Абхазская интернет-библиотека Apsnyteka

Глава III. Проблемы сохранения национального самосознания абхазов: ассимиляция самурзаканцев


§1. Абхазский этнос в постмахаджирской Абхазии

Процессы, связанные со сменой национального самосознания, чрезвычайно сложны и нередко противоречивы. Как известно, этническое самосознание – это сознание принадлежности людей к определенному этносу, народу, проявляющееся в употреблении ими единого этнонима – названия народа1. Этническое самосознание представляет собой своего рода результат действия всех основных факторов, формирующих этническую общность2, каковыми являются: общность языка, множество черт культуры, общая территория расселения, представление об единстве происхождения3. Стабильность этнического самосознания зависит от устойчивости этнических признаков. Для того, чтобы этнос существовал как единое целое «минимально необходимы хотя бы относительная устойчивость социального организма, в рамках которого он существует, хотя бы относительная общность территории, общий язык и хотя бы минимальный набор примерно общих черт психического склада и культуры»4. Вместе с тем, несмотря на то, что этническое самосознание возникает и развивается совместно с этнической общностью, т. е. проходит различные исторические стадии – от племенной до национальной5, оно не является врожденным по отношению к личности. Этническое самосознание формируется вместе с личностью в процессе выработки основных социальных ориентаций под влиянием ряда факторов. Как для личности, так и для этноса в целом, это, прежде всего, конкретная этническая среда, т.е. бытование этнических традиций и фактическая этнокультурная ситуация6. Другими словами, этничность – это нечто иное, как субъективное отражение объективности 7.

Абхазский этнос в результате депортации большинства населения, оказался в чрезвычайно сложной ситуации. Состояние этнического самосознания абхазов, как махаджирского, так и постмахаджирского, периодов можно характеризовать как стрессовое. И депортированная часть абхазов, и оставшиеся на родине коренные жители оказались перед реальной угрозой полного этнокультурного исчезновения. Си-

154

туация усугублялась и тем, что царские власти весьма серьезно настроились проводить целенаправленные комплексные меры по ассимиляции абхазов. И. Аверкиев в своем довольно обширном очерке «С северо-восточного побережья Черного моря»8 перед российской общественностью раскрыл далеко идущие планы самодержавия по ассимиляции автохтонного населения Абхазии и всего Кавказа. По его мнению, «не физическая сила и интеллект, а разум и знания организуют новые поколения, где при прочности их существования между встретившимися племенами и путем слияния аборигенов с колонизаторами улучшается раса, так как хорошие качества одного племени переходят в кровь следующего поколения»9. Что касается конкретно абхазов, то автор очерка выносит им весьма удручающий вердикт: «При том сильном племенном влиянии, которое может иметь Россия, пользуясь Черным морем и богатым краем, Западным Кавказом, абхазское племя вряд ли сохранит настоящие формы более двух поколений»10.

Отмечая сложность этнической истории абхазов постмахаджирского периода, П.Г. Чарая обращал внимание на то, что у народа рассеявшегося по разным странам «изменились нравы, привычки, вера и в целом уклад и обычаи… жизнь абхазского племени сегодня не та, какой была десять лет назад»11. Н.С. Джанашия же о судьбе депортированных в Османскую империю абхазов писал: «Из высланных абхазов, большинство погибло в Турции, малая часть вернулась обратно [в Абхазию], а остальных турки расселили по разным местам, в результате чего если не сегодня, то завтра, они потеряют свой национальный облик и будут поглощены турками»12.

Однако изучение этнических процессов, происходивших в Абхазии, показало, что намерения российских властей в сфере ассимиляции абхазов претерпели изменения – стали прослеживаться процессы их огрузинения. Дело в том, что Российская империя и после депортации большей части абхазов не стала менять политику, по «освоению Абхазии» через Тифлис: культурно-этническими процессами в Абхазии продолжала управлять через грузинское лобби при Наместнике Кавказа. Позже о навязывании абхазам чужого для них грузинского языка и его последствиях представители русской интеллигенции с разочарованием писали: «Но любопытнее всего то мероприятие, которое мы провели под диктовку грузинского духовенства через Тиф-

155

лисские канцелярии: вообразив себе, что абхазцы и грузины одно и тоже, мы наводнили Абхазию грузинскими и мингрельскими священниками, начали обращать их в христианство, вели церковную службу на грузинском языке и начали распространять этот чуждый и ненавистный абхазам язык чуть ли не насильно»13.

Кроме церкви, распространением грузинского языка в Абхазии непосредственно занималось «Общество по распространению грамотности среди грузин», учрежденное в 1879 году. Его деятельность охватывала и абхазское население. Из сообщений, опубликованных в прессе, выясняется, что в Общество входили и представители абхазов14.

Языку обучения абхазских детей, как в церковных, так и светских учебных заведениях, придавалось принципиальное значение, ибо именно школа была признана основным орудием распространения идеи православия, а христианизация горских народов Кавказа становилась стержнем всей идеологической линии самодержавия на Кавказе15.

Любопытно, что в источниках того периода прослеживается стремление грузинского языка соперничать с русским языком не только в Абхазии, но и даже во всем Кавказском регионе. В газ. «Кавказ» (1870, №94) сообщалось: «Не имею ничего против употребления при богослужении и совершении треб на этом [груз.] языке в законных пределах, т.е. в Карталинии, Кахетии и Имеретии, пожалуй даже Гурии и Мингрелии… совсем иное дело в Сванетии, Чечне, Дагестане, Осетии и Абхазии; жители этих областей не понимают грузинского языка; зачем же, вопреки желаниям жителей, силою навязывать непонятный им язык». Вопрос превращения грузинского языка в общекавказский язык, язык «обязательный в богослужении и в школе», особо остро ставился представителями грузинского духовенства и интеллигенции после первой русской революции (1905 – 1907 гг.). Однако российское духовенство считало, что «при наличии 72-х языков» на Кавказе действительно есть необходимость иметь один объединяющий язык, каким до русского владычества на Кавказе был турецкий язык, но ныне таковым должен стать только русский язык, а не грузинский16. Изначально симпатии российских властей к грузинам были обусловлены тем, что после вхождения различных грузинских государственных образова-

156

ний в состав России (нач. XIX в.), грузины в основном занимали позицию, устраивающую политический курс империи. В свою очередь грузинскую сторону в принципе устраивали антиабхазские деяния российских властей – военно-карательные операции, упразднение государственности Абхазии, массовая депортация абхазов. В ухудшении же абхазо-российских отношений особую роль сыграли депортация и необоснованное объявление абхазов «виновным» и «временным» населением на их исторической Родине – Абхазии.

Этим дискриминационным статусом и всеми вытекающими из него последствиями можно объяснить, и то, что коренное население Самурзакана, на которое не распространялось клеймо «виновного населения», во избежание дискриминации и очередной депортации, этноним «абхаз» часто стали подменять микроэтнонимом «самурзаканец». Этим объясняется и тот факт, что в официальных документах их записывали, не абхазами, а самурзаканецами17.

Созданный царскими властями политический, демографический, социально-экономический, морально-психологический дискомфорт привел абхазов к глубокому разочарованию, что и вынудило их, в конечном итоге, больше доверяться соседям, т.е. грузинам и мегрелам, нежели русским. Этому способствовала и та информационная поддержка, которую абхазам оказывала передовая грузинская интеллигенция на страницах периодической печати в период махаджирства.

Исторически, конечно, у абхазов были основания для недоверия и к грузинам из-за сложных перипетий, имевших место до и после присоединения Абхазии к России, особенно с Мегрельским княжеством.

Однако они, во-первых, в основном совершались в прошлом и, вовторых, новые негативные отношения между абхазами и грузинами по сравнению с теми, которые складывались на протяжении XIX столетия между абхазами и российским самодержавием, являлись менее значимыми, ибо решалась судьба народа в целом.

Сближению абхазов и грузин способствовали, также те брачные союзы, которые участились в XIX веке между представителями высших сословий Абхазии и Мегрелии. Так, например, владетельный князь Абхазии Георгий (Сафарбей) Чачба был женат на Тамаре Кациевне Дадиани – сестре владетеля Мегрелии Григория Дадиани; жена последнего владетеля Абхазии Михаила Георгиевича Чачба, Александра Георгиевна, тоже была представительницей фамилии Дадиа-

157

ни. На представительнице этой же мегрельской фамилии был женат удельный князь Абжуйской Абхазии Алибей (Александр) Чачба. Его жена Кесария Дадиани была дочерью князя, историка, Нико Дадиани; сын Алибея Григорий был женат на Агате Элизбаровне Дадиани, а удельный князь Самурзакана Манучар Чачба – на дочери владетеля Мегрелии Григория Дадиани и т.д.18
Невестки-мегрелки по возможности внедряли в абхазскую семью обычаи и традиции своего народа, учили своих детей грузинскому языку и грамоте, воспитывали их в духе уважения и любви к грузинскому народу и т.д. Например, владетелю Абхазии Михаилу Чачба, его братьям Дмитрию, Константину и Александру мать дала грузинское образование, и сыновья владетеля Михаила также в совершенстве владели грузинским языком. Георгий Михайлович Чачба писал свои стихи и публицистику как на русском, так и на грузинском языках.

Многие абхазские князья и дворяне учились в различных учебных заведениях, служили военных подразделениях в Тифлисе и других городах и населенных пунктах Тифлисской и Кутаисской губерний, что давало возможность изучить грузинский язык и приобщаться грузинской культуре. Например, полковник Дмитрий (Сейтбей) Гасанбеевич Чачба (умер в 1858 г.) учился в Тифлисской гимназии. Он был женат на Екатерине Дадиани, по материнской линии внучке последнего царя Картли и Кахети Георгия XII. Дмитрий Чачба в совершенстве владел грузинским языком – писал стихи на русском и грузинском языках19.

Однако на рубеже XIX и ХХ веков, абхазы обнаружили, что грузины и мегрелы, осуждавшие в свое время колониальную политику царизма в Абхазии и других регионах Кавказа, сами стали интенсивно заниматься демографической аннексией опустевших земель абхазов, целенаправленной их ассимиляцией. «Теперь этот пришлый элемент, – говорится в одном из источников нач. XX века, – стеснил коренное население, взял на себя роль каких-то руководителей-посредников между правительством и народом (абхазским. – Т.А.), действуя якобы от имени коренного народа. Люди эти, в большинстве случаев, мингрельцы, пришли вместе с русскими, так сказать, под русским флагом внедрялись в Абхазию. Они захватили в свои руки и богатства, и земли в Абхазии и пользуются всеми благами, заботясь только о себе, стремясь насильственно огрузинить абхазское население. Вместо того, чтобы быть благодарными, они теперь действуют во вред тому народу – абхазцам, у которых получили гостеприимство»20.

158

Снятие с абхазов ярлыка «виновного населения» (1907 г.) в связи с их неучастием в революции 1905 – 1907 гг., царизм дал возможность абхазам противостоять этнокультурному натиску со стороны грузин, не скрывавших своих притязаний на территорию Абхазии и на включение ее в будущем в Грузинское государство. Словом, если до этого, абхазы в лице грузин видели сочувствующих, и в какой-то степени, покровителей, то к началу XX века, разоблачив их стремление огрузинить абхазов, перестали им доверять. Отныне абхазы, прежде всего, новая абхазская интеллигенция, стала избегать грузин, и, самое главное, заботиться о широком распространении абхазской грамоты и развитии абхазской культуры в целях спасения от надвигающейся новой этнической катастрофы – ассимиляции. «Но теперь настало время, – писал протоиерей И. Восторгов, – когда абхазцы должны заявить о своих нуждах и желаниях. Абхазцы не доверяют посредничеству пришлого элемента – ни учителей, ни священников, от которых они не могут ожидать ничего хорошего, так как люди эти ни по духу, ни по происхождению не имеют ничего общего с абхазским народом21.

В конце ХIХ – нач. ХХ вв. появляется целая плеяда абхазской интеллигенции – педагоги-просветители, ученые, писатели, публицисты, служители церкви, призванные служить святому делу защиты и возрождения абхазского языка, культуры и в целом родного народа.

Это Ф.Х. Эшба (1856 – 1928 гг.), А.М. Эмухвари (1858? – 1915 гг.), Д.Т. Маргания (Маан) (1866 – 1946 гг.), Н.В. Ладария (1866 – 1924 гг.), Р.И. Какуба (1873 – 1941 гг.), Н.М. Гублия (1873 – 1937 гг.), Д.И. Гулиа (1874 – 1960 гг.), Н.С. Патеипа (1877 – 1941 гг.), А.М. Чочуа (1879 – 1965 гг.), Г.М. Зухбай (1879 – 1952 гг.), С.П. Басария (1884 – 1942 гг.), А.И. Чукбар (1885 – 1938 гг.), С.Я. Чанба (1886 – 1938 гг.), С.М. Ашхацава (1886 – 1937 гг.) и другие.

