К. Д. Кудрявцев
Сборник материалов по истории Абхазии
Сухум: Издание Наркомпроса ССР Абхазии, 1926 (на обложке - 1922)
184 с. Тираж 500.
ОГЛАВЛЕНИЕ
- От автора 5—б
- Географический очерк 7—37
- Границы — 7, поверхность — 7, орография — 8, минеральные источники — 10, население и язык — 11, бжедухи и абадзехи — 15, общественный строй — 16, религия — 20, землеустройство — 20, земельное хозяйство — 21, промыслы торговля — 23, пути сообщения — 26, малярия — 27, Келасурскпе стены — 28, население страны — 29.
- Древнейший период 38—57
- Период эллинского влияния 58—64
- Период римского влияния 64—72
- Период византийского господства 73—85
- Период вассальных отношений 86—92
- Период расцвета 93—134
- Старшая линия Леонидов 93—107
- Младшая линия Леонидов 108—134
- Генуэзская колонизация 134—139
- Эпоха турецкого влияния и господства 139—150
- Русское влияние 151—184
Скачать книгу "Материалы по истории Абхазии" в формате PDF (12,8 Мб)
(PDF — Абхазская интернет-библиотека.)
HTML-версия второго издания:
Автор проекта и издатель — Алик Бадрович ШАНАВА
К. Д. Кудрявцев
СБОРНИК МАТЕРИАЛОВ ПО ИСТОРИИ АБХАЗИИ
Сухум, 2009
202 с. Тираж 500.
Настоящая книга – одна из детально разработанных монографии по истории Абхазии с древнейших времен до 1879 года.
В ней впервые систематически и подробно излагаются все сведения по истории Абхазии в указанный временной отрезок. Особая значимость книги обусловлена тем, что автор при описании какого-то события или факта максимально привлекает все сведения, которые сохранили по этому событию или факту письменные первоисточники.
ОГЛАВЛЕНИЕ
От издателя
Впервые краткая история Абхазии (вернее история абхазских царей) в форме инаугурационного манифеста, с указанием имени и времени правления каждого царя, была написана абхазским царем Багратом II в честь его вступления на абхазский престол в 978 году. Согласно этому материалу до Баграта II была блистательная эпоха абхазских царей. Эта история с названием «История Абхазии царя Баграта» вошла в большой сборник под названием «История иерусалимских патриархов» Досифея Нотара, изданная на греческом языке в Бухаресте 1715 г. Первая история Абхазии с названием «Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кононитский монастырь», написанная архимандритом Леонидом (Ковелин), была издана в Москве в 1885 г. После советизации Абхазии, а именно в 1922 г. в Сухуме выходит солидное исследование по истории Абхазии со скромным названием «Материалы по истории Абхазии», автором которого был К. Д. Кудрявцев.
Основная содержательная часть монографии включает следующие главы: древнейший период, период Эллинского влияния, период Римского влияния, период Византийского влияния, период вассальных отношений, период расцвета, старшая линия Леонидов, младшая линия Леонидов, Генуэзская колонизация, эпоха турецкого влияния и господства, русское влияние.
Как видно, представленный труд был написан раньше чем все книги и учебники, касающиеся истории Абхазии. «Нормально ли, народ который в течение многих веков объединял почти все кавказские народности и сделал колоссальную культурную работу, до сих пор не изучен?»[1]
Представленная работа – одна из детально разработанных монографии по истории Абхазии с древнейших времен до 1879 года, и вряд ли все авторы, которые позже писали или касались истории Абхазии не заглядывали в эту достойную особого внимания работу К. Кудрявцева. Поэтому есть основания говорить о том, что данная работа сыграла огромную роль в становлении историографии Абхазии. Ибо в ней впервые систематически и подробно излагаются все сведения по истории Абхазии в указанный временной отрезок. Особая значимость монографии обусловлена тем, что автор при описании какого-то события или факта максимально привлекает все сведения, которые сохранили по этому событию или факту письменные первоисточники.
И это дает текстовому материалу книги особую значимость. Исходя из предисловия автора видно, что он готовил солидный, гораздо более объемный труд по истории Абхазии, но в результате непредвиденной им, но заранее спланированной акции эти материалы были уничтожены. Издатель выражает признательность научного сотрудника АбИГИ Р. Гожба, благодаря которому читатель увидит фотографию самого автора.
А. Б. ШАНАВА
Примечания
[1] С. М. Ашхацава. Пути развития Абхазской истории. Сухум.2006. с.15.
От автора
Задолго до выхода в свет настоящая книга называлась «Историей Абхазии». По вполне понятным причинам, я, ни в коем случае, не могу назвать настоящую книгу иначе, как «Сборник материалов по истории Абхазии», преподносимых читателю по возможности в популярном изложении.
Автор книги должен предупредить читателя, что книга, вследствие целого ряда причин *, выходит далеко не полной, к тому же, плохо отредактированной и ещё хуже корректированной. Последние недостатки автор надеется исправить в последующих изданиях, если они будут.
Только полный пробел в этой отрасли на книжном рынке толкнул автора на издание, несмотря на все, ясно им видимые недостатки, как в содержании и редактировании, так и технике издания.
Доказательством сему служит неоднократное использование в школах, на лекциях и в других трудах настоящего издания как рукописи, так и вышедших листов.
Для читателя, незнакомого с Абхазией, автор счёл нужным приложить краткий географический очерк страны.
Автор считает своим долгом поблагодарить тов. А. М. Чочуа, благодаря большой моральной поддержке которого, эта книга увидела свет.
Примечания
* Одной из них является утеря на пароходе около половины издаваемых ныне материалов, а также список использованных для настоящей книги печатных материалов.
Географический очерк
ГРАНИЦЫ
Ныне Абхазией, по-абхазски – Апсны зовётся бывший Сухумский округ, т. е. территория, лежащая приблизительно между 42°23´ и 43°32´ северной широты и 57°45´ и 59°50´ восточной долготы. С севера эта территория ограничена рядом небольших хребетов: Цыго-ху, Зыр-ху и Люкгувю-ху, образующими известную Гагринскую теснину, Бырчил и цепь отдельных вершин: с востока – Главным Кавказским хребтом, точнее его Кубано-Абхазской частью; с запада – Чёрным морем и с юга – нижним течением реки Ингура и водоразделом рек Ингура и Кодора – хребтом Хирум.
ПОВЕРХНОСТЬ
Современная Абхазия имеет вид неправильного, вытянутого по широте, расширяющегося к юго-востоку, прибрежного четырёхугольника, занимающего пространство в 7.600 кв. вёрст (8650 кв. километров). Абхазия представляет узкую, прибрежную, часто заболоченную низменность, довольно резко переходящую в сильно пересечённое плоскогорье, заканчивающееся массивами Главного хребта. В этом месте Главный хребет отличается от других своих частей абсолютной высотой, вечными снегами, покрывающими его вершины, и выделением ряда продольных и поперечных хребтов. В этой Кубано-Абхазской части Главного хребта имеются следующие вершины (перечисление идёт с севера на юг): Аджра – 9.310 ф., снеговая Псыш – 12.427 ф., снеговая Марух-даг – 12.460 ф., снеговая Сафрыджа – 12.419 ф., снеговая Белал-кая – 12.685 ф., снеговая Птыш – 11.568 ф., снеговая Дамбай-улькен – 13.051 ф., Хокель – 11.956 ф., снеговая Гвандра – 13.070 ф. и др.
Перевалов через Главный хребет имеется немного: Адзыпш, на высоте в 8.176 ф., Санчар – 7.519, Лаштыр-ху – 8.947, Цагаркиар – 7.448, Наурский – 9.401, Марух – 9.086, Домбай-улькен – 9.865, Клухорский – 9.075, Нахарский – 9.617. Первые из перечисленных перевалов, до Наура включительно, идут с урочища Псху. Из всех этих перевалов лишь один Клухорсий может считаться удобным, а остальные, не более, как обычные горные тропы.
Из хребтов внутри страны мы отметим: Цыго-ху, Зыр-ху высшая точка его 3.934 фут., Люкгувю-ху, и Жаваху, 4.914, Бырчыл – 6.181, Гагринский – 5.397, Авюца и Мамдзыш-ха – 6.136, Зашырбара или Ацвишта – 3.164, Акую – 4.201, Чадымский – 9.359, Ашанцара – 548, Ахсырхву – 8.974, Жиргя, 7.523, Амткел – 7.959, Кашара – 8.659, Герзаульский – 2.660, Панавский – 3.614, Ашду-Када – 5.344, Клыч – 10835, Реч-аштха – 5.515, Бокунспоу – 9.009, Ойсер – 6.027.
Из снеговых вершин не Главного хребета отметим: Агепсту – 10.694, Хымса с ледником, спускающимся до 8.169 ф., Шхашуга – 9.987, Хутиа – 11.627, Малый Хутиа – 10.763, Гуагуа (Цорцор) – 10.731, Мгуашир-хуа – 12.621, Хуарыхра – 12.173, Ходжал – 10.856.
Из перевалов внутри страны назовём: Ахуку-дара или Сухумский, Бгалара, Ачанчар – 5.649, Доу – 4.557, Хымса – 8.050, Аданче – 7.567. Все они ведут в урочище Псху.
ОРОГРАФИЯ
Берега Абхазии изрезаны довольно значительно. Пользуются известностью мысы Пицундский, Бомборский, Соук-су, Сухумский, Кодорский, Искурия или Исгаур.
Из заливов на территории страны выделяется Сухумский. Обширный, до 23 вёрст в окружности, полукруглый, открытый к югу, но довольно спокойный во все времена года – Сухумский рейд считается единственным на Восточном побережье Чёрного моря по совокупности своих достоинств. Главный его недостаток – быстрое, котловидное понижение берега. Из других заливов известны – Гагринский, Скурча или Очемчирский и небольшая Гудаутская бухта.
Реки Абхазии не пригодны для судоходства (за исключением Ингура) и для плавания в каиках («аныш» – местное название плоскодонных лодок). Число рек в стране велико вследствие гор – неистощимого источника снегов и родников. Все реки страны на всём своём течении носят характер горных: они мелководны, не широки и с большим уклоном, вследствие чего течение их быстро.
Наиболее значительной рекой является пограничный с Мингрелией (Зугдидским уездом) Ингур, образующийся из соединения Мулхуры и Калары. Длина Ингура от соединения до устья – 150 вёрст, ширина близ устья – 40–50 саженей. В низовьях Ингур разбивается на несколько рукавов. Главное русло впадает в море у местечка Анаклия.
Одной из больших рек является Кодор, составляющийся из Чхалты и Сакена. Чхалта или Адзгара со своими притоками Аданге, Марух, Шоудид, Птыш и другие берёт начало с Главного и северных склонов Ахсырхвского и Жиргского хребтов. Сакен с притоками Гвандра, Клыч, Брамба, Хецквара и другие несёт свои воды тоже с Главного хребта и водоразделов с Ингуром, Галидзгой и Моквой. Сам Кодор, сетью мёлких речек, пополняется водами с Капшарского, Амткельского, Ахсырхского, Жиргского, Ашдуского, Панавского и Герзаульского хребтов. Из них выделяются: Капшара, Учкур, Джампал с правой стороны и с левой – Бямиш. В верхних частях Кодор стесняется горами, в особенности возвышенна левая сторона, в низовьях же протекает по довольно обширной лесистой долине. Ниже урочища Наа Кодор разбивается на рукава и так течёт более трёх вёрст. В верстах 15 от моря снова делится на рукава, число которых в некоторых местах достигает до 6. Протяжение Кодора составляет 170 вёрст.
Река Бзыбь тоже одна из больших рек Абхазии. Её притоки с левой стороны: Грибзи, Бовю (Боуль или Лура) с Ахеем и Бетигом, Пшица, Юпшара, служащая стоком озеру Рица, и впадающим в него рекам, из которых отметим Лашипсу с притоком Гега (Дега или Геза). Все эти притоки берут начало в Главном хребте, исключая реки Гега и часть рек, впадающих в озеро Рица, берущих начало с гор Агепста, Ах-ага, Кацирха, Арабик и Хырк. Притоки правой стороны все небольшие и берут начало с хребтов и гор, отделяющих Псху от остальной страны. Из них можно отметить Убуш, Мцра, Решава и Дзышра. Большая часть р. Бзыбь лежит в урочище Псху и на высотах свыше 1.000 футов. Затем Бзыбь выходит в низменную, у устья заболоченную, плодородную долину. За несколько вёрст до впадения в море Бзыбь разбивается на два рукава, один из которых, Мычиш, около 30 вёрст протекает под землёй. В устье главного рукава, впадающего в верстах 5 от Пицундского мыса, образуются дельты. Бзыбь – река многоводная и бурливая. Некоторые её течения называются «бешеными».
С хребта, образующего Псху, берут начало (с севера на юг): Мычиш или Чёрная, Хипста или Белая с притоком Ыгри или Иогра, Баклановка или Аапста с притоками Мурга, Джбара, Дохваоте и Муари; Гумиста, составляющаяся из Гумисты с притоками Ахыста, Пухмартычу и Западной Гумисты с притоками Ахипс и Ахедора; Келасур с притоком Схалач ЁСершрхё. С цепи, отделяющей верхнее течение Кодора от приморья (хр. Панавский, Кодагор, Вавцке, Ходжал и др.), текут Моква с притоками Улыс и Дуаб (Яорб); Галидзга с притоком Цеджир. С хребтов Речишла, Ойсер и горы Апшара течёт Окум. Его притоки: справа – Чхуартал и Охуаджа, слева – Большой и Малый Эрис-цкали.
Озёр в Абхазии значительное число: (с севера на юг) Мзи ЁЮгаючрё, Рица (Пи4р), Малая Рица, Инкит, Анышх-цара, Адуада – Адзыш, Большой Бебеисыр, Малый Бебеисыр и др.
Из водопадов известны – Бариальский на одноимённой реке притока Маджары и Клычский на р. Клыч притоке Гвандры.
МИНЕРАЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИ
В Абхазии довольно значительное число минеральных источников.
Среди них преобладают солёные источники. Большинство источников не исследовано: анализов воды не произведено и не известен с точностью их дебет. Из источников в специальной литературе известны следующие источники:
Холодный соляной на г. Цибишна.
Холодный соляной «Шхепачи-дзегаба» в урочище Домбего на р. Бетага, притока Бзыби.
Холодный соляной близ сел. Бедиа.
Холодный соляной «Дзихча», выше сел. Гагрипш.
Холодный соляно-щелочной в урочище Амчш-дзы или Амыш-дзыха в общине Звандрипш.
Холодный углекислый на р. Одохара, притоке Бзыби.
Холодный углекислый на р. Квани, притоке Кодора.
Холодный углекислый в урочище Шхабзца на р. Бзыби.
Холодный углекислый «Варваринский» на горе Цхари.
Холодный углекислый «Клавдинский» на горе Цхири.
Холодный кисло-сернистый на правом берегу р. Чхалта ниже впадения в неё р. Шаудиду.
Холодный сернистый «Дзышра-Азего» или «Дзымра-Азгра» в котловине горы Дзышра на одноимённой реке, притоке Бзыби.
Холодный сернистый на берегу р. Ацгара, притоке Кодора.
Горячие сернистые «Абаранские» или «Ткварчельские» на правом берегу р. Галидзги, против устья р. Сауа-акуара, другой – в нескольких верстах выше по течению. Температура воды источников – 28,5º.
Холодный сернистый «Беслинские», «Беслетские» или «Сухумские» в 3–4 верстах от г. Сухума на р. Басла. Источниками использовались в древности, возможно, что при римском владычестве.
Холодный железистый в Клычковском ущелье на р. Клыч, притоке Гвандры.
Столовая вода «Ольгинского источника» в «Отрадном» бывшем имении принца А. П. Ольденбургского в 1–2 верстах от Новых Гагр.
Столовая вода источника «Анкара» на краю г. Сухума по «Венецианскому» шоссе.
Холодны неизвестного состава в урочище Одацара на реке Бзыби.
Холодный неизвестного состава в урочище Лаат – гopa на правом берегу одноимённой речки, притоке Лашипсы.
НАСЕЛЕНИЕ И ЯЗЫК
Аборигенами страны в течение тысячелетий являются абхазцы или азега, называющие сами себя апсуа. На грузинском языке они назывались апхази, на сванском – мибхаз, на кабардинском – адзеха или азека, на древнерусском, летописном – обезы, у эллинских, византийских, римских и средневековых географов – абазги, авазги, авогазы абадзехи.
Абхазцы – народ кавказской (средиземной) расы. Вопрос же о причислении их к той или иной группе кавказоведами (академик Шагрен, барон Услар, Шифнер, академик Н. Я. Марр, Клапрот, проф. Хаханов, Цагарели, В. Я. Миллер, Видеман, Чубинов, Е. Г. Вейденбаум и др.) решается каждым по-своему. И хотя классификации кавказских наречий, проделанные в последние десятилетия, показывают, что на Кавказе не так уж много языков, как это принято считать среди широкой публики, Вейденбаум верно указывает на величайшую путаницу в этнографической номенклатуре Кавказа. В особенности это приложимо к Абхазии. Грузинские шовинисты, основываясь на «Картлис-Цховреба», которая говорит, что абхазцы произошли от Абхаза, внука Егроса, родоначальника егров (мингрельцев), придерживаются взгляда, что абхазцы – подгруппа картвело-грузинской группы народов. Понятно, что это не выдерживает критики ни с какой точки зрения. Ни лингвист, ни антрополог, ни историк не могут даже с оговоркой допустить этого положения.
Профессор Д. И. Чубинов считает абхазский язык вполне самостоятельным. Академик Клапрот, проф. Дюбуа де Монпере, Видеман, Лапинский и другие, видя схожими образ жизни, обычаи, занятия, одежду, вооружение и некоторые нравы у абхазцев и западногорской группы кавказских народов, соединили их в один народ и совершенно не отделяли абхазцев от живущих с ними по соседству – на севере по побережью и на северо-востоке за хребтом, племён, как: домчеры, абазинцы, бесленеевцы, абадзехи, убыхи, натухайцы, джигеты, шапсуги, махошевцы, темиргоевцы и др. Почти такого же взгляда придерживается и проф. Всев. Миллер. Академик барон Услар придерживается противоположной точки зрения: «абхазцы и черкесы – два племени, различные по языку, происхождению и общественному строю, две различные цивилизации». В последнее время известный лингвист, кавказовед и историк Н. Я. Марр и его нарождающаяся школа зачисляют абхазцев в яфетическую группу народов.
Основной и подавляющей по численности и по занимаемой территории группой населения страны являются собственно абхазцы, живущие между рекою Бзыбью и водоразделом рек Галидзги и Окума. Более мелкими группами населения являются самурзаканцы[1], занимающие территорию к югу от водораздела рек Галидзги и Окума: джихи, джигеты или садзы (по Услару – асадзуа, распространявшиеся к северу от реки Бзыби по побережью; медозюй (по-русски – «медовеевцы»), живущие в верховьях рек Бзыбь, Мзымта, Ахчипсоу, Псху, Аибга, Багаю и Цвижда). Они разделялись на три главные ветви: живущих на Псху, Ахчипсоу и Аибга. Цамбал, замбал или цебелъдинцы (черкесы их звали хирпкуадж) занимали верховья реки Кодор, преимущественно долину Дал (Цебельду).
Родственными абхазцам племенами являются так называемые абазинцы или абаза, занимавшие большую территорию на северном склоне кавказских гор. Сами себя они называли топанта. Кабардинцы и черкесы звали их басхег, а турки – алтыкезек, что в буквальном переводе означает «шестиродные», по числу племён, на которые они одно время распадались. Севернее других племён, между реками Белой (Схагуаше) и Ходзь (Хагур) и в верховьях реки Гупс, жили баракай или бракий или баракаевцы. Южнее их, у верховьев р. Ходзь, располагались баги или баговцы. Рядом с ними в верховьях р. Малой Лабы (Псизюэ) жили шегерай или шахгирей или шахгиреевцы. Восточнее, верховья Большой Лабы занимали там или тамовцы. К югу от них, между реками Большая и Малая Лаба, жили кезильбеки или кезильбековцы (по-черкесски – «казбек-коадж»). На юго-восток, у верховьев рек Урупа и Большой Зеленчук, селились башилъ-бай или башилъбеевцы. В тесном смысле «шестиродными» (алтыкезе) или басхег («басьхог») звались следующие общества: Биберд на р. Уруп, Лоу или Лоов, или Лов на р. Кум, Дидарук или Жударук на левом берегу р. Кубань, Клишь на р. Малый Зеленчук, по рекам Руме и Подкумку до самого Кисловодска. На южном склоне между Главным хребтом и хребтом Дукохт, в верховьях реки Аше жило племя хакучей или хачучи или хакучеевцы. Черкесы, недолюбливавшие хакучей, звали их ханушами, что в переводе означает «старожилы».
Должны оговориться, что некоторые кавказоведы джихов (джигов, садзов) и все племена абазинцев (абаза) выделяют в самостоятельные народы. Эта точка зрения не верна и, к счастью, не распространена.
Кроме аборигенов страны в Абхазии живут оседло: русские (великоруссы и малоруссы, главным образом последние), турки, греки и армяне, в большинстве с побережья Малой Азии, имеретины, эстонцы и др.
Абхазский язык принадлежит к так называемым аглютированным, приставочным языкам. Абхазская речь очень характерна и состоит из цепи гортанных, шипящих, свистящих, жужжащих и дрожащих звуков. Абхазский язык иностранцу очень труден для изучения.
Язык абхазцев разработан в середине прошлого века. Известный лингвист и кавказовед, академик барон П. К. Услар, избравший для своих изыcкaний бзыбское наречие, по его мнению, превосходящее богатством звуков и слов остальные абхазские наречия, наметил азбуку, позже введённую в жизнь. Этой азбукой страна пользуется с небольшими изменениями и ныне. Составлена же она более шестидесяти лет тому назад, а именно в 1861 году.
Азбука состоит из 55 букв[2].
СОВРЕМЕННАЯ АБХАЗСКАЯ АЗБУКА
.......
Литературным языком абхазцев считаются бзыбское и гумистинское наречия, мало разнящиеся друг от друга. Мало отличаются от них кодорский, цебельдинский и самурзаканский разговорные языки, они являются чем-то средним между говором и наречием.
Вследствие молодости абхазской письменности, во-первых, велик процент безграмотных при царской власти в России, а на Кавказе в особенности, во-вторых, число книг, вышедших на абхазском языке, незначительно. Безусловно, теперь этот недостаток с каждым годом будет уменьшаться. На абхазский язык переведены Богослужение, Евангелие, изданы разных авторов буквари, учебники, несколько оригинальных и переводных литературных произведений, издаются газеты и т.д.
Первый «Абхазский букварь» издан в Тифлисе в 1865 году под редакцией Бартоломея. В составлении его принимало участие несколько человек.
Народный эпос абхазцев поражает всякого своим неисчислимым богатством. Тысячи песен и поговорок, тысячи преданий и легенд, масса сказок и рассказов передаются из поколения в поколение в течение тысячелетий. В Абхазии, кажется, нет пригорка, болотца, пещеры, разрушенной постройки или старого дерева, с которым бы окрестное население не связывало несколько мифов, легенд и преданий.
БЖЕДУХИ И АБАДЗЕХИ
Чтобы закончить разговор об абхазских племенах, скажем несколько слов о бжедухах и абадзехах. Племя бжедухов находится в нынешнем Майкопском отделе Кубанской области. По преданию, записанному кавказским исследователем Дьячковым-Тарасовым со слов «известного всем адиге Кубанской области бжедухского князя Кемгуя Ахеджагова, старца преклонных лет, живущего на покое в Бжедух-хабле», племя бжедухов – выходцы из Абхазии. По этому преданию они переселились с места первоначального своего поселения – ущелье реки Бзыби, на северный склон под предводительством князя Хамисша. Местами первоначального их поселения были верховья реки Белой, где они основали названный в честь князя большой аул Хамысши, переделанный русскими в Хамышки. После длинной одиссеи племя живёт на современных местах.
Из абадзехских преданий о своём происхождении первое, из трёх, собранных вышеупомянутым А. Н. Дьячковым-Тарасовым, гласит, что абадзехи – выходцы из Абхазии, долго жили на реке Шахе, откуда перешли на северный склон, в долину Туби; второе – абадзехи, дословно – «пришли с берега моря»; третье – абадзехи из Арабистана – совершенно не выдерживает критики.
Абадзехи до своего выселения в 1864 году частью в Турцию, а частью на низменности Кубанской области занимали территорию между реками Шебшу, Догуай, Псекубе, Белой, Фарсу, Псефиру и горами Тхачь, Шугусу и Главным хребтом. Оставшиеся, около десятой частой части племени, ныне живут в Екатеринодарском и, главным образом, Майкопском отделах Кубанской области.
Дьячков-Тарасов, приводя предания, пишет, что, учитывая все данные, он приходит к тому мнению, что родоначальниками абадзехов были представители и абхазцев, и кабардинцев, и других черкесских племён, ушедших из своих общин, и даже крымчаков. Языком же их стал язык покорённых ими народностей.
Не защищая ни одного из приводимых тут положений, но и не отвергая их, мы оставляем вопрос о причислении бжедухов и абадзехов к абхазским племенам открытым.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ
Об общественной организации Абхазии до соединения её Россией сохранилось мало известий. К концу XVIII – началу XIX веков мы видим страну покрытой объединениями – акыта (ркачр), которые носят характер нечто среднего между общиной, волостью и феодальной единицей. Акыта – это объединение нескольких родовых, фамильных союзов, в которой преобладающим влиянием и значением пользовалась одна из фамилий, входящих в союз. Акыта представляла собой полунезависимую единицу, жила на основании отчасти обычного права, а отчасти на основании установившихся в ней в течение веков взаимоотношений.
На акыта лежала обязанность ограждения имущества и жизни своих членов, организация кровомщения, походов и набегов и защиты от них. Эти внешние отношения акыта были благоприятной почвой для образования главенства одной фамилии. На подобную фамилию падали тяжёлые обязанности руководства. С течением времени, кроме обязанностей, были присвоены и права, и подобные фамилии выделились в особые сословия.
Присоединение к России застало в Абхазии два высших сословия – тавадов и аамыста. По всей вероятности, в более отдолённые времена как их права, так и обязанности были различны, но в XIX веке мы этих различий не встречаем. По преданиям, аамыста подчинялись тавадам. Из их фамилий в каждой акыта был ахылапшю (реашрзы7а), глава акыта, её патрон, защитник, покровитель, начальник. Все члены акыта по отношению ахылапшю были хипши – опекаемые. Они распадались на несколько групп – сословий.
Обычай, возведенный в право и освящённый веками, определял обязанности всех сословий. Главнейшая обязанность, лежавшая на членах акыты, – это исполнение воинской повинности. Остальные повинности были различны для каждого сословия и даже имели некоторую разновидность в разных акытах.
Хипши в Абхазии делились на следующие сословия: ахашвала (рерыоршр), ахую, (axy7а), азаты, амацюрасгу, анхаю и шинагма.
В Самурзакани некоторые сословия имели другие названия. Абхазским аамыста в Самурзакани соответствовали жно – скуа, анхаю – пиош, амацюрасгу – майнале, ахую – дельмахоре.
Сословие ахашвала – самое низшее из существовавших в Абхазии и Самурзакани образовалось и пополнялось из пленных, покупкой в других государствах и переходом из более высших сословий. Лица этого сословия могли быть покупаемы, продаваемы и передаваемы владельцами по своему желанию. Они были бессемейны, бесправны, безымущественны.
Выход из сословия ахашвала возможен был при согласии владельца через вступление в брак, причём владелец наделял ахашвала землёй и хозяйством. Тогда он становился ахую (в Самурзакани – дельмахоре).
Ахашвала составляли около 2% всего населения. Большинство их (около 3/4) принадлежало анхаю, около четверти – тавадам и аамыста и незначительное число прочим сословиям.
Из тех же элементов и женившихся ахашвала составлялось и другое сословие ахую (в Самурзакани – дельмахоре). Лица этого сословия пользовались личной свободой, владели землёй и хозяйством. Ахую и дельмахоре составляли около 12% населения. Большая часть их (до 3/5) была в зависимости от анхаю, а остальная от тавадов и аамыста.
Повинности их заключались в отдаче в услужение в дом патрона мальчиков и девочек, в повинности продуктами, работе на патрона и взносе ачмы (в Самурзакани – харджи), платы при выходе замуж членов семьи ахую.
Наиболее тяжёлой повинностью была работа (барщина), главным образом полевая, на патрона до трёх дней в неделю всеми взрослыми мужчинами. Хотя ахую были обязаны работать по 3 дня в неделю круглый год, обычно они отбывали её только во время полевых работ.
Ахую имел право с приношением патрону известного выкупа перейти к другому патрону. Это право перехода называлось «асаства». Патроны не пользовались правом передачи ими продажи повинностей ахую, за искючением ближайших родных.
Ахашвала и ахую, освобождённые своим патроном (с религиозной миссией «на помин души», или в благодарность, или в ознаменование семейного торжества), становились азата – лицо вне сословий. Число их было весьма незначительно.
Сословие амацюрасгу (в Самурзакани – майнале) образовалось из тех ахую, которые посредством выкупа, чаще всего постепенного, освободились от всех своих обязанностей и повинностей по отношению к патрону, за исключением «барщины». Для амацюрасгу барщина заключалась в работе до 3-х дней в неделю, а если в семье несколько взрослых мужчин, то в работе одного из них по 5–6 дней в неделю.
Сословие амацюрасгу было незначительным и не превышало 2% всего населения.
Сословие анхаю (в Самурзакани – пиош) было самым многочисленным, самым свободным крестьянским сословием. Оно составляло главную массу акыты. Это сословие составляло около ¾ всего населения страны.
На анхаю лежала повинность работой, обычно не боле 3–5 дней в году, по приглашению своего патрона, который для них является всегда главой акыты, ахылапшю, а также в уплате известного процента урожая и приплода.
Анхаю могли осуществлять переход в другое акыта и к другому ахылапшю (асаства) без всяких ограничений, чем и удерживали последних от нарушения обычного права.
Сословие шинагма является сословием крестьян-чиновников. Единственной их повинностью являлось несение служебных обязанностей при ахылапшю. Шинагма – среднее между управляющим, доверенным, телохранителем и волостным старшиною. Это ставило шинагма в исключительное положение среди прочих хипши абхазской акыты.
Величиною акыты определялась её мощь, значение и влияние. Акытой же определялось значение и сила той или иной фамилии тавада или аамыста (в Самурзакани – жноскуа).
Те или иные личные качества ахылапшю определяли количество их хипши. Деятельный, умный ахылапшаю усиливал акыту и, наоборот, как только во главе акыты оказывался неспособный ахылапшю, акыта слабела. Вследствие этого в Абхазии более сильная ныне фамилия потом слабела, и такие приливы и отливы силы и влияния мы наблюдаем во всех родах тавадов, аамыста и жноскуа.
Чрезмерное усиление какой-либо фамилии или же, наоборот, её слабость представляла для владетелей Абхазии и Самурзакани опасность, и тогда они прибегали к искусственным мерам усиления слабеющей фамилии или же к насилию для ослабления сильной фамилии. Тавады же, аамыста и жноскуа в свою очередь не давали усиливаться владетелям. Вместе с тем эти же тавады, аамыста и жноскуа по первому зову владетеля выходили на защиту своей страны.
Писаных законов не было и всё управление страной совершалось на основании обычая. Возглавлялось управление князем (по-абхазски – «ах»), ограниченным в своих деспотических правах обычным правом и феодальными правами ахылапшю.
С приходом русского владычества все крестьянские сословия фактически стали крепостными и были раскрепощены почти одновременно с русскими крестьянами.
До конца 60-х годов XIX в. управление было в руках владетеля – князя, но благодаря усилиям русским чиновников (в первую половину 70-х годов было изменено), владетель был совершенно устранён от управления.
Владетели Абхазии и Самурзакани были из рода князей Шервашидзе, по-абхазски – Чачба.
В Цебельдинском княжестве владетелями были князья Маршани, по-абхазски – «Маршанаа».
Из старинных тавадских (княжеских) родов в стране выделялись фамилии: Анчабадзе, по-абхазски – «Ачба», первые – исторически известные абхазские княжеские фамилии – Дзяпш-ипа, Инал-ипа, Эмухвари, по-абхазски Эмхаа, Чаабалурхуа и др.
Из аамыстских – жноскуаских (дворянских) фамилий укажем Акиртава, Занбай, Лакербай, Микамбай, Маргани (по-абхазски – «Маан») и др.
РЕЛИГИЯ
О религиозных верованиях абхазцев до принятия ими христианства не сохранилось никаких сведений, кроме современных легенд и сохранившейся в устной передаче мифологии.
Христианство процветало в стране около тысячи лет и потом сменилось мусульманством. О процветании в стране христианства говорят многочисленные развалины церквей и монастырей и масса записей в хрониках.
Ислам, несмотря на то, что просуществовал в стране несколько сот лет, не мог окончательно вытеснить христианские обряды.
Абхазцы, в недалёком прошлом, без различия, будь то мусульмане или христиане, праздновали Рожество Христово, Пасху, Духов День, Байрам и одинаково постились и в Великий пост, и в Рамазан. В тоже время и те и другие почитают священные места и горных, и лесных духов и приносят им жертвы.
Особенным уважением у населения страны пользуется наковальня, на которой приносились жертвы, рядом с ней же произносились клятвы, считавшиеся ненарушимыми.
Все путешественники подчёркивали особое уважение населения к развалинам древних церквей и предметам церковного обихода, сохранявшимся в них, в особенности – к Пицундскому, Лыхнинскому, Драндскому и Илорскому храмам.
Резюмируя сказанное, мы можем назвать абхазцев одновременно и мусульманами, и христианами, и язычниками, и атеистами.
ЗЕМЛЕУСТРОЙСТВО
В отношении землевладения все абхазские и самурзаканские сословия, начиная с тавадов и кончая ахашвала, были совершенно равноправными. Вся земля акыты состояла в общем владении пастбищами для нужд членов акыты. Закрепление земли в собственность происходило путём расчистки участка, что при буйной растительности страны представляло тяжёлый труд. Ограничений в расчистке участка почти не существовало.
За тавадами и аамыста оставалось лишь право собственности, кроме как на свои участки, так и на участки, по тем или иным причинам оставшихся без хозяев, например, на вымороченные. Кроме того, они имели право на получение «ажидз» (р3ьй) – плату за разрешение пастьбы скота членов других акыт на землях своей акыты. При присоединении страны к России было введено и русское право владения землёй. Все незаселённые земли отошли к казне, главным образом в распоряжение Переселенческого Управления. Много было дано земель монастырям и разных степеней служилым людям. Много земель было в девяностых годах распродано частным собственникам.
Земли, которыми владели Шервашидзе, почти все были пожалованы русскими императорами. Им и другим видным кавказцам жаловались тысячи десятин земли.
ЗЕМЕЛЬНОЕ ХОЗЯЙСТВО
Земельное хозяйство является главной доходной статьёй в стране.
Крестьянское земледелие стоит на низком уровне развития. Поля обрабатываются допотопными орудиями – мотыгами и т.п. Хозяйства без рабочего скота достигают 29,9% (по переписи 1917 г.). Главной культурой крестьянского хозяйства является кукуруза. В 1910 году из одного только Очемчирского порта вывезено свыше 3.030.000 пудов кукурузы.
Огородничество развито слабо – преобладает картофель. Средняя цифра за пятилетие (1909–1914 годы) даёт нам под картофель 150–200 десятин.
Виноградарство занимает видное и почётное место, но тоже стоит на низком уровне развития. Виноградная лоза произрастает почти во всей стране, но, по большей части, некультурно и запускается виться по стволам и ветвям различных деревьев, отчего быстро дичает. Туземных или акклиматизированных сортов виноградных лоз несколько, наиболее же распространённых два – изабелла и качич.
Абхазские вина по своим качествам и достоинствам не уступают крымским и другим кавказским винам. В особенности славятся вина, выделываемые в районе Гудауты и Псырдзхи, где сохранились местами чисто абхазские старинные лозы. В последние годы (20–25 лет) появилось много культурных виноградников и образцово поставленных виноделий, а также разведено много заграничных, главным образом, французских лоз. Десертного и лечебного винограда разводится сравнительно мало. Под виноградниками в Абхазии занята площадь до 4.000 десятин. Всего в стране получалось от 2 1/2, до 3-х миллионов вёдер вина ежегодно.
В последнее время усиленное внимание обращено на садоводство. Особое внимание хозяев приковано к культуре цитрусовых и, главным образом, на мандарины уншию, великолепно вызревающие и хорошо переносящие климат страны. Хорошо вызревают, но не переносят случающихся суровых зим лимоны, апельсины и померанцы. Последние вызревают хуже остальных. Цитроны вызревают плохо. Из косточковых великолепны персики, которых, например, в садах Лопатина в сел. Бомборы, близ Гудауты, около 200 сортов. Лопатинские персики завоевали столичные рынки. В северной Абхазии хорошие результаты даёт венгерка, идущая на чернослив, не уступающий французскому.
С успехом разводятся яблоки (ренеты, розмарины) и наполеон, груши дюшес, Ангулем, беде др.
Хороши инжир, мушмула и хурма. Но хороших гранат и айвы не получается, хотя и произрастают всюду в изобилии.
Вывоз из страны сушёных и свежих фруктов на много превышал ста тысяч пудов в год. Местное же потребление учесть невозможно.
Масса плантаций фундука, дающего великолепные урожаи. Мало обращено внимания на разведение грецкого ореха и каштана, тоже дающих великолепные урожаи. Из фундука выделывают масло, а из каштанов и фундука выделывают муку. Местное употребление фундука, грецкого ореха и каштанов учесть совершенно невозможно, годовой же вывоз достигает до 150.000 пудов.
Дают хорошие урожаи плантации маслин. Большие плантации их – свыше 20000 деревьев – имеются в Ново-Афонском монастыре.
В последнее время большое внимание обращено на промышленное разведение и использование лавра и лавровишни, произрастающих в стране в диком виде. Уже лет десять тому назад ежегодный вывоз лаврового листа достигает 2.000 пудов.
В последние десятилетия цветочная фирма Ноева с успехом использовала плантации цветов, находящиеся близ Сухума. Близ Ново-Афонского монастыря Беклемишевым разведены плантации роз и организован завод для добывания душистых эфирных масел. Из страны вывозились пальмы, агавы, олеандр и другие декоративные растения около 10.000 пудов ежегодно.
Одной из самых главных опор экономического благополучия в стране и крайне важным местом в хозяйстве её являлось табаководство. Число табачных плантаций достигало 7.000 с площадью в 81/2 тысяч десятин. Сбор табака с десятины в зависимости от сорта колеблется от 25 до 85 пудов. Средняя же цифра сбора 60–65 пудов. Всего собиралось до 600.000 пудов, из которых десятки тысяч шло заграницу, остальное – на местный рынок и в Россию.
На промышленных плантациях разводили исключительно «самсон» и «трапезунд». Стоимость сбора 1914 года превышает 7 миллионов рублей.
Несмотря на исключительно большое значение культуры табака в стране, она стоит на низком уровне и ведётся кустарным способом, главным образом, мелкими хозяйствами, что видно из того, что средняя площадь плантации колеблется около десятины.
Табак, прежде чем попадал к фабриканту, проходил в буквальном смысле через десятки рук перекупщиков разной формации.
ПРОМЫСЛЫ И ТОРГОВЛЯ
Скотоводством занимаются на всём пространстве страны, но стоит оно на низком уровне и ведётся теми же приёмами, какими велось тысячи лет тому назад. Лошади разводятся чисто местные, но довольно хороших качеств. Число их по сельскохозяйственной переписи 1917 г. достигло 15,7 тысяч голов. Из крупного рогатого скота хороши буйволы, использующиеся как рабочая сила. Число их превышало 28 тыс. голов. Всего же крупного рогатого скота 103 тыс. голов. Чаще всего встречаем овцеводство и козоводство. В южной части страны развито свиноводство. Вывоз свиней и свинины, например, из Очемчиры достигал 150–200 тыс. пудов в год. В Абхазии в 1917 г. насчитывалось 6,6% хозяйств без всякого скота. По уездам эта цифра колеблется от 2,1 до 14,6 процентов. В стране несколько средних и небольших молочных хозяйств, прекрасно поставленных. Пастбищ в стране более 120.000 десятин.
Пчеловодство хорошо развивается во всей стране, но встречается небольшими пасеками для собственного потребления и местного рынка. Промышленных пасек всего две-три. Ранее в абхазских лесах водилось масса диких пчёл, и население страны занималось сбором мёда как доходным промыслом. Выше среднего качества отличается мёд нагорных местностей страны.
Шелководственных пунктов в стране несколько. Центр шелководства – селение Илори. Шёлк отправляется за границу в коконах и нитках или идёт на выделку «дарайя» – шёлковой грубой материи, выделанной домашним способом.
Рыболовство развито в недостаточных размерах по всему побережью страны. Ловится главным образом сельдь, камса, бычок, камбала и кефаль. На реках рыболовством занимаются лишь по-любительски, за исключением реки Моквы, берущей начало из пещеры, на которой ловится большое количество рыбы, выходящей из пещеры.
Кроме того, гагринский рынок одно время снабжался форелью из озёр Большая и Малая Рица.
Большие запасы рыбы в озере Инкит, где ловля производится исключительно монахами Ново-Афонского монастыря, живущими в Пицунде. Имеются рыбные консервные заводы, носящие кустарнический характер.
Большой устричный промысел «Гудаутских» или «Черноморских» устриц у местечка Гудауты. Число вылавливаемых устриц доходило до 6–7 миллионов штук ежегодно.
Мануфактурная промышленность слабо развита, и её произведения идут исключительно для удовлетворения домашних нужд.
Тот же характер носит изготовление деревянной и глиняной посуды, кожи, чернение серебра и т. п.
В небольших размерах имеется в стране кожевенное, мыловаренное, консервное и т. п. производства.
В таких же размерах – для местного рынка, происходит добыча горной соли.
Имеющиеся во всех районах страны свинцовые и свинцово-серебряные рудники, разрабатывавшиеся ещё в XIV–XV вв. генуезцами, ныне не разрабатываются, так как из-за отсутствия дорог продукт не покрывает издержек производства.
В довоенное время большой доход стране давал пансионно-гостиничные промысел (пансионы, гостиницы, отели, санатории и т. п.) в районе Гагры – Сухум (Гагры, Новые Гагры, Мюссера, Гудауты, Новый Афон, Сухум).
Годичное число приезжающих туристов, больных, богомольцев, экскурсантов и т. д. значительно превышало десяток тысяч.
Большой дельфиний промысел на всём побережье, но центром его являлся Пицундский мыс и залив. На Чёрном море водятся китообразные в трёх видах под общим именем дельфинов. Количество жира при общем среднем весе до 180–110 ф. колеблется от 25 до 50 процентов. Дельфиний жир употребляется на изготовление ворвани, ваксы, смазочных машинных масел, лекарственных препаратов и др. Остальное – на приготовление балыков и солонины, клея, спермацета, костной и мясокостной муки и туков для сельского хозяйства. До войны дельфиньего жира добывалось до 20–25 тысяч пудов ежегодно.
Лесной промысел имел большое экономическое значение для страны и имеет большое будущее. Леса покрывают до 60% всей площади страны. Из них выделяются Бзыбская, Муравьёвекая, Псышская, Ткуарчальская, Окумская и другие казённые лесные дачи, числом 21, состоящие из ценных пород леса: самшит, тис (негной), орех, лавр, дуб, лавровишня, липа и др. Только одна Бзыбская дача оценивается в 100–120 миллионов рублей. В довоенное время из Абхазских портов (Сухум, Гудаута, Очемчира, Гагры и Анаклия) ежегодно вывозилось ореховых брусков и наплывов, досок, вёсел, дубовых клепок, самшита и изделий из него (одних ложек более 100 пудов) и другое около миллиона пудов. Кроме того, вывоз дров достигал 400–500 тысяч пудов.
