Николай Тихонов
О стихах Ивана Тарбы
Абхазия — благословенный край. По-абхазски он называется Апсны, что значит «Страна души». И душа эта необыкновенная. В Абхазии с древних тысячелетий человека окружает огромный, богатый мир всевозможных красот: морские волны набегают на берега, которые были известны еще легендарным аргонавтам, горы снежными шапками окружают ущелья и долины, полные запахов первобытных лесов и роскошных лугов. Сегодня Абхазия край тропического богатства, белых санаториев, бесконечных плантаций чая, табака, цветов, цитрусовых. Но рядом с мандаринами, тунгом и лавром высится гигант нового века Ткварчели, центр добычи ткварчельского угля, центр горнодобывающей и энергетической промышленности.
Всюду в Абхазии вы увидите передовую технику в действии, будь это на чайных плантациях, на ферментационных заводах, где производится отбор табачного листа, или в шахтах, оснащенных лучшей горнопроходческой техникой.
Абхазия, начинаясь от моря, кончается на вершинах ледяных кавказских исполинов, привлекая несметное число туристов и горных исследователей.
Но она полна еще иным богатством, оправдывая свое имя — «Страна души». Она полна народными песнями, сказаньями, преданьями, сказками и стихами.
Как высочайшая вершина абхазской поэзии высится творчество основоположника абхазской литературы — неповторимого Димитрия Гулиа. В советское время мы видели пышный расцвет его многосложного творчества. И дальше мы найдем целый перечень прекрасных имен, украшающих абхазскую поэзию.
В Абхазии сегодня много поэтов разных возрастов. Мы с известным удовлетворением берем стихи абхазского поэта и общественного деятеля Ивана Тарбы, объединенные в книгу, которая названа «Избранное». Это стихи многих лет, дающие ясное представление о поэзии давно и хорошо знакомого нам поэта...
Поэт, влюбленный в свою прекрасную Абхазию, сразу определяет основной закон жизни советских людей, говоря:
Только тот имеет право
Видеть: нивы расцвели,
Тот, кто трудится на славу,—
Тот хозяин всей земли.
Что значит небольшой размер Абхазии:
Разве же не смог найти я меры
Для обмера всей моей страны?
Мера есть! Моей любви и веры!
Мера сердца, — в нем моя Апсны!
И об этой поэтической, пленительной Абхазии его стихи — о дружбе, о поэзии, о любви. Это стихи глубокого, внутреннего чувства, голос сердца, раздумья о жизни, о сегодняшнем дне, о вечных явлениях человеческого существования, о народных обычаях, радостях и тревогах — о дружбе народов, о вековом обычае гостеприимства и вместе с тем о народном достоинстве, о гордости и мужестве.
Вот поэт видит Тбилиси, всходит на священную гору Мтацминду. Он проникается сыновней любовью, когда вспоминает примеры:
Гурамишвили любил Украину,
А Грибоедов — грузинский простор.
Свои для него и Киев, и Ереван, и он, странствуя по Советскому Союзу, гордо говорит: здравствуй, Сибирь, где строители греются у «молодежного костра», где люди Алтая как родные братья.
Это все потому, что всюду люди свободного груда — герои и мастера, и потому, что «и над шахтами Ткварчели звезды вспыхнули во мгле». В широком, большом мире живет поэт. Он сам сын своего века, прошедший с народом победоносный путь преобразования родной земли под знаменем великой партии Ленина. Потому так естественно его ощущение единого пространства:
И, наверно, ночью поздней
Засветились в тот же час
На кремлевских башнях звезды,
Как над шахтами у нас.
И поэтому, посещая музей, он по-своему оценивает времена, и для него, как для поэта, боевая каска его современника, участника Великой Отечественной войны, победителя фашизма, выше шлема воина древних времен, и он повесил бы каску выше кольчуги и шлема древности.
Поэт любит жизнь в ее движении, когда
Выходят с зарей на поля
Комбайны, как корабли.
И когда влюбленные бродят ночью по горным тропам, ступая по мокрым сучьям и камням:
Пресытясь одиночеством, природа
Встречала нас и радовалась нам.
