В. В. Авидзба
Избранные статьи:
Использование принципов традиционного судопроизводства в современном абхазском обществе
Следы традиционного судопроизводства абхазов своими корнями уходят в седую древность, но, несмотря на это, только в XIX в. его изучению стали уделять пристальное внимание. Это было связано, в первую очередь, с присоединением Абхазии в 1810 г. к России, в связи с чем возрос интерес чиновников царской военной администрации на Кавказе к истории, культуре и традициям местного населения. Благодаря этому, на протяжении XIX в., особенно во второй ее половине, появляются работы русских и зарубежных авторов, посвященные анализу судебной системы абхазов. В частности, можно назвать труды таких исследователей, как Ф. Торнау, И. Аверкиев, А.Н. Введенский, Ф.З. Завадский, П. Краевич, С. Смоленский, К. Чернышев, С. Пушкарев, Дж. Белл, Дюбуа де Монпере, Карла Серена, и некоторых других. Работы этих авторов стали основными источниками по изучению традиционного судопроизводства абхазов.
К концу XVIII - первой половине XIX вв. традиционное судопроизводство абхазов достигло своего расцвета. Впоследствии, начинания с 60-х годов XIX в., оно претерпевает большие изменения, которые были вызваны ликвидацией Абхазского княжества в 1864 г. и введением тогда же российского военного управления. «…Появление России на политическом горизонте народов Кавказа не могло не вызвать глубоких изменений, которые непосредственно коснулись отдельных общественных институтов» (Ботяков, 2003, с. 9). Если в первое время абхазы лояльно отнеслись к этому, то уже скоро наметились «противоречия, вызванные недовольством местного населения, не удовлетворенного организацией этого нового управления» (Дзидзария, 1990. с. 20). Имен-
182
но это обстоятельство явилось главной причиной восстания абхазов в 1866 г.
Царские власти, преследуя цель полной колонизации Абхазии, в течение XIX в., взамен традиционных обычно-правовых норм, поэтапно вводят имперское судопроизводство, которое князь Мирский назвал «правильными судами» (Дзидзария, 1990. с. 24). Но, несмотря на это, в первые пореформенные десятилетия, наряду с официальным имперским судопроизводством, продолжало функционировать и обычно-правовая система судопроизводства абхазов. Это вызывало недовольство представителей царской военной администрации на Кавказе. Поэтому поводу П. Краевич в 1871 г. писал: «Со дня введения нашего управления и до реформ, предпринятых в последние годы, самые частые, и можно сказать, единственные столкновения горцев с представителями нашей власти происходили только в судах» (Краевич, 1871).
Ситуация с традиционным судопроизводством, возникшая в конце XIX в., не изменилась и в XX в.(1). Правда, в первые годы советской власти, как сообщают источники, при разборе судебных тяжб абхазы продолжали пользоваться нормами обычного права (Аргун, 2003, с. 165). Это было вызвано тем, что молодое советское государство, фактически произведя тотальную ломку старых государственных механизмов управления судопроизводством, в то же самое время не успело за короткое время создать новую судебную систему. Правда, согласно Постановлению ЦИК ССР Абхазии, на ее территории вводился уголовный кодекс РСФСР (Сагария, 1981, с. 132). Наряду с ним продолжали функционировать понятные и близкие по духу абхазам принципы традиционного судопроизводства.
Используя лучшие традиции обычно-правовых норм, официальные власти с целью стабилизации обстановки в крае стремились искоренить обычай кровной мести путем примирения враждующих. Так, в начале 20-х гг. XX в. было
----------------------------------------
1 Автор выражает свою признательность следующим информаторам, предоставившим ему ценные сведения, использованные в данной статье: Авидзба Римма, с. Аацы. 48 лет (в 2003 г.); Смыр Урич, с. Аацы, 75 лет (в 2002 г.); Чамагуа Сайда, г. Гудаута. 33 года (в 2005 г.), Торчуа Михаил, с. Арасадзых, 70 лет (в 2005 г.).
183
покончено с многолетней кровной враждой, сопровождавшейся многочисленными жертвами с обеих сторон, между фамилиями Ашуба и Амичба (Инал-ипа, 1965, с. 445).
В другом случае по просьбе руководителя Советской Абхазии Нестора Лакоба, к урегулированию кровной вражды был привлечен известный в округе медиатор Осман Тванба. Приступив к делу, он вначале, через посредников, вышел на убийцу и спросил его, согласен ли он на примирение. Тот сказал, что согласен на любые условия, ибо жизнь абрека ему надоела. Осман в один день собрал всех старейшин и руководство Гудаутского уезда, взял с собой убийцу. Они все пришли к брату покойного, но перед тем, как войти во двор, Осман привязал убийцу к могильной ограде погибшего. Кладбище находилось недалеко от дома. Войдя в дом, снова повели разговор о примирении. Брат убитого не шел ни на какие компромиссы. Тогда Осман в конце встал и сказал: «Мы уходим, когда ты будешь провожать нас, то увидишь, что там, на могиле твоего брата, один человек. Что хочешь, то с ним и делай».
