Анна Бройдо
Статьи:
ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В ПОДДЕРЖКУ АБХАЗИИ 1992-1993 ГОДОВ И ПРОЦЕСС ЭТНОГЕНЕЗА АБХАЗОВ
Характерной чертой грузино-абхазского вооруженного противостояния 1992-1993 годов является высокий уровень моральной легитимности одной из сторон конфликта. Именно это обстоятельство послужило определяющим фактором возникновения на территории России, особенно в ее южных регионах, добровольческого движения в поддержку Абхазии. Как отмечается в заявлении Государственной Думы Российской Федерации от 17 февраля 2010 года, «в войне, развязанной грузинскими властями, абхазский народ проявил свои лучшие качества - высокий патриотизм, героизм, организованность и умение постоять за себя. В тяжелый момент на стороне абхазского народа выступили люди других национальностей, российские добровольцы» 1.
Не подлежит сомнению, что в рядах волонтеров находилось известное количество людей с криминальными или авантюрными наклонностями. Некоторая часть добровольцев, особенно из Чеченской республики, объясняла свои действия необходимостью приобретения боевого опыта. Между тем, предметом наших исследований стало изучение мотивации той, большей, части добровольцев, чье решение сражаться за Абхазию явилось результатом осознанного жизненного выбора.
Исследования показали, что для добровольцев абхазской диаспоры и Северного Кавказа решающими стали соображения этнического родства, соседства, общности исторической судьбы. Между тем, мотивация большинства добровольцев из других регионов России характеризовалась более широким диапазоном мнений: «воюю за восстановление Советского Союза», «мы сами должны определять жизнь своей страны». Очевидно, что их выбор был обусловлен потребностью выражения активного протеста против состояния неопределённости, характерного для постсоветского пространства начала 90-х годов ХХ века. Ощущение собственной гражданской униженности, «неправильности» воцарения в обществе культа меркантильности, послужило причиной возникновения у них глубокого внутриличностного конфликта.
Таким образом, участие в борьбе абхазского народа стало для этих людей способом возвыситься над обыденностью, отстоять делом не только собственные, но и традиционные русские и советские духовные ценности: служение обществу, стремление к справедливости, интернационализм, деятельное сострадание, самопожертвование, защита слабого: «Тогда Абхазия стала не только родиной абхазов, и тех, кто каждую минуту готов был ради неё погибнуть, но и местом борьбы сил добра против зла и несправедливости» 2. Характерна клятва, произнесенная волонтёрами 19 августа 1992 г. в г. Черкесске, на митинге, посвящённом отбытию в Абхазию одного из первых добровольческих отрядов: «С этой минуты мы… просим правительство Абхазии считать всех нас… абхазами. Теперь защита Абхазии – наше неотъемлемое право и обязанность» 3.
Примечательно, что добровольцы особенно настойчиво подчёркивали бескорыстие своих действий, для них не существовало оскорбления тяжелее, чем «наёмник». К сожалению, этим эпитетом – без должных на то оснований – злоупотреблял как ряд российских журналистов, так и российских и зарубежных официальных лиц. Между тем, Генеральный прокурор Российской Федерации В.С. Степанков в беседе с нами в мае 1993 года подтвердил, что «конечно, есть люди, сражающиеся на абхазской стороне бесплатно, «за справедливость» 4.
Иными словами, в восприятии наиболее мотивированной части российских добровольцев сражающийся абхазский народ, рискующий жизнью ради сохранения достоинства, стал воплощением идеалов, как был таковым для их дедов испанский народ: «В Европе тридцатых годов… трудно было дышать. Фашизм наступал и наступал безнаказанно… И вот нашёлся народ, который принял бой. Себя он не спас, не спас и Европы, но если для людей моего поколения остался смысл в словах «человеческое достоинство», то благодаря Испании. Она стала воздухом, ею дышали», - вспоминал И.Г. Эренбург 5.
Экзистенциальный характер абхазского сопротивления, народный характер войны, значительный вклад в победу представителей добровольческого движения, мотивация их поступков, сходство отношения к обеим войнам со стороны мирового сообщества и СССР – РФ, обусловили ситуацию, в которой абхазские волонтеры открыто позиционировали себя как духовных наследников испанских интербригадовцев. Кабардинский журналист и воин-доброволец, кавалер Ордена Леона З. Бербеков писал в своих военных корреспонденциях: «Все люди земли с чистой душой и совестью – с абхазами. Мы спасаем Апсны, как спасали Гренаду, Испанию, Вьетнам и Кувейт» 6. Характерно, что главным элементом интерьера помещения штаба Конфедерации народов Кавказа, фактически ставшего штабом всех волонтерских формирований, был самодельный лозунг «Нас не пройти!». Примечательно, что, когда в нашем присутствии в июле 1993 г. американский журналист поинтересовался содержанием лозунга, девушка-переводчица из Москвы, улыбнувшись, ответила по-испански: «No pasaran!». В свою очередь, такой «перевод на английский» полностью удовлетворил любопытство американца.
Укреплению этого образного ряда напрямую способствовала и многонациональность добровольческих отрядов. В рядах абхазских «интербригад» сражались «абазины, аварцы, адыгейцы, армяне, балкарцы, белорусы, даргинцы, евреи, ингуши, кабардинцы, карачаевцы, казаки, киргизы, казаки, кумыки, лакцы, лезгины, латыши, мордвины, немцы, осетины, поляки, русские, табасаранцы, татары, туркмены, украинцы, черкесы, чеченцы, шапсуги, эстонцы» 7.
Интересно отметить, что наличие этих исторических и культурных параллелей было очевидно и для абхазов. Присутствие характерной «испанской» риторики можно легко проследить как в высказываниях простых граждан: «Если надо, то умрём, но не будем жить на коленях» - так решил абхазский народ» 8, «Победа или смерть – много нам не дано» 9, так и в пропагандистских строках профессионалов: «С детства в наше сознание входили строки: «Свобода или смерть!». Попробуйте вставить в эти строки вместо слова «свобода» слова «территориальная целостность» - и вы легко представите себе всю нелепость того, что обязана была внушить грузинскому народу тбилисская пропаганда» 10. Известный абхазский писатель Д.В. Ахуба, обращаясь к российским коллегам с просьбой о поддержке, призывал: «Вспомните подвиги… Хемингуэя, Эренбурга и Кольцова, с пером и оружием боровшихся за свободу и независимость других народов, боровшихся с фашизмом в чужих странах!» 11.
Главный военный комиссар Республики Абхазия С.М. Шамба в беседе с нами в июле 1993 года подчеркнул, что ссылки на опыт испанских интербригад использовались и абхазским руководством при ведении сложных международных переговоров, помогая опровергать обвинения о наличии наёмников в рядах абхазской армии. В апреле 1993 года в нашем присутствии Председатель Комиссии по делам военнопленных и беженцев Республики Абхазии Б.В. Кобахия употребил этот аргумент в дискуссии с представителем аналогичной Комиссии Республики Грузия М. Топурия, заявившем: «Очень смешно сейчас мне доказывать, что кто-то из Москвы или Ленинграда приезжает, чтобы защитить абхазов - я этому никогда в жизни не поверю». Б.В. Кобахия возразил: «Что удивительного, если человек, скажем, из Петербурга, может приехать воевать за свободу Абхазии? В Испанию ведь ехали воевать за Испанию».
В свою очередь, присутствие добровольцев в рядах абхазской армии оказывало существенное влияние не только на непосредственный исход сражений, но и на моральный дух абхазов, укрепляя в них уверенность в правоте и справедливости своей борьбы. Военврач В.Ф. Абухба сообщил нам в июле 1993 года: «Когда такие люди приезжают, твёрже веришь, что справедливость – на нашей стороне. И усталость уже не так чувствуется…».
Более того, проведённые полевые исследования показывают, что добровольческое движение в поддержку Абхазии оказало значительное влияние как на этнопсихологию абхазов, так и на этноэволюционное состояние общества. Абхазская традиционная культура, как и культура других военизированных традиционных обществ, характеризуется наличием развитого культа героизма - Афырхацара. Единственная экзистенциальная из абхазских традиционных ценностей, она обладает ярко выраженной альтруистической окраской – легендарными героями, персонажами эпических песен неизменно становились те, чей подвиг был связан не с удачным набегом, но с самоотверженной защитой родины и народа от внешней угрозы. О ее древности свидетельствует наличие в языке наряду с термином «афырхаца» - «герой-мужчина», термина «афырпхюс» - «героиня-женщина».
Между тем, наши исследования фиксируют заметные изменения сути этой категории с начала 90-х годов ХХ века. Если раньше почитаемыми в народе становились только этнические абхазы, то в ряду легендарных героев войны 1992-1993 годов впервые появилось значительное количество мужчин и женщин иной этнической и конфессиональной принадлежности: как воинов-добровольцев, так и уроженцев Абхазии: Александр Бардодым, Ибрагим Яганов, Анатолий Маевский, Мухамад Килба, Каспар Мартынюк, Владимир Анцупов, Сергей Матосян, Ирина Завьялова, Мухаммед Бли, Георгий Трапизонян, Владимир Карданов и многие другие.
Столь примечательное обстоятельство позволяет сделать два важных вывода. Во-первых, это подтверждает, что вооруженный конфликт 1992-1993 годов, вопреки некомпетентным или злонамеренным утверждениям, не носил ни этнического, ни религиозного характера. Но главное – активная поддержка со стороны представителей, на первый взгляд, незаинтересованных этносов, привела к глубокой трансформации абхазской национальной ментальности, к осознанию себя не просто народом, но государствообразующим народом. Следствием начатого во время войны процесса стало образование новой надэтнической общности - многонациональный народ Республики Абхазия - где этносы, сохраняя свои языковые и культурные особенности, обладают элементами общего самосознания.
