Михаил Кольцов
На советской Ривьере
Больше половины этой необъятной страны уже покрыто снежной пеленой; в полярных сумерках ледоколы пробиваются через хрустальные толщи; сани мчатся по мерзлым белым дорогам; огонь пылает в широких печах; густые меха согревают тела охотников; пар бьет у губ укутанных городских пешеходов. А здесь, у нижней кромки той же страны, невосколеблемой голубизной сияет теплое море, мягко плещется прозрачная волна, загорелые люди сбрасывают у воды легкие одежды и протягивают руки к солнцу, неистощимому, благодатному, щедрому.
Природа ничем не обидела нашу родину. У нее есть уголь, золото, нефть, в ней водятся полярные моржи и тропические тигры, растет тундровый мох и банановая пальма. Только добывать эти богатства, только растить и множить плодородие — не для чужих и угнетателей, а для себя самих. И вот этот лазурный берег южного моря — сколько радости и счастья может он принести новым хозяевам этой страны!
Черноморское побережье обитаемо несколько тысяч лет. Но только сейчас, как многое в советской части света, только сейчас, большевиками, оно открыто для миллионов людей, не видевших, не знавших, не мечтавших о его знойных красотах и лечебных свойствах. Только сейчас вологодский колхозник зачарованно бродит в магнолиевом саду, утопая ногой в экзотическом лесном ковре; только сейчас старый горловский шахтер погружает свой трудовой ревматизм в целебное тепло мацестинской воды.
Ничто не дается без труда, без размаха, без инициативы. Среди великих усилий эпохи, среди больших работ второго пятилетия будет отмечена рядом с промышленными стройками, каналами и электростанциями реконструкция Сочи-Мацесты, превращение живописного приморского уголка из заповедника диких русских аристократов в цветущую здравницу для тысяч и сотен тысяч.
Техника не спасает жителя больших городов от усталости и болезней. Природа готова исцелить его. Но чтобы процесс восстановления сил длился не годы, а недели, нужна та же техника. Современный курорт — это природа плюс культура, это морской прибой плюс ионизированная ванна, горное ущелье плюс рентгеновский снимок.
Прежние хозяева кавказской Ривьеры, Хлудовы и Верещагины, Блиновы и Зензиновы, довольствовались устройством роскошных бунгало в живописных черноморских джунглях. Дичь и глушь колониального захолустья лишь подчеркивали великолепие негоциантских усадеб. Только перед мировой войной французы обосновались в Сочи, построили удобный приморский отель для туристов и сразу окупили себя большим наплывом гостей. О Мацесте тогда знали только десятки людей.
Нужна была революция, ее восстановительный и реконструктивный периоды, и тогда большевики начали строить Сочи-Мацесту с тем размахом и деловитостью, с какими они строили заводы и совхозы.
Кстати, о размахе и деловитости. Их привыкли искать в Америке. Американцы строили после войны курорт. Льюис Эллен в своей книге «Только вчера» рассказывает, как в годы «процветания» на флоридском побережье создавалась «американская Ривьера».
Осенью 1925 года в результате умело организованной рекламной кампании началась лихорадочная спекулятивная покупка земельных участков на месте будущего мирового курорта Миами.
«Толпы людей без пиджаков суетились под широко разрекламированным флоридским солнцем, говорили об обязательствах и закладных, об участках на берегу моря, о прибылях в сотни тысяч долларов. Отцы города вынуждены были издать постановление, запрещающее совершать на улице сделки или даже демонстрировать карты и планы во избежание чрезмерной давки. В Миами в это время было две тысячи контор по продаже недвижимости и двадцать пять тысяч агентов, предлагавших участки. Теплый воздух дрожал от стука клепальных молотков, ибо уже поднимались стальные скелеты небоскребов, чтобы придать Миами облик столицы. Автобусы оглашали улицы ревом, бесплатно перевозя экскурсантов, чтобы показать, как землечерпалки и экскаваторы превращают заброшенные тропические топи и песчаную отмель в великолепные города в венецианском стиле... Железные дороги принуждены были наложить эмбарго на непортящиеся грузы, чтобы предотвратить опасность голода. Свежие овощи стали редкостью, коммунальное хозяйство города безнадежно пыталось удовлетворить внезапно увеличивающийся спрос на электричество».
Что породило эту внезапную лихорадку? Ловкая пропаганда земельных спекулянтов, расписывавших сказочные красоты тропического побережья. И еще «поразительное доверие», порожденное кулиджевским просперити, заставлявшее среднего служащего с четырьмя тысячами долларов в год верить» что он волшебным образом окажется в состоянии купить прекрасный дом и все чудесные вещи на свете.
