Главная » Алфавитный каталог авторов » А » Очерк этнической истории абхазского народа

З. В. Анчабадзе

Очерк этнической истории абхазского народа

ВВЕДЕНИЕ

Изучение этнической истории (от греч. «этнос» - племя, народ) предполагает исследование основных этапов развития народа как этнической общности, т. е. исторической общности людей, взаимосвязанных следующими объективными признаками - общностью экономической жизни, территории, языка и культуры, которые поэтому и называются этническими признаками. Субъективным выражением объективно существующей этнической общности является этническое (национальное) самосознание, т. е. сознание представителей определенной исторической общности людей об их принадлежности к данной этнической (национальной) общности.
Понятие «этническая общность» употребляется в узком и широком смысле. В первом случае имеется в виду конкретно-исторический тип этнической общности. В качестве примера такого рода общности можно назвать абхазскую социалистическую нацию, которая включает в себя лишь абхазов *, являющихся гражданами СССР и в большинстве своем проживающих в Абхазской АССР. Однако абхазская этническая общность (абхазский этнос, абхазский народ) в широком смысле охватывает всех абхазов, где бы они ни проживали - как в СССР, так и за рубежом. То же самое можно сказать о грузинах, армянах, азербайджанцах и многих других народах.
____________________
* Этническое название абхазов употребляется в двух формах - «абхазец» и «абхаз». Первая форма встречается в обиходной речи, официальных документах, художественной литературе и т. д. Вторая - в основном в научной литературе.

7

Этническая общность является категорией исторической, т. е. имеет свое начало и свой конец. Она возникает вместе с возникновением родового строя и постепенно исчезнет в условиях высокоразвитого коммунистического общества.
История человечества знает три основных типа этнической общности - племя, народность и нация.
Племя является этнической категорией первобытнообщинного строя (родовое племя) и раннеклассового общества (территориальное племя). Народность складывается с возникновением классового общества и существует на протяжении всех последующих общественно-экономических формаций (исторические типы народности - раннеклассовая, рабовладельческая, феодальная, буржуазная и социалистическая). Нация есть высший тип этнической общности, характерный для капиталистической и коммунистической формаций (буржуазная нация, социалистическая и - в будущем - коммунистическая нации).
Исторические типы этнических общностей отличаются друг от друга как по уровню социально-экономического развития, так и по степени устойчивости своих этнических признаков. Так, если племя представляет собой зародышевую, непрочную этническую общность, которая периодически распадается на новые племена, то народность является уже относительно устойчивой этнической общностью. Что касается нации, то она является вполне устойчивой этнической категорией, основанной на прочной общности своих этнических признаков.
Характер этнической общности и степень ее устойчивости внутри одного и того же этнического типа находятся в прямой зависимости от уровня развития производительных сил и производственных отношений. Так, буржуазная народность значительно устойчивее феодальной и, тем более, рабовладельческой народности; этническая устойчивость социалистической нации намного прочнее устойчивости буржуазной нации, вследствие коренного различия социально-экономических базисов, лежащих в основе этих наций.
Кроме перечисленных выше основных исторических типов этнической общности (племя, народность, нация), в историческом прошлом и современную эпоху известен еще один (неосновной) тип этнической общности, который обычно называют

8

этнической (национальной) группой. Последняя, как правило, не имеет своей этнической территории и проживает на территории другой этнической общности, не имеет порой даже собственного языка, но сохраняет некоторые черты своей культуры и психического склада, а главное - сознание своей этнической индивидуальности (например, зарубежные абхазы в составе населения тех стран, в которых они проживают, представляют собой отдельные этнические группы).
Следует сказать еще о т. н. внутриэтнических категориях, т. е. локальных группах внутри того или иного типа этнической общности (народности, нации), которые, являясь органической частью данной общности, вместе с тем отличаются рядом особенностей в языке, культуре, быту и т. д. Для докапиталистической эпохи основной внутриэтнической категорией являются локальные племена (например, псхувцы или дальцы в составе абхазской феодальной народности), а для буржуазной и социалистической эпох - т. н. этнографические группы (абжуйцы, бзыбцы, самурзаканцы в составе абхазской буржуазной народности). Указанные основные внутриэтнические категории могут, в свою очередь, подразделяться на более мелкие локально-этнографические подгруппы (например, подгруппа аацинцев в составе бзыбской этнографической группы абхазской социалистической народности).
Несколько слов о т. н. этнических (национальных) процессах, из которых складывается исторически конкретное этническое развитие народа.
Основными этническими процессами являются два - консолидация этноса (этнической общности) и разложение этноса, которые противоположны друг другу по своему характеру и этническим последствиям. Первый процесс выражает поступательное развитие этноса - его зарождение, формирование, укрепление, расцвет. Общий процесс этнической консолидации народа складывается из совокупности частных этнических процессов, выражающих становление его отдельных этнических признаков - общности экономики, территории, языка и культуры.
Важным фактором, в котором находит свое отражение объективный процесс консолидации этноса, является субъек-

9

тивный процесс формирования его этнического самосознания. Последнее представляет собой своего рода барометр этноса, реагирующий на все важнейшие перипетии в его историческом развитии.
Второй процесс представляет собой обратное развитие этноса - его постепенное отмирание и уход с исторической арены. Таким образом, этнические процессы консолидации (становления) и разложения (упадка) этноса выражают две основные исторические стадии в развитии данной этнической общности.
Элементы нового этноса зарождаются в недрах старой этнической общности и окончательно формируются на ее развалинах. Поэтому разложение старого этноса и зарождение нового этноса - это по сути дела две стороны единого процесса этнического развития народа.
Важными этническими процессами являются процессы этнической интеграции (слияния) и этнической дифференциации (распада) этносов. В первом случае несколько этнических общностей (родственных, неродственных) интегрируются в единый новый этнос, причем процесс этот осуществляется обычно под этнической гегемонией одной из сливающихся общностей. Во втором случае, наоборот, единая этническая общность дифференцируется на несколько (две и больше) новых этнических общностей. Последние находятся между собой в этническом родстве и в совокупности образуют этническую семью, происшедшую от общего этноса-предка.
В истории встречается также процесс этнической трансформации, когда определенный этнос под влиянием различных исторических обстоятельств изменяет в той цли иной мере свой этнический облик (меняет язык, территорию, культуру и т. д.), но при этом сохраняет свое прежнее имя (этноним) и этническое самосознание.   
Важной стороной этнического развития являются ассимиляционные и диссимиляционные процессы. Этническая ассимиляция может быть полной, когда ассимилирующая этническая общность целиком поглощает ассимилируемую общность, и частичной, при которой ассимилируется лишь часть другого этноса. Кроме того, понятие «полной» и «частичной» ассимиля-

10

ции предусматривает и степень этнического поглощения ассимилируемой общности.
Ассимилируемая общность или часть ее вначале превращается в племенную или этнографическую группу ассимилирующего этноса, а затем может вовсе потерять свои особенности и полностью раствориться в господствующей этнической среде. В зависимости от конкретных исторических условий ассимиляционный процесс может носить насильственный или, наоборот, естественный характер. Иногда ассимиляция протекает в обоих указанных формах.
Этническим процессом, противоположным ассимиляции, является диссимиляционный процесс, при котором ранее ассимилированный (полностью или частично) этнос, в силу определенных причин, восстанавливает свои прежние этнические особенности.
Таковы те основные (главные и частные) этнические процессы, из которых складывается этническая история народа, его развитие от низших форм этнической общности к высшим. Само собой разумеется, что эти процессы протекают не в чистом виде, не изолировано, а в тесной взаимосвязи и взаимодействии друг с другом. На разных этапах исторического развития народа на передний план выступает тот или иной этнический процесс или его отдельные стороны, которые затем, в зависимости от новых условий, уступают ведущее место другим этническим процессам. В конечном итоге в этих процессах находит свое выражение основная тенденция этнического развития - зарождение, формирование, расцвет и отмирание исторических типов этнической общности.


*  *  *

Выше были коротко изложены основные вопросы, составляющие содержание этнической истории. В свете этих положений становятся ясными те задачи, которые стояли перед автором при написании настоящей книги. Прежде всего в ней будет рассказано о становлении древнеабхазского этноса еще в условиях первобытнообщинного строя (формирование древних родоплеменных групп), затем, в связи с возникновением и разви-

11

тием классовых отношений, о становлении абхазских территориальных племен и раннеклассовых народностей. Особое внимание будет уделено возникновению и развитию абхазской феодальной народности, а затем буржуазной народности конца XIX - начала XX вв., на развалинах которой сложилась после победы советской власти абхазская социалистическая народность. Последняя в условиях социалистического строя постепенно переросла в социалистическую нацию и ныне в составе многонационального советского народа активно участвует в строительстве коммунистического общества в нашей стране.
Следует подчеркнуть, что проблема этнического развития принадлежит к числу самых сложных вопросов исторической науки. При решении этой проблемы ученые привлекают разнообразные материалы, добытые представителями ряда научных дисциплин - историками, экономистами, языковедами, этнографами, археологами, антропологами, фольклористами, искусствоведами и др. Поэтому этногенетика (специальная историческая дисциплина, занимающаяся проблемами этнического развития народов) является наукой комплексной, теснейшим образом связанной с самыми различными научными дисциплинами.
Этногенетическая литература об абхазах пока еще бедна (как, впрочем, и по этнической истории многих других народов нашей страны). Имеется лишь несколько специальных трудов, посвященных этногенезу абхазов (Ш. Д. Инал-ипа, К. С. Шакрыл и др.).
Настоящий труд представляет собой краткий очерк этнической истории абхазского народа и поэтому, естественно, не претендует на глубокое и всестороннее освещение затронутых вопросов. Монографическое изучение этнической истории абхазов на разных этапах ее развития - дело будущего.
В настоящих очерках использованы некоторые материалы предыдущих работ автора по истории древней и средневековой Абхазии, в которых значительное место было уделено вопросам этнической истории абхазского народа. Главы по этнической истории абхазов в буржуазную и социалистическую эпохи публикуются впервые. В этой части автор широко опирался на исследования своих коллег-специалистов по истории Абхазии

12

XIX - XX вв. (особенно Г. А. Дзидзария, а также А. Э. Куправа, А. А. Абшилава, Б. Е. Сагариа, С. И. Шария, Г. П. Лежава, А. К. Адлейба, В. И. Карчава, М. III. Хварцкия, X. В. Ахалая и др.). Кроме того, им были использованы работы представителей других отраслей абхазоведения (Ш. Д. Инал-ипа, X. С. Бгажба, Л. А. Шервашидзе, Б. Г. Тарба и др.).
Как первый опыт написания систематической истории этнического развития абхазов с древних времен до наших дней, настоящая работа, конечно, не может быть свободной от некоторых недостатков, и автор с благодарностью примет все замечания, которые помогут ему в дальнейшей работе по вопросам этнической истории абхазского народа.

13

ГЛАВА I
ПРОИСХОЖДЕНИЕ АБХАЗСКОЙ ЭТНИЧЕСКОЙ ОБЩНОСТИ

§ 1. Древнейшее население Абхазии

Территория Абхазии, как и большая часть Закавказья, является одним из древнейших очагов цивилизации. Некоторые ученые полагают, что данный регион входил в ареал формирования человека, о чем свидетельствуют как будто остатки ископаемой человекообразной обезьяны, обнаруженной в Восточной Грузии («удабнопитек»). Впрочем, другие ученые считают этот вывод пока еще недостаточно обоснованным. Однако все сходятся на том, что Закавказье, особенно западная его часть, являлось местом обитания древнейшего человека. Достаточно сказать, что на сегодняшний день из более чем 200 памятников нижнего палеолита *, обнаруженных на Кавказе, более 130 приходится на территорию современной Грузии, а из них значительная часть - на Абхазию.
Когда на территории Абхазии обитали древнейшие люди, тогда уровень Черного моря был примерно на 60 м выше современного. Поэтому самые древние памятники были обнаружены здесь в зоне, возвышающейся над современным уровнем моря на 80-110 м. Нижнепалеолитические стоянки располагались, очевидно, по берегам рек.
По насыщенности остатками древнего каменного века восточное побережье Черного моря, особенно территория Абхазии, занимает, пожалуй, первое место в Советском Союзе. Ос-
_________________________
*  Нижнепалеолитическая эпоха длилась около 800 тыс. лет и закончилась за 40-50 тыс. лет до нашего времени.

14

татки эти относятся главным образом к т. н. ашельскому времени (в Абхазии известно более 15 местонахождений этого периода), а отдельные памятники, по мнению некоторых ученых, относятся к еще более раннему времени - к шелльской эпохе.
Специальное изучение ашельских памятников Абхазии показало, что они имеют местное происхождение, но наряду с этим проявляют определенные генетические связи с нижним палеолитом Черноморского побережья Малой Азии.
В ту отдаленную эпоху население земного шара было очень редким. Между отдельными заселенными пунктами могли быть большие безлюдные пространства. Однако в некоторых областях, особенно благоприятных для обитания первобытных людей, расстояния между отдельными палеолитическими стойбищами иногда бывали и небольшими. К числу таких областей принадлежала территория современной Абхазии, где следы обитания ашельского человека обнаружены во всех районах.
Ашельские материалы Абхазии имеют близкое сходство между собой. Возможно, что в данном случае мы имеем дело не только с результатом спорадических взаимосвязей, но и с определенным естественным процессом дифференции ашельских общин.
В продолжение всего начального этапа развития первобытного общества ведущей формой хозяйства была охота, и охотничий образ жизни определял весь быт первобытного человечества. Наряду с охотой важное значение имело и первобытное собирательство.
Нижнепалеолитические общины представляли собой замкнутые эндогамные* группы, состоявшие из нескольких десятков человек, сообща владевших своей «кормовой территорией». Такая группа людей, или орда, вела независимое от других существование. Первобытные люди, преодолевая огромные трудности, добивались, хотя и очень медленно, определенного прогресса в хозяйственной и общественной жизни, закладывали основы дальнейшего развития первобытного человечества.
________________________
*  Эндогамия - заключение браков внутри данной общины (от греч. "эндос" - внутри, "гамос" - брак).

15

Завершающим этапом в развитии нижнепалеолитического человечества была эпоха мустье (около 100 - 40 тыс. лет тому назад). В эту эпоху произошел ряд существенных изменений как в технике, так и в идеологии первобытного человека. Но в целом данная эпоха также относится к дородовому периоду истории первобытнообщинного строя. Ареал распространения мустьерской культуры был значительно шире, чем на более ранних ступенях палеолита. В частности, в эпоху мустье человек широко расселяется и на территории Кавказа. В Грузии, например, мустьерские находки встречаются почти везде. Довольно широко представлены мустьерские местонахождения и на территории Абхазии. Еще в 30-х годах археологи обнаружили следы мустье в 23 пунктах края, а в дальнейшем эти находки были значительно умножены.
В соответствии с прогрессом техники происходят изменения в хозяйственной жизни мустьерских людей, в частности более высокого уровня достигает их охотничье хозяйство. Как видно, в ту же эпоху внутри дородовой общины возникает первое разделение труда - по полу и возрасту. Охота постепенно становится делом мужчин, а собирательство - занятием женщин. Отдельные виды труда закреплялись за подростками и стариками.
Развитие половозрастного разделения труда способствовало вызреванию тех общественно-экономических элементов, которые впоследствии привели к возникновению матриархальной (материнской) родовой общины. Огромное значение имело постепенное ограничение кровосмесительных половых отношений внутри эндогамной общины и зарождение зачатков экзогамии *.
Резкое похолодание, вызванное наступлением ледникового периода, заставило мустьерских людей, т. н. неандертальцев, заселять пещеры и площадки под нависающими скалами. На территории Абхазии имеется большое количество пещер, среди которых многие были удобны для обитания первобытного человека. В некоторых из них были найдены следы позднемустьерского челове-
_______________________
*  Экзогамия - заключение браков между представителями разных родовых групп (от греч. "экзон" - вне, "гамос" - брак).

16

ка. Большие коллекции мустьерского времени собраны в ряде пещер, расположенных вблизи северных границ современной Абхазии - в районе Сочи и Адлера.
Приведенные данные свидетельствуют о том, что в мустьерскую эпоху начинают появляться первые признаки оседлости. Временные стойбища первобытных людей постепенно превращаются в более или менее постоянные лагеря.
Важным историческим явлением мустьерской эпохи было усиление культурных взаимосвязей между дородовыми общинами. Хотя присущие каждой стоянке различия в обработке кремня и в типах орудий говорят о продолжающейся еще обособленности этих общин, но, как правильно отмечает А. А. Формозов, уже начинается группирование на определенных территориях стоянок с одним культурным обликом, что говорит о возникновении каких-то связей между разными общинами, приводивших к установлению известного однообразия в способах обработки кремня в данном районе. По мнению того же автора, «для мустьерской эпохи можно, по-видимому, говорить об обособлении по облику культуры Кавказа и прилегающих районов».
О наличии реальных межобщинных связей мустьерского населения Кавказа, обитавшего в смежных районах, говорят и абхазские материалы. Так, мустьерский инвентарь, найденный близ Очамчир, обнаруживает значительное сходство с синхронными материалами из Прикубанья и Крыма.
Развитие производительных сил и межобщинные связи вызвали соответствующие прогрессивные изменения и в сознании первобытного человека. В мустьерскую эпоху, главным образом на ее заключительном этапе, возникают первые зародыши искусства, а также зачатки религиозных верований.
Таким образом, мустьерское время явилось важным этапом в процессе перехода от дородовой общины (составлявшей основную ячейку древнейшего и наиболее длительного периода истории человечества) к новой фазе исторического развития - к родовой общине в ее матриархальной форме. Именно в мустьерскую эпоху зародились многие черты культуры и социальных отношений, которые стали характерными для последующего времени.

17

*  *  *

Рассмотренная выше эпоха нижнего палеолита была в целом доэтнической стадией истории человечества. Люди той эпохи, даже неандерталец (как показало анатомическое строение его голосового аппарата), еще не владели членораздельной речью и объяснялись друг с другом лишь с помощью отдельных звуков, которые дополняли мимикой и жестами. В таких условиях, строго говоря, не могло быть языка как этнического фактора. Примитивная экономика первобытных людей не могла обеспечить прочность их социальной общности; дородовая коммуна в зависимости от конкретных условий часто распадалась и вновь скапливалась, меняясь в своем составе. Ее «кормовая территория» также не могла иметь для нее постоянное значение: исчерпав ресурсы на данной территории, первобытные люди перебирались на другую. Человек той эпохи сохранял в своем быту немало пережитков животного состояния; сознание принадлежности к данной общине носило примитивный, во многом еще стадный характер.
Все это говорит о том, что первобытная орда, даже на мустьерском этапе своего развития, не могла представлять собой этническую общность. Однако в позднемустьерское время закладываются примитивные зачатки такой общности, которая была обусловлена началом перехода к оседлости и возникновением зачатков локальных вариантов материальной культуры, зародышами духовной культуры, дальнейшим совершенствованием речевого аппарата.
Что касается вопроса о генетических связях описанного выше первобытного общества с последующим населением Кавказа, то, по нашему мнению, можно согласиться с О. М. Джапаридзе, который пишет: «Начиная с ранних эпох в Закавказье незаметно каких-либо существенных изменений в культуре, которые бы увязывались со значительными изменениями этнического состава. Поэтому не исключена возможность, что носители культуры древнего каменного века были непосредственными предками тех племен, которые

18

позже входили в кавказское языковое и культурное единство».


§ 2. Ранняя этническая история населения Абхазии

Переход к верхнему палеолиту (около 40-12 тыс. лет до н. э.) выразился в очень важных изменениях в технике, в формах хозяйства, образе жизни, общественных отношениях и в самом физическом облике людей, которые сформировались в тип современного человека
(homo sapiens). Именно в этот период складывается родовой строй в его первичной (матриархальной) форме, возникают примитивные племенные организации, и общество начинает принимать этнические черты. Все эти коренные социально-экономические изменения могут быть охарактеризованы как «верхнепалеолитическая революция».
В связи с существенным прогрессом в развитии производительных сил люди верхнего палеолита стали легко осваивать высокогорные зоны, и поэтому в ту эпоху они сравнительно быстро заселили почти весь Кавказ. Только на территории Грузии выявлено более 60 верхнепалеолитических местонахождений, а из них значительная часть приходится на Абхазию, где памятники той эпохи обнаружены во всех районах как в приморской, так и в нагорной зонах.
В период своего расцвета верхнепалеолитическая культура на Кавказе и в прилегающих районах Передней Азии отличается удивительным однообразием, что позволяет сделать заключение об общих этнических чертах ее носителей. По мнению О. М. Джапаридзе, «процесс образования Кавказской культурной и этнической общности должен был начаться в верхнепалеолитическое время. По материалам, имеющимся на сегодняшний день, выглядит так, что основным очагом образования этого единства должно было быть Западное Закавказье - нынешняя Западная Грузия. Именно здесь в междуречье Риони и Квирилы, выявлены основные памятники ранней ступени верхнего палеолита. В других местах Закавказья, и вообще на Кавказе, памятники этого времени к данному моменту известны меньше».

