Главная » Алфавитный каталог авторов » З » Абхазский миротворец

Сергей Зверев

Абхазский миротворец

Глава 1

   Проходя по подземному переходу, Андрей Сабуров заметил бабку, торгующую цветами. Рядом с ней стояло зеленое пластиковое ведерко, а в нем с десяток букетиков. Это были не банальные розы или гвоздики и тюльпаны, которые заполонили все метро в феврале. Андрей остановился, присмотрелся к цветам повнимательнее. На совсем невысоких, сантиметров по пятнадцать, не больше, стеблях красовались маленькие белые бутоны – в каждом букетике их было штук по двадцать, не меньше. Выглядели цветы очень изящно. Вот только как же они называются-то? Андрей наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Он не был даже уверен, что такие цветы хоть когда-то видел. Но ведь не может у старушки в переходе быть какой-то экзотики!
   Бабулька, заметив интерес к своему товару, тут же кинулась в атаку:
   – Купи, сынок! Отличные цветочки, свежие, только сегодня утром нарвала! И совсем недорого!
   – Совсем недорого – это сколько? – поинтересовался Андрей.
   На самом деле он уже решил купить букетик – все равно цветы нужны. Конечно, собирался-то он очередные розы купить в киоске у выхода из перехода, но эти цветочки даже лучше – не банально. Да и компактный этот букетик, что тоже важно. С длиннющими голландскими розами в кафе идти неудобно, куда их Маринка там денет? А для этого букетика можно какую-нибудь вазочку у официантки попросить.
   – Триста рублей! – заявила бабка.
   – Сколько?!
   – Триста!
   – Да за такие деньги я могу купить букет из роз! Или лилии!
   – Ну и что?! Да лилии твои или розы – это ж разве цветы?! Их в какой-нибудь Швеции или Голландии вырастили, потом замариновали, в коробки по сто штук утрамбовали и сюда привезли! И всякой дрянью поливали, чтобы они совсем не сгнили, пока везут! Это же не цветы, а трупики от цветов! Их в воду вечером поставишь, а они к утру уже и завянут! А мои цветочки еще три часа назад в лесу росли! Они стоять долго будут! К тому же этих роз по всему городу – на каждом углу. А таких, как у меня, больше нигде не купишь! Думаешь, много таких, кто с утра в лес едет, да место знает, да собрать цветочки не поленится?! Знаешь, сколько их в одном букетике? Двадцать пять штук! Получается, всего-то я у тебя прошу рублей по двенадцать за штучку. Совсем недорого!
   Андрей слегка оторопел от такого напора. Бабка явно талант в землю зарывала – с такими маркетинговыми способностями надо дорогими машинами торговать как минимум. Или элитной недвижимостью.
   – Как они называются-то хоть? – спросил он, уже сунув руку в карман за кошельком. – В лесу же снег еще не сошел, наверное.
   – Так и называются – подснежники! Ты, милок, сказку-то читал про двенадцать месяцев?
   Андрей кивнул. Сказку он читал и мультфильм смотрел, но вот своими глазами подснежники видел первый раз, до этого они для него были чем-то абстрактным.
   – Ладно, договорились. – Он протянул бабульке три сотни и взял из ведра один из букетиков.
   – Удачи тебе, сынок! Вот увидишь, твоей девушке понравится!
   Андрей улыбнулся, кивнул и пошел дальше, к выходу из перехода. Оказавшись снаружи, он осмотрелся – Марины не было. Ну, в общем-то, этого и следовало ожидать. Меньше чем на пятнадцать минут она еще ни разу не опаздывала. Андрей шагнул в сторону, чтобы не мешать людям, выходящим из перехода, приготовился ждать.
   И тут, как последнее время с ним иногда бывало, на него внезапно накатило острое чувство нереальности происходящего. Мир вокруг неожиданно показался то ли миражом, то ли картонными декорациями, то ли сновидением. Ощущение странное было: то ли сон ему снится, то ли он в компьютерную игру играет – как-то все вокруг не по-настоящему. И сейчас он проснется, или игра закончится – и тогда будет… А вот что будет – непонятно.
   Андрей сильно встряхнул головой – раз, другой, слегка прикусил губу. Помогло – странное ощущение исчезло, мир снова стал реальным. Он нахмурился – такое с ним за последний месяц было уже в пятый раз. Конечно, ничего особо страшного в этом нет – потряс головой, и прошло. Но все-таки неприятно. Сначала обо всех этих странных ощущениях Андрей никому не рассказывал – понимал, что толком объяснить ничего не сможет. Но потом вспомнил инструкцию – при любых признаках болезни, при любых недомоганиях сообщать врачу. Его командир, подполковник Алимов по прозвищу Скат, когда давал ему эту инструкцию на подпись, еще от себя добавил – рассказал пару историй о том, как матерым профессионалам дорого обходилось то, что они вовремя к врачу не сходили. И ладно бы, только им самим – но от бойца спецназа ФСБ очень часто зависят и чужие жизни. В общем, три недели назад Андрей на очередном медосмотре все врачу выложил. Тот немедленно отправил его в другой кабинет – таблички на нем не оказалось, но и так было ясно, что там за врач сидит. Психиатр. Андрей, когда входил, здорово волновался – а ну как выяснится, что крыша поехала?
   К счастью, оказалось все не так страшно. Пожилой пузатый дядька в белом халате внимательно выслушал Сабурова, задал пару уточняющих вопросов, покивал. А потом объяснил, что это все от слишком резких перемен в жизни. Подсознание просто не успевает переключиться, привыкнуть к новым делам, новому окружению, новому статусу и ответственности, в конце концов! Поэтому и выкидывает такие штучки. Не страшно, не у него первого, не у него и последнего, нужно просто, чтобы какое-то время прошло. Андрей, поразмыслив, согласился. В самом деле, изменения за последние полтора-два года в его жизни произошли колоссальные.
   А началось все с того, что он угодил в армию. Как и почти всякий современный молодой человек, в армию Андрей идти не хотел совершенно. Полагал, что долг Родине он как-нибудь иначе отдаст – да и не так уж он велик, этот долг, если задуматься. Не избаловало его заботой государство, которое, когда ему что-то от человека понадобится, обожает именовать себя Родиной. Андрей планировал поступить в институт, получить отсрочку, а уж как закончит учебу, окончательно проблему с армией решить – на худой конец, просто откупиться. Но ему не повезло – точнее, это тогда он так думал, что не повезло. Аккурат перед осенним призывом того года, когда он закончил институт, в районном военкомате одного полковника поймали на взятке. Не повезло мужику. Попал под очередную кампанию борьбы с коррупцией – любой понимающий человек согласится, что хуже этого в нашей родной стране мало что придумать можно. Если государство решило показать народу, как оно лихо борется с коррупцией, то берегись. Тут уж никакие наработанные механизмы не сработают, никакие знакомые не защитят – раз уж нужен плохой пример, мальчик для битья, то кто попался под руку, получит по полной. Тот полковник по полной и получил, даже условным сроком отделаться не удалось. Разумеется, ближайшие пару месяцев в этом военкомате все стало просто образцово честно. Взяток не брал никто. Потом, конечно, постепенно все снова стало как прежде, но Сабуров угодил именно в те два месяца кристальной честности. И пришлось идти служить. Впрочем, оказалось, что не так страшен черт, как его малюют. Андрей попал в российский миротворческий контингент на границе между Грузией и Абхазией. Там у военных было настоящее дело, и поэтому ни особой дедовщины, ни проблем с офицерами не было. Известно, что вся эта гнусь всплывает как раз там, где реального дела нет. В общем, отслужил Андрей без особых проблем. Но, вернувшись, оказался, как говорится, у разбитого корыта. Девушка, которую он любил, нашла себе другого кавалера. Все друзья его не то чтобы совсем забыли, но прекрасно без него обходились и налаживать прежние отношения особо не торопились. С работой тоже дела пошли не блестяще. Найти приличное место оказалось почти нереально – а ведь Сабуров был уверен, что с юридическим образованием устроится без проблем. Но оказалось, что прав был капитан Мякишев – он, перед тем, как Сабуров демобилизовался, предлагал ему остаться на сверхсрочную, предупреждал, что молодых юристов без опыта работы сейчас в России развелось больше, чем бездомных кошек. И что без хороших связей толкового места не найдешь. Андрей ему тогда не особо поверил – и, как выяснилось, напрасно. Ровно так и получилось – юридические конторы на приличные места брали детей и племянников тех, кто в этих конторах уже работал. А парень с улицы… Да еще без опыта работы… Нет, ему не отказывали, конечно. Предлагали триста долларов в месяц и туманные перспективы через пару лет работы. Сабурова это не устраивало, но, побегав пару дней по разным фирмам, он понял, что условия во всех примерно одинаковые. Хоть в охрану иди – но там же с ума сойдешь от скуки, да и платят тоже не особенно хорошо. Но и это было еще не все. Оказалось, что в родном доме Андрея тоже поджидают малоприятные изменения. В первый же день Андрей обнаружил дома какого-то незнакомого мужика. И еще через пару часов, успев уже с ним поругаться, выяснил, что это его потенциальный отчим – ни больше ни меньше. Мама, оказывается, пока сын служил, успела влюбиться. И получить предложение! И согласиться на него! Вот уж этого Андрей никак не ожидал. Разумеется, он не мог спорить, когда мать заявила ему, что сорок девять лет – это еще не старость, что у нее тоже может быть личная жизнь. Но вот когда выяснилось, что эта самая «личная жизнь» поселится в их двухкомнатной квартире, Андрей рассвирепел не на шутку и наговорил матери много чего – в том числе и такого, чего лучше было не говорить.
   Словом, уже через пару дней после возвращения домой армия вспоминалась с изрядной ностальгией. Тут Андрей и вспомнил о предложении капитана Мякишева. В самом деле – почему бы и не пойти служить по контракту? И он отправился в военкомат. А там, пока бумаги заполнял, Сабуров попался на глаза тихому, незаметному человеку в штатском, который в уголке перебирал личные дела. Оказалось, что человек этот из ФСБ. На следующий день он позвонил Андрею и предложил – разумеется, уже не по телефону – поработать на госбезопасность в составе одной из спецгрупп. Андрей тогда просто оторопел, но чекист быстро привел его в чувство двумя совершенно железными аргументами. Первый: не боги горшки обжигают. В ФСБ работают такие же люди, как и все прочие. Чего не умеешь – тому научим, никто крутым профессионалом не рождается. Да и вообще, конторе виднее, подойдешь ты ей или нет. Второй: платить будут хорошо. Раза в три больше, чем то, на что Андрей мог рассчитывать, вернувшись на прежнее место службы, к капитану Мякишеву. Кстати, чекиста слегка удивило то, что для Андрея оказался так важен второй аргумент – ведь Сабуров даже торговаться пытался! Что делать – и тот вербовщик, и Скат, он же майор Алимов, командир группы, в которую попал Андрей, – оба они были людьми старой, советской закалки. Для них служба в госбезопасности была важна именно тем, что они защищали Родину, как способ заработать деньги они работу практически не воспринимали, деньги были для них где-то на двадцатом месте. И деньги, и награды, и звания. Не исключено, что именно поэтому Алимов так долго в майорах просидел. Впрочем, это тогда он был майором, а теперь, за выполнение задания в Латинской Америке ему наконец-то дали подполковника.
   Андрей часто недоумевал – как такие люди ухитрились выжить в девяностые годы? А ведь выжили же! Да, выходит, не так легко уничтожить настоящих российских офицеров – даже если за это берется не враг, а временно спятившая Родина, которой это сделать намного легче. Ведь офицер привык ее защищать, а не от нее защищаться! Из-за всех этих денежных вопросов у Сабурова со Скатом часто бывали споры – и что характерно, переубедить парня Скату не удавалось. Скорее наоборот – Андрей умудрился донести до майора – да, тогда еще майора, – свой взгляд на жизнь. Свое отношение к деньгам как к мерке ценности человека для государства. Платит страна своему офицеру много? Значит, ценит. Значит, нужен он стране. Дает столько, что хватает только на хлеб и воду, да и то задерживает по полгода? Значит, офицер стране не нужен, ну, а раз не нужен, то в отставку подавать надо с совершенно чистой совестью. Однажды Скат примечательную фразу сказал: «Я всегда тех, кто в девяностые уволился, чуть ли не предателями считал, а по-твоему выходит, что как раз они были правы, а я нет». Ничего ему тогда на это Андрей не ответил, только руками развел.
   В итоге оказался он в одной из спецгрупп спецназа ФСБ. Группы это довольно специфические. Их используют в тех случаях, когда прямое силовое вмешательство недопустимо, а что-то делать все же надо. Например, первое задание было связано с Косовом – вспомнив об этом, Андрей поморщился. Совсем недавно косовские албанцы объявили-таки независимость в одностороннем порядке – то есть сделали как раз то, против чего тогда группа Ската и боролась. Впрочем, нельзя сказать, что они работали зря. Ведь вообще-то объявлять независимость косовары собирались еще осенью, двадцать восьмого ноября, в день национальной независимости Албании. Но не объявили, тянули до конца зимы. И в этой отсрочке наверняка немалую роль сыграло то, что удалось сделать их спецгруппе. А три месяца – это немало, за это время дипломаты многого добиться успели. И если тогда, осенью, почти все европейские страны были готовы броситься вслед за США признавать независимость Косова, то теперь это сделали меньше половины членов ЕС. Конечно, не исключено, что со временем остальные тоже это все-таки сделают. Но тут уж ничего не попишешь. Сабуров вспомнил горькие слова Ската, сказанные им, когда он услышал, что албанцы провозгласили независимость: «Такая уж традиция по всему миру – политики просирают то, чего добиваются солдаты». Как говорится – ни прибавить, ни убавить. Хорошо, что хоть вторая операция, в которой Андрей участвовал в составе группы, оказалась более успешной по результатам – им удалось помешать американцам, которые хотели сорвать поставки российского оружия в одну из стран Латинской Америки. Ради этого янки очень на многое пошли – и за все это «многое» им и пришлось заплатить. Правда, там, в Америке, остался Слава, один из членов группы, который уже успел стать Сабурову другом. Война есть война, даже если ее никто не объявлял…
   – Андрей! Что с тобой такое? Ты не узнаешь меня, что ли?!
   Сабуров поднял глаза – в метре от него стояла Марина, лицо у нее было удивленное и обиженное.
   – Привет. – Андрей шагнул вперед. – Извини, задумался. Это тебе, – он протянул девушке букетик.
   – Спасибо, – сказала она, принимая цветы. Голос ее потеплел, но все-таки нотки недовольства в нем еще слышались. – А я тут уже почти минуту стою, жду, когда ты меня заметить соизволишь. О чем это ты задумался?
   – Да так… – Андрей сделал неопределенный жест. Он не любил отвечать на такие вопросы. Тем более что в данном случае ответить правдиво просто права не имел. Девушка знала, что он служит по контракту – и не более того.
   – А все-таки? Имей в виду – мне обидно! И так мы с тобой всего два дня в неделю видимся, так ты меня и в эти дни не замечаешь! Так что я жду объяснений!
   Андрей улыбнулся – вот чем ему Маринка нравилась, так это чувством юмора. И тем, что не держала чувства в себе – говорила откровенно, но с улыбкой. Скажи она те же самые слова с надутым видом или даже просто с серьезным, и отвечать не захотелось бы. А так – хоть откровенно рассказать все он и не может, но по крайней мере есть стимул придумать что-нибудь убедительное. Он обаятельно улыбнулся и стал врать – что думал о том, как чудесно они сегодня проведут день, – такое любая девушка рада услышать куда больше, чем правду. В общем, и себе настроение не испортил, и девушку не обидел. А обижать Маринку Андрей не хотел – хорошая девчонка, повезло ему с ней.
   Они познакомились около двух месяцев назад. Как раз с этого времени у Андрея снизились нагрузки на базе. Изматывающие тренировки, после которых не хотелось ничего, кроме как до кровати добраться, прекратились. Нет, разумеется, он продолжал тренироваться, но уже не по шестнадцать часов в сутки и не по семь дней в неделю. Видимо, инструкторы решили, что некоторого более-менее приличного уровня он уже достиг, а дальнейшего совершенствования навыков лучше добиваться, несколько сбавив нагрузки – а то ведь и надорваться можно. Так что на каждые выходные Сабуров стал уезжать с базы домой – благо, недалеко было. И обнаружил, что делать дома нечего – не пиво же пить у телевизора, слишком у него для этого характер активный. В это же время он почувствовал, что любовь к Светке, не дождавшейся его из армии, изрядно поостыла, пеплом подернулась. Он был этому рад. Конечно, если подумать, то она и не должна была его ждать. Она же ничего не обещала, предложений его не принимала. Но все-таки значили же что-то те почти два года, которые он за ней ухаживал? В общем, так или иначе, то, что все кончилось, теперь его скорее радовало, чем огорчало. И он решил найти себе девушку, благо, проблем с этим у него никогда не было – до Светки. Сходил на пару дискотек и закадрил Маринку. С ней было пока все хорошо – единственное, что ей не нравилось, это то, что виделись они исключительно по выходным. Но Андрею пока удавалось компенсировать отсутствие в будни романтичностью и щедростью по выходным. Тем более что девчонка оказалась неглупая и, чуть поразмыслив, согласилась, что на неделе все равно нормальные люди работают и видятся в лучшем случае вечером пару часов, когда уже устали. Так что в чем-то и лучше вовсе эти дни не видеться – соскучиться больше успеваешь, что для отношений полезно.
   – А что это за цветочки? – спросила девушка, нарушив ход мыслей Сабурова.
   – Угадай!
   – Ну… Не знаю. Никогда таких не видела.
   «А ведь права была бабка, – подумал Сабуров. – Розы – это банальность. А за такой эксклюзив триста рублей и правда недорого».
   – Подснежники, – сказал он. – Сам собирал.
   – Ух, ты! Правда?! А где?
   – В лесу. Специально ради тебя ездил. – Андрей, конечно, помнил, что врать нехорошо, но, с другой стороны, был уверен, что в такой ситуации, чтобы сделать девушке приятно, можно.
   – Спасибо! – Маринка просто расцвела. – Ирка обзавидуется. Ей Денис максимум раз в месяц какую-нибудь розочку подарит.
   – Какая Ирка?
   – А, я же тебе еще не сказала. Ты не против, если сегодня с нами моя подруга поужинает и ее парень?
   «Понятно, – подумал Андрей. – Меня будут показывать. Ну, почему бы и нет?»
   – Почему бы и нет. Кстати, а куда пойдем-то? Я хотел тебя в «Робин» сводить, но раз ты с подругой договорилась, у вас, наверное, и место уже назначено.
   – Да. Тут неподалеку есть итальянский ресторанчик… – она словно запнулась.
   – Ну, ресторанчик так ресторанчик, – спокойно сказал Андрей.
   – Ты как, нормально?
   – В каком смысле?
   – Ну, с деньгами.
   Тут до Андрея дошло. До сих пор они с Мариной ходили по заведениям, которые представляли собой нечто среднее между кафе и рестораном, причем ближе к кафе. Такие закусочные для так называемого среднего класса. То есть пообедать или поужинать вдвоем там можно было тысячи за две, ни в чем себя особенно не ограничивая. Сегодня, для демонстрации кавалера, видимо, было выбрано что-то классом повыше. Чтобы перед подругой в грязь лицом не ударить. Такого рода вещей Андрей не любил – ну что это за ерунда, делать из совместного ужина какое-то состязание, кто круче? Это же не удовольствие получается, а одна нервотрепка. И ладно бы еще выяснение, кто круче, шло по какому-нибудь нормальному критерию – а тратить деньги напоказ – это не крутость, а идиотизм. Если так важно выяснить, кто богаче, можно проще поступить – вывернули карманы да посчитали. Или справку о доходах предъявили. И быстро, и деньги не истратили зря, и совершенно однозначный результат. Но, разумеется, никакой надежды убедить в своей правоте Марину у Андрея не было. Поэтому приходилось идти традиционным путем. Благо, с деньгами у него был полный порядок. Плюс к тому, что он получал по контракту, из каждой поездки он привозил довольно приличную сумму – фактически военные трофеи. Кстати, когда он попытался поступить так первый раз, Скат ужасно возмутился – но Андрею удалось переубедить командира.
   – С деньгами полный порядок, – сказал он вслух. – Ну, что, пошли?
   – Пошли, – улыбнулась Марина.

   Глава 2

   Кавалер Маринкиной подруги Андрею сразу не понравился. Довольно высокий, но узкоплечий и сутулый парень, волосы в жидкий хвост на затылке собраны. Глаза близко посажены, а в целом лицо на крысиную морду похоже.
   – Денис, – представился он, протягивая Андрею руку.
   Ладонь у него оказалась вяловатая и слегка влажная, словно снулая рыбина. Сабурову очень хотелось сжать ее посильнее, посмотреть, как этот тип среагирует – сразу верещать начнет или хоть попытается бороться. Но он сдержался – не хотелось Маринкину подругу обижать. Эта девушка – ее звали Ира, – в отличие от своего кавалера, оказалась весьма симпатичной. Бойкая, смешливая, подвижная – на маленькую птичку похожа, веселую, неунывающую.
   – А я Андрей, – сказал Сабуров и поспешил убрать руку. И снова пришлось сдерживаться – хотелось ладонь о брюки вытереть.
   – Ну, мальчики, пойдемте, – прощебетала Ира.
   В ресторанчике было довольно уютно, но очень людно. Свободный столик нашелся только в дальнем зале, у окна. И, что сразу не понравилось Андрею, по соседству с ними что-то шумно отмечала большая компания – человек десять за двумя сдвинутыми столиками. В основном это были мужики среднего возраста. Среди них выделялся высокий пузатый дядька с вислыми седыми усами – Андрей сразу его мысленно окрестил Тарасом Бульбой. Когда они с девушками садились за столик, этот самый «казак» провозглашал какой-то длинный, путаный тост.


   – Уже бы дали, если бы я не попросил Коробова посмотреть, нельзя ли кого другого для этого дела использовать. Он обещал, что посмотрит, но предупредил, что шансов мало. Мои эмоции командование не волнуют – ну, собственно говоря, и правильно. А поскольку если дело достанется именно нам, то вылетать придется уже завтра утром, генерал велел мне вас собрать сейчас и проинструктировать. Если все-таки повезет и задание кому-нибудь другому поручат… Ну, тогда я перед вами извинюсь. Перед Коробовым уже извинился.
   – Что это за задание такое, из-за которого у тебя такие эмоции? – спросил Левша.
   – Сейчас узнаете…
   Скат сделал небольшую паузу – то ли собираясь с мыслями, то ли слова нужные подбирая.
   – Значит, так. Насчет ситуации вокруг Абхазии все в курсе? Левша, Света? Андрея даже не спрашиваю, он там служил, так что наверняка все знает.
   Андрей кивнул. В самом деле, срочную он служил в российском миротворческом контингенте, расположенном на границе Абхазии и Грузии. За тот год, что он там провел, историю конфликта между ними узнал очень хорошо.
   – Более-менее в курсе, – пожал плечами Левша. – Но скорее менее, чем более. Так, в новостях кое-что слышу время от времени, но особенно не прислушиваюсь. Знаешь же – у меня область интересов другая.
   – Я, может, чуть побольше Левши знаю, но вряд ли намного, – сказала Света. – А что, это новое задание Грузии с Абхазией касается?
   – То-то и оно, – тяжело вздохнул Скат. И вдруг резко двинул кулаком по столу – да так, что лежавшие на нем бумажки подскочили. – Сволочизм!!
   – Что с тобой, командир?! – Левша привстал, на лице у него было изумление. Видимо, он тоже Ската в таком состоянии еще не видел, хотя работал с ним куда дольше, чем Сабуров.
   Скат шумно выдохнул – раз, второй, третий. И уже почти спокойно сказал:
   – Понимаете, ребята, мне оба этих народа нравятся. И грузины, и абхазы. У меня друзья есть и среди тех, и среди других! Я в детстве года два жил в Тбилиси, отец там служил. Когда в начале девяностых там война была, я, честное слово, чуть не плакал, когда новости оттуда слышал. Как ножом по сердцу это было! Понимаете, одно дело, когда дерутся те, кто тебе безразличен, или если с одной стороны твои друзья, а с другой их враги. Эх, плохо сказал… Как бы это объяснить-то… В общем, я привык, что или мне обе воюющие стороны по барабану – ну, если там в Африке какая-нибудь междоусобица, например, племя Тумба-Юмба против племени Шамба-Мамба. Или что я одной из сторон симпатизирую – как в том же Косове, к примеру. А тут я обоим симпатизирую! Понимаете?! И тем, и другим! А они друг с другом резались из-за козлов-политиков, из-за того бардака, который в стране творился!
   – Погоди, сейчас же там вроде не воюют, – сказал Левша.
   – Я про начало девяностых. В каком там году война-то была?
   – В девяносто втором, – сказал Андрей. – Закончилась в девяносто третьем. Абхазы ее называют отечественной войной.
   – Ну да, я как раз об этом, – кивнул Скат.
   – Пятнадцать лет уже прошло, – сказала Света. – С тех пор, если не ошибаюсь, там ничего по-настоящему серьезного не было.
   – В общем, да.
   – Так что нам там делать? В чем суть задания?
   – Как раз в том, чтобы и дальше не было ничего серьезного.
   – То есть?
   – Ты в курсе, что там сейчас происходит? И как это с предыдущими событиями связано?
   – Сказала же – не очень. Так, по верхушкам.
   – И я тоже, – добавил Левша.
   – Тогда, похоже, без короткого экскурса в историю не обойтись. Слушай, Андрей, может, ты расскажешь? – Скат повернулся к Сабурову. – Мне об этом неприятно говорить, да ты и знаешь это, наверное, получше.
   – Хорошо, – кивнул Сабуров. – Так, с чего же начать-то…
   – С того, как Абхазия в составе Грузии оказалась, начни, – посоветовал Скат.
   – Хорошо. Значит, если вкратце, то вот что получается. В тридцать первом году советское правительство преобразовало Абхазию в автономную республику в составе Грузинской ССР.
   – А до этого? – спросил Левша.
   – До этого Абхазия была отдельной советской социалистической республикой. Там, в свое время, революция победила, вот и провозгласили Социалистическую республику Абхазия. Так она до тридцать первого года отдельно и была. Не знаю, зачем понадобилось ее к Грузии присоединять, но лучше бы этого не делали. Кстати, сами абхазы считают, что это было сделано потому, что Сталин грузином был. Не знаю, правда это или неправда, но вот есть такая версия. И, кстати, вот что еще ее подтверждает – грузины в заметном количестве появились в Абхазии сразу после Великой Отечественной войны, когда Сталин переселял туда семьи грузинских фронтовиков. И не только фронтовиков, но и просто жителей Сванетии. Сванетия – земля скалистая, неплодородная, не то что Абхазия. Очень похоже, что Сталин позаботился о соотечественниках по старой памяти. А пикнуть никто из абхазов тогда, понятно, не посмел – времена были не те. В общем, так там грузины и жили. И, как ни печально, с тех самых пор стала неприятная ситуация складываться – абхазы на своей же земле стали как бы людьми второго сорта. Взаимные обиды накапливались, тлели, но, пока был цел Союз, их худо-бедно удавалось спускать на тормозах. А когда Союз распался – вот тогда и полыхнуло так, что никому мало не показалось.
   – А в межэтнических конфликтах по-другому не бывает, – сказала Света.
   Скат болезненно поморщился.
   – А как именно полыхнуло? И из-за чего конкретно? – спросил Левша.
   – Тут уже точно трудно сказать, – пожал плечами Андрей. – Теперь, сами понимаете, у каждой стороны своя версия, которую она горячо отстаивает. Могу сказать, как оно было на мой взгляд – я ведь много с кем об этом там разговаривал, и с абхазами, и с грузинами. Но не гарантирую, конечно, что я во всем верно разобрался.
   – Да хватит тебе оправдываться, – досадливо бросил Скат. – Не на научной конференции выступаешь! Говори давай, надо, чтобы все хоть примерно представляли ту ситуацию.
   – В общем, похоже, так дело было. Когда СССР распался и Грузия оказалась независимой, грузинские лидеры стали сами себе хозяевами. Вот они решили дело Сталина продолжить. В Абхазии народу мало, а места очень хорошие. И стали они из бедных районов Грузии жителей в Абхазию переселять. При СССР этим козлам бы живо по рукам дали – а тут некому стало, независима Грузия. Разумеется, абхазы переселенцам были, мягко говоря, не рады. Что там было дальше – не разберешь. Абхазы говорят, что грузины стали их из домов выгонять, землю отнимать. Из грузинов кто говорит, что землю они занимали только ничейную, кто говорит, что вовсе не занимали, просто абхазы начали на них нападать, исключительно из межнациональной ненависти. В общем, начались убийства, перестрелки. Милиция не справлялась – а кое-кто говорит, что и не хотела справляться. И тогда Грузия ввела в Абхазию свои войска. В августе девяносто второго это было, если не ошибаюсь. Грузины быстро захватили Гагру, Сухуми, Пицунду.
   – А до этого что, там не было грузинских войск? – спросила Света. – Это же вроде как территория Грузии была.
   – Вот тут уже толком ничего сказать не могу, – пожал плечами Андрей. – Сами абхазы именно так говорят – «грузины ввели войска». Видимо, до этого на территории Абхазии этих войск не было. Дальше… Абхазы утверждают, что под прикрытием армии процесс захвата грузинами абхазской земли пошел быстрее и масштабнее. Грузины, разумеется, отрицают – они-де только защищали своих и наводили порядок. Честно сказать, здесь я абхазам больше верю.
   – Я тоже, – мрачно сказал Скат. – Как ни печально, но, похоже, там себя грузины не с лучшей стороны проявили. Блин, вот честное слово – каждый по отдельности грузин или абхаз в большинстве своем вполне приличные люди, симпатичные даже. Одно знаменитое кавказское гостеприимство чего стоит! Но когда вместе соберутся, натуральный бардачина получается, да еще с кровью. Опять же, с двух сторон.
   – Так что там дальше было, после ввода войск? – спросил Левша.
   – Война была, – ответил Андрей. – Самая настоящая война. Абхазы всего этого не стерпели, стали драться. Началось что-то вроде нашей чеченской войны. Но Грузия – не Россия, силы не те. Абхазы быстро сформировали два фронта – Западный, или Гумистанский, и Восточный. Эти фронты начали воевать с грузинами уже не по партизански, а по-настоящему. Причем воевать очень успешно – в начале октября девяносто второго полностью очистили от грузинских войск всю территорию от Гагры до реки Псоу. После этого война шла еще около года. Отвратительное было время. Гагра, Пицунда, Сухуми – все эти знаменитые советские курорты стали полем боя, им был нанесен колоссальный ущерб. Трупы из Черного моря выбрасывало даже в Сочи, в Анапе. То есть в самом прямом смысле: вот приходят люди в той же Анапе на пляж утром – а там два три трупа с огнестрельными ранами. Волнами выбросило.
   Скат нижнюю губу закусил.
   – Было, – кивнул он. – Эх, поймать бы мне тех уродов, которые все это заварили, я бы с ними поговорил…
   – А чем все кончилось? – спросила Света, возвращая разговор в более конструктивное русло.
   – Абхазы победили, – сказал Андрей. – Вообще, они как бойцы намного превосходят грузин – с этим все соглашаются, кто хоть немного оба эти народа знает. Один абхаз в бою трех грузин стоит. Да, в конце концов, результаты войны сами за себя говорят. Абхазов всего тысяч триста, ну, может, чуть побольше. То есть это не их армия, это все население страны – считая с женщинами, детьми и стариками. Население Грузии – больше трех миллионов. И вооружены грузины были лучше. Всю бронетехнику, например, абхазам у них отбивать пришлось. Тем не менее абхазы победили. В конце сентября девяносто третьего, после года войны, они отбили столицу, Сухуми. А к началу октября вышли к границе с Грузией, которая проходит по реке Ингур.
   – А грузины? Успокоились на этом? – поинтересовался Левша. – По-моему, они должны были бы обидеться, что им так наваляли.
   – Они и обиделись, – кивнул Андрей. – Но наваляли очень уж крепко. По-моему, тогдашнее грузинское руководство вообще здорово перетрусило – была ведь реальная возможность, что абхазы на границе не остановятся, а пойдут дальше, будут бить грузин уже на их территории. Это было вполне возможно – к концу войны абхазы грузинскую армию гнали, как овчарка кошку. Могли ведь и до Тбилиси дойти. Там страны-то маленькие, неделя, максимум две – и все. А что тогда бы началось, даже думать страшно – ненависть между этими народами к тому времени была страшная. Могло массовой резней дело кончиться.
   – Ну, насчет «дойти до Тбилиси» – это ты чересчур загнул, – покачал головой Скат.
   – Может, и чересчур, а может, и нет. Кто бы, интересно, абхазов остановил, если они грузинскую армию последние месяцы били как хотели?
   На это Скат ничего не ответил, но по лицу было видно, что он не совсем согласен.
   – В общем, к счастью, абхазы такой попытки делать не стали, – сказал Андрей. – Нашлись у них там умные люди, которые решили, что достаточно свою землю освободить, а на чужую лезть не стоит. Молодцы. За это я их отдельно уважаю, не всякий народ на их месте сумел бы так вот остановиться, не увлечься местью. Так что, Левша, грузины, конечно, обиделись. Но о том, чтобы снова к абхазам лезть, первое время и не думали – очень уж крепко по зубам получили. Вместо этого они стали им пакостить по дипломатическим, информационным и экономическим каналам. Абхазы ведь объявили о своей независимости, а Грузия, разумеется, признать ее отказалась. Даже морскую блокаду Абхазии грузины организовать попытались, но тут уж Россия сказала решительное: «Не позволим!» Черноморский флот там вдоль берега туда-сюда поплавал, корабли пушками пошевелили, и тбилисские генацвале поубавили обороты.
   – Понятно, – кивнула Света. – А дальше что?
   – А дальше ситуация застыла. Абхазия де-юре является частью Грузии, но реально Тбилиси там не то что ничем не управляет – ни один грузин туда носу сунуть не осмеливается в открытую. Фактически Абхазия – независимое государство, но никем не признанное. Так же, как Приднестровье, Осетия – да мало ли таких мест на Земле. Думаю, если хорошо посчитать, несколько десятков наберется.
   – Это точно, – сказал Скат. – Вот, в общем, и вся история. Примерно так ситуация и выглядела до самого недавнего времени.
   – А что, с этого самого недавнего времени она стала изменяться? – спросила Света.
   – Как ни печально – да, – тихо сказал Скат. – Как раз об этом мы сегодня с генералом и говорили.
   – И в чем эти изменения выражаются?
   – Смотрите.
   Скат встал с места, прошелся туда-сюда вдоль стола, потом остановился лицом к соратникам и поднял перед собой правую руку с растопыренными пальцами.
   – Первое, – он загнул один палец. – Вы, думаю, в курсе, что последнее время отношения России и Грузии здорово ухудшились?
   Все закивали – еще бы они были не в курсе.
   – Второе, – продолжал Скат, загибая второй палец. – Грузия просится в НАТО. Третье. Экономическая ситуация в Грузии хреновая, а политическая еще хреновее, поскольку к власти пришли люди, мягко говоря, не самые умные. А что делают неумные люди, когда у них внутри страны до рожна проблем, решить которые они не могут? Все очень просто! Старый, проверенный рецепт есть – они пытаются переключить внимание народа на какие-нибудь внешние проблемы. Вот у грузин их горе-политики последнее время именно так и делают. Во-первых, ищут внешних врагов, а во-вторых, обещают народу победы над этими врагами. Роль главного внешнего врага у них играет Россия. Ну, понятно, что не обещать своим соотечественникам победу над Россией даже у самых отмороженных политиков ума хватает. Вместо этого они обещают победу над Абхазией, которую поддерживает Россия. Они обещают присоединение Абхазии обратно к Грузии, возвращение Сухуми под реальную власть Тбилиси. И, как ни печально, не такая уж маленькая часть грузинского народа на эти обещания ведется! Времени уже много прошло с той войны, подросла молодежь, которая те времена или не помнит совсем, или помнит плохо. Вот им политики в первую очередь головы и дурят.
   – Но там же на границе наши миротворцы стоят, – сказал Левша. – Вот Андрей же там и служил!
   – Миротворцев – горсточка, – объяснил Сабуров. – В случае полномасштабной войны их попросту сметут. Но речь не может идти о полномасштабной войне! Грузия на это не пойдет! Любой здравомыслящий человек в Тбилиси понимает, чем это может кончиться! Получится война, которую в принципе невозможно выиграть! Разве только уничтожить поголовно всех абхазов – а такое вряд ли получится, разве что если ради этой цели половину населения Грузии положить. Нет, не может такого быть! Это просто бред!
   – Вот в том-то и беда, что, похоже, не совсем бред, – совсем мрачно сказал Скат. – Судя по всему, в Тбилиси маловато здравомыслящих людей осталось – особенно среди руководства. Вот же, ядрена мать! Я же правда очень люблю этот народ! Но руководители у него сейчас такие, которым, по-моему, даже прачечную возглавлять доверить нельзя.
   – Какого же рожна они себе таких уродов навыбирали? – спросил Левша.
   – Так они не совсем навыбирали, – отозвался Скат. – Там у них темная история со всей этой «революцией роз». Из этих самых роз американские уши торчат на полметра – и это, кстати, не столько мое личное мнение, сколько вывод аналитиков нашего ведомства. Я, пока вас ждал, запросил их доклады по этому вопросу и почитал. Так вот именно после этой розовой революции и отношения с Россией у Грузии стали стремительно портиться, и про возврат Абхазии там стали поминать все чаще. В общем, появились во власти вместо старых, умных циников молодые отморозки с пеной у рта и розой в петлице. Вот они-то как раз со всем пылом в любых бедах Россию обвиняют и карательной экспедиции в Абхазию требуют. Конечно, руководство Грузии и до них было далеко не сахар. Но все-таки Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе, как к нему ни относись, был человек старой, советской закалки. Школу прошел хорошую, был старой и опытной лисой. Такая лапу в капкан запросто не сунет. И «грозно тявкать» на весь мир не станет, да и своему ближайшему окружению не позволит. Дабы не позориться.
   – Это точно, – кивнул Сабуров. Он, хоть и почти не застал советского времени, про Шеварднадзе читал и слышал много – в основном как раз во время службы на границе Грузии и Абхазии. Там практически все местные старики, да и офицеры российские, которые там давно служили, говорили о Шеварднадзе примерно то же самое, что и Скат.
   – В общем, ситуация последнее время сильно ухудшилась, – заключил командир.
   – Не понимаю, – Сабуров покачал головой. – Грузины про возврат Абхазии говорят давно – то громче, то тише. Но это все время так одними словами и остается, ну, максимум, какое-нибудь незначительное столкновение на границе происходит.
   – Вот и я то же самое генералу сказал, – Скат тяжело вздохнул. – А он мне ответил, что по целому ряду серьезных признаков грузины решили-таки перейти от слов к делу. Они решили всерьез попытаться захватить Абхазию.
   – Что за признаки?
   – Этого генерал мне пока не сказал. Если все-таки решат дать задание нам, тогда и объяснит. Понимаешь теперь, почему мне и подумать тошно о том, чтобы взяться за это дело? Легко вступить в бой, если твой друг с посторонним человеком дерется, а если дерутся два друга?
   – Тогда надо их разнять, – спокойно сказала Света. – А еще лучше – предотвратить драку.
   – Блин, я все равно никак поверить не могу! – Сабуров с трудом усидел на месте, ему хотелось вскочить, как только что вскакивал Скат. Немыслимо было сидеть сложа руки, слыша такое. – Война с Абхазией! Это каким же надо быть придурком, чтобы придумать такое! Просто поверить не могу!
   – А я могу, – негромко сказал Левша. – Время от времени политики такие глупости делают. Ты молодой, Афганистана не помнишь. А мы со Скатом хорошо помним.
   – Скат, я пока одно не совсем поняла, – подала голос Света. – История грузино-абхазского конфликта, обстановка в Грузии, «революция роз», готовящаяся новая война – с этим все более-менее ясно. Мне неясно, в чем же суть нашего предполагаемого задания?
   – В том, о чем ты сама же и сказала. В том, чтобы не дать им сцепиться. В том, чтобы эту самую готовящуюся войну предотвратить. Только не спрашивай меня как – этого генерал мне пока тоже не говорил. Ни о каких конкретных планах мы не разговаривали.
   – А я и не собиралась об этом спрашивать, – Света улыбнулась. – Это я и сама примерно представляю. Такие войны просто так не начинаются. Их нужно тщательно готовить. Наверняка план основан именно на помехах грузинской подготовке.
   Сабуров только головой покачал – ничего себе задание. Конечно, они и до этого не в игрушки играли, но такое… Хотя, с другой стороны, кто-то ведь должен этим заниматься. Если грузинские политики в самом деле обнаглели настолько, что решили Абхазию силой захватить, то не может же Россия на это смотреть спокойно – в Абхазии, в конце концов, больше половины жителей российские граждане, с российскими паспортами. Разумеется, нужно что-то делать – а он сейчас как раз среди тех людей, которым это «что-то» делать и поручают. Как он сам совсем недавно Денису говорил: есть такая профессия – Родину защищать.
   У Андрея было еще много вопросов – но задать их он не успел. Открылась дверь, на пороге появился сержант.
   – Подполковник Алимов! В режимный отдел, генерал Коробов на связи, вас требует.
   Скат встал, вздохнул, шагнул к двери. На самом пороге остановился, повернулся и с горькой усмешкой сказал:
   – Почему-то я даже не сомневаюсь, что заниматься всем этим придется все-таки именно нам.
   Он был совершенно прав.

   Глава 4

   Генерал Коробов был личностью, как говорится, широко известной в узких кругах. Он был из числа тех генералов, которые дошли до своего звания не с помощью влиятельных родственников, интриг или лизоблюдства, а честно, поливая каждую ступеньку карьерной лестницы потом – а многие и кровью. Разумеется, девяносто процентов его профессиональной биографии было тайной, но и оставшихся десяти хватало, чтобы относиться к нему с колоссальным уважением. Сабуров в свое время расспрашивал Ската о генерале и узнал, что Коробов успел повоевать на всех пяти континентах, что генерал, которому уже шестьдесят исполнилось, до сих пор с двадцати метров из «макарова» в монету попадает, а в рукопашной с тремя десантниками справляется даже не вспотев. Неудивительно, что к приказам этого человека отношение было куда более уважительным, чем к чьим-либо еще. Нет, разумеется, приказ есть приказ, выполнять его обязательно, даже если отдающего его командира терпеть не можешь и презираешь всеми фибрами души – а ведь бывает такое, и не так уж редко. Но к приказу обычно прилагается еще какая-то сопроводительная речь. Так вот, когда такую речь говорил Коробов, к каждому его слову прислушивались крайне внимательно и воспринимали услышанное всерьез. Потому что такой человек зря болтать не станет. Но уж если: «Ребята, хоть из кожи вон, а сделайте», – то можно не сомневаться, дело действительно важное. И после этого бойцы сделают действительно все. Потому что зря такими словами Коробов не бросался – опять же, в отличие от многих. А то ведь некоторые генералы такими словесами сопровождают любой приказ, вплоть до распоряжения навести порядок в казарме или срочно покрасить забор.
   Сегодня Коробов был мрачен как туча. Брови сведены, на скулах играют желваки, губы плотно сжаты – даже побелели слегка. Кроме того, судя по красным прожилкам в глазах и мешкам, набрякшим под ними, генерал не спал уже как минимум двое суток. Впрочем, только по глазам это и было видно – движения у него были четкими, точными, как обычно. Он одним коротким взмахом руки оборвал Ската и его людей, когда те попытались официально поздороваться.
   – Не надо, не до того. Сидите.
   Прихрамывая, он прошел к столу. Как совсем недавно удалось узнать Андрею, хромал генерал после ранения в ногу – он, тогда еще полковник, в горном ущелье отстреливался один от целого отряда, который нужно было любой ценой задержать. Ему прострелили плечо, ногу, он был контужен взрывом гранаты, но задачу выполнил, продержался до подхода подкрепления. Но после этого остался инвалидом и был вынужден перейти на штабную работу. Кстати, на вопрос о том, что это были за горы такие и что за отряд через них прорывался, Скат Андрею ничего не ответил – похоже, что и сам не знал.
   Коробов опустился на стул, обвел присутствующих тяжелым взглядом.
   – Значит, так. Чем вам заниматься предстоит, вы уже в курсе. Так?
   – В общих чертах, – за всех ответил Скат. Он выглядел еще мрачнее генерала. Смотрел в стол. Коробов это, разумеется, заметил.
   – Алимов! Прекрати институтку изображать! Задание ему не нравится! Ты не в театре! Не актер, который эту роль играть будет, а эту нет! Что сказано, то и сделаешь.
   – Так точно, товарищ генерал! – ответил Скат, по-прежнему не поднимая глаз. Обычно он с Коробовым говорил намного более неофициально.
   – Скат, – генерал заговорил тише, без нажима в голосе. – Я все понимаю. Но и ты пойми – мне некого больше послать! Некого!
   – Нечаев или Прохоров…
   – Не подходят ни Нечаев, ни Прохоров! Самойлов сейчас в Африке! Блинов ранен, ему еще не меньше месяца в госпитале валяться! Да даже не это главное! Главное, что не пойму я тебя, Скат. Если оба эти народа тебе дороги, то ты как раз рваться на это задание должен, чтобы не допустить войны между ними! Что, не так?
   Скат поднял глаза.
   – Так. Но мне трудно будет. Ну не могу я грузин как врагов воспринимать! Нравится мне этот народ! Если придется грузин убивать…

   – Придется – будешь! – рявкнул генерал. – Мне и русских убивать приходилось! Да и тебе тоже! Напомнить тебе те случаи?
   – Сам помню.
   – Вот! Абхазию надо защищать! Это соответствует интересам России. Это справедливо в конце концов! Согласен?
   – Да.
   – Подготовка к войне с Абхазией – гнусность! А те из грузин, с которыми тебе столкнуться придется, не дети! Любой из них может уволиться, может не участвовать во всех этих делах.
   – А срочники? Они-то уволиться не могут!
   – Скат, да что с тобой?! Какие срочники? Вся подготовка к нападению ведется в тайне! Это строго секретные операции, к ним никаких срочников и близко не подпустит никто! Там наверняка спецгруппы работают, офицеры! И любой из них может подать в отставку, отказаться в этом участвовать. И, кстати, наверняка есть такие случаи, не верю, чтобы их не было!
   Коробов на секунду замолчал, прищурился. И добавил уже тише:
   – Кстати… А ведь это идея! Надо загрузить наших информаторов – пусть узнают, кто из грузинских офицеров в последние месяцы ушел в отставку. Не удивлюсь, если таких очень немало окажется. Да, точно! Если эту информацию проанализировать, можно будет узнать, каким именно подразделениям их спецназа поставлена задача по подготовке вторжения.
   Он слегка встряхнул головой.
   – Так, это меня что-то уже не туда занесло.
   – Почему же не туда? – улыбнулась Света. – Очень дельная мысль. Источник информации, конечно, косвенный получится, но как раз поэтому довольно надежный.
   – Не туда, потому что об этом не с вами говорить надо, – отозвался генерал. – В общем, Скат, ты мою мысль понял? Тебе придется иметь дело только с профессионалами, которые сделали свой сознательный выбор. Никаких срочников. Наоборот, ты фактически будешь бороться за то, чтобы до срочников дело не дошло. Если твоя группа сумеет задание выполнить, то вторжения не будет. А если не сумеет, то между Грузией и Абхазией начнется настоящая война – и вот тогда-то грузины и срочников в бой погонят. Более того. Я вчера имел очень серьезный разговор на самом верху, – слово «самом» генерал выделил голосом. – Так вот, если вторжение в Абхазию все-таки будет и война там пойдет всерьез, то не исключено, что и России придется вмешаться. Впрямую вмешаться – военным путем. Войска в Абхазию вводить, чтобы защитить ее. То есть фактически дело может войной России с Грузией кончиться. Понимаешь?!
   – Понимаю, но… Но не представляю! Не могу просто представить! Это же… Это…
   – Вот именно, – жестко сказал генерал. – Тогда мало нам не покажется. Конечно, грузины не чеченцы, но даже представить страшно и противно, что Россия с Грузией воюет. Сколько людей при этом погибнет, представляешь? Чем это кончится для тех грузин, которые в России живут? Да что там! Война с Грузией – это же просто в голове не укладывается! Братский народ фактически! Двести лет уже они с Россией вместе, ну, не считая самого последнего времени! Православные, как и мы! А ведь вполне может до войны дойти. Понимаешь? Нельзя этого допустить! Так что эмоции свои можешь засунуть в задницу! Вот выполнишь задание – тогда будешь переживать!
   – Так точно! – На этот раз Скат смотрел прямо в глаза генералу. Похоже, тот его убедил.
   Коробов это сразу понял.
   – Ну, отлично. С моральными вопросами, кажется, покончили. Или еще у кого проблемы с этим есть? – Он обвел всех взглядом. – Нет? Ну и славно. А теперь давайте ближе к делу, а то и так кучу времени зря потратили. Значит, так. Вы уже знаете суть задания. Предотвратить нападение Грузии на Абхазию, которое наверняка закончится большой войной, в которую и Россия запросто может оказаться втянутой.
   Генерал сделал паузу, и ею немедленно воспользовалась Света.
   – Владимир Сергеевич, я не совсем понимаю, откуда следует, что Грузия нападение готовит? Одних заявлений политиков для такого вывода, по-моему, недостаточно. Они уже больше десяти лет про это регулярно говорят, но дальше слов не заходит. Конечно, сейчас там у власти люди молодые, горячие, но это ведь не причина считать, что они непременно развяжут войну! Может быть, все эти их заявления не более чем предвыборная пропаганда, которая постепенно сойдет на нет?
   – Хороший вопрос задала, – кивнул генерал. – Сейчас отвечу – и, кстати, этот ответ совершенно непосредственное отношение к вашему заданию имеет. Значит, так. Разумеется, если бы все ограничивалось только лозунгами и обещаниями, никто бы особо не побеспокоился. Светлана права – грузины об этом уже десять лет болтают. Но последний год начались более серьезные вещи. Сами понимаете – напасть на Абхазию просто так нельзя, к этому надо готовиться. Наши разведчики и аналитики, которые этим регионом занимаются, еще с начала девяностых очень тщательно следили – не появятся ли какие-нибудь признаки этой подготовки. Так вот, все те десять лет, о которых Светлана сказала, этих признаков не было. А теперь они появились.
   «Молодец, Светка, – подумал Андрей. – Она еще вчера практически о том же сказала».
   – Какие именно признаки? – спросил Скат.
   – Ты помнишь чисто военную, тактическую историю грузино-абхазской войны девяносто второго – девяносто третьего годов? – вопросом на вопрос ответил генерал.
   – Примерно. Сабуров, наверняка лучше знает, он нам вчера рассказывал. Но больше не про сам ход войны, а про ее причины и последствия. Андрей, что скажешь?
   – В девяносто втором грузины вторглись в Абхазию через Колхидскую низменность, с территории Аджарии, – сказал Сабуров. – Они перешли реку Ингур и двинулись на северо-запад, вдоль побережья. Прошли через Гальский район, Очамчирский и Гулрипшский. Четырнадцатого августа, кажется, они границу пересекли, а к восемнадцатому августа полностью захватили Сухуми. Да, вот еще что – на следующий день после перехода границы, то есть пятнадцатого августа, в районе Гагры высадился морской грузинский десант. Абхазия ведь расположена вдоль моря – вот они дальнюю от себя часть с помощью десанта захватили, а до столицы по суше дошли.
   – Все точно, – кивнул генерал. – Молодец, Контрактник. А вот скажи, если грузины сейчас снова попытаются на Абхазию напасть, как они скорее всего действовать будут? Так же или что другое придумают?
   – А тут трудно что-то другое придумать, – сказал Андрей. – Там тактика диктуется географическим положением. Общая граница у Грузии с Абхазией на юго-востоке – через нее они и могут пойти. Плюс поддержка с моря – то есть десант в дальнем тылу у абхазов. Все точно как в девяносто втором. Возможен еще с воздуха десант, но у Грузии с авиацией плохо, так что это менее вероятно.
   – Есть еще один вариант, – сказал Скат. Он за прошедшую ночь долго изучал и историю конфликта, и географию тех территорий. – Грузины могут попытаться пойти через перевалы. То есть вторгнуться не в Гальский район, а пойти севернее, через Ткуарчалский.
   – Вряд ли, – покачал головой Сабуров. – Сейчас все-таки уже не девяносто второй год. Перевалы абхазы охраняют в первую очередь, там стоят их силы самообороны. Переть через перевалы напролом – это для грузин значит кровью умыться, причем очень сильно. И без всякой гарантии, что проломиться удастся. И, кстати, что уж совершенно точно – это не получится сделать быстро, они завязнут в обороне минимум на пару недель – за это время абхазы подкрепления туда перебросят. Да и Россия не будет сидеть сложа руки. Грузины наверняка понимают, что если уж начинать эту войну, то нужно ее выигрывать очень быстро. Нужен блицкриг.
   – Именно так, – одобрительно кивнул генерал. – Молодец, Контрактник, хорошо соображаешь. Да, грузинам будет жизненно важно практически мгновенно захватить важнейшие города Абхазии, прежде всего столицу, Сухуми. Успеть до того, как Россия как-то среагирует. Если успеют – то тогда можно будет кричать на весь мир о восстановлении законности и правопорядка на своей, как-никак, территории, вешать на абхазов всех собак и взывать к мировому сообществу. А уж потом, втихаря, начинать прессовать абхазов. А вот стоит грузинам завязнуть в абхазской обороне, начать затяжные бои, как вся комбинация разваливается. Одно дело – внутренняя полицейская операция, пусть крупномасштабная, другое дело – настоящая война. Так что через перевалы они наверняка не пойдут. Им остается вариант девяносто второго года – через Колхидскую низменность. Так и только так. И, что тоже очень важно, из этого следует, что подобная акция должна готовиться в режиме строжайшей секретности.
   – Все это прекрасно, – подала голос Света. – Но я так и не понимаю, какое это отношение имеет к тому, о чем мы говорили? Все это будет важно, если война начнется. Но наша-то цель ее предотвратить! А я пока не поняла даже, из каких признаков следует, что грузины всерьез эту войну планируют.
   – А вот как раз исходя из того, о чем мы говорили, наши разведчики за грузинами и наблюдали. Логика очень простая – нужно знать, какая подготовка нужна грузинам, чтобы осуществить нападение примерно такое же, как в девяносто втором, с территории Аджарии, через Ингур. Если они такой подготовкой не занимаются, то, значит, ничего серьезного не планируют. А вот если займутся – значит, нападение правда готовится. Так вот, они этой подготовкой занялись.
   – И в чем именно она выражается?
   – А вот в чем, например. За последний месяц на железной дороге, которая через всю Абхазию вдоль моря идет, было два взрыва и одна серьезная авария. Для сведения – до этого лет пять ничего такого не случалось. И вдруг три происшествия за месяц. Случайность? Какая-то очень уж подозрительная случайность. Особенно если учесть, что в случае вторжения для абхазов самой важной проблемой, условием удачной обороны с последующим контрнаступлением станет рокадная переброска резервов вдоль побережья, с севера на юг и наоборот. Железная дорога будет стратегически важной!
   – Понятно, – кивнула Света. – Да, это похоже на подготовку. А причины этих происшествий выяснены?
   – Нет. Авария на первый взгляд случайная – но там есть некоторые подозрительные детали. За взрывы на себя никто ответственности не взял пока. Но это еще далеко не все. Параллельно железной дороге там идет автотрасса. Так вот позавчера на ней подорвался грузовик. На мине. В принципе, в Абхазии такое не редкость, мин со времен войны много осталось. Но на той дороге все много раз проверяли и перепроверяли. Не было мин. И вдруг появилась. Тоже странно как-то. Дальше. Поскольку дорога идет вдоль берега, то она постоянно пересекает реки. Так вот – за последние две недели обрушились три моста. Причем снова на первый взгляд все нормально – мосты старые, еще чуть ли не царских времен. Но до этого стояли – и вдруг обрушились, три штуки за две недели. Их, конечно, кинулись восстанавливать, но это не легко и не быстро. В общем, проехать по автотрассе теперь тоже стало сложно. Понимаете, чем дело пахнет? Если непосредственно перед началом вторжения еще пару более-менее крупных диверсий осуществить, то возможность маневра, возможность быстрой переброски войск для обороняющихся будет резко ограничена.
   – Да, это серьезно, – сказала Света.
   – Еще как серьезно. А ведь и это не все! Теперь давайте про десант вспомним. Сабуров, ты у нас, похоже, специалист – расскажи, на чем грузины в девяносто втором десант по морю перебрасывали?
   Этот вопрос застал Андрея врасплох – таких подробностей он не знал.
   – Не знаю, – честно сказал он вслух. – Скорее всего, был у Грузии какой-то флот…
   – Не было практически, – отрезал генерал. – Тогда они десант везли на чем попало – от прогулочных пароходов и чуть ли не до весельных лодок. Не было у них толком военных кораблей. А те, что были – старье. Теперь подумайте – это старье еще с тех пор пятнадцать лет в портах простояло. Что от него теперь осталось? Крашеная ржавчина!
   – А новых кораблей Грузия не закупала? – спросил Скат.
   – Вот! То-то и оно, что очень долго не закупала. Ну, это и понятно – зачем они Грузии нужны? А вот в позапрошлом месяце Грузия неожиданно купила у Турции три эсминца. Кстати, обошлись они грузинам недешево, а с экономикой у них сейчас дела обстоят крайне паршиво. Вот и думайте – зачем грузинам неожиданно эти корабли понадобились? Наводит на вполне определенные мысли.
   – Ну да, десант высаживать, – сказала Света. – Хотя… А почему они не могли поступить, как в девяносто втором? Перевезти десант хоть на чем угодно – вплоть до тазов для стирки.
   – С девяносто второго много воды утекло. Теперь абхазы готовы к обороне. Тазы они перетопят. И пароходики гражданские перетопят. Подплывут на катере и шарахнут из гранатомета или пулемета крупнокалиберного пониже ватерлинии. А вот с эсминцем такие фокусы не пройдут. Ничего с ним абхазы сделать не смогут – нет у них ничего подходящего просто. А сами корабли, кстати, с моря смогут очень серьезную поддержку десанту оказать бортовым оружием.
   – Да, а ведь правда плохо дело, – тихо сказал Скат. – Похоже, грузины действительно воевать собрались.
   – Именно, – кивнул генерал. – И последнее. Наши аналитики прикинули, чего еще можно ожидать от грузин в ходе подготовки к вторжению. Пришли к выводу, что желательна какая-нибудь крупномасштабная диверсия на реке Псоу.
   – Это та река, по которой граница между Абхазией и Россией проходит? – спросил Левша.
   – Да. Диверсия нужна, чтобы хоть на первое время исключить поддержку абхазов российскими сухопутными войсками. Наиболее вероятен опять-таки подрыв моста – его быстро не восстановить. Но это, разумеется, стоит делать уже непосредственно перед нападением на абхазов. Так вот, мы решили попытаться сыграть на опережение. Прочесали ближайшие окрестности реки – и что бы вы думали? В одном из сел нашли взрывчатку – почти шестьдесят килограммов тротила. Причем на российской стороне!
   – Задержали кого-нибудь? – спросила Света, чуть подавшись вперед, словно охотничья собака, почуявшая дичь.
   – Задержать-то задержали, – ответил генерал. – Но толку от этого мало. Паспорт у владельца дома российский, мешок, в котором взрывчатку нашли, лежал в сарае, среди мешков с комбикормом. По словам хозяина дома, этот комбикорм он купил совсем недавно, ни о какой взрывчатке не знал. С этим мужиком сейчас работают – но больших надежд на это я не возлагаю. Его или использовали втемную – и тогда мы не узнаем от него ничего. Или, в лучшем случае, он рядовой исполнитель – тогда мы от него узнаем мало. Какой дурак будет пешек в секретные планы посвящать?
   – Но взрывчатку-то нашли, – пожал плечами Левша.
   – Нашли. Но дело-то не только в ней. Это еще один аргумент в пользу того, что грузины действительно готовят атаку на Абхазию. А сама взрывчатка… Не факт, что мы нашли всю. Запросто может оказаться, что есть резерв, спрятанный в другом месте. А даже если и нет – долго ли создать? Даже из Грузии везти не надо, можно у нас же и купить.
   С этим спорить никто не стал. Все знали, что при наличии денег и минимального опыта оружия или взрывчатки в России можно купить сколько угодно.
   – И последнее. Мы задействовали разведку на полную катушку. Так вот, прямые разведданные тоже подтверждают, что готовится нападение.
   Генерал сделал паузу. Но на этот раз никто никаких вопросов не задавал – и так все было предельно понятно.
   – В общем, то, что готовится война, ясно, – сказал Коробов. – И эта война совершенно не в интересах России. Позавчера было секретное совещание на самом верху. Решение однозначное – мы обязаны сделать все, чтобы не допустить войны. Даже если абхазы сумеют дать грузинам отпор, то это все равно будет значить появление у России под боком новой горячей точки. А ведь, возможно, абхазы не справятся сами. Их все-таки значительно меньше и вооружены они хуже. Если они проиграют войну, то это уже прямо задевает стратегические интересы России. Нужно объяснять, какие именно?
   Скат покачал головой. Никто из группы тоже голоса не подал. В самом деле – что тут объяснять. И так ясно. Действительно, защищать Абхазию Россия должна не только из высокоморальных, но и из насквозь прагматических соображений. После того как Россия в одночасье лишилась Одессы и Крыма, из крупных портов на Черном море у нее остались только Новороссийск да Туапсе. Если учесть, что побережье Большого Сочи непосредственно примыкает к Абхазии, отделенное от нее тоненькой ниточкой Псоу, то становится ясно, что, в случае подавления грузинами непризнанной республики, у русских военных моряков с Черноморского флота могут появиться большие проблемы. Еще более серьезные проблемы могут возникнуть во внешней торговле России со странами средиземноморской Европы – эта торговля идет через Босфор и Дарданеллы, через Черное море. Для россиян станут закрыты великолепные абхазские курорты: Пицунда, Сухуми, Гагра, Гудаута, Гантиади. А ведь есть еще целый пласт проблем, связанных с сочинской олимпиадой четырнадцатого года. И проблема международного престижа страны – великая держава просто не может допустить безобразия, подобного силовому захвату Абхазии, непосредственно у своих границ. Есть еще куча соображений помельче, вплоть до того, что мандарины подорожают, а они вкусные. И, наконец, самое главное: российские вооруженные силы просто обязаны оставаться если не в самой Абхазии, то, по крайней мере, рядом с ней, должны контролировать ситуацию вокруг непризнанной республики. Иначе там через пару лет, а то и поскорее неминуемо появятся войска НАТО, в которое что есть сил рвется Грузия. Оно нам нужно?
   – Между прочим, – добавил генерал, – есть очень серьезные подозрения, что Грузия не сама все это придумала. Или, скажем так, не совсем сама. Очень возможно, что ее к такому решению подтолкнули наши заокеанские «друзья».
   – Мне это тоже приходило в голову, – сказал Скат.
   – Правильно приходило.
   – А это только подозрения или есть какие-то конкретные данные? – спросила Света.
   – Вроде бы и данные есть, но какие именно, даже я не знаю. Их вроде бы по линии ГРУ нарыли. С нами пока не делились.
   «Логично, – подумал Андрей. – Грузия последнее время пляшет под американскую дудку. А война с Абхазией скорее в интересах США, чем самой Грузии. То-то они и эсминцы купили – не от янкесов ли денежки-то?»
   В самом деле, как бы рьяно американцы ни уверяли нас в своей благожелательности и дружелюбии, но их интересы конкретно на Кавказе и около него противоречат российским интересам. Так уж получилось… Поэтому очевидно, что янкесы никогда не упустят случая сделать нам в этом регионе какую-нибудь гадость. Отсюда с железной логикой следует, что отношение к наиболее антирусски настроенным тбилисским политикам в Вашингтоне нежное и трепетное.
   – Так что, – продолжил генерал, – шанс столкнуться с американцами у вас там тоже будет. Разумеется, с законспирированными – но, тем не менее.
   – Ну, с ситуацией все окончательно ясно, – сказала Света. – А в чем именно наше задание состоит?
   – Не допустить возможности начала масштабных боевых действий.
   – Легко сказать – не допустить! А как именно?
   – Сорвав подготовку, которую ведут грузины. Если эта подготовка провалится, то начать войну Грузия не решится. А уж как именно вы ее будете срывать – это сами думайте. Это и есть ваша работа. Все необходимые разведданные вы будете регулярно получать, что-то узнаете сами, на месте. Исходя из всей этой информации спланируете свои действия.
   – Владимир Сергеевич, а не слишком ли это круто для моей группы? – спросил Скат. – Нет, не подумайте, что я снова пытаюсь отказаться. Но, может, стоит больше сил использовать?
   – А кто тебе сказал, что ставка делается только на вас? Есть и другие.
   Напрашивающегося вопроса: «Кто именно?» – Скат, разумеется, не задал. Все равно генерал не скажет. Здесь работает старый принцип – каждый знает ровно столько, сколько ему необходимо.
   – Но на вас я возлагаю очень большие надежды, – продолжил Коробов. – Так… Что еще нужно сказать? Насчет деталей подготовки, которую грузины ведут, вам уже многое известно. Подробности по взрывам на дорогах, по найденной взрывчатке, всю прочую информацию, которую нам раздобыть удалось, вы сегодня получите – у меня для вас три полные папки лежат. А уж там, в Абхазии, сориентируетесь, как все это использовать.
   – Под каким прикрытием работать будем? – спросила Света.
   – Группа туристов. Последнее время в Абхазию из России много туристов ездит. Изобразите из себя такую компанию.
   – Документы, разработки легенд готовы?
   – Да. В тех самых папках. На месте вас встретит наш человек. Он абхаз, но у него есть и российское гражданство, он там держит дом отдыха. Разумеется, официально никакого отношения он к нашей конторе не имеет. Связь через него. Коды, пароли – все в документах, которые я вам выдам.
   – Резервный канал связи в обход этого человека будет? – спросила Света.
   – Да. Человек надежный, но правила есть правила.
   – Хорошо.
   – Когда вылетаем? – спросил Скат.
   – Завтра утром. Еще вопросы есть?
   У кого как, а у Андрея вопросов было много – но задавать их, не ознакомившись предварительно с документами, было бессмысленно. А суть задания была вполне ясна. Хотя, по сравнению с предыдущими, оно показалось Сабурову крайне сложным. Непонятно, с какого конца за него взяться. Легко сказать – сорвать подготовку к вторжению! Грузины же не вывешивают на всех столбах планы этой подготовки, она в строгой тайне ведется. Так что как ей противодействовать – не очень ясно. Оставалось надеяться, что Скат и Светка не подведут, дадут четкие указания.
   «В конце концов я же не командир, – подумал Андрей. – Мое дело маленькое – делать что скажут».
   Только одно радовало Сабурова – на этот раз хоть никакой новый иностранный язык учить не придется, в Абхазии все отлично по-русски разговаривают.
   Никто другой вопросов тоже больше не задавал.
   – И вот что еще, ребята, – генерал снова обвел всех тяжелым взглядом. – Вы обязаны справиться. Нет других вариантов! Понимаете? Нет!
   – Еще бы не понимать, – вздохнул Скат. – Когда они у нас были-то?!

