Главная » Алфавитный каталог авторов » Л » Рассказы

Алексей Ломиа

Рассказы:

• Спасибо тебе, Абзагу
• Уауа, Дима!
• Маленький патриот в большом Тбилиси
• О том, как я решил посадить дерево
• Случай в квартире № 69
• Полет
• Отель «Равнодушие»
• Страсти

СПАСИБО ТЕБЕ, АБЗАГУ!

О моем друге детства – Абзагу Гургулия – очень много написано, и передач, посвященных памяти его на телевидении тоже было немало. Его имя носит одна из улиц города Сухум. Надеюсь, и молодое поколение всегда будет помнить его и тот подвиг, который он совершил в самые первые дни войны.
То, о чем я хотел бы поведать, связано с загадочными сторонами нашей жизни. И когда вспоминаю, всегда начинаю размышлять – а что же это означает?! Может есть нечто выше нашего понимания? Так или иначе, но происходят события, после которых начинаешь верить в некую мистику.
Первым моим оружием во время войны стала боевая машина пехоты или как принято называть сокращенно – БМП-2. Попал я в экипаж, да еще командиром, волею случая. Началось гагрское наступление, и наш командир тогда – Амиран Берзения – дал команду всем ехать туда, даже без оружия, и искать трофеи. Так получилось, что я сел на попутку, а ею оказался... автокран! В ней ехали двое: за рулем простой деревенский парнишка Батал Инапшба и русский сухумчанин, то ли Саша, то ли Слава (с трудом помню, так как он пробыл в экипаже совсем недолго), со снайперской винтовкой. Когда мы подъезжали к Гагре, нас остановил пикет. Мы объяснили, что едем поддержать наступающих, хоть и без оружия. Кто-то спросил: а умеем ли мы управлять боевой техникой? Я, недолго думая, сказал, что являюсь по военной профессии командиром БМП. Батал умел управлять трактором. Тот русский соображал в электронике. Вот и сложилась неожиданно у нас команда! На самом деле я был далек от знания БМП. Просто пришлось вдруг осознать, как я был не прав, когда на военной кафедре МГУ практически все зачеты и экзамены сдавал через пресловутые две бутылки коньяка «Самтрест», или, когда совсем тяжко, приплюсовывал к коньяку «Золотое шампанское». Дело в том, что нас – кавказцев – преподаватели военной кафедры не воспринимали иначе. Раз «черно…й», значит – принеси коньяк! Иначе сдать зачет нереально было. Да и желания особого у нас не было. Воспринимали это как данность, как этап, через который вынужденно надо было хоть как-то пройти. Знал бы, что судьба заставит меня воевать, да еще на БМП, я бы грыз военную науку, учился бы стрелять! Благо техническая база и преподавательский состав кафедры были шикарные. Техника и тренажеры самых последних разработок, а офицеры – практически все афганцы. Дотянул я худо-бедно и получил офицерский билет командира БМП. И вот с этим липовым по сути билетом я оказываюсь в пылающей Гагре. Начинаем то тут, то там спрашивать, видели ли где-нибудь бмпэшки. И наконец – удача! В живописном санатории, у берега моря, стоит – не просто БМП, а БМП-2! Мы нарадоваться не могли! Она была на вид совсем целехонькая. Скорее всего, оккупанты, увлекшись мародерством, не ухаживали за ней, и у нее отсырел генератор. Батал быстро смекнул, в чем проблема, и уже к вечеру мы ее завели! Потом была целая эпопея с ремонтом. К сожалению, безвозвратно был поврежден блок вертикальной наводки. Пришлось изловчиться и достать его на Бамборском аэродроме. Банально купить за деньги. Потом в прямом смысле пришлось «сбежать» на линию фронта! Меня даже хотели отдать под трибунал! Смешно вспоминать даже, но это факт! Меня обвинили в нарушении приказа командования, которое почему-то решило, что такую уникальную технику (а БМП-2 у нас была единственная тогда) надо беречь и оставить в береговой охране Гудауты. Естественно, нам это было не по душе! Охранять от чаек?! Вот мы и сбежали! И когда нас на третий день нашли уже во взводе Валеры Делба, на линии фронта, меня решили судить! Конечно же, этого не допустили! Мы быстро вошли в строй, быстро обжились на Гумисте. Валера Делба определил нам участок на Кутышьхе, и мы стали кусать грузинскую оборону. Все познавали с азов. Как заряжать, как чистить пушку, как заводить, как выходить на связь. Экстерном, в бешеном ритме, пришлось все это учить! Уже тогда в наш экипаж примкнул Лаша Зухба. Начало войны его застало в России. И он попал к нам только после прорыва и освобождения Гагры и открытия государственной границы. Так сложилось, что я стал командиром, Лаша наводчиком, Батал механиком. Еще трое – Аслан Зухба, Рамаз Авидзба и Ногза Харебава были нашим десантом. Военная наука давалась нам нелегко. Автоматическая пушка была очень капризной, требовала особого ухода и особых познаний. Мало того, крайне необходимо было иметь особые инструменты. Батал обладал невероятной природной смекалкой и «кушал» технику. И в моторе разбирался, и в вооружении, и гусеницу мог натянуть. И от природы был невероятно сильным, выносливым и трудолюбивым. Короче, без него нам – сухумским, «батареечным» (так нас называли, подразумевая, что мы выросли у батарей центрального отопления, т.е. неприспособленные к сложностям!), было бы очень сложно! Но даже при всех его способностях без инструментов было сложно. У меня была рыжая кожаная куртка-разлетайка. В довоенные годы предмет моей гордости и зависти многих! Купил в Турции. Особого пошива, хорошая кожа… И вот она как пригодилась! Мы зашли в военную часть российских войск (знаменитую лабораторию) и подошли к солдатикам с просьбой найти нам ЗИП (запасные инструменты и приборы). Они отнекивались, мол, откуда у нас? Даже если есть, как отдадим? Под суд отдадут типа… И вдруг одному приглянулась моя куртка! Он помял с восхищением кожу, и многозначительно так сказал, типа, вот бы мне такую курточку классную! Не раздумывая ни минуты, я снял ее и предложил обмен. Вечером у нас был свой ЗИП! Очень благодарен я одному молодому офицеру из этой части. Звали его Эдик. Он нам очень помог. Научил практически всему. Забегая вперед, скажу, что благодаря его рекомендациям мы и выжили. Не мудрствуя лукаво, он пояснял: «Значит так, люки в БМП ни в коем случае не