Главная » Алфавитный каталог авторов » А » Шарах Пачалиа в роли короля Лира

Алексей Аргун

Шарах Пачалиа в роли короля Лира

Сухум - 1995

Художественное и техническое оформление Л. Евменов.
Ответственный за выпуск Т. Алексеева.

Формат 70x108 1/32. Физич. печ. л. 1.5. Усл. печ. л. 2.1. Уч.-изд. л. 2.13. Заказ 960.
Тираж 500. Цена договорная.

Республика Абхазия. Издательско-полиграфическое объединение, Сухум, ул. Эшба, 168.

______________________

В этой небольшой книжке речь идет об образе короля Лира, созданном одним из выдающихся современных абхазских актеров, каковым является народный артист СССР Шарах Абзагович Пачалиа. Напрашивается вопрос, а почему именно одна роль, сыгранная Шарахом Пачалиа, почему Лир? Да потому, что в роли короля Лира актер в большей степени сконцентрировал свою творческую мощь для изображения человеческих страстей — добра и глумления, человеческой гениальности и гениального безумия, стойкости человеческого духа и беспомощности.
Именно возвышение и падение великой личности, упоение властью, умные разговоры и непредсказуемые действия властелинов, как нигде, отражено великим Шекспиром в «Короле Лире». И актер Шарах Пачалиа вместо с режиссером Дмитрием Кортава сумели страстно и выпукло высветить через воплощение образа короля Лиpa процесс саморазрушения личности, а заодно и падение самой власти в данном государстве, управляемом им. Эта вечная тема человеческого бытия — власть и судьба властелина — очень достоверно показанная абхазским театром еще в 1984 году благодаря усилиям и творческому порыву Д. Кортава и Ш. Пачалиа. Спектакль этот словно предсказал падение и развал Советского Союза, но конечно, не по вине короля Лира, а карли-

3
 
ка в политике Михаила Горбачева. Получается так, что судьба этих двух людей — короля, жившего несколько веков тому назад и политика конца 20 века, весьма перекликается. И театр в этом плане сумел реализовать замысел автора трагедии, показав глубоко и ненавязчиво тему падения власти в государстве.
Я решил написать эту книжку и подробно проследить, как выдающийся абхазский актер Ш. Пачалиа показывал со сцены расслаивание, исчезновение великой в недавнем прошлом личности, страдающей самомнением, самовозвеличиванием, окружая ceбя жалкими бездарными безумцами.
Спектакль «Король Лир» воспел вместе с Шекспиром государственную глупость, когда на гребне власти восседает безумец, с не менее безумным окружением в лице придворных, поющих лживые дифирамбы и славословя своего правителя... Не замечая при этом, что он, словно кривляющаяся обезьяна, давно потерял власть, да и ум тоже...
Словом, как и каким образом происходило саморазрушение личности, можно убедиться, прочитав предлагаемую книгу. А для сведения молодых читателей, которые не успели по вине лишь своей молодости узнать об образах, созданных народным артистом СССР Шарахом Пачалиа, предлагаю перечень их. Итак, Шарах Пачалиа сыграл в абхазском театре: Киагуа в «Инапха Киагуа» М. Кове, Осипа в «Ревизоре» В. Гоголя, Батала в «Амхаджире» С. Чанба, Гайдая в «Гибели эскадры» А. Корнейчука, Яго в «Отелло» У. Шекспира, Мушага в «Скале героя» Г. Гулиа, Уаханаза в «Женихе» М. Шавлохова, Вано в «Хануме» А. Цагарели, Фердинанда в «Коварстве и любви» Ф. Шиллера, Чорде в «Людях доброй воли» Г. Мдивани, Горошко в «Камни в печени» В. Мака-

4

енка, Незнамова в «Доходном месте» А. Островского, Заура в «Гунде» Ш. Пачалиа, Даура в «Черные гости» Г. Гулиа, Отарбека в «Измене» А. Сумбатова-Южина, Рыбакова в «Кремлевских курантах» Н. Погодина, Язона в «Медее» Еврипида, Ахмеда в «Чудаке» Н. Хикмета, Шханыкву «Вновь цветет» Г. Гублиа, Хаджарата в «Кяхбе Хаджарат» Б. Шинкуба, Сейдыка в «Сейдыке» А. Аргун п М. Мархолиа, Дамея «Когда все двери открыты» А. Мукба, Алоу в «Алоу сердится» Ш. Чкадуа, Каца в «Похищении луны» К. Гамсахурдия, Хамырзу в «Последний из ушедших» Б. Шинкуба, Ленина в «4 марта» Ш. Аджинджала и другие.
Шарах Пачалиа известен не только как выдающийся актер, им написаны более пяти пьес для театра, которые шли не только на абхазской сцене, но и на украинской. Как режиссер он поставил более тридцати спектаклей на абхазской сцене. Он основал новый театр в городе шахтеров — Ткуарчале. 15 лет был директором Абхазского театра. В 60-е годы Шарах Пачалиа работал главным режиссером Удмуртского национального театра в г. Ижевске. Вот коротко, что можно сказать о личности народного артиста СССР, абхазского актера, режиссера и драматурга Ш. Пачалиа.
А теперь пойдет рассказ о том, как актер Ш. Пачалиа воплотил на абхазской сцене в 1984 году образ короля Лира в содружестве с талантливым режиссером, безвременно ушедшим из жизни, Дмитрием Кортава.


* * *

Надо сказать, что Шекспир не был для абхазской сцены неизведанным автором. К творчеству этого величайшего писателя, обогатившего мировой театр своими тра-

5

гедиями и комедиями, абхазский театр обратился в начале марта 1941 года. Тогда абхазский театр поставил трагедию Шекспира «Отелло». В главных ролях были заняты тогда еще молодые актеры Леуарсан Касландзиа (Отелло), Шарах Пачалиа (Яго), Анна Аргун-Коношок (Дездемона) и др. Спектакль «Отелло» был сыгран на абхазской сцене не как драма ревности, а как трагедия доверия. Постановка имела большой успех и долго шла на сцене абхазского театра (более двух десятков лот). В середине шестидесятых годов абхазский театр возобновил этот спектакль с уже более молодым актерским составом. В роли добродушного Отелло выступил Нурбей Камкиа, образ коварного Яго создал Чинчор Джениа, а в роли Дездемоны перед зрителями предстала Виолетта Маан. Нет надобности рассказывать о постановке шекспировского Отелло на абхазской сцене, ибо об этих двух постановках на одном и том же материале я писал подробно в своей книге «История абхазского театра», вышедшей еще в 1978 году. И поэтому всякого читателя, интересующегося данной проблемой, я отсылаю к страницам вышеупомянутой книги. В данной работе речь пойдет о другом спектакле, сыгранном на абхазской сцене, кстати сказать, весьма существенной постановке емкой трагедии Уильяма Шекспира «Король Лир». Надо сказать, что к осуществлению этой трагедии на сцене абхазский театр шел долго и кропотливо, накапливая опыт и наращивая свои художественно-эстетические традиции. Об этом писалось и говорилось не раз, ибо диапазон и творческая амплитуда колебаний абхазского театра безгранична — от высокой, эмоционально-возвышенной трагедии, до героической драмы, от лирической комедии до гротеска, доведенной до сатиры. Абхазскому театру подвластны все жанры драматургии, о чем и говорит в предисловии к мо-

6
 
ей книге известный советский театровед, создатель кафедры театра народов СССР при Московском ГИТИСе им. Л. В. Луначарского, ныне покойный, профессор Георг Гоян. Цитирую: «И в национальной драматургии и в игре абхазских актеров нашли выражения склонность к героической романтике и пафосной патетике, что объясняется глубокими традициями абхазского фольклора: не случайно Абхазию ученые считают родиной Нартского эпоса абхазо-адыгских народов Кавказа. Однако не только легенды и предания, но и сама история Абхазии изобилует героическими деяниями. Другая черта национального характера — склонность к острой сатире, порою злой насмешке над врагом, также неизменно сказывается на абхазском театральном искусстве и объясняется опять-таки влиянием фольклора, как и причинами реально-историческими. Эти две как бы полярные тенденции в творчестве всех наиболее видных абхазских актеров не просто «мирно сосуществуют, но и взаимно переплетаясь и вступая в процесс диффузии, «шекспиризируют создаваемые образы» (1).
Как видно из сказанного, абхазские актеры уже были подготовлены духовно к близкому восприятию шекспировских героев. И конечно, встреча с «Королем Лиром» была для актеров абхазского театра естественной и логичной. Вообще, как известно, периодическое возвращение каждого творческого организма, в данном случае, абхазского театра к классике и, особенно, к Шекспиру, есть насущная необходимость. Ибо всякая, к слову сказать, творческая ржавчина и скудоумие, в которые погружаются некоторые театральные организмы, нуждаются в очище-
___________________
1 Цит. по кн.: А. Аргун. "Талант и вдохновение", Сухуми, 1976, с. 3.

