С. У. Пазов
Избранные статьи:
Современной лингвистической науке известны разные теории относительно того, что есть член предложения и каков его статус внутри коммуникативно-предикативной синтаксической единицы. При определении сути члена предложения при всех своих разногласиях большинство исследователей считает главным функциональную составляющую - одно и то же слово в структуре предложения может быть подлежащим, сказуемым и т.д. в зависимости от синтаксической функции, которую оно выполняет в данном конкретном случае. При определении же статуса члена предложения - главный или второстепенный - между исследователями наблюдаются принципиальные разногласия.
Обобщая существующие основные синтаксические положения по вопросу классификации членов предложения, можно выделить три концепции: а) концепция одновершинности предложения, б) концепция двухвершинности предложения и в) концепция многовершинности предложения.
В традиционной грамматике концепция двухвершинности предложения (наличия двух главных членов - подлежащего и сказуемого) утвердилась давно. Это положение считается основной не только для индоевропейских (в частности, славянских) языков, на материале которых разрабатывалась сама теория о главных и второстепенных членах предложения, но и для иберийско-кавказских, в частности абхазско-адыгских, нормативные грамматики которых разработаны на базе теории двухвершинности простого предложения.
Синтаксической теории известны и другие концепции, в частности, когда главным членом признается только подлежащее (или только сказуемое), и, наоборот, когда к числу главных членов предложения относят прямое (а иногда и косвенное) дополнение.
Концепция одновершинности предложения имеет две разновидности. Первая утверждает, что «подлежащее всегда бывает первичным словом в предложении» [1] и «остается абсолютным или независимым определяемым и уже ни к какому другому слову определяющим не служит» [2].
Ф.Ф. Фортунатов определял подлежащее как самостоятельную по значению часть словосочетания, а сказуемое - как несамостоятельную «часть законченного словосочетания» [3]. Противоположного мнения придерживаются А. А. Холодович [4], С. Д. Кацнельсон и др. Последний пишет, что «доминантность» сказуемого доказуемо в отличие от подлежащего и что «в содержательном плане глагольный предикат - это нечто большее, чем просто лексическое значение. Выражая определенное значение, он в то же время содержит в себе макет будущего предложения» [5]. В абхазско-адыгском языкознании концепция одновершинности предложения (в варианте: только сказуемое является главным членом предложения) встречается в трудах У.С. Зекоха [6].
Противоположностью концепции одновершинности предложения можно считать синтаксическую теорию, которая придает статус главного члена предложения не только подлежащему и сказуемому, но и дополнению (в основном прямому дополнению, но в отдельных случаях и косвенному). Эта теория в той или иной модификации представлена в работах известных лингвистов-кавказоведов Н. Ф. Яковлева и Д. А. Ахамафа [7], З. И. Керашевой [8], Б. Х. Балкарова [9], Р. Н. Клычева [10] и др.
Сложность квалификации тех или иных членов предложения как главных и второстепенных в абхазско-адыгских языках связано, прежде всего, с особенностями эргативной конструкции, и, следовательно, с природой и структурой переходного глагола в этих языках. Не ставя перед собой задачу специального глубокого анализа особенностей различных классификаций членов предложения, отметим, что подлежащее в любой из вышеприведенных концепций признается как один из основных элементов семантической и структурно-грамматической организации предложения. Еще в 30-х годах XX столетия проф. А. Н. Генко, впервые поднимая вопросы синтаксиса абазинского языка, писал, что «в состав его (предложения - С. П.) входят минимально два члена: тот, который выражает собою представление предмета или лица и именуется подлежащим (субъектом) предложения, и тот, который выражает собою представление признака (или совокупности признаков), связываемого с подлежащим, именуется сказуемым...» [11].
Подлежащее в синтаксической теории чаще всего определяется семантически. В наиболее общем выражении это может быть сформулировано так: подлежащим называется член предложения, выражающий субъект (И.И. Мещанинов [12], А. Мартине [13], А.И. Смирницкий [14]). Однако «толкование подлежащего через понятие субъекта есть объяснение одного неизвестного через другое, поскольку само понятие субъекта оказывается размытым и нечетким. Разновидностей субъекта можно найти не меньше, чем типов подлежащего: различают субъекты действия, состояния, чувственного восприятия, а также грамматический, логический, психологический» [15]. Большинство существующих определений сводится к следующему: подлежащее - это обязательный член предложения (слово, словосочетание или иная синтаксическая конструкция), имеющий грамматическую семантику предмета, который определяется в предложении с помощью признака - сказуемого.
По своему значению, занимаемой в предложении позиции и способам (средствам) выражения подлежащее в абазинском языке имеет различные характеристики.
Известно, что в современном абазинском языке имена не изменяются по падежам, нет грамматической категории склонения, и потому грамматические отношения подлежащего (так же, как и дополнения) и сказуемого оформляются с помощью классно-личных аффиксов. Между глаголом-сказуемым, с одной стороны, и подлежащим (прямым и косвенным дополнениями), с другой стороны, «имеется устойчивая двусторонняя взаимосвязь:
а) лицо, класс и число глагольных показателей грамматического субъекта и объекта зависят от лица, класса и числа присутствующих в структуре предложения подлежащего, прямого и косвенного дополнений;
б) возможность присутствия последних (прямого и косвенного дополнений) в предложении, в свою очередь, зависит от структуры глагола-сказуемого: если в нем имеются показатели прямого и косвенного объектов, их можно иметь в предложении в качестве отдельных его членов; если в глаголе-сказуемом нет показателей прямого и косвенного объектов, невозможно их иметь в предложении» [16]. Другими словами, подлежащее, прямое и косвенное дополнения и соответствующие их показатели (субъекта, прямого и косвенного объектов) совпадают (согласуются) в лице, числе и классе в абсолютном большинстве случаев. Подлежащее (а также дополнения), с одной стороны, определяет грамматическую форму сказуемого (сказуемое согласуется с подлежащим), с другой стороны природа глагола-сказуемого определяет возможность появления в структуре простого предложения прямого и косвенного дополнений. Эту «устойчивую двустороннюю связь» между подлежащим, дополнениями и сказуемым акад. А. С. Чикобава еще в начале ХХ столетия предлагал называть «координацией» [17], позже этим термином пользовались и другие лингвисты [18].
В отличие от последних возможность появления в предложении отдельно выраженного (словом или синтаксической конструкцией) подлежащего не зависит от природы глагола-сказуемого - оно (подлежащее) занимает свою синтаксическую позицию и при переходных и при непереходных глаголах-сказуемых.
Синтаксическая позиция подлежащего в простом предложении абазинского языка не фиксирована, однако оно больше тяготеет к началу предложения.
При переходном глаголе-сказуемом обычный порядок слов в предложении такой: подлежащее - косвенное дополнение - прямое дополнение - сказуемое, что является зеркальным отражением последовательности их классно-личных показателей (формантов) в структуре переходного сказуемого. ГIвыджь наскIьан атшы агъвра ахъарцIатI «Двое подошли и надели на коня уздечку». В данном случае подлежащее гIвыджь «двое» занимает абсолютное начало предложения, а его классно-личный формант -р- (3-ье л. мн. ч.) стоит между двумя частями сложной основы сказуемого й-а-хъа-р-цIатI «надели на него», т.е. после показателей и прямого (й-) и косвенного (-а-) объектов.