закрывать! Спросите почему? Отвечаю! При попадании в машину гранатометного выстрела или ракеты, в маленькое отверстие под огромным давлением заходит огненная струя! В итоге, в замкнутом пространстве возникает давление во много раз превышающее допустимое. В результате у экипажа вылетают глаза, ребра вдавливаются в легкие, прорывают их и человек захлебывается в собственной крови! Поэтому люки должны быть открытыми, и у вас есть шанс выжить, малехонький, но есть, если не попадете под струю прямым попаданием!» Он и на деле мог показать, как надо выбирать цель, как выставлять расстояние, как правильно стрелять. Хорошо запомнил случай, когда мы выехали практически на открытую позицию и обстреляли вражеское укрепление у водокачки. Один из снарядов угодил в бак с хлором. И это ядовитое облако поползло на грузинские позиции напротив эшерской спортбазы. Ходили слухи, что даже потравились они. Естественно, грузины подняли тогда шум, что абхазы применили химическое оружие! Так вот когда Эдик обстреливал их, он всегда громко пел! Что-то несуразное, со слухом проблемы, но пел! Он просто кайфовал!!! На досуге я стал расспрашивать его, откуда он и т.д. Он рассказал, что к началу карабахского противостояния его часть была на территории азеров. Он воевал и помогал им. Потом их перекинули на армянскую территорию. Он воевал и помогал уже армянам. Я не преминул спросить. А если его перекинут к грузинам?! Тогда что? Он честно ответил, что будет и там воевать, но уже против нас. «Пойми, Алексей! Я потомственный военный! Мой дед, отец, все воевали! И я люблю воевать! Это мое!» Ну, хоть честно, решил я. Зато много полезного от него было. За короткий период мы наловчились стрелять, чинить, заряжать. Позывной был у нас: «Игрок-69». Саму БМП я назвал в честь дочери – «Анана». Она родилась в самом начале войны, и я решил, что моя бмпэшка должна называться именно так! То мы охотились за машинами, которые подвозили личный состав по маякской трассе к вражеским позициям, то засекли и подожгли БТР, спрятанный в кустах, то приглушили вражеского снайпера, то подлавливали врагов во время пересменок. Практически вся линия фронта была пристреляна напротив нас, везде мы знали расстояние до цели, плюс-минус 20 метров. А если знаешь расстояние, можно посадить снаряд прямо в «десяточку». Советский Союз уж что-что, а военную технику делал изумительно! Потом стали практиковать совместные налеты. Одновременно выходили на стрельбу с другими бмпэшками и танком. Скорее всего, мы все вместе сильно насолили врагу, что они открыли на нас охоту. По фронту пополз слух, что грузиняки наняли какого-то профи. Он стал отслеживать нашу технику с ПТУРСом. ПТУРС (противотанковый управляемый ракетный снаряд) – страшная штука для любой техники! Ракета управляется джойстиком. Задача стреляющего просто держать в перекрестии цель, и ракета неминуемо попадет в нее. Первой «удачей» этого профи стал Валера Делба. По договоренности, мы должны были выйти на открытые позиции вместе, и начать обстрел одновременно. Но у нас заклинила пушка. Это бывает часто, если неправильно загнан снаряд в ленту. Боек не достает до капсюля и снаряд застревает. Чтобы его вытащить, надо сделать сложные манипуляции – в особое положение поставить пушку, открыть затвор и специальным рычажком выкинуть снаряд из ленты, при этом загоняя другой на линию огня. На все про все уходит секунд 20-30, но тут у меня заклинило конкретно и мы вынуждены были уехать в укрытие. Тут же стали разбирать пушку. Прибегают разгоряченные командиры и чуть ли не обвиняют нас в том, что подбили бмпэшку Делба. Якобы мы его не прикрыли. Абсурд, конечно! Валера поймал ракету практически в лоб. Струей его сильно обожгло прямо в лицо, потерял глаз… Несмотря на это, уже через три-четыре месяца он уже командовал новенькой БМП-2. К сожалению, в июльском наступлении он погиб в Шромах от артобстрела… Светлая ему память! Конечно, такая потеря для нас была шоком. Потерять в позиционной войне целую бмпэшку (после попадания она стала гореть, огонь перекинулся на боекомплект и фактически дотла выгорела). Мы были раздосадованы и пылали желанием отомстить за Валеру. Уже на следующий день была запланирована маленькая операция по обстрелу сухумской водокачки. Туда каждый день приходила группа из 15-20 человек, которые заменяли в окопах предыдущую смену. По информации разведки приблизительно к часу дня в здании могло находиться сразу человек 40. Задачей было попасть в окна, уложить туда длинную очередь ОФЗ (осколочно-фугасно-зажигательных снарядов). Мы тщательно уложили ленту, чтобы больше не было осечек, и улеглись спать. Я долго не мог уснуть, все время размышляя о Валере Делба, о предстоящей задаче. Ведь толком никто не мог объяснить, откуда был выстрел птуром. А значит и мы могли попасть в ловушку. Я решил в очередной раз перед сном помечтать. Практика показала, что именно эта фантазия помогала мне уснуть. Я представлял, что наша бмпэшка стоит в укрытии. Идет бой. И тут подъезжает два-три «Урала» с подкреплением врагу. Они начинают выпрыгивать из кузова и тут я начинаю жать гашетку… Для меня это было самым лучшим средством уснуть! Смешно сказать, но во время войны это была самая сладкая греза… Как повелось, мое средство сработало, и я провалился в сон.
И вот теперь я возвращаюсь в начало моего повествования. Мне снится очень странный сон, что я иду в неведомом мне месте, по какой-то тропинке. Долго, между деревьями. Луна, тишина… Тропа выводит к незнакомому домику. В окне брезжит свет. Я открываю дверь и вхожу внутрь. Там наблюдаю следующую картину. Большая комната. Яркое освещение. Много незнакомых людей. Вдруг к центру комнаты выходит…Абзагу!!! Да, именно он! Я сильно удивлен! Но моей радости нет предела! Он живой!!! Я в искреннем порыве подхожу к нему и хочу его обнять! Неожиданно Абзик делает шаг назад, становится в боевую стойку (он занимался каратэ), и наотмашь бьет мне ногой в лицо, еще и кинув мне оскорбительную фразу: «Пошел вон!!!» И это все так явственно. Я даже ощутил силу удара. В мозгах вспыхнуло: за что?! почему?! От негодования и резкой боли я проснулся. Уже рассвело. Спать больше не хотелось и я вышел во двор. Так и просидел на лавочке, пока не проснулись остальные. Я никому не сказал, но этот сон меня очень озадачил. Я пытался проанализировать. Что я такого сделал?! Почему Абзагу меня так оттолкнул, да еще оскорбил? А что это за сон, судить вам по дальнейшим событиям.