Все вышли во двор. Хозяин провожал их, по обычаю, за пределы усадьбы. Вдруг у могилы брата он увидел связанного убийцу, босого, в мгновение он остановился, но затем направился к могиле и развязал убийцу своего брата. Это означало, что отныне у них установился мир (Гожба, 1999, с. 80).
К принципам традиционного судопроизводства при разборе различных конфликтных ситуаций абхазы прибегали не только в первые годы Советской власти, но и в более поздний период, т.е. и в те времена, когда советская система судопроизводства не допускала альтернативных методов разрешения конфликтов.
В это время роль третейских судов сначала взяли на себя известные своими ораторскими, медиаторскими качествами почетные старики. А затем, после создания в каждом селе примирительных комиссий и советов старейшин, эти функции перешли к ним. Такое положение сохраняется и сегодня, т.е. в постсоветское время. Сохранение обычно-правовых норм в абхазском обществе в первую очередь объясняется
184
несовершенством официального судопроизводства и его недееспособностью в определенных критических ситуациях.(2).
На современном этапе руководство Абхазии, создавая свою новую национальную государственность, стремится разработать такую судебную систему, которая отвечала бы европейским и общемировым нормам. В то же самое время существует настоятельная необходимость в законодательном закреплении и полнокровном функционировании принципов традиционного судопроизводства абхазов.
Включение элементов обычно-правовых норм, которыми пользовались предки абхазов, в судебное законодательство Абхазии способствовало бы созданию такой судебной системы, в которой гармонично сочетались бы интересы госздарства и личности. Данную проблему обсуждали жители Кодорского участка еще в 1913 г. Вот что говорил по этому поводу один из участников схода: «А между тем, то, что мы считаем устарелым, нехорошим, вводится вновь во всех культурных государствах» (Инал-ипа, 1984, с. 15).
К.Д. Мачавариани в своей работе «Описательный путеводитель по городу Сухум и Сухумскому округу» в 1913 г. писал: «Тот гласный суд, которого добивались культурные страны в течение веков, хорошо был известен абхазам и они широко пользовались им» (Мачавариани, 1913, с. 315). «Абхазскому этикету, - писал в 1912 году А. Векуа - могли позавидовать видавшие виды из Лиги нации» (Инал-ипа, 1984, с. 19).
Как было сказано выше, обычно-правовыми нормами абхазское общество пользуются и сегодня. Это происходит там, где бессильно официальное судопроизводство. Для подтвер-нсдения сказанного приведем несколько примеров использования абхазами принципов традиционного судопроизводства как в советское, так и в постсоветское время. Так, в 60-х годах XX в. в селе Аацы Гудаутского района из-за начавшейся словесной перебранки молодой человек побил пожилого односельчанина. Родня пострадавшего решила отомстить, и это могло привести к кровопролитию, если бы вовремя не вступили в дело посредники. Они, предварительно получив согласие виновной стороны, привели к пострадавшему не са-
-------------------------------------------
2 См., например, газету "Апсны" от 7 ноября 2002 г., № 83-84.
185
мого виновного, а его брата со связанными руками. (Сам виновный пользовался меньшим уважением, чем его брат). Ничегсг не подозревавший о готовящейся акции пострадавший сначала опешил, но потом, обдумав ситуацию, подошел к юноше, развязал руки и обнял его. Ещё один подобный случай произошел в этом же селе, но в тот раз посредники заранее оповестили обиженную сторону о готовящиеся акции.
Бывают случаи в современной Абхазии, когда пострадавшая сторона, неудовлетворенная решением официальных судебных структур, добивалась разбора дел традиционным способом и после отбывания виновным приговора. Так, в конце XX в. в селе Абгархук Гудаутского района братья погибшего стали преследовать отбывшего срок наказания убийцу, мотивируя свои действия тем, что мера наказания была недостаточно строгой. Конфликт, который с водворением виновного в тюрьму считался если не урегулированным, то по крайне мере «потухшим», разгорелся с новой силой. И только вмешательство незаинтересованных в усугублении конфликта посредников смогло предотвратить кровопролитие.
Сегодня нередки отучай, когда конфликтующие стороны, или же только пострадавшая сторона, для достижения справедливости прибегала к помощи святилища (аныха). В таких случаях абхазы предают проклятию предполагаемого преступника, и при этом произносят ритуальную присягу перед святилищем. В современной Абхазии известны случаи, когда потомки проклятых перед святилищем просят пощады у обиженной стороны. Причем в таких случаях срок давности преступления не имеет существенного значения. Пострадавшая сторона в подобных ситуациях, за редким исключением, дает свое «прощение». Ибо абхазы и сегодня верят в силу святыни. Они убеждены в том. что если обиженный не простит признавшего свою вину обидчика, то рано или поздно это проклятие падет на него самого и его семью.