19

К концу верхнего палеолита и в начале мезолита (XII - VI тыс. л. до н. э.), как свидетельствуют археологические материалы, происходит постепенный распад палеокавказской (древнекавказской) этнокультурной общности, чему в немалой степени способствовал физико-географический рельеф Кавказа. В этот период на Кавказе выделяются три основных локальных варианта археологической культуры: 1) закавказский, 2) северо-западный, или «Губский» (от Губской пещеры в Прикубанье) и 3) северо-восточный, или «Чохский» (от аула Чох в Дагестане). Как видно, эти три культурно-археологические общности способствовали зарождению трех основных лингвистических общностей палеокавказской (иберийско-кавказской) языковой семьи, хотя, конечно, ничего определенного о языке того времени сказать нельзя (см. ниже).
Что касается территории Абхазии, то в археологическом отношении она входила в закавказский ареал верхнепалеолитической культуры, но здесь встречаются и элементы Губского варианта. Так что Абхазия того времени, особенно в западной ее части, представляла, по-видимому, этнический стык между южной (закавказской) и северо-западными этнокультурными общностями.
Некоторые исследователи закавказскую культуру этого периода связывают с т. н. «капсийской» позднепалеолитической культурой Средиземноморья и на этом основании предполагают, что проблема баскско-кавказских взаимосвязей не лишена основания и корни ее следует искать в далеком прошлом - в мезолито-капсийской эпохе.
В период неолита (около V-IV тыс. до н. э.) в развитии общества произошла новая социально-экономическая и культурная революция (т. н. «неолитическая революция»), выразившаяся прежде всего в переходе от хозяйства по преимуществу собирательного к производящему хозяйству. Именно в этот период возникают первобытное земледелие, скотоводство, гончарное производство и др. Наступает расцвет родового строя.
Основную ячейку общества развитого матриархата, как полагают некоторые ученые, составляла большая материнская семья, состоявшая из мужчин и женщин четырех-пяти поколений. Численность такой «семьи» могла доходить до 200 и более

20

человек. Во главе материнского рода стояла старшая женщина из старшей в роде семьи.
Совокупность материнских родов, сохраняя деление на парные брачные группы (фратрии), образовала племя, которое при развитом матриархате тоже нередко возглавлялось женщиной.
Племя представляло собой основную этническую единицу той эпохи. Если род носил экзогамный характер, то племя в целом представляло собой эндогамную организацию. Это в известной мере способствовало его сплочению. Вместе с тем после «неолитической революции» возникают экономические предпосылки для роста численности отдельного племени и укрепления взаимосвязей между родственными племенами. Следует, однако, подчеркнуть, что количественный рост племени в тех условиях не мог еще привести к его оформлению в более крупную этническую единицу. Дальше племени этническая форма родового строя не смогла развиться ввиду его весьма узкой экономической базы, которая не могла обеспечить существование крупной этнической общности и на определенном уровне количественного роста племени неминуемо приводила к его дроблению на новые, более мелкие племенные единицы. Поэтому племя (даже на патриархальной стадии развития) представляло собой весьма непрочную этническую общность, оно по сути дела являлось лишь ее зародышевой формой.
В силу сказанного выше, племя той эпохи может быть охарактеризовано следующим образом: племя есть исторический тип зародышевой этнической общности эпохи родообщинного строя, которое возникло на базе непрочной общности экономической жизни, территории, языка и культуры, и отраженной в общности этнического (племенного) самосознания.
Как установлено археологами, кавказский неолит возник на почве местного верхнего палеолита и мезолита. На территории Зап. Закавказья представлены два близких друг другу варианта неолитической культуры - один охватывает в основном район Гурии и Мегрелии, второй - Абхазию и Сочи-Адлерский сектор.
В этот период было положено начало хозяйственной дифференциации родовых общин: неолитические поселения в при-

21

брежной зоне специализируются в основном на земледелии и рыболовстве, а поселения горной полосы занимались преимущественно скотоводством и охотой. Представители «горного» и «берегового» неолита устанавливают (сначала спорадически, а затем все более и более регулярно) взаимообмен производимой ими продукцией. Это уже тогда вело к культурному сближению между горными и прибрежными племенами.
Вместе с тем одним из результатов «неолитической революции» явился окончательный распад былого кавказского этнолингвистического единства на три группы этнических общностей - западную, восточную и южную, который в основном завершился, по-видимому, в конце поздненеолитической эпохи, примерно к середине IV тысячелетия до н. э.
В эпоху энеолита (кон. IV - начало III тыс. до н. э.) происходит относительно быстрое разложение матриархально-родового строя и постепенное утверждение патриархата. Вместе с этим на смену матриархальным племенам приходят патриархальные племена, которые этнически характеризовались теми же чертами, что и матриархальное племя, но их социально-экономическую основу составлял патриархальнообщинный строй. Этот последний, как известно, представлял собой форму разложения первобытнообщинного строя, и поэтому основанная на нем этническая организация в целом также представляла собой форму разложения племени как этнической категории первобытнообщинной формации.
Однако в период своего расцвета патриархальные племена отличались большей устойчивостью, чем предшествовавшие им матриархальные племена. Это объяснялось, прежде всего, значительно более постоянной оседлостью, которая была обусловлена относительно прочной для того времени базой воспроизводящего хозяйства, основу которого составляли земледелие и скотоводство. В этот период впервые складываются союзы соседних племен, в которые входили преимущественно родственные по своему происхождению племена, но в дальнейшем в такие союзы стали включаться и неродственные племена.
В эпоху ранней бронзы (III тысячелетие до н. э.) в Зап. Закавказье бытует однотипная земледельческая культура, которая в прибрежных районах, главным образом в Абхазии и Сочи-

22

Адлерском секторе, по-прежнему отличалась своими особенностями.
Как было отмечено выше, со вступлением родового общества в патриархальную стадию начинается процесс разложения первобытнообщинного строя. Прогресс хозяйственной техники (плужное земледелие, успехи металлургии и пр.) создает условия для перехода к индивидуальному производству. Это приводит к постепенному утверждению частной собственности на орудия и средства производства. Патриархальные семьи все более объединяются не по родственному признаку, а по принципу территориального соседства. С течением времени возникает т. н. территориальная, или соседская, община, которая, «будучи последней фазой первичной общественной формации, является в то же время переходной от общества, основанного на общей собственности, к обществу, основанному на частной собственности» (К. Маркс).
В соседской общине того времени каждая семья является собственником своей усадьбы и части скота, а иногда и части пахотных земель, но основная часть пахотных угодий, а также пастбища, лесные массивы и водные источники составляют общую собственность; она как бы покоится на двух формах собственности: старой - общинной и новой - частной. В этом и вы-ражается ее переходный характер от доклассового к классовому обществу.
В эпоху патриархата структура рода в значительной степени усложняется; род превращается в сложный организм, состоящий прежде всего из различных родственных групп и ячеек. Родственные семейные общины по-прежнему поддерживают между собой разносторонние связи, образуя так называемую патронимию. Родственные патронимии объединяются в более крупные единицы, среди которых важнейшей является патриархальный род. Объединения родов составляют племя.
Подобная структура патриархальных родов четко отражена в этнографических пережитках абхазов, сохранившихся до недавнего прошлого. Элементарную клетку общества составляли отдельная семья («атаацва»); ближайшие родственные семьи объединялись в своеобразные патронимии, которые назывались «абипара» (досл. «сыновство по отцу»); объединение патрони-

23

мии составляло «братство» («аешьара»). Совокупность последних составляла патриархальный род в собственном смысле, именовавшийся «ажвла» (букв, «семя»), «Как общественная единица, ажвла характеризовалась предполагаемым или реальным единством происхождения, экзогамностью, известной общностью территории, некоторых хозяйственных интересов и религиозной жизни, иногда наличием общефамильной тамги для клеймения своих животных законом родовой мести, гостеприимства и взаимопомощи. Все члены ажвла считались братьями» (Ш. Инал-ипа). Совокупность родственных и соседних родов - ажвла составляла племя, «народ» - «ажвлар» (букв. «семена»).
Основной надстройкой разлагающихся патриархально-общинных отношений являлся строй т. н. «военной демократии», пережитки которого сохранялись в общественном быту абхазов долгое время, вплоть до позднего средневековья. Важнейшие дела племени решались на общем «народном собрании» («ажвлар рейзара» - букв. «собрание родов»), в котором принимали участие все взрослые мужчины. На время военных походов община или племя выбирали себе военных вожаков - «апыза»; все мужчины были вооружены и обучались владению боевым оружием с отроческих лет; военную повинность отбывал каждый взрослый мужчина.
Таким образом, в начале I тысячелетия до н. э., на позднем этапе (если не раньше) колхидской бронзовой культуры и в условиях утверждения металлургии железа, население приморской и предгорной частей Абхазии стояло на той ступени общественного развития, которое являлось кануном образования классового общества. Что касается горных районов края, то здесь родовые отношения еще в значительной степени сохраняли свою силу.
Материальная культура населения Абхазии рассматриваемого периода достигла весьма высокого для своего времени уровня. Об этом свидетельствуют разнообразные орудия труда и воинского снаряжения, предметы украшения и части одежды, обнаруженные в большом количестве во время археологических раскопок. Яркие образцы орнаментировки на некоторых бронзовых предметах и глиняных сосудах являются показателем вы-

24
 
сокого мастерства и художественного вкуса обитателей Абхазии той эпохи.
В эпоху разложения первобытнообщинного строя на новую ступень поднимается также духовная культура и идеология общества. В частности, в этот период возникают своеобразные героические сказания и легенды, в которых получает яркое отражение борьба народных масс за дальнейшее покорение сил природы, против внешних врагов, зарождающегося социального неравенства и т. д. К числу таких произведений народного творчества принадлежат легенда об Абрскиле - непримиримом богоборце, носителе добра и справедливости; эпические сказания о нартах - могущественных богатырях; героические песни о выдающихся деятелях борьбы за народную свободу.
Социально-экономическому и культурному уровню абхазского общества той эпохи соответствовала сложная система религиозных верований политеистического характера. Обожествлялись силы природы, различные отрасли трудовой деятельности человека, каждая из которых имела свое божество-покровителя, культ предков и т. д. Основы патриархальных религиозных воззрений, заложеные в ту эпоху, пережиточно бытовали у абхазского народа в течение длительного времени.

§ 3. Палеокавказская этническая общность и проблема происхождения абхазов

Важным обстоятельством, которое необходимо учитывать при решении вопроса о происхождении абхазов, является их генетическая принадлежность к палеокавказской («иберийско-кавказской», «яфетической») этнической семье, подразделяющейся на четыре ветви: картвелы, или грузины (народ, состоящий из трех этнографических групп: карты, заны, или мсгрело-чаны, и сваны), абхазо-адыги (абхазы, абазины, кабардинцы, черкесы, адыгейцы, убыхи), нахи, или вейнахи (чеченцы, ингуши и др.) и дагестанцы (аварцы, лезгины, даргинцы, лакцы, табасаранцы и др.). Последние две ветви некоторые ученые объединяют в одну - нахско-дагестанскую.
Представители палеокавказской этнической семьи являются древнейшими обитателями Кавказа (отсюда и название -

25

«палеокавказские») и связаны друг с другом общностью происхождения. Поэтому этногенез абхазского народа нельзя рассматривать вне связи с общей проблемой происхождения палеокавказского этнического мира, как это до сих пор делали некоторые исследователи.
Этническое родство палеокавказских народов прежде всего подтверждается данными их языков. И. А. Джавахишвили в работе «Первоначальный строй и родство грузинского и кавказских языков» (1937 г.) показал, что чем в более ранние периоды истории коренных кавказских языков удается заглянуть, тем более явственно выступает родство между ними как в лексике, так и в грамматическом строе. Исходя из этих фактов, А. С. Чикобава также утверждает: «Кавказские языки - это понятие генеалогическое».
Здесь же следует отметить, что некоторые языковеды (особенно в последнее время) либо вовсе отрицают генетическое родство между тремя основными группами палеокавказских языков (картвельская, абхазо-адыгская и нахско- дагестанская), либо считают данный тезис пока недоказанным. По этому поводу надо сказать, что палеокавказский язык-основа («праязык») существовал в такую далекую эпоху (верхний палеолит, мезолит), от которой до нас дошло очень мало коренных его элементов, да сам язык этот был в то время весьма слабо развит как в лексическом, так и в грамматическом отношениях, чтобы от него могло остаться в ныне существующих языках достаточное количество реликтов, на основании которых можно было бы убедительно доказать генетическое родство палеокавказских языков. Однако, нам кажется, сторонники этого родства приводят и такие аргументы, которые вряд ли могут быть объяснимы только длительными контактами между носителями этих языков в далеком прошлом. Вместе с тем следует указать, что первый этап научного обоснования этого родства - сравнительно-историческое изучение языков внутри каждой из групп палеокавказской семьи в отдельности - пока еще далеко не пройден. Наконец, а в данном случае для нас это самое важное, вопрос об этническом родстве палеокавказских народов отнюдь не сводится только к языковой общности, и, как пра-

26

вильно указывал И. А. Джавахишвили, подтверждается самыми разнообразными историческими материалами.
Кроме того, важное значение для этногенеза народов Кавказа, в том числе и абхазского народа, имеет устанавливаемый в науке факт генетической близости палеокавказских языков с некоторыми ныне мертвыми языками Передней Азии, в частности с хаттским (протохеттским), хурритским, урартским и др., которые, возможно, в далекой древности входили в состав палеокавказской семьи языков и в этом случае, надо полагать, восходят к общему протопалеокавказскому корню.
Так, например, к абхазо-адыгским языкам, по мнению ряда отечественных и зарубежных ученых, особенно близок протохеттский (хаттский) язык. Известный венгерский ученый Ю. Месарош, специально изучивший убыхский язык в связи с древними языками Малой Азии, пришел к следующему выводу: «Если сравнить вымерший ыне убыхский язык с древнеанатолийским хаттским языком, получим заслуживающие внимания доказательства теснейшей генетической связи обоих языков. В особенности грамматический строй этих языков так близок, что вряд ли можно сомневаться в теснейшей связи обоих языков». Того же мнения придерживается и Г. А. Меликишвили. Он пишет: «Употребление префиксов в качестве морфологических элементов, а также многие другие явления морфологической структуры языка на самом деле сближают его (хаттский язык. - З.А.)... с горскими кавказскими языками (убыхским, черкесским, абхазским и др.)». Возможность генетического родства древних абхазо-адыгских племен с протохеттским этническим миром допускает и ряд других ученых (И. М. Дьяконов, С. Г. Еремян, И. М. Дунаевская и др.).
По мнению некоторых ученых, протохеттам были близки племена кашков, фиксируемые с XVIII в. до н. э. в хеттских источниках в северо-восточных районах Малой Азии. Этноним «кашки» увязывают с древним названием адыгов - «кашаги». С XII в. до н. э. в ассирийских источниках в качестве варианта названия кашкского племенного союза фигурирует этноним «абешла», который увязывается с названием древнеабхазского племени апсилов. Исходя из этого, Г. А. Меликишвили заклю-

27

чает: «Анализ племенного названия дает нам как будто основание утверждать, что народ кашков (или во всяком случае какая-то его часть) этнически должна была быть северокавказского (абхазо-черкесского) происхождения». Однако тот же автор подчеркивает, что «он далек от того, чтобы кашков считать протохеттами, а последних - абхазо-адыгами». Как видно, кашки-абешла составляли ту часть абхазо-адыгской этнической общности (союз племен), которая в III-II тысячелетии до н. э. бытовала еще в северо-восточном секторе Малой Азии и была связана единством происхождения с хаттами (протохеттами).
Факт бытования определенной части этнических предков абхазо-адыгских народов в северо-восточной части Малой Азии и в юго-западной части Закавказья подтверждается прежде всего топонимическими материалами, на которые указывали многие авторы (П. Услар, А. Глейе, Н. Марр, А. Грен, П. Ушаков, И. Джавахишвили, С. Джанашиа, Д. Гулиа и др.). Укажем лишь на некоторые (древние и современные) топонимические реалии на данной территории - Синопэ, Акампсис, Арипса, Апсареа, Дуабзу, Супса, Ф/п/асис и др.
Все эти названия, встречающиеся главным образом в приморских частях указанной выше территории, с несомненной очевидностью свидетельствуют, что данная область в далеком прошлом была населена предками абхазо-адыгов.
Об этнических связях абхазо-адыгов с переднеазиатским миром свидетельствуют и этнографические параллели, в частности, древнейшие религиозные верования. Интересные данные о несомненных связях абхазского языческого пантеона с хетто- митанийскими религиозными воззрениями приводит Д. И. Гулиа. Это подтверждают также абхазо-адыгские этногонические предания, по которым далекие предки народов Западного Кавказа переселились сюда с юга.
К такому же выводу приводят и антропологические материалы. Б. В. Бунак считает, что древнейшее население Зап. Кавказа и Малой Азии принадлежало к одному антропологическому типу, который он называет «понтийской расой». По его мнению, представители его появились на Кавказе вследствие передвижения малоазийских племен по Черноморскому побережью.

28

Эта раса сформировалась, по Бунаку, в междуречье Чороха и Аракса.
О тесном единстве между Кавказом и Передней Азией того времени свидетельствуют и археологические материалы. Как замечает Е. И. Крупнов, «вывод о тесных древнейших взаимосвязях Кавказа и Малой Азии и даже о прошлом культурном единстве этих областей популярен и в СССР, и среди зарубежных ученых (Гюбер, Меларт, К. Шеффер, М. Дюнан и др.). Для этого имеются серьезные основания; они заключаются как в общих чертах «энеолитической» культуры Кавказа и анатолийского «халколита», так и в фактах широкого обмена между Кавказом и странами Ближнего Востока».
Как должны быть исторически интерпретированы приведенные выше факты? На этот вопрос современная историография дает по существу два ответа. Так, по мнению Л. Н. Соловьева, «около рубежа III и II тысячелетий в Колхидской низменности происходит смена населения, о чем свидетельствуют появление совершенно иных керамических форм, обнаруживающих, с одной стороны, равно как и в сопутствующем инвентаре, близость в общих чертах с Очамчирским поселением, с другой стороны, носящих тесные связи с культурными центрами Малой Азии. С большой долей вероятности можно рассматривать эту смену населения в Колхидской низменности как первый этап продвижения на Кавказ малоазийских кашков, принесших сюда не только своеобразный малоазийский тип глиняной посуды, но и собственную металлургию».
Что касается вопроса о переселении на Кавказ, в частности на рубеже III - II тысячелетий до н. э., какой-то группы малоазийских племен, то это положение вполне допустимо, т. к. в этот период в центральных и восточных районах Малой Азии имелись соответствующие предпосылки для выселения оттуда определенной части местного населения, в частности и в кавказском направлении. Однако тезис Л. Соловьева о «смене населения» на Зап. Кавказе в то же время вызывает возражение ряда специалистов (Г. Меликишвили, О. Джапаридзе, Ш. Инал-ипа и др.). Так, Ш. Инал-ипа пишет: «Сейчас трудно с полной уверенностью решить, происходили ли в древности (может быть, с середины III тыс. до н. э.) продвижения абешла-

29

кашкайцев из Малой Азии на Зап. Кавказ с длительными остановками на своем пути, отмеченными множеством доисторических абхазо-адыгских топонимов на территории Грузии или все это Кавказское Причерноморье занимали многочисленные родственные племена, из исторического развития которых впоследствии образовались древние абхазские, адыгские и западногрузинские народности».
Прежде мы склонялись к первой из этих точек зрения, хотя допускали, что западнокавказские аборигены «были родственны пришельцам». Однако в настоящее время, по нашему мнению, больше данных в пользу второй точки зрения, которой придерживаются многие специалисты, и в первую очередь археологи. Как видно, родственные абхазо-адыго-картвельские племена с древнейших времен заселяли западную часть Кавказа и некоторые прилегающие к ней районы Малой Азии, что, разумеется, не исключало в те или иные периоды передвижения отдельных племенных массивов как с юга на север, так и в обратном направлении.
Эпоху процветания дольменной культуры в Абхазии, т. е. конец III - первая половина II тысячелетия до н. э., следует рассматривать как период формирования древнеабхазского этноса, т. к. скорее всего именно в это время произошел окончательный распад протоабхазо-адыгской этнической общности. По этому вопросу К. С. Шакрыл пишет: «С течением времени ... внутри древнего предка абхазско-адыгских народов, очевидно, в связи с возникшей территориальной разобщенностью отдельных этнических групп данного народа и образованием территориальных диалектов происходил процесс дифференциации. В дальнейшем эта раздробленность стала способствовать распадению самого пранарода на отдельные самостоятельные этнические группы со своими самостоятельными, качественно отличными друг от друга языками. Как нам представляется, пранарод абхазско-адыгских народов в эту эпоху распался на две большие группы - абхазскую и адыгскую. Позже от этих этнических групп от-почковалась третья, которую составили убыхи».
В настоящее время трудно датировать время окончательной дифференциации этнического предка абхазо-адыгов на самостоятельные этносы. Однако анализ общих лексических ма-

30

териалов абхазско-адыгских языков позволяет сделать некоторые выводы по этому вопросу. Так, названия многих хозяйственно-бытовых предметов у них общие - в частности предметов, связанных с ткацким и кузнечным делом. Это позволяет предположить, что ко времени возникновения ткацкого ремесла и металлообработки (бронзовой) это была пока еще одна этническая общность. Важно отметить и то обстоятельство, что общими являются и термины, связанные с названием лошади (при наличии звукового соответствия), а если учесть, что в Передней Азии лошадь стала играть большую роль с начала II тысячелетия до н. э., то эту дату можно принять за определенный рубеж в процессе этнической дифференциации предков абхазо-адыгов.
В этой связи интерес представляет и следующий факт, связанный с кашками и абешлами - предполагаемыми предками адыгов и абхазов. Если в начале II тысячелетия до н.э. они выступают только под одним именем - «кашки» («каски») *, то к концу этого тысячелетия наряду с «кашками» появляется и второй термин — «абешла» (апсилы - апсуа). «Как полагают отдельные ученые, - пишет К. С. Шакрыл, - в ту эпоху [рубеж II - I тысячелетия до н. э. - З.А.] древние предки абхазов (абешлы) и адыгов (кашки) выступали как самостоятельные этнические группы со своими самостоятельными языками. Иначе говоря, абхазы (абешлы) говорили на абхазском (абешлайском) языке, а адыги - на адыгском (кашкском) языке. Стало быть, распадение пранарода абхазско-адыгских народов могло произойти задолго до их упоминания в древних ассирийских памятниках [т. е в XII-VIII вв. до н. э. - З.А.]».
Таким образом, если дальнейшие изыскания окончательно подтвердят этногенетическую связь между кашка-абешлами, с одной стороны, и адыго-абхазами (кашко-апшилами) с другой, то завершение процесса этнического распада их предка следует датировать примерно первой половиной II тыс. до н.э.
Начиная с дольменной эпохи на территории Абхазии устанавливается тесная преемственная связь культурных форм с культурой последующих времен. Это указывает на непрерыв-
__________________________
*  Некоторые ученые с этим этнонимом связывают географическое название «Кавказ».

31

ную этническую связь между создателями разновременных культурных памятников вплоть до эпохи, когда на этой территории письменными источниками локализуются бесспорно абхазские племена.
В этой связи можно привести следующее заключение Л. Н. Соловьева: «Анализ погребального обряда дольменной культуры и сравнение с существовавшими еще недавно религиозными представлениями и обычаями абхазского народа привели нас к выводу о том, что между ними нет существенных, принципиальных различий. На протяжении около 4000 лет прослеживаются с чрезвычайной стойкостью одни традиции погребального культа... Отсюда можно сделать вывод, что в этническом составе населения, занимающего эту территорию с конца III тысячелетия, когда здесь появился данный культ, и до современной эпохи не происходило коренных изменений».
Последующая стадия культурного развития общества на побережье Абхазии, тесно связанная с предшествующей, представлена значительным комплексом памятников, известных под названием «колхидской культуры». Б. А. Куфтин, говоря об инвентаре абхазских дольменов, пишет: «Все эти предметы, являясь прототипом кобанских (колхидских. - З.А.), указывают на несомненную преемственную связь между строителями дольменов и тем населением, которое позднее развивало кобанскую культуру».
Колхидская культура развивалась в тесном культурно-экономическом контакте с соседними и синхронными ей кобанской и прикубанской культурами. Между носителями этих культур существовали, несомненно, и этнические связи. «Следует иметь в виду, - пишет Е. И. Крупнов, - что некоторая общность материальной культуры на всей территории соответствовала в прошлом и языковой общности, так как все древние племена по Тереку, Кубани и Риону до середины I тысячелетия до н. э. составляли одну иберо-кавказскую семью». Эту языковую общность, разумеется, следует понимать в том смысле, что на всей этой большой территории господствовал не один язык, а группа родственных языков, причем не только в зоне распространения трех близких друг другу культур, но и на территории каждой из них в отдельности. Нельзя поэтому приписывать,

32

скажем, колхидскую культуру какому-либо одному народу. В создании этой культуры участвовали предки картвелов, абхазов и некоторых других народов. Это положение признает большинство современных исследователей (Г. Меликишвили, О. Джапаридзе и др.).
Вместе с тем следует подчеркнуть, что в системе единой колхидской (западногрузинской) культуры исторические памятники Абхазии отличаются своими особенностями. Б. Куфтин выделил ряд культурных форм, которые являлись «местной особенностью, присущей абхазской бронзе». О. Джапаридзе и Г. Гобеджишвили также говорят о «весьма своеобразном, локальном варианте колхидской культуры» на территории Абхазии.
Вполне возможно, что это своеобразие было обусловлено не только особенностями хозяйственной жизни местного населения, но и его этническими особенностями. В частности, оно являлось, надо полагать, показателем этнической индивидуальности (в целом) населения Абхазии рассматриваемой эпохи.
Однако в условиях ещё существовавшего патриархально-общинного строя на территории Абхазии должны были проживать племена, которые отличались друг от друга как по языку (диалектам), так и по элементам культуры, представляя в известном смысле отдельные этнические единицы. На это обстоятельство указывают, в частности, весьма конкретные различия в погребальных обрядах, которые, как известно, принадлежат к числу важнейших этнографических признаков. По заключению М. М. Трапша, в VIII - VI вв. до н. э. в Абхазии «существовали четыре типа погребального обряда: через простое захоронение покойников в вытянутом положении на спине или в скорченном положении на боку, через кремацию и, наконец, в глиняных урнах. Это обстоятельство указывает, по-видимому, на некоторые различия в этническом составе населения, жившего на территории Абхазии... В этот период весь Кавказ, в том числе и Абхазия, был ареной бурных исторических событий и передвижений древних этнических групп, от которых могли сохраниться следы в традиции и культуре».
Действительно, именно в этот период на территорию Абхазии проникают с севера киммерийцы, скифы и др., которые оставили определенные следы в археологических памятниках

33

того времени. Однако эти вторжения, как видно, носили эпизодический характер и поэтому названные северные элементы не оказали существенного влияния на этнический облик коренного населения древней Абхазии.
Именно поэтому, надо полагать, М. Трапш приходит к выводу, что «основная часть населения Абхазии, несомненно, принадлежала к одной этнической группе». Подобное заключение может быть принято с той оговоркой, что данная «этническая группа» представляла собой не единую народность, а родственные племена, связанные общностью происхождения. Тем не менее между ними порой могли быть определенные различия в культуре и быту, что, очевидно, и находило свое выражение в различии погребальных обрядов.
Как уже отмечалось, в период расцвета колхидской культуры (рубеж II - I тыс. до н. э.) на Черноморском побережье Кавказа происходило интенсивное разложение первобытнообщинных отношений и формирование классовой организации общества. Именно в этих условиях, как известно, складываются более или менее устойчивые союзы соседних (и в значительной части родственных) племен, которые являлись зачатками народностей, сложившихся уже в последующую историческую эпоху.

