Цви Кэрэм
Евреи, неевреи и т.д.
(фрагмент воспоминаний)
* * *
Конец 50-х годов... Я в очередной раз приехал отдыхать в любимую Гагру. Я устроился в знаменитой гостинице "Гагрипш", построенной близким родственником Николая II — принцем Ольденбургским в конце ХIХ столетия. Попасть туда можно только чудом. Хочу рассказать, как мне это удалось — очень поучительная история, раскрывающая теневую, но весьма важную сторону быта в СССР. Итак, не видя никаких шансов получить пристанище в Гагре, я надумал попытать счастье там, где это более всего сулит успех. Я медленно поднимался по изумительному откосу в тропической зелени, ведущему к главному входу в "Гагрипш", и обратил внимание на сидящего на витой каменной изгороди, недалеко от входа, старца с орлиным носом. Он живым, пронизывающим взглядом осматривал прохожих. Я подошел, о чем-то спросил, узнал, что он грек по национальности. После нескольких минут беседы на ломаном русском языке я завоевал его симпатии. Я прочитал ему на греческом запомнившиеся мне из гимназии, начальные строки "отче наш": "патир имон, а эн уранис, агиасти то онома су..." он мне рассказал, что нужно без очереди "прорваться" к директору б-ли, держа руку у выреза рубашки так, чтобы видны были лишь два нервных пальца, настойчиво просить комнату, и "тебе будит панималь". Это был пароль на "деловой" разговор.
Я прошел, признаться, довольно нахально мимо длинной очереди у дверей кабинета директора "Гагрипша". О, кто из четверти миллиарда жителей страны социализма не позволил себе хотя бы один раз такое нарушение в вечной битве за существование! Очутившись лицом к лицу со всемогущим б-ли, я принял позу, подсказанную мне орлиноносым эллином. Уста и сердце б-ли откры-
162
лись тут же! Он мне прямо сказал, что старый грек во дворе — его агент, что комната будет мною получена, только за большее количество червонцев (десятирублевок), чем выставленные мною два пальца. Я, конечно, дал ему договоренные червонцы. Обе стороны оказались в выигрыше, а в будущем еще кое-кто из моих друзей не без успеха пользовался игрой пальцев, нервно перебирающих одну из пуговиц одежды...
Я это рассказываю для того, чтобы несведущие или не желающие знать освоили еще одну истину — взятка в СССР везде, по любому поводу — истинная сила, общепринятая, начиная от необщедоступной двери, которую взятка мгновенно открывает, до самых верхов общества, включая армию, милицию и даже... КГБ! Кто теперь не знает, что многие получили разрешение на выезд (по вызову), жирно (иной раз — десятки тысяч!) "смазав" руку берущего?!
Вот так я, оказавшись постояльцем "Гагрипша", был вскоре принят в небезынтересном обществе советской артистической и технологической аристократии. Я жил в отдельной комнате — на уровне остальных членов компании, лишь тратя меньше их, ибо мне ли было тягаться с ними по ресурсам? В качестве патрона и кумира был там оперный певец с мировым именем Павел Лисициан с красивой женой Дагмарой и двумя дочерями. Были еще главный инженер крупнейшего московского завода с "военным уклоном", привлекательная дама, врач из Свердловска В-я, золовка инженера К-ва, прима-балерун тбилисской оперы Вахтанг Чабукиани со своим "возлюбленным", не то Шурой, не то Сашей. Позже примкнули к нам национальный художник Армении, репатриант из США, кажется, Сарьян и несколько других "тузов" из разных городов... Чудесно проводили мы время между пляжами, прогулками, обильным "чревоугодием" и долгими беседами, надо признать более чем откровенными. Эти люди чувствовали над собой щит очень высоких сфер, они могли — и с ними можно было — говорить намного откровенней, чем вообще.
Нередко слышны были тут высказывания, очень далекие от самозабвенного соцпатриотизма. Были, конечно,
163
радости бешеных по изобилию столов и милых уединений, о которых в таком обществе в СССР не говорят "колко". Засиживались у Лисицианов до двух-трех часов ночи, в атмосфере анекдотов на злобу дня. Была музыка, были рассказы из "действительности", которых нет ни в прессе, ни в литературе, ни по радио. Вся эта компания выглядела и вела себя, как все те представители советской верхушки, которые, по известным причинам, живут в роскоши (применительно к советскому уровню жизни). Могли, например, заказать у летчика рейсового самолета, идущего в Москву, купить и привезти, опять-таки через такой-то московский "блат", особые пирожные, торты и консервы из... Парижа. За это Лисициан уплатил сумму, просто-таки баснословную в понимании советского обывателя.
Как я уже говорил, "телесные сеансы" были в этой компании общепринятыми. На курортах СССР, как и в других странах, эрос — вездесущ, именно везде, ибо курорт — некая общедоступная гостиница, где каждый куст, каждый темный уголочек заменяют то, зачем во всем мире снимают комнату, просто. Этой простоты в СССР нет! Действительно, гуляя вечером или ночью по утопающим в зелени улицам Гагры (как и других курортов), ты чуть ли не из каждого куста слышишь шорохи, вздохи, смех. Иной раз от "курортных" красавиц можно было и узнать немало интересного. Красавица-жена глубокого старца-академика Н-на, с упоением предававшаяся любовным делам, рассказала как-то удивительную историю (приводя серьезные подтверждения своих слов): чтобы ускорить поступление полуфабрикатов из одного цеха в другой, на одном очень крупном автозаводе (в порядке обыденного производственного процесса) начальник цеха, задерживающего продукцию, старый коммунист, инженер Е-фов получил от своего коллеги, начальника "ожидающего" цеха, подарок-напоминание (читай — взятку) — новенький "Москвич"! Если вдуматься во все детали советской уродливой экономической системы, то этот факт запросто вмещается в рамки ненормальной действительности, которая там — норма.
(Опубликовано: Кэрэм Ц. Евреи, неевреи и т.д. Тель-Авив 1987 г.)