Началась утренняя суета. Батал прогревал мотор, проверял еще и еще раз состояние всех агрегатов. Он очень основательный был в этом плане. Настоящий самородок! Всегда тепло его вспоминаю. После войны его занесло в Питер и вроде как не совсем удачно сложилась, увы, его судьба... Мы с Лашей решили выбрать позицию для обстрела. Прошлись по всем возможным местам выхода на боевую позицию, естественно, пешком. С биноклем. Лаша настоял на одной точке. Там был удобный выезд. Метров 30-40 по открытой позиции, потом поворот направо в сторону моря. Получалось так, что мы стоим почти параллельно реке. Водокачка прямо перед нами, метрах 800-900. Слева от возможного обстрела нас прикрывали высокие кусты мандарин. Анализируя потом, понимаю, что в этом и была наша ошибка. Мы выбирали позицию с высоты человеческого роста. И нам не были видны крыши 16-этажек у въезда в город, а как раз оттуда и был роковой выстрел…
Я вышел на связь с штабом и доложил о готовности. Это тоже была грандиозная ошибка! Естественно, враг слушал нас! И не надо быть особо проницательным, чтобы понять, что означает в эфире: «20-й (может и не так, сейчас не вспомню)! Я Игрок-69 готов к работе!» Или еще хуже! «Я Игрок-69! Выхожу на работу!!!» Представьте, какая оплошность с нашей стороны, и какой подарок врагу? Наверняка тот профи уже улегся, взвел ПТУРС и ждал, где же этот Игрок-69? А ну, покажись!
По моей команде, Батал выкатил на заданную точку, повернул и встал. Я сидел на месте наводчика, а Лаша на месте командира, в чем тоже не было необходимости! В позиционке-то зачем вдвоем?! Но он настоял. Мол, буду следить за ситуацией и дам знать, если увижу выстрел ПТУРСа. Скорее всего, дело в другом. Он не хотел, чтобы я вышел сам на эту точку, которую выбрал он. И если вдруг что случилось, потом казнил бы себя.
Я быстро в прицел нашел водокачку. Сделал первые два-три выстрела одиночными. Учитывая, что расстояние уже было известно, я сразу попал в окна. Переключил на очереди. Дал одну очередь, вторую… Знакомый лязг падающих крабов (гильза вылетает вперед, наружу, а крабы в крабосборник в салоне). Удовольствие неописуемое! Все четко. Очереди ложатся в цель. Вижу разрывы внутри водокачки, и вдруг… Сильный качок, и все потухло! И запах гари! Кричу Баталу: «Что случилось?! Почему заглох?!» Он отвечает: «В нас попали! Выбегайте! Мотор разбит!» Я посмотрел вверх. Люки почему-то были открыты настежь. Подтянулся и вылез из башни. Начали с Баталом отбегать в укрытие. И тут до нас доходит, что с нами нет Лаши! Возвращаемся к машине и наблюдаем следующую картину. Лаша по пояс вылез из люка и лежит. Забираемся к нему. Вытягиваем его. Тащим с собой. В этой суете я с ужасом понимаю, что он потерял правую руку… Ракета попала в нас как бы сверху вниз. Этот профи так сделал, чтобы снаряд не попал в ветки мандарин. Основной удар пришелся чуть правее и сзади механика. Большая часть струи попала в двигатель, вырвав с более 20 болтов капот и разбила крышку двигателя. Одна струя ударила Баталу в спину и выжгла кусок размером 20 на 15 сантиметров. А вот третья ударила в башню. Она прожгла ее прямо под пушкой, по счастливой случайности не задела боекомплект (на тот момент в ленте было около 150 снарядов, и попади в них…) и наискосок ворвалась в салон. На ее пути оказалась Лаши правое плечо (он обеими руками держал прицел). Срезала руку и ударила по люкам. Спасибо тому Эдику! Люки были просто прикрыты, и их настежь открыло. Меня засыпало множеством мелких осколков по всему телу, которые еще года два-три выходили из меня (я даже «звенел» при прохождении магнитной подковы в аэропортах).
Мы только отошли от первого шока, и стали искать машину. Лашу надо было срочно везти в госпиталь. Он стонал от боли. На наше счастье рана (а это срезанное плечо) практически не кровоточила! Струя просто выжгла плечо. Тут мы остановили машину. То ли ноль-первый, то ли ноль-второй «жигуленок». Я ему скомандовал, что сейчас отвезем раненного, и бросился к Лаше, который лежал у обочины. Я в этой суете вдруг слышу фразу, в истинность которой не могу поверить: «Ау! Вы мне салон запачкаете!» И срывается с прокрутами с места! Ах ты… Я не склонен проклинать, но… Того негодяя я проклинаю всю жизнь, и сейчас тоже! А как «сладко» провела время его мать и вся его родня, даже описывать не буду! Если ты вдруг читаешь сейчас, помни! Никогда это тебе не забудется! Ничего хорошего тебя не ждет в этой жизни!
Откуда-то прибежала медсестра и вколола Лаше обезболивающий. Он немного притих, но сознание не терял. Наконец подъехал «Рафик» и мы повезли его в госпиталь. Лаша лежал и делал мне наставления. Надо отомстить за Абзика! Присмотри за семьей! За братьями! Мы его успокаиваем. Рана была страшная! Он еще и трудно дышал (потом выяснится, что была сильная контузия легкого). На серпантине за пятиэтажкой водитель не вписался в поворот и вылетел с дороги! Тут включились резервные возможности организма, и мы вдвоем вытолкали машину назад (сейчас и с места не сдвинем машину в такой ситуации!). Наконец, мы добрались до афонского госпиталя. Лашу срочно начали готовить к операции. Я весь в горячке, в благородном порыве подловил хирурга. Прижал его в угол и говорю: «Дайте мне один час, и я привезу оторванную руку! Надо ее пришить назад!» « Парень! Ты в своем уме?! Мы его спасать будем! У него сильное ранение! Отек легкого! Какая рука???!!!» Он настолько убедительно это сказал, что я наконец осознал страшную действительность. Нашел кушетку. Сел. Пришел в себя. И только-только начал четко осознавать происшедшее. И вспомнил тот сон… Спасибо тебе, Абзагу!
__________________________________


