Приложения
Док. 1. Выпись из крепостной книги Кутаисского нотариального архива по г. Сухуму 3 декабря 1898 г.
Выпись из крепостной Кутаисского нотариального архива по городу Сухуму на 1899 год книги № XI, ч. 1, лист 32, стр. 1, № 13
Тысяча восемьсот девяносто восьмого года декабря 3 дня явились к Антону Семенову Гегелашвили, сухумскому нотариусу, в конторе его, находящейся в городе Сухуме на Колюбякинской улице в доме Боркалая, живущие в городе Сухуме: сухумский мещанин Николай Елевтерович Ямандопуло и персидско-подданный Яхя Керболай Аббас-оглы, лично ему известные, в сопровождении лично же ему, нотариусу и удостоверивших их законную правособственность к совершению актов свидетелей, живущих в городе Сухуме: титулярного советника Григория Виссорионовича Георгадзе, дворянина Нестора Иосифовича Гогиджанова и сухумского второй гильдии купца Димитрия Иванова Човчионидзе, с объявлением, что они, Ямандопуло и Аббас-оглы, заключают между собою договор купли-продажи недвижимого имения, на следующих условиях.
Я сухумский мещанин Николай Елевтерович Ямандопуло продал персидскоподданному Яхя Керболай Аббас-оглы часть собственно мне принадлежащего дворового участка земли, доставшегося мне по данной, отмеченной в реестре крепостных дел Кутаисского нотариального архива, по городу Сухуму, в части третьей на странице восемьдесят шестой и по вводному листу, составленному судебным приставом Сухумского мирового отдела Георгадзе пятого октября 1893 тысяча восемьсот девяносто третьего года, как это видно из копии с вводного листа за № двести шестьдесят седьмым, состоящего в городе Сухуме, на углу Екатерининской и Георгиевской улиц, в квартале литера 0, под номером пятым, мерою продаваемая часть сто двадцать семь с половиною квадратных саженей, в границах: с востока — Екатерининская улица пятнадцать погонных саженей, с запада — остальная часть этого же дворового участка пятнадцать погонных саженей, с севера — участок Филипиева восемь с половиной погонных саженей и с юга — Георгиевская улица восемь с половиной погонных саженей. А взял я продавец у покупщика за ту часть недвижимого имения денег одну тысячу рублей, с коей суммы пошлины и прочие расходы, по совершению и утверждению сей купчей крепости, условились мы платить все мне покупщику. А как до сей купчей крепости имение это не продано, не заложено, ни в какия крепости не укреплено и в споре не состоит, то если кто в оное по крепостям или по чему ни есть будет вступаться мне продавцу и наследникам моим покупщика и наследников его от тех вступщиков и от убытков, могущих быть от сего произойти, очищать как следует по законам.
(Центральный государственный архив г. Кутаиси, ф. 22, д. 8636, л. 5-5 об.)
Док. 2. Акт осмотра и оценки недвижимого имущества Я.К. Аббас-оглы в г. Сухуме 10 ноября 1910 г.
Дворянского Земельного банка в г. Кутаисе Д. Чхеидзе и Д. Чикваидзе при участии землемера банка г-на И.К. Давидова в присутствии владельца, производили осмотр и оценку городского недвижимого имения Яхия Керболай Аббас-оглы, при чем оказа¬лось следующее.
Предлагаемое к залогу имение находится в городе Сухуме на углу Екатерининской и Георгиевской улиц и состоит из одного участка земли мерою по залоговому свидетельству 127,5 квадратных] саж[еней], а по измерению землемера банка г-на И.К. Давидова в натуре 133,5 кв[адратных] саж[еней], в границах, обозначенных в залоговом свидетельстве.
На описанном участке возведены следующие постройки:
1) Из жженаго кирпича на извести фасадом по Екатерининской улице, на аршинном каменном цоколе, двухэтажный, крытый железом, дом, нижний этаж коего состоит из 5-ти просторных жилых комнат, при высоте 41/4 ар[шин], [с] передней, кладовкой, балконом со двора, кухней и клозетом. Полы в комнатах досчаты, крашенные; стены и потолки оштукатурены и окрашены масляной краской; двери и окна чистой плотничной работы, крашенныя, на медных приборах; окна с внутренними крашенными ставнями. Комнаты отапливания герметическою печью и камином.
Верхний этаж также о 5-ти просторньх жилых комнатах при высоте 41/2 ар[шинов], со стеклянною галереею (17 на 3 ар[шинов]) и железным «балконом со стороны улицы. Полы в комнатах досчатые, крашенные; потолки оштукатурены, с фигурным[и] украшениями, выбелены; стены оштукатурены, частью под обоями, частью окрашены клеевой красой; окна с внутренними] крашенными ставнями. Комнаты отапливаются двумя герметичными печами. В этот этаж ведет бетонная лес[т]ница в 2 марша с железными перилами о 20-ти ступенях.
2) Из жженого кирпича на извести, на углу Екатерининской и [Гео]ргиевской улиц возведен двухэтажный крытый железом [до]м, верхний этаж коего о 4-х просторных жилых комнатах [п]ри высоте 51/2 ар[шинов], со стеклянною галереею (15 на 4 ар[шинов]). Полы в комнатах досчатые, крашенные; потолки оштукатурены и [р]азрисованы клеевой стены оштукатурены и окрашены масляной краской; двери и окна чистой плотничной работы, [к]рашенныя, на медных сборах; окна с внутренними, крашенными ставнями. Комнаты отапливаются герметической печью и камином. В этот этаж ведут две лестницы, из коих одна с подъезда парадная, крашенная, деревянная лестница в 2 марша о 23-х ступенях, а друга, — бетонная со двора о 17-ти ступенях. Нижний этаж этого дома состоит из одного магазина и одной пурни. Размер: 12 на 7, при высоте 5 1/2 ар[шин]. Полы цементные; стены и потолки оштукатурены, выбелены; двери и окна лавочныя, с деревянными, крашенными затворами.
К главному корпусу этого дома пристроена из жженого кирпича на извести двухэтажная, под плоской крышей, постройка, нижний этаж коего состоит из 3-х жилых, средней величины, комнат, при высоте 4 1/2 ар[шин] с кухней и кладовкой. Полы в комнате досчатые, крашенные; потолки оштукатурены, выбеле[ны]; стены частью под обоями, частью оштукатурены, выбелены; двери и окна чистой плотничной работы, крашенныя, на медных приборах; окна со ставнями. Верхний этаж этой постройки состоит из кухни и людской, обслуживающей второй этаж 2-х этажнаго дома, описанного в акте под № 2.
Перед вышеуказанной кухней и людской имеется площадка, залитая цементом. Во дворе возведена одноэтажная, под плоской крышей, кирпичная постройка, в коем помещается прачечная и сарай. Постройки прочныя и при своевременном ремонте могут простоять срок испрашиваемой ссуды.
С улицы [Екатерининской — зачеркнуто] Георгиевской во двор ведет проход (2 на 17 ар[шин]), залитый цементом. Двор оцементирован. Перед домами имеется цементный тротуар шириною в 5 аршин.
Кубических саж[еней] в постройке, описанной в акте оценки под № [1] по исчислению техника Давидова 123, а описанной под № 2 — 153. Материальная стоимость построек исчислена, считая стоимость куба по 50 рублей, в 13.800 рублей. Квадратная саж[ень] закладываемого участка земли, вследствие своего углового положения, стоит 90 рублей, а весь участок 127,5 квадратных] саж[еней] будет стоить 114.75 руб. По местным ценам все имение может быть оценено в 25.200 рублей.
