Дж. Хьюитт
Статьи:
The Soviet constitution introduced in 1936 by Iosep Dzhugashvili, the Georgian better known to the world as Stalin, has been described as one of the most exemplary documents of its kind. The fact that it was the same year that Stalin unleashed the Great Terror on his own citizens demonstrates the dangerous gap between theory and reality. It is a gap again clear from the government of Georgia's recently published state strategy on occupied territories. Like Stalin's constitution it may win approval from foreign supporters, but on the ground in Abkhazia and South Ossetia, it is a total irrelevance.
For all the document's fine words and lofty sentiments, the fundamental problem is ignored: the Abkhazians and South Ossetians have not the slightest wish to be "reintegrated" into a unitary Georgian state. Georgian president Mikheil Saak'ashvili can discuss this strategy in the west, as he did on his visit to London last week, but nobody in Abkhazia or South Ossetia is interested in joining in these discussions. Their priorities are direct contacts with the west along with the freedom to travel outside their republics on their own passports. If the west refuses to meet these requests, the result will not be a weakening of resolve but even closer links with Moscow.
Even a quick reading of Georgia's new strategy document reveals its flaws. Paragraph four asserts that Georgia "rejects the pursuit of a military solution". If this is so, it is strange that the Saak'ashvili government doggedly refuses to sign a non-aggression pact with the Abkhazians and South Ossetians. Even after the August 2008 war – sparked by Saak'ashvili's assault on Tskhinvali – the Georgian delegation to the Geneva peace-talks says it will only sign such an accord with Russia, not with Abkhazia or South Ossetia. But it is precisely because of repeated Georgian attacks over many years that the Abkhazians and South Ossetians have no trust in Tbilisi, striving to rebuild its military capability, and insist on determining their own destiny.
Nor will the Abkhazians put much trust in the assurance on page two of the strategy of the intent to support "the preservation of cultural heritage and identity". It is etched into their collective memory how Georgian forces in 1992 burnt to the ground their research institute with its priceless library and state archives. Fire-fighters were kept away at gunpoint in order to destroy much of Abkhazia's cultural heritage and erase documentary evidence of Abkhazian presence on their land.
When Eduard Shevardnadze returned to his homeland in March 1992, Georgia was in chaos, with war raging in South Ossetia, a violent insurgency in Mingrelia in support of his ousted predecessor, and tensions building next-door in Abkhazia. It was at this moment that the west, with John Major's Conservative government in the lead, made a crucial miscalculation. Already struggling with the break up of Yugoslavia, they decided to ignore the rights of the Abkhazians and South Ossetians to self-determination and instead champion Georgia's territorial integrity, granting it membership of the IMF, World Bank and United Nations.
Georgia celebrated by attacking Abkhazia a fortnight later, sparking a 14-month war, which it lost but which cost the victorious Abkhazians 4% of their population. Since then, all they have been offered by Tbilisi is essentially a return to the status quo ante bellum. It is hardly surprising that they have rejected such a deal.
For much of the post-war period Moscow's stance was decidedly unsympathetic to the Abkhazians. Shevardnadze's former Politburo colleague Boris Yeltsin was Russian president, and his protege, Andrey Kozyrev, was foreign minister. But Abkhazian determination not to yield and the election of Vladimir Putin as Yeltsin's successor brought about a change.
The "no war, no peace" status of the disputed territories had to be resolved, and Saak'ashvili's move against South Ossetia provided the opportunity. The Georgian military was ejected from both South Ossetia and Abkhazia's K'odor Valley. President Dmitry Medvedev then promptly corrected Russia's mistake in recognising Georgia's Soviet frontiers – a move made solely to try to limit the secession movements within Russia itself.
Georgia should accept the tide of history and abandon its fantasy re-integration strategy. It is no good, for example, branding the government of Abkhazia as a puppet regime when Sergei Bagapsh has twice won the presidency in democratic elections.