УАУА, ДИМА!

Наступил июль 1993 года. Это наступление ждали все – и мы, и грузинские оккупанты.

Для врагов это был судьбоносный момент, когда они могли вконец разбить все наши надежды на возвращение в собственные дома и квартиры, утопить в крови все наши чаяния. И для нас это наступление было не менее судьбоносным и последним шансом уверовать в свои силы и возможности после неудачи в марте. Командование по-серьезному подошло к формированию боевых подразделений, и наконец-то наша армия стала похожа на настоящую армию, хоть и маленькую, но армию. Мы поняли, что в лобовую город не взять, и было принято единственно правильное решение: обойти оборонительные рубежи противника сверху.

Сухумский батальон находился на Кутышьхе, периодически инсценируя попытки прорыва по центру вражеской обороны на Гумисте. Затем поступил приказ перебросить нас на шромское направление. Нас оповестили, что мы уедем наверх либо вечером, либо рано утром. Стояла шикарная погода. Мы расположились у кладбища. Каждый занимался своими личными делами. Кто-то спал, кто-то приводил в порядок амуницию, кто-то чистил оружие.

Я с Димой Гогуа нашли укромное, тенистое место, улеглись и просто смотрели в голубое небо. В процессе беседы вспомнили, что в такое время года мы, как полагается истинным сухумчанам, всегда купались в море, загорали, а тут – война, которую все ждали, но наивно рассчитывали, что пронесет. Ан нет! Не пронесло! Она пришла на нашу землю в самом ужасном обличии, ворвалась в наши дома и квартиры, в наши семьи. Грузины допустили непростительную ошибку. Они ОСКОРБИЛИ нас! Неужели они не понимали, что мы не покоримся, не встанем на колени?! Любой абхазец, который носил брюки по назначению, не мог поступить иначе как встать на защиту Родины (будь то с оружием в руках, будь то пером, будь то знаниями, будь то связями – способов множество!)! И в этом ничего сверхъестественного нет. Так уж нас воспитали, что понятия честь, долг и Родина для нас неразрывны. Со мной могут поспорить, дескать и иначе можно мыслить, и иначе можно прожить (и судя по степени самодовольности физиономий дезертиров, мелькающих перед нами с экранов телевизоров, пренебрежительно разглядывающих окружающих из-за стекол «лексусов», «мерседесов» и «инфинитей», можно усомниться в моей правоте). Может, я излишне категоричен, но уж слишком мы малочисленны, чтобы перед лицом такой опасности, нависшей над Родиной, сомневаться, как правильно поступить в такой час. Особенно несправедливо, что немало здоровых физически мужиков под разными предлогами не взялись за оружие, и мы бросили в жерло войны слишком отчаянную молодежь, которая из-за этой отчаянности чаще всего и погибала. А ведь именно они были нашим бесценным генофондом, а не эти… особи неженского пола! Пусть страшно звучит (хоть бы я ошибся!), но у меня большие сомнения, что их дети впитают достойное мировосприятие от столь «продуманных» родителей.