Постоянным валовым доходом с домов в год нужно считать [в] следующем порядке: с двухэтажнаго дома, описанного в акте оце[нки] под № 1, 1100 р. (с верх[него] этажа 600 р., а с нижняго 500 pp.), а под № 2 — 1000 р. (с верх[него] этажа 500 р. и с нижняго 500 р., по 250 с пурни и магазина) и с 3-х комнат пристройки 240 р.; всего со всех построек 2340 р. Исключив из этой суммы на разные расходы 25%, т.е. 585 руб., чистаго доходу в год получится 1755 р., а по капитализации такового дохо[да], из 7%, ценность данного имения определится в (25.000 р.) двадцать пять тысяч рублей, в каковую сумму мы и оцениваем име[ние] Яхия Керболай Аббас-оглы. Зачеркнутому «Екатерининской» и надписанному «Георгиевской» верить.
Члены оценочной комиссии Д. Чхеидзе Д.Н. Чикваидзе
(Центральный государственный архив г. Кутаиси, ф. 22, д. 8636, л. 20-20 об.)
Док. 3. Прошение Яхьи Аббас-оглы в Дворянский Михайловский банк в г. Кутаиси (автограф), 25 апреля 1915 г.
Кутаис. Дворянский Михайловский банк.
ПРОСИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО
Честь имею уведомлять Ваше высокоблагородие [в]виду ваения (военного. — В.Н.) время я не в состоянии и не имею вазможности паслать сразум недаимку тисячу сорок читири рубл[я] (1044) руб. Я магу натрудить внести тристо рублей (300 руб.) 10 мая и тристо рублей (300 руб.) до 5 июля, а четиресто сорок четири рубля (444 руб.) до конца августа. Пакорнеишей прашу деректор и член савета банк[а], если будит маей просбе разрешение, телеграммом у[ве]демлять в Сухум, чтобы я мог потрудить вислать указани время па частям.
С почт[ением] Яя Аббас-оглы
Док. 4. Копия приказа Ревкома Социалистической Советской Абхазии от 7 мая 1921 года
Объявляю для сведения, что имущество и квартира персидско-подданных в Сухуме и в республике считаются неприкосновенными, а сами персидско-подданные (граждане) свободны от трудовой повинности.
С подлинным верно печать Нарсудья 2-го участка г. Сухуми
(Из семейного архива Аббас-оглы.)
Док. 5. Охранный лист, выданный Персидским консульством Абхазии гражданину Яхья Аббас-оглы
Представительство Персидского консульства Социалистической советской Абхазии № 249/1922 Копия № 249 листа Паспорта за № 20995/95
ОХРАННЫЙ ЛИСТ
1) Дано сие персидскоподданному гражданину Молла Яхя Керболай Аббас-оглы в том, что он как персидскоподданный не подлежит ни мобилизации, ни трудовой повинности.
2) Освобождается от принудительной работы, а также от всяких насильственных займов, налогов или реквизиции.
3) Как подданный нейтральной страны пользуется лично и по имуществу защитой и покровительством законов страны пребывания.
4) Личность и имущество его находятся под защитой Консульства.
Представитель от Консульства в Сов. Абхазии (подпись неразборчива)
Секретарь (подпись неразборчива)
(Из семейного архива Аббас-оглы.)
Док. 6. Выдержка из приказа по Народному комиссариату тяжелой промышленности № 1071 от 20 сентября 1935 г.
п. 8
Тов. Джих-оглы Г.М. назначается Нач. Строительства Гидростанции «Сухум — ГЭС» Главгидроэнергостроя.
Зам. Наркома Тяжелой промышленности (М. Каганович)
(Российский государственный архив экономики, ф. 1291, oп. 1, д. 98, п. 20.)
Док. 7. Из отчетного доклада о строительстве Сухумской ГЭС за 1935 г.
Сухумская Гидро-Электрическая станция строится на реке Гумиста, впадающей в Черное море в 8-ми километрах к Северо-западу от гор. Сухума. Схема ГЭС использует разность горизонтов двух притоков реки Восточной и Западной Гумисты, разделенных горным массивом высотой 700 метров. Разность отметок этих притоков в естественном состоянии достигает в местах, намеченных для сооружений, — примерно 220 метров. Общая схема установки представляется в следующем виде:
Головное сооружение располагается на реке Восточной Гумисте в 29 километрах от города Сухума. Подпертая вода поступает через водоприемник в напорную штольню длиной 2570 метров, прорезающую указанный выше горный кряж и по напорным трубам на лопаты турбин.
Генераторное здание расположено на правом берегу реки Западной Гумисты в 32 километрах от гор. Сухума.
(...)
Финансирование за истекший год отпускалось строительству (...) довольно неравномерно, в заниженном размере в 1 и 2 квартале и в больших суммах в 4-м и особенно в 3-м квартале. Такой неравномерный отпуск ассигнований, имея в виду, что объем работ в 4-м квартале 34 г. был значительно более 1-го квартала 1935 г. (1700 т.р.) безусловно отрицательно отражался на работе строительства, заставляя его из квартала в квартал перестраивать темпы своей работы.
Это положение, безусловно, отразилось на удорожании стоимости строительства в части, касающейся накладных расходов, например, содержание административно-технического персонала и т.д.
Очевидно, что строительству было невозможно приспособиться к столь резкому колебанию поступления средств. Строительство не могло сокращать инженерно-технический управленческий аппарат в моменты снижения ассигнований, а затем вновь его увеличивать в момент увеличения ассигнований.
В противном случае строительство растеряло бы свои кадры инженерно-технических работников. Финансирование по линии Цкомбанка освоено не полностью, 13.000 руб. остались неиспользованными.
Причины неиспользования финансирования по линии Цкомбанка объясняются поздним утверждением сметы и проекта на 3-х этажный дом ИТР в г. Сухуме, без которых строительство не могло приступить к постройке указанного дома.
Вследствие того, что от 1934 г. на 1935 г. перешла огромная кредиторская задолженность в сумме 760 т.р., строительство испытывало тяжелые финансовые затруднения.
Расчетный счет строительства постоянно находился под арестом. Строительство зачастую не могло приобрести самых необходимых материалов, в том числе и горючего.
Вследствие этих обстоятельств работа строительства иногда находилась под угрозой срыва из-за простоев транспорта и механизмов.
Нач. стр-ва СухумГЭС (Джих-оглы)
Зав. Планово-производствен, отд. (Парсаданов)
Гл. бухгалтер (Ляхов)
(Российский государственный архив экономики, ф. 7854, on. 1, д. 62, п. 15,66.)
Док. 8. Постановление Бюро Абхазского Обкома КП(б) Грузии от 13 июня 1937 г. «О состоянии партийно-массовой работы строительства Сухумской ГЭС»
Приложение к прот. № 5 Заседан. Бюро Абхазобкома КП(б)Г от IS/VI-37 г.
п. 16. «О состоянии партийно-массовой работы строительства СухумГЭСа». (Комиссия ЦК и Обкома)
Бюро Обкома КП(б) Грузии отмечает, что состояние партийно-политической работы на строительстве СухумГЭСа находится явно в неудовлетворительном состоянии.
Работа с беспартийным активом отсутствует. Партком по сути дела оторван от масс, находясь на непроизводственном 3-м участке; при наличии на строительстве 419 рабочих и 52 ИТР в группу сочувствующих принято всего 11 чел., работа профессиональной и комсомольской организаций находится также в неудовлетворительном состоянии.
На строительстве до последнего времени царил зажим критики и самокритики, подхалимство и угодничество, голое администрирование и гонение со стороны начальника строительства Джихашвили и его помощника Тозлияна за малейшую попытку критики (дело тт. Жмак, Дзидзария, Жильцова и т.д.).
За 1936 г. из 27 коммунистов под разными предлогами вынуждены были уйти со строительства 50% состава парторганизации.
Секретарь Парткома Карин и Пом. Нач. строительства Тозлиян (чл. КП(б)Г), зная о действительных причинах ухода коммунистов со строительства (зажим критики, самокритики и гонение), не принимали никаких мер, а наоборот, последний из них (Тозлиян) всячески поощрял и содействовал Джихашвили в выживании их.