Среди этих незаурядных личностей особое место в сознании абхазов занимает образ московского поэта Александра Бардодыма. Выбор специальности в московском Литературном институте - переводчик с абхазского – его неподдельный интерес и любовь к истории, культуре и людям Абхазии, в конечном счете определили и его гражданскую позицию: решение сражаться за ее свободу.
За месяц активного участия в боевых действиях Александр Бардодым успел прославиться мужеством и отвагой. Погибнув в неполных 26 лет, он похоронен в г. Новый Афон. Вместе с тем, очевидно, что собственно воинский подвиг – не определяющая, но завершающая черта его яркого образа. Характерная черта абхазской ментальности – перенос положительных качеств представителя народа на весь народ обусловила ситуацию, когда этот молодой человек стал для сражающейся Абхазии символом России и символом надежды на Россию.
Действительно, свойственные Александру Бардодыму аттрактивность, негромкая мужественность, верность в дружбе, последовательность в словах и поступках, решительность и отвага, самоотверженная готовность защитить слабого, деликатность, немногословие, строгая внешняя красота – являются воплощением традиционных ценностей русской культуры. Столь высокая их концентрация в одной личности, яркость проявлений, делают Александра Бардодыма носителем национального нравственного идеала. «Мы народ не бизнесменов, а поэтов. Саша ушел, как «невольник чести», как человек не только слова, но и поступка, то есть поэт. Поэт на то и поэт, что осуществляет народное представление о чести и достоинстве… Это был характер, в котором сочетаются черты казака из Запорожской Сечи (таков род Бардодымов) с чертами русского потомственного интеллигента», - подчеркивал его литературный учитель поэт Лев Озеров 12. Вместе с тем, особенность ситуации заключается в том, что обладающий этим комплексом нравственных качеств русский юноша одновременно выступил выразителем идеального стереотипа жизни и поведения мужчины-абхаза. Про таких редких людей абхазы говорят: «Апсуара илсны дыкоуп» - «он проникся духом Апсуара».
Не случайно стихи Александра Бардодыма «Дух нации», «Над грозным городом раскаты», «Кавказ седоглавый», написанные уже в ходе боевых действий, печатались в боевых листках, становились любимыми фронтовыми, а теперь уже и народными песнями. Классически русские по форме, они несомненно продолжают традицию абхазских народных эпических песен - не только по образному строю, но и по выполняемой ими социальной функции.
Такую же социальную функцию по сей день в Абхазии выполняет и сам образ поэта, где не только его жизнь, но и смерть стали частью фольклора. Характерен факт нежелания абхазов раскрывать трагическую нелепость подлинных обстоятельств гибели Александра: повинуясь закону жанра, молва единодушно приписывает герою гордую гибель в бою.
Слияние идеалов двух культур в столь высокой точке и сделало Александра Бардодыма человеком-символом. Учитывая его многолетнее стремление к постижению национальной культуры и духовности Абхазии, здесь не приходится говорить о случайности. Г.Г. Шпет отмечает, что человек способен «войти в состав и дух другого народа… путем долгого и упорного труда, пересоздания детерминирующего его духовного уклада» 13. Между тем, Александр Бардодым сумел стать идеальным абхазом, оставшись идеальным русским, что дает возможность говорить о подлинной биэтничности этой уникальной личности.
Таким образом, в ходе войны 1992-1993 годов, которая по праву получила название Отечественной войны народа Абхазии, наблюдался феномен, когда представители другого этноса фактически становились символами этнического самоутверждения абхазов. Пассионарность этих незаурядных личностей в сочетании с высоким уровнем пассионарного напряжения общества, стимулировала ход процесса этногенеза абхазов, став одним из факторов, способствующих переходу этноса к его высшей форме – нации.
Следует подчеркнуть, что абсолютное большинство опрошенных добровольцев отдавало себе отчет в общественной значимости собственного поступка. В свою очередь, абхазы также воспринимали добровольцев не как частных лиц, но как представителей своего народа. Согласно их суждениям, россияне-добровольцы в Абхазии отстаивали не только собственное человеческое достоинство, но и честь России. Самоотверженность волонтеров, как и деятельность всех россиян доброй воли, оказавших политическую, гуманитарную, информационную помощь Абхазии, обусловила и направленность послевоенного внешнеполитического курса Республики на сближение и союз с Российской Федерацией.
Литература
1. «Российская газета». 19 февраля 2010 г.
2. Авидзба А.Ф. Грузино-абхазская война 1992-1993 гг. и некоторые вопросы личностной, этнической и культурной самоидентификации. (Проблемы идентичности и маргинализма) // Абхазоведение. Выпуск III. Сухум, 2004. с. 112.
3. Геноцид абхазов. М., 1997. с. 58-59.
4. Бройдо А.И. Дорога к храму под обстрелом / Предис. Р. Ф. Казаковой. М., 2007. с. 41
5. Эренбург И.Г. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 9. М., 1967. с. 112.
6. Цит. по: Марыхуба И.Р. Война Грузии против Абхазии (1992-1993 гг.) / На абх. языке. Сухум, 2006. с. 203.
7. Цушба И.Ш. Добровольцы Отечественной войны народа Абхазии (август 1992 – сентябрь 1993 гг.). Сухум, 2000. с. 19-20.
8. Басариа В.К. Время тяжких испытаний. Сухум, 2006. с. 81.
9. Там же. с. 129.
10. Шария В.В. Предисловие составителя // Герои Абхазии: сборник очерков. Вып. I. Сухум, 1995. с. 4.
11. Ахуба Д.В. Люди и каратели. Статьи, репортажи, интервью. Гагра, 1993. с. 54.
12. Бардодым А.В. Прорваться за грань (стихи). – М., 1993. с. 6-7.
13. Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию. СПб., 1996. с. 153.
(Опубликовано: Вестник МГИМО, № 8, 2010 г.)
(Опубликовано: http://www.apsuara.ru/lib_b/brd_dobrovol.php)
_______________________________________________________
РЕЛИГИОЗНЫЙ АСПЕКТ АБХАЗСКОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ В ВОЙНЕ 1992—1993 ГОДОВ
Духовные ценности, лежащие в основе национального самосознания, не только служат формированию современного образа жизни народа, но и становятся залогом сохранения и развития его идентичности в условиях глобализации - а порой и залогом его физического и нравственного выживания. Так, ключевым моментом в истории Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 гг. является вопрос о причинах поражения в ней Республики Грузия - стороны, безусловно превосходящей противника в живой силе, технике и международной поддержке не только в начале, но и на завершающей стадии вооружённого противостояния. Наши полевые исследования, проводимые непосредственно в зоне и в период вооружённого противостояния, показывают, что феномен возникновения, стойкости и успешности абхазского сопротивления был обусловлен прежде всего этнопсихологическими факторами.
В августе 1992 г. абхазы отчетливо понимали, что поражение в войне положит конец существованию народа на этнической карте мира. Тем не менее, наличие у абхазов чёткой этнической доминанты, основанной на установках этно-культурной системы Апсуара, продиктовало сделанный ими отчаянный выбор: вступление в неравную вооружённую борьбу, сражаясь если не за физическое выживание народа, то хотя бы за сохранение его национального достоинства.
Тем более иррациональной выглядела глубокая убеждённость абхазов в неизбежности собственной победы, что неизменно отмечалось многими наблюдателями, работавшими в зоне боевых действий. Характерно, что эта уверенность не сводилась к декларативным высказываниям, но находилась в основе бытового поведения абхазов. Так, директор Пицундского Гос. историко-архитектурного заповедника «Великий Питиунт» Р.М.Барцыц, демонстрируя нам в октябре 1993 г. артефакты минувшей войны, мимоходом сообщил, что сбор этих «экспонатов для будущего Музея Победы» он начал собирать с самых первых дней агрессии. В апреле 1993 г. начальник медицинской службы Гумистинского фронта Л.З. Аргун рассказывал о тщательности, с которой он в конце лета 1992 г. заполнял медицинские документы раненных бойцов. На наш вопрос о причинах такой, казалось бы, неуместной в тех неопределенных обстоятельствах скрупулёзности, он, удивившись нашему невежеству, терпеливо объяснил, что такие сведения потребуются Республике при назначении юношам пенсий по старости.
231
Следует полагать, что основой этой непоколебимой веры является Адинхацара - синкретный комплекс религиозных представлений абхазов, своеобразие которого заключается в гармоничном сочетании традиционной (автохтонной) религии, православного христианства и ислама суннитского толка.
Религиозные представления древних абхазов отличались замечательным разнообразием культов и верований, которые, тем не менее, составляли сложную, но гармоничную систему. Более поздние религиозные представления о сверхъестественной силе Аныха выразились в устойчивом, сохраняющемся по сей день, культе священных мест её обитания, что с течением времени привело к фактической сакрализации всей территории Абхазии. В свою очередь, в период формирования традиционного пантеона во главе с верховным божеством Анцва, происходит трансформация этих верований в устойчивое представление о своей земле, как о божьем уделе, Уделе Анцва. Чрезвычайно широко распространена и известна буквально каждому современному абхазу соответствующая легенда: когда Всевышний, сотворив землю, раздавал её во владение разным народам, абхаз опоздал к дележу и пришёл, когда вся земля была уже роздана. На вопрос Анцва, почему он опоздал, тот ответил, что принимал гостя и не мог оставить его, нарушив законы гостеприимства. Тогда Бог решил, что столь достойному человеку не жаль отдать и землю, которую приберегал для самого себя: «Апсны» - страну Души, духа, при условии, что он и впредь будет неукоснительно соблюдать свой долг и оберегать Абхазию от всех, кто захочет ее присвоить.
