Арда Инал-ипа
Статьи и интервью:
Сухум вдохновляет. О нем, на самом деле, можно сказать многое. Хочется отметить и его ясную городскую структуру, и его божественное расположение – как гармонично он соединяет собою горы и море, как крепко обнимает волны его каменная набережная! Можно написать и о завораживающем, не прерывающемся даже на зимние месяцы, потоке цветочных и древесных ароматов, по которым безошибочно можно определить смену времен года.
Особая тема – драматическая судьба города, болезненные следы прошедшей войны, которые навсегда стерли черты былой праздной легкости. Хочется постоянно вспоминать о погибших за возвращение родного города молодых сухумцах, чьи белые рубашки на предвоенной Амре, как паруса, наполнялись попутным ветром, уносившим их от обывательского покоя…
Но что, все-таки создавало признанный всеми особый сухумский колорит?
Во-первых, Сухум – столичный город, и в этом смысле нет места важнее, поскольку именно здесь расположен самый центр абхазского мира, сердце абхазского сопротивления. Это ощущение никогда меня не покидает, даже во время пребывания в огромных городах. В то же время, Сухум знаменит воспетым переплетением и соседством культур. Все мы, воспитанные этим городом, не были замкнуты в монокультурном пространстве, и это формировало особое восприятие – открытое, готовое увидеть и оценить иное, новое и необычное. Это влияло и на форму общения друг с другом, способствовало раскрытию человека, принятию самых свежих идей и суждений. Этот важный фактор избавил нас, жителей небольшого города, от провинциализма. С другой стороны, видя такое пестрое многообразие, возникало еще более бережное отношение к своей абхазской культуре. Все это создавало особую атмосферу, в которой легко развивались искусства – живопись и музыка, театр и литература. В Сухуме никогда не приветствовалось партийное единство мнений, диссидентство всегда было в почете. Немалую роль сыграл Фазиль Искандер, который и своими произведениями, и фактом участия в издании «Метрополя», ардисовскими и посевовскими публикациями вызывал интерес сухумцев и к другим, запрещенным в Союзе авторам. Это расширяло горизонты и помогало просвещаться не только в советском, а в общечеловеческом пространстве. Корабли, возвращавшиеся из дальних плаваний, также несли с собой частицу свободы. Мне кажется, именно дух свободы, достоинства и уважения горожан друг к другу составляли дух нашего города.
Я думаю, что, несмотря на пережитую катастрофу и обугленные ветви, корень города жив, и он обязательно возродится.
(Перепечатывается с сайта: http://www.abhaztur.com.)
_______________________________
Преамбула
В последние два десятилетия, когда ситуация на российском Кавказе значительно обострилась, главным образом в связи с событиями в Чечне, актуальность проблем Северо-Западного Кавказа, региона, где проживает черкесский (адыгский) народ, серьезно повысилась. Сам черкесский вопрос известен в России со времен покорения Кавказа в XIX в. Несмотря на периоды затишья, порой довольно длительные, проблемы российского Западного Кавказа так и не были решены – до сих пор сохраняется разделенность черкесского народа между различными республиками и территориально-административными единицами, не решен вопрос создания единого литературного языка, не удалось организовать процесс возвращения на родину черкесских беженцев времен Кавказской войны и многое другое. Практически на всем протяжении своего существования черкесский вопрос был связан с Абхазией. Генетическое родство и тысячелетия проживания абхазо-адыгских народов в ближайшем соседстве являются важнейшими объективными факторами, определившими их тесное взаимодействие в различные исторические периоды. События недавнего прошлого – участие северокавказских отрядов на стороне абхазов в грузино-абхазской войне 1992–1993 гг. еще раз свидетельствовали о крепкой основе союзнических отношений. Однако сегодня, в мирное время, проявляются новые грани черкесского вопроса, касающиеся взаимоотношений абхазского и адыгского народов, в которых не так просто разобраться. Задачей данной статьи как раз и является попытка проанализировать данный аспект проблемы для того, чтобы обозначить и понять истоки тех вызовов, которые волнуют сегодня оба общества.