При непереходном глаголе-сказуемом порядок слов в предложении и их формантов в структуре глагола совпадает: подлежащее тяготеет к началу предложения, а его формант стоит в абсолютном начале соответствующего сказуемого, косвенное дополнение (или косвенные дополнения) следует за ним и занимает позицию между подлежащим и сказуемым, его формант располагается после показателя субъекта непосредственно перед основой глагола. Асаби ачIва дацхIатI «Ребенок надкусил яблоко». Подлежащее асаби «ребенок» занимает синтаксическую позицию начала предложения, а его показатель д- (3-ье л. ед. ч. кл. чел.) - также абсолютное начало сказуемого дацхIатI «надкусил». Косвенное дополнение ачIва «яблоко» стоит после подлежащего, его формант -а- (3-ье л. ед. ч. кл. вещ.) располагается после показателя субъекта.
Подлежащее может иметь при себе различные виды определений, абсолютное большинство которых является препозитивным. Следовательно, в таких случаях формально подлежащее уже не стоит в начале предложения - оно следует за определением (одиночным или целым сочетанием, а иногда выраженной инфинитной конструкцией). Однако и в данной ситуации среди основных членов предложения (подлежащее, прямое и косвенное дополнение, сказуемое) оно (подлежащее) оказывается наиболее близким к абсолютному началу. Йдучвам апещ угIала йырчвын «Небольшая комнатка была полна народу». Позицию перед подлежащим или абсолютного начала предложения часто занимает и обстоятельтсво. Ауат зымгIва хIанрылга ачвква ацIахIхIвахын хIгIаджвыквылхтI «Когда все это закончили, мы запрягли волов и отправились
домой».
Таким образом, и при переходном, и при непереходном глаголе-сказуемом наиболее привычным местом расположения подлежащего в абазинском языке является позиция начала предложения. Остальные позиции (середина и конец предложения) подлежащее абазинского языка занимает реже, но не являются невозможными или нарушением порядка последовательности слов в предложении.
В современном абазинском языке подлежащее чаще всего выражается именем существительным, субстантивированными именем прилагательным и причастием, а также местоимением. Другие части речи тоже могут быть реализованы в синтаксической позиции подлежащего, однако встречаются реже.
1. Имя существительное в синтаксической позиции подлежащего.
В синтаксической позиции подлежащего имена существительные встречаются чаще. Они могут выражать предметы и явления, временные и пространственные значения, значения меры, количества, качества и т.д. Синтаксическую позицию подлежащего занимают как собственные, так и нарицательные имена существительные. По своим грамматическим характеристикам они бывают определенными и неопределенными, имеют чистую словарную форму (без аффиксов) или оформляются префиксами категории посессива (притяжательности), единичности, выражают единственное или множественное число, а также грамматическую категорию класса (человека и вещей) в формах множественного числа.
а) имя существительное в словарной форме:
мца ъаным лгIва гьчуам (ажважв) «где нет огня, там нет и дыма» (посл.) (соотв.: не бывает дыма без огня); са сабгата ухъа лаба гьагхарым (ажважв) «пока я жив, по твоей голове будет гулять палка» (посл.); хъа змам цIхъва гьамам (ажважв) «где нет начала, там нет и конца»(посл.) (т.е не начатое дело не заканчивается); хъвдзыц гьишIамшвастI (ажважв) «в рот еще не попала крупинки пшена» (полсл.) (соотв.: и маковой росинки не было во рту); па дуымазтын таца бзигьи дуымапI (ажважв) «если имеешь хорошего сына, то имеешь и хорошую невестку» и др.
Имена существительные лгIва «дым», лаба «палка», цIхъва «конец», хъвдзыц «крупинка пшена», таца «невестка» не оформлены никакими аффиксами, синтаксическую позицию подлежащего занимают в словарной форме.
б) имя существительное, оформленное аффиксом единичности:
лакI шитI, тшыкI хIвитI (ажважв)«собака какая-то одна лает, лошадь какая-то одна пасется» (посл.) (соотв.: собака лает, караван идет); уасакI абыхъв йтапатI - зымгIвагьи тапитI (ажважв) «прыгнула одна какая-то овца с утеса - все стадо прыгает за ней» (посл.); гIвымшвыкI гIваракI йгьацтабзазум (ажважв) «два (каких-то) медведя в одной берлоге не живут» (посл.); лакI анчIвыуа лакI гьгвыргъьум (ажважв) «когда один глаз плачет, другой не радуется»; чIвгIванкI баца гьакIуам (ажважв) «один какой-то кол не удерживает прутья» (посл.) (соотв.: из одного кола изгородь не поставишь) и др.
Аффикс -кI в вышеприведенных именах существительных выражает категорию единичности даже и тогда, когда в составе сложного слова имеется числительное, которое выражает вполне определенное число: гIвымшвыкI «два каких-то медведя». Аффикс категории единичности -кI одновременно выражает и значение неопределенности.
в) имя существительное, оформленное аффиксом категории определенности:
алага абазар дахъвылапI (ажважв) «дурак рассчитывает, что базар будет с ним делится» (посл.) (соотв.: дурни думкой богатеют); анхагIв бзи йтага ахва гьхъышвтуам (ажважв) «у трудолюбивого ручка тяпки (мотыги) не ломается» (посл.); апхIа атгIачва апхьадзара дгьгIаланакIуам (ажважв) «девушка (дочь) не считается членом семьи (не входит в члены семьи, т.е. выйдет замуж и уйдет из семьи)»; ахыйа йща агIвыма йхахитI (ажважв) «за кровь невинного и чужой мстит» (посл.) (соотв.: отольются волку овечьи слезы); ахI дбагапI, акIважа дбагацIыхъвапI (посл.) «князь - лиса, а княгиня - лисий хвост» (посл.) (соотв.: два сапога - пара) и др.
В именах существительных а-лага «дурак», а-хва «ручка», а-пхIа «дочь», а-гIвыма «чужой», ахI «князь», а-кIважа «княгиня» префикс а-, занимающее абсолютное начало слова, является показателем категории определенности. В словах, в которых в словарной форме имеется начальное а, происходит слияние двух а: корневого и префиксального. Результатом такового фонетического процесса является более динамичное и интенсивное произношение начального а- и перемещение ударения на начало слова: ахIы «князь (неопределенный, какой-то)» + префикс а- → ахI «князь (определенный)».