Нельзя не отметить поразительное сходство этой легенды, по сей день являющейся краеугольным камнем национального менталитета, с православным церковным преданием, согласно которому земли, составляющие современную Абхазию, выпали по жребию Св. Марии для евангельской проповеди - отсюда принятый в христианской традиции эпитет Абхазии: «Удел Богородицы». Апостолы, понимая опасность задуманного предприятия, настояли, чтобы она выбрала для проповеди в своем Уделе кого-либо из них. Богородица избрала Симона Кананита (своего пасынка, по мнению ряда историков церкви), который и просветил Абхазию вместе с Андреем Первозванным.
Возможно, знаменательное совпадение этих преданий сыграло известную роль в широком распространении в Абхазии раннего христианства. Между тем, мирный ход этого процесса, который сопровождался вплетением смыслов и обрядов новой веры в традиционные религиозные представления, скорее всего, объясняется наличием устойчивых этнических традиций толерантности. Согласно записанному нами в апреле 1993 г. преданию, «старший из абхазских языческих Богов, Анцва, узнав о пришествии Иисуса Христа, решил: «Что ж, достойный Бог, добро пожаловать к нам в семью, братом будет».
Религиозные представления абхазов уже неоднократно становились предметом исследовательского анализа, поэтому мы не видим необходимости подроб-
232
но останавливаться на составных частях Адинхацара, их соотношении и иерархии. Подчеркнем лишь, что представление о земле Абхазии, как об отмеченном особой благодатью, божьем месте, сыграло весьма заметную роль в организации абхазского сопротивления в 1992-1993 гг.
Хотя религиозные представления абхазов не отличаются определенностью и стройностью, большинство из них, порой даже неосознанно, является искренне и глубоко верующими людьми. Постоянное ощущение присутствия высших сил присуще абхазской повседневности. Сверхъестественные силы Аныха, по представлениям абхазов, находятся между собой в родственных отношениях, часто покидают места постоянного пребывания, нанося визиты родственникам и приятелям, а иногда отправляются даже в далекие путешествия, что укрепляет восприятие Абхазии как одного большого Храма под открытым небом. Поэтому само представление о необходимости защиты родины в сознании абхазов неразрывно связано с пониманием священного долга отстаивать Богом данный Удел. Таким образом, участие в войне 1992-1993 гг. воспринималось ими как выполнение священного долга, своеобразный крестовый поход за восстановление справедливого миропорядка.
Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что особенности религиозного сознания и культовой практики абхазов исключают религиозную нетерпимость: история страны не знает ни одной войны или распри за веру. Ни в коей мере не соответствуют действительности и злонамеренные сообщения, согласно которым в ходе вооружённого противостояния грузины-христиане сражались в лице абхазов с исламской угрозой, передовым отрядом международного фундаментализма и терроризма.
Согласно Адинхацара, все события мировой истории определяются высшими силами. Нами было записано следующее интересное сообщение 23-летнего ополченца Т. Зведелавы: «В минувшем августе, перед самым началом войны, с горы Баграта в Сухум спустился волк. Его жуткий вой подхватили все городские собаки. А еще тем летом необыкновенно пышно цвели кусты черной Королевской розы. И то, и другое - старинные приметы близкой войны, вот только вспомнили о них, когда она уже началась». В сентябре 1994 г. нами был записан рассказ 25-летнего ополченца Р. Джагмезии: «Примерно за месяц до войны ударом молнии была расколота - причём в форме креста - огромная старая ель на центральной аллее г. Ткуарчал. Никто не сомневался, что копье бога войны Афы, расколовшее священное дерево - это знамение, предвещавшее большие беды народу. Люди забеспокоились, начали ставить свечи, даже шёл серьёзный разговор о необходимости начать сбор средств на постройку Храма, но тут как раз началась война».
Очевидно, что последовавшая война была воспринята как кара высших сил - в том числе и за нарушение данного Богу обещания беречь его Удел «от
233
всех, кто захочет его присвоить». Тем более, что мы неоднократно отмечали в ходе исследований наличие своеобразного восприятия грузин-переселенцев как «гостей». Желание «гостей» силой оружия выгнать хозяев из собственного дома расценивалось как осквернение традиционного института гостеприимства, имеющего отчетливую сакральную окраску (отдельные исследователи даже проводят прямую параллель между предписанной традицией постоянной готовностью к встрече гостя и христианским мотивом ожидания Мессии) 1. В таком контексте вполне логичным представляется восприятие абхазами противников как святотатцев, совершивших преступление не только против человечности, но и против религиозных устоев. Согласно жесткой пословице, «Ни один человек, растоптавший абхазскую хлеб-соль, не уходил живым с этой земли».
Осознание своей обязанности осуществить суровое возмездие в значительной степени утвердило абхазов в справедливости их борьбы, породив глубокое убеждение, что высшие силы окажут им поддержку. Характерен следующий тост, записанный нами в июле 1993 г.: «Давайте выпьем за мир. Конечно, я хочу, чтобы мы победили. Но главное - пусть восторжествует справедливость: если правы мы - пусть победим мы, если они - пусть Бог им даст Победу». Тем более, что в традиционной культуре предопределённость судеб мира никоим образом не предписывала пессимизма действия. Характерное понимание соотношения высшей воли и собственной воли человека нам изложил в апреле 1993 г. Т. Зведелава: «Наверху пути человечества давно определены и роль каждого из нас тоже уже написана. Но ведь одну и ту же роль можно сыграть по-разному. Задача в том, чтобы сыграть ее без фальши». Примечательно, что появление в критический для народа момент такого выдающегося национального лидера, как В.Г. Ардзинба, абхазы также связывали с божественным промыслом.
В 1992-1993 гг. среди абхазов широко бытовала легенда, согласно которой в начале войны от вершины святой горы Дыдрыпш (Гудаутский район), где расположено наиболее почитаемое традиционное святилище Дыдрыпш-ныха, исходили лучи, указывающие в сторону захваченной противником Гагры. После ее освобождения чудесные лучи начали указывать в сторону Сухума. В ноябре 1992 г., в один из наиболее тяжелых для абхазов периодов войны, в Дыдрыпш-ныха было проведено большое моление при участии высшего военного и политического руководства республики: «Если ты дал нам эту землю, помоги нам ее отстоять, не дай уничтожить наш народ». После окончания войны там, как и в других традиционных святилищах, были совершены пышные благодарственные моления.
Силы святилища Лашкендар (Ткуарчальский район), покровительствовали действовавшему в районе партизанскому отряду, бойцы которого, по словам Р. Джагмезия, постоянно ощущали эту внутреннюю поддержку. На содействие сверхъестественных сил молодые воины рассчитывали, и выбирая место для
234
склада боеприпасов именно на склоне священной горы: «Да простит Он нас за это кощунство, но, очевидно, он нас понял, потому что это Он нас спас», - заключил молодой человек, осеняя себя крестным знамением.
Характерен рассказ военного врача, 40-летнего Г.В. Миканбы, записанный нами в апреле 1993 г. По его словам, лично он смог преодолеть смятение первых дней войны и обрести безоговорочную уверенность в успешном исходе войны, увидев, как местные русские старики провожали на фронт абхазских парней: «Одна старуха, потрясая посохом, так страстно проклинала врагов и, призывая Христа, предрекала победу, что я не мог не разделить святую веру, которой горели ее глаза».
Отчетливые сакральные мотивы прослеживаются и в отношении абхазских воинов к такой, казалось бы, условной границе, как линия Гумистинского фронта. 18 августа 1992 г. части абхазского ополчения, отступавшие под натиском войск Госсовета Грузии, закрепились на западном берегу реки Гумиста, протекающей близ г. Сухум, и разделяющей территорию республики примерно наполовину. Именем этой реки, на весь период военных действий ставшей линией противостояния, стал называться в обиходе весь Западный фронт Вооруженных сил Республики Абхазия. Проводя полевые исследования на его территории, мы зафиксировали, что психологическое восприятие абхазами реки Гумисты отличается особенной значимостью. Особенно ярко это проявилось в поэтических произведениях, написанных во время войны:
«Мост израненный разъял берега.
То не мост, - то моя рука.
И тянусь я мостом - рукой
И цепляюсь за берег чужой,
Перебитой вчера рукой» 2.
«Не по карте, не по земле -
Гумиста протекала по мне.
Разделила меня река:
Справа - я, слева - тоже я.
Только слева я - не живой,
Слева берег сегодня чужой,
И течёт меж камней не вода -
То гудит и бурлит беда» 3.
«Как будто бы Господь, страдая,
Откуда-то со стороны,
От сатаны нас отделяя,
Провел рукою по Апсны» 4.
«И был я, крещёный, как снятый с креста,
Но снова звала нас к себе Гумиста,
235
И мы уходили - мальчишки, мужчины,
Туда, где нас новые ждали крестины» 5.
В вышеприведённых строках прослеживается несколько явных мотивов: Гумиста - символическая граница между двумя мирами, участие в её проведении сверхъестественных сил, ощущение смертельной опасности, исходящее от её вод, восприятие противоположного берега как чужого, мёртвого, сатанинского - и в то же время неодолимо притягательного места. Примечательно, что в посвящённой Гумисте фронтовой поэзии присутствуют и образы Нартского эпоса:
«Тот берег в огне,
А на этом берегу готовятся к атаке...
Ахахай, смотрите, радостная весть:
Арашь перескочил через реку!» (пер. P.M. Барцыц) 6.
Безусловно, само ощущение Гумисты как линии разделения вполне понятно. Именно с её левого берега начиналась оккупированная часть Абхазии, где бесчинствовали враги и страдали близкие. Именно к Гумисте шли воины в очередное наступление, именно с перехода через Гумисту начинались попытки, порой отчаянно безнадёжные, освобождения половины родной земли:
«Левый берег далеко-далеко
(Метров сто, а перейти не легко).