There is a role, too, for Georgia's western friends. They need to persuade Tbilisi to face reality and recognise the lost territories. This would then allow the international community to follow suit. It would finally pave the way for meaningful talks on how to establish viable stability across Transcaucasia – something which must be in everyone's interest.
(Опубликовано в: Guardian.co.uk.)
(Перепечатывается с сайта: http://www.caucasica.org.)
_____________________________________________
События августа 2008 года изменили ход истории в Закавказье. Через две недели после прекращения огня в «пятидневной войне» (8-12 августа) президент России Дмитрий Медведев объявил о признании своим государством независимости Южной Осетии и Абхазии – де-факто свободных от законов Грузии с конца войн 1991-92 гг. и 1992-93 гг. соответственно. Признание было объявлено 26 августа 2008 года в 3 часа дня по московскому времени – два года назад. Сейчас появляется возможность оценить состояние Абхазии и ее перспективы.
Начало войны было положено 7 августа в значительной степени ошибочным решением президента Грузии Михаила Саакашвили отдать приказ о ракетированной атаке Цхинвала – столицы Южной Осетии. Его расчет (в другой логике оказавшийся ошибочным) строился на том, что Южная Осетия является слишком незначительным для России регионом, чтобы защищать его (несмотря на наличие погибших среди миротворцев). И что если даже Россия пошла бы на военный ответ, то Соединенные Штаты и/или другие западные структуры объединились бы для оказания ему помощи.
В результате войны Тбилиси потерял даже те территории, которые оставались под его контролем со времени конца войн ранних 90-х: верхняя часть Кодорского ущелья (или Верхняя Абхазия, как переименовали его грузины) и те территории Южной Осетии, которые первоначально были населены этническими грузинами. Статус же «де-факто» превратился в статус «де юре» в глазах России и, на сегодняшний день, еще трех государств: Никарагуа, Венесуэлы и крошечной Науру – они последовали российскому примеру.
Намерения грузинских властей по отношению к Абхазии и Южной Осетии до войны августа 2008 года выражались в том, что в конце января того года Михаил Саакашвили переименовал грузинское Министерство по урегулированию конфликтов в Министерство по реинтеграции. Это разозлило жителей обоих регионов и укрепило их позицию в том, что невозможно иметь дело с режимом в Тбилиси.
Уже название заявления государственного министра Темури Якобашвили «Государственная стратегия по реинтеграции оккупированных территорий» (принято правительством в марте 2010) гарантировало, что его план будет игнорировать интересы населения этих республик, которые решительно отвергают такое описание их конституционного статуса
ТЯЖЕЛОЕ НАЧАЛО
Чтобы понять, насколько силен был всплеск общественной радости на улицах абхазской столицы Сухуми 26 августа 2008 года, его нужно было испытать на собственном опыте. Для жителей нового государства это было оптимистичным временем – возможно, даже слишком. В тот момент экс-президент Абхазии Владислав Ардзинба (он управлял с 1994 по 2004 год, умер 4 марта 2010) сделал компетентное наблюдение: «Страшные времена в прошлом, теперь начнутся тяжелые». Справедливо было бы отметить, что ситуация ко второй годовщине войны, возможно, не кажется столь радужной, как многие надеялись в то время.
Состоялось впечатляющее официальное проявление государственности – визит Дмитрия Медведева в Сухуми 8 августа 2010 на встречу с преемником Ардзинбы, президентом Абхазии Сергеем Багапшем, и совместный визит Багапша и его южноосетинского коллеги Эдуарда Кокойты в Никарагуа и Венесуэлу в июле. Высказанное 22 июля 2010 года мнение Международного суда ООН о провозглашении независимости Косово в 2008 также вселило надежды, что последствия для молодых Закавказских республик будут благоприятными.
Больше нет страха грузинских военных нападений – таких, как летом 2006, когда Михаил Саакашвили внезапно ввел войска в Кодорское ущелье. В принципе, эта внутренняя безопасность является благоприятной для туризма, который выглядит самой перспективной отраслью экономики Абхазии. Но после того, что было в 2009 году, 2010-й не выглядит продолжением тенденции. Много говорят о том, что причиной стала относительная свобода для россиян путешествовать на территории с более низкими ценами и более высоким уровнем сервиса.
