Главная » Алфавитный каталог авторов » К » Поэты Абхазии

ПОЭТЫ АБХАЗИИ

Москва - ГИХЛ - 1941

Редакция В. Гольцева

ОТ РЕДАКЦИИ

    Литература советской Абхазии, добившейся выдающихся успехов за двадцать лет своего существования, принадлежит к числу самых молодых. В мрачных условиях великодержавного гнета и пережитков феодального строя абхазская культура не могла развиваться сколько-нибудь успешно. Письменной абхазской поэзии и прозы вовсе не существовало. Лишь один Дмитрий Иосифович Гулиа выступил в первое десятилетие нашего века как выдающийся поэт и положил начало письменной абхазской литературе. Велики заслуги этого замечательного человека, одаренного очень богато и разнообразно. По пути, проложенному Дмитрием Гулиа, после победы социалистической революции в Абхазии пошли новые, молодые поэты, прозаики и драматурги. Теперь абхазская литература успешно растет и крепнет с каждым годом.
  Выпускаемый Гослитиздатом РСФСР небольшой сборник избранных поэтических произведений Дмитрия Гулиа, Иуа Когониа, Баграта Шинкуба, Леварса Квициниа, Киазыма Агумаа, Алексея Джонуа и Сандро Сангулиа не претендует на полноту. Он представляет собою лишь первую попытку дать советским читателям хотя бы предварнтельное представление о поэтах советской Абхазии и стимулировать интерес к их творчеству.
  Переводы на русский язык сделаны поэтами: Борисом Бриком, Владимиром Державиным, Верой Звягинцевой, Александром Кочетковым, Константином Липскеровым, Сергеем Спасским и Александром Чачиковым. Подстрочные переводы были выполнены под руководством Георгия Гулиа.
  Сборник снабжен предисловием председателя Президиума Верховного Совета Абхазии тов. М. Делба.

ПРЕДИСЛОВИЕ

1   

  Абхазия - исключительно красивая и богатая страна. Но до установления советской власти богатствами своей родины трудящиеся никогда не пользовались. На протяжении веков хищные греческие и итальянские колонизаторы, турецкие аскеры и царские казаки не раз опустошали наши города и села. Царское самодержавие, подвергая трудящихся двойной эксплуатации, установило в Абхазии невыносимый колониальный режим военных чиновников, сочетавшийся с гнетом помещиков-феодалов. Это привело народ на край гибели.
  Насильственное переселение абхазцев в Турцию в семидесятых и восьмидесятых годах прошлого столетия причинило народу невероятные страдания. Страна была варварски разорена и разграблена
в этот самый тяжелый период в истории абхазского народа. Ни в чем не повинные абхазские крестьяне лишались крова и имущества, насильственно направлялись в Турцию. Тысячи махаджиров (переселенцев) дрожащими руками брали с собою маленькие мешочки с горстями родной земли - так велика была их любовь к своей стране.
  "Единоверная" Турция, разорявшая раньше древние очаги абхазцев, была не только чужда, но и ненавистна абхазскому народу. Она встретила несчастных махаджиров сурово и безжалостно, обрекла их на новые мучения. Многие погибли вдали от родины. Тысячи махаджиров тайком бежали обратно, теряя жалкие остатки своего скарба.
  Не раз маленький абхазский народ смело поднимал знамя борьбы против завоевателей и эксплоататоров. Но, несмотря на героическую борьбу, абхазцы не могли устоять перед более сильными врагами. Поработители сознательно держали их в отсталом состоянии. Поэтому они не могли подняться до уровня больших народов с развитой культурой, хотя сумели сохранить национальное своеобразие культуры и быта, свой язык, свои народные песни и древние сказания о скованном герое Абраскиле (Прометее).
  "Мы и горцы как бы находимся на двух противоположных берегах реки, через которую нет переправы», - писал царский военный чиновник барон Услар, автор ряда научных работ о Кавказе, проникнутых великодержавным презрением к «туземцам». С целью установить «взаимопонимание» для еще большей эксплоатации малых народов царские власти приступили к созданию абхазской письменности, книгопечатания и даже к частичному обучению подвластного населения абхазскому языку. С неприкрытым цинизмом «дальновидный» Услар писал: «...Родные языки составляют самые надежные проводники для распространения между горцами нового рода понятий. Забрать эти проводники в свои руки, суметь распорядиться ими ... дело трудное, но и заслуживающее того, чтобы подумать о нем».
  В 1862 году, барон Услар разработал абхазскую письменность. В 1865 году особая комиссия генерала Бартоломея, работавшая по поручению «Общества восстановления христианства на Кавказе», выпустила абхазский букварь. Но этими работами Услара и Бартоломея абхазские дети не смогли воспользоваться. Даже созданная позже абхазская азбука К. Мачавариани и Д. Гулиа, усовершенствованная А. Чочуа, не могла стать реальным средством распространения грамоты среди народа, поскольку до установления советской власти сколько-нибудь удовлетворительных абхазских школ не было.
  Так уродливо «развивалась» культура абхазцев в дореволюционных условиях.
  Толька социалистическая революция принесла нам 4 марта 1921 года свободу и равенство, счастье и культуру, так как «победа советов и установление диктатуры пролетариата являются основным условием уничтожения национального гнета, установления национального равенства, обеспечения прав национальных меньшинств» (Сталин).
  За двадцать лет существования советской власти в Абхазии наша страна совершенно преобразилась. Благодаря мудрой ленинско-сталинской национальной политике заброшенная колония Российской
империи стала цветущей советской республикой. Особенно за последние восемь-десять лет под руководством ученика и соратника великого Сталина - товарища Л. П. Берия, с помощью братского грузинского народа Абхазия достигла значительных успехов как в области народного хозяйства, так и в области культурного строительства.

2

  Абхазская литература является одной из самых молодых литератур народов Советского Союза. Она в полном смысле слова - детище советской власти. До Великой Октябрьской революции Абхазия имела только одного писателя. Этим первым абхазским писателем был основатель абхазской литературы - ныне здравствующий Дмитрий Гулиа, орденоносец и депутат Верховного Совета Абхазии (род. в 1874 году).
  Его первыми литературными учителями были грузинские классики Илья Чавчавадзе и Акакий Церетели. Их национально-освободительные и демократические идеи оказали на мировоззрение Дмитрия Гулиа сильное влияние. Будучи сыном бедного крестьянина и скромным учителем, он первый дерзнул в мрачных условиях царского режима выявить в стихах благородные мысли своего народа о свободе и социальной справедливости.
  В его произведениях различные мотивы богатого и полного неисчерпаемой мудрости фольклора абхазцев приобрели новое звучание. Удачно интерпретируя замечательные образы народных песен и сказаний, он достиг высокого поэтического уровня.
  Никто из абхазских писателей так не популярен среди масс, как маститый Гулиа. Народ его любит, поет его стихи, как свои излюбленные песни.
  Очень часто народные певцы Абхазии, взяв первые аккорды на ачонгуре, начинают свои песни почтительными словами: "Сказанное Дрмит Гулиа ..."
  Однако художественная обработка представляет лишь часть разнообразного творчества втого выдающегося человека. Первый сборник его стихов вышел в 1912 году в Тифлисе. Печальная судьба
родной Абхазии (Апсны), страдания трудового народа, борьба за его просвещение - вот основные мотивы ранней поэзии Дмитрия Гулиа. С неподдельным пафосом поэт высказывал в поэтической форме свои мечты о том, чтобы абхазцы смогли читать их на родном языке. В качестве эпиграфа к сборнику стихов было поставлено: «Говори на родном абхазском языке!»
  Такие стихотворения, как «Ходжанду», «Какое милое существо» и другие, написанные в эпоху мрачной реакции, были направлены против князей и дворян, угнетавших народ. Неоднократно
Дмитрий Гулиа разоблачал произвол местной знати, царских властей, защищая трудящихся.
  В 1913 году вышла его замечательная поэма «Письмо юноши и девушки». Этой поэмой - звучной, веселой и жизнеутверждающей - было положено начало абхазской любовной лирике.
  В период господства в Абхазии контрреволюционного правительства меньшевиков, проводящих политику национальной розни, Дмитрий Гулиа выражал глубокую скорбь о судьбе своего народа.
Пессимистические настроения такого рода поэт проникновенно выразил в стихотворении «Родина», помещенном в настоящем сборнике. Подлинный расцвет его творчества наступил только после победы трудящихся Абхазии. Произведения Гулиа приобрели еще большую идейную насыщенность и целеустремленность. Они читаются в колхозах, изучаются в школах. Беспредельная любовь к родной стране и к великому вождю народов Сталину - вот что особенно ярко окрашивает их.
  Радостно, с законной гордостью советского гражданина воспевает поэт народное счастье, осуществившееся в наши дни. Эти чувства он выразил в своих стихах, посвященных нашему родному
Сталину:

Над горами снеговыми
Бродят облаков стада.
Нам твое сияет имя,
Мы душой с тобой всегда.
Счастье, радость заблистали
Над советскою землей.
За тебя, великий Сталин,
Жизнь готов отдать любой.

  Дмитрий Гулиа известен не только как выдающийся поэт, но и как прозаик. Его рассказ «Под чужим небом», написанный в 1918 году, обратил на себя внимание. Продолжая писать стихи, он работает последние годы над романом «Камачич», первая часть которого уже вышла в свет.
  Следует отметить дополнительно, что Дмитрий Гулиа, чьи замечательные стихи так выразительно звучат под мелодичный аккомпанемент ачонгуры и апхярца, немало поработал над популяризацией классиков русской и грузинской литературы. Как высококультурный и опытный переводчик Гулиа проделал большую работу. Он удачно перевел на абхазский язык «Слово о полку Игореве», избранные произведения Пушкина, Лермонтова, Ильи Чавчавадзе, Акакия Церетели и Шевченко. Блестящий перевод боевого гимна мирового пролетариата - «Интернационал» Эжена Потье - тоже принадлежит перу Дмитрия Гулиа. Особо следует отметить его выдающуюся работу над переводом гениальной поэмы Шота Руставели - «Вепхис-ткаосани». Более трех лет напряженно и самоотверженно поработал Гулиа, используя опыт других крупнейших переводчиков Руставели, свое знание богатейшей грузинской литературы и языка. В итоге «Витязь В тигровой шкуре» уже вышел из печати. Это - большое событие в культурной жизни трудящихся Абхазии.

3

  «...Знаменательной датой является 1921 год - год установления советской власти в Абхазии, год возникновения первого абхазского театра, год общего подъема литературы и абхазской культуры вообще», - так пишет в своих воспоминаниях Дмитрий Гулиа.
  Да, 4 марта 1921 года - великая историческая дата. Подлинный расцвет культуры Абхазии стал возможен лишь в советских условиях, на основе мудрой ленинско-сталинской национальной политики. Лишь двадцать лет назад абхазская литература получила возможность расти и развиваться по-настоящему. Были созданы самые лучшие условия для формирования творческих сил. И в первые же годы, после установления власти рабочих и крестьян в Абхазии, наша литература обогатилась незаурядными произведениями новых писателей, пошедших по пути, проложенному Дмитрием Гулиа.
  Поэтический талант проявил Иуа Когониа, родившийся в 1903 году и безвременно умерший в 1929 году. В течение небольшого периода времени он создал ряд поэм и стихов, обративших на себя большое внимание. Они представляют собою ценный вклад в абхазскую художественную литературу.
  Поэмы Когониа относятся к эпической и лиро-эпической поэзии. Сюжетной основой большинства из них служат фольклорные материалы, своеобразно обработанные и видоизмененные. В ритмическом отношении поэзия И. Когониа богата и многообразна. Она отличается большой напевностью. «Засхан Ачба и сыновья Жанаа», «Как Маршани разорили самих себя», «Навей и Мзауч». «Хмыдж-охотник», «Сван-Мырзакан» - наиболее сильные произведения Когониа. В них он проявил весьма глубокое для своих лет знание жизни, реалистическую правдивость и выразительность. Из народного эпоса поэт брал не только оптимистические мотивы, характеризующие все здоровое и творческое в жизни народа, но также и темы трагической судьбы угнетавшихся прежде абхазских крестьян. Но основной тон его поэзии всегда оставался жизнерадостным.
  Поэт Баграт Шинкуба (род. в 1917 году) представлен В этом сборнике рядом стихов. Его поэзия характеризуется исканием новых поэтических форм. Красивая природа Абхазии, ее леса и горы, величественное море, колхозное изобилие, героизм верных сынов социалистической родины воспеваются молодым поэтом с приятным лиризмом. Он находит достаточно красок для изображения своеобразия цветения и плодородия своей родины:

Плоды румяные откинув,
На взгорье яблони стоят.
И сотни желтых мандаринов
Сквозь зелень яркую блестят.