7

нии, и таким увядшим коллективам, конечно же, приходит на помощь та величайшая драматургия, в которой всегда сверкает мысль, страсть, осмысление бытия, горесть и слезы... А таков и есть Шекспир, приходящий всегда на выручку и спасающий театры от уныния и иллюстративности. И потому большинство театров, как к источнику силы и мудрости, прибегают к Шекспиру, Шиллеру, Софоклу, Еврипиду, а также к Лопе де Веге, Гольдони, Мольеру, Горькому, Брехту, Гарсиа Лорке и многим другим источникам классической драматургии.
Выбор режиссером Д. Кортава для постановки в абхазском театре «Короля лира» — неслучаен и ко времени. Почему? Я объясню попозже, а может и сам читатель убедится, осилив эти страницы, для чего это история старца Лира тысячелетней давности стала сегодня в эпоху ракет и полетов на Луну, такой насущной н целительной для зрительских душ...
Итак, обратимся к образу Лира, созданному абхазским актером народным артистом СССР Шарахом Пачалиа, в премьере, состоявшейся в 1984 г. Но сначала немного предыстории по поводу создания самой трагедии автором. Общеизвестно, что Шекспир часто обращался к популярным легендам, опубликованным и неопубликованным сюжетам, так называемого, «бродячего» фольклора, выуживая для себя наиболее интересующие его события, перипетии людских судеб, создавая на их основе свои мощные и страстные литературные произведения для театра. Так было с трагедией «Отелло», для создания которой Шекспир использовал новеллу итальянского автора Ф. Чинтио под названием «Венецианский мавр». Легенда же о Лире и его мытарствах по жизни, как говорят специалисты, относится к Девятому веку нашей эры. Об истории короля и его дочерей в стихах и поэмах, а так-

8

же в прозе писали до Шекспира многие, среди которых: Джеффи Монмутски, Лайамон, Роберт Глостерский, Роберт Маннинг, Джон Хардинг, Роберт Фабиан, Джон Растел, Ричард Графтон, Уильям Кемден и многие другие авторы. Была написана и пьеса под названием «Прославленная история Лира, короля Англии и его трех дочерей». Правда, эта пьеса была зарегистрирована в 1594 году в Палате книготорговцев без указания фамилии автора и по сей день остается загадкой для историков литературы и театра. Пьеса шла в театре «Роза», как датируют историки, в апреле 1594 года и текст ее, к чести англичан, сохранился и по сей день. Шекспировская трагедия «Король Лир» появляется в свет десять лет спустя, после премьеры анонимного автора. После сличения текстов, специалисты-шекспироведы находят сюжетное сходство некоторых эпизодов и сцен, но не считают это главным. Самое же существенное в том, что, по их мнению, некто из вышеназванных авторов, разрабатывающих исторический материал о судьбе короля Британии Лира, не смог достичь такого высокого литературно-художественного воплощения, как это сделал Уильям Шекспир. Его пьеса «накрыла» их всех своей мощной силой, став классикой на все века. Шекспир увидел в истории Лира то, что не увидели его предшественники, приподняв мощью своего таланта, пласт британской истории до той степени, что вся эта философия человеческого духа, поданная автором, стала понятной и нужной всему мыслящему интеллектуальному миру. История Лира нужна каждому народу для прозрения, для размышления и, наконец, для самосознания и потому к ней обращаются все театры народов мира, стремящихся к цивилизации духа.

9

А теперь разговор об «абхазском» Лире в исполнении народного артиста СССР Шараха Пачалиа, о том, что его волнует, что ему не дает покоя, этому старцу с живыми глазами и вроде бы всесильному и всемогущему королю Британии.
Спектакль, поставленный режиссером Д. Кортава, начинается ярко, с мощной перекличкой труб, переходящей в целый каскад классических мелодий. Все это звучание постепенно слипалось в единую, словно звук водопада, всеобъемлющую симфонию, предупреждающую зрителя о том, что предстоит лицезреть со сцены жизнь не простую и не легкую... Под эту музыкальную заставку на сцену врывается Лир-Пачалиа. Пышная седина украшает его живое, несколько самодовольное, не лишенное привлекательности, лицо. Глаза Лира блестят, искрятся и в то же время словно ищут недовольных среди подхалимствующих подданных, но... вся свита короля благоухает подобострастием, смеется в унисон Лиру, стараясь понравиться монарху, счастливому обладателю Британской короны... Придворные выстроились по обеим сторонам Лира строго но чину и занимаемой должности. Люди разные — живые и застывшие в чопорном поклоне, но все непомерно улыбающиеся. Хотя, и улыбки тоже разные... К примеру, улыбку герцога Корнуэльского не сравнишь, скажем, с улыбкой графа Кента, или же герцога Альбанского с самодовольной и хищной ухмылкой дочери Лира Гонерильи. И среди всех них Пачалиевский Лир высвечивается своей богатой и светлой одеждой, словно возвышаясь над окружающими его людьми своими достоинствами. Окидывает монаршим взором своих подданных и потом голосом, богатым баритоном, с улыбкой произносит: «А мы вас посвятим в заветные решенья наши глубже.

10

Подайте карту мне. Узнайте все:
Мы разделили край наш на три части.
Ярмо забот мы с наших дряхлых плеч
Хотим переложить на молодые
И доплестись до гроба налегке...»

Вся дальнейшая речь Лира-Пачалиа построена контрастно: то громко и тихо, то иронично и нежно — так он делит свое королевство между тремя дочерями. Вся эта сцена и далее его разговор с Гонерильей ц Реганой, их ответы проходят как театр, как театральная игра, чувствуется назойливая фальшь во взаимоотношениях этих людей. На их лицах нет и тени душевного взаимопроникновения, как бывает у близких людей, связанных кровным родством. Лир-Пачалиа раздает свое богатство, расчленяет королевство и, кажется, навсегда отрекается от власти, но лицо его при этом говорит о другом... У зрителя возникает ощущение, что прощаясь с титулом, король все же остается с ним.
Показывая своего героя эдаким добрым старцем, уходящем на покой, актер Ш. Пачалиа вместе с тем ненавязчиво оттеняет и другую сторону душевного равновесия Лира. Демонстрируя раздел Британии между дочерьми, он в то же время желает остаться в этой стране с почестями королевскими. Постепенно сцена эта от радостной тональности переходит в гнев и возмущенье, которые исказили лицо Лира, когда он услышал из уст младшей дочери Корделии совсем иные слова, нежели сказанные Гонорильей и Региной. Вот они, те слова Корделии — В. Маан, приведшие короля в ярость:

«Вы дали жизнь мне, добрый государь,
Растили и любили. В благодарность

11

Я тем же Вам плачу: люблю вас, чту 
И слушаюсь. На что супруги сестрам,
Когда они вас любят одного?

Наверное, когда я выйду замуж,
Часть нежности, заботы и любви
Я мужу передам. Я в брак не стану
Вступать, как сестры, чтоб любить отца».

И, конечно, поначалу эти правдивые, умом и сердцем девушки подсказанные слова, выводят из равновесия отца Лира-Пачалиа. Он вздрогнул, покачнулся на миг и его глаза гневно устремились на «непокорную» дочь. Тихим, вкрадчиво-подозрительным тоном обращается он к Корделии со словами: «Ты говоришь от сердца?». И вновь слышит от нее бесхитростный и честный ответ: «Да, милорд». И уже с ехидством и наигранной улыбкой он вопрошает: «Так молода — и так черства душой?» И слышит в ответ слова: «Так молода, милорд, и прямодушна». И тогда, побледневший Лир, с искаженным лицом, гневно бросает в лицо дочери такие слова: «Вот и бери ты эту прямоту в приданое». И через паузу, добавляет отрешенным голосом:

«Клянусь, что всенародно отрекаюсь
От близости, отеческих забот, и кровного родства с тобой.
Отные ты мне навек чужая. Грубый скиф
Или дикарь, который пожирает
Свое потомство, будет мне милей,
Чем ты, былая дочь».

Итак, пачалиевский Лир не приемлет правду, из чьих бы уст она не была произнесена. Ему больше по душе ласковые, величальные, облаченные в пышную форму,

12

хотя и бездушные, словоизъявления. Примером тому высказывания хитрой и льстивой дочери Регины, сказавшей ему следующее:

«Не знаю радостей других, помимо
Моей большой любви к вам, государь».

К сожалению, позже Лир-Пачалиа узнает настоящую цену этих слов дочери, ее «большой любви» к нему... Сейчас же правитель Альбиона счастливо-доволен, душевно-радостен, упоен вседозволенностью. И лишь высказывания младшей дочери жгут его душу негодованием, от которого темнеет в глазах, а это: «Я в брак не стану вступать, как сестры, чтоб любить отца». И таких слов явилось достаточно, чтобы король лишил ее наследства и своей отцовской любви. Он мечет гром и молнии и даже своему верному и доброму другу Кенту, вступившемуся за Корделию, Лир-Пачалиа с окриком говорит:

«Ни слова, Кент! Не суйся меж драконом
И яростью его. — Я больше всех
любил ее и думал дней остаток
Провести у ней. — Ступай! Прочь с глаз моих!

В словах Кента и дочери он видит чуть ли не покушение на его королевское величие, на его самолюбие, достоинство и образ мышления. И всякого, кто хоть как-нибудь старается высказаться и поддержку Кента или Корделии, король Лир тут же обрывает криком:

«Берегись!
Ты видишь: лук натянут. Прочь с дороги!»