34

ГЛАВА II
АНТИЧНАЯ ЭПОХА

§ 1. Этническая характеристика населения раннеантичной Абхазии

В раннеантичный период (VI - IV вв. до н. э.) в хозяйственной и общественной жизни населения Абхазии происходят коренные изменения, которые были обусловлены дальнейшим развитием производительных сил, в первую очередь металлургии железа. Разнообразный железные предметы богато представлены в раскопочном инвентаре того периода и содержатся даже в самых бедных погребениях, что по справедливому заключению А. Л. Лукина, «является показателем вполне завершившегося перехода к железу, уже широко и повсеместно используемого».
Значительно возросла роль земледелия, которое в прибрежной и предгорной зонах окончательно закрепило за собой ведущую роль. В горных районах по-прежнему превалировало скотоводство, которое, как и в предшествующую эпоху, носило в целом яйлажный характер, с сезонными перекочевками скота с побережья в горы и обратно.
В рассматриваемый период значительно возросла также роль различных ремесел и промыслов, особенно гончарное производство, ткачество, кожевенный промысел и др.
Развитие сельского хозяйства и различных ремесел привело к значительному росту разделения труда и специализации производства, что обусловило заметный рост избыточных продуктов, поступавших в торговый оборот как внутри страны, так и за ее пределы.
Внутренняя торговля по-прежнему выражалась главным образом в обмене между обитателями горных районов и при-

35

брежно-предгорной полосы. На побережье Абхазии возникают торгово-ремесленные пункты, куда горные жители поставляли продукты своего хозяйства и обменивали их на нужные им товары.
Особенно широкого размаха достигает в ту эпоху внешняя торговля, развитие которой было тесно связано с древнегреческой колонизацией колхидского побережья. В VI
- IV вв. до н. э. население Абхазии, как и всей Колхиды, поддерживает экономические связи в основном с собственно Грецией (с Афинами), а также с приморскими городами западной и северной частей Малой Азии, греческими городами северного Причерноморья и со странами Востока - Персией, Сирией, Египтом и др. Следует также отметить, что через Закавказье проходил важный торговый путь из Индии в Европу; одним из участков его была рионо-квирильская магистраль, с которыми были связаны и города Абхазии.
В рассматриваемую эпоху население Абхазии переживает важный сдвиг и в своем социальном развитии. Под влиянием коренных хозяйственных изменений и глубокого имущественного расслоения общинников родовой строй сменяется раннеклассовыми отношениями. Около VI в. до н. э. образовалось единое Колхидское царство, в состав которого входила и значительная часть Абхазии.
Археологические находки в приморской зоне страны, в частности многочисленные нумизматические материалы («колхидки» и др.), свидетельствуют о далеко зашедшем процессе классового расслоения местного общества в V - III вв. до н. э. Однако в горных районах края устои первобытнообщинного строя сохранялись в значительной мере еще в течение длительного времени.
Большую роль в экономическом и социальном развитии Колхиды играли греко-местные приморские города, главным из которых на побережье Абхазии была Диоскурия. Эти города способствовали ускорению роста производительных сил, втягивали местных жителей в экономические связи, стимулировали процесс классообразования в обществе, способствовали проникновению в местную среду передовой древнегреческой культуры и т. д.

36

Вместе с тем местное население, в свою очередь, играло немалую роль в развитии древнегреческих полисов, причем с течением времени эта роль все более возрастала. Оно оказывало большое влияние на культурно-бытовой уклад греческих колоний, расположенных на территории Абхазии.
Как уже указывалось, значительная часть территории Абхазии входила в состав Колхидского государственного объединения, возникшего не позднее VI в. до н. э. Северная граница этого царства доходила примерно до р. Бзыбь. По своему внутреннему политическому строю Колхидское царство представляло собой децентрализованное государственное образование, объединявшее многочисленные мелкие «племена», слабо связанные между собой. «На всем протяжении существования Колхидского царства в нем сохранялись сильные территориально-этнические группы («племена»), которые при административном разделении страны не были органически слиты и смешаны между собой. Царской власти удавалось лишь временно объединить их».
Следует отметить, что термин «племена» в каждом конкретном случае должен употребляться в строго определенном смысле. В одном случае это были обычные племена, т. е. этнические единицы разлагавшегося первобытнообщинного строя, а в другом - «племена», которые должны быть квалифицированы как этнические общности, стоявшие на уровне раннеклассовых отношений, т. е. как небольшие народности. Такие этнические образования в научной литературе получали название «территориальных племен», которые качественно отличаются от племен предшествующей эпохи, поскольку их основу составляли не общинно-родовые отношения, а классовые, хотя и отличавшиеся пока еще примитивным характером. Наступила эпоха т. н. раннеклассового строя, экономическую основу которого составляли частная собственность индивидуальных производителей-общинников на основные средства производства с сохранением в пережиточных формах элементов общинной собственности (в основном на лесные угодия, пастбища, водные ресурсы). Господствующую прослойку такого общества составляла, как правило, военная и духовная аристократия, которая отличалась своим богатством, а также наличием определенного количества

37

рабов и другого рода зависимых людей. Родоплеменная структура и некоторые старые обычаи составляли лишь внешнюю оболочку такого племени.
Резюмируя приведенные выше материалы, следует сказать, что административная и политическая децентрализация Колхидского царства (первичной основой которого следует считать, конечно, экономическую раздробленность страны) была в значительной степени обусловлена и этнической раздробленностью края. Если соседняя Ибериа (Картли) по своему этническому составу была в основном однородной страной, то в Колхиде, наряду с ведущей народностью - колхами - проживало немало других племен и народностей, каждое из которых отличалось своей этнической индивидуальностью. В частности, определенная племенная пестрота была характерна и для территории Абхазии, составлявшей в тот период северную часть Колхидского государства.
Во II в. до н. э. (очевидно, в конце этого столетия) единое Колхидское государство прекратило свое существование. Важную роль в этом сыграли, надо полагать, местные этнополитические образования, которые с развитием и укреплением у них раннеклассового строя стали систематически проявлять партикуляристские тенденции. Кроме того, известную роль сыграли также некоторые горские (в частности, северо-кавказские) племена, которые в тот период постоянно вторгались в Колхиду, особенно на территорию Абхазии.
Все эти обстоятельства облегчили понтийскому царю Митридату VI Евпатору (111 - 63 гг. до н. э.) уже в начале его царствования осуществить присоединение Колхиды к своим владениям.

*  *  *

Исследование вопроса об этнической принадлежности и расселении отдельных племен на территории Абхазии в античную эпоху представляет собой весьма сложную задачу. Многие этнические названия, зафиксированные у античных (греческих и римских) писателей, исчезают уже в древности или в ранне-

38

феодальный период, в силу чего порой совершенно не представляется возможным установить этнический облик их носителей и, в частности, более или менее убедительно обосновать их генетическую связь с какой-либо конкретной современной народностью.
Как отмечалось, территория Абхазии в античную эпоху входила в состав крупной политико-географической единицы, которую античные авторы называли «Колхидой», а все ее население обозначали нередко общим именем «колхи». В научной литературе давно установлено, что термины «Колхида» и «колхи» употреблялись античными писателями в двух смыслах - в широком (собирательном) и узком (этническом).
«Колхида» в широком смысле охватывала территорию всей современной Западной Грузии и северо-восточные районы Малой Азии, не исключая г. Трапезунта. Это обстоятельство, как отмечает Г. А. Меликишвили, «вовсе не значит, что мы имеем дело с распространением одной и той же этнической группы [в данном случае колхов. - З.А.]. В частности, - продолжает он, - в том случае, когда в качестве северной границы Колхиды указывается Главный Кавказский хребет или район Питиунта-Диоскурии, термин «Колхида» употребляется, несомненно, в его широком (географическом), а не в узком (этническом) значении».
Что касается узкого, этнического значения термина «колхи», то под ним в античных источниках подразумевались эгры (или эгрисцы) - предки современных мегрелов, которые, начиная с позднеантичной эпохи, выступают под именем «лазов». Анонимный автор V в. н. э. (Псевдо-Арриан) под собственно «колхами» («лазами») подразумевал коренное население области, расположенной к югу от Диоскурии (совр. Сухум) до р. Ап- сара (совр. Чорохи). Он пишет: «От Диоскуриады ... до р. Апсара прежде жил народ, называемый колхами и переименованный в лазов».
Хотя некоторые античные авторы крайним северным пунктом расселения колхов (в этническом смысле) считают Диоскурию, но тем не менее «рассматривают ее как пункт, находящийся на территории неколхских племен (гениохов, санигов)» (Г. Меликишвили.).

39

Перейдем к анализу сведений древних авторов об отдельных «племенах», локализуемых на территории исторической Абхазии в раннеантичную эпоху.
Кораксы, колы. Эти «племена» впервые упоминаются в сочинении Гекатея Милетского (VI в. до н. э.). О кораксах Гекатей сообщает следующее: «Кораксы, племя колхов, вблизи колов... Кораксийская крепость и Кораксийская стена». По соседству с кораксами (к югу от них) Гекатей помещает «племя» колов. Он пишет: «Колы, народ у Кавказа... Предгорья Кавказа называются Колскими горами».
Исходя из сведений Гекатея, нельзя сказать ничего определенного об этнической принадлежности кораксов и колов или дать их точную локализацию. Единственное, что можно сказать более или менее определенно, так это, во-первых, что они жили на территории исторической Колхиды, и, во-вторых, что племя колов занимало, по-видимому, не прибрежную, а нагорную часть страны.
Более определенные сведения о кораксах и колах дает анонимный автор IV в. до н. э. (Псевдо-Скилак Кариндский). Перечисляя «племена» Кавказского Причерноморья с севера на юг, он называет их в следующей последовательности: синды, керкеты, тореты, ахеи, гениохи, кораксы, колы, меланхлены, гелоны и колхи. С последними (т. е. с колхами) Псевдо-Скилак увязывает города Диоскурию и Гюэнос. Из этого можно сделать вывод, что кораксы и колы локализуются к северу от Диоскурии и в этническом отношении они не колхи, поскольку Псевдо-Скилак называет их отдельно от колхов.
Далее, римский автор I в. н. э. Плиний Секунд помещает кораксов вблизи «колхского города Диоскуриады, а затем дает следующую картину расселения племен близ Диоскурии: «...Племя авсилов, крепость Себастополис (Диоскурия. - З.А.), ... племя санигов». Таким образом, близ Себастополиса, по Плинию, живут, с одной стороны, апсилы, с другой - саниги. По-видимому, кораксы могут быть отождествлены с одним из этих племен. В частности, кавказовед Томашек считал допустимым увязать кораксов с апсилами, полагая, что у древних авторов эти названия выступают как синонимы. Однако в таком случае надо допустить передвижение апсилов с севера на юг, т.

40

к. впоследствии, как мы увидим ниже, они локализуются уже южнее Себастополиса. Во всяком случае на основании данных Гекатея и Псевдо-Скилака считать кораксов и колов колхскими племенами в узком (этническом) смысле нет достаточных оснований.
Гениохи. Вопрос о гениохах является одним из самых сложных в этнонимике Кавказского Причерноморья античной эпохи. По этому вопросу в научной литературе высказывались самые различные точки зрения. Одни считали их сванами (И. Орбели и др.), другие принимали гениохов за прямых предков абхазов (Д. Гулиа), третьи - за предков мегрело-лазов (С. Джанашиа и др.), четвертые же считают, что нельзя отождествить гениохов с какой-нибудь конкретной народностью Кавказа и принимают это название за собирательный термин, объединяющий определенную группу мелких народов и племен Черноморского побережья Кавказа (Л. Лавров и др.); высказывалось, наконец, и такое предположение, что «гениохи - это вовсе не этнический термин, а название профессиональных возчиков, обслуживавших торговые операции на перевальных дорогах между Северным Кавказом и Причерноморьем» (Н. Квезерели- Копадзе).
Что же можно почерпнуть у древних авторов о «гениохах» применительно к западному побережью Кавказа? *
Прежде всего следует указать, что источники совершенно четко отличают гениохов от собственно колхских племен. Некоторые античные авторы, говоря о гениохах, упоминают их отдельно от колхов. Так, Псевдо-Скилак при перечислении племен помещает между гениохами и колхами кораксов, колов, меланхленов и гелонов. Страбон указывает, что колхи обитают за гениохами. Географ Птоломей (III в. н. э.) пишет: «Вдоль Понта [обитают] ахеи, керкеты, иниохи и свано-колхи». Диони-
______________________________
*  В данном случае мы не касаемся тех "гениохов", которые локализуются некоторыми античными авторами в северо-восточном секторе Малой Азии. Г. Меликишвили считает возможным, что "в этом случае мы имеем дело с проникшим с севера элементом. Или же... название гениохи всплыло здесь вследствие ассоциации с названием живших в этом районе с древнейшего времени племени Иганиехи".

41

сий Египетский (II в. н. э.) четко отделяет друг от друга гениохов и колхов: первых он причисляет к «чадам земли Пеласгийской», а вторых объявляет «выходцами из Египта». Интересно в этом отношении и указание Псевдо-Орфея (IV в. н. э.) о том, что вдоль побережья Кавказа живут «славные племена колхов, гениохов и абасков».
Таким образом, по данным античных источников, гениохи представляли собой «племя» (или группу родственных племен), которые этнически не были колхами. Вместе с тем, как видно из тех же материалов, этнически они отличались и от абазгов, зихов и ахейцев. В частности, из приведенного выше сообщения Псевдо-Орфея можно заключить, что гениохи не тождественны не только колхам, но и абазгам; Страбон отделяет гениохов от ахейцев и зихов, а Псевдо-Скилак говрит, что ахеи и гениохи были соседями. Приведенные показания источников, которые можно было бы умножить, дают основание заключить, что под названием «гениохи» античные авторы подразумевали этническую общность, отличающуюся в той или иной мере от ее соседей - зихов, абазгов, колхов и др.
Вместе с тем ряд античных авторов определенно указывает на то, что термин «гениохи» представлял собой и собирательное понятие для обозначения группы племен или их подразделений. Так, например, Плиний Секунд говорит о «многоименных родах гениохов», а Псевдо-Скилак называет гениохов народом «разнородным».
Основную массу гениохов античные авторы обычно локализовали к северу от Питиунта (Пицунда). Плиний Секунд, описывая абхазское побережье с юга на север, отмечает сначала племя апсилов, затем город Себастополис (Сухуми) город Кигн (?), реку и город Пений (очевидно, Питиунт, от латинского «пинус» - сосна) и, наконец, «многоименные» племена гениохов. Страбон, ссылаясь на Артемидора, помещает «побережье гениохов в
1 000 стадий» к северу от «великого Питиунта».
Из приведенных источников видно, что гениохи занимали в основном ту же территорию, на которой впоследствии локализуются саниги (см. ниже). На возможность локализации гениохов и санигов в одном и том же секторе указывает сравнение показаний Помпония Мела (I в. н. э.), который пишет, что

42

«Диоскуриада основана на земле гениохов», и Арриана (II в. н. э.), свидетельствующего, что Себастополис (т. е. та же Диоскурия) находятся «на земле санигов».
Все это дает основание признать правильным положение, выдвинутое И. А. Орбели, что в названии санигов «мы имеем... точную параллель названия гениохов». Поддерживая это положение, Г. А. Меликишвили указывает, что «название санигов, возможно, является вариантом названия «гениох». По звуковому составу эти названия довольно близки друг к другу. Чередование «S» и «Н» мы имеем и в других племенных названиях (напр., Sper и Hiber)». Нам кажется, что можно согласиться с мнением названных ученых и допустить отождествление гениохов с санигами, вопрос об этнической принадлежности которых будет рассмотрен ниже.
Кроме гениохов, кораксов и колов, как выше указывалось, на территории Абхазии того времени локализуются и другие «племена» - ахейцы, меланхлены, гелоны и др. Дионисий Египетский локализует ахейцев севернее гениохов, а Псевдо-Скилак помещает меланхленов и гелонов (вместе с кораксами и колами) между гениохами и колами. Трудно сказать что-либо определенное об этих племенах, тем более, что некоторые из этих названий явно не местного происхождения *, но можно полагать, что эти племена относились к абхазо-адыгской этнической общности. Не случайно цитированный выше Дионисий объединяет синдов, киммерийцев, керкетов, торотов, ахейцев, гениохов и зихов под общим названием «чада земли Пеласгийской» и отделяет от них колхов, живущих «за страной тиндаридов» (ср. Дранда?) и являющихся якобы «выходцами из Египта».

*  *  *

В античную эпоху материальная и духовная культура населения Абхазии поднимается на новую, еще более высокую
______________________
*  «Меланхлены», например, в переводе с греческого означает «черноризцы».

43

ступень. С одной стороны, это было следствием дальнейшего роста местных производительных сил, а с другой - результатом резко усилившихся культурно-экономических связей с внешним миром, в первую очередь со странами древнегреческой культуры, а затем и с эллинизированным Востоком.
Художественное творчество населения Абхазии рассматриваемого периода нашло свое отражение в большом и разнообразном археологическом материале, обнаруженном в ряде пунктов Абхазии. Наряду с памятниками местного искусства на территории Абхазии того времени широко были представлены и иноземные памятники.
Дальнейшее развитие получила в античную эпоху языческая религия абхазов. Именно тогда (во всяком случае не позднее), надо полагать, сложилось представление об едином и главном божестве - Анцва, который, по народным повериям, является творцом и покровителем всей вселенной. Это знаменовало определенный этап в процессе консолидации единой абхазской этнической общности.
Четкое оформление получил весь дохристианский языческий пантеон абхазов: Аиргь и Ажвейпшаа - божества лесов, дичи и охоты; Айтар - бог обновления природы, размножения и скотоводства; Афы - божество грозовых явлений природы; Ашьха инху - духа гор; Дзыдзлан - божество воды; Джаджа - богиня плодородия, покровительница полей и растительности; Ерыш - божество ткацкого ремесла и других женских работ; Анана-Гунда - покровительница пчел и пчеловодства; Шашвы - покровитель кузничного ремесла и др.


§ 2. Абхазские территориальные племена в позднеантичный период

В рассматриваемую эпоху в социально-экономической жизни Абхазии произошли существенные изменения. Если в раннеэллинистический период прибрежная зона Абхазии, в частности ее города, переживала расцвет, то с конца II в. до н. э. начинается постепенный упадок хозяйственной и политической жизни. Это обстоятельство объясняется не только внешнеполитическими условиями (вторжения понтийцев, римлян и др.), но

44

и важными сдвигами во внутренней жизни местного общества, в частности, концентрацией земельной собственности в руках немногих и разорением основной массы непосредственных производителей. В результате значительная часть населения вынуждена была покидать насиженные места и уходить в другие районы.
Как показывают археологические материалы, ряд населенных пунктов в этот период прекратили свое существование. Характерны в этом отношении сообщения Плиния, что - «богатый город Питиунт... разграблен гениохами», а Себастополис «теперь (середина I в. н.э.) находится в запустении».
Такая обстановка, разумеется, не способствовала поступательному этническому развитию местных территориальных племен, приводя к их перемещению и изменениям этнических границ.
Саниги. Одной из наиболее крупных этнических единиц, отмечаемых источниками на территории Абхазии, были саниги, которые, как видно, составляли часть гсниохского объединения племен. Как уже отмечалось выше, этноним «саниги», возможно, является вариантом названия «гениохи».
По вопросу об этнической принадлежности санигов в научной литературе высказывались различные мнения. Санигов объявили сванами (И. Орбели, Д. Гулиа и др.), мегрело-чанами (Н. Марр, С. Джанашиа и др.), садзами (А. Дьячков-Тарасов и др.), наконец, жанеевцами (Л. Лавров).
Сванская теория этнической принадлежности санигов не подтверждается историческими материалами. В древности сваны занимали территорию нынешней Рача-Лечхуми, ряд северо-восточных районов Мегрелии и, возможно, юго-восточную (нагорную) часть нынешней Абхазии. Однако нет никаких данных, свидетельствующих о том, что сваны когда-либо обитали на территории нынешних Гагрского и Сочинского районов, в которых именно и локализуются саниги в позднеантичное и раннесредневековое время.
Теория о мегрело-чанском происхождении санигов опирается главным образом на показания Ипполита Кипрского (III в. н. э.), по которому следует, что «санны» (чаны-лазы) якобы идентичны «санигам». Однако это отождествление, как видно,

45

возникло под влиянием созвучия этих названий. Г. Меликишвили пишет по этому поводу: «Отождествление санигов с саннами могло возникнуть на основании внешнего сходства этих названий. Поэтому нельзя считать несомненной принадлежность санигов-гениохов к западногрузинским (имеются в виду мегрело-чаны, или мегрело-лазы. - З.А.) племенам». Такое заключение тем более правомерно, что ни один из античных авторов, кроме Ипполита, не отождествляет санигов с саннами (лазо-чанами), а наоборот, они четко отличают их друг от друга (Плиний, Арриан, Мемнон, Псевдо-Арриан и др.).
Не может быть признана убедительной и гипотеза о жанеевском происхождении санигов, которая по сути дела также основана лишь на созвучии «сан» и «жан».
По нашему мнению, наиболее приемлемым предположением об этнической принадлежности санигов является тезис об их генетической связи с позднейшими джигетами-садзами, высказанный вскольз еще А. Дьячковым-Тарасовым.
На такой вывод наводит прежде всего то обстоятельство, что саниги Арриана и Псевдо-Арриана локализуются там же, где в период позднего средневековья фигурируют садзы (садзен), или джики грузинских источников.
Говоря о расселении садзов (до их выселения в Турцию более 100 лет назад), Л. Люлье указывал, что «племя садзен занимало пространство по берегу Черного моря от реки Хамыш до Гагра». О языке садзов нам известно мало, но те отдельные слова и фразы, которые сообщает турецкий путешественник первой половины XVII в. Эвлия Челеби, позволяют заключить, что лингвистически это был самостоятельный язык, а в середине прошлого столетия Г. И. Филипсон писал, что «этот народ (садзы. - З.А.), говорящий чистым абхазским языком, имеет еще особое наречие - асадзипсуа, не похожее ни на абхазский, ни на убыхский язык».
Указанный язык (асадзипсуа - букв. «садзско-абхазский») был одним из языков палеокавказской языковой семьи. Важным фактором, свидетельствующим о принадлежности санигов к абхазо-адыгской этнической среде, является топонимика Сочи - Гагринской зоны. Все коренные названия этого района принадлежат к абхазско-адыгскому языковому миру (абхазские, садз-

46

ские, убыхские, адыгские), и каких-либо следов топонимики иного происхождения здесь не прослеживается.
В древние времена, как видно, предки садзов занимали значительно более широкую область, распространяясь в частности и в южном направлении. На это указывает ряд фактов, прежде всего топонимического характера: географические названия с формой «рипш» (Дурипш, Звандрипш, Гулрипш и др.), которые более всего встречаются именно в районе расселения садзов (Цандрипш, Гагрипш, Миклрипш и др.), название речки Садзаю близ с. Дурипш.
Важно отметить и то, что известное абхазское святилище Дыдрипш (близ сел. Ачандара) в древности являлось, по всей вероятности, святилищем садзов. На это намекает абхазское предание, по которому первыми жрецами Дыдрипшского святилища были Садзба, т. е. садзы по происхождению, на что указывает их фамилия.
В свете этих данных, указание Арриана, что на земле санигов «лежит город Себастополис», получает реальное содержание. Как видно, в этот период (первая половина II в. н. э.) ареал расселения санигов или, во всяком случае, их политическая гегемония доходили до района нынешнего Сухуми. Такое перемещение этнических и политических границ гениохов-санигов могло произойти в результате резких политических неурядиц на территории Колхиды и, в частности, Абхазии на рубеже нашей эры.
Надо отметить, что в недалеком прошлом владения садзов охватывали более обширную территорию и в северном направлении. Это вытекает хотя бы из того факта, что в районах приморской Убыхии (до урочища Вордане) оставались следы садзского населения даже в середине XIX в. Это свидетельствует о постепенной ассимиляции садзов - жителей побережья - спустившимися с гор убыхами.
Этническую обособленность санигов и идентичность с позднейшими джиками-садзами подтверждают также грузинские исторические источники, которые в период позднего средневековья называют их «джиками». Наиболее конкретное описание джиков и их страны мы находим у Вахушти Багратиони.

