Надежда Скорнякова
Легенды Абхазии
СОДЕРЖАНИЕ:
Легенда о происхождении народа Апсны
Давным-давно, абхазы проживали
В краю Мысыр, что ныне мы Египет называем.
В краю том были люди кожею белы,
В Абассии же рядом, словно смоль, черны.
У каждого народа был свой царь.
И, чтобы мир хранить, у них сложилось встарь,
Наследников престола — царских сыновей на воспитанье
Друг другу присылать, как говорит сказанье.
Царя абхазов как-то из столицы позвала
Нужда и к морю увели его дела.
В его отсутствие случилась страшная беда.
Царевич черный, что с друзьями как всегда
В саду играл, споткнулся и упал,
И в куст с шипами острыми попал.
Как случай может быть опасен и нелеп -
Царевич черный в тот же миг ослеп.
Собрались люди, стали рассуждать,
Как своему царю все рассказать,
И черному царю как объяснить,
Что сына не сумели сохранить?
Они страшились за свою судьбу не зря,
В Абассии законы говорят,
Что оком око только можно отплатить.
Как тут за жизнь свою им не трястись?
И только черный царь беду проведал, разом
Он ослепить велел царевича абхазов.
И началась война у них отныне.
Абассов, словно саранчи в пустыне,
Абхазских воинов же было очень мало,
Хоть и храбры они, да все ж их не хватало.
И вот уж царь погиб и люди его рода,
Как мудрый старец обращается к народу:
— Сон вещий мне приснился. Мы стоим и ждем,
А черный с гор поток на нас идет.
И многих захлестнула черная вода.
Явилась бабушка моя покойная тогда.
Платок мне тянет свой и за собой ведет.
Спасется тот лишь, кто за ней пойдет.
Тому же, кто останется — погибель.
На север вслед за мною все идите!
И собрались абхазы, и на север побрели.
Пустынь безводие, бесплодие земли
Им были спутниками до лесной опушки
У гор подножья. Там к ним древняя старушка
Из леса вышла и, вздохнув, сказала:
— Не вышел бед предел. Еще не мало
Напастей на пути вас ждет.
Ведь по пятам за вами Хазара-таалы идет.
Пророк ужасный черных воинов, он мчится
В запряженной арашем колеснице.
Араш Дулдул свиреп. Скрываться поздно.
Но есть надежда! Вы утрите слезы!
Отчаянье пусть будет позабыто.
Вы дайте соли мне, муки и сито.
Все принесли ей, что она просила.
Старушка тут же тесто замесила
И испекла хлеб плоский на угле.
Перед арашем положила на земле
Тот хлеб. И он как вкопанный застыл.
И как его пророк ни торопил,
Араш вперед не двигался, упрям.
Тогда пророк на землю спрыгнул сам.
И видит с солью хлеб. И чтит закон.
Перешагнуть хлеб-соль не в силах он.
Меч в ножны вложен. Стал пророк учтив.
В Мысыр вернуться, выкуп заплатив,
Он предлагал абхазам. Но народ в ответ:
— Уж кровью нами плачено. Возврата нет.
Тут к беглецам спиной пророк оборотился,
И на араше прочь в обратный путь пустился.
Абхазы же на север путь свой долгий
Продолжили к высоких гор подножьям.
И там, в горах нашли свой новый дом.
Мы тех людей абхазами зовем.
А те же беглецы, что путь свой дальний
Прошли до самых берегов Кубани,
Облюбовав не горы, а низины,
Названье получили абазины.
А так ли это было, или нет -
Никто не знает на вопрос ответ.
Да только вот абхазы сквозь года
Закон хлеб-соль не нарушают никогда.
______________________________
Об этногенезе абхазов существовало много разнообразных версий. Одни из них навеяны народной фантазией, другие основывались на научных гипотезах. Наиболее известны — эфиопо-египетская, северокавказская и малоазиатская. В публикуемой легенде на и отражение эфиопо-египетская версия этногенеза, согласно которой предки абхазов якобы переселились "из страны Египет". Наиболее вероятной версией, которая нашла признание у большинства ученых, является теория этнической автохтонности: абхазы не были пришельцами, а составляли коренное население исторической Колхиды.
Легенда о гостеприимстве абхазцев
Поведал как-то Бог народам всем явиться,
Чтобы земли между ними разделить.
Абхазец, как и все, в тот путь стремится.
Но у порога гость, как тут спешить?
Как отказать уставшему с дороги,
Ведь Бог гостеприимным быть сказал.
Он гостя принял в доме, и в итоге,
К земельному разделу опоздал.
И молвил Бог ему: — Ты задержался.
Все земли я раздал. Причина в чем?
Абхазец отвечал, что путник постучался,
Устав с дороги, утром в его дом.
Пророк Апааимбар, служитель Бога,
Абхазца речь тот час же подтвердил,
Сказав, что путником уставшим у порога,
Мешавшим горцу, он в то утро был.
И Бог, услышав про такие речи,
Сказал Абхазцу: — Заповедь мою
О госте ты за землю не нарушил,
За это я в награду отдаю
Тот край тебе, что для себя берег.
И пусть гостеприимство сохранится,
Маня гостей в сей райский уголок.
А если кто злым умыслом решится
Его забрать, не вздумай отдавать.
Я землю Апсны от врагов
Навеки тебе повелеваю защищать.
***
Апсны — в переводе с абхазского языка означает Страна Души.
Апааимбары — посланники Анцва (пророки), проводники его божьей воли — доброй или злой. Термин «апааимбар» персидского происхождения и идет от слова «пайгамбар», что на фарси означает «приносящий весть». Не известно, когда термин проник в Абхазию и как до этого называли апааимбаров.
Анцва (абх. Анцәа; абаз. Нчва) — у древних абхазов и абазин верховное Божество, единый Творец всего сущего. Анцва бесконечно множественен в своих проявлениях, он является первоисточником всего сущего, по его воле существуют апааимбары (посланники Анцва). Анцва стоит над миром и человеком, является единственным источником добра и зла на Земле.
Легенда о водопадах Абхазии
Есть водопад в пути к озерной глади Рицы.
В нем, как слеза прозрачна и чиста,
Как лед холодная, вода в веках струится,
Но водопад тот был тут не всегда.
Как и другой, что дале по дороге
Скупые воды из камней сочит
И Голубому озеру глубокому
Их добавлять не больно-то спешит.
Давным-давно, когда здесь не было дороги,
И Бзыбь село еще не возвели,
Дом пастуха стоял там одиноко...
Дела тех лет в сюжет легенд легли.
I. Водопад "Девичьи слезы"
Единственная дочь, чиста, прекрасна,
У пастуха с женой его была.
Она к вершинам гор ходила часто
И высоко в горах стада пасла.
Там Горный Дух, ее однажды встретив,
Пленившись ее дивной красотой,
Влюбился. И любовь была ответной...
Но злая ведьма возмутилась страсти той.
И в гневном крике закипели реки,
Деревья с корнем вырывало из земли,
Дрожали горы: — Не бывать вовеки
К бессмертному у смертного любви!
Себя она считала всех прекрасней,
(Что внешне было с истиной близко),
Но сердца черного ее ужасней
Найти в краях тех было нелегко.
В ней злоба ревностью теперь питалась,
Ведь Дух тот приглянулся ей давно.
Любовь его к пастушке показалась
Ей оскорбительной к своей персоне, но
Бессильная тягаться с Духом Горным,
Она красавицу решила погубить.
Замыслив злобу своим сердцем черным,
И днем, и ночью принялась за ней следить.
И вот, однажды, на краю обрыва,
Куда со стадом девушка пришла,
Схватила бедную и всей своею силой
Над горными хребтами подняла.
