Зинаида Гаглоева
Об абхазо-осетинских этнографических параллелях
Сравнительное изучение осетино-абхазских параллелей в области духовной культуры было начато В. И. Абаевым.
Много лет тому назад В. И. Абаев во время своей поездки в Абхазию обнаружил множество параллелей в культуре абхазов и осетин. В своей известной работе «Происхождение и культурное прошлое осетин по данным языка» ученый писал, что общие этнографические черты можно обнаружить у всех горских племен Кавказа, – они вытекают из общности природных условий, хозяйства, социального и культурного развития. Но среди народов Кавказа, указывает автор, некоторые имеют более близкие этнографические параллели, заставляющие думать об особо тесном культурном единстве. В. И. Абаев к этим народам относит в первую очередь абхазов и осетин. По его мнению, эти схождения и аналогии, уходящие вглубь веков, не ограничиваются одной какой-либо областью, а проявляются в языке, эпосе, материальной и духовной культуре. Об абхазо-осетинской близости в области духовной культуры В. И. Абаев писал: «... близость в этой области является настолько яркой, глубокой и интимной, что можно было бы в рамках общекавказской этнографии говорить об едином абхазо-осетинском типе, отмеченном общими чертами религиозных верований, мифов и обрядов» (В. И. Абаев. Осетинский язык и фольклор. М-Л. 1949, стр. 318).
Известный абхазский ученый-этнограф, доктор исторических наук Шалва Денисович Инал-Ипа в своем сообщении «К абхазо-осетинским этнокультурным связям», сделанном на сессии, посвященной происхождению осетинского народа (г. Орджоникидзе, 1967 г.), говоря об общих элементах культуры и быта абхазов и осетин, выдвинул предположение об этнических связях абхазов и осетин. Он считал, что в этногенезе осетин могли принять участие в качестве кавказского субстрата предки современных абазин или какие-нибудь другие древние этнические группы абхазского происхождения, вошедшие в состав будущих осетин. Автор считает, что и совпадение абхазского наименования осетин «ауапс» с самоназванием абхазов «апсуа» является не случайным, а служит выражением каких-то древних этнических связей между предками абхазов и осетин. Ш. Д. Инал-Ипа пишет: «Абхазо-осетинские языковые и этнические параллели свидетельствуют не только об ареальных связях, о непосредственном длительном общении этих народов друг с другом, а действительно заставляют думать о значительно более глубоких основах их исторического взаимоотношения. Не исключено, что этот этнический субстрат или какая-то его значительная часть, с которой в процессе долгого взаимодействия органически слились пришлые ираноязычные племена-предки будущих осетин, воспринявшие местную культуру, и, в свою очередь, давшие части аборигенного населения свой язык, представлял собой сходную или близкую протоабхазскую среду не только в культурном, но, может быть, и в этническом отношении, не говоря уже об интенсивных культурно- исторических связях, ибо осетины и абхазы в прошлом были близкими соседями и в течение около двух тысяч лет поддерживали между собой тесные языковые и культурные контакты (Ш. Д. Инал-Ипа. К абхазо-осетинским этнокультурным связям. Сборник происхождения осетинского народа. Орджоникидзе, 1967 г. стр. 224).
Много сделано Ш. Д. Инал-Ипа и в области сравнительного изучения нартовского эпоса. Он выявляет множество схождений важнейших сказаний и сюжетов нартовского эпоса осетин и абхазов. В своей солидной монографии по этнографии абхазского народа «Абхазы» Шалва Денисович отмечает общие черты религиозных верований, мифов и обрядов абхазов и осетин. Тождественными или близкими считаются культы божеств охоты, оспы, домашнего очага и др. Много общего находит автор и в мифологии этих двух народов. Так, в своей монографии «Страницы исторической этнографии абхазов» (Сухум, 1971 г.) он подробно останавливается на легендах о карликах, встречающихся в мифологии абхазо-адыгских и осетинского народа. Шалва Денисович отмечает, что легенды о карликах не являются исключительной принадлежностью этих народов, но в мифологии абхазо-адыгов и осетин много общего в деталях. При этом автор указывает, что если между абхазскими и адыгскими терминами «ацана» и «спи», обозначающими карликов, нет ничего общего, несмотря на генетическое родство самих народов, то этого нельзя сказать сравнивая абхазский «ацан» с осетинским «бцентае» – названием карликов в осетинских нартовских сказаниях, у них общим является основа «цен», «цан» (Ш. Д. Инал-Ипа. Страницы исторической этнографии абхазов, Сухум, 1971, стр. 136).