Не вспомню, кому первому пришла эта идея, но она пришлась по душе обоим. Неожиданно мы решили, что надо спуститься к морю и, вопреки этому хаосу вокруг, искупаться – когда еще выпадет такая возможность? Предупредили ребят, нашли попутку и приехали к морю в район Шицкуары. Пустынный берег, морская гладь, романтика… Все бы хорошо, если не слышать канонаду. Долго не раздумывая, мы решили купаться нагишом. Где потом будет время сушить трусы? Море было шикарным. Мы плескались, наслаждались моментом. По традиции, решили заплыть подальше. Плавали мы всегда хорошо и далеко. Бывало так, что мы заплывали настолько далеко от берега, что обратно возвращались, ориентируясь на макушки деревьев или на горы. Не успели мы отплыть метров на тридцать, как совсем неподалеку начал работать «Град». Мы восторженно кричали, хлопали по воде, сопровождая взглядом улетающие в сторону вражеских позиций ракеты. Но… Как и следовало ожидать, грузинская артиллерия ответила залпом, пытаясь накрыть нашу батарею. Первые снаряды упали в море, метрах в ста-двухсот от нас. Мы, в панике, переглянулись. Куда деваться, находясь в море?! Инстинктивно я крикнул: «Ныряй!». Одновременно мы погрузились в воду и замерли. Тут до меня дошло, что это кардинально неправильное решение! Нас просто оглушит! И мы как рыбки после разрыва динамита браконьера всплывем. Я жестами показал Диме, что надо, наоборот, находиться над водой. Образовалась пауза. Видать, грузины корректировали огонь. Воспользовавшись этим, мы спешно поплыли к берегу. Второй залп пришелся еще ближе, но у нас уже было время выбежать на берег. Оглянувшись вокруг, в поисках любого укрытия, обнаружили воронку от снаряда. Наспех запрыгнули в нее и прижались друг к другу, так как было реально страшно. Когда я слышу браваду некоторых, кичащихся тем, что вообще не боялись артиллерии врага во время войны, начинаю злиться. О них можно сделать только следующие выводы: либо они умалишенные (любому разумному существу при угрозе смерти страшно – это инстинкт), либо они врут и попросту не попадали под артобстрел, а может, и вовсе не воевали... Третий залп попал по набережной, но чуть подальше от кромки моря. Четвертый – еще дальше. Осознав логику вражеских артиллеристов, мы поняли, что опасность миновала. Переглянувшись, мы вдруг явственно ощутили комичность ситуации! Двое обнаженных мужиков лежат в обнимку в небольшой воронке из-под снаряда! Вылезли и, улыбаясь, начали отряхиваться от налипшего песка. Вдруг меня осенило: «Уауа, Дима! А представь, нас накрыл бы снаряд? И нас нашли бы вот в таком виде?! Вот сколько разговоров было бы, а?! Сказали бы, типа… Совсем эти детки интеллигенции сошли с ума! Вокруг война, а они чем занимаются?!»
_____________________________


МАЛЕНЬКИЙ ПАТРИОТ В БОЛЬШОМ ТБИЛИСИ

Эта история произошла со мной в добрые советские времена, когда у нас вроде как все было, всего хватало, и самое главное – у нас была уверенность в завтрашнем дне! Сложно сейчас судить, на чем была основана эта уверенность, но она реально была.

Периодически самых прилежных пионеров со всего Советского Союза премировали отдыхом в лагере Артек. Это было мечтой любого совдеповского школьника, но попадали туда далеко не все. В жизни это происходило следующим образом. Приходила разнарядка. К примеру: в этом году должны поехать дети рабочих. В этом случае из моего класса отправили Олега Аршба (который погиб в самом начале войны). На следующий год должны были ехать победители различных конкурсов. И в эту когорту я не попал. Отправили Гунду Микава и Артура Ашуба, как победителей конкурса чтецов. Время шло, я неумолимо взрослел, а до меня очередь все никак не доходила, и скорее всего не дошла бы. Но с этим никак не могла смириться моя мать. Вот сейчас сложно сказать, как ей это удалось, но я попал в Артек. Но этому предшествовало событие, о котором я хочу рассказать.

Все счастливчики, отобранные из Абхазии для поездки во всесоюзный лагерь, должны были явиться в сборный пункт в Тбилиси, где они проходили регистрацию и медосмотр. Согласно этой традиции, группа маленьких абхазят отправилась в Тбилиси. Времена были непростые. Народные волнения конца семидесятых. Грузино-абхазские отношения были уже натянуты до предела. Я хоть и был незрелым еще, но слышал, о чем постоянно говорят родители, их друзья. Даже своим юным мозгом я четко понимал, что не все так хорошо в наших отношениях со «старшим братом». Да и родители старались нам прививать патриотизм. Если отец мой был более уравновешенным человеком, был склонен к компромиссам, то прямо противоположно была настроена моя мать. Я бы назвал ее воинствующей патриоткой, может даже националисткой. Мама всегда была на острие национально-освободительного движения, в гуще самых ярких и сложных событий. С уверенностью могу сказать, что жалкие попытки одного новоявленного деятеля, который насильно пытается втащить себя в новейшую историю Абхазии, как родоначальник и предводитель национально-освободительного движения Абхазии, умаляя роль моей матери, очень сильно ошибается. Этот «спартак» издает увесистые книги и подвергает сомнению патриотизм моей матери и еще многих других уважаемых людей. Но народ знает своих героев. Тем более, что мы прошли через войну, а она как лакмусовая бумага, показала, кто чего стоит. Этот «деятель» умудрился половину войны просидеть в оккупации, охраняя «непосильным трудом нажитые» телевизоры, мебель и т.д., тогда как находился в добром здравии и в том возрасте, что мог бы преспокойно встать в ряды защитников Абхазии. Если оружие взять в руки духу не хватило, мог бы и снаряды потаскать на складах, обеды бойцам готовить, посуду мыть и т.д., но уж точно не умничать после войны о патриотизме. В самом четком понимании и значении этого слова нас воспитывали родители. Именно так. И жизнь все показала…