Безусловно, в подготовке абхазской национальной интеллигенции решающую роль сыграли такие знаменательные события в истории абхазского народа, как составление академиком П.К. Усларом в 1862 году абхазского алфавита и абхазской грамматики, составление в 1862 году и издание в 1865 г. членом корреспондентом Петербургской АН И.А. Бартоломеем «Абхазского букваря» и, конечно же, издание в 1892 г. К.Д. Мачавариани и Д.И. Гулиа «Абхазской азбуки»22.

К этому периоду относится перевод Евангелия на абхазский язык, введение абхазского языка в Сухумской реальной школе и Сухумской

159

женской прогимназии (в 1907 г.)23, требование массового перехода богослужения в церквах и преподавания во всех школах с абхазским контингентом на абхазском языке, издание первой абхазской книги24, появление публикаций абхазских авторов в периодической печати о социально-экономической и культурной жизни родного народа, в защиту его интересов и т.д.

В этом отношении особую роль играла «Абхазская переводческая комиссия», в которую входили многие вышеперечисленные деятели абхазской культуры. Она была создана еще в начале 90-х годов ХIХ в. Тогда же Комиссия перевела и выпустила книгу «Молитвы 10 заповедей и присяжный лист» (1892 г.). Однако Комиссия развернула свою деятельность только лишь со второй половины 1906 г. Так, ею были выпущены на абхазском языке: «Требник» (1907 г.), «Божественная литургия Иоанна Златоуста» (1907 г.), «Служебник» (Сборник богослужебных книг) (1908 г.), «Житие святого великомученика Георгия Победоносца» (1908 г.), «Важнейшие праздники православной церкви» (1910 г., второе издание), «Слово Святого Тихона Задонского» (1911 г.), «Нотный обиход абхазских литургических песнопений» (1912 г.), «Святое Евангелие (Четырехглав)» (1912 г.) и др25. Церковная литература, которая рассылалась по абхазским приходам и школам, прочитывалась во время богослужения по большим, многолюдным праздникам. Кроме того, абхазскими авторами на абхазском языке были изданы ряд собственных книг общеобразовательного, литературного и научного характера. В частности, в 1906 г. авторским коллективом на абхазском языке была издана «Абхазская азбука», в 1907 г. изданы «Сборник арифметических задач» Ф.Х. Эшба и «Абхазские пословицы» Д.И. Гулиа, в 1909 году – «Абхазская азбука» (А.М. Чочуа), в 1912 и 1913 гг. стихи Д.И. Гулиа и др. В 1909 году было учреждено «Общество распространения просвещения среди абхазов», Устав которого извещал, что «Общество имеет целью содействие просвещению и образованию абхазцев и распространению полезных знаний среди них»26. Общество издало несколько книг, в том числе поэтические сборники Д.И. Гулиа: «Стихотворения и частушки», «Письмо юноши и девушки, еще несколько частушек и стихов», а также весьма интересную с научной точки зрения книгу М.И. Тарнава «Краткий очерк истории абхазской церкви» (1917 г.) и др. Все это вместе взятое, естественно, имело, не только чисто религиозное или же просвети-

160

тельское значение, что весьма важно, но и способствовало возрождению национального самосознания абхазов, сохранению этноса как такового. Однако необходимо заметить, что поддержка властью национального возрождения абхазов, не означала ее отказ от ассимиляции, и была вызвана не заботой о сохранении этнической идентичности абхазов, а стремлением поставить своеобразный заслон процессу грузинизации коренного населения Абхазии и восстановления доверия абхазов к российским властям. Во всяком случае, российским властям было выгоднее сохранить этническую идентичность абхазов, нежели превратить их в культурную добычу для грузин. Но вместе с тем, следует подчеркнуть, что меры, по возрождению этнической культуры абхазов носили половинчатый характер – во многих населенных пунктах Абхазии, особенно в Самурзакане, грузинский и мегрельский языки по-прежнему вытесняли абхазский язык.

Как и ожидалось, отношение грузинской общественности к вопросу этнокультурного возрождения абхазского народа было неоднозначным. Например, если одни приветствовали распространение абхазской грамоты среди широкой массы населения через церковь и школу, то другие, их было большинство, в том числе проживавшие в Абхазии деятели церкви и педагоги, всячески препятствовали этому процессу, так как он существенно препятствовал грузинизации абхазов. Я.С. Гогебашвили, в отличие от многих, был сторонником «создания абхазской письменности и литературы» и считал, что сухумские грузины обязаны «всячески помогать абхазцам в этом культурном начинании».

Его крайне удивляло отрицательное отношение некоторых грузинских авторов к переводу богослужебных книг на абхазский язык и совершение богослужения на абхазском языке27. Кстати, Я.С. Гогебашвили, ошибочно абхазский язык считал языком родственным грузинскому, но в то же время противникам самостоятельного этнокультурного развития абхазов разъяснял, что «абхазский язык – не наречие грузинского языка, а самостоятельный язык... и как самостоятельный язык он имеет несомненное право на богослужение, на свою письменность, на свою национальную литературу»28. Он в своей статье «Политиканство в Абхазии» поднимал вопрос об оказании необходимой помощи абхазам в развитии их национальной культуры, об открытии национальных школ29. Еще раньше, в 1878 г., Я. Гогебашвили в статье

161

«Вопросы обучения родному языку» защищал право абхазов и других народов Кавказа учиться на родном языке30.

К созданию и распространению среди широкой массы абхазского населения абхазской письменности, к открытию абхазских национальных школ, подготовке национальных кадров, благосклонно относился грузинский ученый-филолог и публицист П.Г. Чарая. Заранее зная об отрицательном отношении в целом грузинской интеллигенции к этой проблеме, он все же надеялся, что благоразумная часть грузинского общества сочувственно отнесется к зарождению абхазской письменности31. Однако, как показала жизнь, надежды ученого не оправдались ни в годы меньшевистской оккупации Абхазии, ни в советский, ни в постсоветский периоды.


§2. Трансформация этнического самосознания абхазов Самурзакана

Приведенные в первой главе письменные источники являются лишь незначительной частью материалов, не ставящих под сомнение принадлежность самурзаканцев к абхазскому этносу. При этом, некоторые авторы с последней четверти ХIХ в. обращают внимание на языковую трансформацию самурзаканцев. В частности, газета «Кавказ» в 1877 г. (№222) констатировала, что население Самурзакана «бесспорно относится к абхазам, однако сходство самурзаканцев с абхазами сохранилось в сословных нравах, в отношениях высших сословий к низшим, в некоторых народных обычаях, перешедших к нынешнему поколению от их общих предков и в тождестве и родстве тавадских и аамистинских (княжеских и дворянских) фамилий. Язык самурзаканцев не считается чистым языком абхазцев, а составляет смесь последнего и мегрельского и носит название «самурзаканское наречие». В начале ХХ столетия на своеобразие абхазского языка самурзаканцев обращает внимание Г. Мерцхбахер: «Настоящие горские абхазцы, говорящие на наречии, немного отличающем его от общего абхазского языка, живут на прежних своих местах, в ущельях с-з притоков Ингура»32.

В рассматриваемый период в Самурзакане, особенно в селах, расположенных ближе к Мегрелии, стали четко прослеживаться ассимиляционные процессы, в частности языкового характера. А.М. Эмухвари (А.М. Эмхаа) в своей статье «Письмо редактору», опубликованной

162

в газ. «Черноморский вестник» (1898, №173) сообщает: «Что касается самурзаканцев, то они составляют часть абхазского народа… Самурзаканцы живут между реками Ингуром и Охуром (Охурей. – Т.А.), из которых первая служила границею со стороны Мингрелии, а вторая – со стороны Абхазии. Все самурзаканцы говорят как по-абхазски, так и по-менгрельски».

Инспектор народных училищ Г. Шухардт в конеце ХIХ в. отмечал: «Самурзаканцы принадлежали к абхазской национальности, но ближе к Зугдиди они омегрелились»33. Он же, по данным К.Д. Мачавариани34, конкретизировал степень устойчивости того или иного языка по отдельным селам региона Абхазии: «В общинах Бедийской, Окумской, Чхортольской, Гальской, Царчинской слышится абхазская речь; в Саберио, Отобая, Дихазургах говорят по-мингрельски»35. По мнению автора, ситуация объясняется тем, что жители тех сел, где уже доминировала мегрельская речь, интенсивно общались с Мегрелией, тогда как по всему Самурзакану в 50-х годах не было слышно мегрельской речи36. В материалах К.Д. Мачавариани, на которые ссылается Г. Шухардт, читаем: «…в 50-х годах почти по всей Самурзакане вы бы не услышали мегрельского говора, а до того мингрелец считался редкостью»37.

Процессы, связанные с языковой ассимиляцией самурзаканцев, вынуждали некоторых авторов для доказательства абхазского происхождения населения Самурзакана прибегнуть к более конкретной характеристике отдельных этноопределяющих факторов. Например, К.Ф. Ган к такого рода факторам относил степень распространения абхазского языка, абхазское происхождение фамилий, живучесть абхазских обычаев и традиций и т. п. В частности, он писал: «Если же в Самурзакани большинство дворянских семейств говорит на абхазском языке, и если этот язык в домашнем обиходе сохранился до сих пор в разных селениях этой страны, как, например, в м. Эшкыта, Бедиа, Гали, Окуме и т.д., если имена многих фамилий, как-то: Шервашидзе, Маргани, Маршани, Сванбаи, Лакербаи, Эмухвари и др. те же, как у настоящих абхазов… если притом тут сохранилось много чисто абхазских обычаев, то «старый Самурзаканец» все-таки, в конце концов, вправе причислить своих земляков к абхазцам»38. Поскольку под влиянием мегрельского этнического элемента изменению подверглись язык, нравы, обычаи и традиции самурзаканцев, в конце

163

ХIХ века в некоторых публикациях их именовали «видоизмененными абхазами»39.

Несмотря на интенсивный характер языковой ассимиляции, согласно статистическим данным конца XIX века, подавляющее большинство жителей Самурзакана имело абхазское национальное самосознание. По статданным 1882 – 1883 гг., в Самурзакане на 5794 семейства приходилось лишь 222 постоянно проживавших мегрельских семей, остальные составляли абхазы40. По данным посемейной переписи 1886 года, из общей численности населения Самурзакана – 30529 чел. – подавляющее большинство – 29520 чел. – абхазы, тогда как мегрелов было всего 984 чел.41. И в последующие два-три десятилетия подавляющее большинство населения Самурзакана считали себя абхазами. В начале ХХ века по-прежнему большинство население региона считали себя абхазами. По данным Н.В. Фон-Дервиза, собственно самурзаканцев, которых он относил к абхазам, было 31486 человек, а в совокупности на тот период численность абхазов в Абхазии составила 104353 человека42. По данным В.Н. Иваненко, на тот же период по всему Сухумскому округу зафиксировано всего-навсего 7464 мегрела43. По К.Д. Мачавариани, в 1913 году в Самурзакане общая численность населения – 38580 человек, из которых абхазов 33639 человек; грузин (мегрелы, имеретинцы, гурийцы и др.) – 3915; турков – 26 человек44. По данным «Кавказского календаря», на 1916 год: количество самурзаканских абхазов достигал – 33605 человек, т.е. по сравнению с данными К. Мачавариани почти не изменилось; численность абхазов в Абхазии составляла 111700 человек; в том числе 60429 «абхазцев-христиан, 17676 «абхазцев-магометан» и 33605 «самурзаканцев-абхазов»45.

Однако во время меньшевистской оккупации Абхазии (1918 – 1921 гг.), как уже отмечалось в предыдущей главе, власти Грузии, исходя из политических интересов, относительно этнодемографической ситуации в Абхазии, и особенно в Самурзакане, озвучивали ложную информацию. Так, по воле грузинских меньшевиков, более 30 тыс. абхазов, говоривших как на абхазском, так и на мегрельском языке, без их ведома были причислены к грузинам, тем самым была искусственно занижена численность абхазов в этом регионе и соответственно в целом по Абхазии. По И. Гомартели, самурзаканцы являлись мегрелами, и по численности превышали 40-тысячное абхазское население46. По

164

данным писателя и общественного деятеля В. Котетишвили, в 1919 году в Самурзакане проживало 38441 чел., из коих абхазов только 2000 чел., грузин – 36441. Тем самым, общее количество абхазов в Абхазии он уменьшил до 41376 человек, а численность грузин соответственно увеличил до 60930 человек47. Примечателен следующий факт: по данным профессора М. Бутба, потомка абхазских махаджиров из Стамбула, посетившего Самурзакан в 1920 году, численность абхазов в этом регионе Абхазии достигала до 40 тыс. человек, из них 2/3 знали свой язык и не омегрелились, с гордостью заявляли, что они абхазы48. М. Бутба был весьма обеспокоен произволом грузинских меньшевистских властей по отношению самурзаканских абхазов: «Со временем, абхазы могут потерять своих братьев-самурзаканцев… грузины и мегрелы делают все возможное для того, чтобы ассимилировать абхазов Самурзакана»49.