В результате политической беспечности, ротозейства и слепоты на строительстве долгое время орудовали враги народа, контрреволюционеры троцкисты Шимановский (ныне разоблаченный и арестованный в Москве), Глазков, Атутин (разоблачение и исключение из партии), Хабаров (антисоветский элемент, сбежавший со строительства) и другие.
Благодаря отсутствию руководства как со стороны администрации строительства, так и со стороны партийно-профсоюзных организаций имеет место полная неразбериха в вопросах стахановского движения и опошление его (рабочие, вырабатывающие 200 и выше %, считаются ударниками, в то время как рабочие, нырабатывающие 130% и ниже, числятся стахановцами).
На строительстве имели место массовые обсчеты рабочих (осо-бенно на втором участке), штрафы и т.п., что искусственно создавало недовольство рабочих и тормозило развитие стахановского движения.
Несмотря на наличие возможности создания нормальных жилищно-бытовых условий рабочим, занятым на производстве, со стороны начальника строительства Джихашвили и его помощника Тозлияна имеют место факты безобразного и издевательского отношения к нуждам отдельных рабочих. (Бараки на 3-м и 4-м участках.)
В результате преступного и безответственного отношения к делу, граничащего с вредительством со стороны руководства, на строительстве имели место целый ряд ненужных затрат и омертвление капитала (см. докладную записку)* (* В деле отсутствует.).
Техническое руководство на строительстве фактически отсутствовало (с октября 1935 г. на строительстве нет главного инженера). Начальник строительства Джихашвили, совмещавший фактически должность главного инженера, по своему знанию и опыту работы не соответствовал этому и оказался неспособным возглавить руководство коллективом строительства СухумГЭСа.
Джихашвили подбирал кадры исходя не из деловых соображений, а по принципу знакомства и подхалимства (Корчиц, Вермишев).
В составе младшего технического персонала имеются лица малограмотные.
Все это привело строительство СухумГЭСа к совершенно неудовлетворительному состоянию, а также созданию нездорового политического настроения среди части рабочих строительства.
Отметить, что ответственные представители Глав. Гидроэнергостроя, приезжая на строительство, не обращали внимания на имеющиеся крупные недостатки и ненормальности на строительстве, не прислушивались к сигналам рабочих (заявление стахановца Жмака на имя Винтера), взамен этого составляли хвалебные отзывы.
Отдельные правильные предложения, вносимые на обсуждение Бюро Сухумского Райкома о безобразиях, имевших место на строительстве СухумГЭСа, зачастую получали неправильное и половинчатое разрешение ввиду того, что этим безобразиям потворствовал бывший 2-й секретарь Сухумского Райкома Ашхацава и отдельные члены Бюро (Акопов, Левонян).
Областной Комитет партии и ЦИК Абхазии не занимались вопросами СухумГЭСа, в результате чего не были своевременно вскрыты отмеченные выше факты.
Исходя из этого Бюро Обкома — ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Секретаря Парткома СухГЭСа Карина, как не обеспечившего руководство партийно-политической работой, снять с работы.
Предложить ОРПО* (* Организационный подотдел Абхазского обкома партии.) в 3-х дневный срок представить на утверждение Бюро Обкома кандидатуру секретаря Парткома.
Предложить секретарю Обкома т. Абзианидзе и Сух. Райкому организовать помощь первичной парторганизации в деле исправления имеющихся крупных недостатков и перестройки партийно-политической работы в соответствии с решением февральского пленума ЦК ВКП(б), доклада т. Сталина и решения 10-го Съезда Компартии Грузии.
Предложить ОРПО Обкома и Сухумскому Райкому партии направить на строительство СухумГЭСа для укрепления партийной организации не менее 10 членов партии.
2. Начальника строительства Джихашвили, как не обеспечившего ни техническое, ни хозяйственно-политическое руководство строительством, за допущение преступно-безответственного отношения к порученному делу, граничащего с вредительством, за разбазаривание и омертвление государственных средств, за грубый зажим критики и самокритики и гонение коммунистов — снять с работы.
Пом. Нач. Строительства Тозлияна за подхалимство, зажим критики и самокритики, притупление большевистской бдительности и полную бездеятельность разложившегося элемента — снять с работы.
Поручить Сухумскому Райкому обсудить вопрос о его партийности.
3. Учитывая, что технический проект строительства СухумГЭСа утверждался в 1933 г. под председательством ныне разоблаченного вредителя, врага народа Чичинадзе, а также наличия ряда материалов, вызывающих сомнение в смысле наличия на строительстве вредительства, считать необходимым пересмотреть технический проект СухумГЭСа.
Просить ЦК КП(б) Грузии предложить соответствующей организации пересмотреть технический проект СухумГЭСа.
4. Просить ЦК КП(б) Грузии поставить перед Главгидроэнергостроем следующие вопросы:
а) ввиду того, что установленный срок пуска станции в 1938 году, судя по проценту готовности, не обеспечивается из-за ненормального финансирования и снабжения стройматериалами и затягивание окончания строительства удорожает строительства, определить твердые сроки пуска станции, обеспечив его необходимым финансированием и снабжением.
б) учитывая, что бетонировка тоннеля затягивается ненормальным снабжением, обеспечить в III и IV квартале 1937 г. необходимым количеством цемента для выполнения плана.
в) ввиду особо трудных условий работы по бетонировке тоннеля обеспечить рабочих строительства спецодеждой и спецобувью.
г) для обеспечения правильных работ по технике безопасности в штольне отпустить строительству 1500 п/м изолированного провода для штольни.
5. Ввиду того, что Абхазский Обком не располагает соответствующими кадрами, просить ЦК КП(б) Гр. назначить начальника строительства и главного инженера.
6. Временное исполнение обязанностей начальника строительства возложить на Зав. Производственным отделом Парсаданова.
Данное решение внести на утверждение ЦК КП(б) Грузии.
Секретарь Абхазобкома
КП(б) Грузии — Гобечия
Подпись
Печать
(Российский государственный архив социально-политической истории, ф. 17, oп. 18, д. 101, л. 129—132.)
Док. 9. Приказ по Главному управлению Гидроэнергостроительств № 49
г. Москва 2 июня 1937 г.
1. Для проверки производственно-технической деятельности и финансового состояния на строительстве СУХУМГЭСа назначаю комиссию под председательством инж. П.П. СМОЛЯНИНОВА в составе членов комиссии: инж. В.А. СОКОЛОВА, инж. А.В. ГРИШИНА и бухгалтера Ш.К. АРЕНКОВА.
2. Председателю комиссии инж. П.П. СМОЛЯНИНОВУ составить программу обследования строительства СУХУМГЭСа и представить мне на утверждение.
3. Комиссии немедленно выехать на строительство СУХУМГЭСа для указанной цели и по окончании работы представить мне письменный доклад.
4. Работы комиссии закончить на месте постройки в течение 12 дней со дня прибытия в Сухуми.
Начальник ГЛАВГИДРОЭНЕРГОСТРОЯ: (акад. ВИНТЕР).
(Российский государственный архив экономики, ф. 7854, oп. 1, д. 54, л. 96.)
Док. 10. Приказ по Народному комиссариату тяжелой промышленности № 307/к
г. Москва 15 июля 1937 г.
Джих-оглы Г.М. — от обязанностей начальника Сухумгэсстроя отстранить. Вр. исполняющим обязанности начальника Сухумгэсстроя назначить тов. Джанелидзе И.П.
Народный комиссар тяжелой промышленности В. И. Межлаук.
(Российский государственный архив экономики, ф. 1291, oп. 1, д. 242, л. 118.)
Док. 11. Выдержка из приказа по Главному управлению Гидроэнергостроительств «Главгидроэнергострой»
№ 66 28 июля 1937 г. г. Москва
В результате обследования хозяйственно-технической и финансовой деятельности Строительства Комиссией Главгидроэнергостроя было установлено, что руководство Строительства СухумГЭС не обеспечило надлежащих условий для нормальной работы строительства. На строительстве СухумГЭС было допущено ряд грубых технических ошибок.