Это лирическое отступление было сделано для того, чтобы читатель мог понять, КТО тогда поехал в Тбилиси! Этот маленький, худенький Лешка Ломиа был уже тогда большим патриотом. И Нелли Тарба делала ему соответствующие указания: «Сычкун, угучаныз! Там могут быть различные провокации! Будь готов ко всему и веди себя достойно абхазцу, понял?!» Вот с таким зарядом я приехал в неведомый мне Тбилиси, жаркий и пыльный, величественный и красивый, неведомый, где все говорят на грузинском. Мало того, нас (представителей Абхазии) постоянно кусали, почему МЫ не говорим на грузинском?! Как смеем не знать якобы родной для нас язык?! Короче говоря, вот такой, заряженный патриотизмом и ожидающий всяческих инсинуаций, я попадаю на медосмотр. Захожу в большое помещение, посреди которого стоит огромный стол, за которым сидит огромная женщина, и делает записи в огромной амбарной книге. Так уж получилось, что первым из нас к ней подошел именно я. Она окинула меня оценивающим взглядом и что-то спросила на грузинском. Естественно, я не понял и потребовал говорить по-русски. Недовольная тетка раздражительно спросила:

– П,амилия?!

– Ломиа!

– ИмИя?!

– Алексей!

– ОтЭчество?!

Вот тут я понял, что наступил тот самый момент, о котором меня предупреждала мама! Вот она – провокация! Эта тетка наверняка хочет, чтобы я сказал, что мое Отечество – это Грузия!!! Представляете?! Не тут-то было! Не так меня воспитали Кумф и Нелли! Я негромко, но решительно отвечаю ей:

– Абхазия!

Злобная тетка окинула меня злыми глазами, готовая съесть заживо и еще раз, уже громче переспросила:

– ОтЭчество???

– Абхазия!!! – еще решительнее и еще громче ответил я ей.

– Слющий… ОтЭчество, гаварю, скажи!!! – совсем озлобленно еще раз переспросила она, при этом грозно поставив руки на стол.

Ээээ… Я понял, что день «Д» и час «Икс» – вот он. Назад пути нет! Отступать некуда! Не дождешься от меня, чтобы я сказал «Грузия»! Никогда! Я тоже положил руки на стол, чуть дал наклон в сторону тетки:

– Я и говорю: Абхазия!!! Апсны!!!

Тетка произнесла какую-то длинную гневную тираду на грузинском, смысл которой можно было понять даже без перевода. А я стоял на своем:

– Абхазия!!! Апсны!!!

– Слющий! Папа твой как зовут! Папа!

И тут я наконец понял… Понял, чего добивалась она от меня… Явно огорченный тем, что мой маленький подвиг не состоялся, я уже совсем тихо ответил:

– Кумфович…
______________________________

О ТОМ, КАК Я РЕШИЛ ПОСАДИТЬ ДЕРЕВО

В далеком 88-ом году я наконец окончил университет и, как полагалось нацкадру, вернулся на Родину. Будучи очень наивным, я думал, что раз меня послали учиться в Москву, значит, меня ждут, и, как только я с дипломом появлюсь в Сухуме, меня сразу назначат куда-нибудь в прокуратуру, в суд или еще куда-то по специальности. Не тут-то было! Прошел месяц... Второй.... Меня все не зовут и не зовут! Хотя я был на приеме у Генерального прокурора, и еще там должен был понять, что в этом жестоком мире правят другие ценности. Устроиться на работу можно было или за деньги, или по большому блату. Уважаемый прокурор выслушал меня, достал из письменного стола блокнот и вписал меня в живую очередь. Особенно запомнилось, что мой порядковый номер был сорок первый... Тогда по телику часто крутили драму "Сорок первый". Совпадение мне явно не понравилось...

Проснувшись солнечным августовским утром, я вдруг для себя решил, что, следуя традиции, что "мужчина должен обязательно стать отцом сыну, построить дом и посадить дерево", надо сделать что-то из этого именно сегодня. Самым вероятным из перечисленного на тот момент и самым осуществимым было посадить дерево. Как раз в нашем дворе не хватало тени. Место подходящее было у нашего гаража. Я был уверен, что соседи будут в восторге, что у нас будет расти посреди двора большой инжир. Я вооружился ломиком и киркой и начал пробивать дырку в асфальте. Было очень жарко. Август месяц ведь. Но мое желание добиться своей цели было непоколебимо. За два-три часа мне удалось выбить лунку глубиной сантиметров 25-30. Под асфальтом был бетон. Я не унывал, еще немного и покажется долгожданная земля. Естественно, я растер ладони. Мозоли нестерпимо болели. Некоторые полопались, кровили, но я был упрям. Переждав полуденную жару, я продолжил свою благородную миссию. Бетон очень трудно пробивался. До вечера удалось углубиться максимум на 10 сантиметров.

После рабочего дня домой приехал мой сосед – Белозеров Вадим Сергеевич. По профессии он был связан со строительством. Очень много в нашем городе, в том числе и наш дом, были построены при его непосредственном участии. Проходя мимо, он поинтересовался, чем я занимаюсь. Я рассказал ему о своем намерении, о благородном порыве. Вадим Сергеевич раскурил сигаретку и поведал мне историю. Оказывается, на этом месте в пятидесятых годах была автоколонна.
– Тут метра полтора бетонная подушка. Причем хорошего, настоящего бетона. Так что, Алексей, не уверен, что ты сможешь пробиться до земли!– огорошил он меня...
Вот так я впервые попытался посадить дерево...
____________________________________


СЛУЧАЙ В КВАРТИРЕ № 69

Тортик лежал и следил за мухой, которая с жужжанием, приводящим в ярость даже самых терпеливых людей, кружилась около люстры. Муха, вдоволь налетавшись, и, видимо, устав, села на потолок.