47

У него они полностью соответствуют садзам и области их расселения.
Таким образом, исторические материалы дают основание считать, что садзская теория происхождения античных санигов гораздо ближе к истине, чем гипотезы об их этнической принадлежности к мегрело-чанским, сванским или адыго-абхазским племенам. Это была особая этническая общность, очень близкая по языку и происхождению к абхазо-адыгам, но не идентичная им. Впоследствии она была ассимилирована адыгами, убыхами и особенно абхазами.
Апсилы и абазги. Из этнических групп, локализуемых античными авторами на территории античной Абхазии, наиболее важное значение для нас имеют апсилы и абазги - непосредственные предки абхазской народности.
Апсилы, как и саниги, впервые упоминаются в сочинении римского писателя I в. н. э. Плиния Секунда. В своей «Естественной истории» он пишет: «Племя апсилов (gens Absilae) и крепость Себастополь на расстоянии 100 тысяч шагов от Фазиса; племя санигов (gens Sahnigae), город Кигн и город Пений и, наконец, племена гениохов, различающихся многими названиями (multis nominibus Heniochorum gentes)». Это ценное описание почти целиком можно отнести к территории современной Абхазии. Как нетрудно заметить, здесь перечисление этнических единиц и городских населенных пунктов дается по направлению с юга на север. Вначале он называет племя апсилов, к северу от них помещает город Себастополис (или на территории апсилов?), затем следуют города - сначала Кигн, а далее Пений. Под последним, как выше отмечалось, имеется в виду, очевидно, Питиунт, а под Кигном - какой-то населенный пункт, расположенный между Себастополисом и Питиунтом. К северу от Питиунта простирается земля гениохов.
В приведенном описании Плиния, как мы видим, саниги отделяются от гениохов, что как будто противоречит приведенным выше соображениям об идентичности гениохов и санигов. Возможно, однако, что здесь имеет место смешение этнических терминов.
Первое упоминание абазгов содержится в сочинении («Перипле») греческого автора первой половины II в. н. э. Фла-

48

вия Арриана, который сообщает весьма важные сведения по этногеографии позднеантичной Абхазии. Эти сведения приобретают особую ценность потому, что в отличие от многих других авторов Арриан лично побывал на Кавказе, и в частности в Абхазии, куда ездил по специальному поручению римского императора Адриана в целях подробного ознакомления с положением дел на местах.
О племенах, проживавших на территории Абхазии, Арриан пишет следующее: «За лесами живут апсилы... С апсилами граничат абасги. Рядом с абасгами - саниги, в земле которых лежит Севастополь». Однако, к сожалению, Арриан не указывает точных границ отмеченных им племенных объединений. В некотором отношении исключение составляют саниги, о которых сообщается, что в их земле был расположен Себастополис. Определенно лишь указание, что апсилы и абазги жили между лазами (с юга) и санигами (с севера).
Вопрос о локализации этнических общностей, бытовавших на восточном побережье Черного моря, специально рассмотрен в диссертации М. П. Инадзе, посвященной монографическому исследованию сведений Арриана о Грузии. О местожительстве лазов М. Инадзе пишет: «Они в начале I в., в основном, занимали территорию южнее р. Фазис (Риони. - З.А.). В последующее время они распространяются и севернее реки Фазиса. В частности, нужно предполагать, что во II в. территория Лазского княжества простиралась до р. Хобоса, т. е. современного Ингура (Арриан, Птоломей)». Что касается расселения абазгов и апсилов, то по этому поводу М. Инадзе говорит: «Судя по данным «Перипла», территория княжеств апсилов и абазгов во II в. распространялась от р. Ингура примерно до Суху-

49

ми (т. е. до Севастополя Арриана), который находился на территории санигов».
В дальнейшем, как видно, на территории Абхазии происходит существенное перемещение этнических общностей. М. Инадзе пишет: «Со II в., в связи с продвижением лазов к северу и занятием ими территории княжеств апсилов и абазгов, к северу же должны были передвинуться и основные группы апсилов и абазгов. Так, например, если прежде (во II в.) северная граница княжества абазгов проходила южнее г. Севастополя (Сухуми), позднее (в V в.) таковой уже являлась река Абаск (Псоу?), сам же Севастополь, находящийся тогда на территории санигов, теперь находился на территории апсилов.
Таким образом, апсилы и абазги в продолжении II-V вв. заняли территорию от Себастополя до реки Абаска. Эта территория во II в. входила в княжество санигов, которое, согласно Арриану, простиралось в это время от Себастополя до реки Ахеунта (Шахе?).
К VI в. апсилы и абазги захватили и остальную территорию санигов, подчинили их своему политическому влиянию и распространили на них свое этническое название».
Г. Меликишвили также высказывает предположение, что уже во II в. лазы оттеснили апсилов и абазгов на север и довели свою этнографическую границу почти до района Диоскурии - Себастополиса.
По вопросу об этнической принадлежности апсилов и абазгов подавляющее большинство ученых (Н. Марр, И. Джавахишвили, Л. Лавров, Ш. Инал-ипа и др.) придерживаются того взгляда, что они были племенами абхазского происхождения, непосредственными предками нынешних абхазов.
Но высказано и другое положение. Например, П. Ингороква считает, что абазги и апсилы являлись «картвельскими племенами». Того же мнения придерживаются С. Каухчишвили, Н. Ломаури и некоторые другие авторы. Однако для признания абазгов и апсилов картвельскими этническими общностями нет реальных оснований. Как свидетельствует их последующая этническая история, они находились в прямой генетической связи именно с абхазским народом, а не с каким-либо другим этническим образованием. Эти этнонимы доныне сохранились в форме «апсуа» в качестве самоназвания абхазов и «абаза» - самоназвания абазин.
Племена абазгов и апсилов были ближайше родственнымими этническими единицами, как на это, в частности, указывают их наименования, восходящие к одному корню - «пс» - «бз». Еще П. Услар подчеркивал, что термины «апсуа» и «абаза» суть простые видоизменения одного и того же названия.
Что касается форм «абхази» («апхази») и «апсил» («апшил»), то они, как видно, грузинского образования. Во всяком

50

случае грузинский облик первого термина не оставляет сомнения, а конечное «ил» второго этнонима восходит, как видно, к грузинскому суффиксу этнических названий «ел» (типа мегр-ел-и, имер-ел-и и т. п.). На это указывает, в частности, армянская форма данных этнических терминов - «апхазк» и «апшелк», - которая, несомненно, была воспринята через грузинскую среду.
Глубокая древность этнических корней абхазского народа на территории нынешней Абхазии подтверждается различными научными данными. Одним из веских доказательств этого является обряд т. н. «воздушного» погребения, зафиксированный многими античными авторами (Нимодор Сиракузский, Аполлоний Родосский, Ник. Дамаскский и др.) у обитателей древней Колхиды, а затем, в позднее средневековье - у абхазов (Дж. Лукка, Э. Челеби, А. Ламберти, Вахушти Багратиони и др.). Локализация этого обычая, не встречавшегося у древних народов Кавказа (кроме некоторых адыгейских племен), на восточном побережье Черного моря на протяжение тысячелетий свидетельствует, что он восходит к предкам абхазского народа, проживавшим в античную эпоху на той же территории.
Далее, считаем необходимым отметить, что выдвинутый некоторыми авторами тезис о появлении абазгов и апсилов на территории нынешней Абхазии лишь в первые века нашей эры полностью опровергается новыми археологическими открытиями. В частности, раскопки в Цебельде показали, что население данного района, проживавшее здесь в I - V вв. (т. е. апсилы), генетически теснейшим образом было связано с местной культурой I тысячелетия до н. э. Памятники цебельдинской культуры по своему происхождению теснейшим образом связаны с предшествовавшими им памятниками колхидской и кобанской культур. Эта органическая культурная преемственность является свидетельством и этнической преемственности.
Таким образом, основную часть населения античной Абхазии составляли этнические общности абхазо-адыгского происхождения (ахейцы, кораксы, колы, позднее - саниги, абазги, апсилы и др.). Из них прямыми предками абхазского народа были апсилы, абазги, а возможно, и некоторые другие местные племена.

51

В позднеантичную эпоху (по-видимому, не раньше II в. н. э.) в южную Абхазию проникают племена мегрело-чанского происхождения («лазы»), которые оттесняют абхазов к северу. Не исключено также, что горные районы нынешней юго-восточной Абхазии занимали сванские этнические элементы.

*  *  *

Ценные сведения по истории культуры позднеантичной Абхазии дают материалы археологических раскопок из древних городищ и селищ указанного времени. Ведущее место в культурном развитии края играла, разумеется, городская цивилизация, которая представляла собой органический синтез как внешних (греческих, римских, восточных), так и местных элементов культуры. Культура городов позднеантичной Абхазии, после относительно продолжительного упадка, вызванного событиями рубежа н. э., вновь вышла на путь поступательного развития и достигла весьма высокого для того времени уровня. Памятники культуры, дошедшие до нас от того времени, указывают на то, что определенная часть городского населения представляла собой эллинизированных выходцев из коренных жителей края.
Характерные черты своеобразной грекоместной культуры были присущи в известной степени и сельскому населению Абхазии того периода. Яркое представление о культуре и быте сельского населения внутренних районов Абхазии, где в основном проживало только местное население, дают результаты археологических раскопок цебельдинских могильников. Вскрытый погребальный инвентарь состоит из посуды, оружия, бытовых вещей, предметов украшения и одежды скульптурных фигурок, монет и т. д.
Материалы цебельдинских раскопок свидетельствуют о том, что высокая культура сельского населения Абхазии того времени имела, как уже отмечалось, глубокие местные корни. В территориальном отношении памятники этой культуры не являются изолированными и встречаются также в других пунктах края, особенно на территории Гульрипшского и Очамчирского

52

районов. Вместе с тем они отличаются рядом своеобразных черт как в области материальной, так и духовной культуры, что, по мнению М. М. Трапша, позволяет ставить вопрос о выделении в Западном Закавказье особой археологической культуры под названием «цебельдинской». Как свидетельствуют письменные источники, о которых речь будет вестись ниже, основной ареал распространения цебельдинской культуры в первом тысячелетии н. э. совпадает с территорией расселения апсильского племени и поэтому культура может быть названа «апсильской культурой».
В античной Абхазии, особенно в городах, сравнительно широкое распространение получил греческий язык. Надо полагать, что местные грамотные люди употребляли греческий язык в качестве письменного языка. Кроме того, не только местные греки, но и определенная часть коренного населения (преимущественно представители знати и торгово-ремесленных кругов) владели в той или иной степени греческим языком и в качестве разговорного. После распространения здесь христианства греческий язык, как видно, становится также языком церковного богослужения. От того времени до нас дошло немало памятников древнегреческой письменности, обнаруженных в различных пунктах Абхазии.
После утверждения римского господства на побережье Абхазии получил распространение и латинский язык, о чем свидетельствуют некоторые его памятники из Себастополиса и Питиунта. Однако латинский язык, как видно, не имел широкого распространения среди местного населения; во всяком случае, масштабы его применения не могут сравниться с распространенностью греческого языка. Основная же масса населения оставалась неграмотной.
В позднеантичную эпоху среди коренного населения Абхазии по-прежнему бытовали языческие религиозные верования. Определенное указание на это сохранилось в ряде археологических памятников.
Вместе с тем надо отметить, что в рассматриваемую эпоху на территории Абхазии получили известное распространение и религиозные верования греко-римского происхождения, при-

53

чем некоторые из них, надо полагать, проникли в какой-то мере и в местную среду.
К концу античной эпохи на Черноморское побережье Кавказа, в частности на территорию Абхазии, сравнительно быстро проникает христианская религия. Уже в первой четверти IV в. одним из главных центров христианства на Кавказе становится Питиунт, где была учреждена епископская кафедра. Не позднее того же столетия христианство проникает и во внутренние районы Абхазии. В частности, о сравнительно широком распространении христианства свидетельствуют погребальные обряды цебельдинских некрополей и могильный инвентарь, носящий на себе следы христианской символики. Христианские захоронения покойников составляли около 90 % общего числа погребений. Однако около 10% погребений составляли языческие захоронения. Это говорит о том, что, несмотря на победу христианства, в V в. определенная часть населения Цебельды по-прежнему придерживалась дохристианских верований.
Тем не менее проникновение христианства в местную, в данном случае апсильскую, среду является несомненным фактом. Не случайно византийский историк VI в. Прокопий Кесарийский писал, что апсилы «с давних пор уже христиане».
Факт распространения христианства в Абхазии (как на побережье, так и в особенности во внутренних районах края) имел важное историческое значение. Он свидетельствует, что уже в тот период (IV - V вв.) господствующие классы нуждались в новых, более сильных средствах идеологического воздействия на народные массы. Христианство, несомненно, способствовало утверждению феодальных отношений, которые в тех исторических условиях играли прогрессивную роль. Важное значение имело распространение христианства и с точки зрения перспектив этнического развития местного населения. Оно способствовало нивелированию его культуры и поднятию ее на более высокий уровень. Кроме того, христианство, как и всякая монотеистическая религия, в сравнении с многобожием содействовало более тесному этническому сплочению народа.

54

ГЛАВА III
СРЕДНИЕ ВЕКА

В настоящей главе будет освещен вопрос о формировании и этнических судьбах абхазской феодальной народности в эпоху средневековья (V - XVIII вв.).
Феодальная народность возникает и развивается на основе феодального способа производства. Она представляет собой исторический тип сравнительно устойчивой этнической общности эпохи феодализма, которая возникла на базе относительной общности экономической жизни, территории, языка и культуры, отраженной в общности ее этнического самосознания.
Хотя этническая устойчивость феодальной народности прочнее, чем устойчивость рабовладельческой, или, тем более, раннеклассовой народности, но в целом она тоже не выходит за рамки относительности, поскольку характерная и для феодализма экономическая раздробленность не может, разумеется, обусловить высокую этническую устойчивость народности в целом и ее отдельных этнических признаков в частности. Поэтому феодальная народность по сути представляла собой (особенно на ранних этапах своего этнического развития) совокупность областных, в большинстве своем разрозненных племен, которые сохраняли весьма устойчивые этнографические особенности. Одно из этих племен обычно играло ведущую этническую роль; вокруг него группировались все остальные племенные общности данной народности.

§ 1. Абхазские раннефеодальные народности

К началу VI в. на территории, составляющей современную Абхазию, существовало несколько этнополитических образова-

55

ний, находившихся в различных степенях зависимости от Лазского (Эгрисского) царства. Это - Абазгия, Апсилия, Мисиминия и южная часть Санигии, получившие свое название от основных «племен», населявших эти области (абазги, апсилы, мисимияне и саниги). Приморская зона южной части Очамчирского района и Гальский район в значительной части населены были эгрисцами и непосредственно входили в состав Лазского царства.
Местоположение и этнополитические границы этих областей представляются приблизительно следующим образом *.
Южную часть территории, населенной в VI в. прямыми предками абхазского народа, занимало племя апсилов, этническая граница которых на юге доходила, по-видимому, до р. Галидзга (Эгрис-цкали груз. источников). На востоке Апсилия соседила с областью мисимиян. Граница между ними проходила близ укрепления Тзибил (нын. Цебельда), которое входило в состав Апсилии. На северо-западе Апсилия граничила с Абазгией - по р. Гумиста или вблизи нее. Главным приморским центром Апсилии был Сухуми (груз. Цхуми, абх. Акуа), который именуется «городом Апсилии» в своде древнегрузинских летописей «Картлис цховреба». В состав Апсилии, следовательно, входили территории таких ведущих провинций феодальной Абхазии последующего периода, как Гума и Абжуа.
Северными соседями апсилов были абазги. Прокопий Кесарийский пишет: «За апсилами ... по берегу (моря) живут абазги, границы которых простираются до гор Кавказского хребта». Если южная граница Абазгии пролегала где-то между Сухуми и Н. Афоном (Анакопия), то северная ее граница проходила по р. Бзыбь (Капоэти груз. источников). Таким образом, Абазгия занимала в основном территорию Бзыбской Абхазии феодальной эпохи. Крупнейшими приморскими пунктами Абазгии были Анакопия и Питиунт (Пицунда).
Третьей сравнительно крупной областью на территории Абхазии VI столетия была Мисиминия.
__________________________
* Подробнее об этом см. кн.: 3. В. Анчабадзе. Из истории средневековой Абхазии. М., 1959, стр. 6 — 16.

56

Византийский историк VI в. Агафий указывает, что мисимияне «живут севернее народа апсилов и несколько восточнее». С востока, по сообщению другого византийского историка - Менандра, Мисиминия граничила со Сванетией, а южный отрезок ее восточной границы упирался непосредственно в Лазику. Северная граница Мисиминии проходила по Главному Кавказскому хребту (в районе Клухорского перевала), а на северо-западе, в горной зоне, она граничила с Абазгией, возможно, по верховьям р. Келасури. Территория Мисиминии, таким образом, полностью охватывала провинцию феодальной Абхазии Дал и некоторую часть Цабала (Цебельды).
Следующая этническая область, которая локализуется на территории исторической Абхазии, это саниги (сагины, или сагиды Прокопия Кесарийского). Саниги в VI в. обитали за р. Бзыбь, на территории современных Гагрского и Адлерского районов, и, может быть, далее к северу, т. е. занимали ту же, примерно, территорию, на которой они обитали уже в конце позднеантичной эпохи и где впоследствии было локализовано абхазское «племя» садзов (Джикети груз. источников).
Таким образом, этнографическую карту Абхазии VI века можно представить примерно в следующем виде: юго-восточную приморскую часть современной Абхазии (приблизительно до р. Галидзги) населяли лазы (эгрисцы). К северу и северо-востоку от них (до Цебельды) проживали апсилы, юго-восточную, нагорную часть Абхазии занимали мисимияне. К северо-западу от Апсилии, вплоть до р. Бзыбь жили абазги. К северо-западу от последних, на территории нынешней Гагрской зоны, и дальше - саниги.
Об этнической принадлежности «племен» собственно Абхазии мы можем сказать следующее: апсилы и абазги, как уже отмечалось, были, бесспорно, племенами абхазского происхождения и явились непосредственными предками позднее сложившейся единой абхазской феодальной народности. Саниги, о чем также говорилось выше, были, по всей вероятности, предками садзов, впоследствии ассимилированных абхазами, а затем, частично, убыхами.
Что касается вопроса об этнической принадлежности мисимиян, то он не может окончательно считаться решенным. Не-

57

которые авторы считают их одним из сванских племен (С. Каухчишвили и др.). Другие склоняются к признанию их одним из племен абхазской этнической принадлежности (Ш. Инал-ипа и др.), третьи полагают, что это было «смешанное» племя мегрело-сванского происхождения (П. Ингороква), по нашему же предположению, мисимияне являлись этнически индивидуальным племенем палеокавказской этнолингвистической семьи, родственным абхазским и картвельским племенам.
Однако вопрос этот сложный, требует, конечно, дальнейшего изучения, в этнических же судьбах мисимиян самое важное для нас то, что впоследствии они слились с абхазским народом. К какой бы этнической группе они ни принадлежали, мисимияне являлись прямыми предками цабало-дальской этнической ветви абхазской народности, представители которой обитали на территории исторической Мисиминии вплоть до второй половины XIX века.
Для определения уровня их этнического развития и, в частности, степени их этнической устойчивости, необходимо осветить вопрос о внутренней хозяйственной и общественной структуре политических образований Абхазии рассматриваемого периода.
С. Н. Джанашиа, который специально занимался изучением истории общественных отношений в Абхазии раннефеодальной эпохи, считал, что здесь в VI в. господствовали в основном, феодальные отношения. В частности, в Абазгии по его мнению, господствовала «раннефеодальная общественная сословность».
Феодальные отношения постепенно пробивали себе дорогу и в других областях Абхазии. В этом отношении Апсилия не только не уступала, а, возможно, и превосходила Абазгию, в чем, надо полагать, сказывалось и непосредственное влияние соседней Лазики, где феодальные отношения были более развитыми. Близкими апсилам «по образу жизни» были мисимияне (Агафий), хотя здесь, в горных условиях, должны были устойчивее сохраняться патриархально-общинные пережитки, которые в той или иной степени были характерны и для других областей Абхазии, особенно в нагорной ее части, где они, конечно, продолжали занимать ведущее место. Определенную роль в социальных отношениях населения Абхазии играл и примитив-

58

ный рабовладельческий (патриархально-рабовладельческий) уклад. Однако господствующими были уже феодальные отношения.
Исходя из факта раннефеодального характера классовой структуры абхазских обществ VI столетия, можно сделать вывод, что в этническом отношении эти общества не являлись уже обычными территориальными племенами, каковыми они были в античную эпоху, в условиях раннеклассовых отношений. Феодальный общественный строй и его политическая организация, как отмечалось выше, требуют наличия более устойчивой этнической общности, нежели племя, а такой общностью, как уже об этом говорилось, может быть только народность.
Поэтому мы считаем, что абазги, апсилы, мисимияне и саниги в начальный период раннефеодальной эпохи являлись уже небольшими народностями, тем более устойчивыми, чем более развивались в них феодальные отношения, обеспечивающие народности более прочную социально-экономическую базу, чем раннеклассовые отношения.
Однако, с другой стороны, и в тех условиях этническая устойчивость малых феодальных народностей должна была быть весьма относительной. Возьмем, к примеру, абазгов. Прокопий сообщает, что они «искони веков» имели двух правителей, один из которых «властвовал над западной частью их страны, другой занимал восточную». Характерно, что и после социального переворота, который привел к установлению в Абазгии феодальной политической власти (VI в.), абазгская знать, как и прежде, вновь избирает не одного, а двух правителей - для западной и восточной частей страны. Не подлежит сомнению, что такое внутреннее политическое разделение Абазгии на две области выражало в известной степени и относительную неустойчивость раннефеодальной абазгской этнической общности.
В условиях дальнейшего развития социально-экономической и политической жизни страны, в частности, в результате роста феодальных отношений вглубь и вширь, неминуема должна была произойти этническая консолидация в более крупную и более устойчивую этническую общность - в единую феодальную народность. Этому процессу в значительной

59

степени способствовало этническое родство консолидирующихся элементов.
Исторические общности раннефеодальной Абхазии, разумеется, жили не изолировано, а в тесной связи с соседними народностями и племенами. С древних времен ближайшими южными соседями абхазских племен - апсилов, абазгов и других - были лазы, или эгрисцы (колхи античной эпохи), - непосредственные предки занской (мегрело-чанской) ветви грузинского народа. Абхазы всегда поддерживали с лазами многосторонние контакты, которые с течением времени систематически ширились и крепли. Связанные с лазами, как и с другими картвельскими племенами, узами этнического родства, предки абхазского народа жили с ними общей исторической жизнью, которая обусловливалась не только этно-генетическими связями и многовековым территориальным соседством, но и сходством форм общественно-экономической жизни и совпадением внешнеполитических интересов. Непосредственным соседом абхазов (на юго-востоке) было и другое картвельское «племя» - сваны.
На территориальном стыке между абхазскими и картвельскими племенами этнические границы не раз перемещались, приводя к неизбежным в таких случаях этническим взаимопроникновениям.
Из других непосредственных соседей абхазских этнических общностей рассматриваемого периода авторы того времени (Прокопий и др.) называют зихов (зехов), брухов, аланов и др.
Этническая принадлежность приморских зихов («зехи» Прокопия Кесарийского), проживавших к северу от современной Абхазии, не поддается точному определению. Есть основание считать, что в раннефеодальную эпоху под этим названием выступают не только адыгские (черкесские) племена, но и этническая группа, состоящая в ближайшем родстве с абхазами. Здесь уместно отметить, что адыги и до сих пор называют абхазов именем «а-зега».
Еще более неясен этнический облик упоминаемых Прокопием брухов. По-видимому, это племя проживало в верховьях Б. Лабы и Мзымты в соответствующей полосе Главного Кавказского хребта. Возможно, что брухи имели какое-то отношение к

60

предкам убыхов, впоследствии сместившими к Черноморскому побережью в район Хоста - Сочи. В таком случае брухи принадлежали к палеокавказской этнической семье и были ближайше родственны абхазо-адыгской этнической группе.
Брухи обитали «между абазгами и аланами», которые следовательно, тоже были близкими соседями абхазов (Прокопий). Как свидетельствуют различные источники той эпохи, Марухский и особенно Клухорский перевальные пути связывали Абхазию именно с аланской территорией. Последний в византийских источниках назывался «мисимиянским путем», а в более поздних грузинских источниках - «абхазским путем».
Как видно, причерноморские зехи (зихи) и, возможно, некоторая часть алан сыграли определенную роль в этнических судьбах абхазского народа. Что касается брухов, если они действительно являлись предками позднейших убыхов, то можно сказать, что они ассимилировали некоторую часть приморских абхазов, но не исключено, что какая-то часть брухов, в свою очередь, была ассимилирована абхазами.