На самом деле, Грузинская Демократическая Республика, несмотря на короткий период своего существования, успела оставить черный след в истории грузино-абхазских отношений50. Она преуспела в подавлении всего абхазского – языка, культуры, истории и, конечно же, стремления народа к восстановлению Абхазской государственности.

С критикой этнодемографических манипуляций меньшевистских властей в 1920 году в газ. «Апсны» выступил Д.И. Гулиа. «Вот уже много лет кряду, – писал Д.И. Гулиа, – постоянно на многолюдных сходах, «митингах», в выступлениях слышится, что в Абхазии проживает около 33000 тыс. абхазов. Как это понимать? По данным энциклопедического словаря Ф. Павленкова, в 1910 году в Абхазии проживало 70 тыс. абхазов, по К. Мачавариани (1912 г.) – 82900, по статистике 1916 г. – 91 тыс. В настоящее время их около 100 тыс. Что это за люди, которые не могут отличить 100000 от 33000? Если не знают, почему бы не обратиться к кому-либо из абхазов или в литературу заглянуть? Почему они не стыдятся умышленной лжи?»51. Апологеты меньшевистской Грузии старались путем повышения удельного веса грузинского (картвельского) населения в постмахаджирской Абхазии, закрепить за грузинами статус автохтонного населения на этнической территории абхазов и тем самым, как уже отмечалось, оправдать оккупацию и аннексию Абхазии войсками Грузинской Демократической Республики.

165

С курса на увеличение грузинского населения в Абхазии не сошла и Советская Грузия. На заре советской власти Грузия откровенно выступала против существования независимой ССР Абхазии. «Независимая» Абхазия, где большинство составляют грузины, неприемлема», – читаем в газете «Социалист-федералисти» от 23 июля 1921 года. Это мнение разделял писатель К. Гамсахурдия и иже с ним52.

По поводу этноязыковых процессов, которые тогда активизировались в Самурзакане, весьма оригинально высказался Председатель Совнаркома ССР Абхазии Н.А. Лакоба на второй областной партийной конференции в апреле 1922 года: «Если верить истории, то самурзаканцев нельзя назвать турками, нельзя назвать грузинами – это абхазское население, но в силу каких-то условий они утратили свой абхазский язык»53. По мнению Н. Лакоба, причина заключалась «в сущности старой жизни». «Самурзаканских крестьян, – говорил он, – воспитывало старое самодержавие в противовес крестьянамабхазцам, крестьянам-грекам, армянам и т.д.»54. В докладе на четвёртом съезде Советов Абхазии (март 1927), в связи с первой Всесоюзной переписью населения (1926 г.), Н. Лакоба вновь выразил недоверие к статданным поскольку у нескольких тысяч этнических абхазов не совпадало национальность с родным языком. «Несколько тысяч человек причисляют себя к абхазской народности, но у них язык не абхазский, а мегрельский», – говорил он55. Но поскольку руководитель Абхазии не счел нужным на съезде распространяться о причинах возникновения такой этноязыковой ситуации, некоторыми грузинскими историками и по сегодняшний день это не без сожаления сделанное им замечание служит поводом для «доказательства» того, якобы тогдашнее руководство Абхазии признавало факты преднамеренной записи «самурзаканских грузин абхазами»56. Фактически же, речь шла о том, что те жители Самурзакана, которые во время первой Всесоюзной переписи себя причислили к абхазам, а мегрельский язык признали родным, являлись абхазами, но ассимилированными в языковом отношении.

Однако поборники «справедливости» не говорят о том, что во время переписи населения 1926 года работники статистического управления Грузии и Закавказья, как в свое время и грузинские меньшевики, записали более 30 тыс. самурзаканцев грузинами. То же самое было сделано ими при налоговой переписи населения в 1923 и 1925 годах, и тем самым грубо нарушили инструкцию проведения переписи57.

166

Абхазы Самурзакана, избежавшие искусственной ассимиляции во время переписи населения 1926 года, в 1939 году были в основном записаны грузинами. Еще раньше, при проведении новой административной границы между Галским и Очамчырским районами (1930 г.), из 12963 абхазов-самурзаканцев, 3659 человек оказались в Очамчырском районе, а из оставшихся 9304 абхазов 7517 чел. были механически причислены к грузинам, и лишь 1786 человек – к абхазам58.

Численность абхазов и в последующие годы в официальной статистике рассматриваемого района нещадно уменьшалось. Например, согласно переписи 1959 года, в Галском районе проживало абхазов всего лишь 389 чел.59 О подавлении национального самосознания абхазов Юго-восточного региона Абхазии, произвольной записи их грузинами свидетельствуют и старожилы этого региона. Михаил Кехуцович Эзугбая, заслуженный учитель Абхазии, вспоминает: «Ассимиляция абхазов (как бы неприятно это слово не звучало) особенно усилилась после установления Советской власти. Приведу такой факт: в 1935 году провели паспортизацию в нашем районе... Завершив работу и выдав паспорта, мы подвели итоги, в результате которых выявилось, что в нашем селе из граждан, получивших паспорта, абхазами записались 72%. И, если не ошибаюсь, в целом по Галскому району – 68-70 процентов»60. По сообщению этого же автора, в 1939 году паспорта были заменены новыми и «всех тех, кто в старых были записаны «абхазами», в новых – записали «грузинами»61.

Таким образом, за короткое время большая часть абхазского населения Самурзакана была записана грузинами.


§3. Основные факторы ассимиляции абхазов

А) Демографическая экспансия мегрелов

Согласно данным общетеоретических выводов, смена одного этнического самосознания другим тесно связана с изменением этнической ситуации и этнокультурной среды как внутри, так и вокруг той или иной этнографической группы. По определению профессора В.К. Чистова, «этническая общность выступает как группа людей, действующая на одной территории, осваивающая или эксплуатирующая определенную природную среду. В процессе освоения среды этнос

167

создает свою культуру в широком смысле этого слова, т.е. традиционные способы средства существования, материальную и духовную культуру, определенные социальные отношения и систему социальных коммуникаций»62. «В изменениях этнической ситуации, – как пишет Ш.Д. Инал-ипа, – которые происходили в стране Самурзакани (совр. Галский р-н), особая роль принадлежит массовому переселению сюда жителей Западной Грузии (главным образом, из Мегрелии)»63.

Вначале побудительными причинами миграции являлись социальноэкономические и политические факторы. А именно: классовая борьба, жесткая эксплуатация и продажа крестьян мегрельскими феодалами, малоземелье, кровная месть, захват пленных абхазскими феодалами64.

Против самовольного перехода зависимых мегрельских крестьян на постоянное жительство в Абхазию активно выступали как царская администрация, так и мегрельские князья и дворяне. Согласно источнику, в 1847 году мегрельский князь Дадиани потребовал от российских властей возвращения 140 крепостных крестьян, бежавших в Самурзанкан из сёл Мегрелии. Беглецам покровительствовали абхазские князья и дворяне – Ачба, Чачба, Маан, Званба, Эмхаа, Чкотуа и др.65 Общее мнение мегрельской знати выражено в специальном приказе владетельного князя Мегрелии Давида Дадиани от 13 марта 1853 года. Документ в частности, запрещал «безбилетным» мегрельским крестьянам свободно переходить из Мегрелии через р. Ингур в Абхазию с целью остаться на постоянное жительство66.

Однако процесс переселения мегрелов в Самурзакан всё же продолжался. Тем более, что в самой Абхазии этому не препятствовали.

Согласно «горского феодализма», абхазские крестьяне наемный труд считали унизительным, так что, потребность в наемных работников у помещиков в Самурзакане и по всей Абхазии не теряла свою значимость. Тот факт, что абхазские крестьяне не позволяли себе работать в качестве наемников у частных лиц в частности в период колонизации стал одной из основных причин массового наводнения Абхазии инородными арендаторами, ставшими в последствии постоянными жителями страны.

С ликвидацией Абхазского княжества (1864 г.) и с упразднением крепостнического строя в Мегрелии (1865 г.) изменилась ситуация, связанная с иммиграцией мегрельского населения в Абхазию. В частности, после депортации большей части абхазов в Османскую Турцию, переселение мегрелов в Абхазию активизировалось. Хотя,

168

заметим, это случилось не сразу. Во-первых, против массового заселения мегрелов в абхазских селах Самурзакана выступали коренные жители, которые не включали непрошеных гостей в члены сельских общин. Более того не разрешали на территории своих сел создавать пришельцам «новые общества»67. Во-вторых, и русская администрация вначале не поддерживала переселение крестьян из Мегрелии, так как колонизация Абхазии, как уже отмечалось, подразумевала заселение здесь не «туземного» населения, а в политическом отношении надежных русских крестьян. До осуществления последнего этапа депортации автохтонов (1877 – 1878 гг.) на «не освобожденные» от абхазов территории не позволяли массового заселения мегрелов. Русская администрация на местах всячески удерживала наплыв мегрелов из Мегрелии в Самурзакан и другие районы Абхазии, часто проводила специальные операции по возвращению их «целыми партиями под конвоем за Ингур». Как выяснялось позже, последние мало того, что сами возвращались в Абхазию, зачастую приводили с собой родичей и тайно от властей селились в дремучих лесах68. И лишь после полного опустошения Центральной части Абхазии (Сухума и его окрестностей) и в связи с тем, что многим русским крестьянам-колонистам не удалось прижиться в Абхазии, российская администрация была вынуждена примириться с мегрельской колонизацией Абхазии.

Главнокомандующий российской армией на Кавказе князь М.Н.

Романов в 1882 году военному министру писал о «выгоде» освоения мегрелами опустевших абхазских земель, так как «на это не потребуются никакие затраты со стороны казны»69. Таким образом, если раньше в Абхазии мегрелы жили в основном тайно от властей или же в качестве прислуги у местной знати, то отныне, особенно после последней депортации абхазов, они получили официальное право на постоянное поселение.

Проживание в 1882 году в Самурзакане 222 мегрельских семей (А.Н. Введенский)70 практически не меняло этнической ситуации региона – и в целом, и по отдельным сёлам (см.: Табл. №4), однако проживание в этих же селах еще 1570 мегрельских семей со статусом «временных жителей» весьма отрицательно влияли на этнокультурное развитие самурзаканских абхазов. В рассматриваемый период удельный вес мегрелов в Самурзакане составлял 24,2%.

169


С 1882 года, в целях активизации колонизации Абхазии, русская администрация безземельных мегрельских крестьян, переселившихся из Мегрелии в Самурзакан до 1865 года и имеющих статус «временных жителей», стала причислять «к туземному коренному населению» и перемещать из Самурзакана в другие участки Сухумского округа и при этом обеспечивать на местах наделами площадью от 4-х до 5 десятин на дым71. По данным посемейной переписи 1886 года, в Самурзакане мегрелов со статусом постоянного жителя насчитывалось 163 семьи, или же 984 человек, что гораздо меньше, чем 3-4 года назад; а абхазских семей было 5766 или же 29520 человек.

Соотношение абхазов и мегрелов по отдельным сельским общинам региона выглядело следующим образом: в Баргебской общине проживало 257 дворов абхазских семьей (1396 чел.) и 40 семей мегрельских (254 чел.), Бедийской общине соответственно – 820 (4105) и 3 (10), Галской – 888 (4881) и 6 (19), Гудавской – 520 (2630) и 26 (181) и т.д.72

170

(Подробно см.: Табл. №5). Есть основания предполагать, что временно проживавших мегрелов в Самурзакане было гораздо больше, чем сообщала официальная статистика. Тем более, что в Абхазии, и в первую очередь в Самурзакане – Абхазской вольнице – всегда проживало немало не зарегистрированного населения.