Бывший Нач. Строительства Джихашвили отличался грубостью и резкостью к своим подчиненным и не терпел критики, устраняя лиц, пытавшихся критиковать его действия. Личный состав Строительства оказался засоренным чуждым элементом и даже врагами народа, которые пытались творить свои грязные дела.
Имели место хищения и растраты.
На Строительстве создалась нездоровая обстановка, совершенно не способствующая нормальной деятельности Строительства.
Одновременно произведенной в июне 1937 г. документальной ревизией финансовой деятельности Строительства за время с 1.V.36 г. по 1.VI.37 г. установлено следующее:
а) При выполнении программы работ за 5 месяцев 1937 г. на 99,8% снижение себестоимости работ составило 3,2% против сметной стоимости, при задании в 13,6%.
б) Административно-хозяйственные расходы по строительству за тот же период составили 196 т.р., или 13,9% к плановой стоимости прямых затрат по выполненным работам при установленном лимите в 9,4%.
в) Накладные расходы за 5 месяцев 1937 г. выразились в 324 т.р., или 25,7% к плановой стоимости прямых затрат, вместо лимитированных 22,2%.
г) За 5 месяцев 1937 г. хозрасчетные предприятия ОБПИТ и автобаза имеют убыток по производству: первый — 12 т.р. и второй — 24 т.р. Кроме того, имеется по ОБПИТу растрат, переходящих с 1936 г., на 17 т.р. и состоит по автобазе сомнительных долгов на 33 т.р.
д) Ряд нарушений финансово-сметной дисциплины, а именно: недооформлен ряд документов, имеет место выдача внеплановых авансов в счет зарплаты, использование подотчетных сумм в качестве личного краткосрочного финансирования, выдача пособий переплаты по командировкам, оплата наличными счетов на приобретения суммой свыше 100 р., запаздывание в передаче дел ко взысканию с неаккуратных дебеторов и задолженности по растратам и пр.
Старое руководство отстранено. Новому руководству надлежит в кратчайший срок выправить положение на Строительстве СухумГЭСа и привести его в состояние нормальной работы.(...)
Начальник Главгидроэнергостроя (А.В. Винтер)
(Российский государственный архив экономики, ф. 7854, oп. 1, д. 5, лл. 121, 122, 126.)
Док. 12. Из речи государственного обвинителя, прокурора Абхазской АССР В.Я. Шония на процессе по «делу 13-ти лакобовцев» 2 ноября 1937 г.
Товарищи судьи, члены Особого присутствия Верховного суда!
Внимание всех трудящихся советской Абхазии, рабочих, колхозников, интеллигенции приковано к настоящему судебному процессу. Не только вы, члены Верховного суда, которые вели в течение четырех дней со всем вниманием, со всей серьезностью и напряжением судебное следствие по настоящему делу, вскрывая шаг за шагом самые отвратительные, самые гнусные преступления, совершенные сидящими здесь на скамье подсудимых лицами, но и все трудящиеся нашей прекрасной солнечной родины с таким же вниманием и с таким же напряжением следили за ходом судебного следствия по этому делу.
Значение этого процесса выходит за пределы Абхазии. Сидящие здесь на скамье подсудимых лица, как это установлено, пускали свои грязные щупальца далеко за пределы Абхазии. Эта жалкая презренная банда пыталась оборвать своими грязными руками прекрасную жизнь того, к кому обращены взоры трудящихся человечества. Эта же банда пыталась остановить сердце лучшего большевика, преданного делу партии Ленина-Сталина, руководителя большевиков Грузии.
На скамье подсудимых сидят лица, маскировавшиеся под видом людей, преданных партии, и занимающие ответственные посты.
На самом же деле эти люди оказались ничтожными и морально растленными.
Товарищи судьи, вы сами увидели, какую тошнотворную мразь они из себя представляют без маски.
Предварительным и судебным следствием доказано, что мы имеем дело с людьми, которые никогда ничего общего не имели с нашей партией.
Воспользовавшись ходом исторических событий и очутившись у власти в рядах партии, проходимцы и авантюристы Н. Лакоба, М. Лакоба, В. Лакоба, Инал-Ипа, Ладария и Чалмаз перекрасились и замаскировались и в течение ряда лет безнаказанно творили здесь свои грязные дела.
Теперь эти люди железной рукой пролетарской диктатуры разоблачены, маски с них сорваны. (...)
Обвиняемые сами признались, что Н. Лакоба и они, его приспешники и подручные — в том числе и бывший секретарь обкома Ладария, — в течение ряда лет проводили здесь в тщательно замаскированном виде правую кулацкую политику в деревне.
Об отношении Н. Лакоба к мероприятиям Советской власти М. Лакоба дает следующие показания: «Н. Лакоба, будучи отъявленным врагом Советской власти и абсолютно не разделяя политики партии по вопросам коллективизации сельского хозяйства и индустриализации, считал, что коллективизация поработит Абхазию и погубит ее, в связи с чем политику ЦК ВКП(б) в деревне считал неправильной и неприемлемой».
Показания М. Лакоба подтверждаются показаниями Ладария В., который говорит: «Будучи убежденным врагом Советской власти и не разделяя политики партии, главным образом по вопросам коллективизации сельского хозяйства, Н. Лакоба подрывал работу по выполнению планов народного хозяйства».
Обвиняемый Чалмаз М. по этому же поводу показал: «Н. Лакоба не разделял политики партии, главным образом по вопросу коллективизации сельского хозяйства, давая оценку политики партии, свою мысль обычно формулировал так: “Колхозы — липовое дело, насильно склеенные”».
Н. Лакоба и его контрреволюционная группа опирались на кулачно-зажиточную часть деревни, на бывших князей и дворян.
Обвиняемый Ладария В. по этому поводу показывает: «В сельском хозяйстве Н. Лакоба исходил из стремления облегчить положение кулачно-зажиточной части населения».
Разрешите процитировать по этому вопросу показания обвиняемого М. Лакоба: «В отношении кулаков, князей, антисоветского элемента деревни или бежавших из ссылки врагов Советской власти, которые мешали росту колхозного строительства, Н. Лакоба занимал особую позицию в смысле покровительства им и прямой поддержки, в чем ему активно помогали Чалмаз, Зантария, Ладария и все его единомышленники по контрреволюционной организации, чем и объясняется постоянное “наводнение Абхазии этими элементами”».
Заслуживает внимания следующее показание обвиняемого В. Ладария, который номинально, на бумаге, все же считался, к сожалению, руководителем партийной организации в Абхазии. Вот что он говорит теперь: «Н. Лакоба отрицал наличие классового расслоения в абхазской деревне, он утверждал, что это — искусственное дело ЦК. В работе он опирался на все слои населения, срывал политику партии в деревне. Отсюда его связь и поддержка не только кулацко-зажиточной части деревни, но и бывших князей, дворян, попов, всяких антисоветских элементов».
Также небезынтересно по этому вопросу показание Чалмаз, бывшего наркомзема, через которого лакобовская троцкистская организация проводила свою контрреволюционную кулацкую политику в деревне. Вот что он показывает: «Вообще ликвидацию кулачества, как класса, и коллективизацию сельского хозяйства Н. Лакоба и его единомышленники назвали «авантюрой». Идеологически и практически кулака в Абхазии Н. Лакоба хотел даже представить, говоря, что абхазский кулак — это вымысел, недоразумение».
Спрашивается, могли ли люди, будучи несогласными с генеральной линией партии, проводить ее в жизнь? Могли ли отъявленные враги Советской власти и партии, люди, которые выражали интересы кулачества, интересы бывших князей и дворян, работать честно и не заниматься вредительством? Конечно, не могли!
Итак, путь двурушника Н. Лакоба и его контрреволюционной банды завершен. Путь этот берет начало от иностранной разведки (1919), дальше через убийства и другие уголовные преступления, двурушничество и обман партии, замаскированные извращения генеральной линии партии, сколачивание вокруг себя безыдейных, беспринципных авантюристов, он заканчивается служением международному фашизму, изменой Родине. (...)