г) имя существительное, оформленное аффиксами множественного числа:
адуква рцхIвахьа ачкIвынква йырхIвахитI (ажважв) «что говорят взрослые, то повторяют дети» (посл.); амачвква йацъарамызтIхIва йацахъитI (посл.) «хотя пальцы руки разные, но действуют вместе (дружно)» (посл.); арыцхIа ахIбачва йырчпауа рдыритI - уацымчважван (ажважв) «старшие знают дело - не перечь им» (посл.); арыцхIа йнапIква абайа йъамапсымапI (ажважв) «руки бедняка - инструмент богача» (посл.) (соотв.: белые ручки чужой труд любят); ауагIа ухъаргылпIта уыгьгIабгъаргахпI (ажважв) «народо вознесет тебя высоко, он же и опустит тебя низко» (посл.) (соотв.: народ тебя и поднимет, и опустит); йджып ахIвынап тахъвмаитI (ажважв) «у него в карманах мыши резвятся» (посл.) (соотв.: в одном кармане сверкает, в другом заря занимается); пхIвысыргIа гIалагьагьан ласдза йалдыргатI «женщины сообща прибрали все быстро».
В современном абазинском языке имена существительные во множественном числе различают грамматические классы: класса человека и класс вещей. В синтаксической позиции подлежащего встречаются все существующие аналогичные формы: ачкIвын-ква «младшие, молодежь», амачв-ква «пальцы», йнапI-ква «его руки» (класс вещей), ахIба-чва «старшие» (класс человека), ауагIа «люди» (супплетивная форма числа), а-хIвынап «мыши» (форма собирательного множественного числа), пхIвысы-ргIа «женщины» (форма собирательного множественного числа, которая показывает общество, сообщество, группу) и т.д.
г) имя существительное, оформленное аффиксами посессива:
йла сгIанафтI (ФЕ) «его собака меня съела (т.е. от мести или еще чего-либо меня удерживает уважение к кому-то)»; йпсы йыщхъваква рпны йцатI (ажважв) «душа ушла в пятки»; лымш гъхъвлум (ажважв) «для нее вечер не наступает, ее день не вечереет (о нерасторопной, ленивой женщине)» (посл.); скIьатIиква марш йаситI (ФЕ) «я сильно проголодался» (досл.: мои кишки играют в марш; соотв.: кишка кишке кукиш кажет); утшы гьгIарылымкъьатI (ажважв) «до тебя очередь не дошла - подождешь (досл.: не твоя лошадь первой пришла)» (посл.) и др.
Формантами грамматической категории посессива в абазинском языке выступают классно-личные аффиксы принадлежности (притяжательности): с-, у-, б-, й-, л-, а-, хI-, шв-, р-, а также относительно-местоименный аффикс з-, который не изменяется ни по лицам, ни по классам, ни по числам. Они присоединяются в качестве префикса к именам существительным, изменяются по лицам, числам и классам.
д) собственное имя существительное:
Сосрыкъва закIгьи гьйымхIватI (Аб.т.) «Сосруко ничего не сказал»; Къайдыхв лымачв ахъышв йгIакIыллырпштI (Аб.т.) «Адиюх высунула в окно свой палец»; а-КIьыщмахваква ласдза йгIадзатI «Кишмаховы быстро приехали» и т.д. Собственные и нарицательные имена существительные употребляются в функции подлежащего одинаково. Будучи уже предельно определенными собственные имена существительные в отдельных случаях могут дополнительно (для большей конкретизации или выделения из контекста) оформляться аффиксами определенности и посессива: а-КIьыщмахваква»Кишмаховы».
2. Субстантивированное имя прилагательное в синтаксической позиции подлежащего.
Имя прилагательное в современном абазинском языке не имеет самостоятельных грамматических категорий. В предложении и словосочетании оно вместе с определяемым именем существительным оформляется как одно морфологическое слово. Поэтому имя прилагательное самостоятельно не выполняет синтаксической функции подлежащего. Однако в контексте, особенно, когда позиционно опускается определяемое имя существительное, оно берет на себя все функции выпавшего существительного, оформляется аффиксами именных грамматических категорий, подвергается субстантивации и занимает синтаксическую позицию подлежащего.
АпхIвыс агIщагIв мшражв лщардапI (ажважв) «у ленивой женщины много запретных дней (т.е. находит много причин, чтобы не заниматься домашними делами)» (посл.) - агIщагIв мшражв лщардапI «у ленивой много запретных дней»; апхIвыс бзи лкIыкIах гьгIвум (ажважв) «у хорошей женщины-хозяйки молоко в грудях не пересыхает (т.е она всегда заботится, чтобы не было недостатка в чем-либо)» (посл.) - абзи лкIыкIах гьгIвум «у хорошей молоко в грудях не пересыхает»; ала чвгьа чIварта гьайауам (ажважв) «злая собака не находит себе места» (посл.) - ачвгьа чIварта гьайауам «злая не находит себе места» и т.д.
3. Причастие в синтаксической позиции подлежащего.
Причастие, как известно, характеризуется рядом именных грамматических категорий. Поэтому в сочетании с именем существительным оно выполняет синтаксическую функцию определения, а в случае пропуска или выпадения последнего оно заменяет существительное. Причастие в синтаксической функции подлежащего явление частое и обычное. Не теряя свои основные признаки, причастие при субстантивации приобретает и признак предметности.
ЙагIвсыз гьузыгIахъныхIвыхрым (ажважв) «потерянного уже не воротишь» (посл.); йапшым гьаднагалуам (ажважв) «каждый находит себе подобного» (соотв.: рыбак рыбака видит издалека); йкшуш лаба йауитI (посл.) «кто хочет бить, тот найдет палку»; йызларбаз даларщахIитI (посл.) «его стреножат чем попало (о слабовольном человеке)»; йымчмазагIвхас азгIвадара хвы гьизибум (ажважв) «кто не болел, тот не знает цены здоровья» и т.д.
В современном абазинском языке подлежащее может быть выражено и другими частями речи, в частности различными разрядами местоимений, числительных, наречием, междометием, в специальных лингвистическим текстах и другими служебными частями речи, а также словосочетаниями, инфинитными конструкциями и фразеологическими единицами. Синтаксическую позицию подлежащего может занимать и целое предложение, выступающее как цельная синтаксическая конструкция в составе простого предложения. Все вышеперечисленные части речи и синтаксические конструкции имеют свои особенности при реализации функции подлежащего и потому заслуживают отдельного самостоятельного рассмотрения.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ («Основные синтаксические конструкции простого предложения в абазинском языке»), проект № 07-04-30302а/Ю.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
- О. Есперсен. Философия грамматики. - М.: УРСС, 2002. - С. 170.
- С. О. Карцевский. Повторительный курс русского языка. - М., 1928. - С. 27.
- Ф. Ф. Фортунатов. Избранные труды. М., 1956. Т. I. - С. 183.
- А. А. Холодович. Проблемы грамматической теории. - Л., 1979.
- С. Д. Кацнельсон. Общее и типологическое языкознание. - Л., 1986. - С. 88.
- У. С. Зекох. Очерки по синтаксису адыгейского языка. - Майкоп, 1987.
- Н. Ф. Яковлев, Д. А. Ашхамаф. Грамматика адыгейского литературного языка. - М.-Л.: Наука, 1941.
- З. И. Керашева. Краткий грамматический очерк адыгейского языка //Избранные труды и статьи. - Майкоп, 1995. - С. 9-52.
- Б. Х. Балкаров. Об особенностях выражения прямого дополнения в абхазско-адыгских языках //Падежный состав и система склонения в кавказских языках. - Махачкала, 1987. - С. 22-28.