§ 2. Консолидация абхазской феодальной народности

В течение второй половины VI века и VII столетия в политической жизни этнических образований Абхазии не произошло существенных изменений. Абазгия на протяжении этого периода существует как самостоятельная этническая единица, непосредственно зависящая (с середины VI в.) от Византии, а Апсилия и Мисиминия по-прежнему входят на вассальных началах в состав Лазики.
Однако с конца VII в. положение в Абхазии начинает изменяться. В связи с дальнейшим развитием феодальных отношений и вторжением арабов в Зап. Грузию в отдельных частях Абхазии, зависимых от Лазики, усиливается тенденция к обособлению, поддержанная, как видно, арабскими захватчиками.
В труде анонимного армянского географа конца VII в. (Анания Ширакаци?) содержится интересное известие о населении Абхазии того времени: «...На морском (Понтийском) берегу - страна авазгов, где живут апшилы и авазги до приморского

61

своего города Севастополиса и далее до реки Дракона..., отделяющего Абхазию от страны Егер».
Данное сообщение представляет особенный интерес в том отношении, что в нем апсилы и абазги названы вместе как обитатели «страны авазгов», которая упоминается отдельно от «страны Егер», т. е. Лазики (Мегрелии). Под Драконом, надо полагать, подразумевается р. Кодор, к которой, по-видимому, были отодвинуты к концу VII в. границы Абазгии, включавшей, таким образом, в себя значительную часть территории приморской Апсилии вместе с городом Севастополем (Сухуми).
Вместе с тем упоминание армянским географом абазгов и апсилов в отдельности говорит, несомненно, о том, что они еще не слились полностью в одну народность, и Апсилия продолжала пользоваться какими-то сюзеренными правами. На это указывает, в частности, то обстоятельство, что у византийского писателя Феофана Хронографа Апсилия еще в начале VIII столетия фигурирует как внутренне самостоятельное владение с собственным правителем.
Однако после этого Апсилия как самостоятельная единица нигде не упоминается. Приблизительно с 30 - 40 гг. VIII в. Апсилия уже выступает в виде составной части «Абхазии», как более крупного этнополитического объединения. В этой связи надо указать на то обстоятельство, что в своде «Картлис цховреба», принадлежавшем царице Анне (XV в.), встречается выражение «город Абхазии и Апсилии Цхуми», которое мыслится как признание Апсилии в виде составной части Абхазии. Прав поэтому И. А. Джавахишвили, который пишет, что в 30-х годах VIII в. Апсилия уже входила в состав Абхазии.
Во главе нового политического объединения, включавшего в себя и Абазгию и Апсилию, стояли абазги, поэтому и их название распространилось на всю объединенную страну. С. Н. Джанашиа по этому поводу пишет: «Среди довольно большого количества племен, населявших территорию современной Абхазии, к VIII в. явное преобладание получили абазги. Это этническое название вскоре приобретает более широкое, обобщающее значение. Грузинская форма его - «апхази», или «абхази», которая получена из «абазг» - «абазх» путем внутреннего перераспределения согласных, в соответствии с фонетическими зако-

62

нами грузинского языка (стягивание согласных к началу слова), постепенно получает всеобщее распространение».
Такое преобладание абазги получили в силу того обстоятельства, что политически их владение оказалось сильнее и развитее, чем владения других этнических образований на территории Абхазии - апсилов, мисимиян и др. Если абазги уже с VI в. пользовались политической самостоятельностью и непосредственно зависели от Византии, то Апсилия и Мисиминия еще более полутора веков входила в состав Лазики. Менее пострадала Абазгия и от кровопролитных ирано-византийских войн в VI в. Кроме того, когда происходила упорная борьба за освобождение Абхазии от арабского владычества (первая половина VIII в.), то ведущую роль в ней сыграла именно Абазгия. Эта страна испытала господство арабов в меньшей степени, чем Апсилия и Мисиминия, на территории которых непосредственно размещались арабские гарнизоны, в частности, по Кодорскому ущелью.
После изгнания арабов территория Абхазского владетельства («Абхазское эриставство» грузинских источников) охватывает уже значительную область от р. Келасури на юге до р. Нечепсухо на севере. В этих границах абхазского владетеля («эристава») Леона I утверждает византийский император Лев Исавр (717-741 гг.). В письме к правителю Западной Грузии Арчилу Леон I писал: «Дал мне кесарь (император Византии. - З.А.) эту страну в наследственное владение..., и отныне она является моей вотчиной от Клисури до Малой реки Хазарии, куда достигают вершины Кавказские».
Под названием «Малая река Хазарии» подразумевается река Кубань. Однако вряд ли политическая граница Абхазии доходила когда-нибудь до Кубани. Во всех источниках последующего времени этой границей считается сектор города Никопсии, который был расположен на левом мысе небольшой бухты у устья р. Нечепсухо, близ нынешнего с. Ново-Михайловского (развалины Никопсии сохранились до настоящего времени). Так, например, автор X в. Епифан Кипрский писал, что Никопсия была расположена «на границе между Абхазией и Джикией». На это же указывают и грузинские писатели
XI в.

63

Важно отметить, что политическая (и, возможно, этническая) граница Абхазии, проходившая в секторе Никопсия, считалась в то же время крайним пределом владений «греков», т. е. Византии. В некоторых сводах «Картлис цховреба» прямо говорится, что «Никопсия... находится между Абхазией и Джигетией и является границей Греции». Поскольку Абхазское эриставство было византийским вассальным владением, то его северная граница, следовательно, считалась в то же время и границей Византии.
В источниках не сохранилось сведений о том, каким образом граница Абазгии (Абхазии) была доведена до р. Нечепсухо. Определенную роль здесь, очевидно, сыграло то обстоятельство, что данная территория (от Бзыби до Нечепсухо) была населена ближайше родственным абазгам населением - санигами и зехами. Общие интересы борьбы против иноземных захватчиков (в частности, против хазаров) также стимулировали, надо полагать, это объединение. Поскольку Абазгия являлась вассалом Византии, то помощь со стороны последней в этом акте вряд ли приходится отрицать.
Что касается политической границы Абхазии на юге, то И. А. Джавахишвили считал, что она в VIII в. проходила по Эгрис-цкали. Очевидно, он имел в виду то место из сочинения грузинского историка XI в. Джуаншера, в котором говорится: «И потребовал кесарь границы Греции, приморскую страду, которая есть Абхазия, и сказал так: «От Эгрис- цкали до Малой реки Хазарии, которая есть граница Греции со времен Александра [Македонского]». Однако в другом сообщении Джуаншера, которое приводилось выше (письмо Леона I Арчилу), прямо указывается на Клисуру (Келасури) как на фактическую южную границу Абхазского владетельства.
Такое разночтение можно объяснить тем, что областью между реками Келасури и Эгрис-цкали, в ее приморской части, после изгнания арабских захватчиков непосредственно овладели византийцы. Эта область представляла собой основную часть

64

района Великой Абхазской стены *, которую византийцы, несомненно, должны были занять своими гарнизонами, отторгнув фактически от западно-грузинских владений Арчила.
Таким образом, в состав Абхазского владетельства, помимо собственно Абазгии, вошли: область Зехов и Санигия на севере, часть Апсилии (до р. Келасури и нагорные ее области), а также, по-видимому, и Мисиминия, поскольку Леон I владел крепостью Собгиси, которая, вероятнее всего, находилась у Марухского перевала, а бывший «мисимиянский путь» на Сев. Кавказ (через Клухорский перевал) отныне стал именоваться «абхазским путем».
Этническую основу описанного выше политического объединения Абхазии составляла консолидация отдельных абхазских и родственных им племен и народностей в единую абхазскую народность. В этой связи следует указать на то обстоятельство, что с середины VIII в. ни апсилы, ни мисимияне отдельно в источниках не упоминаются. В частности, Джуаншер, описывая события 30-х годов VIII в. (борьбу против арабского полководца Мурвана Кру), говорит не об отдельных абхазских племенах, а только об «абхазах».
Таким образом, процесс образования абхазской феодальной народности завершился, в основном, в VIII веке. Главную роль в этом этническом процессе сыграли абазги и апсилы. Слияние этих небольших народностей привело к созданию этнического ядра единой феодальной народности, с которым впоследствии слились и другие этнические компоненты, бытовавшие на территории исторической Абхазии, - мисимияне, саниги и др. Обитатели горных районов Абхазии, надо полагать, в меньшей степени были втянуты в этот процесс этнической консолидации абхазского народа.
Если политическое объединение абхазских племен и народностей было осуществлено под гегемонией абазгов, то ведущую роль в их этническом слиянии сыграли, как видно, апси-
_______________________
*  Высказанное в последнее время положение, что указанная стена была воздвигнута лишь в первой половине XVII века (Т. Берадзе и др.) не может быть принято, пока обстоятельное комплексное изучение этого памятника не решит окончательно вопроса о времени его постройки.

65

лы, которые в культурном отношении оказались наиболее развитыми и исторически занимали в Абхазии центральное положение. Их диалект, надо полагать, лег в основу формирования единого языка абхазской народности. На все это, возможно, указывает и то обстоятельство, что самоназвание апсилов стало самоназванием всей абхазской народности - «апсуа». Этноним а-баз-г сохранился в самоназвании одной из этнических ветвей абхазской феодальной народности, известной впоследствии под названием «абазины» (в XIX-XX вв. сформировались в самостоятельную народность).

*  *  *

К 80-м годам VIII в. в Западной Грузии сложились объективные условия для объединения всей страны в единое политическое образование. Ведущую роль в этом процессе сыграло Абхазское княжество. Как писал С. Н. Джанашиа, в этот период «бывшее владение лазских царей было вконец расшатано и ослаблено большими войнами и враждебными действиями иностранных захватчиков, происходивших, главным образом, на территории ведущих плоскостных районов страны, а также бесконечными насилиями и поборами имперских чиновников». Абхазия, напротив, «сумела к этому времени накопить достаточное количество внутренних сил». И действительно, Абхазия значительно меньше пострадала от разорительных войн с персидскими, византийскими и арабскими захватчиками, и после их изгнания, как мы знаем, абхазские области объединились в одно крупное княжество, чему немало способствовало слияние нескольких небольших родственных групп в единую абхазскую народность. Все эти моменты привели к тому, что постепенно Абхазия установила свое политическое влияние в Эгриси.
Присоединение Эгриси к Абхазии, которое исподволь подготовлялось в течение длительного времени, произошло, как видно, в конце 70-х годов VIII в., а в самом конце того же столетия абхазский владетельный князь Леон II, использовав благоприятно сложившуюся внутри- и внешнеполитическую обстановку, освободился от византийской зависимости и объявил себя царем. Новое политическое образование по национальному

66

происхождению правящей династии получило название Абхазского царства.
В состав Абхазского царства вошли не только собственно Абхазия и Эгриси, но и Сванетия, а также все остальные земли Западной Грузии вплоть до Лихского (Сурамского) хребта. Поэтому Абхазское царство уже с самого начала своего возникновения по своему этническому составу оказалось неоднородным. Оно являлось многоэтническим государством, которое наряду с абхазами, сыгравшими ведущую роль в его образовании, включало в себя и другие этнически родственные народности и племена - на северо-западе адыги, садзы и др., а на востоке и в центральных областях - картвелы в лице, прежде всего, эгрисцев и сванов, древнейших обитателей Зап. Грузии, и затем в лице издавна переселившихся сюда картов, говоривших на грузинском языке.
В Абхазском царстве картвельский элемент составлял определенное большинство населения, а также занимал большую и ведущую часть территории этого царства. Кроме того, он оказался более развитым в социально-экономическом и культурном отношениях. Поэтому грузинский язык постепенно получает всеобщее распространение в Абхазском царстве в качестве основного языка письменности и культуры, вытеснив греческий язык, который ранее выступал в этой роли, в частности, в собственно Абхазии.
Все это обусловило то обстоятельство, что вскоре после своего возникновения Абхазское царство, а вместе с ним и собственно абхазы активно включаются в общую систему политических образований феодальной Грузии. Одним из проявлений этого явилось перенесение столицы царства в Кутаиси, расположенном ближе к центральным грузинским областям.
Что касается территории собственно Абхазии, то она вошла в состав Абхазского царства в виде трех административных единиц - Абхазского, Цхумского и, частично, Бедийского. Границы этих единиц были установлены примерно следующим образом: северная часть Абхазии составила т. н. Абхазское эриставство, которое тянулось до Никопсии включительно, центральная часть исторической Абхазии составила Цхумское эриставство, а южная часть современной Абхазии (от Галидзги до

67

Ингури) вошла в состав Бедийского эриставства, границы которого простирались до р. Цхенис-цкали.
Характер разделения Абхазского царства на отдельные административные области (эриставства) показывает, что в основу этого деления был положен этноплеменной принцип (ср. «Сванетия», «Гурия», «Рача-Лечхуми» и др.). Этого же принципа, по-видимому, придерживались и при учреждении тех эриставств, в которые была включена территория Абхазии. Поэтому Бедийское эриставство было населено в основном эгрисцами (мегрелами). Собственно абхазское население проживало в Цхумском эриставстве (исторические Апсилия, Мисиминия и Вост. Абазгия), а также в Абхазском эриставстве, которое включало в себя западную часть исторической Абазгии, Санигии и область зехов. Абхазы проживали, возможно, и в некоторых местах северо-западной части Бедийского эриставства.
В связи с изменившимися географическими и историческими обстоятельствами этнические термины «Абазгия» («Абхазия») и «абазги» («абхазы») в различные периоды меняли свое значение, приобретая новые оттенки. Так, в VI - VII вв. Абазгией, как было показано, называлась лишь часть современной Абхазии, а абазгами именовались только ее обитатели. После же образования объединенного Абхазского княжества (эриставства) в 30 - 40-х гг. VIII в. термин «Абазгия» (груз. «Апхазети») обозначал уже территорию всего княжества от Келасури (или Галидзги) до Никопсии, а население этой страны, слившееся в целом в одну народность, получило в грузинских и иностранных источниках единое название «абхазы» (греч. «абазги», груз. «апхазни», арм. «апхазк» и т. д.), поглотившее прежние этнические термины края - «абазги» (в узком смысле), «апсилы», «мисимияне», «саниги» и др.
С 70-х годов VIII в., в связи с образованием Абхазского государства (сначала княжества, а затем царства), термин «Абхазия» получает дополнительное значение. С этого времени территория всей Зап. Грузии обычно именуется «Абхазией», хотя и прежде употреблявшийся в этом смысле термин «Эгриси» не вытеснился полностью. Новое значение приобретает и термин «абхазы». Если ранее он обозначал конкретную историческую общность - вначале племя, потом небольшую народ-

68

ность абазгов, а затем и единую абхазскую народность, то теперь он начинает употребляться и в качестве собирательного термина, обозначающего все многоэтническое население Западной Грузии. Трудно, а порой и вовсе невозможно определить, в каком случае в источниках имеются в виду собственно абхазы, и в каком абхазы в широком смысле - все население Абхазского царства.
Однако в отдельных источниках эпохи Абхазского царства термин «абхазы» имеет узкое, чисто этническое значение, а термин «Абхазия» подразумевает не Абхазское царство в целом, а собственно Абхазию. Так, византийский автор середины X в. Иосиф Генесий, перечисляя представителей народностей, принимавших участие в восстании под руководством Фомы Славянина (821 - 823 гг.), называет абазгов, лазов и иберов. В данном случае под абазгами разумеется не все население Западной Грузии, а собственно абхазы, поскольку рядом с ними названы и лазы (эгрисцы). Автор грузинской летописи «Матианэ Картлиса» (XI в.), неоднократно упоминая «абхазов» в смысле всего населения Абхазского царства, вместе с тем называет и Абхазию как этническую область. Так, например, в фразе «Леон ... завладел Абхазией и Эгриси до Лихи» он имеет в виду собственно Абхазию в узком смысле, так как наряду с Абхазией здесь упоминается и Эгриси - эта основная в то время область Западной Грузии.
Таким образом, при указании источников эпохи Абхазского царства (IX - X вв.) об «Абхазии» и «абхазах» в каждом конкретном случае необходимо по возможности решать, когда имеется в виду собирательно-политическое понятие, разумеющее всю Зап. Грузию и ее население в целом и когда собственно Абхазию и ее коренное население, сохранившее свою этническую индивидуальность.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что, как правило, когда в источниках упоминаются «абхазы» вообще, то, поскольку речь тогда идет о всем населении Абхазского царства, наряду с другими его этническими компонентами, всегда имеют в виду и собственно абхазов. Их активное участие во всех важных событиях политической и общественной жизни Абхазского царства,

69

в частности в борьбе за объединение феодальной Грузии, не подлежит сомнению.
Передовая абхазская общественность того времени играла активную роль и в культурной жизни Абхазского царства, культурная и церковная политика которого также диктовалась общегрузинскими интересами.
Объединительная (политическая и культурная) деятельность абхазских царей пользовалась значительной поддержкой широких масс разноэтнического населения царства, заинтересованного в ликвидации политической раздробленности, прекращении феодальных междоусобиц, в укреплении военной мощи государства, способного противостоять внешним захватчикам.
Широкие массы были также более заинтересованы в распространении грузинского языка и письменности, в том числе и в церковной, поскольку грузинский язык уже в IX в. являлся общенародным языком для большей части населения царства и был более доступным для родственных народностей, проживавших на территории Абхазского царства, нежели греческий язык, совершенно чуждый по своему строю и основной лексике кавказским языкам.
Освобождение Абхазского царства от церковного подчинения константинопольскому патриарху и установление его зависимости от мцхетского католикоса привело к полному господству картлийской (восточногрузинской) церкви на всей территории царства, в том числе и в собственно Абхазии.
В связи с этим новое, расширительное значение получил термин «грузин» («картвели»). В X в. «грузином» становится всякий, кто становится халкедонитом (на Кавказе) и кто слушает богослужение на грузинском языке, т. е. приобретает чисто конфессиональное (религиозное) значение, какое до этого, скажем в Абхазии, придавалось термину «грек». Однако такое понимание термина нисколько не исключало этническую индивидуальность того или иного «грузина-халкедонита», негрузина по своей национальной принадлежности, скажем, - абхаза, адыга, осетина или двала.

70

§ 3. Абхазская феодальная народность в составе единого Грузинского царства

В XI - XII вв. общественно-экономический строй населения ведущих районов Абхазии, как и всей феодальной Грузии, принял формы вполне сложившегося, развитого феодализма. Подразделение Абхазии на две основные географические зоны - приморскую (низменную) и горную - по-прежнему оказывало свое влияние на хозяйственный быт и социальные отношения в крае. Если в приморской части ведущей отраслью хозяйства было земледелие, то в горных районах, как и прежде, превалировало скотоводство.
Внутренняя торговля сводилась в основном к обмену продукцией между жителями горной и приморской частей. На побережье Абхазии имелись крупные торговые центры - Цхуми, Бичвинта и Анакопия. Торговые отношения распространялись и за пределы собственно Абхазии. Об этом говорят обнаруженные здесь грузинские монеты XI - XIII вв., а также византийские и западноевропейские монеты. Развитое для того времени феодальное хозяйство и внутренние экономические взаимосвязи способствовали еще большему этническому сплочению населения Абхазии.
Что касается высокогорных районов Абхазии, то здесь по-прежнему господствовали раннеклассовые и патриархально-общинные отношения, но зависимость населения этих районов от развитого феодального приморья была значительно сильнее, чем раньше.
К концу X в. в феодальной Грузии уже полностью сложились все необходимые социально-экономические и политические предпосылки для объединения местных царств и княжеств в единое относительно централизованное государство. На рубеже X - XI вв. Грузия в основном объединилась. Первым царем объединенной страны стал Баграт III Багратиони, который с материнской стороны был наследником правящей династии Абхазского царства.
Территория Абхазии вошла в состав единого Грузинского царства в виде трех отдельных административных единиц - эриставств (как и прежде в период существования Абхазского

71

царства). По словам Вахушти, «так было до царицы Тамары» при которой, как видно, порядок разделения Западной Грузии («Имерети») на эриставства был изменен. В частности, можно считать, что было упразднено так называемое эриставство Абхазия, а его территория присоединена к Цхумскому эриставству.
При объединении Цхумского и Абхазского эриставств в одну административную единицу исходили, надо полагать, из этнического принципа, поскольку оба эриставства были населены в основом абхазами. Одним из косвенных подтверждений этого может служить то обстоятельство, что во главе Цхумского эриставства при царице Тамаре (1184-1213 гг.) стоял феодальный род Шервашидзе (Чачба), который, как известно, впоследствии возглавлял Абхазское феодальное княжество.
С возникновением единого Грузинского государства, в становлении которого Абхазское царство долгое время играло ведущую роль, термины «Абхазия» и «абхазы», сохраняя свое прежнее значение, распространяются и на всю Грузию и ее население в целом (т. е. становятся синонимами обычно употреблявшихся в этом смысле терминов «Сакартвело» и «картвели»).
Вместе с тем термины «Абхазия» и «абхазы» употреблялись по-прежнему и в узком смысле, разумеющем соответственно абхазов и Абхазию. Так, в словах автора грузинской летописи «История и восхваление венценосцев» (перв. пол. XIII в.): «Собрал он всю Сванетию, Абхазию, Эгерию с Гурией, Самокалако, Рачу-Таквери и Аргвети» - перечислены все области Зап. Грузии того времени, в числе которых и названа собственно Абхазия. Тот же автор, говоря о народностях и племенах, входивших в состав Грузинского царства, перечисляет обитателей Западной Грузии в следующем порядке: «абхазы, сваны, мегрелы, гурийцы, рачинцы, такверцы и маргуетцы». Совершенно очевидно, что в данном случае летописец под словом «абхазы» подразумевает не все население Зап. Грузии, тем более, всего Грузинского царства, а только обитателей собственно Абхазии, т. е. употребляет его в узком этническом смысле.
Таким образом, в XI—XIII вв. термины «Абхазия» и «абхазы» употреблялись в трех смыслах, которые обозначали: 1) собственно Абхазию и абхазскую народность; 2) Западную Грузию и ее обитателей и 3) всю Грузию и ее население в целом.

72

Распространение терминов «Абхазия» и «абхазы» на всю Грузию и ее население в целом являлось, в конечном итоге, отражением той активной роли, которую сыграло Абхазское царство в борьбе за объединение феодальной Грузии.