Одной из сложностей написания данной работы является то, что речь идет о самых «свежих» тенденциях, которые еще не успели отразиться в научных теориях и трудах исследователей. Можно сказать, что современные проблемы взаимоотношений абхазов и черкесов еще не кристаллизовались. Тем более актуальными становятся попытки разобраться в источниках недоразумений и противоречий для того, чтобы продумать меры, способствующие большему пониманию обществами друг друга и предупреждению формирования взаимных негативных установок.
Помимо будущего двусторонних отношений важность данной проблемы связана с актуальностью укрепления доверия между народами для поддержания стабильности на Кавказе, учитывая хрупкость переживаемого сегодня мирного периода, когда недавно отгремевшие грузино-абхазская и грузино-осетинские войны так и не завершились подписанием не только мирных договоров, но и соглашениями о не возобновлении военных действий.
Методология
Данная статья сфокусирована на Северо-Западном Кавказе, на материалах, связанных именно с черкесами (адыгами), абхазами и недавней историей их взаимоотношений в пределах Российской империи, СССР и в современных условиях. При всей важности влияния на ситуацию событий в Чечне и на всем Северо-Восточном Кавказе, в данной работе этот фактор не затрагивается, поскольку в силу своей сложности требует специального анализа. Рассматриваются исторические факты, относящиеся к событиям XIX и XX вв. с отражением их последствий и влияния на черкесско-абхазские отношения, а также на некоторые современные проблемы во взаимоотношениях между Россией, Грузией и Абхазией.
Моменты истории
В зависимости от складывающейся ситуации на Северном Кавказе в общественном дискурсе более или менее остро ставятся вопросы исторического прошлого, в частности, истории взаимоотношений кавказских народов с Россией. Несмотря на полтора века, прошедших после окончания Кавказской войны, продолжающееся негативное влияние событий тех лет на современную ситуацию достаточно очевидно. Более того, существует мнение, что современный черкесский вопрос является продолжением Кавказской войны. При этом известно, что не каждая война имеет такие долгосрочные последствия. Постараемся понять, какие особенности российской борьбы за Кавказ заставляют вновь и вновь возвращаться к этому драматическому периоду истории.
Сам характер ведения войны царской Россией создал прецедент, когда трудно отнестись к итогам войны, как к естественным результатам военного противостояния. Приведем описание одного из ее участников, генерал-лейтенанта Фадеева Р.А. : «...нам нужно было обратить восточный берег Черного моря в русскую землю и для того очистить от горцев все прибрежье... Надобно было истребить значительную часть... населения, чтобы заставить другую часть безусловно сложить оружие... Изгнание горцев и заселение западного Кавказа русскими – таков был план войны".[1]А вот свидетельство еще одного участника событий – военного географа М.Венюкова: «...война шла с неумолимою, беспощадной суровостью. Мы продвигались вперед шаг за шагом, но бесповоротно и очищая от горцев, до последнего человека, всякую землю, на которую раз становилась нога солдата. Горские аулы были выжигаемы целыми сотнями... посевы вытравлялись конями или даже вытаптывались. Население аулов...немедленно было уводимо под конвоем... и отправляемо к берегам Черного моря и далее, в Турцию»[2]. Характер военных действий, которые Россия вела против народов Западного Кавказа, осуждался многими современниками, сегодня же потомками побежденных народов они воспринимаются как воплощение геноцида.
Другой фактор, объясняющий непреходящую актуальность для народов Западного Кавказа событий XIX в. – это то, что на пике сопротивления царской имперской политике была озвучена идея создания Черкесского государства. Этому способствовала позиция ряда европейских стран, в особенности Великобритании, соперничавших с Россией на Кавказе и во всем черноморском регионе. Вопросы государственности на другом уровне возникали в 1917, 1918, 1920, 1921 годах и позже – уже в составе российской Федерации (кстати сказать, в большинство этих проектов была включена и Абхазия). Однако проекты государства или союзной республики, объединявшей весь адыгский народ, не оказались долговечными[3].
Третий важный, на наш взгляд, фактор связан с тем, что многие современные российские ученые и общественные деятели не дали объективной оценки Кавказской войне. Сегодня некоторые российские историки и публичные деятели, в отличие от своих предшественников в XIX веке, оправдывают, или, по крайней мере, замалчивают крайне жестокие способы ведения войны на Западном Кавказе. Отрицание преступлений, совершенных царской Россией во времена Кавказской войны, фактически не дает возможности перевернуть трагическую страницу истории и оставляет эту конфликтогенную тему в современном общественном дискурсе, что негативным образом отражается на отношениях адыгов к российскому центру.