   Глава 5

   Абхазия – удивительно красивая страна. Господь не пожалел усилий, и если какой из уголков Земли заслуживает название земного рая, так это Абхазия.
   Она совсем небольшая. Всего-то восемь с половиной тысяч квадратных километров. С запада на восток – сто шестьдесят километров, с юга на север и того меньше – жалкая полусотня, час езды, даже по горным дорогам.
   Вся эта территория, которая куда меньше почти любой области центральной России, густо поросла роскошным субтропическим широколиственным лесом, сосновыми и пихтовыми рощами, пронизана системой мелких речек, впадающих в Черное море, таких, как Псоу, Гумиста, Бзыбь, Кодор. Питание у этих рек смешанное, но в основном – ледниковое. Все они мелкие – человек может перейти их вброд практически в любом месте, – очень быстрые и чистые. В самую свирепую летнюю жару вода этих рек и ручьев не прогревается выше десяти градусов по Цельсию даже у самого устья. А истоки этих рек – одно из немногих мест на Земле, где еще водится настоящая горная форель.
   По-настоящему высоких гор здесь нет, это не Северный Кавказ, самая высокая точка Абхазии – Домбай-Ульген, около четырех тысяч метров. Зато много распадков, ущелий горных речек, с поросшими вечнозеленым кустарником берегами, дремучих лесных урочищ, выходящих прямо на побережье и сплетающихся в запутанную сеть. Для партизанской войны, кстати, ничего лучше просто придумать нельзя.

   Побережье, где, по большей части, расположены города и села Абхазии, это особый разговор! Там человека невольно охватывает глубокое восхищение соразмерностью и красотой природы.
   Там среди глянцевых темно-зеленых листьев распускаются белые, пряно благоухающие цветы магнолии, китайская акация погружает улочки городов в нежно-розовую пену, из которой поднимаются могучие свечи кипарисов и растрепанные шевелюры пальм. По утрам с невысоких, покрытых пихтовым лесом и сосняком гор тянет ласковый прохладный ветерок, напоенный запахами смолистой хвои, самшита и олеандра. Иногда на самые верхушки горных конусов ложатся точно по циркулю проведенные кольца тумана. Белый туман, мрачноватая зелень горного леса и надо всем этим – яркая лазурь южного неба… Потрясающе красиво!
   И море, конечно же, Черное море! Вечно изменчивое и всегда неодолимо притягательное. Оно то ласкает галечные пляжи – в Пицунде они песчаные – легкими касаниями невысоких бирюзовых волн, то обрушивает на берег осенние десятибалльные шторма.
   Но чаще бывает: лежит водная гладь, словно кусок переливающегося всеми цветами радуги шелка, и ни морщинки на ней! Спокойное, ленивое море так плавно и естественно сливается с безоблачным небом, что линия горизонта почти незаметна.
   На мелководье у самого берега хорошо видны в прозрачной теплой воде зонтики аурелий, искорками просверкивают стайки мальков, черноморский бычок высунул пучеглазую толстогубую мордочку из-под обросшего водорослями камня. У самой кромки воды прыгают по мокрой гальке водяные блохи – рачки-бокоплавы.
   Ближе к вечеру с моря тянет легким освежающим бризом, смягчающим дневную жару. В самшитовых зарослях, окаймляющих пляж, гремит хор цикад, скрипят кобылки и кузнечики, жужжат пчелы.
   Всю эту красоту Андрей Сабуров прекрасно помнил – вволю насмотрелся, когда служил здесь. А вот для его спутников это было своего рода откровением – даже Скат это признал, хотя уж он-то где только не бывал. Сейчас они плыли вдоль берега на суденышке, которое трудно было правильно назвать – для катера слишком большое, для корабля слишком маленькое. Размером с небольшую яхту – но и яхтой не назовешь, потому что паруса нет.
   Как выяснилось, авиарейсов до Сухими попросту не существует. Они невозможны из-за сложного юридического статуса непризнанной республики. Ведь иностранным авиакомпаниям нужно для полетов над ней разрешение от Грузии получать, а собственной авиации у абхазов нет, если нескольких старых вертолетов и легкомоторных самолетиков не считать. Поэтому по воздуху группе Ската удалось добраться только до Сочи. А там решили вместо того, чтобы ехать в Абхазию на машине, нанять какой-нибудь кораблик и отправиться морем. В этом был смысл – пропускной пункт на дороге был всего один, там пришлось бы торчать в многочасовой пробке. Конечно, с точки зрения законности попасть на территорию Абхазии, минуя пропускной пункт, было не совсем правильно. Но здесь на это смотрели сквозь пальцы. Как объяснил хозяин кораблика, который они сняли, шанс повстречаться в море с российскими пограничниками очень невелик. А если и повстречаются, всего-то и делов – показать российские паспорта и дать пару сотен рублей.
   А паспорта у всех были в порядке. Разумеется, все они были не на настоящие фамилии, но фальшивыми их было назвать нельзя – государственная работа, выданы по согласованию с МВД. По этим паспортам Андрей и Света были молодоженами, Скат – двоюродным братом Светы, а Левша родным братом Андрея. По-хорошему, конечно, было бы лучше, чтобы в группе было поровну мужчин и женщин, это выглядело бы убедительнее. Но ради этого брать с собой еще двух женщин было нереально. Немного подумав, они решили, что и так сойдет – каких только компаний на юге не бывает.
   Сейчас кораблик плыл уже вдоль абхазской части берега. Все четыре пассажира сгрудились у левого борта, смотрели на берег – до него было метров сто. Андрей смотрел особенно внимательно, искал что-то взглядом. И нашел.
   – Вот! Смотрите!
   – На что? – спросил то ли Скат, то ли Левша.
   – Вон, видите, скала, а из-под нее вода вытекает, – Андрей показал рукой.
   – Ну, видим, и что?
   – Это самая короткая река в мире. Девятнадцать метров. Называется Репруа.
   – Серьезно? Самая короткая река? – Света взялась за фотоаппарат – у нее, как у всякой добропорядочной туристки, на груди висела цифровая камера.
   – Насколько я знаю – серьезно, – ответил Андрей. – Во всяком случае, мне так абхазы говорили.
   Света подняла камеру и запечатлела достопримечательность.
   – А примерно через два километра – Гагра, – сказал Андрей.
   – Быстро идем, – заметил Левша. – Вроде совсем недавно в Сочи были.
   Собственно говоря, не так уж быстро они двигались – километров двадцать в час. Но очень уж страна небольшая, все близко. По расчетам Ската, к месту назначения они должны были прибыть часам к семи вечера. Этой целью был Пцырсха – небольшой прибрежный поселок, расположенный рядом с устьем реки Кодор. Эта река впадала в море почти точно посредине между Очамчирой и Сухуми. Самые что ни есть туристические места. Именно в этом поселке жил Гигла Барцыц – тот самый человек, о котором им генерал Коробов говорил. Там же находился его дом отдыха, в котором они должны были поселиться, там планировалось устроить основную базу группы.
   – Нет, ну до чего же страна красивая, – негромко сказала Света, глядя на плавно проплывающую мимо эвкалиптовую рощу. У нее даже голос как-то мягче стал – словно пробилась наружу нежная, женственная душа, которую девушке все время приходилось прятать, подавлять из-за требований профессии.
   – Точно, – кивнул Скат. – Неудивительно, что грузины сюда переселялись из Сванетии. На такие места так и хочется руку наложить.
   – Между прочим, если уж у кого-то, кроме самих абхазов, и есть право на эти места, так это у России, – сказал Сабуров. – И как раз из-за всей этой красоты.
   – Почему это? – спросила Света. – Я, конечно, Россию люблю, но это не значит, что она может забрать себе все, что понравится. Всю эту красоту не Россия создала, значит, и права на нее у России нет! Абхазы правильно делают, что требуют независимости – пусть этой землей владеют только те, кто здесь живет из поколения в поколение!
   – А вот тут-то ты здорово неправа, – сказал Сабуров. – Нет, не насчет того, что абхазы правильно независимости требуют – с этим-то я согласен. Но вот с тем, что не Россия всю эту красоту создала, я бы очень даже поспорил.
   – Как это?
   – А вот так! Я, пока тут служил, многое узнал об истории Абхазии. – Сабуров получал удовольствие, делясь с товарищами своими знаниями. У него была хорошая память, а за время службы рассказов об истории страны он наслушался много – и от других военных, служивших здесь дольше него, и от местных жителей.
   – Так вот, – продолжал Андрей, – еще совсем недавно, лет сто – сто пятьдесят назад, эти места курортом мог бы только сумасшедший назвать. Здесь были сплошные болота. А климат теплый, влажный – это способствовало распространению малярийных комаров. Они тут тучами плодились! Для местного населения малярийная лихорадка была настоящим бедствием – а ведь от нее тогда не лечили. Смертность от малярии была очень высокая – хорошо, если один из трех заболевших выживал. И боролись с заболоченностью как раз русские – после того, как Абхазия в состав России вошла. Здесь проводились дренажные работы, высаживали разные деревья – плакучие ивы, эвкалипты. В болота, в мелкие пруды и озера выпускали гамбузий – это такая рыбка, которая уничтожает личинки комаров. Кстати, рыбок специально для этого в Италии закупили. А на побережье разводили водную пузырчатку. Это такое растение, которое захватывает личинки комара в свои пузырьки и их уничтожает. В общем, очень много потрудиться пришлось, прежде чем с болотами, комарами и малярией было покончено. Этим не только при царе, но и при Советском Союзе продолжали заниматься.
   – Здорово, – протянула Света. – Я не знала.
   – Это, кстати, не все! Вот мы сейчас что в первую очередь вспоминаем, когда слышим слово «Абхазия»? Фрукты!
   – Точно, – кивнул Левша. – Мандарины, лимоны.
   – А между прочим, эти фрукты в Абхазию тоже русские привезли. Блин, сейчас вспомню даже, в каком именно году и кто… – Андрей напрягся. – А! Вспомнил! В тысяча восемьсот сорок втором году! Тогда основывался абхазский ботанический сад. А занимался этим Николай Николаевич Раевский – кстати, сын того самого Раевского, который был героем войны двенадцатого года. По его приказу сюда первый чайный куст привезли из Крыма, первые лимонные и апельсиновые деревья. Ну, и так далее – долго еще можно перечислять.
   – Ну, ты даешь, Андрей, – усмехнулся Скат. – Ты здесь мог бы экскурсоводом работать.
   – Это вряд ли. Но кое-что знаю. Да любой парень из тех, кто здесь служил, все это знает. А у меня к тому же память хорошая. Вот, еще вспомнил. Насчет Гагры. Там же тоже было дикое место. Болото. Комары, змеи, малярия. Так было до тех пор, пока царь… блин, вот какой именно царь? Николай Второй, кажется. Да, точно, он. Вот в девятьсот первом году он решил сделать там курорт, поручил это какому-то своему родственнику. И там стали строить гостиницы, купальни, дворцы. Сделали водопровод, провели телеграф, электрическое освещение. В общем, на месте дикого угла появился курорт – туда не только русские, но и иностранцы приезжали. И так чуть ли не про каждый санаторий, про каждую здравницу тут сказать можно. В общем, если уж у кого-то, кроме самих абхазов, на эту землю и есть права, то у России. Она в эти места очень много труда и сил вложила. В отличие от Грузии.
   – А руки на все это сейчас наложить именно Грузия пытается, – негромко сказал Левша.
   Ему никто не ответил – а что тут можно было сказать? Ругать Грузию? Не хотелось этого делать. Совершенно. Хотя, что греха таить, было немного обидно. В самом деле – кто трудился, чтобы Абхазия стала тем, чем стала? Россия, потом Советский Союз. А Грузия… Если уж совсем честно, то ведь и сама она России многим обязана – так же, как и Абхазия. А может, и не так же, а побольше. В конце концов, абхазы никого не просили их землю обустраивать. Россия делала это по своей воле и платила за это деньгами и потом – но не кровью. А вот Грузия к России с просьбами обращалась – и за выполнение этих просьб немало русской крови пролилось. В самом деле, странно – не прошло еще и двухсот лет, а в независимой и суверенной Грузии ухитрились как-то позабыть, что Иверское царство вошло в состав Российской империи на совершенно добровольных началах. Мало того: грузины долго просились, чтобы их в империю впустили. Такая вот печальная ирония истории просматривается. Хоть бы Лермонтова вспомнили:

     И божья благодать сошла
     На Грузию. Она цвела
     С тех пор в тени своих садов,
     Не опасаяся врагов,
     За гранью дружеских штыков…

   Это из «Мцыри». «С тех пор» – это с включения в состав России. И «дружеские штыки» – не чьи-то, а именно российские. И то сказать: если бы не международный авторитет Российской империи, подкрепленный штыками и саблями русских солдат, то думать тошно, что могло бы с тем самым Иверским царством приключиться в начале девятнадцатого века. И в его середине. Над Грузией тогда грозовой тучей нависала Блистательная Порта, а ее незащищенные бока волками грызли диковатые народы Северного Кавказа. А особой воинственностью и редкостными боевыми качествами грузины никогда не отличались. У того же Лермонтова: «Бежали робкие грузины…»
   Словом, если бы не Россия, рожки да ножки остались бы от православной Грузии усилиями мюридов Шамиля и прочих имамов, которых охотно поддержали бы турки. Россия – вот было единственное спасение. Уйти под руку Белого Царя, войти в состав православной империи – тогда ее могучая армия защитит от врагов. И Россия отозвалась на призыв православной Грузии. Пробила себе – немалой кровью! – дорогу через Кавказ, защитила единоверцев.
   И очень прискорбно, что не только у людей, но и у народов бывает короткая память. Не хочется, но приходится признать: сейчас у России отношения с Грузией, мягко выражаясь, паршивые. И это очень обидно. Можно – и довольно легко! – понять скверное отношение к России той же Эстонии или Литвы. Их правда захватили и удерживали в составе империи силой. Но вот Грузии на это жаловаться не приходится – ее не захватили, а спасли. Да и потом – что, неужели плохо к ней относились? Нет ведь! Наоборот! Мало к какому другому народу русский народ испытывал такие теплые чувства, как к грузинам. Писатели и художники, композиторы и философы Грузии – Александр и Илья Чавчавадзе, Акакий и Георгий Церетели, Нико Пиросманишвили, Отар Чиладзе, Нодар Думбадзе, Георгий Данелия, да разве всех перечислишь! – были и остаются для россиян по-настоящему близкими и родными людьми. Тем обиднее, что сегодня по вине амбициозных политических отморозков с гниловатыми идеями и слабыми мозгами из России, из русских лепят образ врага. И ведь небезуспешно лепят.
   – Ладно, хватит болтать, – сказал Скат, нарушая повисшее молчание. – Нас с вами затем сюда и послали, чтобы… Ну, вы сами знаете. Пойдемте лучше еще раз документы все просмотрим. На месте первым делом соберемся, будем решать, с чего начать. Нужно, чтобы к этому моменту все были готовы, все знали, что к чему. Светка, только ты здесь останься, туристке положено смотреть на природные красоты.
   Света кивнула. А Левша развернулся и шагнул к надстройке – там, в маленькой каютке, были сложены их вещи. Андрей последовал за ним. Он, конечно, и так уже все полученные от генерала бумаги внимательно перечитал, но освежить в памяти информацию точно было не лишним. Тем более что до прибытия в Пцырсха оставалось уже не так много времени – часов шесть-семь максимум.

   Глава 6

   Поселок оказался неожиданно большим. Андрей ожидал увидеть десятка три-четыре домов, а на самом деле их оказалось явно больше сотни, причем многие двухэтажные. На берегу, метров на сто левее крайних домов поселка, за эвкалиптовой рощицей располагались четыре трехэтажных корпуса дома отдыха – того самого, который должен был послужить базой их группе. Здания были новые, пляж перед ними чистым и довольно большим, у причала, протянувшегося от берега метров на десять, покачивались три лодки и довольно большой катер, борт которого был украшен изображением дельфина. Время было уже позднее, поэтому пляж был практически пуст – всего человек семь грелись в последних лучах заходящего солнца. На причале стоял еще один человек – хорошо знакомый Андрею и другим членам группы по фотографиям. Гигла Барцыц, владелец этого дома отдыха, бизнесмен, можно сказать, новый абхаз. И, по совместительству, доверенное лицо конторы, которая сюда их группу направила. Единственный из местных жителей, с кем можно держаться почти полностью открыто.
   Это был невысокий человек, с туловищем, больше всего похожим на пивной бочонок, широченными плечами и большой головой, сидевшей, казалось, прямо на туловище, вообще без шеи. Впрочем, может быть, так казалось из-за роскошной черной с проседью бороды. Изобилие растительности снизу компенсировалось недостатком сверху – лысина у абхаза была, как у Ленина. Андрей, глядя на него, несколько секунд никак не мог понять, кого же Гигла Барцыц ему напоминает. И вдруг сообразил – гнома! Да-да, именно гнома! Он недавно смотрел фильм «Властелин Колец» – вот там как раз такие гномы и были. И рост соответствует, и борода. Кстати, и выражение лица тоже – гордое, но не злое.
   В документах, которые группа получила от генерала Коробова, несколько листов касались этого человека – эти бумаги Андрей читал внимательно и с большим интересом. Биография у Барцыца была примечательная. Чистокровный абхаз, притом знатного рода – он родился в неудачное время, в семидесятом году. Неудачное потому, что грузино-абхазская война пришлась на его раннюю молодость – и сильно этого человека опалила. До распада СССР он успел отслужить в армии, остался даже на сверхсрочную – и тут раз, не стало той страны, которой он присягу приносил. А еще через год началась война с грузинами. Он в ней участвовал и воевал хорошо. Но война дорого ему обошлась, он родных потерял – брата и отца. Мать тоже после их гибели долго не прожила, Барцыц остался почти совсем один. А еще за время войны он успел из-за чего-то поссориться с несколькими видными людьми из абхазского сопротивления – характер у Гиглы был неуживчивый. Поэтому после войны ни в силах самообороны, ни в администрации новорожденной независимой республики места ему не нашлось. Оставалось или возвращаться в родное село и рыбу ловить, или мандарины выращивать. Этот вариант Барцыцу не подошел – да оно и понятно, он был совсем молод, прошел войну, а родственников не осталось, да и на месте их сельского дома уже больше полугода были развалины. В общем, некуда ему было особо возвращаться, да и не хотелось. Гигла получил российское гражданство и перебрался в Россию – Андрей подозревал, что именно тогда госбезопасность с ним и начала дело иметь. После этого лет десять без него не обходилась практически ни одна серьезная заварушка на территории бывшего СССР. Да и не только – конечно, об этом прямо в документах сказано не было, но между строк читалось, что и в дальнем зарубежье неугомонный абхаз побывал, скорее всего, даже на других континентах. Особенно долго он был в Приднестровье, в Косове тоже отметился. Внешне это походило на нормальную биографию солдата удачи, которому больше нравится зарабатывать автоматом и риском, чем мирно трудиться. Так бы оно и было – если бы не одно «но». У Барцыца были принципы. Он не сражался за кого попало, даже деньги для него далеко не решающую роль играли. Скажем, в Приднестровье с ним расплатились высшим государственным орденом, который представлял собой только аттестационный лист без самого ордена. Изготовить саму награду правительству республики было просто негде. Впрочем, Барцыц был не в претензии. Сабуров, когда об этом читал, подумал, что, скорее всего, абхазу заплатила та же контора, в которой сейчас служит он сам. Впрочем, судя по всему, сотрудничество с российскими спецслужбами было для Гиглы чем-то вроде брака по любви – и польза, и удовольствие. Чего стоит хотя бы такая странность – Гигла неоднократно заявлял, что он до сих пор гражданин СССР, что для него великая империя не распалась. И что он готов на что угодно ради того, чтобы она и для всего остального человечества восстановилась в прежних границах. А еще бы лучше и не в советских, а в дореволюционных – включая Польшу и Финляндию. Не использовать в своих целях человека с такими убеждениями было бы просто идиотизмом – а вот уж чем-чем, а этим чекисты никогда не страдали.
   Примерно два года назад Гигла вернулся на родину. Вроде бы из-за серьезной раны, после которой нужно было восстановиться. Да и возраст уже не тот стал у него. Но Андрей очень серьезно подозревал, что так надолго Гигла вернулся в Абхазию не для того, чтобы отдохнуть – такие люди от борьбы никогда не устают, – а как раз затем, чтобы ее продолжить. То ли сам догадался, какой оборот могут принять события в Грузии, то ли подсказали ему. Впрочем, рана тоже, видимо, свою роль сыграла – да и вообще, призадумался, надо полагать, абхаз над тем, что всю жизнь с автоматом наперевес по миру не поскитаешься, нужно хоть какую-то тихую пристань себе оборудовать. Собственно говоря, мысли не шибко оригинальные – к таким рано или поздно все кондотьеры, флибустьеры и прочая подобного рода публика приходила. Недаром некоторые английские пираты, из тех, что поумнее, становились потом лордами и губернаторами, а немецкие наемники – добропорядочными бюргерами. Впрочем, похоже, на этот раз обустройство уютного гнездышка было все-таки второй, неглавной целью Гиглы. Главной же, скорее всего, была та, ради которой сюда прислали группу Ската. Не зря же именно Барцыцу поручили группе помочь.
   Кстати, актером абхаз тоже оказался превосходным.
   – Здравствуйте, дорогие мои! – густым, сочным басом провозгласил Гигла, когда борт корабля коснулся причала. По легенде, Скат был его старым и хорошим знакомым.
   – Привет, Гигла! Ну, вот мы и приехали, заждался нас, поди? – отозвался командир группы – тоже без малейшей фальши в голосе.
   – Не без того, – согласился абхаз. – Ну, да ничего, друга в гости ждать – это даже приятно. Вылезай, Алексей, из этой посудины, дай я тебя обниму! И познакомь меня со своими родственниками!
   – Сейчас!
   Кораблик окончательно причалил, все стали выбираться из него. Несколько минут ушло на знакомства, объятия. Потом вытащили багаж. Гигла, кстати, оказался самым настоящим силачом – три большие сумки, каждая из которых килограммов двадцать весила, никак не меньше, он без напряжения поднял одной рукой. А второй рукой он рюкзак Андрея прихватил – Сабуров не хотел было отдавать, но почувствовал, что или он отпустит багаж, или поднимется в воздух с ним вместе, и предпочел первое. С хозяином кораблика они расплатились и отпустили его.
   – Ну, пойдемте ко мне, – пробасил Барцыц. – Лучшие места для вас оставил, самые лучшие. Столько народу упрашивало – пусти, Гигла, в самые лучшие комнаты, денег обещали много, но я отвечал – нет. Говорил, что должен мой друг с семьей приехать, эти комнаты для него.
   – Прямо так уж и много народу просило? – с подначкой спросил Скат. – Помню, в прошлый раз у тебя клиентов было негусто.
   – Обижаешь, Леша! – В голосе Гиглы и правда зазвучали обиженные нотки. – Не веришь другу! То тогда было, а то сейчас! Тогда ты приезжал, сколько корпусов видел, а?
   – Ну, два.
   – А сейчас?! Четыре видишь, нет?
   – Вижу.
   – И что, думаешь, старик Гигла еще два построил просто так, чтобы пустыми стояли? Нет! Последние годы много народу к нам приезжать стало!
   – Все, верю, верю, – шутливо отмахнулся Скат. – Спасибо, Гигла.
   – То-то же!
   – А ты себя, кстати, стариком не называй! Рано еще! Скажешь так, когда правнуки твои меня здесь встречать будут!
   – Ну, скажешь тоже – правнуки! Чтобы были правнуки, сначала внуки должны появиться, а у меня оба сына – шалопаи. Ни жен, ни детей!
   Андрею этот диалог показался немного карикатурным – на его взгляд, абхаз переигрывал. Впрочем, мало ли, какие люди бывают. Может, для него такое поведение как раз естественно.
   Лучшие комнаты оказались в самом деле неплохими. По меркам бедной Абхазии – так и просто роскошными. Двухместные номера с кондиционерами, холодильниками, телевизорами, с душем, в котором была и горячая, и холодная вода. Впрочем, обжить комнаты русские не успели – только вещи сбросить. Неутомимый абхаз поволок их на третий этаж, там было что-то вроде открытой мансарды, которую явно задумывали в качестве летней столовой – здесь стояли столики, в углу стояла плита, несколько раковин, шкафы и большой холодильник.
   – Сюда гости редко ходят, – на ходу пояснил Гигла. – Больше любят у себя в номерах ужинать или снаружи. А мне тут нравится. Ветер с моря дует, вид прекрасный и комфорт есть. Тут мы с вами и посидим, отметим ваш приезд.
   – Согласен, – кивнул Скат.
   На этот раз его голос прозвучал чуть серьезнее. Было ясно – разговор предстоит непростой. И он сделал условный жест – особым образом сложил пальцы. Этот жест, принятый не только в их группе, но и вообще в спецназе ФСБ, обозначал вопрос: «Можно говорить свободно?» В отличие от условных сигналов киношных спецназовцев, которые, как правило, просто пальцем на ухо показывают, этот был неброским – кто знает и присматривается, тот поймет, а посторонний человек и не заметит ничего.
   – Можно, – вслух сказал Гигла. – Здесь можно. Недавно проверял.
   – Хорошо. Но просто на всякий случай… Левша, проверь.

   Левша вытащил из кармана мобильник. Над этим стандартным на вид аппаратом он немало поработал, и теперь с помощью телефона можно было делать много чего такого, что конструкторы не предусматривали. В частности, проверить, нет ли поблизости «жучков». Это Левша и сделал.
   – Точно, все чисто, – сказал он через пару минут.
   Гигла за это время сдвинул вместе два пластиковых столика, расставил рядом с ними стулья и выставил на стол несколько бутылок вина и еду – лаваш, сыр, жареные мясо и рыбу. Это было очень кстати – и Андрей, и остальные члены группы успели проголодаться.
   – Ну что расскажете, гости дорогие? – спросил хозяин, когда они, наконец, расселись за столом. На этот раз показного радушия, этакого немного карикатурного кавказского гостеприимства в его голосе не было.
   – Самое главное ты, насколько я понимаю, знаешь, – отозвался Скат. – Я имею в виду наше задание.
   – Знаю. Дать по зубам сванам до того, как они снова к нам сунутся. Да так дать, чтобы и мысли такие у них из головы выбить.
   Андрей заметил, как на лице Светы промелькнуло недоумение. Не исключено, что ее смутило слово «сваны». А ведь это просто самоназвание грузин. Их ближайшие соседи тоже их так называют. Забавно, но факт – русские часто попросту не в курсе, что соседи называют себя вовсе не так, как их в метрополии именуют. Те же абхазы – сами они свою страну называют Апсны, а себя, народ – апсуа. Кстати, дословно Апсны переводится как Страна Души.
   – Если коротко и грубо, то да, – ответил Скат. – Та еще задача.
   – А что не так? – Гигла поднял брови. – Боишься не справиться?
   – Не без того. Легко сказать, дать по зубам. А как это конкретно сделать – неясно.
   – Была бы моя воля… – хищно усмехнулся Барцыц.
   – Дай угадаю, – перебил абхаза Андрей. – Будь твоя воля, ты бы Грузию просто захватить попытался, присоединить ее обратно к России. Такой радикальный метод борьбы с глупостями, которое их руководство учиняет.
   – Смотри-ка, командир, – улыбнулся Гигла, – а у тебя подчиненный-то отлично соображает.
   – Это он просто про твои взгляды на жизнь вчера вечером почитал. Знаешь, Гигла, как-нибудь в другой раз мы с тобой обязательно поговорим, правильно так действовать или нет. А сейчас надо не мечтать, а дело делать. Конечно, если бы Россия в Грузию войска ввела, угроза Абхазии пропала бы. Но ведь ясно, что никто этого делать не будет.
   – А зря! Мы, абхазы, за полтора года грузин разбили, а Россия бы ее за неделю захватила! И никто бы ничего не сделал!
   – Так уж и ничего! – хмыкнула Света.
   – Ничего! – уверенно заявил Гигла. – Совершенно точно! Конечно, весь Запад на дыбы встал бы. Все посольства начали бы пердеть дипломатическими нотами, все правительства выступать с громкими заявлениями. Но дальше-то что?! Воевать с Россией из-за Грузии ни Америка, ни Англия не стали бы. Рядовой американец про то, что такая страна, как Грузия, на свете-то есть, не знает, наплевать ему на нее триста раз с высокой колокольни. А с Россией по серьезному связываться – это не шутки. В общем, повоняли бы все эти западные пердуны и успокоились.
   – Экономические санкции… – начала Света, которой такой упрощенный подход явно не понравился.
   – А! – Абхаз пренебрежительно рукой махнул. – Ну, какие санкции?! Торговать с Россией тоже не перестали бы. Им самим эта торговля нужна не меньше, чем России. Нефть, газ, металлы – все это где Запад брать будет, если с Россией торговые отношения порвет? Нигде! Так что тоже все ограничилось бы в итоге мелкими пакостями. Решительности просто вашему правительству не хватает!
   Андрей впервые столкнулся с настолько радикальной точкой зрения. И с удивлением обнаружил, что возразить-то абхазу как-то особенно и нечего. В самом деле – воевать бы с Россией никто не начал, дураков нет. А экономика – это действительно палка о двух концах – одним концом бьешь по противнику, а вторым попадаешь по себе. Так что, пожалуй, технически то, о чем этот абхаз говорит, вполне реализуемо. Другое дело, нужно ли это. Стоит ли устраивать себе под боком еще одну горячую точку, портить отношения со всем миром ради сомнительного удовольствия присоединить к России Грузию. На кой ляд она в составе России нужна, если разобраться? Нет, конечно, есть кое-какие выгоды. Но масштабы этих выгод заставляют вспомнить про овчинку, которая не стоит выделки. И еще другое хорошее присловье – про то, что невыгодно свинью стричь – визгу много, а толку мало. И, скорее всего, у руководства России не решительности недостаток, а просто ума хватает, чтобы все это понять.
   Впрочем, обсуждать все это сейчас было совершенно неуместно. Скат тоже это хорошо понимал.
   – Гигла, давай реалистично мыслить. Хорошо это или плохо – но так не будет, во всяком случае в ближайшем будущем. Если ты считаешь, что это неправильно – напиши письмо президенту. Ни я, ни даже Коробов тут ничего сделать не можем, сам ведь понимаешь. Так что нечего об этом и разговаривать. Давай лучше решим, что мы реально сделать сможем, силами моей группы, безо всяких наполеоновских планов.
   Такая постановка вопроса абхазу явно не нравилась, но возразить было нечего. Несмотря на свои радикальные взгляды, человеком он был неглупым – а то не уцелел бы за те годы, которые на разных войнах провел.
   – Хорошо, – кивнул он. – Какие у вас планы? Чем я могу вам помочь?
   – О планах чуть позже скажу, они пока не окончательно сформированы. А помочь ты можешь информацией и советом. Мы все-таки не местные, а ты местный. Многое лучше понимаешь.
   – Спрашивай, отвечу.
   – Если грузины правда решили снова на вас напасть, как они это делать будут? Какой самый вероятный сценарий?
   Гигла на пару секунд задумался, а потом высказал практически те же самые соображения, которые во время разговора с генералом озвучили Света и Андрей. Переправа войск с территории Аджарии через реку Ингур, высадка военно-морского десанта в районе Гагры и Сухуми. Возможен и десант с воздуха.
   – Уверен, что они севернее не пойдут? – спросил Скат. – На границе с Аджарией миротворцы, а севернее их нет.
   – Севернее их потому и нет, что они там не нужны, – ответил Барцыц. – Да там их и не поставишь толком. Севернее горы. А перевалы по пальцам пересчитать можно. И все они надежно охраняются. Нет, там сваны не полезут, не совсем же они с ума сошли.
   Андрей кивнул – именно это говорил генералу и Скату он сам. Теперь его мнение подтвердил и Гигла.
   – Так что же грузины с миротворцами-то делать будут? – спросил Скат.
   – Просто прорвутся. Миротворцев совсем мало, они сванов не удержат.
   – Да дело-то не только в том, удержат они их чисто военным путем или нет! – вмешалась Света. – На перевалах они бы с вашими силами самообороны схватились – это одно. А нападать на российских миротворцев – совсем другое. За такое можно и всерьез по шапке получить от России, они не могут этого не понимать. Прикажет президент авиацию поднять и ударить по ним – и все, кончится на этом наступление. И половина наступающих войск и техники кончится. Кстати, при таком варианте и мировое общественное мнение не на стороне Грузии будет – нарушителей мира не одобрят. А ведь им это очень важно.
   – Насчет того, что они с миротворцами делать собираются, ничего сказать не могу, – покачал головой Гигла. – Но через перевалы лезть – самоубийство. Все равно что пальцы совать в мясорубку. На самом деле, если сваны вдруг решат через перевалы идти, то нам и делать ничего не надо. Пусть лезут. Мало им не покажется. Так что единственный реальный вариант – атаковать из Аджарии через Ингур.
   – Так что же выходит, – медленно, словно каждое слово на вкус пробуя, проговорил Скат. – Видимо, очень важной частью планов грузин является прорыв через миротворцев. Надо полагать, что-то они на этот счет придумали. А нам нужно их планы разгадать и разрушить.
   – Легко сказать, – проворчал Гигла.
   – Ну, по крайней мере, становится ясно, в каком направлении думать. Так, задание всем. Прикиньте, что бы вы сделали на месте грузин, чтобы через миротворцев пройти и при этом не получить проблем с Россией и мировым сообществом.
   – Прямо сейчас придумать? – саркастически спросила Света.
   – Нет. Сутки на размышление. А пока двигаемся дальше. Это ведь не все, о чем думать надо.
   – Скат, подожди секунду, – попросил Андрей.
   – Да?
   – Я же служил в миротворцах.
   – Помню. Что, у тебя идея какая-то есть, как их обойти можно?
   – Пока нет, но я подумаю. У меня сейчас другая мысль – что, если мне съездить на заставу? Там мои знакомые служат. Солдаты уже дембельнулись, но офицеры-то там. Капитан Мякишев, капитан Громов, лейтенанты. Я с ними поговорю, может, что новое узнаю. Они могли что-то заметить.
   – Неплохая мысль, – кивнул Скат. – Тем более что пока никакого другого дела для тебя нет. Да, точно. Это самое то, что надо. Только смотри, никто не должен понять, зачем ты здесь на самом деле. Для всех ты просто турист – решил съездить в Абхазию отдохнуть и просто так, заодно, решил навестить старых знакомых.
   – Понял.
   – Значит, Сабурову конкретное задание на завтра есть. Дальше. Кроме проблемы с миротворцами, чем еще грузины должны заниматься? Какая еще у них должна подготовка идти?
   – Взрывы на автомобильных дорогах, на железной дороге, – напомнила Света. – Обрушение мостов.
   – Помню. Но как нам из этого пользу извлечь? В тех местах, где диверсии уже совершены, искать без толку. А где будет следующая, нам грузины вряд ли сообщат.
   – Погодите-ка… – подал голос Барцыц. – Они, конечно, не доложат, но вычислить можно! По крайней мере, попытаться. Вы говорите, мосты обрушивались?
   – Да. А ты об этом не знал?
   – Нет. Про взрывы на железной дороге, про подрыв мины на военно-сухумской дороге слышал. И сразу понял, откуда ветер дует. А про мосты не… Стоп! А ведь слышал что-то краем уха! Но там же вроде, не диверсия была. Мост сам рухнул.
   – У нас сильные подозрения, что не сам, – ответила Света. – Тем более что рухнул не один мост. Три моста обрушились за последние недели. Они, конечно, все были старые, то ли в первые годы советской власти их строили, то ли еще при царе. Но до сих пор стояли, не падали. А тут три подряд. Может, это, конечно, и совпадение, но какое-то очень уж своевременное.
   – Да уж, – абхаз заметно помрачнел. – Какие уж тут случайности! Подорвали ночью опоры по-тихому, малыми зарядами, и все. Никто толком не поймет, если специально расследование не проводить, а проводить, ясное дело, никто не станет. Подумаешь – мост старый рухнул. Дорога вдоль берега идет, часто устья рек пересекает, этих мостов десятки. Что тут удивительного – даже я, хоть и слышал что-то про это, внимания не обратил, хотя последнее время постоянно чего-то в таком роде ожидаю. Тем более что люди-то в основном про то, что три моста рухнули один за другим, не знают, слышали максимум про один, который поблизости. А вот скажите, эти три моста далеко друг от друга были?
   – Да, – кивнул Скат. – Первый через Мачару, второй через Пшап, третий через Окум. Реки довольно далеко друг от друга. Кстати, можно было и без взрыва обойтись – я сам десяток способов придумать могу, как разрушить старый мост безо всякой взрывчатки.
   – Согласен, – сказал Гигла. – Ох… Все сходится! Готовятся, сволочи! Точно готовятся! Если, когда они вторгнутся, движение по дороге будет затруднено, то мы не сумеем быстро резервы перебросить.
   Лицо Барцыца потемнело, губы сжались так сильно, что побелели.
   – Это еще не все, – сказал Скат. – После мы начали проверки на российском берегу Псоу. И в одном из сел обнаружили взрывчатку. Очень похоже на то, что еще одна диверсия там готовилась. И тоже почти наверняка – подрыв моста или тоннеля какого. Чтобы после начала вторжения затруднить российским войскам путь. Конечно, не факт, что кто-то из нашего командования решится отдать приказ о прямой помощи Абхазии против грузин, но такая вероятность есть. И те, кто планирует вторжение, должны ее учитывать. Вот они, похоже, и учли.
   – А у кого взрывчатку нашли?
   – У одного из местных. С ним сейчас работают, но результатов пока нет. То ли его втемную использовали, то ли это пешка, которая если что и знает, то самый минимум.
   – Скат, я вот вас слушаю, слушаю, – подал голос Левша, – и никак понять не могу, что же мы конкретно делать будем. Ну, Контрактник, допустим, к миротворцам съездит, там осмотрится. Дело хорошее, может, узнает что. А еще что делаем-то?! Хватит уже воду в ступе толочь, решать что-то надо.
   – Согласен, – кивнул Скат. – Есть у кого мысли на этот счет?
   – Наша цель – сорвать подготовку вторжения, – сказала Света. – Но мы не знаем, в чем именно эта подготовка состоит. Точнее, знаем кое-что, но в основном или о том, что уже случилось, вроде взрывов на дорогах и обвала мостов, или о том, с чем сделать ничего не можем – вроде покупки Грузией боевых кораблей у Турции.
   – Что, они у турков корабли купили? – вскинулся Гигла. – Когда?
   – Недавно совсем, – ответила Света. – Пару месяцев назад. – И сделку эту не афишировали. Конечно, совсем в тайне такие вещи сохранить нельзя, но внимание к этой покупке Грузия очень старалась не привлекать. В самой Грузии ни одно информационное агентство об этом не обмолвилось. И в Турции тоже, кстати. Видимо, договорились заранее, что это одно из условий сделки.
   Барцыц помрачнел еще больше – хотя казалось, что дальше уже некуда. Сабуров мог себе представить, что чувствует этот человек. Его страна один раз уже отбилась от нападения – но чего это стоило! После войны девяносто второго года вся Абхазия лежала в руинах, счет жертвам шел на тысячи. И вот теперь, через пятнадцать лет, когда маленькой республике удалось немного оправиться, ей угрожает еще одна такая же война. Андрей с какой-то пугающей ясностью почувствовал, как каждая настораживающая новость словно острый нож ранит абхаза, как он все отчетливее осознает неизбежность беды.
   – Так вот, – продолжила Света, – нам нужно понять, что еще грузины планируют. Предугадать их действия. Вот и давайте попробуем. Поставим себя мысленно на место тех, кто планирует вторжение. Что еще нужно сделать? Какая нужна подготовка?
   – Миротворцы… – начал Андрей.
   Но Света его перебила:
   – Про это уже сказали. Вот съездишь на заставу, узнаешь, как там дела, тогда вернемся к этому. Что еще?
   – Могут быть еще диверсии на дорогах, – сказал Левша.
   – Согласен, – кивнул Скат. – Но чтобы этому противодействовать, нужно знать место и время. Это нам узнать неоткуда.
   – Не сказал бы, что совсем неоткуда. Конечно, узнать точно мы не сможем. Но вот попробовать угадать место следующего удара реально. Нужно посидеть над картой и хорошенько подумать, куда бить наиболее выгодно. Я смотрел, какие мосты рухнули, и, знаешь, командир, если бы после падения первых двух меня попросили сказать, какой будет следующим, я бы угадал. Там же все логично, рушить надо, во-первых, мост достаточно старый, во-вторых, через более-менее широкую реку и, в-третьих, такой, чтобы не было дублирующего поблизости. Таких не так уж много.
   – Ты что, думаешь, будут еще мосты валить? – спросила Света. – Не слишком ли нагло?
   – Не слишком, – уверенно отозвался Левша. – Три раза все получилось идеально, никто ничего не заподозрил – почему же тогда четвертый раз аналогичную акцию не провернуть?
   – Хм… Пожалуй, – кивнула девушка.
   – Молодец, Левша, хорошая мысль, – сказал Скат. – Возьмешься завтра до утра проанализировать ситуацию и сказать, какой из мостов наиболее вероятно может стать следующим?
   – Возьмусь, – ответил Левша. – Кстати, нужно еще о тоннелях подумать. И о тех участках дороги, которые вдоль скалы идут, если такие есть. В таких местах тоже диверсию легко устроить. В общем, подумаю. Только карта будет нужна хорошая.
   – Гигла? – Скат посмотрел на абхаза.
   – Будет карта, – пробасил Барцыц. – Какая угодно, хоть двухверстка. Я, кстати, тоже могу об этом подумать, потом сравним результаты.
   – Отлично!
   Левша явно был очень рад. Еще бы – двухверстка карта точнейшая, на ней даже сарай какой-нибудь может быть обозначен. Достать такую нелегко, как правило, двухверстки только у военных есть. А для Абхазии таких не делали с советских времен. Так что молодец Барцыц, хорошо подготовился. Кстати, и помощь абхаза в анализе наверняка будет далеко не лишней.
   – Еще идеи есть? – Скат обвел всех взглядом.
   – У меня, – сказала Света. – Но сначала вопрос. Как в Абхазии с иностранными туристами дела обстоят?
   – Практически никак, – пожал плечами Гигла. – Из России люди ездят, но мы их за иностранцев не считаем. Ну, может, с Украины, из Белоруссии кто-нибудь приезжает, но это большая редкость. Хотя в прошлом году у меня один украинец жил – ему друг из России рассказал, как здесь хорошо. Самому хохлу тоже понравилось, так что, может, в этом году не один приедет.
   – А из более дальнего зарубежья бывает кто?
   – Не слыхал. Хотя вполне может быть кто-то, мы любым туристам рады. Просто про наши курорты за пределами бывшего Союза мало кто знает. Но если узнает и захочет приехать, то никто не помешает.
   – В общем, то ли вообще нет иностранцев, то ли их мало, так?
   – Да.
   – Это очень хорошо. Скат, у меня такая мысль. Нужно постараться быстро узнать, есть ли сейчас в Абхазии туристы из Европы, из Америки, в общем, издалека. И проверить их по нашим каналам.
   – Думаешь? – с легким сомнением спросил Скат.
   – Почти уверена, – с нажимом ответила девушка. – Я просто не могу поверить, что на такую наглость, как попытка силой захватить Абхазию, грузины могли решиться без одобрения своих нынешних лучших друзей из-за океана. Если в итоге не окажется, что из всего этого торчат американские уши, то я свою косметичку съем!
   – С удовольствием на это посмотрел бы, – усмехнулся Скат. – Тем более что я не я буду, если у тебя там гранаты-другой не найдется. И помада не окажется стреляющей.
   – Все может быть, – Света загадочно усмехнулась. А Сабуров слегка оторопел – он неожиданно осознал, что, скорее всего, она не шутит.
   – В общем, насчет американцев ты почти наверняка права, – продолжил Скат. – В таких делах, как захват республики, претендующей на независимость, мнение Америки очень много решает – пример Косова это ясно показал. Так что грузины почти наверняка согласие американцев получили на эту акцию. И не только согласие, но и помощь.
   – А я думаю, не просто помощь, – заметил Сабуров. – Сама идея тоже скорее всего американская. Они же планируют Грузию в НАТО втянуть. А для этого необходимо, чтобы у нее не было нерешенных территориальных проблем – иначе принимать в НАТО нельзя, устав запрещает. Кроме того, заполучить Грузию вместе с Абхазией и без нее – это очень существенная разница. Такой кусок Черноморского побережья!
   – Тоже верно, – кивнул Скат. – В общем, Света, ты думаешь, что в Абхазии могут быть американские агенты под видом туристов, правильно я понял?
   – Ну, сам посуди – вот нужно было бы нашей группе в какую-нибудь страну приморскую пробраться. Какое самое лучшее прикрытие? Группа туристов, однозначно. Да мы и сейчас в этой роли!
   – Согласен.
   – Так вот, – это нам дает еще одну зацепку. Все-таки прислать сюда группу, замаскированную под россиян, им трудно. Значит, они, скорее всего, под видом иностранцев. Но иностранцев, по словам Гиглы, здесь мало. Нужно организовать проверку.
   – Хорошая мысль. Тогда ты этим и займешься. А Гигла поможет.
   – Именно. Гигла, – Света повернулась к абхазу, – у тебя же есть здесь контакты. Сможешь с их помощью выяснить, есть ли в Абхазии иностранные туристы, где они, сколько их?
   – Еще бы.
   – Вот и отлично. Завтра мы этим займемся.
   – Проверьте еще журналистов, – сказал Андрей.
   – Само собой. И ученых.
   – Ученых? – Сабуров удивленно приподнял брови.
   – Ну да. Это еще один распространенный вариант. Маскировка под какую-нибудь научную экспедицию. Оформляется по международной линии, финансируется с помощью какого-нибудь гранта, происхождение которого трудно проследить, – и вперед. Да что далеко за примером ходить – наша группа кем только не бывала: и орнитологами, и вулканологами, и экологами – всего не упомнишь.
   – Свет, детали с Гиглой обсудишь, – сказал Скат. – Еще есть у кого идеи?
   С минуту все молчали.
   – Ну?! Шевелите мозгами! Что бы вы еще на месте грузин сделали, чтобы обеспечить успех вторжения?
   – Нескольких человек бы убрал из наших сил самообороны, – сказал Барцыц.
   – Сомнительно, – протянула Света. – Убьешь одних – их место другие займут.
   – Э! Ты не знаешь, что это за люди!
   – Хорошо, Гигла, список составь, кто для грузин наиболее опасен.
   Абхаз кивнул.
   – А как у них с авиацией? – спросил Андрей. – И с прочими войсками? Имеет смысл их к границе стянуть.
   – Авиации мало, настоящей военной практически нет, – ответил Скат. – А войска к границе уже постепенно стягиваются, но с этим мы ничего поделать не можем.
   – Хорошо бы эсминцам их свежекупленным какую-нибудь пакость устроить, – мечтательно сказала Света.
   – Ну, это уже фантастика.
   – Я все-таки подумаю над этим. Иногда как раз предельно наглые операции удаются, тебе ли не знать.
   – Тоже верно. Ладно, в общем, примерно ясно, чем мы завтра займемся. А там, может, от Коробова какая информация поступит – разведчики-то работают. Да и сами мы чего-нибудь да выясним. Главное, ясно, с чего начинать.
   – Ну, ты прямо как Наполеон, – усмехнулась Света.
   – В смысле?
   – Есть такая распространенная байка, может, кстати, даже и не байка, а чистая правда. Когда у Наполеона спросили, в чем секрет его побед, он ответил, что главное-де – это ввязаться в заварушку, а уж там, дальше, смотреть по обстоятельствам.
   – Почему бы и нет, – пожал плечами Скат. – В конце концов, великий был человек. И до тех пор, пока на Россию не полез, этот его принцип работал. Сработает и у нас. Это вполне деловой подход – начинать делать дело, а не болтать. В общем, так. Слушаем мой приказ. Андрей завтра едет к миротворцам, Света занимается иностранцами. Левша сидит над картами, думает, где грузины могут еще какую пакость учинить и какие мы можем контрмеры подготовить. Гигла Левше и Свете помогает. Все.
   – А ты сам чем займешься? – спросила Света.
   – Есть у меня кое-какие задумки. Но пока делиться ими я не хочу – может, еще и не выйдет ничего.

   Глава 7

   Андрей поднял взгляд от карты, посмотрел в окно. Вокруг уже были знакомые, можно даже сказать, родные места. Шутка ли – почти год здесь прослужил. Все-таки до чего красивая страна – неудивительно, что в девятнадцатом веке российские офицеры, служившие на Кавказе, на всю жизнь впечатывали эти места в свое сердце. Хоть Лермонтова вспомнить, его описание офицера-кавказца, в бурке и с кинжалом. Да и Пушкин тоже об этом писал.