*  *  *

Этническая территория Абхазской средневековой народности по Черноморскому побережью Кавказа была значительно шире, чем в настоящее время. Выше отмечалось, что политические границы Абхазского княжества (от Галидзги до Никопсии) в основном совпадали с этническими границами абхазской народности, которая в тот период состояла из двух этнических подразделений - абазаа (абазги) и апсаа (апсилы). Впоследствии первые составили этническую основу абазинской народности, а вторые - позднесредневековой абхазской народности. Однако в рассматриваемый период (зрелое средневековье) абазги и апсилы, как мы уже знаем, составляли одну народность, которая является общим предком наших нынешних абазин и абхазов.
А. Н. Генко, специально занимавшийся изучением истории абазинского языка, по поводу этнического термина «абаза» писал: «Так называли представители черкесских племен все племена абхазские (в самом широком смысле, включая исчезнувшую ныне на Кавказе народность убыхов), объединявшиеся общностью языка и культуры и жившие к югу от черкесов, главным образом в горных долинах Причерноморья (нынешние Туапсинский и Сочинский районы, а также Абхазская АССР)», причем абхазско-абазинские наречия «в отдаленном прошлом составляли единый в языковом отношении коллектив, взаимопонимание в пределах которого было значительно легче достижимо, чем в настоящее время».
X. С. Бгажба в результате сравнительного анализа абхазских и абазинских диалектов также пришел к заключению, что «в более древние времена абхазы и абазины составляли одну этническую группу, представлявшую единый в языковом отношении коллектив, говоривший на одном языке. Эти различия в диалектах, первоначально незначительные, впоследствии обре-

73

ли свои особенности. Однако и в наше время абхазо-абазинские наречия остаются весьма близкими, сохранившими общность грамматического строя и основного словарного фонда, при котором достигается взаимопонимание между представителями этих диалектов, не исключая в целом и далеко ушедшего в своем обособлении тапантского диалекта».
На языковое единство абазинских и абхазских диалектов указывает и К. В. Ломтатидзе, которая пишет: «Тапантский диалект сохранил вместе с другими абхазо-абазинскими диалектами единый грамматический строй и основной словарный фонд. Ашхарский диалект проявляет еще большую близость к южно-абхазским диалектам».
Откуда и когда появились на Северном Кавказе предки нынешних абазин?
Л. И. Лавров приводит ряд интересных материалов, свидетельствующих о расселении предков абазин в средневековую эпоху на побережье Северо-Западного Кавказа, и приходит к следующему выводу: «Географическая номенклатура Адлерского, Лазаревского, и Туапсинского районов Краснодарского края носит абазинские следы ... Данные топонимики, как и исторические предания, подтверждают, что северо-кавказские абазины некогда жили на Черноморском побережье северо-западнее Абхазии. Но анализ топонимических терминов позволяет сделать еще одно предположение: предки шкаварцев (ашхарцев) обитали примерно от Гагр до Адлера или Мацесты, а далее на северо-запад обитали предки тапантовцев».
О времени переселения абазин с Черноморского побережья на Северный Кавказ имеются следующие данные. Как отмечает Л. Лавров, «абазинские предания единодушно передают, что среди них тапантовцы первые совершили переселение. Вслед за ними двинулись другие абазинские племена. Переселение, очевидно, не было стремительным и эпизодическим. Оно совершалось постепенно». А. Генко также предполагал, что тапантовцев следует считать первыми переселенцами с Северо-Западного Кавказа. По его мнению, предки тапантовцев примерно в XII-XIII вв. спустились с северного предгорья и таким образом отделились от основной массы абхазов. Первое же положительное указание на абхазо-

74

абазинские поселения на Сев. Кавказе относится к самому концу XV века.
Следовательно, поскольку предки абазин жили в средние века на Черноморском побережье Кавказа, в частности на территории нынешних Сочинского, Лазаревского и Туапсинского районов, то они занимали одну общую территорию с предками современных абхазов, которые непосредственно соседили с областью нынешних абазин.
Все это и приводит к выводу, что в рассматриваемый период предки абазин и абхазов составляли одну народность, которая отличалась общностью (разумеется, относительной) языка и территории. Об общности культуры предков абхазов и абазин красноречиво свидетельствуют сравнительные этнографические данные, пережиточно сохранившиеся у их современных потомков. Общность хозяйственного уклада у населения приморских районов Северо-Западного Кавказа и побережья Абхазии в средневековую эпоху подтверждается различными источниками.
Составную часть абхазской феодальной народности в рассматриваемую эпоху составляли и саниги-садзы, проживавшие в приморской зоне Сочи - Гагрского сектора в окружении абазгов. Хотя в быту они употребляли свое собственное наречие (т. н. «асадзипсуа» - «абхазское наречие садзов»), но абхазский язык и для них был общенародным. Еще в середине XIX в. сохранились пережитки двуязычия садзов. По свидетельству Г. Филипсона, как уже сообщалось выше, «этот народ, говорящий чистым абхазским языком, имеет еще особенное наречие - асадзипсуа, не похожее ни на абхазский, ни на убыхский языки. Мало-помалу оно приходит к забвению; им говорит иногда чернь и то как бы украдкой от чужих людей».
Расселение абхазо-абазинского этноса на значительной части западнокавказского Причерноморья вплоть до позднего средневековья подтверждается и рядом исторических источников XVII - XVIII вв. (см. ниже).
Что касается ближайших соседей абхазов на севере - адыгов (черкесов), то по справедливому утверждению Л. Лаврова, «исторические источники до XVIII в. знают среди черкесов

74

лишь такие племена, которые в ту пору обитали или на северной стороне Главного Кавказского хребта, или возле устья реки Кубани».
Если территория нынешних Туапсинского, Лазаревского, Сочинского и Адлерского районов Краснодарского края еще в эпоху средневековья была населена в основном представителями абхазской народности, из которых часть в тот же период переселилась на Северный Кавказ, а оставшаяся часть с течением времени была ассимилирована пришлыми адыгами (на севере) и убыхами (на юге), то тем более абхазским по своему этническому составу должно было быть население этого края и в XI - XII вв. Указание византийского автора X в. Константина Багрянородного, что «от реки Никопсиса до города Сотириуполя (в котором, вероятнее всего, следует видеть Пицунду. - З.А.) по морскому берегу лежит Абазгия на пространстве 300 миль», приобретает вполне реальное значение в cвете приведенных выше данных. Не случайно также, что именно этот район составлял в Абхазском царстве (а затем до конца XII в. и в объединенной Грузии) так называемое Абхазское эриставство.
Что касается южных пределов расселения абхазов в рассматриваемый период, то они, как видно, оставались в основном теми же, что и во времена Абхазского княжества, т. е. доходили, примерно, до р. Галидзга. Основное население Цхумского эриставства в IX - XII вв. состояло из абхазов по преимуществу апсильского происхождения.
Как уже отмечалось, объединение Цхумского и Абхазского (абазинского) эриставств, происшедшее при царице Тамаре, в известной степени диктовалось этническим единством населения названных административных единиц.

*  *  *

Сохранился целый ряд исторических документов, подтверждающих этническую индивидуальность абхазской народности в период существования единого грузинского царства, в состав которого входила собственно Абхазия с населением абхазского этнического облика. Важные свидетельства об этом

76

содержатся, в частности, в древних грузинских источниках. Так, большой интерес в этом отношении представляют данные, содержащиеся в цитированной выше «Истории и восхваления венценосцев» (сост. в 20-х гг. XIII в.).
Термин «Абхазия» автор указанного сочинения употребляет в двух смыслах: для обозначения собственно Абхазии и иногда - всей Западной Грузии (хотя один раз он употребил его для обозначения Грузии в целом). Обычно для обозначения Западной Грузии автор пользуется термином «Имерети», «Имерские страны». Перечисляя последние, он пишет: «Вардан (Дадиани) собрал всю Сванетию, Абхазию, Эгерию с Гурией, Самокалако, Рачу-Таквери и Аргвети». Здесь перечислены все «Имерские страны» и Абхазия в том числе. Как мы видим, автор не отождествляет Абхазию с Эгерией (Мегрелией) или какой-нибудь другой частью «Имерети», а называет ее наряду с остальными областями Западной Грузии. Значит Абхазия является отдельной этно-географической единицей в составе Грузинского царства.
В административном отношении эта единица отождествлялась, как видно из того же источника, с Цхумским эриставством. Если в только что приведенной выдержке среди отдельных провинций Западной Грузии наряду с другими названа и Абхазия, то при перечислении эриставств автор ее уже не упоминает, но зато называет Цхумское эриставство. Это и дает нам основание отождествить его с Абхазией в географическом смысле.
Этнический термин «абхазы» в «Истории и восхвалении» употребляется только в узко этническом смысле и разумеет собственно абхазов, причем они упоминаются не только в ряду этнических частей грузинской (картвельской) народности (карты с их подразделениями, мегрелы и сваны), но вместе с ними названы также осетины и кипчаки (половцы). Так что здесь мы имеем дело не только с грузинскими этническими группами, но и представителями негрузинских народностей (осетины, кипчаки). К таковым, как мы увидим, автор «Истории и восхваления венценосцев» относит и абхазов.
На такой вывод наводит следующее место из данного сочинения, где, рассказывая о продвижении грузинских войск перед басианским сражением (1205 г.), автор пишет: «С одной

77

стороны шли абхазы и имеры, с другой - амеры». Это место бесспорно свидетельствует, что в понимании автора абхазы в этническом смысле не входили в состав грузинской народности (амеры - восточные грузины и имеры - западные грузины), а представляли самостоятельную этническую единицу.
Автор «Истории и восхваления» сохранил нам еще одно интересное свидетельство этнической индивидуальности абхазской народности. По его словам, царевич Георгий (сын Тамары) при рождении получил прозвище «Лаша», которое «переводится с языка апсаров как «Просветитель вселенной (солнце)».
В данном случае выражение «язык апсаров» должно быть переведено как «абхазский язык», поскольку термин «апсары» является словом того же корня, что и «апсилы» или самоназвание абхазов «апсуа». Слово «Лаша» действительно абхазское. Оно означает по-абхазски «светоч», «светлый» (синоним солнца).
Таким образом, историческое произведение «История и восхваление венценосцев», автор которого является современником описываемых событий, содержит, как мы видим, ценные свидетельства по вопросу об этническом состоянии абхазов того периода. Этот источник должен быть объективно использован каждым исследователем исторического прошлого абхазов, а не игнорироваться полностью или фальсифицироваться, как это, к сожалению, делали некоторые авторы, пытавшиеся отрицать этническую индивидуальность средневековых абхазов и их прямую этническую связь с современными абхазами.
Грузинские средневековые источники содержат еще немало важных сведений об этнической индивидуальности абхазов в рассматриваемую эпоху. В этом отношении большой интерес представляют собой составленные в XI - XIII вв. списки народностей и племен Кавказа и, в частности, Грузии того времени. Эти «списки» представляют собой добавления грузинских писателей к перечням народов мира, составленным античными авторами.
Материал такого рода мы впервые встречаем у грузинского писателя XI в. Ефимия Афонского, который в список народов мира, составленный Эпифаном Кипрским (IV в.), включил некоторые кавказские народности, которых не было в этом списке.

78

Здесь Ефимий Афонский абхазов называет в ряду таких народностей, как осетины, джики (в данном случае черкесы), эгры и др. Интересно, что Ефимий отдельно вносит в свой список картов и мегрелов, подчеркивая этим, что они являются носителями разных языков, но не упоминает ни месхов, ни кахетинцев или гурийцев, включая их в понятие «картвели» (карти), т. к. все они говорят на диалектах одного и того же языка.
Поскольку же особо включает в свой список абхазов, то это, несомненно, свидетельствует о том, что и они, по Ефимию, являлись носителями особого языка, почему он и выделяет их в самостоятельную народность, как, скажем, джиков или осетин.
Другим важным источником такого рода является список народностей, составленный анонимным грузинским автором не позднее XIII в. Этот список восходит к т. н. «Хронике» Ипполита Кипрского (III в.), но по существу является самостоятельным сочинением, очевидно в части, касающейся народов Кавказа. Так, автор включает в список целый ряд кавказских народностей, в том числе и абхазов, которые упоминаются в ряду таких народов, как русские, индийцы, турки, арабы, персы и др.
Заслуживает внимания, что анонимный автор, так же как и Ефимий Афонский, включает в свой список грузинскую народность не в целом, а каждую из ее этнических ветвей в отдельности (карты, мегрелы, сваны). Подобно Ефимию, автор считает мегрелов и сванов самостоятельными этническими единицами, т. к. они говорят на особых языках. На этом же основании автор включает в свой список и абхазов, говоривших на языке, отличавшемся от других языков.
Таким образом, приведенные выше данные со всей определенностью свидетельствуют, что в представлении грузинских авторов того периода абхазы являлись самостоятельной этнической единицей. В свете этих данных, а также аналогичных материалов, почерпнутых из других источников, положение об этнической индивидуальности средневековых абхазов не может быть подвергнуто никакому сомнению. Абхазы средневековья представляли собой этнически самостоятельную народность со всеми присущими ей самобытными этническими чертами.
Вместе с тем необходимо отметить, что в политическом отношении многие средневековые авторы, как местные, так и

79

иностранные, представляли себе абхазов, так же, как и осетин, двалов и др., в виде составных частей «грузинского народа» в широком смысле, т. е. в смысле культурно-политического объединения, возглавляемого картвельской народностью. Если в X в. термин «картвели», как отмечалось выше, приобрел помимо узко этнического еще более широкое - конфессиональное значение, то после образования единого Грузинского царства он получил и политический смысл - так стали называть всех подданных этого царства, независимо от их этнической принадлежности (подобно тому, как в условиях Абхазского царства термин «абхаз» в широком смысле обозначал все население этого государства).

*  *  *

В рассматриваемый период культурное состояние Абхазии приобретает все более типичный феодальный облик, характерный для всего Грузинского царства. Это объясняется тем, что тогда Абхазия экономически и политически была связана с Грузией сильнее, чем когда-либо в предшествующую эпоху.
Культурная близость Абхазии с Грузией находила свое выражение прежде всего в том, что в этот период на территории Абхазии грузинский язык являлся языком письменности, государственного делопроизводства и церковного богослужения. Почти все лапидарные и иные надписи из Абхазии, дошедшие до нас от того времени, сделаны на грузинском языке. Встречающиеся в тот период в отдельных храмах надписи на греческом языке представляют собой лишь пережиточное явление чисто культового характера.
Следует, однако, отметить, что грузинский язык получил распространение преимущественно среди абхазской феодальной знати и известной части торгово-ремесленного населения городов. Разговорным языком коренного населения края оставался абхазский.
Большое количество христианских храмов, построенных в Абхазии в то время, свидетельствует о том, что феодальная культура носила здесь ярко выраженный христианский характер. По словам Ш. Я. Амиранашвили, «памятники средневеко-

80

вой архитектуры Абхазии, следуя общему развитию грузинской архитектуры, сохраняют своеобразный облик», что позволяет говорить о существовании в ту эпоху «абхазской школы» архитектуры Грузии. Вместе с тем продолжало развиваться абхазское народное зодчество, отличавшееся яркими самобытными чертами.
О высоких эстетических вкусах Абхазии того времени свидетельствуют классические образцы декоративной скульптуры, сохранившиеся на некоторых архитектурных сооружениях, а также остатки памятников настенной живописи и рисунки на керамических сосудах.

*  *  *

Эпоха расцвета и политического единства феодальной Г рузии была в то же время кануном ее длительного упадка, затянувшегося на несколько столетий вплоть до присоединения к России. Постепенное усиление экономической и политической мощи крупных феодалов, узурпации ими местной власти и закрепощение ими свободного крестьянства обусловили рост их сепаратистских тенденций. Установление тяжелого монгольского господства ускорило политический распад Грузинского государства. Монгольские захватчики всячески поощряли действия местных правителей (эриставов и др.), направленные на укрепление их политического иммунитета.
Страна постепенно становится на путь экономического упадка, оживают отсталые формы натурального хозяйства, которые всемерно способствуют развитию процесса политической децентрализации.
Именно в этот период в Грузии начинает распространяться практика работорговли, приводившая в монголо-татарские и другие страны представителей наиболее здоровой части местного населения. В этом отношении не составляла исключения и территория Абхазии, в частности Цхуми, где уже в начале XIV в. свили себе гнезда люди, промышлявшие этим позорным делом, наносившим колоссальный вред местному обществу.

81

В первой половине XIV в. феодальная Грузия освободилась от монгольского владычества, но его отрицательные результаты давали о себе знать и в последующее время.
В Грузии начались междоусобные войны, которыми воспользовались бывшие эриставы, а затем уже мтавары (владетельные князья), чтобы еще больше упрочить свою власть в подчиненных им владениях. Один из них, Георгий Дадиани, занял, по сведениям Вахушти, всю Мегрелию и Цхумское эриставство до Анакопии включительно. Прежние цхумские эриставы Шервашидзе вынуждены были ограничиться лишь территорией, расположенной к северо-западу от Анакопии, и признать верховный сюзеренитет мегрельского мтавара.
Между тем Шервашидзе пользовались всяким удобным случаем, чтобы восстановить свое владычество в Южной Абхазии. Это вызывало ответные карательные действия со стороны Дадиани, которые не только упорно отстаивали свое приобретение, но даже на некоторое время включили в состав своего княжества новую территорию вплоть до р. Бзыбь. Именно в этот период районы исторической Абхазии, расположенные между Галидзгой и Кодори, в их приморской и предгорных частях, стали интенсивно заселяться мегрельскими элементами, ассимилировавшими ту часть абхазского населения, которая здесь оставалась.
В рассматриваемый период (XIV - XV вв.) на побережье Абхазии возникло несколько генуэзских колоний, которые хотя и были слишком малочисленны, чтобы повлиять на этнический состав или языки народов Кавказа, но косвенно наносили большой вред этническим судьбам кавказских народов, в том числе и абхазов, т. к. широко практиковавшаяся генуэзцами работорговля навсегда отрывала от народа лучшие элементы его производительного класса.
В конце XV в. феодальная Грузия окончательно распалась на отдельные царства и княжества. В то же время по соседству с ней сложились два агрессивных государства - султанская Турция и шахский Иран, которые систематически осуществляли по отношению к Грузии ярко выраженную захватническую политику. Все это привело к созданию весьма отрицательной обста-

82

новки для грузинского и абхазского народов, как и для народов всего Кавказа.
Сложившаяся обстановка крайне неблагоприятно отражалась на социально-экономических отношениях и культурном состоянии страны. Очевидным показателем хозяйственного упадка в Абхазии был тот факт, что в течение XIV - XV вв. здесь не было создано ни одного архитектурного или иного памятника, который мог бы сравниться с творениями предшествующих времен.
Одним из последствий изменения общей обстановки на территории Абхазии рассматриваемого периода явилось выселение определенной части ее населения (преимущественно из северных районов страны) на Северный Кавказ. Это переселение положило начало утверждению на северных склонах Кавказского хребта представителей абхазской этнической общности, которые впоследствии стали формироваться в самостоятельную абазинскую народность.

§ 4. Этническое состояние абхазского народа в XVI - XVIII веках

В XVI в. феодальные междоусобицы в Зап. Грузии стали усиливаться. Это приводит к ослаблению Мегрельского владетельного княжества, чем воспользовались абхазские мтавары Шарвашидзе, которые во втором десятилетии XVII в. добиваются политической самостоятельности и формально вступают в непосредственную вассальную зависимость от имеретинского царя.
Политическая анархия в Западной Грузии особенно усилилась во второй половине XVII в. Мегрельское княжество ослабло еще более и окончательно потеряло свою гегемонию в крае. Создавшимся положением вновь не замедлили воспользоваться абхазские феодалы, которые стали подвергать Мегрелию систематическим набегам. Иерусалимский патриарх Досифей, находившийся там в 70-х гг. XVII в., свидетельствует, что «абхазы опустошили Мокви, Зугдиди и всю страну от Диоскурии до Гипиуса (Цхенис-цкали)». Причем Дадиани был так беспомощен, что «не в силах был прогнать абхазов».

83

Само собой разумеется, что от нескончаемых феодальных междоусобиц прежде всего и более всего страдали народные массы. Другой иностранный наблюдатель того времени - антиохийский патриарх Макарий пишет: «Но особенно сильно страдает простой бедный народ, так как победители разрушают его дома, уводят его в плен, а затем продают его или держат у себя в качестве рабов». Все это, конечно, резко отрицательно отражалось на этническом положении местных народов.
В конце 70-х гг. XVII в. политические неурядицы в Мегрельском княжестве разрастаются еще более. Это обстоятельство снова используют абхазские феодалы, которые в начале 80-х гг. вторглись на территорию княжества и захватили его северные районы вплоть до р. Ингури. В отличие от прежних времен, когда абхазские феодалы, совершив набег, возвращались обратно с добычей и пленниками, теперь сын абхазского владетеля Сарек Шарвашидзе решил обосноваться на захваченной территории и сумел осуществить свое намерение. В начале XVIII в. захваченная Сареком область была окончательно присоединена к Абхазскому княжеству.
Описанные выше события вновь привели к изменению политических и этнических границ Абхазии. Выше уже говорилось, что в конце XIII - начале XIV вв. мегрельские феодалы отторгли от Абхазии значительную территорию и с течением времени часть ее (вплоть до р. Кодори) сумели даже этнически освоить.
Еще в середине XVII в. политическая и этническая граница между Абхазским и Мегрельским княжествами проходила по Кодори. Арканджелло Ламберти, живший тогда в Мегрелии, пишет по этому поводу: «Границей [Мегрелии] со стороны абхазов, или абасков, является река, называемая местными жителями Кодор». И дальше: «Сейчас же после переправы через Кодор обитают абхазы со своим языком». Судя по карте Мегрелии, составленной А. Ламберти, граница между княжествами проходила по нижнему и среднему течению Кодора, а затем сворачивала на востоке по линии Бедиа-Сатанджо, а за пределами этой линии, в горах, также проживали абхазы».

84

На Кодор, как границу между Абхазским и Мегрельским княжествами, указывает и ряд других авторов XVII века (Дж. Лукка, Д. д'Асколи, Макарий Антиохийский, Ж. Шарден и др.).
Однако с 80-х гг. XVII в., как выше отмечалось, политическая граница стала изменяться в пользу Абхазского княжества. Чтобы утвердиться на захваченной территории, абхазские владетели стали переселять сюда абхазов (дворян и крестьян) и таким образом с конца XVII в. здесь появилось постоянное абхазское население. Вначале, как видно, абхазы этнически освоили лишь область между Кодором и Галидзгой. Именно это обстоятельство имел в виду Вахушти, когда он писал: «Абхазы завладели (территорией) до р. Эгриси (Галидзга) и сами обосновались там». Однако процесс абхазизации оставшегося там мегрельского населения в некоторых пунктах затянулся на длительный период.
Затем абхазы осваивают и район между Галидзгой и Ингури, который с первой половины XVIII в. получил название «Самурзакано». Но количество переселившихся сюда абхазов было, как видно, незначительным и поэтому абхазизация этого района шла гораздо более медленными темпами. Кроме того, сюда постепенно проникали беглые крестьяне из внутренних районов Мегрелии.
Перейдем к вопросу о северных границах Абхазии. Итальянский путешественник первой четверти XVII в. Джовани Лукка сообщает, что в то время абхазские поселения тянулись на север до мыса Кодош, близ Туапсе, за которым уже начинались адыгские земли. Эвлия Челеби (40-е гг. XVII в.) также свидетельствует, что этническая граница между абхазами и приморскими адыгами проходила в районе того же кодошского сектора. В 20-х гг. XVIII в. Главани Ксаверио указывает, что абхазы проживали даже до Суджук-кале (в районе нынешн. Новороссийска). На это же указывает и автор середины XVIII в. Пейсонель.
Таким образом, вплоть до XVIII столетия население абхазского этнического корня занимало приморскую территорию Северо-Западного Кавказа до Туапсинского сектора, а отдельные их поселения тянулись и дальше на север, вплоть до Суджук-кале.

85

Однако северная политическая граница Абхазского княжества в XVII-XVIII вв. проходила значительно южнее его северных этнических границ; она простиралась, как видно, не дальше Сочи-Адлерского сектора, за которыми были расположены владения независимых абхазских «беев» (Челеби, Главани и др.).
Следовательно, если на юге политические границы Абхазского княжества расширялись, что влекло за собой расширение и этнического ареала расселения абхазов, то на севере, наоборот, политические границы отступают к югу и вслед за этим происходит систематическое сокращение этнических границ.
В северном секторе Сочи - Туапсинской зоны с течением времени происходит черкесизация абхазского населения пришлыми адыгами, а в южной - ассимиляция абхазов спустившимися с гор убыхами. Этот процесс происходил в XVIII - первой половине XIX вв. Еще в середине прошлого века, как было уже сказано, Г. Филипсон констатировал, что «во всей земле убыхов чернь знает асадзипсуа», т.е. садзский диалект абхазского языка.