3. Самым тяжелым наследием тех времен стала сформировавшаяся парадигма решения проблем на Северном Кавказе, построенная не на поиске компромисса или общих интересов, а на необходимости уничтожения или изгнания противника. К сожалению, иногда создается впечатление, что остаточные элементы этого подхода остаются актуальными и сегодня, продолжая оказывать свое негативное влияние на ситуацию.
Черкесский вопрос в современном контексте
Трудно отрицать тот факт, что после развала Советского Союза взаимоотношения Москвы с республиками Северного Кавказа стали одним из самых серьезных внутриполитических вызовов для российского государства. Известный политолог и дипломат В. Дегоев пишет: «Пора раскрыть большую тайну. С 1991 года идет процесс утраты Россией своего суверенитета на Северном Кавказе. Повседневные социально-бытийные реалии отучают местное население подчиняться федеральным законам, которые воспринимаются не в качестве державообразующего института, а как источник наживы для одних, убытка для других, озлобления для третьих»[4]. Другой известный российский эксперт по современному Кавказу Сергей Маркедонов так описывает черты современной российской политики на Кавказе: «Целые республики были отданы на откуп внешне лояльным кланам, от которых требовалось только обеспечение «правильных» результатов голосования на выборах. Таким образом, вместо укрепления страны, она была фундаментально ослаблена»[5].
Как уже было сказано, огромную роль в генезе черкесской проблемы играет осмысление событий исторического прошлого. Поэтому особое значение приобретает оценка Кавказской войны и отражение этой оценки в реализуемой сегодня политике России на Кавказе. Здесь следует отдельно отметить особую позицию Б.Н.Ельцина. Напомним, что в день 130-летия окончания Кавказской войны, 21 мая 1994 г. Б.Н.Ельцин обратился к кавказским народам. В тексте обращения в частности, говорится: «В настоящее время, когда Россия строит правовое государство и признает приоритет общечеловеческих ценностей, появляется возможность объективной трактовки событий Кавказской войны как мужественной борьбы народов Кавказа не только за выживание на своей родной земле, но и за сохранение самобытной культуры, лучших черт национального характера. Проблемы, доставшиеся нам в наследство от Кавказской войны, и, в частности, возвращение потомков кавказских переселенцев на историческую родину, должны решаться на международном уровне путем переговоров с участием всех заинтересованных сторон»[6]. Следует с сожалением отметить, что озвученный Б.Н.Ельциным подход к чувствительным вопросам исторического прошлого и к современной политике на Кавказе, фактически не имел продолжения. На наш взгляд, был упущен шанс построить взаимоотношения центра с кавказскими народами на новой, более крепкой основе.
Важным фактором современных политических процессов на Северо-Западном Кавказе является актуализация идеи возрождения или создания в новых условиях единой черкесской нации, что является следствием таких глобальных процессов, как развал Советского Союза и появление новых государств, а также не всегда конструктивной национальной политики современной России. Обсуждаются различные формы реализации этой задачи – от воссоединения народа на исторической родине в рамках единого субъекта РФ до создания дисперсной, но объединенной духовно и политически, нации. Озвучиваются и другие более смелые проекты.[7]
Данные чрезвычайно важные в политическом отношении процессы на Северо-Западном Кавказе должны были бы вызвать серьезный интерес со стороны властей различного уровня. Для разумного реагирования необходимо было бы изучать динамику общественных настроений. Однако в действительности все обстоит совершенно иначе. Игнорирование столичными и региональными чиновниками анализа и рекомендаций экспертов по современному Северному Кавказу, их оторванность от реальных процессов, происходящих на местах, приводит к тому, что до сих пор в политике на Северном Кавказе используются устаревшие неэффективные схемы. В таких условиях фактически создаются предпосылки для того, чтобы Северный Кавказ становился доступным объектом политики других государств, которые не всегда заинтересованы в укреплении связей северокавказских республик с центром. Это некоторые арабские страны, Грузия, отчасти Турция, а также страны Запада.
