Предисловие
В этой книге собраны образцы абхазской поэзии, начиная с произведений безыменных творцов устных легенд и сказаний и кончая стихами представителей молодого поколения поэтов. Абхазская письменная литература насчитывает всего немногим более полувека. Она по праву может быть названа ровесницей Октябрьской социалистической революции. Ее путь, ее творческие достижения всецело связаны с экономическим и культурным расцветом абхазского народа после победы Октября. В этом отношении абхазская литература являет собой картину, сходную с развитием литератур у других младописьменных народов СССР. И то, что такой численно небольшой народ, как абхазцы, сумел при советской власти создать за исторически короткий срок в несколько десятилетий свою национальную культуру и литературу, говорит о подлинном торжестве ленинской национальной политики коммунистической партии, о значении помощи, которую русский народ оказывал другим народам, запоздавшим в своем историческом развитии.
Абхазская литература выросла, опираясь, с одной стороны, на устное творчество своего народа, с другой стороны — творчески осваивая литературный опыт других наций, и прежде всего — опыт русского классического реализма, русской советской литературы. Абхазская литература — как национальная литература — в настоящем смысле слова начала складываться уже на путях социалистического реализма.
Ближайшим и плодотворнейшим источником средств поэтической выразительности для абхазских поэтов явился родной фольклор. Черпая отсюда образы и художественные примеры решения новых задач, которые пыдвигались уже советской действительностью, абхазские поэты стремились приспособить этот художественный арсенал для новых целей. Абхазский фольклор и сегодня представляет собой живую стихию народного творчества, оплодотворяющую и письменную литературу. Впрочем, ныне письменная литература начинает оказывать обратное влияние на фольклор. Без знакомства с устным народным творчеством абхазцев нельзя с необходимой полнотой представить себе и современную абхазскую поэзию, ее облик.
Абхазский народ, не имевший более полувека тому назад своей письменности, отстоял свой язык, сохранил памятники своей бесписьменной, самобытной культуры. В устное творчество абхазцев, являвшееся на протяжении более тысячелетия единственным выразителем их поэтического восприятия мира, входят сказки, эпические сказания о богатырях — нартах и герое Абрыскиле, легенды, мифологические рассказы об охоте, бытовые и историко-героические песни, пословицы, загадки и т. д. Среди многочисленных бытовых песен есть сатирические, хороводные, любовные и колыбельные.
Работа по собиранию и изучению художественного творчества абхазского народа усилилась после письма А. М. Горького к молодым писателям Абхазии. В этом письме (1932) говорилось:
«...Займитесь изучением народной устной поэзии, собирайте и записывайте абхазские песни, сказки, легенды, описывайте древние обряды... переводите с абхазского языка на русский. И это может много дать не только вам персонально, а и ознакомить многих людей с прошлым Абхазии».
Среди абхазских героических сказаний, дошедших до нас в большей или меньшей сохранности, выделяются: легенда о закованном в пещере Абрыскиле, нартские сказания и историко-героические песни.
Сказания о прикованном к скале или заключенном в пещеру герое или богатыре в различных вариантах известны ряду кавказских народов. У абхазцев — это Абрыскил, у грузин — это Амирани, у осетин — Амран, у армян — Мгер, у кабардинцев — это великий страдалец Насрен, прикованный к горе Ошхамахо. О происхождении этих легенд и об отношении их к греческому мифу о Прометее высказывались различные соображения. Одни дореволюционные авторы в этих сказаниях кавказских народов видели отголосок греческого мифа (Л. Г. Лопатинский и др.). В. Ф. Миллер еще в 1883 году высказал иную точку зрения: по его мнению, сказания кавказских народов о прикованном или заключенном великане или богатыре сложились независимо от греков(1). Классик грузинской литературы Акакий Церетели в комментариях к пьесе «Медея» полагал, что древнейшие мифы о Прометее и Язоне — Медее — «дети нашего края; здесь они родились, здесь выросли и в сказках перешли через Колхиду в страну эллинов». Такое же предположение высказал впоследствии акад. Н. Я. Марр(2).
Нартские предания, занимающие выдающееся место в абхазском фольклоре, повествуют о сказочных богатырях, совершавших свои подвиги на древних землях абхазцев, адыгейцев, кабардинцев и осетин. Этот эпос очень древен. Его возникновение специалисты относят приблизительно к началу нашей эры, и с тех пор эти сказания, переходя из уст в уста, сохранялись в памяти народов, которые некогда, по-видимому, составляли более тесную этническую группировку.