*  *  *

Как выше не раз отмечалось, население Абхазии всегда подразделялось на две группы - горное и приморское. Дж. Лукка (XVII в.) прежде всего указывает, что «абхазы населяют горы» и имеют «в горах много селений», но тут же добавляет, что «абхазы рассеяны до морского берега».
Эвлия Челеби тоже делил население Абхазии на горное и приморское. По его подсчетам, здесь («в горах и на побережье») обитало до 25 «племен». К приморским племенам он относит «Чач», «Арт», «Чанды», «Субиш», «Кютасси» и.др.), к горным - «Псху», «Ахчипсы», «Мача» и др. Следует, впрочем, отметить, что в ряде случаев Челеби за «племя» принимает владения отдельных крупных феодалов («Чач», «Арт» и др.).
Абхазы вели оседлый образ жизни. Дж. Лукка пишет, что абхазы, «выбрав себе пребывание в одном месте, не покидают его». Об этом же свидетельствуют и другие авторы того времени (А. Ламберти, Вахушти и др.).

86

Две резко друг от друга отличающиеся географические зоны - прибрежная и горная - обусловливали и различие их хозяйственного профиля. В горных районах по-прежнему господствовало скотоводство и охотничий промысел, а земледелие было ограничено; в прибрежной зоне основой хозяйства было земледелие, а также морские промыслы - рыболовство, дельфинобойство и др. Между указанными крайними зонами была расположена средняя, переходная полоса - зона предгорий. Здесь хозяйство носило смешанный характер - скотоводство и земледелие имели примерно равный удельный вес.
Однако, несмотря на большие хозяйственные возможности, которые могли быть обусловлены богатой природой края, экономика абхазского общества рассматриваемого периода стояла на низком уровне вследствие политической раздробленности и обусловленными ею постоянными междоусобицами, а также засилия турецко-османских захватчиков.
В стране безраздельно господствовали натурально-хозяйственные отношения. Дж. Лукка свидетельствует, что «в ней (в Абхазии) нет городов» и что «монета у них (у абхазов) не в ходу». Э. Челеби также утверждает, что свои продукты абхазы «выменивают без посредства денег».
Все это, разумеется, значительно ограничивало экономическую общность народности, что весьма неблагоприятно отражалось на остальных этнических признаках.
Внешняя торговля абхазов сводилась к товарообмену в некоторых прибрежных пунктах с турецкими или западноевропейскими купцами, прибывавшими сюда морским путем. Основным товаром, который более всего был необходим обитателям Абхазии, была соль; второе место в импорте занимали товары, нужные местным феодалам - предметы роскоши, оружье и т. п. Вывозили из Абхазии предметы сельского хозяйства, лес (преимущественно самшит), но главным «товаром», за которым охотились купцы, были живые люди - рабы. По свидетельству А.Ламберти, «турки исключительно требуют невольников», а их местными контрагентами в этом позорном деле были главным образом феодальные элементы.
В результате подобной «торговли» от национального организма систематически отрывалась лучшая, наиболее здоровая

87

его часть, а по единогласному показанию всех источников абхазы занимали одно из первых мест среди рабов, вывозимых с Кавказа (наряду с черкесами и грузинами).
Вместе с тем работорговля, как и другие отрицательные факторы (междоусобицы, внешние вторжения и пр.), сильно тормозила развитие экономики страны. Опасаясь похищения, непосредственные производители вынуждены были обрабатывать земли лишь в непосредственной близости от своего жилья, оставляя большие земельные массивы. Значительно суживалась также возможность отгонного скотоводства.
Работорговля, наконец, способствовала консервации отсталых, застойных форм натурального хозяйства. Импортные товары обменивались не на предметы труда, а на главную производительную силу — человека. Поэтому работорговля не только не подрывала, а, наоборот, укрепляла устои натурального хозяйства в феодальной Абхазии.
Приведенные данные со всей очевидностью вскрывают тот огромный урон, который работорговля наносила этническому развитию народов Кавказа, в том числе и абхазскому народу.
В социальном строе Абхазии рассматриваемого периода по-прежнему господствовали феодальные отношения. Высокого уровня эти отношения достигли в прибрежной, ведущей части Абхазии. Вахушти писал, что здесь зависимые сословия «весьма преданы своим господам и покорны им». Это показание, разумеется, следует понимать не в смысле гармоничных отношений между господствующим и зависимым сословиями, а в смысле сравнительно высокого уровня развития феодального строя в Абхазии.
Что касается «горных абхазских племен», то, по свидетельству Э. Челеби, они «никогда не смешиваются с прибрежными абхазами», и это, несомненно, объясняется тем, что феодальные отношения у них были менее развиты, чем у прибрежных абхазов, а пережитки патриархально-общинного уклада занимали значительное место.
Господство замкнутого натурального хозяйства и соответствующее воздействие турецких захватчиков обусловливали крайнюю политическую раздробленность страны, а это, в свою

88

очередь, вызывало ряд отрицательных последствий для этнического состояния народа.
Формально во главе княжества стоял один владетель, но Абхазия, как правило, была разбита на более или менее крупные уделы, которыми правили его ближайшие родственники. Так, в конце XVII в. сыновья владетеля Абхазии Зегнака Шарвашидзе (Чачба) - Ростом, Джикешия и Квапу - поделили страну на три части: территория до р. Кодор досталась старшему брату Ростому, который унаследовал от отца титул владетельного князя. Джикешия утвердился в области между реками Кодор и Галидзга, которая впоследствии была названа «Абжуа» («Срединная область»), а младший - Квапу занял район между Галидзгой и Ингури, названный позже «Самурзакано» по имени сына Квапу Мурзакана Шарвашидзе. В XVIII в. выделился новый удел - Гума (между Гумистой и Кодором), которым также управлял представитель владетельного дома.
Правители Абжуа, Гума и Самурзакано номинально считались вассалами главного владетеля, резиденцией которого было село Лыхны («Зупу» грузинских источников), но фактически далеко не всегда ему подчинялись. Однако и эти сравнительно крупные области, как и удел самого владетеля (Бзыбская область), политически не были едиными. Они состояли из более мелких княжеских владений, которые формально были подчинены владетелю или удельным князьям, а на деле представляли собой типичные сеньории, во многом аналогичные грузинским сатавадо эпохи позднего средневековья.
Отмеченная политическая раздробленность создавала благоприятную почву для систематических междоусобиц, от которых прежде всего страдали широкие народные массы. Именно в такой обстановке могла возникнуть старинная абхазская поговорка: «Большие люди поссорились, а их крестьяне перебили друг друга».
Феодальные междоусобицы существенно ослабляли хозяйственную жизнь страны, поскольку они приводили к разорению полей, вырубанию многолетних насаждений, истреблению и угону скота. В таких условиях непосредственный производитель терял импульс к интенсивному труду, что в конечном итоге

89

резко ухудшало материальное положение народных масс и приводило к сокращению естественного прироста населения.
В таких условиях, в каких пребывала абхазская народность в период позднего средневековья, общая численность населения не только не росла, а, наоборот, имела тенденцию к систематическому уменьшению. Если, по подсчетам Э. Челеби, общее число абхазов в середине XVII в. составляло около 100 тыс. чел., то к началу XIX в. население Абхазского княжества едва насчитывало 60 тыс. душ.
Совершенно очевидно, что в подобной обстановке резко падало общеэтническое самосознание и все больше подменялось областническими и узкосословными интересами, причем главным образом такие настроения царили в феодальной среде. Представители господствующего класса из-за своих сеньориальных интересов всегда готовы были поступиться интересами страны в целом и даже пойти на сговор с иноземными захватчиками.
Отмеченные выше отрицательные явления сильно подрывали основы этнического единства абхазского народа.

*  *  *

Как уже отмечалось, экономическая база абхазской народности в данный период отличалась крайней хозяйственной раздробленностью и упадком, что не могло не отразиться соответствующим образом на степени общности и устойчивости ее языка и культуры.
Еще Дж. Лукка отмечал, что абхазы имеют свой особый язык, который «резко отличается от языка их соседей», а Д. д’Асколи причислял абхазский язык, к числу важнейших языков Причерноморья. Э. Челеби указывал, что язык абхазов был распространен вплоть до мыса Кютасси (Туапсинский сектор). О южной границе распространения абхазского языка конкретное указание имеется у А. Ламберти: «Как за Фазисом мегрельский язык сменяется грузинским, так и за Кораксом (Кодором) сменяется абхазским». Или: «Сейчас после переправы через Кодор живут абхазы со своим языком».

90

Следовательно, ареал распространения абхазского языка в Причерноморье в основном совпадал с областью расселения абхазов. Однако он не был единственным языком на данной территории (от Кодора до Кютасси). Челеби отмечает здесь бытование садзского (садша) и убыхского языков. Отсутствие в Абхазии поселений городского типа, если не считать Сухумской крепости, где, по словам русского разведчика Языкова (вторая половина XVIII в.), «гарнизон и все обыватели - турки», обусловило то обстоятельство, что абхазское население проживало в деревнях. Так, еще А. Ламберти отмечал, что «в городах и крепостях абхазы не живут». В данном случае Ламберти, разумеется, имеет в виду основную массу абхазов. Что касается феодалов, то наиболее могущественные из них имели хорошо укрепленные замки, развалины которых в немалом числе дошли до нас.
Условия постоянной внешней угрозы и систематические междоусобицы наложили свой отпечаток на характер поселений и весь быт абхазского населения. Тот же А. Ламберти пишет, что абхазы «обычно собираются вместе десять или двадцать семейств одной фамилии, выбирают где-нибудь возвышенное место, строят из соломы несколько шалашей (очевидно, типа акуацв. - З.А.) и обводят все крепким забором и глубоким рвом». Далее он сообщает, что «абхазы в ожидании нападения обыкновенно спят одетые в броню, с пикой в руках, щит кладут под голову, а оседланную лошадь привязывают у своего ложа». Именно поэтому ведущее место в воспитании абхазской молодежи занимала военная подготовка, Ламберти пишет об этом следующее: «Молодежь никогда не сидит без дела, а проводит время то обучаясь владению пикой, то подбрасывая в воздух тяжелые вещи с целью накопления сил, то перескакивая через канавы, чтобы приучить себя к ловкости».
Характерной чертой жизни абхазов прибрежной зоны было мореходство - на особых т. н. «абхазских лодках». Имея в виду эту часть абхазов, Вахушти писал, что абхазы в морских боях «стойки и могущественны», и они «по морям ходят на судах, в которые садятся по сто, двести и по триста человек».
В культурной жизни абхазов многие авторы того времени находят общие черты с культурой адыгов и других горских на-

91

родов и племен. Так Дж. Лукка прямо указывает, что «образ жизни (абхазов) такой же, как у черкесов». О том же свидетельствует и Ламберти, который писал, что у абхазов «такие же обычаи», как у сванов, черкесов и аланов (осетин). Эти сообщения указывают не только на уровень социально-экономического развития абхазов, но и на характер культуры (материальной, духовной) и народного быта.
Общий упадок, который переживала хозяйственная и общественно-политическая жизнь абхазского народа, отразился и на его культуре. Одним из ярких проявлений этого упадка было постепенное искоренение христианства в крае и связанных с ним элементов феодальной культуры. Вместе с тем у абхазов стали оживляться дохристианские религиозные верования.
Если еще в начале XVII в., как свидетельствует Дж. Лукка, христианство в Абхазии имело некоторое распространение, то в дальнейшем оно подвергалось быстрому искоренению. Уже Ламберти подчеркивает, что абхазы «только по имени христиане, но по набожности ничего христианского». В том же духе высказывался и Шарден, по словам которого абхазы «не имеют понятия о сущности (христианской) религии, ни о ее обрядах».
Приведенные указания нельзя, конечно, понимать в том смысле, что за какие-нибудь полвека от христианства в Абхазии действительно не осталось никакого следа, но в условиях систематического роста турецкой экспансии во второй половине XVII в. и после быстрое искоренение христианства в Абхазии было вполне закономерным явлением, и попытки отдельных представителей господствующего класса задержать этот процесс не могли иметь успеха.
Зато под влиянием тех же турецких захватчиков в Абхазии стал постепенно внедряться ислам, который впервые проникает сюда не позднее начала XVII в. и распространяется главным образом среди представителей господствующего сословия, связанных с турками. Что касается эксплуатируемых сословий, то они в своей массе были равнодушны к новой религии, особенно в южных частях страны. В северной же части исторической Абхазии (севернее Гагр) ислам распространялся значительно быстрее и основательнее. Уже в начале XVII в., по свидетельству

92

Дж. Лукка, владетельный князь Северной Абхазии носил чисто турецкое имя - Карабей.
Распространение ислама в Абхазии имело отрицательное значение в этническом развитии народа, т. к. разделение его (хотя и в значительной мере формальное) на христианскую и мусульманскую части, конечно, ослабляюще сказывалось на этнической сплоченности абхазов, а во второй половине XIX в. ислам сыграл роковую роль во время т. н. махаджирства (см. ниже).
Одним из показателей культурной деградации страны был упадок грамотности среди верхушечных слоев населения. Хотя в XVII-XVIII вв. в феодальных кругах Абхазии основным письменным языком продолжал оставаться грузинский литературный язык, но степень его распространения была значительно ниже, чем в период существования единого Грузинского царства. Вместе с тем в исламизированной части феодального класса получили известное распространение арабский и турецкий письменные языки.

*  *  *

Изложенные выше материалы свидетельствуют, что этническая жизнь абхазского народа в XVI-XVIII вв. испытывала значительный упадок, который проявлялся в ослаблении его этнических признаков. Это находило свое конкретное выражение в экономической раздробленности, в сокращении ареала распространения языка, в оживлении и консервации отдельных племенных языков и диалектов, упадке культуры и т. д.
Отмеченный упадок этнической жизни был обусловлен крайне неблагоприятной обстановкой, в которой оказалась абхазская феодальная народность к концу средневековья. Политическая раздробленность, феодальные междоусобицы, работорговля, турецкая экспансия и т. п. - все это были факторы, которые ставили абхазский народ перед опасностью этнического вырождения.
В тех исторических условиях небольшая абхазская народность, как и другие народы Закавказья, не могла рассчитывать

93

на свое национальное спасение собственными силами. Единственная реальная возможность предотвращения полной этнической деградации могла появиться лишь в результате присоединения к русскому государству.

94

ГЛАВА IV
НОВОЕ ВРЕМЯ

В 1801 г. Восточногрузинское царство добровольно присоединилось к России. Этот акт предопределил присоединение к Российскому государству и других частей Грузии, в том числе и Абхазского княжества (1810 г.). Прежде всего, «это был великий исторический акт, спасший грузинскую нацию, все многонациональное население Грузии от физического и духовного истребления» (Э. А. Шеварднадзе). Несмотря на утверждение национально-колониального гнета, вхождение в состав России объективно имело также огромное прогрессивное значение для дальнейшего экономического, политического и культурного развития грузинского и абхазского народов.

§ 1. Этническое состояние абхазского народа в первой половине XIX в.

В рассматриваемый период абхазо-абазинская этническая общность подразделялась на три основные группы: собственно абхазы, занимавшие отрезок Причерноморья от р. Жоеквара (Гагра) на севере и до р. Ингури на юге; садзы, или джигеты, обитавшие в районе от Жоеквары до р. Хоста, и абазины, жившие разбросанно по верховьям р. Кубани и ее горных притоков.
Каждая из указанных этнических ветвей абхазо-абазинской общности, в свою очередь, подразделялась на внутриэтнические группы (племенные, этнографические или феодально-родовые).

95

Область расселения собственно абхазов называлась Большой Абхазией, которая составляла непосредственно Абхазское княжество. Здешние абхазы подразделялись на следующие территориальные группы: бзыбцы (примерно нынешний Гудаутский район), гумцы и абжаквинцы (Сухумский район), гульрипшцы, абжуйцы (нын. Гульрипшский и Очамчирский районы) и самурзаканцы (Гальский район) *. В горной части Большой Абхазии проживали полунезависимые от владетельской власти племена цабальцев (цебельдинцев), дальцев и псхувцев. Общее число жителей Большой Абхазии, по приблизительным данным 30-х гг. XIX в., составляло около 80 тыс. чел.
Территория, занятая садзами, в некоторых источниках именуется Джигетией, а в других - Малой Абхазией. Садзы подразделялись на две основные территориальные группы: приморские (собственно садзы) и горные садзы, или медовеевцы.
Приморские садзы состояли из нескольких феодально-родовых «обществ»: Цан, Гечь, Арто, Цвиджа и др., а горные садзы (медовеевцы), проживавшие в основном в верховьях Мзымты, составляли три небольших племенных единицы - ахчипсоуцы (в районе Кбаада - ныне Красная поляна), аибговцы (к югу от ахчипсоувцев), чужгуча (к юго-западу от аибговцев) и несколько более мелких общин.
По словам Ш. Д. Инал-ипа, садзы являлись «самой обособленной абхазской этнической группой, проявлявшей значительную близость к северокавказским абазинам, с одной стороны, и населению западной части бзыбской Абхазии, с другой».
Абазины (самоназвание «абаза») делятся на две основные группы: тапантовцы (иначе басхогцы) и ашхарцы. Абхазы называют абазин «ашвуа». Ашхарцы обитали на горных склонах Сев. Кавказа (отсюда название - «ашхараа» - горцы), а к северо-востоку от них, в равнинах предгорий, - тапантовцы (от осетинского «тапана» - низина, равнина). Абазины занимали верховья
____________________
*  Население Самурзакано было смешанным — абхазско-мегрельским. Причем господствующий класс состоял преимущественно из абхазов, а в составе трудящихся превалировали мегрелы.

96

Большой и Малой Лабы, Урюпа, Зеленчука и Кубани, где они жили вперемежку с черкесами, карачаевцами и др.
Тапантовцы (басхогцы) состояли из шести ответвлений, носивших имена своих князей (в источниках они нередко именуются тюркским словом «алты-кесек» — «шестидольные»). Ответвления эти следующие: биберд, лоу, дударук, кияч, джантемир и клыч. Из шести ответвлений состояли также и ашхарцы — башилбай, там, кызылбек, баракай, шагерай и баг.
Общее число представителей абхазо-абазинской этнической общности, по тем же ориентировочным данным 30-х годов прошлого века, составляло около 130 тыс. чел.

*  *  *

В первой половине XIX в. в Абхазии продолжали господствовать феодальный строй и натурально-хозяйственные отношения. Основной отраслью производства оставалось земледелие при ведущей культуре кукурузы, которая постепенно вытесняла просо. Земледельческая техника по-прежнему носила примитивный характер. В горных районах края важную роль играло скотоводство. Горное земледелие, охота, ремесло и другие отрасли также занимали большое место в хозяйственной жизни.
После присоединения края к России в его экономической жизни, хотя и постепенно, но все же происходили определенные сдвиги. Абхазия, как и другие части Кавказа, все более и более втягивалась в общероссийскую хозяйственную систему. Росли экономические взаимосвязи внутри страны и с соседними народами.
Определенную роль играло в этом дорожное строительство, которое вели русские власти, преследуя прежде всего военно-стратегические цели. В 30-х гг. возводилась дорога по прибрежной полосе, в строительстве которой принимали участие и местные жители - абхазы, садзы, мегрелы и др. К 1840 г. была построена дорога Илори - Зугдиди. В 1832 г. был официально разрешен приход в Сухум торговых судов, и здесь утверждается таможенная застава. В 1845 - 1846 гг. Сухум был связан морским сообщением с Керчью

97

и Одессой. После открытия в 1858 г. порта в Поти сообщение между ним и Сухумом принимает почти регулярный характер. В 1853 г. была открыта почтовая дорога от Сухума до Редут-Кале протяженностью в 110 верст; эта дорога соединила Сухум с другими городами Грузии, в результате этого, по словам современника, Сухум «вступил ... в общую семью их, как самый молодой член».
Однако в целом пути сообщения в Абхазии оставляли желать много лучшего. Дорожное строительство велось плохо, проложенные пути быстро приходили в негодность. Тем не менее, как уже отмечалось, определенную роль в экономической жизни страны они все же сыграли.
Абхазское население все более и более втягивается в товарно-денежные отношения; уже в конце 20-х гг. источники отмечают, что «абхазы начали приходить к сухумскому базару». В 1839 г. царский чиновник Ольшевский в официальном донесении писал: «Большая часть абхазов узнала теперь цену деньгам, и потому охотнее продают свои произведения на деньги, нежели на вымен товаров. Одна только соль выменивается на гомию (просо)... Но ежели абхазцу не нужна соль, то он старается продать свои произведения на деньги». А вот что говорит М. Селезнев (середина 40-х годов) о бомборском базаре: «Каждодневно базар наполняют толпы абхазов: они прохаживаются дружно из лавки в лавку..., торгуют яйцами, сыром и своим тарелочным медом». В Пицунду абхазские крестьяне также «приносили свои разные произведения домашнего хозяйства и продавали».
С. Пушкарев (начало 50-х гг.) также свидетельствует, что торговые операции велись «в Сухум-Кале, Келасурах, Очемчирах и других пунктах, куда туземцы приносят свежие плоды, домашнюю живность, звериные шкуры, произведения сельских промыслов, пригоняют скот и проч. Предметами же покупки туземцев служат различные привозные товары..., особенно соль и железо».
Растущие экономические связи - как внешние, так и особенно внутренние - способствовали дальнейшему развитию зачатков экономической общности абхазской народности.

98

*  *  *

Важным фактором этнической консолидации абхазов была та борьба, которую они с нарастающей активностью вели против социального и национального гнета. В течение дореформенного периода XIX в. абхазский народ не раз восставал с оружием в руках против царско-русских колонизаторов и местных феодалов, причем характерным явлением было постепенное нарастание масштабов движения. Особенно крупным было восстание 1866 г., охватившее большую часть населения Абхазии. Хотя в тех исторических условиях эти восстания неизменно заканчивались поражением трудящихся масс, однако они ускорили падение крепостного права (что само по себе явилось весьма важным фактором дальнейшего этнического развития народа) и способствовали росту национального самосознания.
Определенную роль в этнической консолидации абхазов того периода играл т. н. институт асаства (от абх. «асас» - гость). В условиях феодального произвола, междоусобиц, внешних вторжений и т. п. происходило значительное передвижение населения внутри страны. По тем или иным причинам многие люди, особенно крестьяне, в одиночку или семьями, были вынуждены переходить из одного района в другой и поселяться на новых местах на правах «асасов» (зависимых переселенцев). По данным 1867 г., почти в каждой абхазской деревне проживало от 5 до 15 семейств, переселившихся из других мест. Такие поселения способствовали в известной мере нивелированию языка, хозяйственных и культурных форм.
В течение рассматриваемого периода, как и ранее, происходило систематическое включение в состав абхазской народности иноэтнических элементов. Частые набеги абхазских феодалов на соседние области, в частности, в районы Мегрелии и Гурии, приводили к захвату пленных, из которых значительная часть навсегда оставалась в Абхазии. Таким путем здесь возникли даже определенные социальные категории, как-то: «агруа» («мегрел»), «агураа» («гуриец») и др. Другой формой этнической инфильтрации было бегство в Абхазию трудовых элементов соседних народностей, происходившее преимущественно на социально-классовой поч-

99

ве. Особенно много людей переселялось из соседней Мегрелии, где крепостнические отношения были развиты сильнее, чем в Абхазии.
В этой связи интересно отметить, что после присоединения Абхазии к России в состав абхазского этноса включаются и русские этнические элементы в лице пленных или беглых солдат. Последних особенно много было в горных районах Абхазии, где некоторые авторы 20 - 30-х гг. XIX в. насчитывали до трех тыс. русских, из которых многие были «женаты на местных женщинах». Указанная цифра, возможно, преувеличена, но интересно, что когда русские войска вступили в 1837 г. в Цебельду, то они обнаружили здесь около 130 беглых русских солдат, из которых некоторые проживали здесь в течение 25 - 30 лет.
Однако, с другой стороны, в рассматриваемое время и многие абхазские элементы навсегда отрывались от родного этноса. В данном случае на первое место должна быть поставлена работорговля («пленопродавство»), которую по-прежнему практиковали местные феодалы. Хотя русские власти и вели борьбу против этого позорного явления, особенно после образования в 30-х годах т. и. Черноморской укрепленной линии, но существенных результатов эта борьба не давала. Как и раньше, многие молодые абхазы попадали на невольничьи рынки Турции и Ближнего Востока.
Абхазские крестьяне перемещались в другие области в результате набегов на Абхазию соседних феодальных элементов. Особенно большой урон в этом отношении наносили северным районам Абхазии набеги убыхских феодалов.
Порой абхазские крестьяне, по той или иной причине, сами совершали побеги в соседние районы. Характерной была, например, тяжба между абхазским и мегрельским владетелями по поводу «бегства крестьян из одного владетельства в другое».
Большой урон этническому состоянию абхазского народа наносили частые эпидемии и голод в неурожайные годы. По сообщению Р. де Скасси, чума, свирепствовавшая в Абхазии в 1811 - 1812 гг., привела к гибели около половины населения Абхазии. В неурожайные годы, несмотря на природные богатства края, немало людей умирало и от голода.