   До заставы оставалось километра два. Расположен основной пост был у главного моста через реку Ингур. Два блокпоста полностью контролировали мост, а на абхазском берегу рядом с блокпостом была сама база – небольшой военный городок, даже не городок, а так, поселок. Меньше двухсот человек – и это по спискам. А реально часть народа постоянно находилась на опорном пункте ниже по течению реки, часть – на другом, выше по течению, кто-то в отпуске, кто-то в патруль ушел – в общем, если по головам считать, то единовременно на базе редко больше ста человек бывало. Кажется немного странным – вроде важное место, и неспокойное. Но ведь участок границы, который миротворцы контролируют, совсем небольшой – и шестидесяти километров не наберется. Да и река – мощная естественная преграда. И, наконец, миротворческие войска в таких случаях должны не драться, а просто стоять между враждующими сторонами. Конечно, эту горсточку легко смести. Но все ведь понимают, к чему такое может привести. Прорвешься через российских миротворцев, а там глядь, через пару часов уже и авиация российская прилетит – и отнюдь не ради того, чтобы пряниками агрессоров потчевать. Россия, конечно, не Советский Союз, силы далеко не те, но уж такого неприкрытого хамства не простит. Да и мировая общественность, мнение которой в случаях, подобных грузино-абхазскому конфликту, очень важно, агрессии и атаки на миротворцев не потерпит. Как-никак, российские войска здесь находятся по мандату ООН.
   Впереди, из-за очередного поворота дороги показалась ограда базы и бетонный куб блокпоста. Реки видно не было – не такая уж она здесь широкая, а берега довольно крутые.
   – Сюда, что ли? – с довольно сильным акцентом спросил водитель.
   Это был пожилой молчаливый абхаз – Андрей договорился с ним за совершенно смешную сумму в районном центре Очамчира. Кстати, машина у абхаза была примечательная – Андрей даже названия ее вспомнить не мог, что-то очень старое, советское, чуть ли не «Победа». В общем, колымага была настолько древней, что, пожалуй, сейчас ее цена с каждым годом уже не уменьшалась, а увеличивалась – как антиквариату и положено.
   – Сюда, – кивнул Андрей. – Останавливаемся.
   Когда Сабуров вылез из машины, от ворот ему навстречу уже спешил солдат – Андрей еще утром позвонил на базу и сообщил своему бывшему командиру, капитану Мякишеву, что собирается в гости. Капитан был рад – это совершенно явственно чувствовалось. Вот, видимо, приказал салаге встретить гостя.
   Так и оказалось. Солдат даже честь отдал гостю – хотя вообще-то это и не положено.
   – Капитан сейчас свободен? – спросил Андрей.
   – Да. Сказал, как вы приедете, сразу вести к нему.
   – А полковник здесь?
   Вот это был важный вопрос. Вообще-то, главным на базе считался полковник Попцов. Но он заниматься реальной работой явно считал ниже своего достоинства и все дела переложил на Мякишева. А сам вместе с двумя замами даже не жил на базе. Они поселились в абхазской деревне, расположенной километрах в пятнадцати, а на базу ездили как на работу – в девять приезжали, а в пять уезжали. Еще бы – в нормальном доме, с гостеприимными хозяевами, свежими натуральными продуктами жить куда приятней, чем на базе в доме офицерского состава. Тем более что реально ДОС был больше всего на сарай похож, а с удобствами там было разве что самую малость получше, чем в казарме. В тот год, когда Андрей здесь служил, Попцов привез из Москвы кондиционер – и поставил его не в своем кабинете, а в деревенском доме. С тех пор интервал времени, проводимого полковником на работе, стал постепенно сокращаться. Сначала он в десять часов приезжать по утрам стал. Потом уезжать в четыре. И так далее. К тому времени, как Сабуров демобилизовался, Попцов редкий день на базе больше четырех часов проводил. А иногда – и с каждым месяцем все чаще – и вовсе весь день не появлялся. Мякишева это, кстати, вполне устраивало – когда Попцов был на базе, приходилось хотя бы видимость субординации соблюдать. А нет ничего хуже – реально делать все самому, но при этом еще уважение бездельничающему начальнику демонстрировать. Тем более что когда полковнику становилось совсем нечего делать – а бывало такое часто, – он начинал придираться, выдумывать всяческие глупости, в общем, делать все то, из-за чего в СССР столько анекдотов про офицеров существовало.
   В общем, Андрей очень надеялся, что Попцова сейчас на базе нет. Без него куда спокойнее.
   Солдат с ответом медлил, мялся. В самом деле, ему же Мякишев наверняка не сказал, кого встречать предстоит. Мысли солдатика отчетливо читались на его круглом веснушчатом лице: «Мало ли, кто этот штатский… Может, журналист… Скажешь такому, что полковника нет на базе, потом за это голову оторвут».
   – Да не мнись! – усмехнулся Андрей. – В деревне, что ли? Не приехал еще?
   Солдатик несмело кивнул.
   – Ну, вот и хорошо. Веди к капитану.
   Капитан Мякишев за прошедшие с их последней встречи полтора года почти совсем не изменился. По-прежнему худой, подтянутый, чем-то напоминающий хищную птицу, он встал из-за стола, шагнул навстречу Андрею, широко улыбнулся.
   – Ну, здравствуй, Сабуров!
   – Здравия желаю, товарищ капитан! – выпалил Андрей. Совершенно автоматически так получилось – язык сработал раньше рассудка. Вот что значит привычка!
   – Иванько, иди, погуляй, – капитан кивнул на дверь сидевшему за соседним столом молодому лейтенанту. Излишней деликатностью Мякишев никогда не отличался.
   Через минуту они остались одни.
   – Садись, – Мякишев показал Андрею на освободившееся место. – Веришь, нет – очень рад тебя видеть. Ну, рассказывай, что у тебя и как.
   Андрей стал рассказывать. Всей правды он говорить пока не стал. Скат разрешил ему, в случае необходимости, сказать Мякишеву – но только ему! – о том, где сейчас его бывший подчиненный работает. Но пока такой необходимости не было. Так что Андрей больше говорил про семью, чем про работу – о ней только вскользь упомянул, дескать, устроился в одну контору. Куда больше Андрея интересовали здешние дела – и он постепенно перевел разговор на это. Мякишев, кстати, особо и не сопротивлялся – говорить о своих делах всегда интереснее. Тем более что поговорить было о чем. С тех пор, как Сабуров демобилизовался, ситуация изменилась – и не в лучшую сторону. Мякишев, когда заговорил об этом, заметно помрачнел.
   – Вот, понимаешь, Андрей, вроде и ничего особенно страшного не случалось, – говорил он. – Но ситуация как-то постепенно, незаметно становится хуже. Я просто чувствую. Ну, как-никак пятый год тут служу, хреновый из меня был бы офицер, если бы я таких вещей не чувствовал.
   – А в чем именно это выражается? Из-за чего хуже? – спросил Андрей.
   – Напряженность растет. Ну, помнишь, когда ты здесь служил, обстановка почти нормальная была. Что в Ахахче, что в Кытыкухе настроения были мирные. И к нам, миротворцам, все относились хорошо.
   Андрей кивнул – это в самом деле было так. Ахахчей называлось ближайшее абхазское село – то самое, в котором полковник Попцов жил. Кытыкух – ближайшее село с другой стороны границы, грузинское. И настроения там правда были самые мирные. Это в столице политики слюной брызгали, о территориальной целостности Грузии сокрушались. А в Кытыкухе люди прекрасно понимали, что целостность в стакан не нальешь и на хлеб не намажешь. А вот если война начнется, то их село как раз на линии фронта оказаться может. Так что общее мнение грузин из этого села было совершенно однозначным – хотят абхазы независимости, так и пусть ее получают. Тем более что, по-честному, никакого права у Грузии на Абхазию нет – это все до единого грузины из Кытыкуха признавали, кроме председателя сельсовета – ну, или как там эта должность в независимой Грузии теперь именуется. Этот самый председатель, пузатый дядька по имени Вахтанг, вслух, разумеется, придерживался официальной линии, но в частных разговорах тоже иногда не сдерживался, отпускал фразочки типа: «Да хрен с ней, с этой Абхазией! Что, своей земли у нас нет, что ли?! Ее захватывать – это как на кошку с голыми руками охотиться: толку мало, а крови много». В итоге, к миротворцам и абхазы, и грузины относились прекрасно. Мало того, что они войну предотвращают, так еще и экономику стимулируют. Давным-давно замечено – мало что так благотворно влияет на села, как наличие поблизости военных. А здесь были еще и не просто военные, а миротворцы – у них денег побольше. Так что и в грузинском, и в абхазском селах российских солдат ждали как дорогих гостей. Такая здесь была обстановка полтора года назад. И Андрей не видел причин для ее изменения.
   – Теперь к нам хуже относиться стали. И в первую очередь абхазы, вот что самое обидное! – сказал Мякишев.
   У Сабурова глаза на лоб полезли. Абхазы?! Ухудшение отношения со стороны грузин было бы еще хоть как-то понятно, но абхазы, которых фактически российский миротворческий контингент защищает?!
   – Да-да, – кивнул Мякишев. – Абхазы.
   – Почему?!
   – Да ерунда какая-то. Сначала, когда я это заметил и стал стариков расспрашивать, они просто отнекивались. Дескать, показалось мне. Я было успокоился, но потом вижу – не показалось! Тут, знаешь, семи пядей во лбу не нужно – попробовал вина из бутылки, которую у них купил, и сразу ясно, что ухудшилось отношение. Раньше они нам такое же продавали, какое для себя делают. Ну, ты помнишь.
   Андрей кивнул – еще бы ему не помнить. Такое не забывается. Все-таки настоящее вино можно попробовать только там, где его делают. И он в свое время вдоволь попробовал. Конечно, официально солдатам это было запрещено – но кого такие запреты останавливали? Тем более что стоил литр молодого вина рублей сорок, а начальство в лице того же Мякишева на это смотрело сквозь пальцы: капитан был реалистом и понимал, что в таких условиях с вином бороться – это все равно что пустыню Сахара пылесосить.
   – А теперь, – продолжал Мякишев, – попробуешь вино, а оно как из магазина. Разучились они его, что ли, делать? Как-то не верится! Отношение сказывается, вот в чем дело. Относились к нам, как к друзьям, и вино было нормальное. Ухудшилось отношение – вот и результат.
   – А кроме вина… – Андрей еще не закончил вопрос, а Мякишев уже отвечал:
   – И кроме вина много чего есть! Ну, чувствуется, как ухудшается отношение. Вот тебе пример – раньше, когда я в село приезжал, меня обязательно кто-нибудь из стариков в гости приглашал. А теперь поздороваются – и на том спасибо. Даже на улице постоять, поговорить – и то не хотят. Да и вообще – даже по взглядам видно. Сейчас на нас там совершенно по-другому смотрят, не так, как раньше. Со мной-то еще ладно, со мной абхазы давно знакомы, а некоторым солдатам там даже продукты продавать перестали. Наши стали чаще на ту сторону ездить, к грузинам.
   – А из-за чего это? – спросил Андрей. – Не бывает же такого просто так, без причины.
   – Ерунда какая-то с причинами. Говорю же тебе – сначала абхазы просто не признавали, что такие перемены пошли. Потом вроде как и признали, но, знаешь, специфически так. Говоришь с кем-нибудь про это, да с тем же Левардом, например. Он признает, что да, дескать, хуже к русским относиться односельчане стали. Спросишь почему, ответит, что не знает. Сам-то он, дескать, в нас по-прежнему души не чает. С другим поговоришь – та же картина. С третьим – снова та же. То есть по отдельности каждый говорит, что все в порядке, а в итоге с каждой неделей отношение все хуже. Ну, я, понятно, этого так оставить не мог. Стал по-серьезному копать, выяснять, в чем дело.
   – И что?
   – Вроде бы были случаи, когда наши бойцы себя вели хреново.
   – То есть?
   – Сначала я про мелочи кое-какие узнал. Ну, нагрубили одному, второму, над старухой одной посмеялись, девчонке одной какую-то гадость сказали с намеком – и так далее. А ты ведь знаешь, какой тут народ. Если ты к нему с уважением, то и он к тебе со всей душой. Но если что не так, замучишься вину заглаживать, даже пустяковую. Самое печальное, что гадят, может, несколько козлов, а отношение меняется ко всем нашим. И ведь абхазы мне даже сказать не могут толком, кто именно где накосячил – народу у нас не так уж мало, все в форме, не опознание же мне устраивать из-за таких мелочей. Хотя, честно скажу, было пару раз такое желание. Особенно когда я узнал, что вещи и похуже случались. И случаются.
   – Какие?
   – Был случай, когда овцу из стада пристрелили и утащили. И даже не один такой случай. Ну, ты понимаешь, чабан за всеми овцами не уследит. Слышит выстрел, бежит на звук, а там на земле пятна крови, овцы нет. Вроде один раз он даже видел со спины вора – тот в нашем камуфляже был. Чабан кинулся в погоню, но вор в лесу скрылся, и оттуда тут же короткая очередь чабану под ноги. Он, естественно, остановился – жизнь дороже овцы. Пули потом из земли выковыряли, осмотрели – от «калаша» пули. Абхазы, ясное дело, на нас думают. И я их, в общем, не осуждаю – а на кого еще думать-то?
   – Может, правда наши?
   Вот на этот вопрос отвечать капитану явно не хотелось. Он отвел взгляд в сторону, несколько секунд молчал. Потом нехотя произнес:
   – Не знаю. Очень не хочется верить, но больше-то и правда некому. Я, конечно, проверял как мог, искал, кто мог этим заниматься. Сам с солдатами говорил, сержантов всех на уши поднял – результатов нет. Даже в особый отдел заглянул. Хоть и не люблю я особистов, но решил, что дело важнее, чем мои эмоции. Подумал, что пусть они реальным делом займутся в кои-то веки. Они ничего не нашли. Но ты же понимаешь, в таком деле только положительный результат чего-то стоит. Не нашел я никого – ну, так, может, этот гад хорошо скрывает свои дела. Может, там не один человек работает, а несколько, и все друг друга покрывают. В общем, хреновые дела. Перед абхазами стыдно, а сделать ничего не могу. А ведь это еще не все, – сказав это, Мякишев совсем помрачнел.
   – Что еще-то?
   – Была вроде и еще какая-то мутная история. За одной девушкой из поселка как-то вечером два человека погнались. Она на поле ходила, что-то там забыла днем. Неясно – то ли просто попугать хотели, то ли чего похуже. Абхазы и насчет этого случая на нас думают. Снова та же логика – а некому больше. И мне возразить-то нечего! Солдат много, народ все время меняется, а люди, которым я доверяю, которых прошу на сверхсрочную остаться, отказываются.
   Андрей потупился – это был в его огород камушек.
   – И самое паршивое происшествие. Это уже совсем недавно было. Недели две… Хотя, я даже точнее скажу – шестнадцать дней назад. У абхазов девчонка пропала. Именно пропала – ее так и не нашли.
   – Как?! – Андрей был здорово удивлен. Это в большом городе такие вещи регулярно случаются, как это ни печально. Дорожно-транспортные происшествия, преступность и так далее. Но в маленьком селе это практически невозможно. Конечно, случиться что-нибудь с ребенком может, но чтобы он пропал… Куда деться-то? Разве что утонуть может или звери утащат. Но опасных рек возле села не было – самую глубокую в жаркий день курица вброд перейдет. Конечно, есть Ингур, это река посерьезнее. Но до нее от села три с лишним километра – зачем ребенку туда идти? А насчет зверей… Абхазия все-таки не Сибирь. Нападений диких зверей на человека вблизи сел здесь давненько не случалось. В горных районах страны – дело другое, но не в прибрежной части, в нескольких километрах от побережья. Слишком уж это места обжитые. Крупные звери, которые теоретически могут для человека угрозу представлять, таких мест не любят.
   – Вот так, – пожал плечами Мякишев. – Ушла вечером корову искать и не вернулась. Искать ее еще ночью начали, думали, может, упала где, ногу сломала. Не нашли. Утром продолжили искать – тоже не нашли. Надеялись, сама придет. Не пришла. В общем, пропала без вести, так это, кажется, называется. Сказать, что абхазы подумали, или сам догадаешься?
   Андрей, разумеется, догадался.
   – Да-а… Как они еще сюда-то не пришли, разбираться.
   – Приходили. Отец девчонки, два его брата и один из сыновей, который постарше. С оружием, кстати, приходили. Прямо сюда.
   – И что?
   – Вышел я к ним, поговорили. Они требовали, чтобы я их на базу пустил, дал осмотреть. Это, конечно, запрещено, они ведь гражданские. Но я подумал и решил, что лучше пустить, а то ведь так и до большой беды недалеко. Не хватало нам только, чтобы абхазы нас окончательно врагами считать стали. Так ведь и до стрельбы дойти может. В общем, пустил я их. Часа четыре они все осматривали, ничего, ясное дело, не нашли. После этого немного успокоились, мы с ними по-нормальному поговорили. Я им слово офицера дал, что ничего про их девчонку не знаю. И еще одно слово – что постараюсь разобраться. Они мне, похоже, поверили. Но все равно ясно – думают, кто-то из наших виноват, просто офицеры не в курсе.
   – И что, удалось что-нибудь узнать?
   – Ни хрена. Никто ничего не видел, не слышал и не знает. В общем, результата снова нет. Я как подумаю, что среди моих солдат такая гнида завелась, что с четырнадцатилетней девчонкой что-то сделала, мне просто блевать охота. Ну, а что про нас после всего этого абхазы думают, ты, наверное, понимаешь.
   Да уж, понять было нетрудно. На какое-то время оба собеседника замолчали. Трудно сказать, о чем думал Мякишев, а вот Андрей старался прикинуть, как же объяснить то, о чем он только что узнал, с точки зрения задания. Конечно, все это может оказаться цепочкой случайностей. Но уж больно длинная цепочка получается. И своевременная. Это как с рухнувшими мостами – то все нормально было, то вдруг за месяц три штуки попадали. Нет, не похоже все это на совпадения. А похоже на целенаправленную работу по дискредитации российских миротворцев в глазах абхазов, на ухудшение отношений между ними. Но если так, то зачем это нужно? Если все это каким-то образом грузины организовали, то какова конечная цель?
   Вот тут Андрей крепко призадумался. Ничего толкового в голову не приходило. Да, конечно, миротворцы грузинам мешают. Но чего они хотят добиться за счет ухудшения их отношений с абхазами? Убирать отсюда миротворческий контингент из-за этого никто не будет, об этом и думать смешно. Большим дядям в высоких кабинетах, которые такие решения принимают, глубоко безразличны отношения солдат и местных жителей – тем более жителей одного села. Их как-то все больше геополитика интересует. Грузины этого не могут не понимать. Но тогда какой у всего этого смысл? Совершенно непонятно.
   «Нужно будет потом еще раз об этом хорошо подумать, – решил Сабуров. – И лучше всего не одному. Может, Скат догадается, в чем тут дело, или Светка».
   Но для того чтобы обдумывать все эти события, нужно было накопить как можно больше фактов. Андрей решил, что от Мякишева он уже все самое важное узнал. Теперь имеет смысл еще с кем-нибудь поговорить. Может, даже к абхазам в деревню съездить. Он сейчас не в форме, а знакомые у него там есть, вряд ли успели совсем забыть за полтора года.
   Он перевел разговор с Мякишевым на другую тему, еще минут десять послушал капитана, сам еще немного про свою городскую жизнь порассказывал. Пришлось, кстати, признать, что и насчет любви, и насчет работы капитан в свое время был прав. Он ведь предупреждал Сабурова перед дембелем, что вряд ли девушка его дождется и что вряд ли он нормальную работу по специальности получит. Так все и вышло. После этого Андрей решил, что пора разговор заканчивать.
   – Ладно, товарищ капитан, – сказал Андрей, вставая с места. – Я хочу еще со старыми знакомыми увидеться. А с вами давайте еще вечером посидим, может, тяпнем вина.
   – Таким, какое у нас сейчас есть, мне тебя и угощать-то стыдно.
   – Ничего, я до вечера к абхазам в село сгоняю, вспомню былое. Я же теперь не военный, может, продадут хорошего.
   – Может, и продадут, – с сомнением сказал капитан. – Ладно. Я часов в восемь освобожусь, приходи к ДОСу, посидим, еще пообщаемся.
   – По базе-то мне можно походить, ничего, что я теперь гражданский?
   – Тебе можно. Если что, скажешь, что я разрешил. Да никто и не спросит – все сержанты и прапоры тебя помнят, а Попцов со своими замами сегодня, наверное, уже не приедет.
   – Вот с сержантами я и хочу встретиться. Особенно с Осиповым и Абрамовым.
   – Давай, встречайся. Только смотри, не навстречайся так, что вечером на бровях приползешь, обижусь!
   – Есть, не навстречаться до ползанья на бровях, товарищ капитан! – с улыбкой отозвался Сабуров. А про себя подумал, что сейчас ему не до пьянства. Нужно успеть как можно больше узнать.
 //-- * * * --//
   Встреча с сержантом Осиповым ничего особенно нового не дала. Кроме удовольствия от встречи – когда Андрей здесь служил, он дружил с Осиповым. Но узнать от него что-то, чего он не узнал от Мякишева, Андрей не смог. Разве что пару мелких деталей и новую порцию жалоб на абхазов, которые стали к русским хуже относиться. Впрочем, Осипов тоже понимал, что отношение не просто так изменилось, поэтому абхазов не осуждал. Осуждал он того негодяя или тех негодяев, из-за которых отношения с обитателями села так ухудшились. Но кто эти негодяи, не знал.
   Разговор с прапорщиком Абрамовым оказался поинтереснее. С ним Андрей тоже был знаком давно, так что разговор сразу завязался откровенный.
   – Не знаю, крали овец или нет, но здесь, на базе, их никто не ел, – заявил прапор. – Это я точно знаю. Если бы протащили мясо сюда, я бы знал. Специально целое расследование устроил, по десять раз всех опросил, все места, где можно шкуру и кости спрятать, обыскал. В общем, не приносили сюда овец. Ни одной. Гарантию даю. Сто процентов.
   Андрей поверил, привычки зря трепать языком у Абрамова не было.
   – Так куда же они делись? – спросил Сабуров. – Вне базы слопали?
   – Тоже вряд ли. Готовить же надо. Конечно, можно на костре, но так очень большой риск запалиться. А куда делись овцы – не знаю. Может, их волки утащили, а пастух сознаваться не хочет. Про все эти пропажи только с его слов известно. Да мало ли, может, пастух их и слопал!
   Андрей с сомнением покачал головой. Это было маловероятно – никогда пастух такого себе не позволял и вдруг позволил. Сомнительно. «Поговорить бы с этим пастухом, – подумал он. – Кстати, почему бы и нет?»
   – А за девушкой гоняться или девчонку похитить могли наши? – спросил Сабуров.
   – Могли, – поморщился Абрамов. – Больше сотни народу – хоть парочка сволочей да найдется. Только кто конкретно это мог быть, я никак понять не могу. Особенно насчет девчонки. За взрослой девкой-то могли многие погоняться – так, шутки ради. Но ребенка похищать…
   – Да не похищать, а убивать скорее, – жестко поправил его Андрей. – Как солдат девчонку похитить мог, куда ему ее деть? Скорее всего это не похищение, а убийство.
   – Да я понимаю… Просто верить не хочется. В общем, кто это мог быть, я не знаю. Даже предположений нет никаких.
   В итоге по-настоящему ценным можно было считать только уверенность Абрамова, что овцу на базе не ели. Маловато. Впрочем, отрицательный результат – тоже результат.
   «В село к абхазам съездить надо», – подумал Андрей. И тут же сообразил, что ехать-то ему не на чем. Машину он отпустил, а другой здесь нет. Можно, конечно, обнаглеть и попросить Мякишева дать машину, даже с шофером. Он, пожалуй, даст. Хотя нет, не стоит. В селе же сейчас полковник Попцов находится – если увидит, то капитан может и по шапке получить.
   «Ничего, туда пешком схожу, – подумал Андрей. – А обратно, может, кто из абхазов подвезет. Так, а я как идти-то помню?»

   Андрей на пару секунд задумался, вспоминая. По дороге, потом направо, потом свернуть у рощи… Да, все точно. Он улыбнулся – на него нахлынула ностальгия. Сколько раз он по этому маршруту в самоволку за вином или шашлыком бегал. Что характерно – пешком и туда, и обратно. Вслед за этими воспоминаниями пошли и другие. Андрею неожиданно захотелось зайти в казарму, в которой он жил, в столовую. Он посмотрел на часы – времени еще достаточно, почему бы и нет? Тем более что хоть мельком, но стоит и саму базу осмотреть, мало ли, может, есть какие изменения, про которые капитан не упомянул.
   Первым делом Андрей в казарму отправился. В это время там, кроме дневального, по идее не должно быть никого. Подойдя вплотную к двери, Андрей понял, что внутри несколько человек. И между ними идет драка.
   Не размышляя, Андрей шагнул вперед. И тут же понял, что «дракой» происходящее назвать нельзя. Избиение, а не драка. Три парня лупят одного, тот забился в угол, сжался и руками прикрывается, даже не пытаясь отбиваться более активно.
   – Э-то что еще такое?! – рявкнул Сабуров. В голосе внезапно прорезались сержантские интонации – казалось бы, уже давно забытые.
   Все трое нападавших обернулись к нему. На их разгоряченных рожах было этакое раздраженное недоумение – дескать, это еще кто тут приперся. Ни страха, ни хоть малейшего проблеска смущения не было.
   – Я вас спрашиваю! – Андрей шагнул вперед.
   Он неплохо знал такой тип людей. С ними нужно постоянно давить, прессовать, не дать почувствовать ни малейшей слабины. Как с хищником в цирке. Такие типы безопасны, пока боятся. Сейчас они наверняка пытаются сообразить, что это за незнакомый штатский и какое право он имеет на них орать. Есть шанс, что испугаются.
   Не сработал шанс. Самый здоровенный из парней, с восточным типом лица – то ли татарин, то ли калмык какой, набычился.
   – А ты кто такой вообще?
   – Друг капитана Мякишева, – ответить более толково Андрею было нечего.
   Похоже, упоминание капитана особого впечатления на солдата не произвело.
   – Ну и чего тебе тут надо, друг капитана?
   – Не твое дело. Я спрашиваю…
   – Ты погодь спрашивать! – Парень сделал несколько шагов вперед, теперь от Сабурова его отделяло метров пять, не больше. Стало заметно, что он довольно здоровый – на полголовы Андрея выше и шире в плечах, а ведь Сабуров и сам был парнем нехилым. Оба дружка здоровяка последовали за ним, встали у него за плечами.
   – Что тебе надо, допустим, не мое дело, – сказал он, нагло щурясь. – Но тогда и что тут происходит – не твое, хоть ты и друг капитана.
   В некоторой логичности этим словам отказать было трудно.
   – Ренат, да что ты с ним болтаешь?! – проворчал рыжий детина, стоявший за левым плечом татарина. – Пинком его выгнать, и все!
   – Молчи, Степа, – цыкнул на него Ренат. И снова повернулся к Сабурову. – Так что шел бы ты, парень, отсюда. Раз ни у тебя к нам, ни у нас к тебе дел нет. И лучше будет, если побыстрее уйдешь. А то слышал ведь, что Степа сказал. Как бы хуже тебе не вышло.
   За спиной у этой троицы, в углу, сполз на пол тот, кого они били – совсем молодой и довольно щуплый парень. Андрей успел мельком взглянуть на его лицо – бледное, но без следов ударов. Ну, понятно, не хотят, чтобы видно что-то было, по корпусу бьют. Честно говоря, Сабуров немного растерялся. Выглядело все это как самая обыкновенная дедовщина. Но в том-то и дело, что на этой базе дедовщины не было! Во всяком случае, когда он сам здесь служил. Место неподходящее – как-никак, горячая точка. Сегодня ты салаге врежешь, а завтра не исключено, что именно он тебе спину прикрывать будет. И поди предскажи, что ему в голову придет после всех традиционных дедовских приколов типа затягивания ремня на животе по размеру шеи. Не стоит так делать – и все на базе это хорошо понимали. Да и офицеры за порядком следили. Неужели все так измениться успело за полтора года?!
   В любом случае отступать Андрей не собирался. Дон Кихотом он никогда не был, но дедовщины терпеть не мог. Да и вообще, гнусно это, когда три таких здоровяка на одного, который их и хилее, и моложе. Тем более, ведут себя эти трое по-хамски, за такое надо наказывать. Не испугались Мякишева? Им же хуже. Андрей был уверен, что и сам с ними справится – он и до начала службы по контракту дрался неплохо, а на базе ФСБ его и еще много чему научить успели.
   – Ну, давайте, парни, пусть мне будет хуже, – сказал он вслух. И посмотрел Ренату, который из этих троих явно был главным, прямо в глаза. Татарин удивился и даже слегка испугался – очень уж уверенно себя вела потенциальная жертва. Инстинкт хищника говорил, что лучше не связываться. Но отступать на глазах своих товарищей решительно не хотелось. Да и что один против троих сделает? Но сам Ренат в драку не полез.
   – Степа, Витя, выкиньте этого урода отсюда, – сказал он.
   Два солдата двинулись на Андрея. Сабуров подпустил их шага на три, пока подходили, не шевелился – это явно слегка сбивало нападающих с толку. А когда один из них – кажется, тот, кого Ренат назвал Витей, – перешел невидимую границу, Андрей резко прыгнул влево, так, чтобы оказаться с двумя противниками на одной прямой. Прием элементарный, но эффективный – так противник временно не может использовать численное преимущество, один из них закрывал Андрея от второго.
   Впрочем, Витю это не смутило. Жертва наконец повела себя как положено, отпрыгнула, попыталась избежать драки! Это сразу придало солдату уверенности. Он ринулся на Андрея, мощно размахиваясь правой рукой – явно под дых целился. Андрей даже отступать не стал – наоборот, тоже небольшой шаг вперед сделал и одновременно повернулся вокруг своей оси, оказавшись к противнику боком и втягивая живот. Кулак солдата пролетел мимо, задев пуговицу на рубашке. Сабуров не упустил момента – вытянувшаяся рука была отличной целью. Он резко рубанул ребром ладони по локтевому сгибу – как Скат учил. Вите тут же стало не до схватки – такой удар очень болезненный, а руку после него хорошо если через сутки нормально согнуть получается. Он взвыл, как белый медведь в теплую погоду. Схватился левой рукой за ушибленную правую. И, разумеется, всякий интерес к дальнейшему ходу событий утратил. А зря. Андрей четко, как на тренировке, влепил ему кулаком в живот. Солдат выпучил глаза, согнулся и повалился на пол. А Сабуров уже встречал второго противника. Тот явно потерял весь запал – очень уж быстро и качественно на его глазах товарища отлупили. Кидаться напролом он побоялся. Вместо этого остановился метрах в полутора от Андрея и попытался его ударом ноги достать. Зря. Скат не раз говорил Андрею на тренировках – руками можно драться и так, а вот ногами обязательно уметь нужно, иначе себе хуже сделаешь. А уж чтобы ногой выше пояса пытаться врага достать – тут просто мастером надо быть. Степа мастером явно не был. Впрочем, он и целился не выше, а как раз в уровень пояса. То есть в пах. Андрей легко уклонился от удара, поймал солдата за ногу и резко рванул вверх. Степа рухнул на пол и даже осознать не успел, что случилось, как на него упал Андрей. Да не просто упал, а так удачно, что левым локтем в солнечное сплетение угодил, а правым под ключицу заехал. Степе явно очень хотелось заорать. Но не вышло – он вдоха сделать не мог. Только судорожно равевал рот, тщетно стараясь втянуть в себя воздух. После удара в солнечное сплетение так всегда и бывает, поэтому Андрей туда и метил. С одной стороны, не убьешь противника и не покалечишь, а с другой, из строя минимум минут на десять выведешь.
   Вся схватка с этой парочкой заняла считаные секунды. И все это время Андрей держал в поле зрения третьего, видимо, самого опасного. Но тот за эти секунды в бой не кинулся – только оторопело глазами хлопал. Видимо, первый раз видел, как его свиту так эффективно бьют.
   – Ну, что, сам теперь меня выкидывать будешь? – спросил Андрей. И с удовлетворением отметил, что даже дыхания ему схватка пока не сбила.
   Ренат оскалился. Именно оскалился, как дикий зверь, верхняя губа сморщилась, поползла вверх, открывая желтые зубы.
   – Ах ты сука! – рявкнул он. И схватился за пояс. Андрей мгновенно понял зачем – ремень снимает. В российской армии это один из самых распространенных видов оружия – солдатский ремень с тяжелой пряжкой. Многие ее еще и свинцом заливают. Вроде и ерунда, что это за оружие – ремень. А сколько голов ими было рассечено, сколько черепов пробито. К счастью, Андрей эти штучки знал. Более того – у него самого ремень был с секретом. На вид обычный, гражданский. А на самом деле пряжка свинцовая, расстегивается легко, и сам ремень чуть уже, чем должен быть, а внутренняя поверхность очень гладкая – вытаскивается мгновенно.
   Через секунду они стояли друг перед другом с ремнями в руках.
   – Давай-давай, – подзадорил солдата Андрей. – Покажи, какой ты герой!
   Татарин молча взмахнул ремнем. Удар должен был прийтись Сабурову в лоб, и если бы пришелся, Андрею не поздоровилось бы. Но он отпрыгнул назад и взмахнул своим ремнем. Кожаные полоски столкнулись в воздухе, переплелись. И Андрей что было сил дернул. Не ожидавший этого татарин полетел вперед. А Сабуров шагнул ему навстречу, поймал за левую руку, развернулся и швырнул здоровяка через плечо – простой прием, а до чего эффективный, особенно если уметь его применять.
   Ренат описал в воздухе красивую дугу, сапогами чуть потолок не задел. И рухнул на пол – да так, что пыль из щелей между досками поднялась. После такого встают только в телебоевиках. Да и то исключительно главные герои – ну, или главные злодеи во время решающего поединка. Ни тем, ни другим Ренат не был. Он просто лежал на спине с совершенно бессмысленным выражением на лице – чем-то он был похож на рыбу, неожиданно выдернутую из воды. Добавки явно не требовалось.
   Андрей обернулся, посмотрел на того парня, которого эта тройка била. Тот зажался в углу, опустил голову, даже смотреть, что происходит, не пытался. Сабуров хотел было к нему подойти, спросить, в чем было дело, но тут же передумал. Это может потом парню жизнь осложнить. Если «деды» увидят, что побивший их штатский с этим парнем разговаривает, то наверняка на нем потом и отыграются. И так, конечно, могут отыграться, но разговор с ним парню точно только повредить может. Лучше узнать, что это за дела такие творятся, у того же Мякишева или у Абрамова – уж это они просто обязаны знать. А здесь лучше не задерживаться. В общем, Андрей решил, что стоит просто уйти, пока побитые не очухались и не пришлось им еще раз накостылять.
   «Да, вот тебе и ностальгия, – подумал он, выходя из казармы. – Что-то совсем здесь дела хреново пошли последнее время».
   Андрей поймал себя на том, что такие мысли сегодня ему уже далеко не первый раз в голову приходят. Действительно, куда ни посмотри, все хуже на базе стало. У Сабурова было ощущение, что все эти изменения между собой как-то связаны. И что не случайно они начались именно сейчас. Но вот как от ощущения, которое никуда не подошьешь, перейти к чему-то конкретному?
   Поколебавшись с минуту, Андрей решил все-таки поговорить еще раз с Абрамовым, прежде чем ехать в абхазское село. И о драке сообщить, прапора это напрямую касается, и расспросить насчет того, что это за люди были, что вообще за дрянь на базе происходит, откуда она взялась – ведь не было же раньше.
   Абрамова он нашел быстро. Рассказал ему о происшествии. Похоже, прапора это нисколько не удивило – кроме одной детали, а именно – исхода потасовки.
   – Ты что, Андрюха, с ними троими один справился? – недоверчиво спросил он. – С Ренатом, Степой и Витьком?
   – Ну да. Они сначала меня всерьез не восприняли, по одному нападали. Вот я их по очереди и сделал. А они что, у вас тут очень крутыми считаются?
   – Вообще-то, да. Особенно Ренат.
   – Слушай, так я не пойму, что, у вас тут дедовщина началась?! Никогда же не было такого!
   – А теперь есть. Кстати, это даже не совсем дедовщина. Ренат служит-то еще меньше года. Просто здоровый, наглый и сумел себе компанию подобрать. Вроде и небольшую, человек пять всего, но и этого хватает. Тех, кто старше, он не трогает, а вот молодым трудно приходится.
   – Нет, чего-то я не понимаю, – покачал головой Андрей. – А Мякишев куда смотрит?! Остальные офицеры? Ты сам, в конце концов?! Я же помню, когда сам тут служил, пару раз некоторые парни тоже борзеть начинали. Но их тут же на место ставили! И как раз Мякишев это делал, у него отлично получалось. Что ж теперь-то…
   Лицо у Абрамова было такое, словно он целый лимон только что сжевал без сахара. Говорить об этом ему явно не хотелось. Но Андрей не отступал.
   – Да не молчи, объясни, в чем дело-то!
   – Ладно. Понимаешь, Рената полковник прикрывает.
   – То есть как?
   – А так вот. Не дает его особо трогать. Мякишев пытался – так его Попцов тут же к себе вызвал и намылил шею. Дескать, не придирайтесь, товарищ капитан, к одному из лучших солдат. Я сам пару раз Рената ловил на тех же драках, на самоволке. И оба раза сам же оказывался крайним, а ему максимум устный выговор. С тех пор тоже его трогать перестал – смысла нет, только неприятностей сам же и наживешь.
   – Ни хрена не понимаю, – растерянно сказал Андрей. – А зачем Попцову этого татарина прикрывать?
   – Полегче чего спроси! Сами уже все головы сломали.
   – Полкаш же никогда в эти дела не лез, давал Мякишеву полную свободу действий.
   – То-то и оно. А теперь вот не дает. Мякишев пытался с ним откровенно поговорить, выяснить, в чем дело. Не говорит ничего полкаш. Дескать, никакого особого отношения к Ренату Нигматуллину у него нет, но придираться к хорошему солдату он не позволит. Наоборот, будет его на повышение продвигать.
   – Ерунда какая-то.
   – Не то слово. Мы уж думали, может у Нигматуллина родня влиятельная.
   – Тогда бы он в армию не попал, – сказал Андрей.
   – Ну, мало ли. Вдруг поссорился с родней как раз перед призывом. Или папаша принципиальный оказался, знаешь, бывают такие. Типа, раз сам отслужил, то и сын пусть служит. А когда попал сын в армию, напрягли родственники какие-нибудь связи, вот полкаш его и прикрывает.
   – А что… – протянул Андрей, – вполне логичная версия.
   – Была бы логичная, если бы не одно «но».
   – Какое?
   – Это особое отношение к Нигматуллину не сразу началось.
   – А когда?
   – Да где-то через полгода, как он к нам пришел.
   – А когда он пришел?
   – Чуть меньше года назад.
   – То есть особое отношение месяцев пять назад началось?
   – Да.
   – Ну, может, до этого родственники не подсуетились.
   – Может, и так. Но странно это. Все же нормальные люди прекрасно понимают, что если парню в армии и придется хреново, то как раз первое время. Какой же смысл сначала ничего не делать, а потом куда-то лезть, связи напрягать, когда самое сложное для него время уже кончилось.
   – Согласен, – кивнул Сабуров.
   – С другой стороны, никаких иных причин, почему полковник его прикрывает, я не вижу.
   «Надо бы проверить версию насчет влиятельной родни этого типа, – подумал Андрей. – Светка это сможет сделать».
   – Как, ты сказал, его фамилия? – спросил он.
   – Нигматуллин.
   – А отчество?
   – Не помню, честно говоря. Но если надо, могу узнать. А зачем тебе?
   – Да так…
   – Так мне узнать или нет?
   – Ладно, не надо.
   В принципе, и имени с фамилией Светке должно было хватить. У нее наверняка есть возможность доступа к базам данных Минобороны, номер части тоже известен – этого вполне достаточно.
   – В общем, – заключил Абрамов, – хорошо, что ты им навалял. Немного сбавят обороты засранцы, а то никто им отпора дать не мог никак.
   – Что-то, я смотрю, хреново у вас тут дела идут последнее время, – не удержался Андрей. – И с абхазами отношения плохие, и на самой базе дрянь какая-то творится.
   – Не говори, – покачал головой Абрамов. – Главное, правда ведь, именно последнее время. Раньше ничего такого не было.
   «Вот это и подозрительно, – подумал Андрей. – Миротворцы мешают вторжению, и тут у них всякие неприятные странности начинаются. Вряд ли это случайность».
   С другой стороны, никакой прямой связи ему увидеть не удавалось. В самом деле – на главную проблему для грузин, то есть на факт наличия у границы российских миротворцев, все эти неприятности повлиять никак не могли. Так зачем же их тогда организовывать? Это ведь не так уж просто, риск попасться есть. Может, это случайность все-таки?
   «Нет, – думал Андрей, шагая к выходу с базы. – Скорее всего, в этом есть какой-то скрытый смысл, который я пока просто разглядеть не могу».
   Что ж, визит к абхазам мог дать еще какую-нибудь информацию к размышлению.

   Глава 8

   Андрей быстро шагал по пыльной дороге. Настроение было паршивое, никаких следов от ностальгии по знакомым местам в душе не осталось. Визит в абхазский поселок особо полезной информации не дал, а вот настроение Сабурову подпортил сильно. В самом деле, отношение к русским здесь поменялось радикально. Полтора года назад абхазы к нему относились как к своему, а теперь как к неприятному чужаку. А ведь он демобилизовался за год до того, как у них отношения с миротворцами ухудшились. И сейчас никакого отношения к базе не имеет! Тем не менее даже те абхазы, с которыми он был неплохо знаком, кого считал если не друзьями, то хорошими приятелями, смотрели на него косо и разговаривали нехотя. В дом ни один не пригласил – это много что значит, особенно помня о традиционном кавказском гостеприимстве. Здесь не зовут в гости, только если очень плохо относятся.
   Впрочем, несмотря на неласковый прием, кое-что узнать Андрею удалось. Правда, полученная от абхазов информация в основном только подтверждала то, что он уже знал. Да, последнее время русские в селе вели себя плохо. Обидели старую Хашиг, нехорошо сказали про дочку Мурмана, у Астана, когда вино покупали, две бутылки разбили – и не то что заплатить, даже извиниться не подумали. Даже здороваться и то перестали! Когда это началось? А несколько месяцев назад и началось. Сначала особого внимания не обращали – ну, мало ли, всякое случиться может, да и люди разные бывают. Но чем дальше, тем такое неуважение чаще проявлялось. Так-то вот.
   Насчет того случая, когда за девушкой кто-то гнался, Андрей тоже пытался расспросить, даже узнал, что это за девушка, нашел ее – благо еще со времен службы жителей села знал неплохо. Но разговаривать с ним девушка не хотела. Андрей минут за десять из нее всего несколько предложений выдавил. Да, гнались. Вечером это было, поздно. Кто-то сначала в лесу зашумел, потом оттуда два человека выскочили и к ней. Она от них убежала. Нет, разглядеть толком не разглядела, темно было. Но, кажется, были в форме. Кричали ей, чтобы остановилась? Да. По-русски кричали. Чего хотели? А откуда ей об этом знать?
   На этом разговор с девушкой пришлось прекратить – из дома ее отец вышел и так на Сабурова взглянул, что ему сквозь землю провалиться захотелось. Впрочем, он набрался смелости и спросил у мужчины, не искал ли он тех, кто за его дочерью гонялся. Абхаз почти минуту молчал, потом все же снизошел до ответа. Да, он искал. Как только дочь прибежала в дом, он с сыновьями пошел этих негодяев искать. Но не нашел.
   По выражению лица абхаза было видно, что больше разговаривать он не собирается. Андрей решил оставить его в покое – большего добиться было нереально. И за то, что есть, спасибо.
   Насчет пропажи овец Андрей тоже узнал немного. Пропадали. Три раза это было, последний раз неделю назад. Один раз чабан видел вора. Вот и все – ровно то, что Сабуров от капитана Мякишева знал. Но этого было мало, а больше можно было только от самого чабана узнать. И Андрей, немного подумав, отправился к нему. Очень уж подозрительными ему эти кражи казались, и, в отличие от всех прочих происшествий, здесь у него был шанс что-то выяснить – появилась одна идея. Только поторопиться надо, времени уже немало, а нужно ведь к восьми часам на базе быть.
   Сабуров зашагал быстрее. Вскоре он дошел до поворота – здесь дорога огибала довольно высокий холм. Свернув, он сразу увидел стадо – овцы, козы и коровы разбрелись довольно далеко, до ближайших было метров сорок, а до тех, что находились дальше всех, минимум триста. Андрей остановился, присмотрелся, стараясь найти взглядом чабана. И уловил краем глаза какое-то движение. Быстро развернулся и увидел двух несущихся вниз по склону холма собак. Здоровенные кавказские овчарки, звери, которые в единоборстве волка побеждают – они неслись прямо на него. Выше, метрах в пятидесяти, за ними спешил человек с посохом. Примерно столько же отделяло собак от Андрея.
   Никакого оружия у Сабурова с собой не было. Но, к счастью, Андрей обладал очень полезным свойством – в стрессовых ситуациях он не цепенел, не терялся, а, наоборот, начинал действовать четче, рефлексы, память – все обострялось. И, тоже к счастью, в ту подготовку, которую он последние месяцы на базе ФСБ получал, входило и кое-что касательно правильного обращения с собаками.
   Андрей не совершил самой главной ошибки – не запаниковал, не побежал. От крупной собаки не убежишь, только ее инстинкты хищника подстегнешь. Убегает – значит, жертва. Вместо этого Андрей спокойно пошел вперед, навстречу псам. Именно спокойно – обычным шагом, с нейтральным выражением на лице – ведь мимику человека собаки тоже прекрасно понимают. Это было не сумасшествие, а, напротив, точный расчет. Инструктор-кинолог совершенно ясно говорил: собака, привыкшая к обществу людей, бросается на человека, только если полностью уверена в том, что это правильно. А как это подтверждается? Да поведением жертвы! Если боится, если убегает, если пытается отбиваться – значит, все правильно, можно и нужно нападать. А как этой уверенности пса лишить? Спокойствием. Полным спокойствием. Если стоял – стой, если шел – иди, если сидел и книжку читал – продолжай читать. Ни малейших признаков страха или агрессии. Можно разве что слегка прикрикнуть на пса – уверенным, хозяйским голосом, но негромко, неагрессивно. Такое поведение сбивает пса с толку, лишает уверенности. Конечно, такие приемы не сработают, если собака с пары метров неожиданно бросается – она просто ничего понять не успеет. Но вот если она нападает с какого-то расстояния, то почти на любого пса такая тактика влияние окажет. Андрей сам видел эксперименты – как злобных доберманов натравливали на человека, идущего вдоль их клеток. Если человек вообще не реагировал на их рычание, броски, то собаки как-то терялись, сбавляли обороты, многие и вовсе замолкали, отходили в сторону. Но стоило только хоть чуть-чуть попятиться, как они просто в неистовство приходили. Собственно, ничего удивительного – если жертва ведет себя как жертва, если она боится, то такую нужно порвать. А вот если не боится, то лучше не лезть на рожон. Конечно, собаки так не думают, но за них думает инстинкт, а это еще лучше, ему они подчиняются безоговорочно. Андрей потом и сам пробовал – на него, одетого в специальный защитный костюм, натравливали собак. И когда удавалось сохранить спокойствие, псы практически всегда тушевались. Конечно, бывали и исключения – в основном это касалось бойцовских пород, у этих псин мозгов практически нет, одни зубы и агрессия. Но в большинстве случаев методика работала.
   Сработала она и сейчас. Кавказские овчарки – псы умные, они не могли не сообразить, что объект нападения себя как-то нетипично ведет. Это смутило псов. Метрах в десяти от Андрея – всего секунды три прошло от момента, когда он собак увидел – псы сбавили скорость.
   – Эх вы, барбосы глупые, – не повышая голоса сказал Андрей – совершенно спокойно, уверенно, даже с легкой презрительной ноткой в голосе.

   Один из псов затормозил, второй подбежал вплотную, но не прыгнул, не ударил передними лапами в грудь – а именно так крупные собаки атаку на человека начинают. Он задрал морду и громко гавкнул прямо в лицо Андрею. И, как к этому ни отнесись, но факт: в голосе собаки явственно слышалась неуверенность, даже какие-то вопросительные интонации. Да, точно – в нем слышалась не столько угроза, сколько вопрос. Не «Гав!!!», а «Гав?». Дескать, я что-то не пойму, чего это ты меня совсем не боишься? Может, я не на того нападаю?
   – Не на того, не на того, морда твоя лохматая, – спокойно сказал Андрей. Он стоял не шелохнувшись – сейчас любое движение пес мог принять за агрессию.
   Когда старик-чабан подбежал к Андрею, тот по-прежнему стоял неподвижно, а собаки вертелись рядом с растерянными мордами. Услышав шаги хозяина, они обернулись, одна кинулась к нему, вторая снова гавкнула на Сабурова.
   – Успокой собак, дедушка, – сказал Андрей, искренне надеясь, что чабан понимает по-русски. А то ведь в дальних абхазских селах, особенно среди стариков, есть и такие, которые по-русски не говорят. Правда, в здешнем селе таких вроде не было – по крайней мере, среди тех, кого Андрей знал. Но этот старик был ему незнаком – и неудивительно, собственно говоря. Он наверняка скотину не первый год пасет, когда Сабуров, еще будучи солдатом, в село за вином и едой наведывался, старик своим делом занимался, чабан с утра до вечера занят.
   Но старик понял его. Он что-то хрипло крикнул по-абхазски, обе собаки метнулись к нему.
   – Ты кто такой? – спросил старик – уже по-русски, хоть и с сильным акцентом. Голос его звучал крайне неприветливо.
   – Андрей меня зовут. А тебя как, дедушка?
   Старик чуть помолчал, но потом все-таки ответил:
   – Тамыш. Так кто ты такой, парень, что тут делаешь?
   – Турист я. Раньше служил тут в миротворцах, а теперь просто так приехал.
   – А сюда зачем пришел?
   Вот на этот вопрос ответить было уже труднее. Но Андрей заранее заготовил легенду.
   – Я журналист. Сюда, вообще-то, отдыхать приехал, но заодно материал собираю, пару статей про Абхазию написать хочу.
   – Понятно, – кивнул старик. Он явно не был удивлен – к журналистам в Абхазии привыкли. Некоторые и до его родного села добирались. – Так чего тебе от меня надо?
   – Я слышал, овцы пропадали. Может, расскажешь мне об этом поподробнее?
   Возможно, старик и не стал бы с ним разговаривать, но на него явно произвело впечатление то, как Сабуров с собаками справился. Да и вообще – скучно одному весь день, почему не поговорить. И старик рассказал Сабурову все подробности происшествия, даже отвел на то самое место, откуда последнюю овцу утащили. Пока разговаривали, Андрей все время внимательно по сторонам смотрел. И, наконец, увидел то, что искал. Еще одну собаку – не здоровенного волкодава, а небольшого пса. Тот самозабвенно вокруг овец бегал – пас. Ведь громадные кавказские овчарки сами почти не пасут – это сторожевая порода, их вывели, чтобы они отары от волков охраняли. И цели добились – с волком такая овчарка справляется. А вот именно пасти, то есть не давать скоту разбредаться, направлять стадо куда следует она почти не умеет. Для этого при стаде обычно еще одна или две собаки бывают. Они помельче, драться с волками не обязаны, их дело именно пасти. Вот такую собаку Андрей и заметил – и был этому очень рад. Ему была нужна именно такая псина.
   А старик тем временем продолжал свой рассказ:
   – Я же не могу сразу во всех местах быть, – говорил он. – Зашел за вон ту рощицу, в тень, а тут сзади выстрел. Я туда побежал, но поздно уже было. Удрал негодяй!
   – А собак что же вы за ним не пустили?
   – Далеко собаки тогда были, с той стороны холма. Этот гад тоже соображает. Да и к тому же какой смысл собак посылать за вооруженным человеком? Застрелит их, и все.
   – А искать овцу не пробовали?
   Старик на Андрея как на сумасшедшего посмотрел.
   – Что ее искать? Утащили и съели.
   – Ну, а пройти по следу вора?
   – Зачем?
   – Как зачем? Узнать, куда он пошел, откуда он.
   – Да что тут узнавать! Будто я и так не знаю! На базу свою и пошел.
   Ожидания Андрея подтвердились – искать вора по следу никто и не пробовал. Впрочем, в логике чабану тоже не откажешь. В самом деле, если абсолютно уверен, что вор с российской военной базы, то зачем по следу идти? Смысла нет. И так известно, куда этот след приведет. А в уверенности, что вор именно с базы, тоже ничего странного. Откуда ему еще быть? Посторонних в округе нет, не специально же за овцой кто-то издалека приехал.
   Все это было так. Но у Андрея была дополнительная информация. И именно – слова его друга, который был уверен, что на базе овец не было. Абхазам, ясное дело, об этом тоже говорили, но те не поверили. Решили, что русские покрывают своих. Но вот у Сабурова причин не верить другу не было. И в профессионализме его он не сомневался. Если Абрамов сказал, что дает гарантию на сто процентов, то вопрос закрыт. Абрамов такой человек, что в случае необходимости иголку бы на базе нашел, не то что овцу или ее останки. Выходит, овцы пропадали, а на базе не появлялись. Вывод? Вывод простой – их куда-то дели, не доходя до базы. Имеет смысл поискать. Именно этим Андрей и собирался заняться.
   – А скажи, дедушка, – сказал Андрей, когда чабан закончил свой рассказ, – ты мне на несколько часов собаку не одолжишь?
   – Какую? – Абхаз нахмурил кустистые брови.
   – Вон ту, – Андрей показал на небольшого пса, пасущего овец.
   – Зачем тебе?
   – Надо. – Объяснений Андрей решил не давать. – Если хочешь, я заплачу.
   Старик несколько секунд поколебался. С одной стороны, собака ему была нужна. С другой – за пару часов и без нее ничего со стадом не случится. А этот русский парень ему понравился.
   – Бери, раз надо, – сказал он.
   – Сколько?
   – Нисколько. Так бери. Эй, Амзор! Амзор!
   Собака услышала, подбежала к хозяину. Пес был молодой, очень активный и дружелюбный – в отличие от сторожевых овчарок, те собаки, которые стадо пасут, к людям очень хорошо относятся, изначально зачисляя их в свои союзники.
   Наладить хорошие отношения с Амзором Андрей сумел за пару минут. Потрепал пса по голове, дал ему кусок сахара – специально для этого с собой из села прихватил, полный карман кускового сахара в магазине насыпал. Дальше оставалось объяснить собаке, что от нее понадобится. Это тоже оказалось легко, ведь нужно-то Сабурову было не выполнение цирковых трюков. Он пару раз показал собаке кусок овечьей шкуры, потом кинул ее, собака принесла. Потом попросил чабана собаку подержать, а сам этот кусок шкуры спрятал. Отпущенный пес ее тут же нашел. Второй раз Андрей ножом срезал кусок дерна и спрятал шкуру под него. Пес опять не сплоховал. Каждый раз, прежде чем отпускать пса, Андрей громко говорил: «Ищи овцу!» Амзор явно все прекрасно понял – такие вещи собаки на лету схватывают. А пастушеские псы – особенно.
   На всю дрессировку ушло меньше получаса. Старый чабан наблюдал за этим с явным скептицизмом.
   – Кого ты с ним искать-то будешь?
   – А вот ту самую овцу.
   – Да съели ее давно!
   – Не всю же. Кости, шкура должны остаться.
   – Так это все на базе.
   – И на базе поищем.
   Андрей действительно собирался в случае неудачи обыскать с Амзором и базу. Но что-то подсказывало ему, что не придется.
   И оказалось, что не соврал внутренний голос! Более того, результат получить удалось даже раньше, чем Сабуров надеялся. Сыграли свою роль два фактора – собака отличная попалась и сам он не прогадал, правильно все просчитать сумел. Удаляясь от пастбища, Андрей сообразил, как похитителю было удобнее уходить. В самом деле – не в гору же? И не в гущу леса. Сначала между холмами, потом вдоль рощицы, потом мимо поля. За полем снова был лес. По прикидкам Андрея, именно в этом лесу похититель и должен был что-то с овцой делать. С одной стороны, уже достаточно далеко ушел, а с другой, дальше тащить убитое животное тяжко – овца все же не курица. Подойдя к этому лесу, Андрей и дал команду собаке.
   И ведь оказалось, что правильно все просчитал! Амзор и пяти минут по кустам не пробегал. Пес остановился метрах в десяти от края леса, звонко залаял, а потом стал рыть землю. Андрей поспешил к нему.
   Овца была зарыта совсем неглубоко. Тот, кто ее закопал, вырыл яму ровно такую, чтобы животное поместилось, общей глубиной максимум в полметра. Неудивительно, что Амзор эту могилу так легко отыскал. Труп уже здорово вонял, но Андрей, поборов брезгливость, вытащил его из ямы и осмотрел. Никаких сомнений, есть эту овцу только черви пытались. Человеком ни единого куска мяса не вырезано.
   Спихнув овцу обратно в яму и обтерев руки о траву, Андрей сел на корточки, прислонился к дереву и задумался.
   Выходит, овцу убили и унесли не ради того, чтобы съесть. Ради чего тогда, спрашивается? На кой ляд кому-то понадобилось рисковать, да и усилий столько прикладывать?
   «Подтверждаются, похоже, мои подозрения», – мрачно подумал Андрей. А подозрения у него были очень простые. Что овец таскали специально, чтобы абхазов с русскими поссорить. Но вот кто же это сделал?
   «Кому это нужно – совершенно ясно, – думал Сабуров, возвращаясь назад, на пастбище. – Но непонятно зачем. Снова та же проблема – ведь не уберет же никто отсюда миротворцев только потому, что они с населением ближайшего села поссорились! Ладно, мое дело маленькое, об этом пусть Скат со Светкой думают. Еще неясно, кто конкретно в овцу стрелял и уволок ее. Не диверсанта же специально ради этого грузины засылали! Это же бред. Или не бред?»
   В итоге толком Андрей ни до чего не додумался. И остановился на все той же спасительной мысли – его дело информацию собрать, и с этим он пока неплохо справляется. А Скат и Светка пусть эту информацию анализируют.
   – Чем это от тебя воняет? – спросил Андрея чабан, когда парень к нему подошел собаку вернуть и поблагодарить.
   Андрей пару секунд поколебался – стоит ли говорить? Решил, что стоит. Хоть над этим случаем абхазы задумаются, поймут, что не все так просто, как им кажется.
   – Овцу я твою нашел, дедушка, – сказал Андрей. – Кто-то ее оттащил отсюда на пару километров и закопал. Причем не кости, а вся овца закопана была, никто ее не ел.
   Старик явно был поражен.
   – Где ты ее нашел?
   Андрей описал дорогу.
   – Хочешь – проверь, – заключил он. – А хорошенько поищешь там, рядом, может, и остальных найдешь.
   Он не сомневался, что старик поищет. И найдет.

   Глава 9

   – Вот такие дела, капитан.
   Андрей и капитан Мякишев сидели за дощатым столом позади столовой. Собирались просто расслабиться, отдохнуть, вспомнить совместную службу. Не получилось. Почти сразу разговор пошел серьезный. Андрей и о драке рассказал капитану, и о результатах своего визита в абхазское село. Мякишев слушал очень внимательно, иногда короткие уточняющие вопросы задавал. И все сильнее мрачнел.
   – Ничего не понимаю, – капитан встряхнул головой. – Получается, кто-то сознательно ссорит нас с абхазами. Но кому и на кой хрен это понадобилось?
   – Например, грузинам, – сказал Андрей.
   – Зачем?! Какая им от этого выгода? Никакой, кроме морального удовлетворения! Но затевать ради этого довольно серьезные операции просто глупо.
   Вот на это Андрею было ответить нечего. Реального смысла от таких действий он тоже не видел.
   – Ну, допустим, перестанем мы с абхазами дружить. Но ведь отношения базы и села на отношениях стран не скажутся! Единственное, что изменится, за продуктами мы к абхазам реже ездить будем. И все! А риск большой. Если предположить, что девчонка у абхазов тоже не просто так пропала, что ее тоже похитили специально, для ухудшения наших с абхазами отношений, то это же вообще ни в какие ворота! Тот, кто девчонку похитил, рисковал жизнью. Сам знаешь, Андрей, если бы абхазы его поймали, по судам бегать на стали бы.
   – Это точно, – кивнул Андрей.
   – И ради чего был этот риск? Ради того, чтобы абхазы нас невзлюбили?
   – Но ведь овцу-то я нашел. И никто ее не ел. Значит, ее ради чего-то другого украли. Это факт.
   – Понимаю, – тут капитан неожиданно вскинул голову, посмотрел Сабурову в глаза. – Андрей, признайся, а ты ведь не просто так сюда приехал.
   Андрей замялся. Вообще-то, Скат дал ему разрешение в случае необходимости частично раскрыться перед капитаном. Но вот настала ли такая необходимость?
   «Настала!» – подумал Сабуров. В конце концов, ему было просто неприятно обманывать Мякишева. Да и сотрудничать с ним будет легче, если он будет хотя бы частично в курсе.
   – Не просто так, – сказал Андрей вслух.
   – На кого работаешь, сказать можешь?
   – На Россию. А вот контору, извини, не назову. И документов показать не могу.
   – И не надо. Я тебе и так верю. Ты же от меня никакой официальной помощи не просишь?
   – Нет.
   – Ну вот. А неофициально, по дружбе, я тебе и так помочь могу.
   – Именно это мне и нужно, – сказал Сабуров.
   – В общих чертах можешь сказать, в чем вообще дело?
   Это Скат разрешил.
   – Есть кое-какие основания предполагать, что Грузия воевать готовится.
   – Ничего себе! А насколько… – Мякишев замялся. Впрочем, Андрей понял, что капитан имел в виду.
   – Не знаю. Сам понимаешь, такие вещи не мне оценивать. Но вроде бы основания серьезные.
   – Если имеется в виду, что грузины войска к границе подтягивают, то, по-моему, не стоит на это особого внимания обращать, – сказал Мякишев. – Пугают просто. Они постоянно так делают – то подведут войска, то отведут, все пытаются за счет этих передвижений что-то выторговать. Или напугать абхазов рассчитывают, чтобы те согласились взять самую широкую автономию, но все же остаться в составе Грузии.
   – Насколько я знаю, и другие признаки есть. Более реальные.
   – Ясно.
   – И все эти признаки стали проявляться в последние полгода. Обстановка на базе тоже как раз полгода назад ухудшаться стала. Это не может быть совпадением.
   – Но смысл?! Какой смысл нас с абхазами ссорить? Если бы хоть маленький шанс был, что нас отсюда из-за этого уведут, тогда было бы ясно. Но нет же такого шанса. Никого в Москве не волнует, хорошие отношения у миротворцев с ближайшим селом или плохие. В самом крайнем случае могут командиров сменить. Попцова, его зама, меня, еще кого-нибудь. Но какая от этого грузинам польза? Сама-то база останется?
   – Вот и я голову ломаю, – ответил Андрей. Он почувствовал, что разговор пошел по кругу, нужно было из этой колеи выворачивать.
   Видимо, то же самое и Мякишев почувствовал.
   – Ладно, подумаем еще. Скажи лучше, чем конкретно я тебе помочь могу.
   – Скажи, изменилось что-нибудь в организации службы с тех пор, как я дембельнулся?
   – Нет, практически ничего.
   Это было важно. Андрей прекрасно знал, как раньше миротворцы охраняли здесь границу. Весь их участок шел по реке Ингур, около шестидесяти километров. Примерно посередине этого участка был основной мост и база. Справа и слева километрах в десяти от нее были два опорных пункта. От них и от основной базы вдоль берега ходили патрули, следили, чтобы никто не пересекал реку. Сами берега были оборудованы контрольно-следовыми полосами, сигнальными ракетами, срабатывающими, если задеть растяжку. В общем, все было сделано по уму. Российские солдаты, если захотят, умеют служить так, что и захочешь – не придерешься. Значит, и сейчас все примерно так же осталось, все знания Андрея были по-прежнему актуальны.
   – Капитан, а если все-таки предположить, что грузины засылают диверсантов все эти гадости устраивать?
   – Ну, можно такое предположить. Хоть и глупость, хоть и бессмысленно это, но предположить можно.
   – Может, просто мы чего-то не понимаем в их планах, может, есть смысл. В общем, предположим, что засылают. Как им это удобнее всего сделать? Как бы ты на их месте поступил? Как засылал диверсантов? Легально?
   – Нет, легально вряд ли, – покачал головой капитан. – Всех, кто через мост проходит, мы хорошо проверяем. А народу проходит мало – ну, сам понимаешь, какой псих сейчас из Грузии в Абхазию поедет. Так что любой, кто через наши блокпосты пойдет, оказывается под пристальным вниманием. Мы выясняем, кто едет, куда едет и все такое. Нет, если уж засылать диверсанта, то тайно, ночью, через реку. Сам понимаешь, умелый человек, если хорошо постарается, сумеет переправиться незаметно. Ночью доходит куда надо, ну, к тому же пастбищу. Переодевается в нашу форму – ее с собой можно взять, чай, не тонну комплект весит. А потом делает свое дело, до ночи прячется и обратно. Все это трудно, опасно и, главное, бессмысленно. Но вполне реализуемо, было бы желание.
   – Что опасно и бессмысленно, я и сам понимаю, – сказал Андрей. – Но у меня нет других версий! Может, у тебя есть?
   Мякишев только руками развел.
   – Вот именно. Я в детстве любил книжки про Шерлока Холмса. Так вот, там было написано – если возможна только одна версия, то она и является истинной, какой бы идиотской она ни казалась. Ну, может, не прямо так написано было, но что-то вроде того.
   – Ладно, согласен. А что ты делать-то в связи с этим намерен?
   – Если бы я знал… – вздохнул Андрей. – Хотя…
   – Хотя что?
   – Есть у меня одна мысль.
   – Ну, так говори, не ломайся!
   – Смотри, что получается. Всякие гадости происходили не один раз. Одних овец три, кажется, пропало.
   – Четыре.
   – Вот, даже четыре. Плюс еще происшествие с девушкой, пропажа ребенка. Если каждый раз засылать диверсанта, то очень большой риск, что он на глаза нашему патрулю попадется. Ну, раз проскочит, два проскочит, но рано или поздно попадется. Если только…
   – Если только что?
   – Если ни с каким из патрулей нет договоренности, чтобы они лишнего не замечали.
   Мякишев еще сильнее помрачнел – неприятно было осознавать, что среди его людей может быть кто-то подкуплен. Но версия была логичной. В самом деле, как еще обезопасить диверсанта, если ему надо перебираться через реку далеко не один раз?
   – Вот только вопрос, кого именно из солдат могли подкупить, – продолжал Андрей. – Капитан, нет среди патрулей кого-нибудь, кто подозрения вызывает? Ну, скажем, деньги у кого-то обнаружились, которым взяться неоткуда, или еще какие причины для подозрений? Я бы сам подумал, но я тех, кто сейчас служит, не знаю. Да и атмосфера изменилась – взять хотя бы эту драку в казарме, когда Нигматуллин…
   – Стоп! – Капитан вскинул руку ладонью вперед.
   Андрей осекся.
   – Нигматуллин! – негромко сказал Мякишев. – Знаешь, Андрей, а ведь он сегодня как раз должен идти в патруль. Мало того, его напарником должен был идти Птичкин.
   – Это кто?
   – А это тот самый солдат, которого Ренат со своими прихлебателями избивал! Сейчас он в госпитале, ему сильно досталось. В патруль, ясное дело, не пойдет. А пойдет с Нигматуллиным Влад Чижов, один из его приятелей!
   – Не понял. А разве Нигматуллина на губу не посадили за драку?
   – Какая губа… – досадливо поморщился Мякишев. – Его попробуй тронь. За него полковник…
   – Я знаю.
   – Да? – удивленно приподнял брови Мякишев. – Откуда?
   – Абрамов рассказал.
   – Понятно. Ну, хорошо, значит, объяснять ничего не надо. Хрен я что могу сделать Нигматуллину. К тому же даже формального повода нет.
   – Как нет? А драка?
   – А не было драки. Птичкин сказал, что с лестницы упал. Что ты, Андрей, как маленький, не знаешь, что ли, как это бывает?
   – Не знаю! Когда я тут служил, такого не было.
   – Теперь вот есть… И в этом, к сожалению, грузины точно не виноваты, хотя начались все эти проблемы тоже где-то полгода назад.
   «А вот насчет того, что не виноваты, я бы не стал так уверенно говорить», – подумал Андрей. А вслух сказал:
   – Интересно получается. Значит, теперь с Нигматуллиным идет его друг.
   – Думаешь, они специально?
   – Может быть, – кивнул Андрей. – Запросто может быть, что именно из-за этого Птичкина и били. Чтобы в патруль идти не смог. Кстати, а какие-нибудь другие причины его бить были?
   – Это лучше у Абрамова спросить. Но что-то я сомневаюсь. Я еще днем удивился – с какой стати этим гадам Птичкина трогать, он тихий.
   – Подозрительно это, – сказал Андрей.
   По лицу капитана было видно, что он согласен.
   – А какой участок Нигматуллин патрулировать должен?
   – Седьмой.
   – Понятно… Вот что, капитан. Есть у меня одна идея. Авантюра, конечно, но, кто знает, вдруг да сработает…

   Глава 10

   Андрей зябко поежился. Хоть Абхазия и расположена в субтропической зоне, но ночью, особенно у воды, и здесь далеко не жарко. Теперь та идея, которая пришла Сабурову в голову во время разговора с капитаном, уже не казалась ему такой уж хорошей. Проследить-то за патрульными оказалось легко. Ни самому Нигматуллину, ни его напарнику явно и в голову не приходило, что за ними кто-то может наблюдать, так что оставаться незамеченным было просто. Хуже другое. Ничего интересного пока не происходило, Андрей напрасно мерз в кустах уже третий час подряд. Солдаты откровенно сачковали. Первое время они еще ходили вдоль берега, но продолжалось это максимум час. А потом этого вместо того, чтобы патрулировать вверенный им участок, они удобно устроились под одним из высоких деревьев и, кажется, спали. Но ведь не ради того, чтобы уличить их в этом, он сюда поперся! А больше ничего интересного не… Стоп!
   Андрей плавно, чтобы ни единого звука не издать, приподнялся на локтях. Показалось или нет? Кажется, один из двоих патрульных пошевелился. Точно. Завозился что-то. Андрей присмотрелся, но различить, что именно происходит, не смог – крона дерева задерживала лунный свет. Примерно через минуту один из солдат встал. Похоже, это сам Нигматуллин, он заметно выше своего напарника. Ну, и куда он направится? Ага, к берегу. Остановился. Стоит.
   От тех кустов, в которых укрылся Андрей, до берега было метров пятьдесят, а ночь выдалась лунная, так что теперь, когда солдат вышел из-под дерева, видно его было прекрасно. Нигматуллин стоял лицом к воде, держа руки перед собой, и почти не шевелился.
   «Блин, что ему, пописать больше некуда, кроме как в реку?» – раздраженно подумал Андрей. Но спустя несколько секунд понял, что ошибся. Не для этого татарин вышел на берег. Сабуров заметил едва заметные отблески – похоже, в руках перед собой Нигматуллин держал фонарик. И зачем, спрашивается?