- Р. Н. Клычев. Некоторые вопросы синтаксиса абазинского языка //Ежегодник иберийско-кавказского языкознания. - Т. XIV. - Тбилиси: Мецниереба, 1987. - С. 127-160.
- А. Н. Генко. Абазинский язык. Грамматический очерк наречия Тапанта. - М.: АН СССР, 1955. - С. 190.
- И. И. Мещанинов. Члены предложения и части речи. - Л., 1978. - С. 207.
- А. Мартине. Основы общей лингвистики //Новое в лингвистике. - М.: УРСС, 2004. - С. 478.
- А. И. Смирницкий. Синтаксис английского языка. - М., 1957. - С. 108-111.
- Ю. А. Левицкий. Основы теории синтаксиса. - М.: КомКнига, 2005. - С. 178.
- Р. Н. Клычев. Некоторые вопросы синтаксиса абазинского языка //Ежегодник иберийско-кавказского языкознания. Т. XIV. - Тбилиси: Мецниереба, 1987. -С.135.
- Арн. Чикобава. Проблема простого предложения в грузинском языке. I. Подлежащее и дополнение в древнегрузинском языке. Издание второе. - Тбилиси: Мецниереба, 1968. - С. 243.
- Н. М. Шанский, И. Т. Распопов, А. Н. Тихонов. Современный русский литературный язык. - Л.: Просвещение, 1981. - С. 442-444; Русская грамматика. Т. I I /гл. редактор Н. Ю. Шведова. - М.: Наука, 1980. - С.242.
Библиографическая ссылка
Пазов С.У. ПОДЛЕЖАЩЕЕ В АБАЗИНСКОМ ЯЗЫКЕ: СИНТАКСИЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ И СПОСОБЫ ВЫРАЖЕНИЯ // Фундаментальные исследования. – 2008. – № 9 – С. 115-119
(Перепечатывается с сайта: www.rae.ru/fs/?section=content&op=show_article&article_id=7781277)
____________________________________________________________________
В современной лингвистической литературе, посвященной проблемам синтаксиса, сказуемое часто определяется по-разному. «Во-первых, противоречивость и недостаточная ясность теории сказуемого обусловлена тем, что в лингвистической традиции, как в русской, так и в зарубежной, существуют два подхода к пониманию сущности сказуемого. Согласно одному из них в качестве сказуемого может выступать только личный глагол, а связанный с ним инфинитив может представлять собой дополнительный глагольный член (Шахматов). В соответствии с другим подходом сказуемое включает в себя не только личный глагол, но и зависимый от него инфинитив (Овсянико-Куликовский)... Кроме того, нет единого подхода к формальным разновидностям сказуемого, к классификации глагольных конструкций» (Левицкий, 2002, с. 75-76). Часто наблюдается и терминологическая путаница - встречаются случаи, когда одно и то же явление обозначается разными терминами и, наоборот, различные языковые явления разными исследователями выражаются одним термином. Все это затрудняет определение сущности сказуемого и его семантических и структурно-грамматических особенностей в разных языках.
В настоящей работе мы исходим из того, что «в самой реальной действительности есть двоякого рода явления: с одной стороны, есть предметы, вещи, а с другой стороны, есть действия этих вещей предметов... Употребление в роли сказуемого в одном случае имен, обозначающих идеи вещей, в другом случае глаголов, обозначающих действия, дает возможность характеризовать предмет (подлежащее предложения) с двух разных сторон, со стороны его свойств или признаков, носителем которых является предмет, и со стороны действий, которые он совершает» (Пигин, 1963, с. 3). Исходя из этого, считается целесообразным подразделение сказуемых на два основных типа - глагольные и именные. Такая классификация акцентирует внимание не только на семантическую сторону слова (или слов), выполняющего синтаксическую функцию сказуемого, но также учитывает грамматические особенности и возможности этого слова. Например, в абазинском языке функцию простого глагольного сказуемого может выполнять не только первичный финитный глагол, но и отыменный, который, являясь производным от именной части речи, по своим структурно-грамматическим характеристикам ничем не отличается от статического глагола, благодаря своим классно-личным префиксам и, так называемому, суффиксу предикативности. Последний является формантом категорий времени, финитности и статичности одновременно.
Сказуемое[1] в абазинском языке, выражая модально-временные и субъектно-объектные отношения, является организующим центром предложения. В нем, как это было удачно замечено исследователем абхазского языка Ш. К. Аристава, «грамматически сконцентрированы синтаксические функции и именных, и глагольных компонентов предложения других языков (например, русского)» (Аристава, 1982, с. 122). Основной формой выражения сказуемого является глагол, который в силу своей полисинтетической природы имеет большие синтаксические возможности. Однако не всякий глагол (не все существующие в современном абазинском языке грамматические формы глагола) может брать на себя функцию сказуемого. Главной глагольной формой, занимающей синтаксическую позицию сказуемого, является финитный глагол. Это могут быть как динамические, так и статические, как переходные, так и непереходные, как первичные, так и отыменные. Функцию сказуемого могут выполнять и инфинитно-вопросительные формы глагола. Все остальные глагольные образования (инфинитные глаголы и инфинитные конструкции) в силу того, что не имеют определенного семантически завершенного значения и не могут самостоятельно выражать время, не используются в синтаксической позиции сказуемого (кроме случаев, обусловленных контекстом, ситуацией).
По своей структуре или компонентному составу сказуемое в абазинском языке бывает простым или составным[2]. Сказуемое является простым, если грамматическое и вещественное значения, которые являются одним из его основных характеристик как члена предложения, выражаются одним словом. Таковым в абазинском языке являются финитные и инфинитно-вопросительные глаголы. Адгьыл зырхарджьуа йчIвыпI «Земля принадлежит тому, кто ее обрабатывает» (АПА). Ахча зщарду агъыч дичвшвитI «У кого много денег, тот боится воров» (АПА). Уысасчваква анбацах, Абдулкьарим? «Когда твои гости ушли, Абдулкерим?» (П). «Швыпхын атшпсщара мшква шпажвга?» - лхIван арыпхьагIв асабиква дырцIгIатI (П) «Как вы провели свои летние каникулы?» - спросила учительница детей».
В тех случаях, когда «вещественное значение выражается словом или формой слова, не имеющими грамматических показателей времени и модальности ..., то сказуемое получает второй, вспомогательный компонент, который и выполняет функцию выражения грамматического значения...
Сказуемое, в котором вещественное и грамматическое значения выражаются раздельно, разными компонентами, называется составным» (Кустова, 2005, с. 67). В современном абазинском языке составными сказуемыми бывают и глагольные, и именные. Составные сказуемые так же, как и простые, подразделяются на основные и осложненные. Особняком стоят сложные сказуемые. Все эти формы должны быть рассмотрены отдельно на реальном языковом материале.
Простое глагольное сказуемое, как уже было отмечено выше, сочетает в себе вещественное и грамматическое значения. Идеальной формой выражения простого сказуемого является финитный глагол. При этом динамические глаголы (как обычные, так и релятивные) синтаксическую функцию сказуемого выполняют в семи глагольно-временных формах изъявительного наклонения, статические - в двух формах.