"Почему она не падает?! Она что, приклеивается? Да нет! У нее такие же лапки, как у людей, только поменьше! Просто люди, наверно, не пробовали. Ха-ха! Я буду первый, самый первый!" – решил для себя Тортик и пошёл в кухню. Он принес оттуда табуретку, поставил её на стол, влез, лег на это сооружение и прижался ногами и руками к потолку, благо тот невысокий. Затем он неловкими движениями вытолкал из-под себя табуретку.

Несмотря на его радужные мечты, он с грохотом упал на пол. Когда ощущение резкой боли пробежало по нейронам и отразилось в мозгу, его голосовые связки издали пронзительный крик, от которого содрогнулись стены, а в соседней квартире женщина уронила сковороду, полную ароматной, жаренной картошки.

Ощупав себя, Тортик понял, что то, чего он очень боялся, свершилось: Он выпал. Выпал или отвалился, но на месте его не было. Он теплый и живой, без единой царапинки лежал на полу.

Тортик бросился к телефону и набрал до боли знакомый номер. После нудных гудков наконец раздался звук снимаемой с кафеля присоски, и в трубке зарычал тяжелый бас Мурмона.

– Аллоу!

– Мурмон! Приезжай ко мне! – взмолился Тортик.

– Что случилось?

– Мурмон, Он отвалился!

– Кто? Что? А впрочем, ладно, Я сейчас! Жди, и ничего не трогай!

Тортик послушно сел в кресло и замер.

Минут через сорок в дверь позвонили.

Тортик бросился открывать. Как только дверь отворилась, и Мурмон его увидел, он залился истерическим хохотом, от которого завалился на пол.

Мурмон гоготал минуты три, не переставая, пока Тортик, которому это изрядно надоело, не набрал в ванной ведро холодной воды и не вылил на умирающего от веселья друга. Мурмон встал, отряхнулся, и, приняв серьезный вид, спросил:

– Где Он?

– Там, в комнате! – дрожащей рукой, показал Тортик.
Мурмон зашел в комнату и стал его осматривать.

Пухлый и розовый, мягкий и с горбинкой нос примостился на полу, у ножки стола. Он дышал чисто и безмятежно, даже не подозревая о трагедии, происшедшей в этом доме.

– Да, это дело серьёзное! – заключил Мурмон.

– Очень! Я же не могу так ходить. Я люблю поковыряться в носу, когда нервничаю! – заявил Тортик.

– Ладно, ложись! – приказал Мурмон. Тортик лег и замер. Мурмон поднял нос, примерил его к нужному месту и с размаху ударил сверху по нему другой рукой.

Ещё один пронзительный крик раздался в квартире № 69.

-Ты что? Обалдел?! – со слезами на глазах воскликнул Тортик.

– Зато он на месте! – успокоил Мурмон.

– Как?!

– А вот так!

– Не может быть!

– Ну проверь, если не веришь.

Тортик бросился к зеркалу. Нос был на месте, как будто он и не отрывался.

Вдруг Мурмон подпрыгнул и наотмашь ударил Тортика в затылок.

Когда Тортик очнулся, Мурмон сидел у изголовья.

– А он не отвалился! – сказал Мурмон, поглаживая нос Тортика.

Тортик посмотрел на муху, которая сидела на потолке, сладко зевнул и заснул, как ни в чем не бывало...

(Под сильным влиянием Бориса Виана.)

1988 год.
______________________________


ПОЛЕТ

Он стоял на трамплине и смотрел то вверх, то вниз, словно выбирая куда ему податься.

Вдруг кто-то неизвестный подтолкнул его, и он, панически цепляясь за воздух, покатился вниз. Он сжался в комок, затаил дыхание. Неведомой силы страх овладел его телом. Вокруг было шумно: дул пронизывающий ветер, кто-то что-то кричал, но не мог он понять, что ему хотят сказать. Ведь он катится, скользит неминуемо к краю. Попытки затормозить тщетны. Его тянет все дальше и дальше вниз. Вот он уже смирился с происходящим, отключился и отдал себя во власть законам природы.

Взлетел он очень высоко и красиво. Глаза ослепли от нестерпимого солнечного блеска. Кровь теплыми волнами разошлась по телу. Невыразимое чувство блаженства охватило его. И эта тишина, обрушившаяся на него , и легкий ветерок, и голубое бесконечное небо, и расслабленность, и безмятежность полета на ничтожно малое время дали ему забыть о произошедшем. Но вот великая сила притяжения превзошла силу инерции, и он полетел вниз. Почему-то екнуло и заныло его сердце...

Почему-то екнуло и заныло его сердце, когда загрохотали ключи в замке, и со скрипом открылась массивная тюремная дверь

– Ну что? Пошли? Уже пора, – виновато сказал вошедший.

– Послушай... Послушай... А это... Это... Это очень больно?! – холодея от ужаса, но с надеждой, спросил его узник.

– Нет. Только один выстрел, и все...

1988 год.
_______________________________


ОТЕЛЬ «РАВНОДУШИЕ»

– Сжалься над ней, великий вождь! Она ведь совсем молода и прекрасна, как цветок! Было время холодов, когда она стала женой моего сына, а сейчас ведь только почки набухают на деревьях. Она не познала ещё радость материнства, а ты лишаешь её жизни, великий вождь! – слёзно молил коленопреклоненный старец. Его седые волосы ниспадали на испещренное морщинами лицо, увлажненное горькими слезами. – Мой сын погиб, добывая мясо для племени, а ты теперь хочешь лишить меня последнего утешения – его жены. Она совсем ещё юна! В чем её вина, если не вернулся с охоты её мужчина? Сжалься, Великий вождь! Не делай этого!

– Встань, почтенный старик! – ответил ему вождь. – По законам нашего племени женщина должна уходить в иной мир вместе с мужчиной. Так было и так будет! – он вскинул руки к небу, оглядел собравшихся людей и кивнул рядом стоящему верзиле.