К помощи святилищ абхазы прибегали и тогда, когда трудно было установить правду. В таких случаях одна сторона, скорее всего, обвиняемая, производила ритуал перед святыней с очистительной клятвой. К очистительной присяге
186
прибегали обвиняемые в различных преступлениях, среди которых чаще всего были кражи, воровство, грабежи и бракоразводные процессы. Так в 1888 г. в Гудаутском районе из-за взаимных обвинений в супружеской неверности разгорелся конфликт между двумя семьями и их ближайшими родственниками. Несмотря на то, что в конфликт вмешались заинтересованные в урегулировании дела, как родственники, так и соседи противостоящих сторон, не удалось разрядить обстановку. Тогда конфликтующие стороны, доказывая свою невиновность, произнесли очистительную присягу перед святилищем. И на этом стороны разошлись, дожидаясь Божьего суда, так как, по понятиям абхазов, «процедура принятия присяги перед святилищем («аныха») решала все сомнительные спорные вопросы» (Барциц, 1999, с. 41).
Как уже отмечалось, к «услугам» святынь абхазы прибегали и в советское время, когда органы государственной власти и официальная идеология придерживались атеистических взглядов. Государство, хотя и не поощряло подобный способ разрешения конфликтов, но в то же время не было в состоянии полностью искоренить это явление.
Из вышесказанного видно, что, несмотря на то, что традиционное судопроизводство абхазов за последние полтора столетия претерпело определенную трансформацию, оно до настоящего времени еще сохраняет свою силу. И, как показывает практика, в современном абхазском обществе при разрешении конфликтных ситуаций наряду с официальным судопроизводством используются традиционные обычно-правовые нормы.
Литература
Аргун Ю.Г. Этнология абхазов. Учебное пособие. Сухум, 2003.
Барциц М. Выход из конфликта в традиционном правосознании абхазов // Роль неофициальной дипломатии в миротворческом процессе. Ирваин, 1999.
Ботяков Ю.М, Абречество на Кавказе. М., 2003.
Гожба Р. Обычное право абхазов как возможный источник методов народной дипломатии // Роль неофициальной дипломатии в миротворческом процессе. Ирваин, 1999.
187
Дзидзария Г.А. Труды. Т. 2 Сухуми, 1990.
Инач-ипа Ш.Д. Абхазы. Сухуми, 1965.
Инал-ипа Ш.Д. Очерки об абхазском этикете Сухуми, 1984.
Краевая П. Несколько слов о применении народных обычаев к с)допроизводству в Абхазии // Сборник сведений о кавказских горцах. Выпуск IV. Тифлис, 1871.
Мачавариани К.Д. Описательный путеводитель по городу Сухум и Сухумскому округу. Сухум, 1913.
Сагария Б.Е. Образование и укрепление советской национальной государственности в Абхазии. Сухуми, 1981.
188
(Опубликовано: Современная сельская Абхазия. Сборник статей. М.: 2006. С. 182-188.)
(Перепечатывается с сайта: http://www.kavkazoved.info/.)
__________________________________________________________
Некоторые аспекты поведения враждующих сторон в период кровной мести
До введения русского судопроизводства, т.е. в период официального функционирования обычного права "все уголовные и гражданские дела - конфликты между родами и общинами, грабежи, убийства, месть и другое - решались в Абхазии судом по обычаю" (1). На суд выносился вопрос только после обоюдного согласия конфликтующих сторон. И "против медиаторов нет апелляции: судом их прекращается право мести и дальнейший иск..." (2). Принятые народными судами решения были обязательными для всех, кто имел к этому отношение и ни у кого не должно было вызвать сомнения в справедливости вынесенного приговора. Так, даже владетель Абхазии Келешбей Чачба в конце XVIII в., соблюдая традиции своего народа, подчинился решению народного суда, хотя решение суда было не в его пользу (3). Также широкий резонанс на всей территории Северного Кавказа, включая и Абхазию, получило решение старейшин края, благодаря которых было организовано массовое межплеменное примирение. Следуя решению народного суда, горцы доставили 500 абхазок и столько же убышек с младенцами на равнину недалеко от реки Псоу и обменяли младенцев. При этом глаза у женщин были завязанными для того, чтобы они не имели возможности увидеть, в чьи руки попали их младенцы (4). Так был положен конец этой вражде.
В традиционной Абхазии народные суды являлись источником стабильности и регулятором общественной жизни в крае. Хотя "народные собрания, народное судопроизводство и другие усилия людей не могли ликвидировать кровную месть, но в наиболее угрожающие периоды распространения убийств они приносили реальную пользу, предотвращали дальнейшее развитие кровной мести, взаимное истребление людей на почве кровной мести" (5).