Простое глагольное сказуемое в абазинском языке может быть также выражено и другими финитными формами глагола - допускательным, повелительным, желательным, сослагательным, предположительным наклонениями и различными вопросительными формами[3].
Финитные глаголы в форме изъявительного наклонения в синтаксической позиции сказуемого. Простое глагольное сказуемое в форме динамического глагола в изъявительном наклонении абазинского языка реализует семь временных форм - одну форму настоящего времени, четыре - прошедшего и две - будущего (Клычев, 2000, с. 145-146; Табулова, 1976, с. 147-148):
- настоящее время выражает действие, которое происходит в момент речи: АгIвыма пхдзы йшгIайуа апшта йцахитI (АПА) «Чужое добро уходит также, как и приходит»; Амцабыз гIайшIыкъьитI (АПА) «У него высокая температура» (досл.: у него со рта бьет пламя); АхIвахча йанакIвызлакIгьи ахIва бжьы йлымхIа йтгIвитI (АПА) «Свинопасу всегда слышится хрюканье свиней»; ЙлымхIа закIгьи гьталуам (АПА) «Он и слышать ничего не хочет» (досл.: в его ухо ничего не входит). В пословицах, поговорках и отдельных фразеологических единицах форма настоящего времени может быть использована для передачи семантики обобщенного прошлого: ЗнапIы ззымкIуа йнапIы даквдзитI (АПА) «Кто не чист на руку, тот от руки и гибнет»; ЗчIварта зымдыруа дчIвартадахитI (АПА) «Кто не знает своего места, тот остается без места»;
- прошедшее результативное (аорист) выражает однократное совершенное действие: Ахьапщ тоба амц йазцатI (АПА) «Золотая гора превратилась в ложь» (соотв.: Сулить золотые горы); АхIахъви анышви гIахIбжьалтI (АПА) «Между нами легли земля и камень (т.е. умер близкий нам человек)»; Йуыжвуаш адзы гьгIацIымцIстI (АПА) «Родник, из которого будешь пить, еще не пробился (т.е. ты еще молод, твое счастье еще впереди)»;
- прошедшее неопределенное обозначает незаконченное действие, которое протекало в прошлом: Ан лпхIа длайбжьун, апхIа ачвынцIква лпхьадзун (АПА) «Мать свою дочь наставляла, а дочь мух считала»; Залиха закIы дазхъвыцуа дымгвжважвауа дымгIвайсуан (КIь. А.) «Залиха, задумавшись о чем-то, шла не спеша»; Ауи кIьакIьадза йгылуан, зыквхъа тшыквнарышвуан, ауаса амашакв гьгIакIамшвузтI (ХI. З.)
«Он вставал на задние ноги, бросался на спину, но мешок не падал»;
- давнопрошедшее результативное указывает на совершившееся в отдаленном прошедшем времени действие: Ауищтара апша пстхIва щарда нкъвнацахьатI, адунейгьи йыквцIхьатI уагIа щарда (Аб. л.) «С тех пор много туч разогнал ветер, и много людей ушло на тот свет»; Сара сквшышвбжакI нсцIхьатI, ауаса сымч таркIвапI (Дж. ХI.) «Я прожил полвека, но еще полон сил»; Са йынсцIуашыз нсцIхьатI, ласы адуней схIваджьхуаштI (ЦIаракIв.) «Я свое уже прожил, скоро покину этот мир»;
- давнопрошедшее незаконченное (по другой терминологии: давнопрошедшее упреждающее) выражает действие, которое произошло в далеком прошлом и предшествовало другому действию: Амара ташвахьан (Дж. ХI.) «Солнце село (давно)»; АцIх йаласкIьакIьахьан (Т. Б.) «Было уже далеко за полночь»; Ауи лунашва агагIвы йгIасархIвхьан (П) «О ней давно уже многие говорили».
Пятая форма, используемая в абазинском и абхазском языках для обозначения действия, совершенного в прошедшем времени, в лингвистической литературе обозначается как прошедшее незаконченное (по терминологии А. Н. Генко «прошедшее зависимое»). Она указывает на относительность временного плана того действия, которое выражается соответствующим глаголом. «Ввиду двойной временной характеристики, - пишет Л. П. Чкадуа, - форма прошедшего неопределенного времени в предложении самостоятельно почти не используется. Она употребляется чаще всего в связи с другой временной формой. Посредством этих двух глагольных образований выражаются сменяющие друг друга последовательные действия... Прошедшая неопределенная форма по отношению к моменту речи выражает прошедшее время, а по отношению ко времени последующего действия - преждевременность» (Чкадуа, 1970, с. 137). Таким образом, форма прошедшего неопределенного времени в абазинском языке не встречается в синтаксической позиции простого глагольного сказуемого. Она дополняет, уточняет, конкретизирует действие или состояние, которое выражается сказуемым. При этом (глагол в форме прошедшего неопределенного времени) в структуре предложения чаще всего выполняет функцию обстоятельства, одиночного или выраженного синтаксической конструкцией. Ауи йнаубауа хIыбыхъв дуква йырзымкIхуата йгIархънаган ауи хIыбнаква рахькIьала йгIаджвыквнагатI ( Аб. ал.) «Его (комара) перенесло через вот эти наши высокие горы и понесло к нашим лесам»; АкIвбыр апсы ахъыцIхын, алаквагьи хънагIван апсра тшазначпатI (Аб. ал.) «Комар очень испугался, закрыл глаза и приготовился к смерти»; Йыквлын архъа гъвгъвара йыгIвитI аджьугьальа (М.Кь.) «Пустившись по равнине, катится перекати-поле».