— Тебя я брошу вниз на эти камни,
Где птиц добычей станешь и зверей,
Но жить оставлю, если перестанешь
Ты даже думать о любви своей.
Пастушка вскрикнула. К любимому с призывом
Неслась во все края ее мольба,
Но докричаться к милому не в силах
Она была. Коварная судьба
В тот день его свела к другим отрогам
Кавказских гор. Он крик несчастной пропустил,
Когда над горными вершинами высоко
В мечтаньи сладостном беспечно воспарил.
Бедняжка пред колдуньею взмолилась
Любовь ее не рушить, пощадить,
Но ведьма злобная была неумолима.
И в этот миг, когда уже убить
Она красавицу собралась в самый раз
О пики острые холодных серых скал,
У той потоком слезы хлынули из глаз
И звонко голос над ущельем зазвучал:
— Пусть я умру, но слез поток навек
Тебя покоя призываю я лишить!
Хоть я всего лишь смертный человек,
Бессмертно Духа буду я любить!
И от потоков слез и звонких тех речей
Проснулся Бог Воды, что близ обрыва жил.
Он, видя зло, творимое над ней,
К пастушке с помощью скорее поспешил.
Разгневавшись, он ведьму превратил
В скалу за ее злобный нрав...
Да только вот из виду упустил,
Что ведьма девушку стоит, обняв.
Окаменела ведьма. С ней вдвоем
В плену осталась навсегда заключена
Красавица. И слез ее ручьем
Покрылась тут же скальная стена.
И ужаснулся Водный Бог: — Прости, дитя!
Тебя на муки я без умысла обрек!
И в воды канул, в них вину свою топя,
Ему во след промолвил тихо ручеек:
— Я умерла, но мои чувства не умрут!
Любви живой вовек бежать слезам!
...И с той поры из ведьмы-камня льют
Девичьи слезы водопадом там...
II. Водопад "Мужские слезы"
А в это время Горный Дух, что высоко
С орлами зоркими меж облаков парил
В отрогах гор Кавказских далеко
Беды и боли в сердце ощутил
Укол смертельный и к любимой полетел
Быстрее ветра. Да напрасен труд...
Спасти пастушку он уж не успел -
Заместо девушки лишь камни слезы льют.
И Дух побрел, не ведая дорог,
От горя ноги прочь его несли...
Лишь много-много верст спустя он смог
Остановиться... Слезы потекли...
Скупые, редкие на серый холод скал...
Его беде никто не мог помочь -
Хоть был бессмертным, смерти он искал.
И боль утраты не умея превозмочь,
Себя он сам в воды по камню бег
Обрек, за промедленье наказав...
Он был бессмертным, но любил как человек...
...Мужская, редкая теперь бежит слеза
В том месте, где тогда окаменел
От горя по любимой Горный Дух...
...И в наши дни в легендах уцелел
Сказ о любви бессмертной водопадов двух...
***
Водопад «Девичьи слезы» находится в самом начале Рицынского шоссе, на правом берегу реки Бзыбь. «Девичьи слезы» — это сотни маленьких тоненьких хрустальных ручейков, стекающих вниз по скале. Он образован талыми водами с альпийских лугов, фильтрующимися сквозь толщу известняковых скал. Эти струи и образуют рядом с шоссе прозрачную, искрящуюся на солнце водяную решетку. Водопад этот необычен, и вода там тоже необычно холодна и чиста, как слеза. И струится он уже долгие годы, и тысячу лет еще струиться ему.
Водопад «Девичьи слезы» — место, где исполняются желания. Все кусты в окрестностях водопада увешаны лоскутками и лентами.
Водопад «Мужские слезы» значительно больше водопада «Девичьи слезы». Расположен он, как и «Девичьи слезы» вдоль дороги на пути к озеру Рица, через несколько километров, за Голубым озером и чуть ниже Юпшарских ворот, так что проехать мимо его не удастся. Он начинается так высоко, что увидеть то место, откуда падает вода практически невозможно.
Здесь существует та же традиция подвязывания ленточек, но уже не пользуется такой популярностью как на «Девичьих слезах». Может быть из-за того, что «мужские» слезы это большая редкость.
К концу летнего сезона вся гора у «слезных водопадов» становится разноцветной от ярких ленточек. Это влюбленные загадывают желания и завязывают ленточки. Потому что место это особое, способствующее крепкой любви. Таково поверье.
Легенда об озере Рица
Легенд так много о рожденьи Рицы.
Средь прочих ближе стала мне одна.
Она о том, что юная девица
В его пучине навсегда погребена...
Когда-то вместо вод была долина,
По ней текла игривая река.
Красавица, чье Рица было имя,
Свои стада пасла на берегах.
Трех братьев-храбрецов сестра она,
Пшегишхи, Ацетуки и Агепсты,
Добра была, прекрасна и умна.
Что тут сказать — завидная невеста.
Быт слажен был. Пасла стада сестра,
А братья днем охотой промышляли,
А вечером, собравшись у костра,
Любуясь ею, песни распевали.
Однажды их охота завела
На много дней от отчего порога,
И много дней сестра в тоске ждала,
И с пеньем все глядела на дорогу.
Разбойники, Юпшара и Гега,
Услышав пение ее, задумав злое,
Похитили красавицу, в бега
Коней пустив над быстрою рекою.
Кричала Рица громко, и на крик
Примчались братья. И беду изведав,
На помощь бросились ей тот же миг,
Разбойникам вдогон скача по следу.
Юпшара на своем коне вперед
Скакал, красавицу в тисках сжимая.
Гега же защищал его отход,
От братьев разъярённых прикрывая.
Пшегишха богатырский щит пустил
В разбойников, да только промахнулся.
И щит, вонзившись, реку перекрыл.
В мгновенье озером поток вдруг обернулся.
А Рица, окрыленная спасеньем,
Из рук разбойников стараясь ускользнуть,
Сорвалась в бездну вод, и провиденье
Ссудило ей спастись, но утонуть.
Как ни старались братья, не спасти
Им Рицу. В бешенстве схватив Юпшару,
Пшегишха в озеро злодея запустил,
А Гега устремился с ним на пару.
Минуя щит Пшегишхи, унесло
Разбойников теченьем бурным в море.
А братья, опечалившись челом,
Не в силах побороть потери горя,
Себя во всем случившемся виня,
И не смирившись с гибелью сестрицы,
Окаменели, в горы превратясь,
Храня навек покой прекрасной Рицы.
...Такой вот сказ я слышала печальный
О том, как в Апсны Рица разлилась.
И говорят, ее поток хрустальный
И ныне не приемлет злость и грязь.
Легенда о Голубом озере
В Абхазии много чудесных озер
Легенды хранят в окружении гор.
Одно есть средь прочих, чей цвет голубой
Дал имя ему. Про него сказ такой:
Когда-то на месте сверкающих вод
Просторный здесь был обитаемый грот.
В том гроте жил старец в почтенных годах,
Свисала до самой земли борода,
А глаз необычных лазоревый цвет
Добро излучал всем и мудрости свет.
Известным охотником прежде он был,
Однако с годами к охоте остыл.
Решив поселиться поближе к природе,
В пещеру в горах он ушел от народа,
С собой унеся все охоты секреты.
Но местным охотникам в мудром совете
Отказ не давал, если те приходили.
И долгом считая, добычу делили
Охотники щедрые с ним за урок,
То шкуру оставив, то мяса кусок.
Однажды ненастье в горах приключилось.
В ту ночь на ночлег к старику попросились
Три путника, родом из дальней страны,
Что бурей застигнуты были в Апсны.
Отшельник, в обычае древнем абхазов,
Их принял душевно, кормил до отказа,
Рассказами тешил, и щедро поил.