Обычно "враждебные отношения возникали на почве присвоения чужой собственности, разбоев, поджогов, скотокрадства, рукоприкладства, изнасилования или соблазнения сестры или дочери, оскорбления родителей, особенно матери, от-
210
каз от данного слова при заключении брака, похищение невесты, самовольного развода, оставления жены или мужа, убийства и других причин" (6). В Абхазии были такие виды преступления, которые требовали крови преступника и "оскорбление смывается только кровью оскорбившего родственника, или равносильным оскорблением" (7). "Это требовала честь обиженного, честь его родных, друзей и знакомых" (8). И при этом круг обязанных мстить по нормативным правилам абхазов был четко определен. И "не принявший участия в кровомщении за обиду своего родного или друга рисковал сам обесславить себя всенародно (9).
Возникнув в силу различных причин, кровная месть могла вовлечь в нее все слои общества и разрастись до межродовой, а то и до межплеменной вражды. В абхазской художественной литературе и историко-этнографической науке известны также случаи возникновения кровной вражды внутри одного рода. "Факты подобного братоубийства, - по словам Ш. Д. Инал-ипа, - особенно часты были в роде дало-цебельдинских Маршан" (10), сохранившийся в памяти народа и запечатленный в поэме И. Когония под названием: "О том, как истребили Маршаны друг друга".
Но в Абхазии обычай кровной мести имел "свои оттенки" (11) и не имел "таких пагубных последствий, как между другими горскими племенами" (12). В таком милитаризованном обществе, как абхазское, когда каждый свободный житель был вооружен, в силу различных причин, преступления были незначительными, и вообще, согласно словам С. Ашхацава, "абхаз по своей природе менее склонен к преступлениям" (13).
Но, вступив на тропу войны, абхазы, как обидчик, так и пострадавший, согласно традиционной культуре, обязаны были придерживаться определенных норм поведения. При этом вражда не должна была затмить достоинства враждующих и превратить месть в слепое, яростное выполнение долга. Немаловажное значение имел тот факт, что обычай кровной мести служил как сдерживающий и, в какой-то мере, как стабилизирующий фактор. Согласно традиционной культуре абхазов, кровная месть уже выступала как одна из форм наказания преступника и "регулятором общественной жизни в условиях отсутствия других государственных институтов наказания" (14).
211
Вступивший на путь мести, безусловно, осознавал всю тяжесть жизни абрека. Но, соблюдая обычаи и традиции предков, он шел "на значительные жертвы и самоограничения ради ближнего" (15).
"На время, пока восторжествует справедливость, т. е. до отмщения, мститель, а также виновник, могли уйти из общества" (16). Уходивший в абреки (т. е. "абна илалаз - буквально "уходивший в лес") своей клятвой предупреждал врага о том, что он его преследует. Произнося клятву перед покойником: "уԥсы ҭынчыз, ушьа ҭасырхом" (т. е. "пусть душа твоя будет спокойна, я отомщу за тебя"), мститель при этом не проливал ни слезинки. Традиция не допускала проявления в такой ответственный момент малодушия, и считалось это слабостью характера, недостойной настоящего мужчины.
Отрезок времени, пока не восторжествует "справедливость", мститель "считался человеком как бы совершенно отверженным" (17), фактически выпадал из культурной жизни общества. После такого церемониального ухода в абреки, мститель до исполнения акта мести не оплакивал своего родного. А это могло затянуться на длительный период, так как кровная месть "не знала принципов давности, ее нельзя было предавать забвению, она передавалась из рода в род, переходя от отца к сыну, если даже при совершении убийства последний находился еще в утробе матери" (18).
За тот период кровной мести, т. е. до "отмщения мститель, а также виновник" (19), могли отступиться от многих традиционных законов. "Абрагь ицәа цәгьоуп" (т. е. "У абрека дурная слава") - говорят абхазы о таких. Потому что абреки, осознавая, что находятся вне культурного сообщества, могли совершить еще ряд преступлений. Так, один житель Гудаутского района, скрывшись от преследователей за убийство, совершил еще ряд преступлений, в том числе изнасилование, за что был зверски убит уже многочисленными его врагами.
Самым идеальным сроком для отмщения, по понятиям абхазов, считается быстрая мгновенная месть. Пока покойника не предали земле. В народе о таких удальцах складывали песни.
Например, как это поется в народной песне о Солумане Бгажба: - "Ашьыжьымҭан зашьа дыршьыз, ашьыбжьонӡа зашьа
212
ишьа зуз" (т. е. буквально "Утром убили брата, а до обеда сумевший отомстить").