Рассказы о нартах, о героях-богатырях являются специфически кавказским материалом, хотя в них используются и традиционные общефольклорные мотивы (например, коварство братьев, победы над великанами и пр.).
Ни в преданиях, ни в рассказах о нартах нет достаточно ясных указаний на конкретные исторические события, которые могли бы лежать в их основе. Рассказы эти имеют нередко фантастический характер; вероятно, они возникали еще на очень ранних ступенях развития народа и являются выражением его представлений о героизме, отличаясь этим от преданий и песен собственно исторического характера (каковы, например, русские исторические песни и рассказы об Иване Грозном, Петре I, Степане Разине и др.).
Как ни близки сказания о нартах у разных народов Кавказа, все же у каждого народа они отличаются самобытностью в разработке образов и тем. Абхазские нартские сказания до сих пор почти не освещены в научной литературе. Только за последние годы предпринята серьезная попытка выяснить своеобразие этого эпоса, описать его основные сюжеты и образы.
О популярности нартского эпоса среди абхазцев могут свидетельствовать, в частности, следующие факты. С нартской темой связывают названия отдельных местностей, некоторые пословицы и даже приветствие, обращаемое к работнику, собирающему виноград на дереве. Существует поговорка: «Героизм — порождение нарта Сасрыквы, а трусость разнесли злые духи».
В народных представлениях абхазцев о нартах в настоящее время нет уже полной ясности и определенности. Одни сказители сообщают, что нартов было сто братьев, другие — девяносто девять, иные же ограничиваются семью братьями. Все же чаще всего упоминается о сотне братьев.
Легенды повествуют, что нарты появились в Абхазии после истребления карликов — цанов. Вместе с нартами упоминаются и семиглавые великаны — адаумыжьха. Нартам пришлось выдержать с ними тяжелую борьбу. Особенно яростно сражался с великанами Сасрыква. Он шашкой рубил им головы, но всякий раз вместо отрубленной головы вырастала новая. Сасрыква, чтобы истребить их, насыпал на перерубленные шеи золу с пылающими углями, после чего головы уже не вырастали. Так великаны адаумыжьха были в конце концов уничтожены.
Среди абхазских сказаний много преданий о богатыре Сасрыкве, который добывает огонь с неба, борется с чудовищами, совершает ряд других подвигов.
Мотив чудесного рождения Сасрыквы из камня встречается и у других народов, имеющих нартский эпос. Рассказ о зависти братьев и о том, как они столкнули Сасрыкву в пропасть и тот очутился в подземном мире, эпизод о борьбе его с крокодилом (агулшапом) и спасение из пропасти с помощью орла — все это напоминает известную сказку о трех царствах.
Сасрыква — похититель огня. Этот мотив роднит его с греческим Прометеем. Конкретизация мотива похищения огня в абхазском варианте обращает на себя внимание архаичностью. Сасрыква выстрелом сбивает с неба звезду и согревает окоченевших братьев. Умом и хитростью он побеждает великана — адау. Состязание Сасрыквы со злым адау, хранителем огня, — вариант другого популярного в древних мифах сюжета: об одолении стихии, о борьбе героя с драконом.
Выдающийся русский языковед и кавказовед П. К. Услар, касаясь нартоких сказаний у горских народов Кавказа, писал:
«Песни и сказки (нартовские), наружно разрозненные, но имеющие между собой тесную связь, образуют в совокупности целую эпическую поэму, которой в близком будущем предстоит или быть забытой безвозвратно, или — кто знает? — явиться перед образованным миром наряду с великими национальными поэмами»(3).
Л. Лопатинский предположил, что сохранившиеся нартские сказания — это «раздробленные фрагменты забытой поэмы», «Кавказской Илиады». Действительно, многое из нартского эпоса унесено временем. Но вместе с тем эпос сохранил свою основу.
Общий сказочный или эпический материал глубоко национален. О внедрении эпоса одним народом в культуру других народов едва ли можно говорить всерьез. Как справедливо отмечает проф. В. И. Чичеров, в «процессе культурно-историчоских связей народов известны творческие восприятия одним народом у другого отдельних произведений; известны также факты развития и переработки того или другого поэтического образа. Но неизвестно внедрение эпоса во всем его объеме в искусство и культуру народа, которому этот эпос был чужд»(4).