А после, из множества шкур застелил
Им мягкое ложе, чтоб слаще спалось.
Но в души к тем путникам зависть и злость
При виде богатства такого закрались.
— Убьем старика, — так они размышляли, -
И шкуры собрав, меж собою поделим.
Они бесполезны для старого деда,
А мы сможем выручить денег немало.
И гости, забыв благодарность и жалость,
Убили хозяина, злом за добро
Ему заплатив за прием и за кров.
Но после убийства, собрав все богатства,
Лишь к выходу только хотели податься,
Как мощный поток в грот ворвался под своды,
Лишая тем самым злодеев свободы.
Поток прибывал, заполняя сверх меры,
Высокие арки и своды пещеры.
И вот уже озеро плещет волною,
По цвету как старца глаза — голубою.
Так заперты в водной стены западне,
Грабители старца остались на дне.
Но вместе с злодеями в водной пучине
Остался и старец. А воды и ныне
Окрас не меняют за давностью лет,
Храня в глубине его глаз дивный цвет.
_____________________
Голубое озеро (по-абхазски — Адзиасицва), о котором идет речь в легенде, находится на тринадцатом километре дороги к озеру Рица, на правом берегу реки Бзыбь. Озеро карстового происхождения, из-под скалы сбоку вырывается шумный поток. Площадь озера — 180 кв. м, глубина доходит до 76 м. Дно озера покрыто отложениями лазурита, а вода абсолютно прозрачная, поэтому цвет озера не меняется, оставаясь голубым даже в самую ненастную погоду.
Легенда об Эрдзегашра — заколдованном озере
В далеких-предалеких временах
Один пастух жил высоко в горах.
Боши все звали пастуха того.
Овец немало было у него.
Однажды летом, не жалея сил,
Он так свои отары раскормил,
Что вынужден был много раньше срока
В долины опуститься с гор отрогов.
Овец остриг там, переждя сезон дождей,
И предвкушая много теплых дней,
Вернулся он опять высоко в горы.
И там, где озеро раскинулось просторно,
Со стадом до зимы остановился.
С ним ночью странный случай приключился.
К его овечкам выбрался баран
Из озера и покрывал их до утра.
Пастух же замирая в изумленьи,
Ни звуком не мешая представленью,
Глядел на это дело восхищенно.
Огромен был баран как уголь черный.
И на другие ночи повторялась
История волшебная сначала.
До самых холодов провел Боши,
У озера чудесного в тиши.
В ту зиму все овечки расплодились,
И черные ягнята народились.
Вот просит брат весной второго года:
— Ты мне позволь вести отару в горы.
И как Боши тут ни сопротивлялся,
В итоге все равно он брату сдался.
И младший брат к отрогам гонит стадо.
Ночная возле озера прохлада
Его с отарами настигла так нежданно.
И тут уж младший брат узрел барана.
Но, от Боши в отличьи, он молчать
Не стал, и сразу принялся кричать.
Баран в испуге бросился в глубины,
И следом стадо прыгнуло в пучину.
В слезах к Боши вернулся младший брат.
Ему Боши сказал: — Уж я не рад,
Что на твои поддался уговоры.
Ведь говорил тебе, не надо спорить...
Но толк от слов теперь уж никакой.
Идет Боши с поникшей головой,
Взяв музыкальных инструментов разных груз,
Глубинам озера поведать в звуках грусть.
На берег сел Боши и стал играть,
Чтоб из воды овечек всех позвать.
Под звуки музыки к нему стремятся овцы.
Но младший брат и тут смог проколоться.
Овец увидев, не сдержал он громкий крик.
И стадо снова в вод пучину прыг.
Как ни играл теперь пастух, не видно стада.
Глубины озера скрывают глаз усладу.
И вскрикнув: — Без отары мне не жить! -
За ней на дно отправился Боши.
И с тех давно минувших грустных дней
Из озера, как молвят, "Гей! Гей! Гей!"
Ночами часто слышат пастухи,
И прибивает шерсти к берегу комки.
Легенда о Беслетском мосте
Жила Абхазия священная не зная горя,
Но вот однажды, люди из-за моря
На землю Апсны совершили свой набег:
Угнали в рабство много человек,
Огнем сжигали, разоряя города,
Казалось, род абхазов сгинет навсегда.
Все побережье захватили чужаки.
В предгорьях лишь сражались смельчаки,
Что дали клятву возвратить свободу жизнью,
И храбростью своей примером всем служили.
Ослабших духом вдохновляли храбрецы.
Со всей Абхазии стекались к ним бойцы
Поверженных отрядов. И они решили
Врагов своих разбить, нагрянув с тыла.
Но для задуманного нужен прочный мост
Через ущелье. Да вокруг один песок
И камни были под рукой отважных.
И тут же по земле с призывом важным
Несутся, торопясь, во все концы
От смельчаков проворные гонцы:
"Свободы хочешь, так куриное яйцо
Отдай для этого ты нам через гонцов!"
Дивились люди: "Где яйцо, а где свобода?"
Но сорок тысяч было собрано народом
Яиц за ночь и день. Их все несли,
Коль шанс малейший есть спасенья для земли.
Песок и яйца замесили мастера -
И мост надежный возведен был до утра.
И вот на третий день с того абхазы
Врагов разбили, сбросив в море разом.
Пришел в Апсны священную покой...
...А мост и ныне не рушим над Баслою рекой.
___________________________
Беслетский мост (второе название Мост Царицы Тамар) — памятник зодчества, построен на севере города Сухума, на реке Беслетка (Басла). Свод моста, представляющего однопролётную каменную арку длиной 13 м., сложен из квадратных плит известняка. Камни свода обтёсаны в форме клиньев и скреплены прочным известковым раствором (как известно, древние строители гасили известь для сооружения в течение трех-пяти лет). Грузоподъёмность его и сейчас достигает 8 т. На боковой грани моста на тёсаных плитах вырезана надпись древнегрузинскими заглавными буквами древней Грузинской Грузинское письмо асомтаврули, которая гласит: «Христос-владыка, всячески возвеличь в обеих жизнях…» Эта надпись относится по палеографическим признакам к XI—XII вв. В нижней части левобережного устоя моста сохранилось изображение креста и буквы «Т» («т» и «у»). В старину здесь проходила важная дорога в горные долины, и мост имел большое военно-стратегическое значение. Возле моста и сейчас виднеются развалины боевых башен, защищавших от нападения противника мост и вход в ущелье.
Легенда о крепости Нарчхоу
Вот и пришел черед сказания такого
О крепости, в которой жил герой Нарчхоу.
Чтоб гнев героя ненароком не сыскать,
Никто не смелился на крепость посягать.
Давно затерлись в толще лет те времена,
Но и как прежде неприступна здесь стена.
Одних лишь башен серых грозный вид
О том, что жил здесь великан, нам говорит.
Нарчхоу был безжалостен к врагам,
Суров и строг ко всем своим друзьям,
И лишь с женою нежен был всегда,
В любви и ласке протекали их года.
Была ей домом крепость, что стоит
Вблизи поселка Гарухы-Акыт.
Меж крепостями сообщеньем был канат,
Друг другу чтоб о встрече рассказать.
Шло время. Были счастливы супруги,
Заботясь беспрестанно друг о друге.
Вот как-то раз жена, проголодавшись,
Поев, уснула, мужа не дождавшись,
Нарушив этим самым договор.
Взревел Нарчхоу так, что склоны гор
От страха гулким эхом задрожали.
С пригорка к крепости жены метнул он камень,
По счастью ее только не задев.
Вот так силен был у Нарчхоу гнев.
И вздрогнула земля. Жена проснулась,
И тут же гневу мужа ужаснулась.