Вступивший на путь мести кровник ни при каких обстоятельствах не позволял себе добиться желаемого успеха как попало. Враждующие, согласно нормативным правилам абхазов, должны были придерживаться определенных норм поведения, которые соответствовали данной ситуации. Так как обычай кровной мести имел свои законы и отступивший от них мог опозорить себя всенародно.
В традиционной культуре абхазов считалось недостойным мстить врагу, так называемые "неудачные моменты" (20), т. е. моменты, когда соперник не готов или же не в состоянии активно зачищаться, так как такая месть приравнивалась к проявлению трусости.
К таким "неудачным моментам" по воззрениям абхазов относятся:
1) месть во время сна или отдыха,
2) месть во время еды,
3) месть во время отправления биологических надобностей,
4) месть во время купания,
5) месть, когда волею случая враг становится гостем,
6) вообще, моменты, когда враг обезоружен или же не в состоянии достойно противостоять.
"Человек есть не что иное, как ряд его поступков", - писал немецкий философ Гегель. Так, мститель даже после длительного и тяжелого поиска не добивался своей цели, если настиг своего врага во время сна или отдыха. Спящий человек - это беспомощный человек, чтобы одолеть его не нужно было особого труда и мужества. И поэтому абхазы говорят: "Ицәоу ԥсык диҩызоуп" (т. е. "спящий подобен мертвецу"), и мстить такому - "это равносильно, что стрелять в беспомощного или раненного животного".
Мстить врагу не подобало и во время трапезы. Еда у абхазов считается божьим дарованием, и кровник не мог отступиться от традиции своих предков и обратить на себя гнев всевышнего.
Не менее недостойно, нежели чем вышеперечисленное месть врагу во время оправления биологических надобностей. "Уаӷа ӡык нкасҭ әоит ҳәа дынҭыҵыр, ухаҵазар уикьымсын" (т. е.
213
"Если ты мужчина, не мсти врагу во время оправления биологических надобностей"), потому что в этот момент твой враг "слаб и подобен женщине". А соперничать, и тем более, мстить женщине в традиционной абхазской культуре считалось проявлением слабости.
Другой случай, когда кровник не может мстить, - это когда он застает своего врага во время купания или же когда он голый "По преданию один убийца однажды тайком пришел к себе домой, чтобы выкупаться и сменить одежду. Он разделся, а жена, поливавшая ему воду во время купания, выразила опасение, что мстители могут воспользоваться этим моментом и подстрелить его. На это он ответил: "Мои враги не из тех, которые могут поднять руку на нагого". Преследователи в это время действительно были за дверью, но, увидев врага в "таком виде, повернулись и ушли обратно" (21). Аналогичная история с некоторыми изменениями зафиксирована и в новелле Михаила Лакрба "Неудачный момент" (22).
Помимо вышеперечисленных ограничений, согласно абхазской традиции, закон мести не распространяется и на гостя, "если даже он был врагом" (23). Гостеприимство (асасра, асасдкылара), согласно вековым абхазским народным понятиям - священный закон, обязательный для всех. В обязанность хозяина принявшего гостя, входило - "это защита его жизни, чести и имущества от посягательств со стороны кого бы то ни было, иногда даже с риском для собственной жизни" (24).
Гость - это неприкосновенное лицо, он - "посланник бога" (т. е. "анцәа диысасуп"). Абхазская поговорка гласит: "Приход гостя - его дело, уход же - дело хозяина" (т. е. "Асас иаара-иара иусуп, ицара аԥш әма-иусуп" (25), даже змею, случайно заползшую в дом абхазы не убивали, считая гостем (хотя незваным и неприятным) и старались выпроводить из дома без каких-либо травм.
В абхазском фольклоре, художественной литературе и исторической науке известно немало примеров, когда наши предки, соблюдая обычаи, не нарушают вековые традиции гостеприимства. Так, в 1806 г. владетель Абхазии Келешбей Чачба оказал опальному Таяр-паше, обвиненному у себя на Родине в государственной измене, все почести абхазского гостеприимства. Хотя за это Келешбею пришлось противостоять самому турец-
214
кому султану и выдержать политическое и военное притеснение со стороны Османской Порты (26). Ярким примером соотношения кровной мести и гостеприимства может служить поступок старика из рассказа Михаила Лакрба "Гость". Так, пожилой абхаз, "защищая своего гостя от всяких обид" (27), укрыл от преследователей убийцу своего сына, а затем, снабдив провизией и указав безопасные тропы, отправил его в родные края.
"Врага убей по совести" ("Уаӷа ламысла дшьы"), так гласит старая абхазская поговорка. Согласно вековой традиции абхазского народа, "противнику мстили явно и тайно, как позволяли обстоятельства" (29). Но при этом обычай кровной мести не позволял мстителю совершить убийство из-за угла, т.е. стрелять в спину, так как такое действие считалось недостойным поведения настоящего мужчины.