   «А ведь, похоже, он сигнал кому-то на том берегу подает», – подумал Андрей. Он внутренне напрягся. Понял, что угадал все даже слишком точно. Если сейчас через реку будет кто-то переправляться, то получиться может всякое. А у него оружия-то с собой нет. Не положено мирному туристу оружия. Мякишев предлагал прихватить с собой пистолет, но Андрей отказался. От пистолета ночью на открытом пространстве проку почти нет, а вот объяснять, откуда взялась пушка, в случае чего замучаешься. От автомата толку было бы больше, но это уже совсем перебор. В итоге из оружия у него с собой был только нож.
   Тем временем солдат вернулся под дерево. Андрей просто разрывался на части – с одной стороны, нужно было срочно отступать, не дожидаясь неприятностей. С другой, необходимо было узнать, что будет дальше. После непродолжительной внутренней борьбы чувство долга победило, и Андрей ограничился тем, что отполз назад всего шагов на пять, в самую гущу зарослей какого-то кустарника.
   Минут десять ничего не происходило. А потом Андрей увидел то, что и ожидал. Из темноты выскользнули лодки – одна, две, три!
   «Ничего себе!» – подумал Сабуров. Он ожидал увидеть переправляющегося через реку диверсанта, максимум двоих. Вместо этого он увидел отряд. Именно отряд, иначе не скажешь. В каждой лодке было человек по семь, как минимум, всего, значит, не меньше двадцати одного.
   Пожалуй, было еще время незаметно отступить. Но Андрей не мог себе этого позволить – нужно было узнать, что эти люди будут делать дальше.
   Примерно через минуту лодки достигли берега. Люди высадились – быстро, бесшумно. Ни Нигматуллин, ни его напарник не пошевелились, так и сидели под деревом. Видимо, говорить с прибывшими им было не о чем.
   «Зачем так много? – лихорадочно думал Андрей. – Ну, сколько народу нужно, чтобы всякие гадости рядом с абхазским селом устраивать? Человека два, максимум три. Зачем же их под два десятка-то явилось?! Ведь чем их больше, тем больше шанс засыпаться!»
   Получить ответ на эти вопросы можно было только одним способом – попытаться проследить за прибывшим с грузинской стороны отрядом. Это было рискованно – Сабуров прекрасно это сознавал. Но иначе поступить было просто нельзя. Вернуться к Скату и доложить, что видел этот отряд, но даже не попытался за ним проследить – о таком и думать страшно.
   А отряд не терял времени. Три человека остались в лодках и отчалили, поплыли обратно. Остальные двинулись на северо-запад. Что им там понадобилось, было решительно неясно – и российская база, и абхазское село были на юге, ниже по течению реки. Андрей окончательно уверился в том, что нужно следовать за ними.
   И последовал. Сначала ползком, потом согнувшись он двинулся параллельным курсом, внимательно следя за тем, чтобы со стороны реки его тоже видно не было – там ведь Нигматуллин с напарником остались, а они явно на стороне незваных визитеров. Впрочем, минут через пять их можно было уже не опасаться, солдаты остались довольно далеко позади. Грузинский отряд шел наискосок от реки, по направлению к горам, до них было совсем недалеко. Впрочем, тут, в Абхазии, все недалеко, вся республика размером с половину средней российской области. А прибрежная часть совсем узкая, местами горы почти к самому морю подступают.
   Сначала Андрей крался очень осторожно. Он опасался, что командир отряда отправит кого-нибудь из своих людей в тыловое охранение, боялся попасться этому самому охранению на глаза. Но, похоже, ничего подобного командир отряда делать не собирался. Отряд двигался целеустремленно, о слежке никто из преследуемых явно не подозревал. Их интересовало только одно – максимально быстро добраться до какой-то цели, не отвлекаясь ни на что и не теряя времени. Они шли очень быстро, иногда, если местность позволяла, они даже переходили на бег. Оно и понятно, в общем-то. По чужой, враждебной территории ведь идут, а ночь не бесконечная. Получалось, что опаснее не попасться на глаза преследуемым, а отстать от них. Как только Андрей понял это, он прибавил скорость и стал постепенно сокращать дистанцию. Вскоре от отряда его отделяло уже всего метров тридцать. Очень хотелось подобраться еще поближе, попытаться послушать, не говорят ли о чем. Но Андрей решил, что этого делать не стоит. Риск очень сильно возрастает, а выгода призрачная – серьезные люди по дороге ничего важного обсуждать не будут. Да и грузинского языка он все равно не знает.
   Вскоре дорога пошла вверх уже очень ощутимо. Андрей недоумевал – зачем эти люди в горы прутся?! Было бы понятно, если бы они попытались к абхазскому селу подобраться или к базе. Понятно, если бы стали уходить в глубь абхазской территории. Понятно, если бы рассредоточились – каждый ушел бы своим маршрутом. Но вместо этого они всем отрядом идут в самый глухой, безлюдный угол! Там же ничего нет! Скалы да ущелья. Если уж грузины с риском перебросили отряд на территорию Абхазии, то надо его как-то использовать! А в этих горах использовать его просто никак нельзя.
   «Или я что-то не понимаю?» – думал Сабуров, осторожно пробираясь по уже довольно узкой тропинке. В темноте и не понять было – человеческая она или звериная. Скорее второе. Они ведь уже довольно высоко взобрались, вокруг сплошной камень, людям тут просто делать нечего, некому и тропинку протаптывать. Какие-нибудь козлы горные тут ходят, не иначе.
   Тут сзади послышался шорох. Тело Андрея сработало быстрее, чем разум. Он мгновенно присел на корточки и подался влево, к скале. Вовремя. Приклад автомата вспорол воздух в том месте, где только что была его голова. Андрея спасло то, что его собирались брать живым – от короткой очереди он бы так не уклонился.
   Думать было некогда, Сабуров действовал, повинуясь рефлексам. Оттолкнулся от стены, резко вскочил и наотмашь рубанул ребром ладони по черному силуэту, краем глаза отметив, что за спиной у него еще один, значит, врагов как минимум двое.
   К счастью, несмотря на темноту, его удар попал куда надо – в шею, под челюсть. Противник пошатнулся. Андрей подался вперед, теперь он был с врагом почти вплотную, и ударил еще раз, локтем в голову, одновременно вырывая второй рукой автомат. Но не тут-то было! Получив второй удар, противник явно оказался в полном нокауте, он оседал на землю, но оружие все равно держал мертвой хваткой – бывалый солдат, видимо. А до второго противника было всего шага четыре, отбирать автомат времени не было совершенно – счет шел уже даже не на десятые доли секунды, а чуть ли не на сотые. В любое мгновение напарник сбитого Андреем боевика мог выстрелить – Сабуров краем глаза успел заметить его движение, как тот автомат вскидывал. И снова сработал не разум, а тело, повинуясь непонятно чему – какому-то инстинкту бойца, наверное. Андрея не раз уже спасала эта счастливая способность находить в бою единственно правильное решение и делать это мгновенно. Сейчас между ним и вторым врагом был оглушенный первый, но он уже был вырублен, он падал. Андрей не дал ему упасть. Он подхватил его под мышки, приподнял, прикрываясь им, словно щитом, и рванул вперед, к второму. Это было трудно – бросок на полной скорости с телом не уступающего ему ростом человека на руках, но, как совершенно справедливо замечено, жить захочешь, и не так раскорячишься. И он добился своего! Второй боевик явно растерялся. Он промедлил с выстрелом – ведь на линии огня, закрывая от него врага, находился напарник. Промедлил всего-то около секунды, но в бою это очень много. Андрей оказался совсем рядом – и швырнул тело первого боевика на второго. Грохотнула короткая очередь, тело содрогнулось. Возможно, какая-то из пуль и пробила его навылет, но для Андрея это было уже не опасно. Он атаковал сам – и делал это хитро. Ни в корпус, ни в голову врага было не достать, мешал собственный живой щит, брошенный в него, кроме того, нельзя было оставаться стоять – из-за той самой возможности, что какая-нибудь пуля этот «щит» пробьет. Бить нужно было снизу, по ногам. Так Сабуров и сделал. В детстве он занимался футболом, и сейчас полученные навыки пригодились. Он выполнил самый настоящий подкат. В движении завалился корпусом назад, и, падая на левый бок, правой ногой нанес мощнейший удар по колену автоматчика – да, подкат и есть, по-другому не назовешь.
   В отличие от футбольного поля, здесь не было травки, смягчающей падения. Андрей здорово ободрал плечо и бедро, на которые приземлился. Но результат оправдал себя. Коленный сустав врага хрустнул, и тот упал как подкошенный. И не просто упал. Он не удержался на краю тропы. А под ней была не пропасть, конечно, но довольно крутой каменистый склон. По нему-то боевик и покатился, оглашая ночную тишину отчаянным криком.
   Все это, от того момента, когда Андрей шорох за спиной услышал, до того, как второй его противник покатился вниз, заняло секунды три, не больше. Андрей толком не успел осознать, что победил, как начались новые проблемы. Сзади уже раздался шум, какие-то возгласы на грузинском. Те, кого он преследовал, услышали выстрелы, крик и теперь возвращались. Андрей кинулся назад по тропинке. За спиной что-то противно вжикнуло, Андрея обсыпало каменной крошкой, которую пуля выбила из скалы. Что характерно, выстрелов слышно не было. Не иначе, у стрелявшего оружие с глушителем. Хреново. К счастью, тропинка была не прямой. Она хоть и довольно плавно, но изгибалась, так что стрелять можно было максимум метров с двадцати, на более дальней дистанции цель скрывала скала. Дистанция между Андреем и его преследователями была даже немного побольше. И он прилагал все усилия, чтобы ее еще увеличить. Но не тут-то было!
   Сабуров рассчитывал, что его противники не сразу сориентируются, не сразу кинутся в погоню. Это было логично – откуда им знать, что за спиной произошло, разумно осторожность проявить, а не бросаться в погоню очертя голову. Но то ли командир у них был очень опытный, то ли он просто знал, в чем дело – за Андреем погнались тут же, он слышал сзади громкий топот. Мысли неслись в голове как бешеные. Ясно, что убежать не удастся. Их много, это дает им серьезное преимущество, которым они, похоже, уже пользуются. Часть отряда явно бежит за ним на полной скорости, как стометровку бегают. И тем самым заставляет его тоже изо всех сил нестись, расходовать силы. А другая часть погони силы бережет, бегут медленнее, но зато к тому моменту, как он устанет, эта часть преследователей будет относительно свежей. Все равно что спринтера заставить бежать на длинную дистанцию – сначала-то он оторвется, но вот потом, когда силы кончатся, его догонят без труда. Классический прием, если несколько человек за одним гонятся. То есть времени на размышление осталось совсем немного – пока дыхания хватит во всю силу бежать.
   «Интересно, они меня пристрелят или попытаются в плен взять? – как-то на удивление отстраненно, словно и не о себе, подумал Андрей. – Если захотят живым взять, то возьмут, от такой толпы не отобьешься».
   Но Андрей просто не умел сдаваться без боя. Хоть здравый смысл и говорил, что выхода нет – разве что с тропинки вниз головой сигануть, Сабуров все равно искал выход. Он вспомнил, что по дороге ему несколько раз попадалось что-то вроде небольших ниш в скале. Он ведь шел крадучись, вдоль стенки, поэтому их и заметил. Если спрятаться в одной из них, то, может быть, удастся пропустить погоню мимо. Вспомнить бы только, далеко ли до ближайшей такой ниши. И самому ее не пропустить в темноте. Андрей вскинул руку и повел ею по стене, нащупывая укрытие. А ноги уже наливались тяжестью, мышцы болели – он бежал уже почти минуту, а для спринта это много, любой спортсмен согласится. «Успеть бы!» – даже мысли стали короткими, экономными. Радовало одно – похоже, сократить дистанцию его преследователям пока не удалось. Но если за ближайшую минуту не будет ниши, то все, он или на шаг перейдет, или просто свалится. Легкие уже просто горели, словно внутри кто-то костер разложил. Ноги от колена и выше словно одеревенели – последний раз Андрей такие ощущение испытывал, когда четыреста метров бегал на время.
   «Но была же она!» – отчаянно подумал Андрей. И в этот момент рука, которой он вел по стене, наткнулась на пустоту.
   Андрей даже не вошел в нишу – он в нее свалился, прижался к стене и зажал себе ладонью рот – дышать можно было только носом, иначе его мог выдать звук. Перед глазами у Сабурова потемнело, казалось, что грудь вот-вот разорвется, тело требовало нормального полноценного вдоха. Но по-другому было нельзя.
   Шаги погони были все ближе. Вот уже стало слышно их дыхание – они тоже пыхтели, как загнанные лошади. Вот они уже совсем рядом. Сейчас все решится, заметят или нет.
   Первый силуэт пролетел мимо ниши, не задержавшись, за ним второй, третий, четвертый. И все, топот стих.
   «Ага, значит, четыре человека меня на полной скорости гнали», – подумал Сабуров. И тут снова топот услышал. Это была вторая партия, те, кто экономил силы. Их было больше – вся остальная часть отряда, то есть десятка полтора. Мимо Андрея прошло уже девять, когда спереди раздался гортанный возглас на грузинском. Впрочем, догадаться, что он означал, было нетрудно – наверняка «Стой!». Видимо, передовая часть отряда обнаружила пропажу беглеца. Боевики тут же остановились. Один из них встал как раз напротив ниши, в которой укрылся Сабуров. Он стоял примерно в метре, хрипло, тяжело дыша. Андрей даже запах пота, исходящий от него, чувствовал. Сабуров замер, затаил дыхание. А впереди что-то шумно обсуждали по-грузински. Ну, здесь, чтобы понять, о чем речь идет, знать язык тоже было не обязательно – наверняка пытаются разобраться, куда преследуемый делся, ищут виноватого. Несколько секунд ничего не менялось. А потом тот боевик, который стоял напротив ниши, видимо понял, что обсуждение впереди затягивается, и решил опереться о стену – он ведь тоже устал. Но стены там, куда он протянул руку, не оказалось, а оказалось лицо Андрея, которого боевик и коснулся.
   Реакция у Сабурова оказалась лучше. Прежде чем боевик успел хоть один звук издать, Андрей рванул его на себя, развернул и притиснул к стене, одновременно зажимая рот левой рукой. А через мгновение он приставил к глотке противника нож.
   – Тихо… – Андрей шептал настолько тихо, что сам себя еле слышал. Впрочем, мог и не шептать, пленник и так его прекрасно понял. И рыпаться, изображать из себя героя не стал – приставленный к горлу нож обладает просто потрясающей убедительностью. На несколько секунд они замерли. Андрей был готов услышать крик кого-то из товарищей своего пленника. Но мгновения шли одно за другим, а, кроме перебранки, впереди ничего слышно не было. Видимо, как в песне поется, отряд не заметил потери бойца. Помогло то, что луна недавно за тучами скрылась. Абхазская природа явно была за Сабурова.
   Однако ситуация все равно была довольно паршивая. Андрей понимал, что заметить исчезновение одного из своих боевики могут в любую секунду. А он сам даже с места сдвинуться не мог. По-хорошему сейчас стоило хорошенько налечь на нож и избавиться хотя бы от пленника. Но Андрей почувствовал, что не может. Одно дело убить в бою, и другое – вот так прирезать беззащитного человека. Нет, в случае крайней необходимости Сабуров смог бы. В конце концов, он был солдатом, а не институткой. Но сейчас именно крайней необходимости не было. Более того! Андрей подумал, что пленного можно использовать с толком. Если, конечно, он будет делать, что ему скажут, не пытаясь изображать Мальчиша-Кибальчиша в плену у буржуинов.
   – Не шевелись и молчи, – прошептал Андрей прямо в ухо пленнику, чуть усиливая нажим на его шею, клинок слегка прорезал кожу, по пальцам Андрея скользнула горячая струйка крови. – Кивни, если понял.
   Боевик судорожно дернул головой.
   – Делаешь то, что я скажу. Ясно?
   Снова кивок.
   – Автомат положи. Медленно, и чтобы ни звука не было.
   Сабуров опасался, что боевик попытается стукнуть железом по камню, привлекая внимание. Но обошлось, автомат он поставил тихо. Андрей взял левой рукой оружие.
   – Повернись.
   – Не надо, – прошептал боевик. – Не убивай…
   – Молчи и делай, что тебе говорят, тогда еще поживешь. Ну, повернись!
   Пленник повиновался. Андрей повесил автомат на плечо и освободившейся рукой нанес ему короткий точный удар в шею. И придержал, чтобы тот не нашумел, падая. Этот удар надежно вырубал человека минимум на час.
   Опустив обмякшего парня на землю, Андрей на несколько минут задержал дыхание, набираясь решимости, а потом вышел из ниши. Да, это было очень опасно. Но что еще оставалось? Так шанс, хоть и маленький был, а оставаться в нише было совсем бесперспективно – ну сколько там просидишь? Не до утра же! Его граничащий с полным безрассудством план был основан на одном – на надежде, что в темноте никто просто не заметит подмены. В конце концов, он сам не раз участвовал в ночных операциях и прекрасно знал, что даже для стоящих рядом людей виден бывает только силуэт. А силуэт остался прежним – был человек с автоматом, он же и остался. Конечно, кто-то мог заметить движение. Но мало ли – может, человек просто оперся на стенку, а потом оттолкнулся от нее. Собственно говоря, именно это и собирался сделать тот боевик, которого он вырубил. Нет, разумеется, кто-то может и понять, что дело неладно. Но других вариантов все равно нет!
   И это сработало! Когда он вышел из ниши, стоявший в нескольких шагах перед ним боевик пошевелился, обернулся на звук, но ничего подозрительного, видимо, не усмотрел. Да и не до того ему было – тоже устал, как и все остальные. Андрей обернулся сам – куда опаснее был тот боевик, который находился сзади. Но и тут повезло. Задний стоял согнувшись, уперев руки в колени и свесив голову. Он отдыхал, используя короткую передышку, чтобы хоть немного восстановить потраченные силы. В общем, похоже, никто ничего не заметил.
   «Так, хорошо, а дальше что?» – подумал Андрей. Но, видимо, этой ночью судьба твердо решила не давать ему возможности думать над каждым последующим шагом, загоняя его в такие положения, когда реагировать нужно было мгновенно. Впрочем, может, оно и к лучшему. Импровизация всегда была у Сабурова сильным местом. Да и этой ночью грех пожаловаться – до сих пор выручала. Вот и дальше все пошло так же. Не успел Андрей мысленно задать себе вопрос о том, что же дальше, впереди послышался довольно громкий и раздраженный голос. И, в отличие от всех остальных, этот человек говорил на понятном Сабурову языке. На английском. Андрей его год назад выучил, перед поездкой в Косово.
   – Что произошло? Почему стоим? Где он? Шалва, отвечайте!
   – Он куда-то спрятался. На тропе его нет, – отозвался другой голос. Его обладатель говорил по-английски с ужасным акцентом. Впрочем, понять было вполне можно. А вот у первого из говоривших выговор явно был американский. Конечно, большим специалистом по языкам Андрей не был, но отличать английское произношение от штатовского его научили. И не зря, оказывается!
   «Эге! – подумал Сабуров. – Не зря Светка говорила, что из всей этой истории американские ушки торчат. Если это не какой-нибудь натовский военный советник, то я Майя Плисецкая».
   Последнее время, и Андрей прекрасно об этом знал, на территории Грузии работает много натовских военных советников. Они помогают Грузии армию реформировать на западный манер, учат обращаться со своей техникой, инструкторами работают. Ну, и не только это, конечно. Сколько среди этих советников шпионов, сколько диверсантов, никому не известно. Но есть все основания полагать, что очень немало. Андрей был уверен, что с одним из них и повстречался.
   – Может быть, он оторвался от ваших людей? – Голос американца звучал покровительственно, с легким оттенком пренебрежения. Так, пожалуй, мог бы разговаривать офицер британской армии, которому где-нибудь в Африке дали под начало сотню туземцев и поручили сделать из них солдат. Разумеется, такого офицера нисколько не интересует, что отданные ему под команду люди уже взрослые, что они уже воины. Для него это просто дикари. Именно такие нотки и звучали в голосе американца. И, как это ни парадоксально, Андрею стало обидно за грузин. В конце концов, это еще хорошо подумать надо, кто больше дикарь, американец или грузины. Об их предках еще древние греки писали – Колхида, в которую Язон за золотым руном плавал, это не что иное, как Грузия. Там уже тогда была цивилизация. В те времена, когда не то что США не было, но и на британских островах жили одни дикари, варвары, высшим достижением которых оставался каменный топор. И теперь этот янки с грузинами разговаривает, как с папуасами какими!
   Похоже, грузинского командира интонация американца тоже задела.
   – Джон, я не вчера родился. Он не мог оторваться.
   – Так куда он тогда делся?
   – Может быть, вниз упал.
   – Тогда ваши люди бы это услышали.
   – А может, спрятался.
   – Где?! Тропа узкая!
   – Возможно, мы в темноте какой-нибудь поворот пропустили.
   – Нет здесь поворотов.
   – Возможно, не поворот, а какую-нибудь трещину, расщелину. Может быть, он просто сошел с тропы и на склоне закрепился. Тут все-таки не отвесная стена. Он мог или камень какой найти, на который опереться можно, или за корень какой уцепился. Да, может, он просто нож в землю воткнул и за него держится!
   «Хорошая мысль, – подумал Андрей. – Жалко, что мне самому в голову не пришло. Хотя нет, теперь не жалко. Получилось не хуже».
   – Если так, то где он, впереди или позади нас? – спросил американец.
   – Скорее всего, позади. Слез на склон, а мы мимо пробежали и его не заметили. Если впереди, то совсем близко – далеко от нас оторваться он никак не мог.
   – Так давайте его искать!
   – Сейчас люди немного отдышатся. И я им приказ четкий отдам. Нужно осторожно действовать. Этот человек опасен, он и так уже двоих наших убил.
   – Мы теряем время!
   – Ничего страшного. Если он перед нами, то никуда не денется, если станет вылезать, мы заметим. А если за нами, то мы ему путь отступления перекрываем. Он тогда может двигаться только вперед. А там… Ну, сами знаете.
   – Да, верно. Вы правы.
   «Что же это там такое впереди?» – подумал Андрей. А янки продолжал:
   – Но сколько времени ваши люди еще будут отдыхать?! Нам нужно скорее закончить и идти дальше! Отдавайте приказы!
   – Хорошо.
   Грузин перешел на свой язык. К счастью, Андрей примерно представлял, что он сейчас прикажет. Да, точно. Часть бойцов двинулась дальше, вперед, остальные пошли обратно, внимательно осматривая скалу и склон, изредка подсвечивая себе фонариками. Андрей стал осторожно продвигаться вперед, тоже двигаясь по краю тропы, делая вид, что, как и все, занят поисками пропавшего беглеца. Метров пятнадцать он прошел спокойно, никто на него внимания не обращал. Но любому везению бывает конец.
   Андрей услышал короткую фразу на грузинском. Говорили у него за спиной, интонация была вопросительной. Искренне надеясь, что обращаются не к нему, Сабуров сделал еще один маленький шаг в сторону. Снова вопрос по-грузински, на этот раз громче, в голосе явственно слышится раздражение. Андрей понимал, что и на этот раз проигнорировать вопрос нельзя – это будет явно подозрительно. Но и ответить он не мог! Да ладно ответить – хоть бы понять, о чем спрашивают!
   «Блин, как хреново, что я языка не знаю! – бессильно подумал Андрей. – Прав был Скат, когда говорил, что для боевика знание языков – вторая вещь после рукопашного боя».
   На размышление снова были считаные мгновенья, вероятность получить сзади прикладом по башке росла с каждым мигом. Поскольку ответить словами Андрей не мог, он решил прибегнуть к универсальному языку – к жестам. Он резко вскинул над головой правую руку. Жест стандартный – молчи и не мешай. При этом Андрей застыл на месте и смотрел вниз – чтобы грузин подумал, что товарищ что-то нашел. Так и вышло. Больше вопросов не последовало. А Сабуров, не оборачиваясь, взмахнул рукой, подзывая грузина к себе. Что делать дальше, он еще не придумал, действовал, повинуясь чистой интуиции. Вот сзади уже слышно дыхание подошедшего боевика. Что делать?! Что?! Сейчас же он…
   И снова непонятная фраза, на этот раз громче, с явным удивлением в голосе. Заметил что-то неладное.

   Рука подошедшего сзади боевика легла на плечо Андрея, видимо, грузин хотел повернуть его к себе лицом. Зря он это сделал. Андрей схватил его за рукав и четко, как на тренировке по самбо, бросил через бедро. Вот только здесь, в отличие от спортивного зала, падать брошенному предстояло не на мягкие маты, а на крутой каменистый склон. Раздался отчаянный крик. Андрей кинулся в сторону, пригнувшись. Боевики со всех сторон кинулись к тому месту, откуда только что улетел вниз их товарищ. А Сабуров проскользнул мимо двоих, обошел третьего, и вот тропа перед ним оказалась свободной. Никто по-прежнему на него не обращал особого внимания – никто не ожидал, что беглец окажется среди своих, а двигался Андрей не быстро, уверенно. Работал почти тот же принцип, который он с собаками применил – лучшие результаты дает уверенность в себе. Кто прячется, тот и заметен, а уверенные движения не вызывают подозрений и не привлекают внимания.
   Боевики сгрудились у края тропы, а Андрей уходил. Вот его от основной группы отделяет десять метров. Двадцать… Сейчас они за поворотом скроются, после этого можно считать, что ушел.
   – Эй, Шалва, куда это твой человек уходит? – раздался громкий возглас американца.
   «Да чтоб тебе провалиться, сукин кот! – подумал Андрей, делая большой прыжок. – Почти ушел!» Теперь все осложнялось. Он скрылся из виду, но позади уже раздавались крики, команды на грузинском. Сейчас снова начнется погоня.
   «Но теперь дело другое! – подумал Андрей, сдергивая с плеча автомат. – Теперь я тоже могу покусаться! Хрен вы теперь меня так спокойно погоняете!»
   Пробежав еще метров пятьдесят, Андрей остановился, повернулся. И дал короткую очередь по вывернувшей из-за поворота тропинки темной фигуре. Похоже, не попал – очень уж резво его цель назад отпрыгнула. Но это было и не важно. Главное, теперь нестись за ним на полной скорости боевики не смогут. Попробуй нестись на полной, когда тебя в любой момент могут пулей встретить. А вот у Андрея дорога впереди была свободна, он мог бежать не осторожничая.
   Сабуров дал еще пару коротких очередей. Из-за скалы ответили, но, похоже, стреляли, не целясь. Андрей еще дважды выстрелил одиночными, развернулся и пошел – именно пошел, чтобы громко не топать! – по тропе. Он был уверен, что теперь у него самое меньшее минута форы есть. Раньше высунуться боевики не решатся, будут опасаться, что он не ушел, а просто затаился.
   «Блин, до чего же в горах воевать удобно в меньшинстве! – подумал Андрей, переходя на бег. – В другом месте они бы меня обошли, в кольцо взяли, а тут хренушки».
   Конечно, он не думал, что оторвался от погони окончательно. Но теперь у него хоть шансы есть – и не такие уж маленькие. Успеть бы к реке, а там уж они его не найдут, путей отступления много.
   Минут через сорок Андрей окончательно успокоился. От погони, похоже, он оторвался надежно, а до реки, по его расчетам, осталось совсем немного. Ага, точно, вон впереди и роща темнеет, метров сто до нее. А за ней будет река. Так, куда же ему сворачивать, как удобнее на заставу возвращаться? Вдоль берега, наверное, так точно не заблу…
   В роще словно две бабочки появились – оранжевые, быстро машущие крыльями. Именно так издалека вспышки автоматных выстрелов выглядят. Андрей кинулся в сторону, на лету полоснув по роще очередью. Левую ногу словно огнем обожгло.
   «Мать!!! Зацепили!» – промелькнула в голове паническая мысль. Андрей приземлился в траву, перекатился, с ужасом ожидая, что нога вот-вот слушаться перестанет. Нет, вроде пока слушается. Но больно. Следующая очередь из леса вспорола землю метрах в двух левее. Похоже, стрелявший его потерял. Андрей замер. Медленно протянул руку, осторожно, кончиками пальцев ощупал штанину. Кровь. И, похоже, много. И больно. Но нога сгибается нормально, слушается.
   «Похоже, совсем чуть-чуть зацепили», – подумал Сабуров. Но предположения его не устраивали, нужна была полная ясность. Стиснув зубы, он ощупал ногу по-нормальному. От боли чуть искры из глаз не посыпались, но в остальном все оказалось не так уж и плохо. Рана была длинная, сантиметров тридцать, но совсем неглубокая. Пуля прошла по касательной, только кожу вспорола.
   «Повезло, – подумал Андрей. – Несколько сантиметров, и в кость бы угодила, тогда бы мне и конец». Пока в голове толклись бесполезные мысли, руки делали свое дело. Андрей осторожно, стараясь не слишком потревожить траву, стянул футболку, разорвал ее на несколько полос. При таких ранах очень важно быстро сделать перевязку, иначе можно от потери крови ослабеть.
   Тут со стороны леса раздались еще два выстрела. На этот раз Андрей ни свиста пуль не услышал, ни шлепков при попадании в землю. Видимо, стрелявшие окончательно потеряли цель.
   «Кто же это стреляет? Те, кто на лодках уплыл?» – подумал Андрей. И тут сообразил кто. Стрелявших двое! Это Нигматуллин со своим напарником, вот кто это! Они же явно заодно с прибывшим отрядом, не зря они их пропустили. Наверняка с ними как-то связались, приказали перекрыть спуск.
   «Вот суки! – Андрей до боли стиснул зубы. – Ну, ничего, я еще до вас доберусь!»
   Правда, пока больше было шансов, что доберутся до него они. Точнее, не они сами, а их сообщники. Ситуация была скверная. Впереди роща, в ней засели два автоматчика. Перед рощей довольно обширное пространство, поросшее высокой травой. Прятаться-то в ней хорошо, но это только пока лежишь неподвижно. Нет, конечно, ползти тоже можно. Но толку с того? Допустим, подползет он к роще. На сколько они его подпустят? На пятьдесят метров? На тридцать? В любом случае, подползти вплотную он не сможет – не Чингачгук как-никак. Самое меньшее метров за двадцать они его услышат или шевеление травы увидят. И преспокойно расстреляют из-за деревьев. Палить по ним издалека тоже бессмысленно. Они за деревьями. Выстрелами он только свое положение выдаст. И получит очередь в ответ. А спрятаться негде, кроме травы, ничего нет. В ней прятаться хорошо, а вот защита от пуль из нее хреновая.
   «Блин, неужели все-таки кирдык?!» – подумал Сабуров. Это было как-то уж совсем обидно. Именно обидно – сколько уже раз за эту ночь он находил выход из положений, казавшихся совершенно безвыходными. Неужели теперь из-за этих двух козлов погибать придется?! Ведь скоро боевики с горы спустятся! Тогда его зажмут с двух сторон, и после этого все будет кончено, в такой ситуации и Рэмбо хрен что сделал бы. Значит, нужно успеть что-то придумать до того, как сюда погоня подоспеет. Да, придумать… Легко сказать!
   Андрей закусил губу, зажмурился – это у него привычка была с детства, когда до чего-то додуматься надо было. Он так всегда делал, когда сложные задачи по математике решал. Но на этот раз испытанный прием не срабатывал. Может, эта задача просто не имеет решения? В самом деле – вперед нельзя, стрелять бесполезно, сзади враги, которые все ближе с каждой минутой. Что тут придумаешь? И укрытия никакого!
   Еще с минуту Андрей пытался что-то изобрести. Тщетно. «Ладно, – подумал он. – Пропадать, так весело. Подползу поближе – и в атаку. Эх, жалко, что тут прикрыться нечем… Стоп!! Почему это нечем?!!»
   Сабуров развернулся и быстро пополз обратно. Теперь идея была, нужно было только успеть ее реализовать, пока боевики сзади не подоспели. Конечно, если укрытия нет, то нужно его создать! А точнее, с собой притащить. Там, у нижнего конца тропинки, куча камней. От больших валунов до маленьких камушков. Нужно подобрать подходящий и использовать его как щит. Конечно, идея далеко не идеальная, но больше-то никаких нет!
   Отползать было просто, высокая трава скрывала его движения. Скоро и камни стали попадаться. Отыскался и подходящий – размером со средний телевизор и примерно такой же формы. Весил он килограммов шестьдесят. Тащить такой в руках было бы относительно просто – силой Андрея природа не обидела. Но вот ползком или на четвереньках такой переть… Это посложнее.
   «Ничего, справлюсь!» – зло подумал Сабуров. Он совершенно отчетливо сознавал, что других возможностей для спасения у него нет. А в таких случаях выясняется, что человек может столько, что поверить трудно.
   Метров двести он тащил камень по-нормальному, в руках. Дальше идти так же было опасно – из рощи могли услышать и выстрелить. Андрей опустил камень на землю, встал на четвереньки за ним, попытался спрятаться. Булыжник, который, пока его несли, казался здоровенным, теперь, когда за ним нужно было прятаться, вдруг стал до обидного маленьким. «Больше камень надо было брать», – подумал Андрей. Но тут же сам себе и возразил – больше он бы с места не сдвинул. С этим бы хоть справиться.
   Следующие метров сто пути были просто полным кошмаром. Приподнять камень, стоя на карачках, было крайне трудно. Катить его тоже толком не получалось – очень уж форма у булыжника была неправильная. В общем, работа была просто адская. Но, помучившись, Андрей все же нашел мало-мальски приемлемый вариант. Он прижимался к камню почти вплотную, чтобы руки согнуты были. Напрягая все силы, приподнимал его и, выпрямляя руки, переставлял примерно на шаг вперед. Снова подползал вплотную и снова переставлял валун.
   Примерно на двадцатом таком «шаге» из рощи громыхнула очередь. Пули стегнули по траве в нескольких метрах впереди. Так, услышали его! Ну, вот сейчас и выяснится, сработает его идея или нет. Андрей в очередной раз переставил камень и тут же съежился за ним. На этот раз протрещали сразу две очереди – и как минимум одна пуля шлепнула в импровизированный щит Сабурова. Андрей выждал пару секунд и снова продвинулся вперед. Теперь обе очереди были длиннее. Несколько звонких ударов свинца по камню слились в один звук. Андрей не понял, сколько пуль принял его «щит». Самое меньшее три.
   «Работает!» – с какой-то хищной радостью подумал он. И снова двинулся вперед. Теперь из рощи на него обрушился настоящий шквал огня – каждый из стрелявших минимум по полмагазина высадил. Андрей съежился за своим укрытием, как младенец в материнской утробе. Он никогда не был особенно религиозен, но сейчас твердил про себя: «Господи, спаси! Останусь жив – крещусь!» В любое мгновение он ждал удара и боли – ведь полной защиты камень обеспечить никак не мог. Самое неприятное было в том, что он был слишком низкий. Если Андрей лежал плашмя, то какая-нибудь пуля, пущенная по нисходящей траектории, могла, пройдя над камнем, попасть ему в ноги. А если на карачки встать, то в опасности была спина, которая хоть и совсем немного, но поднималась над камнем. Но шансы все-таки были, и не такие уж маленькие! Ведь его враги в темноте не видели цели, стреляли на звук. Они не видели, что придумал Андрей, и не могли стрелять прицельно. Значит, попасть в него может только шальная пуля. Может попасть, а может и нет – как повезет.
   Огонь прекратился. Андрей собрался с силами и снова переставил камень. Еще раз. И еще. Что-то больше не стреляют! Растерялись, сволочи, не иначе! Да и патронов у них далеко не склад. Если так палить, то через минуту ничего не останется.
   Похоже, в роще пришли к тем же выводам. Хлопнул одиночный выстрел. Мимо, в траву. Еще один. Снова мимо, пуля выше прошла, только свистнула над головой. Ничего, та, что свистит, не страшна, свиста своей пули не услышишь. Еще один выстрел – в камень!
   Андрей почувствовал, как у него верхняя губа вверх ползет – он натурально скалился, как хищный зверь. Каждая выпущенная его врагами пуля увеличивала его шансы. Раз эти гниды на одиночные перешли, значит, с патронами у них хреново. Вперед! Быстрее!
   Откуда только силы взялись – Андрей стал двигаться быстрее раза в полтора. До рощи оставалось метров семьдесят, никак не больше. Еще несколько раз в него стреляли – без толку, пули или мимо проходили, или попадали в камень. Так, ну-ка, еще разок!
   Он приподнял камень и в этот же момент услышал выстрел. Что-то попало ему в рот. Андрея словно в холодную воду макнули – по всему телу промчалась мелкая дрожь. Камень рухнул на землю. Прошла секунда, другая – но боли не было. «Не могла в рот пуля попасть, – как-то на удивление отстраненно, словно и не о себе, подумал Андрей. – Голова у меня все время прикрыта, даже когда я камень приподнимаю. Но что это тогда было?»
   Вкус во рту был странный. А ощущения… Песок, что ли? Но откуда… Стоп! Ясно! Андрей сплюнул. Точно! Это земля. Похоже, когда он камень приподнял, пуля аккурат под него угодила и выбила фонтанчик земли, который ему в рот и угодил.
   «Ну, блин! Вот бывает же такое! Ведь рассказать кому – не поверят!» – пронеслось у Сабурова в голове. Впрочем, чтобы кому-то что-то рассказать, нужно было остаться в живых – а это еще было под вопросом. Андрей снова переставил камень. На этот раз в него не стреляли. Еще раз. Снова никакой реакции.
   «Патронов совсем мало осталось, поближе подпускают», – подумал Андрей. Но это его не слишком напугало. Что эти стрелки увидят? Сначала шевеление травы. Всадят в это шевеление пару пуль – с теми же шансами на успех, что и раньше. Даже с меньшими, чем точнее они будут целиться, тем больше шансов, что пули именно в камень угодят. В общем, еще пару-тройку патронов истратят. А потом… Потом увидят что-то темное и непонятное. Станут палить по нему – и, опять же, скорее всего в камень угодят. В общем, есть шансы! Андрей передвинул ремень автомата, теперь оружие висело не на спине, а на плече – неудобнее так, но зато быстрее сдернуть можно.
   Тридцать метров до рощи. Двадцать. Ну, когда же они стрелять будут?! Скорее бы уж – или пан, или пропал! Еще одно усилие!
   Громыхнули два выстрела – и раздался взвизг пуль, угодивших в преграду, каменная крошка, выбитая ими, посыпалась Андрею на голову.
   «Вот только как вставать теперь? – подумал Сабуров. – Знать бы точно, когда у них патроны кончатся, но ведь неоткуда. А то совсем близко подползу, встану и под последнюю пулю угожу. Как-то это совсем обидно будет!»
   Грохнул еще один выстрел. И одновременно с ним у Андрея возникла изумительная идея.
   Им же страшно! Они понять ничего не могут! Что-то подползает к ним из темноты, они стреляют – без толку! Патронов все меньше! Им же сейчас страшно должно быть до дрожи! Если еще немного их подтолкнуть…
   Андрей издал протяжный стон. И низким, замогильным голосом проговорил:
   – За что вы меня убили? За что?
   И еще раз камень передвинул!
   Раздались одновременно два звука – отчаянный, высокий визг и выстрел! Мимо, даже в камень не попали! Руки трясутся, не иначе!
   – Теперь вы мне ничего не сможете сделать, – все тем же замогильным голосом проворчал Андрей. – Теперь я убью вас!
   И снова протяжно застонал. В роще раздался треск, шум.
   «Бегут!» – промелькнуло в голове Сабурова. Теперь нельзя было терять ни секунды. Он вскочил, сдернул с плеча автомат и от живота, веером, выпустил длинную очередь. Впереди кто-то вскрикнул, а Андрей несся огромными прыжками. Остаток расстояния до рощи он в пару секунд преодолел. И чуть не споткнулся о труп – видимо, это тот, кто вскрикнул. Надо полагать, кинулся бежать и, выскочив из-за дерева, получил в спину пулю.
   Андрей с трудом, но устоял на ногах. Впереди слышался треск – это убегал второй солдат. Сабуров кинулся за ним. И догнал – беглецу не повезло, он зацепился ногой за какой-то корень и упал.
   – Не надо!!! – Лицо солдата было белым как мел – в совершенно прямом смысле этих слов. Он полусидел-полулежал, опираясь на локти.
   Андрей шагнул вперед. Солдат пытался отползти спиной вперед, но наткнулся на ствол дерева. Тогда он взмахнул автоматом, словно хотел отпугнуть Сабурова. Стрелять не пытался, видимо, патроны кончились.
   – Нет! Нет! Нет, не надо, не трогай меня!! Я тебя не убивал, это Ренат…
   Андрей нагнулся к нему. Протянул руку, пытаясь поймать автомат. Он хотел взять этого типа живым, чтобы задать ему пару вопросов. А сделать это сейчас было, похоже, нетрудно, тот совсем голову от страха потерял. Ну, и неудивительно, на это Андрей и рассчитывал. В самом деле, на их месте он и сам струсил бы. Прет что-то в темноте, пули его не берут, а потом еще и стоны, голос, «за что вы меня убили?». Зомби, ни дать ни взять. Такого трудно не испугаться, особенно его ровесникам, воспитанным в том числе и на голливудских ужастиках. Сейчас он с перепугу на все вопросы ответит быстро и честно.
   Но не тут-то было! Андрей недооценил вызванного им страха. Все же больше всего человеку свойственно бояться именно потустороннего – особенно человеку с нечистой совестью. Когда Сабуров протянул к нему руку, солдат как-то глухо охнул, выронил автомат и обмяк, осел на землю. Андрей наклонился над ним, шлепнул по щеке раз, другой. Никакой реакции. Взял за руку, попытался нащупать пульс – он не прощупывался.
   «Блин! Помер он, что ли?» – подумал Андрей. Он еще раз попытался прощупать пульс. Точно, нет. Что за невезенье!
   Но, как выяснилось, особого невезенья в этом не было. Не успел бы Андрей пленника допросить. Он услышал сзади шум – пока еще не близкий, но еще минута-другая, и погоня будет здесь.
   Андрей вскочил, на мгновенье замер, решая, что делать дальше. Эти паршивцы сильно задержали его, если бы не они, он бы спокойно ушел вдоль берега. А теперь времени нет – нужно ведь еще тропинку найти. Ломиться по кустам нельзя, услышат. Что же делать? Затаиться? Могут найти, даже чисто случайно наткнуться, когда будут трупы осматривать.
   «Река! – подумал Андрей. – Точно!»
   Он кинулся вперед и примерно через минуту оказался на берегу. Размахнулся, бросил автомат в воду. И прыгнул следом, не раздеваясь. Вода оказалась довольно холодной. Но для Андрея сейчас это было меньшее из зол. Во время прошлого задания ему пришлось в одной из южноамериканских речек поплавать. Там вода теплая была. Но плавать пришлось рядом с кайманами, пираньями и прочей тропической водяной живностью. Так что пусть уж лучше водичка будет похолоднее. Андрей сделал несколько сильных гребков, уходя под воду поглубже – на всякий случай. В воде и пуля быстро пробивную способность теряет, если что. Оказавшись достаточно глубоко, он развернулся и поплыл вниз по течению. Вынырнул он только секунд через сорок, когда от того места, где он прыгнул в воду, его отделяло уже метров двадцать. Сделал глубокий вдох и снова нырнул. Как минимум первый километр он планировал проплыть именно так, большей частью под водой.
   К счастью, течение было попутным. Если бы не это, измочаленный всеми перипетиями этой ночи Андрей до полудня бы не доплыл куда надо. И так до моста, рядом с которым блокпост российских миротворцев располагался, он доплыл только часа через три, когда уже светать начало. И хорошо, что начало, пожалуй. А то Андрея свои же пристрелить могли бы. Он, доплыв, был уже в полубессознательном состоянии. И начисто забыл о контрольной полосе, идущей вдоль берега. Стал вылезать из воды прямо у моста – и наткнулся на одну из растяжек. К счастью, связана она была не с гранатой, а всего лишь со светошумовой ракетой. Которая и взлетела над Андреем с громким, пронзительным свистом, озаряя окрестности яркими, разноцветными вспышками.
   – Стоять!!! Руки вверх! – Прямо перед Андреем появился парень в форме, с автоматом наперевес.
   – Руки – пожалуйста, – пробормотал Сабуров. – А вот стоять – это сложнее.
   И, словно в подтверждение своих слов, пошатнулся. Автоматчик, кажется, слегка растерялся.
   – Парень, – Андрей приложил все усилия, чтобы его голос звучал поотчетливее. – Отведи меня к капитану Мякишеву.
   – Может, сразу к министру обороны?! – огрызнулся парень. – Руки держи!
   – Можно и к министру… Мне уже все равно.
   Тут перед глазами у Андрея окончательно потемнело, ноги стали непослушными, словно ватой набитыми. Сказался спад того напряжения, в котором он провел последние часы. Подсознание словно сказало телу – все, до своих добрались, теперь можно расслабиться. И тело охотно этой команды послушалось, не обращая ни малейшего внимания на слабые протесты рассудка.

   Глава 11

   – А потом я сознание потерял. Караульный вызвал разводящего, тот сообщил Мякишеву. Капитан меня отправил в санчасть. Там меня привели в чувство, потом что-то вкололи. Часа три я там провалялся, немного оклемался после всех приключений. И поехал сюда.
   – Капитану что рассказал? – спросил Скат.
   Они сидели на той же самой площадке, где их Гигла Барцыц в вечер приезда ужином кормил. Напротив Андрея расположились Скат и Света, хозяин сидел чуть в стороне, в легком плетеном кресле, с бокалом вина в руке. Левши не было – он занимался своими делами внизу, в одном из номеров. Андрей вернулся сюда около часа назад – и за это время только-только успел рассказать Скату со Светой о результатах своей поездки на базу. Они были заметно удивлены, Скат явно не ожидал таких результатов.
   – Практически ничего, – ответил Андрей. – Сказал, что заметил, как кто-то через реку перебирается. Стал отступать, нашумел, в меня выстрелили и ногу зацепили. Я бы и этого говорить не стал, но надо же было как-то рану объяснить.
   – А почему? – неожиданно пробасил Гигла Барцыц. – Он же твой друг, я правильно понял? Почему другу правду не сказать?
   Скат промолчал, не одернул абхаза. Значит, на вопрос нужно было ответить.
   – Потому и не сказал, что друг. Я двух его солдат убил. Ну, точнее, один вроде бы сам помер, но с того Мякишеву не легче. Два его подчиненных погибли по моей вине. А он присягу давал. Если по этой присяге действовать, то он должен был бы меня задержать. Конечно, я ему сказал, зачем я сюда приехал, но это ведь только слова. И мой рассказ о том, что на самом деле было ночью, тоже был бы только словами. Никаких доказательств у меня не было. Нет, он бы мне поверил на слово! Но по правилам-то он мне в таком случае верить не имеет права. Значит, пришлось бы ему либо против правил, значит, и против присяги идти, либо меня задержать все-таки. Я не хотел его в такую ситуацию загонять. И с тобой, Скат, хотел сначала посоветоваться. В конце концов, сказать-то никогда не поздно, а вот если сказал, то обратно слов уже не вернешь.
   – Правильно сделал, – кивнул Скат. – Так, теперь все рассказал?
   – Да.
   – Свет, что скажешь? – Командир повернулся к девушке.
   – Странно. Ну, Контрактник и сам упомянул про главную странность. Я могу представить себе, как грузины или американцы могли устроить все то, о чем он нам рассказал. Но я не могу понять, зачем им это нужно. Взрывать мосты, диверсии на дорогах устраивать – с этим все ясно. Конкретные действия, дающие определенные результаты. А здесь какая цель? Не уберут же наш блокпост с моста из-за того, что у личного состава отношения с населением ближайшей абхазской деревни ухудшились!
   – Вот и я о том же думал, – кивнул Андрей.
   – С этой группой, которую ты выследил, тоже непонятно. Зачем они лезли в горы? Зачем так много народу? В общем, вопросов куча, а ответов я пока не нахожу.
   – Ладно, значит, пока просто примем к сведению и будем думать. Какие-нибудь конкретные действия предложить можешь?
   – Я согласна с Андреем, надо по нашим каналам проверить, есть ли… то есть были ли у этого Нигматуллина влиятельные или богатые родственники. Мне очень не нравится, что полковник эту компанию прикрывал. Это неспроста.
   – Дети богатых людей сейчас в российскую армию не попадают, – сказал Барцыц.
   – То-то и оно. Ладно, это я проверю сама сегодня же. По нашим базам данных пошарю, там вся такая информация есть.
   – Еще что скажешь? – спросил Скат.
   – Мне очень не нравится, что среди этих людей американец был.
   – Может, и не один американец, – вставил Сабуров. – Просто я слышал одного. Может, и еще были, но молчали.

   – Главное не количество, а сам факт. В общем, это лишний раз подтверждает нашу версию, что Грузия не сама решила Абхазию силой вернуть, а с подачи из-за океана. Правда, я в этом уже и так не сомневалась – после моих-то собственных открытий.
   – А что за открытия? – спросил Андрей, который сам уже все рассказал, а вот узнать о том, что удалось выяснить товарищам, еще не успел. Вообще-то, задавать вопросы он не должен был – что ему надо знать, то и так расскажут. Но в группе Ската такого рода собрания всегда проходили довольно неофициально. Хочешь – спроси. Если ответа тебе знать не положено, командир так и скажет. Впрочем, как правило, информацию Скат в таких случаях не зажимал. В том числе и потому, что одна голова хорошо, а две или три – лучше. Сабуров в ходе тех двух операций, в которых участвовал, успел себя неплохо зарекомендовать – в том числе и как человек, умеющий не только бегать и стрелять, но и думать.
   – Я же занималась поиском иностранцев, которые сейчас есть в Абхазии.
   – И что?
   – Нашла шесть групп. Три туристические, один бизнесмен из Турции с переводчиком – вроде хочет торговать фруктами местными. И две журналистские группы. Так вот, в одну из групп в качестве одного из корреспондентов входит хорошо известный нам человек. Джек Хармфорд.
   – Кто это?
   – Тот же, кто и я. Только с другой стороны зеркала.
   – Какого зеркала?
   – Не обращай внимания, Андрей, – с усмешкой сказал Скат. – Жаргон. Просто еще в советские времена мы холодную войну зеркальной называли.
   Видимо, заметив непонимание в глазах Сабурова, Скат решил эти слова пояснить.
   – Понимаешь, Андрей, иногда возникало такое странное чувство. Вот мечешься-мечешься по нашему шарику с континента на континент, из одной страны в другую. Там взорвал, тут похитил, здесь, наоборот, кого-то защитил, а через неделю убрать кого-то приказали. В Африке делаешь военный переворот, в Латинской Америке противостоишь перевороту. А потом сталкиваешься в каких-нибудь долбаных джунглях с парнем из Оклахомы или из Техаса. И понимаешь, что этот парень – твое зеркальное отражение. Он такой же, как ты. Там, где ты свергал президентов, он их защищал. Где ты охранял базы, он на них диверсии устраивал. И, понимаешь, ненависти-то никакой к этому парню нет! Я солдат, и он солдат. Я сражался за свою родину, а он за свою. Меня посылали в бой большие люди из Кремля, а его из Пентагона. Вот и вся разница. Понимаешь?
   Сабуров кивнул.
   – Вот Хармфорд как раз и есть такое мое отражение, – продолжал Скат. – И он сейчас здесь. Конечно, можно предположить, что один из лучших американских коммандос решил сменить профессию, а заодно и фамилию и податься в тележурналисты на один из их новостных каналов. Но мне что-то не верится. Почему-то кажется мне, что он здесь тоже из-за планируемой атаки на Абхазию. Более того – я голову готов на отсечение дать, что подготовкой к нападению именно он и занимается. Кстати, это значит, что американцы придают этой операции большое значение. Хармфорда куда попало не пошлют. Не исключено, что и подрыв тоннеля именно он готовит. В общем, твое счастье, Андрей, что в том отряде, который ты выследил, его не было. От этого человека ты бы так просто не ушел.
   – И что мы с ним делать будем? – спросил Сабуров.
   – Хороший вопрос! Чтобы с ним что-то сделать, его надо найти. А он, как ты понимаешь, объявлений, в которых написано, где он расположился, на столбах не расклеивал.
   – Но если он маскируется под корреспондента, то он там же, где и вся остальная съемочная группа.
   – А вот где группа, неизвестно. Он хитро сработал. Когда эта группа где-то появляется, он говорит, что едет из такого-то села. В другом месте он уже другое село называет. В третьем – третье. И так далее. Причем реально ни в одном из названных им населенных пунктов он подолгу не задерживался, в большинстве даже не ночевал ни разу. О том, какие у группы ближайшие планы, тоже никто не знает. Сегодня в одном месте появились, завтра в другом. Никто их, в общем-то, особо и не расспрашивает – кому какая разница? А ведь у них наверняка есть где-то стационарная база, но вот где именно – непонятно. В общем, хорошее прикрытие, грамотное.
   – Не такое уж и грамотное, раз Светка его так легко засекла.
   – Во-первых, это было не так уж легко, – заметила девушка. – Он сильно изменил внешность, я бы его и не узнала, если бы не прогнала фотографию через одну специальную программу. Во-вторых, я только установила, кто он, а расположение базы или его ближайшие планы – в общем, хоть что-нибудь, благодаря чему можно было бы его взять, мне неизвестно. В-третьих, даже на то, что я его самого так быстро вычислила, есть кое-какие объективные причины. Если бы мы сейчас в Латинской Америке были, где в любой стране американских туристов сотни тысяч, да и, кроме туристов, американцев хватает, то ничего бы у меня не вышло – по крайней мере, так быстро. А здесь – другая сторона земного шара, американцев практически не бывает, поэтому любой приезжающий очень хорошо заметен. Затеряться негде, как сосне в степи. Хармфорд не виноват, что у дяди Сэма нос такой длинный вырос, что он его уже в Абхазию совать начал, где у нас, русских, все преимущества.
   Сабуров с удивлением отметил про себя, что и Скат, и Света говорят про этого американца чуть ли не с симпатией. Впрочем, что тут удивляться – Скат же все объяснил про зеркальную войну. Отражение, оно отражение и есть – за что его ненавидеть?
   – Конечно, искать его мы будем, кое-какие наметки уже есть, – продолжила Света. – И Гигла помощь обещал. Но результат будет точно не в ближайшее время. Пока у нас другие планы. Скат тебе сейчас о них расскажет.
   – Да, планы, – пробасил вдруг Гигла Барцыц. – Они не изменятся из-за того, что Андрей разузнал?
   – Ближайшие – нет, – покачал головой командир.
   – Как же? Значит, искать этих людей, которые в горы ушли, не будем?
   – Уж точно не силами нашей группы, – ответил Скат. – Я сообщу о них наверх, генералу, там пусть решают. Но что-то сомневаюсь я, что их найдут. Горы… Сам же понимаешь, Гигла. Здесь и съемка из космоса не поможет – они ведь тоже не дураки, наверняка днем в какой-нибудь пещере сидят, а передвигаются только по ночам.
   – Зачем они туда полезли, да еще так много? – озабоченно произнес абхаз. – Их точно больше десяти было?
   – Точно, – кивнул Сабуров. – Даже точно больше пятнадцати. Я насчитал восемнадцать человек, когда они от берега отошли. Мог ошибиться, но точно не в меньшую сторону. Их восемнадцать или больше. А ведь еще откуда-то те двое взялись, которые на тропу позади меня спрыгнули.
   – Это, скорее всего, командир отряда двоих в засаде оставил. Нашел удобное место, где можно на пару метров по скале подняться, и оставил там пост – как раз на случай, если кто-то отряд преследует. Это стандартная мера безопасности. А вообще, Андрей, ты молодец. Сказал бы я, что тебе везет, но это не главное. Соображаешь хорошо. И быстро. Далеко пойдешь, если не убьют в ближайшие годы.
   Андрей криво улыбнулся. С одной стороны, приятно такие слова слышать. С другой… Правда ведь, убить могут. Он за эту ночь раз пять на волосок от смерти побывал.
   – Я вот не пойму никак, от чего этот второй солдат помер, – подал голос Гигла. – Он точно не был ранен?
   – Точно, – сказал Сабуров. – По-моему, он помер от страха. Ну, инфаркт там какой-нибудь или кровоизлияние в мозг. Я их здорово напугал.
   – Ну, может, и так, конечно, но что-то это странно. Так легко напугать молодого, здорового парня… А главное, чем? Он что, серьезно поверил, что к нему зомби идет?
   – По-моему, да, – сказал Андрей.
   – Бред какой-то! Взрослый же человек, солдат!
   – Гигла, – неожиданно сказал Скат, – а помнишь, что в Румынии было в девяносто пятом? Под Винецем?
   С лица абхаза мгновенно исчезло пренебрежительно-самодовольное выражение. Он пробурчал что-то невразумительное и отвернулся.
   – А что там было? – заинтересованно спросила Света.
   – Скат, не надо, – тихо сказал Барцыц.
   – Неважно, – сказал Скат, одновременно делая левой рукой, которую абхаз не мог видеть, жест, обозначавший «позже». – В общем, Андрей, ты много ценного узнал, молодец. Теперь скажи мне, ты сейчас как, насколько в форме?
   – Если отлежусь еще часов пять, то в нормальной.
   – А как твоя рана?
   – Ерунда. Длинная, но царапина.
   – Вот и хорошо. Света сказала про наши планы. Так вот, в их реализации понадобится и твое участие. Мы ведь тоже сложа руки не сидели, узнали кое-что – и то, о чем Света рассказала, и еще многое. Эту информацию нужно использовать, причем срочно.
   – Силовой вариант какой-то?
   – Да. Гигла с Левшой прикинули, какие объекты могут в ближайшее время стать целью диверсий. Сделали список из пяти вариантов. Два моста, два тоннеля, одно место, где над дорогой скальный выступ нависает. Гигла проверил их, и вроде бы теперь мы знаем следующую цель.
   – Никакого «вроде бы», все точно, – сказал абхаз. – Бадра все узнал. Туда уже взрывчатку таскать начали – куда уж точнее.
   – Кто узнал? – переспросил Андрей.
   – Бадра, – ответил абхаз. – Один из моих дальних родственников.
   – А куда эту взрывчатку таскают? – спросил Сабуров.
   – Тоннель неподалеку от Адзапша. Через него дорога идет. Это важное место. Если удастся тоннель обвалить, то восстановить его быстро не получится. Тогда перебрасывать войска вдоль моря станет практически невозможно.
   – Но обвалить его им не удастся, – решительно сказал Скат. – Мы обязаны помешать. И сегодня вечером мы выдвигаемся туда. Нужно подстеречь тех, кто взрывчатку таскает, не дать им довести дело до взрыва. И сделать это надо сегодня.
   Андрей хоть и устал, но способности соображать не утратил.
   – А откуда такая уверенность, что они именно на сегодня взрыв планируют?
   – Для этого есть основания. Мне генерал сообщил последние данные, которые наши разведчики в Грузии получили. Там заканчивается переброска войск. Практически через двое-трое суток они смогут начать атаку. Сегодня над Абхазией были два беспилотных самолета-разведчика сбиты. Очень похоже на последние приготовления к атаке. И еще есть много разных признаков. А этот тоннель взрывать целесообразно как раз за пару дней до начала боевых действий, чтобы завал не успели расчистить. Раз взрывчатку закладывать уже начали, значит, на ближайшую ночь взрыв запланирован.
   – Если уже заложили, то почему вчера не взорвали? – спросил Андрей.
   Скат поморщился.
   – Этим вопросом нас с Гиглой Светка уже замучила.
   – И правильно сделала, – заявила девушка. – Это ведь очень подозрительно. Если сумели часть взрывчатки заложить, то я просто не понимаю, почему тогда же и не взорвали.
   – Ну, мало ли, какие могут быть причины. Помешало что-нибудь. А скорее всего, взрывчатку просто не всю заложили.
   – Почему не всю?
   – Допустим, всю к тому моменту просто не доставили. Знаешь ведь, как это бывает – сидишь и ждешь, пока тебе доставят снаряжение или боеприпасы, время уходит, а тот, кто их доставить должен, в тридцати километрах машину чинит или в какие-нибудь неприятности с властями угодил. И еще могут быть разные варианты. Скажем, свидетель неудобный оказался поблизости. Да в конце концов – тот, кто взрывчатку носил, мог просто по времени не уложиться и не успеть за ночь.
   – Слабо верится.
   – Но ведь факт налицо! В том тоннеле, который Левша с Гиглой вычислили, обнаружилась взрывчатка! Или ты хочешь сказать, что она там со времен гражданской войны завалялась?
   – Ну, не с гражданской, конечно, – отозвался Андрей. – Но почему бы, например, не с первой абхазской.
   – Не может этого быть, – покачал головой Гигла. – Там движение оживленное. Такие места, прежде чем движение начать, саперы проверяли. Каждый квадратный метр с миноискателями и детекторами взрывчатки прошли. Да и непохоже, чтобы взрывчатка старая была. Сам я ее не видел, конечно, но Бадра говорит, что по всему видно – недавно заложили.
   – Видите? – сказал Скат. – Это факт. В конце концов, Света, ты же сама знаешь, сколько может быть самых дурацких неожиданностей, которые могут помешать делать дело. Тебе напомнить кое-какие случаи из нашей практики?
   – Сама помню, – вздохнула девушка. – Но не нравится мне это. Гигла, ты в этом своем родственнике уверен?
   – Конечно! Он абхаз!
   Сказано это было таким тоном, что любые дальнейшие обсуждения были явно не уместны. С другой стороны – в этом Барцыцу было виднее, ведь никто из группы, кроме него, этого Бадру не знал.
   – В общем, Андрей, на то, чтобы отдохнуть, у тебя часа четыре, – сказал Скат, поднимаясь со своего места. – Потом выезжаем, как раз темнеть начнет. Так что иди, поспи маленько. Кстати, Гигла, Света, нас это тоже касается. Ночью нам, скорее всего, не до сна будет.
   Скат и не представлял, насколько он был прав.
 //-- * * * --//
   Андрей, Света и Гигла спрятались справа от въезда в тоннель, а Левша и Скат слева. Командир честно сказал, что по-хорошему и Света, и Андрей могут считаться за полбойца каждый – по сравнению с настоящими боевиками. Так что такое разделение логично. Сабурову, что греха таить, было немного обидно, но не согласиться было трудно. По сравнению что с самим Скатом, что с Левшой, что с Гиглой он был просто хлюпиком.
   Сама идея разделения группы Андрею не понравилась. Но возразить было нечего. Взрывчатка, по словам Бадры, была заложена почти в середине тоннеля, и заранее узнать, с какого конца в него войдет диверсант, было неоткуда. Этот самый Бадра оказался совсем молодым парнем, лет семнадцати на вид. Внешность у него была типичная для абхаза – черные волосы, худое лицо с резко очерченными скулами. Плечи у парня были широченные, только сутулился он здорово. Движения у него казались резковатыми, дергаными, что характерно для возраста, когда гормональная перестройка закончилась относительно недавно, и человек еще не научился как следует владеть своим изменившимся телом. Как сказал Гигла, парень приходился ему троюродным племянником. Сейчас Бадра был в абхазском селе, расположенном километрах в пяти от тоннеля. По его словам выходило, что взрывчатку таскал кто-то из села, но вот кто именно, он пока не сумел выяснить. Но обещал тщательно следить за селом и дать сигнал по рации, как только из него кто-то выйдет. Пока сигнала не было, значит, можно было особенно не напрягаться, даже поговорить вполголоса. Чем сейчас Андрей со Светой и пользовались, еще раз обсуждая то, что выяснил Андрей и что успела по этому поводу узнать Света, – те несколько часов, которые Сабуров отсыпался, она работала.
   – Все я выяснила про Нигматуллина, – сказала она. – Никаких богатых или влиятельных родственников у него нет. Он из татарского села, вся родня тоже оттуда. Ну, я ничего другого и не ожидала. Иначе он бы служить и не пошел.
   – Почему же тогда за него полковник заступался?
   – Трудно сказать. Вообще-то, Андрей, ты должен был его живым взять.
   – Легко сказать…
   – Никто не говорит, что это было бы легко. И тем не менее.
   – Я жив-то с трудом остался. Нет, я понимаю, что по сравнению с нашим заданием моя жизнь мало что стоит. Но если бы я там погиб, кто бы рассказал вам со Скатом все то, что я узнал? И потом, я попытался второго живым взять. Кто же знал, что он таким хлипким окажется?
   – В общем, да… – как-то неопределенно сказала Света. – Знаешь, я ведь, когда ты днем рассказывал про это, тебе не поверила. Думала, что ты и второго застрелил, а сказал, что он сам помер, просто чтобы не объяснять, почему пленного не допросил.
   – Блин! Света! А ты что думала, почему, по-твоему, я этого не сделал?!
   – Думала, побоялся время тратить на допрос и застрелил его. Или так убил, руками, чтобы следов не осталось и можно было хоть на первый взгляд решить, что сам помер.
   – Ты про это в прошедшем времени говоришь, так?
   – Да.
   – То есть теперь ты мне веришь.
   – Теперь да. Я уже получила по нашим каналам информацию от армейского руководства. Это же ЧП, про него миротворцы уже доложили наверх. Так вот, одного из солдат нашли с пулевым ранением, а второго без видимых повреждений.
   Света сделала паузу. Андрей не сдержался.
   – Ну?! Ты же вроде предполагала, что я мог его так убить, руками. Почему же теперь так не считаешь?
   – Его седым нашли. Полностью поседел – а ведь когда уходил в патруль, ни единого седого волоска не было. Так что, Андрей, можешь гордиться. Ни я… Да что там я! Ни Скат, ни Левша, хоть они и суперпрофессионалы, хоть и столько всего делали, что тебе и не снилось, ни один из них до смерти никого еще не напугал. Фантазия у тебя работает как мало у кого. Молодец, в общем.
   – Спасибо. Так я не пойму, зачем же тогда полковник прикрывал Нигматуллина? Мне и капитан, и Абрамов четко это описали.
   – Трудно сказать.
   – Это очень подозрительно. Особенно учитывая то, что Нигматуллин оказался предателем. Может быть, полковник тоже… – Андрей не договорил. Впрочем, и так было понятно, что имеется в виду.
   – Может быть, – кивнула Света. – Но далеко не уверена. В конце концов, мало ли… Часто у командиров любимчики появляются, которых они потом так или иначе используют для всяких комбинаций. Для мелкого воровства, например. Назначить того же Нигматуллина завскладом и начать помаленьку обмундированием, оружием, продуктами торговать. Или использовать его как дополнительный инструмент управления солдатами. В общем, никаких прямых указаний на то, что полковник тоже предатель, я не вижу. Тем более что подкупить солдат просто. Пока они в патруле, никто за ними не наблюдает. Кто-то мог перебраться через реку и с ними договориться. А вот к полковнику подобраться не так просто. Он или на базе, или в этом абхазском селе, где он ночует. На базе к нему никаким грузинам не подобраться, по крайней мере, незаметно. В абхазском селе тем более.
   – А если к нему подобрались не незаметно?
   – Как? Средь бела дня какой-то грузин пришел и обо всем договорился? Так, что ли?
   – Почему обязательно грузин?
   – А кто? Так. Стоп. Поняла. Американцев имеешь в виду?
   – Именно.
   – Но это было бы известно. Если бы американцы с ним встречались. Это ведь тоже не сделаешь тайно. Хотя…
   – Да можно и без «хотя». Не тайно. Если этот Хармфорд журналистом притворяется, то он мог в таком качестве и на нашу базу приехать. Интервью, все такое. И в ходе этого визита с полковником пообщаться наедине. В итоге все будут знать про то, что американские репортеры на базе были, но не более того.
   – Согласна, так могло быть. Значит, нужно узнать, была ли эта съемочная группа на нашей базе. Андрей, что же ты это сразу не выяснил?
   – Так я же не знал, что этот ваш Хармфорд под видом журналиста в Абхазии находится! А то бы спросил. Вообще, почти уверен, что он там был. Когда я служил здесь, на базу журналисты не реже раза в месяц заявлялись – и это в самое спокойное время. Стоило хоть чему-нибудь произойти, связанному с Грузией и Абхазией, как от них вообще отбою не было. Так что к журналистам на базе привыкли, никто им не удивляется.
   – Понятно. Значит, нужно это проверить. И если окажется, что Хармфорд на базе был и с полковником наедине беседовал, то тогда нужно будет этого Попцова брать за жабры. Может, тогда что-то узнаем и о том отряде, который ты выслеживал. Он мне покою не дает. Никак не могу понять, какого рожна их в горы понесло. Там же нет ничего! А я терпеть не могу, когда чего-то не понимаю. Это значит, что будут какие-то пакостные сюрпризы.
   – А что мы еще делать планируем? – спросил Андрей. – Допустим, сейчас с этим тоннелем у нас все получится. Но этого же мало. А насколько я понял, война может начаться в ближайшие дни. И если она начнется, то мы задание провалили. Так?
   – Да. Но, во-первых, сорвать подрыв тоннеля – это не так уж мало. От того, насколько оперативно абхазы смогут войска перебрасывать вдоль побережья, многое зависит. К тому же, если мы сейчас того, кто попытается тоннель взорвать, поймаем, можно будет его допросить. Еще одна ниточка появится, я надеюсь, даже к Хармфорду она нас вывести сможет. Во-вторых, у нас есть еще планы. Правда, один из них, на мой взгляд, полнейшая авантюра. Но Скату понравилось.
   – Это насчет аэродрома? – спросил Гигла, который до сих пор молча слушал разговор.
   – Да, – ответила девушка. – Левша предложил…
   – Тихо! – неожиданно сказал Гигла, вскидывая руку.
   Андрей и Света немедленно замолчали. Было уже поздно, машины через тоннель проезжать практически перестали – максимум одна за двадцать минут. Так что было тихо. Только какая-то птичка поет, да цикады стрекочут. Никаких посторонних звуков нет. Или есть?
   Они прятались в довольно густых зарослях кустарника на склоне. За спиной был лес, а впереди пологий склон и дорога. Въезд в тоннель был хорошо освещен, не заметить подходящего к нему невозможно. Но звук, кажется, сзади, в лесу!
   Андрей взялся за автомат, краем глаза заметив, что то же самое делают и Гигла со Светой. Может, зверь какой? Человек их здесь заметить никак не может, они укрылись очень хорошо. Где они засели, знает только Бадра, но ему сейчас здесь совершенно нечего делать, он должен быть в селе и подать сигнал по рации, когда…
   Сзади и сверху раздался громкий шорох – словно сквозь кроны деревьев что-то пролетело. Андрей машинально поднял голову, пытаясь разглядеть, что там такое.
   – Не смотреть!!!
   Света опоздала. Да если бы даже и раньше крикнула, все равно Андрей среагировать не успел бы, не понял бы, в чем дело.
   Метрах в пяти над землей словно маленькое солнце вспыхнуло. По глазам будто дубиной ударили. Андрей, выронив автомат, вскинул руки к лицу. Мир словно закачался вокруг него, на прикрывающие лицо руки обрушился удар – Андрей остатками сознания успел понять, что это он на землю рухнул. Как ни странно, боль от удара даже помогла – благодаря ей Андрей не потерял сознания.
   А сверху раздались несколько хлопков – выстрелов из автомата с глушителем. И почти сразу после этого женский вскрик.
   «Светка отстреливается!» – Андрей попытался встать, но даже голову от земли оторвать не смог. Сабуров уже успел понять, что произошло. Световая граната. Или российская «заря», или что-то аналогичное из натовского арсенала спецсредств. Такая граната дает ярчайшую вспышку. От такой даже днем люди слепнут, что уж говорить про ночь. От такой гранаты люди временно слепнут, а кроме того, или сознание теряют, или, как минимум, организм в шоковое состояние впадает – ни рукой, ни ногой не пошевелить. Именно это сейчас с Андреем и произошло. И с Гиглой, кажется, тоже. Из них троих осталась в строю только Света. Видимо, она успела сообразить, что происходит – даже крикнуть успела, чтобы они не смотрели.
   Тут на ногу Андрею упало что-то тяжелое. Снова раздались хлопки – но на этот раз не прямо над ним, а в стороне. Они могли означать одно из двух – или Света отступает, отстреливаясь, или приближаются враги, у которых оружие тоже снабжено глушителями. А Света тогда…