Рыдая, распустила она косы,
Стремится к мужу, раня ноги босы,
Чтоб быть любимым в этот раз прощенной.
За нею плачет сонм из приближенных.
Однако, к ней спиною муж стоит.
Не может он сквозь гнев простить обид.
Но заревела тут супруга, что есть сил.
Над нею сжалился Нарчхоу и простил.
С тех пор немало лет средь синих гор
Они прожили в крепостях без всяких ссор.
В согласьи полном и негаснущей любви
Их дни до самой смерти протекли.
В единый день, один вслед за другой,
Нарчхоу грозный и жена нашли покой.
С тех пор немало лет уже прошло,
Но у абхазов так в обычай и вошло:
Всем плакальщицам косы распускать,
С ногами босыми пускать их причитать,
Всем своим видом выражая скорбь и грусть,
За теми, кто идет в последний путь.
____________________
* Крепость Нарчхоу существует и поныне. Вершина горы Нарчхоу уже издали поражает своими причудливыми очертаниями. Крутой двухсотметровый обрыв подчеркивает суровое величие горы, на которой в незапамятные времена высилась неприступная крепость.
Развалины, сохранившиеся до наших дней, очень живописны и красноречиво говорят об удивительном мастерстве древних строителей.
Тропа, круто поднимающаяся по известковому склону, приводит к Нарчхоу. Четырехметровые стены угрюмо смотрят на соседние горы своими узкими бойницами. Мощные укрепления, общая протяженность которых достигает 676 м, делали крепость неуязвимой. Даже всесильное время не смогло разрушить эти каменные гребни.
Изнутри к стене пристроен парапет, по которому некогда ходила стража, зорко следя за всеми окрестными тропами.
В головной части крепости видны остатки воротной башни. К югу от нее располагалось какое-то большое сооружение — возможно, казарма.
На самом краю обрыва стоит тринадцатиметровая башня, а к северу от крепости, справа от тропы, тянущейся от перевала Ацхыда к перешейку, находятся два древних храма. Они сильно разрушены, но сохранила характерные черты своего времени.
Легенда об Ацанах
Среди легенд сказителей Апсны
Одна есть о мифическом народе,
Что заселял когда-то часть страны.
К тем древним дням она свой сказ возводит,
Когда неведом был сезонов бег,
И ночь от дня ни чем не отличалась.
Не знали люди холод, дождь и снег -
Бессменно солнце над землей сияло.
Так вот, как молвит сказ, среди лугов,
Что в наши дни пригодны лишь на время,
Нашли себе гостеприимный кров
Ацаны — карликов мифическое племя.
Там ныне лишь три месяца в году
Стоит пригодная для жительства погода,
А в дни же, что легенды сказ ведут,
Земля та круглый год была пригодна
Для пастбищ, сочной зеленясь травой.
Ручьи прохладные по ней, звеня, текли.
Ведь солнце круглый год над головой
Сияло, согревая плоть земли.
Ацаны коз своих в лугах пасли.
И молоком и мясом их питались.
Но мясо приготовить не могли,
И в пищу так, сырым употребляли.
Огонь, что мясо приготовить мог,
Был для ацанов вовсе не знаком.
Что, впрочем, не причина для тревог,
Ведь вечный день итак дарил теплом.
Так дни свои, не ведая невзгод,
Вели они к великих бед порогу.
Ацаны — нечестивый был народ,
Который отрицал наличье Бога.
И Бог прогневался, и вздумал наказать
Все племя за неверие тогда.
Однажды видят карлики, коза
Притихла вдруг, и козья борода
Шевелится без видимой причины
От воздуха суровых дуновений,
Что усиляясь, холодит им спины,
Врываясь в жизнь их новым ощущеньем.
Повсюду стали слышаться стенанья,
И слезы градом хлынули из глаз.
То ветер был, что Бог для наказанья
Людей пустил на землю в первый раз.
Но этим он не ограничился. И ветер,
Сгоняя тучи в плотные стада,
Совсем лишил несчастных солнца света.
На этом не закончилась беда.
С небес, что тучи плотно взяли в плен,
Вдруг стали падать хлопья ваты белой,
От этих атмосферных перемен
Тот час же побелели гор пределы.
А Бог с небес огонь к земле послал.
Вся вата занялась в одно мгновенье,
И карликов сожгла. Бог наказал
Народ ацанов за его неверье.
Ацаны лишь как миф в Апсны остались,
Но есть в высоком царствии лугов
Свидетельства тех дней — ацангуары*,
Остовы каменных заборов и домов.
___________________
* В альпийской зоне абхазских гор можно увидеть развалины каменных жилищ и оград — ацангуары (от абхазского "ацан" — карлик и "гуара" — ограда, забор).
У истоков изучения "оград карликов" был известный русский ботаник Н. М. Альбов, который в 1892 году записал приведенную легенду, а сами постройки трезво сопоставил с деятельностью древних пастухов. В 20-х годах прошлого столетия археолог М. М. Иващенко высказал мнение, что "ограды карликов" — это памятник культового назначения. Сославшись на античного автора Нимфодора Сиракузского, который утверждал, что "колхи более всего почитают небо и землю", М. М. Иващенко предположил, что ограды эти символизируют солнце, а горы, где они возводились, — небо.
Сказание про младшего брата и Амра
Давным-давно в Апсны три брата жили.
Поля возделывали, и сады растили.
Из братьев младший был в делах усердней:
И от плодов в его садах ломились ветви,
Зрел урожай обильный на полях,
А младший брат всегда был при делах.
Однажды ночью приключился крупный град.
Но от него страдал лишь младший брат:
Посевы полегли, с ветвей плоды упали.
А старшие совсем не пострадали.
День с ночью младший брат все размышлял,
Наутро же он братьям так сказал:
— Со мной беда великая стряслась,
И потому теперь я ухожу от вас,
Чтоб правду отыскать. Обратно не приду
Я к вам, покуда правду не найду.
Но старшие встревожились за брата:
— Скажи, зачем тебе все это надо?
Поможем мы твоей беде тот час.
Скажи, зачем уходишь ты от нас?
Но младший брат упорствовал в решеньи:
— Мне не нужны все ваши утешенья.
Ведь с ночи до утра упорно я работал,
Но Бог безжалостен ко мне был от чего-то.
Я не останусь здесь переживать беду.
И не вернусь, покуда правду не найду!
И сколько братья ни старались убедить,
Но младшего решение сменить
Не в силах были. И пустился брат их в путь,
Чтоб правду отыскать хоть где-нибудь.
***
Шел младший брат немало долгих дней
Средь гор высоких, сел, лесов, степей,
Покуда путь его своею тайной вязью
Не вывел ко владеньям дивным князя.
Полны работников обширные поля.
И диво как родит вокруг земля.
На их работу глядя, младший брат,
Подумав, князю говорит: — Я буду рад,
Коль мне работу ты такую сыщешь,
Что тридцать человек за день осилят.
И если выполню ее один, то заберу
Весь урожай, что с поля соберу.
А если справиться не в силах буду тут,
То все тебе оставлю и уйду.
Князь удивился. Он подумал: — Странный малый.
Но в жизни этой не такое ведь бывало.
И чем рискую я? Богатствам нет числа.
Он молвил путнику: — Твоя взяла.
Согласен я тебе работу дать,
Коль обещанье ты надеешься сдержать.
И взялся споро младший брат за дело.
Работал он так ловко и умело,
Что долго свита вся и князь стояли,
За рук его мельканьем наблюдали.
Вот к вечеру окончен труд почти
Такой, что лишь под силу тридцати.
Работы оставалась только малость,
Но солнце к горизонту опускалось.
Тут к солнцу обратился младший брат:
— Светило! Не спеши! Не прячь свой взгляд!