Уход преследователя в абреки - это уже было предупреждением для врага. Но, встретившись с ним в этот период в лесу или в другом месте, мститель своим возгласом обязан был окликнуть своего врага: "Узымцеит" (т. е. "свободно не пройдешь" или "путь твой перекрыт") или же "Ухаҵазар уҽырмазеи" (т. е. "если ты мужчина, приготовься к поединку"). В случае, когда встреча происходит в ночное время, или же в лесу, т.е. когда из-за обстоятельств трудно определить, кто находится перед ним, они в первую очередь определяются, кто есть кто возгласом: "Уарбану" (т. е. "кто передо мной") и только определившись, что противостоят кровные враги, в ход пускали оружие. Но где бы и когда бы ни произошла эта встреча, право первого выстрела, принадлежало мстителю. Он, как пострадавший, имел право на первый выстрел. Это право давал ему закон кровной мести. И только после неудачного выстрела противник мог дать ответный выстрел. В перестрелке, в случае гибели обиженного, абхазы говорят "шьажә, шьаҿа ақәлт" (т. е. "на старую кровь наложили новую").
Нормативная культура абхазов требовала от враждующих достойного отношения друг к другу. Это в первую очередь касалось виновной стороны. Так, виновный, как было сказано выше, не мог, хотя знал, что может погибнуть, первым произвести выстрел. Далее, при случайной встрече с невооруженным противником, мститель, дабы не опорочить себя, не пользовался такой легкой добычей. Соблюдая законы кровной мести, он "опускает
215
руки, отходит в сторону, открывая дорогу своему невооруженному врагу". Такой поступок - это поступок, достойный настоящего мужчины, это проявление храбрости и уважения, как к врагу, так и к самому себе. "Кто полон милосердия, тот непременно храбр", - говорил о таких Конфуций (29).
Казалось, что может помешать мстителю при таком раскладе обстоятельства отомстить врагу. Убитый враг уже не проговорится, лес молчит, звери не скажут. Но именно здесь, в таких неординарных ситуациях, когда человек находится на грани жизни и смерти, проявляются все тонкости абхазского этикета. Абхаз, если он живет согласно неписаным законам своего народа, то нарушение их - "самое тяжелое событие" (30).
Вступившие на путь мести, кровники, безусловно, первым долгом охраняли свою жизнь, но это не могло стать причиной для недостойного поведения. Враждующие, зная, что при встрече с кровником один из них погибнет, ни при каких обстоятельствах не могли отступиться от обычаев своих предков. Так, Александр Дзяпш-ипа из романа Анатолия Возба "Хаджарат Кяхба", преследовавший Хаджарата, при встрече с ним не сказал о гибели его сына. И только лишь после поединка, закончившегося гибелью Александра, его раб, выполняя волю хозяина и сообщил абреку страшную весть: - "Он (т. е. Александр) не стал тебе (т. е. Хаджарату) говорить про сына, чтобы, встретив, ты мог с ним драться" (31).
Рассуждая о таких поступках, о чести, совести, древнегреческий философ Демокрит писал: "Должно стыдиться самого себя столько же, как и других людей, и одинаково не делать дурного, останется ли оно никому неизвестным или о нем узнают все. Но наиболее должно стыдиться самого себя" (32).
Виновная сторона должна была всячески избегать встречи с обиженной стороной, не подходить туда, где стоит твой враг, не садиться за стол на свадьбе или на других церемониях, если там уже сидит твои кровный враг. Виновной стороне следует покинуть торжественную или любую другую церемонию, если там появляется пострадавшая сторона.
Такое поведение со стороны обидчика - это вовсе не трусость и не испуг. Абхазская нормативная культура требует, чтобы виновный относился к пострадавшей стороне по достоинству. Чтобы лишний раз не появлялся в обществе, т.е. "не колол
216
глаза" (т. е. "ҳабла дхымгылааит"). "Насколько уважительно относишься к себе, - гласит абхазская поговорка, - настолько будешь иметь уважение и со стороны врагов". ("Ухы шаҟа пату ақәуҵо аҟара, уаӷацәагьы пату уқәырҵоит".
В связи с этим заслуживают интерес события, произошедшие в 60-х гг. XX столетия в Гудаутском районе. "Житель одного из сел Гудаутского района Тарба Дата скрывался от преследователей из рода Агрба за убийство. Агрбовцы искали убийцу долгое время, но все попытки были напрасными. Тарба скрывался более 25 лет. И за это время он никому на глаза, как врагам, так и односельчанам, не попадался. За такое поведение он заслужил уважение в народе. О нем стали говорить, что "нет такого абрека в Бзыбской Абхазии, как Тарба, который достойно отнесся к своим врагам" (т. е. "Абри Аҭарба еиԥш, зых пату акуҵаны иабрагьыз Бзыԥҟа уаҩ дыҟам").