До войны такой короткий брод,
Столько дней батальон идет.
И не видно броду конца,
И не спрятать камни лица» 7.
Форсирование Гумисты - неглубокой, но очень стремительной - было чрезвычайно опасным предприятием. Многие солдаты погибали уже при попытке перехода, унесенные её водами или попав под обстрел противника. Как сообщали информанты, они шли через Гумисту, как на тот свет, не зная, что их ждёт на левом берегу, не зная, вернутся ли обратно, а в случае рокового исхода - будут ли должным образом похоронены, поскольку не всех раненых и мёртвых могли переправить через бурную, холодную реку. Иными словами, понятие «левый, восточный берег Гумисты» становится синонимичным понятию «смерть».
Своеобразие этому трагическому восприятию придаёт именно заметная сакральность эмоциональной окраски. Знакомство с этнографическими источниками позволяет, на наш взгляд, установить её причины. В фундаментальном труде З.Д. Джапуа «Абхазские архаические сказания о Сасрыкуа и Абрыскиле» сообщается, что в Нартском эпосе присутствует следующее понимание: «река - как рубеж между потусторонними и посюсторонними мирами, как вход в подземное царство, как переправа...» 8. Г.Ф. Чурсин также отмечает: «Души умерших, по старинным абхазским воззрениям, на своём пути в загробный мир должны переходить через мост на тот свет (нарцуыцха), под которым находится
236
вода» 9. В Нартском эпосе герой Сасрыкуа пытается преодолеть этот мост на волшебном коне - араше 10. Более того, «в абхазском языке пространственная антитеза нарцвы-аарцвы означает как тот и этот (потусторонний и посюсторонний миры), так и тот и этот (противоположные) берега нырцв-аарцв (курсив автора. - А.Б.)» 11. Можно констатировать, что символическое восприятие реки Гумисты как «границы между мирами», в значительной степени обусловлено характерными для Адинхацара представлениями о загробной жизни.
Определенным образом на патриотическое упорство абхазов повлияли представления о бессмертии души, о продолжении жизни в ином мире, о неразрывной духовной связи между умершими и их живыми потоками, которые лежат в основе весьма развитого и в наши дни культа предков. В ходе полевых исследований мы отмечали, что решение вступить в смертельную борьбу расценивалось современными абхазами, в том числе, и как угодное пращурам, чьей славной памяти они не посрамили.
Между тем, война несколько трансформировала эти представления, добавив к абстрактной ответственности перед душами предков гораздо более отчётливую ответственность перед погибшими товарищами. Один из традиционных тостов абхазского застолья - «за ушедших» - стал пониматься и произноситься конкретней: «за павших товарищей». Практически ежедневно на фронте можно было услышать устойчивый речевой оборот: «Только победой мы можем успокоить души наших бедных ребят!». Очевидно, существует определенная связь между обычаем кровомщения и такими традициями этой войны, как клятвы и обеты на могилах умерших, торжественные их посещения после окончания войны с объявлениями о свершившемся возмездии, помпезность надгробий. Ответственностью перед павшими товарищами объясняли нам и необходимость продолжения сопротивления уже после окончания войны: «Если мы отдадим нашу Победу, наши мёртвые нам не простят!».
Непосредственным проявлением Адинхацара являлось, на наш взгляд, и благоговейное отношение абхазов к военной медицине. В апреле 1993 г., в Пицунде, дети 10-12 лет, играющие в войну, объяснили, что над входом в штаб они повесят «свой флаг». Выяснилось, что дети говорят не об абхазском флаге, как было бы логичным подумать, а о «флаге Бога - белый с красным крестом». На наш вопрос, почему они считают этот флаг Божьим, дети ответили, что их научил этому один солдат, выздоравливающий после тяжёлого ранения.
Значительный интерес представляет ряд сообщений, связанных с прифронтовым госпиталем, размещённым с сентября 1992 г. на территории Симоно-Кананитского монастыря (г. Новый Афон). Интересна история, рассказанная нам начальником госпиталя Г.В. Миканбой. В начале войны он, с другими мужчинами Нового Афона, нёс охрану города со стороны моря: «К нам подошёл человек - средних лет, представительной внешности. Трудно сказать, кто он был по
237
происхождению, но к нам, представителям разных национальностей, обратился по-русски. Он спросил, есть ли среди нас врачи, когда я откликнулся, он указал на гору, где стоит монастырь, и сказал: «Вот там твоё место». В тот же день я разыскал коллег, и мы сообща решили, что, с военной точки зрения, монастырь был бы самым подходящим местом для госпиталя». Характерно, что на наше полушутливое замечание, что этим мужчиной, вероятно, был сам Апааимбар, Г.В. Миканба очень серьёзно заметил, что не исключает такой возможности, «по крайней мере, ни до, ни после того дня я его в Афоне не встречал, но держался он очень уверенно, как местный».
В советское время в монастырском комплексе работала турбаза «Псырцха». что воспринималось местными жителями как кощунство. В свою очередь, тактическое решение о размещении госпиталя было воспринято в республике как своеобразный акт покаяния и очищения. Священник о. Виссарион (Аплиаа) заново освятил все помещения, регулярно посещал госпиталь, оказывая духовную поддержку раненым и персоналу.
Монастырь-госпиталь в сознании абхазов стал символом не только праведной, священной войны, но и духовного возрождения народа. В апреле 1993 г. нам неоднократно приходилось слышать мнение, что ежедневные артиллерийские обстрелы монастыря со стороны противника не причинили ему вреда исключительно благодаря Божьему попечению: «недавно прямо на двор монастыря упали две мины и не разорвались - Бог не допустил». Между тем, врачи госпиталя сообщили нам, что этого события в действительности не было, снаряды долетают лишь до подножия внешних монастырских стен, однако они не спешат опровергать столь отвечающую их собственным настроениям легенду. Невероятно, но в июле 1993 г., когда обстрелы усилились и снаряды противника стали попадать на внутреннюю территорию монастыря, произошла фактически материализация этой легенды: мы лично наблюдали в самом центре внутреннего двора, у фундамента центрального собора, наполовину ушедший в землю неразорвавшийся снаряд от установки «Град».
По убеждению абхазов, сознательные и регулярные обстрелы, как монастыря-госпиталя, так и санитарных машин с Красным Крестом, непременно должны были навлечь на грузинский народ Божью кару. Её пример - причём именно в такой интерпретации - сообщали нам неоднократно: «митрополит Давид Сухумский - очень известный человек, почётный гражданин нескольких американских городов - один из первых заявил о своей готовности идти воевать добровольцем за территориальную целостность Грузии. Даже грехи пообещал отпустить тому, кто убьёт абхаза. Через два дня он скончался - от инфаркта».
Современный вариант Божьего суда описывает и В.В. Шария в основанном на реальных событиях рассказе «Время убивать». После поимки убийц своего товарища абхазские солдаты решили отвезти их не в комендатуру, где их ждал
238
военно-полевой суд и, скорее всего, расстрел, а на линию фронта - берег Гумис- ты: «Тут ваши, грузинские мины закопаны. Пройдете по ним, переберетесь на тот берег - и вы свободны. Стрелять не будем... пусть решит Бог». Последовавшая гибель обоих врагов была воспринята мстителями как суровый, но справедливый и, следовательно, закономерный исход 12.
Таким образом, исследования, проведенные нами в период 1992-1993 гг. в зоне вооруженного противостояния, позволяют констатировать: в критический момент жизни этноса его современные представители являют образцы поведения, полностью соответствующие вековым культурным и ментальным установкам. «Без предварительного знания духовного склада народа история его жизни кажется каким-то хаосом событий, управляемых одной случайностью. Напротив, когда душа народа нам известна, то жизнь его представляется правильным и фатальным следствием из его психологических черт. Во всех проявлениях наций мы находим всегда, что неизменная душа расы сама ткёт свою собственную судьбу», подчеркивал Г. Лебон 13.
Необъяснимая с точки зрения объективной реальности уверенность абхазов в победе была обусловлена особенностями их духовной жизни, своеобразным комплексом религиозных представлений - Адинхацара. Характерные для Адинхацара представления о святости земли Абхазии как Удела Анцва, Удела Богородицы, породили у абхазов глубокую убежденность, с одной стороны, в предопределенности трагических событий войны, с другой - в покровительстве сверхъестественных сил. Именно они, по представлениям абхазов, оценив их самоотверженность в борьбе за справедливое, богоугодное дело, в конечном счёте способствовали отражению агрессии.
Примечания:
1 Иеромонах Дорофей (Дбар). Некоторые размышления о национальной идее абхазов // «Христианская Абхазия», издание Сухумо-Абхазской епархии, Сухум, 2005, № 5 (12).
2 Абхазия: 1992-1993 годы. Хроника Отечественной войны. - М.: «Макс», 1995. С. 24.
3 Там же. С. 16.
4 Галин Н. (Газизулин В.Н.) Сопредельная планета. - Сухум: «Алашара», 1995. С. 3.
5 Абхазия: 1992-1993 годы. С. 24.
6 Алтейба А. Песня ранения / На абх. языке. - Сухум: «Алашара», 1994. С. 10.
7 Абхазия: 1992-1993 годы. С. 21.
8 Джапуа ЗД. Абхазские архаические сказания о Сасрыкуа и Абрыскиле (Систематика и интерпретация текстов в сопоставлении с кавказским эпическим творчеством. Тексты, переводы, комментарии). - Сухум: «Алашара», 2003. С. 67.