  Леварса Квициниа (род. в 1909 году) начал печататься в 1928 году. К числу основных его произведений относятся поэмы "Шаризан" и "Даур" и ряд стихотворений, вошедших в сборник "Новое время». Этот поэт нередко создает ряд психологически напряженных сцен, где новое борется со старым, отживающим. Квициниа не упрощает сложных явлений классовой борьбы. Продуманностью деталей он добивается убедительности своих художественных образов. В наиболее значительных своих стихах он воспевает титаническую деятельность Ленина, родину великого Сталина - древний карталинский город Гори н выражает преданность любимому учителю и вождю. Хотя поэт и не видит Сталина перед собой, но он на всех участках социалистического строительства, всюду наблюдает плоды неустанных забот любимого вождя о народе и как бы чувствует его присутствие:

Нет пути, где б он не встретился нам,
Где б нас он не видел ночью и днем.
Следит он, как мы летим к облакам,
Как мы в глуши города создаем.

4

  Заболоченные ранее местности в Западной Грузии, являвшиеся очагами малярии, по воле партии Ленина - Сталина превращаются теперь в прекрасный субтропический сад. Такова счастливая судьба пламенной Колхиды, привлекающая творческое внимание абхазских писателей. Например, поэт Киазим Агумаа (род. в 1913 году) дал ряд очерков и стихов о социалистической Колхиде и ее новых людях. Им же написаны интересные стихотворения, посвященные нашей великой родине и ленинскому комсомолу. Заслуживает внимания и цикл его лирических стихотворений, часть которых - в настоящем сборнике.
  Молодой поэт Алексей Джонуа (род. в 1918 году) - автор удачных стихов, свидетельствующих о его поэтическом даровании. Следует думать, что при серьезной работе над собой он достигнет немалых творческих успехов. Растет и С. Сангулиа (род. в 1911 году) - поэт, давший стихи, проникнутые советским патриотизмом. Таким образом, в этом сборнике, предлагаемом вниманию советских читателей, представлены наши основные поэтические кадры.
  Параллельно с поэзией успешно развиваются абхазская проза и драматургия. Писатели Иван Папаскири, Георгий Гулиа, Михаил Лакербай и другие создали ряд удачных произведений, рисующих жизнь трудящихся Абхазии, их успешный социалистический труд. В области литературной критики работает Хухут Бгажба.
  Перед советскими писателями стоят большие исторические задачи, которые диктует эпоха строительства коммунистического общества. Вот почему партия и лично товарищ Сталин требуют от нас полного овладения марксистско-ленинской наукой, теоретическими основами большевизма. Без этого основного условия невозможно создать полноценные художественные произведения, правдиво отображающие жизнь нашей замечательной родины, героический труд и борьбу советского народа за коммунизм.
  Всячески повышая качество своих произведений и общий уровень культуры, учась на лучших образцах русской и грузинской литературы, писатели Абхазии сумеют ликвидировать недостатки, имеющиеся в их творческой работе. Как и все писатели братских республик, горячо любящие свою социалистическую родину, преданные нашему мудрому вождю товарищу Сталину, они будут стремиться достичь высот социалистического реализма. Их самыми лучшими учителями являются великий основоположник советской литературы - Максим Горький и лучший поэт нашей эпохи - Владимир Маяковский.
  Издание на русском языке сборника избранных произведений абхазских поэтов является яркой иллюстрацией исключительной заботы нашей партии и правительства о развитии культуры народов Советского Союза - культуры национальной по форме и социалистической по содержанию.
  С отрадным чувством отмечая факт издания сборника "Поэты Абхазии" на русском языке, мы выражаем уверенность, что и эта скромная книга будет небесполезна для нашего общего литературного дела, послужит еще большему укреплению ленинско-сталинской дружбы народов СССР.
  В то время когда народы капиталистических стран ввергнуты во вторую империалистическую войну, когда бушующее пламя этой войны сносит крупнейшие мировые города, когда беспощадно разрушаются неповторимые культурные ценности, созданные веками усилий человечества, - счастливые народы Советского Союза, под солнцем Сталинской Конституции, спокойно и уверенно строят свою новую жизнь - величественное здание коммунизма. Этим мы обязаны мудрой политике нашего советского правительства, этим мы обязаны светлому гению нашего любимого вождя - Иосифа Виссарионовича Сталина.

М. Делба
Сухуми, 3/II 1941 г.


ДМИТРИЙ ГУЛИА

КАКОЕ МИЛОЕ СУЩЕСТВО!

На коне красуется, ест и пьет он даром,
Лгать же удивительным обладает даром;
Чванится нарядами более вceгo...
Есть ли столь же милое на свете существо?

Строен, полон ловкости и хорош собою...
Что за красноречие, быстрое, живое!
Как умело слиты в нем лесть и хвастовство!
Ну, скажи: не славное ли это существо?

Не дает опомниться - такова натура!
Заглушает истину звоном ачонгура*,
Валит он вину свою на друга своего...
Таково бессовестное это существо!

Неуча надменного лишь корысть тревожит,
Попросить - стыдится он, но присвоить - может
Ненавистен труд ему, милее - воровство...
Хитрое и низкое, тупое существо!

Сироте - отчаянье, а ему - злорадство;
Презирая бедного, он не знает братства;
Вечно - надувательство, вечно - озорство...
Что за ненавистное и злое существо!

Поступить по совести - кажется противным.
Глупым притворяется, чудаком, наивным;
Украдет - не ведает, как и отчего ...
Как ни глянь - бессовестно такое существо!

Он работой брезгует и живет обманом,
Преспокойно шарит он по чужим карманам;
Продает хозяину, выкрав у того...
Лживое, коварное, пустое существо!

С голоду становится ласковым он тоже,
Если в чем нуждается - лезет вон из кожи,
Но едва насытится - снова хвастовство...
Ах, не говорите мне про это существо!

Вслух - он льстец отчаянный, за глаза - доносчик,
Возле тучных вертится, избегает тощих;
Другом его делает только торжество...
Мерзкое, лукавое и злое существо!

Льстит, лукавит, путает, лжет он без умолку,
Смехом собеседников он сбивает с толку;
Многих обморочило это шутовство...
Сгинь же, ненавистное и злое существо!

1907

* Ачонгура (чонгури) - народный музыкальный инструмент.

Перевод с абх. Б. Брика.


ГУЛЯКА

Не в силах он жить без поминок и свадьбы:
Все хлопать в ладоши ему да плясать бы!
Ищите хоть месяц - сыскать не удастся
Второго такого лентяя-абхазца.

Слоняться без дела легко ли однако?
Способен на то лишь беспутный гуляка!

Азар и амерту*  поет, где придется;
Схватив атарчей**, горячит иноходца.
Ушиб ничего для безумца не значит:
С рукою подвязанной снова он скачет.

Слоняться без д,ела легко ли однако?
Способен на то лишь отпетый гуляка!

С седла он слезает, лишь лошадь измаяв;
Пока не прогонят - гостит у хозяев.
Как спутник - несносен, как гость - презираем,
Без пользы родным он скитается краем.

Слоняться без дела легко ли однако?
Способен на то лишь ленивый гуляка!

Работа, он думает, признак уродства, -
И хочет гульбой доказать благородство.
Краснеют за друга друзья тунеядца,
Враги же смеются над ним и глумятся.

Слоняться без дела легко ли однако?
Способен на то лишь спесивый гуляка!

Поездкой без цели сменяя поездку,
Загнал скакуна он, порвал он черкеску;
Противно беспутство его и нахальство,
Полвека потратил он на зубоскальство.

Слоняться без дела легко ли однако?
Способен на то лишь беспутный гуляка!

1909.

* Азар и амерта - абхазские песни.
** Атарчей - предмет, который наездники стремятся отнять друг у друга в скачке.

Перевод с абх. Б. Брика.


ЛОМА И БУСКА

Лома и Буска, два буйвала старых,
тяжеловесных, слоноподобных,
Помнят всю жизнь о жестоких ударах,
Скрипу колес не внимая аробных.
Грубым ярмом как натерты их шеи!
Видит хозяин в них только скотину.
С кладью влачиться одно лишь умея,
Тупо покорны они господину.
В ссадинах кожа и сбиты копыта,
Стерлись рога или вовсе сломались.
Всем обделенные, вечно забыты,
Воли они до сих пор не дождались.
В зимнюю стужу дрожат от озноба,
В жаркое лето томятся от зноя,
Тщетно мечтают об отдыхе оба
И никогда не имеют покоя.
Доброго в жизни для них ничего нет,
Ни уважения к ним, ни почета,
Вечно вперед хворостиною гонят;
Дешево ценится эта работа.
Бедный, трудами замученный, Лома!
Буска, на свете знававший лишь горе!
Празднасть отрадная вам незнакома;
На живодерню отправитесь вскоре!
Вас временами вдвоем запрягают,
Груз вы влачите в зеленых Дарчалах.
К дворику Бурдгва прутом вас гоняют,
Тяжко трудиться принудив усталых.
Лома и Буска! Условившись, смело
Лягте в болото, могучие дети,
Уговоритесь с задумчивым Челой
И обсудите, как жить вам на свете!
Наделены вы невиданной силой;
Что ж примирились вы с долей постылой?

1909 

Перевод с абх. Б. Брика.


ХОДЖАН-ДУ

Право, мил мне Ходжан-ду!
Ну не славный ли хозяин?
Урожай в его саду
И надел его - бескраен.

Не исчислить крупный скот,
Скот же мелкий - и подавно.
Пьют, гуляют круглый год...
Вообще, живется славно!

Бедных вдов он обобрал,
А мужчин лишил покоя.
Так одних он запугал,
А других пустил с сумою.

Без стыда односельчан
Натравил он друг на друга,
Всех провел и ввел в обман,
А потом пришлось им туго!

В их раздорах вечно прав,
На поминках их пируя;
Жатву первую собрав,
Норовит собрать вторую.

У злодея семь сынов,
И в отца пошли все дети,
И любой из них готов
Обездолить всех на свете.

Коней метит их тавро;
И закон в руках, и нравы.
Ненавистно им добро,
И деянья их кровавы.

Таковы его сыны,
Сам же он еще гнуснее.
Но врагу родной страны-
Ходжан-ду - не сладить с нею!

Что ж случилось с Ходжан-ду?
Двор зарос, исчезла сила.
Лебеда в его саду,
И зараза скот скосила.

Право, жаль мне Ходжан-ду!
Знал лишь прибыли он цену,
Но и он узнал беду:
Ввергнул бог его в геенну!

1910

Перевод с абх. Б. Брика.


ПИСТОЛЕТ ЭШСОУ

Много жило прежде в Далах и Цабалах
Поселян радушных, воинов удалых,
Много было празднеств меж зеленых гор,
Но немало было и кровавых ссор.

Не было проходу ни волкам, ни сернам,
Тем, что укрывались в сумраке пещерном.
Быстры были кони всадников лихих,
Лишь орел порою улетал от них.

Сыновья Дариква - Баталбей с Эшсоу -
Были оба чести преданы душою,
И хвалил их дружбу край зеленых гор
До тех пор, как братьев не развел раздор.

Полонили братьев очи гордой Чачба*,
И у тех была бы сожжена усадьба,
Кто бы взоры поднял на Эсма-ханым**
Иль дорогу с милой преградил бы им.

Оба похвалиться мужеством могли бы,
И задумал каждый сватать дочь Халиба,
Сделавшую славным до заморских стран
Грозного владыку пышных Адиан.

Лань - походкой плавной, и чинара - cтaнoм!
Слух о ней катился по морям и странам.
Не было на свете кос ее длинней,
И вздыхал в Стамбуле сам султан о ней.

Равной под луною девы не нашлось бы!
Оба к несравненной обращали просьбы,
Оба тосковали по Эсма-ханым,
И слепая ревность кровь мутила им.

Как-то раз далёко, с верными войсками,
Проходили братья чуждыми горами:
Впереди - веселый, смелый Баталбей,
Позади - Эшсоу, осени мрачней.

Застрелить замыслил низкий Баталбея,
Чтобы дочь Халиба называть своею,
И уже нацелил тайно пистолет...
Только звук осечки услыхал в ответ!

Баталбей героем был рожден недаром:
Не ответил брату сабельным ударом.
Все поняв, ни слова не промолвил он,
И судьбой за это был вознагражден.

Лишь остановилось войско в час заката,
Он оборотился и окликнул брата.
Подошел коварный, чтоб держать ответ,
И по знаку брата отдал пистолет.

Пистолет метнувши в волны горной речки,
Баталбей промолвил: «Впредь не знай осечки,
Но зарядом только родине служи!» -
И Эшсоу подал свой, не знавший лжи.

С той поры Эшсоу отошел от Чачба...
Весело шумела Баталбея свадьба,
Был гостеприимен дома их порог,
И твердили люди: «Сочетал их рок!»

1910

* Чачба - фамилия абхазских феодалов.
** Эсма-ханым - имя девушки.

Перевод с абх. Б. Брика.


В СТАРИНУ

Муж именитый, врагами гоним,
Сына воспитывать отдал родным.

Сын возмужал под опекой родных
И воевать отпросился у них.

Он не страшился в горал никого.
Все за отвагу хвалили его.

Ранен смертельно и раной томим,
Он умирать воротился к родным.

Родичи храброго к дому отца
С черною вестью послали гонца.