13
 
И сам пачалиевский Лир действительно похож в этот момент на натянутый лук, могущий сотворить беду, при малейшем прикосновении к нему недоброй руки...
Пребывая в таком пристрастном самолюбовании неограниченной властью и возомнивший себя, чуть ли не земным богом, захотел он разделить свое королевство и власть между дочерьми, сам же решил властвовать не будучи у власти реальной, а лишь только былым авторитетом. При этом Лир-Пачалиа произносит следующие слова:

«Облекаю
Обеих вас своей полнотою прав,
Присущих высшей власти, жить я буду
По месяцу у каждого из вас
Поочередно и зачислю в свиту
Сто рыцарей себе. Мне с этих пор
Останется лишь королевский титул.
А пользование выгодами, власть,
Доход с земли и воинскую силу
Предоставляю вам, в залог чего
Даю вам разделить мою корону».

И он торжественно отдает корону, совсем не задумываясь на первых порах о последствиях такого поступка, ибо он так безгранично верит в свое величие и убежден, что даже и после этого весь мир также будет прислушиваться к его словам, к его имени... Сам же пребывает в надежде потешиться жизнью, словно бездумное и свободное дитя Природы. Изгоняет Корделию и Кента, ибо они посмели нарушить покой его королевской души, да и зачем они ему, ведь он велик и не нуждается в преданности. Таким же образом он поступает и с королем французским, решившимся взять в жены обездоленную Корде-

14

лию. С нескрываемым презрением и ехидством говорит ему такие слова:

«Она твоя, король. Иди с ней прочь,
Нам с ней не жить. Она не наша дочь.
Ступай от нас без ласкового слова
И без благословления отцова.
Пойдемте, герцог».

И гордо вскинув голову, под звуки фанфар Лир-Пачалиа уходит, окруженный подхалимствующей свитой, поверив, что он-таки остался у власти. Но законы жизни совсем другие и на одной должности двух распорядителей не бывает...
В этой первой сцене Ш. Пачалиа показал своего Лира сильным, волевым, беспощадно-непримиримым гордецом, не лишенным и философского осмысления жизни, а порой нежным и смешливым, или же до наивности простодушным... И всю эту противоречивую гамму чувств своего героя прекрасно передал актер Ш. Пачалиа.
В следующей сцене перед зрителями предстает изгнанный из свиты Лиром Кент, переодетый и неузнаваемый для короля человек. Под звуки рога входит король Лир-Пачалиа в сопровождении свиты, но уже без прежнего блеска и пышности. На нем серая блеклая одежда, сливающаяся с цветом его волос, на которых уже не красуется корона. Одним словом, он обыкновенный простой человек из толпы по внешнему виду, но его держит еще королевский дух. И потому он смотрит на окружающих с былой надменностью, резок н нетерпим в разговоре с окружающими его слугами, показывая, как и прежде: Но оставляйте меня ждать ни минуты. Подавайте обе-

15

дать!» Не признав в Кенте старого друга, с внутренней подозрительностью обращается к нему:

«Что тебе? Ты кто такой?»

Лир-Пачалиа расстроен и удручен от встречи со слугой Гонерильи, так пренебрежительно встретившего его словами «отец герцогини»... А он ведь ждал к себе былых почестей, его же принимают только как отца хозяйки великолепного дворца, старца бесправного и явно зажившегося на этой земле. Лицо Лира бледно, глаза сверкают гневом, он кричит Освальду в лицо: «Не сметь смотреть на меня так дерзко! Нахал!» Понятно состояние пачалиевского Лира; ведь всю жизнь, пока на его головой сверкала корона, люди покорно опускали перед ней свои головы. Теперь же король Лир впервые почувствовал иное к себе отношение даже со стороны слуг, понял свою ошибку, но для окружающих изобразил-таки вымученную улыбку... Она была непонятной. То ли говорила, что король еще покажет свою силу и власть, то ли не скрывала страха и отчаяние...
На слова Шута: «Жаль, нет у меня двух колпаков и двух дочерей!» — Лир-Пачалиа сразу реагирует живо, словно ищет в словах спасения, задавая тому вопрос: «Для чего, дружище?» На что Шут — актер А. Таниа громко и протяжно с расстановкой отвечает: «Состояние я отдал бы дочерям, я колпаки оставил бы себе. Вот один у меня, а другой выпроси себе у дочек». Конечно, он говорит правду прямо в лицо королю, бывшему и ставшему теперь посмешищем для всего света и смело предлагает тому плутовский колпак. Лир-Пачалиа еще с наигранной строгостью пытается ответить Шуту такими словами: «Берегись, каналья! Видишь плетку!» Но все эти угро-

16

зы лишь вызывают смех. Шут же продолжает развивать мысль о человеческих взаимоотношениях, о том, как люди, стоящие у власти, не приемлют правду, и говорит следующее: «Правду всегда гонят из дому, как сторожевую собаку, а лесть лежит в комнате и воняет, как левретка». По лицу Лира-Пачалиа видно, что ему тоже не хочется слышать слова ни правды, ни кривды, ибо он все понял и потому отвечает Шуту такими словами: «камень в мой огород» и пытается перевести разговор на другую тему. Но Шут неумолим и продолжает шутя бичевать cвоего патрона за чрезмерное высокомерие и самодурство, приведшие к краху. Он продолжает такими словами: «Когда ты расколол свой венец надвое и отдал обе половинки, ты взвалил осла себе на спины, чтобы перенести его через грязь. Видно, мало мозгу было под твоим золотым венцом, что ты его отдал. Если я рассуждаю, как дурак, надо высечь того, кто скажет». А потом начинает петь и плясать перед Лиром-Пачалпа, и caм некогда всемогущий король улыбается ему в ответ, на некоторое время отбросив неприятную мысль, которая постоянно гложет его душу, мозг. Затем глаза его становятся грустными, а фигура согбенного со всклоченными волосами короля превращается на глазах в жалкого странника... После небольшой паузы, Лир-Пачалиа спрашивает у Шута упавшим голосом: «Давно ли это ты, брат, так распелся?». Шут немедля парирует такими словами: «С тех пор, как ты из своих дочерей сделал матерей для себя, дал им в руки розги и стал спускать с себя штаны». Эти слова придворного «добили» короля и он весь обмяк и как-то съежился... Увидев вошедшую дочь Гонерилью, он все же собрался с духом обратиться к ней с вопросом: «А, доченька! К чему эта хмурость? Последние дни ты все время хмуришься...» В наступившей паузе видно, как дочь

17

еле сдерживает себя при виде отца, но снова звучат вразумительные, с долей ехидства, слова Шута: «А теперь ты нуль без цифры. Я и то сейчас больше тебя, я хоть шут, на худой конец, а ты совершенное ничто...» И этих слов явилось достаточно, чтобы неблагодарная дочь пристыдила родного отца, напомнив ему о его правах и своих, о том, что отныне она распоряжается землей, а не он и повелевает распустить часть его свиты, высказав следующее: «Оставьте малое число людей, которые не будут забываться и буйствовать». Слова эти, казалось, выводят из себя Лира-Пачалиа, он весь напрягся, выпрямился, глаза горят, обиды полны, голос приобретает громыхающие нотки, руки приходят в неистовое движение, король кричит что есть мочи:

«Провал возьми вас всех!
Седлать конец! Собрать в дорогу свиту!
Бездушный выродок! Я впредь тебе
Не буду докучать своей особой!
Еще есть дочь у нас!»

В этом высказывании еще чувствуется недавний король, державший под страхом всех своих подданных, но это только миг иллюзии, все, увы, позади и ему осталась лишь одна надежда на вторую дочь. Но он продолжает скандалить, метаться на месте перед дочерью и зятем, герцогом Альбанским, отчитывая их, виня себя заодно за допущенную оплошность, вспомнил и младшую дочь Корделию, которую «вырвал из души своей» незаслуженно...
Мечется Лир-Пачалиа, ищет глазами кого-то, сам не понимая чего ищет, может самого себя или того Лира, который мог бы ему помочь в свое время остановить

18

от коверного шага... Затем тихим голосом, словно угасшим и потерянным, говорит так:

«Как был я слеп! О Лир, теперь стучись
В ту дверь, откуда выпустил ты разум
И глупость заполучил».

Голова его опущена, словно перед невидимым палачом, и он так стоит некоторое мгновение, потом резко вскинув ее, произносит громко: «В путь, господа» и отчеканивая каждое слово, обращает на голову дочери поток проклятий:

«Срази ее бесплодьем! Иссуши
В ней навсегда способность к материнству!
Пускай ее испорченная плоть
Не принесет на радость ей ребенка,
А если ей судьба иметь дитя,
Пусть будет этот плод ей вечной мукой,
Избороздит морщинами ей лоб
И щеки в юности разъест слезами...»