В стране имеются большие запасы каменного угля. Главное его местонахождение – район Ткуарчальской казённой дачи. По исследованиям, произведённым в 1900 году русским профессором Латуниным и английским Галовеем, запасы угля считаются доказанными на некоторых площадях от 2 1/2 до 3 миллиардов пудов. Ткуарчальская дача разбита на 11 площадей, следовательно, общий запас нужно определить не менее 20 миллиардов пудов. А так как залежи угля обнаружены и вне этой дачи, то эту цифру нужно увеличить.
Вследствие отсутствия дорог работы были приостановлены.
То же происходит и с шахтами в районе реки Бзыбь и урочища Каджерипш.
Так же, как и разработки свинцово-серебряных рудников и угольных шахт, стоит вопрос и о добыче меди, железа, мрамора, серного колчедана, аспидного сланца, цементных известняков, асфальтового камня и т. д., имеющих нахождение в Абхазии.
Недалеко от этого ушло и использование «белого угля», то есть силы падения воды, имеющегося в стране в громадном количестве. Пока что, водяная энергия эксплуатируется, кроме мельниц, 10–20 предприятиями, из них крупнейшея – Сухумская гидроэлектрическая станция.
ПУТИ СООБЩЕНИЯ
Законченных в строительстве железных дорог на территории Абхазии не имеется. Но имеется почти законченное полотно, с готовыми тоннелями, с частью законченных мостов строящейся Черноморской побережной дороги. Эта дорога должна соединить Армавир-Туапсинскую железную дорогу с Потийской веткой Закавказских дорог, а именно – ст. Туапсе со ст. Квалони. Дорога эта проходит через все главные населённые пункты Абхазии. На территории страны дорога имеет протяжение 175 вёрст и более 20 станций и разъездов.
В Абхазии имеется несколько узкоколеек. Одна имеется на территории Ново-Афонского монастыря для его нужд, вторая – с паровой тягой от Сухума до селения Маджара (около 7-ми верст) для возки дров. Она построена в 1921 году и ныне проводится до р. Кодор. Третья – от сел. Адзюбжа на р. Кодор до моря протяжением 7–8 верст и др.
Морское сообщение было между следующими портами: Гагры (имеется пристань), Новые Гагры, Гудауты, Новый Афон (имеется пристань), Сухум (имеется несколько пристаней) и Очемчиры. Наиболее спокойная бухта – Сухумская.
Лучшее шоссе в Абхазии – это побережное, соединяющее Сухум с Новороссийском (486 верст) и называющееся Анненковским, по фамилии заведующего постройкой генерала Анненкова, или Голодным, так как строилось крестьянами из голодающих губерний. Шоссе проходит через Гагры, Калдахуару, Лыхны, Гудауты, Новый Афон в Сухум.
Военно-Сухумское шоссе соединяет Сухум с Северным Кавказом с городом Баталпашинском и, выходя из Сухума, проходит через Маджару, Ольгинское, Цебельду, Лату и Клухорский перевал. Расстояние – 316 вёрст.
Драндское шоссе идёт на юг из Сухума по берегу Чёрного моря через Маджару, Дранду, Кодор, Очемчиры, Гудаву, Гагиру на Редут-Кале и Поти. Расстояние Сухум – Очемчиры – 58 верст.
От Очемчиры через Мухури Абхазия соединена шоссе со столицею Мингрелии – Зугдидами. Расстояние – 49 верст.
На восток от Сухума идёт дорога через Михайловское к Василиско-Златоустинскому монастырю, где скоро переходит во вьючную, и через Ачавчарский и Доусский перевалы, урочище Псху и Санчарский перевал приводит на Кубань.
Другие дороги, вроде Мyxypи – Окум или Анненковское шоссе – Мюссера, имеют чисто местное значение.
МАЛЯРИЯ
Бичом всего побережья страны является малярия, разносимая, как известно, комаром Anofeles. Хотя и заметно с каждым годом уменьшение числа заболеваемых этой болезнью, но все же зло ещё велико, в особенности в местности к югу от р. Кодор. Но с каждым годом леса и болота страны всё более и более расчищаются, всё более и более становится культурных участков и всё менее и менее число больных. К сожалению, ни правительством, ни населением не ведётся борьба с этим бичом побережья. От малярии страдает как туземное население, так и приезжие.
По мере удаления от побережья в горы болезнь эта исчезает и уже на высоте плоскогорья почти не встречается. На высоте 2.000 футов заболевания малярией не бывает.
КЕЛАСУРСКИЕ СТЕНЫ
По левому берегу реки Келасури, в нескольких десятках саженей от неё, на берегу моря, у самого пляжа стоит башня. От башни параллельно реки идёт стена, высотою в три аршина и толщиною в 2 ¼, на ближайший холм, где упирается в новую башню. Это начало так называемых «Келасурских стен», в действительности – стены.
От реки Келасури стена поворачивала к югу, пересекала реки Маджару и Кодор у горы Сахарная голова (Адагуа) и шла у селений Джерды, Чилов или Чилоу, Губ или Гупы, Бедиа, Окума до реки Ингур и по его берегу до самого моря.
Преданий и теорий по вопросу о времени и цели постройки этой «китайской» стены Абхазии много. Наиболее достоверным является предположение о постройке её для защиты от набегов горцев, то есть строители её делали приморские части Кодорского района и всю почти Самурзакань одной большой крепостью.
Но кем возводилась эта постройка?
Предания указывают на эллинов и на Юстиниана II Великого. Великая Абхазская стена сейчас полна загадок и ждёт своего исследователя или хотя бы даже описателя. До них же оспаривать или доказывать, или соглашаться с различными легкомысленно бросаемыми теориями невозможно и нельзя.
Предание о постройке Абхазской стены Юстинианом II не выдерживает критики уже по одному тому, что ещё за тысячу с лишним лет до него мы имеем сведения об этой стене. Ещё Гекатей, живший в VI веке до Р. Х., говорит, что на Понте – страна Кораксов, по соседству с Колами, обитаемая колхидским племенем Кораксов, и в ней Коракская стена. Возможно, что Геродот (480–426 гг. до Р. Х.), говоря о «существующих до сих пор ещё в Скифии Киммерийских стенах», подразумевает Абхазскую стену.
Заметим, что длина Абхазской стены – не менее ста вёрст. Точно сказать, повторяем, нельзя до описания её.
ПОСЕЛЕНИЯ СТРАНЫ
В современной Абхазии считаем необходимым отметить следующие поселения:
Главный город Сухум или Сухум-Кале, что в переводе с турецкого: «су» – вода, «кум (хум)» – песок и «кале» – крепость. Город расположен в центре страны, на берегу Сухумского залива Чёрного моря, при впадении небольших речек Беслы или Беслетки и Гнилушки (по-абхазски – «Запши»). Древние названия города (на месте которых расположен современный): эллинские – Диоскурия, Диоскуриас, Диоскуриада; римские – Севастополис, Себастус или Сотирополис (?); генуезское – Севастополи; абхазские – Аку, Агуа, Аква, Акуа, или Аквеа; грузинские – Тцкуми или Тцхоми. Город с ближайшими окрестностями славится как одна из лучших в Европе зимних климатических станций для туберкулезных. Город является центром торговли на Черноморскокавказском побережье. Сюда съезжаются продавцы и покудатели табака, цветов, пальм, пальмового дерева (самшит) и другими ценными породами; лавровым листом, вином, дельфиньим жиром, кукурузой, скотом, фруктами и изделиями из них; мёдом с воском, рогом, лесом и его изделиями и др.
В Сухуме есть ботанический акклиматизационный сад, устроенный ещё в 1840 году. Функционируют опытная садовая и сельскохозяйственная станции, опытные поля лекарственных растений; большой маяк; общества борьбы с туберкулёзом, сельскохозяйственное благотворительное, общество любителей природы и педагогический музей; много санаториев и пансионов для туберкулезных, из коих наиболее известны Агудзеры, Азра, Гульрипш № 1 и № 2.
Из древностей в черте города сохранилась лишь крепость, построенная турками в первой четверти XVIII в. и реставрированная уже русскими в начале прошлого столетия. Имеются некоторые данные, позволяющие предположить, что турками крепость была построена на месте генуезской.
Из окрестностей города заслуживают внимания: Дачный район за рекой Беслетка (по-абхазски – «Чали-баш») по Драндскому шоссе. Из дач выделяется «Синоп» – бывшее владение великого князя Александра Михайловича Смецкого и Ноева.
Село Маджара у устья реки того же названия в 7-ми верстах от города. Узел дорог на Сухум, Северный Кавказ и в Закавказье.
Диоскурия в 8–9 верстах от города по Драндскому шоссе. Бывшее владение великого князя Александра Михайловича. Большое и довольно культурное имение. Большая площадь под фундуком.
Гульрипш в 10–12 верстах от города по Драндскому шоссе. Бывшее имение Смецкого. Лучшее и наиболее благоустроенное владение в районе Сухума. 3 санатория: «Агудзеры», ныне сгоревшая, «Гульрипш» № 1 и 2; водопровод; канализация; электрическая станция; церковь; парк до 100 десятин; большое садоводство; виноделие и т. д.
Устья реки Келасура в 4 верстах от города по Драндскому шоссе. На левом берегу от башни ближайшего холма спускается древняя стена, толщиною в 2 1/4 аршин. Стена сложена из диких больших камней. Известна под названием «Келасурская стена». (Смотри подробности о них.)
Развалины крепости на холме, на левом берегу Беслетки, на холме, ближайшем к морю, во владении Лианозовой (б. Юревича). Время постройки неизвестно. Отнесение её постройки абхазо-карталинскому царю Баграту (X–XI вв.) неосновательно – об этом нет никаких данных. Сама постройка говорит за значительно более позднюю эпоху.
Полудачные, полухуторские владения на правом берегу Беслетки и несколько на левом, в 3–4 верстах от города. Там же серные источники. Возле них развалины, напоминающие ванные комнаты, невдалеке развалины древнего поселения, возможно курорта. Там же предприятие, занимающееся розливом воды источника «Анкара» в посуду.
Немного далее аркообразный, изящный и красивый, построенный генуезцами «Венецианский» мост. Невдалеке от моста развалины храма и большого трехэтажного здания, носящего среди местного населения название «дворца».
Большой аул Бырц в 1 ½ вёрст от города по дороге в Михайловское. Около аула развалины небольшого храма.
Селение Эшеры, в древности Цхом, по Афонскому шоссе в 6–9 верстах от города. В районе общины, в урочище Абгырцых в 2–3 верстах от р. Гумиста, развалины храма.
Во второй половине прошлого столетия в исторической науке поднялся вопрос о местонахождении Диоскурии. Некоторые пытаются доказать, что Сухум-Кале стоит не на месте древней Диоскурии. С лёгкой руки барона Услара Диоскурию перемещали на мыс Искурию в дельты реки Кодора, где имеются развалины. Сухумские археологи Чернявский, Мачавариани и другие стараются видеть остатки Диоскурии в водах Сухумского залива на глубине 3–4 саженей вдоль берега на протяжении до 5-ти вёрст.
Нагляднее и убедительнее и вполне доказательными, мы думаем, являются описания местоположения Диоскурии у Страбона (см. историческую часть), а также, если вычислить расстояние, приводимое у него в 350, а у Арриана в 360 стадий[3] от Пицунды. Очень убедительна и карта Арриана, лично посетившего побережье, в отличие от многих других географов, описывающих Понт Евксинский. Убедительны и данные раскопок Московского Археологического Общества.
Местечко Гагры расположенно при впадении небольшой реки Жоеквары (по-абхазски – Жоа-куара, генуезское – Бергус) в Гагринский залив. Древние названия – Пагры, Багры; генуезские – Какари, Хахари, Какар, Хатари, Каркари; турецкие – по Эвле-Эфенди-Какур, по Шардену (конец XVII в.,) – Баладаг (в переводе – «Высокая гора»), по Клапроту – Дербенте (в переводе – «ворота»), по Досифею – Контози (в переводе – «гавань, порт, пристань»); абхазское – Гагра, во второй четверти прошлого столетия – Гагринское укрепление. Славится со времён римского владычества, как морские купания и зимняя климатическая станция.
Из древностей сохранился храм в сильно изменённом реставрациями виде. Из развалин на р. Холодной (по-абхазски – Багерепста) развалины храма, на р. Жоеквара развалины башни («Башня Митридита») и в гагринской теснине развалины римских стен. Вполне возможно, что это знаменитое заграждение Гагринского прохода – известное Validus murus.
Вблизи Гагры на одно явление обращает внимание известный землеописатель Реклю: «Около Гагр у берега бьёт обильный подводный ключ».
Известная климатическая станция, основанная принцем Л. П. Ольденбургским, с образцовыми, европейски устроенными гостиницами, парком и т. д.
Рядом дач и имений Гагры соединены в 7–8 верстах с местечком Новые Гагры, лежащим на том же Гагринском заливе.
На юг от Новых Гагр имение принца А. П. Ольденбургского «Отрадное» с культурным европейским хозяйством. В имении «Ольгинский» находится источник столовой воды.
Селение Аветук недалеко от правого берега устья реки Бзыби. Вблизи его в имении развалины. Некоторые в них видят древний Питиус.
Большая община Калдахвара (по-абхазски – Калдахуара) с поселениями Блабурхуа (по-абхазски – Блабрхуа), Бермши (Бармиш) и другие на пересечении Анненковского шоссе с рекою Бзыбью. На левом берегу Бзыби вверх по течению от шоссе развалины крепости и храма. Крепость видимо реставрировалась несколько раз.
В районе же общины, на левом берегу Бзыби, у подножия горы Дзихча, в урочище Ахашныха развалины большого, по всей вероятности, греческого храма и большого здания, являвшегося, по местным преданиям, дворцом.
Вверх по течению, в верстах 15 от Калдахуар, в урочище Хасанты большое городище.
Пицундский монастырь на одноимённом мысе. Древние его названия: эллинские и римские – Питиус и Питунд; Страбоновское – Большой Питиунд; генуезские – Пеконда, Пецонда, Пезонда; абхазские – Лзаа, Лдзаава; грузинское – Бичвинда. Предполагается, что название произошло от греческого слова «pitus» – сосна, каковая роща растёт в районе монастыря. Известный старинный храм, постройка которого одними приписывается к середине VI века имп. Юстиниану II, другими к X–XI векуам. Храм реставрирован в семидесятых годах прошлого столетия и весьма неудачно. Ныне монастырь. Невдалеке в полуверсте городище Большой маяк.
Небольшой посёлок Мюссера при устье реки того же имени. Рекламируется, как растущий курорт и центр «Абхазской Швейцарии». В верстах 4-х от него в урочище Рьяпш развалины небольшого храма. Абхазское название селения и реки «Мсра».
Селение Джирхва, в нескольких верстах от которого в урочище Анбара или Амбаро развалины большого и красивого храма, видимо, византийского происхождения.
Второй по величине город Абхазии Гудауты на восточном берегу Бомборского мыса, на берегу Гудаутской бухты, называвшийся генуезцами Cavo de buxo, buxio, bux, bussi, baxo. Гудауты – молодой и сравнительно небольшой городок, являющийся центром северной Абхазии. Используется с успехом как летняя климатическая и морская станция. Центр устричной ловли на всём побережье, улов которых превышает 6 миллионов штук в год. Также центр винодельческого района страны.
Около города сел. Бомборы (по-абхазски – Бамбуар), бывшее Бомборское укрепление, развалины которого заметны и ныне, славится своими персиковыми садами.
В 2–3 верстах по шоссе от Гудаут селение Лыхны, Лихни или Лухуна, в древности – Зуфа, Зуфу, Зупу, турецкое Соук-Су или Суук-Су, что в переводе означает «холодная вода»; генуезское Букс, Букс, Буксно, Буси, Зуфз; на карте Александра Имеретинского – Логин; по-абхазски – Лыхны (Лхнг). Бывшая резиденция абхазских владетельных князей из рода Шервашидзе. Оригинальный старинный храм X века с усыпальницей нескольких членов рода Шервашидзе (Георгий – Сефер-бей и др.). В храме имеется надпись, относящаяся к шестидесятым годам XI века. Невдалеке в 50–100 саженях развалины дворца абхазских владетелей. Основание Лыхн относится к древней эпохе, но к какой именно – установить, мы считаем пока невозможным. Обычное приписывание основания к седьмому веку до Р. Х. – не имеет за собой научных оснований.
Большое селение Ачандара, между реками Дохварта и Джабара.
Ново-Афонский монастырь при устье реки Псыртсхи основан в 1875 году. Имеются фуникулер, подъездная железная дорога, дрововоз, ботанический сад, большая промышленная плантация маслин, большое виноделие, кустарные мастерские, гостиницы, пристань.
Из древностей в районе монастыря сохранились: крайне варварски реставрированный большой храм VI–VIII вв., имеющий сходство с Пицундским; развалины большой крепости, относимой некоторыми римлянам II века, а другими (граф. Уваровой) Комненам XII в.; развалины храма, более позднего происхождения, чем окружающая его крепость; развалины генуезской крепости с двумя уцелевшими башнями, в одной из них ныне устроена монастырская гостиница.
Монастырь построен в районе, где эллины, римляне, византийцы и генуезцы имели свои города и крепости, называвшиеся Анакопией, Никопсией, Анакуфой (?). Город служил резиденцией с половины VI по конец VIII вв. византийским правителям, с конца VIII по середину IX вв. абхазским царям, с середины IX до конца Х вместе с Кутаисом – им же. С этого времени по конец XI в. вместе с Кутаисом абхазо-карталинским (абхазо-имеретинским) Баградитам.
В нескольких верстах от монастыря на горе Анухва или Анхуа развалины храма.
Большое селение Михайловское на реке Гумиста, по бывшей Военно-Санчарской дороге. В 2–3 верстах от него Василиско-Златоустинский монастырь и развалины города Куманны или Комана с небольшим храмом Василиска епископа Команского. Эта местность по-абхазски зовётся «Гума». Аул Мерхеул на реке Маджарка по Военно-Сухумскому шоссе – бывшая резиденция Цебельдиских владетельных князей Маршан. В 2 верстах от него на северо-восток развалины церкви.
Большое селение Ольгинское на реке Маджара по Военно-Сухумскому шоссе. Недалеко от селения развалины большой с колоннами и барельефами церкви в имении Рейнгарда. В 2-х верстах от неё, в имении Вороновой, развалины церкви с каменным богато украшенным орнаментом иконостасом.
На север от Ольгинского селение Полтавское (Ачадара) со своими хуторами. В районе Полтавского мы находим у подножья Чижауш пещерные жилища в несколько этажей с галереями и т. п. В урочище Ольгинка сохранились развалины церкви, также по урочищу разбросаны небольшие часовни, намогильне плиты с надписями. На горе Ахышта хорошо сохранившиеся развалины довольно большой с колоннами и богатой орнаментировкой, с усыпальницами церкви. В этом храме найдена надпись – «О святой апостол Господа Иисуса Христа, прими сие пожертвование от меня, эристава и коннетабля Абоалана, сына Иова». Возможно, что это имя одного из абхазских эриставов из дома Анчабадзе или Шервашидзе.
Селение Георгиевское на реке Джанпал. Недалеко от него развалины церкви. По-абхазски селение зовется Джампал.
Аул Цебельда в урочище того же имени по Военно-Сухумскому шоссе, в котором находилось ранее укрепление. В 8–10 верстах от селения у Багадского моста развалины церкви. Абхазское название аула Цабал.
Селение Верхние и Нижние Латы в одноимённом урочище на реке Кодор по Военно-Сухумскому шоссе. Рекламируются как горная климатическая станция.
Селение Дранды на реке Кодор, на шоссе Сухум – Очемчиры. В селении Успенский монастырь с неумело реставрированным в 1886 году древним храмом. Время построения храма неизвестно и его относят к VI–VII векам. Ранее в Драндах была епископская кафедра. При монастыре типография и другие мастерские. Селение по-абхазски зовется Цхобен.
Селение Rex, по-абхазски Тax, на реке Кодоре. В 2–3 верстах от него на горе Апианча развалины двух церквей.
Селение Кындг или Киндги на реке Тоумыш. Близ него развалины небольшого греческого (?) храма.
Селение Тамыш на реке Тоумыш. Генуезское название Таманза, Тамаса, Тама, Тамокчи, Тамуси. Невдалеке от селения, в Кындыгском лесу, в местности Ола-Гуана городище. Предполагается, что это развалины генуезского города, порта и крепости Гуэнос (Guenos).
Селение Меркул (Юапвош) или Маркула (Юрпвоашр) на реке Мокви. На карте генуезца Висконти 1318 – Муркала (Murcala).
Селение Мокви на одноимённой реке. В селении древняя церковь, построенная абхазским царём Леоном III, в которой он и был погребён в 957 году. Посетивший её в 1659 году Иерусалимский патриарх Досифей прочёл на одной из стен, что храм был «расписан при императоре Алексее Комнене и при великом абхазском царе Давиде». По свидетельству членов русского посольства к имеретинскому царю, толмача Ельчина и священника Павла, посетивших Мокви, в храме находилось «каменное веретено» Богородицы, часть мощей архидиакона Стефана. Ещё во время Ельчина Мокви была епископская кафедра.
XIX век застаёт храм заброшенным и последний абхазкий владетель Михаил его неудачно реставрирует, в каковом виде он существует и доныне.
По-абхазски селение и река Мокви зовутся Мыку (Юако) или Муку (Муду).
Местечко Очемчиры, по-абхазски Очамчира (Очамчыра) третий по величине город Абхазии, лежит при впадении реки Гализги в Очемчирский или Скурджинский залив. Центр вывоза кукурузы – свыше 3.000.000 пудов, и свинины до 150–200 тысяч пудов ежегодно. В 50-х и 60-х годах прошлого столетия зимняя резиденция абхазского владетеля.
В 3–4 верстах от города, у устья реки Меркулы, городище.
Селение Илори между устьями рек Галидзги и Анаркия, на берегу Очемчирского залива, по Очемчиро-Зугдидскому шоссе в 3–4 верстах от Очемчир. На Генуезских картах XIV–XVI веков Илори зовётся Коробенди, Коробендина, Ко-робондиа, Коробендия и тому подобное. В селении древняя церковь, построенная последним абхазским царем – первым абхазо-карталинским – Багратом и его матерью Гурандухтой в конце X – начале XI веков. Ограда вокруг церкви построена последним абхазским владетелем Михаилом. Абхазское название Елыр (Мшап).
Селение Бедиа на реке Оходже. В селении древний храм X–XI веков. По словам толмача Ельчина в храме находились терновый венец и крестные гвозди, которыми был при распятии прибит Спаситель. В его времена в Бедиа была епископская кафедра.
Селение Ткварчели на реке Галидзге. В верстах 5-ти от селения развалины монастыря Лашкендер. В районе селения большие залежи угля, обследование которых произведено.
Селение Окум на реках Царчи и Окум – бывший административный центр Самурзакани.
Селение Гали на реке Эрис-цкари – административный центр Самурзаканского уезда.
Селение Чубурисхинджи на реке Ходжахжа, правом притоке Ингура, на Очемчиро-Зугдидском шоссе. В 3–4 верстах от селения – гора Сатанча или Сатанджео, на вершине которой развалины башни и у подножья городище. Есть данные предположить, что это генуезский город и крепость Св. Ангела (Santa Angelo).
В 2 верстах от селения урочище Оцарце, в котором найдено много древностей, преимущественно оружия.
Примечания
[1] Территориальное прозвище юго-восточных абхазцев.
[2] Азбука, составленная Усларом, позже абхазскими филологами Д. Гулиа и А. Чочуа, была сокращена.
[3] Стадия = 85 саженям.
Древнейший период
Когда пришли абхазцы, откуда пришли и почему осели они на Кавказскочерноморском побережье, – вопрос, на который в данное время ответить нельзя ввиду полного отсутствия каких-либо сведений и данных.
Возможно, что в период переселения грузинских племён из Вано-Араратского района (Уратрии) в Закавказье, абхазские племена сдвинулись или были вытеснены в занимаемую ими в последующие времена область.
Возможно, что параллельно с грузинскими племенами выселились из Уратрии (или из других областей Малой Азии) и абхазские племена.
Как за эти предположения, так и против них нет не только веских, но и вообще никаких доказательств.
Имеется также предположение абхазского филолога Д. Гулиа о происхождении абхазцев из Абиссинии. Это предположение также беспочвенно, как и предыдущие.
Вероятней всего, что времена передвижения грузинских племён (VII–V века до Р. Х.) уже застали абхазцев приблизительно на тех местах, на которых они обитают и позже. Вопрос этот может быть разрешён лишь после основательных археологических изысканий на Кавказскочерноморском побережье, которых, к сожалению, ещё ни разу не производилось.
За это предположение говорит то, что у авторов, писавших о побережье с древнейших времён до более поздних, как мы увидим ниже, фигурируют одни и те же племена. Если же мы допустим во времена с VII века до Р.Х. и позже большое передвижение на побережье, то мы не найдём ему подтверждения у писателей древнейшего периода. Исходя из этого, на наш взгляд, мы должны остановиться на предположении, что поселение абхазских племён на побережье произошло во времена доисторические и, по всей вероятности, до времён похода аргонавтов, так как отдельные эпизоды этого похода связываются с абхазцами.
Нет достоверных и определённых сведений, также в данном направлении не производилось и никаких изысканий, но есть много вероятий за существование на Кавказскочерноморском побережье вообще и, в частности в Абхазии, финикийских и египетских колоний, в особенности последних. Целый ряд кавказоведов поддерживают это предположение.
Академик Услар и Максим Ковалевский доказывают, что нет сомнений в существовании колоний этих народов. Их доказательства покоятся в обрядах древних обитателей страны Нила.
Кроме этих указаний мы приведём ещё ряд.
На так называемых «колхидках» – монетах, чеканенных на Кавказскочерноморском побережье и по всей вероятности в Диоскурии (подробности о «колхидках» смотри ниже), мы на одной стороне монеты встречаем человеческую голову в уборе, который, если не чисто египетский, то, во всяком случае, сильно напоминающий египетские головные уборы. На другой стороне монеты голова быка. Ни местных преданий, ни экономических факторов, никаких других туземных причин, вызвавших или побудивших к изображению на монетах головы быка, мы не встречаем. И невольно вспоминается египетское олицетворение божества в быке – Аписе.
Кроме этого источника чисто местного происхождения, говорящего о каком-то, может быть туманном и отдалённом влиянии Египта на Кавказскочерноморское побережье, мы имеем ещё ряд туманных и запутанных указаний у древних писателей.
Так, например, известный Геродот, живший в 485–425 гг. до Р. Х. рассказывает, что колхи являются народом египетского происхождения. Понятно и вполне возможно, что пока до Геродота дошло сведение о том, что на Колхидском берегу были египетские города, это известие выросло уже в кровную, родственную связь между народами Колхиды и Египта. Приводим дословно его:
«Когда Сезострис (египетский фараон) подошёл к реке Фазис, то, не могу сказать наверняка, как затем произошло, он ли сам, разделив свои войска, оставил часть их на жительство в сей стране, или же некоторые из воинов его, недовольные таким продолжительным походом, остались по собственному побуждению у берегов реки Фазис».
В других местах Геродот излагает уже не события, а предположения. Посмотрим их: «Жители Колхиды, кажется, египтяне. Я это высказываю собственное мнение, а не то, что я от других слышал. И так как это мне пришло в голову, то я наводил справки и у тех и у других. Жители Колхиды сохранили больше воспоминаний о египтянах, чем последние о первых. Египтяне говорят, что, по их мнению, жители Колхиды – остатки войск Сезостриса. Своё мнение я составил на том основании, что у жителей Колхиды тёмный цвет кожи и волосы курчавые, хотя эта причина имеет мало значения, так как есть и другие народы, схожие между собой в этих двух отношениях, но я заключил своё мнение на более важном факте: колхи, египтяне и ефиопы – единственные народы, которые постоянно придерживаются обряда обрезания. Финикияне же и сирийцы в Палестине сами сознаются, что переняли этот обычай от египтян; что касается до сирийцев, живущих на берегах Фермодонта и реки Парфенос и соседей их макронесов, то они уверяют, что этот обычай переняли недавно от колхов. Вот единственные народы, которые имеют обряд обрезания и, очевидно, они все переняли его от египтян. Вот ещё одно замечание о колхах, которое указывает на сходство их с египтянами. Египтяне и колхи – единственные народы, которые обрабатывают лён одинаково. Образ жизни и даже язык их имеют между собой много общего».
Кроме как у Геродота подтверждение происхождения колхов от египтян встречаем и у Калимаха, жившего в середине III века до Р. X.: «Колхи – потомки египтян, и потому-то, как говорят, они имеют тёмный цвет кожи».
Страбон пишет, что «египтяне перешли к эфиопам и колхам». Дионий Периегет (1 век P.X.) в «Orbis descriptio» пишет, что «угол же Понта... занимают колхи, пришедшие из Египта». Аммиан Марцелин, говоря о Фазисе, пишет, что он «доходит до колхов, потомков египтян».
Плиний, говоря о колхидском царе Савкате, вскользь бросает, что «рассказывают так же про золотые своды и серебряные балки, колонны и пилястры, которые он взял в добычу у египетского фараона Сезотриса».
Стефан Византийский и Никанор Александрийский в своих трудах сообщают, что Диоскурия лежала на месте города Эа. Город Эа у эллинских и более поздних писателей вырисовывается в один из самых древних городов мира. Вполне допустимо, что сообщения Стефана Византийского и Никанора Александрийского о постройке Диоскурии на месте Эа верны и верно то, что Эа был египетской или финикийской колонией.
Это почти весь фактический материал, который можно положить в основу построения гипотезы о существовании на Кавказскочерноморском побережье финикийских и египетских колоний и городов. Вследствие этого мы, допуская вероятность их существования, оставим этот вопрос открытым. Тут опять уместно сказать, что только археологические изыскания могут пролить свет на этот тёмный, но интересный вопрос. Они же могут пролить свет, подтвердить или опровергнуть предположения проф. Н. Марра об исходе абхазского народа или части его из Вано-Араратской области.
Нам кажется, что происхождение яфетизмов в абхазском языке, мы должны искать не в исходе абхазцев из Уратрии, а в тех колониях яфетических народов, вопрос о существовании которых мы только что разбирали. Но, повторяем, вопрос разрешится после антропологических, археологических исследований в Абхазии.
Первые сведения об абхазцах мы черпаем из известного мифического похода аргонавтов под предводительством Язона Фессалийского в страну Колхов (Колхидию) за золотым руном царя Аэта, датируемого XIV в. до Р.X. В античном храме Гения около Станин, на европейском берегу Босфора, построенном по преданию возвратившимися из похода аргонавтами, то же предание говорит, что, якобы, в храме находились вещи и из страны абадзехов – руно и слиток серебра. А это, по нашему мнению, указывает на то, чем считала и какою представляла себе древняя Эллада страну абадзехов и её обитателей: страну, богатую минералами, а население, занимающимся скотоводством. Это положение осталось почти без изменения и теперь, несколько тысячелетий спустя.
Коснувшись похода аргонавтов, мы должны сказать, что вообще трудно определить, куда именно древняя Эллада в своём воображении отправляла аргонавтов: в современную Мингрелию или современную Абхазию.
Если в начале и середине прошлого столетия этот вопрос не вызывал сомнений и древняя кавказская Колхида считалась современной Мингрелией, то уже в третьей четверти с лёгкой руки Услара, Уккерта и других, это стало вызывать большие сомнения. Ныне же большинство склоняется к той мысли, что районом мифических похождений аргонавтов скорее может считаться Абхазия, чем Мингрелия. Из доисторической эпохи мы имеем ещё сведения у «отца истории», Геродота. Описывая боевые действия скифов и киммериан, он говорит, что последние, отступая от первых, прошли по восточному берегу Чёрного моря: «Скифы во главе с царём Мадиус, прогнав киммериан, вторглись в Азию и, преследуя их, зашли в Мидию таким путем:
Считая от Меотийского болота до Фазиса и колхов тридцать дней пути для проворного пешехода. Из Колхиды же до Мидии небольшое расстояние...
Скифы же сделали нашествие не по этой дороге, но, миновав её, воспользовались другой, которая была гораздо дальше и лежала более к востоку, причём Кавказские горы остались у них с правой стороны...»
Этот мифический проход киммериан из Скифии на юг через Абхазию относят к началу VII века до Р. X. Хотя нашествие скифов в Малую Азию в 633 году несомненный исторический факт, подтверждаемый Страбоном, еврейскими пророками Иеремией, Иезекиилом, но поход киммериан через Абхазию вызывает большие сомнения.
При современном состоянии изучения Кавказскочерноморского побережья мы можем сказать, что его историческая эпоха начинается эпохой расселения греческих колонистов. Когда впервые появилась эллинская торговля на Чёрном море, определить трудно. Но вначале она была очень не развита и эллины чуждались и боялись Чёрного моря и его пустынных, безостровных вод. Они окрестили его Негостеприимным – Понтом Аксенским. Но потом знакомство с морем стало лучше, торговля с каждым столетием оживала и эллины переименовали море в Понт Евксинский – Гостеприимное. В соединении с Азовским, которое ими звалось Меотийским болотом, – Меотис полус, – Чёрное море звалось «Матерью морей».
В одном месте своей «Географии» Страбон, полемизируя с участником Помпеевских походов на Кавказ Посидонием, называет Чёрное море Колхидским.
Но нужно предупредить, что понятия эллинов и римлян о Чёрном море не были отчётливы. Ещё на карте, составленной в середине VI века по Р. X., дошедшей до нас в описании космографией Юлия Гонория (Julis Honorius), жившего в V–VI вв., мы встречаем такую запись:
«Северный океан имеет моря Меотийское, Боспорское, Киммерийское, Понтийское...»
Эта запись не требует комментариев: она говорит сама за себя. Первые эллинские колонисты были выходцами малоазиатского города Милета (милетцы – эллины ионического происхождения) – города, в древности соперничающего своей торговлей с Карфагеном, Тиром и Сидоном.
Заселение берегов Чёрного моря шло постепенно, начиная от Босфора, и самым последним был заселён интересующий нас восточный берег.
Вопрос о том, с какой стороны – с севера или с юга – шло заселение этого берега, возбуждает споры. С большей вероятностью можно предположить, что заселение шло с южной стороны. В пользу этой версии говорит то, что колонии южного берега более старые. Итак, Синоп был основан в IX веке до нашей эры, синопский выселок Трапезонд (Трапезус) – в середине VIII века. Между тем, северные колонии – Ольвия на Гиманисе (Буге); Пантикапея (Керчь) на западном берегу Брспора Киммерийского (Керченского пролива) основаны только во второй половине VII века (ок. 640 года); Танаис (город в устьях Дона) и Фанагория (на восточном берегу Босиора Киммерийского) возникли только около ста лет спустя.
Обычным названием у древних писателей интересующего нас побережья было имя Колхида, страна Колхов и т. п. Сравнивая описания отдельных писателей, мы приходим к мнению, что обычно этим именем звалась территория от Гагринской теснины до Риона или Чороха. Хотя Ксенофонт, лично побывавший в этих местах, в своём описании похода 10000 греков (Anabaziz), считает, что и Трапезос (Трапезунд) и Керазос (Керасунд) также находятся в Колхиде.
Эти названия, появившись ещё приблизительно во время похода аргонавтов, а вполне возможно и до их похода, держатся в течение полутора тысяч лет и исчезают лишь в начале нашей эры при близком знакомстве Запада с этой местностью.
Эпоха расселения и последующие века дают нам следующую картину сожительства народов в Колхиде и городов, разбросанных между ними.
У устья реки Фазис, обычно считаемой современным Рионом, была расположена знаменитая ионическая колония одного названия с рекой. Местонахождение этой богатой колонии принято считать на месте бывшей турецкой крепости Кала-Фаш или Фаш-Кале, нынешнего города Поти. Однако самые тщательные изыскания как на территории современного Поти, так и в ближайших его окрестностях, не открыли достоверных и убедительных следов города Фазиса. Некоторые исследователи, приводя в доказательство наблюдаемые изменения очертаний побережья под влиянием огромных отложений Риона (до 1000.000 кубических саженей ежегодно), говорят, что это заставляет предполагать, что как устье реки Фазиса, так и колония Фазис находились некогда где-то в другом месте. Другие же склонны видеть остатки стен и сооружений древнего Фазиса в развалинах древнего укрепления невдалеке от Поти, затонувшего в болоте и озере Полеостром (ранее морской залив, в который впадал Рион).
На юг и большей частью на север от реки Фазиса (во время турецкого господства называвшегося Фаш, а ныне, по имени одного из своих притоков – Рион) лежала Колхида, Колхидия или Страна колхов, о которой мы уже упоминали. В северной части Колхиды находились милетские колонии Диоскурия и Питиус.
Диоскурия или Диоскуриас, Диоскуриада была приблизительно на месте нынешнего Сухум-Кале (приблизительно 43° северной широты и 41°01´ восточной долготы). По географии Клавдия Птоломея (ок. 120–170 гг. по Р. X.) Диоскурия лежала под 71°10´–46º45´.
Академик П. Услар в своём сочинении «Древнейшие сказания о Кавказе», выясняя вопрос о Диоскурии, высказывает предположение, что она находилась около р. Кодор. На это предположение его наводит созвучие слова Диоскурия с туземными названиями мыса и залива около р. Кодор – Исгаур, Искурия, Скурчия, на котором к тому же имеются поросшие уже густым лесом развалины. На наш взгляд его предположение ошибочно. Страбон, в приводимой нами ниже выписке, ясно указывает местность. К тому же едва ли греки стали бы строить город не в спокойной, великолепной Сухумской бухте, а небольшой отрытой Искурийской.
В более поздние времена Диоскурия стала называться Севастополисом.
Диоскурия является одним из древнейших поселений на Кавказе. Время основания Диоскурии, несмотря на то что, об основании этого города говорится целым рядом древних историков и географов, мы всё же не знаем. Уже Скилакс из Карианден, эллинский писатель VI–V веков до Р. X., в своих «Periplus»[1] говорит о Диоскурии, так что основание её нужно отнести к временам более отдалённым.
Большинство древних писателей, которых мы перечисляем ниже, основание Диоскурии приписывают тем или иным участникам вышеупомянутого мифического похода аргонавтов и таким образом относят к временам этого похода, так сказать, к XIV веку до Р. X.
Некоторые византийские писатели говорят, что Диоскурия была на месте древнего мифологического города Эа. В современной литературе за честь быть наследником Эа спорят, главным образом, Сухум и Накалакеви (Кутаисская губ.).
Об основании Диоскурии упоминают Помпоний Мела (15–60 гг. по P. X. и Аппиан (II в. по Р. X.), основание его приписывающие участникам похода аргонавтов Кастору и Полуксу Диоскурийским. Но большинство источников сходятся на том, что этот город основан не самими Диоскурами, а их возницами – гениохами, однако расходятся в обозначении их имён.
По одним (Страбон) – это были Амфистрад и Зекас, другие же (Юлий Солин, живший в III или IV веке по Р. X.; Аммиан Марцелин, живший около 330–400 г. по Р. X.) зовут их Амфитом и Керкием, по третьим (Харакс Пергамский, Плиний) – это Амфит и Телх. Писатели более поздней эпохи Стефан Византийский (VI век) и Никанор Александрийский говорят, что Диоскурия лежала на месте мифологического города Эа.
Рауль Рошетт в «Wstoir des colonies grecques» no вопросу об основании Диоскурии говорит, что греческое поселение основано было милетцами, но вместе с тем существовало общераспространённое мнение, что уже задолго до прибытия выходцев из Миллета на этом месте находилось туземное поселение.
Перейдём теперь к местоположению Диоскуриады. Наиболее подробное описание мы находим у известного географа древности Страбона – человека, родина которого находилась сравнительно близко от Абхазии. В своей «Географии» он о местоположении Диоскурии пишет:
«С самого начала берег (Понта Евксинского) тянется, как я сказал, в восточном направлении и обращён к югу, от Бат он делает мало-помалу поворот и, повернувшись к западу, оканчивается у Питиунда и Диоскуриады, потому что эти местности Колхиды соприкасаются с упомянутым берегом. За Диоскуриадой следует остальная часть Колхиды».
Немного ниже Страбон вновь возвращается к описанию местоположения Диоскуриады:
«Так как Диоскуриада лежит в таком заливе и занимает самый восточный пункт всего моря, то она называется углом Понта Евксинского и краем плавания. Мысль, выраженная в поговорке «в Фазис, где кораблям предстоит конец пути», следует понимать не так, будто автор ямба разумел здесь реку Фазис или город, на ней лежащий и с ней одноимённый, но так, что здесь подразумевается та часть Колхиды, потому что от этой реки и от города ещё остается морского пути до угла не меньше 600 стадий».
У некоторых писателей упоминается река, текущая у города. Плиний (29–79 гг. по Р. X.), упоминая об опустошённой Диоскурии, говорит, что она лежала у реки Анфемуса. Страбон же эту реку зовёт Харес.
Сведения о Диоскуриаде мы находим ещё у Скилакса Карианденского (ок. 52–470 гг. до Р. X.), Дионисия Периегета (I века по Р. X.), у его комментотори Евстафия (XII в. по Р. X). и у др.
Питиус или Пития, Питиунд, Питиунтис, получивший своё название от соснового леса, растущего и доныне близ него («pitius» – место, поросшее сосной), лежал близ современного Пицундского монастыря (приблизительно 43º10´ северной широты и 58º восточной долготы), в верстах пяти к югу от нынешнего устья реки Бзыби, по побережью, на границе древней Нитики.
Страбон, говоря о расстоянии между Питиусом и Доскуриадой (по побережью), называет его Питиундом Большим: «наконец Питиунд Большой в 360 стадиях от Диоскуриады...». Плиний же говорит о нём, как о городе, не лежащем на побережье: «город Питиус (Pityus), лежащий внутри этой страны...». Арриаи говорит, что этот город имел пристань.
О Пнтиунде говорят также и Лммиан Марцелин, Зозимус (Зосим, Зосимус), живший в V веке по Р. X. и др.
Кроме этих трёх городов – Фазис, Диоскурия-Севастополис и Питиус – географы, обычно упоминают лишь о городах северной части восточного Чёрного моря, а именно: город с гаванью Синд, Фанагория, Торикос, Бата и др. Этих городов, как мало нас интересующих, мы на этих страницах касаться не будем.
Но, некоторые географы упоминают другие города, кроме вышеописанных трёх, как о лежащих в Колхидской части побережья. Так Скилакс Карианденский между Фазисом и Диоскурией помещает город Тюенос, но о нём никто, кроме Стефана Византийского больше не говорит.
Это созвучие Тюснис, Тюенос, Гуенос (во времена генуезцев), Тизанас (у отца Ламперти), Ола-гуана (современное), как мы видим, встречается на всём протяжении истории Абхазии и у всех, приблизительно, в одном районе. В особенности наглядно получается созвучие этих названий, если мы отбросим окончания их, прибавляемое разными народами: тюен, гуен, тгуан, (ола-)гуан.
Город Цигнус мы находим у Помпения Мела в углу Понта в Колхиде. Но Цигнус Плиния немного северней Севастополиса. Кроме как у них сведений о Цигнусе мы не встречаем ни у кого.
Тот же Плиний северней Севастополиса и Цигнуса помещает город Пениус на одноимённой реке. Также, кроме как у Плиния мы ни у кого не встречаем этого города.
На расстоянии 140.000 шагов от Трапезонда, в стране гениохов и соаннов, у Плиния мы находим город Абсарус на реке того же имени. По словам Плиния это крепость. О сведения об этом городе мы встречаем у Страбона, Артемидора, Стефана Византийского. О реке Абсаре пишет Арриан.
В Колхиде Плиния, на юг от Фазиса и реки Гераклеум, мы встречаем город Мациум, о котором других известий мы не знаем.
В 70000 шагах на север от Севастополиса Плиния и северней Диоскурии (Плиний единственный писатель древности, у которого мы одновременно встречаем и Севастополис и Диоскурию) мы находим город Гераклеум. О пристани Гераклеом, мы читаем у Арриана и Юлия Капиталинуса. В другом месте у Арриана мы читаем и о мысе Гераклей, который он помещает в 180 стадиях от реки Ахеус, служащей границей между Зигами и Санигами.