Известно, что в абазинском языке кроме первичных динамических глаголов существуют еще и релятивные их формы, т.е. производные от статических форм глаголы действия (динамические). Производящими основами могут быть как первичные статические глаголы, так и отыменные. «Статические глаголы, принимая аффиксы жь, цIа, ха, да, зл(а), л, становятся динамическими и приобретают все признаки последних» (Клычев, 2000, с. 144), в том числе и вышеперечисленные временные формы в синтаксической позиции сказуемого:
- настоящее время: йтапI → йталитI. АхъацIа агIвадыгь дталитI «Мужчина спускается в поземелье»; йымапI → йымазлитI. Апшвыма бзи йанакIвызлакIгьи асас йыхъаз йщуаш уаса рчахьа йымазлитI «Хороший хозяин всегда имеет у себя откормленного барана, чтобы зарезать его для гостя»; дкьахвпI → дкьахвхитI. Ауи йымшыркъвара згIауа зымгIвагьи кьахвхитI «Всем, кто слышит его шутки, становится веселей»; мачIпI → мачIхитI. Акыт апны апхьарта гIахъыртIищтара йзампхьаквауи йзымыгIвквауи рыцIа-рыцIа ймачIхитI «С тех пор, как открыли в селе школу, не умеющих читать и писать становится все меньше и меньше»;
- прошедшее результативное (аорист): ХIваджьа ацIапха ахIахъв йыцIайIатI «Ходжа положил ключи под камень»; Асльан ахIвараква ахIамач йтайыжьтI «Аслан запустил (загнал) телят в коровник»; Ажв адзкъьчIвы йтахатI «Корова застряла в болоте»; АпшыхвыгIвчва уахъынлата акыт йталтI «Разведчики ночью вошли в село»;
- прошедшее неопределенное: Ауипхьадза сара ахъацIа йцхърагIара стахъхун «И всякий раз мне приходилось обращаться за помощью к мужчине»; МухIамад сасра данхIызгIайлакIгьи йхъвланадзыкIьа даъазлун «Когда бы ни приходил к нам в гости Мухамед, он всегда задерживался до вечера»; ЧIва бзита йызшIаз ацIла амахъвдаква ачIвыладза йгIащтIалуан «Яблок на дереве было так много, что ветки опускались (ложились) до земли;
- давнопрошедшее результативное: Алыгажв арахвква адзы атшпы йгIатайдахьатI «Старик (пастух) спустил уже к берегу реки стадо коров»; Ауаса хIвыча ахIвра йачIва бзи йылалхьатI «Отара овец уже вошла в хорошую зеленую траву»; Асаби ауандырхьщы йкIницIахьатI «Ребенок уже испачкался (успел испачкаться) солидолом»;
- давнопрошедшее незаконченное: Сара тшангIаздырх апхIвыспа хьапщ аурам тшва дбжьалхьан «Когда я пришел в себя, девушка-красавица уже успела скрыться в узкой улочке»; АхIмад са йапхъахауата данызба дыгьсабихымызтI, дхъацIахахьан «Когда я впервые увидел Ахмеда, он уже не был подростком, а был уже зрелым мужчиной»; Ан лсабиква щтIалыжьхьан «Мать уже уложила своих
детей».
В абазинском языке, как уже было выше сказано, динамические глаголы имеют две формы будущего времени: будущее первое (или будущее неопределенное) и будущее второе (или будущее определенное). Обе формы могут быть реализованы в синтаксической функции сказуемого:
- будущее первое (неопределенное) обозначает действие, которое должно произойти после акта речи: СгIадзапI сара йцрийу пшата, апстхIва квайчIваква сырхчIыпI, сгIаталпI сара гIапын пшдзата, фгIвы пшдзала хIхагIагв сырчвыпI (Ч. М.) «Примчусь я ветром родным и разгоню тучи черные, приду я весной прекрасной и наполню благоуханьем край родной»; Ари ахъвыкI амшв йучIвыпI - ари щымтачара йуфапI, йыгIвбахауа ахъвгьи амшв йучIвыпI - ауи щыбжьанчара йуфапI, ари йхпахауагьи амшв йучIвыпI - хъвлапынчара йуфапI (Аб. т.) «Вот эта часть, медведь, тебе принадлежит - съешь ее утром (на завтрак), и вторая часть твоя, медведь, - пообедаешь им, и третья также для тебя, медведь - съешь ее на ужин». Вместе со значением будущего времени эта форма часто передает и оттенок неуверенности: Ай саджьальги ари акIвзарын, ари ацIла саквнакъьазтын сбыгIвшыгIвква гьраухрым (Аб.т) «Ой, наверное, эта моя судьба, если кинет (ураган) меня на это дерево (т.е столкнусь с этим деревом), костей моих не соберут»;
- будущее второе (или будущее определенное) также выражает действие, которое должно произойти после акта речи, но с оттенком уверенности и категоричности: Адзын гIаталтI. Аласа хIсуштI. Сара кIвымжвыкI аласа йгIалсхуаштI (Ломт. К.) «Настала осень. Будем стричь шерсть (овец). Я из этой шерсти сделаю черкеску»; Уара уажва мцква сара сгьыржьушым (ЛокI.) «Твои лживые слова меня не обманут».
В специальной литературе по абхазско-адыгским языкам отдельные исследователи выделяют еще и третью форму будущего времени - форма будущего категорического времени (Аристава, 1982, с. 126). На наш взгляд, материал абазинского языка не дает основания выделять соответствующие формы в отдельный тип или способ передачи значения будущего времени. Дело в том, что в абазинском языке соответствующая категоричность передается в большей части аналитическими конструкциями со словом атахъыпI «надо, необходимо». В отдельных случаях форма будущего неопределенного, принимая суффикс -чIвы, выражает соответствующую категоричность: йчпапI «он сделает» - йчпачIвыпI «необходимо сделать то». В данном случае значение категоричности привносит суффикс -чIвы. Он же переводит динамический глагол в разряд статических, более того, меняет структуру глагола - двухличный переходный глагол (в данном случае чпара «делать») становится одноличным и непереходным, трехличный переходный глагол становится двухличным и непереходным (й-ры-с-татI → й-ры-тчIвпI «я им то отдал - то надо им отдать») и т.д.
Статические глаголы в форме изъявительного наклонения в синтаксической позиции сказуемого. Статические глаголы (первичные, отыменные, релятивно-статические), выполняя функцию сказуемого, реализуют две временные формы:
- настоящее время: ДцIарапI, къару батырта йылапI, йгвы йтула дапшпI йгIасыз асы (Л. Джь.) «Он ловкий, имеет богатырскую силу, чист в помыслах своих как снег»; Йсыму анхара йазычпу, анхара бзи йызбауа напIыпI, йымшвауа гвыпI, йхъвыцуа хъапI (ЦIаракIв.) «У меня есть руки, привычные к работе и любящие работу, сердце бесстрашное, голова думающая»; АжвгIванд чвщыпI уахъынла, тшынлагьи йыгьхъдзахуам (М. Кь.) «Ночью небо пасмурное (затянуто), да и днем уже не открывается»;
- прошедшее незаконченное время: ПщыгIвпачва йымата лыгажвкI даъан (ЦIаракIв.) «Жил один старик, у которого было четверо сыновей»; Абна ачвыцIа апны тшшара дукI аман (Аб.ал.) «На опушке леса имелась большая поляна»; АдзыгIв цхIашв цIагъала йхъгIван (Чв. Ш.) «Река была покрыта тонким льдом»; Мурат щымтанамазква дгIадзахта ауагIа йыквымпшскIва ауандыр зчIву йызйырцахра йгвыгъан (Чв. Ш.) «Мурат хотел вернуться рано утром и отвести повозку хозяину пока его никто не увидел»;
Финитные глаголы в форме повелительного наклонения в синтаксической позиции сказуемого. Глаголы в форме императива в абазинском языке часто встречаются в позиции сказуемого, выражая значения ирреальной модальности и абсолютного времени. При этом в положительных формах повелительного наклонения переходный глагол-сказуемое не содержит в своей структуре показатель субъекта во втором лице единственного числа, который должен был бы соотноситься с подлежащим предложения и согласоваться с ним в классе, лице и числе, как это бывает в других случаях. Отсутствие форманта субъекта в структуре сказуемого в данном случае объясняется природой переходного глагола и особенностями эргативной конструкции в кавказских языках и исторической первичностью объектного спряжения транзитива (Чикобава, 1961, с. 168-169). Соответствующее явление не наблюдается у непереходных глаголов в синтаксической позиции сказуемого, а также в тех случаях, когда глагол имеет отрицательную форму или показатель субъекта стоит во множественном числе.