Кажется, что Лир-Пачалиа теряет меру и словно, еврипидовская Медея мечет слова проклятий, изливает свою обиду, и призывает на помощь все силы, чтобы наказали дочь, обидевшую седины отца. С гордо поднятой головой уходит король от дочери навсегда. Судьба наказала его, но только ли она виновата во всем или же он сам, король Лир? Режиссер Д. Кортава и актер Ш. Пачалиа продолжают свой рассказ о судьбе Лира дальше.
И вот, бездомный король уже перед замком Глостера, где просит, чтобы его дочь Регана вышла к нему навстречу. Он озабочен и суетлив и на первых порах даже не

19
 
замечает, что его слуга Кент посажен на колодки и застыл в неподвижности. Он весь как бы во власти обиды на старшую дочь и хочет только одного — сочувствия от средней дочери и долгожданного отдыха. Несколько высокомерным тоном он просит Кента вызвать Регану и ее мужа герцога Корнуэльского. Затем пристальней всматривается в Кента, он вдруг замечает его необычное состояние и в запальчивости обращается к графу со словами:

«Какого черта
Сидит в колодках этот человек?
Нет, их приезд сюда — одна увертка,
Освободить его! Ступай, скажи
Ему и ей, что я хочу их видеть
Немедленно, что я им приказал
Прийти для объяснений, а иначе
Я барабанить в спальне прикажу
Так, чтоб скончались спящие от страха».

После таких его слов нехотя появляются дочь с зятем, и Лир-Пачалиа смотрит на них разочарованно-удивленно всего лишь миг один, а затем глаза его заискрились улыбкой, подогретой отцовскими чувствами при виде дочери. С нежной искренностью, он произносит: «Привет вам, дети». И слыша доброжелательный ответ, с радостью предвкушает уютный и сытный отдых под родственной крышей. Но оскорбленные отцовские намерения по отношению к старшей дочери не дают ему покоя и он тут же, немедля обнажает свою тему бед и унижений:

«Моя Регана дорогая, знай:
Твоя сестра — большая негодяйка,
Она как коршун, мне вонзила в грудь

20

Жестокости своей дочерней когти...
Не в силах говорить. Ты угадать
Не можешь, сколько злости в ней, Регана!»

Он снова ожидает сочувствия и ласки от очередной дочери. Но стоило только ей произнести: «Спокойно, сэр, а я убеждена, что вы совсем без всяких оснований несправедливы к ней», — как Лир-Пачалиа весь внутренне напрягся и, побледнев на глазах, дрожащим голосом произносит в ответ: «Как мне понять?» Он хочет проверить, не ослышался ли он, но из ее дальнейших слог понимает, что и тут ему не жить... И уже покорно, без всяких попыток обрести к себе уважение и сострадание, он принялся выслушивать нравоучения дочери, которая заключила свою речь такими словами:

«...пожалуйста, вернитесь к сестре.
Чистосердечно перед ней
Сознайтесь в том, что были вы неправы».

Посмотрев печально на свою последнюю надежду, он вялым голосом вопрошает у нее:

«Просить у ней прощенья?
А на что это похоже будет?»

В ответ он слышит напряженное молчание окружающих и вдруг продолжает просящим и жалким тоном, почти по-детски, беспомощно:

«Родная дочь, никчемен я и стар.
Не откажи, молю я на коленях,
Дать мне одежду, пищу и постель!»

21

Так взывало все его существо и даже седые волосы, казалось, молили о милосердии... Эта напряженная сцена давила душу, будила сознание всякого зрителя, хоть мало-мальски эстетически развитого, чтобы не задуматься при этом о себе, своих родителях, о своем отношении к ним. В этом эпизоде спектакля актер Ш. Пачалиа растревожил души зрителей, заставил задуматься о том, как надо быть чуткими по отношению к родителям и самим родителям к своему потомству. Одним словом, сцена эта призывала к тому, что всем необходимо время от времени пересматривать свое отношение к ближнему, чтобы не прервать вечность жизни в смысле ее ценностей, щадить и любить друг друга, до конца исполняя свой долг.
В следующем эпизоде этой же сцены, после слов Реганы, обращенных к отцу: «Оставьте скоморошничать. Довольно. Вернитесь к ней», — Лир-Пачалиа вновь делает попытку обличить Гонерилью, оскорбившую и унизившую его своим неродственным поведением. Увидев ее слугу Освальда, oн обрушивает на него весь поток обвинений, словно мстя за себя. Неожиданно зов трубы возвещает о приезде Гонерильи, и Лир-Пачалиа делает вид, что не замечает ее присутствия. Такого же отношения он ждет и от Реганы. Но к его удивлению, заметив, что сестры тепло здороваются друг с другом, горько произносит:

«Тебе не стыдно бороды моей?
Ужель, Регана, ты подашь ей руку?»

И не знает, что обе дочери уже в сговоре против бессильного теперь отца. Да, против капризного, когда-то щеголеватого и всемогущего короля... Уговоры дочерей сократить свиту, угомониться и доживать свой век поч-

22
 
тенным скромным старцем, выводят Лира-Пачалиа из последнего равновесия. Долго и упорно бранит он уже обеих дочерей, призывая богов к мщению за свое попранное достоинство:

«Я так вам отомщу, злодейки, ведьмы,
Что вздрогнет мир. Еще не знаю сам,
Чем отомщу, но это будет нечто
Ужаснее всего, что видел свет.

Вам кажется, я плачу? Я не плачу.
Я вправе плакать, на сто частей порвется
Сердце прежде, чем посмею
Я плакать. — Шут мой, я схожу с ума!»

Окинув строгим взглядом свою свиту, вместе с Глостером, Кентом и Шутом уходит Лир-Пачалиа, унося обиду, стыд и несбывшиеся надежды... Его единственным духовным пристанищем оказался Шут, которого он всегда считал жалким потешником, а сейчас только он оказался рядом с ним, единственно умным человеком, к которому можно преклонить голову и выплакать свое горе.
И для королей наступает время, превращающее их в жалкое подобие человека с израненной душой. Уходит пачалиевский Лир в поисках правды навстречу жизненной буре, но где ее искать — не имеет и понятия... Сам ом стократ нарушал правду, не замечая, как жестоко и насмешливо мучил людей. Да, люди привыкли терпеть лицемерие, предательство, гнусное обращение, они в том и закалились, приспособившись к выживанию. Но он, бывший всемогущий правитель, оказавшись на уровне с жизнью простонародья, сможет ли найти правду, постоять за себя, выжить, наконец, или одержать победу с не-

23

справедливостью? Ответ на это дает сам Лир. Актер Ш. Пачалиа и режиссер Д. Кортава подают Лира в постепенном нарастании от эпизода к эпизоду, от сцены к сцене, все напряженнее сталкивают с жизнью, со всеми ее несправедливостями, которые уготованы автором для мощного раскрытия такого образа человека, самолично обрекшего себя на эти страдания...
Степь. Буря. Гремит гром, сверкают молнии, хлещет дождь, как говорят в народе о таком явлении природы: «она оплакивает всех невинно умерших». Иззябшиеся, еле волоча ноги, входят Лир-Пачалиа и Шут-Таниа. Несчастный Лир, раскрыв руки навстречу разбушевавшейся стихии, беседует с ней. Голос его звучит глухо, но он, подставив грудь ветру, зычно и напористо выкрикивает ему такие слова:

«Дуй ветер! Дуй, пока не лопнут щеки!
Лей дождь, как из ведра и затопи
Верхушки флюгеров и колоколен!
Вы стрелы молний, быстрые, как мысли.
Деревья расщепляющие, жгите
Мою седую голову! Ты, гром,
В лепешку сплюсни выпуклость вселенной
И в прах развей прообразы вещей
И семена людей неблагодарных.»

Настал для короля час, когда он унижен и брошен в голой степи один, без средств к существованию. И может быть, только сейчас он понял, что всякое живое существо, в том числе и король, может быть подвергнуто такому страшному испытанию... Но он кричит в безлюдную степь и шлет проклятья на весь людской род, потому что ненавидит его. Да, он полон ненависти к себе подобным,

24

ибо не замечал их никогда, будучи у власти, а теперь, оказавшись в бедственном положении, столкнулся с народом, как говорится, лбом об лоб и понял, что среди них есть всякие, но больше продажных лицемеров, алчных и неблагодарных... Лир-Пачалиа дрожит не только от пронизывающего ветра и струй дождя, но и от собственных мыслей, а туника на его старческом теле трепещет и надувается от порывов ветра, как брошенный кем-то парус. Голос железным скрежетом разносится по степи и только приходится удивляться силе его выкриков. Ответ может быть двоякий. Либо он сохранил запасы энергии, либо тяжелая, страшная действительность, грубая жизнь делает человека сильным, непоколебим и выносливым. Да, видимо, внутренняя непоколебимость духа в борьбе за свою жизнь и рождает бесстрашие и энергию в человеке. Эти законы природы понимает Ш. Пачалиа и потому ощущение овладения тайнами взаимосвязи природы и человека и побудило актера передавать душевное и физическое состояние своего Лира.
Трогательна сцена встречи Кента и Лира в ту ненастную погоду в степи, когда «гнев небес удерживает хищников в болотах». Прижались трое друг к другу в отчаянном объятии, окутанные ночной непогодой, представляя собой одну бесформенную и никому не нужную фигуру... На приглашение Кента: «Здесь рядом есть шалаш, он вас укроет от бури», — Лир-Пачалиа жалким голосом отвечает:

«Я, кажется, сойду с ума, —
Что, милый друг, с тобой? Озяб, бедняжка?
Озяб и я. — Где, братец, твой шалаш?»