В 206.000 шагах от Боспора Киммерийского у Плиния помещается город Гиерос, на реке того же имени. У других мы не находим его.
Северней Севастополиса, в 450 стадиях от реки Ахеуса, у Арриана мы находим город Ахею. Его же мы находим приблизительно в том же месте и у Клавдия Птоломея.
В 300 стадиях на север от реки Ахеус в донесении Арриана говорится о городе Лазике. У других авторов не встречается.
Южнее города Ахеи и Керкетидского залива, на север от Диоскурии и реки Коракса у Клавдия Птоломея мы на ходим города Тазос, Ампсалис, Энандею и Картирон Тeuxoc, а южнее Диоскурии и северней Фазиса Стансон и Неаполис. Этих названий у других авторов мы не встречаем.
Хотя мы, например, у Плиния видим города между Севастополисом и Питиусом, то Арриан подчёркивает, что их не было: «На пути из Диоскурии первою встречается пристань Питиус на расстоянии 350 стадий».
Теперь перейдём от городов к народам, жившим на Кавказскочерноморском побережье. А именно, в районе с юга (от страны синдов) на север (от реки Фазис), то есть на территории от современного Новороссийска до Поти. На этом пространстве древние писатели ухитряются укладывать следующие племена и народы: 1. Керкеты, 2. Тореты, 3. Ахеи, 4. Гениохи, 5. Кораксы, 6. Колике, 7. Меланхлены, 8. Телоны, 9. Дандары, 10. Мосхи, 11. Хариматы, 12. Макропогоны, 13. Фтирофаги, 14. Колхи, 15. Ледохеки, 16. Саниги, 17. Абсилы, 18. Абаски, 19. Эректики, 20. Кергетики, 21. Салы, 22. Суаны, 23. Амирейцы, 24. Лазы, 25. Диоскурийцы, 26. Саны, 31. Зидрейцы, 32. Дриллы, 33. Сваноколхи и др. Эта пугающая на первый взгляд многочисленность тает, когда подходишь к ним ближе и исследуешь их.
Многие из этих названий исчезают как однозначащие. Возмём для примера: сваны – суаны – саны – салы – дрилы – фтирофаги.
Другие же названия порождены, безусловно, только недоразумением, например, народ колхов. При внимательном, детальном и беспристрастном исследовании древних классиков оказывается, что этим названием звали не какой-то отдельный народ, а жителей без различия народности известной территории – Колхиды, относя к ней современную Абхазию, Мингрелию, Потийский район, приморскую Гурию и северную часть Аджарии. Вот почему в более поздние времена, при лучшем знакомстве Запада с описываемой страной, совершенно исчезают колхи, хотя и остаётся Колхида. Возьмём для примера эпоху персидско-византийских войн.
Перейдём к разбору этих племён и постараемся выяснить, какие из них принадлежали к абхазскому народу. Мы не будем говорить об абхазах, потому что их принадлежность к абхазцам ясна и очевидна.
Земля гениохов, хениохов или иниохов, кажется, одна из самых излюбленных стран древних писателей Эллады и Рима на всём побережье от Танаиса до Фазиса. По одному преданию это племя ведёт своё начало от возниц Диоскуров (Страбон, Плиний, Юлий Солин, Аммиан Марцелин), другие же, как страну царя Гениоха (Псевдо-Плутарх).
О гениохах разные сведения и упоминания мы находим у многих писателей древности. Так о них говорит Скилакс Карианденский; Геланикс, живший в V–VI вв. до Р. X.; Аристотель, живший в 384–322 гг. до Р. X., как о склонных к убийству и людоедству; Гераклид Понтийский, живший в середине IV века, как о людоедах, снимавших кожу с людей до милетцев, живших у Фазиса; Страбон, как о морском, разбойничьем народе, который можно видеть в Диоскуриаде, имеющем рабов и до Митридата VI Евпатора, имевших четырёх царей; Веллей Патеркул, живший в начале нашей эры, как о народе, воевавшем с Помпеем; Помпоний Мела, как о диком и варварском племени, живущем вокруг Диоскуриады; Иосиф Флавий (37–100 гг. по Р. X.), как о подчинённом Римской империи народе; Лукан, живший в 39–65 гг. по Р. X.; Дионисий Периегет, как о племени пеласгиевского происхождения; его комментатор Евстафий; Арриан, Аппиан, как о союзниках понтийского и боспорского царя Митридата Великого; Клавдий Птоломей; Секст Арвелий Виктор, живший в VI веке по Р. X., как о народе, на который Помпей навёл страх; Харакс Пергамский, как о диком народе и потомках Пеласков, и др.
Вопрос о том, кого эллины называли гениохами, современной наукой не разрешён. Кавказовед Л. Люлье говорит, что между этническими именами нынешних обитателей Черноморья нет ни одного даже отдалённо созвучных с этим.
Академик П. Услар высказывает по вопросу о гениохах предположение, что это название, заимствованное эллинами из адыгского языка, которые называли лезгин гонноаче и находим созвучие между гениохи и ганноаче. Мы такого созвучия не находим.
Не выдерживает критики и толкование армениста Инджиджиана, высказывающего предположение, что гениохи – гениокьян, есть название, происшедшее от гор Окагн.
На наш взгляд, гениохи – это одно из бесчисленных названий абхазцев; или же одного из абхазских племён – родов; или же один из народов, ассимилированных абхазцами и без следа слившийся с ним. Но вероятней всего, что название гениохи не именное название, а профессиональное имя.
Гениохи – это, по всей вероятности, перевозчики из племени абхазцев, как показывает и буквальный перевод этого слова с греческого. Торговое значение Диоскурии на Понте Евксинском и Кавказе и за их пределами, как мы увидим ниже, из всех собранных здесь материалов по истории Абхазии, было велико, значительно и обширно. Для транспортировки всей массы товаров как привозимых в Диоскуриаду, так и вывозимых из неё, а главным образом, проходящих через её складочные помещения, без всякого сомнения, необходимы были тысячи возниц – гениохов. Это число не могло быть малым ещё и потому, что потому, что тогда не было той быстроты передвижения, и караваны, и суда двигались месяцами и годами. Вполне вероятно и понятно, что этим извозным промыслом занималось население, жившее вокруг Дискуриады и Питиунда, каковым являлись по пониманию Мела и других, гениохи. Другие географы и писатели указывают, что в Диоскурии были гениохи. И вполне естественно, что древняя Эллада профессиональным именем окрестила племя или часть его.
В свободное от перевозок время они шли на знакомые им по обычной дороге к морю и находили там себе заработок. Это был морской и прибрежный разбой, о чём и говорят Страбон, Аристотель, Лукан и др. Писатели ещё древних времён (Страбон) подробно описывают даже организацию этих разбоев гениохов. И это занятие, выработанное поколениями, осталось и в более поздние времена. Мы знаем и о грозных и буйных набегах абхазцев.
Полное отсутствие сведений об гениохах, например, во время войн Византии с персидским царём Хосроем из-за Лазики, начавшихся сто пятьдесять лет спустя после падения Рион-Куринского пути в Индию, когда мы имеем богатейшие сведения о побережье, знаменательно. Финансовый кризис, разразившийся в Западной части Римской империи, хотя и не убил Диоскуриаду, как торговый центр, но перенёс главную тяжесть – торговлю с Индией, на новые пути. В то же время сильно изменились приёмы и организация транспортировки товаров. Всё это вместе взятое не требовало от Диоскуриады перевозчиков. И это знаменательное исчезновыение гениохов объясняется не загадкой, а вполне естественно: исчезли перевозки, исчезли и возчики. А вместе с ними, и казалось бы, необъяснимые теперь гениохи. Повторяем, что исчезновение гениохов после финансового кризиса в Римской империи подтверждает нашу гипотезу о причислении гениохов к абхазским наименованиям.
Заканчивая разговор о гениохах, мы должны сказать, что имеется ещё одно предположение грузиноведа Орбели о происхождении слова «гениох» от архаической формы грузинского слова «всадник», остатки которого мы видим в современном названии седла. Это предположение нам кажется мало обоснованным.
Наша попытка дать объяснение происхождению слова «гениох» как профессиональному названию, не нова. В своё время Услар и другие давали аналогичное толкование происхождению племенного названия «халибов».
А теперь перейдём теперь к другим племенам.
У Гекатея, Страбона, Стефана Византийского мы находим язвестия о племени дандары. Мы думаем, что дандары являлись жителями района устья реки Кодора, то есть района современных Дранд. Впоследствии да и теперь, часто, это селение вместо Дранд, зовут Дандар (см. для примера труды Н. Дурново).
Упоминающиеся у Скилакса Карианденского, Геланика (486–325 гг. до Р. Х.), Помпония Мела, Плиния, Стефана Византийского и особенно у Гекатея племя корасков «коракские стены», «коракские горы» и река Коракс не дают ни на минуту сомневаться поселить кораксов по реке Кораксу – Кодор. Кораксы – это без всяких колебаний – кодорцы, и впоследствии получившие имя уже не по названию реки, на которой жили, а по ущелью – дальцы, цебельдинцы. Коракские стены – современные Келасурские, пересекающие Кодор.
Кораксы, это и есть, по-видимому, легко искажённое, чисто эллинское название, которое означает «вороны». Возможно, что это название народ получил за свои аулы, лепящиеся по утёсам, как гнёзда воронов.
Академик П. Услар, говоря, что coraxi однозвучны с кельтским «carraic – «утёс», carap – «камень», karrek – «подводная скала», переводит это слово как «обитель утёсистых гор» и предполагает, что кораксы это – шансуш или убыхи.
Дюбуа де Монпере в «Vouade autour du Caucase» доказывает, что кораксы – современные цебельдинцы.
Плиний, говоря о горах гениохов, пишет: «река Кирус берёт начало в горах гениохов, которые другие писатели зовут Коракскими (Coraxii montes)»…
В «Географическом руководстве» Клавдия Птоломея в «Положении азиатской Сарматии» (кп. V, глава VIII) мы находим:
«По реке Кораксу, Наана ……….. 73º30´–47º15´» в чём нетрудно узнать популярный до последней (третьей) эмиграции абхазцев аул Наа на Кодоре, существующий и ныне.
Коракс – Кодор мы встречаем и у генуезца Ламперти (ок. 1650 г.).
Эти записи лишний раз подтверждают наше предположение о том, что кораксы и кодорцы одно и то же, а именно – абхазцы.
Также мало вызывают сомнений, встречающиеся у некоторых древних классиков зиги, а по Арриану – зикхи. Под этим, почти без изменения именем, они дожили до XIX века. Это джихи. В этом не остаётся сомнений, если мы обратимся к Дионисию Периегета, который говорит: «Их (ахеев) соседи, гениохи и зиги – также Пеласийского происхождения…». Евстафий же совершенно соединяет их в один народ: «За ахеями живут вышеупомянутые гениохи и зиги, очень дикий народ (а не «дикие народы»), который, как передаёт история, происходят от Пеласгов…» Дальше Евстафий говорит, что гениохи получили имя от возниц Диоскуров Тиндаридов. Харакс Пергамский тоже сообщает нам об их общем происхождении. Страбон долго и ярко останавливается на гениохах, зигах и ахеях: За страной Синдской и Гиргипией (на месте современной Анапы) следует береговая полоса ахеев, зигов и гениохов, большей частью без гаваней, местность здесь гористая, так как составляет уже часть Кавказа. Эти народы живут морским разбоем, для чего употребляют узкие и лёгкие лодки, которые вмещают в себе 25, редко 30, человек. Рассказывают, что фтиотские ахеи, приехавшие вместе с Язоном, населили эту Ахею, а Гениохию фистрада, возниц Диоскуров, и что гениохи получили отсюда своё название. Из этих лодок они составляют целые флоты, нападают то на торговые суда, то на лемли или города и таким образом имеют владычество над морем. Иногда им помогают жители Босфора (Киммерийского), позволяя им причаливать, выставлять на показ свою добычу и продавать её. Возвратившись на родину, не имея корабельных гаваней, они берут свои лодки на плечи и уносят их в леса, где они живут, обрабатывая свою неплодородную землю; но как только время года благоприятствует судоходству, они опять достают свои лодки. То же самое они делают в чужой стране, где им знакомы лесистые местности, в которых скрывают они лодки, а сами днем и ночью рыщут пешком, чтобы похищать невольников. Свою добычу они охотно отдают назад за выкуп, сами извещая тех, у которых сделали похищение...». В другом месте Страбом говорит: «Такова жизнь этих народов (зигов, ахеев и гениохов). Управляются же они так называемыми скептухами, которые сами зависят от владык или царей...».
У того же Страбона мы находим интересные данные: «...через страну их (гениохов) он (Митридат Евпатор) мог проехать, но стране зигов он не доверял, по причине трудных дорог в ней и дикости жителей, и с трудом пробирался вдоль берега, часто садясь на карабль, пока не добрался до ахеев, и от Фазиса, уже с их помощью, совершил путь около 4000 стадий». Эта выписка невольно заставляет вспомнить Джихию XVIII и XIX вв. с её Гагринской тесниной.
Страбон и Стефан Византийский говорят ещё о городе Зигополе. Страбон говорит об этом так: «И, наконец, Колхида. Там где-то в окресностях, лежит и местечко Зигополь». Стефан же Византийский высказывает предположение, что это – город зихов.
Арриан в своём донесении императору говорит, что Севастополь в стране санигов. Северней Севастополя «река Ахеус служит границей между зикхами и санигами». Читая это место у Арриана, невольно задаёшь себе вопрос: не Бзыбь ли называет Арриан Ахеусом?
В подтверждение этого предположения на карте известной под названием «Апсуа ахсаала», составленной М. Шервашидзе, приводящем на ней старинные абхазские названия, мы находим приток Бзыби, однозвучный Арриановскому названию Ахый или Ахей. Вполне возможно, что стариннейшее название реки удержалось только за одним притоком. Аналогичный пример мы имеем с р. Рион.
Резюмируя сказанное, мы настаиваем на том, что зиги или зикхи – это племя, жившее до наших дней почти на тех же местах и во время до Р. X. и известное нам под однозвучным наименованием джиги, джихк, джики, а с грузинским «эт» – джнгеты.
Кроме них на побережье мы часто встречаем в соединении с гениохами и зигами племя ахеев или ахаии. И это постоянное упоминание их лишь в связи с гениохами почти у всех древних писателей Эллады, Рима и Византии невольно рождает вопрос: не являлись ли и они одним из абхазских племён? Первые сведения о них мы находим ещё у Скилакса Карианденского, как о соседях гениохов; у Аристотеля (384–322 до Р. X.) в «Politica»: «...Есть много народов, которые склонны убивать людей и съедать их, как, например, ахеи, гениохи и др...»; у Салюстрия (I век до Р. Х.) как об одном из самых диких народов, принуждённом по причине бедности страны жить разбоем. С известиями, встречающимися у Страбона, мы отчасти познакомились по приведённым нише выпискам. Веллей Патеркул (19 г. до Р. X. – 40 г. по Р. X.) в своей «Historiae Romanae» говорит об ахеях (одновременно и о гениохах), как о народе, живущем «на правом и крайнем берегу Понта, против которых и в стране которых против Митридата Евпатора победоносно выступал Помпей». Говорит о них и Помпоний Мела, упоминая их имя вслед за гениохами. Плиний в «Historia naturalis» записал: «...а за ними (валлами и суанами) до моря живут некоторые племена гениохов и ахеев…». Дионисий Периегет в «Orbis descriptio», как мы уже говорили, устанавливает их пеласгийское происхождение: «…воинственные ахеи, которые некогда, занесённые южным и западным ветрами, приехали сюда от Ксанты и Идейского Симоента, сопровождая после войны (с Троей) моего царя, сына Аретия. Их соседи и гениохи и зиги также иеласгийского происхождения...». Аппиан (II в. до Р. X.) в своей истории, говорит о них то, как о противниках Митридата, от которых он сильно пострадал, то, как о его союзниках вместе с гениохами, то вновь, как о противниках, но уже сильно пострадавших от него. Находим мы ахеев и у Клавдия Птоломея и Аммиана Марцелина.
У Арриана и Клавдия Птолемея мы находим и приблзительно в одном месте городок Ахею. У Арриана же встречается и река Ахеус, но не в Ахее, а между зикхами и санихами.
Вопросом о происхождении ахеев много занимались в прошлом столетии.
Барон Услар рассматривает вопрос об ахеях, но своего мнения не высказал.
Дюбуа де Монпере и Властов считают ахейцев натухайцами. Граф Потоцкий в своём «Voyaqe dans les steppes d'Astrakhan et du Caucase» считает ахеев за абхазцев.
Де Сен-Мартен («Xouv. annales des voyaqes» за 1847 год) считает ахейцев абазинским племенем.
Кавказовед Л. Г. Лопатинский («Сборник сведений для описания местностей и племён Кавказа») говорит по этому вопросу следующее: «абхазцы были известны древним писателям под названием Azaioi (т. е. ахеи); это слово я сближаю с абхазским рел7а – крестьянин». Лопатинскин в данном случае ошибается. Рел7а – не крестьянин, а мамалыжник. И гораздо легче предположить происхождение этого наименования от абхазских слов ах – винная гуща, аха – каштан, ага – море, рцр – мех, рцр – враг и уа – суффикса, означающего люди, человек.
Основываясь на этом, кратко изложенном материале, мы думаем, что вполне возможно причислить ахеев к абхазским племенам, причём районом расположения ахеев, нам кажется, нужно считать северную часть современной Абхазии, где-нибудь около р. Бзыбь, которая, как мы упоминали, по всей вероятности, Арриановская Ахеус.
Меотов, синдов, керкетов (черкесов), керкетидов, гелонов и других мы относим к тем небольшим племенам и народам западногорской группы, которые жили по восточным берегам Азовского и Чёрного морей.
Подводя итоги, мы говорим, что абаски, апсилы, дандары, кораксы, гениохи, дзихи и ахеи древних писателей являлись составными частями абхазского народа времён дохристианской эры и её первых веков.
Чтобы помочь читателю разобраться в размещении классиками племён и городов на побережье, мы прилагаем таблицу – сводку, составленную на основании сообщений Скилакса Карианденского, Геланика, Страбона (три таблицы), Помпония Мела, Плиния (две таблицы), Дионисия Периегета Арриана (две таблицы), Аппаина, Клавдия Птоломея (отсуствие литографии не даёт нам возможности отпечатать карту) и Аммиана Марцелина.
Примечания
[1] «Перипл моря, омывающего Европу, Азию и Ливию, Скилакса Кариандского». Слово «перипл» означает плавание вокруг всего берега, замыкающего море.
Период эллинского влияния
Во время влияния древней Эллады на всё восточное побережье Понта Эвксинского, т. е. приблизительно с половины III века до Р. X. Диоскурия и Питунд, будучи торговыми центрами средней части побережья и обширного района за Главным хребтом и в тоже время посредниками по торговле между Элладой и греческими колониями, с одной стороны, и центральной Азией и Индией, с другой стороны, росли, богатели и процветали.
Страбон (см. выше) ярко описал мнение древней Эллады о положении Диоскурпи в дальнем «углу» Понта Эвксинского, в «конце плавания кораблей». Этот «конец» – конец морского пути был началом сухопутного пути в Индию. Торговый путь начинался от Диоскурии и Фазиса и шёл вдоль реки Фазиса до Сурамского перевала, за которым по реке Кирусу (Кура) до Каспийского моря.
Этим местоположением городов Фазиса, Питиунда и Диоскурии, в особенности последнего, объясняется их значение и богатство.
Кроме того, ныне уже нет сомнений, что через Диоскурию велась караванная торговля с Северным Кавказом, а именно, нынешней Терской областью, южным районом Кубани и другим. Ещё и сегодня мы находим в разных местах Абхазии остатки и следы древних дорог, направление которых почти всегда ведёт от приморских центров к перевалам через хребет.
Политическое положение и взаимоотношение Абхазии, отдельных племён и городов её туманно. Можно лишь сказать, что города Абхазии, как и другие эллинские колонии на берегах Чёрного моря, пережили эпоху базилевсов.
Незадолго до начала христианской эры большинство многочисленных черноморских эллинских колоний становились независимыми под управлением базилевсов из эллинов или туземцев. Примеров много: Боспор Киммерийский (современная Керчь), Херсонис (близ Севастополя), Фанагория (на Таманском полуострове), Ольвия и т. д. Изредка эти колонии становились республиками эллинского типа.
Как мы уже сказали, описываемые нами колонии, пережили эпоху эллинских республик и сатрапий с базилевсами во главе. У нас нет данных, утверждать существование на интересующей нас части Кавказскочерноморского побережья республик, но данные за существование сатрапий имеются веские.
Нижеописываемые нами монеты Кавказскочерноморского побережья – колхпдки, дают нам возможность говорить о том, что сатрапии существовали. В древности монета была не только облегчением торговых сношений, но и чувствительным барометром политического положения данной местности. В особенности на Востоке, на право чеканки своей монеты смотрели как на полную самостоятельность чеканившего. На основании уже одного этого можно с твердостью сказать, что на восточном побережье в некоторые периоды эллинского влияния те или иные пункты, в том числе и Диоскурии, становились независимыми и самостоятельными с республиканским или монархическим управлением во главе, тем более, что один из типов монет даёт нам титул и имя одно из сатрапов.
Судя по типам имеющихся в Петроградском Эрмитаже монет, можно с уверенностью сказать, что на восточном побережье было несколько независимых и самостоятельных государств. Но какие именно и когда именно они существовали, в настояшее время, когда материалы мало или совсем не изучены, сказать нельзя.
Рассматривая аналогичные государственные образования на Черноморье, можно с большей вероятностью высказаться за то, что эти, интересующие нас республики и монархии, были со смешанным эллинско-абхазским населением. По распостранению же своего политического влияния обнимали собой один из городов с его районом, но в разное время то усиливались, то слабели за счёт друг друга.
Подтверждение существования сатрапий на Кавказскочерноморском побережье до боспоро-понтийского господства мы находим и у Страбона в «Географии», который говорил, что гениохи до Митридата имели четырёх царей. К сожалению, Страбон не даёт нам их имён, по которым мы могли бы судить, кто они: эллины или туземцы. Этих владетелей Страбон называет «скептухами». Нашим филологам не мешает заняться разбором этого слова.
Но, как и большинство других, и эта эпоха жизни Кавказскочерноморского побережья совершенно не изучена и ждёт своих иследователей.
Однако всё говорит о том, что богатства этих сатрапий было велико. Вполне естественно, что при том положении, которое они занимали, привлекали к себе большие торговые сношения, приносившие им крупные материальные выгоды. Соседям этих сатрапий было выгодно захватить и владеть такими городами, как Фазис, Диоскурия, Питиунт и другие. И мы видим, что около 100 года до Р. Х. власть, вначале над Колхидой, затем над всем Кавказскочерноморским побережьем, а потом и Боспором Киммерийским, Херсонесом, Танаисом и всем Азовским побережьем переходит к Понтийскому царству.
Создав империю от Танаиса (близ от нынешнего города Ростова почти до берегов Фоснициума – восточная часть Средиземного моря), царь понтийский Митридат VI Евпатор (114–63 гг. до Р. X.), прозванный Великим, назначил для управления северными областями царства Макара, своего сына (покончил самоубийством в Херсонесе в 65 г. до Р. X.). В наместничество Макара входили Боспор Киммерийский (нынешняя Керчь), Херсонес (Гераклея близ г. Севастополя) и всё побережье Меотис Палуса (нынешнее Азовское море). Его наместничество продолжалось 15 лет (80–65 гг. до Р. X.). Есть косвенные указания, что в его наместничество входило и всё восточное побережье Понта Евксинского до реки Фазис включительно.
Митридат Евпатор в союзе с армянским царём из рода Аршакидов – Тиграном II (89–55 гг. до Р. X (?), завладевает Малой Азией и изгоняет из неё 80.000 римлян. Он вступает в первую борьбу с Римским государством, однако терпит поражение и на короткое время примиряется с Римом. В 66 году до Р. X. Митридат вместе со своим союзником Тиграном II. вновь выступает против империи, но опять терпит поражение. Разбитый Помпеем на реке Евфрате, он бежит в Боспор Киммерийский и по дороге останавливается в Диоскурии зимовать. Эта зима 66–65-ых годов до Р. X. В 63 году Митридат Евпатор, огорчённый возмущением против себя своего сына Фарнака, кончает жизнь самоубийством в Боспоре Киммерийском, а власть над всеми незанятыми римлянами областями, в том числе и над страною абазгов с обеими колониями Диоскурией и Питиунтом, переходит к Фарнаку. Признанный Римом Фарнак не успокаивается и в 48 г. до Р. X. с войском переправляется в Малую Азию для занятия отнятых Римом у его отца областей. Вначале его экспедиция успешна ввиду малочисленности римских войск. Но уже в августе 47 года он был разбит в битве при Зеле у устья реки Галиса прибывшим войском под начальством Кая Юлия Цезаря. Предание, запечатлённое в известном сборнике «Изречения царей и полководцев», говорит, что Юлий Цезарь об этом сражении послал своему другу Аминцию – знаменитое донесение: «пришёл, увидел, победил (veni, vidi, vici)».
Фарнак, после сражения при р. Галисе, бежал в Боспор Киммерийский, где вскоре был вновь разбит и убит своим родичем Асандром, претендентом на престол. Фарнак царствовал с 63 по 47 гг. до Р. X.
Во всех этих войнах, как мы узнаём из Страбона, Тита Ливия (60 г. до Р. X. –16 г. по Р. X.), Мемнона (I в до Р. X.), Велия Патеркула, Плутарха (50–120 гг. по Р. X), Аппиана, Флора (II в. по Р. X.), Секста Аврелия Виктора (IV в.), А.ммиана Марцелина и других, деятельное участие принимали, в большинстве случаев на стороне Митридата, гениохи, дзихи и ахеи.
Страбон говорит, что Митридат Евпатор построил в Колхиде до 75 крепостей. Он же говорит и об управлении страной, каковое существовало до Митридата, и как оно окрепло при нём и после него.
Секст Аврелий Виктор говорит, что Помпей «пробрался с удивительным счастьем на север до …колхов, гениохов.., наводя всюду страх...»
Аппиан пишет, что: «затем он (Митридат) напал на ахеев, живущих выше колхов... но тут он потерял две третьи своего войска частью в сражениях, частью от холодов и устроенных неприятелем засад и должен был отступить».
Этот поход обычно относится к 84 году до Р. X. Но уже в 75 г. до Р. X. Аппиан находит ахеев и гениохов в числе союзников Митридата. Спустя десять лет после проведённой зимы в Диоскурии «Митридат прошёл через страну генохов, которые приняли его дружески, но ахеев он разбил и преследовал...».
При той обширной торговле, какое велось на Кавказском побережье Чёрного моря, вполне понятно, что должен был появиться для облегчения торговых сношений финансово-товарный знак. Другими словами – при том состоянии торговых отношений, каковое мы застаём в эпоху эллинских колоний, торговля из меновой должна была развиться в денежную. И следствием подобного развития мы видим финансово-товарный знак, монету – товар в портативном виде.
Монеты, что устанавливается нумизматами по работе их, чеканились государственными образованиями на восточном побережье, и это были первые монеты на всём Кавказском перешейке. Нумизматике известны несколько типов монет Кавказскочерноморского побережья, из коих самый распранённый и чаще всего встречающийся фигурирует среди нумизматов под именем «колхидок».
Название «колхидок» этот тип монет получил от нумизматов времён первой половины прошлого столетия, когда и специалисты, и историки-кавказоведы, путались во взаимоотношениях народов на побережье, с одной стороны, а с другой – ещё неясных тогда центрах на Кавказскочерноморском побережье. И, наконец, по употреблённому в одной из легенд слову «Колхида» для обозначения одной монеты, каким называлось и само побережье от современных Гагр до Риона. Наиболее естественно место чеканки этих монет отнести к Диоскурии, как к наиболее важному и значительному торговому месту на побережье, а также и другим колониям – Фазису, Питиусу и т. д.
Большинство «колхидок» имеет на одной стороне изображение головы быка, а с другой человеческую фигуру в головном уборе, сильно напоминающем египетский. На некоторых типах «колхидок» встречаются греческие буквы, также известен один тип и с греческой надписью:
Βασηλεωσ ΑρισταχοσΚολχιδος
т. е. Аристарх базилевс (царь, правитель, князь) Колхиды.
Эти Черноморскокавказские монеты всех типов, а преимущественно «колхидки», часто находятся в районе эллинских колоний и, вообще, по всему побережью. Реже они попадаются в удалённых от берега местах, и эти находки дают возможность обрисовать район распространения эллинского влияния, их торговые дороги и т. п. В Закавказье, на востоке от Сурамского перевала, они не встречаются, за редким исключением в районе Фазис-Кирусского (Рион-Куринского) пути. Полное отсутствие или крайне слабое развитие торговых отношений вообще, а денежной в особенности, в центральном и восточном Закавказье вполне объясняют отсутствие находок монет, хотя и чужеземной, но всё же соседней страны, при полном отсутствии чеканки денежного знака у себя.
Из грузинских преданий о царе Парнавазе, жившем в Ш веке до нашей эры, мы узнаём о его послании к кларджесткому владетелю Кучжи (Куджи), где говорит (груз. Слово). Это слово, имеющее значение и «деньги» и «скот». Не называются ли этим словом «колхидки»?
К сожалению, мы до сих пор не имеем хорошего, в смысле полноты, собрания монет Кавказскочерноморского побережья и не имеем ни одного труда по описанию и изучению их, за исключением сильно устаревших и к тому же тенденциозно составленных.
Между тем, изучение монет восточного побережья Чёрного моря позволило бы выяснить и осветило бы их соотношение. Даже при мимолетнем обозрении монет побережья, удаётся установить несколько типов их, что позволяет думать о нескольких государственных образованиях, чеканивших их, а также о периодах расцвета и падения сатрапий, чеканивших их.
К сожалению, большинство археологических находок в г. Сухум (в особенности при постройке Военного городка в середине 90-х годов прошлого века), минуя государственные хранилища и глаза специалистов-исследователей, разошлось по рукам «любителей древности» и пропало для науки.
Период римского влияния
Со времени побед Кая Юлия Цезаря над Фарнаком начинается эра римского влияния и владычества на Кавказскочерноморском побережье. Во внешних своих проявлениях римское владычество в первый свой век ничем не отличается от эллинского и боспоро-понтинского господств и было, как бы наследственным.
Об этом времени греческий географ Страбон (жил в начале христианской эры) в своей «Географии» расказывает подробно о Диоскурии: «Самая Диоскурия служит началом перешейка между Каспийским морем и Понтом, а также общим, складочным местом товаров для народов, под ними живущих и соседних. По словам одних в городе этом всречаются 70 народностей, а по словам других, которые нисколько не заботятся об истине, триста; все они говорят на разных языках, потому что, вследствие гордости и дикости, живут изолированно, не смешиваясь одни с другими, и большей частью они сарматы, но все они народы Кавказа. Это всё о городе Диоскуриаде».
«В числе сходящихся в Диоскуриаде народностей, – говорит Страбон в другом месте, – находятся и фтирофаги (вшей едящие), получившие такое название за свою нечистоту и неопрятность. Вблизи живут тоже сваны, которые нисколько не уступают первым в нечистоплотности». «Самая высшая часть Кавказа – южная, – говорит Страбон ещё в одном месте, – касающаяся Албании, Иберии, Колхов и Гениохов. Обитатели этих гор, те именно народы, которые, как я говорил, встречаются в Диоскурии. Собираются же они туда главным образом ради покупки соли...»
Тимосфен в своих трудах утверждает, что в городе Диоскуриаде собиралось по торговым делам до 300 народов, говорящих на различных языках.
Аммиан Марцелин, живший в 330–400 гг., известный точным описанием стран и верной передачей событий, в своём многотомном (31 том, из коих первые 13 утеряны) сочинении «История римского государства в 96–352 гг.» пишет: «...и Диоскурия, до сих пор ещё известный город...» В другом месте он говорит: «находятся довольно известные города Трапезонд и Питиус...»
Эти небольшие, дошедшие до нас заметки, ясно говорят, как до начала ещё христианской эры и позже, были известны основанные греками колонии в стране абазгов и насколько обширен был район их торговли. Видимо Диоскуриада, а вместе и Питиунд были крупными торговыми центрами, притягивавшими торговый люд не только с побережья и не только из ближайших к ним областей, но и со всего Кавказа.
Мимоходом брошенные Страбоном слова (см. выше), говорят, что в Диоскурии сходились сваны, грузины, албаны, под которыми, кроме агован нужно подразумевать и армян. Но такой центр должен притягивать купцов и других районов, раз он у эллинов и римлян занимал центральное место в торговле на Востоке. Поэтому вполне вероятно, что кроме выше перечисленных эллинских и римских купцов, тут бывали купцы и с других торговых путей: Боспор Киммерийский или Фанагория – Меотийское болото – город Танаис – река Танаис (Дон) – река Фа (Волга) и далее; Боспор Киммерийский – Фанагория – река Гипанис (Кубань) и по ней в Сарматию (см.: Страбона: «...большей частью они [посещающие Диоскуриаду] сарматы...»).
О знакомстве с Питиундом и Диоскуриадой отдалённых и диких скифов в III веке по Р. X. мы видим из трудов Зосима – писателя V века. Известны они были и готам и гуннам.
Как уже отмечалось, ни смены владетелей, ни нападения желающих поживиться хорошей добычей «диких» варваров и «культурными» завоевателями, ни войны, ни иные, потрясающие страну и её хозяйство обстоятельства, не вносили на долгое время расстройства в торговое посредничество страны абазгов и её городов со странами Востока, с одной стороны, и странами Запада, с другой стороны. Эта экономическая крепость и мощь страны абазгов, выросшая на выгодном географическом положении страны, создавшей в стране центр кавказо-черноморской, кавказской и индийской торговли, не давала при политических переменах и военных потрясениях гибнуть часто разоряемым городам страны. И эту экономическую устойчивость мы с полным правом можем распространить и на последующее время господства Римской империи до царствования императора Диоклетиана включительно.
Железная и суровая рука правителей Римской империи в стране абазгов, а вместе с нею и в городах Диоскурия, Питиунде, Гаграх, Трахее и других, вследствие большой отдалённости страны от центра империи, не чувствуется. Страбон пишет: «...Вся страна, лежащая по сю сторону Фазиса и Евфрата, перешла под владычество римлян и назначенных ими князей. Армянами и живущими выше Колхиды албанцами и иберами легко управлять: они нуждаются только в правителях, но постоянно возмущаются, потому что римлянам некогда смотреть за ними…». Если Страбон тут и не упоминает об абазгах, то это потому, что он говорит обо всём районе по «ту сторону» Фазиса и Ефрата. Да это и вполне понятно: страна абазгов находилась на границе громадной империи, до центра которой нужны были целые месяцы, чтобы добраться. Для лучшей иллюстрации положения в крае приведём опять Страбона. Он, говоря о «береговой полосе ахеев, зихов и гениохов», жалуется на создавшееся положение в таких выражениях: «…пострадавшие (торгующие на побережье) от грабежа, разбоев и нападений, находят некоторую помощь в странах, управляемых князьями, потому что они (т. е. князья) нападают на грабителей и ловят их лодки вместе с ними самими; страны же, подвластные римлянам (т. е. страны, управляемые непосредственно римскими чиновниками), остаются беспомощными, потому что посланные туда наместники равнодушны к этому».
Но вообще этот период жизни Абхазии, структура политических и общественных отношений, экономические и бытовые условия и взаимоотношения населения страны далеко не ясны ввиду малочисленности дошедших до нашего времени сведений. К тому же нужно помнить, что разных записей, хроник и географий было и тогда мало. Страбон пишет по этому поводу: «Наши современники могли бы дать более подробные сведения о кавказских народах...»
По косвенным данным мы можем заключить, что Диоскурия в конце до христианской или в начале христианской эры была разрушена до основания и покончила своё существование. О том, что Диоскурия существовала во время Митридатовских войн мы знаем потому, что в ней зимовал Митридат, пробираясь из Понта в Тавриду. Между тем как уже Плиний старший, живший в 29–79 гг. по Р. X., в своей истории записывает: «...есть колхидский город Диоскурия (Dioscurias), лежащий у реки Анфемус (Anthemus). Этот город теперь опустошен, но прежде был так известен, что по славам Тимосфена, там собиралось до 300 народов, говорящих на разных языках, и впоследствии ещё мы (римляне) вели там свои дела с помощью 130 переводчиков».
Владычество над побережьем перешло к римлянам по наследству от Понтийского царства, рухнувшего после побед Цезаря в 47 году до Р. X. Так что Диоскурия была разрушена между этим годом и годом записи Плиния.
Плиний не указывает виновников разрушения города. Но ниже, описывая лежащие за Диоскурией местности, он пишет: «В высшей степени богатый город Питиус (Pityus), лежащий внутри этой страны, ограблен гениохами». По этому предложению мы можем предположить, что и Диоскурия была опустошена ими же.
Сообщение Плиния старшего о разграблении Питиуса гениохами и наше предположение о том, что и Диоскурия опустошена ими же, не могут вызвать больших сомнений и критики. В историях эллинских колоний, городов и республик, в частности на Черноморском побережье, мы часто читаем, что эти колонии подвергались нападениям окрестного населения, цель которых, главным образом, поживиться при разграблении взятого города.
Арриан зовёт город уже Севастополисом (Sebastopolis) и описывает его, как крепость с римским гарнизоном. Из этого мы видим, что на месте Диоскурии между годами записи Плинием и посещения Аррианом был построен Севастополис, то есть основание его было в последние десятилетия I или в самом начале II века.
Несмотря на постройку нового города – Севастополиса, старое имя ещё долго держится в устах всех. Даже сам Арриан, один из первых дающий нам новое имя, несколько раз в своём донесении зовёт город старым именем – Диоскурия. Из записок Плиния старшего и приводимых ниже, мы видим, что города Диоскурия и Питиус много раз грабились, разорялись и опустошались разными народами. Из этого мы смело можем сделать вывод, что эти города, как богатые, торговые центры, привлекали к себе усиленное внимание отправлявшихся в набеги и походы туземцев и более далёких варваров.
И в это время и в последующие века мы относительно много сведений и известий об абхазцах и их стране черпаем из истории распространения христианства и жизни церкви. По преданиям византийской церкви, абхазцы были одним из первых, если не первым народом на Кавказе, услышавшем и начавшем принимать христианское вероучение.
По преданиям грузинских хроник и вследствие невыясненности названий в греческих хрониках св. Дорофея, епископа Тирского (†322), св. Епифания, епископа Кипрского (†103), блаженного Йеронима Софрония (†432) и других создалась легенда, что апостол Андрей Первозванный подвизался в стране абазгов, распространял в ней христианское вероучение, крестил аборигенов страны, строил церкви, рукополагал священнослужителей – священников, диаконов и т. п. Эта легенда поддерживается целым рядом современных светских и духовных исследователей: Платоном Иоселиани, архимандритами Макарием и Леонидом, епископом Агафодором и др.
По легенде, Андрею Первозванному сопутствовал и Симон Канонит, закончивший свою жизнь мученической смертью. По её же словам он похоронен в одном из храмов Анакопии или Никопсии, ныне сохранившихся в развалинах и реставрированных Новоафонскими монахами. По другим же данным Симон Канонит распят на кресте язычниками в Британии.
По преданию Андрей Первозванный и Симон Канонит подвизались в Абхазии, при царе Адерке. Новейшие исследования заставляют сильно сомневаться в верности этой легенды и этих записей грузинских хроник и вычеркнуть Абхазию из числа стран, кои Андрей Первозванный посетил во время своей миссионерской деятельности.
Как интересную заметку приводим извлечение из открытой в начале этого века русским академиком Н. Я. Марром синайской рукописи на арабском языке. Эта рукопись приписывает крещение армян, грузин, абхазцев и аланов святому Григорию просветителю Армении в начале IV века – в 303 году. В этой рукописи говорится: «...Иного (священника) он (Григорий Просветитель) отправил в Грузию, иного в страну абхазов и иного к аланам. И когда исполнилось тридцать дней, и клир был в сборе у него, то он взял весь народ и повёл к реке Евфрату около царева города, называемого Багаваном. Число их было триста семьдесят тысяч, царь Тирдат (армянский царь), царь абхазов, царь грузин, царь аланов и все князья и главы народов и племён и все их подвластные и множество слуг – мужчины, женщины и дети. На реки раскрыли палатки, чтобы родственницы (буквально – «жены». Примечание Н. Я. Марра) царей спустились для крещения. Шестнадцать князей, которые вначале были крещены святым Григорием, и их родственницы принимали в это время крещённых из (места) крещения, причём мужчины прислуживали мужчинам и женщины – женщинам. Григорий, стоя на берегу реки, велел им снять с себя одежды, прежде всего царю Тирдату, и с ним трём царям, и его князьям, осветил их миром и крестом».
Далее в рукописи описывается крещение в реке и свершившиеся при этом чудеса. Но это единственный источник, говорящий о принятии абхазцами крещения от святого Григория.
Известный римлянин Арриан, живший в 100–160 гг. по Р. X., побывавший по служебным делам на восточном побережье Понта Евксинского, в своём донесении императору Андриану (117–138 гг.) так описывает Диоскурию, уже в то время называвшуюся Севастополисом (Sevastopolis): «От Гиппа (название реки) до Астелефоса (то же река) тридцать стадий. Миновавши Астелефос, мы прибыли в Севастополис, выйдя прежде полудня из Хобоса (известен только как название реки), отстоящаго от Астелефоса на 120 стадий. Того же дня мы роздали жалованье войску и осматривали лошадей и оружие, а всадников упражняли во вскакивании на лошадей, осматривали также больных и житницы и ходили вокруг всей крепости и рва. От реки Хобоса до Севастополиса считается всего 630, а от Трапезонда до Севастополиса – 2.260 стадий. Севастополис в древности назывался Диоскурией и был Милетским поселением».
В этом же донесении Арриан даёт интересные чёрточки о политическом положении абхазских племён. Описывая «народы страны, которых мы видели», он пишет: «...Соседи этого народа (саннов) – махелоны и гениохи; царь их Анхиал». «...По соседству с апсилами живут абасги; ты сам (т. е. император Адриан) даровал царство государю их Резмагу. Сопредельные с абазгами – саниги: в земле их находится Севастополис». В другом месте он говорит: «...Река Ахейус служит границей между Зикхами и Санихами. Царь их Сгахемфакс получил от тебя царство».
Из этих записем мы видим, что абхазские племена управлялись владетелями, утверждавшимися в своём звании римскими императорами. По приводимым Аррианом именам, а также по имени царя, связываемого преданием с Андреем Первозванным и Симоном Канонитом, можно судить, что эти правители были туземцы или лица из отуземившихся родов. Но города, расположенные в Абхазии, были чисто римскими колониями с римскими учреждениями и римскими гарнизонами.
На карте, составленной Аррианом после поепоездки по Чёрному морю, у устья реки Кодора помещена римская колония. Ошибка ли это Арриана или в действительности таковая существовала, может сказать лишь археологическое изыскание. Более вероятий за существование потому, что мы имеем у современного устья Кодора (мыс Искурия) развалины, которые дали основание целому ряду лиц, в том числе и Услару, поместить там Диоскурию. Этот вопрос мы уже рассматривали.
Во время царствования императора Дация (Деция), царствовавшего в 249–251 гг., скифы пытались взять Питиунд в то время сильно укреплённый римлянами. Историк Зосимус, живший в V веке, подробно описывает это событие: «Когда скифы грабили всё, что им попадалось, жители берегов Понта бежали внутрь страны, в укреплённые места, а варвары, прежде всего, напали на город Питиунд, который был окружён высокой стеной и имел удобную для пристани гавань. Когда же Сукессиан, комендант тамошнего гарнизона, со своим войском сопротивлялся и отогнал варваров, то скифы, опасаясь, чтобы солдаты из других укреплений, узнав об этом происшествии, не соединились с гарнизоном города Питиунда и не нанесли большого поражения, собрали как можно больше судов и с большой опасностью отправились восвояси, потерпев при осаде Питиунда большие потери людьми».