Политика Грузии в отношении Северного Кавказа
Если до 2008 г. трудно было говорить о существовании систематической продуманной грузинской политики в северокавказском направлении, то после войны в Южной Осетии Северный Кавказ стал одним из важных внешнеполитических векторов грузинского государства. Со времен обострения грузино-абхазского конфликта в конце 80-х годов прошлого столетия отношения северокавказских народов к Грузии были достаточно холодными. Грузино-абхазская война только усугубила взаимную враждебность. Однако после ряда шагов по отношению к беженцам из Чечни со стороны грузинского правительства было положено начало улучшению отношений Грузии с восточными северокавказскими республиками. Затем основным объектом грузинской политики на Северном Кавказе становятся адыги, и сегодня уже можно сказать, что негативное отношение черкесов к Грузии, заложенное во времена грузино-абхазской войны, начинает перерождаться, приобретая в отдельных случаях характер партнерства в важных вопросах осмысления и оценки политических последствий Кавказской войны, а также в поисках приемлемой конфигурации политического будущего Кавказа.
В целом можно сказать, что Грузия демонстрирует завидную изобретательность в своей внешнеполитической деятельности в северокавказском направлении. Достаточно назвать такие решения, как установление в одностороннем порядке избирательного безвизового режима для жителей северокавказских республик, учреждение льгот и квот для жителей Северного Кавказа при получении образования или медицинской помощи в Грузии, открытие специального телеканала ПИК, вещающего для северокавказских народов, признание Парламентом Грузии геноцида черкесов, осуществленного в период Кавказской войны в ХIХ в., открытие Центра черкесской культуры, объявление конкурса на лучший мемориал черкесским изгнанниками т.п.
Однако, понятно, что за всеми мерами, направленными на улучшение взаимоотношений с северокавказскими народами, стоят недружественные по отношению к России цели – ослабить влияние Москвы на Северном Кавказе, т.е. практически каждый шаг, улучшающий взаимоотношения Грузии с народами Северного Кавказа осуществляется за счет ухудшения отношений этих народов со своим центром. Очевидно, что основой подобного подхода является вовсе не забота о благополучии адыгов. К сожалению, поддержка определенными кругами на Западе подобной политики Грузии только расшатывает ситуацию на Северном Кавказе и провоцирует Россию на жесткие меры, которые, в свою очередь укрепляют на Кавказе позиции радикальных сил, являющихся оппонентами не только России, но и Европы, всего демократического мира. Таким образом, политику Грузии на Северном Кавказе вряд ли можно назвать дальновидной и конструктивной. За краткосрочными успехами ее авторы не видят очевидных угроз. Грузия должна будет нести свою долю ответственности за укрепление на Северном Кавказе экстремистских сил и за предсказуемую жесткую реакцию Москвы на усиление антироссийских настроений. Вряд ли в долгосрочном плане подобная перспектива соответствует интересам северокавказских народов.
Понятно, что активизация грузинской политики в черкесском направлении вносит свой негативный вклад в абхазо-черкесские отношения. В первую очередь это происходит потому, что действия Грузии, демонстрирующие учет современных нужд черкесов, уважение и признание их исторических травм, неизменно ведут к улучшению черкесско-грузинских взаимоотношений. Абхазами это воспринимается очень болезненно, поскольку в условиях, когда грузино-абхазский конфликт не разрешен, улучшение отношений северокавказских республик с Грузией с абхазской точки зрения свидетельствует об ослаблении черкесо-абхазского братства, скрепленного в совместной борьбе с грузинами. С другой стороны, абхазы, в значительной степени находящиеся в зависимости от России, не поддерживают инициированные американскими и грузинскими политическими центрами дискуссии, имеющие антироссийскую направленность, например, о геноциде черкесов во время Кавказской войны, о недопустимости проведения Олимпиады в Сочи и др., что, в свою очередь, вызывает непонимание в части черкесского общества. Здесь следует отметить, что подобная позиция Абхазии вовсе не означает некритического отношения к драматическим моментам прошлого и настоящего Кавказа. Напротив, в абхазском общественно-политическом дискурсе довольно часто звучат критические оценки российской кавказской политики. Однако в Абхазии четко отделяют политику царского самодержавия от современности, а также ошибки и упущения российской политики, проводимой сегодня на Северо-Западном Кавказе от позитивных шагов. Понимая и разделяя все проблемы и озабоченности адыгского народа, абхазы всегда будут ценить такой шаг со стороны Российской Федерации, как признание в 2008 году независимости абхазского государства. Это решение было принято Россией, несмотря на очевидность серьезных последствий в отношениях со странами Запада, не говоря уже о Грузии. Однако не только высокая оценка признания и благодарность за мощную экономическую и финансовую помощь со стороны России не позволяют Абхазии включаться в антироссийские информационные кампании. Прежде всего, дело в том, что в Абхазии хорошо понимают, что добиваться исторической справедливости необходимо не за счет ухудшения отношений северокавказских республик с Москвой, а в трудном поиске взаимопонимания и компромисса, не подвергая рискам уязвимую стабильность на Северном Кавказе.
