Владимир Волин
Напха Кягуа
(Отрывки из поэмы по мотивам абхазского народного эпоса)
Пенится, вихрится мутная зыбь,
Сквозь скалы и заросли ломится Бзыбь.
Приди и послушай песню воды —
Расскажет она, как цвели сады,
В лесах виноградные лозы вились,
Стада на росистых полянах паслись.
Рождали богатства речных берегов
Черную зависть в сердцах у врагов.
Скрываясь при солнце в ущельях глухих,
Аибги в ночи налетали, как вихрь,
Пацхи сжигали,
Ломали загон,
Красивейших девушек брали в полон.
Редели селенья из года в год.
Печалился мирный абхазский народ.
Но в яростных схватках — что бой, то сильней —
Ковалась отвага его сыновей.
На склонах холмов Калдахвары лежат.
Здесь редкий дом избег грабежа,
Кровью обрызган каждый порог.
... Уснуло селенье под гнетом тревог.
Но в пацхе поодаль горит огонек.
Там юноша точит блестящий клинок,
Достойный отменнейшего храбреца, —
Подарок погибшего в стычке отца.
Три дня и три ночи он был далеко —
Беспечно кутил у друзей-кунаков.
В беседах и здравицах время текло...
Вдруг крыльями сокол ударил в стекло,
Заржав, заметался расседланный конь.
— Хозяин, беда!.. Над холмами огонь!.. —
Он в сторону бросил наполненный рог,
Перемахнул через стол на порог,
Накинув седло, не подправив подпруг,
В отчаянной скачке понесся на юг.
Но поздно!.. Пред ним поселок родной
Дымился, могильной объят тишиной.
Лягушки, и те в низинах молчат.
Повис над долиной пожарища чад...
Ссутулясь, едва владея собой,
Он к пацхе родимой побрел, как слепой.
— Братья мои!.. — ни звука в ответ...
И юноша принял священный обет.
Сон голову клонит, но сердце стучит:
— Будь долга достоин, отважный джигит!
Пусть горе народа — и гнев, и печаль
В твою перельются разящую сталь!..
И с первым лучом восходящего дня
Он Бзыбь пересек, стременами звеня.
И птицы, и звери, и лес за горой
Видели:
мчится на подвиг герой.
Вскоре прошел по селеньям слух —
Принес его одинокий пастух —
О том, что в горах покраснела река,
Смятенье и ужас сковали врага,
Что гулким эхом меж каменных глыб
Песню победы проносит Бзыбь.
Кустарник шумит. Подкова звенит.
За дальней скалой показался джигит.
В клочьях черкеска. Струится пот.
И с юношей — недругом угнанный скот.
Лишь только умолк приветственный крик,
Вышел из круга почтенный старик.
— Кто ты? — спросил он. —
Чей доблестный род
К жизни вернул безутешный народ?
— Я Напха Кягуа, — был ответ. —
Примите мой сыновний привет.
Снимайте, абхазцы, засовы с дверей,
Пируйте до солнца, зовите гостей!
С тех пор спокойно летели дни.
Мир и довольство — куда ни взгляни.
К потоку, смеясь над недавней бедой,
Девушки стайкою шли за водой...
О юноше громкая слава прошла.
В песнях звучали его дела.
Подростки ходили за ним гурьбой,
Моля хоть однажды забрать их в бой.
Но Напха Кягуа был упрям.
Страж мира, он сам бродил по горам,
Сто зарядов врагам на страх
Носил на широкой груди в газырях.
...Веками рокочет и пенится Бзыбь,
Гуляет по ней непокорная зыбь,
Ветер срывает у волн гребешки...
Приди и послушай песню реки.
Дождись, пока схлынет наносная муть,
Попробуй под утро в поток заглянуть,
Прильни к лучезарному зеркалу вод —
И тотчас преданье в ущелье войдет...
Но ярким виденьем вчерашнего дня
Оно не смутит ни тебя, ни меня.
Ныне и гор, и приморья сыны
Дружбой сердечной навек скреплены,
И к морю, рождая задорную зыбь,
Несет песню братства бурливая Бзыбь.
________________________________________
(Источник: Литературная Абхазия. 1956. № 1. С. 108-111.)