Через несколько лет при императоре Валериане, царствовавшем с 254 по 260 годы, скифы повторили свой набег на Питиунд. На этот раз скифы были счастливее, и им удалось взять укреплённый город, разграбить его и увести жителей в плен. У того же Зосимуса мы находим довольно подробное описание этого несчастия, постигшего Питиунд:
«Жители берегов Понта Евксинского, спасённые, как мы рассказывали, войском Сукессиана, надеялись, что скифы больше не переправятся к ним, так как они были поражены вышесказанным образом. Но когда Валериан (император), призвал к себе Сукессиана и назначил его управляющим своим двором и в месте с ним стал заботиться об устройстве города Антиохии, то скифы взяли суда у боспоран (жителей Боспора Киммерийского, современной Керчи) и переправились опять к берегам Понта Евксинского. На этот раз они оставили суда при себе, не позволив боспораном, как в первый раз, отправиться домой, и стали на якоре близ реки Фазиса, в том месте, где, говорят, стоит храм Фазисианской Артемиде и находится дворец царя Айэта. После безуспешной попытки овладеть храмом (т. е. городом, в котором был храм) скифы отплыли, направляясь к городу Питиунду. Они легко овладели укреплением, взяли гарнизон и отправились далее. Теперь у них было очень много судов и пленных, умевших грести в плавании, поэтому они воспользовались их услугами, так как в продолжение почти всего лета было безветрие».
Во время царствования императора Севера Питиунд, в числе других городов на Кавказском побережье Чёрного моря, вновь был взят, разорён и разграблен готами, подплывшими к нему «на судах в большом числе». Вторичное разорение Питиунда относится приблизительно к 260-му году.
Лет через пятнадцать после нападения готов Питиунд подвергся новому нападению со стороны алан, переваливших через хребет.
К числу сведений по истории христианства дошли до нас и относящиеся к Абхазии конца III – начала IV веков: римский император Диоклетиан, царствовавший с 284 по 305 гг., известный своими преследованиями христиан, ссылает в Диоскурию и во вновь отстроенный Питиунд важных преступников и лиц, заподозренных в христианстве, исповедание которого в его царствование считалось государственным преступлением. В хрониках между другими сохранилось известие о ссылке в Питиунд 40 мучеников-христиан, из которых часть скончалась по дороге, а часть в Абхазии, не вынеся сильных лишений и мучений.
Но, несмотря на эти гонения на христианство в центре империи, мы всё же знаем, по дошедшим до нас известиям, в Гаграх с IV века епископов и епископскую кафедру.
Период византийского господства
Но как слабо чувствовалось в стране владычество Римской империи, так сильно давала о себе знать власть Восточно-Римской империи. Причиной тому был значительно меньший размер владений Византии, в несколько раз меньшая отдалённость Абхазии от Константинополя, чем от Рима, большая заинтересованность Византии, чем Рима, в восточных делах.
У легендарного грузинского царя Вахтанга Горгасала, царствовавшего по преданиям в V веке и описавшего в своём завещании границы Грузии, читаем, что его владения дохоли до реки Келасуры (в трех-четырех верстах на юг от современного Сухум-Кале), за которой лежали владения Византийской империи, управляемые наместниками из Константинополя и, что незадолго перед записью там было возмущение.
Это соообщение взято нами из «Картлис-Цховреба». Так как нам впоследствии придётся обращаться к этому источнику, то мы считаем нужным ознакомиться с ним подробнее.
К основным из письменных источников в грузинской историографии с полным правом относится свод грузинской летописи, известный под названием «Картлис-Цховреба» – qarTlis cxovreba, что в переводе означает «Жизнь Картлии», а в вольном – «Жизнь грузинского народа».
«Картлис-Цховреба» дошла до нащих дней в десятках списков последних трёх веков (XVII–XIX вв.). Подавляющее большинство списков начинаются сообщением из истории самой «Картлис-Цховреба». Мы полностью приведём это вступление.
«Благородные и вельможные грузины! История Грузии с течением времени подверглась разнообразным искажениям со стороны переписчиков или была прерываема вследствие неблагоприятных обстоятельств времени. Царь Вахтанг, сын Левана и племянник по отцу славного царя Георгия, созвал сведующих мужей, собрал повсеместно летописи Грузии, какие только можно было отыскать в то время, а также гуджары (грамоты, хартии) Мхцетского, Гелатского и других монастырей и церквей, а также и княжеских родов, исправил её, пополнил изречениями из историй армянских и персидских, и всё это привели в следующий порядок».
Упоминаемый здесь Вахтанг VI или V родился в 1675 г., фактически управлявший Карталинией с 1703 и царствовавший с 1711 года.
Эта заметка из «Картлис-Цховреба» не означает, что Вахтанг сам редактировал или даже составлял её, а значит, что это делалось по его приказанию. Подтверждение этому мы находим в предисловии царевича Вахушта к своей истории: «Существует история, приписываемая Вахтангу, сыну Левана, но она составлена не им, но только по его приказанию, и она даже не была им просмотрена». С этим соглашается целый ряд исследователей: Броссе, Такайшвили, Какабадзе и др.
Царевич же Теймураз держится того мнения, что «Картлис-Цховреба» была исправлена и даже может быть написана самим Вахтангом. Этого же взгляда придерживаются Дюбуа де Монпере, Клапрот, Сен-Мартен и др. Придерживался этого взгляда одно время и Броссе.
«Картлис-Цховреба» развивалась по византийским образцам. Списки её можно разбить на три группы.
В первую группу нужно зачислить, так называемый «Список царицы Марии», переписанный в середине XVII в. и принадлежащий к спискам, не прошедшим «Вахтанговской» редакции.
Во вторую группу нужно отнести списки не с полной редакцией Вахтанговской комиссии. К ним относятся список Академии Наук в Петрограде, перешедший к ней от царевича Теймураза, принадлежавший одно время и Вахтангу VI и имеретинскому царю Александру V; список Румянцевского музея в Москве, перешедший к нему от Разумовского, которому был подарен Теймуразом; князя Мингрельского, ныне находящийся в библиотеке «Общества распространения грамотности среди грузинского населения»; список Тифлисского Церковного музея Грузинского духовенства и др.
К третьей группе относятся списки, полностью прошедшие «Вахтанговскую» редакцию. К ним относятся списки: Баратовский, Броссе, Палавандовский, Католикоса Антония II и другие.
Все списки «Картлис-Цховреба» восходят к одному архигету, который по содержанию разбивается на следующие части: 1) перечисление эпонитов кавказских народов – сыновей Таргамоса, потомка Яфета, сына Ноя; 2) подробное описание жизни и деятельности этнарха грузин Картлоса, сына Таргамоса и его преемников; 3) повествование о царствовании Фарнаоза и его потомков; 4) царствование Вахтанга Горгасала и последующая эпоха; 5) владычество и нашествия арабов; 6) история первых Багратидов; 7) Золотой век Грузии; 8) Монгольское владычество до 1319 г. включительно и 9) последующее время, написанное при Вахтанге.
Всё внимание исследователей обращено на выяснение первых восьми частей летописи. Мы считаем необходимым для оценки сведений, приводимых из «Картлис-Цховреба», ознакомить читателя с взглядами учёных-исследователей на эти части хроники.
Профессор Петербургского университета Сенковский, полемизируя с Броссе, пишет, что «грузины выдают себя за народ очень древний и учёный, академик (Броссе), кажется, хочет их утвердить ещё более в этом честолюбивом мнении; за народ, который на тех же местах, где он теперь обитает, господствовал ещё до Р. X , начинает свою историю почти со времён Александра Великого, просветился христианским учением ещё при Константине Великом, был уже могущественней и даже не чужд образованности в V и VI столетиях, и с тех пор до начала нынешнего (т. е. XIX) века представляет нам беспримерный ряд деяний, подвигов, несчастий, побед царей». Мы имеем перед собой список Грузинских царей от Фарнабаза до Георгия XIII, т. е. от 268 до Р. Х. по 1800 гг. по Р. Х., список, в котором находится ни больше ни меньше 98 последовательных царствований. Одна только китайская история в состоянии представить нечто подобное. Этот необыкновенный исторический феномен всякого заставит подумать, что грузинская литература должна обладать рядом летописей, в которых деяния 98 государей записываемы были людьми тех веков. Ничего не бывало от Александра Македонского до Петра Великого, они спокойно жили без летописей и только в прошлом (т. е. XVIII) столетии один из царей, Вахтанг VI, составил для них род многоречивой хроники, которую довёл от Ноя до начала XIV в., а сын его Вахушт, сократил её, повторяя, впрочем, в точности повесть отца, и дополнил следущими царствованиями. Отец не указывает ни на какие источники и долгое время не выставляет чисел, годов, сын ссылается на какие-то летописи и документы, которые вместе с ним исчезли, и везде выставляет годы. В обыкновенном порядке суда критического одного этого уже уважения было бы достаточно, чтобы без околичностей вдруг отвергнтуть обе эти летописи, как не заслуживающие ни малейшего доверия, тем более что, оне, наполненные странными баснями, которыя могли бы сделать честь изобретательности любого мифолога».
Известный грузиновед, французский учёный Виктор Лангуа пишет: «Стоит только бросить взгляд на содержание первых страниц грузинских летописей, которые содержат курьёзные образчики невежественной и религиозной литературы, как наталкиваешься на героические легенды, и вскоре хроникёр переносит вас к первым векам нашей эры, эпохе чисто исторической для других народов, которая для Грузии всё ещё частью остаётся героической. И действительно, составители избрали первые века нашей эры, чтобы заставить нас присутствовать при появлении не родоначальника нации, но восстановителя нации, героя грузинского, по преимуществу необычайного завоевателя, который успешно расширит границы своей страны, восторжествовал при помощи своих войск со славой над всеми своими врагами и царствовал могущественно над обширными странами, ему подчинившимися. И странное дело, это героическое лицо, которое хроникёром называется Вахтангом Гургасланом – лев – волк – жил в V столетии нашей эры, следовательно, очень немногим ранее Юстиниана и Хосроя Нуширвана. Читая описание жизни и приключения Вахтанга Гургаслана, тотчас же признаёшь в нём одно из тех поэтических сочинений, которые обязаны своим созданием воображению какого-нибудь энтузиаста, создавшего национального героя, высокие деяния которого должны служить вступлением к истории его родины. Вахтанг, как он обрисован в летописях, есть скорее Вакх-индийский или Псевдо-Александр, полубог, полугерой, проходивший через Азию, подчиняя её своим законам, чем глава маленького государства, которое с такой суровостью квалифицирует Тацит... Как бы то ни было биография Вахтанга, как она передана летописями, была странным образом искажена и дополнена – и критика отказывается признать её подлинность... Тем не менее, курьёзно видеть, что в V в. нашей эры грузины были ещё в своём героическом периоде, и что их история по большей части покоится на поэтических вымыслах».
Известный грузиновед академик Броссе и столь же известный арменист Сен-Мартен не сомневаются в правдивости грузинских летописей, стараясь только исправлять и извинять те промахи и анахронизмы, которые встречаются в разных местах «Картлис-Цховреба».
Грузиновед Бакрадзе говорит, что «источники о первых временах истории Грузии скудны, да и те носят характер «баснословный». Он же, утверждая аутентичность «Картлис-Цховреба», все же пишет, что «события древних времён были описаны по преданию».
Известный арменист професор Патканов доказывает, что «первая часть истории Грузии составлена не по преданию, вопреки мнению Бакрадзе, и известия в ней не носят баснословный характер, если под баснословием понимать легенды о мифических временах Грузии. Она просто вымышлена одним лицом с предвзятой целью. Если бы она заключала в себе действительные предания о древности грузинской, то историческая ценность ея была бы другая». «Анонимный автор хроники, – говорит Патканов, – жил в XI–XII вв. по Р. X. и написал свою летопись, частью чтобы создать грузинскую историю, недостаток которой в то время сильно чувствовался в народе, но главным образом возвеличить царствовавший в Грузии род Багратидов и придать их правам историческую санкцию».
Профессор С. Н. Какабадзе делит исследоватеаей «Картлис-Цховреба» на две группы. Первые «подходили к вопросу чисто внешне, мало заботясь о внутреннем анализе текстуального материала, как, например, Патканов и Лангуа, или же подступали к летописям с заранее составленным предупреждением, основанном на ложно понятом представлении о национальном достоинстве. Этим и объясняется то, что изыскания Бакрадзе, Жордания, Джанашвили не могли нам уяснить характер летописей, время их составления и личность их авторов».
Какабадзе устанавливает по «Картлис-Цховреба» списка царицы Марии, как списка, не прошедшаго «Вахтанговскую» редакцию, что первая часть летописи, носящая заглавие «Жизнь грузинских царей, первых отцов и племён» доведена до конца XI века. Она разбивается на две главы. Первая глава от этнарха Картлоса до Вахтанга и написана pyccким архиепископом Леонтием Мровели. Вторая глава – от родителей Вахтанга Гургаслана до Георгия II включительно, является произведением Джеваншира, написавшаго её не ранее 1058 г. и не позже 1075 года. По всей вероятности Леонтий первую часть писал после Джеваншира. Кто закончил рукопись царствованием Давида Возобновителя – неизвестно.
Материалом Джеванширу служила хроника рода Багратидов, написанная неким Сумбатом, сыном Давида в первой половине XI в., доведенная до 1032 года.
Мы остановились на истории «Картлис-Цховреба» подробно для того, чтобы выяснить причину неполного использования её нами в периоды отдаленные от её составления, во-первых, а во-вторых, для освещения некоторых моментов в истории Абхазии, как, например, вопроса о происхождении Леонидов и других. Мы сочли за лучшее выяснить этот вопрос однажды и окончательно, чем возвращаться к нему несколько раз.
Возвратимся к приведённому нами сообщению из завещания Вахтанга Гургаслана. Мы не будем разбирать, насколько соответствуют действительсти приведённые в этом мифическом завещании сведения о границах. Мы коснёмся лишь того, как представлялись в преданиях абхазцы, – волнующимися, возмущающимися и восстающими против чужеземного ига.
Перейдём к дальнейшему изложению событий, сохранённых записями. В «Картлис-Цховреба» говорится, что Вахтанг Гургаслан получил в приданное за женой Еленой, родственницей византийских императоров, Абхазию. Кроме как в «Картлис-Цховреба» мы нигде и ни в чём не находим потверждения этому сообщению и вынуждены придти к заключению, что это сообщение или выдумано летописцем, или же записанное им предание не соответствует действительности.
Как в период распространения римского влияния, так и во времена господства византийских императоров страной абазгов и её городами, как одной из отдалённых от столицы провинций, пользовались, как местом ссылки важных государственных преступников и лиц, неугодных константинопольскому правительству. Так, например, сюда в Абхазии, а именно в Пицунду, был, между прочим, сослан в начале V века известный проповедник, константинопольский епископ святой Иоанн Златоуст. В пути на место ссылки, измученный предшествовавшей этому более чем трехмесячной дорогой, Иоанн Златоуст скончался. Его смерть хрониками относится к 404-году. По грузинским преданиям Златоуст скончался и был погребён в самом Питиунте. Но по исследованиям греческого археолога К. Врисиса при помощи открытой им рукописи 995-го года, составляющей дополнение к известному труду константинопольского патриарха евнуха Фотия «Библиотека или описание 1000 книг», вопрос о месте смерти и временного погребения Ионна Златоуста решён окончательно. Он скончался в городе Кумане или Коман, который находился при образовании реки Гумисты или Гумы близ села Михайловского в 11–12 верстах от г. Сухум-Кале. Мощи Иоанна до перенесения их в Константинополь находились в Куманском храме во имя священномученика Василиска, епископа Команского. Приблизительно на месте города Коман ныне находится Василиско Златоустинский монастырь. Врисис, приехавший в Сухум-Кале, лично разыскал, по составленной им самим карте, развалины как города Коман, так и небольшого храма мученика Василиска.
Из греческих хроник узнаём, что на 4-ом Вселенском соборе в Халкидоне присутствовал Никопсийский епископ Кекроний.
В начале VI века мы имеем сведения о том, что в Абхазии имелись местные из туземцев правители. Историк Византии Прокофий говорит, что абхазцы были исстари подвластны лазам, но также имели двух своих правителей. По его словам, туземные правители страшно притесняли население, силой отнимали красивейших мальчиков, которых потом кастрировали и продавали за большие деньги евнухами в византийские гаремы. Родителей же этих мальчиков правители из боязни мести убивали. Приводим это место полностью: «Абасги претерпевали несносное притеснение от великой жадности своих властителей. Оба царя их, заметив красивого и хорошо сложенного мальчика, тотчас же отнимали его у родителей и, потом, оскопив, продавали по выгодной цене в Римскую империю. Отцов же немедленно предавали смерти, дабы император, услышав жалобы кого-нибудь из них, не наказал за оскорбление, нанесённое сыновьям и дабы не иметь возле себя людей подозрительных. Таким образом, статность сыновей была для них несчастьем, и они бедственно погибали по причине роковой красоты чад своих. Большая часть евнухов у римлян и даже при императорском дворе, родом абасги».
Первый расцвет абхазской жизни был во времена владычества над страной Восточно-Римской империи. Он начался, приблизительно во второй четверти VI века в царствование императора Юстиниана I, бывшего на Византийском престоле с 527 по 565 годы. Юстиниан обратил особенное внимание на дотоле заброшенную провинцию. К этому он вынужден был долгой и упорной войной на Кавказе с Персидской монархией из-за Лазики. К концу 40-х годов VI века мы имеем из хроник войны многочисленные и богатые сведения об Абхазии.
По известию, относящемуся к 536-му году, мы узнаём о существовании в Анаконии (или Никопсии) епископской кафедры и о том, что в это время её занимал блаженный Евфратий.
Из византийских же хроник мы узнаём сообщение, относящееся к 541-му году. В этом году константинопольский патриарх установил архиепископскую кафедру в Пицунде. По этому сообщению мы можем судить, что ещё в те времена Пицунда сохранила своё значение на побережье и была крупным, сравнительно, городом.
Сводка же всех епископских и архиепископских кафедр, установленных в IV, V и VI веках в Абхазии, говорит о густоте населения её в те времена. Поездка же возглавляющих эти кафедры на вселенские соборы показывает сравнительную зажиточность и состоятельность этих кафедр, а, как следствие, говорит и о зажиточности и состоятельности населения страны и её городов.
Прокофий в своей «Истории войны» рассказывает, что Юстиниан обратил внимание на большую торговлю евнухами – абхазцами по национальности, и он решил навсегда прекратить подобное варварское и возмутительное производство. Для проведения в исполнение своего решение он назначил наместником в Абхазии своего придворного евнуха Евфранта, хорошо знавшего Абхазию и её обычаи, как происходивший из неё родом, и под страхом жестокого наказания запретил там производство евнухов и торговлю ими. Прокофий рассказывает в своей хронике, что следствием этих распоряжений Юстиниана было открытое возмущение среди населения страны, увидевшего сильную поддержку в императоре и его наместнике. Возмущение абхазцев против своих туземных правителей закончилось свержением их. После этого, в силу сложившихся обстоятельств, ввелось непосредственное управление страной наместниками, назначаемыми из Константинополя.
У Прокофия же находим, что Юстиниан в заботах о процветании страны и, добавим от себя, для обеспечения власти империи в стране, принимал самые широкие и энергичные мероприятия для распространения и укрепления христианства в Абхазии.
Однако вскоре после свержения своих тиранов-правителей, абхазцы вновь подняли восстание. Это восстание было направлено уже против византийского владычества. Сильные притеснения и обиды, тяжёлые победы и вымогательства чиновников и солдат Византийской империи, находившихся в стране, вначале вызывали ропот и неудовольствие, которые затем вылились в восстание, охватившее всю Абхазии. Для руководства восстанием, управления страной и начальствования над войсками абхазцы выбрали себе двух правителей: в западной части страны – Скипарна и в восточной – Опсита. Под их предводительством абхазцы быстро заняли всю страну, завладели крепостями и городами и изгнали византийцев со своей территории.
Тогда по повелению императора Юстиниана было двинуто сильное войско с флотом, над которыми начальниками были поставлены Улигаг и Иоанн, сыновья Фомы. Когда прибыли византийские войска, правителя Западной Абхазии, Скипарна, не было в стране, – он в это время был в Персии у царя Хосроя. Вследствие этого под предводительством одного правителя восточной части Опсита абхазцы приготовились встретить противника и дать ему сражение. Встреча абхазцев и византийцев произошла у крепости Трахея, находившейся на границе Абхазии. Вследствие нападения византийцев с нескольких сторон, абхазцы стали стягиваться в Трахее[1], в которую, благодаря случайности, ворвалась и часть византийцев. Несмотря на это, абхазцы защищались отчаянно, и находившиеся в крепости византийцы, чтобы ослабить их боеспособность, подожгли город. После упорного сопротивления горящая Трахея была взята, а потом и разрушена до основания. По преданию правитель Опсит со многими своими сторонниками успел спастись и бежал в страну гуннов. О судьбе другого правителя – Скипарна, предание умалчивает. Абхазия же была вынуждена признать власть византийских императоров.
Из хроник времён персидско-византийских войн и главным образом из упоминавшегося нами труда византийского историка Прокопия, бывшего секретарём у известного полководца Велизария, многотомной «De bello Persico» мы черпаем много сведений и известий, касающихся Абхазии VI века.
Из них мы узнаём, что Севастополис и Питиунд были в ту эпоху сильно укреплёнными византийскими городами. Последний из них Прокопий называет Pitiuntis castellum.
По Прокопию, в стратегические задачи как персидских, так и византийских войск входило лишить противника помощи народов, обитавших на севере от Кавказского хребта, – хазар, алан, авар, гуннов и других, которые неизвестно было, на чью сторону склонятся. Для этого нужно было овладеть основными и доступными проходами через Главный хребет: Дербентским, Дарьяльским и Абхазским – и господствовать над ними. Первый из них – Дербентский – вследствие своей отдалённости от театра военных действий и событий, не имел большого стратегического и политического значения. Вследствие этого последние два – Дарьяльский и Абхазский, приобретали ещё большее значение и на них сосредоточивалось всё внимание. В особенности это касается наиболее легкопроходимого и наиболее доступного Абхазского прохода, т. е. Кавказскочерноморского побережья.
Этот проход, как мы уже сказали, был византийцами защищён Севастопольской и Пицундскои крепостями, а может быть и ещё рядом других, о которых до нашего времени не дошло сведений и сообщений, но, существование которых мы с большой вероятностью и достоверностью можем предполагать и допускать.
К числу таких мест мы можем отнести район современных Гагр, район современной общины Калдахвары, Анакопии или Никопсии, устье реки Келасуры, Трахеи и т. д. Кроме этих городов и крепостей Абхазский проход был защищён от персов целым рядом стран, подвластных Византийским императорам.
Но в 550-го году для персидского царя Хосроя создалась благоприятная обстановка. Его войска под начальством Хориана, благодаря измене лазов по отношению Византии, проникли в Лазику и через неё двинулись в Абхазию, чтобы захватить Абхазский проход. Для этого нужно было овладеть укреплёнными Севастополисом и Питиундом. Прокофий говорит, что «...римские солдаты, узнав об этом (желание овладеть укреплениями), предупредили их (персидские войска), сожгли постройки и снесли стены (Севастополиса и Питиунда) до основания...». Персы, убедившись на месте в разрушении городов, отступили из Абхазии.
Мы по этим записям рисуем себе такую картину. Византийцы, видя наступающего Хориана и имея малочисленные гарнизоны в городах, так как были защищены от персов целым рядом стран, решили очистить все укрепления, дабы собраться в одном из них, по всей вероятности, в Гагринском, являющимся ключём к Абхазскому проходу, и, сделавшись значительным гарнизоном, защищаться там. Оценив положение на месте, персы удалились из страны.
Но в том же году другой военачальник царя Хосроя Набед вновь вторгся в отпавшую от Византийской империи Абхазию. Пробыв в ней некоторое время, Набед взял в качестве заложников 60 сыновей из семейств знатнейших мужей страны и удалился из Абхазии.
В следующем 551-ом году один из военачальников Набеда в третий, исторически известный нам, раз вторгся в Абхазию и занял часть страны. Во время этой окупации Абхазии случилось происшествие, видимо лишившее персов надолго, если не навсегда, популярности в стране потому, что после этого в хрониках мы уже не встречаем упоминаний о вторжении персидских войск в страну. Эта неприятная для персов история заключается в следующем. Персидский военнональник, занявший страну, прельстившись красотою жены туземного правителя, – царя Тердата, овладел ею. Это поступок персидского военачальника возмутил абхазцев. Волнение, охватившее всю страну, перешло в восстание, и абхазцы самостоятельно прогнали персидские войска.
С одной стороны, сильно развитая на Кавказскчерноморском побережье византийская торговля требовала торговых центров и вооружённую защиту их и, с другой стороны, крайне сильный для экономических и вызываемых ими империалистических интересов Византии в стратегическом отношении Абхазский проход заставлял иметь в Абхазии опорные пункты для Византийских войск. Этот ряд экономических и стратегических факторов вынуждал византийцев к восстановлению разорённых во время персидских нашествий Севастополиса и Питиунда. Воспользовавшись временной передышкой в войнах с Персидской монархией, император Юстиниан отстраивает эти города. По некоторым данным мы можем предположить, что восстановление Севастополиса и Питиунда производилось со всем великолепием построек эпохи Юстиниана. Это событие относится некоторыми к 546-му, а другими к 551-му году. Мы придерживаемся второй даты на том основании, что у Прокофия разорение Севастополиса и Питиунда византийскими войсками перед наступающим Хорианом относится к 550-му году. Так что должна быть принятой вторая дата или исправлена дата разорения их на какой-то до 546-го год. Хроники сохранили также запись о постройке Юстинианом в Питиунде храма. По преданиям, по записям в хрониках и по многим исследованиям это – известный Пицундский храм, сохранившийся, хотя видимо с большими неудачными реставрациями, и доныне. Прокофий, говоря о постройке Юстинианом Пицундского храма, относит её к 551-му году. Он говорит, что императором этот храм был построен по образцу константинопольского собора святой премудрости – святой Софии (ныне мечеть Аяй София), законченной постройкой в конце 537-го года, но только в уменьшенном размере. Размеры современного Пицундского храма таковы: длина – 19 саженей 2 1/2 аршина, ширина – 10 саженей 2 аршина, высота от пола до сводов – 8 саженей 2 аршина, а внешняя – от земли с куполом – 14 саженей.
В последнее время в исторической науке возник вопрос о месте постройки императором Юстинианом этого храма. Знаток Византии и истории церкви проф. Ю. А. Кулаковский доказывает, что храм Юстиниана был построен не в Питиунде, а в городе Севастополисе. Мы придерживаемся установившегося мнения о месте нахождении этой церкви.
Примечания
[1] Трахею Прокофия многие принимались разыскивать бумажным путём. Одни Трахею ставят у Гагринской теснины, другие у Нового Афона, третьи у реки Келасуры и т. д. Но окончательно выясненным этот вопрос считать нельзя и, безусловно, без археологических изысканий он и не будет выяснен.
Период вассальных отношений
В «Картис-Цховреба» списка Броссе имеется известие, относящееся к первой четверти VII века, дающее нам материал для обрисовки политического положения Абхазии. По словам хроники византийский император Ираклий I, царствовавший с 610 по 641 годы, назначил потомственным правителем – наместником Абхазии Леона (Льва). По словам летописей, Леон был Багратидом, а именно происходил из Багратидов и был потомком царицы Елены. Кроме того, по словам тех же летописей, Леон получил от Ираклия звание куропалата (по летописям – kurapalati), которое считалось в Византийской империи одним из почётных.
Получение Леоном владения Абхазией и титула куропалата преданиями относятся к 622 году. Но это неверная дата. К 619 году относится другое известие из жизни Леона (о событии смотри ниже), которое последовало за первым, так что первое не могло быть позже 619-го года. Но оно не могло быть ранее 610-го года, года воцарения императора Ираклия, который по преданию «дал» Леону право на владение. Так что мы должны сказать, что эти события произошли в промежутке между 610-ым и 619-ым годами.
Мы, как это обычно и принято ещё со времен грузинских летописцев, этого именно Леона будем звать Леоном I.
Некоторое время спустя – в 619-ом году, Ираклий передал Леону город и крепость Никопсию. Это увеличение владений Леона, по словам летописей, было компенсацией за помощь и поддержку, оказанную им Ираклию в войне, которую тот вёл в то время с Персидской монархией.
Только что приведённые сообщения, передача Леону Абхазии, получение им титула куропалата, передача ему Никопсии, невольно ставят перёд исследователем вопрос о положении Леона, а вместе с ним и Абхазии. На первый взгляд, по летописи Леон является обыкновенным чиновником, назначенным в отдалённую незначительную провинцию. Но неужели чиновник за то, что исполняет перед своим центром, главнейшую по тем временам, обязанность, – идёт на войну с врагом метрополии, мог получать округление владений?
Тут же встаёт и другой вопрос. Историк А. Головин в своей «Истории Грузии» говорит, что «куропалат» был титул, который византийские императоры с VI века начали давать иностранным вассалам в вознаграждении их заслуг. Порфира, корона и знамя составляли знаки этого звания. Мы знаем, что это звание считалось, в особенности на Востоке, настолько почётным, что владетели в важнейших государственных актах и даже на монетах всегда его ставили, например: куропалат Ашот, Давид куропалат и т. д. И тут перед нами встаёт вопрос, требующий ответа. Неужели чиновник небольшой, отдалённой провинции мог получить почётный придворный титул, сопровождающийся такими знаками, как порфира, корона и знамя, дававшийся исключительно иностранным полунезависимым владетелям?
Невольно рождается предположение, что Леон не являлся чиновником, а полунезависимым владетелем, полусамостоятельным правителем, вассальным князем, а Абхазия не то полунезависимым владением, не то полусамостоятельной провинцией, не то вассальным княжеством, не то владением, находившимся под сильным политическим и экономическим влиянием Византии.
Это предположение ещё более укрепляется от целого ряда намёков, содержащихся в летописях. Прежде всего, это указание хроникёров, что Леону была дана Абхазия в «потомственное» владение, что скорее к лицу владетеля-правителя, чем чиновника-наместника. Потом намёками в хрониках о получение Леоном Абхазии не в управление, а в «удел». Затем проскальзывающие в хрониках заметками о «царственном» происхождении Леона (через царицу Елену), что опять-таки говорит нам о том, что Леон – владетель-царь, а не чиновник.
Мы ранее обрисовали «Картлис-Цховреба» и источник, давший материалы к её составлению: это фамильная хроника Багратидов. Вполне понятно, что эта хроника хотела видеть во всех владетелях свою кровь. И она с правом и без него находила её в грузинских, армянских, византийских и других монархах.
До составления хроники Багрздитов, т. е. в первой и частью второй четверти XI века, Абхазия была более крупным государством, чем другие закавказские. Вполне понятно, что составитель хроники Сумбат и в Леоне нашёл кровь Багратидов, желая этим польстить современным ему Багратидам, и произвёл Леона из рода Тао-кларжетских Багратидов, т. е. тех именно Багратидов, которые в то время царствовали в Грузии. А из этой фамильной хроники Багратидов эта легенда перешла и в «Картлис-Цховреба», вернее фамильная хроника Багратидов является частью «Картлис-Цховреба».
Между тем история Абхазии последних веков перед Леоном ясно говорит, что восстания тотчас же сметали всех иноземных наместников, будь то визанвийский или персидский.
Разобрав все данные, мы приходим к следующим выводам. Один из туземных правителей, которого мы видим почти во все времена, благодаря неизвестным нам пока причинам, объединил Абхазию в одно владение. Византийские императоры, считаясь свершившимся фактом, санкционировали его и официально передали Абхазию во владение Леона и его потомства. И, как полунезависимому владетелю, дали титул куропалата, что, сопоставляя разные данные, мы предполагаем отнести к 612-му и, в крайнем случае, к 613-му году.
За помощь, оказанную этим владетелем Ираклию в войне с персами, ему была передана и находящаяся в Абхазии византийская крепость Никопсия, которая, если бы Леон был византийским наместником, итак бы находилась в его управлении. Но, так как он был туземным правителем, то понятно, что византийская крепость была не в его руках, а в руках византийцев. И, по всей вероятности, Ираклий счёл за лучшее иметь расположенного к себе вассала, чем вассала, настроенного к захвату находящейся в центре его страны крепости. И вполне возможно, что Ираклий, занятый персидскими войнами, и не рассчитывал удержать её за собой, имея соседом крепнущее государство.
Несколько лет спустя после этого, в 623-ем или 624-ом году во время продолжавшейся войны с Персией, император Ираклий задумал вторгнуться в её пределы. Армия императора в это время состояла из отрядов чисто византийских войск и союзных, состоящих из абхазцев, лазов и иберов, т. е. грузин. Узнав о намерении императора перейти пределы персидской монархии, войска Ираклия, в особенности, состоящие из союзников, отказались отправиться в поход. Нежелание армией похода поставило Ираклия в затруднительное положение. Между тем разъединённые персидские отряды были собраны в одну большую армию под начальством полководца Сарбараца. Сарбарац немедля выступил в поход и двинулся через Армению на Ираклия. Это ещё более ухудшило положение императора. Византийские войска, видя, что опасность угрожает уже им, «одумались» и изъявили желание подчиниться дисциплине и отправиться в Персию. Но, было уже поздно, и Ираклий вынужден был отступать. Отступление велось через «провинцию» гуннов, но, несмотря на это, персидская армия преследовала Ираклия по пятам. В это время абхазам и лазам, видимо надоело проливать свою кровь за чужие интересы, они решили покинуть византийскую армию и вернуться на родину, что и сделали.
Судя по впечатлению от отношений Льва I к Византии, и, в частности, к Ираклию, мы предполагаем, что Леона уже не было в живых. Упоминающегося же во время нашествия Мурвана Кру или Мурвана Глухого Леона мы считаем новым лицом по следующему основанию. По нашим предположениям, Леон I получил Абхазию во владение в 612-ом году, а нашествие арабских войск под предводительством Мурвана Глухого было в 668-ом году. Таким образом, трудно допустить, чтобы один человек был владетелем страны в течение 56 лет, даже предположив его смерть в тот же год нашествия арабов.
Из жизнеописания известного по своей деятельности в восточной церкви Кира мы узнаём, что сам Кир занимал в 626-ом году (14 индикт) епископскую кафедру в Севастополисе.
В 630-ом году Кир был утверждён патриархом в Александрии и впоследствии приобрёл популярность.
К 70-ым годам VIII века относится событие, рассказываемое грузинскими летописцами. Спасаясь от наступающих арабов, грузинские цари Арчил и Мир (663–668) прибыли в Абхазию. Арабы их преследовали и осадили крепость Анакопию, в которой заперлись Арчил и Мир, и крепость Субаку (или Собга-Цибелиум по «Картлис-Цховреба» списка Броссе) на границе Осетии, где держался византийский правитель в Абхазии Леон. Но постигшее эпидемическое заболевание среди арабских войск заставило их отказаться от осады названных крепостей. Царевич Вахушт в своей истории рассказывает о возвращении арабских войск под предводительством Мурвана. В добавление к несчастьям, постигших арабские войска, прибавилось новое – при переправе через разлившуюся реку Токвер погибло 6000 лошадей. С тех пор эта река с тех пор и стала зваться Конской или Лошадиной рекой (по-грузински – Цхенис-Цкали). Вахушт относит этот поход Мирвана Глухого к 646-му году, но это неверная дата уже потому, что установлено время царствования Арчила и Мира в 663–668 годах.
К началу царствования императора Константина IV Копронима (668–685 гг.) мы имеем письмо анакрисария святого Анастасия к ганенсемскому пресвитеру Феодосию. Святой Анастасий, ученик святого Максима исповедника, был сослан одновременно с учителем своим в 662-ом году в крепость Букул в Мисимиане. После долгих мучений и скитаний он попал в A6xазию к правителю её Григорию, встретившего его с уважением и давшего ему спокойный и хороший приют. Святой Анастасий в своём письме упоминает об абхазских миссионерах, блаженном священнике – ключаре Иоанне и его сыне св. Стефане, разыскавшем после долгих поисков по соседним странам его, – автора письма св. Анастасий восхваляет абхазцев как благочестивых и добрых христиан, а так же их характер, нравы и обычаи.
Упоминаемого в письме Анастасия правителя Абхазии Григория нужно считать третьим исторически известным лицом из рода Леонидов эпохи полусамосостоятельного существования страны.
В армянской географии VI века, которую известный знаток армянской истории К. П. Патканов считает написанною Ананием Ширакацы, – имеются сведения и о стране Абхазцев: «между болгарами (кубанскими) и Понтийским морем живут народы Гарши, Куты, Сваны до города Митинунта. На морском берегу страны Авазгов, где живут аншилы и абхазы до приморского своего города Севастополиса и далее до реки Дракона, текущего из агван и отделяющего Абхазию от страны Егер».
На рубеже двух столетий (VII и VIII вв.) мы узнаём, что в Абхазии имеется автокефальная архиепископская кафедра. Эта кафедра значится 34-ой по списку подчинённых константинопольским патриархам и находится в городе Севастополисе.
К началу вторичного царствования Юстиниана II Ринотмета (705–711 гг.) мы имеем известие о том, что будущий владыка Византии в то время протоснафарий Лев Исаврийский (717–741 гг.) был отправлен императором в Аланию (современная Осетия). Задачей протостафария Льва Исаврийского, посланного со значительной суммой денег, было восстановление алан против возмутившихся и изменивших верности Византийской империи абхазцев. Летописец говорит, что последствиями миссии Льва Исаврянина было нападение аланов на абхазцев, сопровождающееся вероломством.
Это известие для нас важно и интересно своей показательностью, что самостоятельная и открытая борьба с абхазцами становится не под силу Византии и её императорам. Эти события подготавляют нас к известию о полном и окончательном освобождении абхазцев из-под византийского ига.
«Картлис-Цховреба» списка Броссе уже с 720-го года начинает упоминать о самостоятельных абхазских католикосах. Мы должны предупредить о часто встречающихся ошибках и неправильностях в хронологии этого документа вообще. И в данном случае мы думаем, что грузинские историки предупредили событие приблизительно на сотню лет.
Второй период – от вступления на престол Юстиниана до передачи Абхазии Леону I императором Ираклием, т. е. VI и начало VI века. Этот период можно назвать веком восстаний и веком укрепления христианства. Первое определение подтверждается восстаниями при Евфранте, Скипарне, Опсите, в 550-ом году, в 551-ом году против персов, в 572-ом году против византийцев. Второе же – деятельностью Юстиниана, Евфранта, учреждением архиепископской кафедры в Пицунде и др. Третий период – от вступления в управление Абхазией Леона I до описываемого момента, т. е. VII век без начала его и почти весь VIII век. Этот период мы можем с полным правом назвать временем полунезависимого, полусамостоятельного существования Абхазии как государства. Этот период, как мы уже замечали, подготовляет страну к полному отделению от Византийской империи. Такое полусамостоятельное существование Абхазии под управлением своих потомственных правителей позволяет ей накопить ту сумму экономических и культурно-общественных факторов, которые по тем временам позволяли стране стать независимой и вести самостоятельную политику. Подтверждение этому видим и в самостоятельной архиепископской кафедре в Севастополисе, в которой грузинские хроникёры уже видят самостоятельную церковь, возглавляемую католикосатом.
Заканчивая речь об исторических памятниках Абхазии времени византийского владычества и их влияния в стране, хотелось бы подвести итоги. Рассматривая исторические данные, относящиеся к византийской эре в Абхазии, и, изучая жизнь и деятельность византийцев в Абхазии, мы должны сказать, что это господство принесло Абхазии все же больше культурных плюсов, чем минусов.
Но, высказывая это положение, мы не утверждаем его и находим, что окончательное решение этого вопроса дело будущих исследователей абхазской истории.
Период расцвета
Старшая линия Леонидов
Теперь мы перейдём к новой эре жизни государства, на наш взгляд, к самой важной и самой ценной, к эре вполне независимой, самостоятельной Абхазии.
Абхазия, в силу своего географического положения, развивает торговые отношения не только с Византией, но и со странами Востока, Северным Кавказом и Крымом, что мы видим из находок при раскопках и случайных, относящихся к VI, VII и VIII векам. Окрепнув экономически на этих развитых торговых связях, вполне понятно, что Абхазия должна была ощутить тяготы подневольного существования. Тем более, что в эту эпоху Византийская империя дрожала под ударами, как извне – скифы, арабы и т. д., так и внутри при потрясениях, производимых то цветными партиями, то борьбой с поклонением иконам и т. п. В то же время ряд восстаний в Абхазии в эпоху византийского владычества показывает на нарастание и накопление национальных и культурных ценностей в стране, давших возможность её населению оформить «бунт» в «переворот», «революцию».
Свержение византийского ига и отделение от Византии, как событие не поражает нас своею неожиданностью. Это событие, как мы видим, явилось естественным последствием цепи политико-экономических явлений последних 2–3 веков жизни Абхазии. Весь 2-ой и 3-ий периоды византийской эры, как мы уже говорили, являются дорогой Абхазии к собственному освобождению. А история миссии Льва Исаврийского к аланам в тоже время нам говорит, что слабеющая и расшатывающаяся Византийская империя не может своими силами и открытыми путями идти против воли возраждающегося народа и бессильно, чтобы сломить нарождающееся государство абхазцев.
Перейдём к изложению событий.
В последней четверти VIII века Абхазией управлял на правах фактически самостоятельного или полусамостоятельного владетеля, а официально как византийский потомственный наместник Леон, сын Тевдосе (Феодосия, Теодориса) и дочери хазарского кагана (владетеля, правителя, царя), являвшийся потомком Леона I, которому Ираклием была передана Абхазия. Вследствие каких-то непосредственных причин Леон восстал против Византийской империи и её протектората над страной. Поддержанный, с одной стороны, абхазцами, а, с другой – войсками своего деда по матери – хазарского кагана, Леон разбивает находившиеся в стране византийские гарнизоны. Такая же участь постигает и вновь присланные из Византии войска, с которыми прибыл вновь назначенный на место Леона наместник.
После этот Леон торжественно провозглашает независимость Абхазии, а себя её царем под именем Леона. Летописцы именуют Леона, провозгласившего независимость Абхазии, «Вторым» в отличие от Леона, получившего от Ираклия Абхазию – «Первого». Чтобы не вносить путаницу, так будем называть и мы, хотя твёрдо убеждены, что между Леоном I и Григорием был ещё один Леон. Также можем допустить существование ещё дяди, Леона II, который мог быть в тоже время и правителем по имени Леон, т. е. предполагать четвёртого Леона.
Провозглашение независимости в Абхазии относится к 786-му году, а по «Картлис-Цховреба» списка Броссе – к 787-му году.
«Картлис-Цховреба» списка царицы Марии, являющаяся, как мы говорили, летописью довахтанговского периода, так рассказывает об этом событии:
«Между тем, когда греки ослабели, отложился от них абхазский эристав (т. е. наместник, правитель) Леон, сын брата (т. е. племянник) эристава Леона, которому дана была во владение Абхазия. Этот Леон Второй был сыном дочери хозаров, при помощи их сил (хозарских) покорил Абхазию и Егриси (современная Мингрелия) вплоть до Лихи (горы Лиха = Сурамские горы) и стал титуловаться царём абхазов, ибо эристава Иоанна, уже не было в живых, а Джуаншер (об Иоанне и Джуаншере смотри ниже) был стар».
В этой выписке говорится, что Леон Второй был племянником Леона Первого. Это, понятно, не выдерживает никакой критики. Даже допустив библейское долголетие, трудно согласиться с тем, чтобы человек, вступивший на престол в конце VIII в. и умерший в IX в., приходился племянником человеку, родившемуся ещё в VI в. (Леон I вступил в управление Абхазией в 612-ом году, значит, родился ещё в предыдущем, VI веке).