   Раздавшийся стон разрешил все сомнения. На ногах у Андрея как раз Света и лежала, раненная, судя по всему. Андрей снова попытался подняться – и снова безуспешно. Правда, на этот раз ему удалось немного приподняться. Но этот успех оказался бесполезным. Раздалась еще одна серия хлопков, теперь уже совсем близко. Потом громкий треск, и в следующую секунду на спину Андрею навалилась тяжесть. Он дернулся, но тут перед временно ослепшими глазами снова возникла яркая вспышка. Андрею показалось, что он на бок падает – хотя падать было некуда, и так плашмя на земле лежал. А потом вспышка схлопнулась в яркую точку, и Андрей окончательно вырубился.

   Глава 12

   Очнулся Андрей от острой рези в глазах. Он пару раз моргнул, чувствуя, как по щекам текут слезы. Попытался открыть глаза, но стало еще больнее, а увидеть удалось только какие-то разноцветные пятна. Он зажмурился и прислушался к другим органам чувств.
   Он лежал на спине, на чем-то жестком. Здорово болела голова над правым ухом. Боль тупая, пульсирующая. Надо понимать, как раз сюда ему и врезали, когда вырубали. Но ничего, терпеть можно. Так, дальше что с ощущениями? Кажется, он не на открытом воздухе, а в помещении. Здесь довольно холодно и тихо. Нет, не совсем тихо! Рядом кто-то шуршит, возится. Андрей попытался пошевелиться. Не получилось – руки и ноги были чем-то стянуты.
   «Хреново», – мрачно подумал он. Ясность сознания уже практически вернулась к нему, и Сабуров понял – его взяли в плен. Ну, точнее, не в плен, плен – это на войне, а никакой войны пока не объявлено. Просто захватили. Застали врасплох, ослепили световой гранатой, а потом вырубили. И притащили… Куда притащили, вот вопрос. И где все остальные? Он помнил, что Светку подстрелили, но не знал, насколько серьезно. И что с Гиглой? Что со Скатом и Левшой – их тоже взяли или нет?
   Андрей снова попытался приоткрыть глаза. На этот раз получилось лучше, зрение постепенно возвращалось. Он обнаружил, что лежит носом к стенке. Стенка была кирпичная, причем кирпичи грязные, положены небрежно. Пол дощатый, со щелями, в которых видна земля. Очень похоже на какой-то подвал или погреб. Да так оно, скорее всего, и есть.
   С минуту Андрей думал, имеет ли смысл делать вид, что еще не пришел в себя. Решил, что не имеет. Если бы не был связан, тогда можно было какой-нибудь момент поудачнее подгадать. А так – не выйдет. Значит, валяться тушкой бессмысленно, нужно попытаться осмотреться. С нарочито громким стоном он перевернулся на другой бок.
   Комнатка была небольшая – где-то три на три метра, с низким потолком, с которого на проводе свисала пыльная лампочка. В противоположной от Андрея стене была закрытая дощатая дверь. Рядом с ней стояла обшарпанная школьная парта, за которой сидел здоровенный белобрысый крепыш в джинсовых шортах и пестрой рубашке. На парте перед ним лежал автомат – обычный российский «калаш», но с глушителем. Парень, заметив, что пленник пришел в себя, вытащил из кармана какую-то черную коробочку – похоже на портативную рацию, но полной уверенности у Андрея не было. Янки нажал какую-то кнопку и тут же убрал приборчик обратно в нарукавный карман.
   Андрей не стал ничего говорить – ясно же, что перед ним пешка, с которой объясняться бесполезно. Вместо этого он продолжил осматриваться. Рядом с ним явно лежал кто-то еще, но рассмотреть, кто именно, не вставая, было невозможно. А на попытку сесть автоматчик среагировал. По-прежнему не открывая рта, он приподнял автомат и направил его на Сабурова, требовательно качнул стволом. Да, этот парень явно не привык много болтать.
   Тут дверь за спиной автоматчика распахнулась – Андрей отметил, что открывается она наружу. На пороге появился смуглый мужик, то ли грузин, то ли абхаз – на вид Андрей отличить не взялся бы. Для удобства он решил пока считать его грузином.
   – Сообщи Джону, что первый очнулся, – негромко сказал автоматчик. По-английски сказал, что характерно, и с американским акцентом.
   – О’кей, – отозвался грузин. И смерил Андрея взглядом, полным такой ненависти, что у того одежда чуть не задымилась.
   «Ого! – подумал Сабуров. – Этот, похоже, все очень серьезно воспринимает. Не за деньги старается. Плохо». В самом деле – нет ничего хуже, чем иметь дело с людьми, воюющими не за зарплату, а за убеждения. И трудно, и морально неприятно как-то. Такой и сам глотку перережет без зазрения совести, и свою подставит так же легко. Победить такого можно, только убив. Заставить сдаться – вообще практически нереально. Непонятно только, чем такая ненависть именно по отношению к Андрею вызвана. Или этот парень ко всем врагам так относится?
   Грузин вышел. Андрей, на этот раз не пытаясь привставать, обратился к американцу, по-английски разумеется:
   – Ну, и что это значит?
   Автоматчик молчал.
   – Эй! Парень! Не притворяйся, что говорить не умеешь, я только что слышал.
   Снова молчание.
   – Ты, может, не в курсе, но то, что вы провернули, называется похищением. И ты в нем принимаешь участие. Знаешь, что за это по законам этой страны положено?
   Андрей, разумеется, не ожидал, что янки так вот сразу и испугается – он, надо думать, и так знает, в чем участвует. Важно было прощупать охранника, посмотреть, как он реагировать будет. Может быть, получить хоть какую-то информацию. Но пока реагировал американец самым худшим образом из всех возможных – вовсе на слова пленника не реагировал. Профессионал, сразу видно.
   Тут сбоку завозились. Раздался сначала стон, потом несколько непонятных Андрею слов – но по голосу он узнал Гиглу Барцыца. «Ага, жив абхаз!» – радостно подумал Сабуров. Вот только насколько сильно ему досталось?
   Тут долго гадать не пришлось. Очнувшись, Гигла заговорил. Да как! Такой ругани, такого отборного мата Андрей в жизни не слышал. Сначала Гигла матерился по-русски. Потом, кажется, по-абхазски – здесь смысла слов Андрей не понимал, но интонация не оставляла ни малейших сомнений в том, что это именно матерщина. И, наконец, Гигла перешел на английский – здесь он тоже проявил отличные знания нецензурной лексики, причем именно американской. Самым приличным из того, что он сказал, было «семь раз трахнутый в задницу вонючий опоссум». Но американец практически не реагировал – хотя, по едва заметному движению скул, когда Гигла предложил ему продать свою бабушку в мексиканский бордель для любителей орального секса, стало ясно, что он все прекрасно слышит и понимает, а то Андрей уже сомневаться начал – мало ли, вдруг он не немой, но глухой, такое тоже бывает.
   Примерно через пять минут молодой грузин вернулся, и не один. С ним был еще один крепыш с автоматом, почти неотличимый от того, который Гиглу с Андреем сторожил. Он подошел к Сабурову, склонился над ним и развязал стягивавшую ему ноги веревку.
   – Вставай.
   Андрей осторожно попытался приподняться, ожидая, что ноги будут слушаться плохо. Но этого не случилось, встал он почти нормально. Значит, не так уж много времени провел связанным, часа полтора, самое большее. Что ж, это хорошо.
   Можно было, конечно, поиграть в партизана на допросе, попытаться пнуть американца, дотянуться до второго. Но Сабуров не стал этого делать. Он видел, что оба янки смотрят на него очень внимательно, каждое движение стерегут. Значит, лучше не рыпаться, не нарываться на новые плюхи. Лучше дождаться по-настоящему удобного момента. А может, и не просто дождаться, а создать его. Но для этого нужно усыплять бдительность охранников.
   Именно из этих соображений, вместо того, чтобы ногами размахивать, Андрей покачнулся – и упал бы, если бы американец его не придержал за плечо. Сабуров застонал.
   – Голова болит… – это он сказал по-русски, из-под опущенных ресниц наблюдая за лицом янки – поймет или нет? Кажется, понял. Ну, еще бы, у США боевиков, знающих русский, наверняка полным-полно, еще со старых времен.
   Американец и грузин подхватили Андрея под мышки и поволокли к двери. За ней оказалась деревянная лестница – довольно длинная. Похоже, Андрей оказался прав, их держали в подвале, причем весьма глубоком.
   «Где же мы находимся?» – думал Андрей, пока конвоиры вели его вверх. – Подвал явно довольно старый. И по доскам, и по кирпичам видно. Да и по лестнице этой – вон, ступени изрядно стерты. Это не сами американцы построили. Значит, мы в каком-то местном доме. Но здесь поодиночке дома не стоят, значит, это село. Скорее всего, то самое, в котором Бадра живет. Бадра!!»
   Андрей с трудом удержался, не заскрежетал зубами. Он понял, кто группу сдал. Бадра, больше некому. Только он был в курсе, где они спрятались. Но если так, то Ската с Левшой тоже взяли. Или убили. Ведь место, где устроились они, молодой абхаз тоже знал.
   «Эх, Гигла, Гигла! – мрачно подумал Сабуров. – Как уверенно говорил про этого парня! Он абхаз! Ну, абхаз. И что? Среди любого народа свои сволочи отыщутся».
   Тем временем Андрея выволокли наверх, в какой-то тускло освещенный коридорчик. По нему прошли несколько шагов, открыли двери и оказались в довольно большой комнате. Она была практически пуста – только у дальней стены диван, стол и ободранное кресло. На диване расположился пожилой мужчина. Внешне он чем-то напоминал прекрасного российского артиста Евгения Леонова: низенький, лысоватый, с выпирающим брюшком и одутловатым лицом. Только вот не просматривалось в маленьких белесоватых глазках ни доброго юмора, ни обаяния. А вот ум и хитрость в них читались, острые были глазки, как иголки. А еще чем-то он неуловимо напоминал младенца-переростка, только вот улыбка у него была отнюдь не младенческая: холодная и оценивающая. Он сидел в нарочито расслабленной позе, сложив руки на свисающем животе. По лбу и щекам обильно струился пот, дыхание звучало хрипловато. Видимо, нелегко ему абхазский климат давался – ну еще бы, с такой-то комплекцией. Всем своим видом он как бы говорил: я старый и не слишком здоровый человек, умом не блещу, трусоват и совершенно безвреден! Этакий классический главбух советских времен на пенсии. Только, ох, как обманчива бывает внешность! Чувствовалась все же за этой маской опасность, и серьезная. Андрей вполне мог бы этого типа за Хармфорда принять, если бы ему Скат еще до выезда на операцию фотографию своего «отражения» не показал. Ничего похожего. Конечно, можно изменить внешность – но стать ростом ниже сантиметров на десять совершенно нереально. Да и в чертах лица ну просто решительно ничего общего. А ведь этот толстяк явно здесь главный – такие вещи сразу чувствуются.
   Рядом с толстяком стоял еще один молодой грузин. Стоял навытяжку, как комсомолец двадцатых годов на посту у дверей кабинета Ленина. Спина прямая, плечи назад, грудь вперед, в глазах фанатичный блеск, в правой руке пистолет, сжатый так, что костяшки пальцев побелели. «Еще один фанатик!» – мрачно подумал Сабуров.
   Толстяк на диване улыбнулся. Вышло у него это крайне малосимпатично – уголки тонкого рта поднимались несколько неравномерно, резче проступали носогубные морщины, а глаза спрятались под полуприкрытыми веками.
   – Здравствуйте, милый юноша! – сказал толстяк по-английски. – Меня зовут… Ну, допустим, Джон Смит. Не будем отступать от традиций.
   – З-здравствуйте, – Андрей сознательно чуть-чуть заикался. – С-смит, так Смит, мне все равно. Но ч-что все это…
   – Что все это значит? – перебил его толстяк.
   – Д-да.
   – Послушайте, – Джон Смит досадливо поморщился. – Давайте без всех этих глупостей обойдемся. Вас взяли с оружием в руках, вы сидели в засаде. Более того, я прекрасно знаю, на кого была засада. Знаю, что фактически это была не засада, а ловушка. Ловушка на вас, в которую вы и попали. Не совсем сами, конечно, я сам же вас в нее и заманил. Да-да, именно я, не удивляйтесь. Переиграл я вас, – и он снова улыбнулся.
   «Пожалуй, отпираться вглухую и правда без толку», – подумал Сабуров. Тем временем второй грузин отошел от него и встал по другую сторону от американца, скопировав позу своего соотечественника. Теперь стало видно, что он постарше, лет тридцати, не меньше.
   «Преторианцы, тоже мне», – промелькнуло в голове у Андрея.
   – Ну, хорошо, допустим, вы и заманили, – сказал Андрей. – И что?
   – То, что мне прекрасно известно, кто вы такие и что вы здесь делаете.
   – Поздравляю, – едко сказал Андрей. – Дальше что?
   Толстяк повернулся направо, к одному из «преторианцев». Выглядело это, кстати, весьма специфически. Шеи у американца практически не было, круглая голова с просвечивающей розоватой лысиной низко сидела на покатых плечах и вертеться словно бы не могла вообще. Так что для того, чтобы посмотреть на собеседника, ему нужно было разворачиваться всем телом, выглядело это не столько смешно, сколько неприятно: сразу ассоциации с какой-то лягушкой в человеческий рост возникали. Да и улыбка у него была какая-то жабья. Человек-амфибия, ни дать ни взять.
   – Вахтанг, друг мой, – сказал толстяк, – объясните нашему гостю, что здесь с ним не шутят.
   Парень рванулся вперед, словно туго сжатая пружина, которую неожиданно отпустили. Одним прыжком он подскочил к Сабурову и ударил его кулаком в живот. Андрей покачнулся, согнулся – и упал бы на пол, если бы американец, стоящий у него за спиной, за шиворот не придержал. А Вахтанг нанес ему еще два удара – мощные хуки справа и слева. От них у Андрея в ушах зазвенело, и мир снова стал отодвигаться куда-то на задний план.
   Но потерять сознание ему не позволили. Под носом оказалась остро воняющая нашатырем тряпка. Андрей встряхнул головой, с трудом разогнулся. Когда он наконец окончательно сумел встать прямо, Вахтанг уже снова был рядом с человеком-лягушкой, стоял в той же позе с непроницаемым выражением на лице.
   – Вы, надеюсь, понимаете, мой друг, что это было так, – толстяк неопределенно взмахнул рукой. – Простое приветствие, не более того. Извлеките из этого простой урок – если не будете серьезнее вы, то придется становиться серьезнее нам.
   – Что вам от меня надо? – хрипло спросил Андрей. Во рту у него пересохло, он понимал, что, похоже, угодил в серьезную передрягу. Такого с ним еще ни разу не было. Воевал, стрелял, дрался, спасался от погони – все это случалось. Но вот оказаться беззащитным в полной власти врага ему еще не доводилось.
   – Планы вашей группы, – резко ответил американец. – И подробный рассказ о том, что вы успели узнать и сделать.
   Андрей молчал. Он никогда не подозревал, как это трудно – промолчать в такой ситуации. Ясное дело, с детства слышал и читал рассказы про пионеров-героев, Александра Матросова и так далее. И, был уверен, особенно когда служить пошел, что в случае необходимости тоже сможет вести себя достойно. Сейчас он понял, насколько же это трудно и страшно. Но все же под слоем этого страха он чувствовал в себе какое-то странное упрямство – именно упрямство, лучше не скажешь. Вот хрен они что узнают от него! Хренушки!
   «Врать или молчать?» – промелькнуло в голове. Долго думать было некогда, и Сабуров решил – пока можно, молчать. А потом, если ничего другого не останется, попытаться врать. Вот только смысла в этом мало – толковый допросчик вранье очень быстро раскусит. А этот человек-амфибия явно профессионал.
   – Не советую отмалчиваться, – скрипуче сказал американец. – Будет хуже. Намного хуже. Вахтанг…
   В руках у парня, стоявшего справа от янки, появился нож. Длинный, чуть изогнутый, с черненым лезвием. Он был похож на акулу. Вахтанг шагнул к Андрею – на этот раз медленно, нарочито медленно, давая возможность струсить.
   «Нужно хоть немного потерпеть, а только потом начинать врать, – отстраненно подумал Андрей. – Больше шансов, что поверят».
   Тут что-то громко пискнуло. Вахтанг покосился на свой нарукавный карман. Потом посмотрел на американца.
   – Иди, – кивнул тот. – Посмотри, что там.
   Грузин вышел.
   – Вы, конечно, понимаете, что это не кавалерия из-за холмов, – сказал Смит. – Это просто еще один из моих людей подает сигнал. Скорее всего, еще один из ваших товарищей пришел в себя. Может быть, даже сам майор Алимов. С ним бы я поговорил с особым удовольствием.
   Алимов – это была фамилия Ската. Но вот майором он уже не был, за выполнение последнего задания в Южной Америке он, кроме очередной побрякушки на грудь, получил наконец-то и следующее звание. Как ни странно, эта мелкая, в сущности, совсем неважная ошибка здорово подбодрила Андрея. Не такой уж всеведущий этот американец, хоть и хочет таким казаться.
   Спустя примерно минуту грузин вернулся.
   – Ну, что? – спросил Смит.
   – Очнулся их командир.
   – Так я и думал, – с довольным видом кивнул американец. – Что ж, со знаменитым Скатом поговорить, конечно, интереснее. Но лучше, наверное, сначала закончить с тобой, молодой человек.
   Тут Андрею в голову пришла одна мысль. Не особенно блестящая, но хоть отсрочку дающая. А за время отсрочки многое случиться может. Можно, в конце концов, на охранников кинуться, попытаться уйти красиво. Да и кроме отсрочки, может, что получится. В конце концов, Скат – это Скат. На нем янки могут и зубы пообломать. В любом случае, это шанс. И использовать этот шанс надо до того, как этот Вахтанг его ножом полосовать начнет.
   – Я скажу! – крикнул Андрей, подпустив в голос истерических ноток. Впрочем, для этого особенно напрягаться не пришлось – наоборот, всего лишь дать на мгновенье себе волю. – Все скажу, но после того, как вы со Скатом поговорите!
   – Почему это?
   – Я его боюсь!
   – Ты бы лучше нас боялся.
   – Вас тоже! И его! Он… Он такой… Он меня, – дальше Андрей забормотал что-то невнятное, затрясся, изображая истерику.
   – Вахтанг!
   Андрей получил мощную затрещину. Замолчал, но трястись не перестал.
   – Скажи толком, в чем дело. Почему ты можешь говорить только после Ската?
   – Вы же его или убьете, или расколете, правильно? – дрожащим голосом спросил Андрей.
   – Совершенно правильно. Других вариантов нет. И я бы, кстати, поставил тысячу против десяти центов, что именно расколем.
   – Вот… После этого и я… И мне…
   – Ага. Понял, кажется. Совесть мучить не будет. После Ската и тебе расколоться не стыдно. Так?
   Андрей кивнул.
   – Ну, на совесть твою мне, конечно, наплевать, но вот времени жаль и пачкаться лишний раз неохота. Да и вообще, люблю добровольное сотрудничество. От него и толку больше, чем от пыток. Хорошо. Вахтанг, выведи его, пусть за дверью побудет. Питер, Отар, приведите Ската. И поосторожнее с ним.
   Грузин вывел Сабурова в коридор. Андрей хотел рвануться, когда другие двое охранников уйдут. Но американец оказался предусмотрительным.
   – На колени его поставь, – сказал он Вахтангу.
   – Что? – переспросил грузин.
   – На колени! У него же ноги развязаны, он может тебе врезать. А если на колени поставишь, то вряд ли.
   «Сволочь!» – с бессильной злобой подумал Андрей. Но делать было нечего. Грузин надавил ему ребром стопы на сгиб колена. Пришлось опуститься на пол. Только после этого второй грузин и американец прошли по коридору в другой конец. Там тоже был спуск. Видимо, в этом доме подвалов было два. Или один, который потом стенкой перегородили.
   Андрей хотел было все-таки рвануться, но, трезво оценив шансы, понял, что толку не будет. Если бы его на колени не поставили, можно было бы попробовать свалить охранника неожиданным ударом ноги. А так… Пока он встанет, грузин его тридцать раз вырубит или пристрелит.
   – Если дернешься, стрелять буду в ногу, – словно подтверждая опасения Сабурова, сказал Вахтанг. – Дай мне повод, очень тебя прошу.
   Андрей промолчал. Чувствовалось, что такого, как этот тип, лучше не провоцировать. Получить сейчас пулю в ногу – это полный конец, после этого точно не подергаешься.
   Они стояли так минуту, две. Ни Ската, ни тех, кто за ним отправились, все не было. У Андрея в душе уже затеплилась было надежда – если что-то идет не так, то ему это на руку. Но тут дверь в конце коридора открылась. Из нее вышел американец. Вид у него был тот еще – его шатало, как пьяного, лицо было в крови.
   Грузин дернулся было, но вовремя опомнился и остался стоять, где стоял. А как обидно, Андрей уже приготовился ему сзади врезать.
   – Что случилось? – спросил Вахтанг, когда янки подошел к ним. Американец отмахнулся и вошел в комнату.
   – Заходи! – рыкнул грузин на Андрея. Сабуров такой команде был только рад, ему было очень важно знать, что сейчас янки своему начальнику доложит. Видимо, Вахтангом те же самые мотивы двигали.
   – Что такое?! – Смит аж привстал с топчана, увидев вошедшего подчиненного. – Где Скат? Где Отар?! С тобой что такое?
   – Отара он вырубил, – с трудом выговорил боевик. – И меня зацепил. Гарри ему вовремя по башке врезал, а то бы не знаю, чем кончилось. Ну и волка мы поймали, командир!
   – Знаю, что волка, – ответил Смит, садясь на место. Он явно успокоился, понял, что ничего непоправимого не произошло. – Но и вы не кролики, вообще-то! Как он ухитрился?! Вы его что, развязали?
   – Только ноги, как и этому, – американец кивнул в сторону Сабурова.
   – Придурки! Головой думать надо! Это же Скат, боевик, каких мало! Я же вам объяснял, что с ним нужно предельно осторожно обращаться!
   – Виноват, сэр, – янки склонил голову.
   – Что с Отаром?
   – Без сознания.
   – Надолго?
   – Думаю, да.
   – Сейчас у Ската ноги связаны?
   – Нет. Гарри его не вырубил. Его теперь трудно связать будет.
   – Ох, идиоты, – вздохнул Смит. – Ничего вам поручить нельзя! Так. Сейчас этого, – он показал на Андрея, – ведете обратно. Ноги ему связываете! Он, конечно, не Скат, но осторожность не помешает. Оставляешь с ним Вахтанга. А потом берешь оттуда Майка и вместе идете к Скату. И втроем – ты, Майк и Гарри – его снова связываете и ведете сюда. Все ясно?!
   – Все, сэр.
   – Выполнять!!
   «А ведь еще немного, и у Ската бы получилось! – думал Андрей, пока его по лестнице вниз вели. – Чуть-чуть не хватило!»
   Его забросили в тот же подвал. Следом зашли и американец, и грузин. Они повалили Сабурова на пол, быстро связали ноги, откатили – именно откатили, как бревно, – в угол. Потом вернулись к двери.
   – Сюда садись, – янки показал Вахтангу на ту парту, за которой сам сидел. – И смотри как следует.
   Грузин кивнул, и янки вышел за дверь.
   – Андрей, как ты? – спросил Гигла.
   Сабуров повернулся, сплюнул – пока его по полу катили, все лицо в грязи измазали.
   – Ничего, живой, – отозвался Сабуров, пытаясь пошевелить ногами. Ничего не получилось, связали прочно.
   – Что это тебя так быстро вернули?
   – Решили сначала Ската допросить.
   – Скат жив?!
   – Еще как. Сейчас троим этим гадам хорошую драку устроил. Одного грузина даже вырубил.
   – Грузина?! Здесь и грузины есть, не только янки?! – В голосе Гиглы было преувеличенное удивление.

   И Андрей понял, что имеется в виду! С ними остался один часовой, и этот часовой – грузин. Нужно попытаться вывести его из себя. Это самое важное в таких случаях. Хуже нет, чем если часовой спокоен – тогда он и ошибок не совершает. А разозленный человек часто делает глупости – этого-то им и надо. Что ж, значит, нужно попытаться оставшегося с ними парня уязвить. И, пожалуй, это будет не слишком трудно. Он молодой, горячий, да и фанатизм его в этом плане им на руку играет. А как проще всего его разозлить? Ясное дело, цепляясь к национальности. Такие, как он, на это крайне болезненно реагируют. Неприятно, конечно, и стыдно перед грузинским народом такие приемы использовать, но куда деваться-то?! Надо!
   – Да, конечно, два каких-то уродца маячат, – сказал он. – Да вот, один под дверью скукожился.
   – Да ты что?! – со все тем же гипертрофированным удивлением отозвался Гигла. – Так это человек?! А я думал, просто насрано.
   – Ну, не так уж и ошибся, – ответил Андрей. И, еще раз мысленно извинившись перед всеми уважаемыми им грузинами, продолжил: – Что грузин, что говна кусок, никакой разницы не вижу.
   – Молчать!!! – рявкнул Вахтанг, вскакивая с места. Автомат в его руках ходуном ходил.
   – Молчать? – переспросил Андрей. – С какой это стати? Почему бы нам с другом не поговорить? Ты, что ли, нам помешаешь?
   – Ну, поскольку мы связаны, может и помешать, – сказал Барцыц. – Против связанных-то что ж не повоевать? Вот, знаешь, почему…
   – Молчать!!!
   – …почему они войну в девяносто втором нам проиграли?
   – Почему?
   – Заткнитесь оба!!! Пристрелю!!
   – Ну да, а потом тебя твой американский хозяин шлепнет за это, – небрежно отозвался Андрей. Это было важно – напомнить парню, что не он должен решения принимать. А то еще правда пристрелит – такой, если его как следует довести, вполне может.
   – Так почему? – снова спросил он, поворачиваясь к Гигле.
   – Да как раз поэтому – никто не позаботился…
   – Заткнись, пес!!!
   – …всем абхазам руки связать. Вот мы и дали этим…
   – Молчи! Застрелю как собаку! – Парень вскинул автомат, прицелился.
   Но Барцыц продолжал, как ни в чем не бывало:
   – …этим уродам по соплям. Правда, этот хлюпик слишком молодой, ему тогда, наверное, не досталось, вот и явился за своей порцией.
   На грузина смотреть было страшно. Он весь аж красными пятнами пошел, руки ходуном ходили, зубы скрипели, глаза чуть не выпрыгивали из орбит. Главное, он решительно не понимал, что делать, как заставить пленников замолчать. Стрелять было нельзя, это он понимал. Мысль о том, что можно просто внимания на них не обращать, ему, к счастью, в голову не пришла. И он сделал то, чего Андрей ждал. Стал отвечать.
   – Н-ничего, – прошипел грузин. – Посмотрим, что… – он осекся.
   – Что, боишься тайну большую выдать? Что вы нас захватить собираетесь? – усмехнулся Гигла. Он шел ва-банк, вообще-то не стоило этого говорить, не стоило показывать, что это им известно. С другой стороны, не стоит врага недооценивать. Им многое известно, иначе они, американцы с грузинами, их бы не захватили. А сейчас эти слова дают им шанс.
   – И захватим! – взвизгнул парень. – То есть вернем обратно! Восстановим территориальную целостность!
   – Вот, ты сам же и проговорился, – хмыкнул Гигла. – Именно что захватите. Точнее, попытаетесь. А то мы ведь очень вашего нападения боимся. Знаешь, почему?
   Грузин молчал, только дышал тяжело, как спринтер, который минуту назад финишировал.
   – Ну, подумай! Нас, абхазов, триста тысяч, а вас больше трех миллионов. При желании вы под миллион человек мобилизовать можете. Так почему же мы вас боимся-то, а?
   – Потому что мы вас всех перебьем!!
   – Не-ет, – протянул Гигла. – Мы вас не поэтому боимся. А потому, что если война начнется, если этот самый миллион в нашу маленькую страну вторгнется, то где же мы вас, спрашивается, хоронить-то всех будем?! Так что мы боимся, очень боимся!
   Грузин зарычал – по-другому этот звук просто никак нельзя было назвать.
   – Замолчите!!! Или я вам рты позатыкаю вашими же носками!
   – Попробуй, малыш, попробуй, – прогудел Барцыц. – Что-то я сомневаюсь, что у тебя получится. Я и связанный любого грузина стою, а уж такого задохлика, как ты, точно.
   Парень рванулся вперед. Автомат он бросил на столе. Видимо, он полагал, что ничем особенно не рискует – в конце концов, оба его пленника были связаны. А может, ничего он и не полагал, а просто голову потерял от ярости, чего Гигла с Андреем и добивались.
   Он кинулся к Гигле, склонился над ним, попытался развязать правый ботинок абхаза – видимо, всерьез собирался свою угрозу насчет носок исполнить. К Сабурову он стоял спиной. Андрей понял, что пора действовать. Он, извиваясь, подполз чуть ближе – внимания на это грузин, увлеченный своим делом, не обратил, Гигла дергался, плевался, в общем, всеми силами внимание врага отвлекал. Андрей подогнул связанные ноги и что есть сил ударил грузина носками под коленки. Парень вскрикнул и повалился на пол. И тут же получил еще раз, обоими каблуками по голове. Этот удар на секунду ошеломил парня. И Гигла не оплошал. Он рванулся вперед всем телом, словно огромная змея, навалился на грузина, придавив его всем своим немалым весом – в абхазе было никак не меньше центнера. Только ребра хрустнули.
   – Андрей, зубами! – рявкнул он.
   Сабуров рванулся вперед. Голова упавшего грузина была от него в полуметре – немалое расстояние для того, кому приходится двигаться словно гусенице, сгибаясь и разгибаясь. Но Гигла не дал грузину ни встать, ни защититься. Вахтанг попытался то ли ударить его в лицо, то ли спихнуть с себя, но абхаз, получив удар в нос, сумел поймать ладонь противника зубами – и вцепился в нее как бульдог, сжав челюсти изо всех сил. Парень взвыл, снова рванулся. В его левой руке блеснул нож. Но Сабуров был уже совсем рядом. И он оказался справа, с той стороны, где у грузина не было свободной руки. Андрей вскинул корпус и врезал ему лбом в лицо. Брызнула кровь. Нос и губы он Вахтангу практически в лепешку сплющил, на мгновение его ошеломив. Тут раненым быком взревел Гигла – похоже, грузин дотянулся до него ножом.
   – Зубами! Глотку рви!!! – прорычал абхаз.
   От лица Андрея до шеи грузина было сантиметров десять. И не было времени ни думать, ни вспоминать, что они все же люди, а не звери. Было только желание победить. И понимание, нет, не понимание даже, а чувство, инстинкт, что достичь этого можно только одним способом, древнейшим из всех. Вцепившись врагу в горло.
   Впрочем, горло было не достать. Но вот сбоку шея была открыта. Туда Андрей и вцепился. Вцепился и рванул.
   Конечно, человек не волк, но при сильном желании и у человека зубы могут стать серьезным оружием. У Андрея желания было хоть отбавляй. Из разорванной шеи Вахтанга хлынула кровь, он отчаянно заверещал, рванулся, но вывернуться из-под тяжелого абхаза не сумел. А Сабуров снова вцепился ему в шею.
   – Держи! – прохрипел Гигла. – Не отпускай!!
   Андрей остатками незамутненного разума уловил, понял эти слова. И последовал совету. Вцепился в шею врага изо всех сил, не отпускал, хотя кровь заливала ему нос, он чуть ею не захлебнулся.
   Боевик умирал долго. Минуты две он еще дергался, правда, все слабее и слабее. А потом, когда Андрею уже стало казаться, что этот кошмар никогда не закончится, наконец затих.
   – Все, готов, – выдохнул Гигла. – Андрей, отпусти его, все. Нож ищи, здесь где-то, на полу валяется.
   Андрей с трудом разжал челюсти, их словно судорогой свело. Отчаянно хотелось плеваться, но было не до глупостей. Какая-то часть сознания, оставшаяся относительно спокойной, хладнокровно напоминала, что они сделали только полдела. Нужно еще успеть освободиться до того, как здесь кто-нибудь появится. Не так-то просто, учитывая, что у них обоих руки связаны. Да, нужен нож. Андрей стал осматриваться. Ничего не заметил.
   – Он с твоей стороны должен быть, – сказал он Барцыцу. И сам удивился тому, как звучал его голос – как карканье воронье.
   – Точно, – отозвался абхаз. – Ага, вот он. Блин… – дальше послышались какие-то невразумительные звуки. Но Андрей догадался, что имеется в виду. Барцыц взял нож в зубы, теперь нужно к нему подползти, чтобы он смог перерезать им веревки. Так все и вышло. Правда, пилил веревки Барцыц долго, больше минуты, два раза нож изо рта ронял. Но в итоге Андрей почувствовал, как стягивающие его кисти петли слабеют. Он напрягся, рванул, и через секунду был свободен. Дальше все было просто. Одним взмахом он перехватил веревки на ногах, еще двумя освободил абхаза. Тот сразу, с удивительным для его комплекции проворством, метнулся к столу и завладел автоматом.
   – Ну, теперь дело другое, повоюем, – он хищно усмехнулся.
   Смотреть на это было довольно страшно, все лицо Гиглы было в крови – из разбитого носа, губ. А может, и порезался, когда веревки резал. В общем, похож он был на вампира из малобюджетного фильма ужасов, продюсер которого экономит на сценарии и актерах, зато не скупится на лишний литр бутафорской крови. Впрочем, сам Андрей наверняка выглядел не лучше, только он был залит в основном не своей, а чужой кровью.
   Неожиданно Гигла покачнулся.
   – Автомат возьми!
   Андрей сначала подхватил оружие и только потом спросил:
   – Что такое?
   – Достал меня этот гад. В бок ножом…
   – Серьезно достал?
   – Хрен поймешь. Ладно, ничего. Я раз видел, как человек с девятью ножевыми ранами в корпус дрался. Справлюсь, – голос абхаза окреп, похоже, он сумел с собой справиться. – Но автомат пусть у тебя будет. Как ты сам-то?
   – Противно, но…
   – То-то и оно, что «но». Ради дела ты должен и свою глотку подставить, а уж чужие рвать и вовсе без проблем. Даже если в буквальном смысле приходится.
   – Да я понимаю, – сказал Андрей. – Не в художественном театре работаю.
   – Хорошо, что ты это понимаешь. Так… Дальше что? По-хорошему, надо ждать, пока придут за нами. Подвал глубокий, они явно ничего не слышали. Значит, нападения ожидать не будут.
   – Нельзя, – решительно покачал головой Андрей. – Там сейчас Ската допрашивают. У нас еще есть шанс его спасти.
   – Ладно, попробуем, – кивнул абхаз. – Что там, сверху?
   Андрей кратко описал Гигле все то, что видел, когда его наверх водили.
   – Значит, там еще четыре американца и один грузин, – подытожил услышанное Барцыц.
   – Грузина Скат вроде вырубил.
   – Он мог уже прийти в себя. Так что нужно его тоже учитывать. Нужно готовиться к худшему раскладу. Ну… Пошли. Впереди я. – Гигла подбросил нож и поймал его за лезвие. – Если там есть часовой, то уж точно не больше одного. Его я беру на себя. А вот врываться в комнату ты будешь. И попробуй главного в живых оставить. Но лучше всего подрань – в плечо или в ногу.
   – Попробую. Ну, что? Вперед?
   – Вперед!

   Глава 13

   На лестнице им никто не попался. В коридоре тоже было пусто – напрасно Гигла в него с занесенным для броска ножом ворвался. Они подкрались к двери, ведущей в ту комнату, где Андрея допрашивали.
   – Ну, давай, – прошептал абхаз. Он придвинулся к двери, приготовился ударить по ней. Андрей встал рядом с автоматом наперевес. Он закусил губу, сконцентрировался и резко кивнул.
   Барцыц мощным пинком распахнул дверь, и Сабуров тут же нырнул в проем – головой вперед, на лету заваливаясь на бок.
   Скат лежал на полу, голый по пояс, грудь и живот у него были залиты кровью. Один из американцев сидел на корточках, держа его ноги, второй склонился над ним, в его руке был нож. Именно этого, с ножом, Андрей и срезал первой очередью. Ею же он хотел достать и еще одного янки, который стоял чуть дальше – но его только одна пуля зацепила и то чуть-чуть, мякоть ноги пробила. Он даже в ответ выстрелить успел, но Сабуров, едва коснувшись плечом пола, тут же перекатился, и пули врага выбили щепки из того места, где он только что был. А Сабуров дал еще одну очередь – и снова удачно! Тот тип, который Скату ноги держал, только начал вставать, только потянулся рукой за спину, к автомату, как три пули практически начисто снесли ему верхнюю половину черепа. Он умер раньше, чем на пол упал. Но вот третий перекат Андрею делать было некуда! Он оказался у стены. А третий враг, тот, кого он только слегка зацепил первой очередью, уже наводил на него ствол..
   Но Барцыц не подвел! По комнате серебристой молнией со свистом пронесся нож. Он вонзился янки под кадык, тот отлетел назад, нелепо размахивая руками, и сполз по стене.
   Мистер Смит успел вскочить с дивана и выхватить пистолет. Но выстрелить не успел – Андрей всадил пулю ему в плечо. Американец выронил пистолет, упал на четвереньки.
   – Живым! – рявкнул Гигла. И кинулся к нему. Но янки оказался крепким орешком. Он схватил пистолет левой рукой, вскинул его…
   Андрей выстрелил. Пуля ударила Смита в середину лба, а вышла из затылка, выбив немалый кусок черепа. Еще пару секунд Смит стоял на коленях, а потом завалился на бок.
   – Зачем?! – крикнул Гигла. – Живым надо было брать!
   – Он бы тебя пристрелил!
   Барцыц только скрипнул зубами и выдохнул несколько слов по-абхазски, судя по его интонации, украшением языка эти слова не являлись.
   – Парни, может, вы еще что-нибудь обсудить хотите? – спросил Скат. – А то я подожду.
   Сабуров кинулся к командиру. На груди у него было несколько горизонтальных надрезов, но, кажется, все неглубокие.
   – Гигла, дай нож!
   Абхаз вырвал нож из шеи убитого американца и подал Сабурову. Андрей перерезал веревки на руках и ногах командира.
   – Нет, ну надо же, – сказал Скат, поднимаясь с пола. – Прямо как в фильме. Вы, парни, талант в землю закапываете. Вам нужно сценарии писать. В самый драматический момент появились.
   – Как ты? – спросил Гигла.
   – Как видишь. Ножиком меня немного поковыряли. Как раз перед тем, как вы сюда ввалились, разговор зашел о том, чтобы глаз колоть или яйцо резать. Говорю же, в самый драматический момент.
   Скат встряхнул головой, провел по лицу руками – и в следующую секунду на глазах Андрея выражение его лица изменилось, стало серьезным, собранным. Командир справился с собой. Видимо, все эти шуточки и ерничанье были у него вместо истерики, которая на его месте у любого неподготовленного человека случилась бы.
   – Еще янки в доме есть?
   – Нет, – отозвался Андрей. – Есть грузин, которого ты вырубил.
   – А, этот. Ну, его еще минимум часа три можно не опасаться, я ему хорошо врезал. А второй грузин?
   Гигла молча чиркнул себя большим пальцем по горлу.
   – Молодцы, – кивнул Скат. – Сами целы? А то рожи у вас…
   – Меня грузин ножом достал. В бок. Болит, но вроде не критично.
   – Раз не критично, значит, потом посмотрим. Что со Светкой?
   – Я думал, она с тобой, как и Левша.
   – Левша со мной, он сейчас внизу, в подвале. А Светки со мной не было.
   – С нами тоже.
   На скулах Ската заходили желваки, губы он сжал так, что они побелели.
   – Так… Плохо, – сказал он это каким-то тусклым, бесцветным голосом. – Ладно. Где мы, знает кто-нибудь?
   – В ближайшем от тоннеля селе, скорее всего, – сказал Андрей.
   – А точно?
   – Точно неизвестно.
   – Известно… – тихо сказал Гигла.
   – Что?
   – Известно, говорю. Это то самое село. Я дом этот знаю. Это дом Бадры.
   Сказать это ему явно было очень нелегко.
   – Я так понимаю, это он нас предал? – спокойно спросил Скат.
   – Больше некому, – сказал Сабуров.
   Гигла промолчал, опустив голову. Что он мог сказать, и так все было ясно.
   – Где вот только он сам? – ни к кому особо не обращаясь, сказал Андрей. Никто и не ответил.
   – Так, ладно, – решительно сказал Скат. – Сейчас быстро спускаемся за Левшой, а потом решаем, что дальше делать. Кстати, грузина прихватим, он там же лежит. Попробуем его расспросить.
   Второй подвал оказался в точности таким же, как и первый, в котором Андрей и Гигла сидели. Левша лежал в углу, и, когда к нему подошли, выяснилось, что развязывать его не надо – сам справился, перетер веревку о выступающий из стенки кирпич. Более того, завладел ножом вырубленного Скатом грузина. Автомат его американцы наверх забрали, а вот нож остался при нем.
   – Орлы вы у меня все, парни, – произнес Скат, обводя взглядом своих бойцов. – Теперь бы еще Светку найти.
   – Может, и не найдем, – сказал Сабуров. Ему очень хотелось промолчать, не говорить этого. Но он просто права не имел. Все, что знает он, должен узнать и командир.
   – Почему?
   – Вас перед тем, как взяли, гранатой световой ослепили? – спросил Андрей.
   – Да, – хором ответили Скат и Левша.
   – Нас тоже. Но Светка, похоже, поняла, в чем дело, даже нам крикнула, чтобы мы не смотрели.
   – Точно, – кивнул Гигла.
   – Мы среагировать не успели, а она сама, наверное, зажмурилась. И потом отстреливалась, я хлопки слышал.
   – И я тоже, – снова кивнул абхаз.
   – А потом она вскрикнула и упала – кажется, прямо на меня, – продолжал Андрей. – Потом меня вырубили, так что больше я ничего не знаю. Но не исключено, что ее насмерть подстрелили. И там же бросили.
   Предположение было логичное – это объясняло, почему в плену вместе с ними девушки не оказалось. Скат на мгновенье зажмурился. Но именно на мгновенье. Он был командиром и не мог позволить себе лишние эмоции.
   – Не исключено, – сказал он. – Но и не точно. Так. Все наверх. Нужно срочно решать, что дальше делать будем, и убираться отсюда. Гигла, Левша, берите грузина.
   – Зачем нам труп? – спросил Левша.
   – Почему труп? – удивленно отозвался Скат. – Я его ударил не насмерть.
   – Зато я насмерть. Первым делом, как веревки перетер, его придушил.
   – Блин! Зачем?!
   – Как зачем? Я же не знал, что вы там, наверху справитесь! Думал здесь выждать, напасть на первого, кто войдет. Ваше счастье, что я пальбу наверху услышал, понял, что происходит что-то, и решил поосторожнее. А то метнул бы в тебя, Скат, ножик. И еще хорошо, если бы именно в тебя, ты бы скорее всего уклонился. А мог бы и в Контрактника или в Гиглу. В общем, я ждал американцев, и мне совершенно не нужно было, чтобы этот грузин неожиданно очухался и заорал или на меня бросился. Вот я его и нейтрализовал самым надежным способом.
   – Значит, допросить все-таки некого, – тяжело вздохнул Скат.
   – Если бы этот грузин и остался в живых, все равно от его допроса толку мало было бы. Фанатик. Таким трудно язык развязать.
   Скат усмехнулся. Эх, и жуткая же вышла усмешка!
   – Ничего… Трудно – не значит невозможно.
   – Ладно, Скат, теперь-то что болтать, поздно уже, – сказал Барцыц. – Поднимаемся и думаем, что дальше.
   Получилось так, что Андрей поднимался впереди всех. В коридоре, у двери в комнату он тоже оказался первым. И услышал внутри какой-то шорох.
   Рассудок еще только осознавал, что внутри, по идее, не должно быть никого живого, значит, и шуршать некому, а тело уже делало свое дело. Он рванулся вперед, одной рукой распахивая дверь, а второй сдергивая автомат с плеча.
   На подоконнике единственного в комнате окна был человек. Андрей видел его со спины, но все равно узнал. Бадра! А окно было уже открыто, услышав за спиной шум, молодой абхаз подался вперед, еще секунда, и он оказался бы снаружи.
   «Стрелять нельзя!» – молнией промелькнуло в голове Андрея. И он просто швырнул в Бадру свой автомат, угодив ему стволом в затылок. Абхаз вскрикнул и вывалился за окно – но именно вывалился, а не выпрыгнул!
   Андрей кинулся за ним, опершись о подоконник рукой, он выскочил наружу. И упал как раз на спину абхазу. Тот рванулся, но Андрей успел схватить его за руку и взять ее в жесткий захват. Бадра вскрикнул, но Сабуров второй рукой тут же зажал ему рот.
   В окне показалась голова Ската.
   – Что такое?
   – Бадра!
   – Жив?!
   – Да!
   – Ну, Андрюха!!! Ну, даешь! Давай его сюда.
   Так Андрей и сделал – подтолкнул Бадру к окну, а Скат схватил его за шиворот и как морковку из грядки выдернул с улицы, втянул в комнату. Андрей запрыгнул следом за ним.
   Скат швырнул абхаза на диван – тот самый, на котором начальник американцев сидел. Парень сжался, было видно, что дрожит всем телом.
   – Бадра… – совсем тихо сказал Гигла Барцыц. – Есть все-таки справедливость на земле!
   Бадра еще сильнее сжался, руки у него дернулись, слово он прикрыться хотел.
   – Ну, скажи, Бадра, почему ты нас американцам сдал?! Много они тебе заплатили?
   – Стоп, Гигла, – решительно сказал Скат. – Это позже. Сейчас надо по делу с ним поговорить.
   Командир перевел взгляд на молодого абхаза.
   – Значит, так, парень, – голос у Ската был просто ледяной, – ты сейчас отвечаешь на наши вопросы. Быстро и честно. И честно тебя предупреждаю – мне даже думать противно, что с тобой будет, если попытаешься врать или играть в молчанку.
   Скат сделал небольшую паузу, но Бадра промолчал. В его глазах сквозь страх проступало отчаяние и ярость загнанного в угол зверя.
   – Хрен я вам что скажу, – он оскалился. И если оскал Ската напоминал волчий, то Бадра сейчас был больше всего на крысу похож. Странно – ведь еще совсем недавно он показался Андрею вполне симпатичным парнем, а сейчас словно подменили его. «Вот что предательство с людьми делает», – подумал Сабуров.
   – Скажешь, – спокойно ответил Скат.
   И по интонации, по выражению его лица стало ясно – действительно скажет.
   – Первый вопрос. Света жива? Смотри, Бадра, если сейчас не то скажешь, я ведь не сразу тебе следующий вопрос задам. Нет, не сразу. Ты меня еще просить будешь, чтобы я его задал поскорее. – Самым страшным Андрею показалось то, что командир говорил это совершенно спокойно. И как раз это убеждало – так все и будет. Именно так.
   Видимо, Бадра тоже это почувствовал.
   – Жива, – тихо выговорил он. И сразу как-то сдулся, опал, словно проткнутый воздушный шарик.
   – Где она?
   – Не здесь.
   – А где?
   – У американцев две группы. Ее забрала вторая.
   – У второй группы он главный? – Скат вытащил из кармана фотографию Хармфорда и сунул ее абхазу под нос.
   – Да…
   – Он тебя вербовал или этот? – Скат кивнул на тело «Джона Смита».
   – Он.
   – Где он сейчас?
   – Не знаю…
   – Гигла! – громко сказал Скат. – Он твой. У тебя одна минута. Но не убивать.
   Барцыц подался вперед.
   – Нет!!! – истошно заорал Бадра. – Не надо! Я все скажу!
   – Ну, выкладывай.
   – Село Адзмах. Там на дальней от моря окраине двухэтажный дом. Не ошибешься, он там один такой. Вот в нем их база. Но я не уверен, что девушку туда…

   – А об этом тебя никто не спрашивает. Сколько там может быть боевиков?
   – Двое или трое. Их всего восемь было, но четверых вы уже… – он кивнул на трупы.
   – Ясно. А теперь отвечай быстро, не думая. Как ты вышел на нас?
   – Арнольд мне сказал…
   – Кто?!
   – Арнольд. Ну, вы же только что мне его фотографию показывали.
   «Ясно, – подумал Андрей. – Это у Хармфорда прикрытие. Журналистские документы на это имя».
   – Понятно, – кивнул Скат. – Так что он тебе сказал?
   – Что скоро на меня выйдет Гигла и попросит помощи. Что я должен помощь обещать, но – доложить об этом Арнольду.
   Скат поморщился, и Андрей понял почему. Похоже, американцам слишком многое известно. Что ж, так или иначе, а этот раунд они, несмотря на информированность, проиграли.
   – А дальше?
   – Я доложил. Арнольд приказал вам сказать про взрывчатку и в ловушку заманить.
   – На самом деле взрывчатка в тоннеле была?
   – Нет. Я ее только сегодня вечером должен был… – абхаз осекся, поняв, что сболтнул лишнее.
   Скат улыбнулся – безрадостно, одними губами, в глазах ледяной пленкой застыла тоска.
   – Сегодня должен был заложить? Понятно. А где она?
   – Еще не привезли.
   – Врешь, – спокойно сказал Скат. – Не умеешь врать, а врешь. Зря. Гигла!
   – Скажу!! В той комнате, где я прятался! – Он кивнул на дверь, не ту, которая в коридор вела, а другую, в противоположном конце комнаты, рядом с диваном, на котором он сейчас сидел.
   – Показывай, – приказал Скат.
   За дверью оказалась маленькая комнатушка. Пол в ней был устлан спальными мешками, на невысоком столике стояла рация.
   – Ты здесь и сидел, пока нас допрашивали? – спросил Скат.
   – Да.
   – А почему не участвовал?
   Бадра молчал.
   – Нет, правда, почему?
   – Стыдно ему было, наверное, – сказал Барцыц. И, судя по тому, как дернулся Бадра, угадал.
   – А потом, когда мы из комнаты ушли, ты попытался смыться, – на этот раз Скат не спрашивал, а словно просто разговаривал сам с собой. – Непонятно только, почему ты сразу, как мы вышли, не удрал. А, понятно! Не был уверен, что ушли, боялся, что кто-то остался в комнате. Выждал, наконец решил, что мы окончательно ушли, тогда и попытался слинять. А мы как раз в этот момент из подвала поднялись. Все ясно.
   – Скат, да какая нам разница, что он думал, почему не удрал, – перебил командира Левша. – Взрывчатку ищи лучше. А я с этим разберусь, – он кивнул на рацию.
   – Только осторожнее, вдруг она заминирована, – отозвался Скат.
   – Не учи ученого. – Левша присел на корточки рядом со столом, на котором рация стояла, стал ее внимательно рассматривать. А Скат снова повернулся к Бадре.
   – Так, показывай, где взрывчатка.
   Абхаз немного помедлил, но потом все-таки шагнул в угол комнаты, показал на какую-то кучу тряпья.
   – Здесь.
   – Отойди-ка, – скомандовал Скат. – Андрей, присмотри за ним. Гигла, помоги.
   Гигла и Скат со всеми положенными предосторожностями разворошили тряпье. Под ним оказался старый сундук. А в нем было четыре ящика – три с продолговатыми брусками, похожими на светлое хозяйственное мыло или на парафин. А в четвертом провода, какие-то черные коробочки, в общем, это явно были вспомогательные материалы, необходимые, чтобы превратить взрывчатку в бомбу, которую можно подорвать с дистанции.
   – Минировать тоннель ты должен был? – не отрывая глаз от взрывчатки, спросил Скат.
   – Да… – отозвался абхаз.
   – Сегодня ночью?
   – Да. И подрывать тоже.
   – Правильно Светка сомневалась, что в один день взрывчатку заложили, а в другой подорвать собираются, – заметил Левша.
   – Да. Правильно, – жестяным каким-то голосом, совершенно без выражения, ответил Скат.
   – А если бы мы на слово не поверили, что в тоннеле взрывчатка? – спросил Левша. – Если бы захотели сами посмотреть?
   – А там лежит взрывчатка, – ответил Бадра. – Но мало и без детонатора. Я специально туда ее отнес, чтобы в случае необходимости вам показать.
   – Предусмотрительный… – Левша с трудом, но проглотил ругательство. Смысла материть пленника не было.
   – Интересно, ты хоть понимал, зачем все это затевается? – спросил Гигла. – Чего добиваются американцы, зачем тоннель подрывать?
   Бадра промолчал, только голову в плечи втянул.
   – Понимал. Не мог не понимать! Что же тебе пообещали такого, иуда? За что же ты родину продал?
   На этот раз Скат его не перебил. Командир явно что-то напряженно обдумывал и был не против того, чтобы Барцыц это время использовал.
   Похоже, вопрос Гиглы попал в больное место. Молодой абхаз неожиданно вскинул голову, лицо его исказилось в злобной гримасе.
   – За деньги!!! – крикнул он. – Вот за что! И еще за американское гражданство, понятно тебе, дурак?! Что я хорошего от этой твоей родины видел? Войну?! Нищету?! То, что отец у меня погиб, сражаясь за независимость? – Последние три слова они произнес с издевкой, явно передразнивая кого-то – возможно, самого Гиглу.
   – Твой отец погиб как герой, – сказал Барцыц. – А ты как собака сдохнешь! Вместе со своими деньгами, которых ты еще наверняка и не видел, и с американским гражданством, которого тоже не получил. Говно ты, Бадра. Мне стыдно, что ты абхаз.
   – Ничего! – с каким-то уже полусумасшедшим блеском в глазах ответил Бадра. – Посмотрим, что ты скажешь, когда война начнется! Когда Абхазию вернут под власть Грузии! Посмотрим, что ты тогда сделаешь, за сколько и кому продашься! Русским, может быть, они вроде бы твои друзья?! Да на хрен ты им тогда нужен будешь! Они тебя сейчас купили задешево, а когда Абхазия будет захвачена, на помойку выкинут. Дурак ты, Гигла! Русским нужно то же самое, что и грузинам! Они хотят нас к себе присоединить. Нет никакой разницы, на кого работать! Но я-то хоть стал работать за деньги. А тебя купили на красивые слова, как последнего лоха развели, Гигла! Дурак ты, и больше никто!
   Гигла сильно хлестнул его по губам тыльной стороной ладони.
   – Дурак! Дурак! – как заведенный повторял Бадра, брызгая кровью из разбитых губ. Остановился он только секунд через двадцать.
   – Знаешь, Бадра, почему ты так беснуешься? – тихо спросил Барцыц. – Потому что совесть не обманешь. Ты прекрасно знаешь, что предательство совершил, и даже перед собой оправдаться не можешь, сколько ни кричи. А про Россию я тебе одно скажу. Не знаю, чего она хочет, присоединить или еще чего. Но зато точно знаю, что в девяносто втором не Россия на нас напала. Не русские твоего отца убили. Не русский спецназ библиотеку в Сухуми сжег. Вот поэтому с русскими можно сотрудничать, а с грузинами нельзя. А главное, ты ведь сам это понимаешь. Эх, Бадра… Неужели так хотелось сладкой жизни, что родину на нее решил променять?
   Бадра молчал. Он опустил голову, больше не трясся, вид у него был совершенно опустошенный.
   – Все, Гигла, хватит, – сказал Скат. – Так, парни, слушайте меня. Нужно атаковать Хармфорда. Может, спасем Светку. Да и самого его надо убирать, что-то он слишком обнаглел. Конечно, мы рискуем. Мы не в лучшей форме, оружия мало, про место мы толком ничего не знаем. Но на нашей стороне преимущество внезапности. Уж этой ночью Хармфорд нас в гости не ждет.
   – Кстати, место я немного знаю, – сказал Гигла. – Бывал я в этом селе.
   – Ну, вообще отлично. Так, Левша, рацию бери с собой, потом с ней разберешься до конца. И взрывчатку тоже прихватим, может, пригодится.
   – А с этим что делать будем? – Левша кивнул на Бадру.
   Скат повернулся к Барцыцу.
   – На твое усмотрение, Гигла. Ты за него поручился, он твой родственник, твой соотечественник, ты и решай.
   Рука Гиглы дернулась дважды. Первый раз пустая, к поясу, и второй раз, вооруженная ножом, к груди Бадры. Молодой абхаз охнул, с искренним недоумением посмотрел на рукоятку ножа, вбитого ему в сердце, и повалился на бок.
   – Все. Теперь в Адзмах, – каким-то надтреснутым голосом сказал Гигла. – И неожиданно добавил: – А ведь это мой последний родственник был.