Возобновление железнодорожного сообщения и работы аэропорта в Бабушере (рядом с Драндой) стало огромным преимуществом (Бабушера до сих пор является крупнейшим аэропортом Кавказа – даже после расширения взлетно-посадочной полосы вдоль российской границы в Адлере, рядом с Сочи, в преддверии Олимпийских игр 2014 года). Вновь открытый аэропорт, несмотря на то, что авиасообщение осуществляется только с Россией, дает возможность туристам прибывать сразу в центр Абхазии.
Работа по реконструкции железных дорог и аэропорта, с подписанием договоров, была предпринята Россией, которая является их арендатором. Сама Абхазия просто не имеет необходимых средств для осуществления необходимых обновлений. Даже решение о предоставлении разрешения на это было подвергнуто сомнению в регионе, также в Абхазии было проявлено некоторое недовольство по поводу различных межгосуларственных соглашений, подписанных с Кремлем, включая военный договор, позволяющий российским военным базам размещаться на территории Абхазии и, что наиболее спорно, контролировать границы с Грузией. Многие абхазы чувствуют, что они должны охранять свои границы сами, также они недоумевают, почему существует необходимость давать этим базам право на покупку потенциально очень ценной собственности в республике.
В целом, Абхазия в значительной степени извлечет пользу из западных вложений и влияния, особенно в опустошенных войной и всё еще заброшенных Очамчире и Ткварчале.
Некоторые западные специлисты по Кавказу – такие, как специальный представитель Евросоюза Питер Семнеби, аналитик Томас де Ваал, – отстаивают в отношении Абхазии европейскую политику «обязательство после признания»: эта идея ранее была представлена Линкольном Митчеллом и Александром Кулей, должностными лицами из Соединенных Штатов. Подразумевается надежда, что политические контакты, в конечном счете, приведут к восстановлению отношений с Грузией, и должны вывести на полное признание. Это напоминает о том, что стратегии, которые реализовывались «международным сообществом» с 1992-93 годов, привели к полностью противоположному результату по сравнению с намеченным – а именно, к большему отчуждению от Тбилиси и большему сближению с Москвой.
НЕЯСНЫЙ МОМЕНТ
Абхазия и Южная Осетия, в пределах ограничений их позиций, вынуждены создавать то, на что есть предложение. Их непреклонная решимость избегать воссоединения с Грузией разжигается убеждением, что эта страна потеряла какое-либо моральное право на притязание когда-либо заполучить контроль над этими территориями. Но существует проблема, находящаяся вне сознания этих двух республик, что и ценности, и, в существенной мере, интересы состоят в их открытости к разнообразным воздействиям.
На всем постсоветском пространстве к неправительственным организациям относятся с подозрением и даже время от времени с настоящей враждебностью; Абхазия и Южная Осетия – не исключения.
Группы, которые получают зарубежное финансирование значительных проектов, объявляются виновными в том, что они работают против интересов их же собственных обществ. Самая печальная иллюстрация этому произошла в Абхазии в начале лета 2010.
Это история о документальном фильме, снятом грузинским режиссером Мамукой Купарадзе и профинансированном базирующейся в Лондоне негосударственной организацией, которая работает с международными конфликтными ситуациями (Conciliation Resources) и немецким Фондом Генриха Бёлля. В фильме показано расследование, начатое в 2008 году двумя 20-летними грузинами, причин войны 1992-93 годов в Абхазии. Лента показывает их надежды на будущее (война в августе произошла во время съемок фильма). Документальная лента вызвала глубокое личное возмущение Темури Якобашвили из-за невыгодного изображения действий со стороны радикальныз грузинских националистов, которые разыгрались в те дни. Многие грузинские зрители высказали негативную оценку, но другие увидели в этом обратное, поскольку грузины показаны подвергающими сомнению действия собственного правительства.