В основе нартского эпоса лежит мифология тех племен, которые, развившись в народности и нации, до наших дней сохранили сказания о нартах. Древнейшие элементы нартского эпоса возникли еще в условиях доклассового общества. «Общие черты нартского эпоса, — пишет В. И. Чичеров, — не могут затушевать явственно проявляющиеся национальные особенности в его разработке. Эпос каждого народа самостоятелен и требует конкретно-исторического анализа»(5).
Абхазские сказания о нартах и Абрыскиле бытуют преимущественно в прозаической форме, но вместе с тем нартские сказания существуют и в виде эпических песен, из которых наиболее характерны «Песня о Сатаней Гуаша», «Встреча Зартыжва с Сатаней Гуаша», «Как Сасрыква приручил своего коня Араша» и некоторые другие.
Наряду с нартскими напевами в абхазском фольклоре значительное место занимают историко-героические песни и былины. Они часто исполняются с музыкальным сопровождением. Любимые музыкальные инструменты старой Абхазии — это апхярца (двухструнный смычковый инструмент) и ачарпын (свирель).
Подвиги храбрецов, защита родины, борьба за социальную справедливость — преобладающие темы старой абхазской героической песни.
Восхваляя храбрость, благородство «афырхаца»(6) и «ахаца-ихаца» (героя из героев) и проклиная «апсыбза» (живые трупы), изменников и трусливых, эпос воспитывал в людях высокие моральные качества и культивировал чувство любви к родине.
Героическая песня облетала всю страну. Далеко и быстро разносится слава о герое. Песня была самым верным средством выражения общественного мнения. Величайшей наградой для героя считалась песня, славящая его имя.
Героические песни исполнялись на сходах, свадебных пиршествах, на скачках, столь популярных в Абхазии, и на других празднествах. В песнях находят свое выражение важные события в жизни народа, отражаются его быт и психология.
Песня «О храбром Манче и красавице Мадине» рисует борьбу народа с иноземными завоевателями. В основе поэмы несомненно лежит историческое событие, глубоко запечатлевшееся в сознании народа, затушеванное с течением времени текстуальными наслоениями. Сражаясь с напавшими на его страну чужеземными завоевателями, Манча не жалея своей жизни самоотверженно защищал родину.
В абхазских эпических сказаниях и песнях мы встречаем женщин-героинь, которые, переодевшись в мужское платье, совершают героические подвиги, мстят за своих мужей, выручают братьев и сестер из заточения. Но среди женских персонажей абхазского эпоса выделяется образ Мадины — этой нежно любящей жены, цельной и мужественной натуры, обладающей огромной силой воли и глубоко преданной народу и своему патриотическому долгу.
Песня «О храбром Манче и красавице Мадине» занимает наиболее выдающееся место среди абхазских историко-героических сказаний.
Обращают на себя внимание песни («Уазбак», «Котел цабальцев»), рисующие трагическую судьбу абхазских крестьян-махаджиров, насильственно переселенных турецкими колонизаторами в султанскую Турцию.
В циклах героических песен обычно восхваляются подвиги личной храбрости отдельных героев. В этих произведениях не видно широкого участия народа. Темой этих сказаний обычно служит защита своего села или округа от тех или иных набегов. От этих набегов, устраиваемых местными и соседними феодалами, жестоко страдал народ.
В народных сказаниях созданы ярко очерченные образы защитников крестьянства, боровшихся против произвола феодальных властителей, выступавших инициаторами набегов и других преступлений.
Излюбленными и популярными героями, боровшимися против феодальных набегов, во многих сказаниях выступают Напха Кягуа, упомянутый выше Пшкяч-ипа Манча, Аджыр-ипа Данакай, Кудж-Капыт, Кях-Хаджарат и др.
Напха Кягуа — историческое лицо, пользующееся особой популярностью среди сказителей. В «Песне о Напха Кягуа» и ее многочисленных вариантах рельефно вырисовывается образ благородного и бесстрашного защитника трудового крестьянства. Напха Кягуа мужественно отражал феодальные набеги и отличился в борьбе против жестокого князя Мазлоу, который ограбил и разорил родное село Напха Кягуа, угнав крестьян и их скот.
В труднопроходимой горной теснине Напха Кягуа подстерегает и уничтожает Мазлоу и его отряд и спасает своих односельчан. Но при этом (как и во многих других сказаниях) герой становится жертвой своей неосторожности (или, вернее, обычая, адата). Напха Кягуа оставляет живым одного из своих врагов для того, чтобы тот сообщил своим сородичам о неудачном походе и его печальных последствиях. Однако притаившийся враг стреляет в самого Напха Кягуа.