Миф о карликах у осетин встречается не только в осетинском нартовском эпосе. Предания о карликовом племени встречаются и в сказочном фольклоре осетин. Следует отметить, что термин, встречающийся в нартовском эпосе для обозначения карликового племени «бцентаэ», в настоящее время одно из осетинских фамильных названий – Бцентаз – Бценовы, Биченовы. Является ли это случайным совпадением или оно отражает переход названия племени к фамильному наименованию – вопрос, требующий своего исследования. Нам известно, что среди осетинских фамилий имеется фамилия Дигур, образованная от племенного наименования – Дигур. Известный исследователь осетинского нартовского эпоса Александр Харитоновитч Бязров работал и над проблемой исторического в нартовском эпосе, но, к сожалению, не успел коснуться вопроса о карликовом племени Бцентае.
При исследовании мифа об ацанах Шалва Денисович также ставил вопрос об историческом в нартовском эпосе абхазов.
Интересные параллели обнаружены абхазскими и осетинскими этнографами (Ш. Д. Инал-Ипа, Л. Х. Акаба, Л. Н. Малия, Б. А. Калоев, Л. А. Чибиров и др.) в культе коня и собаки по данным мифологии абхазов и осетин. В своих исследованиях они останавливаются на отражении указанных культов как в нартовских сказаниях, так и в памятниках искусства обоих народов.
Авторы подчеркивают тождественность в представлениях абхазов о покровителе походов Айерг с осетинским Уастырджи – покровителем мужчин, воинов и путников, о совпадении не только их функции, но и внешнего вида: божественные всадники всегда представлялись одетыми в белое и восседающими на белом коне.
Весьма близкие параллели находят ученые и в почитании божества плодородия – осетинского Уацилла и абхазского Джаджа, в обрядах, связанных с погребением пораженного молнией, в совпадении названия песни при похоронах убитого молнией (абхазский – чопка, осетинский – цоппай). (Ш. Д. Инал-Ипа. Абхазы, Сухум, 1965, Л. Х. Акаба. Мифология абхазов, Сухум, 1976, Б. А. Калоев. Осетины, М. 1971, Л. А. Чибиров. Древнейшие пласты духовной культуры осетин, Цхинвал, 1984).
Известный осетинский художник и осетиновед Махарбек Сафарович Туганов в одной из своих работ описал обряд вызывания дождя у дигорцев, известный под именем «Хадза Гуасса уарун уарзуй», который имел много общего с обрядом вызывания дождя у абхазов, известным под названием Дзиуау (М. С. Туганов. Литературное наследие, Орджоникидзе, 1977. с. 75). У обоих народов обряд выполнялся женщинами, что, по мнению ученых, является показателем роли женских божеств в аграрном культе осетин и абхазов.
Можно привести множество абхазо-осетинских параллелей и в культе охотничьего божества и связанных с ним обрядов и песен, в культе божества оспы и сопровождающих его песен.
Чертами сходства полон весь погребальный обряд абхазов и осетин, начиная с обряда оплакивания до посвящения коня. В культе мертвых абхазов и осетин прослеживается и сходство обычая оплакивания манекена в одежде умершего в определенные поминальные дни.
Множество абхазо-осетинских параллелей просматривается и в свадебной обрядности, в обычае кровной мести, гостеприимства, этикета стола. Немаловажное значение придается по сей день и абхазами и осетинами тому, кто какое место должен занимать за столом и с кем рядом может быть посажен. Самое видное и почетное место в «головной» части стола отводится старейшему, справа и слева от него другим старшим. По старшинству размещались и остальные. Почтительное отношение к старшим весьма характерная черта и абхазов и осетин.
Определенная работа проведена и по сравнительному изучению народной музыкальной культуры абхазов и осетин. В этой связи следует отметить работы И. М. Хашба и Ф. Алборова. Ценным источником для сравнительного изучения абхазо-осетинских параллелей в народной инструментарии является монография И. М. Хашба «Абхазские народные музыкальные инструменты», вышедшая в Сухуме в 1967 г. По свидетельству автора, абхазские народные музыкальные инструменты имеют большое сходство как внешне, так и функционально с музыкальными инструментами адыгов и осетин. В качестве этнографических параллелей, связанных с абхазским смычковым музыкальным инструментом апхырца и осетинским хъисын фаендыр Инна Мушниновна Хашба приводит обряд вызывания души утопленника. Подобный обряд, связанный с хъисын фаендыр, был описан Махарбеком Тугановым и лег в основу одной из его замечательных художественных полотен по этнографии осетин, которое хранится в государственном музее Южной Осетии.