   Глава 14

   Поселок Адзмах был расположен недалеко, даже по меркам маленькой Абхазии, которую из конца в конец за полдня проехать можно. На принадлежавшей Бадре машине отряд Ската добрался до Адзмаха меньше чем за час. Кстати, когда брали машину, им попытался помешать какой-то старик, но Гигла буквально двумя фразами, сказанными по-абхазски, его успокоил. Пока ехали, успели сделать несколько полезных дел. Скат осмотрел рану Гиглы. Оказалось, что нож грузина скользнул по его ребрам, довольно глубоко рассек мышцы, но жизненно важных органов не затронул. Но крови абхаз потерял много – и это начало сказываться. Он заметно побледнел, его знобило. Помочь ему было толком нечем, все аптечки у них грузины забрали, а разыскивать их, перед тем как дом Бадры покинуть, было некогда. Скат только перевязал рану потуже. Оставалось надеяться только на внутренние силы могучего организма Гиглы. Сам абхаз бодрился, посмеивался над «очередным заусенцем», но чувствовалось, что с каждой минутой это ему дается все труднее.
   Левша из трофейной взрывчатки и материалов успел собрать бомбу. По его словам, подорвать ее можно было дистанционно, метров с пятидесяти. Андрей в который раз убедился, насколько Левша крутой профессионал. Машина подпрыгивала на неровной дороге, света почти не было, а он знай себе возился с проводами. Пару раз, когда машину особенно сильно подбрасывало на ухабах, у Андрея просто душа в пятки уходила. Еще бы – ведь если бы от сотрясения Левша сделал неверное движение или если бы взрывчатка просто сдетонировала, то и от машины, и от них всех осталась бы только дымящаяся воронка. Но Левша был спокоен. Оставалось только надеяться на его мастерство. И надежды оправдались – к нужному месту они подъехали невредимыми и уже с готовой бомбой.
   По приказу Ската Андрей остановил машину почти в километре от поселка. Видимо, командир опасался собак – услышат еще машину и поднимут переполох.
   – Так, Гигла, ты говорил, что знаешь этот поселок, – сказал Скат.
   – Да, – кивнул абхаз.
   – Где тот дом?
   – Крайний самый. При советской власти там клуб был. А потом клуб закрыли, дом пустой стоял. Наверное, американцы его сняли. Пустые здания часто сдают.
   – Забор там есть?
   – Есть.
   – А собаки есть, как думаешь?
   – Вряд ли. При самом доме собак не было, он же пустой стоял. Американцы здесь недавно. Если они с собой собаку не привезли, в чем я сомневаюсь, то и неоткуда ей там взяться.
   – Я бы на их месте какого-нибудь местного барбоса прикормил, – сказал Сабуров. – Это недолго и нетрудно, а хоть какой-то сторож будет.
   – Согласен, – кивнул Скат. – Сам бы я так и поступил, а Хармфорд не глупее меня. Значит, надо исходить из того, что пес есть. Эх, не знаем мы точно ни сколько там народу, ни кто караулит. Ничего толком не знаем. Соваться прямо так очень опасно. Будь там кто другой, можно было бы просто по-тихому через забор перелезть и через окна в дом. Мы бы всех там перерезали без единого выстрела. Но Хармфорда так просто не возьмешь. Там и сигнализация может быть, и посты наверняка с умом поставлены. Мы, конечно, тоже не пальцем деланы, но у обороняющегося всегда преимущество. Если просто через забор лезть, очень велик риск нарваться на пулю.
   – Могу попробовать местным прикинуться, подойти к воротам, постучаться, – предложил Гигла.
   – А потом?
   – Потом видно будет. Кто-нибудь выйдет меня встречать, попробую его вырубить. И вперед.
   – Нет, – покачал головой Скат. – Тебя они знают. Бадру не зря на тебя ориентировали, значит, ты им хорошо известен. К тому же, ты ранен.
   – Да я и раненый…
   – Гигла, я тебе верю. Но там не дилетанты сидят. Что, если сам Хармфорд к воротам выйдет? Ты с ним и здоровый-то не факт что справился бы. А так он тебя легко сделает. Нет, не годится.
   – Подобраться поближе к стене и заложить бомбу, – предложил Левша.
   – Не пойдет. Пока подбираться будешь, собака может учуять. Да и с прибором ночного видения у них кто-то наблюдать может. Хотя… Гигла, там лес или кусты вплотную к стене где-нибудь подходят?
   – Нет.
   – Тогда точно не пойдет.
   Тут в голову Сабурову пришла неплохая, как ему показалось, мысль.
   – Скат, а если их отвлечь?
   – Как?
   – Сымитировать лобовую атаку на ворота. А реально атаковать дом с тыла.
   – Хм… Неплохо. А как именно имитировать атаку?
   – Протаранить машиной ворота и полоснуть по окнам из автомата. Кто бы там на карауле ни был, они решат, что сейчас кто-то под прикрытием огня к дому ломанется.
   – Ну, допустим.
   – Они начнут по машине палить, тот, кто машину поведет, пусть отстреливается. А остальные в это время тихо перелезают через забор позади дома, проникают внутрь и атакуют с тыла.
   – Но тогда тот, кто машину поведет – смертник, – Скат сказал это спокойно. Он вполне допускал, что придется пожертвовать кем-то из своих. Война есть война, пусть даже никто ее официально и не объявлял.
   – Не обязательно, – покачал головой Андрей. – Нужно направить машину на ворота, врубить скорость, а самому быстро перелезть на заднее сиденье и открыть дверцу. Перед самым столкновением выпрыгнуть. И стрелять не из кабины, а из-за машины. Или, если она во двор уйдет, из-за забора. Так шансы есть.
   – Что ж… пожалуй, – кивнул Скат. – Да, может сработать.
   – И еще идея есть! – воскликнул Андрей. – Только мне для этого взрывчатка понадобится.
   – Ну, выкладывай свою идею. Тоже мне, мозговой центр… – в голосе Ската, кроме некоторой доли ехидства, явственно прозвучали уважительные нотки.
 //-- * * * --//
   Андрей посмотрел на часы. Три часа сорок одна минута. Скат, Левша и Гигла ушли ровно десять минут назад. Пора! Он перегнулся через сиденье, распахнул заднюю дверцу. На секунду замер, глубоко вдохнул.
   Машина рванула вперед кенгурячьим прыжком, как в голливудских боевиках. Только без традиционного для таких моментов визга шин по асфальту – по той простой причине, что асфальта здесь не было, вместо этого комья земли из-под колес брызнули.
   До ворот было метров пятьсот, как раз разогнаться. Метрах в ста Андрей врубил фары, и тут же перемахнул на заднее сиденье. Ему хватило хладнокровия обернуться, посмотреть, правильно ли идет машина, если бы она сбилась с курса, можно было бы дотянуться до руля и немножко подправить ее. Было важно, чтобы она врезалась не в сами ворота, а в один из столбов, на которых они держались. Машина шла точно, Андрей выждал еще секунду и, когда в свете фар можно уже было царапины на воротах рассмотреть, выпрыгнул наружу.
   Хорошо, что прыгать из быстро движущегося объекта его учили. Андрей успел сгруппироваться в воздухе и приземлился правильно. Но плечо все равно ушиб. Впрочем, сейчас не до мелочей было. Он вскочил и кинулся к воротам. Машина ударила, куда нужно, в столб, при этом выбив одну из створок. Андрей подскочил к ней и выпустил длинную очередь, целясь по нижним окнам дома. Зазвенело битое стекло и тут же от входа ударила ответная очередь. Но Андрей успел спрятаться, пули ударили частично в машину, частично в забор. Взрыва бензобака Андрей не боялся. Взрывается ведь не сам бензин, а его пары. Поэтому наиболее опасно с этой точки зрения, когда бак пустой. А сейчас он был полон доверху, шальная пуля даже если в него и угодила бы, то только пробила.
   Уже особо не высовываясь, Андрей выстрелил еще несколько раз – одиночными. И с удовольствием отметил, что отвечают ему уже не из одного места, а, как минимум, из двух. Именно это ему и было нужно. Чем больше человек участвуют в перестрелке, тем меньше шансов, что кто-то заметит Ската, Гиглу и Левшу, подбирающихся сзади.
   Еще с минуту перестрелка шла довольно хаотично. Андрей успел рожок автоматный поменять. И тут на несколько секунд стрелять по нему перестали. А потом как по команде ударили сразу четыре очереди, все длинные и из разных мест.
   «Прикрывают!» – подумал Андрей. Он предусмотрел такой поворот. Собственно, много ума для этого не надо было. Когда сражаются несколько человек против одного, который стреляет из укрытия, то тактика стандартна. Три-четыре человека одновременно палят, не давая врагу высунуться, а под прикрытием этого огня двое-трое подбираются ближе. И залегают. Потом снова шквальный огонь, и они проходят еще один отрезок пути. Так до тех пор, пока достаточно близко не окажутся, чтобы или пулей достать, или гранату бросить.
   Андрей, высунув из-за забора только ствол автомата, одной очередью высадил половину рожка. Тут же две пули высекли искры из железного столба – одна чуть выше, вторая чуть ниже высунутого ствола. А в следующее мгновение пуля попала прямо в ствол. Автомат будто ожил в руках Андрея – он дернулся в сторону, словно пойманная птица, стремящаяся вырваться, Сабуров его еле удержал.
   «По вспышке стреляют, – подумал он. – Пора!» Он снова высунул ствол, выпустил оставшиеся пули и бросил ставшее бесполезным оружие. А потом осторожно отодвинулся от забора, сделал несколько приставных шагов вдоль него и бросился прочь, быстро, но бесшумно.
   Андрей отбежал метров на пятьдесят. Отсюда ему были отлично видны ворота и смятая машина. Стрельба там продолжалась. Естественно – несмотря на то, что огрызаться из-за машины перестали, американцы не лезли на рожон, подбирались аккуратно, как положено. Может, конечно, враг и убит, но вдруг просто затаился? Но скоро, совсем скоро они окажутся рядом с машиной. Андрей взглянул на часы. Три часа сорок четыре минуты. Две минуты прошло с того момента, как он первый раз выстрелил. Пора уже! Он вытащил из кармана небольшую черную коробочку с антенной и большой кнопкой. Ну?! Что ж американцы тормозят-то!
   Рядом с машиной возникли сразу два силуэта с автоматами наперевес – один слева, второй справа. Андрей недобро усмехнулся и нажал на кнопку.
   Ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Он снова нажал, изо всех сил, аж палец заболел. Ничего.
   Оба американца стояли в напряженных позах, полуприсев, выставив перед собой автоматы. Они уже чувствовали подвох, но еще не понимали, в чем он. Вдруг один из них рухнул на землю, прогрохотала очередь – под машину стрелял. Сейчас увидит, что зря, что пусто под машиной.
   «В чем дело?! – лихорадочно думал Андрей. – Почему не работает?! Левша же сказал… А! Ясно! Отошел далеко!»
   И он кинулся вперед, прекрасно понимая, что сейчас янки заметят движение. Надежда была одна – успеть раньше. На третьем шаге Андрей прыгнул вперед, в полете нажимая кнопку.
   Громыхнул взрыв. На месте машины в небо поднялся столб огня, яркие, тугие языки пламени рванули от его основания в разные стороны. Андрей отчетливо, как на стоп-кадре, увидел черные, скрюченные фигурки людей, разлетающиеся в разные стороны.
   Получилось! Заложенная в машине бомба сработала!
   Андрей почувствовал сильнейшее облегчение – такое бывает, когда доведешь-таки до победного конца трудное дело. Он так и лежал на земле, глядя на пламя, быстро пожирающее остов машины. С секунды на секунду он ожидал услышать автоматные выстрелы в здании – именно взрыв был сигналом для Ската, Левши и Гиглы. После него они должны были врываться в здание сзади. Секунду, другую выстрелов не было. И вдруг они грянули – две или три короткие очереди. И все, больше выстрелов не было. Что ж, это был хороший знак, видимо, стрелять в доме больше просто не в кого. Вот тут Андрей окончательно расслабился. Грязная, сухая земля казалась ему мягче самой лучшей постели. Он распластался по ней, раскинув руки. В то, что это все, что дело сделано, просто не верилось.
   Оказалось, что правильно не верилось. Краем глаза Андрей заметил движение. Он чуть повернул голову и увидел, как мимо горящей машины проскользнули две темные фигуры.
   Андрей был безоружен, его автомат у ворот остался. Но он лежал на земле, и ему хватило ума не шевелиться. Это его спасло. Ночью различить лежащего на земле человека в темной одежде трудно, тем более на бегу. Американцы промчались метрах в двадцати от Андрея, но так его и не заметили. Спустя несколько секунд топот их ног стих вдали.
   Сабуров выждал еще секунд десять, а потом вскочил и кинулся к дому. Он понимал, что сбежали наверняка не пешки, а как раз наоборот, самые умные и опытные из янки. Не исключено, что и сам Хармфорд. Нужно было срочно сообщить об этом Скату.
   – Свои! Не стреляйте! – крикнул он, вбегая во двор. Из окна тут же высунулась голова Левши.
   – Что такое?
   – Двое ушли! Сейчас мимо меня пробежали.
   – Да ты блин, а! А мы как раз Хармфорда ищем!
   Левша повернулся.
   – Скат! Хармфорд ушел! Давай сюда!
   Через несколько секунд Левша и Скат уже были во дворе.
   – Гонимся? – коротко спросил Левша.
   Скат колебался секунды две, а потом отрицательно качнул головой.
   – Нет. Мы слишком вымотались, а он свежий. Уйдет. К тому же, это не лох какой. Запросто мог отойти на километр и устроить засаду. Хрен мы его разглядим в темноте. К тому же Светку спасать надо.
   – Светку? – спросил Сабуров. – Вы ее нашли?
   – Да. Здесь она. Одна пуля в руке, вторая под ключицей. Крови потеряла много. Нужно ее…
   Тут у ворот раздался шум. Через несколько секунд во дворе появился высокий мужик с автоматом на плече. Он не прятался, не делал резких движений – и благодаря этому сразу в него никто не выстрелил. Но и Скат, и Левша свое оружие на него направили. Сабуров схватился за нож.
   – Оружие бросьте, – спокойно сказал мужик. Угрозы в его голосе не было, только спокойствие и уверенность в своих силах. Снять с плеча автомат он даже не попытался.
   – С какой это стати, мил-человек? – спросил Левша. – Ты, вообще, кто такой?
   – Я живу здесь. А вот кто такие вы, почему вы тут стреляете, взрываете – с этим разберемся.
   – Вот так один и разберешься? – прищурился Левша.
   – Почему один? Односельчане помогут. Тут, за забором, их сорок человек.
   – Сорок, говоришь? А если…
   – Левша, хватит, – негромко произнес Скат. Левша немедленно замолчал. – Ты, уважаемый, здешний староста?
   – Да, – кивнул мужчина. – Автоматы положите, последний раз по-хорошему прошу.
   К удивлению Сабурова, Скат опустил оружие на землю и кивнул Левше. Тот, секунду поколебавшись, последовал его примеру.
   Абхаз слегка улыбнулся.
   – Приятно с разумными людьми дело иметь. Так кто вы такие, что тут делаете? Я человек разумный, сначала выслушаю, только потом расстреляю.
   – А что, вы тут всех чужих расстреливаете?
   – Только таких, которые с автоматами в гости приходят, палят из них и взрывают что-то среди ночи.

   – А тех, кто войну против Абхазии готовит, но ничего здесь среди ночи не взрывает, тех не расстреливаете?
   – Это ты о ком?
   – Да о тех, кто в этом домике жил, – Скат показал большим пальцем через плечо.
   – Журналисты, что ли? – с удивлением спросил абхаз.
   – Они такие же журналисты, как я Майя Плисецкая. Знаешь, кто это такая?
   – Ты меня за дурака не держи. Я постарше тебя буду. Вырос в Советском Союзе, учился в Ленинграде. Еще неизвестно, кто из нас лучше балет знает.
   – Извини.
   – Значит, не журналисты это были?
   – Сам посмотри, – Скат кивнул на трупы. – Если мне глаза не изменяют, то те камеры, которые у них в руках, в народе автоматами Калашникова называют.
   – В наше время трудно без автомата. Даже журналистам.
   – Ладно, мне не веришь – с другим человеком поговори.
   Скат повернулся к дому и громко крикнул:
   – Гигла! Иди сюда! И Светку неси.
   Барцыц, видимо, стоял у самой двери – он тут же вышел. На руках он нес безвольно обвисшее тело девушки.
   – Девушку, кстати, тоже журналисты подстрелили, – сказал Скат. – Гигла, передай ее Левше. И объясни человеку, что нас не надо расстреливать.
   И Гигла объяснил. Он говорил с незнакомцем по-абхазски всего минуты три. А потом тот шагнул вперед и протянул Скату руку.
   – Спасибо. Меня зовут Тамыш. Я всегда был уверен, что русские нам помогут, если будет надо.
   Скат молча пожал руку абхаза.
   – Скажи, нужна от нас помощь? Я могу приказать людям догнать тех американцев, которые сбежали.
   – Не надо. Нужна машина… Нет, две машины. И люди, которые сядут за руль, а потом забудут о том, куда они нас отвезли.
   – Через две минуты будут. Еще что-нибудь? Может, нужно девушку в больницу отвезти?
   – Нет. Там, куда мы поедем, есть больница. Еще прошу – ни ты, ни твои односельчане нас не видели. Вы услышали взрыв, выстрелы, но, когда пришли сюда, тут, кроме трупов, уже никого не было. Любому так скажете, вашей милиции тоже. Хорошо?
   Тамыш заколебался. Но Гигла бросил пару фраз по-абхазски, и тот кивнул.
   – Хорошо. Обещаю. Еще надо что-нибудь?
   – Патроны нужны к автомату, – подал голос Сабуров. – И воды. Пить хочу ужасно.

   Глава 15

   – В общем, все не так плохо!
   То, что это чистая правда, было видно при первом же взгляде на лицо Ската. Не сказать, чтобы оно было сияющим, но, по крайней мере, свинцовая мрачность с него исчезла.
   – Что со Светкой? – спросил Андрей.
   Когда они ночью добрались до гостиницы Барцыца, он был уже настолько вымотан, что с трудом воспринимал окружающую действительность. Скат это заметил и приказал ему спать. А сам с Левшой и Гиглой отправился в больницу – оказывается, она была при гостинице, совсем небольшая, но оборудованная всем необходимым, в том числе и для операций. Одной из последних мыслей вчера у Андрея было то, что, видимо, это не случайно. Как раз на такие случаи, как этот, Гигла и рассчитывал, оборудуя при своем санатории больницу. В эту ночь, кстати, она не только Свете, но и ему самому должна была пригодиться – рану на боку нужно было зашивать. Собственно, от машины абхаз шел хоть и своими ногами, но опираясь на Левшу. Иначе бы он, похоже, не дошел. Кстати, самому Скату медицинская помощь тоже была нужна – ранами на груди он так толком и не занимался, только перевязал наскоро, еще перед выходом из дома Бадры.
   – Светка жива и будет жить. Пуля, которая ей в руку попала, прошла навылет, кость не затронута, сухожилие тоже. В общем, дырка в мякоти – ничего страшного. Вторая пуля под ключицей была. Врач ее вынул, рану осмотрел, сказал, что в ней тоже ничего смертельно опасного нет. Только крови она много потеряла. Но у Гиглы тут больница просто отличная. Запас крови был, ей сразу переливание сделали.
   – Здорово! Он прямо как знал!
   – Ну, знать не знал, а предполагать должен был. Правда, на то, что у него даже кровь окажется, я не особенно надеялся. Думал, придется у тебя или у Левши брать, только вы у нас за ночь остались более-менее целыми.
   – Зато мне в прошлую досталось.
   – Помню. В общем, ладно. Невосполнимых потерь группа не понесла. Плохо, конечно, что в ближайшие дни Светка с постели встать не сможет. Гиглу неплохо бы хоть пару дней не трогать. Самый минимум – сутки. С другой стороны, наши враги куда более серьезные потери понесли. Это очень хорошо. Можно считать, что мы практически уничтожили американскую спецгруппу на территории Абхазии. Или даже две спецгруппы, если людей Хармфорда и Смита за отдельные отряды считать. Правда, сам Хармфорд ушел, но один, да еще оставшись без прикрытия, он много не навоюет. То есть все планы американцев, и те, о которых мы знали, и те, о которых не знали, сорваны.
   – А что, мы про какие-то их планы знали? – спросил Сабуров.
   – Конечно. Не буду врать, это в основном не наша заслуга, тут разведка поработала. Но, тем не менее, кое-что мы знали. Например, о том, что они планируют еще как минимум две диверсии, кроме подрыва тоннеля. Одну на железной дороге и одну на автомобильной. С этим Хармфорд один не справится. Еще они должны были организовать несколько покушений на тех абхазов, которые при нападении на страну были бы наиболее опасны для агрессоров. Там список из семи человек. Так вот, этого янки теперь уже тоже не сделают. Еще они должны были какую-то масштабную диверсию провернуть, о которой ничего толком разузнать не удалось. Но, что бы это ни было, теперь ее осуществить вряд ли удастся. Некому просто! Один в поле не воин, даже если это Хармфорд.
   – Так что, наше задание выполнено? – с надеждой спросил Андрей.
   – Нет. Если бы все так просто было, не жизнь бы тогда, а сметана. Все это, конечно, важные элементы подготовки к войне, и хорошо, что мы их сорвали. Но ключевой ни одну из этих акций по отдельности, ни даже все вместе назвать нельзя. Да о том и факты говорят. Сегодня утром абхазские ПВО еще один грузинский беспилотный самолет-разведчик сбили. Подготовка продолжается. Война может со дня на день начаться. Так что нам нужно более серьезные меры предпринимать.
   Андрей прекрасно знал, что Скат не заговорил бы о более серьезных мерах, если бы уже не знал, какие именно необходимы.
   – Что делать надо? – спросил он.
   – Да так, ерунда, – отозвался командир. – Нанести два удара – один по авиации грузинской, второй – по их флоту.
   – А может, сразу по столице, а? – поинтересовался Сабуров, слегка обалдевший от такого масштаба.
   – Нет, по столице не нужно, – не принимая шутливого тона, ответил Скат. – Тбилиси пересечь границу и напасть на Абхазию не может, в отличие от грузинских кораблей и самолетов.
   – Не великовата для нас цель?
   – Знаешь, пуля тоже такая маленькая-маленькая, а может убить здоровенного медведя. Вот мы должны быть, как такая пуля. Тем более, не так уж все и страшно. Серьезного флота у Грузии нет, кроме недавно купленных у Турции эсминцев. Самолетов приличных у них тоже мало – чуть больше десятка.
   – А самолеты откуда? Советские еще?
   – Нет, советской военной авиации, пригодной к использованию в боевой операции, у них толком не осталось. Сколько лет уже прошло с распада СССР. А техника ломается сама, но вот чиниться сама не умеет. А у Грузии ни заводов, производящих запчасти, ни специалистов по ремонту не осталось. Да у них и было-то изначально не так много самолетов. Закавказский военный округ, от которого Грузия по наследству все свое вооружение получила, на самолеты был небогат.
   – Ну, от того, что у Грузии кораблей и самолетов мало, добраться до них легче не становится.
   – Зато если доберемся, то шансов на реальный успех больше. И если этот успех будет, то хрен у грузин получится, а не десант с моря и воздуха. А им это важно, с помощью десанта у них есть шанс быстро захватить Сухуми и Гагру, как они в прошлой войне сделали.
   – Но все равно, мы должны это сделать? Какой-то масштаб не наш.
   – А кто, если не мы? Или ты предлагаешь по их кораблям и по аэродрому тактическими ракетами захреначить? Знаешь, я бы с радостью на такой вариант согласился! Но никто моего мнения по этому вопросу не спрашивает. В общем, придется самим как-то справляться. Есть, кстати, у меня одна мысль, внушающая оптимизм.
   – И какая? – поинтересовался Сабуров.
   – Такой наглости, как диверсия на собственной территории, грузины наверняка не ожидают. А я вот думаю – почему бы и нет? Они-то на абхазской стороне пакостят! Вот и ответим им тем же.
   Андрей только головой покачал обреченно.
   – Ладно, Сабуров, похныкали – и хватит, – голос Ската изменился, в нем прорезались стальные, командирские нотки. – Сама цель – не обсуждается. Это приказ – атаковать авиацию и флот противника. А вот как это сделать – поговорим. Предварительный план есть, сейчас я тебе его расскажу. Если будут какие замечания или предложения, не стесняйся. Голова у тебя варит, может, придумаешь что-нибудь дельное. Понял?
   – Так точно, товарищ…
   – Ну-ну, не надо. Приказ я тебе отдал как командир, но дальше не обязательно так официально разговаривать. Значит, так, слушай. Гигла раздобыл обломки тех самых сбитых самолетов-разведчиков. Левша с ними повозился, с рацией американской, и говорит, что вроде бы сможет смастерить приборчик, который обманет грузинскую систему опознавания «свой – чужой». Этим мы и воспользуемся.
   – Как?
   – Ну, технических деталей я и сам не понимаю. А суть вот в чем. Последние несколько дней каждую ночь над Абхазией беспилотники летают. Почти наверняка они будут и сегодня ночью. Так вот, мы берем один из абхазских самолетов, Левша ставит на него свой приборчик, и после этого на грузинских радарах мы будем отражаться как один из их собственных разведчиков. Тогда и никаких подозрений не возникнет, когда мы со стороны Абхазии границу пересечем. Все ясно – разведчик возвращается.
   – Что-то я ничего не понимаю, – покачал головой Сабуров. – Какой абхазский самолет? У них же нет военной авиации. Или я что-то неправильно понимаю?
   – Правильно понимаешь, военной авиации у них действительно нет. Но есть несколько гражданских легкомоторных самолетиков, еще советских. И пара новых российских – но тоже гражданских, разумеется, военную технику Абхазия покупать не может.
   Андрей усмехнулся. Не может-то она, конечно, не может, если по закону. Нельзя России с непризнанной международным сообществом республикой оружием торговать. Но это по закону. А реально вся республика просто набита российским оружием. Тут у каждого взрослого мужчины по автомату, у каждого пятого гранатомет, в каждой деревушке как минимум пара пулеметов есть, да и ПЗРК, из которых грузинские беспилотники сбивают, тоже имеется немало. Все российское. Формально считается, что оружие сюда незаконно и нелегально российский криминальный мир поставлял. Бандиты то есть. Эдакие теневые оружейные бароны – в России крадут, в Абхазию продают. Но реально у каждого такого «нелегального» торговца оружием было звание не ниже майора и секретный приказ непосредственного начальства. Воровать оружие им, кстати, тоже не приходилось, оно, как правило, выдавалось большими партиями или со складов – тогда числилось украденным, или прямо с заводов – тогда никаких опознавательных знаков на нем вовсе не было, и официально эти автоматы и гранатометы как бы и не существовали. Что, разумеется, не мешало абхазам ими пользоваться. Кстати, пару раз были попытки настоящих криминальных авторитетов в это дело влезть. Рожки да ножки от них остались – причем моментально. Все остальные мгновенно сообразили, что лучше от торговли оружием с Абхазией подальше держаться – целее будешь. А то ведь многие из них за годы крышевания ларьков и обирания прочего мелкого и среднего бизнеса решили, что государства можно не бояться, не опасно оно. Решили, что и спецслужб можно не опасаться. Вот и получили наглядный урок – как умеют государственные структуры действовать, если наверху это сочтут необходимым.
   Но все эти схемы работали только с легким оружием. Ни самолет, ни танк таким образом в Абхазию переправить было нельзя – это был бы уже явный перебор. Поэтому в отношении авиации запрет на торговлю оружием был не только формальным, но и фактическим.
   Все это Сабуров хорошо знал. Но сначала, услышав про самолет, решил, что отыскался все-таки на абхазской территории хоть один серьезный. Но из ответа Ската следовало, что нет. Что придется на обычном лететь.
   – Тогда я не понимаю, что мы на гражданской «птичке» делать будем с грузинской стороны? В окна высунемся, пролетая мимо, и из автоматов аэродром обстреляем, так, что ли? Или гранаты кидать будем? Это же совершенно несерьезно! Ну, даже, допустим, поставят абхазы на легкомоторник крупнокалиберный пулемет. Все равно никакого серьезного ущерба мы с его помощью причинить не сможем!
   – А почему ты решил, что мы будем с воздуха атаковать?
   – А как еще? – Андрей растерялся. – Если на самолете…
   – На самолете мы границу перелетим. И спокойно сядем на аэродроме.
   – Как?
   – Да так вот. Еще раз говорю, система опознания нас за своего разведчика примет.
   – Но они же увидят, что возвращается разведчиков больше, чем улетало!
   – Не увидят. Один из беспилотников мы собьем.
   – По приборам заметят, что с него съемка вестись перестала!
   – Нет. Разведчики полностью автономны. Во время полета они ничего на базу не передают – это для маскировки. Так что важно только, чтобы сам момент, когда мы его собьем, грузины пропустили. Но тут есть все шансы. Радары у них неважные, а местность здесь гористая. Даже, допустим, заметят они, что с радара пропала одна из их птичек. А через минуту снова появится. Что они решат? Наверняка, что просто связь прервалась, какой-то сбой техники. Я, конечно, не специалист, но Левша говорит, что такое сплошь и рядом случается. И никто из-за недолгой потери из виду объекта особенно не волнуется.
   – Хорошо. Но когда мы садиться будем, нас же просто глазами техники грузинские увидят. Ну, или кто там у них эти самолеты встречает.
   – Техники и встречают, это точно известно, у нас есть разведданные по их аэродрому, с которого беспилотники летают. На этом же аэродроме и практически все остальные их боеспособные самолеты базируются.
   – Ну, вот эти техники и увидят, что прилетел не такой самолет.
   – Мы прилетим ночью. Своих огней у беспилотников нет. А Гигла выбрал нам самолет, максимально похожий на эти беспилотники. В общем, техники, конечно, заметят, что самолет не такой. Но, скорее всего, только тогда, когда они уже достаточно близко к нему окажутся. И наша с тобой задача сделать так, чтобы поднять тревогу они не успели. Все это рискованно, конечно, но куда деваться – не парикмахерами работаем. В нашем деле без риска ничего не бывает. А шансы у нас кое-какие есть, и даже неплохие. Вряд ли у грузин кто-то такой наглости ожидает – что диверсанты прямо у них на аэродроме приземлятся. Там у техников наверняка и охраны никакой нет. А вооружены они в лучшем случае пистолетами. И нападения не ждут. В общем, мы должны справиться.
   «Хорошее слово – должны», – подумал Сабуров. А вслух спросил:
   – Вдвоем полетим?
   – Да. Гигла сейчас скорее помешает, чем поможет. У него рана воспалилась, горячий, как печка. Про Светку и говорить нечего. А Левша должен на земле остаться, техническую сторону дела обеспечивать. Так что летим только мы с тобой. Теперь говори, есть какие-нибудь идеи, предложения?
   – Мне сначала понять надо, как мы планируем действовать. Ну, хорошо, допустим, мы сели. Допустим, техников успели нейтрализовать, прежде чем они шум поняли. А дальше?
   – Вот как раз в том, что дальше делать, проблема и заключается. Нужно подобраться к наиболее боеспособным самолетам. Их штук десять.
   – Где они стоят, известно?
   – Да. Там три ангара, вот в них и стоят. Но ангары наверняка охраняются. Даже если мы переполоха не поднимем, забраться в них будет сложно.
   – А что, если одежду техников взять? – сказал Андрей.
   – А что… – протянул Скат. – Это мысль. Не факт, конечно, что успеем, но попробовать стоит.
   – И прихватить с собой несколько бомб на магнитах.
   – Это само собой. Но идея с переодеванием неплоха. Значит, так, ты по техникам не стреляй. Нужно будет по ним очень точно попасть, чтобы одежду не испачкать.
   – Понял, – кивнул Андрей. – И еще есть одна идея.
   – Ну, говори.
   – Мы ведь атаку на флот отдельно планировать будем?
   – Конечно, отдельно. Нельзя же эти операции одновременно… – тут Скат осекся. Понял, что Андрей имел в виду. А Сабурова уже несло – его словно азарт какой-то охватил. Дескать, пропадать, так пропадать! Снявши голову, по волосам не плачут!
   – Один из серьезных боевых самолетов можно попытаться не уничтожить, а захватить, – сказал Андрей, наклонившись вперед. – И на нем атаковать корабли!
   Скат с полминуты молчал, обдумывая это предложение.
   – Конечно, это уже совсем нагло, – наконец сказал он.
   – Зато работает то же самое преимущество – никто такого не ожидает. Сколько от аэродрома до места базирования флота?
   – Да километров пятьдесят, вряд ли больше. Страна маленькая, все близко.
   – Вот! По воздуху, на боевом самолете это несколько минут! Они не успеют опомниться, Скат! К тому же представь, в какое они положение попадут на международной арене! Их собственный самолет атаковал их же корабли! К России никаких претензий не будет! Наоборот, им придется скромно молчать в тряпочку! А если еще какого-нибудь из грузинских военных подкупить, чтобы он перешел к нам, а потом дал пару интервью, что, дескать, это он решил не допустить начала еще одной войны и уничтожил боевую технику, которая для этой войны была подготовлена.
   – Ну, Андрей, это тебя что-то уже совсем далеко занесло! Такие вещи пусть дипломаты продумывают. – Но по блеску в глазах Ската было видно, что идея ему понравилась. Андрей это заметил и продолжил:
   – Но нам же никто не запрещает им идейку подкинуть? Например, через генерала. Скат, ну сам посуди, ведь это будет отличный ход в информационной войне! А она сейчас тоже важна! Если мировое общественное мнение будет по отношению к Грузии неблагоприятно настроено, то не решатся грузины войну начинать!
   – Я об этой твоей идее сообщу генералу, а там уж он пусть сам решает, давать ей ход дальше или не давать. Наше с тобой дело – урон военной технике побольше нанести. Так, еще какие мысли будут?
   Андрей отрицательно покачал головой.
   – Тогда давай детали операции подробно обсуждать.

   Глава 16

   Самолет оказался не таким маленьким, как ожидал Сабуров. Он представлял себе что-то вроде «кукурузника», но «птичка», рядом с которой они вышли из машины, выглядела куда солиднее и современнее. Самолет был размером с большой автобус, на боку было четыре иллюминатора. Никаких опознавательных знаков Сабуров на нем не заметил.
   – Откуда такой красавец? – поинтересовался Левша, который приехал на аэродром вместе со Скатом и Андреем.
   – Гигла раздобыл, – объяснил Скат. – По его словам, это личный самолет одного из «новых абхазов».
   – Кого?
   – Ну, бизнесменов абхазских. Вообще-то, большая часть здешнего бизнеса пребывает еще в зародышевом состоянии. Но несколько человек, которые уже поднакопили приличные деньги, есть.
   – Мандаринами удачно торговали? – улыбнулся Левша.
   – Нет. Мандарины – это как раз та часть бизнеса, которая в зародышевом состоянии. Приличные деньги здесь заработали на недвижимости. Здесь же после войны куча пустых домов осталась. Вот кое-какие оборотистые ребята и стали ими торговать. Причем далеко не всегда честно. Тут ведь специфическая территория, юридически, с точки зрения международного права, это вообще часть Грузии, так что местные власти ни на какие сделки права не имеют, поскольку считаются незаконными. Поэтому открывается простор для всяких интересных комбинаций. Между прочим, от них и наши с тобой, Левша, коллеги пострадали не в последнюю очередь, – слово «коллеги» Скат произнес с явственной иронией. Левша это заметил, но подтекста не понял.
   – Что за коллеги?
   – Военные. В основном всякие жирные хомяки из Генштаба и окрестностей. А что? Земля у моря, климат райский – почему не купить домик, тем более за такие деньги, которых в Москве и на собачью будку не хватит? Вот и покупали. А потом приезжает летом сюда какой-нибудь полковник, и выясняется, что за тот дом, который он купил, тут еще два полковника спорят. И у всех документы в порядке! Третий подключается к разборке, а через пару дней из Москвы еще один приезжает – тоже с документами.
   – Они по нескольку раз продавали один дом?
   – Ага. Рекорд – шестнадцать раз. Представляешь, что тут творилось, когда все эти собственнички здесь собрались и выяснили, что их шестнадцать? Мало того, в том доме, который они дружно приобрели, абхазская семья живет – и никуда съезжать не собирается. Причем местные власти на стороне семьи.
   – И чем все кончилось?
   – А ничем. Поскандалили они, кто поменьше, кто побольше, и уехали в Москву. Там тоже по высоким кабинетам побегали, потрясли щеками, порассказывали, как их обидели. Но так ничем это и не кончилось. Юридической власти у России на абхазской территории нет. А неофициально действовать можно только силой. К счастью, наше руководство сообразило, что портить с абхазами отношения из-за нескольких обиженных жиртрестов не стоит.
   – Занятно, – протянул Левша. Особого сочувствия к обманутым соотечественникам в его голосе не было. – Значит, хозяин самолета из таких прохиндеев?
   – Ну да.
   – И что, он так легко свою «птичку» отдал? Или Гигла не сказал, что больше он ее не увидит?
   – Сказал. Но еще он ему сказал, зачем нужен самолет… Левша, не смотри на меня, как солдат на вошь! Разумеется, сказал без подробностей. Просто, что нужен для защиты независимости республики.
   – Что, этот «новый абхаз» такой патриот? – с удивлением спросил Сабуров.
   – Именно, – кивнул Скат. – Они тут все патриоты. Это Россия может себе позволить, чтобы этим словом чуть ли не ругались. Нас больше ста миллионов. А абхазы – народ маленький. Их всех, с женщинами и детьми, тысяч триста всего – это население даже не одного московского района, а его четверти. Вот у абхазов другого выбора и нет, кроме как патриотами быть. Без патриотизма их проглотят и не подавятся. Да уже бы проглотили в девяносто втором. А с патриотизмом подавились.
   – Ну, допустим, – кивнул Андрей. – А что, он Гигле так, на слово поверил, никаких объяснений не потребовал?
   – Да. Только не одному Гигле, а еще министру обороны Абхазии.
   – Ого! – Левша приподнял брови. – Лихо! А министру, надо полагать, из Москвы позвонили?
   – Точно. Кстати, в случае необходимости и сам президент республики слова Гиглы подтвердит. Он тоже был в курсе.
   – Ничего себе! – присвистнул Андрей. – Даже президент? Вот это да!
   – Контрактник, еще раз тебе говорю – про масштаб не забывай. В Абхазии триста тысяч человек! Их президент доступней московского префекта какого-нибудь!

   Левша взглянул на часы. И сказал заметно изменившимся голосом:
   – Ну, парни, пора.
   – Где сейчас грузинские разведчики? – спросил Скат.
   – Над территорией республики.
   – Абхазы точно справятся? Собьют один? Если они промажут, то весь план полетит.
   – Не промажут. Я сегодня над их системами наведения двух зенитных комплексов поколдовал. Теперь из них не то что самолеты – мух сбивать можно. Ага… – Левша на секунду смолк, прислушался. У него в ухе был маленький динамик, от которого шел витой провод, уходивший ему под куртку. С его помощью он находился на связи с центром командования абхазскими силами ПВО.
   – Так, они поймали цель, ведут ее, – сказал Левша. – Говорят, что сумеют ее поразить еще на протяжении семи минут. Все, парни, в самолет. Как только вы взлетите, я дам команду стрелять.
   – Хорошо. Ну, удачи!
   – Мне-то что, – криво усмехнулся Левша. – Вот вам – удачи!
   Скат и Андрей полезли в самолет. Командир занял место главного пилота, а Сабуров второе кресло – то ли штурман на нем должен был располагаться, то ли второй пилот. Разбирался в этой специфике Андрей плохо. Во время подготовки его наскоро обучили летать – ну, то есть взлететь, сесть и худо-бедно держать нужный курс он мог. Но всякие тонкости воздушного вождения оставались для него тайной за семью печатями. С другой стороны, тех знаний, которые у него имелись, в большинстве случаев должно было хватить. А учить летное дело досконально – это занятие минимум на год. Разумеется, тратить на это столько времени было недопустимо. Кстати, судя по действиям Ската, его познания в пилотировании были примерно на том же уровне.
   – Долетим? – спросил Андрей с легким сомнением в голосе.
   – Куда мы, на хрен, денемся, – отозвался Скат. – В крайнем случае, Левша нам подскажет, если сильно от курса отклонимся.
   – А ведь на аэродроме огней не будет. Они беспилотникам не нужны.
   – Блин! Точно! – Скат тяжело вздохнул. – Ладно. И без огней сядем. Видел бы ты одну мою посадку в Афганистане, в восемьдесят первом.
   – А что там было?
   – В итоге я все-таки сел. Но последние метров сто по земле было ощущение, что я торможу задницей, как зимой на ледяной горке. Шасси то ли плохо выпустил, то ли сломались они, до сих пор точно не знаю. Но когда остановился самолет, у него половины брюха уже не было.
   – Как же он не взорвался?
   – Нечему было взрываться. Баки сухие были, я дотягивал на последних каплях топлива.
   – А боекомплект?
   – Не было боекомплекта. Я на гражданской «птичке» летел, кто бы мне боевой борт доверил. Ладно, об этом случае я тебе потом поподробнее расскажу, если живы останемся. Так, давай шлемофон надевай, а то слышно ничего не будет. Ну! Поехали!
   Самолет тронулся с места, стал разгоняться и через минуту уже был в воздухе.
   – Левша, я воздух, – раздался в наушниках Сабурова голос Ската. – Мы взлетели.
   – Вижу. Отдаю команду зенитчикам… Так, отдал!
   После этих слов в наушниках воцарилась напряженная тишина. Андрей понимал, что как бы ни колдовал с абхазскими ПВО Левша, не может быть стопроцентной гарантии того, что они сумеют грузинский самолет-разведчик сбить. Время тянулось медленно, словно каждая секунда была из мягкой резины.
   – Есть! – раздался в наушниках торжествующий голос Левши. – Сбили! Выходите на курс! И еще, Скат, сильно не нажимай, хорошо, если вы прилетите последними. Тогда техники уже будут другими заняты.
   – Понял. А сколько всего самолетов было?
   – Три. Теперь два и плюс вы.
   – Ясно. Постараюсь не торопиться. Вот еще что, Левша. Если отклонюсь от курса, подправишь.
   – Хорошо. Ну, давайте, парни!
   Полет длился совсем недолго – минут пятнадцать максимум. Андрей никак не мог привыкнуть к здешним расстояниям – куда ни плюнь, всюду близко. Ну, собственно, что удивительного. Вся Грузия размером со среднюю российскую область, а Абхазия и того меньше.
   Последние минуты он здорово нервничал. Конечно, Левша обещал, что его идея сработает как надо и грузинские приборы примут их за своих. Но мало ли… Вдруг Левша что-то не предусмотрел. Вдруг как раз в эту секунду какой-нибудь грузинский генерал отдает команду на уничтожение чужого самолета.
   Но секунды шли одна за другой, и ничего не случалось. Только один раз Скат немного к югу отклонился, Левша его поправил. Вскоре внизу появились огни аэродрома.
   – Другие самолеты уже сели? – спросил Скат.
   – Да, – коротко ответил Левша. – Все, отключаюсь. Дальше опасно, перехватить сигнал могут. Удачи!
   – Спасибо! – хором отозвались Скат и Андрей – но Левша уже отключился и, видимо, их не услышал. Самолет пошел на посадку. Все ниже, ниже… Кажется, Скат попадает, куда нужно. Да, точно!
   Короткий толчок – самолет коснулся земли и побежал по полосе, снижая скорость.
   – Все помнишь? – спросил Скат.
   – Да, – кивнул Сабуров.
   И взял из-под сиденья рюкзак. В нем были бомбы. Все они были снабжены мощными магнитами, чтобы можно было быстро крепить к металлическим поверхностям, а также часовыми механизмами и приемниками, позволяющими взорвать их по радиосигналу. Передатчиков, которые этот сигнал могли дать, было два – один у Андрея, второй у Ската. Кроме бомб, в рюкзаке были боеприпасы – их взяли с избытком, и еще кое-какое необходимое снаряжение.
   Самолет шел уже совсем медленно. Именно сейчас опасность была максимальна. Техники могут заметить, что самолет не такой, и поднять тревогу. Остается только надеяться на темноту да на то, что Гигла подобрал им «птичку», похожую по очертаниям на грузинские самолеты-разведчики. Но надежда – она надежда и есть. Может оправдаться, а может и нет.
   Андрей стиснул зубы и еще раз вспомнил последние слова, которые Скат сказал, когда они план операции обсуждали.
   – Вот что запомни, Андрей, – сказал он тогда, заглянув Сабурову в глаза. – Мы рискуем. Есть опасность, что попадемся. Так вот, в этом случае ни при каких обстоятельствах не смей признаваться, что ты контрактник, что на государство работаешь. Если грузинам удастся доказать, что Россия вмешивается в конфликт на стороне Абхазии, что русские военные на грузинской территории спецоперации проводят, то последствия могут быть катастрофические. Вплоть до признания России не нейтральным государством, а одной из сторон конфликта. Тогда и до потери Россией международного мандата на миротворческую деятельность в этом районе недолго. Думаю, ты можешь себе представить, что будет, если вместо нас здесь встанут американцы, англичане или еще какие натовцы.
   Андрей хорошо себе это представлял. Как замечательно натовцы умеют заниматься миротворческой работой, показала их деятельность в Косове. Там обязанности миротворцев выполняли кейфоровцы – это международные вооруженные силы, называются так они по английской аббревиатуре KFOR. Так вот, кейфоровцы совершенно явно поддерживали албанцев, а сербов, которые остались там в меньшинстве, защищать они и не думали. Наверняка в Абхазии так же получится, если сюда американцев и их прихлебателей впустить.
   – В общем, нельзя признаваться, – продолжил тогда Скат. – Что угодно ври, хоть инопланетянином назовись, но сознаваться, что на Россию работаешь, не смей. Обещай мне, что не сделаешь этого!
   Андрей пообещал. И сейчас про это обещание вспомнил. Хватит ли ему, в случае чего, сил его сдержать?
   Тут самолет остановился, и все мрачные мысли из головы Андрея вылетели – стало просто не до них. Техников пока видно не было, но появиться они могли в любую секунду. Андрей и Скат выскочили наружу и быстро забрались под самолет. Откуда появятся люди, было неясно, так что лучше посидеть там, где наверняка сразу не заметят. Они лежали совсем рядом, Андрей слышал дыхание Ската, видел пистолет с удлиненным глушителем стволом в его руке. Глушитель, кстати, был совмещен с пламегасителем – даже вспышки при выстреле видно не было.
   С минуту ничего не происходило. А потом впереди послышались приближающиеся шаги.
   Скат напрягся. От его действий сейчас зависело все. Выскочить слишком рано – и есть риск промахнуться. Чуть опоздать – и техники могут заметить, что прилетел не такой самолет, какой они ожидали.
   «Сколько их там, интересно? – подумал Сабуров. – Явно не один. Эх, хорошо бы два! Ну! Что Скат тормозит? Пора уже!»
   Действительно, шаги были совсем близко. Наверное, можно было бы уже и увидеть подходящих людей, если бы Андрей со Скатом не лежали на животах под брюхом самолета. Секунда, еще секунда. И тут размеренные звуки прервались, раздался чей-то удивленный возглас.
   Скат выкатился из-под самолета, двумя руками вскинул пистолет, и прозвучало четыре хлопка – все они уложились в секунды, а звуки были тише, чем от открываемой бутылки шампанского. Андрей тут же выскочил со своей стороны, вскинув автомат, готовясь тоже выстрелить, если что-то не так пошло. Но необходимости в пальбе не было. Впереди, метрах в пятнадцати, не больше, на землю оседали две фигуры. Вот что-то металлическое лязгнуло по покрытию взлетно-посадочной полосы. В тишине звук этот показался очень громким.
   Андрей вскочил, кинулся вперед. Он схватил под мышки одного из убитых, поволок его к самолету. Второго тащил Скат. Через пару секунд они были уже за хвостом самолета.
   – Переодеваемся! – приказал Скат.
   Впрочем, мог и не говорить – Сабуров и так прекрасно план помнил, тем более что в значительной степени сам же его и придумал. Он вытащил маленький фонарик, подсветил себе, чтобы удобнее было пуговицы на убитом расстегивать. И не удержался, посветил ему в лицо. Во лбу убитого были два маленьких входных отверстия – на расстоянии сантиметров в пять, не больше. Стрелком Скат был отменным. Кстати, сзади голова была сухая. Выходных отверстий не оказалось. Видимо, командир специально взял не очень мощные патроны. Сейчас было совершенно не нужно пачкать одежду кровью. Но больше всего Андрея удивило не это, а лицо убитого. Никакой это был не грузин – волосы светлые, нос прямой, да и форма лица совершенно не типичная для кавказца – круглая, как блин, физиономия.
   – Скат, это не грузин! – прошептал Сабуров.
   – Конечно, – отозвался командир. – Это же техники! Откуда у грузин могут специалисты по таким самолетам взяться? Самолеты-то купленные у Израиля. А техническим обеспечение наверняка американцы занимаются.
   – Почему не сами израильтяне?
   – У евреев своих проблем хватает, на кой им ляд своих людей в Грузию отправлять? Это американцам больше всех надо.
   У Андрея заметно полегчало на душе. Конечно, американцы тоже люди, но если бы они убили грузин, было бы куда неприятнее. Понятно, что необходимость, но все же. А вот янки – дело другое. Уж если они полезли в чужие разборки, то нужно быть готовыми ответить по полной. Вот эти и ответили. Может, дядя Сэм в следующий раз хоть на секунду больше подумает, прежде чем отправлять своих людей на другую сторону земного шара. И, кстати, это давало им одно преимущество. Если их кто-то заметит, то отвечать на вопросы можно будет по-английски – вряд ли янки озаботились грузинский язык выучить.
   На переодевание ушло около двух минут. После этого тела убитых были засунуты под самолет, и, наконец, Скат с Андреем встали в полный рост.
   – Бомбы, – сказал командир.
   Андрей протянул ему рюкзак. Это была часть плана – заминировать самолет, причем поставить на него заряд очень мощный, чтобы в мелкие обломки разнесло, которые грузинские эксперты замучаются идентифицировать. Впрочем, даже если идентифицируют, доказать, что Россия имеет какое-то отношение к этому гражданскому самолету, им не удастся.
   Скат закрепил на боку самолета две мины – обе рядом с баком для горючего. Потом обошел его и прикрепил еще две мины с другого бока. Дело было сделано.
   – На время или по радиосигналу? – спросил Андрей.
   – По сигналу, – ответил Скат. – Со временем просчитаться можно. Да, кстати, держи взрыватель, – он протянул Андрею черную коробочку размером с сигаретную пачку. – Надо, чтобы и у тебя, и у меня были, на всякий случай.
   Под «всяким случаем» явно имелась в виду возможная гибель кого-то из них. Что ж, глупо с такой возможностью не считаться. Сабуров взял взрыватель и сунул в карман, предварительно проверив, не нажмется ли кнопка случайно. Но она была сделана достаточно тугой, Левша, который эти штучки собирал, тоже не лопух.
   – Так… – сказал Скат. – Вроде все, – и он сделал движение в ту сторону, откуда пришли техники, где в темноте особенно густым пятном мрака выделялось какое-то здание. Сабуров придержал командира за рукав.
   – Может, лучше подождать?
   – Чего?
   – Вряд ли техники бы свое дело за три минуты сделали. Если пойдем назад сейчас и нас кто-то увидит, то это покажется подозрительным. Нужно немного выждать.
   – Согласен, – кивнул Скат. – Сколько именно ждать, как думаешь?
   – Ну, я же не знаю, сколько времени техники должны были свое дело делать. Им, наверное, нужно было снять все данные, которые собирал разведчик. Ну, пленки там или на что информацию записывают. Думаю, минут пять это занимало, самое меньшее. А то и больше.
   – Ждем пять минут, – решил Скат. – Больше – опасно. А пока надо сориентироваться.
   План аэродрома у них был. Российский спутник из космоса сделал несколько отличных снимков, которые по запросу Ската сегодня днем электронной почтой им переслали из Москвы. Из разведданных было известно и где находится нужный ангар. Проблема заключалась только в том, что аэродром был здоровенный и было не очень ясно, где именно они сели. Вернее, ясно-то ясно, но поди сориентируйся ночью в месте, которого раньше не видел и знаешь только по планам. Но за несколько минут Скат с Андреем более-менее разобрались. Выходило, что они находятся в юго-восточном углу аэродрома и до нужных ангаров недалеко.
   – Ага… – бормотал Скат. – Сначала прямо. Потом до этого строения, обходим его слева и дальше целый ряд ангаров. Нам нужен третий. Так, а какой тут третий? Ну-ка… Ага, ясно!
   Тем временем слабо фосфоресцирующая стрелка на часах Андрея описала четыре полных круга. Пошла пятая минута.
   – Все! – Скат убрал карту. – Пора! Идем спокойно, но быстро. Если кто окликнет, отвечай по-английски и понаглее. Вряд ли американцы здесь с грузинами особенно церемонятся.
   – Ясно.
   – Ну, пошли!
   Первую часть пути – до погруженного в полную темноту здания – они прошли без приключений. Свернув за него, они разминулись с какими-то двумя типами, которые внимания на них не обратили. Андрей подумал, что это вторая пара техников. Скат, видимо, к тому же выводу пришел. Он замедлил шаги. Был опасный момент – эти парни могли заподозрить неладное. Ведь Сабуров со Скатом шли, скорее всего, не туда, куда полагалось направиться настоящим техникам после осмотра вернувшегося самолета-разведчика. Но оклика не последовало. То ли не техники это были, то ли ребята просто оказались заняты своими делами и поэтому не склонны проявлять лишнее любопытство. Что ж, им же лучше. Значит, имеют шанс еще пожить.
   Дальше Андрей со Скатом оказались между ангарами. Здесь было чуть светлее – примерно один фонарь на сто метров горел, раньше и этого не было, видимо, электричество экономят грузины. Было тихо, никого вокруг не видно. Андрею было не по себе – очень уж гладко все пока идет. И не успел он об этом подумать, как сплошное везенье закончилось. От одного из ангаров к ним прянула приземистая черная тень – слишком низкая и быстрая для человека.
   «Собака! – мгновенно сообразил Андрей. – Этого нам еще не хватало!»
   В самом деле, что-то хуже трудно было придумать. Пристрелить псину с первой пули очень трудно, тем более что черная она, с темнотой сливается. Сейчас она поднимет лай…
   – Не стреляй! – прошипел Скат.
   Сабуров удержался в последнее мгновенье, палец уже начинал нажимать на спуск. Он не понимал смысла приказа, но повиновался беспрекословно, на рефлексе. И ведь оказалось, что Скат был прав!
   Собака повела себя как-то странно. Это был здоровенный пес ростом с теленка, но, кажется, он растерялся. Сначала кинулся к ним, но на полпути затормозил. Сделал еще несколько шагов, вот уже он был довольно хорошо виден в слабом свете фонаря. Лобастая башка, мощные лапы, широкая грудь. Настоящий волкодав. Такие псы не столько лают, сколько молча бросаются – и остановить его даже с помощью огнестрельного оружия трудно. Такая собака с десятью пулями в теле вполне может до глотки врага добраться – и только потом уж сама испустит дух. Но пес не спешил кидаться. Он остановился, принюхался, шагнул вперед, снова втянул носом воздух. И остановился.
   – Что с ним такое? – спросил Сабуров, видя, что в ближайшие секунды пес на них не кинется, а значит, есть время попытаться прояснить ситуацию – ведь Скат явно что-то понял.
   – На нас, похоже, какой-то маркер, – ответил командир.
   – Что?!
   – Маркер. Тряпка какая-нибудь. Или еще проще, по одежде проведено каким-то веществом, запаха которого мы не ощущаем, а собаки прекрасно чуют.
   – Откуда… – начал было Андрей, но тут же осекся, понял все. Вообще-то стыдно. Мог бы и сам догадаться. Ему же об этом говорили – правда, всего один раз и бегло, но тем не менее. Сторожевых собак на таких объектах, как этот, часто именно так учат. На ком есть какой-то опознавательный знак, тот и свой. В роли такого знака, как правило, выступает запах. А уж какой именно и как его наносить – это везде по-своему. Где-то тряпку на рукав повязывают, где-то вату, пропитанную пахучим составом, в карман кладут, а где-то и просто добавляют этот самый состав в воду при каждой стирке обмундирования. В общем, логичная система. Все свои ходят с этими отметками, если чужак на базу проникнет, то собаки его сразу заметят. Ну, а если прибывает кто-то посторонний, но кому пребывание на охраняемой территории дозволено – скажем, комиссия какая-нибудь или новобранцы, – то объяснить собакам, что это свои, легче легкого. Снабдить источником того же запаха – и порядок. Хорошая система. Но вот сейчас она, похоже, дала сбой. Вместе с формой американцев они со Скатом и запахом-маркером обзавелись. Вот собака и растерялась – люди чужие, а пахнут как надо. При этом пес, разумеется, и запах прежних владельцев одежды чувствовал. И это не могло не казаться странным, непривычным – от одного человека пахнет двумя. Вот он и колебался.
   – Спокойно идем вперед, – сказал Скат. – Не должен броситься.
   И они пошли. Пес шагнул за ними, еще раз принюхался, слегка взвизгнул – от растерянности, не иначе. А потом скользнул в темноту. Привитый рефлекс сработал. Раз нужный запах есть, значит, все в порядке.
   – Повезло, – прошептал Скат. – Молодец ты, Контрактник. Отличная идея была с переодеванием. Одно плохо – не знаю, как тебе, а мне эта форма мала.
   – Мне тоже немножко, – отозвался Сабуров.
   И они пошли дальше. Примерно минуту они двигались вдоль какой-то стены, потом свернули, обогнули здание, вышли к другому.
   – Так… А вот, кажется, и третий ангар, – прошептал Скат. – Нам сюда. А кто это там? Часовой, похоже?
   Так оно и было. У нужного им ангара чернел силуэт часового. Стоял он у самого входа, исключительно неудобно – для Ската с Сабуровым неудобно, разумеется, – перед ним было широкое открытое пространство, на котором даже в темноте приближающийся человек издалека виден. С обоих боков от него было метров по тридцать – одним броском не преодолеешь. Стрелять? Опасно. Он упадет, автомат по асфальту загрохочет. А в ангаре горит свет, там кто-то есть. И кто-нибудь наверняка грохот услышит. Нет, снимать часового нужно тихо.
   Скат думал недолго.
   – Андрей, отвлеки его. Я сейчас ангар с той стороны обойду. Через минуту иди к нему, делай что хочешь, но чтобы он на тебя отвлекся и шума не поднял. Сам тоже не шуми. Понял?
   Сабуров кивнул – что ему еще оставалось? Скат исчез в темноте. Андрей смотрел на секундную стрелку своих часов. Четверть круга. Половина. Три четверти… Пора!
   Он вышел из-за угла и направился к часовому – вихляющей походкой, невнятно бормоча себе под нос. Солдат насторожился, вскинул автомат. Но прежде чем он успел окликнуть Сабурова, Андрей сам подал голос:
   – Эй, Джонни, у тебя не осталось… ик! – Он говорил по-английски, достаточно громко, чтобы слышал часовой, но не настолько, чтобы было слышно за дверью, в ангаре.
   На пару секунд часовой растерялся. В общем-то, наверное, не так уж он был в этом виноват. В конце концов, его пост находился не на границе, не в зоне боевых действий, а на строго охраняемой территории, в его родной стране. Откуда здесь врагам взяться? Неоткуда. А вот пьяному американцу – очень даже есть откуда. И с ним нужно себя вести поосторожнее – над американскими военспецами командование трясется.
   Пожалуй, он бы все-таки поступил, как положено по уставу – слишком уж крепко такие вещи в каждого военного вгоняются. Но всего пару секунд он промедлил. И этого оказалось достаточно.
   От противоположного угла ангара к нему метнулась черная тень. Серебряной рыбкой сверкнул брошенный нож, и часовой охнул, обеими руками схватился за горло. По пальцам черными струйками потекла кровь. Нож вошел в шею сбоку, перерезав трахею и аорту. Крикнуть часовой физически не смог. Андрей кинулся вперед, подхватил солдата. Впрочем, мог и не стараться – Скат тоже успел. Они осторожно положили тело на землю, автомат взял Андрей.
   – Входим в ангар вместе, – прошептал Скат. – Всех, кто внутри есть, валим. Потом выходишь наружу и становишься на пост. Понял?
   – Да.
   – Не ломимся со всех ног, спокойно идем. Сразу нас никто ни в чем не заподозрит. Ну, вперед!
   Ангар был длинным и хорошо освещенным. Справа и слева были самолеты, сразу было видно, с каким из них работают – около четвертого справа лежали инструменты, темно-синяя куртка с надписью по-грузински.
   Андрей и Скат успели пройти половину расстояния до самолета, когда им навстречу вышел высокий мужик в мокрой рубашке и заляпанных масляными пятнами штанах. Лицо у него было удивленное – и это выражение усилилось, когда Скат вскинул пистолет, направив оружие ему в лицо.
   – Молчать! – Скат говорил шепотом, но угрозы в этом шепоте кому другому на десять громких воплей хватило бы.
   – Что такое… Я не…
   – Тихо! Еще кто-нибудь здесь есть?
   – Нет… – но взгляд выдал грузина, он невольно покосился вправо. Андрей, не дожидаясь команды, кинулся туда. И еле успел отпрянуть – прямо у него перед лицом просвистел короткий ломик. На чистом рефлексе Сабуров рубанул нападающего по сгибу руки, сместился вправо и ударил «клювом орла» в шею над ключицей. Невысокий, но коренастый парень осел на пол.
   Скат шагнул к первому, прижал пистолет ему ко лбу.
   – Еще раз соврешь – мозги вышибу. Есть еще кто-нибудь?
   – Нет, теперь точно нет.
   – Когда смена караула должна быть?
   – В три.
   – Соврал – убью, – Скат сказал это настолько буднично, спокойно, что не поверить было просто невозможно. Правда убьет.
   – В два тридцать, – техника затрясло.
   – Теперь верю. Андрей, свяжи его. И кляп.