Появление трудных вопросов в черкесско-абхазских взаимоотношениях
Абхазия на основе усилившихся после признания ее независимости союзнических отношений с Россией, могла бы сыграть заметную роль в снятии острых моментов во взаимоотношениях северо-кавказских республик с Москвой. Однако, пока в Абхазии обдумывали, как реализовать имеющиеся ресурсы позитивного влияния, неожиданно стали появляться первые признаки, свидетельствующие о появлении непростых вопросов уже в абхазо-черкесских взаимоотношениях.
Первые тревожные сигналы стали появляться после принятого МОК решения о проведении Зимних Олимпийских Игр в Сочи. Абхазы фактически поддержали эту идею, тогда как в среде черкесов, в особенности в черкесской диаспоре, стал подниматься вопрос о неприемлемости проведения Игр на территории самых отчаянных боев между царскими войсками и черкесскими отрядами. Абхазы не присоединились к протестам некоторых зарубежных черкесских организаций[8]. Напротив, высказывались мнения, что нужно воспользоваться появившейся возможностью привлечь внимание к вопросу об историческом прошлом и к современным проблемам народов, населявших до Кавказской войны землю, на которой планируется проведение Олимпийских Игр.
Однако подобный взгляд противоречил настрою наиболее радикальных участников движения против сочинской Олимпиады. Стали вбрасываться новые конфликтогенные темы, уже относящиеся не к черкесско-российским отношениям, а к взаимоотношениям между самими кавказскими народами. Так, неожиданно встали вопросы черкесской и абхазской идентичности[9], проблемы интерпретации некоторых исторических фактов, споры о территориальной принадлежности тех или иных областей и многое другое. Те вопросы, которые должны оставаться исключительно в рамках академических изысканий, стали объектом хорошо управляемых провокаторами и не всегда корректных споров в интернет-пространстве. Дилетантские попытки провести «историческое расследование» спорных вопросов приводят только к усугублению противоречий, обидам, переносу разногласий по поводу исторического прошлого на реалии сегодняшнего дня.
Вопрос абхазского гражданства. Один из остро дискутируемых преимущественно в среде черкесской диаспоры, а также на исторических интернет-сайтах, в социальных сетях и в периодической печати вопросов связан с абхазским законом о гражданстве. Согласно этому закону, помимо постоянно проживающих в Абхазии жителей, гражданами РА по рождению могут быть только абхазы, абазины и (с недавнего времени) убыхи. Многие черкесы, общая численность которых по некоторым оценкам может доходить до 7 или даже до 10 млн. человек, почувствовали себя оскорбленными, поскольку получается, что абхазское государство (единственное государство на абхазо-адыгском пространстве) из всех родственных народов отказывает в праве на получение гражданства только черкесам, 2,5 тысячи которых на полях брани защищали молодое абхазское государство, а сотни сложили головы за свободу Абхазии.
Вопрос о геноциде по отношению к черкесским народам во время кавказской войны. Суть разногласий, касающихся вопроса о признании геноцида по отношению к черкесскому народу сводится к следующему. В Постановлении Парламента РА от 15 ноября 1997 г. об акте депортации, осуществленном в результате кавказской войны говорится лишь об абхазах-абаза и до сего дня не рассмотрен вопрос о признании геноцида по отношению к адыгскому народу. С другой стороны, абхазская общественность негативно отреагировала на воодушевленное приветствие частью черкесской общественности Резолюции Парламента Грузии о признании геноцида черкесов Российской империей во время Кавказской войны, принятой 20 мая 2011 г.
