркивать будущее подрастающих, ради почестей отжившим. Из этого лабиринта надо выбираться. Законы развития всесильны, бороться с ними – заведомый проигрыш.
(редакция автора 28.06.2012 г.)
БЕСПЛАТНЫЙ СЫР БЫВАЕТ В МЫШЕЛОВКЕ
Главным событием прошедшей недели явился факт начала упрощённой выдачи Российского гражданства людям, проживающим в нашей республике. На протяжении послевоенных лет этот процесс протекал достаточно сложно и неоднозначно. Многие из нас пытались всяческими способами получить его, невзирая на расходы и прочие хлопоты. Добившиеся гражданства извлекали выгоду. Это и упрощённый въезд в Россию, и льготы по медицинскому обслуживанию и образованию, в нашем представлении, высокие российские пенсии и прочее. Теперь все эти блага мы можем получить очень просто: достаточно изъявить желание и проявить немного сноровки. На наши головы свалился счастливый случай.
Что скрывается под великим снисхождением «старшего брата»?
Те, кто в силу своих обязанностей должны дать разъяснения своему народу, молчат, переполненные чувством исполненного долга перед родиной. Обычные граждане в поиске истины мучаются догадками.
По причине таинственности приходится делать умозрительный прогноз, полагаясь на свою интуицию, на мнение других людей и зарубежные сообщения. Интуиция мне подсказывает, что сыр бесплатный бывает только в мышеловке. И как бы часто во власти и в прессе не муссировалось мнение, что нам надо быть с Россией, мне кажется, что это важно для нас в качестве гарантии нашей независимости. И каждый раз, когда общность с Россией представляет угрозу для суверенитета Абхазского государства, который в свою очередь является необходимым условием дня самосохранения и самоутверждения абхазской нации, я не углядываю существенной разницы между военной и политической аннексией нашей Родины. Возможно, что среди читателей найдутся люди, не разделяющие мои тревоги и опасения. Дай Бог, чтобы все сбылось по-вашему.
В обсуждениях будущего Абхазии, в силу своей слабости, мы часто ссылаемся на стратегические интересы России, тем самым мы подыгрываем имперским амбициям последней. Не забываем ли мы о своих первостепенных целях и задачах? Или же, разуверившись в своих способностях построить гражданское общество и независимое государство, наши кормчие пытаются продать Абхазию кому подороже?
В подобные рассуждения уместно вписываются высказывания Анри Джергения о решимости продавать курортные объекты Абхазии. Подобные сделки могут остояться незамеченными.
Во-первых, абсолютное большинство ослеплено надеждами, связанными с получением Российского гражданства, во-вторых, извлекаемые от распродажи блага до нас, скорее всего, не дойдут.
На фоне кажущихся успехов в области внешней политике, наши первые лица, возможно, предполагают приобрести доверие народа Абхазии. Тем более, что президентские выборы – совсем недалекая перспектива.
Я не испытываю русофобских настроений. Русский язык и культура – мои духовные наставники. Но из этого не следует, что интересы моего народа и его идея независимости должны остаться нереализованными или забытыми вовсе. Я выступаю за партнерские отношения с Россией, приветствую любые честные шаги в этом направлении.
Небезосновательно предположение, что следующим этапом российская власть попробует включить территорию Абхазии в состав России. Главным обоснованием для этого шага будет фактор подавляющего численного превосходства среди населения республики граждан Российской Федерации. К подобной мысли подталкивает и сообщение по радио БИ-БИ-СИ о предполагаемом создании в России нового генерал-губернаторства, с подчинением последнему территории Республики Абхазия и Черноморского побережья России.
Возможно, здесь и захлопнется мышеловка.
№ 31 «НГ» от 12 июня 2002 г.
(редакция автора 28.06.2012 г.)
И ПУСТЬ ВЕСЬ МИР ПОДОЖДЁТ
Что интересного происходит в нашем городе? С этим вопросом я обращаюсь к себе и к другим. В 9 случаях из 10 я слышу примерно такой ответ: "Ничего примечательного, все идет своим путем".
Увы, после тщетных поисков поневоле – соглашаюсь.
Неудержимо истекает река нашего времени: такого бурного потока, что будешь спешить – не догнать. Но мы замерли, из своего серого, опостылевшего бытия, напряженно, сквозь прореху в туманной дымке, вглядываемся в тревожное завтра. И ужасное прошлое нам кажется ниспосланной небесами благодатью, когда мы умеем задуматься о неопределённом будущем.
Неопределенность... Пожалуй, это и есть главное событие последних лет. Изо дня в день мы живем этим чувством. И чтобы ни происходило вокруг, самым главным событием остается все равно ОНО.
И когда мы, разрывая на себе эти коварные путы тревожного сна, слишком громко призываем к действию, очень часто слышим в ответ: "О, только не спешите, пусть весь мир нас подождёт".
№ 17 «НГ» 24 апреля 2002 г.
(редакция автора 28.06.2012 г.)
_______________________________________________________
Компьютерная верстка:
Алена Кувичко,
Руслан Камлия.
Художественное оформление:
Беслан Лакоба,
Вадим Бутба.
На обложке – работа кабардинского художника
Руслана Цримова.
Редатор:
Аргун Л. Е.
Стелла Бебия.
Техническая поддержка:
Алхас Тхагушев,
Геннадий Аламия.
Издательство ЦГП «АЛПХА»
______________________________________________
(Перепечатывается, с разрешения автора, с сайта: http://hasafon.ru/.)