9 Чурсин Г.Ф. Материалы по этнографии Абхазии. - Сухум: Абгиз, 1957. С. 206
10 Приключения нарта Сасрыквы и его девяноста девяти братьев. - Сухуми: «Алашара», 1988. С. 143.
11 Джапуа ЗД. Указ. соч. С. 43.
12 Шария В.В. Танк не страшнее кинжала. Рассказы. - Сухум: «Алашара», 1998. С. 134-135.
13 Лебон Г. Психология социализма. - М.: «Макет», 1996. С. 107.
(Опубликовано: А.И. Бройдо. Религиозный аспект абхазского сопротивления в войне 1992-1993 годов. // Кавказский сборник. Том 6 (38). - М., 2010. С. 231-239.)
(Сканирование, вычитка текста - Абхазская интернет-библиотека.)
_______________________________________________________
ВСПОМНИМ, ТОВАРИЩ!
- Конечно же, я знаю и люблю эту песню, - удивился моему вопросу журналист-международник, лидер партии «Трудовая Россия» Виктор Анпилов. – Причем давно, точно до 1964 года, когда меня призвали, потому что в армии мы с другом ее часто пели: ведь она, написанная солдатами для солдат, правдивей многих заказных текстов говорит о ратном труде. Правда, «Баксанская» не была массовой – ее предпочитали ребята патриотично настроенные, с широким кругозором. Кстати, и познакомил меня с ней журнал «Кругозор»: был такой, с гибкими пластинками. На одной из них я услышал «Баксанскую» - вместе с подборкой других замечательных песен, посвященных освобождению Кавказа от фашистов.
Закрыли грудью перевалы
В 1964 году я только родилась. Поэтому впервые услышала эту уникальную песню уже году в 1977, у походного костра, от ребят, приехавших на наш туристический слет из Томска:
Где снега тропинки заметают,
Где лавины грозные шумят,
Эту песнь сложил и распевает
Альпинистов боевой отряд.
Нам в боях родными стали горы,
Не страшны бураны и пурга,
Дан приказ, – недолги были сборы
На разведку в логово врага.
Помнишь, товарищ, белые снега
Стройный лес Баксана, блиндажи врага,
Помнишь гранату и записку в ней
На скалистом гребне для грядущих дней.
Помнишь, товарищ, вой ночной пурги,
Помнишь, как кричали: «Рус, сдавайсь!» враги,
Помнишь, как ответил твой грозный автомат,
Помнишь, как вернулись мы с тобой в отряд.
На костре в дыму трещали ветки,
В котелке дымился крепкий чай,
Ты пришел усталый из разведки,
Много пил и столько же молчал.
Синими замерзшими руками
Протирал вспотевший автомат
И о чем-то думал временами,
Головой откинувшись назад.
Помнишь, товарищ, белые снега,
Стройный лес Баксана, блиндажи врага,
Помнишь гранату и записку в ней
На скалистом гребне для грядущих дней.
Помнишь, товарищ, вой ночной пурги,
Помнишь, как бежали в панике враги,
Помнишь, как ответил твой грозный автомат,
Помнишь, как вернулись с победой мы в отряд.
Там, где день и ночь бушуют шквалы,
Тонут скалы грозные в снегу,
Мы закрыли грудью перевалы,
Но ни пяди не дали врагу.
День придет решительным ударом –
В бой с врагом пойдем в последний раз:
И тогда все скажут, что недаром
Мы стояли насмерть за Кавказ.
Шуткам не учат в наших лагерях,
Если придется воевать в горах,
Вместе с ледорубом возьмешь ты автомат,
Словно на страховке, сожмешь его приклад.
Помнишь, товарищ, белые снега,
Стройный лес Баксана, блиндажи врага.
Кости на Бассах, могилы под Ушбой…
Помнишь, товарищ? Помни, дорогой…
Томичи, охотно дав переписать слова, рассказали, что эту песню сочинили в 1943 году Любовь Каратаева, Андрей Грязнов и Николай Персиянинов, бойцы Особой группы отрядов НКВД. Эти горнострелковые отряды были сформированы осенью 1942, когда фашисты рвались на Кавказ, из красноармейцев, имевших альпинистскую подготовку. Воины-альпинисты внесли значительный вклад в оборону Кавказа: производили глубокие разведки в тыл врага, совершали внезапные налеты на вражеские гарнизоны и после короткого боя быстро скрывались в горах. Их главными противниками были баварские егеря из отборной фашистской дивизии «Эдельвейс», установившие на вершинах Эльбруса флаги со свастикой. «Это символизирует величие Рейха!», «Кавказ в наших руках!» - захлебывалась гитлеровская пропаганда. Поэтому самой почетной наградой для наших бойцов стало задание командования Закавказского фронта: сорвать с Эльбруса вражеские штандарты и водрузить на его вершины знамена Советского Союза. 13 и 17 февраля 1943 года герои обороны Кавказа: Николай Гусак, Александр Сидоренко, братья Габриэль и Бекно Хергиани, Евгений Белецкий, Евгений Смирнов, Александр Гусев, Георгий Сулаквелидзе, Георгий Одноблюдов, Анатолий Багров, Андрей Грязнов, Леонид Кельс, Владислав Лубенец, Борис Грачев, Виктор Кухтин, Алексей Немчинов, Любовь Каратаева, Николай Персиянинов, Николай Моренец и военный кинооператор Никита Петросов выполнили приказ.
Мы эту песню в сердце сберегли
У нее волшебная мелодия: нежная и звонкая, печальная и героическая, которую одинаково ладно выводят юные девичьи и огрубевшие мужские голоса. Написал ее в 1938 году выпускник Московской консерватории, впоследствии народный артист России композитор Борис Терентьев, вдохновившись искренней интонацией стихотворения «Семья» поэта Ильи Финка. Казалось бы, незатейливая, эта песенка стала очень популярной в предвоенные годы, ведь в ней говорилось о любви, доме, семье – о том, что дорого и близко каждому. И вдвойне – солдату. Не случайно именно ее вспоминали наши воины на ледяных скалах Приэльбрусья:
Мы с тобой не первый год встречаем,
Много весен улыбалось нам.
Если грустно – вместе мы скучаем,
Радость тоже делим пополам.
Ничего, что ты пришел усталый,
Что на лбу морщинка залегла, –
Я тебя, родной мой, ожидала,
Столько слов хороших сберегла...
Пусть дни проходят, спешит за годом год, –
Когда минутка грустная придет,
Я обниму тебя, в глаза твои взгляну,
Спрошу: ты помнишь первую весну,
Наш первый вечер и обрыв к реке
И чью-то песню где-то вдалеке?
Мы нежность ночи той с годами не сожгли,
Мы эту песню в сердце сберегли.
И тебя по-прежнему люблю я,
Так люблю, что ты не знаешь сам.
Я тебя немножечко ревную
К совещаньям, книгам и друзьям.
Ты такой, как был, неутомимый,
Лишь виски оделись сединой,
И гордишься ты своей любимой,
Ты гордишься сыном и женой.
Пусть дни проходят, спешит за годом год, –
Когда минутка грустная придет,
Я обниму тебя, в глаза твои взгляну,
Спрошу: ты помнишь первую весну,
Наш первый вечер и обрыв к реке
И чью-то песню где-то вдалеке?
Мы нежность ночи той с годами не сожгли,
Мы эту песню в сердце сберегли.
В 60-х годах танго «Пусть дни проходят» спела Майя Кристалинская. А «Баксанская» ушла в народ – причем молодой народ. Среди моих ровесников - студентов, туристов, альпинистов – такой любовью и популярностью не пользовалась ни одна из поистине замечательных песен Великой Отечественной. И кто-то из этих ребят через несколько лет принес ее и «на афганскую выжженную землю».
Люди крепче, чем броня
- Вообще-то для меня военные воспоминания – не самые приятные, и тут я, кстати, не одинок, - признался «афганец» Сергей Бабурин, заместитель Председателя Государственной Думы, лидер партии «Народная воля». – Я никогда не смотрю фильмов об Афгане, песни тоже не очень жалую. Но вот эту: «Вспомним, товарищ, мы Афганистан» - я люблю. Потому что в ней есть главное - сердце солдата.
Афганистан – тоже горы, но другие – не наши. Война – тоже другая. Сама жизнь потребовала корректировки, современных реалий, вдохновив легендарного фронтового барда Юрия Кирсанова:
Бой гремел в окрестностях Кабула -
Ночь светилась всплесками огня.
Не сломало нас и не согнуло,
Видно, люди крепче, чем броня.
Дипломаты мы не по призванью,
Нам милей братишка-автомат,
Четкие команды-приказанья
И в кармане парочка гранат.
Вспомним, товарищ, мы Афганистан:
Зарево пожарищ, крики мусульман,
Грохот автоматов, взрывы за рекой,
Вспомним, товарищ, вспомним, дорогой.
Вспомним с тобою, как мы шли в ночи,
Вспомним, как бежали в горы басмачи,
Как загрохотал твой грозный АКС,
Вспомним, товарищ, вспомним, наконец…
На костре в дыму трещали ветки,
В котелке кипел зеленый чай.
Ты пришел усталый из разведки,
Много пил и столько же молчал.
Синими замерзшими руками
Протирал вспотевший автомат
И о чем-то думал временами,
Головой откинувшись назад.
Вспомним, товарищ, мы Афганистан:
Зарево пожарищ, крики мусульман,
Грохот автоматов, взрывы за рекой,
Вспомним, товарищ, вспомним, дорогой.
Вспомним с тобою, как мы шли в ночи,
Вспомним, как бежали в горы басмачи,
Как загрохотал твой грозный АКС,
Вспомним, товарищ, вспомним, наконец…
Самолет заходит на посадку,
Тяжело моторами гудя.