Нам представляется, что перечисленные выше конфликтогенные вопросы возникли не по простому стечению обстоятельств, а на основе серьезных противоречий в представлениях абхазов и черкесов о своем национальном проекте, а также противоречий в таких базовых понятиях, как идентичность. Без понимания причин несовпадений относительно этих категорий невозможно понять, а, соответственно, и преодолеть возникшие недоразумения и обиды. Постараемся коротко коснуться этих вопросов.
Несовпадения в национальных проектах абхазов и адыгов
С одной стороны, активизация абхазского национально-освободительного движения в конце ХХ в. была воспринята северокавказскими народами как проявление импульса к строительству северо-западного кавказского государства. С другой стороны, последующие события и, в частности, обострение абхазо-черкесских отношений в последний год, свидетельствует о том, что абхазы и черкесы годами и десятилетиями вынашивали существенно различающиеся национальные проекты. Так, абхазы не сомневались в том, что их борьба посвящена отстаиванию своего права на независимое абхазское государство, тогда как многие черкесы видели в независимой Абхазии не столько пример, сколько основу для создания общего черкесского государства. Именно подобный взгляд лежит в основе представлений о том, что абхазы также должны стать участниками строительства общечеркесского государства. Оказалось, что абхазы, представляющие родственный черкесам народ, рассматривались многими как часть рождавшейся черкесской (политической) нации[10]. Более того, во взглядах некоторых черкесских лидеров стали формулироваться новые, совершенно непонятные и неприемлемые для абхазов идеи о западнокавказской общности, в которую помимо черкесов и абхазов включается также и Грузия как наиболее близкая абхазо-адыгам в цивилизационном отношении страна.[11] На фоне того, что Грузия продолжает предъявлять свои права на Абхазию, подобные тенденции в Абхазии воспринимаются как серьезная угроза.
Вопрос идентичности. Здесь следует остановиться на неясности некоторых моментов восприятия и определения абхазской и черкесской идентичности. В Абхазии всегда знали, что в родственную группу народов абхазо-адыгской этнической общности входят адыги (адыгейцы, черкесы и кабардинцы), убыхи и абхазы – народы с самостоятельными языками, которые не могли бы сформироваться без длительного раздельного исторического развития. Однако многие современные черкесы думают совершенно иначе. В подавляющем большинстве черкесских публикаций убыхов без колебаний относят к черкесам, а в ряде других – и абхазов с абазинами тоже. Одним словом, этноним «черкес» используется как общий и для черкесов, и для убыхов, и для абазин с абхазами. Однако, при том, что абхазы очень высоко ценят родство с черкесами, для них их абхазская идентичность, основанная и на самостоятельном языке, и на собственном историческом пути, никогда не растворялась в иной, в том числе, черкесской идентичности. Такое различное понимание этих важнейших как для личности, так и для этноса понятий не могло не привести к недоразумениям, непониманию и даже к обидам.
Существуют ли ресурсы для позитивных изменений?
Несмотря на неожиданные осложнения, которые нельзя недооценивать, на наш взгляд, у Абхазии все еще есть потенциал для позитивного влияния на ситуацию с целью преодоления противоречий и восстановления доверительных отношений между черкесским Северным Кавказом и Абхазией. Для того чтобы остановить деструктивные процессы во взаимоотношениях, на наш взгляд, необходимо в первую очередь не замалчивать, а, напротив, озвучивать возникающие вопросы, осмыслять их, вести углубленное обсуждение проблем и на уровне академических научных институтов, и на уровне гражданского общества. Нам представляется, что уместны были бы различные образовательные инициативы с участием молодежи по изучению исторического прошлого времен Кавказской войны, советского периода и грузино-абхазской войны. Позитивный эффект могли бы иметь научные и практические конференции. В сложившейся ситуации можно было бы вести эффективную просветительскую работу на уровне гражданского общества, учитывая большую лабильность гражданских организаций и возможность ведения сетевой работы.