Возможно, что между правителем Абхазии Григорием и Леоном II был ещё правитель Леон, брат Феодосия, отца Леона II. Но вероятней всего летописец хотел сказать, что Леон II, происходя из рода Леона I, в то же время не являлся его прямым потомком, а был одним из членов боковой, «по брату», линии.
Царевич Вахушт в своих трудах, говоря о происхождении слова «гуриец», сообщает нам некоторые данные. Вахушт говорит, что слово «гуриец» означает «бунтовщик», каковым именем этот народ окрестили за его мятеж против Византийской империй. По его же словам мятеж гурийцев проходит под начальством византийского эристава в Абхазии, впоследствии ставшего царем её. Не вернее ли, базируясь на этой легенде, предположить, что гурийцы были союзниками и помощниками Леона II и абхзцев в борбе за независимость?
К сожалению, царевич Вахушт не указывает нам источника, откуда он получил это обяснение происхождения слова «гуриец». Вполне возможно, что при исследовании этого источника могли бы открыться новые данные об истории Абхазии этого периода, столь неясного.
Как мы уже говорили, Леоном II и провозглашенной им независимостью Абуазии открывается новая эра в государственной жизни страны. Вполне понятно, да мы и подчеркивали, что эта эра не явилась откуда-то и неожиданно, а была подготовлена последними двумя веками жизни страны при иноземном владычестве и явилась естественным следствием экономического развития страны. Но все же провозглашение независимости является вехой, от которой мы начинаем счёт новой жизни и при новых политических условиях.
Провозглашение независимости является в данном случае лишь чисто внешним, но в то же время важным показателем пройденного пути страной и её социально-культурного развития. Вот причины, почему мы долго задержались на этом факте.
Царствование Леона продолжалось 20 лет. В Баратовском же списке «Картлис Цховреба» его продолжительность указывается в 45 лет. Не соединяет ли эта цифра вместе его правление до и после провозглашения независимости? Если это так, то Леон начал править Абхазией около 761-го года. Но вполне понятно, что это гадательно, хотя и вполне допустимо.
К началу его царствования, к 757 году, относится запись в греческих хрониках, что на Вселенском соборе в Никее в числе других был Пицундский архиепископ.
По преданию, Леоном начата постройка сохранившегося и доныне храма в селении Лыхны (в 3–4) верстах от гор. Гудауты), являющегося образцом древнейшего христианского зодчества на Кавказе и одним из красивейших его сооружений.
В первые же годы своего царствования Леон II начал расширять владения Абхазии за счёт Западного Закавказья. По «Картлис Цховреба», Грузия после смерти царя Арчила была разделена между его сыновьями Иоанном и Джуаншером. Иоанн правил западной частью – современной Имеретией[1] и Мингрелией, а Джуаншер восточной – современной Карталинией и Кахетией. В своём движении к захвату торговых путей, Абхазия натолкнулась на владения Иоанна. Леону сопутствовала удача, и скоро он овладел почти всем уделом Иоанна, который вскоре умер. За ним последовал и Джуаншер, последний из династии Сасанидов в Грузии, и титул грузинского царя и фактически восточная часть её перешли к Ашоту Багратиду, шурину Джуаншера.
В год своей смерти Леон, по грузинским источникам, в завоёванной стране на берегу peки Риона, на месте древних милетских колоний Кутаиссиума или Котатиссиума и Укимериона кладёт основание новому городу. Этот город назывался Кутатис (quTaTisi), а впоследствии – Кутаис. Кутатис или Кутаис начинает быстро развиваться. Уже при ближайших приемниках Кутаис вырос в настолько большой, богатый, процветающий и значительный город, что в него, как в географический центр разросшейся монархии, Леониды переносят свою резиденцию.
Леон II царствовал в те времена, когда всякий завоеватель считал своим священным правом и долгом как можно больше разорить и ограбить завоёванную страну. Леон же положил для своей династии традицию прямо противоположную обычаям своего времени. Леониды во всё время своего господства не только не разоряют и не разрушают завоёванные ими области, а наоборот, «с лёгкой руки» Леона II, обстраивают их, возобновляют города и храмы, укрепляют их, строят крепости, города, монастыри и т. п. Мы ни в грузинских, ни византийских, ни армянских, ни арабских, ни в каких других летописях не встречаем сведений и сообщений о том, что абхазы времён Леонидов разорили и разрушили хотя бы одно селение или город или разграбили его. Это положение, подчёркивает высокий уровень культурного развития, на котором находились абхазы VIII и последующих веков, в то же время говорит и о том, что продвижение их на Восток нисколько не было хищническим напором накопившего силы соседа. Это положение скорее выявляет, что движение абхазцев, хотя, может быть, и было стихийным, но всё же осмысленным национально-экономическим продвижением.
Мы когда-нибудь вернёмся к этому вопросу и вскроем, по сохранившимся данным, план Леонидов закрепления завоёванных областей. Он ярко и наглядно выступает, если мы нанесём на карту все постройки, произведённые ими, это понятно и по сведениям, которые в том или ином виде дошли до нашего времени.
Сын Леона II, Феодосии I вступил на абхазский престол по смерти своего отца в 806 году и царствовал почти сорок лет.
Государство и его династия были ещё молоды и неокрепшие. Для наивозможно большего их укрепления как внутри, так и извне, Феодосий предпринял целый ряд мер. Одной из них была его женитьба по политическим соображениям на дочери грузинского царя куропалата Византийской империи Ашота Багратида, царствовавшего с 787-го по 826-ой год.
Куропалат Ашот являлся в то время наиболее сильным из закавказских владетелей. Это родство, с одной стороны, придавало блеск и вес молодой династии, связывало узами родства и создавало возможность поддержки со стороны сильного соседа и, с другой стороны, вводило молодую державу в сферу интересов центрального Кавказа, чем открывалась возможность вмешательства, т. е. создавался повод для него.
Как мы увидим из событий его времени, Феодосии всё это умело использовал за своё долголетнее и блестящее царствование.
В первую половину своего сорокалетнего царствования Феодосий уподобляется московскому Иоанну Калите. Он накапливает, благодаря экономному расходованию, большие средства, приглашает из разных стран опытных, знающих людей и мастеров проводить в стране дороги, усиленно заселяет окраины своего государства. Он строит крепости, башни и укрепляет города для защиты страны и её населения от неприятельских нападений и набегов. Ему, между прочим, приписывается грузинскими летописями основание и постройка на дороге между Кутаисом и Абхазией, на реке Цхених-Цкали или Конской, города Хони в 812-ом году.
«Картлис-Цхвореба» списка царицы Марии даёт нам описание одного из событий, произошедшего в начале царствования Феодосия: «В то время куропалат Ашот выступил в поход (против сарацин и их союзника – кахетинского мтавтра, т. е. владетеля Григория). На помощь ему явился Феодосий, царь абхазский, сын Леона II, который был зятем Ашота куропалата...»
Сделаем отступиение, чтобы вкраце обрисовать положение христианской церкви в Западном Закавказье. В порядке церковной подчинённости всё Западное Закавказье в первые века нашей эры входило в состав областей, зависимых от Константинопольской патриархии. Но фактически ещё с первой четверти IV века центральная часть Закавказья начала подчиняться Антиохийским патриархам. Соборное постановление II Вселенского собора в Константинополе в конце IV века, а именно в 381-ом году, зафиксировало уже создавшееся положение, передав и оффициально в ведение антиохийского патриарха, который и доныне в своём титуле носит наименование и грузинского («Иверии»).
За услуги, оказанные грузинским царём Парсманом Византии, ииператор Юстиниан (527–565) принудил константинопольский синод и патриарха Мина (536–542) признать в 542-ом году афтокефальность грузинской церкви, что и было утверждено каноном 39-ым VI Вселенского Константинопольского собора в 680-ом году. При Иерусалимском патриархе Сергии (843–859) на соборе в Иерусалиме Иверской церкви было предоставлено право освящать для себя миро. Только в 950-ом году Мцхетская архиепископия была возвышена на степень патриархата католикоса. Но всё же католикос (по грузинскому прозношению католикос, обычно в актах, надписях на храмах и иконах это слово обозначалось начальной буквой под тутлом ε) обязан был на церковных служениях поминать имя Антиохийского патриарха.
Абхазская церковь, как расположенная на территории, которая никогда до конца XI века ни в каких отношениях не рассматривалась как часть Грузии, не переживала этих перепитий церковной истории. Абхазская церковь всё это время оставалась в ведении Константинопольского патриархата. Достаточно просмотреть хотя бы сообщаемые здесь известия, относящиеся как к до 542-му году, так и после 680-го года, чтобы убедиться в этом. Вспомним установление Константинопольским патриархом архиепископской кафедры в Пицунде, что относится к 541-му году, или установление им же архиепископии в Севастополисе, которое состоялось в конце VII – начале VIII веков.
Став в 786 году политически самостоятельной в делах религии, своей церкви, Абхазия по-прежнему оставалась в списке областей, подчинённых Византии и Константинополю. Выросшая и окрепшая Абхазия, вполне понятно, хотела отбросить все путы, сковывавшие её. И последняя цепь, приковавшая Абхазию к Византийской империи, – подчинённость абхазской церкви рухнула при Феодосии в 820-ом, а по другим источникам в 830-ом году.
Перед абхазской церковью стоял вопрос: как быть, после освобождения от Константинопольского патриархата. Присоединение к грузинской церкви, в то время ещё не совсем самостоятельной, не имело смысла. Присоединение же к армянской, пользовавшейся в то время большим влиянием в Армении, Грузии и Албании было тоже не выгодно, как к церкви, страна которой удалена и часто разобщалась от Абхазии арабами. Оставался ещё выход: стать вполне самостоятельной – автокефальной.
Казуистическая схоластика, царившая в делах восточных церквей вообще, а в то время в особенности, считала только те церкви канонически автокефальными, основание которым было положено личной миссионерской деятельностью одного из апостолов. Тут вследствие путаницы в наименованиях местностей в хрониках епископов Дорофея Тирского – Епифания кипрского и других, нашлось предание о том, что Андрей Первозванный и Симон Канонит проповедывали Евангелие в Абхазии. Вдобавок к ним нашёлся целый ряд святых, подвизавшихся в Абхазии, как епископ Василиск команский константинопольский, епископ Иоанн Златоуст, блаженный епископ Евфратий никопсийский, апокрисарий Анастасий, блаженный ключарь Иоанн и его сын Стефан, Або, Леонгин, 40 мучеников и др. Со всем этим вскоре согласился и Константинопольский патриархат, и абхазская территория в церковном отношении стала вполне независимой.
Мы не имеем точных данных о территории, на которую в те времена распространялась власть абхазских католикосов, но по косвенным указаниям и по позднейшим сведениям можем предполагать, что им принадлежали митрополии, архиепископии и епископии как современной Абхазии, так Имеретии, Мингрелии, Гурии, Аджарии, Самурзакании, Лечхума и далее.
Полный титул абхазских католикосов тех времён не известен. Известен лишь их титул с XVII века, который в своём месте мы и приведём.
Резиденциями абхазских католикосов разновременно были Пицудский, Никопсинский, Гелатский монастыри.
В царствование Феодосия свершился и другой акт. При всех Леонидах, мы предполагаем, с самого 619-го года, резиденцией служила Никопсия – Анакопия, которая до Леона II находилась в центре Абхазии. Но уже при Леоне II Абхазия выросла настолько, что Никопсия находилась в отдельной части государства. Между тем при осуществлении поступательного движения на Восток требовалось постоянное присутствие ближе к центру разыгравшихся событий, это, во-первых. Во-вторых, место расположения Никопсии, т. е. на берегу моря, где всё-таки хозяевами оставались византийские императоры со своим в то время могущественнным флотом, и вытекающая из этого постоянная опасность нападений и осады Никопсии, – всё это в одночасье могло лишить страну управления. Вследствие этого перед Леонидами встал вопрос о Никопсии, вообще, как о резиденции. И Феодосий переносит столицу своего молодого государства в географически центральное место – в город Кутаис, незадолго до того восстановленный его отцом Леоном II. С этого времени Кутаис вместе с Никопсией является резиденцией для всей династии Леонидов до Феодосия II Слепого включительно.
Во вторую половину своего цаствования Феодосий обращает главное своё внимание на расширение границ государства. Им не забыто и усмирение своих беспокойных соседей, имевших кавказскую особенность тревожить страну разбойными нападениями. К концу царствования Леона, северной границей его владений является местность, лежащая северней современного города Сочи, на юге она граничит с Тао, Кларджетами, Джавахетией, т. е. он владеет территорией современных Имеретии, Мингрелии, Гурии, Абхазии, Самурзакани, Лечхума, южной частью Черноморской губернии и северной полосой Аджарии (Батумского округа).
Несмотря на то, что Абхазия крепла, как говорится, с каждым днём своего существования и становилась большой и грозной силой, Византия и её императоры не могли примириться с мыслью о потере так удобно расположенной и экономически выгодной страны, как Абхазия. И византийские правящие круги делают попытки вернуть под свою власть молодое государство и вновь поработить абхазцев. Первая известная нам попытка была произведена в 841-ом году по приказанию императора Феофила, царствовашего в 829–842 годах. Феодосий, быстро собравший войска, с большим успехом отразил высадку византийских войск. Два года спустя, в 843-ем году такая же участь постигла и вторую попытку высадки византийских войск, производившуюся по повелению блаженной Феодоры, бывшей в то время регентом. Эти уроки, данные Феодосием, не пропали для Византии даром, и греческие летописцы уже не упоминают о новых нападениях императоров на Абхазию.
В год смерти Феодосию пришлось столкнуться с ещё полным тогда сил воинствующим исламизмом. Вольноотпущенник халифа Мутасим-Билляха, Буга был халифом Мутевакилем, занимавшим престол с 844-го по 861-ый год, назначен военачальником. Буга, опустошив Армению, вторгся в Грузию, предавая всё мечу и огню, и подошёл к Тифлису. Тифлис в это время занимал возмутившийся против халифата грузинский наместник его Эмир Саак или Исхаак (по Массуди Исхак-ибн-Исмаиль). Буга осадил Саака и взял город. Он убил Саака, город, сжёг, а все его окрестности опустошил. Против Буга выступил Феодосий. Он перешёл в Карталинию и стал продвигаться к Тифлису. Но, получив сведения о многочисленности армии Буга, отступил за Сурамский перевал и стал около Кверцхоба. Буга двинул против Феодосия своего военачальника Зирака или Зераха и карталинского царя Куропалата Гварама или Баграта (сына Ашота Куропалата), царствовавшего с 826-го по 872-ой год. Зерах с Гварамом проиграли сражение и отступили через Дванети. Это происходило в 845-ом году. После этого сражения, Буга, не встречая более препятствий, стал занимать Закавказье и первым призом за победу послужил Душетский уезд, владение Гварама.
Об этих событиях говорится в «Картлис-Цховреба» разных списков, в жизнеописании святого Константина и других летописях.
Но надпись на внутренней стене Сиона в Уплис-цихе, обнаруженная и описанная археологом Д. Бакрадзе, даёт нам другую дату: «Августа 5-го, в день субботний короникона 73[2], в год владычества сарацин (арабов)... Тифлис пленил Буга и поймал и убил Эмира Саака, и того же августа 26-го, в день субботний, Каха пленил Вавиря и его сына Тарху» ... В этой записи должна быть ошибка в корониконе.
Подтверждение этих событий мы находим у арабского географа и путешественника Абуль-Хасан-Али аль-Масуди, умершего в 956-ом году, в его книге «Муруджуль Дзагбве Меадинуль Джаугер» («Луга золота и рудники драгоценных камней»). В этом же сочинении Масуди говорит, что «…рядом со страной аланов живут абхазы, исповедующие христианскую религию, и в наше время у них есть царь. Царь аланов сильнее их, и область их простирается до гор. Рабх…», «...около абхаз находится царство Джурия (Гурия), населённое большим племенем... зовут их хазран (грузины)...», «...абхазы и хазраны платят харадже (дань, подать) владетелю пограничной области (Масуди так характеризует и Эмира Саака) со времён завоевания этого города мусульманами и утверждения их в этом городе в царствование халифа Мутевакиля»... Других источников, подтверждающих сообщение Масуди, нет, хотя вполне возможно, что и был момент, когда Абхазия платила «харадже» арабским наместникам в Тифлисе.
По смерти Феодосия I в 845-ом году абхазский престол с блестящим состоянием казны, с сильной, опытной и закалённой в боях армией перешёл к его старшему сыну Георгию I.
Георгий был новой фигурой на абхазском троне, но являлся типичным Леонидом со всеми их традициями и задачами. Его традиционное царствование является продолжением дела, начатого Леонидом II и Феодосием I.
Георгием построен, как об этом гласит настенная надпись, открытая исследователями, монастырь во имя пресвятой Богородицы на левом берегу реки Квирилы с селением Эхвеви[3]. При монастыре была и школа.
Эхвевский монастырь при Георгии находился в Чихской области или Чихии. Селение Чиха существует и в наше время в верстах пяти от Эхвеви. Царевич Вахушт говорит, что Георгий назначил правителем этой области Тинему или Тихама, сына своего брата Деметре (Дмитрия) со званием Чихского эристава. По другим данным Тинема управлял Чихской областью до самого конца семидесятых годов IX века. Данные об этом встречаем мы и в «Картлис Цховреба».
Лет за пять до своей смерти Георгий, воспользовавшись благоприятным для Абхазии стечением обстоятельством, расширяет её владения на востоке. Он, перейдя Лихские или Сурамские горы, занимает почти всю нижнюю Карталинию с известным пещерным городом Уплис-цихе[4]. Так как Тифлис ещё со времени царствования Джуаншера (VIII в.) был занят арабскими эмирами, то столицею Карталинии большую часть этого времени считался Уплис-цихе. Во времена владений Леонидами Карталинией, в нём всегда сидел их правитель с титулом наместника (по грузинским летописям – erisTavi – эрйстав или первой буквой слова под титулом – д) или наместника над наместником (erisTavT erisTavman – эриставт, эристав или эристав над эриставами, часто писалось начальными буквами под титулом ee). Часто это место занимали ближайшие родственники царя.
Заняв Карталинию, Георгий назначил в неё наместником своего племянника Тинему, наместника Чихской области, пограничной дотоле с Карталинией. Тинема избирает своей резиденцией Уплис-цихе.
Сын Георгия I Иоанн начал царствовать по смерти своего отца в 875-ом, а по другим источникам в 877-ом году. Его короткое царствование ничем не ознаменовалось в жизни страны.
Преемником Иоанна на абхазском престоле был его сын Адарнасе. Это произошло в 879-ом году.
Адарнасе был женат на дочери Гварама или Баграта Мамиела, мамнала (владетеля, царя) Грузии с 826-го по 876-го г. и внучке куропалата Ашота.
Его непродолжительное царствование было эпохой пышного расцвета дурных сторон дворцовой жизни. Его восьмилетнее царствование – время заговоров, убийств и интриг в духе римских или византийских дворцовых кулис.
Началось с убийства Карталинского эристава бабкой Адарнасе, вдовою Георгия I. Хроники так рассказывают об этом. Вдова Георгия, она же мать Иоанна, была возмущена влиянием на государственные дела Абхазии, оказываемым детьми Дмитрия, брата её мужа. Она решила прекратить их вмешательство и для этого приказала захватить их. Захваченные Тинема и Баграт были посажены в темницу, где Тинема и был убит. Баграта же приказано было утопить в море. Предание говорит, что Баграт не погиб в море, а был неизвестным подобран и отвезён в Константинополь, где он жил во дворце императоров. Насколько это соответствует действительности, не известно, но известно, что Баграт выступил мстителем за своего убитого брата против Адарнасе, который являлся Баграту двоюродным племянником. Перед выступлением Баграт заручился поддержкой византийских императоров вначале Василия Македонянина (867–886), а потом, по его смерти, и поддержкой его сына Льва VI Мудрого (886–912). Это обстоятельство до некоторой степени подкрепляет предание о пребывании Баграта в Константинополе и жизни его во дворце. Заручившись поддержкой Византии, Баграт быстро навербовал отряд и выступил со своими сторонниками против Адарнасе. Помощь Льва Мудрого отрядом византийских войск склонила победу на сторону Баграта. Адарнасе был захвачен в плен, объявлен свергнутым с престола и по распоряжению Баграта убит в 887 году.
Для лучшего уяснения действующих лиц мы приводим их родословную.
Феодосий I + дочь Ашота куропалата.
Георгий I Дмитрий
Иоанн
Тинема Баграт I
наместник
Адарнасе + дочь мампала Гварама.
Смертью Адарнасе обрывается старшая линия дома Леонидов, правившая страной немного более ста лет – с 786-го по 887-ой год.
Примечания
[1] Имерия или Имеретия происходит от грузинского imereTi – имерети = по ту сторону страна, т, е. страна на запад от Сурамских (Лихских) гор. В разные эпохи была самостоятельным царством; присоединена к России в начале XIX в. при имеретинском царе Соломоне II. Вошла как часть в состав Кутаиской губернии.
[2] Обычно в грузинских хрониках, надписях на постройках и т. д. летоисчисление ведётся на своей эре. Начало грузинской эры восходит к 5072 году до Р. X. и разбивается на ряд циклов по 532 года в каждом. Когда кончался один цикл, начинались года опять с 1-го. В нашей эре следующие года приходились на первые года циклов грузинской эры: 12-го цикла – 249 год по Р. X., 13-го цикла – 781, 14-го – 1313 и15 – 1845 год.
Грузинские летописцы годы своего летоисчисления называют корониконом – qoronikoni – испорченное «хроникон» и это слово в летописях пишется q-vni, q и т. д.
Так что упоминаемый здесь короникон соответствует 853 (780+73) году. Понятно, что часто читающий становится в тупик перед вопросом, к какому именно циклу относить тот или другой из указанных корониконов.
[3] Развалины монастыря с сел. Эхвеви (exvevi – рой – сборище) расположены на террасе горы на берегу Квирилы. В исходе прошлого столетия монастырь исследован и описан археологической экскурсией по поручению Московского Археологического общества археологом-грузиноведом Георгием Церетели.
Вокруг храма разбросаны развалины обители со школою и киновиями. Храм-базилика с западным и северным приделами, внутри разграничены между собой арками, а внешне обозначены, по словам Церетели, «пятиугольным краевым фронтоном, перекрытым сверху черепицей древнейшей формы. Фронтоны эти чрезвычайно изящны и орнаментированы кружевным плетениен, исполненным мастерски. Стенной орнамент Эхвевского храма выше по достоинству, чем орнамент Никорцминдского и Кацхского соборов. Каждый фасад каждого придела отделан двойными и тройными полуколоннами, базы и капители которых украшены листьями аканты и ажурными крестами».
«Главный корпус храма представляет параллелограмм, высоко возвышающийся над приделами. Общее впечатление храма с его приделами получается как от звезды, распластанной на земле».
«Над западным пятиугольным фасадом храма возвышается красивый каменный крест, основанный на Голгофе и орнаментированный грузинским плетением; а над восточным фасадом изящно отделанная из камня голова овна».
«Эхвевский храм сооружен более 11 веков, но его черепичная кровля до сих пор не пропускает ни капли дождя». «...Эта древняя кровля могла бы простоять ещё несколько тысячелетий»...
«Над северным входом изваян крест, богато разукрашенный плетением и пальмами»..., «...полуарка, под которой расположен крест, основана на богато разукрашенном наличнике с тонкими изящными парными колонками и рамой, покрытой листьями аканты очень тонкой работы. Сбоку среди этих листьев помещено миниатюрное человеческое изображение с поднятыми кверху руками, в царском облачении, без короны. Такая же миниатюрная фигура архангела изваяна сбоку западного входа в храм».
«Главные же мраморные колонны и плиты иконостаса вывезены в 30-х годах в Джручский монастырь, митрополитом Давидом».
«…С внешней стороны окно (в ансиде главного храма) разукрашено весьма тонко резаной полуаркой и в высшей степени изящными колоннами, на базах которого следующая надпись:
«Христос, помилуй Левана Георгия».
Над южным окном с запада «изваян удав, подкарауливающий животного, подходящего с другой, противоположной стороны рамы и похожего на молодую лань. Изображение животных полно жизни и экспрессии».
[4] В верстах 10 от Гори на высоком и обрывистом каменистом мысе – Квернакском утёсе, на левом берегу Куры лежит пещерный город Уплис-цихе. Название города объясняется двояко. Слово же «цихе» cixe – крепость не возбуждает ни в ком сомнений. Слово же «Уплис» объясняется как крепость Уплоса, Уплиса, легендарного героического царя Грузии, сына Мцхетоса или внука Картлоса, родоначальника грузин и внука патриарха Ноя. По другим же толкованиям слово «уплис» произошло (груз. сл.) упали господин, владыка, Господь, т.е. принадлежащая господину, владетелю, Господу. По этим объяснениям Уплис-цихе означает или крепость Уплоса, или Божья крепость, или крепость владетеля.
«Картлис Цховреба» рассказывает, что Уплос по смерти своего отца Мцхетоса, стал править в Мцхете. Он владел страною Арагвы до Ташискари (Боржомское ущелье) и Каравана (озеро Тоноравана) и построил города Уплис-цихе, Касин и Урбниси. Он назвал свои владения Верхней страной (Зена-сопели), нынешняя Карталиния.
Пещеры в Уплис-цихе высечены несколькими ярусами, соединены между собою лестницами и переходами, занимают большую площадь и представляют величественные сооружения. Пещеры имеют самый различный вид, величину, характер, внутреннюю и внешнюю отделки. Есть высеченные очень грубо и примитивно, другие же со сводами и арками, опирающимися на колонны. Имеются пещеры, украшенные резьбой. В городе различаются улицы, площади, базары, канавы и другие принадлежности городов. В одной из пещер – «Дворец царицы Тамары», по местным преданиям, жила названная царица.
«На западе от Каспии, – говорит царевич Вахушт об Уплис-цихе, – между Курой и Квернаки есть поле Ашурпани, бесплодное от безводья; выпасается здесь множество овец, коров и буйволов, а зимою тут тепло. В Ашурпани находится Уплис-цихе на выступившей от Квернака скалистой горе, на берегу Куры. Его впервые устроил Уплос, сын Картлоса, и город этот существовал до Уплиса. Ныне он разорён. Постройка удивительная, вырезанная в скале: громадные палаты выдолблены в скале, большое жерло просверлено, пробито до Куры. С западной стороны имеется высокая утёсистая скала, и в ней вырезано множество пещер, но ныне, они недоступны. Здесь гнездятся мухи; видят их выходящим их как воинство пико-луконосов (т.е. как воинство копьеносцев и лучников), конное, отправляющееся в поход. Это. Служит «талисманом».
Посетивший Закавказье Невшательский профессор Дюбуа де Монпере относит возникновение Уплис-цихе к древнеперсидскому и парфянскому периоду владычества в той части Закавказья.
Младшая линия Леонидов
После вышеописанных событий на абхазский престол вступает Баграт / в 887-ом году и начинает собой младшую линию династии, занимавшую престол, как и старшая, немного более ста лет – с 887-го по 980-ый годы.
Во время коротких царствований последних представителей старшей линии и междоусобицы Адарнасе и Баграта, дальние области государства отложились и стали самостоятельными. Баграт продолжает политику всей династии Леонидов и старается вновь занять местности по верхнему и среднему течению Куры.
Хроники подробно рассказывают о событии, давшем Баграту предлог для вмешательства во внутренние дела Грузии, и повод для вторжения в Карталинию. Дядя Баграта по матери, сын Гварама Мамиеля, Наср, убивший в 881-ом году своего двоюродного брата куропалата Давида, после убийства бежал в Византию. Из Византии Наср вернулся к Баграту с просьбой о помощи. Далее мы предоставим говорить историку: «После этого Наср вышел из греческого царства и перешёл в Абхазию. Абхазским царём был тогда Баграт, сын сестры Насра, и царь абхазский помог ему большим войском. Оттуда Наср перешёл в Самцхе[1], где собрал другое, более многочисленное войско. Между тем Адарнасе, сын убитого куропалата, вышел против него на сражение. На помощь Адарнасе пришли куропалат Гурген и его сыновья. Они дали большое сражение Нарсу, и Бог помог немногочисленным сторонникам Адарнасе: они победили Нарса, обратили его в бегство; потом поймали и убили его в долине Самцхийской в деревне Аминдзе, в короникон 108», т. е. 888-ом году. По другим источникам, в этом походе на стороне Насра в союзе с Багратом I принимал участие осетинсий каган Баграт. Есть записи, говорящие, что в битве Адарнасе был убит лично Насром.
По смерти Баграта I в 906-ом году начинается пятнадцатилетнее царствование его сына Константина. Он с самого начала своего царствования старается исправить неудачу своего отца. На втором году царствования Константин со своими войсками вступает в Карталинию. Внутренние смуты не дают карталинцам возможности организовать сильный отпор, и после слабого сопротивления Карталиния сдаётся победителю. Константин занимает и Уплис-цихе.
Большинство хроник относят занятие Карталинии к 886-му году. Но Баратовский список «Картлис-Цховреба», находящийся ныне в библиотеке «Общества распространения грамотности среди грузинского населения» в Тифлисе, даёт нам другую дату этому событию: «В 888 году выступил абхазский царь Константин и покорил Картли». Мы думаем, что тут произошла ошибка. По всей вероятности переписчик перепутал короникон и вместо 128-ой был поставлен 108-ой.
Как мы уже заметили, занятие Карталинии было облегчено Константину внутренними беспорядками и, главным образом, беспорядками, производимыми карталинским дворянством. Летописец так говорит об этом: «Картлию начали покорять азнауры (дворяне), но пришёл царь абхазский Константин и овладел Картлией»...
При походе далее на восток ему пришлось столкнуться с армянским Багратидом (по-армянски – Багратуди) шахинь-шахом Анийским Сембатом I Мучеником, царствовавшим с 890-го по 914-ый годы. Сембат выступал против Константина как союзник грузинского царя Атер Нерекса. Столкновение с союзниками было несчастливо для Константина: он был разбит в битве с Сембатом и отступил со своими войсками в Уплис-цихе, где и был осаждён армянским царём.
В изложении дальнейших событий сохранилось несколько версий. По одной из них, осаждённый Константин снарядил в лагерь Сембата (Смбата) посольство с предложением породниться. Сембат согласился на это предложение и отдал свою дочь в дом Константина, и мир был заключён. Другую версию мы находим в «Картлис-Цховреба»: «Он (т. е. армянский царь Сумбат Тезеракали) привёл огромное войско и осадил Уплис-цихе; верхнюю часть крепостной наружной пропасти он наполнил сёдлами и такою хитростью овладел крепостью, но он, Сумбат, вскоре вслед за этим оставил Уплис-цихе и ушёл».
Армянские историки Степанос Асохик Торонский, живший в X–XI вв. и, Иоанн католикос, живший в IX–X вв., говорят об этой войне, хотя первый из них очень смутно. Степанос Торонский говорит (в скобках из трудов Иоанна католикоса): «Смбат захватил царя абхазского Константина (возмутившего подчинённые армянскому царю Гугарскую страну и лежащие близ агаванских ворот земли), покорил его (при помощи грузинского царя Арт-Нересека), а потом освободил его. Арт-Нересек рассердился поступком Смбата, порвал с ним дружбу и стал против него враждовать».
Ниже Степанос Асохик говорит, что Смбат, отступая от напирающего на него «нечестивого Юсуфа, сына Абу-Саджа, заходил в пределы Абхазии».
Ни «Картлис-Цховреба», ни Степанос Асохик, ни Иоанн католикос не приводят дат к этим событиям. Приблизительную дату мы можем найти во второй части «Хронологической истории» Мхитара варпанеда айриванского, жившего в XIII веке. Мхитар, после сообщения о постройке Сембатом Завоевателем Ани, что относится к 362-му году армянского летоисчисления или 913 нашей эры, пишет: «Он (т. е. Смбат) захватил султана и предписал таджикам (татарам) носить косы, как у женщин. Он захватил также Димитрия, царя иверского и приказал выжечь руки многим иверцам, отчего те и стали называться абхазами. Скверный Юсуф распял его на кресте в Двине»... За три с небольшим столетия известия перепутались: внесён легендарный характера, а вместо имени действующего лица, внесено имя его деда или внука. Однако идут они у него хронологически довольно последовательно. Вследствие этого столкновения Сембата и Константина произошло не ранее 913-го года (постройка Ани) и не позже 914-го (год мученической смерти Сембата).
В его царствование на южные области Карталинии было нашествие арабов. «Картлис-Цховреба» так передаёт это событие: «и пришёл эмир арабский по имени Абдул Касим с многочисленным войском, которое едва вмещала страна. Разорив Самцхе и Джавахию[2], Абдул Касим осадил крепость Тмогви (на левом берегу Куры в Ахалцихском уезде), но, видя неприступность крепости, снял осаду и осадил крепость Квелис».
В конце своего царствования Константин начинает оказывать влияние на дела восточной части Закавказья и вмешивается в них. Он оказывает моральную помощь своими войсками кахетинскому владетелю Квирике, находившемуся от Абхазии в некотором зависимом положении, в покорении Герети (современная – по течению рек Иоры и Алазани, восточная часть Сигнахского уезда и западная часть Закатальского округа).
Константин скончался в 921-ом году. По его смерти на престол взошли его сыновья Георгий II и Баграт II.
С первых же дней их совместное управление привело к недоразумениям, а затем к междоусобной борьбе. И первые полтора-два года, по смерти Константина, в ужасной междоусобице между братьями, которой воспользовались некоторые окраины государства, – чтобы заявить себя отложившимися и самостоятельными.
На втором году борьбы за престол, победу, наконец, одерживает старший сын Константина – Георгий. Он разбивает отряды сторонников Баграта II, и они рассеиваются. Сам Баграт попадает в плен к Георгию и вскоре падает жертвой своего честолюбия от рук подосланного победителем убийцы в исходе 922-го года, после чего Георгий остаётся самостоятельным правителем государства.
Более чем тридцатилетнее царствование Георгия II было временем наивысшего расцвета Абхазии, наибольшего экономического, политического и культурного подъёма страны.
В 923-ем году Георгий, воспользовавшись смертью карталинского владетеля Адарнасе II, занял всю Карталинию, наместником которой назначает своего старшего сына Константина. В виду тего, что Tифлис по-прежнему оставался в руках арабских эмиров, Константин избрал местом своего пребывания традиционную резиденцию абхазских наместников в Карталинии – город Уплис-цихе.
Следующий 924-ый год ознаменовался новым расширением владений Абхазии. Узнав о смерти полувассального кахетинского владетеля Кварама I, Георгий, собрав войска, двинулся в Кахетию, которая почти без всякого сопротивления сдалась грозным войскам Абхазии. В ближайшее же время к Абхазии был присоединён ряд кахетинских областей, живших полусамостоятельной жизнью, как Герети, Саингило (местность, населенная инглойцами, в современном Закатальском округе).
995-ый год в истории Абхазии ознаменовался значительными победами Георгия и его войск над таоскими васпураканскими владетелями. Следствием этих побед было присоединение к Абхазии всей Тао (область, лежащая на верхнем и среднем течении Чороха в современной Турции).
По словесным преданиям, лично нами слышанными в Лдзаа от одного сельчанина, владения Георгия на севере простирались до Керчинского пролива. По этому же преданию, им на месте какого-то старинного города была построена крепость. Так как это было самое отдалённое владение Георгия, словно в конце вытянутой руки, то он и назвал его Анапой (по-абхазски: анапу, анапы – «рука»). Ни одним из исторических источников это предание не подтверждается. Но если принять во внимание, что слово Анапа в других языках не встречается[3], то нужно признать, что какая-то доля исторической правды, относящаяся к неизвестному нам времени в этом предании, имеется.
Царствование Георгия II, кроме убийства Баграта, омрачено ещё его зверским поступком со своим сыном, карталинским наместником Константином. Предание рассказывает, что пользовавшийся любовью населения и подбиваемый своими друзьями, Константин задумал занять абхазский престол. Предоставим «Картлис-Цховреба» рассказать об этом: «Константин, сын царя Георгия, желая воцариться в Абхазии, восстал против отца; он укрепился в Уплис-цихе вместе с тбетцами (с грузинского tba – тба – «озеро», eli – «местность», «страна», а в общем «озерная страна», «озерная местность». Ныне – деревня.) и многими азнаурами (дворянами). Георгий, царь абхазский, привёл большое войско, а также таосцев и кахетинцев, и осадил Уплис-цихе. Между сыном и отцом происходило отчаянное состязание: дрались конные и пешие, проходили дни и месяцы, а крепость не сдавалась. Тогда азнауры Сазверели, подкупленные Георгием, сказали своему повелителю Константину: «Выйдем из крепости незаметно и уедем в Абхазию, где мы тебя провозгласим царём, а отец твой останется вне Абхазии (здесь под словом «Абхазия» подразумевается западная часть Закавказья, – современная Кутаисская губ.). Он согласился. Ночью Константин по подземному ходу вышел к реке, сел на заранее приготовленный плот, чтобы переправиться на другой берег Куры. Но как только он оттолкнул плот, раздались условные свистки. Константин причалил плот обратно к берегу и быстро скрылся тутже на берегу в расщелине скалы. Утром его отыскали и привели к отцу, который приказал его кастрировать и затем выжечь ему глаза». Эти события разыгрались в 926-ом году.
В этой истории возмущения Константина против своего отца и расправы Георгия со своим сыном ярко проглядывает влияние развращённых нравов Византии на Абхазию. Вспомним Ирину, которая свергает своего сына – императора Константина VI Порфирородного, и ослепляет его (в 797 году), или регента Александра, который пытается свергнуть и кастрировать своего племянника Константина VIII Багрянородного (в 913 году) и т. п. Константинопольский дворец много видел подобных историй и разнёс свои нравы и обычаи по всему Востоку.
На освободившееся место наместника Карталинии Георгий назначает своего второго сына Леона.
В царствование Георгия строительство не прекращается. Им было построено несколько монастырей и церквей, из коих выделяется сохранившийся и доныне, хотя и с реставрациями, ставший потом известным всему Закавказью Дчкон-дидийский (с мингрельского Wyoni – дчкони – «дуб» и Wyoni – диди – «большой») монастырь в селении Мартвили в современной Кутаисской губернии. Царевич Вахушт в своей истории рассказывает о церкви в Дчкон-дидийском монастыре, что «она была основана Георгием, восьмым царём Абхазии, который обогатил её всякими украшениями, утварью, необходимой для богослужения, поставил там епископа, а по кончине своей сам был положен в этом монастыре. «О Георгии, как о строителе Мартвинского храма, говорится и в других грузинских хрониках, например, в «Картлис-Цховреба» списка Российской Академии Наук.
Архитектор, производивший постройку этого замечательного памятника зодчества X века, между орнаментами поместил большими красивыми буквами следующую надпись: «Христос, помилуй архитектора Михаила Уплари». Имена Михаил Аплари да убогий (бедный) Георгий, архитектор Кумурдского храма – единственные имена, сохранённые нам временем из всей плеяды первоклассных архитекторов эпохи Леонидов.
Мартвильский монастырь с каждым годом приобретал всё большую и большую известность и впоследствии был одним из первых по своему политическому и общественному влиянию во всём Западном Закавказье. Его епископы – дчкондидели – занимали первое место в Мингрелии по своему влиянию на политические и религиозные дела страны.
О влиянии, которое оказывала Абхазия времён Константина и Георгия II на политику Кавказа и соседних с ним стран, можно судить из трудов византийского императора Константина Порфирородного. Он пишет, что, когда «императоры Лев и Роман и наша императрица (Зоя, мать автора) неоднократно старались овладеть городом Цетцеумом (Cetreum) и ввести туда гарнизон с тем, чтобы Феодосиополь не снабжался оттуда провиантом, они обещали куропалату и его братьям передать им Феодосиополь, когда сами овладеют им». Как ни заманчиво было получить город, они отказались и ответили императору Роману и императрице: «Если мы допустим это, то опозорим себя в глазах соседей, магистра и князя Абхазии, а также баспаракенитов и правителей Армении».
В 955-ом году, по смерти Георгия II, на престол вступил его сын, наместник Карталинии, Леон III.
Царствование Леона, продолжавшееся всего деаять лет, на сновании косвенных указаний, дошедших до нас, можно считать наивысшей точкой расцвета могущества Абхазского государства.
Современник Леона III, арабский писатель Массуди († 956 г.), о котором мы уже упоминали, говорит о большой караванной торговле мусульманских купцов из Сирии, Месопотамии и султаната Инокийского с восточным и северным побережьем Чёрного моря. Подтверждение этому мы находим в «Книге путей и царств» Абу Исхаака Ибрагим-ибн-Мухамет Фарисая-аль Истрахия, известного под именем аль-Керхия.
Аналогичные сообщения находим у летописцев и историков Византии, Армении, Грузии, Персии и других стран. Как и при его отце, при Леоне III, Абхазия переживала и религиозный расцвет. В «Картлис-Цховреба» списка Российской Академии Наук имеется приписка: «Сей Леон Великий, царь абхазцев и грузин, строитель величественной Моквинской церкви, есть сын великого царя Георгия Багратида – строителя Дочкондидской церкви».
Хотя эта приписка и сделана в цитируемом нами экземпляре «Картлис-Цховреба» в довольно поздние времена и по всей вероятности царевичем Теймуразом, но, очевидно, им эти данные были откуда-нибудь почерпнуты. Данных, говорящих против этих сведений, не имеется, а характер постройки Моквинского храма заставляет отнести постройку его к эпохе Леона III.
В его же царствование был сооружён один из первоклассных памятников христианского зодчества на Кавказе, который даже ныне, в развалинах стоящий, поражает своей величиной, красотой и чистотой отделки, величественностью своих многогранных колонн, сводов и арок. Это так называемый Кумурдский храм в сел. Кумурдо (у грузинского историка Д. Бакрадзе – Qqumudo – Гумурдо) в 12 верстах на юго-запад от г. Ахалкалак, на правом берегу р. Кура. На южной стене этого величественного храма в портике, под аркой мы имеем длинную, хорошо сохранившуюся надпись:
«С помощью Божией, епископ Иоанн положил в первый раз основание сей Церкви рукою грешника... царя Леона. Возвеличи Господи. В короникон 184 (964-ый год) в месяце мае, в день субботний, в... (неразборчиво в «первый» или «десятый») лунный, в правление эристава Звиа (у Д. Бакрадзе – Звиад), сей камень здесь положен. Христе, помоги рабу твоему. Аминь».
Из другой надписи на той же южной стене мы узнаём имя ещё одного эристава – Ваче или Ване:
«Во имя Бога, я, епископ Иоанн, установил день пасхального полнолуния поминками эристава Ване (у Броссе – Ване, у археолога, исследователя Ахалкалакского уезда И. П. Ростомова – Ваче). Кто изменит, проклят сей иконой и нашим крестом».
На подарочном камне, на котором вышеприведенная надпись о царе Леоне, на правой стороне имеется также надпись об архитекторе, строителе Кумурдского храма:
«Святая церковь работников и всех строителей твоих в тот день наказания сохрани и помилуй. Убогого (бедного) Георгия в молитве помяните».
Броссе («Voyage archeologique»): последние два слова читайте как «Гельцви». Грузиновед Е. Такайшвили устанавливает неправильность чтения у Броссе.
Кроме упомянутых лиц в надписях храма упоминаются епископы Гавриил, Ефрем, Зосим, царица Мария, «во второй раз» строителя (реставратора) Джигка, господина Элисбала, каменщика Михаила, Марита, Христина, «ад ам (Адам?)», «Ао».
Кумурдский храм служил резиденцией кумурдских епископов, возглавлявших духовенство Джавахетии и являвшихся одними из важных духовных сановников феодальной Грузии. Кумурдский епископ считался третьим по месту почётным иерархом после католикоса в грузинской церкви.