Приток мегрельского населения в Абхазию, в частности в Самурзакан, в последующие годы принял еще более интенсивный характер, в связи с чем, начальник Сухумского округа полковник В.А. Браккер в 1895 году писал: «Соседняя с Мингрелией Самурзакан и прежде, впрочем, более доступная для мингрельской иммиграции, чем остальные части Абхазии, в настоящее время почти обмингрелилась»73. В справочнике «Черноморское побережье Кавказа», изданном в 1916 г., сообщается, что Самурзаканский участок «населен самурзаканцами – племенем абхазского происхождения со значительной примесью мингрельского элемента74. Самурзакан, собственно говоря, превратился не только в испытательный полигон этнокультурной ассимиляции абхазов, но и в своеобразный перевалочный регион по расселению мегрельского населения на всей территории Абхазии.

На этнокультурное развитие населения Самурзакана, помимо массового притока мегрельского этнического элемента, большое влияние оказало изменение этнической ситуации и в остальной части Абхазии

171

в результате насильственного и вынужденного выселения 3/4 коренного населения75. Ослабление абхазской этнической номенклатуры, сужение абхазского этнокультурного пространства по всей Абхазии, особенно в примыкающем к Самурзакану Абжуйском регионе, отрицательно сказались на этническом самосознании самурзаканских абхазов.

Изменение этнической ситуации Самурзаканского региона в пользу мегрелов, преимущественное заселение опять же мегреламипереселенцами земель, «освобожденных» от абхазов в масштабе всей Абхазии, приняли необратимый характер. Переселение мегрелов в Абхазию преследовало, как приобретение новых земель для безземельных крестьян, так и растворение в перспективе оставшихся на родине абхазов в мегрело-грузинской этнокультурной среде.

«Мингрельцы систематично, – писал Г.А. Рыбинский, – с ловкостью, только им присущей, захватывают у абхазцев путем разных «каверз» земли в свои элегантные руки и, говоря фигурально, «засасывают» абхазцев… Но это засасывание абхазцев производится ими вежливо, галантно и даже с приятностью»76. Мегрелизация Абхазии и абхазов, как уже отмечалось, отвечала далеко идущим интересам грузинской интеллигенции, мечтавшей о создании малой грузинской империи за счет опустевших земель абхазов, убыхов, адыгов и других коренных народов Кавказа.

В переселении мегрелов в Абхазию, равно как и в ассимиляции абхазов, особую роль играли мегрельские священники, которые всеми способами переселяли своих родственников на опустевшие земли абхазов77.

Кроме как сельским хозяйством, мегрелы-переселенцы, не выбирая «средств для обогащения»78, активно занимались торговлей, в частности, землей, древесиной и т.п. «Эксплуатация абхазов, их земель, ценной пальмы и других древесных пород – может служить лучшей иллюстрацией деятельности торговцев-мингрельцев, но только для этого нужно знать всю грандиозность этих «афер», – писал Г.А. Рыбинский79.

Грузинская периодика с радостью сообщила об успехах мегреловторговцев на опустевших от автохтонов побережья Черного моря80.

Относительно процесса наводнения мегрелами Абхазии, полковник В.А. Браккер в 1894 году писал: «с 1864-же года, т.е. со времени введения русского управления, масса безземельных мингрельцев, являются в Сухумском округе в качестве наемных рабочих, мелких тор-

172

говцев, лавочников и арендаторов земли»81. Однако со временем, как подчеркивает автор, эти вчерашние торговцы «обращаются в более крупных лесопромышленников, подрядчиков, а в позднейшее время весьма часто и в землевладельцев» 82.

Демографическая экспансия мегрелов, после освоения Самурзакана, в основном распространилась на Гумскую Абхазию, что способствовало разобщению оставшихся этнографических групп абхазов (бзыбцев, абжуйцев и самурзаканцев) и тем самым облегчало их ассимиляцию. По поводу неблагоприятной для абхазов этнодемографической ситуации в постмахаджирской Абхазии З.В. Анчабадзе писал: «В результате сложившейся обстановки расселение абхазов на их этнической территории носит полосный характер. Северная (бзыбцы) и южная (абжуйцы, самурзаканцы) группы абхазского этноса, ранее связанные Центральной (Гумской) этнографической группой, оказались теперь оторванными друг от друга поселениями колонистов»83.

Главнокомандующий Кавказской армией князь М.Н. Романов после «очищения» от коренного населения Центральной Абхазии немедля распорядился о создании своеобразной демографической преграды между северными и южными анклавами абхазов. В своем донесении от 12 декабря 1880 года он писал: «Во всяком случае, можно полагать, что в Отделе найдется достаточно места для значительного числа колонистов… Для поселения таковых колонистов (русских, анатолийских греков, армян) я приказал оставить свободными пять участков (Дранда, Абжаква, Акапа, Гума, Ацы) в том предположении, чтобы поселения колонистов отделили сплошной полосой туземное население от морского берега и, разделив его на две части, затруднили бы или вовсе устранили возможность событий 1877 г., когда турецкие войска вошли в непосредственные сношения с туземным населением»84.

Одним словом, сложившаяся в Абхазии этнодемографическая ситуация благоприятствовала омегреливанию абхазов Самурзакана, но не их обрусению, к чему стремилась русская администрация.

Б) Этноязыковые процессы

Изменение этнической структуры Абхазии нанесло непоправимый урон одному из определяющих признаков этноса – языку. Как известно, именно язык служит основным условием создания и сохра-

173

нения культурно-психологической общности народа. Язык, выступая в роли главного средства передачи этнокультурной информации, обеспечивает сохранение национального самосознания85. С увеличением переселенцев-мегрелов в Самурзакан, как и следовало ожидать, участились контакты между местным и пришлым населением. Взаимопроникновение двух этносов происходило в весьма не выгодной обстановке для абхазов с точки зрения сохранения национальной идентичности. Ш.Д. Инал-ипа считал, что это «взаимодействие совершалось в области, которой махаджирство коснулось несоизмеримо слабее, на фоне общего предельного истощения физических и моральных сил всего абхазского народа, связанного с махаджирской катастрофой, в условиях слишком неблагоприятной для него политической и демографической обстановке, когда он плюс ко всему был несправедливо объявлен царизмом «виновным населением»86.

Постепенно абхазы стали осваивать мегрельский язык, а мегрелы – абхазский, т. е. население становилось двуязычным. Увеличение численного состава мегрельского населения в Самурзакане, занятие ими ключевых служебных должностей, вынуждало абхазов интенсивнее изучать мегрельский язык. «В Самурзакань нахлынули массы мингрельцев, – писал автор работы «Абхазия – не Грузия», – образовались целые мингрельские поселения среди абхазских, в руках мингрельцев оказались промышленность и торговля, а затем различные служебные должности: священников, учителей, чиновников и писцов в правлениях и т.д. Куда бы не понадобилось обратиться абхазу по своим нуждам, везде ему оказывался необходимым мингрельский язык, и население Самурзакано быстро усвоило его. Абхазы вообще способны к изучению языков»87. Способность абхазов к изучению других языков, гибкость мегрельского языка и трудно поддающийся изучению абхазский язык для инородца привели к тому, что в Самурзакне, в течение нескольких десятков лет родной абхазский язык был поглощён мегрельским88. В развитии двуязычия и в последствии в поглощении одного языка другим немаловажную роль играли межнациональные абхазомегрельские браки. Более того, нарушение эндогамности браков внутри абхазского этноса, традиционность которого подчеркивали иностранные авторы89, оказало существенное влияние на состояние этнокультурной идентичности самурзаканских абхазов и в целом абхазского этноса в домахаджирской Абхазии. Ибо, как писал ака-

174

демик Ю.В. Бромлей, «самовоспроизводство этноса обеспечивается преимущественным заключением браков внутри этноса и путем передачи новому поколению языка, системы социально-культурных ценностей, традиций и т.п.»90. Включение же в народ «чужеродных элементов», значительное разрушение эндогамии этноса является предвестником разрушения самого этноса91. Об интенсивности межнациональных браков в Самурзакане красноречиво свидетельствуют как письменные источники (особенно церковные книги), так и полевые этнографические материалы. Примечательно, что межнациональные брачные союзы заключались не только в Самурзакане и в других регионах полиэтничной Абхазии, но и между жителями Самурзакана и Мегрелии. Нарушение эндогамии внутри самурзаканских абхазов, а именно женитьба абхазов на мегрелках, в последней четверти ХIХ века получает широкий размах. В этом отношении заслуживает внимание сообщение профессора А. Цагарели. «В Самурзакане, – писал он, – …мингрельский язык хоть и считается родным – женщины и дети говорят на нем, но мужчины говорят и по-абхазски»92. Т.е. данный факт свидетельствует об увеличении количества мегрелских невесток в абхазских семьях. Ш.Д. Инал-ипа отмечает, что в конце ХIХ века, помимо участившихся процессов иммиграции мегрелов, усилению процесса ассимиляции самурзаканских абхазов способствовали межнациональные браки, «главным образом между мегрелками и абхазами, реже между абхазками и мегрелами»93.

Дети от смешанных браков, обычно, усваивают как язык отца, так и матери, но язык матери все же они легче усваивают, что в последствии, оказывает существенное влияние на этническое развитие, как конкретного индивида, так и на этнос в целом. По сообщению Зухбая Зураба Ермолаевича (1953 г.р.), уроженца села Кохора Ткуарчалского района (бывший Галский район), абхазским языком не владели не только он и его отец Ермолай (1924 – 2003 гг.), но и дед – Чвата (1896 – 1963 гг.). Однако, несмотря на это, они себя признавали абхазами. Причина незнания родного языка, по мнению респондента, заключалась в том, что мать деда (по всей вероятности, мегрелка) не владела абхазским языком. Правда, сам Чвата был женат на абхазке Ольге Званба (1898 – 1982 гг.), но и она не владела абхазским языком. Абхазским языком не владела и мать нашего информатора Венера Шелия (1928 – 2004 гг.), по национальности ме-

175

грелка. Более того, сам Зураб был женат на мегрелке Этери Джологуа из села Баргяб. На мегрелке был женат также брат Зураба Омар, его сестра Изольда была замужем за мегрелом. Таким образом, потомки Чвата, как и он сам, не владели абхазским языком по той причине, что их матери были мегрелками, не владевшими абхазским языком. Однако по-другому сложилась языковая ситуация в семьях у двоюродных братьев Чвата Зухбая – Николая и Уджуша Зухбая, проживавших до конца 80-х годов XX века в селе Гумриш Галского района. Они с детства прекрасно владели абхазским языком, поскольку их матери были абхазки, владевшие абхазским языком и которые также передали детям знание своего родного языка94.

По сообщению другого респондента, Тенгиза Шукриевича Иналишвили (1964 г.р.), уроженца с. Речхи Ткуарчалского р-на, его дед Михаил (1870 г.р.), свободно владел абхазским языком. У Михаила мать была из абхазской дворянской фамилии Маан, а бабушка по отцу – Чачба, которые также прекрасно владели родным абхазским языком.

Сам Михаил был женат на Маше, дочери первого абхазского ученогоагронома Григория Званба, которая также являлась носителем абхазского языка. Михаил и Маша воспитали семерых детей. Старшие из них: Закамбей, Валя, Асланбей и Енвербей, владели абхазским языком, а младшие – Зиабей, Ламара и Шукри, в детстве более или менее говорили на абхазском, но после смерти родителей (отец умер в 1929 году, мать – 1932) забыли родной язык. Нетрудно догадаться, что это тот период, когда в селе Речхи, как и во многих селах Самурзакана, доминировал мегрельский язык. Тем более, что этого требовала сталинская языковая политика, проводимая грузинскими властями в Абхазии. Наш респондент, как и его брат и сестры, не владеют абхазским языком, поскольку их отец Шукри и мать из фамилии Джобава, не владели абхазским языком. А что касается национального самосознания, то он и его младшая сестра Диана, после грузино-абхазской войны, официально восстановили свою национальность и абхазскую форму фамилии Инал-ипа95.

Как правило, матери мегрелки в абхазских семьях старались женить своих сыновей на мегрелках, что, во-первых, естественно, облегчало общение с невесткой, во-вторых, если незнание языка становилось помехой для первого поколения смешанных браков, т.е. для родителей, то для детей, уже владевших двумя языками (абхазским и

176

мегрельским), этот барьер снимался, тем самым существенно облегчалось заключение таких браков.

Национально-смешанные семьи оказывают отрицательное влияние на сохранение традиционных особенностей семейных обычаев, в том числе на этикет, обряды; взаимоотношение между членами семьи96. В таких семьях интеграция культурных элементов и их передача в той или иной степени потомкам происходит активнее97. Если родители представители разных национальностей, то у потомков, как правило, формируется раздвоенное национальное самосознание, что в конечном итоге приводит их к выбору национальности одного из родителей. Если при утрате языка предков, индивидууму не удастся сохранить национальные традиции – источник информации этногенеза, т.е. одно из важнейших условий укрепления этнического самосознания98, то в таком случае неизбежна смена прежнего национального самосознания.