Сказание заканчивается смертью Напха Кягуа. Но образ героя, отдавшего свою жизнь за народные интересы, по оптимистическому духу самого сказания, не умирает, он становится примером подражания для остальных. В уста умирающего героя вложены мужественные, вдохновляющие слова:
Хоть жить хочу, но смертью я доволен,
Ведь я умру, победу одержав,
А это лучше, чем упасть в обрыв
Или расстаться с жизныо побежденным.
Среди других сказов выделяется историческая песня «О Кях-Хаджарате». Возникновение ее можно отнести к началу XX века, когда начались массовые выступления крестьян против произвола самодержавия и местных князей и дворян, в то время, когда революционным движением в Абхазии руководил Г. К. Орджоникидзе.
В построении историко-героических песен сказители выработали некоторые общие приемы. Зачины этих песен или поэм обычно дают общую характеристику героя, выражающую его положительную оценку, в общем точку зрения самого сказителя.
Дальше, как правило, действие развертывается в таком порядке: на село или на округ нападают враги, в битве с ними герой одерживает победу, но в конце боя его ранят и он умирает, как это описано в поэме о Напха Кягуа.
Не все в народном творчестве для нас приемлемо, есть в нем сказания, утверждающие реакционную идеологию. Они возникли на основе адата. Кровная месть, безусловное подчинение жены мужу, слепое подчинение старшим, враждебное отношение к тому, что находится за околицей данного села, взгляд на соседей, не принадлежащих к данному роду, как на врагов — вот что составляет тематику этих немногочисленных преданий и песен. Ограниченность кругозора приводит к племенной и родовой ограниченности, понятия о доблести и пороке превращаются в застывшие догмы.
Как мы говорили, письменная абхазская литература принадлежит к числу молодых литератур народов Советского Союза. Буквенные начертания для абхазского языка на основе русской графики впервые составил в 1862 году известный русский лингвист-кавказовед П. К. Услар, являющийся также и первым автором грамматики абхазского языка. Абхазский букварь был издан в 1865 году.
До установления советской власти в Абхазии (то есть до 4 марта 1921 года) были изданы главным образом церковные и богослужебные книги (в том числе евангелие и псалтырь), а также несколько учебников для начальных классов, но художественная литература находилась в зачаточном состоянии.
Зарождение абхазской письменной поэзии (проза возникла гораздо позже, фактически уже в советские годы) относится к первому десятилетию XX века. Первые ее семена посеял ныне здравствующий народный поэт Абхазии Дмитрий Гулиа. Книжка его стихов, вышедшая в 1912 году в Тбилиси, заложила основы абхазской поэзии.
Дмитрий Гулиа — сын абхазского крестьянина. Его дарование всеми истоками своими связано с народной жизнью, с песнями и думами родного народа. Как поэт, культурный и общественный деятель Абхазии, Гулиа в своей творческой и общественной деятельности явился выразителем его чаяний и интересов. Эта сильная сторона Гулиа-поэта особенно полно сказалась в советскую эпоху, в годы великих социалистических преобразований в Абхазии и приобщения ее к общекультурной жизни всего Советского Союза.
Какой же круг знаний, интересов определил мировоззрение и художественные склонности поэта?
Во-первых, сама абхазская жизнь с ее национальными традициями, песнями, преданиями. Этот мир, красочный и самобытный, с героическим образом славного Абрыскила, абхазского Прометея, давал богатую пищу воображению поэта.
Можно сказать, что поэтический талант Д. Гулиа разбудили именно устные произведения народа. Живые родники устного творчества питали его поэзию, щедро наполняли ее своими образами и красками. Создавая свои первые стихи на абхазском языке, он широко использовал образы народной поэзии, ее сюжеты, ритмико-мелодический строй.
Другим значительным источником, питавшим поэтическое творчество Гулиа, были русская классическая литература и грузинская поэзия. Территориальная близость и общность исторических судеб абхазского и грузинского народов оказали влияние на развитие абхазской культуры. Поэт уже в детстве изучил грузинский язык. Еще в молодые годы он восхищался гениальным творением Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Уже в преклонных годах ои осуществил давно задуманное им дело — перевод «Витязя» на абхазский язык.