Остановись над горизонтом хоть на миг,
Чтоб завершенья я в своих трудах достиг!
Но потускнело солнце и пропало,
Как будто той мольбы не услыхало.
И князю младший брат тогда сказал:
— Что сделать тут? Я честно проиграл.
— Ты погоди, — промолвил князь тогда, -
Я плод твоих трудов тебе отдам.
Ведь оценил я твой упорный труд.
Ты сделал все почти, а я не скуп.
Но младший брат и тут был непреклонен:
— Да. Не осилил мало. Но есть слово!
Я проиграл. И значит, я уйду
За правдой. И ее я все ж найду!
Князь долго уговорами старался
Остановить. Герой наш не остался.
Подумал князь: — Вот этакий чудак.
Но вслух ему сказал: — Да будет так.
И вот наш младший брат опять в пути,
Чтоб истину искомую найти.
***
Немало младший брат прошел дорог.
И вот однажды к пастуху он на порог
Пришел. И видит, что печален тот пастух.
Он говорит: — Что у тебя за горе, друг?
И отвечал пастух: — Имел я стадо,
Была отара та моей отрадой.
Но не везло мне, волки нападали,
И всех овец почти перетаскали.
Осталось несколько, и с ними мне расстаться
Придется видимо, чтоб в бедности скитаться.
И я гадаю, что же дальше ждет,
Раз даже с овцами мне в жизни не везет.
И посочувствовав, промолвил наш герой:
— Отдай своих овец мне до одной,
Я буду жить здесь и пасти их десять лет.
Коль в срок окажется — потери нет,
То мы разделим стадо пополам.
А если хоть одну овцу волкам
Удастся из-под носа утащить,
Тебе все стадо мне придется возвратить.
Был удивлен пастух речам таким:
— Вот он чудак, — подумал, — да, Бог с ним.
Пускай в его речах не много смысла,
Да что я потеряю от такого риска?
Ведь я с отарою и так расстался ныне,
И счастия хотел искать в долине.
И отвечал он: — Я согласен. Отдаю
Тебе отару поредевшую мою.
На том и порешили. Годы мчались
С тех пор, как с пастухом они расстались.
Пастух в долине все работал, как умел,
Да только мало от того разбогател.
Про брата младшего совсем он позабыл.
И срок уже к исходу подходил,
Когда он вспомнил сквозь упрямый время бег,
Что далеко в горах остался странный человек,
Взваливший на себя их тяжкий договор.
И, не надеясь ни на что, к вершинам гор
Идет пастух, гадая, жив ли тот,
Что, может быть, ему везенье принесет.
Доходит к пастбищу, где в прошлом без оглядки
Оставил стада жалкие остатки.
Но что же видит он? Куда б ни посмотрел,
Везде следы умелых чьих-то дел.
Исправно все устроено и ладно.
Смог младший брат взрастить большое стадо.
И так его исправно охранял,
Что ни один баран не пострадал.
Пастух дивился, радость не скрывая:
— Работа тут проделана большая.
Ты справился со всем назло волкам.
Теперь богатство мы разделим пополам.
Но младший брат ему ответил: — Нет.
Лишь через день пройдет десяток лет.
Наш уговор тогда осуществится,
Коль в этот день беды не приключится.
Пастух не согласился: — Что мне день?
Ты десять лет трудился, бросив лень,
Так все устроив здесь, что уж не надо
Доказывать еще. Поделим стадо!
Но младший брат не уступал ему:
— Наш срок был десять лет, и потому
Мне день последний стадо охранять
Придется, договор чтоб выполнять.
Пастух смирился. В день последний рано
Волк изловчился растерзать барана.
Увидев это, младший брат сказал:
— Все стадо забирай. Я проиграл.
Пастух ему: — Чудак, да что ты! Нет!
Ты все здесь изменил за десять лет!
Награды нет твоим благим трудам!
В сравненьи мелочь — день тот и баран!
О чем здесь речь! Здесь не уместны споры!
Поделим стадо пополам по договору!
Но непреклонен оставался младший брат:
— Я слово дал! И не возьму назад!
Согласен, что не справедливо это,
Но дальше правду я иду искать по свету!
И сколь ни уговаривал пастух,
К тем уговорам оставался глух
Герой наш. Твердо для себя решив,
Что взять пол стада он не заслужил.
— Да, этот человек большой чудак, -
Пастух подумал. — Но пусть будет так.
И стал один хозяином большого стада.
А брату младшему опять в дорогу надо.
***
Шел долго младший брат опять сквозь горы,
Пока дорогою не вышел прямо к морю.
И видит, в синеве прибрежных вод
Красавица беспечная плывет,
Ласкаемая теплою волной.
Сражен он был той дивной красотой.
Подобных не встречалось ему прежде.
Тут он решил украсть ее одежду,
И спрятавшись в дупле на дереве дождаться,
Когда красотке надоест купаться.
Резвиться в ласковых волнах устав, девица
На берег выбраться скорей стремится
И видит, что одежды ее нет.
И поиски ей не дают ответ.
Что делать? Уж искать она устала.
Тогда в отчаяньи она сказала:
— Тому, кто платье мне вернет, исполню
Желания любые, кроме непристойных.
Тут понял младший брат — его взяла,
И не таясь уж, вышел из дупла.
— Одежду спрятал я твою. Держи.
Но кто ты, честно мне сперва скажи.
— Я солнца дочь. И мой отец Амра.
Скажи мне, что ты хочешь. Я добра
И пред тобой сдержу я обещанье.
Смелей скорей загадывай желанье!
Задумался глубоко наш смельчак.
А девица зовет его очаг
Родной свой посетить и отдохнуть,
И отдохнув, придумать что-нибудь.
Он согласился. Тут же солнца луч
Спустился к ним на землю между туч.
И взявшись за руки, пошли они вдвоем
В чертоги Амра прямо за лучом.
***
Девица молвила: — Обходит мир отец,
Но скоро должен возвратится во дворец.
Пока мы ждем, ты спрячься у окна,
Ведь подготовить я его еще должна.
Ее послушался покорно младший брат.
Как только солнце воротилося назад,
Закончив над землей дневной обход,
К нему красотка потихонечку идет.
Промолвил Амра: — Что еще не знаю я
О том, с кем дочь общается моя?
Здесь человеком пахнет от окна.
Рассказ смущенно начинает свой она,
О том, что с ней у моря приключилось:
— Отец мой, не сердись! Я поручилась
Исполнить все желания тому,
Кто платье мне вернет. И потому
В наш дом я человека привела.
Ей Амра отвечал: — Твоя взяла.
Пусть, не боясь меня, выходит он.
Тут младший брат выходит на поклон.
— Что ты желаешь? Отвечай смелей, храбрец!
— С твоею дочерью хочу я под венец!
С ответом медлило светило: — Вот желанье!
Сперва пройди мои ты испытанья!
С рассветом завтра ты пойдешь вместо меня
По небу, плащ мой огненный храня.
Теперь о важном должен ты запомнить:
Ты встретишь Афы — бога молнии и грома,
Его приветствуй ты, и о здоровье справься,
Да только ты смотри уж, расстарайся.
Потом к полудню ты увидишь дивный сад,
Что видом лишь одним ласкает взгляд.
С ним аккуратней тебе нужно быть,
Плащ подними, чтоб веток не спалить.
А позже волк пересечет твой путь.
Тебя прошу, с ним ласковее будь!
Запомнил все? Тогда с утра в дорогу.
Ну а пока передохни немного.
***
И вот, накинув солнца плащ багряный,
Герой наш в путь пустился утром рано.
И, как Амра ему и обещал,
Сперва он Афы в небе повстречал.