Этой сценой театр и режиссер обнажает мысль о том, что человек, кем бы он ни был — королем или слугой,

25

должен вовремя понять для себя, что высокомерие и самолюбование, рано или поздно, накажет человека. Так и Кент был изгнан Лиром во гневе, без причины, с Шутом обращался не по-человечески, а судьба-то вон как обернулась для короля, показав свои тернии... Сейчас без них он — ничто, без их помощи не видать ему даже и огня в шалаше, а чтобы добраться до него, нужна людская поддержка, доброе и милосердное сердце ближнего, что не заменишь никогда никаким сиянием: ни короны, ни золота...
В дальнейших сценах зритель видит, как еще больше постарел и сник Лир-Пачалиа. Но это не от времени: его горькие думы и отчаяние вывели из душевного равновесия. Изменился он не только внешне, и мысли его стали совсем другими, а на мир пачалиевский король стал смотреть более сердобольней. Вот какими словами он завершает свою длинную речь с Кентом:

«...Бездомные нагие горемыки,
Где вы сейчас? Чем отразите вы
Удары этой лютой непогоды —
В лохмотьях, с непокрытой головой
И тощим брюхом? Как я мало думал
Об этом прежде! Вот тебе урок,
Богач надменный! Стань на место бедных,
Почувствуй то, что чувствуют они,
И дай им часть от своего избытка
В знак высшей справедливости небес».

Подобное изменение мировоззрения бывшего властного короля могло произойти только благодаря натиску самой тяжелой жизни, гравирующей отменно человека, к какой бы касте и прослойке он не принадлежал. Это слу-

26

чилось с .Пиром, прозревшим лишь в подобной ситуации. Тема самопознания и познания жизни через муки самой жизни, в искусстве мало разработанная тема, хотя имеются произведения, вскрывающие многие пороки общества. Но как это сделано У. Шекспиром в трагедии «Король Лир», пока еще никому не удавалось. И потому эта трагедия всегда жемчужина в любом репертуарном плане театра. Абхазский же театр сумел полным голосом поведать своим зрителям о резко разнополюсных колебаниях человеческой судьбы.
Вот еще одна сцена, в которой театр выпукло и достоверно вскрывает круговерти человеческого бытия, в частности судьбу Лира-Пачалиа. В шалаше встречаются Лир и Эдгар — король и сын графа Глостера, оба ни в чем не нуждавшихся в былой жизни человека. Сейчас они оба нищие, в лохмотьях, полусумашедшие, с нездоровым блеском в глазах... Снаружи беснуется буря, а эти, некогда сами сотрясающие все вокруг своей силой, тоже трясутся теперь от жизненных невзгод. Лир-Пачалиа в разговоре с Эдгаром все равно возвращается к своей теме, умопомрачительной, по его словам, теме дочерей. Лир-Пачалиа спрашивает Эдгара:

«Ты отдал все своим двум дочерям
И стал таким?»

В ответ Эдгар (актер Г. Тарба) что-то бормочет себе под нос, напоминая скулящего пса, затем говорит совсем непонятное о том, что «черт носил его через костры огненные, броды и омуты, по трясинам и топям», словом, о своем жизненном пути и о том страхе, что им владеет. Оба они больны одной болезнью, которую можно квалифицировать, как болезнь общества, породившего нена-

27

висть, предательство и зависть. Всему этому и подвержены Лир с Эдгаром. Короля предали его завистливые дочери с зятьями, а Эдгара изгнал из родного дома завистливый брат Эдмунд.
Тут возникает вопрос, заслуживают ли эти люди такого к ним отношения? Вопрос сложен. Думаю, что отчасти они сами повинны во многом, особенно правитель Лир. Черствость души и алчность его дочерей вскормил он сам в них, и они при случае вернули ему свои долги. Не напрасно в народе говорят о том, что «поцелуешь раскаленные угли — обожжешься, даже если эти угли из твоего очага». Так и случилось с Лиром, разжегшему огонь в собственном очаге, воспитавшим дочерей в роскоши и самовлюбленности и ставшему самим жертвой их черствости... Так бывает всегда в тех семьях, где жизнь дается легко, блага без труда и усилий, где ненавистны мозолистые руки и голодное прозябание... Ни Регана, ни Гонерилья не могут ценить достоинства человека как такового, этому их не научили, ведь говорят же, что вода течет только в низину, а человек мудреет в труде. А кто приложил руку, чтобы мудрели дочери Лира? И мудр ли сам король, поступивший опрометчиво? Конечно, он поумнел тогда, когда со слезами на глазах и с болью в сердце под грозовые раскаты произнес:

«Бездомные, нагие горемыки,
Где вы сейчас?»

Горький урок жизни разбудил в нем чувство сопричастности к судьбам обездоленных и сирых. Но кто пробудит души его дочерей к добру и жалости... В этом плане абхазский театр взял на себя огромную ответственность, решив открыто поговорить с современниками о

28
 
жизни, сo всех ее многогранных смотровых вышек. И это ему удалось на славу.
Но вернемся к спектаклю. В сцене Эдгара с Лиром актеры, исполняющие эти роли, Г. Тарба и Ш. Пачалиа, филигранно показали зрителю личностей, которые из-за уpодливости своего внутреннего облика оказались на обочине жизни. Лир-Пачалиа лишается рассудка, ибо его внутренняя сущность оказалась слабой и неподготовленной к жизненным ударам судьбы. Облаченный в цветы, с придурковатой улыбкой па лице Лир-Пачалиа ведет продолжительную беседу с Глостером, Эдгаром, но видно, что ум его тронут помешательством, хотя в его рассуждениях немало слов, которые и сегодня, как и столетия назад, весьма актуальны, злободневны, с четкими определениями человеческого бытия. Лир-Пачалиа рассуждает о правосудии, о тех законах, которые еще настолько переплетены, что подчас трудно в них найти зерно справедливости: «Чудак! Чтобы видеть ход вещей на свете, не надо глаз. Смотри ушами. Видишь, как судья издевается над жалким воришкой? Сейчас я покажу тебе фокус. Я все перемешаю. Раз, два, три! Угадай теперь, где вор, где судья. Видел ты, как цепной пес лает на нищего?» И в этих словах, казалось бы, тронутого старца, сказано многое и о проблемах человеческих взаимоотношений, и о судопроизводстве, о правдоискателях и их борьбе за справедливость. Просто диву даешься, как это все созвучно современности, где сегодня в мировом масштабе пока еще не решены проблемы взяточника и взяткодателя, и судья также продолжает терзать жалкого воришку, когда как крупные ворюги ворочают миллионами и их не замечают... Театр, через образ Лира, вскрывает страшно-уродливые моменты человеческого бытия, попранное достоинство и разбитые мечты. Лир-Пачалиа

29

в этой сцене бичует и политиков заодно, с согласия которых и совершаются все эти безобразия. И Лир-Пачалиа, с полубезумной улыбкой на лице и горящими азартом глазами, произносит простые истины:

«Ты уличную женщину плетьми
Зачем сечешь, подлец, заплечный мастер?
Ты лучше сам хлестал себя кнутом
За то, что в тайне хочешь согрешить с ней».

И как же характерны эти слова и сегодня, развенчивающие этаких борцов за моральную чистоту, а самих давно погрязших в блуде... Далее, Лир-Пачалиа продолжает свою мысль, высказывая следующее:

«Виновных нет, поверь, виновных нет.
Никто не совершает преступлений.
Берусь тебе любого оправдать,
Затем, что вправе рот зажать любому.
Купи себе стеклянные глаза
И делай вид, как негодяй политик,
Что видишь то, чего не видишь ты» и т. д.

Комментарии тут излишни. Подобных антиподов «со стеклянными глазами», политических двурушников с самодовольными улыбками предостаточно и в нашем обществе. Они всегда глухи и слепы к судьбам простых людей... И недаром, слушая этот бред безумного короля, Эдгар-Тарба вдруг неожиданно, словно прозрев от этих слов, произносит громко:

«Какая смесь! Бессмыслица и смысл —
Все вместе».

30

Да, высказывания глубоко-философского осмысления жизни делают и самого Лира-Пачалиа бессмертным.
Увидев свою младшую дочь Корделию, изгнанную им самим, он улыбается ей как в детстве, хочет заговорить с ней, но голос пропал, и он только машет своей всклоченной седой головой... Но вот он смог заговорить, не веря в то, что жив и вне опасности:

«Не надо вынимать меня из гроба.
Ты — райский дух, а я приговорен
К колесованью на огне, и слезы
Жгут щеки мне расправленным свинцом».