Товарищи судьи! В течение ряда лет эта контрреволюционная организация занималась вредительством во всех областях народного хозяйства, разлагала колхозы, умышленно наносила вред развитию промышленности в Абхазии, готовила убийство лучших людей, руководителей партии и Советской власти, готовила террористический акт против человека, под мудрым руководством которого наша страна гигантскими шагами идет от победы к победе, против человека, который народам великого Союза дал счастливую жизнь, — против товарища Сталина. Эта банда стремилась к реставрации порядков в Абхазии, хотела на наш абхазский народ надеть цепи капиталистического рабства. (...)
Обер-бандит Н. Лакоба, за грязной душой которого числится не одна невинная жертва, заклятый враг трудящихся — предатель расставлял в засадах террористов, предварительно вооружив их собственным оружием. Инал-Ипа, В. Лакоба, М. Лакоба, Джергения, Арнаут, Киут и др. изменники, предатели и подонки шныряли по местам возможного пребывания вождя, чтобы дать предательский выстрел.
Вы представляете себе, товарищи судьи? Что могло бы случиться? В какое несчастье, в какой ужас и отчаяние они, эти злодеи, своими грязными руками могли ввергнуть народы нашей родины, трудящихся всего мира! Они, эти подонки, предатели, мерзопакостные люди, хотели лишить народы нашей Родины, мировой пролетариат своего вождя и учителя! (...)
Признаниями самих обвиняемых, показаниями свидетелей доказано, что контрреволюционная правотроцкистская организация в Абхазии опиралась на кулацко-зажиточную часть деревни. «В сельском хозяйстве Н. Лакоба исходил из стремления облегчить положение кулацко-зажиточной части деревни», — говорит в своем показании обвиняемый В. Ладария. Поэтому при планировании лакобовская контрреволюционная организация исходила не из интересов колхозников, а из интересов индивидуальной кулацко-зажиточной части деревни.
Один из авторов вредительских планов, обвиняемый Чалмаз признал, что в целях развала колхозов в табачных районах он спускал вредительские планы по табакам, умышленно увеличивая задание по колхозному сектору за счет снижения их единоличным хозяйствам. В результате такого «планирования» индивидуальные хозяйства, выполнив план по контракции, получали премии-надбавки, тогда как колхозы, ввиду перегруженности, не выполнив плана, не только лишались этой премии-надбавки, но значительная часть их оставалась в долгу у государства за полученный аванс. (...)
Вредительство по табачной культуре было и по линии «Абтабака », где орудовал сидящий здесь на скамье подсудимых М. Лакоба. Этот двурушник, говоря о вредительстве в Наркомземе, отрицал наличие подрывной работы в аппарате «Абтабака». Он пытался изобразить дело таким образом, что все кругом вредили, а он один сидел в «Абтабаке» и честно работал в пользу советской власти. Но не удалось этому махровому двурушнику обмануть следственные и судебные органы. Им же завербованные для вредительской цели (именно по линии «Абтабака») его же бывшие сотрудники вынуждены были разоблачить его полностью. Обвиняемый Лакоба Михаил, с вас маска сорвана. В результате вашего хозяйничания в «Абтабаке» только по 2-му фермзаводу причинен убыток государству в сумме 140 тыс. рублей. (...)
Презренные двурушники, прикрываясь партийным билетом, злоупотребляя доверием крестьян Абхазии, творили свои гнусные преступления.
Целый ряд свидетелей подтвердил здесь на суде, что обвиняемые М. Лакоба, Чалмаз, Инал-Ипа, Джергения и др. обвиняемые агитировали колхозников не работать в колхозах, разлагать их всеми средствами, а Эбжноу, Чанба X., Ахуба К., Кишмария, выполняя задание контрреволюционной организации, умышленно портили табак, губили виноградные сады, цитрусы и наносили огромный вред колхозам. (...)
Вредительская работа контрреволюционной троцкистской организации в Абхазии не ограничивалась сельским хозяйством. Не мало навредили троцкистские реставраторы капитализма и в промышленности. Всем известен знаменитый «Бзыбкомбинат», в который ухлопано 12 миллионов рублей; на строительстве СухумГЭСа орудовал вредитель, троцкист шурин Н. Лакоба — (Джих-оглы), на Ткварчелугле орудовали расстрелянный вредитель Финкельштейн, махровый черносотенец вредитель — консультант Н. Лакоба — Юшкин и др. Всем известно знаменитое дело «Абхазлеса», где Инал-Ипа оказался только почетным свидетелем. Намеренно затянулось строительство Дома правительства. Вот краткий перечень результатов вредительской деятельности троцкистской банды. (...)
Перехожу к процессуальным вопросам: «Обвиняемым Инал-Ипа, М. Лакоба и В. Лакоба следствием предъявлено обвинение в измене родине». Как на предварительном, так и на судебном следствии эти люди старались отвертеться от этого обвинения, давая каждый раз разноречивые показания. Мы понимаем, что слишком трудно этим людям признаться в этом чудовищно тяжком преступлении. Слишком тяжело им, этим некогда самолюбивым, гордым людям, признаться в том, что они были жалкими агентами, шпионами иностранной разведки. Наше судебное следствие установило, что Н. Лакоба с 1919 года являлся агентом иностранной разведки и что по шпионской работе с ним был связан Хейлим-Хазыр-оглы. Тот самый Хейлим-Хазыр-оглы, который состоял в террористической группе у Н. Лакоба, а впоследствии у В. Лакоба; тот самый Хейлим-Хазыр-оглы, который, по признанию М. Лакоба, советовал последнему совершить террористический акт и бежать за границу. При чем Хейлим-Хазыр-оглы обещал Михаилу Лакоба оказать содействие и поддержку не только в побеге, но и там, за границей, куда М. Лакоба должен был бежать после совершения террористического акта. Сумма и анализ имеющихся в деле косвенных улик, связь и сопоставление этих улик между собой приводят нас к твердому внутреннему убеждению, что не только Н. Лакоба, но и самые приближенные и преданные ему люди — М. Лакоба, В. Лакоба, Инал-Ипа — являлись агентами контрразведки из иностранных государств. (...)
Товарищи судьи! Сидящие здесь на скамье подсудимых люди пытались отнять у абхазского народа эту счастливую, радостную, свободную жизнь. Эти люди пытались повернуть обратно колесо истории и надеть на абхазский народ ярмо капиталистического гнета.
Эти люди пытались отнять у колхозников землю и вернуть ее бывшим владельцам — князьям, дворянам, кулакам.
Эта кучка взбесившихся собак, кучка подлых двурушников, предателей подымала свои грязные руки на человека, который дал трудящимся Абхазии и народам великого Союза свободную и счастливую жизнь. Они, эти фашистские агенты, реставраторы капитализма, подымали свои грязные руки против того, кто вел и ведет рабочий класс и крестьянство от победы к победе, под чьим гениальным руководством победил у нас социализм. Троцкистские мерзавцы подняли свои кровавые руки против товарища Сталина, жизнь которого представляет самое драгоценное из драгоценнейших благ, она принадлежит всем нам, трудящимся и угнетенным всего мира.
Эти оголтелые враги народа подымали свои грязные руки на лучшего сталинца, преданного делу партии Ленина-Сталина, любимого руководителя грузинского народа, товарища Л. Берия. (...)
Смягчающих вину обстоятельств, предусмотренных нашим Уголовным кодексом, в действиях сидящих здесь обвиняемых нет и мягкого к ним отношения со стороны пролетарского правосудия быть не может. Законодательство в отношении подобных тягчайших преступлений предъявляет органам пролетарского правосудия определенные требования.
Трудящиеся Абхазии, народы Советского Союза и я от их имени, как представитель государственного обвинения, требую от пролетарского суда применить к презренным, подлым и коварным врагам народа высшую меру наказания — расстрел!
(Абхазия: документы свидетельствуют. 1937—1953: Сборник материалов. Сухум, 1992. С. 433—450.)