Любезен был с ним, о здоровье расспросил,
Да Афы видимо в тот день не в духе был -
Бурчал чуть слышно, на поклон не отвечая.
Задела брата младшего «почтительность» такая.
И он с размаху, что есть сил, тот час,
Ударил Афы, выбив правый глаз.
Шел дальше наш герой своей тропой,
И вот к полудню видит сад большой.
Внимательно он сад тот рассмотрел,
Да плащ свой не поднял, и сад сгорел.
Вот волка к вечеру герой встречает,
Но на любезность волк не отвечает.
Он сердится и только скалит зубы.
Такой ответ счел младший брат наш грубым.
И размахнувшись, он по шее волка бьет,
Да так, что тот ее назад не повернет.
Обход окончен, воротился младший брат
В чертоги Амра к вечеру назад.
Там пред светилом он ответ держал:
— Ты выполнил все так, как я сказал?
— Да. Повеления исполнены дословно.
— Ты видел Афы — бога молнии и грома?
— Да. Видел. Услужил ему как мог.
— А сад прекрасный по пути не сжег?
— И саду оказал я должное вниманье.
— А с волком выдержал ты испытанье?
— И волка видел. Он запомнит нашу встречу.
— Тогда я завтра на вопрос на твой отвечу,
Исполню ли теперь твое желанье,
Проверив лично, как прошел ты испытанье.
***
День новый народился. Амра в небе.
И первым Афы он, конечно, встретил.
А Афы с жалобой: — Кто это был вчера?
Сперва любезен был, желал добра,
А после так ударил ни с чего,
Что окривел я от удара одного.
От гнева став на миг почти что черным,
Амра, покинув Афы, путь продолжил.
Полудень близок. Но что видит он?
Великолепный сад дотла сожжен.
Еще черней от гнева Амра стал,
Но путь свой он по небу продолжал.
Вот к вечеру он волка повстречал:
— Что с шеею твоей? Волк отвечал:
— За это должен быть тебе я благодарен.
Кого вчера послал ты? Он ударил
Меня по шее, хоть сперва любезен был.
Тут Амра, не скрывая гнева пыл,
Чернее прежнего, спешит в родной чертог.
И сразу в крик, переступив порог:
— Как обмануть меня, бродяга, ты посмел?
Ведь разве так вести себя тебе велел?
На что спокойно молвил Амра младший брат:
— Тебе все по порядку буду рад
Я рассказать, чтоб ты понять сумел,
Зачем я действовал не так, как ты велел.
Я был усердней всех в семье своей.
Мой урожай всегда был больше и пышней.
Но уничтожила гроза мои труды,
Тогда как братья и не ведали беды.
Я, Афы встретив, за тебя любезен был,
Но вот своих обид ему я не простил.
Из дома отчего ушел я в дальний путь,
Отары пас в горах на спор, и вот чуть-чуть
Мне оставалось — уговор реальным б стал,
Да, только волк барана растерзал.
В твоих же почестях когда я рассыпался
Пред волком, то прости, не удержался.
Промолвил Амра: — Ну, допустим, так.
Но сад, скажи, тебе что, тоже враг?
То мой был сад. Зачем ты его сжег?
— Я знаю, Амра. Помнишь ли ты срок,
Что я молил тебя мне дать тогда,
Когда у князя я не завершил труда?
Ведь чтоб труды свои пожать, всего лишь малость
В тот день, что глух ты был, мне оставалась!
На этой фразе воцарилась тишина.
А дочь Амра, прекрасна и умна,
Вдруг подошла к отцу, ему в глаза взглянула,
И Солнце ласково в ответ ей улыбнулось.
— Не согласиться мне с тобою сложно.
Искал ты правду, человек? — Возможно.
Искал я правду. Я полмира обошел.
И молвил Амра: — Ты ее нашел.
Тебе всецело пожелать хочу добра!
...Так младший брат стал мужем дочери Амра.
Сказание о возвращении огня
Давно то было... В те благие времена,
Когда Абхазия была лесов полна,
А зелень гор в потоках солнечных лучей
Была прибежищем для множества зверей.
Там жили люди — и прекрасны, и сильны.
В веселье жили, были меж собой дружны.
Всего в достатке было — пищи и воды,
Чтоб добывать все это, не нужны труды.
Те люди верили, что их огонь хранит,
Что сотни лет поверх холма горит.
И дорожили люди им, и берегли,
Залогом счастья почитая для земли.
Но вот, однажды, нерадивый их земляк
Не уберег огонь, и тот иссяк.
И люди с ужасом взирали на дымок,
Что от огня большого все ж остаться смог.
И начался средь них тогда великий плач,
А самый старший вопрошал, где ж тот силач,
Где тот смельчак, что сможет им достать с небес
Кусочек солнца, чтобы род их не исчез.
— Да где ж найти такого? — восклицал народ.
Но вдруг смельчак нашелся. Сам идет.
Прекрасен ликом и душой горячей смел.
Он Амра звался. Молвил: — Я б сумел
Кусочек солнца прямо с неба принести
Вам вновь огонь и счастье обрести.
Но много ли не будет вам куска?
Ведь наша численность не так уж велика.
— Нет, нет! — вскричали люди, — В самый раз.
Верни ты нам огонь, чтоб он не гас.
Любую помощь обещаем мы тебе.
Достань кусочек солнца нам с небес!
Кипит работа трое суток. Сотни рук
Под руководством смельчака умелым лук
Гигантский делают. И сотни бычьих жил
Ему несут, чтоб тетиву он свил.
К исходу третьей же ночной поры
Лук со стрелой возносят склонами горы
К ее вершине, что всех выше гор стоит -
Эрцаху. Солнце уж вошло в зенит.
Прицелился храбрец и солнцу в центр
Стрелу пустил, не прогадав ни миллиметр.
От боли солнце с высоты небес
Слезу пустило прямо в древний лес.
Тот вспыхнул. И три месяца долины
Заполоняло от горенья дымом.
Огонь вернулся... Но леса сгорели,
Исчезла дичь и реки обмелели.
И тут же юношу народ и обвинил:
— Огонь вернул, но пищи нас лишил!
Теперь вовек уж нам не видеть счастья!
Уйди от нас! Приносишь ты несчастья...
И молвил юноша: — Раз я тому виной,
Уйду я, и печаль уйдет со мной!
И тут же солнечным лучом он стал
И на лице ребенка заиграл.
С тех пор в Абхазии леса есть лишь в предгорьях,
Зато в долинах почва плодородна.
Произрастают здесь различные плоды
И реки чистые всегда полны воды.
И жизнь людей с тех пор счастлива и легка...
А солнце носит имя смельчака.
***
Амра — древнеабхазское языческое божество солнца. Настолько было сильно поклонение этому божеству, что даже при строительстве православного Пскальского храма в раннесредневековое время на конусообразной вершине горы Пскал в алтарной преграде мастер нанес его изображение. Упоминаемая в легенде гора Эрцаху названа самой большой, хотя в действительности Эрцаху ниже горы Домбай-Ульген, находящейся, также в пределах Абхазских Альп.
Легенда принадлежит к наиболее древнему пласту абхазского народнопоэтического творчества.
Сказание о том, как разлучились Амра и Амыз
В селеньи горном девушка жила.
Искусней всех она в краях своих слыла.
Лицом прекрасна. Кроток ее нрав.
Про деву эту как-то юноша, узнав,
(А, к слову, был он тоже ликом видный,
В охоте меткий и жених завидный),
Так вот, решил он: "Раз такая мастерица
Она, то я хочу на ней жениться.
Да только вот себе давно дал клятву,
Что только с той смогу я обвенчаться,
Которая от утренней зари
К заре вечерней мне умело смастерит
Весь для джигита свадебный наряд.