Сын же, проведав, что выехал князь,
С ложа поднялся, к стене прислонясь.

Пороховницу надев и ружье,
Родичам молвил он слово свое:

«Сын да склоняется перед отцом:
Не подобает лежать мне при нем!»

В опочивальню родитель спешит,
Видит: стоит, неподвижен, джигит.

«Жив бы остался - так вышел бы толк!» -
Родичам молвил отец и умолк;

И поспешил воротиться он вспять,
Чтоб не заставить героя стоять.

Только дождавшись ухода, без сил
Рухнул отважный - и дух испустил.

Это случилось в былые года,
Но не бывало с тех пор никогда.

1910

Перевод с абх. Б. Брика.


АБРАСКИЛ

Близ Кодора есть Чилоу. Давний слух в народе был*,
Будто там одна пещера стала кровом тайных сил,
Будто в недрах той пещеры был прикован Абраскил,
С ним и конь его, - чтоб вечно он, питаясь сталью, жил.

с давних пор в народе нашем разнеслась молва такая:
Шли отважные в пещеру, на песке следы читая,
Громко звали Абраскила, но молчала тьма глухая,
Лишь невнятно отзывалось из глубин подобье лая.

Молвят, некогда из мрака раздалась такая речь:
«Бросьте поиски, бегите, коль хотите жизнь сберечь!
Возвращайтесь-ка обратно, не туша зажженных свеч,
И отставших уносите, не щадя широких плеч!

Но отвeтьте, и да будет ваша искренность сугуба:
Есть в Абхазии и нынче люди с именем Коцуба?
Лозы стелятся, как прежде, терн гнездится возле дуба?» -
«Да!» - и цепи зазвенели из пещерного раструба.

«Значит, истинного блага нет в Абхазии родной,
Значит, нет еще покоя человеку под луной.
Значит, жизнь еще бесплодна и бесславен труд любой!»
С тем умолкнула пещера - и века была немой.

Наши древние преданья помнят имя Абраскила.
Слыл он добрым исполином, хоть в крови бродила сила.
Враждовал с лозой колючей, что дороги оцепила,
Да еще семья Коцуба век была ему постыла.

Все шипы, колючки, терни он рубил, угрюм и строг,
Перекинутые лозы убирал с людских дорог:
Нет, под ними проползая, пригибаться он не мог!
Нe заставил бы склониться Абраскила даже бог!

Но враги к столбу в пещере Абраскила приковали.
Тот подземный столб железный опрокинет он едва ли!
С ним и конь его прикован, верный спутник в дни печали,
Есть и пища у обоих: груда закаленной стали.

Дни и ночи из пещеры раздаются лязг и звон:
Абраскил, свой столб шатая, видит воли сладкий сон.
Вот сейчас он столб обрушит - и уйдет, освобожден!
Вдруг неведомую птичку со столба сгоняет он.

Но опять садится птичка - и, отчаяньем объятый,
Мечет молот он в то место, где уселся гость пернатый.
Птички нет, но в пол пещеры снова загнан столб проклятый:
Долгий труд за гнев минутный снова узнику расплатой.

Cнова трудится несчастный - ночь за ночью, день за днем,
Снова, столб свой расшатавши, видит птичку он на нем,
Снова молотом тяжелым метит в птичку он потом,
Снова столб вгоняет в землю он в отчаяньи своем.

Молвят, будто и доныне Абраскил, по воле рока,
Околдованный в пещере, ждет назначенного срока.
Обойдет потом всю землю - от заката до востока, -
Добрых друг, защитник слабых, победитель без упрека.

И иные по-иному повествуют иногда:
«Абраскил ушел на волю, не разыщешь и следа ...»
Но, отвыкшего от света, стерегла его беда:
Абраскил ослеп - и в горы удалился навсегда.

1910

* По старинному преданию абхазского народа, в пещере Чилоу был некогда прикован герой Абраскил. Миф об Абраскиле в основном соответствует античному мифу о Прометее и грузинскому мифу об Амиране.

Перевод с абх. А. Кочеткова.


* * *

День рожденья встретить песней - радостный завет.
Этот день сияньем ясным для людей одет,
В высь взлетают без усилья, хоть и крыльев нет,
Хоть гитары нет - все пляшут; горя канул след.
Бодры, веселы; как светоч, ,всем даруют свет.

Вы полны высоким счастьем - это знаю я.
Так пляшите, счастье мчит вас в светлые края.
Ваше счастье с вами дружит, - пойте же, друзья!

21 февраля 1911 г.

Перевод с абх. К. Липскерова.


ВЕСЕННИЙ ДОЖДЬ

Ярко-красный луч
Показался рано,
Но ползет из туч
Пелена тумана.

Огненной грозой,
Молнией летучей,
Радугой кривой
Озарились тучи.

Порождая гром,
Искры сея с неба,
Пролились дождем
На колосья хлеба.

Друг садов и рощ,
Жизнью для растений
Льется теплый дождь,
Льется дождь весенний,-

Утешитель стад,
Вестник урожая,
Льется, мокрый сад
В зелень наряжая.

1912

Перевод с абх. Б. Брика.

* * *

Если б мог добро я напевом слов
Приманить!
Об одном благом для людей готов
Я твердить:
Чтоб, сроднясь в труде, мог бы дружный люд
Ладно жить,
Чтоб с познаньем он мог бы жаркий труд
Дружно слить.
Если б зависть мне да незнанья зло
Удалить,
Чтобы время всем навсегда пришло
Не тужить!

1919

Перевод с абх. К. Липскерова.


РОДИНА

Отчего накинула
Облачную шаль,
Что ты плачешь, родина,
И о чем печаль?

Об уплывших за море,
Об ушедших в даль?
Отчего ты в трауре
И о чем печаль?

Стыдно ли невежества,
Иль погибших жаль?
Что ж грустишь ты, родина,
И о чем печаль?

1920

Перевод с абх. Б. Брика.


УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЕ

Где ты была, молодая звезда,
Что пред зарею сияешь всегда

И небосвод освещаешь ночной,
Словно омыта прозрачной росой?

Или, явившись в предутренний час,
Опередить ты пытаешься нас?

С нами тягаться? Но в этой борьбе
Знай: суждено пораженье тебе!

Землю с небесных высот осмотри:
Вышли мы в поле еще до зари,

Пашут колхозники, песни поют.
Время ли думать об отдыхе тут?

Поле засеяли мы до звезды;
Зелены наши бахчи и сады;

Нам не помеха ни грозы, ни мpaк.
Глянь-ка: прополот и ранний табак.

Что же! Давай состязаться, звезда:
Кто из нас встанет быстрей для труда.

Знаем: колхоз не отстанет; его
В соревновании ждет торжество.

Помним всегда и повторим везде:
Честь, и геройство, и слава - в труде!

Слыша ту речь, онемела звезда,
И покраснела она oт стыда.

«Соревноваться мне с вами невмочь:
Ваша работа идет день и ночь.

Полюбоваться могу лишь на вас
И посветить вам в предутренний час!"

1939

Перевод с абх. Б. Брика.


ПЕСНЯ О СТАЛИНЕ

Над горами снеговыми
Бродят облаков стада.
Нам твое сияет имя,
Мы душой с тобой всегда.
Счастье, радость заблистали
Над советскою землей.
За тебя, великий Сталин,
Жизнь готов отдать любой.
Радость вытеснила горе,
Ачонгуры пой струна!
Песня та звучней, чем море,
В песне славится страна.
День колхозный тепел, ярок,
Славится колхозов рост.
Лучший конь - тебе в подарок,
За тебя - наш первый тост!
Если ж грянет гром над нами,
Злобный враг зажжет войну,
Мы железными рядами
Защитим свою страну.
Славься, Сталин наш любимый,
Наша крепость и оплот,
Край наш радуя, родимый,
Слово пусть твое цветет.
Счастье, радость заблистали
Над советскою землей.
За тебя, великий Сталин,
Жизнь готов отдать любой!

1938

Перевод с абх. С. Спасского.


ДЖАМБУЛ

Хоть белеет борода,
Хоть и стар ты и сутул,
Но не властны и года
Над тобою, о Джамбул!

Сладок звук твоих речей,
Голос твой - как горный гул.
Ни отрадней, ни звончей
Я не слыхивал, Джамбул!

Стих твой льется, как родник,
И народ к нему прильнул.
Ты бессмертен и велик,
Как страна твоя, Джамбул!

Мед даешь твоим сынам.
Стих друзей не обманул.
В нем и ненависть к врагам
И любовь к стране, Джамбул!

Словно весь родной народ
Эту песню затянул, -
Столько сил она дает,
Так влечет она, Джамбул!

Пусть пойдет орда врагов
На кишлак и на аул,
В битву ринуться готов,
Словно юноша, Джамбул!

1938

Перевод Б. Брика.


ПАМЯТНИК РУСТАВЕЛИ В СУХУМИ

Жизнь сравню я Руставели с беспредельностью морскою,
Доброта его и храбрость схожи с моря глубиною,
Бурная судьба поэта - это море под грозою,
Морю тихому подобен он своею добротою.

Неприступны наши горы - Руставели выше их.
Горд он славой, как Эрцаху* блеском высей снеговых.
Горы затмевают горы, но навеки светел стих.
Рухнут горы - стих бессмертен до конца времен земных.

Солнце зимами слабеет - Руставели нет преграды.
Солнце всходит и заходит, но ему чужды закаты,
Солнца зной бывает тяжек - полон легкой он услады,
Солнца мы подчас боимся - Руставели ж вечно рады.

Этот памятник, стоящий близко к пенистым волнам,
Он вершинам горным виден, что стоят и смотрят там,
Он открыт лучам горячим, гордым солнечным лучам,
Пусть о славной жизни Шота он рассказывает нам.

1938

* Эрцаху - самая высокая снеговая гора в Абхазии.

Перевод с абх. С. Спасского.


РОДНИК

Изогнувшись над высокой, мхами затканной скалой,
Благодатно ниспадает ключ журчаще-ледяной.
Головой склонясь покорно, чертит путь уклонный свой,
Всей долине возвещая, как смиренен он душой.

В дни осеннего ненастья - ливней мутная вода
Тот источник маловодный поглощала без следа.
Но, чудесно сохраненный, оживал родник всегда,
И была над ним бессильна знойных полдней череда.

Раз прославленный охотник, неустанен и ретив,
Преклонил над ним колено, руки в воду погрузив.
С наслажденьем утолял он жажды пламенный порыв,
Чтоб стремиться вновь в погоню, сердце влагой оживив.

Ключ проклятый, ключ коварный, был так сладок голос твой,
Так пленительно журчал ты, изгибаясь над скалой!
Кто б сказал, что ты тлетворен, что коварен ты душой,
Что недоброе таишь ты, что убийца ты прямой?

Из глубоких жил подземных, яд убийственный тая,
На поверхность выползала смертоносная струя.
И едва успел охотник омочить усов края,
Та струя его убила, отравила, кaк змея.

Тотчас звери над убитым собрались со всех сторон:
На охотника-убийцу каждый зверь был обозлен.
В утоленье давней мести, был истерзан в клочья он,
Каждый недруга отведал, как велит лесной закон.

Но охотник умерщвленный стал зверям еще страшней,
Месть жестокую свершил он, сам не ведая о ней.
Звери тешились недолго тризной мстительной своей:
Яд, охотника убивший, уничтожил и зверей.

А родник, средь скал журчащий - в потаенной тьме лесной,
Ниспадает и поныне влагой сладко-ледяной.
Головой склонясь к долине, чертит путь уклонный свой
Ключ манящий и разящий, всех губящий в летний зной.

1939

Перевод с абх. А. Кочеткова


CЛOBO В КРУГУ ДРУЗЕЙ

Это было давно. Наш сосед палачом
Был в родимом Сухуми повешен тогда.
Я был мал и на буйволах ездил верхом,
Птиц ловил да на палке скакал в те года.

Видя горесть отца, я спросил наконец:
«В чем виновен он был и за что был казнен?»
И, глубоко вздохнув, мне ответил отец:
«Попросить мамалыги осмелился он.

Он о детях напомнить посмел сгоряча,
Кроме пищи для них - не просил ничего,
Но и в том отказали друзья богача
И бродягою дерзким назвали его.

«Слишком многого, Смел*, ты от нас захотел!» -
Так сказали они, и схватил он ружье.
Был за это повешен измученный Смел,
И осталась семья горе мыкать свое...»

«Всю пещеру Чилоу проехать насквозь
Иль коня раздобыть - вот желанная цель!
Мамалыгу же счастьем считать? - не пришлось
О подобном слыхать мне ни разу досель!»

«Дад**, - ответил отец, - несмышлен еще ты.
Ведь мечтает о том весь абхазский народ!
Злые люди карают за эти мечты,
И так будет, пока славный вождь не придет.

Словно пуля, любого врага находя,
Как герой Абраскил, будет вождь этот смел,
Как народ - будет мудрым, и стрелы вождя
Будут метче и яростней нартовских*** стрел!»