Сказуемое, представленное глаголом в повелительном наклонении, может выражать:
- категоричный приказ, повеление, категоричное требование немедленного выполнения чего-либо: АунагIва апны ахIбата йгIанызыжьуа ари йакIвапI. ЙхIвауа швахъымпан, швйыздзыргIвы, йхIвауа швчпа, йшвайхIвауа швха! (ЦIаракIв.) «Старшим в доме оставляю его. Не перечьте ему, слушайтесь его, делайте, что он говорит, выполняйте, что он скажет!»; УныцI, сымгIва уыквцI, ацIла бгIа, ацIла уымчIвым! (Аб.ал.) «Уйди, освободи мою дорогу, гнилое дерево, дрянное дерево!»; «ЙгIашIарыс! ЙгIашIарыс!» - дцIыруан ГIазали (Т.Ч., Н. ПI.) «Остнови! Останови!» - кричал Газали»;
- просьбу, мольбу, уговор: АчкIвынчваква алыгажвква шырхъаштылхуа апшта сухъуымраштылын (КIь. А.) «На забывай меня, как обычно молодые забывают стариков»; Арахь угIашIас зны, угIайгва, унапIы сыркIы, усасы мачIдзакI са спны (Джь. Къ.) «А ну постой немного, заходи в гости, дай пожать твою руку, погости немного у меня»; «Убжьы умырган, утынчха», - йхIван Умар дшгIасайбжьуз йарасахIаткI ахысбыжь гIагатI (Дж. ХI.) В то время, когда Умар меня успокаивал: «Не шуми, успокойся», - раздался выстрел»; УгIас, агIвычIвгIвыс, угIас, агвыргъьахъвра уазгIас (Б.Къ.) «Играй (имеется в виду в музыкальный инструмент - зурну, скрипку, в значении «пой, благословляй»), человек, играй, во имя радости играй!»;
- совет: Адзырырта унамдзаскIва укIалта хъауымгылын (АПА) «Не поднимай подол пока не вошел в воду (досл.: пока не дошел до брода); Уычв хъагIата са ссаби, уычв цIаулата ХIасамби (Чв. Ш.) «Сладко спи мое дитя, спи спокойно, Хасамби»;
- побуждение, приглашение к действию: Уа у-Псадгьыл уапшвымахъацIата уазынха, йщтIых, йырду! (ТхI. Б.) «Ты как хозяин работай на свою Родину, возвысь его и славь!», УымчIвауата йгIарыгьагьа утшбыг! Йкъьа, уашIамсуа йкъьа, ачва ду кIакъьа! (Ч.М.) «Не сиди, работай косой, коси, без устали коси, добротное сено коси!»; УгIайгва агIапын насып (Ц.П.) «Приди (досл.: зайди в гости) весеннее счастье»;
Для придания оттенка вежливости или просьбы часто к повелительной форме глагола прибавляется суффикс -стI: Ари уапшыстI, анахь агIвынала рыцIагьи йщардапI (Дж. ХI.) «Посмотри-ка на это, там, в сторонке еще больше»; СыгIвза, угIалцI ласыта ачва, удзыргIвыстI, йугIума хIашва? (Ц. П.) «Дружище, просыпайся-ка ты скорее, прислушайся, слышишь ты нашу песню?»; Мама, бгIашылта са съаба бапшыстI, бхъа гIанаркъвыта «цIыкь-цIыкь» баздзыргIвыстI (Т. Б.) «Мама, зайди и посмотри-ка на мою ручку, наклони голову и послушай-ка тиканье». Этот же суффикс может привносить оттенок или даже значение угрозы: ЙумырхъйанстI (Джь. Къ.) «Попробуй не выполни!»; ЗакI хIвастI йатахъым, йуызгIвузтын убапI (П) «Попробуй скажи что-то не то, не поздоровится».
Финитные глаголы в форме желательного наклонения в синтаксической позиции сказуемого. Глаголы желательного наклонения в синтаксической позиции сказуемого выражают абсолютное временное и ирреальное модальное значение пожелания (исполнения желания) как в положительной, так и в отрицательной форме: ЙгIацIсщланда, - ахIвитI са сгвы, - агвадз хIатла ачвыргъвы! (Чв. Ш.) «Раз за разом бы ссыпать, - говорит мне сердце, - хорошо созревшую (досл.: тяжелую) пшеницу!»; Бызшвата йаъу зымгIвагьи удырында, зыквла йгьынкъвугум (АПА) «Знать бы все языки, не на плечах же носить» (т.е. знать языки - не в тягость); Кына сипхIамкIвагьи ЛоургIа сырпхIанда (Л. Джь.) «Была бы я из рода Лоовых, а не дочерью Кыны». В отдельных случаях в зависимости от контекста и ситуации речи сказуемое, выраженное глаголом желательного наклонения, может обозначать мягкое повеление, сожаление, проклятие, угрозу: «АлахI са сищында ауи ацкIысгьи», - йхIватI ачкIвын (Аб.ал.) «Лучше бы аллах меня убил», - сказал юноша». Желательное наклонение может быть образовано как от динамических, так и от статических глаголов.
Финитные глаголы в форме допускательного наклонения в синтаксической позиции сказуемого. Глаголы допускательного наклонения (конъюнктив) в синтаксической позиции сказуемого выражают абсолютное временное значение и ирреальную модальность. Значение конъюнктива может проявляться с допускательной или побудительной семантикой. «Семантика допущения с оттенком побуждения или пожелания предполагает такое действие, которое должно совершиться после момента речи, семантика же чистого допущения - действие происходившее в прошедшем или настоящем временном плане. И в том, и в другом случае ориентация на момент речи непосредственная» (Чкадуа, 1970, с. 129). Семантика допущения с оттенком призыва часто встречается в таких традиционных формулах абазинской речи, как клятва, заздравный тост, приветствие, проклятие и т.д.
Допускательные формы глагола могут быть образованы и от динамических (с помощью суффикса -ргIатI /-рагIатI, /-рыгIатI), и от статических (с помощью суффикса -зтI) глаголов (Табулова, 1976, с. 157): Ари тIакIв швпны даъазтI, - йхIватI Асльан (АзхIара) «Пусть она побудет у вас немного», - сказал Аслан»; ЙыргIарагIатI зымгIвагьи хIдзыгIвква рбжьы (Ч. М.) «Пусть слышат все журчанье наших рек»; Сара мцы схIвузтын сыхъвда ахъвыц ацкIыс йцIагIвхаргIатI (Ашта) «Если я говорю неправду, пусть моя шея станет тоньше волоска».