В формировании мировоззрения Д. Гулиа и его художественном развитии несомненную роль сыграло творчество таких выдающихся грузинских поэтов революционно-демократического направления, как Илья Чавчавадзе и Акакий Церетели. Уже в первый, дореволюционный, сборник своих стихов он включил переводы и из грузинской литературы. В 1918 году Д. Гулиа перевел поэму А. Церетели «Воспитатель», посвященную абхазским крестьянам. Перевод этой поэмы вошел в золотой фонд абхазской литературы.
Дмитрию Гулиа были особенно близки Илья Чавчавадзе и Акакий Церетели и потому, что оба они выступали глашатаями дружбы грузинского и русского народов, и Гулиа мог бы повторить слова своего современника, автора всенародно известной песни «Сулико» Акакия Церетели: «Мы высоко ценим братство, единение и дружбу с народами России... Есть молодая Россия, с которой мы желаем идти рука об руку для осуществления национальных и общечеловеческих идеалов, которые называются братством, единением, равноправием».
На примере Д. Гулиа мы видим, как передовые представители ранее угнетенных народностей вопреки национализму местных феодалов и политике царизма, старавшегося ссорить и разъединять народы, умели находить дорогу к сокровищнице русской народной культуры и брать из нее для себя все ценное и вдохновляющее.
Эпиграфом к своей первой книге поэт избрал старую абхазскую пословицу: «Лошадь околеет — поле останется, человек умрет — слово останется». По своему содержанию первая книга Д. Гулиа делится как бы на две части — наряду с отображением тогдашней абхазской действительности немало стихов посвятил поэт исторической теме и родному фольклору. В его первых произведениях отразился круг бытовых и социально-общественных интересов, которыми в дореволюционные годы жила абхазская деревня. Здесь мы видим поэтические зарисовки жизни абхазской деревни и природы Абхазии. Примечательны стихи нравоучительные, сатирического характера. Д. Гулиа направлял стрелы своей сатиры против тех людей и явлений в дореволюционной абхазской действительности, которые являлись помехой на пути возрождения и просвещения родного народа. В стихах этого сборника нашли верное отражение чувства и мысли трудового народа, его ненависть к угнетателям, его мечты о свободе и счастье. Поэт обращается к труженикам, «работающим в поте лица», а в стихотворениях «Ходжан-ду», «Гуляка», «Хищник» он поднимается до сатирических социальных обличений. Стихи его дышат любовыо к людям труда и протестом против социального гнета, проникнуты верой в лучшее будущее.
Эти мотивы в раннем творчестве Д. Гулиа несомненно явились своеобразным отзвуком нараставшей революционной борьбы. Однако поэту еще не был ясен путь, который действительно привел бы народные массы к победе над эксплуататорами. Неясна ему была тогда и необходимость революционного переустройства общества; в те годы Д. Гулиа придавал еще слишком большое значение нравственному его усовершенствованию.
Первая книга стихов на абхазском языке явилась ценным вкладом Д. Гулиа и в области создания и утверждения абхазского литературного языка.
Д. Гулиа прав, когда в одном из стихотворений, отмечая свое семидесятилетие и вспоминая пройденные дороги, говорит:
Вместе с Абхазией я стоял
У колыбели нового века,
Вместе с Абхазией благословлял
Ленина — мудрого человека.
Д. Гулиа не являлся единственным писателем досоветской Абхазии. В начале 1919 года стала выходить первая абхазская газета «Апсны», которую редактировал Д. И. Гулиа. В этой газете начали свою творческую деятельность абхазские писатели С. Чанба, И. Когониа, М. Лакербай, М. Хашба, Д. Дарсалиа и другие. «Апсны» просуществовала меньше двух лет и была закрыта меньшевистским правительством. Но первая абхазская газета сделала свое дело — она объединила начинающих писателей, способствовала дальнейшему развитию периодической печати на абхазском языке, что стало возможным только после установления советской власти.
В советские годы абхазская поэзия выросла и расцвела, наполнилась новыми соками. Она стала живой веткой большого дерева советской поэзии. В абхазской поэзии окрепли и зазвучали голоса таких самобытных и разных поэтов, как Дмитрий Гулиа, Самсон Чанба, Иуа Когониа, Леварса Квициниа, Отар Демердж-ипа, Леонтий Лабахуа, Владимир Агрба, Киазым Агумаа, Баграт Шинкуба, Шалва Цвижба, Иван Тарба, Алексей Ласуриа, Алексей и Чичико Джонуа, Сандро Сангулиа, Кумф Ломиа, Киршал Чачхалиа, Георгий Гублиа, а также поэтов самого младшего поколения: Алексея Гогуа, Нелли Тарба, Бориса Тужба, Джото Тапагуа и других.