   Сабуров накинул на кисти грузина заранее подготовленную петлю, стянул, закрепил. Обмотал голову прозрачным скотчем – кстати, он не трещал, разматываясь, не простой был скотч.
   – Слушай меня внимательно, – сказал Скат. – Ноги мы тебе не связываем. Пока не связываем. Если не будешь рыпаться, мешать, то останешься в живых. Когда я тебе скажу – беги отсюда со всех ног. Кивни, если понял.
   Связанный закивал, замычал, отчаянно выпучив глаза.
   – Андрей, вытащи наружу того, которого ты вырубил. Дадим ему шанс. И вставай на место часового. До смены… – Скат посмотрел на часы, – пятнадцать минут. Думаю, я успею. А если нет… Постарайся, чтобы шума не было. Давай!
   Через минуту Андрей уже вытащил вырубленного им парня из ангара, положил его сбоку, в тени, за какими-то железными бочками – туда же, где лежало тело часового. Сам Андрей занял его место. Форма была та же, что и у техников, только фуражку пришлось надеть, которая на часовом была. Не успел он занять свое место у входа, как из ангара выглянул Скат. Лицо у него было злое.
   – Они не заправлены! – прошипел командир. – Времени больше понадобится!
   – Сколько?
   – Минимум минут двадцать. Давай, Андрей, как хочешь, но держись!
   Сабуров кивнул. Для реализации их плана им было необходимо захватить как минимум один самолет, а лучше два, чтобы атаковать на них корабли. Значит, вариантов не было – машины нужно заправлять.
   Еще минут пять все было спокойно. А потом он заметил двух человек, идущих к ангару. Наверняка офицер и солдат, которого офицер должен поставить на место часового. Сабуров почувствовал, как у него ладони вспотели. Что же делать?! У него есть бесшумный пистолет, такой же, как тот, из которого Скат снял техников. Но попасть из него так, чтобы сразу убить, он сможет самое большее метров с тридцати. Тем более два раза подряд. А взять пистолет он не может – они заметят это издали, ведь он стоит на более светлом месте, сзади его освещают окна ангара. В руках часового никаких посторонних предметов быть не должно.
   «Что же делать?» – лихорадочно думал Андрей. Он перебирал варианты, но никак не мог найти ни одного подходящего. Срезать их из автомата? Это легко, но на автомате глушителя нет. Притворяться часовым и дальше? Нереально. Офицер наверняка знает того, кто должен на посту стоять. Ну, не с двадцати, так с десяти метров он заметит неладное. Эх, если бы они поближе подошли, тогда хоть какие-то шансы были бы. Но как заставить их подойти ближе? До них уже всего метров тридцать, кажется, один замедляет шаг… Наверное, офицер заметил неладное – даже раньше, чем Андрей ожидал.
   И тут Сабурова осенило. Не было времени обдумывать пришедшую в голову мысль, нужно было сразу ее реализовывать. Так он и поступил.
   Он прикрыл руками лицо, согнулся и стал громко всхлипывать. Раздался окрик – по-грузински, естественно. Андрей стал всхлипывать сильнее, выпустил автомат – оружие с лязгом упало не землю. Расчет Сабурова был прост. Офицер должен увидеть что-то предельно странное, но не опасное. Плачущий солдат на посту – вряд ли ему доводилось такое видеть. И в то же время это никак не должно вызвать желание поднять тревогу. Скорее подойти и разобраться, в чем дело, – на это Андрей и рассчитывал. Был в этом и еще один смысл – благодаря тому, что он прикрыл лицо руками и присел, офицер не мог заметить, что на посту стоит не тот, кто должен. Конечно, гарантии успеха не было. Но ничего лучше Андрею в голову не пришло.
   Идея сработала. Не получив ответа на второй оклик, офицер быстро пошел к Андрею, на ходу говоря что-то весьма раздраженным голосом. Вот он оказался совсем рядом, схватил Сабурова за плечо…
   Андрей вскочил и нанес ему страшной силы удар кулаком – всю инерцию движения он в этот удар вложил. Попал, куда и целился – в солнечное сплетение. От такого удара перехватывает дыхание, закричать – да что там закричать, даже просто вдохнуть – офицер сумеет не раньше, чем через минуту. Если бы офицер был один, то тем бы дело и кончилось. Но за спиной у него был солдат, он отставал от начальства всего на пару шагов, но именно это расстояние и было критичным – следующим выпадом Андрей его никак не доставал.
   И все же Сабуров попытался. Он метнулся вперед, чуть не разрывая себе сухожилия – а солдат уже направлял на него ствол автомата. Только до автомата Андрей и дотянулся. Он ударил ногой по стволу за долю секунды до того, как противник нажал на курок. Прогрохотала очередь. Пули ушли в сторону, угодили в стену ангара. Не вышло тишину соблюсти!
   Впрочем, у Сабурова сейчас были и более насущные проблемы. Он слишком сильно потянулся вперед, пытаясь достать автоматчика, из-за этого на секунду потерял возможность для маневра. Солдат сумел этим воспользоваться. Он отбросил автомат – понимал, что, когда сходишься с врагом на полметра, от такого оружия больше вреда, чем пользы, слишком громоздко. Пока направишь ствол на врага, получишь кулаком или ногой в уязвимое место, да так, что никакой автомат уже не спасет. Грузин явно это понимал. И не стал тратить на возню с автоматом драгоценные мгновенья. Вместо этого он ударил Андрея по левой ноге – как раз на нее, после удара правой, Сабуров упирался всем весом. Андрей упал на спину, тут же получил сильный пинок в бок, перекатился, еле увернулся от следующего удара – враг прыгнул на него, пытаясь ударить подошвой тяжелого ботинка сверху, в грудную клетку. Андрей попытался контратаковать, ему показалось, что он дотянется кулаком до паха противника. Но очень трудно из положения лежа бить по стоящему противнику, особенно если как боец он тебе не слишком-то уступает. Враг довольно легко уклонился, и удар Сабурова пришелся ему в бедро. А вот Андрей в ответ получил новый пинок, на этот раз по ребрам – и там что-то нехорошо хрустнуло. Сабуров понял – даже не понял, а почувствовал, на понимание времени не было, – что еще несколько секунд в том же духе, и он с земли не встанет. Нужно было что-то придумать. Очередной пинок он сумел сблокировать сцепленными руками, до живота, куда целился, противник не достал. Но блокировать руками мощные пинки ног, обутых в армейские ботинки – то еще удовольствие. Каждый такой блок уменьшал шансы Андрея – и похоже, его противник тоже это понимал. Он не пытался изменить ход боя, просто на полной скорости наносил все новые и новые удары, заставляя Андрея перекатываться, уклоняться, блокировать, подставлять под удары наименее уязвимые места в крайнем случае. Очередной раз увернувшись и получив удар в плечо вместо виска, почувствовав, что держится уже на пределе, Андрей попытался откатиться подальше и вскочить на ноги. Не вышло. Двигающийся на двух ногах человек намного быстрее, чем тот, кому приходится по земле кататься. Мощный удар, пришедшийся между лопаток, снова бросил Сабурова на землю. Придись он немного выше, в шею, и бой был бы закончен.
   Тут Андрей еще и сигнал тревоги услышал – мерзкий, заунывный вой сирены. Ну да, автоматную очередь не могли не услышать. В лучшем случае через пять минут, а то и гораздо раньше, здесь будет половина охраны аэродрома. Да он и этих-то пяти минут не продержится, если так дальше дело пойдет!
   «А! Будь что будет!» – промелькнуло в голове Андрея. И следующий удар он блокировать не стал. Не стал и уклоняться, а просто принял грудью мощный удар. Боль была такая, что перед глазами потемнело. Но Сабуров был к ней готов и выдержал. Более того, сумел сделать то, ради чего пропускал удар – контратаковать. Пока он тратил силы на блоки, контратаки не получалось, но теперь он всего себя вложил в удар. Он рубанул ребром правой ладони по колену правой ноги противника – той самой ноги, которой тот наносил удар. Благодаря этому удару Сабуров до колена и дотянулся – нога-то была к нему протянута.
   На тренировках таким рубящим ударом Андрей дубовые доски толщиной в два сантиметра ломал. Это, конечно, не так впечатляюще – всякие шаолиньские монахи, по слухам, семисантиметровую доску ломают, а двухсантиметровку протыкают пальцами. Но это именно что по слухам. А Сабуров доски, хоть и всего двоечные, ломал каждую тренировку по рукопашному бою, то есть пять раз в неделю. И результат воспоследовал.
   Раздался хруст – противный, влажный какой-то, с хлюпаньем. И нога солдата согнулась – но не как положено, а вбок, в другой плоскости. Грузин завопил – страшно, истошно. И рухнул на землю, схватившись обеими руками за покалеченную конечность.
   Андрей вскочил на ноги – точнее сказать, попытался вскочить. С первой попытки ему только на четвереньки встать удалось. Грудь горела огнем, в левый бок при каждом движении словно раскаленное шило втыкали, голова кружилась. Он покачнулся. Чуть не упал, но все же сумел удержать равновесие и со второй попытки встал все-таки вертикально. И тут же увидел несколько быстро приближающихся огней – это были машины, как минимум три. Они неслись к ангару.
   Теперь таиться было уже без толку. Андрей, не тратя времени на все еще занятого своими проблемами грузина, подхватил с земли его автомат и дал длинную очередь по приближающимся огням. До них было не так уж близко – ехали, похоже, через взлетное поле, – но дальности «калаша» явно должно было хватить, а точность обеспечивалась тем, что за раз Андрей не меньше двадцати пуль выпустил – какая-то да попадет. И попала! Один из огней погас, а второй резко свернул куда-то вбок – Андрей искренне надеялся, что не только фару расколотил, но и зацепил водителя – это хоть немного их задержит. Впрочем, две другие машины неслись прежним курсом. Более того – над одной из пар огней вспыхнул третий – раз, другой! Видимо, кто-то – скорее всего, сидящий рядом с водителем, – палил из пистолета. Разумеется, напрасно – на такой дистанции, да еще в темноте из пистолета попасть можно только случайно, а шанс на такую случайность невелик. Сабуров выпустил остаток рожка, целясь примерно туда, где вспышки пистолетного выстрела засек, и метнулся назад, к ангару. Здесь он схватил уже свой собственный автомат. Выждал пару секунд, чтобы дрожь в руках унялась, вскинул оружие и трижды выстрелил одиночными – целясь примерно на полметра выше фар, которые были уже существенно ближе. Попал ли он, и если да, то куда, посмотреть было некогда – Сабуров тут же отпрыгнул в сторону, перекатился и оказался за теми же бочками, за которыми он труп часового и вырубленного техника спрятал. Но, как ни странно, по тому месту, где он только что был, не стреляли. А фары все погасли – ну, сообразили, наконец, что только выдают себя.
   – Скат! – громко крикнул Андрей. Дверь ангара была открыта, значит, был и шанс, что командир услышит. – Долго там еще?
   Ответа не было. Видимо, Скат сейчас в дальней части ангара. Но он же слышит выстрелы!
   «Слышит, конечно, – сказал Андрей сам себе. – И что дальше? Он сейчас мне помочь не может, со своим бы делом справиться. Я должен удержаться один. Вот только сколько держаться-то?!»
   Тут где-то наверху вспыхнули прожекторы. Целые грозди, каждая ламп из двадцати. Они были направлены на ангар, и Андрей почувствовал себя тараканом на кухне, в которую неожиданно вошел человек и щелкнул выключателем. Сабуров кинулся к двери ангара, мимолетно удивляясь тому, что по нему не стреляют.
   Он вкатился внутрь, подался вправо – и тут в то место, где он только что находился, звучно шлепнула пуля. Одна пуля – видимо, стрелял снайпер. Но почему? Пара автоматных очередей была бы надежнее.
   «Бочки у входа! – промелькнуло в голове Сабурова. – Горючее! Да и не только в них наверняка. В ангаре же есть заправщики! Вот они почему очередями не бьют – боятся взрыва!»
   – Что там? – раздался сзади голос Ската.
   – Куча народу! Тревога на всю базу!
   – Еще полторы минуты продержись! Я заканчиваю заправку!
   Легко сказать – полторы минуты! За дверью как раз послышался топот, солдаты были уже возле ангара. Даже если им приказано не стрелять, они все равно того и гляди ворвутся. Ситуация уж слишком серьезная – их главный наверняка знает, что как раз в этом ангаре находятся наиболее боеспособные самолеты грузинской авиации, понимает, что сейчас эти самолеты подвергаются опасности. Значит, в любую секунду может последовать приказ прорываться любой ценой – то есть просто ломиться вперед, невзирая на встречный огонь. Андрей свои силы оценивал трезво – ну, пять-шесть человек он на входе положит. Снаружи-то их десятки! Прорвутся, как пить дать прорвутся! И тогда операция – по меньшей мере, вторая ее часть, которая атаки на корабли касается, – будет сорвана! Да и жить хочется, в конце-то концов! А счет времени на секунды идет – пока тот, кто у грузин здесь старший по званию, решится соответствующий приказ отдать.
   К счастью, в минуты смертельной опасности Андрей всегда начинал особенно быстро и четко соображать. «Ага! Вы за самолеты боитесь! – подумал он. – Вот, значит, как вас задержать можно!»
   И он истошно завопил по-русски:
   – Не входить!! Заложена бомба!!! Хоть один человек порог переступит, весь ангар на воздух взлетит, к чертям собачьим!!!
   «Могут не поверить, – промелькнула в голове у Сабурова трезвая мысль. – Они же не знают, что мы здесь уже довольно долго».
   Он снова набрал воздуха полную грудь и завопил:
   – А чтобы вы не сомневались в моих словах, смотрите! – с этими словами он вытащил из кармана коробочку дистанционного взрывателя и нажал на кнопку.
   Громыхнуло знатно. Не зря Скат не пожалел взрывчатки на минирование самолета, на котором они прилетели. Андрею не было видно взрыва, но он хорошо представлял, какое зрелище сейчас грузинам открылось. Взорваться ведь должны были не только бомбы, но и почти полный бак с топливом – это значит, огненный столб там вспух размером с пятиэтажку. Ну, если это их не убедит, тогда уж и непонятно, чего же еще.
   – Поняли? Если хоть одна тварь сунется, то здесь то же самое будет!
   – Кто ты такой?! Какого рожна тебе надо? – раздался из-за двери голос с грузинским акцентом. Кстати, кроме акцента, ничто иностранца не выдавало – да, собственно, и какой он иностранец? Все грузины, занимающие сейчас более-менее высокие посты, родились и выросли советскими людьми.
   Впрочем, сейчас Андрею было не до этих мыслей. Нужно было закреплять успех. Он ликовал – с ним начали разговаривать, значит, потянуть время никакого труда не составит. А заодно, кроме времени, можно, кстати, и на ложный путь грузин направить.
   – С тобой, штатовская подстилка, говорит Мустафа Абдулкарим! – крикнул Андрей. – Из организации «Русский джихад»! Слышал про такую, мразь?! – он сознательно подпускал в голос побольше истерических ноток.
   – Никогда не слышал, – отозвался грузин.
   – Услышишь еще! Много раз услышишь!
   – Чего тебе от нас надо-то?
   – Вы послали солдат в Афганистан! В Ирак! Вы служите американцам! Ваши люди убивают наших братьев-мусульман!
   – Так чего тебе надо, объясни?!
   В логике грузину было не отказать. И как разговаривать с террористами, он явно знал. Не пытался спорить, не давил сразу, а пытался узнать, какие предъявляются требования. Но Андрею это-то и было нужно! Это давало возможность затянуть разговор.
   – Мы требуем вывода всех ваших солдат из Ирака и Афганистана!
   – Это не в моей компетенции! – отозвался грузин.
   – Тогда пусть со мной говорит тот, в чьей это компетенции!
   – Это требует времени!
   – У вас есть полчаса! После этого будет взрыв! Если кто-то хоть шаг на порог сделает, тоже будет взрыв! Если почувствую запах газа – тут же будет взрыв!!!
   – Понял, – голос грузина заметно повеселел – видимо, он решил, что сумел выиграть время.
   Андрей усмехнулся – ему-то было нужно куда меньше получаса. Собственно, те полторы минуты, которые требовал Скат, уже прошли.
   И точно – не успел он об этом подумать, как сзади раздался голос командира:
   – Все! Андрей, давай сюда!
   Сабуров попятился. Никакой реакции со стороны осадивших ангар солдат не последовало. Отлично, значит, они его не видят – а то было у Сабурова опасение насчет какой-нибудь дырки в стене или скрытой видеокамеры. Он сделал еще несколько шагов спиной вперед, а потом повернулся и пошел нормально. Скат стоял возле одного из самолетов.
   – Тебе тот, – он кивнул на соседний.
   – Какое там управление? – спросил Андрей.
   – Справишься! Тебе на нем не фигуры высшего пилотажа демонстрировать! Ну, залезай!
   – Как выезжать будем?
   – А через основные ворота! Я первый, ты за мной! – С этими словами Скат нажал какой-то рубильник, торчавший из висящей на стене черной коробки. И ворота ангара стали открываться – практически вся передняя стенка вверх поползла под надрывный гул электромоторов.
   «Хорошо, что они не доперли электричество отрубить», – промелькнуло в голове Сабурова, когда он устраивался в пилотском кресле. Кстати, Скат оказался прав – большая часть приборов оказалась знакомой, по крайней мере, сомнений в том, что он сможет взлететь, не было. Разумеется, до настоящего летчика ему было далеко, он умел пилотировать самолет примерно так же, как можно часа за два научить водить машину человека, первый раз севшего за руль. Можно ведь. И с места он стронуться сумеет, и свернуть, и затормозить. Насколько хорошо у него все это получится, как такой человек справится с любой мало-мальски нестандартной ситуацией – другой вопрос. Вот и здесь было то же самое.
   «А ведь перед воротами куча народу», – подумал Андрей, когда его самолет уже стронулся с места, следуя за тем, в котором сидел Скат. – Как прорываться-то через них будем? Хотя… Это же военный самолет. Из автомата хрен ему что сделаешь. Наверное, на это Скат и рассчитывает».
   Скат действительно рассчитывал именно на это. Есть такая смешная пословица: «У бегемота очень плохое зрение, но при таком весе это совершенно не его проблема». Появление самолетов из ангара было наглядной иллюстрацией к данной народной мудрости. Когда ворота ангара стали открываться, столпившиеся перед ними солдаты вскинули оружие, приготовившись изрешетить нахального террориста. Но вот когда перед ними появился нос боевого самолета-штурмовика, солдаты изрядно растерялись. А самолет пер на них. Пока он шел совсем медленно, со скоростью идущего пешком человека, но зато движение это было неотвратимо. Кто-то слабонервный нажал на курок. Очередь стегнула по стеклу пилотской кабины – но оно, разумеется, было бронированным. И уж никак не из обычного автомата было его прошибать. Тут же стали стрелять и остальные солдаты, на самолет обрушился целый свинцовый град. Но никакого вреда штурмовику этот обстрел причинить не мог – как в того же бегемота из пословицы дробью палить. Даже хуже – бегемоту от дроби хоть больно будет, а здесь и того нет.
   А самолет постепенно разгонялся. Когда его нос оказался в нескольких метрах перед солдатами, те порскнули от него в разные стороны – как стая карасей от хищной морды щуки. Дальше на пути самолета были две машины – джип и легкий грузовик. В грузовике был водитель, и он успел освободить дорогу. В джипе же никого не было и он был отброшен в сторону, как пустая спичечная коробка. Чтобы остановить движение штурмовика, на его пути нужно было поставить как минимум танк – а танка не было. Самолет продолжал ускорять движение.
   Сабуров следовал за Скатом. Ему было даже проще – дорога расчищена. Он только видел сквозь пуленепробиваемое стекло кабины вспышки автоматных выстрелов, перекошенные в яростных криках лица людей. Их можно было понять – чай, не машины угоняли. Но сделать они ничего не могли.
   – Андрей, слышишь меня? – раздался в шлемофоне голос Ската.
   – Да!
   – И я тебя слышу. Отлично! Ну, я начинаю взлет, давай за мной. Только проехать тебе подальше нужно, а то еще в задницу мне влипнешь. Как понял?
   – Понял хорошо.
   Колеса самолета Ската оторвались от земли, он стал медленно подниматься. Андрей выждал секунд сорок и тоже плавно потянул штурвал на себя – и земля стала уходить вниз. Внизу продолжали бесноваться солдаты. Один из них, кажется, даже зацепился за самолет. Но удержаться не сумел – и хорошо. Тут не голливудский боевик, забраться внутрь и отбить штурмовик у него едва ли бы вышло.
   – Назад посмотри! – снова услышал Андрей голос своего командира. – Сейчас начнется!
   И началось! Бомбы, поставленные Скатом на все оставшиеся в ангаре самолеты, сработали одновременно. Строение взлетело на воздух в самом прямом смысле – крыша отделилась от стен и подскочила, подброшенная ударной волной – а точнее, ударными волнами. Спустя мгновение на месте ангара, на месте наиболее современной, боеспособной, наиболее подготовленной к войне авиатехники бушевало море огня.
   – Может, и по другим ангарам вмазать? – предложил Сабуров, чувствуя нарастающий азарт. – Мы же можем! Долбануть ракетами, пока они не опомнились!
   – Не стоит, – отозвался Скат. – В остальных ангарах одно старье стоит. А ракеты нам еще понадобятся – не из пулеметов же эсминцы обстреливать! Все, давай за мной! К морю!

   Глава 17

   До того места, где базировалась большая часть грузинского флота, в том числе и купленные у Турции эсминцы, было чуть больше шестидесяти километров. Грузинская часть Черноморского побережья невелика, кроме того, флот специально подводили поближе – видимо, в связи с готовящейся войной. Эти семьдесят километров для боевых самолетов – просто считаные минуты. На это и был расчет. Пока аэродромное начальство опомнится, пока сообщит наверх о том, как их обидели, пока сдернутые среди ночи с постели высокие шишки сообразят, что к чему – времени пройти должно немало. Да ведь никому сразу и в голову не придет, что с помощью угнанных самолетов собираются грузинский флот атаковать. Такая запредельная наглость этим и хороша – пока не случится, никто в такую возможность не поверит. Конечно, грузинское командование захочет проследить, куда полетят угнанные «птички». Возможность отследить это есть – особенно если американцы помогут со своей техникой. В том числе и космической. Но на все это нужно время, измеряющееся как минимум десятками минут! Скату с Андреем было нужно куда меньше. Они долетели до моря за шесть минут, а еще через минуту прямо перед ними оказались корабли. Даже если сейчас за ними уже следили, даже если кто-то очень умный сообразил, зачем они сюда полетели, все равно известить капитанов кораблей не успели бы. Ведь не могло быть прямой связи у того умника, который с помощью сложной техники самолеты отслеживал, с этими самыми капитанами. Вечная цепочка: один начальник, второй, третий, самый высокий, и только потом, с самого верха звонок может пойти напрямую.
   А самолеты уже шли на снижение, в боевой заход. Турецкие эсминцы выделялись среди прочих кораблей, как три породистых дога, которых неведомым чудом занесло на уличную собачью свадьбу. Эти корабли были по-своему красивы – той холодной, строгой и пугающей красотой, которая присуща смертельному оружию. Но штурмовики были не хуже. Они шли вниз, в боевой заход – неопытность пилотов компенсировалась тем, что никто по ним не стрелял, не было нужды в маневрах, подлететь можно было близко. Было что-то завораживающее в этом зрелище – две рукотворные стальные птицы, летящие вперед и вниз, на фоне серо-синей мглы, уже сменившей ночной мрак. Было четыре тридцать утра.
   – Я бью правый, ты средний! – Скат кричал, хотя никакой объективной необходимости в этом не было, в шлемофоне и шепот был бы прекрасно слышен. – Ну, огонь!
   Они выпустили ракеты почти одновременно – две пары, потом еще две пары! Прежде чем рвануть штурвал на себя, Сабуров успел отчетливо увидеть, что первая пара ракет угодила эсминцу в бок, а вторая ударила по палубе. Он увидел вспышки взрывов, но пора было подниматься, и он рванул штурвал на себя.

   Профессиональный летчик наверняка развернулся бы быстрее – у Андрея, чтобы набрать высоту, сделать разворот и снова выйти на корабль, ушло секунд сорок. Теперь у него уже не было ракет, остались только две автоматические пушки и пулеметы. Палить из них по эсминцам было не очень осмысленно, но Андрей уже не мог остановиться. Огненный град рухнул на палубу третьего корабля, на этот раз Сабуров слишком увлекся и еле успел рвануть штурвал – на какое-то мгновение ему показалось, что самолет врежется в корабль, но они все же разминулись, возможно, всего лишь на пару десятков метров.
   – …слышишь меня?!! Контрактник, мать твою за ногу!!! Ты оглох, что ли?!
   Скат орал так, что у Андрея чуть не лопалась барабанная перепонка, но он почему-то только сейчас осознал, что эти крики обращены к нему. Увлекся, пожалуй, первый раз в жизни его увлекла горячка боя. С другой стороны, на такой машине, как этот самолет, он тоже воевал впервые. Было в этом чувстве что-то запредельное – словно богом войны стал, с молнией в одной руке и неотразимым молотом в другой. Сладкое чувство. Но и страшное. К счастью, Андрей сумел вовремя опомниться.
   – Скат, слышу тебя.
   – Что ты, сукин кот, творишь?! Какого рожна по палубе бьешь?! В борт сади, ниже ватерлинии! Давай!
   На этот раз с кораблей отвечали. Но, кажется, только из легкого оружия – были видны маленькие вспышки в разных местах палубы. Сабуров мог попытаться накрыть их огнем, ему очень этого хотелось, но он сумел справиться с собой и направил огонь, куда сказал Скат. Ведь цель была не убивать людей, а как можно сильнее повредить корабли. Ответный огонь, похоже, даже не зацепил штурмовик. Впрочем, хоть бы и зацепил, результат был бы тот же, что и у стрелков на аэродроме. Нет, разумеется, на эсминце было серьезное оружие, которым можно было бы ответить на такую наглую атаку. Но воспользоваться этим оружием за считаные минуты было невозможно.
   – Все, следующий заход – последний! – приказал Скат. – Андрей, ты слышал меня? Подтверди прием!
   – Слышал, выполняю, – лаконично ответил Сабуров.
   Что значил последний заход, он знал, об этом они со Скатом еще в Абхазии договорились. Сабуров направил самолет на левый эсминец, тот, на который ракет не хватило. На этот раз он бросил самолет в очень крутое пике. С палубы палили, но внимания Андрей на это не обращал. Важно было одно – точно направить штурмовик и вовремя нажать кнопку катапультирования.
   Когда до столкновения оставалось секунды три, и никаких сомнений в том, что самолет угодит точно в середину эсминца не осталось, Сабуров что было сил вдавил тугую кнопку.
   Дернуло так, словно какой-то великан попытался из него скелет выдернуть. На несколько мгновений Андрей совершенно потерял ориентацию в пространстве – не мог даже понять, где небо, а где земля. В себя он пришел от нового рывка и громкого хлопка, раздавшегося над головой, – это раскрылся парашют, которым, разумеется, было снабжено место пилота. Сабуров встряхнул головой и осмотрелся – благо было уже довольно светло, ночь постепенно уступала место утру. Прямо под ним, метрах в пятидесяти, плескались волны. Слева в небо поднимались густые клубы черного дыма – дымили эсминцы. Справа и чуть ниже Андрей увидел парашютный купол. Значит, Скат тоже катапультировался удачно.
   «Что же это, получается, мы все сделали?» – подумал Андрей. Поверить в это было очень трудно. Хоть Андрей и старался даже себе самому в этом не признаваться, но до начала операции весь их план казался страшной авантюрой. Казалось, что шансов на успех практически нет – а вот поди ж ты! Все получилось!
   «Теперь бы еще только ноги унести», – подумал Андрей. И словно в ответ на эту его мысль с одного из эсминцев – того, который меньше всех пострадал при авианалете, – стали спускать катер, полный людей. К счастью, расстояние до эсминца было приличное – и неслучайно, кстати. Вообще-то, катапульта самолета выбрасывает пилотское кресло почти вертикально вверх. Но в тот момент, когда Сабуров кнопку нажимал, самолет шел вниз под очень большим углом – и швырнуло его поэтому не столько вверх, сколько в сторону. Благодаря этому и падать приходилось с относительно маленькой высоты, и от кораблей он подальше оказался. Этот момент они со Скатом тоже заранее оговаривали – и вот, пригодилось, хотя тогда, во время обсуждения, Андрей был почти уверен, что они оба погибнут задолго до того, как дело до катапультирования дойдет.
   «Как хорошо иногда ошибиться», – подумал Андрей. Вода была уже в десятке метров под ногами. Он сгруппировался, еще в воздухе начал возиться с пристегивавшими его к креслу ремнями – каждая секунда была дорога, катер с эсминца уже наполовину спустили. Хорошо, что другим кораблям сейчас не до них со Скатом, иных проблем хватает.
   Посадка получилась довольно мягкой. Андрей погрузился в море с головой, но тут же вынырнул – прямо под опускающийся купол парашюта. Андрей сделал глубокий вдох прежде, чем голову облепила ткань. Потом он окончательно освободился от кресла, нырнул, проплыл под водой несколько метров и вынырнул уже за пределами распластавшегося по воде шелка.
   – Скат! Ты где?
   – Здесь! – отозвался командир. Он был метрах в тридцати от Сабурова.
   – Там катер спускают с корабля! – крикнул Андрей.
   – Видел. Так, значит, не раздевайся, сапоги не снимай и вперед, к тому острову!
   Слева от них, метрах в ста пятидесяти, в самом деле был остров – ну, точнее, по морским меркам, маленький островок. Весь он размером был максимум с два футбольных поля.
   – Зачем?! Мы и до берега успеем!
   Сабуров был прав – берег был от них максимум метрах в четырехстах, доплыть до него было вполне реально. Конечно, катер погнался бы за ними, но Андрею казалось, что они бы успели. Во всяком случае, шансы на это были. Так что зачем соваться на остров, который наверняка станет для них ловушкой, было непонятно.
   – Слушай что тебе говорят! – крикнул Скат. – За мной, в темпе!
   И он погреб к островку. Сабуров последовал за ним. А что было делать – не отказываться же выполнять недвусмысленный приказ командира. Кроме того, Сабуров здорово надеялся, что командир знает, что делает, а не просто решил таким хитрым образом покончить с собой.
   Когда они подгребли к каменистому берегу острова, катер уже отвалил от эсминца. Два других дымили, вокруг них уже собрались прочие корабли, похоже, они оказывали пострадавшим помощь. Один из эсминцев уже сильно накренился, видимо, через пробоины изрядно воды натекло. Правда, надежды на то, что он совсем потонет, было мало – так просто боевой корабль не потопишь. Он и на отсеки разделен, и насосы там мощные. Андрей последний раз посмотрел на корабли, а потом перевел взгляд на Ската. Но прежде чем он успел о чем-то спросить, командир заговорил сам.
   – На берег нельзя было, Андрей. Они на катере.
   – Мы бы успели доплыть.
   – Успели. Но они отстали бы минут на пять, самое большее. Кстати, не исключено, что еще на воде нас издалека достали бы – к тому моменту, как мы на берег бы выходили, нас от них отделяло бы в лучшем случае метров двести.
   – А здесь…
   – У меня есть идея. Так… Ага, они уже плывут!
   Катер и правда уже преодолел с четверть отделявшего его от острова пути.
   – Чего ждем-то? – спросил Сабуров. – Прятаться надо, а то нам никакая идея не поможет.
   – Спрячемся сейчас. Нужно, чтобы они видели, куда мы уходим.
   Андрей хотел спросить, зачем это нужно, но не успел. Скат резко махнул рукой:
   – Пора! Давай за мной!
   Остров был каменистый, сплошные валуны да небольшие скалы – наверное, поэтому на него люди и не польстились. Середина его плавно поднималась вверх – в целом он был похож на торчащий из дна моря пологий холм, основание которого скрыто водой, а вершина торчит над поверхностью. Вот туда, вверх, и побежал Скат. И хоть бы свернул сразу за один из валунов – нет, метров пятьдесят он бежал прямо и только потом за скалой скрылся. Там он на секунду остановился, осмотрелся по сторонам. Дальше было сплошное нагромождение камня – пробраться можно, но явно нелегко это будет. А главное, неясно, зачем, оттуда-то куда деваться?!
   – Туда! – приказал Скат.
   Они взбирались минуты полторы и, наконец, оказались под прикрытием мощной скалы. К этому моменту сзади уже был отчетливо слышен шум мотора – катер приблизился к острову вплотную.
   – Андрей, помогай! Наваливаем камни в кучу!
   Сабуров уже отчаялся понять план командира и просто повиновался. Они стали сваливать в кучу камни, которых здесь было в избытке. За минуту навалили кучу высотой по грудь, причем нижние камни были самыми большими.
   – Хватит! – прошептал Скат. – Тихо теперь! Слушаем!
   Мотора уже не было слышно – значит, причалил катер. А спустя несколько секунд топот послышался, резкие возгласы.
   Скат подобрал с земли два камня и высунулся из-за скалы.
   – Андрей, возьми булыжник и тоже покажись. Как только они появятся, швыряй и тут же прячься!
   Появились моряки уже секунд через тридцать. Несколько автоматчиков вывернули из-за скалы. До них было метров пятьдесят, о том, чтобы причинить им какой-то серьезный вред брошенным камнем, речи не шло. Но Андрей сделал, что сказано – швырнул камень и тут же спрятался за скалой, краем глаза заметив, что то же самое сделал Скат.
   – А теперь толкаем!
   Скат уперся в нижнюю часть наваленной ими кучи камней. Андрей помог, нижние булыжники поддались, и вся куча с грохотом рухнула, камни покатились вниз.
   «Толку не будет, – подумал Андрей. – Спуск не крутой, камни сильно не разгонятся. Да и далеко до них, все увернуться успеют».
   Но, похоже, Ската совершенно не интересовал успех вызванного ими камнепада.
   – А теперь уходим!
   Он кинулся вправо – не дальше к центру острова, а вбок. Здесь было двигаться еще труднее, но Скат сумел пролезть в узкую щель между двумя валунами, перелезть через третий, а дальше уже был довольно пологий спуск к воде. Андрей следовал за ним. Теперь до него уже начало что-то доходить. Грузины наверняка задержатся перед той скалой, из-за которой они на них камни спустили. Потом не сразу сообразят, что преследуемые не пошли дальше вверх, потеряют время. Да, все это, конечно, здорово. Но вот сами они что дальше делать будут? Прыгать в воду и плыть к берегу? До него метров пятьсот. Немного, но прежде чем они доплывут, их обязательно заметят и на катере догонят. Тогда…
   – В воду! – скомандовал Скат. – Держи!
   Андрей взял у Ската из рук кусок толстой резиновой трубки.
   – Плывем под водой! Дышим через трубку! Камень возьми, а то всплывать будешь.
   У Сабурова глаза сверкнули – ему показалось, что он понял. Под водой до берега… Если дышать через трубку, то это вполне реально. А короткий кусок трубки, торчащий над водой, заметить трудно, тем более что еще не окончательно рассвело. Но оказалось, он понял не совсем правильно. Не успел он погрузиться в воду и сделать несколько гребков, как его сзади дернули за штанину. Сабуров вынырнул.
   – Ты куда поплыл?
   – К берегу!
   – Нам не к берегу, а к катеру! Подплывем – ты его справа обходи, я слева. По сигналу атакуем, сигнал я подам.
   – Какой?
   – Камнем по камню стукну, под водой звук хорошо разносится.
   Они поплыли. Теперь Андрей в полной мере оценил план Ската. Большая часть преследователей сейчас их по острову ищет. Катер охранять осталось… Да, может, и вообще никого не осталось. Но уж точно никак не больше двух человек, а скорее всего один. Если напасть неожиданно, то можно катер захватить. И на нем к берегу, а преследователи останутся отрезанными на островке.
   «Вот только если при захвате катера нас не пристрелят, – промелькнула в голове мрачная мысль. – Могут ведь трубки заметить все-таки».
   Плыли минут семь – вроде и недалеко, но под водой быстро плыть не получалось. Последние метры было особенно трудно – Андрей каждую секунду ожидал грохота автоматной очереди. Он плыл совсем неглубоко, иначе трубка бы до поверхности не достала. Тонкий слой воды не сумел бы погасить убойной силы пули. Но вот он уже оказался в метре от кормы катера, а выстрелов все не было. Наконец, он коснулся кормы рукой. Так, теперь вправо, обойти катер, занять свое место. Ага, порядок. Все, теперь можно не волноваться, теперь трубку с катера заметить нельзя, борт ее прикрывает. Теперь нужно готовиться к атаке, в любой момент Скат может сигнал подать.
   Хоть Андрей и был готов, но громкий звук удара камня по камню все-таки оказался неожиданным. Сабуров взметнулся из воды, схватился обеими руками за борт катера и переметнулся внутрь. Скат был уже здесь. Он оказался на борту катера и мощным ударом вмял кадык здоровенному парню в тельняшке, который даже толком понять не успел, что это за чудо из воды выскочило. У второго моряка был шанс срезать Ската – но автомат был у него не в руках, он лежал рядом. Моряк протянул к нему руку, но тут-то и подоспел Сабуров, он рубанул ребром ладони по сгибу его локтя, а второй рукой тут же ударил в челюсть, сильным хуком. Удар у Андрея был профессиональный – он еще до армии кандидатом в мастера спорта по боксу был. Моряк откинулся на спину, не удержался и вывалился через борт в воду.
   – Есть!! – Андрей не сдержался, в полный голос крикнул. Теперь они снова были с оружием и, что еще важнее, на катере.
   – Заводи! – приказал Скат, не обращая внимания на барахтающегося за бортом моряка.
   Через пару секунд мотор взревел. Сабуров вывернул руль, катер, описывая крутую дугу, отошел от острова и взял курс на берег.
   – А второго куда? – спросил Андрей, кивнув на второго охранника катера, которого Скат свалил.
   – На берегу выгрузим. Если повезет – будет жить. Давай, жми на полную!
   На берегу острова послышалась пальба. Из-за скал на прибрежную полосу высыпали бойцы. Скат тут же поприветствовал их длинной очередью. Моряки залегли.
   – Андрей, автомат!
   Сабуров кинул командиру свое оружие. Скат дал еще несколько очередей, не жалея патронов, сейчас было важно не дать врагам стрелять прицельно – катер еще не так далеко отошел от берега.
   К тому моменту, как и во втором автомате патроны кончились, они отошли уже метров на триста.
   – Андрей! Пригнись на всякий случай! – скомандовал Скат.
   Сабуров пригнулся. Для прицельной стрельбы было уже далеко, но моряки сейчас наверняка просто от злости им вслед палить будут, шальную пулю запросто получить можно. И утешайся потом, что попали в тебя случайно.
   И действительно, на острове затрещали автоматы, и пара даже угодила в катер – в корму. Но это было уже не опасно, до берега сотня метров оставалась, никак не больше. Наконец нос суденышка заскрипел по гальке.
   – А вот теперь ходу! – выдохнул Скат.
   И они кинулись прочь от моря. Нужно было успеть уйти как можно дальше, пока не рассвело окончательно. Ведь погоня еще наверняка будет, так просто их не отпустят. Но теперь шансы уйти были уже совершенно реальными. Похоже, им все-таки удалось то, что всегда считалось высшим достижением для спецназовца – не просто сделать дело, но и уйти после этого живыми.

   Глава 18

   И Гигла, и Светка выглядели намного лучше. Абхаз вообще казался совершенно здоровым – и не подумаешь, что сутки назад ножом в бок получил. Вот что значит здоровье! Света пришла в сознание. Она была очень бледная – много крови потеряла. Каждое движение явно причиняло ей боль, но она справлялась с собой. Когда в комнату, где она лежала, вошли Андрей и Скат, девушка даже чуть приподнялась им навстречу.
   – Лежи, лежи! – сказал Скат.
   – Мне Левша рассказал, куда вы отправились. Я не верила, что вы живыми вернетесь.
   – А мы вот взяли и вернулись. И все, что хотели, сделали.
   – Все?! И эсминцы?
   – Два из трех, – кивнул Скат.
   На ногах он стоял с трудом, как и Сабуров. Добраться сюда оказалось очень нелегко. Они высадились с катера на берег часов в пять утра, к восьми уже были километрах в сорока к северо-востоку от моря. Для этого пришлось спереть мотоцикл в одном из прибрежных поселков. Выскочивший на лай собаки хозяин, увидев два направленных ему в живот автомата, согласился с тем, что нежданным гостям мотоцикл куда нужнее, чем ему. Впрочем, Скат обещал, что скоро мотоцикл вернется к законному владельцу. Скорее всего, так и получится. Они бросили мотоцикл часа через три, в предгорьях. Двигаться на нем дальше было опасно – полиция уже могла начать его розыск, да и бензина осталось мало. Дальше Андрей и Скат шли пешком. Они забрались в горы – здесь идти было труднее, но безопасней. Примерно через три часа они оказались на берегу Ингура. Здесь, правда, граница шла не по этой реке, а немного западнее. Через реку они переправились вплавь и пошли дальше. Еще часа через три они добрались до знакомых Скату мест – то есть уже до абхазской территории. За все это время никаких инцидентов не было. Только над головами у них пару раз пролетал вертолет – видимо, именно из-за них машину гоняли. Но спрятаться от вертушки в горах совсем нетрудно, что они и сделали. На абхазской стороне они взяли чуть севернее – целью был поселок Алакумхар. Там можно было найти машину и добраться до более цивилизованных мест на ней.
   Так все и вышло. Единственным препятствием на этом пути оказались павианы. Да, именно павианы! Когда Скат и Андрей уже подходили к поселку, пробирались через виноградники и персиковые рощи, они неожиданно напоролись на целую стаю обезьян – голов в тридцать. К счастью, выяснять отношения с людьми обезьяны не попытались – моментально бросились в разные стороны, видимо, хорошо понимали, что такое огнестрельное оружие. То, что они струсили, было большой удачей. Павиан – обезьяна довольно крупная, укус у нее не слабее, чем у здоровенной собаки, на агрессию по отношению к человеку они вполне способны, особенно когда стаей соберутся, а автоматы у Андрея и Ската были разряжены. Кстати, когда обезьяны уже разбежались, Андрей шагнул было вперед, но остановился, заметив, что Скат на месте остался. Вид у командира был тот еще – у него в буквальном смысле челюсть отвисла, а глаза были просто ошалелые.
   – Скат, ты что? – поинтересовался Сабуров.
   – Андрей, я что, с ума спятил?
   – Да нет, по-моему.
   – А что это такое было? Или у меня галлюцинации начались, или я павианов видел.
   – Ну да.
   – Что ну да?
   – Павианов и видел. А! – Тут до Андрея дошло. – Ты же не знаешь!
   – Чего не знаю?! Я знаю, что павианов здесь быть не может! Не водятся тут обезьяны – вообще никакие! И уж тем более павианы – это даже не азиатская обезьяна, а африканская!
   – Раньше не водились, а теперь водятся, – сказал Андрей. – Ты про сухумский питомник слышал?
   – Ну, слышал что-то, – кивнул Скат.
   – Это был крупнейший питомник в Советском Союзе. Там разводили обезьян для науки – ну, болезни человеческие на них изучали. В Сухуми, кстати, даже памятник обезьяне стоит – и как раз павиану.
   – И что? Как они сюда-то попали из питомника?
   – Питомник во время войны разгромили. Обезьяны разбежались и одичали. Первое время всем не до них было, а потом они стали просто-напросто быстро размножаться. Климат здесь для них подходящий, никаких крупных хищников, типа леопардов, которые за ними в Африке охотятся, тут нет. Вот они и размножились очень быстро. Скат, а ты что, не знал про них? В некоторых районах Абхазии это настоящее бедствие – они посевы жрут. И хрен с ними что сделаешь, хитрые твари и осторожные.
   – Ничего себе, – покачал головой Скат. – Не знал. Да, век живи – век учись.
   – Точно. Так что теперь новый вид диких животных в Абхазии появился. И прекрасно себя чувствует – как кролики в Австралии.
   – Погоди, а их что, не отстреливают? – спросил Скат. – Ты же сказал, они посевы жрут. А тут автоматы у каждого второго, давно бы уже перебили обезьян.
   – Отстреливают, конечно. Но они быстро размножаются. К тому же Абхазия страна бедная, сам знаешь. Автоматы у каждого второго, а патроны стоят по три доллара за штучку. Для абхазов это дорого. На обезьян не напасешься.
   Скат только головой покачал, и они пошли дальше. До поселка добрались, там нашли машину, договорились с водителем и уже через два часа были в Пцырсха.
   Все это Скат с Андреем и рассказали Левше, Гигле и Свете. Ушло на это всего около получаса.
   – Ну, вы даете, ребята, – сказал Барцыц, дослушав рассказ. – Я много чего повидал, но такое…
   – А я все пытаюсь сообразить, смогут грузины из этого скандал сделать и как-то зацепить Россию? – подала голос Света. – И пока не вижу таких вариантов. Все чисто сделано.
   – В том-то и дело! – кивнул Скат. – Никаких доказательств причастности России нет. А если Грузия, несмотря на это, попытается поднять шум, то абхазы все могут на себя взять. Тот же Гигла.
   – Легко, – кивнул Барцыц. – Я по всем грузинским законам и так преступник, мне терять нечего.
   На несколько секунд все замолчали. Нарушить тишину решился Сабуров.
   – Так что, получается, выполнили мы задание?
   – Не уверен, – сказал Скат, немного помолчав. – Свет, а ты что скажешь?
   – То же самое. Конечно, теперь с высадкой десанта у грузин ничего не получится. Одного эсминца для этого категорически мало, да вы, насколько я поняла, и его сумели повредить.
   – Точно, – кивнул Скат. – Я свой самолет как раз на третий эсминец вел в атаку, на тот, которому ракет не досталось.
   – Отлично. Авиации толковой у них теперь тоже не осталось. Но вот значит ли это, что они полностью откажутся от своих планов по захвату Абхазии? Или просто скорректируют их, будут делать упор на наземную операцию?
   – В одной наземной мы им так навтыкаем, что до Тбилиси бегом бежать будут, – проворчал Барцыц.
   – Нам нельзя допускать начала войны, – серьезно сказал Скат. – Именно в этом задание заключается. Я верю, что вы сумеете победить, но сколько народу погибнет, сколько проблем возникнет, а? А ведь война может затянуться. Да ладно, Гигла, ты сам не хуже меня все это знаешь. Ты же первую войну прошел. Кстати, имей в виду, с тех пор армия Грузии стала намного сильнее.
   – Мы тоже, – отозвался абхаз.
   – Знаю. Но все равно нужно не выиграть войну, а именно предотвратить нападение.
   Скат помолчал, а потом с легким оттенком мечтательности в голосе добавил:
   – Эх, как бы узнать, решатся они теперь нападать, без поддержки с моря и воздуха, или нет? Может, дело уже сделано, и они отказались от своих планов.
   – Но может, и нет, – тихо сказала Света. – В любом случае рассчитывать надо на худшее. Предположим, что Грузия все равно решится на нападение. Что мы можем этому противопоставить?
   – Самому нападению – ничего. Его подготовке – другое дело. Подрыв тоннеля мы уже предотвратили, американскую группу обезвредили. Вопрос, что мы еще можем сделать.

   – Для этого надо знать, как они все-таки собираются обходить миротворцев, – сказал Сабуров. – Это ведь очень важно! У них просто должен быть какой-то план на этот счет. Мы ведь уже думали об этом – наземная операция наверняка основана на переправе их войск через Ингур с территории Аджарии. Но не могут же они просто прорваться через наших! Нет, сил-то хватит, но тогда…
   – Да понятно, что тогда, – кивнул Скат. – Весь мир тогда будет против них, а Россия получит законную причину для вмешательства. Собственно, скорее всего не только причину, но и международный мандат, позволяющий предельно жесткие меры. Агрессии, атаки на миротворцев им не простят. Западные политики наверняка и захотели бы, но ведь есть еще и общественное мнение. Оно ни за что агрессии не оправдает.
   – Вот именно! И грузинские политики не могут этого не понимать. Значит, у них есть какой-то план, как миротворцев обойти. Мне покоя не дает тот отряд, который я выследил после переправы через Ингур. Куда они шли, зачем? А еще полковник Попцов – я почти уверен, что с ним дело нечисто. Не зря он прикрывал Нигматуллина и его компанию.
   – Не совсем понимаю, что может сделать Попцов, даже если его купили с потрохами, – сказала Света. – Он всего лишь полковник, а не министр обороны.
   – А если он прикажет миротворцам отойти?
   – Вряд ли его так просто послушаются. Все ведь знают, зачем там стоят. С какой стати уходить, если ситуация не изменилась и никто на смену не пришел? Подчиненные Попцова все-таки не оловянные солдатики. Они поймут, что такой приказ отдавать он просто права не имеет.
   – Но выполнять-то его все равно придется!
   – Андрей, есть куча способов, с помощью которых подчиненный может не выполнить приказ, если он ему не нравится. Или, как минимум, очень сильно выполнение затянуть. В конце концов, есть особый отдел, есть другие офицеры, которые могут связаться с кем-то из вышестоящих командиров через голову Попцова – тот же капитан Мякишев. Нет, все не так просто.
   – Попцов может просто не послать патруль на реку в одну из ночей.
   – Тоже не так легко, – покачала головой Света. – За это ведь ему потом отвечать придется. К тому же особого смысла нет. Если патруля не окажется, то, конечно, можно переправить какое-то количество пехоты. Но что с техникой делать? Ведь основное преимущество грузинской армии – это именно техническое превосходство. Не сошли же грузины с ума – атаковать Абхазию одними автоматчиками?!
   – Да уж, – самодовольно сказал Гигла. – Попробовали бы они.
   – Технику вести можно только через мост, – продолжала Света. – А пост с моста убрать Попцов не сможет – по тем же причинам, по каким просто отвести миротворцев не может. Его просто не поймут подчиненные. Звонок наверх – и через десять минут Попцова снимают.
   – Так что, американцы его просто так завербовали, для развлечения? – спросил Сабуров. – И отряд через реку вели просто так?
   – Отряд – это подозрительно, – согласилась Света. – Причем в первую очередь потому, что я никак не могу понять, зачем его в горы повели. А вот в том, что Попцов завербован, я не уверена. Была бы уверена – имело бы смысл его за жабры брать. Кто его вербовал, когда?
   – Света, помнишь, мы разговаривали, когда в засаде у тоннеля сидели?
   – Помню.
   – Мы ведь о том же самом говорили. И решили, что на базу под видом журналиста мог Хармфорд проникнуть. Ты сказала, что нужно узнать это точно. Я вот что предлагаю: просмотреть его материалы.
   – Какие материалы?
   – Ну, они же здесь были под видом журналистов. Значит, наверняка слали материалы на тот канал, с которым по легенде сотрудничали. Если бы они этого не делали, это был бы большой прокол в конспирации.
   – Согласна, – подумав, кивнула Света. – Мы сами, когда под журналистов работаем, всегда посылаем репортажи в газеты или на телеканалы. Иначе очень легко выяснить, что журналисты мы липовые. Наверняка и Хармфорд так же делал. Но где мы его материалы возьмем?
   – На том канале, которому они предназначены! Ведь можно узнать, что это за канал?
   – Даже узнавать не надо, нам это уже известно. Правда, названия я не помню, но они у нас записаны. Но канал-то американский, к тому же все эти материалы уже показаны давно.
   – Не проблема, – ответил Андрей. – Наверняка у канала есть сайт, где можно посмотреть старые выпуски новостей. Такие сайты почти у всех российских каналов есть, что уж про американские говорить. Так вот, надо отсмотреть все материалы, которые группа Хармфорда делала, и посмотреть, есть ли среди них что-то с нашей миротворческой базы. Если есть, значит, Хармфорд там был. Тогда лично у меня сомнений в том, что Попцов куплен, не останется.
   – Согласна, – кивнула Света. – Я сама просмотрю эти материалы. Гигла, компьютер с быстрым Интернетом можешь прямо сюда доставить?
   – Будет через десять минут, – ответил абхаз. И вышел из комнаты.
   – А я пока позвоню Мякишеву, его расспрошу, – сказал Сабуров. – Конечно, журналисты на базе часто бывают, к ним никто особенно и не присматривается, но вдруг все-таки вспомнит.
   Сабуров тяжело вздохнул. Звонить капитану ему не хотелось – он ведь не сказал ему тогда, что оба солдата, бывшие в патруле, погибли. Но куда деваться – когда что-то нужно для дела, на эмоции обращать внимание нельзя.
 //-- * * * --//
   Когда через три часа Левша, Скат, Гигла и Андрей снова собрались в комнате Светы, настроение у всех заметно ухудшилось.
   – Хармфорд был на базе… – начала Света, но ее тут же перебил Скат:
   – Погоди. У меня тоже есть новости, и довольно хреновые. Похоже, не собираются грузины отменять нападение. Наоборот. Мне звонил генерал. Ему пришел доклад от разведчиков – в Аджарии очередное перемещение войск. Очень похоже на то, что они окончательно выходят на исходные позиции. Все уже готово, и техника, и личный состав. Видимо, они решили, что обойдутся без высадки десанта и поддержки с воздуха.
   – Я говорил с нашими командирами, которые перевалы держат, – сказал Гигла. – У них там тоже неспокойно. Зашевелились грузины. Может, они все-таки собираются через перевалы идти, а не через Ингур? Тогда и с миротворцами проблем не будет, нет там миротворцев, только наши силы самообороны.
   – Нет, – покачал головой Скат. – Все перемещения войск явно говорят – атаковать будут именно из Аджарии, через Ингур. А на перевалах они просто внимание отвлекают.
   – Уверен, что не наоборот?
   – Уверен. У них не такая большая армия – и если все ударные силы сейчас в Аджарии, то это значит, что и бить они будут из Аджарии. Такие вещи не скроешь. К тому же через перевалы идти – это просто полное сумасшествие, они там кровью умоются. Ну, мы уже говорили об этом, с тех пор ничего не изменилось. Нет, в горах они именно внимание отвлекают. А вообще, то, что ты сказал, это в ту же копилку. Раз до этого они тихо сидели и вдруг зашевелились, это значит, что нападение скоро. Так… Света, погоди, вижу, что тебе тоже есть что сказать. Тебя и Контрактника в последнюю очередь слушаем. От вашей информации зависит, как конкретно нам действовать надо, но до того, как об этом говорить, я хочу общую обстановку понять. Левша! У тебя что?!
   – Код их я разгадать не сумел, – отозвался Левша. – Но интенсивность их радиопереговоров за последний день, а точнее, за последние несколько часов, увеличилась почти в два раза.
   – Да ты ж едрическая сила! – рыкнул Скат. – Они не сегодня ли ночью нападать собрались?!
   – Запросто, – за всех ответила Света. – Так, теперь мне говорить?
   – Да.
   – Хармфорд был на базе миротворцев. В его сюжете засняты как раз Нигматуллин и еще два парня, видимо, его прихвостни. И короткое интервью с полковником Попцовым есть.
   – Когда это было?
   – Примерно полгода назад. Во всяком случае, в эфир эти материалы пошли пять месяцев и три недели тому назад.
   – Полгода? Насколько я понял Контрактника, всякие проблемы на базе как раз примерно полгода назад и начались. Так?
   Андрей кивнул.
   – Ясно. – На щеках Ската обозначились желваки. – Так, Сабуров, ты что узнал? – Командир повернулся к Андрею.
   – Я разговаривал с Мякишевым, – ответил Андрей. – Он вроде вспомнил, как к нему американцы приезжали. Я описал ему Хармфорда, но тут уверенности нет – капитан помнит журналистов плохо, да и что я там ему мог рассказать по телефону – рост, цвет глаз да цвет волос. Но все-таки Мякишев сказал, что был среди американцев кто-то подходящий под описание. И брал у полковника интервью один на один – больше двух часов сидели. За то, что именно столько времени, капитан поручился, сказал, что точно запомнил.
   – Ты не спросил, почему он именно это запомнил?
   – Спросил. Говорит, потому, что это для Попцова необычно, столько времени на репортера какого-то тратить.
   – В том материале, который пошел в эфир, от разговора с полковником минуты две от силы, – сказала Света. – Конечно, всегда в эфир идет далеко не весь отснятый материал, но тут что-то очень уж мало получается.
   – Понятно, – сквозь зубы процедил Скат. – Этот полковник почти наверняка куплен.
   – Согласна, – кивнула Света. – Но никак не могу понять, для чего. В чем его роль заключается, кроме того, что он Нигматуллина прикрывал от других офицеров? Не только же в этом – слишком мелко. И еще мне очень не нравится тот отряд, который через реку переправился и в горы ушел. Контрактник прав. У грузин с американцами есть какой-то план, с помощью которого они собираются через миротворцев пройти. И этот отряд, и купленный полковник – части этого плана. Но в чем он заключается, я не могу понять!
   – Кстати, я узнал у Мякишева насчет патрулей, – вставил Сабуров. – На сегодня все они расписаны. И даже усилены.
   – Что значит усилены?
   – Значит, на каждую из опорных точек отправляются не по десять, а по двадцать человек. И мобильных патрулей будет не четыре, а шесть, не по два человека, а по четыре.
   – Это тоже имеет какой-то смысл! – Света даже кулаком по кровати стукнула – и тут же поморщилась от боли, раны давали о себе знать при каждом резком движении. – Но я опять не понимаю, какой! На первый взгляд все в порядке – усиление безопасности границы.
   – А почему полковник такое решение принял, тебе Мякишев не рассказал? – спросил Скат.
   Сабуров отрицательно покачал головой.
   – Капитан сам удивлен. Давно уже усиления постов и патрулей не было – и вот Попцов вдруг отдает такой приказ. Мякишев спрашивал, в чем дело, но полковник не ответил. Сами понимаете, в таком случае начальник объясняться совершенно не обязан, усиление безопасности границы – это не приказ от нее отойти и не отмена патруля. Тут не поспоришь.
   Скат кивнул.
   – Так что у нас в итоге? – снова подала голос Света. – Нападение явно не отменено – это раз. Начаться оно должно в ближайшее время, с высокой вероятностью сегодня ночью или завтра – это два. Авиации у Грузии толком не осталось, флот сильно потрепан, значит, рассчитывать они могут только на сухопутные силы – это три. Сухопутные силы, прежде чем добраться до Абхазии, должны как-то пройти через наших миротворцев – это четыре. Полковник Попцов подкуплен, в горы недалеко от базы ушел отряд с грузинской стороны – это пять. Есть еще что-то важное, что я упустила?
   Словно в ответ на этот вопрос в кармане Гиглы зазвонил телефон. Абхаз вытащил его, поднес к уху.
   – Да, я. Что? Что?!! Когда?! Да, понял. Да. Спасибо, Левард.
   Гигла опустил руку с зажатым в ней телефоном, обвел всех бешеным взглядом.
   – На ГЭС взрыв. Мощный. – Лицо абхаза на глазах багровело, Сабуров даже испугался, как бы у него сердечный приступ не случился – с такими здоровенными дядьками это сплошь и рядом происходит как раз в моменты сильного стресса.
   Скат вскочил с места.
   – Что за ГЭС? Где?
   – Это гидроузел на реке Гумисте. ГЭС половину Абхазии электричеством снабжала.
   – Что там?
   – Взрыв. Диверсия, судя по всему. Плотина прорвана, ГЭС встала. У всех тех, кто от нее энергию получал, электричество отрубилось.
   – Хармфорд, – негромко сказала Света.
   – Точно. Больше некому, – лицо Ската было неподвижным, только губы шевелились. – Похоже, недооценили мы его. Прохлопали.
   Барцыц что-то рявкнул по-абхазски и врезал кулаком в стенку – аж побелка с потолка посыпалась.
   – Мы должны были предусмотреть это, – сказал Левша. – Когда думали о наиболее вероятных целях следующих атак, когда до того, что тоннель взрывать будут, додумались.
   – Должны были, – кивнул Гигла. У него дергалось левое веко, но, похоже, в целом абхаз сумел взять себя в руки. – Едем туда!
   – А смысл? – спросил Скат. – Хармфорда там уже наверняка нет. Там теперь нужны не мы, а ремонтники. Нам надо дальше думать. Если война не начнется, то этот взрыв хоть и неприятная, но мелочь. А если будет, тогда он большую роль сыграет.
   – Кстати, это значит, что мы правы – нападение должно начаться в ближайшее время, иначе нет смысла на ГЭС диверсию устраивать.
   – Точно, – кивнул Скат. – Ну, ребята, давайте. У кого какие идеи есть?
   – У меня, – тут же сказал Андрей. – Нужно Попцова потрошить.
   – В каком смысле?
   – Взять его и допросить. Он может что-то знать.
   – Согласна, – кивнула Света. – Может, от него узнаем, зачем отряд в горы уходил. Или еще что-то интересное. Ясно, что последнее препятствие для грузин – это миротворцы. Как бы они это препятствие обходить ни собирались, Попцов в этом наверняка задействован. Вот только я не уверена, сумеем ли мы его взять. Где он живет? Кто его охраняет?
   – В абхазском селе он живет, неподалеку от базы, – сказал Сабуров. – Кто его охраняет, не знаю. Кажется, с ним пара офицеров живет, еще, может, кто из прапорщиков – ну, вроде денщика.
   – В общем, справимся, – сказал Скат. – Значит, так. Как только стемнеет, мы должны быть там. Времени мало осталось, не исключено, что счет уже на часы идет.