Так, после долгих мытарств, Лир-Пачалиа при поддержке Кента, ожил и, узнав Корделию, слезно просит ее не гневаться на него. Затем просящим голосом обращается к дочери со словами: «Не будь со мной строга. Прости. Забудь. Я стар и безрассуден!» Чтобы произнести эти слова, Лар-Пачалиа испытал скитальческую жизнь бродяги в вонючих шалашах, а теперь дочь предлагает ему теплую чистую постель. Но Лира еще ждут впереди более страшные испытания. Вот он, вместе с Корделией среди пленников в британском лагере близ Дувра. Но Лир-Пачалиа спокоен и полон достоинства, рядом с ним его внимательная и нежная дочь. На слова предателя и подхалима Эдмонда: «Взять их под стражу! Хорошо стеречь, пока не вынесут им приговора», Лир-Пачалиа с пониманием кивает головой. В его взгляде можно прочесть желание сидеть под тюремной крышей, чем снова скитаться по дорогам королевства, некогда принадлежавшим ему... Сейчас он ненавидит все и всех, предпочитая находиться в изоляции от всего света, по горло сытый унижениями, предательством близких. И потому

31
 
Лир-Пачалиа так говорит Корделии, отказывающейся идти в тюрьму:

«Нет, нет!
Пускай нас отведут скорей в темницу.
Там мы, как птицы в клетке, будем петь.
Ты станешь под мое благословленье.
Я на колени стану перед тобой
Моля прощенья. Так вдвоем и будем
Жить, радоваться, песни распевать,
И сказки рассказывать, и любоваться
Порханьем пестрокрылых мотыльков».

Как видно из сказанного, человечья жизнь иногда более безопасна в темнице, нежели на свободе, где нет ее подчас... Лир-Пачалиа ищет душевного покоя, даже ценой тюремного заключения, где не слышно порой как часто происходят приливы и отливы бесчинства власти...
В этой сцене театр показывает и обличает царящую в Британии несправедливость и не обходят самого Лира, ставшего жертвой деспотизма. Режиссер Д. Кортава и актер Ш. Пачалиа клеймят самого Лира, ибо будь он мудр и справедлив во время царствования, не было бы столько хаоса и беззакония в его королевстве. Театр показывает мир несправедливости и тех, кто повинен в нем, кто своим непротивлением злу размножал само зло...
Финальная сцена спектакля была сыграна трогательно и с большим душевным подъемом. Бледный, с неподвижным взглядом, со вздыбленными сединами и мертвой Корделией на руках появляется Лир-Пачалиа, окруженный Кентом, Эдгаром и свитой. Осторожно и мягко укладывает он дочь и стоит сгорбленный над ней, молча и долго всматриваясь в ее лицо. Затем, повернувшись, ог-

32

лядывает всех своим пустым взором и еле слышно произносит:

«Вопите, войте, войте! Вы из камня!
Мне ваши бы глаза и языки —
Твердь рухнула б!
Она ушла навеки...»

— начинает свой скорбный монолог безутешный отец Лир и нет предела его горю... На сочувственные слова Эдгара и Кента он резко отвечает и, наконец, орет, что есть мочи:

«Пропадите!
Убийцы, подлецы! Я б спас ее,
А вот теперь она ушла навеки. —
Корделия, Корделия чуть-чуть
Повремени еще! Что ты сказала?
Ах, у нее был нежный голосок,
Что так прекрасно в женщине. — Злодея,
Тебя повесившего, я убил».

Движения Лира-Пачалиа резки, лицо изменчиво, говорит о смятении души, но подавленность от горя уступает место главной мести, хотя он уже бессилен против
союза двух сестер, его старших дочерей, по повелению которых Эдмонд повесил Корделию... Лир-Пачалиа в этот момент что-то вспоминает, его глаза блестят и по лицу ничей прилив внутренних сил, но это всего лишь минутная реакция. Приглушенным голосом он говорит окружавшим так:

33

«Не правда ли, приятель? Было время.
Своим прекрасным острым палашом
Заставил бы я всех их тут попрыгать.
Не теперь. Теперь я стар и слаб
От этих бед».

Слова короля словно «светлячки мысли» замигали в его сознании, напомнили ему прошлое время, когда он был у власти и мог сокрушающим ударом опрокинуть своих врагов. Но все это кануло в лету, раздав свое королевство и власть, он сам себя «обезглавил»... Его истерзанные душа и сердце не выдержит этот последний удар судьбы. Пошатываясь, из последних сил, он тихо прощается с жизнью, произнося такие слова:

«Вы видите?
Взгляните на нее!»

Последние его слова были о бедной юной дочери, единственном человеке, который бескорыстно желала ему добра и потому сказавшей отцу правду.
Так завершается жизнь короля Лира, ставшего жертвой собственных амбиций и величайшего самомнения, возомнившего себя вершителем судеб человеческих, не способного выслушать правду, хотя и горькую, подменив ее ложью и похвальной трескотней окружающих его людей. Актер Ш. Пачалиа четко и с чуткостью прослеживал свою сложную и противоречивую судьбу Лира, раскрывая от эпизода к эпизоду всю трагедию человека, говоря словами Н. Добролюбова, что «он сам по себе велик, а не по власти, которую держит в своих руках» (1).
___________________
1  Н. А. Добролюбов. Собр. соч. в трех т-х, т. 2, 1952, с. 197.

34

Вся трагедия Лира-Пачалиа в том, что, несмотря на то, что он подавлен жизнью, распят судьбой, в его сознании пульсирует неотступная мысль его самовеличия, он держит себя выше всех его окружающих людей, и самообожанию Лира-Пачалиа, кажется, нет предела. Он убежден в том, что и после того, как он отказался от власти, она все равно будет принадлежать только ему одному, он фанатично верит в непоколебимость своего авторитета, в то, что всегда останется желанным и родным для всего королевства человеком. Но жизнь показала ему свои устои и законы, и после того, как он почувствовал, что теперь и навсегда он «сам по себе» уже не велик, он весь обмяк, осунулся, резко постарел и помутился разумом. Ш. Пачалиа очень точно и мастерски показал нам этот процесс, отождествляя его с кряжистым и сильным некогда деревом, которое в один прекрасный день под натиском бури и ветра падает, освобождая место другим...
Абхазский театр четко высветил своим художественно-эстетическим мерилом, через судьбу Лира и его окружение, страшную несправедливость, царящую в мире. Благодаря игре актера и талантливой режиссуре Д. Кортава, зрители для себя подробно и достаточно полно раскрыли судьбу Лира, смогли проследить, как и каким путем этот образ ожил на абхазской сцене, притягивая к себе многочисленные зрительские симпатии. Но этот рассказ все же не будет полным, если мы не упомянем, хотя бы вкратце, о тех людях, кто окружал его и страдал вместе с изгнанником. Среди них, прежде всего, Кент, образ которого создал народный артист Республики Абхазия и Северной Осетии Нурбей Камкиа.
Образ Корделии — младшей дочери Лира — создала народная артистка Республики Абхазия Виолетта Маан. Роль Эдгара создал молодой талантливый актер Геннадий

35
 
Тарба. А в роли королевского Шута выступил народный артист Республики Абхазия Амиран Таниа. А из галереи носителей зла в спектакле, прежде всего, надо выделить образы дочерей Лира — Регану в исполнении народной артистки Республики Абхазия Софы Агумаа, и Гонерилью, роль которой сыграла Тамара Гамгиа. В роли Эдмунда выступил народный артист Республики Абхазия Олег Лагвилава. Словом, спектакль «Король Лир» на абхазской сцене ожил и благодаря таким ведущим актерам театра, как народный артист Республики Абхазия Шалва Гицба (герцог Корнуэльский), народный артист Республики Абхазия Алексей Ермолов (герцог Бургундский), народный артист Республики Абхазия Азиз Агрба (Глостер), заслуженный артист Республики Абхазия Леонид Авидзба (герцог Альбанский), артист Алик Даутиа (король французский), Сырбе Сангулиа (Освальд), заслуженный артист Абхазии и ГССР Мажара Зухба (Куран), народный артист Абхазии и ГССР Михаил Кове (старик), заслуженный артист Абхазии и ГССР Сергей Саканиа (врач), заслуженный артист Абхазии и ГССР Рушни Джопуа (придворный), заслуженный артист Абхазии Сергей Чуаз (глашатай), народный артист Абхазии Чинчор Джениа (слуга), заслуженный артист Абхазии Сергей Габниа (офицер), заслуженный артист Абхазии Заур Чанба (гонец), артист Нури Кварчиа (паренек) и другие.
Интересные актерские работы во многом определили успех данного спектакля, как и перевод трагедии на абхазский язык поэтом и прозаиком Николаем Квициниа. Значительна и масштабна его роль, как переводчика, сумевшего способствовать воплощению этой огромной, сложной и перепутанной жизни, похожей на корабль в безбрежном океане... Без руля и направления, пущенный в

36

жизненный океан и потерпевший крушение человеческих судеб. Именно такое впечатление производит абхазский спектакль по произведению Уильяма Шекспира, поставленный во времена брежневско-горбачевского правления, созвучный ему, где каждый наместник чувствовал себя царьком и тянул в свою сторону весло жизни, тогда как концы весел были крепко связаны и находились в руках выжившего из ума правителя... Да, все произносили тосты, хвалебные речи, заискивающе улыбались, разоряли страну, плодили нищих и бездомных, боссов теневой экономики, отъявленную преступность... Так, медленно тащился корабль-государство Лира к рифам, чтобы разбиться. Спектакль абхазского театра в постановке Д. Кортава напомнил о многом и, прежде всего, о том, как ужасно и трагично для общества, когда глава государства отдает бразды правления тем, кто вообще не умеет управлять и думать о народе... В этом и заключается основа классического произведения, что оно всегда созвучно с современностью.
Когда размышляешь о спектакле абхазского театра «Король Лир», на память приходят вычитанные автором данного исследования слова из книги «Эстетика Ф. Н. Достоевского»: «Бесконечно только одно будущее, вечно зовущее, вечно новое, и там тоже есть высший момент, которого нужно искать, вечно искать, и это вечное искание и называется жизнью» (1). Вряд ли можно сказать лучше, когда речь идет о художественном поиске. И абхазский театр также видел и видит всегда свою эстетическую функцию именно в этом вечном искании правды и
___________________
1  Н. В. Кашина. «Эстетика Ф. Н. Достоевского». М. «Высшая школа», 1989.