И, оставив тогда и лошадку и лук,
Целый день я волненья не мог побороть
И все думал о том, сколько горя и мук
Человеку принес мамалыги ломоть ...

А сегодня сижу с побратимами я,
Мамалыгу и сыр нам хозяйка несет,
И минувшие дни я припомнил, друзья,
И былой произвол, угнетавший народ.

Пусть же каждый возьмет, чтоб почтить торжество,
Свой изогнутый рог, где сверкает вино,
И подымет его в честь героя того,
Чьей могучей рукою нам счастье дано!

Он сильнее, чем нарт, и не счесть его дел.
Как народ - он сторук, как народ - он стоглаз,
И хотелось бы мне, чтоб замученный Смел
И покойный отец нынче видели нас;

Чтоб они, не знававшие в жизни утех,
С нами сели за стол, не знакомы с нуждой,
Искрометным вином запивали орех
И за Сталина рог поднимали бы свой!

Встал бы в нашем кругу даже дряхлый старик,
Светом вечной весны навсегда озарен,
И, впервые счастливо вздохнув в этот миг,
До рассвета бы пил с громкой песнею он.

1940

* Смел - имя казненного бедняка-абхазца.
** Дад - сын (ласковое обращение).
*** Нарты - богатыри, герои народного эпоса Абхазии
и народов Северного Кавказа.

Перевод с абх. Б. Брика.

===================

ИУА КОГОНИА

ЗАСХАН АЧБА И СЫНОВЬЯ БЕСЛАНА ЖАНАА

(Быль)

1

Некогда жил в Шапсыге
Засхан - большой властелин.
Над землями, над народом
Господствовал он один.

Кто с ним поспорит, тотчас
В рабство продаст того
Или голову снимет.
Все боялись его.

Не выделялся он видом,
Телосложеньем своим.
Все же самое лучшее
Никому не встречаться с ним.

Был он низкого роста
И худощав, и хром.
Обшитая золотом шапка
Вечно была на нем.

И жили в селе в ту пору -
Всех смелей и сильней -
Восемь Жанаа Беслана
Мужественных сыновей.

2

Не полюбились Засхану
Жанаа Беслана сыны.
И порешил властитель:
«Они погибнуть должны.

Только узнать бы надо,
Есть ли у них родня».
Чтобы узнать про это,
Засхан вскочил на коня.

К Бзыби-реке помчался
Засхан во весь опор,
С Хабар-ипа-Кацом*
Такой повел разговор:

«Про сыновей Беслана
Что ты расскажешь мне?
Все, что знаешь, поведай
ты об их родне.

Их друзья на Бзыби
Не проживают ли здесь?
Сколько у них знакомых
В этом краю есть?»

Вот что Засхан промолвил,
В душе затаивший тьму.
И отвечал на это
Хабар-ипа-Кац ему:

«Здесь на реке, на Бзыби
Нет ни родных, ни друзей
у Жанаа Беслана
Восьмерых сыновей.

К Гульрипш-ипа-Саламбаку
На берег скачи Гумисты
И Саламбаку тот же
Задай вопрос ты».

Был Саламбак в ту пору
Знатен и полон сил,
И как боец отважный
Всем он известен был.

3

Засхан со своими друзьями
Двинулся дальше в путь.
Торопятся К Саламбаку,
Нигде не хотят отдохнуть.

«Эй, Саламбак, гоню я
С берега Бзыби коня.
Я приустал немного,
Дело есть у меня.

Только тебя прошу я
Дело втайне беречь.
О сыновьях Жанаа
С тобой поведу я речь.

Вечно они стремятся
Гра6ить, разбойничать, красть,
Чтить меня не желают,
Им смешна моя власть.

Есть ли у них тут родич,
Кто бы вступился за них,
Ежели разорю я
Этих врагов моих?»

Многих земель владетель,
Гульрипш-ипа-Саламбак
Выслушал речь такую
И отвечал так:

«Хоть проищи весь месяц,
Знаю наверно я,
Близких тут не имеют
Беслана сыновья.

Ты поспеши в Абжуа,
Там ты расспросишь, друг.
Есть ли родня у братьев,
Знает Дзепш-ипа-Кашлук".

4

Снова Засхан в дороге,
Гонит опять коней
И добрался в Абжуа
Он через много дней.

Кашлука застает он.
С ним он наедине.
Все рассказал; и понял
Гостя хозяин вполне.

Гостю сказал: «У братьев
Тут близких нет никого».
Тихо Засхан промолвил,
Выслушав слово его:

«Братья одни в Абхазии.
Дальше в путь поспешу.
На Северном на Кавказе я
О том же порасспрошу.

А тебе обещаю,
Если ты мне поможешь сам,
Разорю я врагов нежданно
И тебе их за помощь отдам.

На фелуке плыви с друзьями
Ко мне в назначенный час,
С Гульрипш-ипа-Саламбаком, -
Он тоже поддержит нас.

Возьми оружье, припасы.
Ведь наши враги сильны,
Но все же справимся с ними
Мы без большой войны.

К берегу приставайте,
Когда наступит пора.
Вас поджидать я буду
С полуночи до утра».

5

Дзепш опасность чуял,
Но решиться не мог на отказ.
Засхан от него поехал
На Северный на Кавказ.

Через долины и скалы
В дальний забрался край,
Достигнул он Карачая,
Спустился он в Карачай.

Там расспрашивал многих,
Многие тратя дни.
У сыновей Беслана
Не было там родни.

Сил не щадя, добрался
И до Сванетии он.
Целых шесть суток ездил,
Хоть очень был утомлен.

6

Месяц прошел. Вернулся
Засхан домой наконец.
Срок набега назначен.
К абрекам послан гонец.

Дзепш-ипа-Кашлук
И Саламбак скорей
Взяли оружье и пули,
Собрали в поход друзей,

Все на фелуку сели,
Пустились в трудный путь,
Веслами волны рубят.
Ветер свистит им в грудь.

Вовремя подоспели.
Ленты зари горят.
На берегу в ожиданьи -
Засхан и его отряд.

Вместе сошлись абреки,
Двинулись к братьям в дом.
Загрохотал внезапно
Ружей смертельный гром.

Трех уложили братьев
Сразу, а пятерых
В плен живыми взяли.
Руки связали их.

В плен двух сестер забрали,
Скот увели со двора.
И подожгли строенья,
Не пожалев добра.

Прочь ушли. И услышал
Их голоса тогда
Абатаа Батакуа, -
Пас он в лесу стада.

Был он роднею братьям.
Кровь разъярилась в нем.
Опередил абреков
Он сокращенным путем.

Крикнул он на абреков,
Спрятавшись между скал.
Будто ружейный выстрел,
Голос его прозвучал.

Пулю послал в злодеев.
Те же на одного
Тоже подняли ружья,
Чтобы убить его.

Вспыхнула перестрелка,
Яростный бой закипел.
Многих убил Батакуа,
Сам же остался цел.

Пленников трех отбил он.
Храбро стрелял пастух.
Двух братьев враги угнали,
Также и девушек двух.

И ускользнул от абреков
Батакуа невредим.
Имя его и прозвище
Будут памятны им.

Первый Засхан уходит,
Все за ним по пятам,
Берега достигают,
Остановились там.

Пленников - на фелуку,
Всю добычу свою
Вносят потом туда же
И всех, кто погиб в бою.

И отплывают быстро
В море с чужим добром.
Пленницы-сестры плачут,
Словно над мертвецом.

Вся залилась слезами,
Злобный кляня обман,
Так причитала в горе
Старшая Казырхан:

«Восемь имея братьев,
Мы не боялись бед.
Братья в плену, троих же
Больше на свете нет.

Знал весь народ героев,
Славил их имена,
Смерть не страшна была им.
Не тяжела война.

Мы натрудили пальцы,
Им вышивая каштат*
Но не один от плена
Не защитил нас брат».

Старшая так рыдала.
Младшая, вторя ей,
Плакала, причитала,
Жалуясь все сильней:

«Мы тебя не видали,
Не вышивали каштат
Тебе, пастух Батакуа,
Кто нас защитил, как брат.

Порох твои надежней,
Пуля твоя верней,
Ружье твое бьет метче,
Чем у других людей.

Голос твой могучий
Среди всех слышен один,
Храбрее всех ты, Батакуа,
Гор неприступных сын.

А ты, хромоногая шашка,
Засхан, разоритель, зверь,
В папоротнике нашем,
Засхан, копайся теперь».

Так причитали сестры
Обе наперебой,
Связанные, голосили,
Одна вторя другой.

Плыли в морские дали.
Засхан Ачба был рад,
Что, разорив Жанаа,
К дому плывет назад.

Он, покоривши братьев,
Род их совсем пресек.
Братья рабами стали,
Пленниками навек.

Но ненавидим всеми
Жил Засхан. И родным
Страшно и ненавистно
Было встречаться с ним.

Грабя и разоряя,
Он проводил года
И порешил в гордыне,
Что не умрет никогда.

Но пролетело время,
Час, наконец, пробил.
Старость пришла. Преступник
Вовсе лишился сил.

И на последнем ложе,
Тяжким недугом сражен,
Вытянулся и больше
Не просыпался он.

И проклял навеки народ
Имя Засхана и род.

1928

* Ипа - сын.

** Каштат - охотничий мешок, род
патронташа.

Перевод с абхазского С. Спасского.


* * *

Леса сверкают свежими листами,
Земля расшита пестрыми цветами.
Обильный урожай снимать пора,
Пылят дороги, почва не сыра.
Глубоким сном я спал и встал, готовый
Работой бодрой день наполнить новый.
Ачбыгу* взял, пошел косить скорей,
Чтоб, соревнуясь, обогнать друзей.
Повсюду звоны слышались ачбыги.
Паслись стада. Неслися песни, крики.
Веселый и не знающий невзгод
Жизнь прославлял счастливую народ.
Где царь? Где рабство? Где те богатеи,
Все, кто сидел у бедняков на шее?
Они в земле. Их отошли года,
Их бездна поглотила навсегда.
Народ, иди же неустанным шагом
С ачбыгой, молотом и с красным флагом.
Пусть помнят те, кто, угрожает нам:
«Мы скосим их! Пощады нет врагам».

1923

* Ачбыга - род косы.

Перевод с абхазского С. Спасского.



НАВЕЙ И МЗАУЧ

(Быль)

Навей и друг его Мзауч
Ровесниками были.
Ночная тьма и утра луч
Их рядом находили.

Вскормил Кодорский их уезд,
И я готов поклясться:
Дружнее не было окрест,
Чем эти два абхазца.

Своим желаньям искони
Не ведая отказа,
Скитались весело они
Ущельями Кавказа.

С зарею шли они на лов
И, не деля добычу,
Хурджаны* верных им ослов
Грузили редкой дичью.

Молва их славила в горах,
При них немела злоба;
И уважение и страх
Врагам внушали оба.

Но вот Навей, в родном краю
Красавицу засватав,
На свадьбу пышную свою
Созвал своих собратов.

Она была весны нежней
И нравом несравненна;
Любой бы юноша пред ней
Склонил свои колена.

На свадьбу друга приглашен,
Мзауч пленен был ею,
И завистью проникся он
К счастливому Навею.

Он ощутил впервые зной
Любовного недуга
И, овладеть стремясь женой,
Убить задумал друга.

С тех пор везде любимый взор
Сиял перед Мзаучем,
И был он завистью с тех пор
И ненавистью мучим.

-----

Однажды вечером друзья
Оставили селенье.
Мзауч с Навеем шел, тая
В груди свое решенье.

Два дня с откоса на откос
Брели они по высям,
Стреляли туров, горных коз,
Блуждали следом лисьим.

Так шли они уж третий день,
Усталые, и скоро
Вошли в таинственную тень
Задумчивого бора.

А зной - горяч, а путь - далек,
трудна в горах дорога.
Навей в тени сосны прилег,
Чтоб отдохнуть немного.

Заснул он мирно, как дитя,
Заснул без сновиденья,
А в сучьях сосен, шелестя,
Дул ветер - провиденье.

Мзауч, намеренье свое
Спеша свершить скорее,
Навел коварное ружье
На спящего Навея.

Он метко целил - под газырь
Коричневой черкески,
И, сея отзвук вдаль и вширь,
Раздался выстрел резкий.

Несчастный вздрогнул, пробужден
Предательским зарядом,
И вероломному сквозь стон
Ответил скорбным взглядом:

«Ни оскорблений, ни обид
Не наносил тебе я...
За что ж тобою я убит?
За что сразил Навея?

Кто видел, как погиб Навей?
Свидетель преступленья,
Ушам людей мой стон навей,
О ветер-провиденье!»

Так в старину в глухих горах
Свершилось злое дело:
Окаменел джигита прах
И сердце охладело.

Мзауч о нем не горевал,
Исполненный смущенья,
Он даль пугливо озирал,
Страшась людского мщенья.

Потом убитого сокрыл
Во впадине пещерной
И с местом смерти поспешил
Расстаться, лицемерный.

-----

Придя домой на склоне дня,
Заметил он, робея,
Что нзумилась вся родня
Отсутствию Навея.