В рекламном угаре публика отдавала последние деньги, набрасываясь на участки будущего курорта, даже на планы этих участков. «Поместье Манхаттэн, — гласила реклама, — в трех четвертях мили от процветающего и быстро растущего города Нэтти». В действительности вовсе не было такого города, и название это принадлежало заброшенному пустырю, где раньше вырабатывали скипидар. Но люди покупали. Пытаясь найти участки, отведенные под «сады Мельбурна», люди ехали через грязную прерию с редкими деревьями, мелкими группами карликовых пальм и безнадежно вязли в грязи в трех милях от цели своей поездки. Но публика продолжала покупать— слепо, доверчиво. За полосу земли на «Пальмовом берегу» одному нью-йоркскому адвокату до «бума» предлагали двести сорок тысяч долларов, в 1925 году ценность ее повысилась до четырех миллионов. Одна бедная женщина, купившая в 1896 году кусок земли за двадцать пять долларов, была в состоянии продать ее в 1925 году за сто пятьдесят тысяч.
Полтора года продолжалась суматоха, скупка и беспорядочная застройка нового курорта. А потом финансовый крах подкосил курортных организаторов, разбил вдребезги все их расчеты. Огромное большинство мелких покупателей участков не было в силах уплатить очередного взноса и отказалось от своих покупок. Американская Ривьера увяла, не расцветя. Генри Виллард в журнале «Нейшен» описывает зловещий вид Миами в 1928 году:
«Безжизненные участки вдоль шоссе, их высокопарные названия наполовину стерты на разрушающихся воротах. Одинокие электрические фонари сторожат многие мили цементированного тротуара, где трава и карликовые пальмы занимают место домов, которые должны были здесь стоять. Целые кварталы из незанятых домов; проезжая мимо них, чувствуешь, будто пробираешься по городу, находящемуся в объятиях смерти».
В 1928 году во Флориде обанкротился тридцать один банк, в 1929 — пятьдесят семь. Пустые участки заросли сорняками, безнадежно дожидаясь новых хозяев. Пошли прахом многие миллионы долларов, затраченные на благоустройство будущих кварталов. От мечты о чудесном курорте осталась гора обесцененных бумаг, хор проклятий, зубовный скрежет.
...В нашем советском отечестве сначала тоже не обошлось без подражателей флоридским строителям. Когда открылись во всей полноте громадные медицинские возможности мацестинской воды (вдобавок преувеличенные до абсурда некоторыми чересчур уж восторженными врачами), когда объявилась возможность комбинировать ванны с морскими купаньями, когда «большая мода» на Сочи ввергла в незаслуженную немилость Кисловодск, Боржом и даже Крым, и даже Сухум, ретивые хозяйственники и начальники ведомств стремглав кинулись расхватывать участки, строить что и где попало. Это было тем более легко и соблазнительно, что никаких денег за землю платить не надо было: местные власти, польщенные наплывом знатных столичных застройщиков, отдавали землю где угодно, естественно, даром, и на любых условиях, вернее, без всяких условий. В результате береговые склоны начали украшаться более или менее уродливыми постройками фанерно-классического стиля.
Начавшаяся реконструкция Сочи прежде всего прекратила беспорядочную застройку и чересполосицу. Это далось не без труда: уполномоченному ЦИКа по строительству Сочи пришлось немало повоевать и с раздутыми претензиями ведомственных вельмож, и с раздутым самолюбием местных работников. Сейчас генеральный план твердо обрамляет основные контуры нового города, оставляя широкий простор для архитектурной, декоративной, технической фантазии.
Сочи и Мацеста соединяются восьмикилометровой автодорогой, широким асфальтированным проспектом для проезда четырех машин одновременно. Дорога на две трети уже закончена. Остается головной, городской участок. Здесь трасса прорежет несколько кварталов (долой полдюжины деревянных бараков, гордо именовавшихся домами!), перепрыгнет смелыми виадуками через овраг и ущелье и выйдет над морем, чтобы больше не расставиться с ним до Мацесты. Один участок окаймлен пальмами — так надо сделать весь путь! Продленный до Гагр и Сухума, этот пальмовый проспект станет одной из достопримечательностей нашей страны, которую по привычке всегда символизируют в северном стиле, в виде медведя на льдине. Мы до сих пор не умели строить хороших дорог. Сочинская автострада — первая у нас победа этого тяжеловесного и гордого искусства, которым древний Рим и сейчас напоминает о себе в южной Европе больше, чем обломками статуй и колонн. От ста двадцати шести поворотов старой трассы новая сохраняет только двадцать шесть.