Он привез патроны и взрывчатку -
Это для тебя и для меня.
Знайте же, ребята-мусульмане,
Ваша сила в том, что мы за вас!
И не надо лишних трепыханий -
В бой ходить нам не в последний раз.
Вспомним, товарищ, мы Афганистан:
Зарево пожарищ, крики мусульман,
Грохот автоматов, взрывы за рекой,
Вспомним, товарищ, вспомним, дорогой.
Вспомним с тобою, как мы шли в ночи,
Вспомним, как бежали в горы басмачи,
Как загрохотал твой грозный АКС,
Вспомним, товарищ, вспомним, наконец…
«Афганская» стала самым популярным вариантом старой песни – и одновременно самой популярной солдатской песней восьмидесятых. Воинами с гитарой было написано в те годы немало хороших, берущих за душу песен: «Кукушка», «Тревога», «Молчи, солдат». Но только «Вспомним, товарищ» заслужила среди бойцов название «Афганская». И уже в Союзе, когда началось движение ветеранов Афганистана, каждое даже самое официальное, даже в Кремле, собрание «афганцев» заканчивалось стихийным, без всякой команды, ее исполнением - стоя. Она стала гимном – и паролем, по которому узнают своих.
- Впервые услышал «Афганскую» в Балашихинской школе диверсантов, с тех пор ни одной нашей встречи без нее не обходится, - подтвердил полковник Сергей Гончаров, глава Ассоциации ветеранов подразделений антитеррора «Альфа». – Ни одна из военных песен так не легла ребятам на душу, и мелодия у нее необыкновенно красивая. Кстати, в Афганистане мне приходилось слышать варианты текста, чуть отличные от главного: каждое подразделение добавляло какие-то свои слова, детали – у нас, в «Альфе» были свои, у ГРУ – свои. Так песня становилась уже совсем-совсем нашей. А ведь поэтому и поют на войне – ради общего душевного переживания, порождающего внутреннюю уверенность: мы едины, мы – команда!
Есть у «Афганской» и еще один вариант текста, который исполнял один из популярных армейских ВИА: «Догорая, падает, ракета, догорает на закате дня…» Он не плохой - он профессиональней, патриотичней и политкорректней – но он искусственный, «заказной». Может, поэтому «массы» его и не подхватили.
Насмерть за Кавказ
В 1992-93 годах я работала военным корреспондентом на абхазо-грузинской войне. В сентябре 1993 года абхазская армия вела решающие бои за освобождение своей столицы – Сухума - от войск Госсовета Грузии. Вечером, в минуту затишья, мы с коллегами подсели к солдатскому костру. Бородатый гитарист что-то негромко напевал, а вот припев подхватили все:
Вспомним, абхазец, Гумистинский бой:
Зарево пожарищ, взрывы за рекой.
Грохот автомата, крики «Мишвеле!»
(«Спасите!» (груз.) - А.Б.)
Вспомним, товарищ, вспомним, наконец.
Вспомним, абхазец, как мы шли в ночи,
Как сверкали пятки грузинской саранчи,
Как загрохотал твой грозный АКС,
Вспомним, товарищ, вспомним, наконец.
«Откуда эта песня?» - «Ее написал один наш парень, известный бард - Темур Бигвава, называется «Бой гремел в окрестностях Сухума». Погиб совсем недавно». – «Но это же переделка известной военной песни!» - «Нет, не может быть - это наша, фронтовая песня!».
Мне нехотя поверили только после исполнения и «Баксанской» и «Афганской». Выяснилось, что «Абхазская» - одна из самых популярных и любимых песен Гумистинского фронта. Бойцам и в голову не приходило, что песня «не местная», настолько она казалась органичной, воспринималась как абсолютно своя. Это при том, что Темур Бигвава, написавший немало ярких песен, единственный раз в своем творчестве прибег к заимствованию, лишь слегка изменив слова «Афганской». Ее и сейчас знают и поют в Абхазии. Вот только горько, что спустя полвека вновь актуален, казалось, давно ставший историей куплет «Баксанской»:
День придет решительным ударом –
В бой с врагом пойдем в последний раз.
И тогда все скажут, что недаром
Мы стояли насмерть за Кавказ.
Миротворцы Арцаха
Когда я писала об истории «Баксанской», решила уточнить некоторые факты в Интернете. И даже не очень удивилась, нечаянно обнаружив на одном из сайтов, посвященном солдатскому фольклору, «Карабахскую»:
До чего ж длинна командировка -
Далеко на севере Москва.
Стачка, забастовка, голодовка -
Это, к сожаленью, не слова.
Это в наши дни и наши годы
В Закавказье спор решает кровь:
Словно обезумев, два народа
Позабыли дружбу и любовь.
Вспомним, товарищ, Особый Комитет
Вспомним, как держали мы Степанакерт,
Чтоб шальная пуля, вырвавшись от нас,
Не воспламенила солнечный Кавказ.
Вспомним, товарищ, поселок Манашит,
Как они стреляли, а мы в атаку шли.
Как в бою был ранен наш ротный командир,
Но мы стояли насмерть, села не отдадим.
Снова в Карабахе неспокойно
Взвинчены Баку и Ереван.
Защищает их от новой бойни
Родины надежный сын – солдат.
Пусть азербайджанцы и армяне
Искоса порой глядят на нас,
Верим: детский смех еще нагрянет,
Улыбнутся матери не раз.
Вспомним, товарищ, Особый Комитет
Вспомним, как держали мы Степанакерт,
Чтоб шальная пуля, вырвавшись от нас,
Не воспламенила солнечный Кавказ.
Вспомним, товарищ, поселок Манашит,
Как они стреляли, а мы в атаку шли.
Как в бою был ранен наш ротный командир,
Но мы стояли насмерть, села не отдадим.
А пока задумчив председатель
И солдаты не смыкают глаз,
В горы, чтоб покой и мир отдать им,
Вновь уходит батальон от нас.
Комиссар склонился над страницей,
Рубленой строкой взорвется ТАСС,
Знает он всей правды лишь частицу
Дети и жена взгрустнут о нас.
Вспомним, товарищ, Особый Комитет
Вспомним, как держали мы Степанакерт,
Чтоб шальная пуля, вырвавшись от нас,
Не воспламенила солнечный Кавказ.
Вспомним, товарищ, поселок Манашит
В небе над Арцахом вертолет подбит.
Но никто не дрогнул, не выполнив приказ,
Ведь не зря Отчизна надеется на нас.
По стране шагнула перестройка -
Все за демократию сейчас,
Если тут не смолкнет перестрелка,
Вновь наступит диктатуры час.
Для того сидим мы в Карабахе
Чтоб возврата не было в застой,
Чтоб не жил народ Отчизны в страхе
За страну, за наш советский строй.
Вспомним, товарищ, Особый Комитет
Вспомним, как держали мы Степанакерт,
Чтоб шальная пуля, вырвавшись от нас,
Не воспламенила солнечный Кавказ.
Вспомним, товарищ, поселок Манашит
В небе над Арцахом вертолет подбит.
Но никто не дрогнул, не выполнив приказ,
Ведь не зря Отчизна надеется на нас.
К сожалению, ни автора слов, ни комментариев к тексту обнаружить на сайте не удалось. Может, кто-нибудь сможет что-то сообщить – вспомним, товарищ? Но по стилю, по упомянутым реалиям, можно предположить, что ее написали в 1989-1990 году военнослужащие внутренних войск СССР, переброшенных на территорию Нагорно-Карабахской автономной области, чтобы остановить кровавые межнациональные столкновения. Это были первые миротворцы постсоветской истории, и не их вина, что Карабах все-таки полыхнул большой войной – ведь при них ее не было. И очень важно, чтобы их служба, их подвиг не был забыт. А еще очень важно, что «Карабахская» отличается от предшественниц: она не столько о войне, сколько о том, что война не должна случиться.
Вновь уходит батальон от нас
Выходит, по логике вещей, где-то должна существовать и «Чеченская»?
- Вот тут ничем помочь не могу – не слышал, - развел руками Председатель Комитета Государственной Думы по делам ветеранов, генерал армии Николай Ковалев. – Кстати, я уже довольно давно отметил интересную закономерность, которой пока не нашел объяснения. Сколько замечательных, да просто гениальных песен родилось в Афгане – почему же чеченская кампания не дала такой же творческий импульс? Да, конечно, войны бывают разные, но сами ситуации, переживаемые людьми, во всех войнах примерно одни: тоска по дому, плечо друга, долг и смерть. И воспоминания о них – при всем трагизме – очень дороги солдату. Может, поэтому так любима среди нас «Афганская», ведь ее ключевые слова – «Вспомним, товарищ!».
«Чеченская» так и не отыскалась – ни у солдат, ни у генералов, ни у бардов.
Наверное, правда, - бывают разными войны.
Но сильней всего мне хочется, чтобы мальчишки с автоматами уже больше никогда не сложили на эту чистую мелодию новых песен о новых битвах.
(Перепечатывается с сайта: http://www.rummuseum.ru/.)
_____________________________________________________________
ТЕОРИЯ ЭТНОГЕНЕЗА Л. Н. ГУМИЛЕВА В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИИ АБХАЗИИ (В ПОРЯДКЕ ПОСТАНОВКИ ПРОБЛЕМЫ)
Уже первоначальное приближение к исследованию абхазской ментальности позволяет предположить, что абхазская культура – переходный этап между постфигуративной, то есть строго регламентированной, устойчивой во времени культурой, когда прошлое является схемой будущего для нового поколения, и кофигуративной. Последняя характеризуется ситуацией, когда опыт современников становится влиятельней, чем опыт предков, однако разрыва поколений не происходит благодаря слоям культуры, позволяющим молодежи осознавать свою принадлежность к этнической общности [Стефаненко 2004: 21-22].