Фильм был снят с международной поддержкой, включая Portcullis House и англо-грузинское сообщество в Лондоне. В июне 2010 года фильм был показан по абхазскому официальному телеканалу с последующей живой дискуссией; премьер-министр Абхазии Сергей Шамба санкционировал визит Мамуки Купарадзе в страну для участия в событии.
Реакция была на грани истерики. Звучали предположения, что фильм был хитроумным грузинским планом психологически расшатать абхазскую независимость; мнение, что ответственные за поках фильма в Абхазии (включая Сергея Шамбу и сотрудников местных НКО, имеющих партнерские отношения с Conciliation Resources) должны быть высланы в Грузию с билетом в один конец, что все неправительственные организации в Абхазии должны быть без промедления закрыты.
Неясным осталось, сколько подобных комментаторов действительно смотрели этот фильм. Но смысл ответа отражает тревожность распространенных (если не всеобщих) установок сознания. Что он не запечатлел, так это именно то, в чем Абхазия нуждается для своего развития. Это огромные вложения местных неправительственных организаций в строительство гражданского общества, основанного на действительно демократических принципах. Это критически важная роль сотрудников неправительственных организаций, которые участвуют в международных конференциях, и встречах с теми, кто принимает решения, в распространении и углублении западной информированности об Абхазии, о ее проблемах и стремлениях, так как без их постоянного просвещения Абхазия и ее люди будут даже менее известны, чем сейчас. Вообще залогом развития Абхазии является получение западного влияния, экспертизы и инвестиций.
ЗАДАЧА ДЕСЯТИЛЕТИЯ
Если большое разнообразие внешних влияний – одно из недостающих звеньев для создания общественного благополучия в Абхазии, то другое – необходимость создать жизнеспособное демократическое общество, готовое столкнуться с вызовами XXI века. Оно должно включать все этнические группы, проживающие на территории страны: абхазов, армян, русских, мегрелов... Последние базируются, в основном, в галльском районе Восточной Абхазии; со времен войны 1992-93 годов многие в Абхазии относятся к ним с подозрением, и как результат – их интеграция не рассматривается в качестве приоритетной задачи.
Много тысяч представителей картвельских народов (мегрелы, грузины и сваны), которые жили в Абхазии, бежали из северо-западной Абхазии осенью 1992 года – после падения северного города Гагры, а также из Сухума и юго-восточных территорий в сентябре 1993 года, в конце войны, и с тех пор живут в статусе беженцев в Грузии. Их шансы на возвращение в каком-либо значительном количестве незначительны – даже начало такого процесса возможно только после признания со стороны Тбилиси независимости Абхазии. При этом Никола Дакворт (Nicola Duckworth) из Amnesty International остается единственной из представителей неправительственных организаций, кто говорит о том, что Грузия должна бы делать – и делала – в части более чем просто удовлетворения базовых портебностей для преодоления разрушенного войной.
Спустя два года после пятидневной войны и начала признания независимости государственности «трудная» стадия, предсказанная Владиславом Ардзинба в августе 2008, продолжается. После «страшных» и «трудных» периодов последних двух десятилетий для Абхазии, сочетание «демократии» и «развития» может лучше всего передать грядущие задачи.
(2010 г.)
(Перепечатывается с сайта: http://www.polit.ru.
___________________________________________________
Ни у кого не было серьезных сомнений с того момента, когда поздно вечером 7 августа 2008 года раздались первые залпы военного конфликта, относительно того, кто возобновил противостояние. Несмотря на все шипение и сопение Кондолизы Райс, министра иностранных дел Великобритании Дэвида Милибэнда, генерального секретаря НАТО Яна де Хоопа Схеффера и полного комплекта лидеров восточноевропейских государств из бывшего коммунистического блока, которые некстати примчались в Тбилиси в бессмысленном порыве продемонстрировать солидарность, ответственность лежит целиком и полностью на широких плечах грузинского президента Михаила Саакашвили.