Ниже автомобильной дороги, близко к голубой морской глади, плавно вьется широкая, тоже асфальтированная, пешеходная тропа. Ее заканчивают к октябрьской годовщине, и с нового сезона фанатики Кисловодска не смогут больше хулить Сочи за отсутствие медицинских прогулок. Здешние врачи будут смело прописывать в рецептах и пять километров, и восемь, а то и двадцать — всю тропу туда и обратно.
На оси пальмового проспекта, справа и слева, сверху и снизу от него, расположится город-здравница. Кварталы, отдельные группы домов и сооружений размещаются в зависимости от своего назначения, от типа и характера обитателей.
Поэтому район от реки Верещагинки и до Хосты включительно станет преимущественно районом санаториев и больных. Здесь образуется бальнеологическое ядро курорта. Бессмысленно плодить дома для морских купальщиков здесь, если их можно с полным успехом отодвинуть по берегу. Здесь же дорого место вокруг сероводородного источника. Вокруг него — побольше ванных заведений и даже специальный водопровод, в котором, как показали опыты, Мацеста не теряет своих свойств...
Вплотную к этому району прилегает другой — климатического лечения. Его займут санатории и дома отдыха, использующие целебные силы моря, воздуха, садов и парков.
Наконец, с обоих флангов, за Хостой и за рекой Сочи, расположатся дома отдыха и туристские базы для здоровых людей, приезжающих для освежения и зарядки.
По вертикали курорт тоже распределен на ярусы. Нижняя полоса между морем и автострадой предназначается для пляжей, прогулок, парков общего пользования, кафе, ресторанов, ванных зданий. На склонах гор, выше дороги — санатории, дома отдыха и их парковые усадьбы. Самые хребты гор используются как лесопарки для дальних прогулок.
Создать образцовый курорт — это значит прежде всего обеспечить мощной техникой его санитарное и общее благоустройство. Для этого Сочи уже получил новый водопровод, новую электростанцию, которой хватит до постройки гидроцентрали; получает в ближайшие полтора-два года зимний морской бассейн для плавания, стадионы, физиотерапевтический институт, городской театр на тысячу мест, множество ресторанов, порт, вокзал. Строители обещают закончить, наконец, и столь запоздавшую Черноморскую дорогу, доведя ее до Сухума и Очемчир. Это разгрузит Сочи от скопления пассажиров, которые скопляются здесь, как на конечном железнодорожном пункте. Электрические поезда, не засоряя воздух паровозным дымом, заснуют по побережью, сблизив его концы. И уже сейчас в Сочи больше автомобилей, чем в Ростове. Даже поздно вечером непрестанно несутся огни по широкому шоссе, скользят, сверкая разноцветной эмалью, мягко округленные кузова новых зисовских многоместных автокаров.
Здания и сооружения Сочи должны стать его главным украшением. Условлено, что, при наиболее возможном разнообразии форм, весь новый город должен дышать гармонически единым архитектурным стилем, дополняя красоту моря, вечнозеленых гор, подчеркивая характер каждого отдельного уголка, мыса, поворота, склона.
Каков будет этот стиль? На это точного ответа еще нет. Следуя очередной у нас архитектурной моде (а меняется она не реже, чем мода дамская), проекты сочинских зданий облеплены полчищем колонн. За этим частоколом никак не разглядеть форм самих зданий. А ведь они-то, пожалуй, поважнее колонн.
Хоть и без колонн, а большая радость смотреть на уже построенный санаторий Красной Армии имени Ворошилова. Великолепный амфитеатр симметрично поставленных по горным террасам белых зданий. Каскадами сбегают вниз, к морю, два потока широких каменных лестниц. Между ними, среди тропических ярких цветочных лент, на стальной нитке рельс бегают навстречу друг другу два вагончика, доставляя отдыхающих к пляжу и обратно наверх.
Санаторий РККА — это не только монументальное здание того нового масштаба, с которым строится первый большой социалистический курорт. Внутри этого здания, построенного богато и тщательно, при любовном и придирчивом внимании военного наркома, в просторных, полных воздуха, пронизанных солнцем залах и комнатах, в его блистающих чистотой салонах и коридорах, медицинских кабинетах и лабораториях, в мелькании свежих, радостных бронзовых лиц, в спокойных и радостных вечерах под тихим южным небом, — в мощном и праздничном облике этого величественного замка отдыха — черты нового, реконструированного социалистического Сочи, города исцеления, силы и счастья.