Кумурдский храм описан целым рядом исследователей: Броссе, Бакрадзе, Дюбуа де Монпере, Ростомовым и т. д., а также заносились на план его развалины. Храм оставляет большое впечатление. Вот что пишет один из последних исследователей его И. П. Ростомов в своём труде: «Ахалкалакский уезд в археологическом отношении» («Сборники материалов для описания местностей и племён Кавказа», вып. XXV):
«Общий вид храма весьма красивый. Особенно сильное впечатление производит на посетителя величественный вид его многогранных колонн и сводов. Собор достоин того, чтобы духовенство наше позаботилось о реставрации сего дивного памятника зодчества Грузии».
В другом месте он же пишет:
«Строился храм, как это ясно из надписей, в два разных столетия, самая главная часть собора, а именно: алтарь и пять других, чисто античных сводов с необыкновенно обширным куполом (в народе до сих пор сохранилось предание, что утренняя тень от этого купола падала на Куру, а она течёт от собора не ближе 3–4 вёрст), покоющемуся на шести-, осьмигранных колоннах, – построена в 964 году».
М. Броссе в своём «Atlas du voyage archeologique dans la Transcavcasie execute en 1847–1848, sous Ies auspices au prinse Vorohtozof lieutenant du Caucase» на planche XIV помещает план и фасад Кумурдского храма (Eglise de Coumourdo).
Эти развалины Моквы и Кумурдо, величественные и оригинальные, являющиеся гордостью кавказской архитектуры, построенные во время царствования Леона III на разных концах Абхазии, не единственные свидетели расцвета христианства в государстве. Летописец передаёт, что от Кодора до Цхенис-цхали, т. е. в южной части современной Абхазии насчитывалось 12 епископских и архиепископских кафедр.
«Картлис-Цховреба» сообщает о смерти Леона III в короникон 177-ой, т. е. в 975-ом году. Но М. Брюссе, Такайшвили и другие на основании сохранившейся даты на Кумурдском храме, хронологию «Картлис-Цховреба» исправляют в том смысле, что Леон III жил ещё в 964-ом году (короникон, 184-ый). Погебён Леон III в построенном им Моквинском храме.
По его смерти на абхазский престол вступил его брат Деметре (Димитрий). От времён царствования Деметре до нашего времени не дошло памятников зодчества и сохранилось довольно мало записей. По-видимому, это было тусклое и бесцветное царствование, когда величие Абхазии начало падать.
Царствование Деметре ознаменовалось внутренними смутами. Его младший брат Тевдосе (Феодосий) возмутился и восстал против него, но был разбит. Тевдосе со своими сторонниками заперся в крепости Дзали. Дмитрий осадил эту крепость, взял её, пленил Тевдосе, ослепил его и заключил в темницу.
Варварский и звёрский поступок Димитрия вызвал возмущение всего населения. Дмитрий был свергнут и убит в 979-ом году.
Сын Дмитрия по слабым умственным способностям не мог занимать престол, на который, вследствие этого, был возведён освобождённый из темницы ослеплённый Феодосий. В летописях к его добавлено слово Слепой.
Феодосий II Слепой оказался мелким злобным тираном, вошедшим даже в поговорку среди населения.
Во время этого ряда восстаний, переворотов и государственных потрясений правители и наместники отдельных областей и, главным образом, окраин как, Тао, Кларджет, Кахетия, Карталиния и т. д. окрепли и усилились. Некоторые же из них усилились до того, что фактически отделились от государства, что мы можем заключить по целому ряду косвенных указаний. Среди усилившихся и ставших фактически самостоятельными и независимыми правителями выделялся наместник Таоской области куропалат Давид, впоследствии окрещённый Великим, и наместник Карталинии Иоанн Марушидзе.
Давид Великий и Иоанн Марушидзе возмутились дикой тиранией Феодосия Второго. После ряда их удачных выступлений Феодосий был свергнут, а на престол куропалат Давид возвёл своего пасынка Баграта III. Баграт III был сыном карталинского правителя Гургена и Гурандухты – сестры Феодосия II Слепого, т. е. по женской линии происходил из династий Леонидов. Эти события разыгрались в 980-ом году.
Но карталинские дворяне не захотели примириться с этим, и в союзе с кахетинцами напали на Уплис-цихе и быстро взяли крепость, захватили и увели в плен юного Баграта и его мать Гурандухту. Отчим Баграта куропалат Давид двинулся со своими войсками в Кахетию для освобождения жены и пасынка. Но, когда Давид подошёл к границам Триалетии, карталинские дворяне выпустили из плена Гурандухту с Багратом, а сами оставили Карталинию. Гурандухта вернулась в Уплис-цихе и вновь стала управлять государством, как регент своего ещё юного сына Баграта.
Обычно, как мы уже упоминали, эти события, т. е. свержение Тевдосе II Слепого и вступление на престол Баграта III, относятся к 980-ому году. Но Баратовский список «Картлис-Цховреба» даёт этим событиям другую дату:
«В короникон 173 (т. е. в 973-ом году обычного летоисчисления) куропалат Давид посадил царём Баграта, сына Гургена. Греческим царём был Константин, сын Романа, когда в Грузии сел царём Баграт II в год 978-ый (короникон 198)»...
Роман II Багрянородный был отравлен в 963-ом году и, хотя после его смерти официально и вступили на византийский престол его сыновья Василий II и Константин IX, но фактически и единодержавно Константин IX царствовал лишь с 1025-го года. Так что упоминание об этих византийских императорах не вносит света в хронологию данного момента Баратовского списка «Картлис-Цховреба».
Историки же Армении приводят новые даты. Упоминавшийся нами Мхитар, вартапед Айриванский, в своих «Хронологических таблицах» так описывает события 430-го года армянской эры (981 год от Р. X):
«Начало царствования Багратуни в Грузии. В одно время царствовали Гурген в Грузии, а Сембат, брат его, в Армении»...
«Багратуни» – это армянизированная форма слова Багратиды. Упоминаемый в этой выписке Сембат является Сембатом II, царствовавшим в Ани с 977-го по 989-ый год.
Хотя Баграт III по женской линии и происходил из династии Леонидов и в начале своего царствования именовался только абхазским, а лишь потом абхазо-карталинским царём, но все же, по нашему мнению, с момента свержения Тевдосе II Слепого на престол Абхазии и подчинённых ей стран вступает новая, ненациональная, чуждая ей династия, которая известна в истории под династией Багратидов. И вместе с этим первая абхазская династия – династия Леонидов, выросшая в стране, связанная с ней борьбой с игом Византийской империи, созданием независимости, могущества, крепости и расцвета государства и являвшая, по всем данным и вероятности, по происхождению абхазской, прекращается, как царствующий дом.
Воцарение Баграта III на абхазском престоле не означало только смену одного лица другим. Оно несло смену династий и даже больше этого: с момента воцарения Баграта начинается царствование в Абхазии чуждой стране и её интересам династии грузинских Багратидов, из рода которых по своему отцу Гургену происходил Баграт.
Сейчас для нас совершенно тёмен вопрос о судьбе оставшихся после переворота представителей дома Леонидов. Вполне возможно, что от них произошли фамилии Ачба (Анчабадзе) или Чачба (Шервашидзе), а возможно, что и те и другие происходят от разных линий Леонидов. Но это положение мы можем высказать исключйтельно в виде возможного предположения, ни на минуту не настаивая на нём.
В 985-ом году, по смерти своего отца Гургена, Баграт III вступил на престол Карталинии под именем Баграта II. С этого момента, вплоть до XIII века, т. е. до «золотого века Грузии», Багратиды именуют себя «царями абхазов и картлов», «царями абхазов и грузин», «царями абхазов, картлов, ранцев и кахетинцев» и т. д. Для примера, приведём надписи на монетах в «Картлис-Цховреба» и др. В «Картлис-Цховреба» списка Российской Академии Наук говорится: «Сей великий и наиболее прославленный царь абхазов и грузин Багратид – Баграт, построил Бедиа и обратил её в кафедру епископа, а также Кутаисский собор сей великий царь с большим торжеством освятил, как свидетельствует книга сия».
Падение Леонидов и воцарение Багратидов сразу же сказалось на проникновении византийского влияния на Кавказ. Уже тайохский Давид Великий носит титул «куропалат». И все последующие представители этой династии носят византийские титулы: «нобилиссимос», «севастос», «кесарь». Уже невестка Баграта, жена его сына Мария едет в Константинополь к царствовавшему тогда императору Роману выхлопачивать титул куропалата для своего сына Баграта IV. Уже этим показывается, как диаметрально противоположна была политика этих династий.
К 991-ому году грузинские хроники относят интересное сведение о первом нашествии русских на Абхазию. Это, по всем данным, было нашествие одного из южнорусских князей и, вероятней всего, тьму-тараканских. Но это «гуляла вольница». Причин нашествия летописцы нам не сохранили.
Уже в 994-ом году Баграт соединяет все свои владения в одно и переносит свою столицу из Западной Грузии в Восточную, а именно в Уплис-цихе. Впоследующем это оказывает большое влияние на последующую судьбу Абхазии. С этого времени первенствующая роль Абхазии в западной половине Кавказа начинает падать и скоро прекращается совсем, на что оказывает влияние и перемещение мировых торговых центров и изменение торговых путей. В результате новых экономических и политических положений, Абхазия, из государства, объединившего весь западный Кавказ и владычествовавшего над ним, из государства, ставшего на пути разлагающего византийства, с одной стороны, и шедшего с огнём и мечём исламизма, с другой, и не захваченного ни тем ни другим, путём дворцовых интриг обращается в обыкновенную отдалённую и заброшенную провинцию вечно снедаемого раздорами Грузинского царства. Вместо даровитой и высококультурной в то время династии, она возглавляется наместниками (эриставами) Грузии, в особенности в отдалённой Абхазии, всегда являвшимися скорей своевольными феодальными князьями, чем чиновниками, подчинёнными центральному правительству.
Чтобы судить о том расцвете, который приобрел Западный Кавказ в эти времена, и о мировой торговле, которую он вел в этот период, нам кажется достаточным сказать об открытом в 1878 году на Лойденовом поле, в Олонецкой губернии, свиньями пивоваренного завода, кладе серебрянной монеты до 11 фунтов весом, в числе коих были монеты Давида куропалата, т.-е. X века, века большей частью которого в Западном Кавказе господами положения являлись абхазцы и который ими же был подготовлен.
Об этом же говорят находки и в самом Сухуме, собранными экспедициями Московского археологического Общества в 1821, 1892 и 1893 годах, и находки разных лиц и исследователей.
Монеты той же эпохи были найдены и в кладе, открытом в 1859 году в городе Швань, в Мекленбург-Шверине, современной Германии. Среди вещей, собранных археологическими комиссиями, масса византийских и крымских (Херсониса Таврического) монет, относящихся, по словам отчёта, преимущественно к VI–XI вв.[4]
Заметим, что великолепное зодчество, характеризующее Абхазию времён Леонидов, уже при первых Багратидах сходит почти на нет. И мы в Западном Кавказе в течение 2–3 веков, следовавшие за последними Леонидами и первыми Багратидами, не видим таких образцов архитектуры, как Пицундский, Лыхненский, Моквинский, Кумурдский, Чкондидский (Мартвильский), Эхвевский и т. д. храмы. Это лишний раз подтверждает высказанное нами мнение.
След, оставленный владычеством Абхазии в жизни Западного Кавказа, сохраняется в течение нескольких веков и на несколько веков переживает фактическое исчезновение Абхазии с её золотой эпохой.
Не только грузинские хроники и византийские летописцы, не только памятники зодчества Грузии, но даже официальный грузинский язык в течение долгого времени, когда Абхазия фактически была уже отдалённой и незначительной провинцией Грузии, продолжают называть грузинских владетелей абхазскими – «царь абхазов и куропалат», «царь абхазов и нобилисимос», «царь абхазов и картлов и севастос», «царь абхазов, картлов и кесарь», «царь абхазов, картлов и ранцев» и т. д. Аналогичные надписи мы встречаем и на монетах, и в гуджарах, сигелах и других официальных актах, и в надписях на храмах, и всюду, где употреблялся титул царей.
Сохраняется след в государственной и экономической жизни. Основанные и построенные Леонидами города, крепости, монастыри и церкви мы видим не только сохранившимися до нас, но и ныне процветающими, как: Кутаис, Хони, Мартвили и др. Католикосы Западной Грузии до конца существования их института носят название «абхазских», и «абхазо-имеретинских». Эти явления мы можем наблюдать почти во всех областях жизни и даже быта.
Таково положение происходит, как мы объяснили выше, от громадного культурного влияния, распространённого и распростёртого на значительную территорию Абхазией золотого века. Отчасти, это происходит и от того, что переход власти от абхазской над Грузией на грузинскую над Абхазией совершился не вследствие тех или иных экономических причин и соотношений, каковой процесс, как мы указали, начался позже и углубил положение, а вследствие замены одного лица другим, т.е., благодаря дворцовому перевороту.
Эти явления объясняются тем, что благодаря торговым путям, пролегавшим с Запада на Восток, абхазское население было наиболее сильным в материальном и культурном отношении в Закавказье. И, исключительно благодаря громадной духовной мощи абхазцев той эпохи, как народа – нации, и громадных духовных и материальных сил, таившихся в них в те времена, с одной стороны, и с другой – культурным, в особенности по той эпохе владычеством абхазцев и, наконец, западным укладом жизни, который они, восприняв в своих сношениях с Римом, Византией, Херсонисом, Боспором Киммерийским и т. д., несли на Восток. Как мы уже упоминали, Леониды, вместо грабежа, пожаров и разорения в завоёванных ими странах, как это было правилом и законом той эпохи, наоборот, укрепляли, охраняли и обстраивали занятые ими районы и области.
В этом культурном владычестве и в объединении разбитого до того на клочки Западного Закавказья, чем подготовилась лучшая его эпоха («золотой век») – громадная неоценимая заслуга Абхазии времён Леонидов. Не говоря уже о других, эти две заслуги, создавшие целую и притом лучшую из эпох в жизни всего Закавказья и отразившиеся на истории народов всего Ближнего Востока, заставляют всякого беспристрастного исследователя относиться с должным вниманием к династии Леонидов и Абхазии их времён.
Рассматривая золотой век Абхазии, исследователь натыкается на один вопрос, ещё, к сожалению, совершенно не затронутый ни в общей ни в специальной литературе, – вопрос о письменности: могло ли существовать в течение нескольких веков большое, могущественное государство, распространявшее своё влияние и господство на Западное Закавказье, не имея своей письменности. И, если не имело, то чьей письменностью оно пользовалось – греческой, грузинской и т. д.
Мы знаем, что в эту эпоху в Закавказье велась разнохарактерная государственная переписка: составлялись всевозможные грамоты и т. п. На каком же языке они велись в Абхазии и завоёванных ею странах? Каким алфавитом пользовалась абхазская государственность?
Вопрос, как мы уже заметили, не только не освещён, но даже и не поднят в литературе, и мы можем только высказать некоторые свои предположения и догадки.
По всем данным, вплоть до оформления Абхазии, как совершенно независимого государства, этот край пользовался греческой письменностью (алфавитом и языком). Это находит подтверждение в легендах «колхидок», в надписях на храмах и в современном Новом Афоне и др.
Но затем, мы берёмся высказать смелое предположение, судя по некоторым данным, так называемый «грузинский военный» алфавит являлся государственным алфавитом Абхазии и, уже потом, использован Грузией, стал её национальным достоянием, иначе смешно было бы грузинским летописцам в IX веке расхваливать этот алфавит. Только этим и можно объяснить ту «архаичность» грузинского языка этого периода.
Вполне возможно, что в промежутке между греческим и «грузинским военным» письмом, абхазская государственность и абхазцы пользовались общекавказским христианским алфавитом.
Возможно и то, что работы археологов в Абхазии и современной Западной Грузии откроют нам надписи на особом абхазском алфавите или на алфавитах, только что перечисленных. Ведь имеем же мы достоверные сведения о существовании в Закавказье народа (агован, кавказских албан), от которого мы не получили в наследство ни одной записи, хотя известно, что у них была письменность[5]. Во всяком случае, сейчас, когда этот вопрос ставится в печати впервые, мы не можем на него ясно и определённо ответить и в достаточной степени осветить его.
Перейдём теперь к жизни Абхазии после переворота, посадившего на престол Баграта III, т. е. к периоду грузинского управления.
Жизнь Абхазии под владычеством грузинских Багратидов не даёт ярких событий. Это явление мы не можем отнести за счёт отдалённости этого периода от нас и не можем предположить, что это произошло по вине времени, не сохранившего до нас записей современников. Хотя дошедшие до нас записи об этом периоде почти исключительно из грузинских хроник, но уже из них мы видим, что Абхазия после переворота, посадившего на престол Баграта III, вела жизнь малой, отдалённой и заброшенной провинции. И даже блестящий век Западного Закавказья – эпоха царствований в Грузии Давида II Возобновителя (1084–1125), Георгия III († 1184), его известной дочери Тамары (1184–1212) и её сына Георгия IV Лаша (Красивый), переживались Абхазией обычно слабо и неярко, возможно, что вследствие большой отдалённости от центра событий и отсутствия крепких связей и отношений между Абхазией и Грузией.
Историки и летописцы сохранили нам массу сведений, по которым мы можем восстановить жизнь Абхазии в эту эпоху. По дошедшим до нас записям воскресает зарождение и развитие феодального строя в Абхазии.
Впервые мы начинаем встречать абхазские княжеские фамилии. Абхазские, как и другие грузинские эриставы и князья не только нападают друг на друга, на подчинённых себе князей и дворян, но и самостоятельно ведут войны с иноземцами, двигаются со своими войсками на свою метрополию и своих государей, осаждают их крепости, берут их самих и членов царствующей фамилии (Багратидов) в плен, убивают и т. д.
Мы имеем основание предполагать, что в этот период сложились и оформились те классовые отношения в Абхазии, которые мы застаём ещё в XVIII и XIX веках, может быть в несколько изменённом виде.
Описывая этот период, мы должны коснуться абхазской княжеской фамилии Шервашидзе, по-абхазски – Чачба, по-мингрельски – Шиарасия или Шараиси.
Первые сведения, дошедшие до нас о роде, относятся именно к периоду грузинского управления, который, как мы упомянули, является периодом формирования абхазского феодализма.
О появлении этого рода имеется много версий. По одной из них, грузинский царь Давид Возобновитель дал Абхазию в удел роду Шервашидзе.
Вариант этой версии: Давид Возобновитель в 1124 году поставил в Абхазии эриставом Шервашидзе. До него же эриставами были князья из рода Анчабадзе (по-абхазски – Ачба).
По другим же источникам в царствование царицы Тамары князь Датаго Шервашидзе (первый исторически известный Шервашидзе) был назначен в Абхазию потомственным эриставом.
О происхождении рода князей Шервашидзе тоже имеется несколько версий. По словам наиболее распространённой версии, родоначальником их является один из потомков Ширван-Шаха, по словам другой – родоначальником их является Давид Возобновитель. Некоторые Шервашидзе выводят из Джигии (Джигетии) из рода Гечь (Чечь), откуда и производят фамилию Чачба. По легенде они являются потомками освободившегося Прометея.
Учитывая последние две версии, мы стоим за безусловное абхазское происхождение рода Шервашидзе, что подтверждается и другими основаниями. Мы сомневаемся, чтобы чужой иноземный род, как показывает вся история Абхазии, мог бы удержаться и главенствовать в стране. Абхазская фамилия этого рода – Чачба есть ничто иное, как обабхазированная форма той джигской фамилии, откуда произошёл род Чеч: Чач и «ба» – обычное окончание абхазских фамилий.
Грузинскую форму фамилии этого рода – Шервашидзе, мы объясняем, с одной стороны, всегдашней готовностью господствующих классов несамостоятельной страны перенять обычаи, обряды, одежу, форму фамилии, имена и т.п. страны, от которой находятся в зависимости.
С другой стороны, не исключена возможность и вполне вероятно, что соседние абхазцам грузинские племена (мингрельцы, гурийцы, имеретины, аджарцы, сваны и т. д.), а возможно и более отдалённые, испытывая на себе всю тяжесть набегов абхазских племён, окрестили правителей Абхазии за личные заслуги или за национальные качества народа, во главе которого стоял этот род. Мы слово «Шервашидзе» разбираем так: Sara – шара – путь, vaSa – ваша – доблесть, i - и- – суффикс и дзе – обычное окончание грузинских фамилий. В общем же смысл: Шервашидзе = «сыновья (род, фамилия) с пути доблести (храбрости)», т.е. «сыновья доблести», «доблестный род», «храбрая фамилия» и т. п.
Из духовного завещания Давида Возобновителя своим наследникам мы узнаём границы грузинского царства на интересующем нас Черноморском побережье. В завещании по этому поводу буквально сказано: «...а на царство наследное призывается он (наследник Давида Возобновителя – Дмитрий) и на вновь приобретённое трудами моими и вашими от Никопсии до моря Дербентского (Каспийского) и от Осетии до Соера (Сирии) и Аргаца».
Эта запись в свете новейших научных исследований является апокрифической и представляет лишь тот интерес, что по ней мы узнаём мнение более поздних поколений о политическом положении в конце XI – начале XII веков на побережье Чёрного моря, а возможно и просто записание задним числом существующего положения.
К этой же эпохе относится и запись в русских летописях, которая ими датируется 1153-им годом.
Великий князь Изъяслав II Мстиславович, овдовев в 1151 году, по словам летописи, узнав, что у обезского князя есть красивая и добрая дочь, послал по Чёрному морю своё посольство «в Обезы», т. е. землю обезов – Абхазию, для сватовства дочери обезского князя себе в жёны. Поездка посольства Изъяслава увенчалась успехом: обезская княжна прибыла в стольный град Киев, где и состоялась свадьба.
Об этом событии Карамзин в своей «Истории государства Российского» сообщает, что «невеста его (Изъяслава) была княжна абазинская, без сомнения, христианка, ибо в её отечестве и в соседних землях кавказских находились издавна храмы истинного Бога, коих следы и развалины доныне там видимы.
Мстислав, отправленный отцом, встретил сию княжну у порогов днепровских и с великой честью привёз её в Киев».
В то время русский народ и русские летописцы хорошо знали Иверию (или Иберию), как они называли Грузинское царство, и ещё лучше знали обезов, земли которых лежали чуть ли не по соседству с Тьмутараканским княжеством и находились на берегу Чёрного моря, которое русские в торговых и военных целях бороздили, начиная с VII века. Это заставляет нас склоняться к мысли, что дочь обезского князя русской лeтописи была и в действительности дочерью абхазского князя, в то время носившего титул эристава, а не дочерью грузинского царя. К этому убеждению нас приводит и то обстоятельство, что мы не встречаем в грузинских хрониках ни одного слова, ни одного намёка ни о прибытии русского посольства, ни о сватовстве Изъяслава.
Так как нельзя с точностью установить время, когда звание абхазских эриставов перешло из рода Анчба (Анчабадзе) в род Чачба (Шервашидзе), то нельзя определённо сказать, из какой именно фамилии она происходила.
К более позднему времени – эпохе царицы Тамары – относится другое свидетельство о связи абхазцев с русскими. В грузинских летописях имеется известие, что во время первой попытки князя Георгия, сына Андрея Боголюбского и мужа Тамары, вернуть утраченный им грузинский престол, одно из видных мест в его войске занимали абхазцы, прибывшие к Георгию в Самцхе в большом числе.
Из русских же летописей мы узнаём, что сын великого русского князя, так называемого святого Владимира – Мстислав, княживший в Тьмутаракани (нынешний Таманский полуостров), часто воевал с обезами, т.е. абхазцами и их соседями ясами (осетинами), косогами (черкесами) и другими западнокавказскими народами, которых он иногда побеждал и заставлял платить дань.
Эти факты интересны тем, что они показывают нам круг и широту сношений Абхазии ещё в XII веке. Но в этот период – период вассальной зависимости Грузии – Абхазия не только не шла дальше по тому пути культурного развития, экономического благосостояния и политического господства, основание которому было положено в эпоху старшей линии Леонидов и которое окрепло при младшей линии, но остановилось и даже дичало. В этот период мы не встречаем широко развитого товарообмена и всего вытекающего из этого положения. Строительство вообще, и в частности церковное, так грандиозно расцветшее в эту эпоху почти совершенно прекращается. Во всяком случае, кроме небольших храмов, в районе современной нам дороги Мерхеулы – Цебельда, относимых к XI и XII векам, до нашего времени не дошло ни одной постройки. В хрониках также не сохранилось ни одного сообщения о возведении в Абхазии абхазскими эриставами и католикосами школ, монастырей, больниц, дворцов и других построек.
Нашествия на Грузию Чингис-хана или Темучина (1170–1227), во время которых были основательно разорены все главные составные части «короны Багратидов», имели для Абхазии значительные последствия. Центральные области Грузии разорены и истощены и, вполне понятно, окраины её, в том числе и Абхазия, начали стремиться к отделению. К этому толкало, понятно, не стремление воскресить былую славу, а чисто экономическое побуждение: окраинам было не выгодно и не хотелось поддерживать своими соками разорённую, обнищалую и, к тому же ослабленную метрополию, которая им ничего не могла дать. Грузинские хроники помещают под 1239-ым годом первую попытку абхазских эриставов Шервашидзе провозгласить себя князьями, а Абхазию независимым государством.
Но на наш взгляд, остановиться на этой дате как бесспорной, ни в коем случае нельзя. Мы и в значительно более позднюю эпоху натыкаемся на сообщения в хрониках, говорящих нам о политической зависимости Абхазии Грузинскому царству. Но наряду с этим мы встречаемся и с записями, определённо говорящими нам об абхазо-грузинских войнах. Мы также знаем популярную в грузинских хрониках запись об «окончательном» распадении Грузии в XV в. на 3 самостоятельные царства: Кахетию, Карталинию, Имеретию и пять княжеств, в числе коих неизменно упоминается и Абхазия.
Учитывая это, мы берём на себя смелость назвать этот период – периодом борьбы Абхазии с Грузией за свою независимость. Раздираемая междоусобицами, разоряемая нашествиями соседей (поход Джемал Эддина Хоросанского, почти столетнее монгольское иго, 6 вторжений Тамерлана, нашествие Джахан-хана тавризского и др.), Грузия, понятно, не смогла удержать в составе своих владений Абхазию, и она стала самостоятельной.
Эта эпоха – эпоха борьбы за самостоятельность, как и последующие, является эпохой одичания Абхазии. Все сохранившиеся хроники говорят исключительно о войнах, походах, набегах, нашествиях то абхазцев на своих соседей, то последних на те или другие части Абхазии. Мы кратко обрисуем жизнь Абхазии этого периода.
Все дошедшие до нас хроники рисуют нам Абхазию небольшим княжеством с феодальным строем, теснимым со всех сторон своими соседями. Записи то и дело говорят нам то о набегах мингрельцев, то имеретин, то северокавказских горцев, то о нашествиях генуэзцев, турок и т. д. Затем начинается «ответный визит» – нашествие или набег абхазцев, и так без конца. Вечно тревожимое, вечно разграбляемое, вечно воинствующее население Абхазии, вполне понятно, теряло свои культурные навыки и ценности и дичало.
Во внутренней, своей жизни Абхазия представляла чисто феодальное княжество с некоторыми местными особенностями. Одной из главных особенностей феодальной системы Абхазии было то, что весь феодальный институт страны старался и направлял свои усилия к тому, чтобы ни один из княжеских родов, в том числе и владетельный не был сильнее и могущественнее других. Таким образом, Абхазия фактически представляла собой ряд самостоятельных областей, главы которых не признавали никакой власти.
Эти области, в свою очередь делились на более мелкие самостоятельные владения. Это были уже внутриродовые деления, а также владения дворянских фамилий.
Все эти феодалы по своему желанию могли из подвластных им крестьян составлять отряды войск – дружины, ополчения. Если же феодал принадлежал к княжескому роду, то участь крестьян в отношении «воинской повинности» разделяли и покровительствуемые им дворянские роды, а равно и крестьяне их.
Имея в руках вооружённую силу, феодалы вели между собой бесконечные войны. Предлогом к началу военных действий служили обычно кровные обиды, личные оскорбления, желание присоединить к своим владениям поместья ближнего или дальнего соседства и т. п. Зачастую же набеги друг на друга совершались и без всяких причин, исключительно из озорства, желания ограбить или показать свою удаль.
Бесконечные нашествия соседей на Абхазию и вечные войны феодалов между собой сильно истощали край и совершенно разоряли крестьянство. Чтобы понять до такой степени истощения и нищеты доходило крестьянство, нужно вспомнить, что все эти войны велись по характерному для Закавказья способу.
Во время нашествий неприятель старался вырезать поголовно всё застигнутое им население, истребить все виноградники и поля, сжечь постройки, а также загнать весь захваченный им скот, или, в крайнем случае, убить, или, что ещё хуже, искалечить его так, чтобы им нельзя было пользоваться. Этому старались подражать и князья во время междоусобных войн и набегов.
Крестьянство, чтобы защитить себя и своё хозяйство во время междоусобных княжеских войн, выдвинуло организацию, известную впоследствии под именем «Киараз». Задача «Киараза» была проста: когда «паны дрались», чтобы у «хлопов чубы не болели». Впоследствии «Киараз» старался защитить и крепостных от произвола и своеволия князей и дворян.
Крестьяне, будучи доведены до крайности, неоднократно восставали.
Междоусобные войны и восстания иногда достигали больших размеров, затягивали в борьбу всю страну. Феодалам часто приходилось туго, и отдельные лица должны были бежать из пределов страны (например, Шервашидзе Давид, сын Хатуния, вынужден был бежать из Абхазии в Имеретию). Во весь этот период в Абхазии общественной жизни, как мы её понимаем, не было. Характерно, что за всё это время, почти пять столетий, т. е. с начала XIII века до середины XVIII века, страна не выдвинула ни одной замечательной личности, ни на престоле, ни в администрации, ни в науке, ни в искусстве. Во всяком случае, ни в хрониках, ни в преданиях, о них ничего не говорится.
Сектантство и ересь с их бесконечными спорами истолкованиями столь излюбленные на Востоке вообще, а среди христиан в особенности, и те не проникали в Абхазию и не волновали население.
Не находим мы записей и преданий и о школьном деле. Целый ряд христианских миссионеров, посетивших Абхазию, совершенно не упоминают ни о школах, ни об учителях, ни об учениках. Невольно напрашивается вывод, что их и не было, а население было сплошь неграмотно. По косвенным указаниям можно сказать, что даже члены владетельного рода Шервашидзе являлись полуграмотными людьми.
Вообще не редким положением является обеднение и культурное падение населения целых областей. Поэтому, вполне естественно, что при таком политическом внешнем и внутреннем положении Абхазии, её население с каждым годом беднело, теряло веками накопленные культурные ценности и навыки и дичало.
В политическом отношении эту эпоху жизни Абхазии можно разбить на два периода: генуэзской колонизации и турецкого влияния и владычества.
Примечания
[1] Самцхе, Самцхето, Самцихе, или же Одсихрки, Одсхре в настоящее время Ахал-цихский уезд. Происхождение слова объясняется различно. Производят от сами – sami – три и цихе – cixe – крепость, а в общем «три крепости». Выводится также от префикса «са» – принадлежность и собственного имени Мцхетос, сын легендарного родоначальника грузин Картлоса, а вместе «владение Мцхетоса».
Самцхе вместе с Джавахией (о ней смотри ниже) назывались Саатабагс – «владением атабегов».
На Ближнем Востоке нет народа, который бы не разорял эту несчастную страну, который бы не владел ею некоторое время. Вот история Самцхе в одной фразе.
[2] Джавахия, по-грузински Джавахети – javaxeli была заселена племенем, называвшим себя джавахелами, остатки которых и ныне обитают на старых местах и ныне называют себя старым именем. Территория Джавахии в большинстве была территорией современного Ахалкалакского уезда.
По легенае, Джавахия получила своё название от Джавахоса, сына Мцхетоса, по смерти которого она досталась ему во владение. По местным же преданиям название получилось от богатого и храброго князя Джавахи, который владетельствовал в ней.
Исторические судьбы Джавахии – история мелких владений Закавказья. В легендарное время Джавахия была самостоятельна, потом под грузинским, македонским, снова грузинским влиянием, потом переходит из рук в руки армян и грузин, пока последние не утверждаются. Затем короткое время она живёт самостоятельной жизнью. Потом попеременно ею владели грузины и арабы, пока не утвердились абхазцы. В составе Абхазии она перешла к Багратидам. Затем ею владели византийцы, орбелиани, персы, турки, от которых она вошла в состав России.
[3] В «Опыте объяснения кавказских географических названий» уважаемый К. Ф. Ган таким образом толкует слово: «Анаа от черкесского ане – «стол» и ппе – «нос» – «мыс», название города». На наш взгляд, черкесское ане + ппе лишь «на бумаге» похоже на «Анапа», а в произношении очень и очень далеко. Тогда как абхазское анапу – гораздо ближе.
[4] К сожалению, древности и находки Абхазии самым безжалостным образом вывозятся из страны в разные места: за границу, Москву, Петроград, Тифлис и т. д. Вследствие этого, занимающемуся историей Абхазии весьма трудно рисовать картины разных эпох интересующей нас страны. Это, без сомнения, будет изжито только тогда, когда в Сухуме будет организован музей, куда будут поступать все древности, и в котором они будут сохраняться и изучаться.
[5] Только недавно было открыто 4 строчки аговованской надписи. Это делает более возможными наши предположения.
Генуэзская колонизация
В хронологии событий мы не имеем указаний на год появления генуэзцев (или венецианцев) в Абхазии и на год основания первых колоний. Судя по разным данным, генуэзцы были хорошо знакомы с Абхазией и её портами ещё в XIII веке. Уже на карте Петра Висконти, изданной в начале XIV века, мы находим вполне точные и, видимо, проверенные нaзвания во всей стране.
По всей вероятности Западная Европа, а в частности и генуэзцы, хорошо ознакомились с абхазским побережьем в период возникновения Каффы (современная Феодосия в Крыму), которая была основана во времена Латинской империи (1204–1261). Но возможно, что это произошло и ранее.
Известно, что ещё Византийский император Мануил заключи с Генуей в 1170 году договор, по которому генуэзцам предоставлялось право свободной торговли во всех портах Чёрного моря, за исключением Керчинского и Таманского, принадлежавших половцам.
Генуэзские колонии, а вместе с ними и влияние распространялось не только на побережье. Крепость Santa Angelo, близ современной нам Сатанча (искаженное Santa Angelo) в Самурзакани, сохранившиеся до сих пор шахты в ущелье реки Гумиста, выратые генуэзцами для разработки свинцово-серебряных руд и т. д., показывают, что они проникали и в глубь страны.
Нахождение генуэзского городища в Карачае убеждает нас в том, что генуэзцы переваливали за Кавказский хребет, т. е., возможно, проникали даже в самые глухие уголки Абхазии. Это подтверждают и дошедшие до нашего времени многочисленные итальянские названия местностей, вроде: Аката, Мексигорта, Хацы-Лата, Сатанча, Отара, Калдахвара, Васса, Илори, Акуа, Ола-Гуана и т. д.
О числе их колоний и величине их судить определённо нельзя, пока не исследованы оставшиеся после Генуэзской республики и банка св. Георгия документы со специальной задачей изучения Абхазии. Из имеющихся материалов можно установить существование следующих колоний.
На севере, в районе современных нам местечек Сочи и Хоста, существовала, часто посещаемая генуэзскими купцами, колония Коста (Costo)[1].
В устье современной реки Мзымты лежала колония Абкоциа или Абкоция. Из «Описания Чёрного моря и Татарии», составленной Кафинским префектом Эмиллио Дартели, мы видим, что этот порт охотно посещался купцами из Константинополя, Татарии и других мест, которые, привозя сюда предметы домашнего обихода, вывозили отсюда рабов, мёд с воском и другие товары, получая до 300 поцентов прибыли.
На месте или в районе современных нам Гагр, находилась популярная колония Какари (Сасагу).
Далее Пецонда – современный Пицундский монастырь. Ещё при русском владычестве, до самой турецкой войны, в монастыре находился генуэзский колокол с изображением Богоматери Вероники с убрусом и эпископом в латинской литре и годом MCCCC XXVIIII, т. е. 1429. Вполне возможно, что генуэзские колонисты пользовались для удовлетворения своих религиозных нужд Пицундским храмом.
В районе Гудаут находилась колония Каво-де-букс (Cavo le bux), т. е. Пальмовая гавань.
На месте современного Нового Афона находилась колония Никофия (?) (Nicofia) на реке того же названия (flum de aicofia). От этой колонии хорошо сохранилась большая башня в углу между устьем реки Псырстхи и морем, в которой ныне находятся номера монастырской гостиницы.
Сухум – генуэзский Савастополи – был большой генуэзской колонией, в которой позднее находилась резиденция префекторов, управлявшая колониями восточного побережья Чёрного моря. По всей вероятности, Савастополи был первой генуэзской колонией не только на абхазском, но и на всём восточном побережье Чёрного моря.
В ущелье реки Гумма-иста находилась колония, разрабатывавшая упоминавшиеся нами свинцовые и свинцово-серебряные шахты. Число этих шахт насчитывается до 15-ти.
Близ Кодорского мыса (Gotto) находилась колония Ci-caba, близ нынешнего селения Тамыш, в болотистой части Кандыхского леса, в местности ныне называемой Ола-гуана – портовый город – крепость Гуенос, на реке Тамуш – Тамаза (Tamasa), около селения Илори – Очемчиры – Коребендия, на реке Ингур (Negapomo) – Caнтa Анжело и Негапомо.
Были ли колонии, помимо перечисленных, или же все существовавшие вошли в этот список, повторяем, судить в данное время нельзя.
Управление генуэзскими колониями на Чёрном море, в том числе и абхазскими, сосредоточивалось у Каффинского префектора, подчинённого Газарии (Officium Gazariae) – комитету из 8-ми человек, специально выделяемому для этой цели генуэзским правительством. Но назначением абхазских префектов ведала непосредственно Газария.
Особого расцвета генуэзские колонии достигли в конце XIV и в начале XV веков при падении могущества Византийской империи, почти вся торговля с Востоком, которая сосредоточилась в руках генуэзских купцов. Но уже к середине XV века торговля с Востоком попала под угрозу со стороны турок. В 1453 году перед правительством Генуэзской республики ясно обрисовалась полная невозможность использовать свои колонии на Черноморском побережье и управление Газарией вследствие того, что на пути Генуя – Чёрное море, вместо бессильной Византийской империи встала Османская империя.
Вследствие целого ряда политических соображений, в конце 1453 года генуэзское правительство изъяло из ведения Газарии черноморские колонии и передало их банку св. Георгия. В числе переданных колоний были и абхазские.
Уже со следующего года абхазским портам пришлось выдерживать натиски новой «грозы» Востока – турок. Так секретарь каффинского консула генуэзской республики в своём донесении от 7-го сентября 1456 года сообщает, что турецкий флот в составе 52-х галер, после неудачной бомбардировки Монкастро (современный Аккерман), удалился в колонию Савастополи, а оттуда направился к Каффе.
Торговая и промышленная деятельности колоний замерли, и колонии стали приходить в запустение. Лучшей иллюстрацией этого являются сохранившиеся документы того времени. Например, когда в 1455-ом году правлением банка св. Георгия консулом (протектором) в Савастстоли был назначен генуэзский патриций Флиппо Клаверенция, то ни Клаверенция, ни другие семь кандидатов не хотели воспользоваться своим назначением и отказались от него.
Назначенный же девятый кандидат – некто Герардо Пинелли, отправился в Савастополи и, несмотря на целый ряд препятствий из-за политического положения на Востоке, сумел добраться до колонии. Сохранилось интересное его донесение о положение в Савастополи.
Незадолго до его прибытия в Абхазию, город Савастополи был основательно разорён подошедшим к нему сильным турецким флотом из нескольких десятков судов. Разрушение Савастополи, по донесению Герардо Пинелли, докончили уже при нём – 28 июня 1455 года – сами абхазцы, напавшие на город в большом числе.
Своё донесение банку св. Георгия Пинелли заканчивает тем, что он должен обратиться к правительству Генуэзской республики за помощью себе и спасшимся гражданам.
Но, видимо, город не был совсем брошен и, возможно, начал отстраиваться, так как уже в следующем – 1456 году правление банка св. Георгия, избрав на должность протектора в Савастополи Оливьеро Кальви, отправило его туда.
К этому же году имеется запись в греческих хрониках о сильном разорении восточного побережья Чёрного моря османами. Когда турецкий султан Магомет II Фатих двинулся со своей армией на Сербию и Белград, то, по словам хроник, он часть своей армии послал в Анатолию (Малую Азию) овладеть Трапезондом и побережьем. На помощь сухопутной армии был двинут флот в большом составе судов под начальством Хитира, амасийского паши, который «опустошил Грузию и соседнюю, лежащую у морского берега страну».
В высшей степени интересное сведение имеется от 1459 года. Теснимый Магометом II Фатихом последний трапезондский император Давид (1458–1462) с отчаянием и унижением обращался к властителям западноевропейских держав, в том числе к папе Пию II и бургундскому герцогу, с просьбой о помощи последнему осколку некогда грозной Византии – Трапезундской империи. В числе стран, к которым он обращался за помощью, была и Абхазия. Это видно из его письма от 22 апреля 1459 года к бургундскому герцогу Филиппу Доброму. В своём письме Давид трапезондский пишет, что против османов с ним в союзе обещал выступить и абхазский герцог Ребиа. По словам письма, Ребиа обещал ему поддержку армией в 30 тысяч человек.
Нам незвестно время окончательного разрушения Савастополи, изгнания генуэзцев из абхазских колоний и начала эпохи турецкого владычества над побережьем Абхазии. Это случилось, во всяком случае, значительно позже добровольной сдачи Савастополи Давидом трапезондским со всем своим имуществом и семейством в 1462 году.
Хроники и летописи также не дают нам сведений о размерах и характере разорения страны османами, но о величине его мы можем судить по последствиям. Например, от такого большого, богатого и влиятельного города с двухтысячелетней жизнью, каким являлся Диоскурия-Севастополис, не сохранилось ни одной постройки, и даже само имя его исчезло. И одно время, в прошлом столетии, даже вёлся довольно горячий научный спор: Сухум ли назывался Савастополисом? А вопрос о точном его местонахождении от времени до времени поднимается до сих пор и до сих пор, взгляд некоторых, остаётся открытым.
Также, видимо, пострадали и другие города Абхазии. Если мы посмотрим на побережье этого края, то, за исключением двух-трёх церковных построек, которых обычно турки не трогали, от дотурецкого периода почти ничего не сохранилось: одна генуэзская башня в Новом Афоне.
Примечания
[1] За разночтениями названий мы отправляем читателей к специальной таблице в книге «Абхазия по итальянским картам XIV–XYII веков».
Эпоха турецкого влияния и господства
Взятие и разорение Савастополиса и других генуезских колоний служит в истории страны вехою. С этого времени культурное Западноевропейское влияние и сообщения о генуезцах, при которых страна обогощалась, окончательно исчезают. На смену генуезскому влиянию приходит турецкое, которое быстро распространяется вначале по побережью, а потом и на весь Западный Край.
Но, несмотря на падение генуезского влияния, разорение их колоний и вассальное подчинение всего края Турции, генуезцы и итальянцы ещё долго – весь XV и XVI и даже XVII век – посещают страну с торговыми, миссионерскими и другими целями. Этим путешественникам – Христофор Кастанели, Арканджело Ламперти, Иоанну Луккскому, Георгию Интерлано и другие – мы обязаны многими ценными и интересными сведениями об Абхазии и абхазцах.