Возрожденная коммунистической партией и советской властью Абхазия, естественно, стала для абхазских поэтов любимейшей темой их произведений. Ей посвящены лирические стихи, песни, поэмы, роман в стихах. Эти произведения рисуют живые сцены преображенного социалистическим строительством края и дают поэтические образы его новых людей.
Наряду с Д. Гулиа одним из крупнейших деятелей абхазской литературы является Самсон Чанба (1886—1937), который в 1920 году опубликовал первое оригинальное драматическое произведение «Махаджиры» и стал основоположником абхазской драматургии. С. Чанба известен также как первый большой мастер абхазской прозы, автор повестей и новелл, рисующих рождение и формирование новой, Советской Абхазии. Его перу принадлежит первое наиболее значительное реалистическое произведение абхазской литературы — повесть «Сейдык», посвященная первым годам колхозного строительства в Абхазии и изданная также на русском языке в переводе самого автора, часто выступавшего со своими произведениями на русском языке.
Из поэтических произведений С. Чанба наиболее значительны романтическая поэма «Дева гор» (1920) и «Колхозная песня».
Зародившись под влиянием революционного романтизма, творчество С. Чанба в дальнейшем развивалось на путях социалистического реализма. Лучшие произведения Самсона Чанба сильны своей живой связью с советской действительностью, глубиной характеристики героев, народностью образов и языка.
Иуа Когониа (1903—1928), один из талантливейших абхазских поэтов, начал творческую деятельность в канун установления советской власти в Абхазии. За короткий срок он создал цикл поэм и несколько десятков лирических стихотворений. Произведения Когониа явились ценным вкладом в абхазскую художественную литературу.
И. Когониа известен главным образом своими поэмами. Сюжетной основой большинства из них являются мотивы, почерпнутые из фольклора, но своеобразно обработанные. Поэзия Когониа богата в ритмическом отношении, отличается образностью, опирающейся на фольклорную поэтику.
По-настоящему абхазская поэзия возмужала после Первого Всесоюзного съезда писателей. Для советского человека характерно чувство единства с трудовыми людьми всех народов. И примечательно, что поэты небольшого абхазского народа с особенной силой ощутили и выразили широту нашего мира, чувство братской дружбы и единства советских людей всех национальностей.
Дружба народов — вот мотив, который давно и прочно, особенно в годы войны и в послевоенные годы, вошел в круг идей и образов всей многонациональной советской литературы. Много стихов посвятили и посвящают дружбе народов и абхазские поэты. Они нашли свои слова, свои образы для выражения сокровенных чувств единения всех советских людей. Характерны в этом отношении стихи Д. Гулиа «Друзья», «Человек в горах», «Новогоднее», А. Ласуриа — «Коммунистической семьей», И. Тарба — «Старший брат», В. Шинкуба — «Руставели», К. Ломиа — «Песня из Тбилиси» и другие.
Успешно работает над развитием стиха народный поэт Абхазии Д. Гулиа. Его лирика, многосторонняя, разнообразная по своей тематике, отличается глубокими поэтическими обобщениями. Характерна концовка стихотворения «Всё», которая звучит как девиз:
...Все для стихов,
для мужественных строк —
тех, что дойдут до сердца и ума...
Все для стихов —
таких, как жизнь сама!
Это не декларация, а живая страсть, реальный итог многолетней работы, давшей такие поэтические произведения, как «Партия», «О Ленине», «Пламенное слово», «Стихи о любви», «Олень» и другие. Так бывает, когда поэт соразмеряет свой голос с пульсом жизни, с дыханием современности, глубоко проникает в душу народа, остро воспринимая его мысли и чаяния, горячо любя друзей и ненавидя врагов.
Используя богатейший опыт многонациональной, и в первую очередь русской и грузинской советской поэзии, а также сложившиеся традиции молодой абхазской литературы, лучшие абхазские поэты стремятся широко «охватить» окружающий мир, вырабатывают свою творческую манеру, настойчиво ищут индивидуальные средства и приемы художественной выразительности.