Потом рассвет, на нас с тобою глядя,
Все расцветил, вступив в свои права,
И даль встречала в праздничном наряде
День нашего с тобою торжества.
Все живет в этом поэтическом потоке, непрерывно стремящемся вперед. И образ Маяковского, шагающего в горах и читающего стихи, близок старому горцу, который говорит:
— Он поэт и нашего народа —
Маяковский, русский человек.
Маяковский — человек революции, а Иван Тарба с рождения связан с ней. В честь боевого побратима, путиловского парня, поэта нарекли Ваней, и он вырос и счастлив, шагая в строю,
Сознавать, что без Партии
В жизни не прожил ни часа,
Что она с первых дней
Осеняет дорогу мою.
Это связано с родной страной, потому что
Впервые здесь я видел мира краски,
Здесь первой песней зазвенела грудь,
Когда запел — запел я по-абхазски,
Отсюда начался поэта путь.
Путь этот многообразный, давший самые разные поэтические переживания, от личных, любовных, связанных с непростыми ощущеньями, о которых поэт говорит:
Мы оба на свиданье опоздали,
И все-таки, как позднюю зарю,
За радость счастья в облаке печали
И за любовь тебя благодарю...—
до впечатлений от посещения дальних стран, где в дружеской Корее, под ивами Пхеньяна, поэт читает стихи по-абхазски:
Корейцы смотрят добрыми глазами,
В сердца стучусь я, как в дома друзей...
Так я в Корее выдержал экзамен
На языке Абхазии моей.
Эта смесь поэтических переживаний характерна для Ивана Тарбы, в характере которого живет безмерность мира и чувства, говорящих о печалях и простых радостях обыкновенного человека, смотрящего в калейдоскоп мира, где личное и общественное социально связано общей судьбой. Основное, что поэт знает твердо:
Меня не однажды косила
Кривая неправда в пути,
Но правды великая сила
Вперед заставляла идти.
И эта верность внутреннему зову, верность любви, верность правде заставляла поэта восклицать:
Всей светлой своею силой
Зови, мое сердце, зовя,
И выйдет луной моя милая
Навстречу большой любви.
Поэт, верный абхазской народной поэзии, мотивам фольклора, создает песни, в которых мы слышим голос здоровых, нравственно чистых людей, простых тружеников, со всем традиционным укладом их быта, слышим голоса радости и печали. Это свадебная песня, застольная, песня о рождении дочери, колыбельная, песня в честь огня, в честь гостя, песня о собственной жене, песня вдовы и целый ряд других песен, которые сопровождают жизнь человека от колыбели до последнего дня.
В этих песнях, как и в песне пахаря, в песне в честь хлеба, в песне мельника и кузнеца, как и в песне рыболова, в песне о соколиной охоте, звучит тот же гимн существованию, оправданному трудом и честностью чистого сердца. Так сменяются трудовые дни, но поэт предаться рад надежде,
Что еще и завтра мне
Солнце в пурпурной одежде
Улыбнется в вышине.
Вся природа бессмертна и живет этой надеждой и радуется радости каждого дня.
В насечке и света и тени
Играет на флейте родник.
Такова пестрая, жизнерадостная эта поэзия. Читая стихи Ивана Тарбы, видишь большое нравственное здоровье и природную мощь человека, который отвечает всем существом на призыв окружающей его богатой природы, на призыв современников, строящих дорогу к высотам будущего для всего человечества на земле...
Иван Тарба пишет и прозу. Его книги о быте горных абхазских сел интересны и обладают своеобразными литературными достоинствами, но его стихи составляют в современной абхазской поэзии особую главу, в которой темперамент поэта, его собственная интонация, его лирическая сила, отбор тем говорят сами за себя. Внутренняя сила его стихов, простота и убедительность, народность — все это говорит за то, что еще много творческой анергии в запасе нашего мастера, и мы, несомненно, увидим новые достижения этого талантливого художника социалистической Абхазии.
(Статья Н. Тихонова впервые была опубликована в 1976 г. Печатается по изданию: И. Тарба. Избранные произведения в двух томах. Том первый. — Москва: Художественная литература, 1981. С. 3-7.)