37

справедливости, в вечном зове к новым свершениям, к поискам истины. И спектакль «Король Лир» на шекспировском материале вскрывал многообразие людского бытия — радости, горести, звал к самоочищению, к порядочности, к смелости, к самопознанию и, конечно, к вечному исканию и обновлению, так просто называемой жизнью.
Спектакль предлагает множество мыслей для раздумий своим зрителям. Одни опровергают вину Лира, другие защищают, третьи упорно возвращают к тому, что в конце концов, где нет гармонии между властью и законом, там не приходится жить сложа руки, но надо бороться за «вечно новое», иначе неминуемо будешь растоптан и развенчан, как и «всемогущий» король Лир.
«Человеком» может овладеть отчаяние. Пусть оно перейдет в безысходную грусть. Пусть человек не поддается грубой силе. Надо постичь суть зла. Не жалея сил ополчиться против него, даже когда мозг ранен» (1),  — так пишет известный шекспировед Иосиф Дубашинский. И он прав, надо бороться. Об этой борьбе для постижения сути зла и спектакль абхазского театра.
Разговор об этой постановке на этом не кончается, ибо о ней еще много было сказано и написано в связи с показом ее на всесоюзном шекспировском фестивале в Ереване. И мы с охотой обратимся к материалам фестивальной хроники.
«Ныне отмечается 420-летие со Дня рождения великого Шекспира, чье имя золотыми буквами вписано в историю мирового театрального искусства. В репертуаре по-
_________________________
1  И. А. Дубашинский. Уильям Шекспир. М., "просвещение", 1965, с. 170.

38 

чти каждого театра братской Армении есть шекспировские спектакли, например, при Академии наук Армянской ССР долгие годы работает шеспировский центр, издается ежегодник «Шекспирокан». И не случайно то, что именно в Ереване, славящемся своими шекспировскими традициями, получили «прописку» фестивали шекспировских спектаклей, в которых принимают участие лучшие театры нашей страны.
Во втором таком фестивале, завершившемся на днях в Ереване, приняли участие театры из Москвы и Ленинграда, Украины, Грузии, Азербайджана, республик Прибалтики, ряда городов Армении. Впервые в показах такого рода и вообще на ереванской сцене выступил Абхазский государственный ордена «Знак Почета» Драматический театр им. С. Я. Чанба. Был представлен спектакль «Король Лир» в постановке главного режиссера театра заслуженного деятеля искусств Грузинской ССР и Абхазской АССР Д. Кортава, художественном оформлении заслуженного художника Грузинской ССР и Абхазской АССР Е. Котлярова. В заглавной роли выступил абхазский актер народный артист СССР Ш. Пачалиа.
Перед артистами из Абхазии, которым предстояло дважды показать своего «Лира» в помещении Ереванского государственного русского драматического театра имени К. С. Станиславского, стояла весьма серьезная ответственная задача: накануне спектакль но шекспировскому произведению того же названия представил на суд специалистов и широкого зрителя Московский государственный академический Малый театр Союза ССР с народным артистом СССР, Героем Социалистического Труда М. Царевым в главной роли.
В рецензии, помещенной в республиканской газете «Коммунист», высоко была оценена работа М. Царева в

39
 
шекспировском спектакле, а вот режиссер-постановщик и некоторые другие исполнители ролей были подвергнуты критике. Как тут не волноваться артистам из Сухуми?
И вот настало время спектакля. Зрители, заполнившие зал, с большим вниманием следят за развитием действий. В зале стоит напряженная тишина даже тогда, когда актеры радуются, казалось бы, эффектным исполнением отдельных сцен и эпизодов.
Но вот завершился первый акт, дали свет, и раздались первые долгие аплодисменты. Зрители медленно, как бы нехотя, покидают свои места и выходят и уютное фойе. Слышу слова знакомого театрала: «Здорово! И режиссера, и исполнитель заглавной роли Шарах Пачалиа, и оформление. Есть динамика, есть интересные актерские работы, есть спектакль, решенный в современном ключе». Что это — комплимент человеку, который из Сухуми? «Дежурные слова» в адрес гостей? Но вот снова и снова звучат добрые слова из уст различных людей, с которыми мне довелось беседовать после обоих спектаклей.
Председатель Армянского театрального общества, народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР и Армянской ССР, известный советский режиссер Р. Капланян отметил в беседе в Доме актера, что по единодушному мнению критиков и зрителей спектакль сухумцев явился приятной неожиданностью, открытием и одним из лучших на фестивале, несмотря на то, что здесь представлены театры и самого высокого ранга. По своему эмоциональному заряду Шекспир ближе к искусству кавказских народов, каждый из которых играет его в своем, близком его языку и сердцу переводе. Абхазский театр доказал, что Шекспиру он может подходить с самой высокой меркой.

40

А вот еще мнения тех, кто видел «Короля Лира» в постановке Абхазского театра:
Н. Башинджагян, кандидат искусствоведения: «На фестивале я представляю Всесоюзный научно-исследовательский институт искусствознания Министерства культуры СССР. Впервые вижу спектакли Абхазского театра, история которого мне незнакома. Но уже по «Лиру» видно, замысел его серьезный, опирающийся на солидный творческий багаж прошлого — театра и актеров. На сцене в глубоком обобщении предстала трагедия обманутой любви, борьбы за власть, предательства и интриг.
В лице Ш. Пачалиа Лир приобрел своеобразного интерпретатора, очень эмоционального, гораздо более подвижного и энергичного, нежели принято видеть. Во многих сценах он по-своему интересен и силен. В режиссерской трактовке Д. Кортава всего спектакля в четком и несколько убыстренном ритме Лир, думается, должен быть таким, каким он предстает у Ш. Пачалиа. Жаль только, что последняя встреча Лира с Корделией несколько мелодраматична, и в этом видится некоторый просчет режиссера.
Понравились мне граф Глостер (народный артист ГССР и Абх. АССР Аз. Агрба), граф Кент (народный артист ГССР, Абх. АССР и СО АССР Н. Камкиа), Эдмунд (народный артист Абх. АССР О. Лагвилава), Эдгар (Г. Тарба) и Шут (народный артист Абх. АССР А. Таниа).
Привлекли внимание костюмы, которые выдержаны в стиле эпохи и в то же время весьма выразительны (художник — Е. Котляров)».
М. Харазян, первый зам. министра культуры Армянской ССР: «Без скидки на гостеприимство могу сказать, что «Король Лир» из Сухуми — один из лучших спектаклей нынешнего фестиваля. Огромное спасибо за удо-

41

вольствие, которое получили зрители. Очень взволновала игра многих актеров и, в первую очередь, Шараха Пачалиа. И подтверждение тому — искренняя благодарность зрителей.
Должен сказать, что министерство может организовать фестиваль, а вот организовать горячие аплодисменты зрителей — никогда!»
Н. Велихова, кандидат искусствоведения (Москва): «Поставив перед собой трудную задачу, театр сделал очень многое. Стиль в спектакле выдержан от начала и до конца, актеры создают интересные образы. Сложный, свидетельствующий о высоком мастерстве и технике актера, Лир, созданный Ш. Пачалиа.
Актеры играют на одном дыхании, в особенности иcполнительницы ролей дочерей Лира, волнуют зрителя, хорошо им приняты».
К. Оганесян, работница производственного объединения «Авангард»: «Вместе с мужем Г. Багдасаряном - доцентом института народного хозяйства, с большим волнением посмотрели «Короля Лира» в исполнении абхазских артистов. Очень рады, что наше первое знакомство с театром из Абхазии было столь ярким и впечатляющим».
Л. Данцигер, инженер опытно-конструкторского бюро: «Мне доводилось видеть Лира в другом исполнении. Поэтому шел па этот спектакль с некоторой опаской: смогут ли артисты из Сухуми выдержать столь ответственный экзамен перед ереванскими зрителями, которые являются очень высокими ценителями и почитателями Шекспира. И вот сейчас могу уверенно сказать: увиденное превзошло все ожидания. Очень впечатляюще!»
А. Григорян, студент пединститута: «Побывал па спектакле вместе со своими товарищами из Сухума. И вообще здесь присутствовало немало молодежи, которая с