«Ты возвратился одинок?-
Услышал он с испугом. -
Где твой товарищ? Как ты мог
Расстаться с верным другом?»

Поник изменник головой,
Смущен вопросом этим,
Но, мигом справившись с собой,
Ответил он соседям:

«Два дня в горах он был со мной,
Но, поражен недугом,
Один направился домой,
Расставшись с верным другом».

И он, о спутнике своем
Притворно сожалея,
Ложь повторил перед отцом
Несчастного Навея.

Родные, выслушав рассказ
И затаив тревогу,
За ним на поиски тотчас
Отправились в дорогу.

И много дней, судьбу кляня,
По скалам и по кручам
Навея скорбная родня
Блуждала за Мзаучем.

Но вероломный, в дождь и грязь,
Их вел дорогой ложной,
И утомились, примирясь
С судьбою непреложной.

Все по домам пошли тогда
И долго горевали
О том, кто сгинул без следа
На горном перевале.

Но постепенно и молва
О мертвом замолчала,
И лишь печальная вдова
О нем не забывала.

Не знала скорбная, что муж
Истек в трущобе кровью,
И вера - солнце бедных душ -
Ласкала душу вдовью.

-----

В семье убитого злодей
Издавна был любимым.
И через год, лукав, как змей,
Сказал он побратимам:

«Жалел всегда и буду впредь
Жалеть о верном друге,
Но ведь не вечно же скорбеть
И ждать его супруге.

Хоть эти дерзкие слова
Мне тяжки, словно камни,
Навея славная вдова
Уже давно мила мне.

Ее во сне и наяву
Я вижу пред собою;
Хочу прекрасную вдову
Назвать своей женою».

Глубоко братья и отец
Задумались вначале,
Но согласились под конец
И в голос отвечали:

«Хоть до сих пор ее мечты
Полны одним Навеем,
Супруга лучшего, чем ты,
Найти ей не сумеем».

Ответ отрадный! За него
Мог жизнь отдать бы,
И завершили сватовство
Огни веселой свадьбы.

Давно ль содеян тяжкий грех?
У места ли веселье?
Увы! Сумев умаслить всех,
Он справил новоселье.

И тень загубленного в дрожь
Не кинула злодея,
И повторял он часто ложь
Родителям Навея.

-----

Шесть лет, как миг, прошли с тех пор.
У них уж были дети,
И о погибшем в щелях гор
Забыли все на свете.

С семьей в довольстве жил Мзауч
И презирал заботу.
Как прежде, ловок и могуч,
Ходил он на охоту.

Он бил и туров и козуль,
Любил в горах ночевки,
И серны падали от пуль
Лихой его кремневки.

Но как-то раз, не видя туч,
Не чуя близкой кары,
В своем саду прилег Мзауч
В тени большой чинары.

Его жена, его душа,
Присела на ступени;
В саду же, листьями шурша,
Дул ветер-провиденье.

Под колыхание ветвей
От ветра-чародея
Он вспомнил, что сказал Навей,
И вспомнил смерть Навея.

Он все сумел у друга взять!
Преграды нет желаньям!
И смеха он не смог сдержать,
Глумясь над предсказаньем.

И смехом тем поражена,
Вняв вышнему совету,
Решила выведать жена
у мужа тайну эту.

Она припомнила в тот миг
Исчезнувшего мужа,
Но затаилась, дум Своих
Ничем не обнаружа.

И с видом ласковым жена
К супругу приступила,
И смех растолковать она
Мзауча попросила.

Сперва отнекивался он,
Но время все ведь смыло!
И, приставаньем утомлен,
Открыл он все, что было:

Как он товарища убил,
Когда блуждали вместе,
Как ветру-вестнику вручил
Навей свое Возмездье,

Как скрыла труп пещеры тьма.
Супруга все узнала,
И, ярость затаив, сама
Она захохотала.

«К чему, молчание храня,
Таил свое признанье?
Тому, что сделал для меня,
Не надо оправданья!"

Он задремал, спокоен вновь...
Она же, в изголовьи
Оружье взяв, Навея кровь
Омыть решила кровью.

Нацеля в мужа пистолет,
Она курок спустила,
Навея мертвого завет
Вдова осуществила.

И словно вздох Навея, знак
Свершившегося мщенья,
Твой вопль пронзил осенний мрак,
О ветер-провиденье!

Народ тогда ж из уст ее
Узнал о злодеяньи
И о преступнике, свое
Понесшем наказанье.

Лишь уступила свету мгла,
Потупив гневно взоры,
Она старейшин повела
В таинственные горы.

И без труда они нашли
Загубленного кости
И прах с почетом погребли
На дедовском погосте.

Слез было много пролито
В селеньи о могучем,
Но из сородичей никто
Не плакал над Мзаучем.

Так настигает в мире всех
Твое святое мщенье,
Так ты казнишь кровавый грех,
О ветер-провиденье!

1924

* Хурджан (хурджин) - переметная сума, обычно из ковровой ткани.

Перевод с абхазского Б. Брика.


ОХОТНИК

Пора! С мачхуала* быстро
Снял я чехол - и пошел.
Неломкий сжимая посох,
Кинул я радостно дол.
В каштат я насыпал порох,
Свой покидая ночлег,
И вижу: черны провалы,
Вечный раскинулся снег.
Глубоко внизу - долина,
Нету в низине огня.
А в далях вершины встали,
Светом встречая меня.
Гремя, с ледников свергаясь,
Бурный стремится Кодор.
И роют, и крутят камни
Волны, стремясь на простор.
Еще далеко сверкала
Гранью алмазной скала.
К скале я свой путь направил ...
Миг - и надвинулась мгла.
Xоть солнце за тучу скрылось,
Все ж я вершины достиг.
Но мгла распласталась шире:
Скалы, обрывы, родник -
Все было во мгле тумана.
День уж не день был, а ночь.
И молнии били в скалы ...
Вихрей нельзя превозмочь ...
Куда мне итти - не знаю.
Где же тропинка моя?
И ниц на земле простершись,
В бурку закутался я.
И все покрывая белым,
Падал неистовый град.
Все это мне не впервые.
Вихри в напевы слились.
И все миновало ... Вихри
С посвистом вскинулись ввысь,
Сверкнули под солнцем скалы.
Встал я, - и светел был день.
Нa горные склоны глянув,
Дичи я высмотрел тень.
Уставя ружье на посох,
Пальцем я дернул курок, -
И в то же мгновенье понял:
Будет от выстрела прок!

1925

* Мачхуал - старинное кремневое ружье.

Перевод с абхазского К. Липскерова.

==============================

БАГРАТ ШИНКУБА

ОСЕННИЙ САД

Хурма в саду благоухает,
Вздыхает розовый гранат,
И с лоз опущенных свисает,
Как уголь черный, виноград.

И листья падают, и к югу
Уж потянули журавли
И, подавая весть друг другу,
Перекликаются вдали.

Плоды румяные откинув,
На взгорьи яблони стоят,
И сотни желтых мандаринов
Сквозь зелень яркую блестят.

А за изогнутым гранатом,
К земле пригнувшим тонкий стан,
В лицо мне дышат ароматом
И акачич, и ахардан*.

Как здесь отрадно вечерами,
Когда алеет виноград
И ветви, полные плодами,
К земле склоняет пышный сад,

Когда от отблесков багряных
Он вспыхнуть, кажется, готов
И окровавлен на платанах
Их густолиственный покров!

Спеши, садовник, в день погожий
Собрать богатый урожай -
Лимон с его шершавой кожей
И мандарин, с луною схожий, -
И зиму радостно встречай!

1936

* Акачич, ахардан - сорта винограда.

Перевод с абх. Б. Брика


ПРИВЕТ

Лучезарным, теплым краем,
Тем, что морем омываем,
Краем урожая,
Где деревья под плодами
Вниз склоняются ветвями,
Шел весь день с утра я.

И принес привет Квезани*,
Где полны сердца дерзаньем,
Трудовой тревогой,
Где несутся по канатам
Вагонетки ряд за рядом,
Подвесной дорогой.

Новенькие вагонетки
По воздушной мчатся ветке,
Звоном оглушая;
Мост я вижу над рекою.
Знамя вьется над трубою,
ГРЭС растет большая.

С сердцем, радостью объятым,
Я прошел перед закатом,
Край, твои пределы,
И, гордясь родной Квезанью,
Внемлю гулу, как сказанью ...
Здравствуйте, Ткварчелы!

1939

* Квезань, Ткварчели - угольный район в Абхазии, недавно механизированный и электрифицированный.

Перевод с абх. Б. Брика


ВЕЧЕРНЕЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ

Однажды сел я под буком, прощаясь с меркнущим днем.
Луна от скал отделилась, налившись алым огнем.
Кругом родная природа лежала в полном цвету,
Даря глазам ненасытным всю новую красоту.
Вдали, толпой великанов, стоят утесы-друзья -
По-братски сплетшая  седеющая семья.
Меж них змеящийся жолоб стремит свои жемчуга -
И ночь встает над ушельем, как звезд живая дуга.
Вверху - окутали тучи нахмуренный Лашкиндар,
Внизу - холодная Аалдзга дневной выпивает жap.
И кажется, близко, рядом, за склоном вон той горы,
Рассыпано меж камнями сиянье Aкapмapы*.
Там, доверху полны светом, стоят большие дома,
И кажется: песней, смехом сверкает в них жизнь сама.
Над скалами свет веселый с младенчества помню я,
Но знаю: он - мой ровесник, он - юн, как юность моя.
Акармара! Морем света вздымалась ты не всегда,
Ты черной впадиной горной была в иные года.
К твоим камням неприступным закрыты были пути.
Пастух скитался лесами, не в силах солнце найти.
Но партия, для которой твердынь неприступных нет,
В глухие скалы вступила, горам подарила свет.
Она пошла в наступленье, седые стены пробив,
Ударил в корни утесов всесокрушающий взрыв,
Кремни, рассыпавшись пылью, осели, как серный дым,
И Аалдзга кнутом стегнула по волнам - стадам своим.
Нахмурился величаво хозяин гор Лашкиндар
И вдвое стал неприступней, готовясь принять удар.
Но, ставши вдвое бесстрашней, взнеслась людская кирка -
И взрыл огонь динамита крутые его бока.
И долго рушились скалы, года ревел динамит,
И путь упорный сквозь камни был потом нашим омыт.
Акармара! свет твой новый с младенчества помню я,
Но знаю: он - мой ровесник, он - юн, как юность моя!
Народ мой закрепощенным, но крепким был, как гранит,
Он знал: богатства без счета земля родная таит.
Он знал: сокровища эти - побед грядущих залог,
Но кто б твое достоянье тебе сохранить помог?
Отчизна солнца! Славна ты сокровищницей своей,
И многих ты привлекала незваных к себе гостей.
Ты взоры их чаровала, ты алчность будила в них,
И все, затаив дыханье, алкали богатств твоих.
Огонь тебе посылали, несли вместо мира - меч,
И многим сынам бесстрашным пришлось за отчизну лечь.
Всю землю твою, до пяди, обрызгала кровь войны.
По новому вся цветешь ты, родная страна Апсны.
Где было большим позором - душой ослабеть в бою,
Друзей своих покидая, предавши страну свою?
Ведь слово «Апсны» - младенец знал тверже, чем слово «мать»,
Ведь он привык в колыбели, твердя его, засыпать.
И разве бремя позора снести бы матери той,
Чей сын не вырос героем и ею не послан в бой?
Средь скал, где Аалдзга змеится, неся свои жемчуга,
Погиб Мустафа, разбивший бесчисленного врага.
Так пламя храбрых рождалось, гнездо железных людей,
Готовых жертву любую принесть отчизне своей.
Акармару неприступной знавали они вчера,
А нынче - как звездный город, сияет Акармара.
О, если б родины новой увидеть им свет живой -
Земля бы их не давила, вкусили б они покой!

Акармара, 1939

* Акармара - новый поселок около Ткварчельских угольных кoпей.

Перевод с абх. В. Кочеткова


ПЕСНЯ О КОМСОМОЛЬСКОМ БИЛЕТЕ

Не из прихоти спесивой,
Не для лжи красноречивой,
Не для чванства иль наживы,
Славный спутник мой на свете,
Верный друг мой, - не за этим
У меня ты на груди.

Руша скалы, уголь роя,
Путь во льдах полярных строя,
Гордый именем героя, -
О твоем прошу совете,
Лучший друг мой, - вот за этим
у меня ты на груди.

Всем нам светит Солнце-гений,
Вечный свет его стремлений
Мне - источник вдохновений.
С песней легче путь к победе,
В песне ты - мой друг, - за этим
У меня ты на груди.

Прохожу ли лунным садом
Со своей подругой рядом
Под пушистым цветопадом -
Ты научишь, как приветить,
Как любить ее, - за этим
У меня ты на груди.

Двадцать лет назад - борьбою
Край кипел, стремились к бою
Наши юноши с тобою
На груди. Врагов мы встретим
Так же, как они, - за этим
У меня ты на груди.