Великая Отечественная война явилась суровым испытанием для Советской страны. В те трудные годы абхазские поэты работали напряженно, направляя все свои силы и стремления к одной цели — полной победе над ненавистным врагом. Многие из них, как, например, Л. Квициниа, К. Агумаа, Ч. Джонуа и другие, с оружием в руках защищали родину на полях сражений. Значительным вкладом в развитие абхазской поэзии явилось творчество Леварсы Квициниа (1909—1941). Такие его произведения, как поэмы «Шаризан» и «Даур», стихотворения, вошедшие в сборник «Новое время», получили заслуженную популярность. После окончания Литературного института имени Горького в 1937 году Л. Квициниа в течение нескольких лет был ответственным секретарем Союза писателей Абхазии. Он погиб на фронте в 1941 году.
Одним из наиболее ярких явлений абхазской литературы, посвященных Великой Отечественной войне, были стихи и рассказы талантливого поэта и прозаика Киазыма Агумаа (1914—1950), активного участника партизанского движения в Белоруссии и на Украине.
В формировании абхазской поэзии видное место принадлежит Баграту Шинкуба. Он и поэт, и фольклорист, и ученый-лингвист. В каждую из этих областей он вносит свой вклад. Лирика Шинкуба воодушевляет глубиной мысли, народностью, правдивостью вложенных в нее чувств. Он силен в эпическом изображении действительности, отличный мастер стиха.
Роман в стихах Баграта Шинкуба «Мои земляки» — значительное явление в абхазской литературе. Это — широкое эпическое полотно, отличающееся художественной дельностью, глубоким знанием жизни. В романе раскрыты высокие духовные качества рядовых тружеников колхозного села. Поэт рисует конкретные судьбы людей. Писателю удалось показать реальные конфликты, правдиво отобразить борьбу нового со старым.
В сюжет романа органически вплетается любовная линия. Главный герой романа — передовой человек нынешнего, социалистического села Дамей — любит молодую учительницу Астанду. В любви к Астанде Дамей чуток и целомудрен. За Астандой ухаживает также Сакун, в образе которого автор выводит и подвергает осмеянию «идеал» прошлого времени, тип бездельника и тунеядца.
У автора широкий кругозор. Картины, изображенные в романе «Мои земляки», получают глубокое обобщение. В них ярко выражены идеи дружбы народов нашей страны. Амзарские колхозники — это частица многомиллионного коллектива советских людей. Поэт пишет:
О том, что мощный ствол цветет,
По малой веточке мы судим!
О том, что счастлив наш народ,
Мы судим по амзарским людям.
«Мои земляки» — роман с многосложным, последовательно развивающимся сюжетом, с хорошо разработанными характерами, стройной композицией. Замечательным достижением поэта является недавно законченная им поэма «Песнь скалы».
О творческом росте свидетельствуют вышедшие за последние годы книги поэтов И. Тарба, А. Ласуриа, А. Джонуа, К. Ломиа и других. Многие их произведения нашли отклик в сердцах читателей, обогатили нашу поэзию. Это поэты разного темперамента, вкусов и наклонностей.
Стихи Алексея Ласуриа полны задора и жизнерадостности, стремления говорить «во весь голос». Следуя традициям Маяковского, а порой обращаясь и к его стихотворной форме, Ласуриа стремится сделать свой стих эмоционально насыщенным и темпераментным. Ему не чужды полемический тон, ораторско-разговорная интонация, стихи его взволнованны и задушевны.
Автор умеет и личную тему и бытовую картинку поднять до уровня общественного звучания. Невольно испытываешь волнение, читая такие его произведения, как, например, стихи о рождении дочери. Достоинством лучших стихотворений Ласуриа является то, что за ними стоит советский человек со всеми его переживаниями, думами и чаяниями. Ощущение полноты жизни исходит от его поэмы «Незабываемое».
Лучшие поэтические произведения, помещенные в сборниках стихов Ивана Тарба «С первых дней» и «Испытание», привлекают своей жизненностью, верностью действительности, яркостью поэтических образов. Он много пишет об Абхазии. Однако он не замыкается в пределах родного края. Об этом говорят стихи Тарба о Москве, о Грузии, о Волге, о Волго-Донском канале, о Цимлянском море, о труде сталеваров, горняков, рыбаков, колхозников. Рельефно выражены в его стихах темы дружбы народов, трудового подвига советских людей.
Поэмы И. Тарба «На суд товарищей» и «Испытание» рассказывают о силе любви и дружбы, проникнуты активным и горячим восприятием жизни, требовательным отношением к человеку.
В поэме «На суд товарищей», рассказывая о силе настоящей дружбы, поэт пишет:
Мы с другом честно разделить готовы
Свой хлеб и славу, порох и ночлег,
Не крепок дом без каменной основы,
И без друзей не крепок человек.