Саакашвили (слишком предсказуемо) пошел хорошо проторенной тропой своих предшественников (покойного Звиада Гамсахурдиа и Эдуарда Шеварднадзе), развязавших войны 1990–1992 и 1992–1993 годов соответственно в Южной Осетии и Абхазии. Думаю, для анализа этой войны нет необходимости пересматривать стандартные определения «агрессора» и «агрессии» – необходимо лишь, чтобы эти термины применялись должным образом, а не так, как хочется политикам, политтехнологам и комментаторам, у которых имеются проблемы с признанием и реального положения дел, и собственных прошлых ошибок.
Главной из этих ошибок я считаю непродуманное решение весной 1992 года признать Грузию в ее советских границах. По сути, этим решением и обусловлена мантра о необходимости поддерживать территориальную целостность Грузии.
Россия разделяет со всем остальным международным сообществом ответственность за ошибочное признание Грузии в 1992 году. По ряду причин Москва хотя бы имела смелость исправить эту ошибку, а остальной мир так и будет продолжать упорствовать в своем заблуждении, поскольку Тбилиси нужно заставить выйти из придуманного им мира, заставить начать размышлять о том, как строить зрелые отношения с абхазами и осетинами. И, в конце концов, заставить примириться с тем, что стало реальностью после поражения грузинских сил в Абхазии 30 сентября 1993 года и в Южной Осетии после пятидневной войны в августе 2008 года. Это единственный выход из создавшейся ситуации.
Поверхностная и зависимая от персоналий политика опасна не только на национальном, но и на международном уровне. В 1992 году Запад (ведомый, кстати, тогдашним правительством Великобритании, которое возглавляли премьер Джон Мейджор и министр иностранных дел Дуглас Херд) признал Грузию в пределах ее советских границ. Это решение выросло из опасной комбинации невежества относительно того, что происходило в Грузии, и желания Запада протянуть руку помощи тому, кого его руководители считали близким другом. Речь идет о Шеварднадзе, который получил поддержку Запада после своего внезапного возвращения в бывшую коммунистическую вотчину в марте 1992 года. Тогда он прибыл в Грузию, чтобы возглавить нелегитимную хунту, которая сбросила в январе очень неэффективного, но все же законного президента Звиада Гамсахурдиа.
Во время мирового признания Грузии война Гамсахурдиа в Южной Осетии все еще велась, и последующая жестокая битва состоялась в родном регионе Гамсахурдиа – в Мингрелии, где его сторонники столкнулись с ожесточенным сопротивлением сил хунты. Больше того, нарастало напряжение в Абхазии. Выборы были запланированы на осень. Вместо того чтобы подождать с признанием до объявления итогов выборов и выполнения ряда условий (например, окончания войны в Южной Осетии и Мингрелии; поиска мирного разрешения проблем, которые с 1989 года терзали Абхазию; получения соответствующего демократического мандата на октябрьских выборах), Шеварднадзе привез домой все «морковки» (признание, членство в МВФ, Всемирном банке и, главное, в ООН), сам не сделав ничего в обмен. Последствием этих действий был быстрый ввод войск в Абхазию, который осуществил Шеварднадзе 14 августа в отчаянной надежде, что сторонники Гамсахурдиа сплотятся вокруг грузинского флага против общего врага (т. е. абхазов).
Расчет Шеварднадзе не оправдался и повлек жуткие последствия и для абхазов, и, конечно, для самих грузин. Так что решение о признании, основанное на личностном факторе, и игнорирование реалий страны, которую записала в свои друзья Европа, а впоследствии и даже с еще более серьезными последствиями США, оказалось катастрофичным для всех заинтересованных сторон.
Когда грузины наконец устали от Шеварднадзе и с энтузиазмом приветствовали того, кто отобрал у него власть, Саакашвили, Запад тоже отрекся от бывшего любимчика и в мгновение ока трансформировал свою лояльность «единой Грузии» в новую великую надежду превратить эту республику в «светоч демократии» в Закавказье. Если эксцентричного поведения грузинского президента в течение следующих 4 лет было недостаточно для того, чтобы зародить опасения в оправданности подобной надежды, то ночью 7 августа 2008 года тревога проявилась вполне отчетливо.