Вслед за Лениным, чье имя
Носят комсомольцы! С ними
Вместе! Днями трудовыми
Пред тобою мы ответим,
Верный друг мой, - вот за этим
У меня ты на груди.

В час победы, жгучей лавой
Хлынувшей на мир неправый,
Я вручу тебя со славой
Коммунистам юным, - впредь им
Станешь другом, - вот за этим
У меня ты на груди!

1939

Перевод с абх. А. Кочеткова


ВСЕ РАССКАЖУ ТЕБЕ

Рассвет возникает ало,
И встала с рассветом Шаша.
И радость цветам настала.
И птаха ли петь устала?
И встала с рассветом Шаша.

Идет по траве, встречая,
Стирая ступнями росы.
К труду над кустами чая
Идет, только счастья чая,
Стирая ступнями росы.

Она не одна - с другими.
Всем весело над кустами.
И листья сбирает с ними
Она золотыми днями ...
Всем весело над кустами.

Окинь все веселым взглядом,
Все сделал народ умело.
Кусты идут ряд за рядом,
Соринки нет с ними рядом ...
Все сделал народ умело.

И полон гореньем новым,
Все возле тебя я, Шаша.
Нe скажешь об этом словом ...
Безмолвно влекусь к оковам -
Все возле тебя я, Шаша.

Но нет! Обходя долину,
Тебе я открою душу.
Подвесив к бедру корзину,
Веселых работ не кину,
Тебе открывая душу.

1940

Перевод с абх. К. Липскерова


ШАРДА AAМТА

Шарда амта!* Други, все ли
В сборе? Выпьем же за то,
Чтоб в сердцах цвело веселье
Девятьсот годов и сто.

Дружно кубки подымите
С чистым, искристым вином.
Двухголосой огласите
Песней радости наш дом!

Спелых гроздей дар янтарный
Блещет, пенится, шипит
И отрадой лучезарной
Наши души вновь дарит.

Дева, что струей златою
Льет нам в кубки ток вина,
Юным сердцем и душою
К другу расположена.

Пусть ответит он любовью,
Что в груди его горит.
Выпьем же ее здоровье,
Как обычай нам велит.

Будет - вечно молодая -
Наша жизнь полным-полна.
Все пышнее расцветая,
Пусть проходит, как весна.

Пусть у каждого лет со сто
Не скудеет юный жар!
Выше кубки, громче тосты
За великий жизни дар!

Шарда амта! Други, все ли,
Все ли в сборе ? Так за то,
Чтоб в сердцах цвело веселье
Девятьсот годов и сто.

1940

* Шарда амта (многие лета) - застольное восклицание.

Перевод с абх. В. Державина

===================

ЛЕВАРСА КВИЦИНИА

4-е МAPTA*

Сегодня песнями и пляской
Шумит веселая Апсны,
Цветы венчают край абхазский,
И небеса его ясны.

Врагов презренных бита карта,
Навек умолкла старина,
И, как лучом, Четвертым марта
Моя страна озарена.

С утра построенный в колонны,
Ликует праздничный народ.
Неустрашимо-непреклонный,
Он шумно движется вперед.

Абхазец старый обновляет
Национальный свой наряд.
Зима прошла, сады сияют,
И волны искрятся, горят.

Сегодня смуглые абхазцы,
Грузин, и сван, и осетин
Сошлись опять, чтобы поклясться,
Что их союз навек един.

И титанический Эрцаху
Примкнуть к их шествию готов;
Надвинув белую папаху,
Глядит на радостных сынов.

1928

* День установления советской власти в Абхазии.

Перевод с абх. Б. Брика


КАВКАЗ

Я, будто на небо взобравшись, с вершины
Эрцаху бросаю повсюду свой взор.
Все - ниже меня. Убегают долины,
Вздуваются складки неровные гор.
Вон там на хребте различаю едва я,
Как горные туры, быстры и легки,
Играют на воле, друг друга бодая.
Их резвые я наблюдаю прыжки.
А сбоку кора ледников засверкала,
Огромны они и блестят, как стекло.
А там на высокой груди перевала
Чуть тающий снег разметался светло.
Кавказ, мое сердце летит над тобою,
Как птица горит. И я вижу, что ты
Счастливому весь отдаешься покою.
И радостно слово мое с высоты.
А помнишь былые, ужасные годы?
Шли черные тучи грозней и грозней.
Без солнца твои задыхались народы,
И слышался стон стариков и детей.
Пора миновала :невзгод и ненастья,
Доносятся дружные песни труда,
Царят справедливость, довольство и счастье,
И зло отошло от тебя навсегда.
Согреты покоем, вверяясь надежде,
Кавказ, процветают твои сыновья.
Народы твои, враждовавшие прежде,
Отныне одна трудовая семья.
И славится созданное их руками, -
Их подвигам и достиженьям хвала,
Та слава разносится всюду ветрами,
И в будущем их не забудут дела.
Льет солнце на гор серебристых верхушки
Лучи свои сладкие. Верно, не раз
Смотрел на хребты недоступные Пушкин,
Недаром тебя воспевал он, Кавказ!
Здесь светлые думы его посещали,
Он будто на крыльях взлетал к небесам.
И Лермонтов тут, отстраняя печали,
Бродил по твоим благодатным садам.
Кавказ! Но и сам ты богат именами
Бессмертных людей, а посмотришь вперед -
Их сколько родится еще, чтоб стихами
Воспеть победивший счастливый народ.
Навеки прославлен Шoтa Руставели!
А Гулиа Дмитрий, да здравствует он!
Напевы его над Эрцаху взлетели,
И вслед ачонгуры доносится звон.
Их всюду поют. И они - словно птицы,
Что весело славят простор по утрам.
Поэмы Когониа, бросив страницы,
Обходят долины, бредут по горам.
Кавказ мой, ты можешь по многим причинам
Гордиться уделом прекрасным своим.
Повсюду теперь по полям, по долинам
Заводов и фабрик разносится дым.
Над многоголовою горной семьею
Ветра пролетают, сладки и теплы.
Внизу - ослепительною синевою
Могучего моря играют валы.
А по берегам его, в зелень одетым,
Садов шелестит благодатный наряд,
И пестрые птицы зимою и летом.
Блестя опереньем различным, парят:
И, слушая их непрестанное пенье,
Смотря, как ликует народов семья,
Не в силах умерить я сердцебиенье,
Творю вдохновенно и радуюсь я.

1929

Перевод с абх. С. Спасского


ЛЕНИН

Земля, земля,
Твои очи темны почему?
В траур закутана,
Не улыбаешься ты.
Сердце скорбит,
Кто рану нанес ему?
Думой тревожной
Искажены черты.
Может быть, солнце
Навеки твое зашло
Или затмилось?
О нет, посмотри же: вот
Солнце горит,
В небесах, как всегда, светло,
Солнце сверкает
И к радости нас зовет.
Что потускнел
Звонкий голос твой, ачонгур?
Песнь не сладка,
И взгляд у девушки той,
Что тебя держит,
тоже уныл и хмур.
О, ачонгур,
Отвечай, что стряслось с тобой?
Все мы мрачны!
Ленина с нами нет.
Он не успел
Видеть, как строим мы,
Как коммунизма
Заполыхал рассвет
И позабыты
Годы невзгод и тьмы.
В день этот грозный
Ленин от нас ушел.
Мы не забудем
Этот печальный день.
Всем этот день
Памятен и тяжел.
Пала на мир
В день этот скорби тень.
Загрохочите
Громче в цехах, станки!
Встаньте, заводы,
В тесный сомкнитесь строй!
Пусть до небес
Стон донесут гудки,
Мощных сирен
Пусть раздастся вой.
Вздыбь, океан,
Горы кипучих волн!
Ты, ураган,
Все сотряси кругом.
Если весь мир
Скорби жестокой полн,
Буря, бушуй,
Яростный крепни гром!
Может быть, он
Только прилег уснуть?
Может быть, он
Взглянет вокруг сейчас,
Снова шагнет,
Свой продолжая путь,
И поведет
Снова к лобедам нас?
Нет, он не дышит,
Не разбудить его.
Он недвижим,
Крепок смертельный сон.
В стихшей груди
Сердце молчит мертво.
Умер великий,
Всех нас оставил он.
Только не плакать!
Надо стальными быть.
Силы сольем,
Станем рука с рукой,
Круглого камня
Молотом не разбить, -
Воли свои
В камень сожмем такой.
Путь нам открыт,
Смело вперед пойдем!
Не умерла
Ленинских мыслей мощь.
Ленинским нас
Верным, прямым путем
Сталин ведет,
Наш гениальный вождь.

Москва, 1934

Перевод с абх. С. Спасского


МОЙ СТАЛИН

я знал, что земля моя велика,
Я знал, что трава весной зелена,
О будущем пел, любил облака,
Частенько ночами бродил без сна.
Но вечно лелеял я мысль одну:
Когда-нибудь Кремль увижу и я,
Хоть раз на вождя своего взгляну,
С которым сроднилась мечта моя!
Я жил далеко от Москвы родной -
И юное сердце билось тоской.
Всегда мечтал я только об этом...
О, пусть сладка струя заревая,
Пусть груша и персик дышат цветом,
Слаще бродить, о счастье мечтая!
Ничто не сравнится с мечтой моей:
Нет радости слаще и горячей!

Летят, улетают год за годом,
Реет орел над солнечным склоном,
Гуляет ветер под синим сводом,
Леса шелестят плащом зеленым.
Вот - речью шагов дорога полна,
Веселые песни поет страна.
Сталина имя я слышу всюду.
Друга людей увижу когда я?
Когда на него смотреть я буду,
Тот час желанный благословляя?
И вдруг - словно был я снова рожден -
Очнувшийся взгляд стал зорок и прям.
Товарищ Сталин! Да вот же он!
Везде, улыбаясь, встает он сам!
Увидел я время в полном цвету,
Увидел творящие жизнь года,
Увидел свершенной свою мечту,
Ибо Сталин со мной - везде, всегда.
Нет пути, где б он не встретился нaм,
Где б нас он не видел ночью и днем.
Следит он, как мы летим к облакам,
Как мы в глуши города создаем.
Мой край! Расцветая, к солнцу прильни!
Спеваются листья в зеленый хор:
Я партией выращен, как они -
Ласкающим ветром с родимых гор.
В живительный свет одета земля:
То алые звезды - звезды Кремля.

Столицу нашей страны посещая,
Вождь родину мерит мыслью строгой.
И к нам, на поля табака и чая,
Идет из Кремля прямой дорогой.
Он знает, что есть и мой Сухуми,
На нас глядит он пристальным оком,
Он слышит нас в черноморском шуме,
В клекоте птиц нагорно-высоком.
Он видит край, омытый волнами,
Видит меня с друзьями моими,
И облик его стоит пред нами,
В ушах звучит заветное имя.
Сталин - вся воля наша стальная,
Он - наша партия, наше дело.
Мой Сталин - земли одна шестая,
В нем все, что любим, слилось всецело.
Мой Сталин - морей лазурная чаша,
Мой Сталин - бескрайность звездной вселенной,
Мой Сталин - вся радость земная наша,
И вслед за ним наш путь неизменный.
Не меркнет над миром сверканье дня:
Мой вождь, мое Солнце ведет меня!

1937

Перевод с абх. А. Кочеткова


ПЕСНЯ О ХАБИДЖЕ

От твоей отчизны милой
Не смогли тебя отвлечь.
Махаджиров* гнали силой,
Но за них ты поднял меч.

День и ночь, не уставая,
Ты сражался за Апсны
И сынов родного края
Звал на выручку страны.

Как красавица Куаша,
ты служил родной земле,
И любовь пылала ваша,
Словно светоч, на скале.

Пусть твою отчизну вскоре
Обезлюдил грозный рок
И с орлом своим в нагорьи
Ты остался одинок:

Но везде ты след оставил,
Цепи сбросил твой народ.
Ты навек себя прославил,
И страна твоя цветет!

1939

* Махаджиры - переселенцы. Царское правительство проводило насильственное выселение абхазцев в Турцию. Многие из них погибли в пути и в "единоверной" стране.

Перевод с абх. Б. Брика


ОЗЕРО РИЦА

Суровой горною дорогой
К тебе не шел я, а летел;
Волнуем радостной тревогой,
Я жадно на тебя смотрел.
Над рябью вод носился ветер,
И птицы реяли над ней,
И тихо осеняли ветви
Красу Абхазии моей.
Манящее прохладной лаской,
Возникло ты давным-давно.
Но можно ль верить старым сказкам
О том, что здесь погребено?!
Ужель и впрямь земля раскрылась
И поглотила пастуха?*
Тут сказка в песню превратилась,
В дыханье моего стиха...
Шумели старые деревья,
Горели юные глаза,
Над снегом гор скалистых, древних
Сияла неба бирюза.
И озеро меж скал лежало
Подобьем синего цветка.
На берегу его немало
Приехавших издалека
Находит отдых. Смех искрится,
И речи дружные текут,
Все удается здесь на Рице:
Слова и мысль, покой и труд.

1939

* По старинному преданию, в водах внезапно образовавшегося озера погиб пастух со своим стадом.