Действительно, можно считать в полной мере относящейся к Абхазии господствующую в современной этнологии точку зрения, согласно которой «уже с последних тысячелетий до н. э. Кавказ в целом, и особенно Северный Кавказ, и в материальной культуре, и в общественном строе, и в уровне развития отдельных районов являет собой пеструю смесь сравнительно развитых и архаических черт, что характерно для него и в последующие периоды» [Первобытное общество 1975: 149].
Особый интерес в связи с этим приобретает внимательное изучение теории этногенеза выдающегося российского этнолога Л. Н. Гумилева [Гумилев 1990]. Ряд абхазоведов, основываясь на утверждении, что «этническая и этнографическая линия эволюционного развития абхазов являются чистыми… на протяжении 26 веков» [Шамба, Непрошин 2005: 24], подвергали критике эту теорию как не отвечающую реальности по отношению к абхазскому этносу, поскольку она, по их мнению, «фактически отрицает преемственность культурных традиций» [Бигуаа 2003: 16].
Между тем, эти авторы необоснованно, на наш взгляд, упускают из виду часть положений указанной теории – об этносе, находящемся в статическом состоянии, или об этническом гомеостазе, «представлявшемся еще Овидию утраченным «золотым веком» [Гумилев1990: 274].
Согласно дефиниции Л. Н. Гумилева, «статическое состояние этноса – устойчивое состояние этнической системы (структуры), при котором колебания биохимической энергии – пассионарности имеют место в ограниченных пределах, определяя этноландшафтное равновесие и отсутствие смены фаз этногенеза» [Гумилев 1990: 500]. Исследователь констатирует: «часто на месте грандиозного суперэтноса, размытого историческими процессами, остаются островки, пережившие эпоху своего расцвета и упадка», к таковым он относит и «часть кавказских этносов»[Гумилев 1990: 119]. Однако можно ли отнести к вышеупомянутым этносам абхазский?
Ш. Д. Инал-ипа также убежден, что сегодняшние абхазы «представляют собой остаток некогда гораздо более крупного этнического объединения, достигшего значительного политического и культурного развития, включая христианство, в период раннего средневековья» [Инал-ипа 1976: 435]. Далее, из выделенных Гумилевым 12 признаков этноландшафтного этноса подавляющее большинство, без всякого сомнения, можно отнести к абхазскому этносу [Гумилев 1990: 127]. Особенно признак, легший в основу термина: «этноландшафтное равновесие» – то есть нахождение этноса в состоянии гармонии с окружающей природой, отказ от попыток ее переустройства ради увеличения комфортности собственного существования. Абхазское слово «апсабара» – природа, буквально переводится следующим образом: «то, что видит душа». «Тесная связь абхаза с природой, отношение к ней, как к матери, сохранение гармонии с ней» [Бигуаа 2003: 135] широко представлена в литературе. «Пребывая в этой среде, где лучи Солнца во все четыре времени года, обогревают человека по-особому, постоянно обновляя и природу, и самого человека, наш далекий предок дал название всему тому, что его окружало, и что он видел – «Апсабара». Выражение «душа видит», по всей вероятности, отражало не столько сиюминутное, непосредственное зрительное восприятие человеком окружающей красоты природы, но восприятие этой красивой природы по-особому нежно, осязание ее всей душой в долговременном действии» [Куправа 1998: 18].
Характерна и неразрывная связь этих своеобразных представлений с традиционными религиозными установками: «Согласно такому мировосприятию, человек – неотъемлемая часть природы; и человек, как и природа – божественное творение. Религиозное сознание предполагает гармоническое сосуществование этих двух элементов мироздания» [Бигуаа 2003: 226]. В этом контексте представляется вполне логичной тревога, что «забвение традиций и обычаев народа, культуры общения человека с природой может привести к экологической катастрофе, к деградации нации, потере нравственности, в конечном итоге – потере Апсуара» [Бигуаа 2003: 226] – то есть утрате абхазами этнической идентичности.
По мнению Л. Н. Гумилева, этнос переходит в состояние этнического гомеостаза после прохождения всех фаз этногенеза, после чего внутри данного этноса «продолжает наблюдаться повторяемость этногенезов с некоторыми отклонениями от первоначального типа. Это называется преемственностью культуры» [Гумилев1990: 300]. Это положение вовсе не исключает влияния на культуру этноландшафтного этноса иных культур: «стабильные этнические группы… у соседей легко перенимают то, что им подходит, не меняя при этом привычного ритма жизни»[Гумилев 1990: 121].
Этнос, считает Л. Н. Гумилев, может сохраняться в этом состоянии неограниченно долго, если только он не станет жертвой агрессии, геноцида, стихийного бедствия или не будет ассимилирован. Одновременно он гневно отвергает шовинистические утверждения, трактующие этнический гомеостаз «как «отсталость» или «застой», проистекающий якобы из неполноценности тех или иных народов» [Гумилев1990: 127]. Напротив, ученый убежден, что способность этноса к обретению этноландшафтного равновесия свидетельствует об устойчивости его культуры, ее незаурядной способности к выживанию: «все современные «застойные» этносы некогда развивались, а те, которые развиваются теперь, если не исчезнут, то станут стабильными когда-нибудь потом»[Гумилев 1990: 128].
Между тем, Л. Н. Гумилев отмечает как отличительную черту этнического гомеостаза утрату пассионарности (то есть стремления и способности индивида к сверхнапряженным действиям ради достижения поставленной цели) представителями данного этноса, в конце концов, приводящей к его беззащитности перед лицом внешней угрозы и последующему исчезновению с этнической карты мира. Действительно, абхазский народ, подвергавшийся в течение почти двух веков политике этноцида, оказался к концу ХХ века как никогда близок к такому исходу. Вместе с тем, события Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 годов, продемонстрировали всему миру стойкость абхазов в стремлении к свободе и независимости, способность народа защитить себя в условиях агрессии со стороны численно и оснащенно превосходящего противника, показали наличие значительного количества ярких, харизматичных, пассионарных личностей среди молодого поколения абхазов.
Эти обстоятельства, на первый взгляд, вызывают сомнения в правомерности отнесения абхазского этноса к категории этноландшафтных. Между тем, в теории выдающегося ученого предусмотрен и такой вариант развития событий: «Часто наблюдается такое явление, как этническая регенерация, т.е. восстановление структуры этноса после потрясений, причем спасители отечества при этом проявляют пассионарность, сходную с той, которой обладали основатели [этноса], и неизмеримо большую, чем была у их законных предков» [Гумилев 1990: 300]. При этом «каждая регенерация этноса влечет сдвиг культурного развития, но лишь в пределах своей системы, благодаря чему этнос продлевает срок интенсивной творческой жизни, а не бескрылого существования» [Гумилев1990: 296].
В таком случае, правомерна следующая постановка вопроса: не являются ли события конца ХХ века в Абхазии проявлением регенерации абхазского этноса, то есть качественного нового этапа его развития? Рамки нашей работы не позволяют провести более детальное исследование проблемы, вместе с тем, на наш взгляд, она достойна внимательного изучения специалистами.
Литература
Бигуаа2003 - Бигуаа В. А. Абхазский исторический роман. История, типология, поэтика. М., 2003.
Гумилев 1990 - Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990.
Инал-ипа1976 - Инал-ипа Ш. Д. Вопросы этно-культурной истории абхазов. Сухуми, 1976.
Куправа1998 - Куправа А. Э. Из истории абхазской традиционной культуры (книга первая). Апсны дуудза. Народные сходы. М., 1998.
Первобытное общество1975 - Первобытное общество. Основные проблемы развития / Отв. ред. Першиц А.И. М., 1975.
Стефаненко 2004 - Стефаненко Т. Г. Этнопсихология: Учебник для вузов. М., 2004.
Шамба, Непрошин2005 - Шамба Т. М., Непрошин А. Ю. Абхазия: Правовые основы государственности и суверенитета. М., 2005.
(Опубликовано: Caucasica. Труды Института политических и социальных исследований Черноморско-Каспийского региона. Том 1./Под ред. В. А. Захарова. М., 2011. С. 209-211.)
(Перепечатывается с сайта: http://www.apsuara.ru/portal/node/695.)
_______________________________________________________
СЧАСТЛИВЫЙ КОРАБЛИК
Этот московский, но по-кавказски гостеприимный и шумный дом всегда был полон гостей. «На огонек» к известному советскому писателю и художнику Георгию ГУЛИА слетались родственники и друзья из Абхазии, столичные писатели, журналисты: даже за огромным круглым столом в гостиной часто не хватало места. Зато всегда было вдосталь знаменитого абхазского вина, блестящих тостов и искреннего веселья — ведь мало кто умел так светло и непосредственно радоваться жизни, как Георгий Дмитриевич и его близкие.
Г. Гулиа в кругу семьи
Их встреча была предопределена самой судьбой
РАЗ в крещенский вечерок 1946 года рязанские девушки гадали: смастерили кораблик из ореховой скорлупки и свечки, налили в тазик воды, на бортики повесили бумажки с мужскими именами. Куда лодочка подплывет — тот и жених.
— А на одной бумажке они написали имя Жора, — рассказывает Татьяна Георгиевна Гулиа, дочь писателя. — Для смеха, потому что в послевоенной Рязани живых Жор не было, зато была ехидная песенка «А ну-ка, Жора, подержи мой макинтош!» И мамина лодочка именно к этому листочку и причалила.