Финитные глаголы в форме сослагательного наклонения в синтаксической позиции сказуемого. Глаголы сослагательного наклонения в синтаксической позиции сказуемого имеют ирреальное значение - они выражают действие, которое в действительности не реализовано или еще не осуществлено, но могло бы произойти при определенных условиях. Эти глагольные формы «имеют двойную временную ориентацию: на момент речи и на время действия глагола, выражающего условие. Ориентируясь на момент речи, действие, переданное сослагательной формой, указывает или на прошедший временной план, или на будущий; ориентируясь на время действия, выражающего условие, оно обозначает следование, но может передать (правда, весьма редко) и одновременность. Из этих двух ориентаций вторая ведущая, и потому временной план части высказывания, выражающей обусловленность, часто зависит от временного плана другой части, выражающей условие» (Чкадуа, 1970, с. 174). Форма сослагательного наклонения происходит от основы будущего времени глагола и поэтому также имеет две разновидности: первая - от основы будущего определенного (суффикс -рын), вторая - от основы будущего неопределенного (суффикс -шын). Обе разновидности имеют как положительную так и отрицательную формы: Асльамбакь йылшазарквын ауи мшкIыла дацIихварын, анхара дазибжьарын (Т. И.) «Если бы это было в силах Асламбека, он за день сделал бы его взрослым и приучил бы к труду»; ЩапIхъацIа зтиквауа йара драчважвушын, ауаса атаца дылчвпситI (Н. ПI., Т. Ч.) « Он бы и сам поговорил с теми, кто продает обувь, но боится снохи»; Днымхара ахъазла тшгIадимыррирызтI (АПА) «Будь его воля (чтобы не работать) он бы не дал себя родить».
Финитные глаголы в форме предположительного наклонения в синтаксической позиции сказуемого. Глаголы предположительного наклонения (по другой терминологии «заглазная форма глагола») в синтаксической позиции сказуемого выражают реальную модальность (субъективную и объективную) с оттенком неуверенности[4]. Финитная семантика этого глагола имеет абсолютное временное значение как в положительной, так и в отрицательной форме. Функцию сказуемого в форме предположительного наклонения выполняют и динамические и статические глаголы: ХIаба ахъышвла сгIайбазапI? (Дж. ХI.) «Отец, вероятно, увидел меня в окно?»; Сара сапхъала араъа йынхуз дхъацIазарын (Ащхъа дз.) «Работавший до меня здесь, по всей верятности, был мужчина»; «Бымчвуата бсызпшуазарын», - йхIватI МухIарби (Т. И.) «Видимо, ты не спала и ждала меня», - сказал Мухарби»; Ауи ари ахакв дауахуштI (Джь. Къ.) «Он, видимо, из этих краев»; Абна хIнадзарныс саржна гIвышвкI ахIа гьхIымахымзапI (ХI. З.) «Чтобы добраться до леса, нам, видимо, осталось не более двухсот сажень»; Ауат гьламзарызтI, ласпазарын (Аб. ал.) «Это, видимо, были не собаки, а щенята» и др.
В современном абазинском языке в синтаксической позиции простого глагольного сказуемого естественны и вопросительные формы глагола, причем это могут быть как вопросительные формы финитного глагола с изъявительной семантикой, так и глаголы инфинитно-вопросительного образования (обстоятельственно-вопросительные и относительно-вопроситель-ные), что не является естественным для положительных невопросительных глагольных форм. Соответствующие образования имеют свои грамматические и функциональные особенности, что может быть предметом другого исследования так же, как и составное (именное и глагольное) сказуемое.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аристава Ш. К. Проблема простого предложения в абхазском языке. - Тбилиси: Мецниереба, 1982.
2. Генко А. Н. Абазинский язык. Грамматический очерк наречия Тапанта. - М.: АН СССР, 1955.
3. Камбачоков А. М. Проблема простого предложения в кабардино-черкесском языке. - Нальчик, 1997.
4. Клычев Р. Н. Некоторые вопросы синтаксиса абазинского языка // Ежегодник иберийско-кавказского языкознания. - Т. XIV. - Тбилиси: Мецниереба, 1987. - С. 127-160.
5. Клычев Р. Н. Краткий очерк абазинского языка //Р. Н. Клычев. Абазинский литературный язык. Поиски и находки. - Карачаевск: КЧГПУ, 2000. - С. 119-155.
6. Кустова Г. И., К. И. Мишина, В. А. Федосеев. Синтаксис современного русского языка: Учеб. Пособие. - М.: Издательский центр «Академия», 2005.
7. Левицкий Ю. А.. Основы теории синтаксиса. - М.: Едиториал УРСС, 2002.
8. Лекант П. А.. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. - М.: Высш. шк., 2004.
9. Пазов С. У. Подлежащее в абазинском языке: синтаксическая позиция и способы выражения // Фундаментальные исследования / Научно-теоретический журнал, №9. - М.: Академия естествознания, 2008.
10. Пазов С. У. Синтаксическая позиция подлежащего в абазинском языке //Алиевские чтения /Материалы научной сессии. - Карачаевск: КЧГУ, 2009.
11. Пигин. М. И. Две формы сказуемого в языке: атрибутивно-именная и глагольная // Лингвистический сборник: Учен. Записки Петрозаводского университета. - Петрозаводск, 1963. - Т.10, вып. 3.
12. Табулова Н. Т. Грамматика абазинского языка. Фонетика и морфология. - Черкесск, 1976.
13. Чикобава Арн. Проблема простого предложения в грузинском языке. I. Подлежащее и дополнение в древнегрузинском языке. Издание второе. - Тбилиси: Мецниереба, 1968.
14. Чикобава Арн. Проблема эргативной конструкции в иберийско-кавказских языках. II/ Теории сущности эргативной конструкции. Тбилиси: Мецниереба, 1961.
15. Чкадуа Л. П. Система времен и основных модальных образований в абхазско-абазинских диалектах. - Тбилиси: Мецниереба, 1970
[1] О способах выражения и синтаксических позициях подлежащего свое мнение мы уже высказывали (Пазов, 2008, с. 115-119; Пазов, 2009, с. 291-296).
[2] В специальной литературе имеются и другие классификации, а также встречаются и другие термины. Например П. А. Лекант предпочитает термины «простое сказуемое» и «непростое сказуемое», что, на наш взгляд вполне оправдано, если учесть множество форм и структурных типов, относимых к составным сказуемым (Лекант, 2004, с. 46). Исследователи адыгских языков Х.Э. Дзасежев,
Б.М. Карданов, Х. Ш. Урусов, А. М. Камбачоков на материале кабардинского языка выделяют три типа сказуемых: простые, составные, сложные ( Камбачоков, 1997, с. 108) и т.д.
[3] Аналогичные формы на материале близкородственного абхазского языка подробно описаны Ш. К. Аристава (Аристава, 1982, с. 122-133).
[4] В абхазском языке в отличие от абазинского заглазная форма глагола «выражает уверенность в реальном соответствии чего-либо действительности ... в семантике заглазной формы, помимо констатации факта действительности содержится указание на безотносительность говорящего к этому факту. Использованием заглазной формы говорящий подчеркивает, что то или иное действие или состояние осуществлялось, или осуществляется, или будет осуществляться вне его воли» (Чкадуа, 1970, с. 201-202).
Библиографическая ссылка
Пазов С.У. ПРОСТОЕ ГЛАГОЛЬНОЕ СКАЗУЕМОЕ В АБАЗИНСКОМ ЯЗЫКЕ // Современные проблемы науки и образования. – 2009. – № 6 – С. 49-54
(Перепечатывается с сайта: www.science-education.ru/37-1413)
__________________________________________________________