42

большим вниманием смотрела шекспировскую трагедию, звучащую на незнакомом языке. Но как тихо было в зале! На спектакле абхазских артистов я убедился, что язык настоящего искусства понятен всем».
«И вот настали минуты церемониала торжественного прощании. Режиссер Р. Капланян сердечно приветствовал театр из Абхазии, особо отметив, что шекспировский «Лир» раскрыт с их творческой позиции. Ответное слово благодарности произнес Д. Кортава.
Воодушевленные успехом, возвратились домой абхазские артисты, привезя с собой памятный приз — огромную хрустальную вазу и диплом, которые будут всегда напоминать им о самом значительном событии нынешней театральной осени в Ереване» (1). Так писал театровед Арман Данельнн.
Об этом же спектакле восторженно писали украинские, адыгейские газеты в дни гастролей абхазского театра по городам этих республик. Кроме того, печать ГДР, Англии, Венгрии и Болгарии поместила публикации своих представителей, присутствовавших на Ереванском фестивале. А позже, подытоживая фестивальные спектакли, показанные в Ереване, всесоюзный журнал «Театр» писал следующее: «Как ни в одной другой трагедии, глубина «Лира» часто открывается именно при бесхитростно точном прочтении. Эго трагедия непонимания и неоцененной человеческой любви, на смену которой сам исторический прогресс с его первоначальным накоплением приносит крах идеалов, корысть, войну и вседозволенность. В подходе к «Лиру» Сухумского абхазского театра имени Чанба ощущается строгость монументального стиля и лаконичной фольклорной простоты.
________________________
1  «Советская Абхазия», 5 дек., 1984.

43
   
Сперва кажется, что перед нами всего лишь древнее предание, сказание о деспотичном короле, затем мы ощущаем закономерность наличия скрытых слоев в стиле «Короля Лира», сказания простого или только как будто простого. Ведь всякие легенды (сказки), как писал Ф. Буслаев, «не есть явление, изолированное от разнообразных идей политических и вообще практических нашего времени» (Ф. Буслаев. Народная поэзия. Исторические очерки. СПб., 1887), ибо не случайно именно легенда об отце, не понявшем искренность некрасноречивых признаний его дочери и выгнавшем ее из дома, имела очень широкий радиус хождения в фольклорном творчестве.
Режиссер Д. Кортава не претендует на какие-либо ухищрения стилизации; стиль лапидарной, «грубой» монументальности дается ему потому, что в этом есть нечто близкое мощной природе абхазского народного театра, которому так и не привился модернистский модный язык. Действие «Короля Лира» относится к временам доанглийским, добританским, это седая древность, когда начал распадаться патриархальный венец семьи и семейного единения. Шкловский настаивает на первостепенном значении Корделии как основного женского образа, типического, от которого идут нити через века ко многим острым проблемам современности нашей.
Лир был силен, говорит трагедия Шекспира, только своим единением с другим сердцем, это было сердце его дочери. Дочерняя любовь — большая тема у Шекспира. Вместе с разрушением связи с Корделией Лир теряет все: силу, власть, земли, богатство и удачу. Сестры для того и нужны в трагедии, чтобы сделать очевидной эту беспомощность Лира, показать ее предел, обнаружить, как много значило в его защите столь невидное движе-

44

ние, как любовь дочери. Именно невидное — Корделия ведь и не хочет ее показать, она говорит, что любит отца так, как велит ей долг. То есть иными словами, долг самой жизни: быть защитой. Защита противостоит жадности, пороку, разрушительному инстинкту и единению людей на губительных началах корысти, войны, вседозволенности. Это выражено в двух поистине страшных и еще не понятных театром до конца образах Гонерильи и Реганы. Актрисы С. Агумаа и Э. Когониа как раз что-то сущее в этих фигурах высмотрели. Обе они носительницы природных, ничем не сдерживаемых инстинктов, им свойственна психологическая нерасщепленность, биологическая форма эмоциональности. Именно это — эмоциональность вне нравственности - делает их героинями той складки, о которой говорит древняя легенда, описавшая их. Из глаз обеих женщин смотрит почти не осознающее себя торжество преступности, незнание запретов. Они обе сильные, звериноловкие, на плечах в виде плащей — разорванная надвое карта владений Лира. Художник Е. Котляров тут точно сочленил безусловность иллюстрации с аллегорией. Вообще художнику удался здесь воздух — именно воздуха деталей нет на сцене — дикого берега, неведомого причала, где царит глухой шум волн, гуляют ветры, колышутся сполохи и не пролегают людские тропы. Игровой точкой он сделал помост в виде пирамиды. Он трансформируется, его вид не нарушает глушь безлюдной пустыни. Надо сказать, что эта сценическая пустота дополняется, прорисовывается превосходно сделанными в черно-коричневой гамме кожаными костюмами придворных, свиты короля Лира, и гостей, женихов дочерей, отработанными уже детально. Соотношение, напоминающее живопись Возрождения, — люди в точной исторической выдержанной костюмировке

45

на фоне неясных туманностей, застывших вдали очертаний пейзажа и так далее. И вот тут я и должна заметить, что театр сухумцев нутром чувствует ритмы Шекспира, стиль нужной ему зримой выразительности, хотя в спектакле далеко не все ровно и не все найденное глубоко осмысленно и тщательно разработано.
Методом игры крупных эмоций владеют III. Пачалиа — Лир, Н. Камкиа — граф Кент, как впрочем, и другие — Г. Тарба, Ш. Гицба, Л. Авидзба, С. Габниа, В. Маан — Корделия. Тут дело в интуитивном сохранении собственно национального художественного темперамента, который не ощутил размывания всепроникающим рефлексирующим бытовизмом.
Абхазцы заинтересовывают особенностью своего голосового рисунка и своей горельефной пластикой, именно горельефной, которая выделяет лица и фигуры вместе с воздухом сцены, усиливая их запечатляемость в сознании зрителей. Стиль живет, он органичен и пока не рассыпан, не растворен в чем-то безликом. Вот стоит актер Ш. Гицба, в лице его при полной неподвижности скульптурная лепка лба, сила взгляда выдают живую мысль. Запомнится надолго сумрачность пейзажа и бьющийся в приступе болезни Эдгар — Г. Тарба, встретивший Лира в степи. И плач Лира — Ш. Пачалиа.
И тогда сами собой всплывают в памяти замечательные строки Шекспира из другой его тетради:

Жизнь человека тень ходячая,
Актер на час, изображающий
Гордыню и страданье, —
Рассказанная полоумным повесть,
Она шумна и яростна И ничего не значит...

46

«Король Лир» у Шекспира — трагедия шума и ярости разрываемых естественных основ жизни, грохочущих обвалов выстраданной веры, разведение под ногами человечества мостов через бездну.
Минуя концепцию нравственности, нельзя понять Шекспира.
Здесь нужно третье отступление, в котором признается необходимость тех переоценок общественных концепций шекспировских пьес, которые приводят нас как раз к Шекспиру подлинному». («Театр», 1985 г., № 11, с. 52).
На этом, пожалуй, и можно закруглить наш разговор о спектакле абхазского театра «Король Лир», постановка которого явилась этапным событием в театральной жизни нашей страны и даже в истории театрального искусства СССР.
И всего этого могло и не быть, если бы в абхазском театре не было бы такого мощного актера, как Шарах Пачалиа. Благодаря его таланту и мастерству актерскому, оказался подвластным такой великий образ, каковым является Лир. Актер Шарах Пачалиа, «слившись» воедино с жизнью взбалмошного правителя, показал нам процесс самооглупления власть держащих, когда они, не считаясь ни с кем и ни с чем, пытаются править государством... А подданные лишь остаются свидетелями их самоуверенности, возведенной в сумасбродство и вседозволенность, оборачивающиеся в людские трагедии...
Пачалиевский Лир не выдержал проверки на правление мудрого и честного правителя, столкнувшись с действительной жизнью, поскольку эту продажную жизнь он сам сотворил не без помощи подхалимов и льстецов из своего окружения. Потому и пострадал сам в первую очередь... А сколько таких примеров знает история?..
Покойный талантливый режиссер абхазского театра

47

Покойный талантливый режиссер абхазского театра Дмитрий Кортава после премьеры спектакля сказал следующее: «Слава Богу, что есть такой актер, как Шарах Пачалиа. Он глыба гранитная! А из гранита можно высекать сколько угодно образов. Сегодня — Лир, а завтра — Ричард III, к примеру, или еще чего-нибудь классическое».
К большому сожалению, мечты режиссера так и остались мечтами... А «гранит» актерского таланта все еще ждет «мастера-каменотеса» в лице умного и одаренного режиссера...
Абхазы говорят: «Счастлив тот, кого народ любовью наделил».
Стало быть, счастлив и безмерно наш Шарах Абзагович Пачалиа, которому народ не устает аплодировать с искренней любовью!

16 июня 1992 года.
С. АДЗЮБЖА.

_______________________

(OCR — Абхазская интернет-библиотека.)