На этноязыковое развитие самурзаканских абхазов, кроме мегрельского языка, определенное влияние оказывали грузинский и русский языки. Здесь, как и по всей Абхазии, по настоянию грузинской общественности, языком церкви, наряду с русским, стал и грузинский.

Это, несмотря на то, что население практически не владело ни тем, ни другим языком. Постепенно, как в церкви, так и в школах (церковноприходских, светских) Самурзакана более активнее внедрялся грузинский язык. В одно время, как сообщается в газете «Кавказ» (1870, №82), не только во всех приходах Самурзакана, но и даже по всей Абхазии богослужение велось на грузинском языке . В открывшихся в 1851 году в с. Окум и в 1856 году в с. Дихазурга миссионерских школах, которые по существу являлись первыми учебными заведениями Абхазии, обучение (грамота, молитвы, история Божьего исповедания, церковное пенье, арифметика) велось на русском и грузинском языках99. В 1867 году начальные школы были открыты в селах Гудава, Баргеби, Набакеви, Тагилони, Чубурхинджи, Саберио, Пирвели Гали100, где также велось преподавание на грузинском и русском языках. Кстати, здесь обучение велось только на русском языке (например, с 1875 года в Окумской приходской школе преподавание истории, географии, естествознания, черчения и др. предметов велось на русском языке), но вскоре, под давлением грузинской интеллигенции, грузинский язык занял в этих школах главенствующее положение. Уровень знаний учащихся был в школах низкий из-за не знания

177

детьми ни русского, ни грузинского языка. «Ученики механически учатся читать, затвердили наизусть одни лишь молитвы на русском и грузинском языках, смысл которых они, однако, не понимают», – отмечалось в Отчете Общества восстановления христианства за 1864 год101. В языковой политике того периода в Абхазии нетрудно заметить, состязание, которое развернулось между русской администрацией и церковью, с одной стороны, и грузинской интеллигенцией и грузинским духовенством – с другой. Одна сторона пыталась абхазов обрусить, а другая – огрузинить. Если российские чиновники свою политику проводили исходя из общегосударственных колониальных интересов царизма на Кавказе, что они и не скрывали, то грузинская интеллигенция и духовенство умудрялись проводить ассимиляционную политику в Абхазии исходя из интересов будущего грузинского государства. По этому поводу 15 сентября 1897 года заместитель кутаисского генерал-губернатора писал: «Для полного слияния абхазцев с населением империи необходимо в церквах Абхазии иметь образованных священников, знающих русский язык, а благочинных непременно русских во всех школах, как Министерства Народного образования, так и церковноприходских, иметь русских учителей и, наконец, чтобы чиновники всех ведомств были негрузинской национальности»102.

В то же время некоторые прогрессивно мыслящие русские авторы, критикуя «искусственное привитие абхазцам грузинского богослужения, грузинского языка», предпочтение отдавали не русскому языку, а родному абхазскому. По мнению Е. Маркова, «только церковные книги и церковная проповедь на родном понятном языке, и только священники-земляки, пользующиеся любовью и доверием своего народа, а не чуждые ему пришельцы грузины, могли бы в христианском смысле повлиять на склад мыслей и расположение сердец абхазского населения»103. Г.А. Рыбинский предупреждал российские власти о необходимости открытия абхазских школ, чтобы «высоконравственные традициями абхазцы также не вымирали, как краснокожие индейцы в Америке»104.

Что касается грузинской стороны, то она делала все возможное и невозможное для создания приоритетных условий грузинскому языку среди абхазского населения. В начале ХХ века, после того как царизм под влиянием революционных событий, разрешил преподавание на родном языке в школах национальных окраин, грузинский язык стал

178

активно вытеснять другие языки из регионов Абхазии, в первую очередь из Самурзакана. Так, например, по распоряжению Сухумского епархиального участкового Совета с 1905 года во всех школах Самурзакана и некоторых Гумистинского участка было введено преподавание на грузинском языке, в то время как по тому же распоряжению в селах других регионов с абхазским населением вводилось преподавание на абхазском языке. Конечно же, у власти были все основания в Самурзакане вместо грузинского вводить абхазский язык. Это могло бы оказать существенное влияние на этнокультурное развитие абхазов, проживающих в этом регионе Абхазии. Но, как и ожидалось, грузинская интеллигенция и духовенство выступили категорически против – не допустили в школах преподавания на родном абхазском языке105. Царские власти не услышали призыва абхазского просветителя Д.И. Гулиа в 1912 году о необходимости проведения «богослужения во всех школах Абхазии на понятном абхазском языке»106. Еще раньше, в 1910 году, церковным руководством была игнорирована просьба известного абхазского просветителя и священнослужителя, протоиерея Дмитрия Маргания (Маан) о необходимости совершения богослужения на абхазском языке хотя бы в тех абхазских приходах, где состояли священниками абхазы (их было тогда девять) и где служили священники неабхазской национальности, но хорошо владеющие абхазским языком (таких было пятеро)107.

B дальнейшем школьная политика сыграла весьма коварную роль в вытеснении абхазского языка из системы образования в Абхазии.

Открытие в 1918 году грузинским оккупационным режимом в селах Самурзакана грузинских школ108, введение в советское время, в частности в конце 20-х и начале 30-х годов, всеобщего начального и семиклассного образования на грузинском языке ускорили процесс вытеснения абхазского языка и в тех селах Галского уезда, где он еще сохранялся. Образно говоря, абхазский язык в Самурзакане таял как снег под палящим солнцем. Однако волна языковой ассимиляции на этот раз не смогла в полной мере охватить те села, которые в 1930 году, по требованию населения, решением ЦИКа ССР Абхазии были включены в состав Очамчырского района109.

Ассимиляции абхазов в начале ХХ века способствовали не только школа и церковь, но и некоторые чиновники грузинской национальности. О мерах, предпринимавшихся грузинскими чиновниками по отношению к абхазам для их огрузинения можно получить представ-

179

ление из речи депутата от Закавказья на 2-й сессии 3-й Государственной Думы (1909 г.): «Огрузинение происходит на всех парах… Абхазия огрузинивается усиленно. Абхазцы говорят на своем языке, но благодаря дремоте русских постепенно местные власти огрузинивают самих абхазов: они посылают в их церкви попов, которых абхазцы не понимают так же, как они не понимают русских»110.

Как выясняется из выступления депутата, грубость, проявленная начальником Сухумского округа князем Джандиери, привела к конфликтной ситуации. Грузинский князь требовал от абхазов, чтобы они не противились введению самоуправления на грузинском языке. Абхазы ему в этом отказали. В Сухум явились вооруженные абхазы и заявили: «Если вы не прекратите революцию, мы всех вас перережем».

В наказание за проявленное неповиновение Джандиери представил к выселению 8 абхазских князей»111.

Информацию, свидетельствующую о применении мер, направленных на ассимиляцию абхазов, встречаем и в других документах. «И эта кучка грузин в 60 человек, – читаем в одном из российских журналов, – при помощи наместника и назначенных им гражданских и духовных администраторов, пытаются огрузинить Абхазию и ее свободолюбивый народ»112. В этой же статье, автор критикует священнослужителя Цхумели, который абхазов причислял к грузинской нации, а Абхазию рассматривал органической частью Грузии113.

Несмотря на ухищрение грузинской церкви, грузинской интеллигенции, грузинских чиновников огрузинить (именно огрузинить, а не омегрелить) абхазов не удалось. Дело в том, что, во-первых, в школах обучалось незначительное количество детей-абхазов (согласно переписи 1897 года, лишь 9,8% населения Абхазии были грамотными)114; во-вторых, как известно, абхазы, в том числе самурзаканцы, не являлись страстными христианами: не замечалось, чтобы они постоянно посещали церковь; в третьих, чиновники грузинской национальности не составляли такого численного перевеса, чтобы они могли повлиять на языковую ситуацию в Самурзакане и тем более в целом в Абхазии.

В то же время на этноязыковое развитие самурзаканцев решающее влияние оказывал мегрельский язык, так как именно он являлся активно действующим языком пришлого картвельского населения, удельный вес которого непрерывно увеличивался и в Самурзакане, и по всей Абхазии. «Если абхазский язык стал вырождаться в Самурзакане, – писал К.Д. Мачавариани, – то это благодаря мегрельцам, кото-

180

рые понемногу стали забирать в свои руки не только самурзаканцев, но и всю Абхазию»115.

Несмотря на то, что грузинский меньшевистский режим (1918 – 1921 гг.) и власти советской Грузии интенсивно внедряли грузинский язык среди самурзаканцев, здешнее население все же лучше освоило не грузинский, а мегрельский язык. Например, по данным переписи 1926 года, из 55918 абхазов, проживавших в Абхазии, 8755 родным языком признали картвельские языки; из них грузинский родным языком признали 19, а остальные 8736 – мегрельский116; 73 человека родным языком признали русский, 17 – турецко-османский, 8 – прочие, а абхазский язык – 47053 человек117.

Статистические данные переписи населения 1926 года на примере некоторых сел Самурзакана лишний раз подтверждают, что, как правило, этнической ассимиляции предшествует языковая ассимиляция118. Например, в с. Чхортоли из 1317 абхазов родным языком абхазский признали всего 590 человек, в Окуми из 613 – 120, Гумуриши из 620 – 4, Пирвели Гали из 947 – 10, Меоре Гали из 199 – 3, Пирвели Гудава из 233 – 17, Ачигваре из 114 – 43 и т.д. Примечательно, что в 1926 г. в Галском уезде лишь в 4-х селах не зафиксированы абхазы, родным абхазский язык не был признан в 9 селах. Среди последних были и такие села, где абхазов проживало от нескольких десятков до несколько сотен человек. К примеру, в с. Хумушкури проживало 68 абхазов, Репо-Шешелети – 125, а в Речхи – 610 и т.д. Но ни один из них абхазский язык не признал родным языком (Табл. №6). Однако это не означало, что они не владели абхазским языком.

Д. Маргания (Маан) утрату абхазского национального самосознания абхазами, проживающими в Самурзакане, непосредственно связывал с языковой ассимиляцией. В 1926 году в газ. «Апсны Капш» (№13) он сообщал: «Больше половины населения Галского уезда абхазы по происхождению, но они считают себя мегрелами. В чем же причина? Случилось следующее: как только [абхазы] потеряли родной язык, служивший основой сохранения своих истоков, национального самосознания, запутались, стали не сознающими своих корней»119.

В конце 20-х годов ХХ века четкую картину языковой ассимиляции самурзаканцев дал абхазский ученый-лингвист А.К. Хашба, репрессированный в годы сталинского террора. «Мегрелизация самурзаканских абхазов, – писал он, – идет таким темпом, что, вероятно, лет через десять-пятнадцать в Самурзакане не будет абхазского языка»120.

Он обращает внимание на стремление самурзаканских абхазов от-

181

крыть абхазские школы, дабы возродить родной язык: «Дети самурзаканских абхазов, кроме ничтожного процента, говорят на мегрельском языке. Абхазское население в настоящее время обратило на это внимание и принимает активное участие в постройке абхазских школ в абхазских селах, как за счет государства, так и за счет общества»121.

К сожалению, эти мероприятия запоздали. Вскоре абхазский народ настигла новая трагедия – упразднение ССР Абхазии (1931 г.) и не заставившие себя ждать известные события, связанные с целенаправленной насильственной ассимиляцией абхазов.


182

Анализ данных переписи 1926 года показал, что по мере приближения сел Галского района к Мегрелии убывает число самурзаканцев абхазской национальности, признающих родным языком абхазский, и наоборот их численность увеличивается по мере приближения сел этого района к Очамчырскому району. Сравнение данных переписи 1926 года с статистическими данными А.Н. Введенского за 1882 – 1883 гг. и с посемейной переписью 1886 года, дает возможность проследить географию не только языковой, но и этнической ассимиляции.