Подружки, понятно, очень смеялись. Но Валентина Григорьевна — тогда еще просто молодой химик Валя Княгинина, вспомнила девичье гадание через много лет, в 1954 году, когда в гостях у друзей ее познакомили с Георгием Гулиа — лауреатом Сталинской премии, автором знаменитой повести «Весна в Сакене», которую даже в школе проходили. Наверное, тут действительно не обошлось без вмешательства судьбы: маститый писатель, любимец дам влюбился с первого взгляда! Между тем ухаживать за юной красавицей ему пришлось года три: строгую Валентину смущала кавказская горячность поклонника, поэтому она, хоть и помнила о кораблике, хотела как следует проверить чувства.
Абхазы долго не могли смириться, что их знаменитый земляк выбрал себе в жены простую русскую девушку, дочь репрессированного врага народа. Поэтому горская молва, жаждущая престижа, производила Валю то в дочки Суслова, то в племянницы Косыгина:
— А вот родителей жениха мамино происхождение ничуть не смущало. Мой дедушка, Дмитрий Иосифович Гулиа, хоть и был при жизни признан просветителем, основоположником и классиком, всегда оставался исключительно скромным человеком и очень гордился своей честной крестьянской родословной. Выбор папы пришелся им по душе, хотя, конечно, маме было не так легко войти в семью, где все — неординарные личности. Но со временем поладили, тем более что дружно соглашались в главном — много любви не бывает.
Любовь, которую так серьезно проверяла юная Валя, действительно никогда не покидала их дом. В ней вырастили детей, за которых не стыдно: Татьяна выучилась на театроведа, Георгий — на историка. Правда, со временем оба вернулись на фамильную стезю, вот только занимаются не литературой, а, в духе времени, журналистикой. Георгий — заместитель генерального директора информационного агентства «Интерфакс», Татьяна руководит пресс-службой постпредства Республики Абхазия в России. Подрастают и достойные славных предков внуки: Леня — студент Московской медицинской академии, а маленький Димочка очень гордится, что уже закончил нулевой класс гимназии.
Дамы и гусары
Очень дружил Георгий Гулиа с Расулом Гамзатовым. У них было много общего: оба с Кавказа, оба писатели, оба были сыновьями народных поэтов своей родины — Дмитрия Гулиа и Гамзата Цадаса. Гамзатов как-то обратился к другу с шутливыми стихами: наши отцы — как свежайшие овощи с рынка, а вот мы — так, магазинные… Как-то маленькую Таню не с кем было оставить и родители взяли ее с собой на вечеринку:
— Расул Гамзатович произнес тост: как жаль, что прошли времена, когда мужчины пили вино из туфельки своей дамы! Правда, затем он почему-то снял свой собственный ботинок, наполнил его вином и, к моему детскому ужасу, величественно выпил!
Еще одним ближайшим другом Георгия Дмитриевича был Константин Михайлович Симонов. Они и в Москве встречались чуть ли не каждый день, а на даче, в абхазском селении Гульрипш, были совсем неразлучными. Важную часть их дачной жизни составляли различные подвиги — в том числе и в честь прекрасных дам:
— Однажды утром папа загорелся угостить нас всех за обедом настоящей абхазской тыквой, какой-то особенной продолговатой формы. С гордыми кликами кормильцы умчались на машине — и пропали. Несчастные жены, в общем-то представляющие, сколько времени занимает путь на рынок и обратно, передумали самое страшное. Тем более что в Абхазии и в голову никому не придет, что можно отказаться от вина только потому, что ты за рулем! Появились они только вечером, разумеется, сильно нетрезвые, но чрезвычайно гордые собой. Выяснилось, что на рынке не оказалось «настоящей абхазской тыквы», они искали ее по всей республике, попутно общаясь с родственниками, друзьями и просто хорошими людьми, и все-таки сумели добыть раритет, который торжественно вручили супругам. Мама до сих пор удивляется, как у них с Ларисой Алексеевной хватило выдержки не расколотить эту чертову тыкву об их героические головы.
Уроки великорусского
— Папа очень любил возиться со мной и братом — он сам в душе оставался ребенком. Может быть, именно поэтому был он, с общепринятой точки зрения, чудовищно непедагогичен. Например, обожал рассказывать нам жуткие истории про похождения банды вурдалаков под предводительством злобной и коварной Иры Вамп (то есть ВампИры!) Причем сами-то приключения папа придумывал, но происходили они у него в знакомых декорациях — в нашем дворе, подъезде, на соседней улице, становясь настолько реальными, что я до сих пор иногда чувствую себя неуютно, минуя двор в темноте. И если бабушке, которая спала с нами в детской, случалось уехать в Рязань, я не могла заснуть от страха. Тогда мама сердито отправляла папу с подушкой под мышкой к нам — отгонять вампиров. Папа притворно ворчал в усы, но не мог скрыть удовольствия. И тут же, удобно устроившись, на ходу сочинял очередную порцию страшилок.
Еще веселее было, когда папе поручалось помочь детям с уроками — прежде всего, конечно, с литературой. Тогда он открывал нам сокровища своей библиотеки — давал почитать купленные у букинистов «Заветные сказки» Афанасьева, неприличные стихи Пушкина или столетний словарь Даля, где присутствовали все ныне нецензурные слова живого великорусского языка. Естественно, мы радостно делились познаниями с одноклассниками. А самым большим школьным наслаждением было прочитать на уроке что-нибудь из малоизвестного Пушкина — причем с абсолютно невинным видом.
Конечно, папа не только хулиганил, но и пытался нас воспитывать. Впрочем, получалось это у него не обидно, а забавно. Как-то Жорка пришел из школы мрачный и сообщил, что схватил «пару» по математике. Папа, понятно, огорчился.
— А зато по пению — «пятерка»! — попытался брат исправить положение.
— Негодяй, он еще и поет! — возмутился отец.
Стихийное бедствие
— Домашнее хозяйство у нас вела бабушка Мария Павловна — мамина мама. Назло стереотипам зять с тещей не то что не ссорились — души друг в друге не чаяли. Папа смеялся: «Вот поговорка: теща в дом — все вверх дном, а у нас наоборот». Ведь мама много работала, преподавала, а папу к презренному быту лучше было вовсе не подпускать, потому что это было равносильно маленькому стихийному бедствию. Как-то я пришла из школы: мама на лекциях, бабушка с маленьким Жорой в Абхазии — дома только папа. Он тут же решил, что его священный долг — накормить ребенка. Отыскал в морозилке пачку пельменей, вскипятил воду и, боясь брызг, поднял руку высоко над головой и стал кидать пельмешки по одному. Понятно, что в результате кипяток разлетался по всей кухне. Я благоразумно отступила, укрылась за косяком и оттуда руководила процессом, тоскливо мечтая: лучше б мама была дома, а папа на работе!
Правда, существовала одна область домашнего хозяйства, которую папа очень любил и считал себя в ней специалистом — покраска. О том, что живописец и маляр — профессии все-таки разные, он и слышать не хотел. Причем приступы вдохновения возникали у него совершенно неожиданно: вернувшись домой с какого-нибудь торжества, он вдруг обнаруживал, что рамы, подоконники и двери давно пора покрасить, и немедленно, прямо в приличном костюме, принимался за дело. Костюм отправлялся на помойку, мы с Жоркой бегали перепачканными, а многострадальная входная дверь носила разноцветные следы всех предыдущих атак. Но вот где папина страсть разворачивалась вовсю, так это на даче! Сесть на свежевыкрашенную скамейку было совершенно обычным для нас делом! Однажды к нам на террасу зашел Константин Михайлович, посидел немножко, поболтал с мамой, а потом задумчиво поинтересовался: «Валя, а ты в курсе, что Жора-большой у гаража красит Жору-маленького?» Мы бросились во двор и видим: оба Жоры плечом к плечу старательно красят гаражные двери. При этом все, что стекало с папиной кисти, попадало прямо на голову брата. Отмыть ее так и не удалось, пришлось побрить наголо.
Приключения продолжаются
В 1990 году, сразу после смерти Георгия Гулиа, его коллеги по «Литературной газете» и Союзу писателей обратились к столичным властям с предложением установить на доме, где он жил, мемориальную доску. Предложение приняли, вышло соответствующее постановление, народный художник России Андрей Бичуков изваял бронзовую плиту с портретом. Назначили и дату открытия, но тут начались весьма странные события. Сначала доску не разрешили повесить, разъяснив, что на нее… потерялись документы. Потом нашлись другие столь же невразумительные причины, потом еще… Фантасмагория продолжалась более десяти лет. Бронзовый Георгий Дмитриевич уютно обосновался в коридоре собственной квартиры. Валентина Григорьевна, вытирая пыль, шутливо с ним препиралась, а маленький Димочка, приезжая в гости, непременно здоровался с дедушкой, нежно целуя его в монументальный нос.
Разрешение установить доску на фасаде дома удалось получить только весной минувшего года, к девяностолетию со дня рождения писателя. Когда с ответственным товарищем из мэрии стали осматривать облюбованное когда-то место, выяснилось, что у расположенного рядом магазина за эти годы сменился профиль. Товарищ заявил, что так не пойдет, мол, известный писатель, «а тут в витрине какие-то юбки». Но Валентина Григорьевна, испугавшись новых проволочек, решительно воспротивилась: «Ничего, он всегда был любитель понаблюдать за женскими юбками, так что ему здесь будет очень даже хорошо!» 28 мая 2003 года при большом стечении публики и высокопоставленных гостей состоялось торжественное открытие мемориальной доски. Теперь веселый писатель Георгий Гулиа круглый год, лукаво улыбаясь, разглядывает яркие витрины дамского магазина, и вид у него действительно очень довольный.
(Опубликовано: АИФ Долгожитель". Выпуск 22 (58) от 26 ноября 2004 г.)
(Перепечатывается с сайта: http://www.rummuseum.ru/.)
_____________________________________________________________