Пренебрежительное отношение к врагу могло вызвать еще более сильную вражду, нежели она была до этого. Усилить эскалацию напряженности до предела и вовлечь в нее еще большее количество участников.
В народе высоко ценятся все те положительные качества, которые понимаются одним словом "ахаҵара" (33). Мужество должно выступать как мерило "высоких человеческих качеств" (34).
"Человек, уже родившись, - пишет Гожба Руслан, - и до последней минуты своей жизни четко следовал этим (Апсуара) этическим нормам и благородным адатам" (35). Так, совершив убийство, преступник не бросал труп на произвол судьбы. Приведя в порядок труп и накрыв буркой, сам или через кого-либо другого, отвозил покойника родным. Если это сделать было чрезвычайно опасно, то он находил возможность сообщить близким убитого о случившемся. В любом случае, обычай не позволял бросать труп без присмотра. Это расценивалось как двойное преступление и надругательство над трупом. Убив человека, если преступник надругается над трупом, родственники убитого могли отомстить врагу двойной местью (т. е. " ҩынтә ршьа рур ҟалон"). Общеизвестно, как абхазы относятся к праху близких, как они почитают их могилы. "Ҳабҩа ҳарҭааит" (т. е. "Пускай вернут (выдадут) наш прах"), говорят абхазы, обращаясь к подозреваемым в совершении преступления, в случае, ко-
217
гда у них отсутствует труп близкого. Получив свой прах, гнев пострадавшей стороны немного спадал, но это не означало, что не будет кровной мести. Примером может служить история, произошедшая в поселке Веселое (северо-западная часть с. Анухвы) Гудаутского района в начале XX столетия. "Один юноша, житель одного из селений центральной части Гудаутского района, гостил у своих близких родственников в с. Анухва. Хозяева, как полагалось по обычаю, зарезали бычка, накрыли стол, пригласили соседей. Пир продолжался двое суток. К исходу второго дня юноша, несмотря на все уговоры хозяев остаться, отправился обратно домой. По пути от выпитого вина и усталости юноше стало не по себе, и он решил передохнуть. Хозяева, к кому он зашел, радушно его приняли и уложили спать, так как он был сыт. Хозяину очень понравился пистолет юноши, который тот положил под подушку. По общему сговору хозяева ночью, убив юношу, забрали пистолет. Затем, чтобы скрыть следы преступления, бросили труп в колодец и забросали камнями. Рано утром, оседлав коня юноши, отпустили. Родня, увидев лошадь без всадника, всполошилась, сообщили в Анухву. В поиски подключились и односельчане. Искали вдоль рек, через которые он должен был переходить, предполагая, что он мог утонуть. Но поиски ни к чему не привели. Поиски привели к хозяевам, где юноша ночевал, но и это не помогло, так как они сообщили, что юноша ночевал у них и ранним утром выехал в сторону села Мцара. В конце концов, после долгих поисков и расспросов кто-то посоветовал, чтобы родня посильнее надавила на семью, у кого последнюю ночь ночевал юноша. Потому что в тот вечер, когда исчез юноша, целую ночь, почти до утра, соседи слышали какой-то странный шум, похожий на грохот булыжников. Родня, чувствуя, что юноши уже нет в живых, требовала одного - выдать труп брата. Наконец поиски выявили убийцу. Убийцы признались в содеянном и, очистив колодец от булыжников, выдали труп родне. Юношу похоронили, прошло несколько месяцев, все вроде успокоилось. И семья убийцы, отбросив все опаски, продолжала жить на том же месте. Но в один вечер родня убитого юноши спалила дом и всю семью убийцы".
Кровная месть - это причина многих передвижений на Кавказе, как единичных, так и массовых. Оставаться после совершения убийства или другого преступления, которое требует
218
крови, было крайне небезопасно и, чтобы лишний раз не испытывать судьбу, убийца вместе с семьей покидал свои родные края. Так, в XIX веке после убийства самурзаканского князя Манучара Шервашидзе крестьянином Кварацхелия, хотя последний был оправдан народным собранием, но счел безопасным для себя и его семьи переехать в Бзыбскую Абхазию (36).
Покинувшего свой дом семья преступника больше не преследовалась, и вражда прекращалась, считая вынужденное переселение одной из форм наказания.
Но в преданиях абхазского народа сохранились случаи, когда мстителей не останавливала никакая даль, будь то временная или природная (географическая). Мстили врагу даже и после длительного периода, как на Северном Кавказе, так и в Мегрелии. Чурсин Г. Ф. в своей книге "Материалы по этнографии Абхазии" приводит случай, когда брат погибшего во время похода на Северный Кавказ мстит за брата после долгих лет поиска (37).
В традиционной Абхазии нормы поведения каждого были четко регламентированы сводом неписаных законов абхазов - "Аԥсуара".