В) Искажение абхазских фамилий

Наряду с вышеприведенными факторами (иммиграция, интенсивность межнациональных браков, языковая трансформация) на изменение национального самосознания коренного населения региона определенное влияние оказали умышленное искажение абхазских фамилий, замена их грузинскими фамилиями. В частности, абхазским фамилиям с окончанием на «ба» (как известно, формант «ба» является вариантом форманта «па–ипа», что на абхазском означает «сын», «потомок») прибавлялись имеющее в мегрельских и грузинских фамилиях широкое распространения окончания: «иа» («ия»), «ва», «уа», «скуа», «дзе», «швили». В одном из научных трудов 70-х годов ХIХ века подчеркивается, что пиоши (категория свободных крестьян), составлявших основное население Самурзакана, «носят те же самые фамилии, какие носят анхае, подвластные родственникам их владельцев в остальной части Абхазии, с тою только разницей, что живущие в Самурзакане прибавляли к своим фамилиям окончание: так Зухба, Коцба (Кецба или Куадзба. – Т.А.) и Тарба, подвластные Марганиев Пицундского округа, Зухбая, Коцбая, и Тарбая – Самурзаканских Марганиев; Ахба – Ачандарских Анчабадзе, Ахбая – Тагилонских; Килба – Ацинских Акиртава, Килбая – Чубурхинджских и т. п.»122. Подобным же путем менялись и другие фамилии абхазов как в самом Самурзакане, так и в других регионах Абхазии. Таким образом превращались фамилии Бутба в Бутбая, Лакрба – Лакербая, Квадзба – Квадзбая, Агрба – Агирбая, Аршба – Аршбая, Делба – Делбая, или же – Долбая, Зухба – Зухбая, Эзугба – Эзугбая, Айба – Аибава, Лейба – Лейбасдзе, Мукба – Мукубая (или Мукубава), Гумба – Гумбадзе, Гунба – Гунбая, Губаз – Гунбази, Дбар – Дибари, Ардба – Ар-

183

дия (другие – Ардбелава), Рацба – Рацбая, Чачба – Чачибая, Чугба – Чукурбая и др.123 «Преобразование абхазских фамильных имен на грузино-мегрельский лад, – пишет профессор А.Э. Куправа, – эта составная часть общего ассимиляционного процесса. Но если языковая ассимиляция, а вслед за ней потеря этнического самосознания являлись результатом продолжительного ассимиляционного процесса и носили сложный характер, то изменение фамильных форм, проходило проще, чаще фиксацией в метриках»124.

Абхазские фамилии как в Самурзакане, так и по всей Абхазии, не только «поправлялись» на мегрельский или грузинский лад, но и немало случаев, когда они до неузнаваемости менялись или же когда абхазам просто давали другие фамилии. То есть одним фамилию постепенно меняли, а другим – сразу. Для иллюстрации обратимся к архивным материалам, где на конкретном примере можно увидеть, как это происходило. Например, как фамилию Анкуаб превращали в Миквабия: в Очамчырском уезде в 1868 году она значится как Анкуаб, в 1873 году – Анканбая, в 1903 году – Амквабия, а в 1915 году – Миквабия125.

В некоторых случаях фамилию меняли без всяких «эволюционных» изменений. К примеру, таким образом представители фамилии Браскыл стали носителями фамилии Булискерия, Шакрыл – Шакрилбая, Шакирбая, Шакая или Шария; Чаабалурхуа – Сотискуа, Сотишвили; Инал-ипа – Иналискуа, Иналишвили; Алхорба – Мерцхулава; Цимцба – Сиргенава, Чанба – Есава.

Примечательно, что инициаторами и изобретателями фамильных изменений были служители церкви исключительно грузинской, точнее мегрельской, национальности. Они, обычно, фамилии меняли новорожденным при крещении. Как правило, родители и дети, не владевшие ни грузинским языком, ни грузинской письменностью, о проделках грузинских священников узнавали позже, чаще всего после установления Советской власти, когда церковные книги использовались в качестве чуть ли не единственного письменного источника для переучета и регистрации граждан.

В церковных книгах встречаются и такие факты, когда священники абхазской национальности, которых было не так уж много, старались исправлять искаженные фамилии. Например, с 1871 года по 1882 год в Гупском приходе священником служил некий Николоз Саджая.

Записи в метрических книгах весь этот период он производил на гру-

184

зинском языке и, как правило, ко всем абхазским фамилиям с окончанием на «ба» прибавлял формант «иа-ия». Иногда искажению подвергались не только окончания, но и корни фамилий. Так, например фамилия Кабба (точнее Капба) стала Каббаиа, Хинтуба – Хинтубаиа, Зыхуба – Зохубаиа, Ашуба – Ашибаиа, Адлейба – Адлибаиа и т.п.126.

В октябре 1882 г. священником этого прихода назначается Петр Астамурович Пилиа, абхаз по национальности. В течение 6 лет службы П.А. Пилиа в церковных книгах, где отражались крещение, бракосочетание и смерть прихожан села, свидетельствуют о том, что он абхазские фамилии фиксировал практически без искажения. Например, Зыхуба, Булискирба, Хинтба, Джинджалба, Бганба, Атарба, Кабба, Шамба, Амчба, Нанба, Хаджимба и др.127. C появлением на эту должность нового священника, по национальности грузина, П. Парейшвили, абхазские фамилии вновь стали подвергаться искажению. Такие же примеры были известны и в других регионах Абхазии. Например, абхазский священник Александр Ажиба в с. Мугудзырхуа в книге метрических записей в 1906 и 1907 годах фиксирует исправленные фамилии Тарба, Жиба, Ажиба и др. Служившим в 1909 по 1916 гг. в этом же селе священником Василием Агрба также были исправлены фамилии Лейба, Мукба, Агрба, Ажиба и др.128 Грузинские служители церкви меняли и имена абхазов. Сохранились документальные свидетельства, где одно и тоже лицо имело два имени – старое абхазское и новое христианское (огрузинённое) имя.

Например, Мысирква и Мосе, Гыд и Григорий, Албак и Антон, Гедлач и Габриели, Кишу и Кириле, Сида и Саломе, Хуанаша и Фебронэ и т.п.129. Против подобного произвола выступали не только абхазские, но и некоторые грузинские деятели. Например, К.Д. Мачавариани, критиковал грузинских священников, называл их «культуртрегерами». Он оправдывал возмущение абхазов против подобных деяний служителей церкви130. Известный грузинский педагог и общественный деятель Я.С. Гогебашвили, будучи страстным пропагандистом переселения мегрелов на опустошенные абхазские земли131, в то же самое время в 1907 году писал о недопустимости со стороны «сухумских грузинофилов» искажения и смены абхазских фамилий132. А Д.И. Гулиа в 1912 году с возмущением отмечал: «Со времен владычества России, т.е. с 1810 года, сюда стали назначаться в качестве духовных пастырей и проповедников Слова Божья исключительно грузины, не знавшие ни полслова ни местного (абхазского. – Т.А.), ни

185

государственного (русского. – Т.А.) языка и даже малограмотные на своем родном, грузинском языке. Подобные священники только занимали штаты, получали жалованье и были заняты лишь переделкой абхазских фамилий и названий сел и деревень на грузинские. Например, Маан – Маргания, Ачба – Анчабадзе, Инал-ипа – Иналишвили, Шат-ипа – Сотишвили и т.п.»133.

В Самурзакане в сознание как абхазского, так и мегрельского населения активно внедрялось мнение, якобы все абхазы, носящие мегрельские или омегреленные фамилии по происхождению являются грузинами. Естественно, постоянная пропаганда информации подобного характера разрушала, подавляла национальное самосознание абхазов. В структуре этнического самосознания, как известно, одно из важнейших мест занимает национальная идентификация, т.е. представление о типичных чертах «своей» общности, ее свойствах как целого, а также общность исторического прошлого отдельных членов данного этноса134. Естественно и для абхазов одним из таких свойств общности являются «свои» абхазские фамилии и имена, имеющие глубокие корни135. Большинство из них в народе считают сугубо национальными, присущими только абхазскому народу, и смена или переименование их на чужой лад, является актом насилия, ставит под сомнение национальное происхождение личности и народа в целом.

Впоследствии сомневавшиеся в своих абхазских корнях, особенно молодежь, становились легкой добычей ассимиляционной политики.

Такое наблюдалось и в период меньшевистского режима в Абхазии (1918 – 1921 гг.), и в период сталинщины (в 30 – 50-е годы).


Г) Другие причины

В ослаблении национального самосознания самурзаканских абхазов роковую роль сыграла утрата ими территориальной общности и, конечно же, ликвидация государственности Абхазии в 1864 году.

Упразднение владетельного княжества как формы государственного образованания в составе Российской империи поставило абхазский народ на грань физического и этнокультурного вымирания. Упразднение Абхазского княжества отрицательно повлияло и на степень устойчивости этнического самосознания абхазов. Особенно это отразилось на самосознании самурзаканских абхазов, тем более, что их регион неоднократно отрывался от остального абхазского этнического территориального организма и подпадал в подчинение иноэтнического

186

политического организма – Мегрельского княжества136. Известные события после Октябрьской революции не дали возможность абхазам в полной мере восстановить государственность Абхазии. На заре советской власти, с образованием ССР Абхазия, абхазский народ, правда, в урезанной форме, но все же возродил свою государственность. Однако с преобразованием ССР Абхазии в Абхазскую АССР и тем более, включением ее в состав Грузинской ССР, государственность Абхазии фактически утратила национальную функцию.

Утрата государственности и тем самым территориального единства создали условия не только для ослабления национального самосознания абхазов, но и благоприятную почву для искусственного воздействия на него. Именно отсутствие полноправной государственной машины, т.е. механизма, способного защитить интересы абхазского народа, вынудили в 30-е годы большинство самурзаканцев записаться грузинами. Именно отсутствие абхазской национальной государственности позволило шовинистическим кругам Грузии закрыть абхазские школы, изменять географические названия, активизировать переселенческую политику Грузии в Абхазии и т. п.137, что в конечном итоге сыграло решающую роль в деформации абхазского этнического самосознания самурзаканских абхазов и частично абхазов, проживавших в других регионах Абхазии.

Фактическое отсутствие национальной государственности абхазов дало возможность распространения ложной информаций об историческом прошлом абхазов, что, однозначно, также способствовало разрушению национального самосознания членов данного этноса. В различных публикациях с конца ХIХ века, в период активизации этнических процессов, появляются суждения о том якобы самурзаканцы являются грузинами, точнее мегрелами. Пропагандировали эту идею Цхумели, епископ Кирион (Садзаглишвили), архимандрит А. Хелая и другие апологеты грузинизации абхазов138. Именно подобным авторам адресовал в конце ХIХ века К.Д. Мачавариани свое возмущение: «Назвав самурзаканцев абхазцами, мы не имели никакой предвзятой мысли и не руководствовались никакими расчетами… Мы опять повторяем, что самурзаканцы принадлежат к абхазской национальности, а не мингрельской»139. Автор книги «Абхазия – не Грузия» по этому же поводу писал: «Грузинские националисты без стеснения утверждают, что самурзаканцы – грузины… К каким бы доказательствам мы в ней не обратились, – везде ясно, как Божий день, увидим совершен-

187

но обратное: увидим целую сеть доказательств того, что самурзаканцы – абхазцы, а не грузины»140. Подверг резкой критике грузинских авторов, причислявших абхазов к грузинской национальности и Л. Журда. «Курьезно при этом заметить, – писал он, – грузинские патриоты уже включили Абхазию в границы воображаемой ими великой Грузии. Так, г. Цхумели озаглавил свою брошюру: «Грузия и грузины.

Абхазия». За г. Цхумели и г. Мдивани, издающий в Батуме убогонькую газету, конечно, ультрарадикального направления, открыл в газете специальный отдел под названием «По Грузии» и в нем помещает корреспонденции из Сухума, – воистину детского поползновения»141.

Публикации подобного содержания появлялись и в последующие периоды. Например, по сообщению священнослужителя А. Хелая, с восстановлением грузинской автокефальной церкви (1917 г.) «Сухумское епархиальное начальство», в котором грузинские священники притеснили русских и абхазских коллег, самурзаканцев объявило грузинами и причислило их к пастве грузинской автокефальной церкви142. Сразу же после установления советской власти, некоторые грузинские авторы стали распространять информацию о грузинском происхождении абхазов и настаивали на недопустимость создания независимого Абхазского государства. Вышеупомянутый В. Котетишвили в грузинской газете «Социал-федералисти» от 26 июля 1921 года призывал грузинский народ: «Наша святая обязанность противостоять им, не допустить разорвать уставшее тело Грузии… Абхазы – народ грузинского племени, Абхазия в этническом, лингвистическом, историческом и культурном отношении является частью Грузии».