Перевод В. Звягинцевой


ГОРИ

Есть в мире город, собой невелик,
Город, знакомый рабочему люду.
Ближний и дальний, дитя и старик-
Все его помнят, и я не забуду.
Каждый стремится его повидать,
Раз посетив - посещает опять,
Чтоб прославлять этот город повсюду.

Пулею мчится седая Кура,
Недругов с прежнею силой карая;
Новая, видит, настала пора,
И возрожденье приветствует края.
На побережьи могучий народ
Жизни грядущей готовит оплот,
Я нерушимей оплота не знаю.

Гостеприимно врата распахнул
Солнечный город, цветами увитый.
Встретит гостей под приветственный гул
Резвый ребенок со взором открытым;
Скромно он розы приезжим вручит,
Все показать он гостям поспешит
И ничего не оставит забытым.

Виден вдали покосившийся дом
С рядом скрипучих и ветхих ступеней,
Как не застыть в удивленьи немом?
Здесь подрастал нашей родины гений.
Все, чем великий прославился вождь, -
Ум, человечность, сердечность и мощь, -
Здесь для грядущих цвело поколений.

Вышел ребенок отсюда в былом,
Чтобы сиять нам, подобно светилу.
В души стенавших под царским кнутом
Влил тот ребенок могучую силу.
В люльке ласкаем дыханием гор,
Он расцветал, и тираны с тех пор
Перед собою узрели могилу.

Вечно пытливому, полному сил,
С детствa была незнакома усталость.
Горы родные тот мальчик любил,
Вещая дума в глазах отражалась.
Здесь он врагом был впервые гоним,
Здесь книга жизни открылась пред ним,
Светлою мыслью лицо озарялось.

Ловкий, веселый, тот мальчик подрос,
Понял народа и скорбь и величье.
Детских он был утешителем слез,
Лапки лечил он подбитые птичьи.
Равных ему не запомнит народ.
Смело итти все вперед и вперед -
Был и тогда его славный обычай.

Славят народы его без конца,
так ледяные потряс он вершины.
Птицы проснулись, воскресли сердца
И распрямились усталые спины.
Вот почему, продолжая свой труд,
Люди о городе этом поют
И прославляют тот домик старинный!

1939

Перевод Б. Брика

============

КИАЗЫМ АГУМАА

КОЛХИДА

В тревоге столетия морщили лбы,
И время седое брело еле-еле,
И горы громоздкие, встав на дыбы,
В просторы раскинувшиеся смотрели.
И легкие туры в долину с высот
Скакнуть не решались. Казалось, навеки
Земле этой, впадинам этих болот
Лишь скорбь и унынье рождать в человеке.
Грязь липкая, топи, рои комаров ...
Тут властвовала малярия - царица.
Рион тут бежит. Тесноту берегов
Кодор разорвать, будто шкуру, стремится.
Таили в себе умерщвляющий ад
Проклятые те комариные тучи.
Бывало, тут, громко лягушки галдят
И толпами скачут из тины тягучей.
В тревоге столетия морщили лбы,
И время седое брело еле-еле,
И горы громоздкие, встав на дыбы,
В просторы раскинувшиеся смотрели.
Тут море могучее с ложа встает,
О берег волнами колотит сердито.
Рвет дамбы Рион. И под натиском вод
Земля плодородная начисто смыта.
Как траур, тумана оденут пары
Все небо. А солнце взойдет над землею -
Не спрятаться от беспощадной жары.
Долина Колхиды объята тоскою.

Так было. А ныне смирился Рион
И солнце как будто иное. С природой
В краю этом люди сразились, и он
Расцвел, обновленный трудом и заботой.
Унылую грязь заменили цветы.
Долина раскинулась радостным садом,
И кроны огромных деревьев густы,
И вечным гордятся деревья нарядом.
И гнилостных, необозримых болот,
Что были раскинуты всюду когда-то,
Теперь уж нигде и никто не найдет.
Земля плодородна, щедра и богата.
В тревоге столетия морщили лбы,
И время седое брело еле-еле,
Но после упорной и трудной борьбы
Сады многоцветные здесь заблестели.

1938

Перевод с абх. С. Спасского


СЕМЬЯ ГЫДА

У Гыда малая семья:
Он сам, жена и сыновья.
Их трое. Старшему пять лет,
А младшему и года нет.
у Гыда пацха* - решето,
В ней щелей насчитаешь сто.
Хлев обветшавший и кривой
Склонился набок головой.
Лишь отойдет пора зимы,
Наш Гыд берет быков взаймы.
В соху он запрягает их.
Сосед ему давал своих,
Всегда глумясь над бедняком.
Тут наша речь идет о ком?
Джагуатан - проныра, пес!
Он Гыда доводил до слез.
Он грабил всех, и не мала
Расплата за быков была.
Он рыскал по ночам, как вор,
На всякий забирался двор,
Моргал глазами, как шакал,
Согнувшись, всюду проникал.
И к нам он попадал не раз.
Все высмотрит лукавый глаз.
Во все он забежит концы.
Там стащит дыни, огурцы,
Там - кукурузу и тайком
Добро к себе волочит в дом.
Но под ударом бурных гроз
Погиб бесславно жадный пес.
Октябрьской бурею сметен,
Исчез без завещанья он.
И, отдыхая от обид,
Вздохнул свободно старый Гыд.
С друзьями он в колхоз вступил,
Живет он, полный новых сил.
Три года пронеслись, и тот,
Кто знал когда-то тяжкий гнет,
Невзгоды все преодолев,
Построил дом и новый хлев.
Корова и теленок в нем.
Достаток видится во всем,
Из шелка платья у жены,
И учатся его сыны.
Вот как живет семья теперь,
И скорбь, и страх ушли за дверь,
И патефон поет подчас:
«Уа сарайда сиуарайда**,
Веселый труд ждет утром нас».

1939

* Пацха - плетеная хижина.
** Непереводимый веселый припев абхазской песни.

Перевод с абх. С. Спасского


ПЕСНЯ КОЛХОЗНИКОВ

Посвящается переселенческим
колхозам из Грузии 

Пашни на горах и долы -
Все укрыто синевой.
В путь выходим мы веселый
Быстрой, мощною толпой.
Путь для нас наметил Сталин,
К счастью тем путем идем.
Тот, кто прежде был печален,
Солнечным согрет лучом.
Нет страны родимой краше,
Громко песнь о ней звенит.
Не узки дороги наши,
Нам широкий мир открыт.
Прочь, враги! Покройтесь мраком,
Вам не видеть солнца свет.
Мы идем могучим шагом
Нашей партии вослед.
Листья плещут. Теплый ветер
Овевает бодро грудь.
Самый радостный на свете -
Сталинский пред нами путь.
Нет страны родимой краше,
Громко песнь о ней звенит.
Не узки дороги наши,
Нам широкий путь открыт.
Мы счастливейшими стали,
Труд и родину любя.
Славься наше солнце - Сталин,
Вождь, благодарим тебя.
Нам переселенцы - братья.
Путь для всех открыт один.
Все идем одною ратью -
Русский, армянин, грузин.
Мы живем в краю богатом,
Всех приветствуем, любя.
Зашагаем вместе, рядом,
Вождь, благодаря тебя.

1939

Перевод с абх. С. Спасского


В САДУ

Я вновь в саду, тревожим песней ...
Куда ни глянешь - благодать.
Здесь нежен ветер, и прелестней
Вам в мире сада не видать.

Пред красотой бессильно слово.
Прохлада льется, как струя,
И у растения любого
Есть тайна нежная своя.

Я слышу сучьев тихий шорох,
Как бы беседу о любви,
И листьев шопоты, в которых
Стихи предвижу я свои.

Я помню: птицы пели хором.
Сидел я, преданный мечте,
И Квикви образ перед взором
Мелькал в вечерней темноте.

Чуть слышным шелестом о Квикви
Напоминая мне опять,
К моим ладоням ветви никли.
Как бы желая их пожать.

Иль думали питомцы сада,
Что я грущу наедине?
Но ведь она, моя отрада,
Всегда со мной, всегда во мне!

Ведь окрыленная машина
И смех пилотки молодой
Чудесней сказок Шарадина*
И грез о царстве под водой!

Я вновь в саду, тревожим песней ...
Куда ни глянешь - благодать,
И ни душистей, ни прелестней
Вам в мире сада не видать!

1939

* Ходжа-Шарадин - легендарный абхазский шутник, герой сказок.

Перевод с абх. Б. Брика

* * *

Вспыхнул порыв в глубине сердечной,
Сжился с душой, не прошедши мимо.
Явился он не как первый встречный,
Но в срок, по зову, неотвратимо.

Не мальчик я, хоть и жил не много.
И не старик с дорожной клюкою.
Пряма, как стрела, моя дорога,
И жажду делом я успокою.

Видал Баку, Тбилиси, Москву я,
Мне милы они, как мой Сухуми.
Не плачь же, Квикви моя, тоскуя,
Не предавайся печальной думе!

Нет у тебя, голубка родная,
Скорби ни маленькой, ни великой.
Смейся же, взглядом тепло сияя,
Беды на нас и впрямь не накликай!

Пусть не мрачнеет темное око,
Солнце мое в небесном просторе!
Пусть мы не вместе, пусть ты далёко, -
Разве такое уж это горе?

Я и сейчас твой портрет целую,
С любовью его беру я в руки.
Кто носит в сердце любовь такую,
Того не пугает боль разлуки.

Не превращай царапинку в рану,
Счет не веди ты ложным обидам.
Правде служу я - и лгать не стану:
Тебя и край свой, клянусь, не выдам!

1940

Перевод с абх. А. Кочеткова


Я ЛЮБЛЮ КВИКВИ

Подобно старому Бокаччьо,
Кто из живущих не твердил
О том, как он, смеясь и плача,
И став на целый мир богаче,
Впервые в жизни полюбил?

Люблю я в мае птичье пенье,
В чадрах зеленых цепи гор,
Колхиды знойной дуновенье,
Ключей стремительных кипенье
И шумно мчащийся Кодор.

Мне мил корабль тот деревянный,
Что на Эрцаху опочил*,
И память детства - дол Кетвана**
И той пещеры сумрак странный,
Где был прикован Абраскил.

Но увядать цветы привыкли,
Мгновенна песня соловья,
Мечты исчезнут, как возникли,
И всех милей резвушка Квикви,
Подруга славная моя.

Как не любить созданье это?
Как Лашкиндар***, она стройна,
Волной кудрей до пят одета
И для влюбленного поэта
Очарования полна.

Люблю ее, как даль морскую,
Как ветерок в июльский жар,
Как розу - символ поцелуя,
Как мира молодость вторую,
Как наш неистовый азар****.

В день расставанья, день печали
(О, как гудели поезда!)
«Люблю!» - мне губы прошептали
И на вопрос мой: «Навсегда ли?» -
Мнe отвечали: «Навсегда!»

Теперь, как утренние пчелы,
Не разлетаются мечты,
У них есть цель, и все глаголы
Готов отдать я за веселый
Глагол «люблю», в котором - ты!

1940


* По преданию, о скалы Эрцаху, высочайшей вершины Абхазии, во время всемирного потопа разбился корабль.
** Кетван - местность.
*** Лашкиндар - гора неподалеку от ткварчельских угольных копей.
**** Азар - песня, которую поют во время скачек.

Перевод с абх. Б. Брика


============

АЛЕКСЕЙ ДЖОНУА

ВОСПОМИНАНИЯ

Помню: в детстве без заботы
Я играл и пел с тобою
И шутя через болото
Перепрыгивал порою.

Шашку сделал ты из вяза,
А конем служила палка ...
Наши детские проказы,
Наши игры - все мне жалко!

В бой вступая рукопашный
С одногодками когда-то,
Шашку выхватив, бесстрашный,
Ты кричал: «Огонь, ребята!»

Щеголял ты патронташем
Из арбуза в юном войске
И отрядом шумным нашим
Ты командовал геройски.

Ты поздней остепенился,
Позабыв наш круг веселый ...
Вдруг - недавно возвратился,
Выпускник военной школы.

Командир отважный, ловкий,
Ты с любовью встречен дома.
Служишь шашкой и винтовкой
Ты народу трудовому.

От врагов ты охраняешь
Край родимый, край советский
И с улыбкой вспоминаешь
Вечерами круг наш детский.

1936

Перевод с абх. Б. Брика


ПРОЩАЙ!

Прощай, любимая, прощай!
Ты видишь чувств избыток?
Хранить родной я буду край
И ждать твоих открыток.

Горниста рог, оружья звон
Пророчит нам победу.
На хищный запад, на кордон
С товарищами еду.

Готов я драться, как любой,
Идя врагу навстречу,
И если враг навяжет бой,
Оружием отвечу.

Отвага плещет через край,
Винтовку сжали руки ...
Прощай, любимая, прощай,
И не грусти в разлуке!

1939

Перевод с абх. Б. Брика


ЛУHA

До зари еще далеко,
Веет ветер на постель.
Мне не спится ... Одиноко
Лунный луч пробился в щель.