"Аԥсуара" требовала от всех соблюдения ее норм, таких, как мужество, храбрость, достоинство, уважение, сострадание, милосердие и т. д., т. е. то, что украшало абхаза и возвышало его среди других племен.
Человек, четко следующий этим нормативным правилам, несомненно, будет выше всяких обстоятельств, будь это при нормальных человеческих условиях или же при таких неординарных ситуациях, как это было сказано выше.
Из всего сказанного выше, можно сделать вывод, что материалы по обычному праву абхазов являются ценными источниками для изучения наиболее ранних и примитивных форм правовых отношений абхазов, отражающие соответствующие стороны их социально-экономического и политического строя.
Примечания
1. Куправа А. Э. Из истории абхазской традиционной культуры. Москва, 1998. С. 6.
2. Чернышев К. Об Абхазии // "Кавказ" №83. Тифлис, 1854.
3. Гожба А. Обычное право абхазов как возможный источник методов народной дипломатии. Роль не официальной дипломатии. Москва, 1999. С. 64.
4. Там же. С. 70.
5. Куправа А. Э. Из истории абхазской традиционной культуры. Москва, 1998. С. 84.
6. Инал-ипа Ш. О. Абхазы. Сухум, 1965. С. 434.
7. Краевич. Несколько слов о применении народных обычаев к судопроизводству в Абхазии. СсоКЧ. Тифлис, 1871.
8. Завадский Ф. Абхазия и Цебельда. "Кавказ" № 60. Тифлис, 1867.
9. Там же.
10. Инал-ипа Ш. О. Абхазы. Сухум, 1965. С. 434.
11. Чернышев К. Об Абхазии // "Кавказ" №83. Тифлис, 1854.
12. Завадский Ф. Абхазия и Цебельда. "Кавказ" № 60. Тифлис, 1867.
13. Ашхацава С. Внутреннее управление Абхазией. Сухумский листок. Сухум, 1912.
14. Куправа А. Э. Из истории абхазской традиционной культуры. Москва, 1998. С. 65.
15. Инал-ипа Ш. О. Традиции и современность. Сухум, 1973. С. 55.
16. Барциц М. Выход из конфликта в традиционном правосознании абхазов. Роль не официальной дипломатии в миротворческом процессе. Москва, 1999. С. 45.
17. Инал-ипа Ш. О. Абхазы. Сухум, 1965. С. 436.
18. Торнау Ф. Воспоминание кавказского офицера. Черкесск, 1994. С. 7.
19. Мачавариани К. Д. Описательный путеводитель по городу Сухум и Сухумскому округу. Сухум, 1913.
20. Лакрба М. Тот, кто убил лань. Сухуми, 1982. С. 98.
21. Инал-ипа Ш. О. Абхазы. Сухум, 1965. С. 437.
22. Лакырба М. Тот, кто убил лань. Сухуми, 1982. С. 9.
23. Инал-ипа Ш. О. Абхазы. Сухум, 1965. С. 430.
24. Инал-ипа Ш. О. Очерки об абхазском этикете. Сухум, 1984. С. 107.
25. Там же. С. 115.
26. Антелава И. Г. Очерки по истории Абхазии XVIII-XVIII вв. Труды АбИЯЛИ. Сухуми, 1951. С. 95.
27. Чурсин Г. Ф. Материалы по этнографии Абхазии. Сухуми, 1956. С. 21.
28. Инал-ипа Ш. О. Очерки об абхазском этикете. Сухум, 1984. С. 117.
29. "Этическая мысль". Нравственно-публицистические чтения. Москва, 1990. С. 284.
30. Четашева Р. Г. Апсуара как основа нравственного. воспитания абхазов. Гагра, 1995. С. 15.
31. Возба А. Хаджарат Кяхба. Москва, 1991. С. 258.
32. "Этическая мысль". Нравственно-публицистические чтения. Москва, 1990. С. 284.
33. Инал-ипа Ш. О. Традиции и современность. Сухум, 1973. С. 57.
34. Там же.
35. Гожба А. Обычное право абхазов как возможный источник методов народной дипломатии. Роль не официальной дипломатии. Москва, 1999. С. 78.
36. Инал-ипа Ш. О. Абхазы. Сухум, 1965. С. 435.
37. Чурсин Г. Ф. Материалы по этнографии Абхазии. Сухуми, 1956. С. 12.
Список информаторов
1. Авидзба Зыка, с. Аацы, 76 лет.
2. Авидзба Римма с. Аацы, 76 лет.
3. Гулиа Расим с. Аацы, 75 лет.
4. Ламчава Акаки с. Аацы, 72 года.
5. Озган Наталья с. Аацы, 71 год.
6. Шершелия Расим с. Аацы, 77 лет.
(Опубликовано: Абхазоведение (История, археология, этнология). Выпуск 2. Сухум, 2003. С. 210-221.)
(OСR - Абхазская интернет-библиотека.)