Дело в том, что и до августовской войны в этом регионе не было абсолютно никакой стабильности (кроме как в том смысле, что не было никаких перемен). Стабильности не было со времен подписания Дагомысских соглашений, которыми закончилась первая война в Южной Осетии в 1992 году, и Московских соглашений в 1994 году, которыми формально завершилась война в Абхазии. Нельзя забывать, что Грузия пыталась возобновить конфликт с Абхазией в мае 1998 года – были проблемы и с введением чеченских боевиков под командованием покойного Руслана Гелаева в октябре 2001 года (тогда был сбит вертолет Миссии наблюдателей ООН в Грузии, 9 человек погибли), и с незаконным введением Тбилиси войск в верхнюю часть Кодорского ущелья летом 2006 года, на что международное сообщество предпочло снова закрыть глаза. Было бесчисленное множество инцидентов на юго-осетинской границе, но 2004 год принес особенно серьезные опасности. Абхазия же потеряла около 300 человек между 1993 и 2008 годами в приграничных стычках.
Теперь Россия контролирует границы и гарантирует, что больше не будет никакого авантюризма со стороны будущих лидеров Грузии, последовательно некомпетентных. За это население Абхазии и Южной Осетии, естественно, благодарно России.
Два эти региона (вместе с Нагорным Карабахом) должны получить международное признание и гарантии безопасности. И тогда возникнут шесть закавказских государств, а Грузия будет преобразована в сторону большего федерализма. Подлинное представительство получат такие регионы, как Мингрелия, Джавахети, Сванетия, Ачара и другие. После чего следует побудить стороны сформировать что-то вроде экономического союза, который бы очевидно стремился тесно работать с Северным Кавказом (и, таким образом, с Россией). Западным интересам тоже лучше всего отвечало бы должное сотрудничество и дружеские отношения, установленные в регионе, где России и Западу следовало бы действовать вместе и к взаимной выгоде – в конце концов, абхазы ближе к северокавказским черкесам; большинство осетин живут на Северном Кавказе; а лезгины разделены между Азербайджаном и Дагестаном (Российская Федерация) с 1991 года.
Урок этих событий – в том, что государства не должны поспешно формировать альянсы и предоставлять свою поддержку тому или иному режиму или стране, но должны основывать свои решения на тщательной оценке игроков и заинтересованных стран, а потом действовать в интересах всех сторон.
Грузия остается ужасной демонстрацией того, что может случиться, когда решения о том, кого поддерживать и с какими странами обращаться как с «друзьями», бывают основаны на поверхностном знании или игнорировании фактов. Этот принцип нужно применять не только на евроатлантическом пространстве, но и за его пределами. Хотя когда мир стоит перед лицом такого количества проблем в результате того, что человечество делает с планетой, нужно думать, возможно, скорее в категориях уровней кооперации между государственными партнерами, нежели в таких черно-белых категориях, как «друзья» и «враги». Выработка такого мышления должна стать целью все еще молодого XXI века.
Конечно, то что, скажем, странам «Новой Европы» свойственен некоторый антироссийский настрой, совершенно понятно, учитывая их историю. Но ни европейские, ни натовские отношения с другими странами не могут (или не должны) определяться безответственной антироссийской повесткой. Чем скорее государства, о которых идет речь, придут к пониманию того, что движение вперед состоит не в том, чтобы формулировать политику на базе предрассудков холодной войны, тем будет лучше для всех заинтересованных сторон. Поскольку это понимание – в интересах самих этих государств, вряд ли произойдет раскол между ними и США.
Имеется ирония в том обстоятельстве, что перед поездкой в Москву Обама говорил, что премьер Владимир Путин стоит одной ногой в прошлом, когда в такой большой степени политика Джорджа Буша (называть ее «видением» означало бы предоставить ей статус, которому она никогда не соответствовала) была обусловлена мышлением эпохи холодной войны, так широко распространенным в среде неоконсерваторов.