И если люди правду говорят,
То с этим делом она справится умело".
И не пустив в разлад слова и дело,
Он шелка, войлока, сукна, сафьяна
Набрал, и в путь пустился утром рано.
Коротким или долгим был тот путь,
Забыли нам века упомянуть.
К красавице-горянке он приходит
И об условиях женитьбы речь заводит:
— Коль сможешь от рассвета до заката
Мне свадебные смастерить наряды,
То в жены я тебя возьму тогда.
Ему горянка отвечает: — Да.
Твои условия я принимаю. Поутру
Я приступлю за этот сложный труд.
А ты же чтоб с закатом возвернулся.
Что тут сказать, джигит ей приглянулся.
И вот, с утра от самого восхода
Красавица берется за работу.
В трудах незримо время пролетело.
И лишь одно горянка не успела -
Пришить к черкеске праздничной застежки,
Как вечер притаился на дорожке.
И видя, не сдержать ей обещанья,
В молитве к Богу обращается в страданьи:
— Творец, всех созидающий, прошу
Ты солнце задержи хоть на чуть-чуть.
Вот если б стало оно малость выше
От горизонта высотой на топорище,
То я б успела завершить свое шитье.
И внемлют небеса мольбам ее:
Приподнялось над горизонтом вверх светило,
И времени ей завершить труды хватило.
Приходит юноша с закатом на примерку.
Сидит так ладно все, как будто сняли мерку.
Исполнены условия для свадьбы.
И предвкушая, славный будет праздник,
В день выбранный довольный наш жених
К невесте отправляет верховых.
Три дня шумела свадьба и три ночи,
Но вот веселый пир уже закончен.
И только молодые в амхара***
Вошли, как чей-то голос со двора
Хозяина по имени позвал.
Жених на зов подался и пропал.
Всю ночь жена напрасно прождала.
Лишь только когда зорька расцвела,
Вернулся муж, весь мокрый от росы.
Так врозь ночные проведя часы,
Молодоженам до утра не удалось
Прилечь. Пошло у них все вкривь и вкось.
Лишь только близится вечерняя пора,
Хозяина зовут прочь со двора.
Жена от дел таких устав совсем,
Несет к золовке груз своих проблем:
— Твой брат, лишь ночь, наш покидает кров,
И ночи наши мы всегда проводим врозь.
Золовка молвит: — Я помочь тебе хочу.
Я прослежу за ним и прочь не отпущу.
И к ночи прячется она за амхара.
Вот незнакомый голос со двора
Зовет покинуть брата снова дом.
Сестра за ним пускается бегом.
Догнать смогла, смогла его поймать,
Да только не сумела удержать.
Он превращаться стал в змею в руках,
Чем девушку безумно напугал.
Вот так она ни с чем, сама не рада,
Вернулась говорить с женою брата.
Зовет невестка в ужасе свекровь,
Чтоб рассказать про сына пару слов.
Услышав этот сбивчивый рассказ,
Мать юноши решила тот же час:
— На это дело я вам так скажу,
Что завтра ночью я за ним слежу.
И, уж поверьте мне, что в мой черед
Так просто он из дома не уйдет.
И с новой ночью, прячась у окна,
К дежурству приступает уж она.
Все тот же голос сына в ночь зовет.
И со двора он снова прочь идет.
А мать за ним. Смогла его догнать.
Да только снова сложно удержать.
Опять оборотился он змеей,
И, извернувшись, укусил ее.
Но мать, не отпуская, держит сына,
Всей ей доступной от природы силой.
Тогда змея вдруг превратилась в пламя.
Никак огонь не удержать руками.
И мать сдалась. Ожоги — довод веский.
Ни с чем идет свекровь назад к невестке.
А молодая, сей рассказ услышав,
Сказала: — Ничего у вас не вышло.
Не довели вы свою слежку до ума.
И новой ночью я слежу за ним сама.
И в ту же ночь, лишь муж покинул дом,
Она за ним пускается бегом.
Лишь догнала, так крепко ухватилась.
В змею и в пламя его тело превратилось,
Но держит крепко мужа верная жена.
И отпустить тогда лишь обещается она,
Когда он скажет ей куда уходит.
Молчит ее избранник. Тут выходит
Из леса женщина и с нею говорит:
— Он проклят мной из-за твоих молитв.
Ты ими развела луну и солнце.
Из-за тебя мы с мужем больше не сойдемся.
Я — солнце, имя мне дано Амра*,
И путь по небу я веду с утра
До поздней ночи, освещая вашу жизнь.
А муж мой, месяц, вами назван был Амыз**.
Мы жили вместе, никогда не разлучаясь,
Пока молитвами своими ты случайно
Не оборвала нашей жизни мирный склад.
За это обрекаю вас страдать.
Раз не могу я больше видеть мужа,
То и для вас другой удел не нужен!
Стал брак горянки с юношей несчастным.
Ведь ночь за ночью, упиваясь властью,
Уводит мужа прочь с собой Амра,
В скитаньях оставляя до утра.
Так с той поры далекой повелось,
Луна и солнце в небе ходят врозь.
_________________
* Амра — солнце
** Амыз — месяц
*** Амхара — домик для новобрачных
Сказание о дочери Ажвейпша
У старца Ажвейпша, лесного владыки
Всех птиц на земле и зверей,
Что многим известен стал как покровитель
Охоты, не счесть дочерей.
Они вечно юны и ликом прекрасны,
И снега тела их белей,
А золоты кудри свисают как платье,
За ними струясь по земле.
С охотником девы знакомство нередко
Заводят, коль тот холостой.
В награду избраннику девицы меткость
Даруют и правят стрелой.
Влюбленные юноши, страстью ведомы,
Стремятся в лесов непокой.
Ведь с девою леса хоть раз познакомясь,
Не мыслят они о другой.
Случилось однажды их старшей сестрице
Утратить привычный уклад,
И в мужа чужого беспечно влюбиться,
Внеся в отношенья разлад.
Встречались они на подлунных полянах,
Утратив движенье часов.
В те дни, чтоб жена не прознала случайно,
Особо богат был улов.
Но как-то, забывшись в любовном угаре,
Зашли аж к нему в огород,
И сон охватил их. Заставши в амбаре,
Спешит к ним на встречу восход.
Там женушка их как на грех замечает.
Кипит в возмущении кровь,
Ведь муж ее нежно в объятьях сжимает
Красотку из диких лесов.
Трепещутся кудри златые от ветра,
Купаясь в амбарной пыли...
Но вот уже злость не находит ответа,
И чувства иные взошли.
Платок свой сняла и, соперницы кудри
Связав, ей на грудь убрала.
Затем, не тревожа их сон этим утром,
Бесшумно оттуда ушла.
Очнувшись от сна, видит нимфа лесная,
Платок у себя на груди.
И как ей ни больно, она понимает,
С охотником все позади.
Ведь та, что от девы лишь горе познала,
Так бережно с ней обошлась.
И дочка Ажвейпша уходит в печали,
Снимая с охотника власть.
Вернувшись к сестрицам в лесные чертоги,
Кляня свой печальный почин,
Она сей же час запретила им строго
Влюбляться в женатых мужчин.
Сказание о том, как Хава Амаршан малярию победил
Среди охотников слыл Хава Амаршан
Таким умелым, что навряд ли повстречать
Во всей Абхазии, кто мог бы с ним сравняться -
Все выстрелы исправно в цель ложатся,
И зубра запросто он носит на плечах.
Случилось как-то Хаве повстречать
Ажвейпша в час, когда тот занят был
И на опушке леса лань доил.
Наш Хава притаился, в ожиданьи.
Как вдруг случайность приключилась с ланью.