Чтобы укрепить и утвердить своё влияние на побережье, а также создать опорные пункты для распространения и углубления своего господства, Турецкой империей было решено построить ряд крепостей. И уже через десятилетия после падения генуезских колоний, во второй половине XVI века, турками было заложено на месте древних Диоскурии и Севастополиса основание нового города-крепости, названного ими Сухум-Кале. Сухум-Кале и Поти (Фаш-Кале или Кала-Фаш) были первыми опорными пунктами – крепостями, возведёнными Турецкой империей на восточном берегу Чёрного моря. Из расположения Сухум-Кале и Фаш-Кале видно, что они имели целью сковать Абхазию, Мингрелию, Гурию, Аджарию и Имеретию. Основание турками Сухум-Кале обычно относится к 1578 году. Позже Оттоманское правительство прибавило новые звенья в цепи, сковывавшей побережье. Были сооружены крепости в Анапе, Редут-Кале, Трапезонде, укрепление в Геленджике – Лимане и др.
Во время владычества турок, сухумская крепость, по словам ряда путешественников, была окружена красивыми предместьями. В городе было множество красивых фонтанов с отличной, проведённой с гор водой, большими любителями которых являются восточные народы и в особенности турки. Благодаря красоте местоположения, здоровому климату, отличных водных источников и чистоте Сухум-Кале обыкновенно назывался турками вторым Стамбулом[1].
Сухум-Кале, занимая выгодное положение в центре Абхазии и всего Кавказскчерноморского побережья, стал быстро расти. Немного спустя Сухум-Кале становится резиденцией турецких наместников – пашей, управлявших всем Восточным побережьем Чёрного моря. Число жителей в Сухум-Кале во время турецкого владычества достигло шести тысяч челове.
Характеристику времени турецкого влияния и господства в крае мы уже дали выше. Турецкое господство, как мы писали, не избавляло Абхазию ни от нашествий соседей, ни от междоусобных войн разных линий рода Шервашидзе, ни от нападений абхазских товадов и аамиста друг на друга, ни от набега горских племён.
Понятно, что описания не всех событий дошли до нашего времени, но и то, что мы имеем, рисует безотрадную картину.
Нужно сказать, что и во времена генуезского влияния в крае нашествия соседей на Абхазию бывали. Об одном из них сохранилась надпись в пристройке Хонийского храма в Мингрелии. По словам надписи, мингрельский владетель Вамex Дадиани вторгся в Джихию и вернулся после побед над джихскими князьями с большой добычей. Это происходило в конце XIV века. Так как Джихия является северной частью Абхазии, то из этого явствует, что Вамех со своими отрядами прошёл вдоль всю Абхазию. Но из времён генуэзского влияния, поход Вамеха – единичный случай. Начиная же с XVI века – такие походы мы часто встречаем среди дошедших до нас известий.
В кинклосе Георгия, опубликованного Такайшвили, к короникону 221-му (1533 год) относится следующая надпись: «В этот год Мамия Дадиани и Мамия Гуриели* отправились войной на Джихию. Мамия Дадиани и сын Гуриели Георгий были забиты, а Гуриели, три брата его и войска были взяты в плен». Запись об этом событии мы находим во многих хрониках, так что в подлинности её сомневаться не приходится. «Картлис-Цховреба» списка акад. Брюссе этот поход относит к 1516-му году. К этому же году относят его и «Хронологические данные» царевича Вахушта.
В грузинских же хрониках к 1591-му году (короникон 279-й) относится запись: «В тот год Гуриели Мамия победил абхазцев».
Доминиканский патер, итальянец Арканджело Ламберти, случайно попавший в Мингрелию и бывший там католическим миссионером с 1635 по 1653 годы, в своей книге «Описание Колхиды, называемой теперь Мингрелией», подробно описывает повод одной из многочисленных войн Мингрелии с Абхазией. В Мингрелии в это время был владетелем Леван Дадиани, царствовавший с 1611 по 1657-ой год, сын мингрельского владетеля Манучара и его жены Нестан-Дареджаны, дочери кахетинского царя Александра II. Леван был первым браком женат на дочери абхазского владетеля Шервашидзе.
По словам Ламберти, имеющим подтверждение в других источниках, Леван стал изменять своей жене. Не желая сознаться в этом и принять на себя вину в нарушении супружеской верности, Леван стал придираться по всяким поводам и без поводов к своей жене. Из-за ухаживания за ней одного своего приближённого, по имени Папония, он создал скандальную историю и, обрезав своей жене нос, прогнал от себя. Неудовлетворившись тем, что «расстался» с женой, и своей жестокостью над ней, Леван, собрав войска, вторгся во владение её отца, в Абхазию. Её отец, абхазский владетель, застигнутый врасплох, удалился в горы со всем своим народом. Дадиан же, опустошив всю страну, уничтожив всё огнём и мечём и оставив там свою неверную жену одну, вернулся в своё княжество».
Об этих событиях говорит и другая запись. На окладе, сделанном в короникон 339-ом, т. е. в 1647 году, иконы деяний св. Георгия, находящейся в храме селения Илоры Кодорского уезда, имеется длинная надпись, изготовленная по распоряжению вышеупомянутого мингрельского владетеля Левана. В надписи о событиях из жизни Левана, касающихся Абхазии, говорится: «Когда мы выступили против Шервашидзе в Зупу[2] по эту сторону реки Муцу опустошили (всё), ещё раз напали на Зупу, по эту сторону реки Капоста (река Капоста – Капосиги-Цкали течёт к востоку от Пицундского монастыря) полностью выжгли и разорили (всё) и, где только были укрепления, взяли и уничтожили (иx). На реке Капосте напали на нас Зупуар и Сихуар Аршани (Маршани), но мы остались победителями. Перебили одних, а других взяли в плен и вернулись победителями, пожертвовали одно семейство»... Перед этой записью и после неё описываются войны Левана с имеретинским царём Георгием, его сыновьями Александром и Мамукой и его тестем – кахетинским царём Теймуразом.
Одна из описываемых надписью войн грузинскими хрониками относится к 1624 году. Сопоставляя разные события, описываемые Арканджело Ламберти, нападение Левана Дадиани на Абхазию нужно отнести к 30-ым годам XVII века.
В том же сочинении Ламберти, описывая Мингрелию, говорит, что границей между ней и абхазцами или абасками служит «река, называемая туземцами Кодором, а, по моему мнению, это и есть древний Коракс». На карте, приложенной к этому сочинению, между Кодором-Кораксом и Понтом Евксинским находятся Дранды (Dandras Ер.).
Приблизительно в это время Абхазию посетил другой путешественник – итальянец, сицилийский уроженец, монах театинского ордена Христофор Кастанелли. Этот Кастанелли пробыл, кажется тоже с миссионерскими целями, в Западном Кавказе, главным образом приморских его частях, и, между прочим, в Абхазии 26 лет – с 1632 года по 1658 год. Кастанелли свои наблюдения и воспоминания записал, и его рукопись находится в Палермо в местном музее.
Сообщая интересные сведения и описывая лица и события, свидетелем которых ему пришлось быть, Кастанелли часто их собственноручно иллюстрирует. Каждый рисунок у Кастанелли сопровождается подробной описью. К сожалению, часть рисунков от времени довольно сильно выцвела.
Между другими рисунками абхазской жизни у Кастанелли прекрасно изображён Пицундский храм. Под рисунком имеется подпись: «Здесь сохранится святое миро и отсюда католикосом раздаётся по церквам». Хорошо в рукописи сохранился рисунок, изображающий день церковного праздника у храма св. Георгия в селении Илоры. На рисунке изображены скачки, кружки абхазцев, их арбы и т. д. На нескольких рисунках фигурирует упоминавшийся выше мингрельский владетель Леван. Под его же портретом подписано: «Леван Дадиани. Современный Ганнибал, непобедимый, счастливый, называющий себя, якобы согласно другим книгам, императором Колхиды».
Итальянец, монах доминиканского ордена Иоани Луккский, бывший на Восточном побережье Черноморья и, в частности в Абхазии, в 1673 году даёт много интересных сведений о крае. Он пишет:
«Абасы неграмотны, они считаются христианами, но не исполняют никаких христианских обрядов. В земле их встречается много водружённых крестов. Жители – величайшие разбойники».
В 1640–1641 годах всю Абхазию проехал, сопровождавший и посланный из местечка Гония (Аджария) отряд войск, турецкий путешественник Эвле-эфенди, сын дервиша Магомета и сестры абхазца Мелек-Ахмер-паши. Эвле-эфенди в своём сочинении «Путешествие турецкого туриста вдоль восточного берега Чёрного моря» сообщает много интересных сведений о виденном и слышанном. Он, между прочим, рассказывает странную и причудливую легенду-предание о происхождении абхазцев. В своём «Путешествии он устанавливает реку Фаш (Рирн) границей Абхазии с Мингрелией. Кроме того, он подробно перечисляет все абхазские племена, язык, на котором они говорят, число жителей, число воинов, число селений и гавани каждого племени.
По словам «Путешествия» Эвле-эфенди «главное племя – это племя Чач, говорящее на мингрельском яаыке, у которых гавань Лакиа и которых насчитывается 10 тысяч человек.
Затем идут в порядке [с юга на север (?)] следующие племена: племя Арлан – 10.000 человек – гавань Лачига; племя Чанда – настоящие абхазцы – 1.500 человек – гавань Какур и большая деревня Хаке; «большое» племя Чандов – 15.000 человек, живущих в 25 деревнях – гавань Чандалар; племя Кечилар – «сторона их настоящий рай» –75 деревень – 2 тысячи искусных стрелков; это же племя на реке Псху – 10.000 воинов – деревня Гака и шестое – племя Арт – 30.000 человек – гавань Артлар.
Многие из приводимых в «Путешествии» Эвле-эфенди имён не так уж трудно расшифровать: Какур – это, довольно часто употребляемое название Гагр, Артлар – Адлер, река Псху – урочище Псху, Кечилер (окончание -лар, -лер в турецком языке признак множественного числа) – Кеч или Геч и т. д.
В 1650 году посетили Южную Абхазию – современные Самурзаканский и Кодорский уезды – с целью осмотра достопримечательностей этого края толмач (переводчик) Ельчин и священник Пётр, члены русского посольства в Имеретию для принятия от Александра имеретинского присяги в подданстве России. Это посольство, как известно, было вызвано желанием имеретинского царя Александра заручиться поддержкой против всё усиливавшейся власти турок в Западном Закавказье.
Этим же обстоятельством вызвано, приблизительно в это же время, перенесение абхазскими католикосами своей резиденции из Пицундского монастыря вновь в Кутаис, и на этот раз католикоская резиденция окончательно покидает пределы Абхазии. Также из Пицунды в известный в Западном Закавказье Гелатский монастырь[3] переносится известная и высокочтимая икона Пицундской Богоматери в золотой ризе с драгоценными камнями, лалами, жемчугом и бирюзой, с частицами мощей и частицей дерева, на котором был распят Христос, и ряд других предметов, которые и поныне находятся там. Это перенесение резиденции совершилось при католикосе Захарии в пятидесятые годы XVII века.
По словам французского путешественника Шардена, посетившего Западный Кавказ в конце XVIII века, абхазские католикосы, по установившемуся обычаю, хотя бы один раз за время своего служения на католикосском престоле обязаны были совершить поездку в Пицундский монастырь для особой церковной церемонии, известной под «варкой и освящением мира». Поездки католикосов, рассказывает Шарден, совершались всегда в весьма торжественной обстановке. Католикоса в Пицундский монастырь сопровождал целый кортеж епископов, священнослужителей, князей и дворян. Сам же Пицундский монастырь пользовался большим уважением населения. Это подтверждается тем, что в покинутом монастыре – ещё в 1830-ом году – в храме находились без всякой охраны Евангелие в серебряном с рельефами окладе* и много вещей церковного обихода.
В 60-х или 70-х годах XVII века посетил Абхазию и осматривал её церкви известный в своё время писатель, иерусалимский патриарх Досифей († 1707 году), описавший cвoё путешествие в отдельной книге, теперь ставшей большой библиографической ценностью.
В книге в своих посланиях к абхазо-имеретиским католикосам он сообщает много данных из абхазского быта и абхазской жизни. Ниже мы вернёмся к его сочинениям.
Жан-гулани (род часослова), принадлежащий Кабенской церкви в Кончарти Душетского уезда, рассказывает об одном, видимо большом, нашествии карталинского владетеля Шах-Наваза или Вахтанга V (1658–1676) в 1662 году (короникон 350-й). Мы приводим запись полностью:
«В этот год царь Шах-Наваз на Велика Дадиани, который владел Имеретией и Одишем1. Дадиани был убит. Царь забрал его жену и детей; завоевал Имеретию и Одиши; Гуриели2 и абхазцы подчинились ему; в Имеретии (он) посадил правителем сына своего Арчила, а в Одиши – Дадиани Шамадава, и вернулся благополучно в своё царство, отягченный многочисленной и несметной добычей».
Царевич Вахушт в своей хронике также упоминает об этих событиях, но относит их не к 1662, а к 1661 году.
К этой же эпохе относится и запись, сделанная на передней стороне под распятием на окладе Пицундского Евангелия, находящегося ныне, как мы сообщали, в Петроградской Публичной библиотеке. Мы приводим дословно надпись:
«Пречистая и великая богородица (пицундская)3, вас умоляли и с помощью вашей мы одержали победу над царём (имеретинским) и Дадианом и Липаритом Дадиани и потому велели оковать сие Евангелие».
На другой стороне оклада, под рельефным изображением сошествия в ад, в длинной надписи говорится, что «… с помощью вашей оковали это честное и великое Евангелие мы Соломон Шервашидзе и сын наш Азархан…»
В другом месте этой же надписи имя сына написано иначе, а именно – «Азархом».
Профессор Чубинов относит Евангелие и оклад его к XI–XII векам, но другие исследователи относят рукопись к указанной им эпохе, а оклад Евангелия к значительно поздней – к XVI и даже XVII веку. По всем данным, последнее мнение более основательон и правильно.
В этом же Евангелии имеется запись о Сустане Шервашидзе и его сыне Схварезе, тоже неизвестно когда живших.
Из «Донских преданий», собранных, как видно из предисловия, казаком станицы Цымлянской Донского округа, скрывшегося под псевдонимом «Старый казак», видно, что среди донских казаков сохранились предания о набегах донцов на турецкие поселения Чрноморского побережья, в том числе и на восточное. Из этих же преданий мы видим, что донские казаки иногда совершали набеги совместно с абхазцами (абхазскими «христианами») и совместно били «басурманов и защищали христианскую веру». Эти предания подтверждаются целым рядом других источников. Набеги донских казаков продолжались почти весь XII век, а возможно, и ранее и позже. Косвенно эти предания донцов подтверждаются и из кавказских источников.
В своей грамоте русскому царю (Алексею Михайловичу) имеретинский царь Александр в 1650 году, между прочим, пишет следующее:
«Донские казаки ходят на Чёрное море и воюют, а праврславным христианам никакого вреда не делают; а Дадьяне (мингрельские владетели Дадиани) казаков к себе принимают, будто хотят вместе с ними воевать бусурман и, приманя в свои места, их побивают и к туркам продают, и в подарок отсылают к турецкому султану, который за это присылает им жалованье»…
Гулани[4] Шемкодельского монастыря в Гурии под 394-м корониконом (1706 год) говорит:
«В этот год абхазцы и мингрельцы напали на Чочхати – селение в Гурии, но были побеждены Джуматели Максимом Шервашидзе (род гурийских Шервашидзе)».
Интересные сведения, относящиеся к Абхазии начала XVIII века, сохранились в книге «Описание Черкессии», написанной Ксаверио Главани, французским консулом в Крыму и первым врачом хана. В Бахчисарае, 20 января 1724 года». Строки, относящиеся к Абхазии, мы приводим полностью:
«За казаками находятся 24 независимых абхазских бея. Владения их простираются от Большого моря* до залива Геленджик-лиман* в Черкесской земле. Залив этот представляет хорошую стоянку для судов. Прежде генуезцы имели здесь пристань, а ныне султан турецкий начал строить укрепление. Морская флотилия может зимовать в этом заливе; будучи закрытым от всех ветров Геленджик-лиман находится между Абазою и Черкессией и удалён на 50 миль от Каффского (Керчинского) пролива».
К началу же XVII века относятся сведения о том, что оттоманское правительство вынуждено было реставрировать Сухум-кальскую крепость, являвшуюся в это время, как мы уже сообщали, центром управления Восточного побережья Чёрного моря и резиденцией турецкого паши. Как мы увидим ниже, реставрация была вызвана непрекращающимися волнениями среди абхазцев, их набегами на Сухум-Кале и турецкие поселения на малоазиатском берегу.
В 1725 году абхазцы, собравшись в большом количестве, осадил Сухум-Кале, но, не добившись сдачи крепости, сняли осаду.
Из грузинских хроник имеем сообщение, относящееся к 1726 году. Абхазцы, как союзники турецкого паши Юсупа, вторглись в Гурию и взяли несколько городов и селений, в том числе и город Тетросань.
В 1728 году абхазцы вновь тщетно осаждали Сухум-кальскую крепость.
В хронологическом перечне на переплёте кондака (требника), принадлежащего Карабеловым, к 1769 году относится коротенькая запись:
В хоронологическом перечне на переплёте кондака (требника), принадлежащего Карабеловым, к 1769 году относится коротенькая запись:
«В Рухве (Рухе) была битва с абхазцами».
В виду того, что, если по записям этого требника можно с большой достоверностью предположить его имеретинское происхождение, то можно предполагать, что эта битва в Рухве была с имеретинами.
В середине XVIII века Турция наводняет Абхазию муллами, дервишами (мусульманские монахи), кадиями (судьями) и другими фанатически религиозными элементами и старается омусульманить край. Первыми начали принимать мусульманство господствующие сословия Абхазии – князья и дворяне.
В третьей четверти того же столетия владетельный князь Леван Шервашидзе со всем своим семейством принимает ислам. Фанатически религиозные круги Константинополя по этому поводу поднимают шум и настаивают перед султаном Абдул-Гамидом I (1764–1789), чтобы он отметил этот поступок Левана. Слабохарактерный Абдул-Гамид, чтобы показать свою милость и внимание к Левану, за его переход в мусульманство, передал город и крепость Сухум-Кале князьям во владение на вечные времена.
Передачу Сухум-Кале Абхазии нужно отнести к началу царствования Абдул-Гамида.
В это время абхазцы славились своими набегами и морским разбоем даже в такие страны, какими являлись Кавказ и Малая Азия в XVII и XVIII веках. Топот коней лихих абхазских джигитов приводит в страх и трепет жителей всех соседних стран, а их мелкие суда иногда бороздили и волны Босфора, и смелость их набегов знало все Черноморское побережье.
Они нападают не разбирая и на горские, и на грузинские, и на турецкие области. Главной целью их набегов было, как можно больше захватить «человеческой» добычи – пленников: женщинами заполнялись турецкие гаремы, а мужчины отправлялись на невольничьи рынки. Последствием и лучшим показателем обилия «человеческого товара» служит то, что в конце XVI и весь XVIII век Сухум-Кале славится, как один из самых крупных центров на Востоке и, в частности, на Чёрном море, по торговле женщинами для гаремов и рабами.
Об этой торговле рабами очень подробно говорит иерусалимский патриарх Досифей в своём послании (сентября 1701 года) «блаженнейшему и благочестивейшему Католикосу Имеретии, Онтиссии (Одишии, т. е. Мингрелии), Соании (Свании или Сванетии), Абхазии и всей нижней Иверии Kуp Григорию». Досифей советует и полупросит, и полуприказывает созвать собор и соборно запретить продажу христиан в мусульманские страны. Тех же лиц, которые будут противиться соборному определению и письму иерусалимского патриарха, после «увещеваний благими и кроткими словами», он советует предавать анафеме.
Далее, как интересную характеристику быта того времени, мы приводим слова Досифея без изменения, – он пишет: «Ещё, если продававшие христиан суть игумены, или другие священники, и, если они раскаются искренне, то примите их покаяние и простите. Если же найдутся игумены или священники не раскаявшиеся, – таковых не только отлучите и подвергните анафеме, но и лишите священства».
Примечания
[1] Стамбул – турецкое название Константинополя.
* То есть Мамия князь мингрельский и Мамия князь гурийский.
[2] Зуплой ранее называлось современное нам селение Лыхны Гудаутского уезда, резиденция владетелей Абхазии – Шервашидзе (Чачба). В этой надписи под Зуплой нужно подразумевать Абхазию.
[3] Гелатский или Гаенатский монастырь находится в 6–8 верстах к северо-востоку от гор. Кутаиса.
* Ныне пицундское Евангелие, относимое к XI веку, содержащее целый ряд записей, иногда имеющих истори исторический интерес, находится в Петроградской Публичной библиотек.
1 Одиши – Мингрелия.
2 Гуриели – влидетели Гурии.
3 В оригинале: Бичвиндская.
[4] Гулани – одна из церковных книг.
* Итальянское название Черного моря.
* Геленджикская бухта близ Новороссийска.
Русское влияние
Конец XVIII и начало XIX века – время борьбы в Абхазии русского и турецкого влияния.
Уже Леван, несмотря на переход в магометанство и получение во владение Сухум-Кале, начинает переговоры с Россией.
В своём докладе от 1770 года граф Тотлебен доносит, что владетель абхазский Леван ходатайствует о принятии его под покровитёльство Российской империи. Тотлебен сообщает, что в ведении и владении Левана находятся крепости Рух, Аку[1] Бедиачук (Бедиа). Тотлебен согласился на предложение Левана и между ними начались переговоры об условиях, приемлемых для обеих сторон. Но «подданные Леванна», узнав о переговорах, угнали табун лошадей гусарского Кабардинского полка, и переговоры с русской стороны (Тотлебеном) были прерваны.
Сохранилось много донесений, относящихся к этому времени, разных русских чиновников и военнослужащих. Эти донесения определенно говорят о том, что Абхазией, как страной, попавшейся на дороге русского империализма, русская власть интересуется.
Для примера приведём донесения капитана (потом капитан-поручика) Языкова от 1770 и 1771 годов, в которых он сообщает о крепости Аку, её начальнике, жителях, гарнизоне.
Можно ещё указать на «путешествие» доктора Рейнегса по побережью. Саксонец Христиан Рудольф Эхлих (1743–1793), именовавший себя д-ром Рейнегсом, был во времена Потёмкина его «комиссионером» при картло-кахетинском царе Ираклии и при имеретинском царе Соломоне. Рейнегс знал целый ряд европейских и восточных языков и провёл большую часть жизни на Кавказе и в Персии. В промежуток 1782–1784 годов он посетил Кавказскочерноморское побережье, в том числе и Абхазию. Свои наблюдения над Кавказом и, в частности, Абхазией он изложил в сочинении «Allgemeine historisch-topografishe Beschreibun des Kaukausus etc».
Но по устным преданиям, записанным членом сословно-поземельной комиссии А. Введенским, Леван не являлся владетелем Абхазии, а был одним из феодальных князей. По Введенскому владетелем Абхазии являлся брат Левана – Росто, а Леван владел лишь одним Абживским округом.
По этим же преданиям наследником Росто являлся его сын, Хутуния, после смерти которого, начал править Тоулак. Тоулак из-за слабости характера был свергнут своим дядей Джигешием, который был убит в одном из походов около современного Адлера (Аредлар). И лишь только после Зураба стал править Келеш-Амед-бей.
Эти народные предания ещё не проверены архивными данными. Мы можем только установить, что конец 80-х – начало 90-х годов застают владетелем Внутренней Абхазии: Сухум-Кале (Аку), Анаклией и Руха сына Левана – Келеш-Амедбея (Келайш-Амед бек, Келеш-бег и т. д.); в Самурзакани – Бежана Шервашидзе; в Хупе – Зураба Шервашидзе; в Средней области (Абживский округ) – Бекир-бега Шервашидзе; в Цебельдинском ханстве – Саларуфу Маршания (или его отца).
Кроме того, наследственными пашами, владетелями из рода Шервашидзе, были потийский и батумский правители.
Хотя это были фактически ничего и никого не признающие, самостоятельные владетели, но номинально и в глазах соседей – России, Турции, Мингрелии, Имеретин, Гурии и горских народов, – владетелем, царствующим князем, главою Абхазии считался князь Внутренней Абхазии. Факт владения крепостью и городом Сухум-Кале придавал вес и влияние, так сказать, «блеск короне» владетелям Внутренней Абхазии.
По записям современников, Келеш-Амед-бей был преисполнен решимости сделаться не только номинальным, но и фактическим владетелем и самодержцем Абхазии и уничтожить как более крупные, так и многочисленные мелкие фео-одальные владения края. Он ясно видел катастрофическое положение края и сознавал, что единственное спасение Абхазии заключается в целом ряде коренных реформ в государственной жизни Абхазии, а также в накоплении государственного и народного богатства и поднятии экономической мощи страны.
Но для этого нужно было прекращение постоянных, истощавших население войн и набегов, а они, став бытовым явлением, вполне понятно, по одному желанию Келеш-Амед-бея не могли прекратиться. И мы продолжаем встречать записи хроник о походах и набегах абхазцев на своих соседей и последних на Абхазию.
Так, в конце мая 1773 года брат мингрельского владетеля Никаноз Дадиани с мингрельцами и отрядом абхазцев сделали набег на Имеретию. Царь имеретинский Соломон I (1752–1782) встретил их, разбил и сам вторгся в Мингрелию, где разграбил несколько мингрельских селений. Но в это время сам мингрельский владетель с отрядом войск, в союзе с абхазами, вторгся в Имеретию со стороны Рачи и разорил несколько селений, принадлежавших Соломону.
В кинклосе Георгия, опубликованном в 1895 году, к короникону 468-му (1780 год) относится следующая запись:
«В этот год царь Соломон, вместе с Кация Дадиани[2], одержал победу в Рухе (развалины крепости Рух на левом берегу Ингура, у шоссе Очемчиры – Зугдиды). Черкесов (по всей вероятности цебельдинцев или джихов), абхазцев и турок было всего 11.000. Одних из них обратили в бегство, других истребили и взяли в плен».
В рукописи, опубликованной грузиноведом Е. Такайшвили, находим относящуюся к 1794 году запись:
«Имеретины напали на абхазцев в Марсиле».
В начале 90-х годов в Абхазию прибыл мингрельский владетель Григорий Дадиани (царствовал с перерывами с 1780 по 1804 гг.). Григорий в это время был свергнут своим братом Манучаром и имеретинским царём Соломоном II и стал просить у Келеш-Амед-бея поддержки. Келеш-Амед-бей выступил с отрядом войск, перешёл границу, но, не вступая в сражения, старался уладить дело мирным путём. Не доводя дело до кровопролития, Келеш-Амед-бей вернулся в Абхазию.
Через некоторое время Григорий вновь занял престол, а через несколько лет повторилась та же история: он, свергнутый с престола, прибыл в Абхазию просить помощи. Келеш-Амед-бей вновь выступил с ополчением. Григорий, чтобы сильней закрепить за собой помощь Келеш-Амед-бея, отдал ему в заложники своего сына Левана (Леона). Но и на этот раз, не вступая в битву, Келеш-Амед-бей добился от имеретинского царя Соломона II обещания, что тот не будет преследовать Григория.
Помимо этого устные предания и дошедшие до нас хроники говорят о многочисленных набегах джигов, дальцев (цебельдинцев) и других соседних, большею частью родственных, племён.
За этот промежуток времени Келеш-Амед-бей распространил свои основные владения далеко к югу. Он отторг от нескольких владетелей область, лежащую между реками Келассуры и Галидзга.
Но 1804 год был для него несчастливым. Григорий Дадиани умер, и мингрельское правительство потребовало у Келеш-Амед-бея выдачи находившегося у него в заложниках сына Григория – Левана. Келеш-Амед-бей за выдачу Левана потребовал выкуп. Дедопали[3] Нина, мать Левана, а также мингрельское дворянство нашли запрошенный Келеш-Амед-беем выкуп тяжёлым и обратились к русскому наместнику на Кавказе Цицианову за помощью. Ввиду того, что незадолго до этого (4-го декабря 1803 года) Мингрелия «принесла присягу на подданство» России, Цицианов отдал приказание начальнику расположенного в Мингрелии отряда русских войск двинуться на столицу Абхазии Аку, освободить, во что бы то ни стало Левана, и сделать его мтаваром* Мингрелии. Так как по целому ряду причин, а также из-за отсутствия дорог, передвинуть войска из Тифлиса для открытия военных действий против Абхазии было весьма трудно, то было русским правительством отдано распоряжение произвести десантные операции. Стопушечный корабль «Тобольская Богородица» и фрегат доставили и высадили в Редут-Кале пехотный Белеевский полк, который был подчинён генералу Рикгофу.
Генерал Рикгоф с вверенным ему отрядом и мингрельским ополчением двинулся к сильно укрепленной Келеш-Амед-беем и принадлежавшей ему крепости Анаклии (на берегу Чёрного моря, на юг от реки Ингура) и на другой день штурмом взял крепость. Поражённый быстротой развёртывающихся событий Келеш-Амед-бей отослал Левана в Анаклию.
Анаклия же была, как трофей похода, присоединена к Мингрелии, которая через некоторе время уступила её России за 12 тысяч рублей, так как Анаклия была необходима России, как первый опорный пункт в южной части Чёрного моря. Стех пор Анаклия более не входила в состав Абхазии.
Келеш-Амед-бей был женат на дочери цебельдинского князя Ребии-ханум Маршания и был отцом многочисленного семейства. Борьба русских и турок за влияние в Абхазии расколола не только население края, но и семью Келеш-Амед-бея, что обычно мы видим и в других владениях Закавказья. Все стремления Келеш-Амед-бея направить Абхазию на путь мирного строительства, а также его склонность из двух зол, русского и турецкого империализма, выбрать первое – встречали отпор не только среди части населения, но и среди части членов собственного семейства. Главою семейной оппозиции был его сын Арслан-бей – злой гений Абхазии начала XIX века.
Вследствие изложенных выше мотивов, Келеш-Амед-бей начал вести переговоры с Россией. Бывший тогда на Кавказе Цицианов быстро учёл все выгоды захвата Абхазии и водворения на Черноморскокавказском побережье и послал к Келеш-бею для ведения переговоров поручика Амираджибова. Ведение переговоров, оказанный приют турецкому опальному сановнику Трапезунда Тезер-паше и т. п., восстановили против Келеш-бея Стамбул и сторонников Турции в Абхазии.
Скрытая оппозиция Арслана-бея вскоре перешла к открытым спорам отца с сыном. Споры перешли во вражду, которая повела к вооружённым столкновениям, а потом и к убийству в 1806 году сыном своего отца на пороге дворца в Сухумской крепости, где он и был похоронен.
Воспользовавшись суматохой во время убийства, Арслан-бей овладел крепостью и городом Сухум-Кале, где находилась абхазская казна и большое личное состояние Келеш-Амед-бея, причём, нужно сказать, абхазские владетели очень мало или, вернее, совсем не делали подразделений между государственными и личными средствами.
Между тем на престол должен был взойти старший сын Келеш-Амед-бея – Сефер-Али-бей (Сафар-Али-бек), ещё при жизни отца крестившийся и при крещении принявший имя Георгия. Сефер-Али-бей при жизни отца жил и владел (после Зураба Шервашидзе) Хупом.
Видя полную невозможность своими силами и средствами отбить «захваченную» Арслан-беем власть и область, Сефер-Али-бей и раньше склонявшийся к русской ориентации, решил вступить в подданство России. В этом отношении его подчёркивал и мингрельский владетель Леван, на сестре готорого – Тамаре был женат Сефер-бей. Но пока Леван согласился поддержать Сефер-Али-бея собственными силами и выступил с одишско-лечхумским ополчением в Абхазию. После нескольких стычек с Арсланбеем, Сефер-Али-бей был восстановлен в своих правах владетеля. Но соединённые силы Сефер-Али-бея и Левана не могли взять крепость Сухум-Кале, где засел Арслан-бей, поддерживаемый турецкими войсками.
Затем началась многолетняя борьба Сефер-Али-бея за власть. То ласками, то подарками и обещаниями, а где это не помогало, угрозой и силой перетягивали враждующие братья князей, дворян и население друг от друга.
Видя создавшееся положение, Сефер-Али-бей решил привести в исполнение своё решение отдаться под покровительство русских императоров.
В 1809 году им были подписаны, составленные канцелярией наместника, «просительные пункты» – документ, которым Сефер-Али-бей – Георгий отдавал себя и Абхазию под владычество русских императоров:
«Всеавгустейшему и всемилостивейшему монарху нашему всеподданнейшее прошение и предание себя с владением моим через сие моё письмо следующим образом:
1) Я, законный наследник и владетель Абхазии, по совести моей обязываюсь и вступаю в подданство и службу, как наследственный подданный всемилостивейшего самодержца всей России и прочих императора Александра Павловича».
Затем в «пунктах» говорилось:
в пункте 2-м, что владетель и вместе с ним Абхазия со всем находящимся в ней передаются в наследственное подданство и рабство всероссийских императоров;
в 3-ем, чтобы абхазский владетель, по примеру других владетелей, принявших русское подданство, был отличён знаком власти;
в 4-м, об утверждении Сефер-Али-бея наследственным владетелем, начальником и управляющим своего владения;
в 5-ом, о защите владетеля;
в 6-ом, о жалованье владетелю;
в 7-ом, новая клятва в верности, а также покорности властям и ряд экономических пунктов.
Пока эти «просительные пункты» путешествовали по канцеляриям, русское командование подготовилось к действиям против Арслан-бея и турок в Абхазии.
9-го июля 1810 года в Сухумский рейд прибыли суда Черноморской эскадры с батальоном пехоты под командой капитана 1-го ранга Дотта. 10-го началось бомбардирование крепости. Турецкий гарнизон оказал серьёзное сопротивление. В течение двух дней турецкие орудия в числе 64-х энергично отстреливались. 12-го дессант занял город, а 13-го – после кровопролитного штурма – была взята и крепость, причём русские потеряли свыше 20% состава десанта.
Остатки турецкого гарнизона разбежались. Арслан-бей, бежавший из Сухума, вынужден был покинуть и Внутреннюю Абхазию и скрылся со своими оставшимися живыми и верными приверженцами на север, в Джигию, где и нашёл убежище.
Что это не междоусобица, обычная для Абхазии, двух братьев из-за власти, a борьба двух влияний – русского и турецкого – понимали все современники, даже не стоявшие близко к политике. Характерной иллюстрацией понимания действительного положения вещей является следующая подробность. В последнее столетие, несмотря на передачу Сухум-кальской крепости во владение абхазских князей, Сухум являлся чисто турецким городом. Ещё капитан Языков в своих донесениях 1770 года писал:
«...крепость Аку (Сухум-Кале), в которой гарнизон и все обыватели – турки...»
Это и вполне понятно: абхазцы, как земледельцы, не знавшие ремёсел, кроме необходимых для своего хозяйства, не занимавшиеся торговлей, не выделившие чиновного сословия, не имели позывов и побудительных причин селиться в городах и жили в селениях.
Когда русские отряды войск и черноморские войска помогли Сефер-Али-бею взять Сухум-Кале, то это было понято всем населением, как победа не Сефер-Али-бея над своим братом Арслан-беем, а как победа России над Турцией в Абхазии. Вследствие этого турки немедленно покинули все, густо заселенные ими, предместья Сухум-Кале, и в числе нескольких тысяч человек расселились по городам, главным образом, Малоазиатского побережья.
После выезда турок, Сухум совершенно опустел, и в нём осталось лишь несколько десятков греков и армян – полуторговцев, полуконтрабанцистов, полуразбойников.
Только осенью был получен в Абхазии ответ на «просительные пункты» Сефер-Али-бея. Русский император Александр I (1801–1825) актом от 9-го августа 1801 года принял Сефер-Али-бея и Абхазию в подданство и «пожаловал» ему орден св. Анны первой степени, княжеское (владетельское) знамя и пожизненную пенсию. Кроме того, неофициально Сефер-бей был заверен, что через некоторое время ему будет окончательо передан и Сухум-Кале, незадолго до этого отбитый у турок.
В этом же году постигли некоторые перемены и южную часть Абхазии – Самурзакань. Мингрельский князь Леван захватил самурзаканского владетеля Бежана Шервашидзе и заключил его в мингрельскую крепость Чаквиджи. На место свергнутого Бежана Леван сделал самурзаканским владетелем своего зятя Манучара, сына Соломона Шервашидзе. Впоследствии Бежан, по просьбе и настоянию русского представителя в Мингрелии, генерал-майора Орбелиани, был Леваном освобождён из крепости.
В этом же году судьба немилостиво коснулась и ещё одного абхазского владетеля – потийского Шервашидзе Кучук-бея. Кучук-бей был в Поти (Фаш-Кале) на положении среднем – между самостоятельным владетелем и турецким пашей. В то время Поти был сильнейшей турецкой крепостью на юго-восточном берегу Чёрного моря и являлся морским ключём ко всему Западному Закавказью. Против потийской крепости выступил князь Дмитрий Орбелиани с отрядом русских и имеретинских войск, мингрельский владетель Леван с мингрельским ополчением и самурзаканский владетель Манучар с самурзаканским ополчением. После трёхмесячной осады Кучук-бей принуждён был сдать крепость на капитуляцию, а сам удалиться в Турцию.
В 1811 году отряду абхазских войск, находившихся в числе других под начальством главного управляющего на Кавказе генерала Тормасова[4], пришлось совершить поход к Ахалциху, в то время бывшему сильной турецкой крепостью, и участвовать в ряде боёв.
В этом же году русское правительство, не доверяя своему новому «верноподданному» Сефер-Али-бею, решило под благовидным предлогом «взять у него аманатом* старшего сына Дмитрия. Официально Дмитрий был отправлен в Петроград «для получения воспитания и образования, соответствующего высокому званию владетельного князя Абхазии». Дмитрий был торжественно, после молебствий и т. п., отправлен в Петроград в сопровождении своей бабки – мингрельской дедопали Нины.
В этом году все абхазские селения были переполнены от небывалого наплыва беглецов, или, как мы теперь привыкли их называть, беженцев из Имеретии, Мингрелии, Гурии, в которых, в связи с небывалым голодом, развились повальные болезни, главным образом, эпидемия чумы.
Целый ряд новых историй приносит Самузаркани 1812-й год. Покровительство «христианской» Российской империи обязывало распространять христианство и бороться с исламом. Мингрельский владетель Леван вместе со своим зятем – владетелем Самурзакани Манучаром, в сопровождении митрополитов Чкондидского Виссариона* и Цайшского – Григория, отправились по Самузаркани распространять христианство. В это время довольно сильной Бедийской крепостью владел Леван, сын Хутуния Шервашидзе. Сын бедийского Левана Хутуния находился в очень неприязненных отношениях с Манучаром. В ту же ночь, когда равноапостольская миссия – Леван, Манучар и митрополиты прибыли в Бедиа, подосланные Хутунией Шервашидзе убийцы тихо и незаметно пробрались в дом, где находился Манучар, и во время сна изрубили его кинжалами. В свою очередь, сопровождавшие Манучара, хотели убить Хутуния, но у них ничего не получилось, так как он заперся в крепости. Тело Манучара было перевезено в его дворец в Барбару, а затем предано земле в Цайшской церкви.
Последствия убийства Манучара разыгрались быстро. Как только эта история стала известна главноуправляющему на Кавказе, он распорядился наказать убийцу. Две роты русских солдат совместно с абхазским, самурзаканским и мингрельским ополчением осадили Бедийскую крепость. Хутуния, видя, что крепость не устоит ни перед осадой, ни перед штурмом, выбрался незамеченным осаждающими из крепости и бежал в Цебельду. Отец же его, Леван, предварительно объяснив, что в убийстве своего племянника Манучара не виновен и, получив обещание, что его самого не убьют, вышел из крепости и сдал её.
Ввиду преклонных лет Левана Шервашидзе и его жены, им было Леваном мингрельским дано в пожизненное владение селение Пахулани, а Бедиа с крепостью присоединена к владениям Мингрелии.
Ниже мы помещаем родословную таблицу участников самурзаканских событий 1812 года:
Куап –
общий родоначальник
абхазских и самурзакаиских
владетелей Мурзакан.
Мурзакан.
Хутуния.
Набакиевские
владетели (Барбала) Бедийские
владетели
Соломон (Солон).
Урож. Иналисшвили
Ум. при жизни отца. Леван
Кетевань
Севтра Левана,
вл. Мингрелии. Манучар
Убит Хутунией Хутуния
Александр. Умер по дороге в Сибирь, сосл. гр. Паскевичем по наветам своего опек. и дяди Левана, вл. Мингрелии.
Дмитрий. Погиб в 1832 г. в схватке со слугами своего дяди Левана, владетеля Мингрелии.
Не успели заглохнуть события в Самурзакани, как возгорелись новые – с Арслан-беем. Из Джигии, куда он бежал после падения Сухум-Кале, Арслан-бей отправился за материальной и политической поддержкой в Константинополь. Получив здесь благословение на выступление, Арслан-бей отправился на Кавказ и высадился в 1812 году в Поти. Здесь он получил отряд турецких войск и стал собирать отряд добровольцев. В те времена на Кавказе набрать отряд удальцов на любую авантюру было делом не трудным, и вскоре у Арслана-бея были довольно большие силы, с которыми он двинулся через Гудаву и Тамуш на Внутреннюю Абхазию и Сухум-Кале.
Сефер-Али-бей, рассчитав свои силы, вынужден был обратиться за помощью против своего наступающего брата к главноуправляющему на Кавказе генералу Ртищеву*.
Последний отдал приказ Николаю Дадиани с батальоном пехоты и артиллерией двинуться для содействия и совместных выступлений с Сефер-Али-беем.
Дело до боёв не дошло. Узнав о приближении русско-абхазских войск, турецкий отряд, полученный Арслан-беем в Поти, разбежался.
Вступать в борьбу с добровольческим отрядом против регулярных войск, снабженных артиллерией, было нецелесообразно, а потому Арслан-бей распустив свой отряд, а сам удалился в Джигию.
В это время, пользуясь замешательством, возникшим в связи с наступлением Арслан-бея, из Цебельды возвратился Хутуния, сын Левана Шервашидзе, убийца Манучара. Хотя он и жил тайно, об этом стало известно и Сефер-Али-бею, и мингрельскому владетелю Левану Дадиани. Через некоторое время, после возвращения, Хутуния был схвачен и Леван Дадиани заключил его в небольшую крепость Мури в Мингрелии. Только через три года Хутуния был помилован Леваном Дадиани и освобождён из крепостного заключения. Хутуния, вместе с его братьями, была возвращена половина Бедиа. Другая же половина Бедиа была отдана в ведение Зурабу, сыну Болихухува Шервашидзе. Сел. Пахулани владели до конца своей жизни Леван Шервашидзе и его жена, по смерти которых оно перешло во владение вдовы Манучара Шервашидзе. Так завершился поход с миссионерскими целями Левана Дадиани, Манучара Шервашидзе и ряда митрополитов. Но это было начало христианского миссионерства. Русские партии Абхазии и Мингрелии, русская власть в Закавказье, а также абхазско-имеретинская церковь со своим сонмом священнослужителей начали развивать энергичную пропаганду за распространение христианства «в той стране, по которой ходил ещё апостол Андрей Первозванный и другие святые». Пропаганда, подкрепляемая благоволением русской власти и её ставленниками, а главное рядом «милостей», имела успех, в особенности среди князей и дворян. Официальная хроника тех времён пестрит сообщениями, вроде нижеследующей: «В 1817 году владетель Средней Абхазии Али-бей Шервашидзе, магометанин по происхождению, познал свет истинной веры, принял христианство и при крещении был наречён Александром. Он женился на Кесарии, дочери Николая Дадиани».
Но, наряду с «культурной» работой русской партии и русской власти, мы натыкаемся на не менее оживлённую и энергичную работу сторонников турецкой ориентации. Работа последних была ещё и потому успешна, что за ними стояли веками сложившиеся экономическо-хозяйственные отношения и веками установившийся быт. «Работа последних, главным образом, состояла в пропаганде набегов и походов как на русские (казачьи) поселения на Северном Кавказе, так и восстаний по южной стороне хребта».