Наконец, помимо перечисленных факторов, на изменение национального самосознания абхазов существенно повлиял моральнопсихологический гнет, который постоянно испытывал абхазский народ, особенно после упразднения Абхазского княжества и массовой депортации абхазов. По бесспорному определению известного этнографа П.И. Кушнера (Книшев), «национальный гнет всегда имеет следствием препятствия к свободному выявлению национального самосознания у тех групп населения, которые не принадлежат к командующей национальности»143. П.И. Кушнер выделял три группы препятствий – политическую, моральную и экономическую144. Как подтверждают материалы, все эти группы подавления национального самосознания абхазов в той или иной форме присутствовали в этнической истории народа, в рассматриваемый период.

188

Власти Советской Грузии ассимиляцию абхазов (в основном искусственную) «узаконили» путём включения в паспорт, документы ЗАГСа, а также переписные листы всесоюзных переписей населения в графу «национальность». И тут отличалось Статуправление Грузии, которое проводило «специальную обработку» материалов, полученных из Абхазии. Грузинские статисты в переписных листах в графе «национальность», которая в процессе переписи предусмотрительно заполнялась карандашом, произвольно «абхаз» переправляли на «грузин». Такая простая «технология» держала под контролем национальный состав населения Абхазии в советское время.

Как свидетельствуют вышеприведенные факты, население исторического Самурзакана со второй половины ХIХ века прошло весьма сложный, противоречивый путь этнокультурного развития. Абхазское население этого региона, составлявшее половину от общего количества оставшихся абхазов в Абхазии после махаджирства, становится жертвой ассимиляции.

На основе многочисленных источников и литературы выявлены главные причины деэтнизации абхазского населения, каковыми являются: – изменение этнодемографической ситуации, сложившейся как внутри Самурзакана, так и по всей Абхазии. С одной стороны, в Абхазии произошло увеличение мегрельского населения, за счёт контингента, постоянно прибывшего из приграничных регионов Грузии; с другой – в связи с депортацией в Турцию основной массы коренного населения из всех регионов Абхазии и заселения опустевших земель страны иноэтническим населением, нарушилась территориальная целостность абхазского этнического организма. Именно неблагоприятная этнодемографическая ситуация стала одним из основных детонаторов дестабилизации этнокультурной самобытности; – активизация ассимиляционных процессов. Нарушение территориальной общности этноса и увеличение иноэтнического элемента стимулировали (как естественно, так и искусственно) этнические, в том числе ассимиляционные, процессы. С увеличением межнациональных браков, языковых и культурных контактов усиливалась тенденция к сокращению абхазской этнокультурной специфики, что в сознании самурзаканца постепенно разрушила понятие об абхазской национальной идентичности, т.е. представление о типичных чертах «своей» общности;

189

– отсутствие или нестабильность абхазской национальной государственности. Этот фактор не менее вышерассмотренных способствовал ослаблению этнического самосознания самурзаканцев. К тому же инонациональные государственные, религиозные, культурнопросветительские и иные институты (церковь, школа, средства массовой информации и др.) проводили целенаправленную деятельность против этнического самосознания коренного народа. Основной удар функционеров этих структур был направлен на один из определяющих признаков этноса – на язык.

Искусственное разрушение, в представлении самурзаканских абхазов важнейших компонентов структуры этноса – общности языка, общности культуры, территориальной общности, государственной общности, сознания общности исторического прошлого – привело к деэтнизации абхазского населения. Репрессивные меры, применяемые против абхазов, форсировали смену абхазского национального самосознания на грузинское.

Изучение анализ причин процессов, связанных с искусственным изменением национального самосознания населения Самурзакана, представляет возможность независимой Абхазии выработать общенациональную программу по добровольному возвращению к своим национальным корням, возрождению абхазского национального самосознания среди жителей Юго-восточной Абхазии. В этой долгосрочной программе, думается, следует обратить внимание на такие проблемы как: укрепление государственной границы Республики Абхазия с Грузией; обеспечение безопасности и мирной жизни жителей исторического Самурзакана; проведение всеобъемлющей регистрации жителей этого региона на предмет законности возвращения в Абхазию, соответствия гражданства Республики Абхазия и паспортизации; совершенствование и упрочение государственной власти на местах; качественное улучшение обучения абхазского языка в детсадах, учебных заведениях региона; скорейшее завершение формирования абхазской национальной школы в масштабе Республики; систематическая пропаганда языка, истории, культуры и традиций абхазского народа; поощрение встреч с однофамильцами из других регионов Абхазии; выработки процедуры добровольного восстановления исконно абхазских фамилий.

190

Примечания

1. Козлов В.И. О понятии этнической общности // СЭ. 1967, №2. С. 109.
2. Чебоксаров Н.Н. Проблемы типологии этнических общностей в трудах советских этнографов // СЭ. 1967, №4. С. 99.
3. Крюков м.В. Эволюция этнического самосознания и проблема этногенеза // РН.1976, №6. С. 58 – 59.
4. Чистов К.В. Этническая общность, этническое сознание и некоторые проблемы духовной культуры // СЭ. 1972, №3. С.75.
5. Козлов В.И. Этническое самосознание и его место в теории этноса // СЭ. 1974, №2. С.87; Его же. Этнос. Нация, Национализм. – М. 1999. С. 208, 209.
6. Там же. С.88.
7. Рыбаков С.Е. Этничность и этнос // ЭО. 2003, №3. С.6.
8. Аверкиев И. С северо-восточного побережья Черного моря // Газ.«Кавказ». 1866, №№70, 72, 74, 76, 77, 80, 81.
9. Аверкиев И. «С северо-восточного побережья Черного моря» // Газ.«Кавказ». 1866, №80.
10. Там же.
11. Чарая п.Г. Абхазия и абхазы (этнографическое описание) // Газ.«Иверия». 1888, №165.
12. Газ. «Цнобис пурцели». 1902, №1727. На груз. яз.
13. путник. На спокойном Кавказе // «Окраины России». – СПб. 1910, №24. С.370.
14. Газ. «Кавказ». 1880, №259.
15. Дзидзария Г.А. Формирование дореволюционной абхазской интеллигенции. – Сухуми. 1979. С. 67.
16. Приложение к №10 «Церковных ведомостей» за 1907 г. С.297.
17. Введенский А.Н. Численность населения Самурзаканского участка // ИКОИРГО. VII. – Тифлис. 1882 – 1883 гг. С.95.
18. Дзидзария Г.А. Указ. соч. С.25, 26, 34, 35, 62.
19. Там же. С.62.
20. Приложение к №10 «Церковных ведомостей» за 1907 г. С.298. 21. Там же.
22. Бгажба Х.С. Из истории письменности в Абхазии. – Тбилиси. 1967.
С.37 – 38.
23. Дзидзария Г.А. Формирование дореволюционной... С.184.
24. Дзидзария Г.А. Указ. соч. С.190.
25. Там же.
26. Там же. С.210.
27. Гогебашвили Я.С. Еще о переводе богослужебных книг на абхазском языке. Газ. «Закавказье». 1908, №12.

191

28. Гогебашвили Я.С. Относительно Абхазии. «Закавказье». 11(24). XI.
1907.
29. Газ. «Цкаро». 1907, №26. На груз. яз.
30. Гогебашвили Я.С. Соч. Т.I. – Тбилиси. 1952. С.132 – 169. На груз. яз.
31. Чарая п.Г. Абхазия // Газ. «Закавказье». 11.XII. 1907 г.
32. мерцхбахер Г. К этнографии обитателей Кавказских Альп // ИКОИРГО. Т. ХVIII. 1905 – 1906. – Тифлис. 1906. С. 94. Об особенностях речи самурзаканских абхазов см.: марр Н.Я. Кавказоведение и абхазский язык // О языке и истории абхазов. – М.-Л. 1938. С. 125 – 149; Генко А.Н. Абхазорусский словарь. Подготовил к печати Халбад Т.Х. – Сухум. 1999; циколия м.м. Абхазская речь Гальского района (основные особенности) // Труды АбИЯЛИ. ХХХ. – Сухуми. 1959. С.193. На груз. яз. Резюме на русск. яз.; Килба Э.К. Каков он самурзаканский диалект? К постановке проблемы // 48-я итоговая научная сессия (11 – 13 мая). Тезисы докладов.– Сухум. АбИГИ. 2004. С.12 – 13. На абх. яз.; Килба Э.К., Ахсалба А.А. Лексические особенности самурзаканской речи по материалам словаря А.Н. Генко (к постановке вопроса) // 49-я итоговая научная сессия (3 – 5 мая). Тезисы докладов. – Сухум. АбИГИ. 2005. С.60 – 62. На абх. яз.
33. Шухардт Г. О географии и статистике картвельских (южнокартвельских) языков // СМОМПК. Вып. ХХVI. – Тифлис. 1899. С.71.
34. мачавариани К.Д. Ответ Самурзаканцу // Газ. «Черноморский вестник». 1899, №№102,103 и др.
35. Шухардт Г. Указ. соч. С.71.
36. Там же.
37. мачавариани К.Д. Ответ Самурзаканцу // Газ. «Черноморский вестник». 1899, №102.
38. Ган К.Ф. Поездка в Мингрелию, Самурзакань и Абхазию (летом 1900 г.) // Газ. «Кавказский вестник». 1902, №4.
39. Газ. «Черноморский вестник». 1899, №245. 40. Введенский А.Н. Численность населения Самурзаканского участка // ИКОИРГО. VII. – Тифлис. 1882 – 1883 гг. С.95; Кудрявцев К.Д. Сборник материалов по истории Абхазии. – Сухум. 1922. С. 179.
41. цвижба л.И. Этнодемографические процессы в Абхазии в XIX веке.
– Сухум. 2001. С. 87, 138 – 141.
42. Фон-Дервиз Н.В. Сухумский округ (заметки бывшего лесничего) // ЗКОРГО. Кн. ХХV. Вып.8. – Тифлис. 1906. С.19.
43. Иваненко В.Н. Гражданское управление Закавказьем. – Тифлис. 1901.
С. 417, 418, 429.
44. мачавариани К.Д. Описательный путеводитель по городу Сухуму и Сухумскому округу с историко-этнографическим очерком. – Сухум. 1913. С.139.

192

45. Не исключено, что к общей численности абхазов, в частности, «абхазцев-магометан», были причислены близкородственные абхазам северокавказские абазины.
46. Газ. «Алиони». 16 – 23 ноября 1918 г. На груз. яз.
47. Котетишвили В. За единство Грузии // Газ. «Социал-федералисти».
26 июля 1921. На груз. яз.
48. Гуажба Р.Х. Из истории абхазской диаспоры: эти славные имена. Газ. «Республика Абхазия». 11 апреля 1998 г.
49. Там же.
50. Дзидзария Г.А. Очерки истории Абхазии. 1910 – 1921 гг. – Тбилиси.
1963. С. 201.
51. Газ. «Апсны» 30 марта 1920 г. На абх.яз.; Гулиа Д.И. Собр. соч. Т. 3.
– Сухуми. 1983. С. 157 – 158.
52. Газ. «Социал-федералисти». 15 мая 1921 г. На груз.яз.
53. Архив АбИЯЛИ. См.: Личный архив Сагария Б.Е. Папка «О Н.А.
Лакоба».
54. Там же.
55. лакоба Н.А. Статьи и речи. – Сухуми. 1987. С.213.
56. Жоржолиани Г. Исторические и политические корни конфликта в Абхазии/Грузия // Разыскания по истории Абхазии/Грузия. – Тбилиси. 1999. С.423.
57. Басария С.п. Письмо Председателю СНК Абхазии Н.А. Лакоба. 1926 г. // Архив мемориального дома-музея Н.А. Лакоба в Сухуме.
58. Аргун Ю.Г. Быт и культура современных абхазов. – Сухуми. 1976.
С.16. На абх. яз.; лежава Г.п. Изменение классово-национальной структуры населения Абхазии (конец ХIХ – 70-е гг. ХХ в.). – Сухуми. 1989. С.20.
59. Народное хозяйство Абхазской АССР // Статистический сборник. – Тбилиси.1973. С.47.
60. Газ. «Абхазия». 4 февраля 1991 г. 61. Там же.
62. Чистов В.К. Указ. соч. С.75.
63. Инал-ипа Ш.Д. Изменение этнической ситуации в Абхазии в ХIХ – нач. ХХ вв. // СЭ. 1990, №1. С.39 – 41.
64. Соловьева л.Т. Роль миграционных процессов в этническом развитии Самурзакано // Межэтнические контакты и развитие национальных культур. – М. 1985. С.45; Анчабадзе Ю.Д. Абхазия – многонациональное сообщество // Газ. «Алашара». – М. 1990.
65. Соловьева л.Т. Указ. соч. С. 45 – 46.
66. Памятники грузинского права. Т.VIII. –Тбилиси. 1985. С. 81. На груз. яз.
67. Соловьева л.Т. Указ. соч. С.29.
68. ЦГИАГ, оп.I, д. 30, л. 41 – 42. По указ. статье Соловьева л.Т. С. 30. 69. цвижба л.И. Указ. соч. С.98.