Нет причины для того, чтобы Украина и Грузия не имели близких отношений с Америкой (точно так же они бы проявили мудрость, стремясь достичь таких отношений с Россией). Но надо искренне надеяться, что Обама не повторит одной из характерных ошибок (среди огромного числа прочих) своего предшественника, опрометчиво предоставляя вооружения и поддержку другим странам для вступления в НАТО. Поскольку это противоречит интересам стран НАТО, не говоря уже о вроде бы нарушенном обещании, данном во времена распада СССР, не расширять НАТО до границ России.
Мир стоит перед лицом такого числа проблем в результате того, что человечество делает с планетой, и поэтому настало время, когда государства должны задуматься скорее о сотрудничестве, чем о мышлении в категориях «друзей» и «врагов», будь то в Европе или где-либо еще.
(Опубликовано в сборнике: Война и мир Дмитрия Медведева. Москва, "Европа", 2009 г.)
(Перепечатывается с сайта: http://www.lib.rus.ec.)
_________________________________________________
В связи с постоянной угрозой враждебных действий с грузинской стороны, вполне естественно, что и южные осетины, и абхазы заключили оборонные соглашения с Москвой, предоставившие России право защищать их границы от новой грузинской агрессии и право на присутствие российских войск в приграничных районах обеих республик.
---
31 января 2008 года президент Грузии М. Саакашвили и премьер-министр Л. Гургенидзе изменили название Министерства по урегулированию конфликтов и переименовали его в Министерство по вопросам реинтеграции, назначив Теймураза Якобашвили его главой. Пока абхазы и южные осетины были настроены вести переговоры по урегулированию конфликта с Грузией и установлению добрососедских отношений, обстоятельства сложились так, что им не с кем стало контактировать, кроме как с представителями министерства, цель которого заключалась в реинтеграции их территорий в унитарное грузинское государство.
Южная Осетия стала фактически свободной от грузинского контроля со времени подписания Дагомысского соглашения в июне 1992 года, завершившего малоинтенсивную 2-летнюю войну, в то время, как Абхазия добилась фактической независимости от Тбилиси после унизительного поражения грузинских войск в конце сентября 1993. Война, инициированная Эдуардом Шеварднадзе и продолжавшаяся с достаточно высокой интенсивностью в течение 14 месяцев, была завершена. Что касается переговоров, то абхазы их приостановили после того, как Саакашвили незаконно дислоцировал военный контингент в Верхнем Кодоре летом 2006 года. Создание Министерства по реинтеграции лишь подтвердило решимость абхазов не иметь ничего общего с администрацией Саакашвили. Должность Якобашвили неожиданно стала настоящей синекурой, когда сразу после 5-дневной войны в Южной Осетии и отступления грузинских войск из Кодорского ущелья, 26 августа 2008 года президент России Дмитрий Медведев официально признал и установил дипломатические отношения с Южной Осетией и Абхазией. К сожалению, грузинский министр упорно отказывался принять эту новую реальность, а западные друзья Грузии не смогли найти в себе мужество убедить министра или его непредсказуемого президента, чье решение начать наступление на столицу Южной Осетии (Цхинвал) повлекло российское возмездие на его страну и его самоуверенную голову, сделать это. Вместо этого, Тбилиси по-прежнему заблуждается, полагая, что две самые молодые республики в мире все еще могут быть возвращены в лоно Грузии. И первоначальной иллюстрацией этого заблуждения стала презентация Якобашвили 28 января 2010 "Государственной стратегии по оккупированным территориям: вовлечение путем сотрудничества".
В связи с постоянной угрозой враждебных действий с грузинской стороны, вполне естественно, что и южные осетины, и абхазы заключили оборонные соглашения с Москвой, предоставившие России право защищать их границы от новой грузинской агрессии и право на присутствие российских войск в приграничных районах обеих республик. Это слабое оправдание использования громкого термина "оккупированные территории" в вышеупомянутом документе и риторике грузинских источников. Излишне говорить, что грузинское правительство получает огромное удовлетворение, когда слышит, как этот термин используют представители иностранных государств, организаций и ведущие политические деятели, последней и самой заметной, из которых была Государственный секретарь США Хиллари Клинтон, которая озвучила этот термин во время посещения Тбилиси на заключительном этапе своего недавнего турне по Закавказью.