Он без друзей — как деревце в пустыне,
Ему весны нерадостен приход.
Боясь глядеть в лицо небесной сини,
Он больше существует, чем живет.
Во второй части поэмы автор развенчивает людей, ставших моральными уродами и приспособленцами, променявших свое призвание и профессию на доходные места.
Центральной темой творчества Алексея Джонуа являются наполненные пафосом созидания наши трудовые будни. Лучшие стихи его — «Песня аробщика», «Осень», «На заводе», «В кузнице» и другие — отличаются свежестью интонаций, богатством словаря, образностью.
Каждый народ вносит в общую сокровищницу культуры свои краски, свою национальную специфику. Эта специфика проявляется не только в языке, традициях, обычаях, а в самых многообразных формах жизни. Одним из видов ее проявления служат литература и искусство. Именно литература призвана познакомить другие народы с национальным своеобразием народа. Национальное богатство глубже раскрывается в таком реализме, который бы вскрывал исторические силы, управляющие движением жизни, и, как выразился Маркс, «человеческое содержание» того или другого народа.
Великих целей приобщения к мировой литературной жизни может достигнуть литература самого малочисленного народа. Эти цели может и должна перед собой ставить и абхазская литература. Достижение их связано прежде всего с глубоким изучением самой жизни, всей советской действительности, а затем с успешным освоением опыта реалистической литературы, прежде всего русской.
В этой связи нельзя не вспомнить слова Горького, сказанные им на Первом Всесоюзном съезде писателей в 1934 году, о том, что художественная ценность произведений того или иного творца не определяется численностью народа, его выдвинувшего. Чтобы создавать художественные произведения, прежде всего требуется талант, и тут, конечно, не играет прямой роли национальность писателя и численность народа, к которому он принадлежит. Но талант — это только творящая сила. Содержание произведения определяется опытом, жизненным материалом, наконец мировоззрением писателя, идейной направленностью его творчества.
В течение ряда лет абхазская литература, как и вся советская литература, испытывала вредное влияние культа личности, зачастую приводившее к сковыванию творческой инициативы писателя, к обеднению жизненного материала. Все это ослабляло связь литературы с жизнью. И в абхазской поэзии в свое время появлялись декларативные, бесцветные, риторические стихи. Но, говоря об этом, мы не можем и не должны ни в какой мере умалять несомненных творческих достижений абхазской литературы. Многие произведения абхазских литераторов, как, например, Д. Гулиа, И. Папаскири, Б. Шинкуба, И. Тарба, А. Ласуриа и других, получили высокую оценку и заслуженное признание в самых широких кругах читательской общественности.
Абхазская поэзия — на подъеме. За последнее время в нее влились и продолжают вливаться новые, свежие, молодые творческие силы. Произведения абхазских поэтов в русских переводах становятся все более известными широким читательским массам Советской страны. Дальнейшие успехи абхазской литературы возможны лишь на тех путях, о которых говорил первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев в своей статье «За тесную связь литературы и искусства с жизнью народа»: «А главная линия развития состоит в том, чтобы литература и искусство были всегда неразрывно связаны с жизнью народа, правдиво отображали богатство и многообразие нашей социалистической действительности, ярко и убедительно показывали великую преобразовательную деятельность советского народа, благородство его стремлений и целей, высокие моральные качества. Высшее назначение литературы и искусства — поднимать народ на борьбу за новые успехи в строительстве коммунизма».
Настоящая антология абхазской поэзии знакомит читателя с устной и письменной поэзией абхазского народа. В ней представлены наиболее характерные образцы как национального поэтического фольклора, так и произведения письменной абхазской поэзии.
Примечания
1. Миллер Вс., «Кавказские предания о великанах, прикованных к горам», ЖМНП, 1883, стр. 107.
2. Н. Я. Марр, Кавказоведение и абхазский язык, Петроград, 1916, стр. 22.
3. П. К. Услар, Кое-что о словесных произведениях горцев. Сборник сведений о кавказских горцах, Тифлис, 1868.
4. В. И. Чичеров, Теория эпоса и нартские сказания осетин, «Изв. АН СССР, Отд. лит. и яз.», т. XI, вып. 5, М. 1952, стр. 402.
5. Там же, стр. 403.
6. Афырхаца — молодец; буквально: «герой, рожденный молнией».
Х. Бгажба, К. Зелинский