Док. 13. Справка о реабилитации Шахбаса Аббас-оглы от 30 августа 1956 г.
№ 1/69/55
СПРАВКА
Верховным Судом Абхазской АССР 27 декабря 1955 года рассмотрено дело по обвинению Аббас-оглы Шахбас Яйевича.
Постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 15 июля 1938 года в отношении Аббас-оглы Шахбас Яйевича отменено и дело о нем производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления и Аббас-оглы Яйевич полностью реабилитирован.
Председатель Верховного Суда Абхазской АССР (В. Гвинджилия)
(Из семейного архива Аббас-оглы.)
Док. 14. Справка о реабилитации Адиле Аббас-оглы от 18 января 1957 г.
№ 1/172
СПРАВКА
Верховным Судом Абхазской АССР 30/XII — 1956 г. рассмотрено дело АББАС-ОГЛЫ Адиле Шахбасовны она же Джих-оглы.
Постановление бывшего Особого Совещания по НКВД СССР от 1/IX — 1938 г. в отношении АББАС-ОГЛЫ Адиле Шахбасовны она же ДЖИХ-ОГЛЫ отменено и дело о ней производством прекращено за отсутствием состава преступления и АББАС-ОГЛЫ Адиле Шахбасовна она же ДЖИХ-ОГЛЫ реабилитирована.
Председатель Верховного Суда Абхазской АССР (В. Гвинджилия)
(Из семейного архива Аббас-оглы.)
Док. 15. Письмо Секретариата Президиума Верховного Совета Абхазской АССР Адиле Аббас-оглы от 8 августа 1988 г.
Заслуженному работнику культуры Абхазской АССР
т. Аббас-оглы Адиле Шахбасовне
Президиум Верховного Совета Абхазской АССР Указом от 26 июня 1988 г. присвоил Вам за долголетнюю плодотворную работу по обучению и коммунистическому воспитанию молодежи звание Заслуженного работника культуры Абхазской АССР.
Председатель Президиума
Верховного Совета Абхазской АССР В. Кобахия
Секретарь Президиума
Верховного Совета Абхазской АССР Ю. Квициния
(Из семейного архива Аббас-оглы.)
Док. 16. Статья Ю. Герия «Гости дома Нестора и Сарии Лакоба»
Дом-музей Нестора Лакоба. Уже стало привычным, что в первые майские дни здесь собираются гости. В квартире, как, наверное, и тогда, около шести десятилетий назад (бежит, бежит время!), повсюду люди, повсюду цветы. На рояле, на столах и столиках — букеты роз, гвоздик, даже необычно ранние для мая гладиолусы... Отмечается день рождения Нестора Аполлоновича. В этом году ему было бы уже 97 лет. Что же, возраст для абхазца далеко не предельный. Но жизнь эта, так нужная и тогда, и потом его родной Абхазии, оборвалась, когда Нестору Лакоба было всего 43 года.
В квартире нет шумных голосов, нет веселья, почти нет и молодых лиц, все больше седые головы, грустные, много повидавшие глаза. В очень многих из них стояли, а то и по щекам бежали слезы. Скупые, горькие, по сей день непросыхающие слезы — по тем замечательным людям, со всеми их человеческими достоинствами и слабостями, со всем их трагическим героизмом, со всем, что свершили они и чего не успели, став жертвами звериной жестокости, по сей день заставляющей стынуть кровь в жилах.
Среди собравшихся — жены, внуки, племянники, братья тех, кто жил, погибал в 30-е годы. Это и родственники семьи Лакоба, и родственники тех, кто работал рядом с ним. Здесь и те, кто прошел безвинно через сталинские тюрьмы, лагеря, чудом остался жив.
Как в любом доме, где собрались гости, идет неторопливый разговор. Воспоминания, рассказы очевидцев, рассказы, услышанные от отцов и дедов, воскрешают время, образы людей, уходящие от нас все дальше и дальше. И не оставляет мысль, что каждый эпизод, рассказанный здесь, многие из присутствующих — бесценный материал для книг, еще не написанных. Книг об удивительных судьбах, удивительных людях, удивительных событиях, о которых мы все еще знаем до обидного мало.
Вся жизнь Нестора Лакоба — увлекательная, порой до неправдоподобия необычная повесть — из тех, которыми зачитываются в юности, где подвиги, приключения, страдания переплелись в тугой узел. Один из эпизодов этой жизни промелькнул в рассказе Вальтера Акоповича Маркосяна из колхоза Руставели, рассказавшего о том, как его дед Акоп Арутюнович Маркосян выкупил за золото из турецкой тюрьмы Нестора Лакоба. Другой — как поссорились Нестор Лакоба и директор сухумского банка Антон Чукбар — предстал в рассказе ветерана Григория Ивановича Чукбара: Антон Иванович, ссылаясь на какой-то пункт инструкции, отказывался выдать Лакобе деньги для каких-то срочных нужд. Тот, доведенный до отчаяния, потребовал: «Покажи этот пункт!» А прочитав, взял ручку и вычеркнул из инструкции эти досаждавшие ему строки: «Вот теперь можно!»
В каждом доме в торжественный вечер звучит музыка. Звучала она и сегодня. Абхазские народные мелодии играл на инструментах, изготовленных собственными руками, народный артист Абхазии Сергей Чкотуа. Пела, жаловалась апхиарца, бормотал ачарпын, тихонько вел свою песню, околдовывая, очаровывая, заставляя отзываться сердца, музыкант, певец, мастер. А потом вновь, как всегда приветливая, внимательная, одним своим присутствием умеющая создать обстановку уюта, хозяйка квартиры-музея Людмила Малия приглашала к разговору еще кого-то из присутствующих.
И вот поднимается маленькая седая женщина. Это Вера Андреевна Джергения, жена лакобовского военкома, что послужило единственной причиной ее многолетних скитаний по лагерям, говорит о Сарии, верной жене Нестора Лакоба:
— Все мы пострадали, но она... Сарии с нами не было, мы сидели в тюрьме, а она была в застенках. Что она перенесла! Ее привозили в тюрьму как на отдых. На голове уже не было ни одного волоска, с отбитыми почками, легкими... Это была казненная, которая еще двигалась. Применив все пытки, все зверства, от нее не добились, чтобы она опорочила Нестора. Она пожертвовала всем — собой, братьями, единственным сыном... Она все выдержала. Память о Сарии нужно как-то увековечить.
Эти слова, произнесенные Верой Андреевной, были повторены многократно. Всеми, кто говорил о Сарии — красавице героине, нежной и ласковой, плясунье и руководительнице, о Сарии, свято верившей в мужа, защищавшей его честь, память о нем до последнего дыхания. О Сарии, скончавшейся в 3 часа дня 16 мая 1939 года — ровно — час в час — за пятьдесят два года до того момента, когда мы собрались в ее доме, где она была так счастлива и где прозвучал ее страшный крик, когда привезли из Тбилиси тело ее Нестора. Все говорили о том, что память о ней должна быть увековечена — в стихах и в прозе, в скульптурах и мемориальных досках, может быть, в создании каких-то общества или клуба, женского центра или женской художественной гимназии...
На встрече в квартире Лакоба кандидат филологических наук Н. Лакоба, которую Нестор Аполлонович называл в детстве Луна, вспомнила о незабываемых детских праздниках, которые в отсутствие взрослых устраивал самый младший брат Сарии Муста Джих-оглы. Писатель Ш. Аджинджал рассказывал о своей работе над книгой «Дьявол с мечом», приведшей его в закрытые прежде архивы. Народный депутат Верховного Совета СССР А. Агрба, волнуясь, низко склоняла голову перед теми, кто прошел лагеря ГУЛАГа. Ветеран войны и труда О. Микаэлян выражал беспокойство о том, что такое святое место, как дом Нестора Лакоба, остался в последнее время в стороне от экскурсионных маршрутов, — а ведь именно на его святынях должна воспитываться молодежь. Недавно вернувшийся из Москвы с пленума Всесоюзного добровольного историко-просветительного общества «Мемориал», выступавший на этом пленуме А. Ладария говорил о том, что в Абхазии отделение «Мемориала» хоть и создано, но до сих пор юридически не оформлено, что предстоит еще очень многое сделать по розыску, уточнению обстоятельств гибели многих безвинных жертв репрессий.