Множество параллелей можно обнаружить и в народной вокальной музыке абхазов и осетин. Не лишено интереса сравнение терминов «азар» – название песни вообще у осетин. В обоих случаях корень слов «зар» один и тот же. Известно, что в большинстве абхазских и осетинских народных песен постоянным элементом является варьирующий рефрен-призыв или рефрен-припев «уарайда».
У осетин существует легенда относительно происхождения песни Уарайда. В легенде термин Уарайда связывается с именем аланского предводителя погибшего в единоборстве с предводителем войск противника. До похорон своего предводителя войска начали судить как увековечить имя его. Одни предлагали построить в честь него огромный памятник, другие большой склеп, третьи – назвать его именем скалу и т. п. Тогда один старец – сочинитель и исполнитель песен взял свой фан-дыр и сказал: и памятник и склеп временны, со временем они развалятся, и имя нашего предводителя пропадет с их исчезновением. Давайте сложим песню о нем. Эта песня будет сопровождать нас всюду, а после нас будет жить с нашим потомством. Все согласились с ним он начал играть и петь:
Кто был нашей силой, славой
Это уараедае
Кто был благородным с добрым сердцем
Эт уараедае...
Легенда приводится в книге «Мады сагъазстаз», Цхинвал, 1978, стр. 108-110 (на осетинском языке) информатор Агъниан. По словам информатора, песня была длинной, целый сказ (кадазг), но она не сохранилась. Сохранились только некоторые отрывки, но вместе с этими отрывками сохранилось и имя предводителя войск.
В осетинских песнях часто встречается Аси Уаерадае, хотя в легенде ничего об этом не сказано. Возможно, это этнический показатель личности Уаераедае. Этимология термина «Уаераедае» не исследована. Возможно, что термин «Уаераедае» действительно связан с именем исторической личности.
Исследователи музыкальной культуры народов Кавказа отмечают большое сходство танцевальной музыки и самих танцев абхазов и осетин.
Мы привели далеко не полный перечень абхазо-осетинских этнографических параллелей. Дальнейшие поиски в этом направлении прольют свет в выявлении многих вопросов абхазо-осетинских этнокультурных взаимоотношений. Абхазские и осетинские этнографы сделают все возможное в этом направлении. Их связывают не только научные интересы, но и теплые дружеские отношения. Многие абхазские этнографы во главе с Ш. Д. Инал-Ипа принимали участие на этнографических сессиях, проводимых Юго-Осетинским научно-исследовательским институтом в Цхинвале, а мы – осетинские этнографы принимали участие на этнографических сессиях, проводимых Абхазским научно-исследовательским институтом. И не только этнографы, но и археологи, историки, языковеды Осетии поддерживают тесные связи с учеными Абхазии. Между нами существует чувство родства. Я часто вспоминаю своего абхазского друга и коллегу Шалва Денисовича Инал-Ипа, с которым подружилась еще будучи аспиранткой. Я храню его последнее поздравление с Новым годом: "Дорогая Зина! Сердечно поздравляю тебя с наступающим Новым годом и желаю тебе и всем твоим близким здоровья, много радости и дальнейших успехов в жизни и научной деятельности. Я очень ценю твою дружбу и внимание ко мне, хотя не всегда могу это выразить. По братски обнимаю тебя. Твой Шалва".
С большой теплотой вспоминаю своих младших абхазских коллег Инну Хашба, Царбей Бжания, так рано ушедших из жизни. Мне очень дороги мои абхазские друзья-коллеги Лили Акаба и Елена Малия, поддерживающие меня своими письмами и поздравлениями. К сожалению, мы уже редко встречаемся, но я уверена, они приедут навестить меня, своего старого, уже состарившегося друга, чему буду очень рада.
Желаю всему абхазскому народу счастья и благополучия во всем.
Южная Осетия (Цхинвал), 07.06.2006.
(Перепечатывается с сайта: http://www.abkhaziya.org.)