Абхазия, на наш взгляд, может внести определенный вклад и в установление большего взаимопонимания между черкесским обществом и российским центром. Принципиально важным нам представляется организация откровенного диалога между обществом и властью на разных уровнях, в котором могли бы принимать участие и представители Абхазии. Подобный процесс мог бы развиваться в русле общей демократизации политической жизни в республиках Северного Кавказа. Для этого необходимо было бы укрепление институтов гражданского общества и развитие форм гражданского участия, и здесь также можно было бы использовать абхазский опыт. Очевидно, что укрепление реальной демократии постепенно способствовало бы замене действующих сегодня малоэффективных способов авторитарного управления на российском Кавказе. Активизация гражданского общества и развитие диалога гражданского общества с властью способствовали бы стабилизации политической ситуации, что является общим интересом и для России, и для Абхазии.
Укрепление доверия северокавказских республик к центру также является общим интересом. Для Абхазии это важно, поскольку в этом случае усиление связей северокавказских республик с Абхазией не будет восприниматься с опаской и недоверием со стороны Москвы. Дело в том, что на сегодняшний день паттерн современной Абхазии в политическом отношении вызывает у Москвы амбивалентное отношение. С одной стороны, упорное следование абхазской элиты курсом на «слишком большую» самостоятельность создает, с российской точки зрения, тревожный пример для северокавказских республик. С другой – высокая степень лояльности по отношению к России не только со стороны абхазских властей, но и абхазского общества могут быть серьезным ресурсом для стабилизирующего влияния на ситуацию на Северном Кавказе.
Очевидно, что расклад сил на Северо-Западном Кавказе, сложившийся в результате грузино-абхазской войны не может быть законсервирован навечно. Несмотря на понятные эмоции, в Абхазии должно быть понимание того, что у северокавказских народов есть свои интересы, которые не всегда идентичны абхазским. Невозможно раз и навсегда обеспечить преданность друзей только тем, что у тебя есть серьезные проблемы. Необходимы встречные шаги, продуманная политика Абхазии в отношении народов Северного Кавказа, которые, несмотря ни на что, пришли на помощь в самый грозный час. Нужно думать и о приемлемой для обеих сторон формуле получения абхазского гражданства, и о признании тяжелейших последствий Кавказской войны не только для абхазов-абаза, но и для других северокавказских народов и многое другое. С другой стороны, верно также и то, что имея полное право развивать отношения с Грузией, черкесские организации могли бы, к примеру, более активно способствовать подписанию грузинскими властями соглашения с Абхазией о невозобновлении военных действий. Возможно, на данном историческом этапе черкесы могли бы сыграть значительную миротворческую роль на Кавказе.
Заключение
В политике, проводимой различными игроками на Северном Кавказе, к сожалению, во многом господствуют тени прошлого, в частности, продолжают действовать устаревшие схемы в понимании собственных интересов, которые базируется на реалиях XIX в. времен Кавказской и Крымской войн. Сегодняшнее соперничество России и Запада на Северном Кавказе деструктивно влияет на ситуацию в регионе. Вместо того, чтобы извлечь уроки из истории, когда попытки Запада ослабить влияние России в регионе способствовали только усугублению ситуации, Грузия взяла эстафету подобного подхода, поддерживая элементы антироссийских настроений на Северном Кавказе.
В настоящее время реализуется довольно опасный вариант развития событий, результатом которого может стать серьезная дестабилизация ситуации во всем регионе. С одной стороны, оппонентами российского государства используется фактор Олимпиады для обновления исторической травмы, нивелирования тех позитивных шагов, которые все же были сделаны новой Россией. С другой стороны сама Россия игнорирует появляющиеся шансы для исправления ошибок и упущений прошлого. Замалчивание или игнорирование новых тенденций в политическом и общественном дискурсах на Северном Кавказе фактически означает отказ от открытого анализа и осмысления этих процессов, что крайне ограничивает спектр встречных адекватных действий со стороны центра, ориентированных на снижение напряженности и укрепление государственных институтов.
Фактически сегодня идет своеобразная война за цивилизационный выбор на Северном Кавказе. И есть серьезные основания для того, чтобы в этом процессе Россия и Запад могли быть союзниками, исходя из их актуальных интересов по обеспечению стабильности в регионе. К сожалению, в этих условиях Грузия играет на Северном Кавказе неконструктивную роль, способствуя углублению противоречий между северокавказскими народами и российским центром, усугубляя взаимное недоверие со всеми вытекающими последствиями.
Ответственность за негативные тенденции несет и сама Россия, сделавшая ставку не на понимание и учет развивающихся интересов народов Северного Кавказа, а на абсолютно некреативные авторитарные способы проведения своей кавказской политики, что часто делает ее неконкурентоспособной в контексте новаторских методов привлечения населения, которые использует грузинское руководство.