Г-жа Клинтон уже однажды обожглась в связи с необоснованными оценками грузинского лидера, что должно было бы сделать ее более осторожной в принятии грузинских пропагандистских заявлений за чистую монету. Но оказалось, что, как и в 1999 году, она попала в ту же ловушку. Это произошло тогда, когда Национальный институт демократии (США) вручал премию В. Аверелла Гарримана тогдашнему президенту Грузии Эдуарду Шеварднадзе в присутствии Хиллари Клинтон (которую как нежданного гостя привел ее муж, президент Билл Клинтон), о чем позже Институт предпочитал не вспоминать. Это не удивительно, если внимательно изучить, что представляло собой грузинское государство во время правления Шеварднадзе. Так, например, правозащитная организация Хьюман Райтс Вотч в октябре 2000 года опубликовала разоблачительный доклад на 63 страницах (том 12, № 11 (D)) под названием «Грузия. Возврат к реформе: поправки подрывают доступ к правосудию». В одном из многочисленных критических замечаний этого документа говорилось: "В Грузии имеют место многочисленные случаи пыток и других видов жестокого обращения в ходе досудебного задержания и несправедливые судебные разбирательства." (стр. 6). Когда в ноябре 2003 года Шеварднадзе был свергнут его молодым соперником Саакашвили, США выкинули его как ненужную вещь и оперативно проявили лояльность по отношению к его узурпатору.
Было бы интересно услышать, как г-жа Клинтон будет оправдывать то, что она постоянно повторяет термин "оккупированные территории". Есть ли у нее какая-либо информация из первых рук о жизни в указанных республиках? Нет. Присутствуют ли российские войска в этих республиках против воли местного правительства и народов? Нет.
Можно ли встретить российских солдат на улицах городов и деревень, размахивающих оружием, чтобы сдерживать возмущение жителей? Нет.
Растут ли российские инвестиции и влияние там? Да, но есть ли другая альтернатива, учитывая упорный отказ Запада в течение почти двух десятилетий делать нечто большее, чем удовлетворять желание Тбилиси изолировать эти регионы и их население, что толкает их еще ближе к северному соседу? После почти двух десятилетий, де-факто независимость стала де-юре после признания Россией в августе 2008 года. В настоящее время военное присутствие России защищает свободу, которой абхазы и южные осетины добились ценой многих жизней, а также способствует преодолению ущерба, который был нанесен инфраструктуре и экономике их стран.
Никарагуа, Венесуэла и Науру последовали примеру России. И абхазы, и южные осетины прилагают все усилия, чтобы получить еще более широкую дипломатическую поддержку.
Они готовы признать, что этот процесс будет медленным, учитывая изначальную неосмотрительность международного сообщества с их опрометчивым признанием Грузии в пределах ее советских границ, без учета потребностей сообществ, проживающих на этой территории, и упрямую поддержку несостоятельной идеи территориальной целостности. Это красивые слова, не имеющие абсолютно никакого отношения к реальной ситуации.
Г-жа Клинтон, как сообщалось, должна была отбыть в США, чтобы успеть ко времени приезда премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху. Сей факт воспринимается с некоторой иронией, поскольку для обсуждения вопроса об "оккупированных территориях" в надежде подготовить процесс деоккупации, администрация Обамы в качестве наиболее подходящего собеседника выбирает премьер-министра Израиля. Вероятно, в дальнейшем можно будет ожидать изменений в политике США относительно Израиля, что приведет к максимально эффективному способу обеспечить деоккупацию действительно Оккупированных Территорий Палестины.
20.07.2010
(Перепечатывается с сайта: http://www.apsny.ru.)
_______________________________________________