Эти набеги и восстания были так мелки и в то же время так часты, что нет никакой возможности сообщать о них. Они были трафаретны. Около какого-нибудь известного удальца собиралась группа добровольцев, иногда даже в две-три тысячи человек, который вёл их через Главный Кавказский хребет на казачьи станицы или другие русские поселения на Северном и Южном Кавказе или же на западно-грузинские селения. Сразившись с русскими войсками, казаками или местными ополчениями (в Западной Грузии) в нескольких мелких стычках и пограбив население, отряд, в большинстве случаев отягчённый добычей, возвращался в Абхазию и расходился по домам. Особенно часто принимали участие в набегах и восстаниях северные абхазские племена (джиги, убыхи, чануши и др.), бзыбцы (гудаутцы) и дальцы (цебельдинцы). Русская власть, а также и владетель Сефер-Али-бей ничего не могли сделать с «непокорным народом». Русская власть, занятая целым рядом войн, а также и по той причине, что русские солдаты сильно страдали от малярии, не могла держать больших сил в Абхазии. Сефер-Али-бей, не популярный в стране, дальше жалоб на «неповиновение» своих подданных почти не шёл. Ввиду этого для русской власти в Закавказье владение Абхазией было сопряжено с большими и нежелательными затруднениями. Поэтому, при целом ряде главноуправляющих и наместников на Кавказе возбуждался вопрос о том, что, не следует ли сдать Абхазию обратно Турции.
Но пока обсуждался этот вопрос, принимались энергичные меры для «введения порядка и спокойствия» в Абхазии, в 1818 году, вскоре после своего назначения, главноначальствуюиций на Кавказе, известный генерал Ермолов*, в препровождаемом Александру I всеподданнейшем докладе уделяет много внимания Абхазии и её внутреннему положению. Ермолов пишет о необходимости для «обуздания» Абхазии привести Сухум-кальское укрепление в хорошее оборонительное состояние и содержать в нём гарнизон численностью не менее как из двух батальонов. Кроме того, Ермолов, как видно из его донесения, озабочен тем, чтобы прекратить собщение абхазцев с Анапой – крепостью, принадлежавшей в то время Турции, а также с закубанскими горскими народами[5].
Сухум-Кале в то время представлял полуразвалины. Это относится и к городу и к крепости. Так французский путешественник Гамба, посетивший Сухум-Кале в 1820 году, пишет, что Сухумская крепость, построенная из дикого камня, имела четыре бастиона по углам и представляла развалины. Город состоял из базара и единственной улицы. Всё невоенное население Сухума, по его словам, заключалось из 60 торговцев-армян. Водопроводы были разрушены.
В 1819–1820 годах вопрос о возврате Абхазии Турции встал снова. Ярые сторонники русского империализма, к числу которых принадлежал упоминавшийся нами Ермолов, всесильный тогда на Кавказе и непререкаемый авторитет по кавказским делам в правящих кругах России, восстали против передачи Абхазии туркам.
Доводы империалистов против возврата Абхазии Турецкой империи можно видеть из доклада Ермолова, отправленного им в марте 1820 года министру иностранных дел России и, через него, Александру I. Ввиду того, что этот документ представляет большую ценность для интересующихся историей Абхазии, так как определяет взгляд официальной России на политику в этой стране, мы приведём из него главнейшие положения:
«Абхазия в нынешнем состоянии доставляет нам безопасные бухты, и Мингрелия почти не подвержена хищным набегам, ибо абхазцев обуздывает страх.
При первом взгляде эти выводы могут показаться весьма ограниченными, но смотреть надо не на них, а на те неудобства и вред, кои произойти должны, если Абхазия отдана будет туркам.
Прежде всего, доверенность здешних народов к России чрезмерно должна поколебаться, так как уступку земель они отнесут за счёт могущества Турции.
Владетельные князья Мингрелии, Гурии и даже князья имеретинские, видя участь Абхазии, могут ожидать таковой же впоследствии и для себя, и заранее будут искать расположения турок, доказывая им свою приверженность бесконечными возмущениями, которые турки в свою очередь не упустят поддержать.
Участь абхазского владетеля, князя Георгия[6] Шервашидзе, произведёт на всех самое дурное впечатление. По чрезвычайной привязанности к родине, он не оставит земли своей, и первая жертва, принесенная им новому правительству – будет христианская вера. Но едва ли и это спасёт его, ибо турки никогда не простят ему прежнюю перемену закона и вступление под покровительство христианского государя.
Брат его, Хассан-бей, ревностнейший мусульманин, человек зверского характера, воспользуется расположением к себе турецкого правительства, и сделается владетельным князем, коварнейшим из врагов наших.
Распространение христианской религии, которая столь нужна для смягчения здешних нравов, не только прекратится, но надо ожидать страшных истязаний тем, которые отреклись от прежней веры и приняли христианство, надеясь на могущественную защиту России. Оставление единоверцев наших произведёт наибольший для нас вред в общественном мнении.
По уступке Абхазии торг невольниками усилится в полной мере. И между тем, как все государства прилагают столько забот о прекращении продажи негров, мы, хотя и невольно, будем содействовать торговле людьми, и для нас это будет тем более чувствительно, что продаваемые будут христиане, жители Мингрелии и Имеретии.
С уступкой Сухумской бухты разовьётся морское пиратство и в короткое время наши купеческие суда уже не осмелятся приходить в Редут-Кале, и мы, лишившись подвоза из России провианта, не в силах будем защищать наших владений, и тогда лишимся не только Абхазии.
Свой доклад Ермолов заканчивает просьбой сменить его другим в случае, если будет решено иначе, чем мыслится им.
Вопрос об участи страны ещё в Петрограде не был решён в отрицательном или положительном виде, как в Абхазии начались сильные беспорядки, и с новым ожесточением воскресла борьба русского и турецкого влияния. На этот раз события были вызваны смертью Сефер-Али-бея (Георгия).
Сефер-Али-бей скончался 7-го февраля 1821 года. Не успел остыть труп владетеля, как известие о его смерти разнеслось по всей стране и по всей стране началась борьба партий, и загорелось возмущение.
Во главе возмущения стоял Хасан-бей, упоминавшийся в докладе Ермолова, Хассан-бей был родным братом Сефер-Али-бея. Он был горячим сторонником Турции, мусульманином, личным врагом умершего владетеля и популярным человеком в Абхазии. Владения Хассан-бея лежали на юг от Сухума, а его резиденция находилась на южном берегу реки Келасури.
Уже 8-го февраля, на другой день после смерти Сефер-Али-бея, отряд Хассан-бея напал на русскую команду, вышедшую из Сухума. Подоспевший из Сухума отряд выручил команду.
Прошло ещё несколько дней и восстало почти всё население страны. Отряды восставших считались десятками.
Старший сын Сефер-Али-бея, Дмитрий, являвшийся его наследником и отданный по взятию Сухума в 1811 году заложником, находился в Пажеском корпусе в Петрограде. Хотя официально вопрос о том, кто будет новым владетелем Абхазии, зависел от усмотрения русских императоров, всё-таки подразумевалось, что прямым наследником Сефер-Али-бея является Дмитрий.
Пока шла официальная переписка, пока скакали курьеры из Тифлиса в Петроград и обратно с «всеподданнейшими» докладами и «высочайшими» ответами и пока Дмитрий ехал из Петрограда в Тифлис и далее к границам Абхазии, последняя уже вся горела, объятая восстанием.
Объявленная временной правительницей вдова Сефер-Али-бея, Тамара, ничего не могла сделать ни для успокоения, ни для подавления страны и лишь просила помощи. Помощь же могла прийти быстро только из Сухума-Кале, но гарнизон её был слишком ничтожен для того, чтобы серьёзно вмешаться в дела Абхазии.
В результате этого неопределённого положения Хассан-бей стал владетелем почти всей Абхазии. Извещённый об этом центр русской власти в Закавказье – Тифлис – отдал коменданту Сухумской крепости Могилянскому приказ стараться всеми средствами захватить Хассан-бея и препроводить его в Тифлис.
Могилянский не мог придумать ничего лучшего, как прибегнуть к вероломству. Заманив в Сухум Хасан-бея под предлогом совещания по абхазским дешаю, Могилянский схватил его. Причём из свиты Хасан-бея, бросившейся к нему на выручку, два цебельдинских князя были заколаты штыками, а остальные обезоружены.
Известие об аресте русскими властями популярного Хасан-бея подняло весь край. Не было главы восстания, но и он скоро явился в лице неугомонного отцеубийцы Арслан-бея. Арслан-бей, возвратившийся из Турции в Джигию, пришёл оттуда к Сухум-Кале с большими силами джигов и убыхов.
Утром 11-го сентября Арслан-бей во главе большого кавалерийского отряда с распущенными знамёнами проехал под самыми стенами Сухум-кальского укрепления, гарнизон которого не осмелился сделать вылазку.
Лишь 1 ноября Дмитрий в сопровождении правителя Имеретии Горчакова с отрядом русских войск и мингрельского ополчения перешёл южную границу и, с рядом боёв между Кодором и Келасуром, достиг Сухум-Кале.
С прибытием Дмитрия и войск волнения стали затихать. Первыми изъявили покорность и прислали аманатов цебельдинские князья, а потом и остальные княжеские фамилии Абхазии. Арслан-бей вынужден был покинуть Абхазию и уехал в Анапу.
30-го ноября в сел. Лыхны, называвшееся тогда Соук-Су и бывшее княжеской резиденцией, состоялось провозглашение Дмитрия владетелем Абхазии. Церемония была совершена в присутствии почти всех князей и дворян страны в торжественной обстановке. Дмитрию были вручены Горчаковым от имени Александра I знамя и мечь, как знаки его верховного владычества.
В Соук-Су было оставлено две роты русских войск, остальные же ушли на свои стоянки в Мингрелию и Имеретию. С войсками уехал и Горчаков.
Не успели уйти русские войска, как вернувшийся из Анапы Арслан-бей, собрав значительные силы, напал на княжескую резиденцию.
Усилиями русского гарнизона, находившегося в княжеской резидеции, нападение Арслан-бея было отбито, но это не помешало ему разгуливать по Абхазии со своими отрядами. Часть страны признавала власть Дмитрия, часть – Арслан-бея. Неизвестно, во что бы вылилось такое положение, но 16-го октября 1822 года Дмитрий внезапно скончался. Как выяснилось впоследствии, он был отравлен Урусом Лаквари, одним из горячих приверженцев его дяди, Арслана-бея.
Дмитрий умер бездетным и ближайшим его наследником остался младший брат Михаил (Гамид-бей, Хамид-бей).
Михаил, тогда шестнадцатилетний юноша, был по ходатайству Ермолова утверждён Александром I владетельным князем Абхазии. Михаил явился последним владетелем Абхазии: после его управления страной в течение 44-х лет Абхазия была обращена в простую русскую провинцию.
Новый владетель в начале своего княжения очутился в гораздо худшем положении, чем его предшественник Дмитрий. Он обладал многими хорошими, по мнению горцев, качествами: знал традиции и обычаи своей родины, был великолепным стрелком и наездником, участвовал в нескольких походах, особенно отличился в отряде, которым командовал Горчаков при возведении Дмитрия на престол и т. д. И хотя Михаил обладал всеми этими, возвышающими его в глазах абхазцев, качествами, он был слишком молод, чтобы заставить считаться с собой абхазских князей и дворян, находившихся на положении полусамостоятельных и полунезависимых владетелей, не хотевших и не признававших никакой «узды».
Часть Абхазии по-прежнему признавала власть Арслан-бея, другая – большая часть, в том числе наиболее знатные и сильные феодалы, не признавала никакой власти. Даже многие из свиты Михаила были явными и рьяными сторонниками его дяди – Арслан-бея.
В первые же месяцы княжения Михаила была попытка отравить его, как был уже отравлен его старший брат Дмитрий. Попытка окончилась, благодаря осторожности Михаила, неудачей, а покушавшийся – дворянин Урус Лаквари, сознавшийся в убийстве Дмитрия, был повешен.
Первый год княжения Михаила ознаменовался военным успехом. Большой отряд, или как тогда выражались, большая партия убыхов и джихов, во время перехода через Гагринские горы в Бзыбскую долину, была замечена пастухами-абхазцами. Последние известили об этом свои селения. Собравшиеся абхазцы отрезали дороги в Джихию и поголовно истребили всю партию.
Уже в начале 1824 года в Абхазию вернулся из Анапы Арслан-бей и, набрав отряд приверженцев, в апреле появился в районе Сухум-Кале.
Сухумский гарнизон, вышедший для «обуздания мятежников», был сильно потрёпан отрядом Арслан-бея, и страну опять охватило общее восстание. Княжеская резиденция в Соук-Су (Лыхнах), где находился русский гарнизон, да фактически и Сухум-Кале, оказались в осаде. Отряды же Арслан-бея, пополненные цебельдинцами, джихами и убыхами возросли до 12-ти тысяч человек.
Только 1-го июля кутаисский генерал-губернатор Горчаков с отрядом до полуторы тысяч человек и сильной артиллерией выступил из Имеретии на выручку осаждённым. Уже переправу через Ингур российские войска должны были совершить с боем. Чем далее в глубь страны забирался Горчаков, тем более сильное сопротивление он встречал.
Лишь 8-го июля Горчаков достиг реки Кодора, где на сильно укреплённых завалах он наткнулся на большие силы, состоявшие, главным образом, из цебельдинцев, джихов и убыхов. Здесь к Горчакову на помощь подоспело мингрельское ополчение в 1100 человек во главе с владетелем Леваном. Переправа была взята штурмом.
За Кодором до самого Сухум-Кале восставшими были устроены большие завалы. Только с помощью судов Черноморского флота – бригов «Орфей» и «Меркурий» и фрегата «Спешный», потеряв несколько сот человек и более шестисот вьючных и артиллерийских лошадей, Горчаков добрался до Сухума. Особенно сильное сопротивление было оказано восставшими при взятии завала у реки Келасуры.
Отправляться по берегу на выручку Михаила и русского гарнизона, осажденных в Соук-Су, Горчаков не решился. С помощью прибывшего брига «Ганимед» Горчаков, посадив войска на суда, перебросил их в район современных Бомбор[7], откуда и направился на выручку Михаила.
Только 23-го прибывшими войсками была освобождена от осады княжеская резиденция.
Но успокоение ещё долго не наступало в стране. Всё время происходили волнения, нападения на отдельные русские команды, на сторонников и приверженцев молодого владетеля. И владетелю неоднократно приходилось то жить в Редут-Кале, то отсиживаться в Сухум-Кале или в своей резиденции Соук-Су. Только постепенно укреплялась его власть, его значение и влияние в Абхазии. В особенности шатко сидел он на своём владетельном престоле первые 4–5 лет.
В 1826 году Ермолов расположил в Самурзакани специальный русский отряд из 300 человек при одном орудии. К этому его вынудили, как говорит донесение, «непростительные шалости» населения. Самурзаканцы беспрерывно нападали на Мингрелию и, как следствие, завели с Турцией оживлённую торговлю человеческой добычей. Сильно страдавшее от набегов население Мингрелии, через своего владетеля Левана, часто и настоятельно осаждали Ермолова ходатайствами об усилени самурзаканской власти. Присутствие отряда отчасти сдерживало самурзаканцев. Но отряд был расквартирован в Самурзакани недолго. Начавшаяся русско-персидская война заставила сделать ряд передвижений русских отрядов в Закавказье, в результате чего самурзаканский отряд был перекинут в другое место. Тогда, судя по донесениям, «беспокойное население» Самурзакани вновь принялось за торговлю человеческой добычей и «непростительные шалости». Только к началу 1827 года население Абхазии стало успокаиваться. Управляющий тогда Кавказом Паскевич* об этом доложил в сообщении, написаном в торжественных выражениях:
«Абхазия свернула, наконец, знамя бунта и в чистосердечнном раскаянии в своём безумии, дорого стоившем ей от междоусобного кровопролития, изъявила желание покорствовать священной воле августейшего монарха».
В ответ на это донесение Паскевич получил от тогдашнего русского министра иностранных дел графа Несельроде очень интересный документ:
«Говоря об Абхазии, я не могу скрыть от вас, что о возмущении, последовавшем в оной, я не имел никаких до сего сведений.
Абхазия – и Большая и Малая – признавали себя подвластными порте Оттоманской, которая только в последнее время, аккерманской конвенциею согласилась «уступить нам Сухум-Кале, крепостцу, лежащую в Малой Азии и служившей местоприбыванием князя оной земли.
Из сего вы заключить можете, сколь необходимо мне знать о всём, что там происходит, дабы я мог заблаговременно снабжать наставлениями посланника нашего в Константинополе, ибо при положении его доселе, если бы турецкое министерство вошло с ним в объяснение о делах Абхазии, он нашёлся бы в крайнем затруднении отвечать удовлетворительным образом».
Эти строки говорят о том сумбуре в понятиях об Абхазии и о положении в ней, который царил в правительственных и дипломатических сферах Питера.
В 1827 году официально было сообщено о «добровольном» подчинении русскому императору цебельдинских владетелей Маршани. Но на самом деле они ещё с десяток лет никого и ничего не признавали.
В этом же году по просьбе вернувшегося из Мингрелии в «успокоившуюся» Абхазию Михаила русским командованием решено было построить ряд мелких укреплений. Отправленный с этой целью генерал Пацовский избрал для постройки первого укрепления равнину на ближайшем к резиденции владетеля Соук-Су (Лыхнам) берегу. Так появилось укрепление Бомборы с гарнизоном в десять рот при 8-ми орудиях и командой казаков.
Через несколько месяцев были построены редуты: один на самом берегу моря, охранявший склады продуктов, другой на реке Белой (Хипста) для охраны пастбищ и лошадей и третий на реке Мычиш для охраны первого в Абхазии лесопильного завода.
В 1829 году, после русско-турецкой кампании, при заключении адрианопольского договора официальная Россия могла поправить свои ошибки, допущенные при подписании аккермайской конвенции. По адрианопольскому трактату Оттоманскую империю заставили отказаться от притязаний на владычество над всем Восточным побережьем Чёрного моря до Фаш-Кале (Поти) включительно, в том числе и над Абхазией.
Следующим же летом русский империализм начал использовать адрианопольский трактат. Горцы побережья и Западного Кавказа – убыхи, джиги, абазинцы, абадзехи и другие, получали оружие и, главным образом, порох, а также моральную поддержку из Турции, а в последнюю отправлялась масса пленных – военная добыча – для продажи на рынках Востока в рабство и в гаремы. Для прекращения этого русские военные круги решили сковать побережье частой цепью небольших укреплений. Эта затея была осуществлена и получила впоследствии, в 1839 году, название «Черноморской береговой линии». Эта «линия» тянулась от Анапы до самой турецкой границы. На долю Абхазии и абхазских племён, живших на побережье, пришлось, так называемое, «третье отделение» этой линии, состоявшее из большинства укреплений линии. В состав третьего отделения входили укрепления – Навагинское (при постройке – Александрия, теперь – Сочи), Головинское у устья р. Субаши, Святого духа на мысе Константиновском или Ардилер (ныне Адлер), Гагринское, Пицундское у устья р. Бзыбь (смыто наводнением в 1835 г.), Бомборское, Сухум-Кале, Дранды, Илоры, форт Марамбо и ряд мелких фортов.
Одним из первых в июле 1830 года было устроено десантным отрядом генерала Пацовского Гагринское укрепление, о постройке которого, как о защите Абхазии против постоянных набегов убыхов, джигов, шапсугов и других северопобережных племён, просил и настаивал сам абхазский владетель Михаил. Укрепление было построено на месте развалин крепостных стен, башен и церкви, постройки ещё V века.
Затем появился ряд других укреплений: Пицундское, Илорское, Драндское.
Андрианопольский трактат, отдававший Черноморское побережье и Западный Кавказ России, постройка последней побережных укреплений, ряд военных экспедиций и т. п. не прошли бесследно. Целый ряд абхазских племён, подогреваемых агитацией мулл, дервишей и турецких агентов, решил бросить вековые и насиженные места и переселиться в Турцию. Это переселение абхазских племён известно под названием «первого переселения» или «первого мухаджирства»[8]. Ни по официальным, ни по частным источникам совершенно нельзя установить сколько-нибудь точной и верной цифры переселившихся; принято считать число переселившихся в этот период абхазцев от 25 до 30 тысяч.
В самой же Абхазии поднялось несколько восстаний. Наиболее крупное из них были восстание в районе реки Бзыби, которое возглавлял один из феодалов – тавад Нарча Инал-ипа родственник незадолго перед тем вернувшегося из сибирской ссылки Хассан-бея, также восстание в Дальском ущелье, центром которого было сел. Мерхеул, причём восставшие успели напасть на сел. Илоры и разорить там знаменитую церковь. Но и эти, как и все другие, восстания были быстро ликвидированы. Исключением был Гагринский район. С первых же дней постройки Гагринского и Пицундского укреплений они почти беспрерывно подвергались нападениям. В особенности печальной участи подвергалось Гагринское укрепление.
Свободолюбивые абхазцы, джиги, убыхи не могли переносить этого «бельма» на единственной дороге – Гагринской теснине, – связывающей эти родственные племена. То отряды одних, то смельчаки других племён старались взять это укрепление с гарнизоном, вымирающим от малярии[9].
Русский империализм считал православие своим верным другом и всячески поощрял распространение его в крае. Переход в христианство семьи владетеля Али-бея, о котором мы уже сообщали, Ростом-бея, дяди владетеля и другие, требовал закрепления позиции. Вследствие этого решено было учредить в Абхазии епископскую или архиепископскую кафедру. Эта мысль, вышедшая из недр русского империализма Закавказья, быстро получила благословение в Петербурге и уже в 1831 году Абхазия обогатилась архиепископом.
Последним независимым владением, населённым абхазцами, было Замбал или, как его чаще называют, Цебельда. Цебельдинское княжество (ханство) находилось на среднем и верхнем течении реки Кодор. Центральным районом его было ущелье реки Кодор-Дал. В Цебельбе обычно спасались все имеющие те или другие причины быть недовольными русским владычеством. В Цебельде часто организовывались набеги на Северный Кавказ, Мингрелию, Сванетию, Абхазию и др. Цебельдинские князья Маршани выражали свою покорность несколько раз, а в 1827 году, о чём мы уже сообщали, даже признали себя подданными Российской империи, но всё это дальше слов и бумаги не шло.
Население княжества исповедывало поголовно ислам, вели патриархальный образ жизни, было весьма воинственно и считалось лучшим на Кавказе ходоками по горам и охотниками. Владетельному дому – роду князей Маршани, впервые упоминающемуся в истории ещё в XVI веке, повиновалась, и притом повиновалась слабо, только часть населения. Главным населённым пунктом княжества – «столицей», являлся аул Мерхеулы.
В 1834 году корпусный командир барон Розен[10] написал цебельдинским князьям, чтобы их подданные прекратили «все хищничества, разбои, грабежи и набеги в Абхазию и Мингрелию и быть в дружбе со всеми покорными правительсту народами, как: с мингрельцами, абхазцами, сванетами, карачаевцами и пр.».
Вполне понятно, что обращение Розена было «гласом вопиющего в пустыне». Последовала переписка с центром, и император Николай I (1825–1855) распорядился направить войска в это «единственное в целом Закавказье оставшееся непокорённым владение». Для выполнения этой и ряда других задач был организован абхазский отряд.
27 апреля 1837 г. барон Розен, прибыв в Сухум, потребовал покорности от цебельдинцев и предписал владетелю Мисосту и другим князьям из рода Маршани прибыть к себе. Не получив в назначенный срок никакого ответа, барон Розен двинул часть абхазского отряда, в составе 1500 человек, 2-й и 3-й батальоны грузинского гренадёрского полка, артиллерию и пр., по тропинке, ведшей из Сухума в аул Мерхеулы.
Этот поход был замечателен по своим трудностям даже в истории войн на Кавказе. Никаких дорог, за исключением тропинок, не было в стране этого патриархально живущего народа. Вследствие этого направленный в княжество отряд двигался, преодолевая по пути невыразимые затруднения: ему приходилось вести с собою артиллерию по тропинкам, по которым едва мог проехать один верховой. Таким образом, пробираясь по частому, почти непроходимому, поросшему колючкой и изрытому глубокими топкими оврагами, лесу, отряд делал иногда одну версту в день.
Между тем в княжестве велась борьба партий. Часть населения во главе с владетелем Мисостом стояла за мирную встречу русских войск, другая же стояла за то, чтобы взяться за оружие. Князь Мисост, желая, по примеру абхазского, самурзаканского, мингрельского и других владетелей, сохранить власть за собой, употреблял все усилия, чтобы склонить населениe к покорности, в чём фактически и имел успех.
Поход русского отряда продолжался до середины мая. Небольшая стычка у аула Мерхеулы с немногочисленным отрядом цебельдинцев, решивших взяться за оружие и бороться за свои вольности, решила судьбу княжества. Население было приведено к присяге, были взяты аманаты и освобождено до 40 человек пленных русских. 22-го мая отряд отравился обратно и 23-го прибыл в Сухум.
В это же время абхазские племена, жившие севернее Гагринского прохода, готовились предпринять действия «для приведения к покорности», на основании адрианопольского трактата. Третьего мая войска в Сухуме начали садиться на военные судна, а 6-го июня были с боем высажены на высоте мыса Адлер. Было выбрано у устья реки Мзымты место, подходящее для постройки укрепления, разбивка и трасировка которого были закончены 18-го. Это укрепление, в память дня высадки, было названо Укреплением святого духа.
К окрестному населению был послан для перегоров, с прокламацией Розена, убых Гассан Барсегов. Барсегов, возвратившийся лишь через месяц, обявил, что население не имеет ни малейшего желания подчиняться русским императорам, и привёз от них ответ, написанный по-турецки, который мы приводим полностью в современном ему переводе:
«О, неверные русские, враги истинной религии. Если вы говорите, что наш падишах дал вам эти горы, он нас не уведомил об этом; и если бы мы знали, что эти земли отданы вам, то не остались бы на них жить.
Мы имеем посланных от султана Махмуда, Магомет-Али-паши (египетский хедив), королей английского и французского. Если вы сему не верите, то отправимте в Константинополь по одному доверенному лицу с вашей и с нашей стороны для узнания истины, и буде в том удостоверитесь, то вы должны оставить эти места и Гагры и перейти реку Чоргу[11], и тогда мы будем с вами и абхазцами жить в мире до тех пор, пока наш падишах не объявит вам войну.
Генерал! Ты не мог принять чужестранное судно, как гостя*, мы же напротив, если вы придёте к нам, от мала до велика, готовы защищать вас и семейства ваши.
Мы поклялись нашей верой, что не исполним того, что в этой бумаге (прокламации Розена) написано: «Бог будет за нас или за вас».
Мы видим из этого ответа то настроение северопобережных племён, в том числе и абхазских, которое повело к амахаджирству в 1830–1831 годах. Это настроение поддерживали и разжигали, как мы писали, муллы, дервиши и турецкие агенты. Но потом к ним прибавились и авантюристы, и купцы, вроде Дауд-бея* Лонвардта, Младецкого, Пичикини, Бэлля и другие, а затем и агенты Англии и Франции, готовившиеся к войне с Россией. Корпусный командир, генерал Розен в 1837 году писал Николаю I, что это вмешательство иностранцев в дела западных горских племён началось вслед за андрианопольским миром. Цель этих вмешательств состояла в желании поколебать достоверность статей этого договора, по которым Турция отказалась от прав своих на племена кавказские. Орудием для достижения цели сделались прокламации, распространяемые при помощи иностранных эмиссаров и подкупленных туземцев от имени турецкого султана, египетского паши, английского и французского правительств*.
На походы в Цебельдинский и Адлеровский районы русских войск в 1837 г. цебельдинцы, джиги и другие абхазские племена ответили рядом восстаний и набегов. Ежегодно, вплоть до самой турецкой войны 1853–1855 гг., непокорённые районы выставляли партизанские отряды, сильно беспокоившие русские власти. Особенно сильные подъемы среди населения отмечались в 1837, 1840, 1841, 1842, 1843, 1847, 1849 годах и перед самой турецкой кампанией. В 1840 году русское командование вынуждено было построить новое укрепление в Цебельдинском княжестве – Марамбо.
К личным друзъяам и ссорам Михаила с мингрельским владетелем Леваном (1801–1846*) примешивался вопрос территориальный: у них были вечные недоразумения из-за владения Самурзаканью.
Самурзаканью звалась южная часть Абхазии, приблизительно нынешний Самурзаканский уезд. Она отделялась от Мингрелии территорией по южному левому берегу Ингура, так называемой Заингурской Абхазией – рядом мелких владений разных линий Шервашидзе, из которых наиболее крупной была крепость Анаклия. В 1804 году Анаклия была взята штурмом русскими войсками и передана во владение мингрельских князей. С течением времени Мингрелия поглотила и остальную Заингурскую Абхазию и начала покушаться на Самурзакань. Не однажды в последние три века мингрельские владетили обрушивались на последнюю, и иногда целыми десятилетиями самурзаканские владетели должны были признавать над собой одновременно две верховные власти: Абхазии и Мингрелии. С подчинением Абхазии и Мингрелии России, мингрельские владетели пустили в ход и другие орудия: распространение христианства, культурное влияние, переселение и т. д.
В особенности большое значение имело культурное влияние и переселение. Ещё в начале XIX века Самурзакань, за исключением высших сословий, не знала другого языка, кроме абхазского. В 30-х годах население уже понимало по-мингрельски, в 60–70-ых годах только понимало по абхазски, а в конце столетия знало исключительно мингрельский язык. И это несмотря на то, что в 1881–1882 годах при переписи Самурзакани на 5794 семейства имелось лишь 222 семейства мингрельцев, но уже «временно проживало» 1570 мингрельских семейств.
Не будучи в силах ни тем, ни другим путём разрешить вопрос о Самурзакани самостоятельно, абхазский и мингрельский владетели стали готовиться к нападению друг на друга и оба обратились за поддержкою к высшей русской власти на Кавказе. Понятно, что последняя не могла допустить военных столкновений между подвластными ей владетелями, и ею была образована специальная комиссия, которой было поручено выяснить Самурзаканский вопрос.
В комиссии оба владетеля предъявляли и этнографические, и исторические права на эту область. Хотя комиссия и выяснила, что самурзаканцы родственны абхазцам и входили в состав Абхазии, но благоволивший к мингрельскому владетелю Левану барон Розен решил, чтобы не обижать Левана Дадиан, выделить Самурзакань в особую административную единицу. С таким решением вопроса Самурзаками согласилась на секретных совещаниях и комиссия, составленная из русских чиновников. Провести решение комиссии взялся князь Бебутов.
Бебутов, прибыв на место, начал склонять абхазского и мингрельского владетелей отказаться от всяких прав на Самурзакано в пользу российского императора за денежное вознаграждение. Он так искуссно повёл переговоры, что Михаил и Леван не успели опомниться и только тогда поняли всю хитрую политику тифлисского посланца, когда Самурзакань была объявлена приставством с непосредственным подчинением русским властям.
Чтобы оформить эту реорганизацию, как произведённую по желанию самого населения, были созваны «представители» самурзаканского населения, которые присягнули, что они никогда не подчинялись ни абхазским ни мингрельским владетелям, жили вполне независимыми и самостоятельными и всегда имели своих, независимых князей-владетелей. Кроме того, представители выразили желание населения находиться под непосредственным управлением и властью русского правительства, о чём просили довести до сведения краевого управления и русских императоров. Вполне понятно, что русское краевое управление поспешило исполнить «волю» и «желание» населения, и уже в 1843 году мы видим в Самурзакани первого окружного начальника (пристава) подполковника Кирилова, управление которого находилось в сел. Окум. Решение русского краевого управления, достойное Соломона, не только не примирило Михаила и Левана мингрельского, но ещё более усилило вражду между ними. Владетели всегда упрекали друг друга в том, что из-за противной стороны потерян целый округ.
Как мы уже сообщали, вплоть до самой русско-турецкой кампании, почти ежегодно бывали восстания. В особенности они усилились перед самым началом военных действий. И в марте 1854 года под предводительством энергичного Магомет-Эмина – борца за свободу западногорских племён – в Абхазию ворвалось до 30.000 горцев. К ним примкнуло несколько тысяч абхазцев. Восставшие уже занимали Бзыбский район, но потом были выбиты из Абхазии русскими войсками. В это время была, из-за опасения разгрома турками укреплений, уничтожена знаменитая Черноморская береговая линия, а вместе с ней и все укрепления в Абхазии.
Летом 1855 года в Сухуме высадился турецкий десант в 40 тысяч человек под командой генералиссимуса Омер-паши, который вскоре занял всю Абхазию до Ингура включительно. Владетель Михаил, а вместе с ним и высшие классы Абхазии не знали, как себя вести: опасаясь потерять власть и поместья, они колебались – на чью сторону встать. Симпатии же большинства населения были на стороне турок и турецкой империи.
Когда на следующий год турецкие войска оставили Абхазию, Михаил и дворянство стали оправдываться перед русскими властями, население же ответило целым рядом восстаний. Вследствие этого русским командованием был предпринят ряд карательных экспедиций и вновь был построен ряд укреплений.
Возмутительные действия русских властей повели к тому, что, начиная с 1858 года, абхазцы стали выселяться в Турцию. Выселялись отдельные лица, но чаще – целыми родами и селениями.
Это эмиграционное настроение продолжалось не менее 6-ти лет и закончилось около 1864 года. За это время – время «второй эмиграции (махаджирства) – из Абхазии выселилось, по официальной статистике, около 20-ти тысяч человек. Но эти официальные цифры сильно приуменьшены, кроме того, многие выезжали тайком, так что число махаджиров в эти года, по свидетельству знатоков вопроса, колеблется от 40 до 50 тысяч. Масса махаджиров гибла по дороге в Турцию, да и Турция встретила их скверно и некоторые вернулись обратно.
В 1864 году русское правительство совершенно уничтожило автономию Абхазии, ввело русское управление и преобразовало Абхазию, переименовав Самурзаканское приставство в Сухумский военный округ. Абхазский владетель Михаил был выслан в Россию, в Воронеж, где он умер через два года.
В 1866 году при проведении в Абхазии освобождения крестьян и разбора сословно-поземельных вопросов в сел. Лыхны сход напал на прибывших русских чиновников и сопровождавший их конвой из 60-ти казаков, причём все прибывшие были убиты. Это привело к новому восстанию, охватившему всю страну. Восставшие пытались взять Сухумское и Цебельдинское укрепления, первое из которых поддерживалось судами Черноморской эскадры, стоявшей на Сухумском рейде.
На помощь Сухумскому и Цебельдинскому гарнизонам и для подавления восстания прибыли войска во главе с наместником князем Михаилом Николаевичем и его помощником князем Святополком-Мирским. Восстание было быстро подавлено, после чего началась возмутительная расправа с населением.
Всё население бывшего Цебельдинского княжества, поголовно, со своими князьями Маршани, за исключением семейств князей Алмасхида (Михаила) и Адамура Маршани, оказавших во время восстания помощь цебельдинскому гарнизону, было приказано выселить из пределов не только Цебельды и Абхазии, но и России.
Тысячи цебельдинцев и дальцев – без разбора правого и виноватого – должны были бросить свои, веками насиженные места, своё хозяйство, дома, скот, и выселиться в Турцию. На несколько десятилетий край совершенно обезлюдел, и только многочисленные, дико растущие леса яблонь, черешен, виноградников и других плодовых деревьев напоминают, что тут был когда-то густо населённый край.
В Гудаутском районе с восставшими поступили менее жестоко. Там были выловлены «зачинщики» и «главные виновники» и наказаны в административном порядке да предпринят ряд мер к разоружению населения.
Те же меры были применены и к населению других районов Абхазии.
Выселение цебельдинцев и дальцев из Абхазии обычно именуется «третьим махаджирством».
В годы, последующие за возмущением 1886 г., население Абхазии, терроризированное до последней степени, не могло уже восставать.
Но в 1877 году, во время русско-турецкой войны, когда турецкое вомандование высадило в Абхазии ряд десантов, большая часть населения вновь восстала и помогала турецким войскам в их действиях против императорских войск.
2-го мая турецкий флот бомбардировал Сухум и к вечеру бомбардировка и начавшиеся пожары уничтожили половину города. Отступавшие к р. Ингур войска для наказания восставших сожгли несколько селений и угнали несколько сот голов скота.
Во второй половине мая уже весь край находился в руках абхазцев и турецкого дессанта.
15-го июля российские войска получили подкрепление и начали наступательные движения на Абхазию с юга, севера и из Кубанской области.
Занятие Абхазии императорскими войсками сопровождалось «наказанием возмутившихся жителей» – целым рядом жестокостей с целью наведения ужаса и страха на население, сжигались целые селения (Джгерды), без всякой застенчивости реквизировался и угонялся скот сотнями и тысячами голов и т.д. Скота было реквизировано у населения так много, что войска не могли его весь употребить в пищу, и тысячи голов были отправлены на Кубань.
20-го августа Сухум вновь был занят российскими войсками, и к этому числу уже вся территория Абхазии была «очищена» от турецких десантов и восставших.
В это время часть населения, терроризованная действиями императорских войск, а также под влиянием агитации мулл и дервишеи, а часть населения, насильно забираемая турецким командованием, эмигрировала в Турцию.
Это – чевёртое – переселение абхазцев в Турцию, притом самое многочисленное, совершенно обезлюдило районы Абхазии. От некоторых абхазских племён, после переселений, ничего не осталось, кроме названий, сохранившихся в рассказах и песнях. Более половины выселенных абхазов погибло в дороге.
Турция негостеприимно встретила махаджирцев и часть их, несмотря на все трудности дороги, стала возвращаться на родину, но и здесь российские власти старались поставить всякие препятствия к возращению абхазцев на родные поля.
Лица, близко стоявшие к этому делу, считают, что в 1877–1878 годах из Абхазии выселилось до 60 процентов всего населения, две трети которых погибло по пути в Малую Азию, в самой Турции, по пути из Турции в Абхазию, т. е. среди тех, кто возвращался на родину.
Махаджирство – четыре выселения абхазцев со своей родины, являлось страшным злом, кровопусканиями, от которых ещё и теперь, несмотря на то, что с тех пор прошло более 50-ти лет, Абхазия не может оправиться.
Насколько ужасны были эти выселения, мы можем судить по тому, что некоторые абхазские племена совершенно исчезли, погибнув во время переездов.
Несмотря на то, что во время пути и в первые годы их жизни в Турции, выселенцев из Абхазии погибло до двух третей, сейчас в Анатолии (малоазиатской Турции), по данным черкесского парламента и других, проживает около 300 тысяч абхазцев.
На этой эпохе мы и закончим наш сборник материалов по истории Абхазии.
Примечания
[1] Почти все русские донесения, доклады, отношения и т. п. бумаги раннего периода русско-абхазских отношений именуют Сухум-Кале, хотя несколько искажённым, но абхазским именем Аку.
[2] Кация Дадиани – мингрельский владетель. Умер в 1788 году.
[3] Титул жён мингрельских владетелей.
* Владетельный князь.
[4] Генерал Тормасов был глаеноуправляюшим на Кавказе после ухода графа Гудовича с 1809 по 1811 годы.
* Аманат – заложник.
* Виссарион Даднан приходился дядей Левану.
* Генерал Ртищев был главноначальствующим на Кавказе после маркиза Паулуччи с 1812 по 1816 год.
* Генерал Ермолов был главноначальствующим на Кавказе после Ртищева – с 1818 года по 1827 год.
[5] То есть с кабардинцами, карачаевцами и рядом родственных абхазских племён Северного Кавказа.
[6] Христианское имя Сефер-Али-бея.
[7] Селение близ Гудаут.
* Граф Паскевич управлял Кавказом после Ермолова с 1827 по 1831 годы.
[8] Амахаджир – переселенец.
[9] Известный писатель 30-х годов, сосланный на Кавказ и погибший в стычке на Адлерском мысу, Бестужев-Марлинский так описывает Гагры 30-х годов:
«Есть на берегу моря, в Абхазии, впадина между огромных гор. В этом ушелье построена крепостишка, которую враги бьют со всех сторон в окошки; где лихорадки свирепствуют до того, что 1 1/2 комплекта в год умирают из гарнизона, а остальные иначе не выходят оттуда, как с смертоносными обструкциями или водянкой».
[10] Барон Розен был главным начальником Закавказья после Паскевича с 1831-го по 1337-й год.
[11] Река Чорга нам не известна. Mы предполагаем, что это говорится о реке Бзыби.
* Здесь говорится об английском судне «Vixen» незадолго перед тем сдавшееся русским крейсерам. «Vixen» принадлежал купцу Бэллю, авантюристу, отправившемуся к западно-горским племенам с целью возбуждения их против России. Бэлль говорил, что он действует от имени правительства Англии и Турции. Он подарил абадзехам, шапсугам и натугайцам знамя, будто присланное Англией, и назвал его «Санджаком независимости». Бэлль доставлял на побережье свинец и порох, чем и объясняется его пропаганда. Русское правительство обещало за поимку Бэлля 3.000 рублей, а за его товарищей, – сотрудника «Morning Chronicle» Лонгварта, выдававшего себя за диван-ефенди. и др., – от одной из двух тысяч рублей.
* Называвший себя Дауд-беем – англичанин туркофил Давил Урквхард (вернее Эркеод), секретарь английского посольства в Турции, член парламента. В 1834 году объехал Кавказ. Был горячим сторонником поддержки Англией и Францией кавказских горцев против России.
* Михаил был женат на Менике, дочери Георгия, старшего сына весьма уважаемого в Мингрелии «диди Нико» (большого Николая) из рода батонишвилебовских Дадиан. Михаил скоро с ней разводится. Меника удаляется на родину и систематически возбуждает против своего бывшего мужа владетелей Левана, Давида (1826–1853) и его жену звали Екатерину, регенсгвовашую с 1653 года из-за малолетства сына Николая.
Об издателе этой книги
Издатель этой книги частный предприниматель Алик Бадрович Шанава родился 1 марта 1954 года в селе Пакуашь Очамчирского р-на. В 1971 году окончил Сухумскую абхазскую школу-интернат №1 им. К. Ф. Дзидзария. После окончания школы поступает в Сухумский индустриальный техникум, которую окончил в 1976 году. В том же году уезжает в Ленинград для продолжения учебы. Поступает в Ленинградский политехнический институт, который окончил в 1985 году по специальности инженер-механик.
Живя и работая в северной столице России, принимал активное участие в организации Санкт-Петербургского абхазского общества «Апсны», членом которого является по сей день. Много времени уделял изучению истории Абхазии и политики. Еще в школе А. Б. Шанава проявлял большой интерес к истории Абхазии. В школе-интернате, которой руководила известный педагог Л. Н. Ачба, особое внимание уделялось изучению истории Абхазии. В выпускном классе А. Б. Шанава стал победителем городского конкурса по истории Абхазии.
В период грузино-абхазской войны 1992-1993 гг., как и все члены общества «Апсны», он оказывал посильную помощь воюющей Родине – Абхазии. После возвращения в 2000 г. в Абхазию, как и многие другие, не нашел работу по специальности и занялся предпринимательской деятельностью – открыл магазин строительных материалов «Антон».
Однако интерес и любовь к истории Абхазии у него не угасала никогда. Как патриот и интеллектуал, взялся за спонсорскую деятельность в деле переиздания ранее запрещенных, уникальных и давно ставших библиографической редкостью книг по истории Абхазии. Он переиздал в 2006 г. известную работу «Пути развития абхазской истории» Симона Ашхацава, которая была запрещена в годы репрессий. Затем в 2008 г.переиздал небольшую, но чрезвычайно интересную книжку «Некоторые сомнения касательно истории грузинов» О. И. Сенковского.
А сейчас он предлагает вниманию читателей монографию К. Д. Кудрявцева «Материалы по истории Абхазии».
В поисках редких книг по истории Абхазии ему помогает его сын Тимур, который в отличие от отца стал политологом; в настоящее время он аспирант С.-Петербургского государственного университета по специальности «Политология».
У Алика Бадровича Шанава интересные задумки и на будущее. Пожелаем ему успехов.
Е. К. АДЖИНДЖАЛ,
сотрудник отдела истории АбИГИ
(Перепечатывается с сайта: http://www.apsuara.ru/.)