Toт медленно подошел к девушке, покорно опустившей взгляд и робко дрожащей, сорвал с нее красивую волчью шкуру, замахнулся и вонзил острый камень на ее полную грудь. Её последний крик слился с предсмертным стоном старца...


– Клянусь Аллахом, у этой неверной в животе мальчик! – воскликнул турок с отвислой нижней губой, разглядывая беременную армянку, забившуюся в угол от страха. Под ее широким платьем проглядывался большой живот.

– У кого? – удивился другой турок с длинными усами. – У этой гяурки?! Никогда!

– Точно мальчик!

– Быть этого не может! Видит Аллах, в таком пузе девочка!

– Ставлю пять монет – мальчик! – разгорелся губастый.

– А ты как думаешь, Мехман? – обратился усатый к третьему грабителю, который разглядывал массивный крест и прикидывал, сколько золота получится, если его переплавить: "Хватит ли на четки?" – думал он.

– Мехман! Я кому говорю? – возмутился усатый.

– Ну что тебе?

– Кто у этой неверной в пузе?

– А мне все равно! – заключил Мехман и продолжил рассматривать свою добычу.

Усатый задумался на мгновение, приблизился к женщине и вынул из-за пояса кривой нож.

Армянка взвыла от страха. Она старалась втиснуться как можно дальше в угол.

Усатый, не спеша, срезал тесемки, и платье женщины опало к ногам. Сверкнуло белизной ее нагое тело. Блеснул в воздухе занесенный клинок. Брызнула кровь. Вскрикнула женщина. Заорал от радости губастый.

– Мальчик!..


Она пришла к нему ночью. Пришла или прилетела – он не понял, но вот она – миниатюрная женщина с раскосыми глазами, в красивом разрисованном кимоно – зависла над его головой.

Он удивленно протер глаза, но она не улетучилась.

– Чего тебе надо, черт побери?!

– Не делай того, что тебе завтра скажут. От этого погибнут сотни, тысячи людей, – предупредила она.

– Да иди ты... У меня завтра боевой вылет, а ты спать не даешь! – отмахнулся он.

На следующий день, он нажал кнопку и резко развернул самолет.

Парашют раскрылся и «Малыш»* плавно полетел вниз. На высоте, примерно ста метров, сработал механизм.

Резкая вспышка заставила его обернуться назад. На его глазах исчез целый город...


– Простите! – обратился к соседу человек с очень злым лицом. – Вы не подскажете, где мне лучше остановиться? А то я в первый раз лечу в вашу страну.

– Судя по лицу, Вы из Северии**?

– Да, Вы угадали!

– Тогда Вам лучше остановиться в отеле "Равнодушие". С самого его открытия его облюбовали Ваши соотечественники…


* «Малыш» – кодовое название атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму.
** Северия – от англ. слова severe – «жестокий».

1988 год.
_________________________________


СТРАСТИ

Полдень... Невыносимая жара. Ветер, который с утра вступил в неравную схватку с солнцем, замер в ожидании неминуемой расплаты за свою неслыханную дерзость. Поначалу, когда светило ещё не набрало силы, ветер даже владел инициативой в поединке. Он, потеряв голову от первоначальных успехов, метался по городу из угла в угол. Он появлялся то тут, то там, взметая тучи пыли. В одной из квартир он заставил укрыться изнуренных ласками молодоженов, в другой выбил стекла из окон. Удивляясь человеческой наивности, раскрутил на крыше флюгер, который сильно paзволновался, безрезультатно выбирая направление. Ветер разбудил деревья, которые встретили его, приветливо шелестя листья. Затем он сыграл на проводах одному ему понятную мелодию. В общем, его выдумкам и проказам не было бы конца, если не взметнулось бы солнце, недовольное тем, что кто-то посягает на его всесилие. Лучи солнца стали обжигать ветер, от чего тот взвыл от боли, заметался, но, вовремя поняв бесполезность борьбы, залег над городским рынком. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как испытывать свое терпение под палящими лучами.

Чтобы как-то отвлечься и скоротать время, ветер стал наблюдать за людьми. Люди, злые, разморенные, носились по рыночной площади. Они расталкивали друг-друга и застывший раскаленный воздух. Ветер подивился тому, как люди с огромными сумками, уставшие, взмыленные, находили в себе силы, чтобы облить ближнего солидной порцией словесной грязи, что цены дескать очень высоки, что зажрались, назначая такую высокую плату, в свою очередь глотая обратный поток брани, что иди мол попробуй сначала вырастить, а потом возникай. Так люди и сновали, загруженные баулами с едой и отбросами разговорной речи. От этого их поступь была тяжелой, а земля стонала от непосильного груза.

И тут появился Он, весь в белом, с чистыми ясными глазами. Он как бы парил над землей, напевая какую-то простенькую мелодию. Он не слушал ничего – ни словесной нечисти, ни стенаний ветра. Он раздвигал марево и легко скользил в воздухе. Так он добрался до центра рыночной площади, где был маленький фонтанчик. Он подошел к нему и умылся, радуясь прохладе воды. Неожиданно, Он раскрутил краник, и поток влаги хлынул, взметнулся ввысь, заливая людей, а Он, весь в белом, с чистыми ясными глазами, захохотал, запрыгал, подставляя свое тело холодным брызгам. Люди замерли, наблюдая за его весельем. Сначала их лица выражали злобу, кто мол оторвал их от своих забот, но затем улыбка прошлась по их лицам, и даже грязи стало меньше. И солнце прекратило терзать ветер. И прохладнее что ли стало...

1988 год.
_________________________________________


(Перепечатывается с сайта: https://www.facebook.com/alexey.lomiya)

(Благодарим Алексея Ломиа за разрешение опубликовать материал.)