Здесь же были подарены экземпляры книги «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына — экземпляры, доставшиеся Абхазии из тех 30 процентов тиража, которые автором были оговорены в договоре с издательством для бесплатной раздачи тем, кто прошел эти страшные лагеря. В этот день их получили:
Тамара Иосифовна Петросян, молодость которой прошла в Акмолинских лагерях;
Мегги Алексеевна Качарова, долгие годы отсидевшая за то, что совсем юной балериной вышла замуж за одного из организаторов комсомола Абхазии, видного политического деятеля Константина Семерджиева;
Вера Андреевна Джергения;
Адиле Аббас-оглы, в момент ареста 18-летняя жена одного из братьев Сарии — Гамида Джих-оглы;
Алексей Константинович Ладария.
Каждый из них — отдельная не глава, не повесть даже, а целая книга. О мужестве и верности, о чистоте человеческой и преданности Родине, о молодости, пришедшейся на страшные годы, о стойкости нежных человеческих сердец.
Газета «Советская Абхазия», 1991, 21 мая
Док. 17. Статья Руслана Капба «Гражданин двух веков» (о Кадыре Авидзба)
Житель села Моква Авидзба Кадыр был хорошо известен среди абжуйцев. Его сын был женат на моей тете, и в детстве я часто бывал в его доме. Кажется, и сейчас вижу его, немного перешагнувшего столетний рубеж седого старика, но безукоризненно четко мыслившего, слышавшего, говорившего, аккуратно выглядевшего. В летние дни он любил сидеть на длинной дубовой скамейке под росшим у дома грабовым деревом и подолгу смотреть в сторону островерхих гор, среди которых красовалась г. Панаю. А длинными зимними ночами он садился у камина и пристально глядел на ровно поднимавшиеся языки пламени, словно силясь разгадать неразгаданный за столетия магический секрет огня.
Я, естественно, как и полагается по абхазскому этикету, никогда не садился рядом, стеснялся, но он насильно сажал меня с собой и рассказывал разные истории. Мне это нравилось, слушал я его с удовольствием.
Таких святых старцев сейчас редко встретишь, да и Богу лишь знать, есть ли они вообще.
В летний день 1953 года я пришел к Кадыру. Старец сидел в тени любимого грабового дерева и держал в руках красивую алабашу. Я растерялся от того, что он встал.
— Садитесь, зачем из-за меня встаете? — сказал я тихо.
— Пусть судьба твоя будет счастливой, дад* (* Дад — абхазское уважительное обращение к младшему собеседнику.), — сказал он и посадил рядом. Некоторое время молчал.
Потом потрогал мои бицепсы, проверяя их накачанность. И, чтобы, видимо, не обидеть меня, сказал:
— Пока ты мал, дад, подрастешь еще, окрепнут твои мускулы. Но таких сильных духом, с такими красивыми лицами и сложением людей, каких я застал, уже больше не будет.
На его лице глубокими морщинами проступило какое-то недовольство.
— Всех причин мне не знать, но одно безошибочно вижу: изменилась атмосфера, человек не уберег природу. Человек должен быть с крепкими руками и ногами. Для этого нужен физический труд. Тот, кого труд сызмальства закалил, становится также добрым, сердцем восприимчивым...
Если не умом, то сердцем я догадывался, что этот 120-летний старец, подобие ангела, говорил со мной не из скуки, не ради того, чтобы скоротать время. Ему хотелось хоть частицу из подаренных ему долгой судьбой и опытом знаний оставить людям, передать их несущему дальше эстафету жизни поколению.
— При мне, дад, не было грамотности, говорят, раньше, очень давно, и абхазы не были лишены знаний, письменности, были связаны с древними великими государствами, сотрудничали на равных. Да, среди приходивших сюда, приплывавших морем, переходивших горы больше было не любивших нас, но желавших насытиться нашим добром и кровью, покорить нас, поработить. Это особое дело, издревле известное. Наверное, это и было причиной того, что, как я уже сказал, абхазы шагу не ступали безоружными. Сейчас снова наши люди имеют возможность читать, писать, получать знания. Умственная работа если и укорачивает жизнь, то, безусловно, помогает легче решать жизненные проблемы. Только я не понимаю, почему, когда человек так умно организует свою жизнь, движет ее вперед, так непозволительно узко думает этот человек. Имею в виду взгляды и поведение руководителей наших колхозов и колхозников, не думающих о завтрашнем дне.
Пока он говорил, я вспомнил, что слышал о том, как в 20-х годах у Авидзба Кадыра отобрали нажитое добро, объявив его кулаком. «Обижен он, поэтому так говорит», — подумал я. Но дальнейшими словами он убедил меня, что обида его совсем не по той причине.
Воткнув несколько раз в землю алабашу, он продолжил:
— Дад, ты мал, занят учебой, пусть судьба твоя будет счастливой, еще многое увидишь, услышишь, многому будешь свидетелем. И в то же время не забудь, что скажет сидящий сейчас перед тобой седой старик. Кто знает, может, это когда-нибудь тебе пригодится. Этот мир удивительно создан, узнать, какой он на самом деле, никому еще, как я могу судить, не оказывалось под силу, хотя многие его секреты разгаданы. Судьба человека такая: на земле он живет недолго, но когда уходит в мир иной, ничего с собой не забирает. Но дело не в том, что принес с собой человек, а в том, и это главное, что он, уходя, оставил полезного и детям своим, и близким, и своему народу. «Сегодня могу и желаю!» — если равнодушный, бездумный человек, руководствуясь таким принципом, все снедает на своем пути, не оставляя вслед идущим ничего, то он недостоин человеческого имени. Если есть грамотность, если людям «открыли» глаза, почему человек стал врагом леса, без которого не может существовать? Почему сельские руководители не понимают, что каждое село должно иметь свой лес? Лес — богатство, он кормит скот, охраняет его, здесь живут птицы, звери, другие животные. Их всех создала природа, и они ей нужны, как нужны все пальцы на руке. Как абхаза, меня это беспокоит, ранит мне сердце.
Дад, не о себе думаю. Я не сегодня-завтра умру. Когда вышел новый закон, я не очень переживал за отобранное у меня богатство, потому что это лишнее, по новому закону не положено столько иметь, сказали. Тем более знал, что если будем живы я и мои дети, не дадим себе умереть с голоду и холоду. У меня сердце болело, когда недавно наш больной, старый дубовый лес и лес в Араду — дубовые, ольховые, грабовые деревья истребили, растаскали. Однажды не выдержал и председателю колхоза (не хочу называть его имени), оставшись с ним наедине, сказал следующее:
— Не уничтожайте совсем лес, не оставляйте нас на голом месте, скоту нашему негде будет пастись, да и холодные ветры нас сдуют.
— Раньше многие эти места были вашими, авидзбовскими, тогда другое было время, но сейчас так нельзя. Ушло это время, сейчас все принадлежит народу, он что хочет, то и делает с ним. Нужно расширять колхозные земли, что в лесу нам жить? Мы расчистим, слава Богу, есть для этого техника. Это будет место для новостроек — скоро прибудут к нам новые жители, снова начнем для них возводить дома. Тебе принадлежит только то, что имеешь, а ко всему остальному не имеешь отношения, не вмешивайся, — так грубо, бестактно ответил мне напыщенный председатель, даже не уважив мою седину.
— Лично мне самому нужно теперь только три аршина земли, не за себя говорю, но, дад, в селе Моква целый народ живет, у него своя земля и лес должны быть. Видано ли, чтобы, разрушив крепость, строили другую крепость? Лес является нашей жизнью, за что же возненавидели мы его? И еще хочу спросить: кто оказался в бедственном положении, кого подмыло наводнением, чтобы переселять на место выкорчеванных наших лесов? Не помню...