193

70. Введенский А.Н. Численность населения Самурзаканского участка.
С.95.
71. цвижба л.И. Указ. соч. С.97.
72. Там же. С.140.
73. Там же. С.97. 74. Анчабадзе З. В. Очерк этнической истории абхазов. – Сухуми. 1976. С.8.
75. Подр. см.: Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии ХIХ столетия. – Сухуми. 1982.
76. Рыбинский Г.А. Абхазские письма. VII // Газ. «Кавказ». 1893, №186. 77. путник. На спокойном Кавказе // «Окраины России». – СПб. 1910, №24. С.370.
78. РГИА, ф.593, оп.1, д. 328, л.15. По кн. цвижба л.И. Указ. соч. С.96.
79. Рыбинский Г.А. Абхазские письма. VI // Газ. «Кавказ». 1893, №180.
80. Журн. «Иверия». 1881, №11. На груз.яз.
81. цвижба л.И. Указ. соч. С.96.
82. Рыбинский Г.А. Абхазские письма. VII // Газ. «Кавказ». 1893, №186.
83. Анчабадзе З.В. Указ. соч. С.88.
84. цвижба л.И. Указ. соч. С.98.
85. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии. – М. 1981. С.26; Его же. Очерки теории этноса. – М. 1983. С.176; Фаис О.Д. К вопросу об этническом самосознании сардинцев // Новое в этнографии. Вып. I. – М. 1990. С.173.
86. Инал-ипа Ш.Д. Ступени исторической действительности (Об этнической ситуации в Абхазии XV – нач. ХХ вв.). – Сухум. 1992. С.139.
87. Абхазия – не Грузия. – М. 1907. С.20.
88. Басария С.п. Абхазия в географическом, этнографическом и экономическом отношении. – Сухум-кале. 1923. С.49.
89. Например, О. Спенсер, посетивший Абхазию в 1836 году, писал, что абхазы «настоящие хозяева страны, никогда не женятся на девушек другой национальности и этим удается им сохранить национальные особенности» (Известия К. Коха и О. Спенсера о Грузии и Кавказе. Перевод с немецкого на груз. яз. Л.Г. Мамацашвили. – Тбилиси. 1981. С.128).
90. Бромлей Ю.В. Этнос и эндогамия. // СЭ. – М. 1969, №6. С. 88 – 89; Его же. К характеристике понятия «этнос» // РН. – М. 1971, №1. С.26.
91. Рогачев п.м., Свердлин м.А. О понятии «нация» // ВИ. – М. 1966, №1. С.87.
92. цагарели А. Из поездки в Закавказский край летом 1877 г. // Журн.
«Министерство народного просвещения». Вып. ХI. – СПб. 1877. С.205, 210.
93. Инал-ипа Ш.Д. Об изменении этнической ситуации в Абхазии в ХIХ – нач. ХХ вв. // СЭ. 1990, №1. С.39.

194

94. Материалы этнографической экспедиции Отдела Этнологии АбИГИ им. Д.И.Гулиа АНА 2006 г. Тетрадь №1, с. 11 –13. Семейный архив Т.А. Ачугба.
95. Материалы этнографической экспедиции Отдела Этнологии АбИГИ им. Д.И.Гулиа АНА 2006 г. Тетрадь №1, с. 17 – 21. Семейный архив Т.А.
Ачугба.
96. Ганцкая О.А., Терентьева А.Н. Этнос и семья в СССР // IХ Международный конгресс этнологов в Чикаго. 1973 // Доклад советской делегации. – М. 1973. С.12.
97. Титова Т.А. Этническое самосознание в национально-смешенных семьях. – Казань. 1999. С.78. 98. Робакидзе А.И. Традиция и образ жизни. – Тбилиси. 1981. С.3. На груз. яз.
99. Зухбая В.А., Зантарая Х.В. Указ. соч. С.183.
100. Там же.
101. Олонецкий А. Православная церковь как орудие колониальной политики в Абхазии. Материалы по истории Абхазии // Сб. I. Издание АбНИИ АН СССР. АбГИЗ. – Сухум. 1939. С.138.
102. Чургулия О. Г. Очерки из истории грузино-абхазских отношений.
I. – Сухуми. 1974. C.110. На груз. яз.
103. марков Е. Побережье Кавказа // «Русский вестник». 1892, №8. С.91.
104. Рыбинский Г.А. Абхазские письма. I // Газ. «Кавказ». 1893, №131.
105. Дзидзария Г.А. Формирование дореволюционной... С.201.
106. Гулиа Д.И. Что нужно Абхазии? // Журн. «Закавказская миссия».
1912, №10. С.154. Статья вошла в Сборник Дмитрий Гулиа. Сочинения. Cоставители: Бгажба Х.С., Зухба С.л. – Сухум. 2003. С.52.
107. маргания (маан) Д.Т. Протоирей-просветитель. Статьи. Рапорты. – Сухум. 1999. С.30.
108. Басария С.п. Самурзаканцы или мурзаканцы // Материалы по истории Абхазии. Вып. I. – Сухуми. 1990. С.31.
109. Куправа А.Э. Из истории абхазской антропонимии. К вопросу преобразований фамильных имен. – Сочи. 2003. С.79.
110. Центральная библиотека им. В.И. Ленина. 11/397 – Рп 24/12. За 1909 г.
111. Там же. 112. «Окраины России». 1908, №33. С.551.
114. Дзидзария Г.А. Указ. соч. С.153.
115. мачавариани К.Д. Ответ Самурзаканцу // Газ. «Черноморский вестник». 1899, №101.
116. лежава Г.п. Указ. соч. С.21.
117. Там же.
118. Арутюнов С.А. Народы и культуры. – М. 1989. С.115.
195
119. маргания (маан) Д.Т. Указ. соч.С.50.
120. Хашба А.К. Отчет о летней работе по практике в Абхазии и Грузии в 1928 г. // Хашба А.К. Избр. работы. – Сухуми. 1972. С.122 – 123. 121. Хашба А.К. Указ. соч. С.123.
122. [Введенский А.Н.] Абхазы (азега) – по поводу сочинения г. Дубровина «Очерки Кавказа и народов его населяющих» // ССКГ. Вып. VI. – Тифлис. 1872. С.15.
123. Куправа А.Э. Из истории абхазской антропонимии. С.81 – 101.
124. Куправа А.Э. Указ. соч. С.81.
125. ЦГАА. Ф.57, оп.1.д.5, л. 106; ЦГАА. Ф.1, оп. 1, д. 348, л. 47; ЦГАА.
Ф. 57, оп. 2, д. 489, л. 3 – 4; ЦГАА. Ф. 57, оп. 2, д. 495, л. 2.
126. ЦГАА. Ф.1. оп.1, д.351, лл. 2, 4 – 6, 24, 27.
127. ЦГАА. Ф.1.оп.1 д. 519, лл. 12, 14, 17 – 18, 20.
128. Архив ЗАГСа Республики Абхазия. Ф.2. Метрическая книга с. Мугудзырхва за 1907 год. №11440. Л.2; за 1911 год. №24910. Л. 4; за 1912 год. №6004. Л.8 и др.
129. ЦГАА. Ф.1. оп.1.д.516, л.8 – 10.
130. мачавариани К.Д. Сословный вопрос в Абхазии // Газ. «Черноморский вестник». 1900, №№121,124.
131. Гогебашвили Я.С. Кем заселить Абхазию // Газ. «Тифлисский вестник». 1877, №№209, 210, 243 – 245, 248, 249; лакоба С.З. Столетняя война Грузии против Абхазии. – Гагра. 1993.
132. Гогебашвили Я.С. Избр. соч. Т. IV. – Тбилиси. 1955. С.215. На груз.
яз.
133. Гулиа. Д.И. Что нужно Абхазии? // Сотрудник Закавказской миссии. 1912. №10. С.152; Дмитрий Гулиа. Сочинения. Cоставители: Бгажба Х.С., Зухба С.л. – Сухум. 2003. С.350.
134. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. – М. 1983. С.176.
135. Об абхазской антропонимии см.: марр Н.Я. Из абхазских личных имен // О языке и истории абхазов. – М.-Л. 1938. С.92 – 94; Его же. О происхождении имени Анана // О языке и истории абхазов… С. 95 – 97; Инал-ипа Ш.Д. Абхазы. – Сухуми. 1965. С.403 – 413; Его же. Антропонимия абхазов. – Майкоп. 2002; цулая Г.В. Об абхазской антропонимии // Этнография имен. – М. 1971. С. 70 – 76; Его же. Из грузино-абхазской антропонимии // ЭО, №1. – М. 1999. С. 125 – 136; Бгажба Х.С. Об абхазских личных именах // Труды. II. – Сухуми. 1988. С. 195 – 205; Ачугба Т.А. Поселение абхазов в Аджарии. – Батуми. 1988. С. 34 – 39. На груз. яз., резюме на русск. яз.; Его же. На пол пути к Абхазии // Газ. «Айдгылара». 6 октября 1989. На абх. яз.; Тхайцухов м. Генеалогия абазинских фамилий как историко-этнографический источник // Известия АбИЯЛИ. Т. ХV. – Тбилиси. 1989. С.105 – 119; цвижба ц. Абхазы, проживающие в Турции // Газ. «Апсны капш». 7 апреля 1990 г. На абх. яз.; Гуажба Р.Х. Абхазы, депортированные из Дала и Цабала в 1867 г.

196

// Газ. «Апсны Капш». 31 мая, 1 июня, 21 июня 1990 г. На абх. яз.; Куправа А.Э. Абхазские фамилии. О том, что с ними произошло в Галском районе // Газ. «Апсны». 9 декабря 1998. На абх. яз.; Его же. Самурзаканские фамилии: история и современность // Газ. «Эхо Абхазии». 23 и 30 января 2000; Его же. К истории преобразований абхазских фамильных имен (на примере исторического Самурзакана. ХIХ – ХХ вв.) // Кавказ: история, культура, традиции, языки. Международная научная конференция. 28 – 31 мая 2001 г. – Сухум. С.30 – 39; Его же. Из истории абхазской антропонимии; Смыр Г.В. Основные особенности абхазских фамилий. – Сухум. 2000; маан О.В. Из истории фамильных имен абхазов // Абхазоведение. История, археология, этнология. Вып. II. – Сухум. 2003. С.189 – 198; Дасания Д.м. Из истории изучения абхазских фамилий (до 1961 года включительно) // Абхазоведение. История, археология, этнология. Вып. II. – Сухум. 2003. С.199 – 209.
136. В прошлом Самурзакан как приграничная область Абхазии с Мегрелией по разным мотивам часто переходил из рук в руки, в связи с чем политические границы между Абхазией и Мегрелией менялись. Даже в ХIХ веке Самурзакан административно неоднократно отрывался от остальной абхазской этнической территории: в 1832 году был передан в состав Мегрелии; в 1840 году, с образованием Самурзаканского приставства, был передан в прямое подчинение кутаисскому генерал-губернатору; в 1857 году, с введением прямого русского управления в Мегрелии, Самурзакан вновь вошел в состав Мегрелии; в 1864 г. – в состав Сухумского военного отдела; с 1883 года – в состав Сухумского округа (лакоба С.З. Очерки политической истории Абхазии. – Сухуми. 1990. С.31 – 32).
137. Абхазия: документы свидетельствуют. 1937 – 1953. Сост.: Б.Е. Сагария (редактор), Т.А. Ачугба, В.м. пачулия. – Сухум. 1992; Абхазский архив. ХХ век. Выпуск 1. Сост.: лакоба С.З., Анчабадзе Ю.Д. – Сухум. 2002.
138. Абхазия – не Грузия. С.22 – 23.
139. мачавариани К. Д. Ответ Самурзаканцу // Газ. «Черноморский вестник». 1899, №102.
140. Абхазия – не Грузия. С.93.
141. Журда л. «Окраины России». 1908, №33. С.551. 142. Газ. «Сакартвело». 3 сентября 1918 г. На груз. яз.
143. Кушнер (Книшев) п.И. Национальное самосознание как этнический определитель // Краткое сообщение института этнографии. VIII. – М. 1949. С.6.
144. Там же.

197

Некоммерческое распространение материалов приветствуется; при перепечатке и цитировании текстов указывайте, пожалуйста, источник:
Абхазская интернет-библиотека, с гиперссылкой.

© Дизайн и оформление сайта – Алексей&Галина (Apsnyteka)

Яндекс.Метрика