Таким образом, можно сказать, что в последние годы, в особенности, после августа 2008 г. наблюдается новый виток геополитической борьбы за влияние на Кавказе. В этих сложных условиях абхазо-черкесские отношения претерпевают определенные испытания на прочность. Чтобы не становиться заложником большой геополитической игры, абхазский и черкесский народы должны понимать, что ответственность за сохранение этих отношений в первую очередь несут сами народы. Предпринимая тот или иной политический шаг, оценивая ту или иную идущую извне инициативу, необходимо исключать те действия, которые в краткосрочной или долгосрочной перспективе могут способствовать разбалансировке сил и дестабилизации на всем Кавказе, что противоречит интересам всех живущих на Кавказе народов.
--------------------------------------------------------
[1] Фадеев Р.А."Кавказская война", Москва, 2003 г.
[2] М.И. Венюков. "Кавказские воспоминания (1861-63)". "Русский архив". 1880. 1_4.
[3] Так, в ноябре 1917 года Союзом объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана было провозглашено государство Горская республика, однако, вскоре правительство Горской республики объявило о самороспуске (после взятия Дагестана войсками генерала Деникина). Затем уже в составе РСФСР в 1918 г. была провозглашена Се́веро-Кавка́зская Сове́тская Респу́блика, объединившая 7 штатов: Дагестан, Чечено-Ингушетию, Осетию, Карачаево-Балкарию, Кабарду, Адыгею и Абхазию. Просуществовала Республика всего полгода. В 1920 г. была учреждена Горская автономная республика, простиравшаяся лишь от Кабарды до Чечни, которая также оказалась нежизнеспособной: в 1924 г. она была ликвидирована.
[4] Дегоев В. Кавказский вопрос и будущее России.: http://regnum.ru/news/polit/1463877.
[5] Маркедонов С. Кавказская проекция властной рокировки в России.http://polit.ru/article/2011/09/30/Caucas/.
[6] Обращение к народам Кавказа Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина в связи с 130-летием
окончания Кавказской войны. Москва, 18 мая 1994 г. (ИТАР-ТАСС).
[7] Кешев Р. Абхазо-черкесские отношения. Интервью. 10.12.2010
[8] Антироссийские настроения ряда зарубежных кавказских, и в том числе, черкесских организаций во многом сформировались в связи с событиями в Чечне в 90-е гг. 20 в.. Сначала эти организации оказывали помощь тысячам чеченских беженцев, спасавшихся в Турции и других странах Ближнего Востока, а также обращались в международные организации с критикой жестоких методов ведения войны в Чечне. В последующем, эти организации привлекли особое внимание грузинских служб, которые стараются использовать этот ресурс в своей антироссийской политике и в решении проблем с Абхазией.
[9] Есть некоторое несовпадение между существующими этнонимами горских народов Северного Кавказа и их иноназванием (иноэтнонимом). Так, часто этноним «черкес» литературных источников мог означать не только представителя адыгского народа, но и убыха, и абхаза, а порой и представителей других горских народов. При этом в русском языке этноним «черкес» преимущественно охватывает собой именно адыгские народности – кабардинцев, адыгейцев – натухайцев, бжедугов, шапсугов и др. Именно такое понимание распространено и в Абхазии, поэтому выражение «история черкесов» понимается абхазами как адыгская история, а «черкесское государство», как адыгское. Другими словами, ни на одном уровне идентичности абхаз не воспринимает себя как черкеса, этот термин в абхазском сознании является общим иноназванием именно адыгских народностей. В адыгских же источниках можно встретить иное понимание этих этнонимов.
[10] Андзор Кабард. Черкесская хроника - оптимистическая трагедия. Адыгэ хэку. 2011. www.aheku.org
[11] Руслан Кешев. Абхазо-черкесские отношения: «братство навек» или «развод в коммунальной квартире»? 2010.
(Данная статья написана в рамках проекта международной неправительственной организации International Alert «Диалог через исследования». Статья включена в сборник «Некоторые аспекты взаимоотношений между Северным Кавказом и Абхазией».)
(Перепечатывается с сайта: http://apsnypress.info/.)
__________________________________