Еще очень многого нет в Сочи. Городу не хватает культурных бытовых учреждений, элементарного благоустройства; в двух шагах от великолепной автострады беспомощно путаются незамощенные, кривые, грязные, пованивающие улицы. Рядом с шикарной «Ривьерой» в душном сарайчике на пристани сутками лежат на полу пассажиры, хуже, чем на самом захолустном полустанке. У города нет живой курортной газеты. Его убогие театральные эстрады подвержены набегам самых злостных и бесстыдных театральных халтурщиков. Нет ни хорошей хлебопекарни, ни приличного книжного магазина. Но добавить все это не составит большого труда. Гораздо труднее и гораздо важнее установить другой краеугольный камень социалистического курорта — камень, который не сыскать ни в каких каменоломнях.
Этот опорный камень, без которого все здание было бы более чем шатким, есть культура обихода. Обязательная, безоговорочная, не показная, а подлинная культурность в обслуживании и обхождении всего персонала, всего курортного аппарата с больными и отдыхающими, культурность самих гостей на курорте в их обхождении с персоналом и друг с другом.
Тут трудно что-нибудь сделать одному человеку, хотя бы он и был уполномоченный ЦИКа. Тут не поможешь сотнями миллионов капитальных вложений. Потому что дело идет о крошечных вопросах и грошовых делах. Но из этих пустяков складывается быт.
Мы не возмущены, подобно некоторым, что в Сочи слишком много играет музыка, да еще по преимуществу танцы (равно как не приходим в благочестивый ужас по поводу названия кафе «Пушкин»). Оркестров в Сочи мало, играют они для курорта сравнительно редко — надо больше. Если на вокзале при отходе поезда играет веселая музыка, в этом тоже ничего кощунственного нет. Ведь не с похорон люди едут и не на похороны. Чрезмерно — противопоставлять оркестр железнодорожному графику и чашку кофе священным именам мировой литературы.
Но оставим в стороне подобные драматические противоречия — немалая часть работающих в городе и на курорте в Сочи не знает, где и для кого она работает. За телеграфным окошком нахальные девицы путаются в простейшем счете, теряют депеши, мытарят и поносят клиента. В городской больнице на просьбу больного о ванне сиделка грозно отвечает: «Что вы! разве в больнице купаются? вот выздоровеете — в море выкупаетесь». На самой Мацесте, чья вода призвана успокаивать усталые сердца, больных доводят сутолокой и неразберихой до высшего сердцебиения.
Кондуктора надменно раскатывают в полупустых автобусах, не удостаивая умоляющих ожидальцев хотя бы полминутной остановкой. Сами больные часто мешают культурному подъему курорта своей неряшливостью, неуважением к общественному добру и тем самым к себе самим. Борьбу с этим в лобовой атаке возглавил тот же санаторий РККА. Я думаю, что не разболтаю военных тайн, сообщив, что из этого санатория был в двадцать четыре часа выписан командир, тушивший папиросу о лакированную доску стола... Атмосферу культурности, корректности на курорте должна создать партийная организация, печать, врачи, сестры, все работающие и отдыхающие под теплым сочинским небом. Каждый житель Швейцарии, встретив иностранца, старается быть ему любезным и полезным, будучи воспитан на том, что вся Швейцария есть одна гостиница для туристов и отдыхающих, от них кормится, ими существует. Гостеприимно обслуживать своих же товарищей со всех концов страны — это для персонала Сочи и всех советских курортов вопрос не куска хлеба, а гордости и чести.
Одновременная курортная пропускная способность нового Сочи, не считая его отелей, составит двадцать пять тысяч человек. В течение года это составит триста тысяч курортников плюс проезжающие туристы. Цифра как будто скромная для наших, намозоленных миллионами ушей. На курорте Миами в разгар бума и спекуляции собралось пятьдесят тысяч человек населения. Сейчас, в октябре 1934 года, союз владельцев отелей французской Ривьеры послал в Париж премьер-министру Думергу телеграфный вопль о спасении. Отели пришли к банкротству, они не могут платить по векселям, так как приток гостей на Ривьеру упал почти до нуля. «Ривьера шлет СОС» — озаглавил это сообщение «Дейли экспресс»... Нет, мы предпочитаем наших твердых двадцать пять, не подверженных ни кризисам, ни спекуляциям, не оглушаемых бумом, твердых двадцать пять тысяч советских курортников. И разве на одном Сочи клином свет сошелся? Ведь это только первый пример, первый образец того, как должны и будут развертываться и строиться десятки курортов в нашей стране, радостных, счастливых городов отдыха и здоровья.
Сочи, 1934
(Печатается по изданию: М. Кольцов. Фельетоны и рассказы. Пермь, 1987.)