   Глава 19

   К поселку подъехали еще засветло. Сабуров показал место, где было удобнее всего поставить машину – за небольшой рощицей. Дорога, выворачивая из-за нее, как раз к поселку выходила – причем со стороны, противоположной той, в котором располагался дом, облюбованный полковником Попцовым. Скат отправил в поселок Гиглу – узнать, дома ли сейчас Попцов или на базе. Барцыц вернулся через полчаса – за это время как раз стемнело.
   – Дома, – сказал абхаз. – Мне люди сказали, что он чем-то заболел. Вернулся с базы днем, с тех пор лежит, не встает.
   – Заболел, значит, – усмехнулся Скат. – Понятно. Да, ребята, похоже, заварушка действительно на сегодня запланирована. Очень уж кстати полковник заболел. Под таким предлогом всегда намного проще оправдываться, если что-то произойдет.
   – Ну что, двигаем? – сказал Левша.
   – По-хорошему, подождать бы еще хоть часок, – вздохнул Скат. – Но я боюсь – можем не успеть. Мы же так и не знаем, что у грузин с американцами за план. Но наверняка сейчас последние часы, в которые можно что-то им противопоставить. Нельзя время терять. Гигла, если абхазам на глаза попадемся, сумеешь отговориться?
   – Сумею. Да вообще-то я уже отговорился – объяснил старосте, если что случится в доме Попцова, пусть внимания не обращает ни он, ни кто другой из поселка – не их это дело.
   – И он согласился?
   – Согласился. Похоже, не очень-то тут полковника любят. Но предупредил – с оружием нас через село не пустят.
   – Ладно, что ж делать. И без оружия обойдемся. Вряд ли Попцов такой уж великий боец, справимся вчетвером-то, – Скат усмехнулся. – В остальном действуем по плану.
   План они еще в машине обговорили. В поселок вошли двумя парами – сначала Левша и Андрей, потом Гигла со Скатом. Такое разделение было не случайным. Андрей знал почти всех местных, Гигла был абхазом. Таким образом, в каждой паре оказался кто-то, кто мог с местными жителями объясниться, если они поинтересуются, что это чужаки в их поселке позабыли – ведь не со всеми же Гигла поговорил, кто-то может быть не в курсе.
   Дом, в котором обосновался Попцов, был небольшим, но добротным. Сабуров знал, что до войны в нем жила большая семья. Но отец и один из сыновей погибли на войне – в этой деревне вообще многие погибли, очень уж близко к границе она была расположена. Два оставшихся в живых сына после завершения боевых действий получили российские паспорта и уехали на заработки в Сочи, а вскоре и мать к себе увезли. Дом остался пустым, и, видимо, когда российский полковник захотел в нем поселиться, староста только обрадовался – хоть какие-то деньги. Заборчик вокруг двора был символическим – штакетник по пояс. Воров здесь не боялись – свои у своих в жизни не воровали, а чужих в поселке практически не бывало, не считая российских солдат, с которыми до последнего времени отношения были отличные. Собак тут тоже не было – полковник животных не любил, а необходимости сторожить дом не возникало.
   Сабуров и Левша подобрались к дому сзади. Они аккуратно перелезли через штакетник, подкрались вплотную к стенам и замерли у черного хода – эта дверь вела из дома на задний двор, где при прежних хозяевах обитала всякая мелкая живность. Сабуров посмотрел на часы. До оговоренного со Скатом времени оставалось четыре минуты. И тут он услышал в доме громкий возглас, почти крик. Кричал явно мужчина – и такое ощущение, что не от боли и не от страха. Что он просто голос повысил в разговоре. Андрей прислушался – ничего. Видимо, успокоился кричавший. Тогда он склонил голову, приник ухом к замочной скважине. Внутри слышались голоса – но разобрать, о чем говорят, Андрей не мог.
   – Левша! – прошептал Сабуров. – Сможешь дверь тихо отпереть?
   – Могу.
   – Открой. Там о чем-то говорят, если мы сумеем незаметно войти, то все услышим.
   Пару секунд Левша колебался – и понятно, почему. Согласованный со Скатом план ничего подобного не подразумевал. С другой стороны, он прекрасно понимал, что в предложении Андрея есть смысл.
   – Ладно, попробую, – наконец сказал он.
   Пробовать пришлось недолго. Левша был мастер, каких мало. Конечно, основной его специальностью была электроника, но взламывать замки он тоже умел очень неплохо. В свое время Скат счел, что такое умение члену его группы пригодится – и убедил в этом генерала. Тот связался с Управлением исполнения наказаний, и в распоряжении Ската на месяц оказался матерый вор – кстати, Левша от него и кроме взлома замков много чему полезному научился.
   Замок поддался меньше чем через минуту. Он открылся почти беззвучно. Левша подался в сторону. Сабуров очень осторожно потянул дверь на себя, надеясь, что она не заскрипит. И она не заскрипела – видимо, в доме полковника было кому следить за порядком. Андрей шагнул в темный коридор. Внутри этого дома он никогда не был. Так что теперь приходилось полагаться на интуицию и удачу. Впереди был виден свет – он падал из полуприкрытой стеклянной двери. Андрей сделал еще два скользящих шага и замер – теперь ему все было слышно.
   – …и так уже все, что мог, сделал! – Это явно говорил Попцов, Сабуров легко узнал его визгливый тенорок.
   – Не все. Мы договорились, что останется не больше тридцати человек. А осталось сорок два! – Этот голос, низкий, уверенный, был Андрею незнаком. Судя по тону, это ни один из подчиненных Попцова.
   – Куда бы я еще десять человек дел?! – раздраженно ответил полковник.
   – Это ваша проблема.
   – И так уже это выглядит подозрительно! Если после всего меня заподозрят…
   – Вы должны были продумать все так, чтобы не заподозрили. Мы платим вам деньги за результат, а не за намерения!
   – Сорок два человека – это вам не результат?!
   – Не такой, о каком договаривались.
   – Я вам русским языком говорю – сделал все, что мог. Все, понимаете?! – Полковник снова повысил голос – вот как раз такой его вскрик Сабуров из-за двери и услышал. – Может, вам по-английски повторить, так понятнее будет?! Я бы с радостью, но не знаю я вашего английского!
   «Вашего?!» – это слово будто подтолкнуло Сабурова. Он понял, кто находится в комнате с Попцовым. Хармфорд! Наверняка он! А что по-русски говорит, так это неудивительно – Скат тоже английским так владеет, что если захочет, от американца его не отличить. Точно, это Хармфорд. Кстати, все довольно логично – где ему сейчас еще быть, как не здесь. И укрытия надежнее, чем дом российского полковника, придумать трудно, и руку на пульсе событий здесь держать можно. Кроме того, он явно пытается заставить Попцова до конца выполнить какие-то обязательства. Но какие? О чем идет речь? Сабурову казалось, что сказано уже достаточно, что, если у него будет хоть пара минут, чтобы спокойно подумать, он поймет, о чем речь. Но этих минут не было – нужно было слушать дальше. А Попцов продолжал, похоже, все больше распаляясь:
   – Сколько вы уже народу сюда перебросили? Сотни полторы? Или больше? Неужели не справитесь?!
   – Сколько мы сюда перебросили, вас не касается, – голос его собеседника стал совершенно ледяным. – А вы можете еще выполнить договоренность.
   – Как?!
   – Отошлите куда-нибудь людей! Придумайте куда!
   Тут Андрей почувствовал осторожное прикосновение к плечу. Это был Левша. Он молча сунул под нос Сабурову часы – до оговоренного со Скатом времени атаки оставалось десять секунд.
   «Да что же это такое! – отчаянно подумал Андрей. – Хоть минутку бы еще!» Но никакого способа известить Ската, чтобы он подождал, не было. Оставалось надеяться, что услышать удалось достаточно. И еще на то, что захваченные собеседники сами все расскажут.
   А Попцов продолжал свой монолог:
   – Я уже все, что мог придумать, использовал. Патрули усилены, посты на опорных точках тоже. Всех, кого мог, отправил в отпуск. Пять человек отправил…
   Куда он отправил пять человек, Попцов сказать не успел. Окно комнаты, в которой он находился, словно взорвалось, и в комнате оказался Скат. Одновременно, секунду в секунду с этим, через дверь ворвался Левша – Сабуров остался позади, как менее опытный. В комнате загрохотали выстрелы. Андрей кинулся внутрь, он отставал от Левши всего на секунду, но в такой ситуации это очень много. Когда он оказался в комнате, бой уже был в разгаре. И Сабуров словно сфотографировал глазами открывшуюся ему картинку. Такое с ним иногда бывало – мир застывал, как фильм, если на стоп-кадр нажать.

   Комната была большая, по местным меркам роскошно обставленная. Стол, несколько стульев – сейчас все они, кроме одного, на полу валялись, большой телевизор в углу, ковры на стенах, а на коврах несколько шашек и кинжалов в ножнах – ну да, Попцов же кавказское оружие коллекционировал. С потолка свисает массивная люстра на пять лампочек – Андрей даже это заметил. Большое окно. Сейчас стекло из этого окна было выбито, осколки торчали из рамы, словно акульи зубы. А через подоконник головой внутрь комнаты свешивалось массивное тело Гиглы. Под его головой, не достававшей до пола десятка два сантиметров, было несколько капель крови, да еще несколько находились в воздухе – фотография, ни дать ни взять. Рядом с окном оседал на пол незнакомый парень в камуфляже, с пистолетом в безвольно повисшей руке. Труп, сразу видно, хоть и упасть еще даже не успел – глаза закатились, шея неестественно вывернута. У дальней стенки стоял другой незнакомец – заметно старше и крепче. В руке у него тоже был пистолет – и как раз в этот момент Левша тянулся к нему, но было видно, что не достанет. Скат был чуть дальше, на полпути между этим человеком и окном. Командир словно присел на левую ногу – как конькобежец перед стартом. А под ногами здоровяка с пистолетом валялся полковник Попцов – в тренировочных штанах и белой майке, по груди которой расплывались два кровавых пятна. Андрей успел охватить все это взглядом, успел осознать. И в следующий миг словно кнопку нажали – картинка ожила.
   Хармфорд – а здоровяк с пистолетом наверняка был именно он – неуловимо быстрым движением ушел от захвата Левши, перебросил пистолет в левую руку – и в следующий миг тезка подковавшего блоху мастера отлетел в противоположный угол. Именно отлетел – словно его не человек ударил, а машиной сбило. Удар Хармфорда был настолько быстрым, что Сабуров еле увидеть его успел – американец бил правым кулаком в грудную клетку. И одновременно левой рукой направлял пистолет на Ската. Но Скат не уступал ему в скорости. Он ударил ногой и вышиб пистолет из руки врага. Грохнул выстрел, но пуля ушла в потолок. В следующую секунду Скат и Хармфорд закружились по комнате. Стол, оказавшийся у них на пути, отлетел в сторону, словно был из картона сделан. Это было похоже на танец – страшный, смертоносный танец, цена ошибки в котором – жизнь. Оба противника двигались настолько быстро, что глаз за ударами и блоками не успевал. Андрей застыл как завороженный. Впрочем, и хорошо, что застыл – лезть в этот бой напролом было все равно, что руку в мясорубку сунуть. Сабуров видел Ската на тренировках, сам не раз вставал с ним в спарринг, но только сейчас он понял, на что способен его командир. Однако, к несчастью, противник ему не уступал. Более того, похоже, что и превосходил. Несколько секунд бой шел на равных – сколько же в эти секунды ударов поместилось! Хватило бы на средненький американский боевик, наверное. Но потом, кажется, Скат стал сдавать. Он почти не контратаковал, ушел в глухую защиту. Пока он успевал ставить блоки, но… Вот и не успел! Один из ударов американца достиг цели, Скат получил в плечо. Удар развернул его, и Андрей, автоматически посмотрев на место, куда удар пришелся, наконец заметил, что рубашка на груди у Ската мокрая – большое темное пятно.
   «Он же ранен!» – Эта мысль словно вывела Андрея из ступора. С того момента, как он в комнате оказался, прошло секунд семь. Сабуров чуть было не кинулся вперед – его остановил не рассудок, а скорее инстинкт. Подсознание, работающее с телом напрямую, прекрасно знало, что толку от такого броска не будет – получится только так же отлететь, как отлетел Левша, который, кстати, в рукопашке был заметно сильнее Андрея. Нужно было какое-то оружие. Оба пистолета находились слишком далеко, к тому же за ними нагибаться надо было. Идея пришла в голову мгновенно и мгновенно же была реализована. Сабуров кинулся к стене, сорвал с нее шашку из коллекции Попцова и выхватил клинок из ножен.
   Кавказская шашка – это разновидность сабли. Многие, правда, считают ее отдельным видом холодного оружия, но большая часть специалистов полагают, что облегченная сабля без перекрестья все же остается саблей, хоть и видоизмененной. Андрею попался очень хороший клинок – длинный, легкий, острый, с удобной рукоятью. Собственно, и неудивительно, в шашках Попцов толк знал и плохое оружие на стенку бы не повесил. Сабуров ринулся вперед. Он никогда не занимался фехтованием, но здоровому, тренированному мужчине, знакомому тем более с рукопашным боем, с боем на ножах, и с шашкой управиться не так трудно. Как раз в этот момент Скат получил еще один сильный удар и отлетел в сторону, так что Андрей мог не опасаться задеть командира. Шашка засвистела, рубя воздух крест-накрест. Американец отскочил. Андрей последовал за ним, он уже нисколько не боялся врага, а только хотел достать его. Легкий клинок летал как молния – попробуй прорвись через такой заслон!
   Прорываться американец пока не пытался. Сабуров наступал, рубил со всей силы, а янки уклонялся, ускользал, отступал. Андрей попытался загнать его в угол, но американец вывернулся – все же он был очень быстр. А в следующую секунду он пригнулся и выбросил вперед ногу – чуть не достал Андрея по коленке. И достал бы – но Сабуров в последнюю секунду успел изменить направление удара, направить его в голову врагу. И янки не довел своей контратаки до конца – иначе шашка располовинила бы ему голову, как гнилой арбуз. Он успел отклониться назад – и клинок только самым кончиком чиркнул его по лбу. Порез тут же набух кровью, она потекла вниз по лицу.
   – Молодец! – прошипел американец. – Вот только это тебе не поможет!
   Андрей не ответил – берег дыхание. Но в душе он уже чувствовал – американец прав. Достать его никак не удается, слишком быстр. А сам он подкараулит момент и дотянется до врага.
   Но тут Сабуров заметил, как пошевелился Гигла. Свисавший с подоконника абхаз приподнял голову. Это был шанс! Конечно, Андрей был далеко не уверен, что Гигла сможет помочь, что он поймет, что надо делать. Но других вариантов не было. Андрей усилил натиск. Американец снова попятился. Сабуров гнал его к окну, к Гигле. А янки, все внимание которого было поглощено уклонением от атак, не видел этого. Когда он оказался у стены, Андрей сместился чуть вправо, теперь отходить янки мог только влево. Мимо Гиглы. Так он и поступил – шагнул влево и оказался прямо у окна, в паре десятков сантиметров от абхаза.
   И Гигла не подвел! Он приподнялся и обхватил американца руками за ноги выше колен. Обхватил и стиснул что было сил – на большее он был сейчас просто не способен. Но Андрею и не надо было большего! Враг потерял подвижность, всего на пару секунд, до тех пор, пока руки Гиглы не стряхнет, но потерял.
   Сабуров ринулся вперед. Он увидел искаженное страхом лицо янки, осознавшего, что с повисшим на ногах грузом не сможет уклониться. Американец взметнул руку навстречу клинку – и кисть отлетела в сторону, начисто срубленная острой сталью. Следующий удар рухнул поперек груди – как в песне поется: «Наискось рубашку расстегнула шашка». Кровь хлынула потоком. Янки покачнулся. Оторопело, непонимающе посмотрел на рану и рухнул вперед лицом. Из-под тела быстро расползалась красная лужа. А сверху на него упал Гигла – абхаз так и не разжал рук, и падающее тело увлекло его за собой.
   Андрей бросил шашку и кинулся разбираться, кто жив, а кто нет. Ушло на это около минуты. Оба американца были мертвы. Левша начал шевелиться, на нем ран было не видно. Гигла лежал неподвижно, а когда Андрей подался к командиру, Скат даже поднялся навстречу Сабурову сам. Но выглядел он – краше в гроб кладут. Весь в крови, лицо бледное – хоть в ужастике на роли вампира снимайся.
   – Лихо ты его разделал, Контрактник, – чуть запинаясь, выговорил он. – В жизни бы не подумал, что ты с Хармфордом справишься.
   – Скат, с тобой что?!
   – Ранен, – лаконично ответил командир. – В груди пуля. Посмотри.
   Входное отверстие было в правой стороне груди – практически симметрично сердцу, может, чуть повыше. Как Скат с такой раной ухитрился драться с Хармфордом, было совершенно непонятно.
   – Я когда в комнату запрыгнул, нарвался на того типа, – Скат кивнул в сторону окна, там первый американец лежал. – Он молчал, я думал, Попцов с Хармфордом в комнате одни. Потратил на него секунду, вот Хармфорд меня и подстрелил. И Гиглу тоже. Да, Гигла… Андрей, что с ним?
   Сабуров перевернул абхаза на спину. Глаза у Гиглы были открыты, грудь чуть заметно вздымалась.
   – Жив! – воскликнул Андрей.
   – Нет, – прохрипел Барцыц. Его было еле слышно. – Две пули… Я уже труп. Уже ноги холодеют.
   – Мы тебя вытащим!
   – Не пори чушь, – голос был слабый, но совершенно спокойный. – Все мои родные за Абхазию погибли. Один я, как дурак, остался. Вот теперь и моя очередь пришла. Скат… Где Скат?
   – Здесь я. – Скат сумел приподняться. Андрей уже удивляться перестал потрясающей силе воли этого человека.
   – Скат, обещай, что дело до конца доведете.
   – Доведем, Гигла, – твердо сказал Скат. – Доведем.
   Гигла еще несколько секунд пристально смотрел в глаза командиру группы. А потом дернулся и обмяк, его глаза потускнели. Скат несколько секунд стоял над ним на коленях. А потом поднял взгляд на Сабурова.
   – Андрей, ты цел?
   – Да.
   – В рубашке ты, похоже, родился. Что с Левшой?
   – Живой я, – послышалось из угла. Левша, кряхтя, приподнимался с пола. – Как он мне вломил! Терминатор, а не человек, мать его за ногу!
   – Иди сюда.
   Левша подковылял – именно подковылял, иначе не скажешь – поближе. Он хрипло, с присвистом дышал и обеими руками держался за грудь.
   – Попцов мертв? – спросил Скат.
   Впрочем, прозвучали эти слова скорее как утверждение. Андрей даже подходить к телу полковника не стал – очень уж красноречиво выглядели раны.
   – Да. Кто его убил?
   – Хармфорд, скотина, – Скат покачал головой. – Но профессионал, ничего не скажешь. Он мог стрелять в Левшу или еще раз в меня. А выстрелил в Попцова, чтобы мы ничего из него не вытрясли.
   Было видно, что говорить Скату трудно. Одной рукой он прижимал к ране рукав рубашки – когда только успел оторвать? – а второй опирался на пол.
   – Допрашивать, значит, нам теперь некого, – закончил Скат. – Хреново дело.
   – Не так уж хреново! – сказал Сабуров. – Я подслушал, о чем они говорили.
   – Пересказывай, – скомандовал Скат. – Старайся слово в слово.
   Андрей пересказал услышанный отрывок разговора. На память он никогда не жаловался, так что за точность мог поручиться. Пока рассказывал, сам тоже хорошенько вспомнил, осмыслил все эти слова. И в голове у него забрезжила мысль – пока еще неясная, но оформляющаяся с каждой секундой.
   – Кого он и куда отослал? Сколько, кого и куда Хармфорд перебросил? Попцов ведь именно это слово сказал – «перебросили».
   – Да. «Сколько вы уже народу сюда перебросили» – это его слова, – Андрей говорил с отсутствующим видом, и Скат это заметил.
   – Что с тобой, Контрактник?
   – Скат, – проговорил Андрей неожиданно севшим голосом. – Кажется, я догадался, как они собираются миротворцев обойти.
   – Выкладывай.
   – Попцов говорил про базу. Ну, откуда он еще может людей убирать? Да и вообще ясно все – усиленные патрули, усиленные посты на опорных точках, это значит, что на самой базе мало людей останется.
   – И что?
   – Хармфорду было нужно, чтобы осталось как можно меньше людей. Значит, получается, что планируется нападение на мост, то есть на саму базу.
   – Это бред! Мы же говорили… – начал Левша, но Скат его перебил:
   – Погоди, дай Контрактнику договорить.
   – Это правда было бы бредом, если бы грузины со своей стороны атаковали, не скрываясь, – сказал Андрей. – Но ведь можно подстроить атаку наоборот!
   – Что значит наоборот?
   – С абхазской стороны. Ну, это же классическая провокация! Своих людей переодеть в абхазскую форму, перебросить их через реку и пусть прорываются через мост. С той стороны прорываются, с абхазской! Сломят сопротивление наших, потом по мосту перейдут на грузинскую сторону, что-нибудь там подожгут, взорвут, убьют кого-нибудь. И тут грузинская армия отвечает на агрессию. Прорвавшиеся к ним на берег «абхазы» отступают, грузины их преследуют и за ними через мост на абхазскую сторону – миротворцев-то уже нет! И тогда получается, что первыми начали абхазы! Вся ответственность за атаку на миротворцев на них! Скат, Левша, это же классическая схема, так Гитлер в тридцать девятом году на Польшу напал! Вот зачем отряд, который я выследил, через реку переправлялся! Они готовили людей, которые с этой стороны атакуют миротворцев! И вот зачем отношения с абхазами последние полгода портили! Чтобы достовернее такая картина казалась! А Попцов бы потом, когда разборы полетов начались, заявил, что да, с абхазами последнее время отношения сильно ухудшились. Приврал бы еще, что ему абхазы угрожали. Это легло бы в версию, что напали именно абхазы, как патрон в обойму! В итоге грузины на том берегу оказываются, а виноваты во всем абхазы!
   Скат прищурился. Было видно, что он напряженно думает. Но голос первым подал Левша.
   – Не сходится, – сказал он. – Все бы хорошо, но мост захватить не так-то просто. Там наша база. Даже если на ней останется… Сколько там Хармфорд требовал? Тридцать человек?
   – Да.
   – Так вот, даже если тридцать человек останется, то сколько народу нужно, чтобы с ними справиться? Как минимум вдвое больше, а то и втрое! А реально их там осталось не тридцать, а сорок два, как Попцов сам сказал! Значит, чтобы с ними справиться, нужно человек сто. А в том отряде, про который ты говоришь, было меньше двух десятков.
   – Правильно, – кивнул Сабуров. – Но кто тебе сказал, что такой отряд был один?
   Этот вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Левша явно растерялся, у Ската глаза сверкнули – похоже, он понял и поверил. А Сабуров продолжал:
   – Мне сразу показалось подозрительным – всего один раз я решил проследить за Нигматуллиным и сразу этот отряд увидел. Не слишком ли большая удача для первого раза? Ладно, допустим, что все-таки именно удача. Но зачем эти люди уходили в горы? Там же ничего нет, там только прятаться хорошо! Вот они там и прятались. И сейчас прячутся, ждут команды. Наверняка туда не один отряд уходил, я, скорее всего, застал последний. Их могло быть и пять, и шесть, и десять – в любой день, когда Нигматуллин дежурил, можно было сколько угодно народу вести через реку. Их там, в горах, сейчас может быть и сотня, и две.
   – А что они там ели, спрашивается?
   – То, что с собой принесли. Сухого пайка с собой на месяц свободно взять можно, если сильно нужно, то и больше. А вода в горах есть. Левша, ну, сходится же все! Теперь все ясно!
   – Согласен, – сказал Скат. – Во всяком случае, эта версия объясняет все, что нам известно, а других подходящих у нас нет. Значит, принимаем ее за рабочую. Андрей, ты молодец. Везучий и умный – убойное сочетание. Может, у тебя есть предложения, что нам теперь делать?
   Вот с этим у Андрея было хуже. Нападение на базу явно планировалось на сегодняшнюю ночь, остались считаные часы – что за них можно успеть? Было бы в запасе хоть два-три дня, можно было бы попытаться вычислить базу боевиков и натравить на них абхазские силы самообороны. Но сейчас это было нереально – не успеть. Может, боевики уже на пути к базе.
   – Предупредить Мякишева надо, – сказал Сабуров. – Хоть преимущества внезапности у них не будет.
   – А поверит нам Мякишев-то?
   – Поверит. Мне поверит.
   – И дальше что?
   – Дальше… Дальше нужно отразить нападение! Если они не сумеют захватить мост и на другой берег прорваться, то их план горит синим пламенем! Тогда грузинам не на что реагировать, не будет никакого рейда по их берегу!
   – Если их будет больше сотни, то вы не удержитесь, – сказал Скат. – Эх, если бы Хармфорд меня не подстрелил! Я бы этих гадов еще в горах встретил, показал бы им, что такое спецназ! А так толку от меня никакого! Андрей, Левша! Давайте тогда, дуйте на базу, предупреждайте Мякишева. А я останусь здесь, попробую с начальством связаться, может, пришлют помощь.
   – Скат, я тоже идти не могу, – сказал Левша. Он рассматривал свою ладонь – только что сплюнул на нее. Слюна была красная. – Кажется, Хармфорд меня серьезно поломал.
   – Легкое? – спросил Скат.
   – Похоже на то. Я еле дышу, башка кружится, того и гляди в обморок брякнусь. От меня сейчас вреда больше, чем пользы, будет. Так что Контрактник у нас один в строю остался.
   – Не один, – тихо сказал Андрей. – На базе еще сорок два человека! В том числе и те, с кем я здесь служил! Если они будут знать, что нападение готовится, то неужели не справимся?! Панфиловцев двадцать восемь было – они танки немецкие остановили!
   – Ладно, не надо такого пафоса, – Скат слегка поморщился. – Да, шанс есть, и надо его использовать. Далеко до базы?
   – Километров двадцать.
   – Тогда по рации ничего передавать не будем. Мало ли, вдруг перехватят. Да и Попцов может не единственным предателем оказаться. Пусть уж лучше они не знают, что мы их план разгадали. Давай, Андрей, в машину – и ходу!
   Сабуров кивнул. У него кошки на душе скребли – неприятно было оставлять двух раненых товарищей. Но Андрей прекрасно понимал, что сейчас не время для сантиментов.
   – Кстати, мы тут тоже кое-что сделать попытаемся, – добавил вдруг Скат. Глаза у него загорелись – что-то придумал.
   – Что? – спросил Андрей.
   – Абхазов поднять попробую. Ну, здешних, из села. Если они на помощь придут, то вы точно устоите. Их же тут много, и все вооружены. Только бы старосту убедить! Эх, жалко, Гигла погиб, с ним бы мы точно справились. Ну, ничего, я и один попытаюсь.
   «Железный он, что ли?» – думал Сабуров, сбегая с крыльца. Жизненная сила, выносливость и стальная воля командира просто поражали воображение. Впрочем, добравшись до машины, Андрей все лишние мысли из головы выкинул. Теперь у него была четкая и ясная цель – добраться до базы и убедить Мякишева, что он не сошел с ума, что на базу действительно скоро нападут.

   Глава 20

   Капитан Мякишев был сонный и очень недовольный. Его с постели подняли – да и то ради этого Андрею пришлось устроить скандал, он чуть не подрался с караульным, который категорически отказывался тревожить капитана и предлагал Андрею катиться на все четыре стороны как минимум до утра, а лучше бы и совсем здесь больше не появляться. К счастью, Сабуров смог взять себя в руки – было бы как-то совсем уж обидно, если бы русские солдаты его до утра под арест посадили, а ведь к тому все и шло. Заговорив спокойно, Андрей сумел убедить солдат позвать хоть прапорщика Абрамова. Абрамов явился. Андрей сказал ему, что срочно нужен капитан. Прапор Андрея хорошо знал по тому времени, когда Андрей здесь служил. И понимал, что из-за мелочей Сабуров бы такого устраивать не стал. Он велел пропустить Андрея, а сам пошел капитана будить. И вот Мякишев явился – мрачный, как туча. Он явно хотел что-то сказать, но Андрей его опередил.
   – Слушай, капитан, и не перебивай! Очень тебя прошу! Ты ведь меня знаешь, я зря болтать не буду. Очень прошу – выслушай до конца. Времени почти не осталось, не исключено, что счет уже на минуты идет!
   – Какой счет? Какое время? До чего его мало осталось?
   – До того, как вас убивать придут. Слушай! – Андрей сам поразился властным ноткам, прозвучавшим в его голосе. От Ската нахватался, что ли? И ведь сработало! Капитан не ответил и явно приготовился слушать.
   Первую треть рассказа лицо у Мякишева было удивленным. Он явно боролся с желанием позвать солдат и приказать им вязать Сабурова полотенцами, пока кусаться не начал. Андрей понимал, что история, рассказываемая им без подготовки, в спешке, среди ночи, да еще и только что разбуженному человеку, не блещет правдоподобностью. Надежда была только на ум капитана Мякишева да на то, что они с Сабуровым были давно знакомы. Надежда оправдалась. Ко второй трети рассказа выражение лица капитана сменилось с удивленного на недоверчивое. Уже прогресс! Еще не поверил услышанному, но хотя бы уже готов относиться к нему серьезно. К последней части рассказа капитан помрачнел.
   – Ни хрена себе, – выдохнул он, когда Сабуров закончил. Кстати, занял весь этот рассказ у Андрея чуть больше десяти минут. – И что теперь делать?
   «Слава богу! – подумал Андрей. – Поверил, похоже». Он больше всего боялся, что придется уйму времени потратить не на сам рассказ, а на то, чтобы убедить капитана в его истинности. К счастью, этого не понадобилось. Мякишев был опытным офицером и на грузино-абхазской границе служил далеко не первый год. Опыт подсказывал ему – рассказанное очень неприятная, но правда. Прятать от нее голову в песок – это не просто глупо, а глупо в квадрате. Как если бы страус попытался своим традиционным образом от врагов спастись, находясь при этом на бетонном полу. Страусиной политики капитан Мякишев терпеть не мог. Поэтому и заговорил сразу о деле.
   – На помощь надежда слабая, – ответил Андрей. – Она, может, и будет, но вряд ли скоро. Пока командование раскачается, пока с политиками свяжется, пока те «добро» дадут – если еще дадут, кстати. А то они на словах все смелые, а реально приказ решительный отдать все трусят. Короче, нужно просто удержаться самим.
   Про Ската, который собирался привести сюда абхазов из деревни, Андрей вообще не упомянул. Во-первых, он не очень верил, что у командира это получится. Кто он такой для абхазов? – незнакомый русский. Был бы жив Гигла – тогда другое дело. Но Гигла мертв, и в деле общения с соотечественниками ни Скат, ни Левша его не заменят. Кроме того, Андрей подумал, что о возможной помощи лучше не говорить, чтобы солдаты не расслаблялись. Человек, который знает, что рассчитывать можно только на себя, дерется лучше, чем тот, который кавалерии из-за холмов дожидается и думает только о том, как бы дожить до ее появления, не словить пулю.
   – Сколько нападающих будет? – спросил Мякишев.
   – Не знаю. Но, думаю, не меньше ста.
   – Ядрена вошь! А у меня тут человек пятьдесят всего!
   – Сорок два, – поправил его Андрей.
   – А ты откуда… А, да, от самого Попцова и знаешь. Блин, так вот, значит, зачем Попцов, сволочь паршивая, базу почти без личного состава оставил. Я еще удивился – обычно от него отпуска не допросишься, а тут вдруг всем подряд подписывать стал. И патрули усилил, и посты на опорных точках.
   – Ты можешь с ними связаться?
   – Попробую. Но сам же знаешь, покидать пост они права не имеют, у них прямой приказ полковника. А то, что он предатель и что его уже убили, я только от тебя знаю. Я-то тебе верю, а вот людям что сказать? Нет, на это надежды мало. Нужно держаться своими силами. Так… Андрей, по твоим прикидкам, когда атака начаться должна?
   – Не раньше, чем через полчаса. Боевики наверняка из укрытия до темноты не выходили. А с гор досюда еще дойти надо, это не так быстро.
   – Понятно. Так, все, я поднимаю людей.
   – План-то у тебя какой-нибудь есть?
   – Пока нет. Сейчас прикажу всем в оба смотреть, чтоб хоть врасплох нас не застали, и тогда обсудим план, если время останется.
   Время осталось. На то, чтобы отдать все необходимые приказы, у Мякишева минут десять ушло. После этого он вернулся – в сопровождении двух старлеев и Осипова с Абрамовым. Все были вооружены, а у самого Мякишева было два автомата. Один он тут же дал Сабурову – вместе с двумя запасными рожками.
   – Так, значит, – резко сказал капитан, – в чем проблема, все уже знают. Давайте сразу по делу – как защищаться будем?
   – Садимся в домах, готовим прожекторы, – сказал один из старлеев. – Как только они появятся, их заметят те, кого вы с приборами ночного видения поставили. Когда пройдут половину расстояния до забора, врубаем прожекторы и открываем огонь.
   – Не стоит в городке оставаться, – сказал Сабуров. – Здесь же толком спрятаться негде. Как начнут по домам из гранатометов бить…
   – Из чего?!

   – Из гранатометов! Мы не с детским садом воевать собрались, – говоря это, Сабуров почувствовал, что полностью всю серьезность положения осознает только он сам. Лейтенанты были очень уверены в себе – как же, они часть Российской армии. Да еще и с международным мандатом. Разве на них может быть серьезная атака? Если даже этот тип, который среди ночи к капитану приперся, не обманывает их и не ошибается сам, то что это значит? Какие-то моральные уроды захотели попробовать базу на зуб. Ну, и отлично! Зуб этот надо выбить, а за это потом можно и боевые награды получить.
   Вот такие примерно мысли ясно читались на лицах офицеров. И, как это ни грустно, их настроение явно влияло на Мякишева.
   – А что ты предлагаешь? – спросил капитан Андрея.
   – Собрать людей и оружие и засесть в блокпостах. Половина у одного конца моста, половина у другого. Блокпосты так просто не сковырнешь.
   – А городок? – с ужасом спросил другой старлей. – Просто оставить, что ли?
   – Да.
   – Так его же разграбят, пока мы по блокпостам отсиживаться будем!
   – Они сюда не грабить идут! Их цель – вас перебить, захватить мост и переправиться через него.
   – Все равно. Случая пограбить они наверняка не упустят. Вы не знаете этих партизан…
   – Да какие, к хренам собачьим, партизаны?! – взревел Андрей. – Это будут грузинские спецназовцы да американские военспецы, я уверен! Им на ваше барахло насрать с высокой башни!
   Не стоило говорить в таком тоне. Все сразу настроились против него – это чувствовалось.
   – В общем, так, – сказал Мякишев. – Городок бросать нельзя. Здесь оружие, машины, ГСМ. Нет, бросать это, пока мы даже не увидели противника, нельзя. Действуем по плану Малинина.
   Лейтенант, говоривший первым, забормотал что-то благодарственное, но Мякишев его прервал.
   – Хватит! Все, идем к людям! Андрей, ты со мной? – Это был именно вопрос, а не приказ.
   Сабуров кивнул – а что ему еще оставалось? Нужно было хоть как-то принять участие в обороне. Сорок три человека – это все-таки больше, чем сорок два.
   Солдаты заняли все крайние дома, те, окна которых выходили на свободное пространство, отделявшее сетчатый забор базы от леса. Шириной эта полоска земли была метров шестьдесят, не больше. И, что неприятно, она была не слишком ровной. То холмик небольшой, то, наоборот впадина, ползти вперед по такому рельефу – одно удовольствие. Впрочем, если боевики выбегут из леса, рассчитывая на темноту, а тут зажгутся прожектора, то им будет несладко.
   «А если не выбегут? Точнее, выбегут, но не сразу? – думал Андрей, до боли в пальцах сжимая автомат. – Но что они могут сделать? Что бы я на их месте сделал?»
   Андрей вскинулся, схватил Мякишева за рукав.
   – Капитан! Уходить из домов надо! Что, если по ним из-под прикрытия леса саданут – из того же гранатомета, например? Я бы так и сделал! Сначала долбанул бы по домам, переполох устроил издалека, а потом, пока у вас тут неразбериха, повел бы людей в атаку.
   – Если мы отойдем, то ни обзора не будет, ни удобной огневой позиции. Не нервничай, Андрей, все будет нормально.
   – Капитан, дай мне хоть человек пять, я назад отойду. Ну?! Жалко тебе, что ли, а? Будет хоть какая-то вторая линия обороны!
   – Ладно, согласен, – не глядя на Андрея, ответил Мякишев.
   Он подозвал нескольких бойцов и велел им выполнять приказы Сабурова. Это было не совсем законно – ведь формально и для них, и для самого Мякишева Андрей был гражданским лицом. Но солдаты возражать не стали. Скорее всего потому, что любой солдат рад приказу немного отступить и занять место во второй линии обороны. Впрочем, может, зря Андрей так об этих парнях подумал. Возможно, они просто доверяли своему капитану – вот как он сам Мякишеву доверял, когда служил здесь. Да, в общем-то и сейчас доверяет – вот только теперь информирован он лучше капитана.
   Андрей отвел солдат назад, к блокпосту, который стоял перед мостом. Это был солидный бетонный куб, окна завалены мешками с песком, только узкие бойницы остались. Здесь стоял крупнокалиберный пулемет и сидели два автоматчика – обычный пост, положенный тут по правилам. Кстати, Андрея они сначала как командира не восприняли – им-то Мякишев насчет него ничего не приказывал. К счастью, остальные сумели объяснить этой парочке ситуацию. Теперь у Сабурова была мини-крепость и гарнизон из семи человек. Это внушало некоторый оптимизм – так продержаться можно.
   «Что ж меня Мякишев не послушал! – горько подумал Андрей. – Засесть бы тут половине народа, да половине на том берегу, хрен бы нас отсюда выковырнули. А так всякое может получиться». Впрочем, тут уж сожалеть было поздно – что решили, то решили. Оставалось только ждать. Отсюда, с блокпоста, пространство между лесом и забором базы просматривалось отлично – и Андрей не отрывал он него глаз.
   Но ничего не происходило. Минуты шли одна за другой, а все было тихо и спокойно.
   Примерно через полчаса солдаты стали шушукаться. Было заметно, что напряжение спало – еще совсем недавно они были уверены, что скоро на них нападут, а теперь, похоже, сомневаются в этом.
   «Вот получится номер, если сегодня атаки так и не будет, – подумал Андрей. – Эх, и дураком же я тогда буду выглядеть. Хотя… Да хоть трижды дураком! Хоть четырежды! Если не нападут, значит, или грузины совсем отказались от своих планов – а это победа! Или нападение на следующую ночь планируется. Тогда у нас впереди еще целые сутки. Станет известно о гибели Попцова. Командование примет Мякишев, он вернет людей на базу, и здесь будет не сорок три человека, а сто. Да и вообще, за сутки много чего можно успеть. Будет чем встретить гадов! А что я в идиотском положении окажусь, так это не смертельно».
   Шепот сзади стал громче, раздались смешки. Пока еще солдаты сдерживались, но скоро, видимо, перестанут. Еще минут десять…
   Из леса одновременно вырвались три огненные полосы. Они врезались в стоящие с краю дома. Грохнули взрывы, взметнулось пламя, ярко осветившее территорию базы, но оставившее в тени полосу между ней и лесом. Из-за огня мрак на этой полосе, напротив, сгустился – тот же эффект, который бывает, когда сидишь рядом с костром и в лес смотришь. Видно куда меньше, чем если бы костра не было. Правда, тут же вспыхнули прожекторы. Их лучи зашарили по открытому пространству, но там никого не было. А из домов – и тех, в которые попали, и тех, которые пока остались нетронутыми, стали выскакивать люди. Тут же в лесу словно красные глаза множества зверей загорелись – засевшие там боевики стали стрелять из автоматов. Расстояние было немаленьким, но зато выскакивавшие из вспыхнувших домов российские солдаты были ярко освещены, а патроны засевшие в лесу люди явно не экономили. Несколько человек рухнули на землю. Кто-то остановился и стал стрелять в сторону леса – не слишком умное занятие, сам он стоял как мишень, а попасть в кого-то из врагов мог только случайно, с минимальными шансами. Он простоял так секунд пять, а потом несколько угодивших в грудь и живот пуль бросили смельчака на землю. Да, к смелости неплохо было бы еще и ума прибавить – но шансов поумнеть у старшего лейтенанта, так настаивавшего на защите городка, уже не было. А из леса к базе прянули еще три огненных полосы – и еще три строения полыхнули.
   Сабуров кинулся к пулемету. Плечом отбросил одного из солдат – тот оторопело таращился на открывшуюся перед ним страшную картину. Естественно – в бою он наверняка никогда не был, вот и растерялся. Сабуров нажал на спуск, пулемет загрохотал, выплевывая огненную струю.
   – По лесу огонь!!! – Сабуров рявкнул так, что у самого уши заложило. Его голос перекрыл звуки стрельбы и привел в себя пятерых солдат из тех семи, которые с ним внутри блокпоста находились. Совсем, кстати, неплохой результат. Именно для этого и нужен сержант, прапорщик или еще какой унтер-офицер – в разных армиях они по-разному называются. Привести солдата в себя, направить его действия в нужное русло. Без Андрея сейчас эти семеро были бы как семеро козлят из сказки против волка. Пока еще они бы в себя пришли, сообразили, что делать. А так спустя пару секунд после его вопля к его пулемету присоединились пять автоматов, а еще секунд через пять оставшиеся два. Вполне плотный огонь получился. Кстати, их уже заметили. По бетонным стенам защелкали пули – но это было им как слону песчинка. В ответ Андрей прошелся длинной очередью по месту, где только что вспыхнуло несколько пульсирующих огней. Может, кого-то и зацепил, и уж в любом случае поубавил стрелкам наглости.
   – Патроны экономить! – снова взревел Андрей. – Короткие очереди!! Бейте по огонькам! Видите огоньки?! Это их автоматы! По ним и бейте!
   Трудно сказать, много ли солдаты поняли, но, по крайней мере, выпустить одной очередью весь магазин никто не попытался. А сам Сабуров патроны не жалел. Нужно было спасать ребят, заставить бьющих по ним из лесу боевиков хоть немного опасаться, не давать им возможности целиться как следует.
   Похоже, укрывшиеся за горящими строениями солдаты сообразили, что их прикрывают. А, может, командир понял, в чем дело, и приказал – Мякишев-то, в отличие от солдат, был человеком опытным, обстрелянным. Он Чечню прошел, да и еще пару «горячих» точек. Так или иначе, десятка полтора фигур выскочили из-за домов и кинулись к мосту. Первые метры пути все они палили по лесу длинными очередями, а потом, выскочив из зоны, которую освещал пожар, тут же прекратили огонь. Ну, точно, командир толковый. Значит, Мякишев почти наверняка выжил – вряд ли кто-то другой смог бы так быстро сообразить, что надо делать.
   Несколько человек во время этого рывка упали. Но стараниями Андрея и его семерки огонь из леса был не слишком плотным – под крупнокалиберный пулемет попасть никому не хотелось. Так что большая часть отряда добежала до блокпоста. Еще один солдат упал прямо на пороге, а остальные ввалились внутрь.
   – Сабуров! – раздался сорванный, отчаянный голос Мякишева. – Ты здесь?!
   – Где же еще, – отозвался Андрей.
   – Прости дурака!! Прости, что не послушал тебя! В морду мне дай!
   – Дам, но потом! – рявкнул Андрей. – Сейчас малость не до того, нет?
   Но ответа капитана Сабуров не услышал – из леса снова стартовали огненные полосы – две из них ударили по блокпосту. Грохнуло так, словно небо на землю свалилось, пыль поднялась выше голов людей. Но бетонный куб устоял. А гореть на нем было просто нечему. Зато на тот раз Андрей засек, откуда именно эта дрянь вылетает. И стегнул по этому месту короткой очередью – хотел-то длинной, но патроны кончились. Впрочем, может, и такой хватило – очень хотелось в это верить.
   Тут сверху раздался звон, и стали один за другим гаснуть прожекторы.
   – Вперед идти собираются! – крикнул Мякишев. – Что делаем, Андрей? – Похоже, капитан окончательно признал авторитет своего бывшего подчиненного.
   – Сейчас выбираем сектора обстрела! Парни знают, что это значит?
   – Да!
   Андрей улыбнулся. Ну, еще бы они не знали. Он и сам этому научился не у Ската или еще кого на базе ФСБ, а именно у Мякишева. Заранее пристреливать себе участок, по которому собираешься бить в темноте.
   – Командуй им!
   Мякишев прорычал команду, а Сабуров тем временем снова зарядил пулемет – патроны были, их ему подтащил один из солдат его семерки, сам, без команды. Молодец парень! Будет толк из него – если, конечно, сегодня не убьют.
   Андрей дал еще пару очередей по автоматчикам, расстреливавшим прожекторы. Но, разумеется, толку от этого было мало – через минуту последний из них потух, а был ли какой-то толк от его стрельбы, даже сказать было нельзя.
   – Багин! – раздался голос Мякишева. – Через десять секунд пускай ракету! Остальные – огонь только по моей команде! Девять! Восемь! Семь!
   Похоже, к капитану возвращалась уверенность в себе. И отлично – от командира, снедаемого угрызениями совести, в бою толку мало. Ракета – это отлично. Сабуров до этого не додумался. Точнее, он просто не знал, что в их распоряжении осветительные ракеты есть.
   – Один! – крикнул капитан. – Пускай!
   Раздалось громкое шипение, и через секунду высоко вверху вспыхнула ракета. В ее ярком свете были отчетливо видны черные фигурки, бегущие через открытое пространство.
   – Огонь!
   Затрещали автоматы, громыхнул пулемет Андрея. Теперь враги были в невыгодном положении – им нужно было бежать под огнем, а серьезно ответить стреляющим из укрытия они не могли. Впрочем, все равно пытались – и не безрезультатно. Парень, стоявший в паре шагов от Андрея, вдруг охнул и повалился на пол. Кто-то из товарищей тут же склонился над ним, но сразу распрямился – парень был убит наповал. Не повезло – шальная пуля влетела прямо в бойницу и угодила ему в грудь.
   Осветительная ракета погасла. Но прежде чем это случилось, Андрей успел заметить – боевики не выдержали огня, большинство из них залегли, кто-то даже, кажется, пытается обратно к лесу отползти.
   – Ракеты еще есть? – крикнул Андрей.
   – Одна! – отозвался Мякишев.
   Это было плохо. В темноте такую атаку отбить будет куда труднее. Кто-то сможет незаметно подкрасться ближе, а там и гранату можно в одну из бойниц швырнуть.
   – Стреляйте хоть одиночными! – крикнул Андрей. – А то они быстро обнаглеют!
   Мякишев тут же подтвердил его приказ, солдаты стали время от времени постреливать. Ответный огонь был таким же вялым – видимо, боевики тоже думали, что делать. Наверняка они не рассчитывали на такое сопротивление. По их расчетам, русские не должны были ожидать нападения. Наверняка предполагалось, что они из казарм выбегать будут полуодетые, без оружия, а в бетонном кубе будет обычный пост – двое рядовых, которые толком ничего сделать не смогут. Теперь боевикам приходилось корректировать планы. Плохо было одно – они не отступят. Сабуров понимал это совершенно четко. Они на вражеской земле, если не сумеют прорваться в Грузию, то здесь им и конец. Выполнение задания для этих людей неразрывно связано с их жизнями. Так что они не отступятся, будут лезть дальше, тем более что их намного больше. Неудачное для миротворцев начало боя еще сильнее увеличило и без того большой численный перевес врага.
   «Еще и ракета одна всего осталась! – отчаянно подумал Андрей. – В темноте отбиться нереально. Только если близко их подпустить, чтобы так видно было. Но вблизи они нас числом задавят. Блин, неужели не устоим?! Из-за каких-то поганых ракет?!»
   И тут его осенило. Андрей очень живо вспомнил, как два дня назад подплыл к этому же мосту – совершенно обессиленный после той ночи, когда ему удалось отряд выследить. Тогда он полез на берег и… Правильно! И задел растяжку, к которой как раз сигнальная ракета и была прикреплена! Здесь же берега реки просто утыканы такими растяжками, чтобы никто незаметно реку пересечь не мог. Значит…
   – Капитан! Иди за пулемет! – крикнул Андрей.
   – А ты куда?
   – За ракетами, на берег! Растяжки же!
   – Блин!!! – взревел Мякишев. – Ты гений!!
   – Фонарик нужен!
   – Держи, – капитан сунул Андрею в руку фонарик. – Давай!
   – Продержитесь только!
   – Куда мы, на хрен, денемся! Багин! Через пять секунд вторую ракету пускаешь! Пять! Четыре!
   Андрей кинулся по мосту назад к грузинскому берегу. Официально считалось, что миротворцы как абхазов от грузин, так и грузин от абхазов охраняют, так что на той стороне ракеты тоже должны быть, а набрать их там куда безопаснее. Тут сзади и сверху зажегся свет – вторая ракета. И сразу же стрельба усилилась. Отлично! Ведь боевики не знают, сколько у обороняющихся ракет осталось. После запуска этой они еще как минимум пару минут поосторожничают. «А потом, глядишь, уже и я подоспею», – подумал Андрей. Он спрыгнул с моста, включил фонарик, сделал несколько шагов. И тут же нашел первую ракету, правда, не совсем так, как собирался – снова растяжку задел.
   Но это оказалось огромной удачей! Взлетевшая ракета осветила поле боя – по нему бежали боевики. Видимо, их командир сообразил, что обороняющиеся экономят ракеты, а значит, самый удачный момент для атаки наступает через несколько секунд после того, как очередная погаснет – хоть минута до запуска следующей пройдет. Но на этот раз следующая взлетела через считаные секунды после того, как предыдущая погасла. И боевики оказались отличными мишенями – укрытий практически не было, а расстояние до блокпоста было уже совсем невелико – метров восемьдесят.
   Разумеется, Мякишев и его солдаты таким подарком судьбы должны образом воспользовались. Длинная пулеметная очередь смела разом человек пять, автоматчики тоже били точно. Кто-то из боевиков залег, рассчитывая дождаться, когда ракета погаснет, и отползти. Кто-то сразу кинулся назад, отстреливаясь на бегу. Два человека кинулись вперед – к блокпосту. Но подбежать они успели только метров на тридцать, на этой дистанции их обоих срезали.
   – Еще, Андрей! – завопил Мякишев.
   Сабуров услышал этот крик и понял, что от него требуется. Он пошел по берегу как слон, быстро и не разбирая пути. Одна за другой у него из-под ног вынырнули еще две ракеты – правда, от этих такого потрясающего эффекта не было, боевики попрятались. Сабуров, прекрасно понимая, что в ближайшие минуты никто из них высунуться не рискнет, снова включил фонарик и стал осматриваться внимательно. Через полторы минуты у него в руках было уже три ракеты – и он кинулся назад, по пути зацепив еще одну растяжку. И тут мимо свистнула пуля. Надо же! Среди боевиков нашелся кто-то сообразительный, кто понял, что происходит, что ракеты не из блокпоста взлетают, а с противоположного берега. И попытался выстрелить туда, откуда очередная ракета вылетела. К счастью, загорается ракета уже в воздухе, так что точно вычислить точку, из которой она взлетела, очень нелегко. Вот стрелок и промахнулся. Но Андрей предпочел больше не искушать судьбу. Он снова кинулся на мост, под прикрытие бетонного куба блокпоста, ощетинившегося автоматными дулами. В конце концов, он свое дело сделал! Три ракеты!
   Как раз когда он ввалился внутрь, до его слуха донеслись какие-то странные звуки. Вроде выстрелы, но какие-то тихие.
   – Что это? – Мякишев тоже услышал их, тоже вычленил из общего шума боя. – Стреляют, похоже, но дальше, чем эти гады засели. Это что, подкрепление к ним?
   И тут Сабуров широко улыбнулся.
   – Подкрепление, – кивнул он. – Но не к ним, а к нам! Похоже, мой командир сумел абхазов из села сюда привести. Ну, Скат! Ну, дает!! Все, сделано дело! Теперь эти гады между нами и ими, как между молотом и наковальней. Я не я буду, если они разбегаться не начнут! Ну-ка!
   Андрей запустил еще одну ракету – теперь можно было не экономить. И увидел то, что и ожидал. Несколько фигурок ходили вдоль берега вправо, чуть побольше влево, остальные, видимо, пытаются лесом уйти. Ох, вряд ли им это удастся, абхазы здесь у себя дома, каждый куст знают. Да, в общем, неважно – пусть даже многие и уйдут. Главное, их план сорван! Не удалось прорваться через миротворцев с абхазской стороны! Все! Теперь никакой войны не будет, сто процентов. Десант Грузии высаживать не на чем, серьезной авиации у нее не осталось, а план, на котором базировалась наземная операция, полностью разрушен. Это победа!
   – Победа! – крикнул Андрей во все горло. – Капитан, понимаешь?! Победа! Мы победили!
   Капитан и солдаты подхватили его крик.
   – Ура! Победа! – разносилось над рекой. И издалека, из-за леса им отозвались другие голоса – абхазы, ударившие по боевикам с тыла. Это действительно была победа.

   Глава 21

   В больничной палате было чисто, просторно и пахло апельсинами – их сильный аромат перебивал запах лекарств. Андрей взял табуретку и поставил ее посреди палаты – чтобы никого не обижать. У одной стенки лежал Скат, у другой Левша, а у третьей Светка.
   – Ну, как вы, болящие? – спросил Андрей. – Выписываться не думаете?
   – Давно бы уже выписались – но кто бы нас спросил, – проворчал Скат.
   Ему, в отличие от Левши и Светки, пока даже вставать с кровати строго запрещалось. Правда, с запретом он боролся – в туалет ходил сам, утверждая, что утку под него будут подсовывать, исключительно когда он без сознания окажется. Не раньше. Врачи попытались ябедничать генералу. Тот даже явился в палату и попытался Ската пристыдить – дескать, командир группы должен пример дисциплины подавать. Скат в ответ объяснил генералу, что в гробу он видал дисциплину в понимании местных врачей. Уж если он с пулей в груди с Хармфордом дрался, а потом битый час мотался по поселку, убеждая и уговаривая недоверчивых абхазов поступить так, как надо, то уж с походом в туалет как-нибудь справится. Генерал похмыкал и ничего не ответил, видимо, в душе признал правоту Ската, благо сам до генеральского чина дослужился честно, без лизоблюдства. И в больницах с огнестрельными ранами ему лежать тоже доводилось. Правда, больше никаких вольностей он не позволил – и сказал, что выпишутся Скат и Светка с Левшой только тогда, когда врачи дадут на это согласие – и ни минутой раньше, как бы прекрасно они себя ни чувствовали.
   – Ну, что расскажешь, Контрактник? – спросил Скат.
   – Ничего особенного, – пожал плечами Андрей. – Вы от генерала, наверное, уже все знаете.
   – Ничего подобного, – подал голос Левша. – Он с нами исключительно о здоровье нашем говорил, больше ни о чем.
   – Если коротко, то все в порядке. И даже больше, чем в порядке. Сам я, конечно, в таких делах не спец, но генерал сказал, что после того, что было, Грузия еще много лет к Абхазии притронуться не посмеет.
   – Компромат? – спросила Света. Она села на постели, и стало видно, как сильно она похудела. Ей выздоровление явно дорого обходилось.
   – Я так понял, что да, – кивнул Андрей. – Генерал сказал, что если из нашей стычки у реки сделать скандал, то мало грузинам не покажется. Я, кстати, не очень понял почему. На убитых же не написано, что они грузины или там американцы.
   Андрей не зря про американцев вспомнил. Штатовских военных советников среди боевиков, убитых при атаке на базу, оказалось больше трети.
   – Отпереться можно, конечно, – сказала Света. – Но они же международной репутацией дорожат. Боятся не столько каких-то санкций – да и какие тут могут быть санкции? Боятся скандальных материалов в крупных западных газетах, на телеканалах. Общественного мнения боятся. Это ведь только юридически сложно доказать связь боевиков с Грузией. А любому нормальному человеку все понятно. Кстати, думаю, Америке тоже удастся слегка хвост прищемить.
   – Да, генерал об этом тоже говорил, – кивнул Сабуров.
   – Кстати, а вот интересно, куда они собирались своих убитых девать, если бы все по плану пошло? – задумчиво сказала Света. – По официальной версии, которую они готовили, все они должны были оказаться абхазами – но там же совершенно ясно было бы, что это не абхазы. Грузины еще туда-сюда, но штатовцы! Они-то на абхазов никак не похожи!
   – Скорее всего, они предполагали, что потери будут минимальными, – сказал Скат. – Возможно, планировали неправильные трупы с собой забрать – почему бы и нет?
   – Возможно, – кивнула Света. – Эх… Гиглу жалко.
   – Ну, не раскисай! – требовательно сказал Скат. – Мне тоже жалко. Но война есть война, сама знаешь. Он погиб за свою страну, за свой народ. Погиб как герой. Позавидовать такой смерти можно. Я бы себе лучшей не желал.
   – Если бы не он, я бы с Хармфордом не справился, – сказал Андрей.
   – Ладно, выйдем отсюда, выпьем за упокой души, – серьезно сказал Скат. – А сейчас давайте о чем-нибудь хорошем поговорим. Ну-ка, Контрактник! – В голосе Ската появились специфические нотки – они всегда появлялись, когда он в очередной раз пытался полушутя упрекнуть Сабурова в излишней меркантильности.

   – Что, командир? – отозвался Андрей.
   – Вот, спросить тебя хочу, ты должен знать. Нам какую-нибудь премию начислили за эту операцию? Если да, то сколько? И как насчет наград? Ну, расскажи, ты все это должен хорошо знать!
   – Премия будет, – спокойно сказал Андрей. – По миллиону на каждого.
   – По скольку? – Скат аж глаза выпучил.
   – По миллиону, – повторил Андрей. – Да рублей, не долларов.
   Скат закашлялся. У Левши и Светки лица тоже были несколько обалдевшие.
   – Я понял, что рублей, – наконец выговорил Скат. – Но с какой это радости? В жизни столько не давали!
   – Я с генералом поговорил, – объяснил Андрей. – Он согласился со мной, что мы все премию заслужили.
   – Ничего себе премия! – покачал головой Левша. – Почему, интересно, раньше таких не давали?
   – Знаешь, – серьезно сказал Андрей, – я у генерала тоже об этом спросил.
   – И что?
   – Он сказал, что раньше вы не просили. Ну, и он, соответственно, наверх с требованиями не лез. Зачем, раз вас и так все устраивает. А теперь я попросил, он согласился, что есть за что, и выбил деньги наверху… А что вы на меня так смотрите?
   Смотрели на него боевые товарищи и правда специфически. Словно на диковинную зверушку в зоопарке.
   – Да, господа, – нарушила молчание Света. – Это называется новое поколение. Вы всю жизнь брали сколько давали. Просить, требовать – вам такое и в голову не приходило. Вот и считалось, что вас все устраивает. А Контрактника не устраивает. Он просит – и ему дают, потому что заслужил.
   – А мы не заслужили, что ли?! – В голосе Ската звучала почти настоящая обида.
   – Говорю же, вы просто не просили, а то и вам бы дали. Психология другая. Вы, – Светка усмехнулась, – солдаты империи, сами же себя любите так называть. И считаете, что империя сама о вас позаботится. А Контрактник уже не такой.
   – Ты сама-то какая, умница наша? Старше-то его максимум на пару лет, а просить тоже никогда ничего не пыталась.
   – Я – особый случай, – вздохнула девушка. – Сам же знаешь. Папа офицер, мама офицер – все воспитание оттуда, из вашей империи. Вот я из своего поколения психологически и вылетаю. Ну, ничего, учиться никогда не поздно. Буду учиться у Контрактника – и вам советую. Ты, Скат, кстати, давно уже обещаешь, а все никак.
   На этот раз Скат не съехидничал в ответ. Он пару секунд помолчал, а потом негромко, задумчиво сказал:
   – А что, пожалуй, и правда надо. Миллион рублей… Неплохо. Андрей, так ты говоришь, что всем четверым выплатят?
   – Конечно! – кивнул Сабуров. – Как же еще?! Работали-то все, я и говорил за всех. Правда, боялся, слегка, что ты на меня за это рассердишься…
   – Не сержусь, – усмехнулся Скат. – Даже наоборот. Помнишь, ты как-то говорил мне, что когда нужное дело делаешь, то мало просто осознавать это, нужно еще и деньги соответствующие получать, а то получится, что никакое это дело не нужное, а ты просто дурак?
   – Помню, – кивнул Сабуров.
   – Так вот – ты был совершенно прав. Мы сегодня утром новости смотрели, – Скат кивнул на стоящий в углу телевизор. – Там, кроме всего прочего, выступление одного грузинского политика показывали – «ястреба». Он совсем недавно чуть ли не громче всех кричал о необходимости восстановления территориальной целостности Грузии.
   – И что он теперь кричит?
   – То же самое, но уже не кричит, а вполне спокойно говорит. А главное, несколько раз подчеркнул, что Грузия категорически против войны, что она исключительно за политическое урегулирование проблемы, что силовой вариант полностью исключен. Вот знаешь, лежал я, слушал это и думал – ведь силовой вариант не просто так исключен. Здесь, в этой палате лежат люди, которые его исключали. Вот лежим мы, смотрим телевизор, нам легко и хорошо. Мы справились, вернулись, хоть и с новыми дырками на шкуре, но живыми и с победой. Чего еще от жизни надо? Чего не хватает? И знаешь, я, похоже, сам себя немного обманывал. Кое-чего еще мне не хватало.
   – И чего же? – спросил Андрей, уже зная, что услышит в ответ.
   – А вот этого самого миллиона. В конце концов – тоже признание заслуг, ничем не хуже ордена. В общем, спасибо тебе, Андрей. Надо и правда у тебя практичности поучиться. Не помешает!

(Перепечатывается  с сайта: http://skaz.pro.)