Здравствуй, радость моя, здравствуй!
Где гуляла ты, луна?
Не видала ль ту, кем страстно
Вся душа моя полна?

Расскажи скорей, не мучай,
Кто с ней счастлив в тишине,
В чьем она саду дремучем,
Говорит ли обо мне?

Чу ... ты слышишь шорох чая,
Тихий шаг я различаю ...
Кто идет, кусты качая?
Не она ль прошла, скучая?

Слышишь, петухи запели,
Скоро к милой поспешу,
А пока я здесь, в постели,
Будь подругой ей - прошу.

1940

Перевод с абх. В. Звягинцевой


ДУБ

Подгорным ветром, старый и суровый,
Стоишь ты, дуб, у Панау-горы.
Под ярким солнцем скрюченной подковой
Свисает со ствола лоскут коры.

Вершины - что невесты под чадрами,
Семья косуль резвится на скале,
Дым парохода - тучкой над волнами,
А берег тонет в солнечном тепле.

Ты очень стар. Наверное, ты слышал
Гонимыx махаджиров плач и зов.
Ты помнишь? Вырос папоротник пышен
На пепелище сирых очагов.

Сегодня здесь звучат иные песни!
Здесь молодой Абхазии приют!
Взгляни же, дуб: столетний твой ровесник -
Седой старик - и юн и счастлив тут.

1940

Перевод с абх. В. Звягинцевой


СОЛОВЕЙ

Вблизи поэта, не умолкая,
Ты нежно щелкаешь, соловей!
Откуда песнь взялась такая?
Ну, так и взлетел бы вслед за ней!

Поэт вздыхает, он спел бы тоже, -
Уж больно песня твоя сладка!
Да только он соловья моложе,
Ах, он совсем молодой пока.

И все ж ни зависти, ни стыда нет:
Ты старше, вот и поешь звучней!
Но от других поэт не отстанет, -
Дай только вырасти, соловей!

1940

Перевод с абх. А. Кочеткова


АУАЗ МАХАДЖИРА*

Навсегда расстаемся. Меня не вини ты, родная,
Моя мать, моя родина, в страшный прощания час.
Я у мачты стою и, слезами ее обливая,
С тяжким грузом на сердце тебе говорю: «Ауаз».

Всю любовь и все мысли навеки я здесь оставляю -
На твоем берегу, где, волнуясь, бушует прибой,
Горсть земли я на сердце кладу и ее обещаю
Сохранить на чужбине до часа кончины глухой.

Эту горсть в час кончины рассыплют над грудью моею.
Успокоюсь душою тогда я и мирно усну.
А как сбросишь ты цепи, - пусть ветры, над землями вея,
Пропоют мне, что радость пришла и в родную страну.

Даже кости мои не забудут тебя, хоть в глубокой
Они яме истлеют, смешаются с прахом навек.
Пусть, увидев мой череп, узнает мой правнук далекий,
Кем он был и откуда - умерший давно человек.

Не горюй обо мне, мягкосердая мать! Не скрывaeт
Сын твой правды, что в Турцию ныне неволей плывет.
Много с семьями нас, махаджиров, теперь отплывает
С горькой песней, летящей над ширью бушующих вод.

Так прости же, Абхазия! Мы покидаем с печалью
Берег твой. Но взойдет твое солнце, чтоб вечно сиять.
Ты, счастливая, будешь - за дальнею сгинувших далью -
Сыновей своих в песнях, в преданьях своих вспоминать.


* Ауаз - последнее прощание уходящего навсегда, умирающего. Махаджиры - абхазцы, которых царское правительство насильственно выселяло в Турцию, - их горькой судьбе посвящено стихотворение Алексея Джонуа.

Перевод с абх. В. Державина


ТБИЛИСИ

Взошел на Мтацминдскую гору*,
Оттуда гляжу на Тбилиси.
Мечты мои с думами спорят,
Солнца лучи в синей выси.

Блистают дворцы подо мною,
Кура мчится в бешеной пляске;
Проснулась долина. Не скрою
Любви моей к городу-сказке.

Не здесь ли сам Пушкин когда-то
Бродил, бурной думой наполнен?
Не грузины ль кровью богато
Красили черные волны?

Не здесь ли года молодые
Провел вождь великий народов?
Не здесь ли ковал он стальные
Отряды бойцов за свободу?

Весь город в приветном сверканьи,
Все звонче народные песни.
Струятся Мтацминды фонтаны ...
Гляжу я на город чудесный.

1940

* На горе Мтацминда, возвышающейся над Тбилиси, разбит новый парк культуры и отдыха имени товарища Сталина.

Перевод с абх. А. Чачикова

================

САНДРО САНГУЛИА

СЛУШАЛ МИР

Смирив движенье, шумы, клики,
Мир, чутко внемлющий, открыт
Словам, что сын его великий,
Из лучших лучший, говорит.

Затих у скал морской прилив,
Не плещет волнами река,
Умолкла птица, петь забыв,
Людская замерла рука.

Какая радость, весть какая
Дошла к сердечной глубине?
Чья сила, слушать заставляя
Все покоряет тишине?

Постой, товарищ, слушай: вот
В том голосе для всех ответ,
Тебя им призывает тот,
Кому подобных в мире нет.

Внимай же голосу родному,
Что из Кремля несется к нам -
На счастье миру трудовому,
На сокрушение врагам!

Товарищ, напряги свой слух,
Пойми социализма мощь.
Товарищ, слушай, - счастья дух
Вместил в законы мудрый Вождь!

Как наше сталинское время,
Эпохи не было другой!
Ликуй же, сталинское племя:
Где, у кого отец такой?

У нас труду - от всех почет,
У нас обилен каждый дом,
Как песня наша жизнь течет:
В прекрасном веке мы живем!

Наш мир цветущ и беспечален,
Но помни, враг: наш меч готов! Всегда готов.
Лишь позовет великий Сталин -
Все, как один, на этот зов!

1936

Перевод с абх. А. Кочеткова


ДРУГУ-ЛЕТЧИКУ

Помнишь, малышами по горам
Мы с тобой бродили по утрам,
Помнишь, как за стадом по холмам
И по влажным бегали лугам?

Любо было с ветром наравне
Взапуски скакать тебе и мне.
Вместе мы у Ломы* на спине
Пели песни в горной тишине.

Нищ и темен был отцовский дом.
Знанье? Где там! Кто мечтал о нем?!
Но блеснул Октябрь живым лучом,
Стало жить светлей в краю родном.

Осушил Октябрь потоки слез,
Знанье нам с тобой Октябрь принес,
Для отцов родимый дом - колхоз,
Урожай богат, хорош покос.

Старый друг мой, ты теперь пилот,
Высоко парит твой самолет.
Я - поэт, парю я в свой черед:
Воспеваю в песнях наш народ.

Видел я вчера тебя, мой друг,
Праздник ликовал, шумел вокруг,
От земли ты оторвался вдруг, -
Ох, ловчее не видал я рук!

Самолет, взлетев под облака,
Ринулся к земле издалека,
Но на полпути твоя рука
Снова подняла его, крепка.

Ты как на коне джигитовал,
Дикой кошкой самолет играл,
Верной ты рукой сжимал штурвал.
Хорошо, товарищ, ты летал.

Пусть дорога каждому своя,
Оба мы отчизны сыновья.
Будем охранять свои края,
Ты - оружием и песней - я.

1939

* Лома - распространенное в Грузии прозвище буйвола.

Перевод с абх. В. Звягинцевой


Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЧЕРНОЕ МOPE

На берег волны твои набегают,
Пена шумит, как, вино амачар*,
Брызги твои серебром отливают,
Но отступаешь ты, грозно ворча.

Часто сердитое - стихнешь порою,
Словно качаешь ребенка в ночи ...
Вдруг приподымутся волны горою,
Станут швырять корабли, как мячи.

Море, бушуешь ты вольною силой!
Сердцу поэта твой нрав по нутру,
Любо и чайке скользнуть белокрылой
По серебру твоему на ветру.

Вижу, как в землях далекого юга
Враг подбирается к синим волнам,
Ишь, подоткнул свои полы, зверюга,
Хочет проникнуть с оружием к нам.

Пусть он попробует двинуться в море,
Встретим его на соленом просторе;
Если нырнет он, себе же на горе
Черной пучиной поглотится вскоре.

Море, бушуешь ты вольною силой.
Любит тебя наш свободный народ.
Пенься, играй синевою красивой.
Кто нас попробует тронуть - умрет.

1940

* Амачар - молодое, неперебродившее вино.

Перевод с абх. В. Звягинцевой


РОДИНА

Дороже родины нет в мире ничего,
Хочу лишь ей одной отдать себя всего.
Ты колыбелью мне, любимая, была,
Хочу лишь одного: чтоб вечна ты цвела!

Завянут, опадут холодные слова,
И только жар души вовеки не умрет.
Я песне кровь отдам, чтоб стала песнь жива,
Не то бессильною сочтет ее народ.

Звени же, кровь моя, пой родину мою,
Звени сильней о том, что в сердце я таю,
Чтоб за морем, в чужом неведомом краю
Услышал человек, как я свой край пою.

1940

Перевод с абх. В. Звягинцевой

================

СОДЕРЖАНИЕ

От редакции....................................................................3

Предисловие М. Делба...................................................4

ДМИТРИЙ ГУЛИА
Какое милое существо. Перев. Б. Брика .......................11
Гуляка. Перев. Б. Брика.................................................13
Лома и Буска. Перев. Б. Брика......................................15
Ходжан-ду. Перев. Б. Брика..........................................16
Пистолет Эшсоу. Перев. Б. Брика.................................18
В старину. Перев. Б. Брика............................................20
Абраскил. Перев. А. Кочеткова.....................................21
День рожденья встретить песней...
Перев. К. Липскерова....................................................23
Весенний дождь. Перев. Б. Брика.................................24
Если б мог добро ... Перев. К. Липскерова..................25
Родина. Перев. Б. Брика................................................25
Утренней звезде. Перев. Б. Брика.................................26
Песня о Сталине. Перев. С. Cnaccкoгo.........................28
Джамбул. Перев. Б. Брика.............................................29
Памятник Руставели в Сухуми.
Перев. С. Cпaccкoгo......................................................30
Родник. Перев. А. Кочеткова.........................................31
Слово в кругу друзей. Перев. Б. Брика.........................33

ИУА КОГОНИА
Ачбa и сыновья Беслана Жанаа. Перев. С.Cпaсского..35
Леса сверкают ... Перев. С. Спасского.........................44
Навей и Мзауч. Перев. Е. Брика....................................45
Охотник. Перев. К. Липскерова....................................53

БАГРАТ ШИНКУБА
Осенний сад. Перев. Е. Брика........................................55
Привет. Перев. Б. Ерика.................................................57
Вечернее размышление. Перев. А. Кочеткова...............58
Песня о комсомольском билете.
Перев. А. Кочеткова.......................................................60
Все расскажу тебе. Перев. К. Липскерова.....................62
Шарда амта. Перев. В. Державина.................................63

ЛЕВАРСА КВИЦИНИА
4-е марта. Перев. Б. Брика..............................................65
Кавказ. Перев. С. Спасского..........................................67
Ленин. Перев. С. Спасского...........................................69
Мой Сталин. Перев. А. Кочеткова..................................72
Песня о Хабидже. Перев. Б. Брика.................................74
Озеро Рица. Перев. В. Звягинцевой...............................75
Гори. Перев. Б. Брика.....................................................76

КИАЗЫМ АГУМАА
Колхида. Перев. С. Спасского.......................................78
Семья Гыда. Перев. С. Cпaсского..................................80
Песня колхозников. Перев. С. Спасского......................82
В саду. Перев. Б. Брика...................................................84
Вспыхнул порыв. Перев. А. Кочеткова..........................86
Я люблю Квикви. Перев. Б. Брика..................................87

АЛЕКСЕЙ ДЖОНУА
Воспоминания. Перев. Б. Брика......................................89
Прощай! Перев. Б. Брика.................................................91
Луна. Перев. В. Звягинцевой...........................................92
Дуб. Перев. В. Звягинцевой............................................93
Соловей. Перев. А. Кочеткова........................................94
Ауаз махаджира. Перев. В. Державина...........................95
Тбилиси. Перев. А. Чачикова.........................................96

САНДРО САНГУЛИА
Слушал мир. Перев. А. Кочеткова..................................97
Другу-летчику. Перев. В. Звягинцевой...........................99
Я люблю тебя, Черное море. Перев. В. Звягинцевой.....101
Родина. Перев. В. Звягинцевой.......................................102


Редактор В. В. Гольцев
--------------------------------------------
Тираж 8000 экз. 141 стр.
Подписано к печати 18/II 1941 г. А34904.
6 1/2 печ. л. 3,6 авт л. 34784 зн. в печ. л.
Цена в переплете 5 р. 50 к.
--------------------------------------------
Отпечатано в типографии им. Bopoвского,
Москва, ул. Дзержинскго, 18. Н. 6014.

 

(OСR - Абхазская интернет-библиотека.)