— Обиды у тебя имеются, оказывается, Кадыр, до сих пор жалеешь кое о чем, только мы не знали, — так сведя все ко времени, когда меня, как кулака, ограбили, оскорбительно напомнив мне об этом, сказал председатель. Я ушел.
Солнце светило жарко, и сидеть в тени граба доставляло одно удовольствие.
— Сказав «кулак», я вспомнил еще об одном событии, хочу о нем тебе рассказать. Была уже весна, природа начинала цвести, наряжаться. В этот день в селе Моква проходил сход абжуйцев — абжьуаа реизара, посвященный организации колхозов. В этом сходе участвовал руководитель Абхазии Нестор Лакоба. Когда народ узнал, что он будет, дружно явился, потому что Нестора Лакоба любили, почитали, доверяли ему, с уважением относились к его имени-славе, смотрели на него как на бога.
Среди собравшихся сидел и я. Со зрелого возраста я был с народом, в его гуще, не отчуждался от народа никогда. Такими стали и мои дети. Не стал бы я тебя утомлять многословием, но выступившие на сходе лентяи-бедняки (иначе их не назовешь) бросали в меня такие тяжелые слова, которых никогда раньше не слышал. «Кулак ты, ты лишен слова», — сказали они. Я сидел и молчал, ждал, что скажет руководитель Абхазии Нестор Лакоба. Но выступать не собирался, да и кто бы дал мне слово, объявили же, что лишен его. Умный Нестор, ему ли не знать было, что сказать народу. Он остановился на значении для абхазского народа принесенной Советской властью свободы, о ее будущих перспективах, о возможных результатах коллективного труда, необходимости взять на вооружение все, что утверждает новую жизнь, говорил о проявлении заботы о людях и многом другом. После выступления этого человека ко мне, с которого «уже содрали шкуру», пришла сила, я захотел сказать о себе, ответить этим никогда не едавшим досыта, бросавшим в меня оскорбления, хотя народ знал, что я всего этого не заслужил. Я встал и обратился к Нестору Лакоба:
— Нестор, дад, умереть мне вместо тебя. Несмотря на то, что некоторые здесь объявили, что Авидзба Кадыр — кулак и лишен слова, если можно, прошу тебя.
— Кадыр, о чем ты, как же ты лишен слова, говори, о чем хочешь, имеешь право, — с уважением отнесясь к моим сединам и возрасту, посмотрел он на меня.
— Никто тебя слова, Кадыр, не лишил, лишили тебя лишнего богатства, — услышал я раздавшийся из толпы голос.
— И про излишки, которые вы имеете в виду, я скажу, послушайте. — На ходу обронив, я вышел из толпы и, не дойдя до места, где сидело руководство, хотя Нестор приглашал поближе к трибуне, остановился, глядя в большую массу сидевших впереди людей. — Народ, умереть мне вместо вас, прекрасный руководитель Абхазии, которого уважаем, как собственную голову, сегодня сидит здесь с нами, пришел объявить нам, как следовать законам принесшей нам новую жизнь Советской власти, как использовать их для улучшения нашей будущей жизни, что мы обязаны делать, и о многом другом сказать, чего не знаем, не понимаем. Это большое дело, дадраа* (* Дадраа - абхазское торжественное обращение к собравшимся.), и если я, многолетний старик, многого не понимаю, то не стыдно, однако в одно я верю до конца: Нестор Лакоба всегда стремился и стремится к лучшей доле для народа. То, что он говорит, лично для абхазов является законом, мы верим, поддерживаем. Об остальном вот что хочу сказать. Умереть мне вместо вас, уважаемый народ, многие здесь выступавшие люди, которым я, кроме хорошего, ничего плохого не сделал, назвали меня кулаком. Слово «кулак» я раньше не слышал, и что оно означает, не знаю, и — с чем не могу смириться — «лишен слова» сказали. Но пока я жив, пока глаза открыты, стучит сердце и целы обе руки, я волен иметь свое слово. Хочу, чтобы вы это знали. А история того добра, которое вы объявили лишним, такова. Да, мне как крестьянину никогда не приходилось жаловаться на свое житье-бытье, и сейчас не приходится. Однако накопленное добро я и мои сыновья своими мускулами, умом, трудом добывали, создавали, нет ничего, на что пролит чужой пот. Когда объявили по новому закону лишним все, что имели: сарай, мельницу, магазин, печь для обжига кирпича и черепицы (все построенное руками старшего моего сына Темыра), скот и так далее, мы сказали: «Хорошо, заберите» — и отдали. Трудно, дадраа, умереть мне вместо вас, неожиданно лишиться того, на что лился твой пот, но, видит Бог, я и сыновья поступили так, как велело государство, да и где у нас были силы сопротивляться. Однако повторю, все, что имели, было произведено своим трудом. Дад Нестор, умереть вместо тебя, добавлю здесь и другое. Как крестьянин я не надеюсь на тех бездельников, кто в течение года не смог заработать на жизнь, кто по каждой весне, выпрашивая кукурузу, с мешком ходил по селу, но сегодня здесь выступает в роли героя, говорит высокопарные слова. У них, если даже утвердится Советская власть, как всегда, к определенному времени будет заканчиваться провизия, будут пустеть их покосившиеся амбары. А мой амбар и сейчас, и всегда будет полон кукурузой. Потому что с молодости жадно любил трудиться, стремился жить по-хозяйски. Пусть это не выглядит хвастовством, но с мальчишеского возраста, пока не ослаб (сейчас уже ни на что не гожусь...) вечерами при полной луне пропалывал полгектара кукурузы, а утром, закинув на лошадь cумку с едой и повесив на плечо абхазское ружье, направлялся в Ахарюа (там каждое лето находился наш скот) и к вечеру спокоино достигал места стоянки. Это, наверное, говорит о том, что во мне были способности и сила заниматься трудом, созидать. Результатом этих способностей явилось и мое добро, оказавшееся сегодня «лишним», — закончил я свою речь.
— Хайт* (* Хайт - абхазское междометие для выражения досады.), Кадыр, чтоб тебя Бог молнией поразил, ты что волка оседлал, что столько дел за сутки успевал сделать? — услышал я чьи-то насмешливые слова из толпы, когда шел к своему месту.
Нестор Лакоба встал и, обратившись ко мне, сказал:
— Мы, представители нового закона и младшие по должности, Кадыр, умереть мне вместо тебя, выражаем уважение и поддерживаем именно того, кто стремится жить своим трудом, создавать благосостояние, любит обрабатывать землю, держать скот. Говорим такому: живи, трудись по новому закону, никто тебе не помешает, — закончил он и значительно посмотрел в сторону тех, кто до того старался меня обидеть.
Когда Кадыр говорил о Несторе Лакоба, лицо его озарялось светом, имя его произносил с почтением. Об этом человеке, которого загубили как «врага народа», в то время я слышал только тайком. Вместо его имени говорили «Глухой», потому что даже произносить «Нестор Лакоба» было опасно. Поэтому я очень удивился, что старик, сидя на открытом месте, безбоязненно произносит его имя громко. Я думал об этом, когда Кадыр добавил к сказанному:
— Нестор Лакоба был большим сыном Абхазии, только что толку, если его «съели», убили страшной смертью, натянув на него «шкуру» врага. Как отразилось на Абхазии его отсутствие! Невозможно об этом думать без боли. Разве мог такой человек-ангел стать врагом народа?! Ведь одно его выступление тогда, на сходе в Мокве, свидетельствовало о его величии, его уме, любви к народу, — чувствовалось, что хотел еще что-то сказать, но остановился, съежившись и о чем-то тяжело задумавшись, седой старец Кадыр Авидзба, человек из XIX века.
(Газета «Республика Абхазия», 1992, 6 марта.)