Она копытом опрокинула ведро.
Ажвейпша разразился, словно гром:
— Чтоб Хава Амаршан тебя убил!
Потратил я в пустую столько сил!
И опечаленный, ушел, ведром гремя.
А Хаве слов не нужно повторять.
С плеча скорей винтовку он схватил,
И лань несчастную мгновенно подстрелил.
Затем, закинув лань себе на плечи,
Он путь домой продолжил. В этот вечер
Тропа его лежит вокруг болот,
Где Амаршана новый случай ждет.
Собрались все болезни в тех болотах,
Чтоб обсудить последствия работы.
Подкравшись, навострил наш Хава уши,
И стал внимательно беседы злыдней слушать,
Чтоб важных новостей не пропустить.
Болезни же давай судить-рядить,
Кто среди них зловредней и опасней,
И сколько жизней унесли их злые пасти.
А после жарче разгорелись разговоры
О том, кому и с кем теперь поспорить.
Все для себя нашли по нраву дело,
Одна лишь малярия засиделась,
Не зная, кем по вкусу ей заняться.
Вот говорит она: — Пойду я, братцы,
Возьмусь всерьез за Хаву Амаршана.
Хоть он хитер, а я его достану.
Но, не давая ей всю мысль досказать,
Болезни тут же стали возражать:
— Опомнись! Хава ловок и силен.
Не по зубам и нам пришелся он.
Тебе не справиться! Лишь время потеряешь!
Неужто ты сама не понимаешь?
Но малярия прочим отвечала:
— Поверьте, я все точно просчитала!
Сегодня он охотится. Уставший
Домой вернется, сильно измотавшись.
Жену попросит дать стакан воды,
И выпьет всю, не ведая беды.
А я же, проскользнув на дно стакана
Заранее, тот час его достану.
И тут уж за него возьмусь всерьез.
Я к Амаршану. Все. Закрыт вопрос.
Но Хава Амаршан наш был хитер.
И прежде к пастуху зашел во двор.
И пастуху сказал: — Послушай, друг,
Дай самый прочный кожаный бурдюк.
Есть дело важное не только для меня.
Ведь твой бурдюк поможет мне унять
Одну весьма зловредную болезнь.
И отвечал пастух: — Почту за честь.
Вернулся Хава в дом родной с охоты.
И говорит жене: — Мне пить охота.
Подай, пожалуйста, с дороги мне воды,
Ведь были нелегки мои труды.
Жена проворно воду набирает,
И Амаршану в руки подставляет
Стакан, чтоб тот сполна напиться мог.
А малярия ждет в углу свой срок.
Следя за нею зорко краем глаза,
Наш Хава чуть помедлил, и не сразу
Стал пить. Тут малярия в воду скок,
Лишь на воде остался мелкий пузырек.
А Хава, показав всю ловкость рук,
В мгновенье ока воду слил в бурдюк.
Зажавши плотно горлышко ремнем,
Повесил он бурдюк тот над огнем.
Прошла неделя. Над огнем бурдюк усох,
Размером став не больше чем горох.
Наш Хава сжалился, ведь не жесток он был,
И малярию восвояси отпустил,
Швырнув бурдюк усохший прямо в воду.
А сам пошел подслушивать к болоту.
Стемнело. Над болотом мгла сгущалась,
Когда там малярия показалась.
Иссушенная, шла едва дыша,
Ведь ей с трудом давался каждый шаг.
И вот, дойдя, и выровняв дыханье,
Она с трудом промолвила признанье:
— Вы были правы. Меня Хава победил.
Так малярию Амаршан перехитрил.
Немало жизней она в прошлом унесла,
Теперь же только мучать и могла.
Ведь с той поры, как Хава победил,
Убить людей ей не хватает сил.
___________________
В эпоху позднего средневековья, когда на Черноморском побережье Кавказа пришли в негодность оросительные системы и низменные районы Абхазии превратились в непроходимые болота, здесь участились эпидемии малярии. Об этом свидетельствуют путевые заметки многих путешественников, посещавших Абхазию в разное время. Вот что писал известный писатель-декабрист Александр Бестужев-Марлинский, служивший на береговых укреплениях Черноморского побережья Кавказа в 30-е годы XIX столетия, о гагрской крепости: "Есть на берегу Черного моря, в Абхазии, впадина между огромных гор, туда не взлетает ветер, жар там от раскаленных скал нестерпим, и к довершению удовольствий ручей пересыхает и обращается в зловонную лужу. В этом ущелье построена крепостишка, в которую враги бьют со всех сторон в окошки, где лихорадка свирепствует до того, что полтора комплекта в год умирает из гарнизона...".
Первые попытки борьбы с малярией предпринимались в конце XIX — начале XX в. Тогда на Черноморском побережье начала работу противомалярийная экспедиция профессора И. Пирогова. Однако активное наступление на болезнь началось лишь при Советской власти. На побережье осушались болота, в ряде пунктов открывались малярийные станции. В результате с малярией, неизбежным спутником человека в этих местах, было покончено.
Сказание о змее-благодетельнице
Один абхаз держал по лесу путь.
Тут встретился ему горящий куст.
Оттуда слышалось змеиное шипенье.
И наш герой, отбросив прочь сомненья,
Подъехал ближе, и ударил куст кнутом.
Змея, что в пламени горела том,
Змеиным гласом сетуя на злую долю,
За кнут схватившись, выбралась на волю,
И вопрошает: — Что желаешь ты в награду?
— Богатства, счастья. Что еще мне надо?
— Проси же больше, — говорит ему змея.
— Да что еще просить? Не знаю я.
Тогда змея абхазу говорит:
— Я подскажу тебе, что стоит попросить.
Есть у сестры моей волшебное кольцо.
Ему достаточно замолвить лишь словцо,
Как тот же миг все, что желаешь ты
Приобретет реальные черты.
Его добыть чтоб, ты готов рискнуть?
Ведь на тебя три раза мне подуть
Придется. Я могу не удержаться,
И внутрь тебя нечаянно забраться.
И чтоб от этого тебе не умереть,
Не бойся, а свинины съешь скорей.
Я сразу выползу и выполню желанье.
Готов ли ты к такому испытанью?
— Что тут сказать? Заманчива награда.
Хотя и жизнью за нее рискнуть мне надо.
Но я согласен. Я готов рискнуть.
И змейка тут же начинает дуть.
Подула раз, второй. Но сорвалась,
И в третий раз в абхаза забралась.
Во весь опор он кинулся к селенью,
И к жителям является с прошеньем:
— Скорее найдите вы свинины мне кусок,
Чтоб от погибели своей спастись я смог.
Дают ему свинину. Он съедает.
И тут из глотки змейка выползает.
И молвит: — Ты прости меня, дружок.
Теперь уж точно я исполню свой зарок.
Хозяин дома, увидав змею,
Кричит абхазу: — Я ее убью!
Но отвечал ему тогда абхаз:
— Прости, милейший, но не в этот раз.
Ведь это не обычная змея,
А благодетельница добрая моя.
И значит, в твоем доме она гость.
Так с той поры у них и повелось.
Считаться стало, что заползшая змея
Несет в богатстве счастье бытия
В тот дом, что довелось ей посетить.
И потому в дому ее убить
Хозяева не смеют. Не тревожа,
Ее из дома удаляют осторожно.
Но на дороге если повстречают,
То непременно сразу убивают.
________________________
В старину абхазы считали, что заползшая в дом змея приносит счастье и богатство. Поэтому хозяева никогда не убивали змею, а осторожно удаляли ее из дома. Но стоило абхазу увидеть змею на дороге, он непременно старался ее убить.
(Материал взят с сайта: http://www.stihi.ru/.)