100

Таким образом, отмеченные выше отрицательные явления (междоусобицы, внешние вторжения, работорговля и пр.) и в первой половине XIX в. продолжали оказывать свое негативное влияние на абхазский этнос, однако с течением времени их интенсивность заметно слабела, что являлось объективным результатом присоединения Абхазии к России. После окончания Крымской войны и особенно после упразднения владетельской власти и введения в крае непосредственно русского управления (1864 г.) почти все эти отрицательные явления были изжиты.

*  *  *

После присоединения к России среди абхазского населения стали постепенно намечаться определенные сдвиги и в области культуры. Хотя в целом основные элементы материальной культуры народа (характер поселения, жилые и хозяйственные постройки, одежда, пища и др.) оставались в целом такими же, какими были в позднесредневековую эпоху, но и в этой области проявлялись некоторые новые элементы. Так, отдельные представители господствующего класса строят новый тип жилого дома - т. н. «акуаскя», распространившийся из Западной Грузии, вводят в употребление европейскую одежду и т. п.
Более заметны были изменения в области духовной культуры. В течение первой половины XIX в. в Абхазии по-прежнему имели распространение грузинская и, в меньшей степени, турецкая письменность. Вместе с тем постепенно входит в употребление и русская грамота. Так, М. Селезнев, побывавший в Абхазии в 40-х гг. XIX в., свидетельствует, что здесь многие пишут по-грузински и по-турецки, а «теперь, образовываясь в Бомборах и Сухуме, даже по-русски».
К 60-м годам того же века относится зарождение письменности на абхазском языке. В этом деле огромная заслуга принадлежит выдающемуся русскому языковеду П. К. Услару, который специально изучил абхазский язык и в 1862 г. опубликовал его грамматический очерк. Он же создал на основе русской графики (с использованием нескольких грузинских букв) абхазскую азбуку. В 1865 г. в Тифлисе был издан первый абхазский букварь, составленный комиссией под руководством И. Барто-

101

ломея, который в предисловии к букварю писал: «Букварь этот составлен комиссией, состоявшей под моим председательством из членов Д. П. Пурцеладзе и В. Ц. Тригорова, при содействии природных абхазцев: священника И. Гегиа, прапорщика Г. Курцикидзе и дворянина С. Эшба. Абхазский текст пересмотрен и исправлен в 1863 г. князем К. Г. Шервашидзе, а в 1864 г. князем Г. А. Шервашидзе, по предложению которых бзыбское произношение, сначала принятое в букварь, было заменено общеабхазским». В основу букваря был положен усларовский алфавит. Тексты для чтения были переведены с русского языка, но в конце букваря был приложен сборник абхазских пословиц, составленный Г. Курцикидзе.
Первый абхазский букварь почти не получил практического применения ввиду отсутствия абхазских школ и учительских кадров, а также вследствие ряда неблагоприятно сложившихся в 60 - 70-х гг. обстоятельств.
В дореформенный период XIX в. в Абхазии возникали и первые очаги народного образования. В 1810 г. в с. Лыхны, а затем (в 1846 г.) в Пицунде были сделаны попытки учредить духовные школы, но они не увенчались успехом. Первыми учебными заведениями в Абхазии были миссионерские школы, открытые священником Д. Мачавариани в с. Окуми (1851 г.), а затем в Дихазурга (1856 г.). Обучение в них велось на русском и грузинском языках в духе религиозного воспитания. С. Пушкарев в 1854 г. писал, что в Сухуме и Лыхнах были учреждены две школы, в которых «обучаются с успехом до 40 мальчиков-абхазцев, предназначенных к поступлению в духовное звание или для должностей переводчиков». Эти школы, как видно, во время Крымской войны были упразднены. В 1863 г. в Сухуме была открыта начальная «горская школа» с пансионом на 40 мальчиков-абхазов, а в 1864 г. - в с. Илори. В 1865 г. общее число учащихся в Абхазии составляло 362.
Определенную роль в развитии школьного дела в Абхазии сыграло т. н. «Общество восстановления православного христианства на Кавказе». Оно содержало здесь 10 школ, в которых в 1876 г. числилось 312 учащихся (269 мальчиков и 43 девочки).

102

В 1870 г. в Сухуме была открыта для девушек прогимназия, которая явилась первым женским учебным заведением в крае.
Народные массы Абхазии проявляли большое стремление к «благодетельному образованию» (М. Селезнев). В 1868 г. Д. Мачавариани писал, что «из разных ближайших деревень многие абхазцы привели к нему детей своих обоего пола для обучения грамоте». В том же году в отчете Сухумской горской школы отмечалось, что «абхазцы заметно начинают сознавать важность и необходимость воспитания своих детей... Просят о зачислении детей своих на казенный счет и даже на свой счет». Еще раньше Д. Бакрадзе отмечал: «...Как они (абхазы) понимают пользу грамотности и как сильно их желание, чтобы дети их учились, видно из того, что из бывших в 1864 г. в школах никто их не покинул, напротив, число их значительно возросло». То же самое отмечается и в отчете начальника Сухумского отдела за 1875 год: «Школы не могут вмещать всех, желающих учиться».
Такое стремление к образованию и обучению своих детей, которое имело место в широких массах населения, было одним из проявлений роста национального самосознания абхазского народа. И хотя число открытых в Абхазии школ было весьма ограниченным, а обучение в них носило русификаторский характер, но тем не менее они играли определенную положительную роль в деле распространения грамотности среди населения, в деле сближения абхазов с русским и грузинским народами.
В этот же период формируются первые кадры абхазской национальной интеллигенции - как военной, так и гражданской. Среди немногочисленной плеяды абхазов-интеллигентов того времени прежде всего надо упомянуть С. Г. Званба (1809 - 1855 гг.), подполковника русской армии, первого этнографа-абхазоведа. Из других представителей абхазской интеллигенции рассматриваемого периода следует назвать Т. Шакрыла, Д. Шервашидзе, К. Шервашидзе, Г. Шервашидзе, Г. Эмухвари, В. Инал-ипа, Ц. Гагулиа-ипа и др.
Большую роль в развитии культуры и образования среди населения Абхазии сыграли представители передовой русской и грузинской интеллигенции. Здесь в разное время побывали мно-

103

гие ссыльные декабристы и другие прогрессивные деятели, которые имели контакты с представителями местного населения (П. и А. Бестужевы, В. Норов, В. Вольховский, С. Кривцов и др.). Особо следует отметить В. И. Багриновского, который своей ботанической (в Сухумском ботаническом саду) и особенно врачебной деятельностью снискал большую популярность среди абхазов. В своей докладной записке на имя начальства (от 12 октября 1843 г.) В. Багриновский писал: «Занимаясь в течение двух последних лет лечением абхазцев, я нашел, что болезненность между ними очень велика и что они с большим доверием прибегают к помощи медицины. За всяким моим приездом в какую-нибудь абхазскую деревню всегда окружает меня толпа несчастных страдальцев, просящих пособия; а так как Сухум-Кальская аптека едва достаточна для батальонного лазарета, наполненного постоянно больными, то я, будучи не в состоянии оказать помощи больным, вполне уверенным, что пособить им от моего только желания зависит, принужден был выписывать лекарства из вольных аптек. Но это, делая мне больше известности между туземцами, привлекло ко мне такое число больных, что наконец я нахожусь в совершенной невозможности давать им нужное пособие». Багриновский просил для начала снабдить его аптекой и назначить ему, хотя бы на год, хорошего переводчика, который «в это время мог бы мне пособить к изучению абхазского языка».
Русские люди типа В. Багриновского могли принести (и приносили) большую пользу в деле культурного развития абхазского народа, но, к сожалению, в тот период таких было немного и далеко не всегда они имели возможность осуществить свои благие намерения. Зато значительно больше было царских чинуш - военных и гражданских, - которые всеми мерами стремились проводить русификаторскую политику правительства, вызывавшую нараставшее сопротивление местного населения.
Среди замечательных русских деятелей, оставивших большой след в культурном развитии абхазского народа, еще раз надо назвать П. К. Услара, а также И. Бартоломея, В. Тригорова и многих русских авторов, писавших об Абхазии и абхазах в специальных трудах или на страницах периодических изданий

104

того времени (Е. Зайцевский, Ф. Торнау, П. Каменский, А. Нордман, М. Селезнев, С. Пушкарев, Г. Радде и многие другие).
Следует подчеркнуть также большую роль в развитии культуры и просвещения абхазского народа и представителей грузинской интеллигенции того времени - Д. Бакрадзе, Д. Мачавариани, Д. Пурцеладзе, С. Баратова (Бараташвили), Е. Сакварелидзе, Н. Гогоберидзе и др.

§ 2. Абхазская буржуазная народность

В 60-х годах XIX в. в Российской империи была проведена крестьянская реформа, приведшая к отмене крепостного права. Несмотря на то, что эта реформа носила крепостнический характер и сохранила много пережитков феодальных отношений, она имела большое прогрессивное значение, поскольку создала определенные условия для относительно быстрого развития капитализма как в центре империи, так и на ее окраинах. В Абхазии крестьянская реформа была проведена несколько позже - в 1870 г., но и здесь она вела к тем же последствиям, что и в других областях страны.
Указанная реформа имела весьма важное значение и с точки зрения перспектив дальнейшего этнического развития абхазского народа, поскольку она являлась необходимой предпосылкой и исходным фактом буржуазной трансформации абхазской этнической общности, зачатки которой наметились уже в предреформенные годы. Однако прежде чем абхазский народ перешел к новой ступени своего этнического развития, ему пришлось пережить трагические события, которые не только прервали надолго его нормальное в тех условиях историческое развитие, но даже поставили под угрозу само физическое существование абхазского этноса. Имеется в виду массовое выселение абхазов в Турцию, вошедшее в историю под названием махаджирства. Причиной махаджирства были колониальная политика российского ца-

105

ризма и провокационные акции правительства султанской Турции, поддержанные частью местных феодалов *.
Переселенческое движение началось сразу же после присоединения Абхазии к России. Часть феодалов, недовольных этим актом, вскоре же переселилась в Турцию вместе со своими подвластными. Переселение имело место и после вооруженных выступлений 1821 и 1824 гг., а также после карательных экспедиций в горы Абхазии в 30 - 40-х годах. В результате уже в середине XIX в. на территории Турции насчитывалось до 20 тыс. абхазов.
Большая переселенческая волна имела место после завершения Кавказской войны в 1864 г. и подавления общенародного восстания 1866 г., когда почти полностью выселились садзы и горские абхазские племена. Однако наиболее крупное, массовое переселение абхазов в Турцию произошло в результате Русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. и нового антирежимного восстания абхазов, вспыхнувшего в те годы.
По приблизительным данным (точных подсчетов, разумеется, никто не вел), в тот период в Турцию выселилось примерно 30 тыс. чел., что составляло около 40 проц. всего населения Абхазии, причем большинство махаджиров состояли из представителей центральной (Гумской) Абхазии. Н.Я. Марр по этому поводу писал: «(Абхазия) была обезлюдена в своей даже центральной этнографической части. Так, от всего Гумистинского района (ныне Сухумский и Гульрипшский районы. - З.А.) остались одни одичалые дворы с фруктовыми деревьями, ни души абхазской, ни звука абхазского...».
Злосчастные абхазы, навсегда покидавшие свою древнюю родину, проявили трогательные примеры патриотизма, безграничной любви к своей отчизне. Вступая на ненавистные турецкие корабли, они увозили с собой «горсточки родной земли, тщательно завязанной в платочки и башлыки». Вот что рассказывал один из очевидцев выселения последних абхазских махаджиров из Пcxy: «Ужасно было видеть, с какой нежностью псхувцы прощались со своей родиной. С утра до вечера были
___________________________
*  Подробнее см.: Г. А. Дзидзария. "Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия". Сухуми, 1975.

106  

слышны душераздирающий плач женщин и детей, их крики; грустные прощальные обедни и поминки по умершим продолжались неделями в домах и на кладбищах. Со всех сторон приходили гости и друзья, чтобы попрощаться с выселяемыми... Грустные седые старики с неспокойными лицами бродили среди могил предков, прощались с ними навсегда, оставляя землю отцов и дедов... Строгие всадники, которые не желали продавать своих коней, неоднократно спасавших хозяев от смертельной опасности, выводили их к лесу и выстрелом под ухо убивали своих любимых существ. Особенный крик и плач были слышны, когда группа махаджиров направилась к Сухуму. Кричали и плакали как уходящие, так и провожающие... В середине мая (1879 г.) в Псху не осталось ни одного абхаза. Перед уходом абхазы подожгли все дома и строения».
Другой очевидец выселения абхазов писал: «Картина была страшная и нельзя было смотреть равнодушно на многих, рвавших на себе волосы и проливавших слезу отчаяния».
Те же абхазы, которые остались на родине, «одну только просьбу решились предъявить мне, - писал начальник Сухумского отдела полковник Аракин: «Что хотите делайте, только не выселяйте нас в Турцию».
Такой большой патриотизм могли проявить лишь люди, имевшие глубокое чувство родины и этнического самосознания. Носителями этого чувства были прежде всего представители трудящихся масс. Что касается феодалов-махаджиров, то в большинстве своем они были безразличны к судьбам родины и думали только о том, чтобы увезти с собой в Турцию побольше подвластных им крестьян.
Даже много лет спустя абхазы-махаджиры стойко отстаивали в Турции свое национальное лицо. С. П. Басария, побывавший там в 1910 г., рассказывал: «В Константинополе мне приходилось беседовать со студентами (главным образом с абхазцами) турецкой академии... Мне говорили: «Мы оставили «Апсны» - «Страну души» - Абхазию, думая сохранить свои национальные особенности, а эти «тюфяки» (имеются в виду правители Турции. - З.А.) совсем хотят одурачить нас; мы теперь настаиваем, чтобы в школах разучивали горское пение, думаем создать свою азбуку, решили не бросать свой нацио-

107

нальный костюм». Было видно, что они с горечью на сердце вспоминали свою родину, милую «страну души» *.
Однако, к счастью, не все переселившиеся в Турцию махаджиры остались там. Вскоре же примерно половина махаджиров (около 15 тыс. чел.) возвратилась на родину, несмотря на многие препятствия со стороны султанских и царских властей. Один из вернувшихся махаджиров впоследствии вспоминал: «Погоревали-погоревали и решили вернуться на родину. Турки не пускали нас, приходилось бежать от них тайком. Но в России нас не принимали и, задерживая в Батуме, отправляли обратно в Турцию. Мы снова бежали оттуда. И, наконец, русская власть сжалилась над нами и стала беспрепятственно принимать нас и расселять по абхазским деревням».
После окончания Русско-турецкой войны царские власти подвергли абхазский народ жестоким репрессиям. В одном из официальных документов того времени предлагалось: «...не производя никакого официального расследования, признать все население возмутившейся местности виновным и причастным к измене и в виде наказания применить к ним такие мероприятия, которые заключали бы в себе свойства карательного характера, вместе с тем могли бы служить основой для устройства этого несчастного населения на таких началах, каковые соответствуют идеям и целям правительства».
И действительно, подавляющее большинство абхазов власти объявили «виновным населением» с запрещением селиться в приморской зоне, а также ближе чем на 20 верст к городу Сухуми. Абхазы были объявлены «временными жителями» своей страны и за малейшее антиправительственное выступление им грозило поголовное выселение с родины.
Земли, оставленные абхазами-махаджирами, царское правительство стало раздавать крупным военным и гражданским чиновникам, которые использовали их для колонизации, принявшей в 80 - 90-х гг. весьма широкий характер. В Абхазии и на «свободные» земли стали поселяться колонисты различной на-
________________________
*  И до сих пор многие из потомков абхазских махаджиров, проживающих в Турции, сохраняют свой родной язык, элементы этнической культуры и абхазское национальное самосознание.

108

циональной принадлежности - русские, греки, армяне, немцы, эстонцы, болгары и др. В тот же период усиливается переселение в Абхазию обезземеленных крестьян из соседних районов, главным образом из Мегрелии. Этим крестьянам царские власти не предоставили льгот и даже препятствовали их переселению в Абхазию, поэтому обычно они становились арендаторами у крупных землевладельцев.
В результате всего этого Абхазия в короткое время превратилась в многонациональный край, где языком межнационального общения постепенно становился русский язык. Грузинский общественный деятель Ф. Сахокиа в 1903 г. писал: «Кто путешествовал здесь (в Абхазии. - З.А.) лет 20 назад, тот не поверит, как этот край изменился за такой короткий срок. Этнический состав жителей стал пестрым. Вы услышите здесь русскую, грузинскую, греческую, армянскую речь; увидите здесь мегрельское кабалахи, турецкую фреску, русский картуз - все перемешалось здесь» *.
Вместе с тем Ф. Сахокиа с возмущением отмечает крайне притесненное положение абхазов на своей родине: «Когда вы приглядитесь к здешней жизни, - продолжает он далее, - то невольно зададитесь вопросом: Куда же делись коренные жители этой страны?.. Но чтобы увидеть их, всем придется пройти по каменистым тропам целых сорок верст».
В результате сложившейся обстановки расселение абхазов на их этнической территории носит полосный характер. Северная (бзыбцы) и южная (абжуйцы, самурзаканцы) группы абхазского этноса, ранее связанные центральной (гумской) этнографической группой, оказались теперь оторванными друг от друга поселениями колонистов.
К началу XX в. расселение различных колониальных групп на территории Абхазии приняло следующий вид (как это представляется по Справочной книге «Черноморское побережье Кавказа», изданной в Петрограде в 1916 году): «Абхазия в настоящее время в административном отношении образует Сухумский округ, состоящий из следующих административных участков (прежде отдельных округов): Гудаутского, Гумистин-
__________________________
*  В понятие "Абхазия" Ф. Сахокия не включал "Самурзакано".

109

ского, Кодорского и Самурзаканского. Гудаутский участок самый северный; он обнимает всю так называемую Бзыбскую Абхазию от Гагр до Нового Афона. Населен он почти исключительно абхазцами, числом до 30 тысяч душ обоего пола (8 тыс. других национальностей: армяне, греки, мингрельцы и др.). Административный его центр местечко Гудауты, на берегу моря. Гумистинский участок составляет центральную часть Абхазии с г. Сухумом. Он простирается от Псиртсхи (Н. Афона) до р. Кодора. Абхазского населения в этом участке почти нет (есть только три маленькие деревни), а заселен он преимущественно выходцами из разных стран, главным образом мингрельцами, трапезундскими греками, армянами, немцами, русскими и эстонцами. Население его официально исчисляется в 21 тыс. душ обоего пола. Кодорский участок, иначе Абжуа, тянется от р. Кодора до р. Галидзги. Население его чисто абхазское, простирающееся [насчитывающее] до 20 тыс. душ обоего пола (5 тыс. человек других национальностей: турки, греки, армяне, русские, немцы и др.). Административным центром этого участка служит м. Очемчиры. Наконец, Самурзаканский участок идет от р. Галидзги до р. Ингура, т. е. до границ Мингрелии. Это самый большой из всех четырех участков. Население его официально показывается до 38 тыс. человек обоего пола. Населен этот участок самурзаканцами - племенем абхазского происхождения с значительной примесью мингрельского элемента. Центром его управления служит м. Окум.
Население Абхазии сосредотачивается в настоящее время исключительно по береговой полосе страны, которую мы и называем поэтому «культурной полосой». Но прежде лет 40 назад, поселения существовали всюду в горах. Наиболее значительными из них были поселения псхувцев, в долине р. Бзыби, и цебельдинцев и дальцев в долине р. Кодора. После окончательного покорения Кавказа, около 1864 года, население этих долин все целиком эмигрировало в Турцию и места их бывших аулов в настоящее время совершенно пустуют (исключая Цебельду, которая теперь быстро заселяется разными пришельцами, преимущественно греками и армянами)».

110

Приведенная здесь пространная выдержка из указанной выше книги (стр. 366 - 367) в целом правильно отражает численность и расселение обитателей Абхазии того периода. Для сравнения приведем демографические материалы по Абхазии («Сухумскому округу») по данным переписи 1897 г. Общее число жителей округа составляло 106 178 чел. Из них: абхазы - 58697, грузины - 25640 (из них мегрелы - 23810), армяне - 6 552, русские - 6 011, греки - 5 393, прочие - 3 886.
Как видим, к исходу XIX в. абхазы все же составляли несколько более половины населения Абхазии.
Следует, однако, подчеркнуть, что тенденция изменения национального состава населения Абхазии характеризовалась в тот период гораздо более быстрыми темпами роста неабхазского населения за счет новых пришлых элементов (например, долины Дала на рубеже XIX - XX вв. были заняты сванами, в результате чего образовалась т. н. Абхазская Сванетия). Кроме того, естественный прирост собственно абхазского населения тормозился процессом деэтнизации некоторой его части, главным образом в Самурзаканском участке.
Эта тенденция еще более прогрессирует в последующие годы. К началу Первой мировой войны этнический состав населения Абхазии представлял следующую картину:

Национальности	колич. (в тыс.)	процент
Абхазы	51281	38,3
Грузины	37414	28,0
Армяне	16794	12,5
Русские и украинцы	21978	16,4
Прочие (эстонцы, немцы, поляки и др.)	6282	4,8
Всего:	133749

111

В сравнении с переписью 1897 г. число абхазов уменьшилось, как мы видим, на 7400 чел., в то время как количество представителей других национальностей заметно возросло. Мало того, если по переписи 1897 г. абхазы составляли более половины населения страны, то по данным 1914 г. они составили уже менее 40%.
Уменьшение числа абхазов следует отнести не только за счет грузинизации (мегрелизации) части абхазского населения в Самурзакано, но и за счет превышения смертности над рождаемостью в некоторых местах края (см. ниже). Дальнейшее увеличение же числа представителей других национальностей объясняется, в основном, продолжавшейся иммиграцией.

*  *  *

В рассматриваемую эпоху, несмотря на отрицательные следствия колониальной политики царизма и пережитков крепостнических отношений, происходит постепенное углубление и укрепление общности экономической жизни абхазского народа на базе развивающихся капиталистических отношений. Особенно этот процесс начинает проявляться с конца XIX века. Правда, Русско-турецкая война 1877 - 1878 гг. и последовавшее за ней махаджирство сильно затянули практическое осуществление крестьянской реформы в Абхазии и значительно отбросили назад народное хозяйство края. Во время войны, как свидетельствует очевидец, «турки жгли русские, болгарские, греческие поселки и аулы не покорявшихся им абхазцев... Обширные поля маиса, засеянные еще до войны, прекрасные сады и виноградники были или уничтожены, или же не находилось более рук для уборки их... Вид Сухума был плачевен. Турки окончательно разрушили его, и одни лишь остовы каменных строений торчали как памятники варварства. Они уничтожили в городе все деревья и даже ботанический сад».
После такого разорения, конечно, потребовалось немало времени, чтобы хоть в минимальной степени нормализовать экономическое положение края. Обстановка усугублялась и тем, что земельная реформа в Абхазии, после ее завершения, приняла еще более крепостнический характер, чем это предусматривалось положением от 1870 г. Так, абхазские крестьяне получи-

112

ли всего лишь 112 тыс. десятин или менее 2 десятин на душу, а князья и дворяне - более 100 десятин на семью. Все это, разумеется, существенно тормозило экономическую консолидацию страны, а, следовательно, и дальнейшую этническую консолидацию абхазской народности. Тем не менее неблагоприятные условия не могли остановить рост буржуазных отношений в Абхазии. Объективный ход исторического развития брал свое, и постепенно социально-экономическая жизнь страны стала налаживаться.
Важное значение в этом отношении имело новое дорожное строительство. После войны регулярный характер принимает морское сообщение. На побережье Абхазии пароходы заходили в Цандришш (ныне Гантиади), Гагры, Пицунду, Гудауты, Псырцху (Нов. Афон), Сухум и Очамчире. Другие пункты побережья сообщались между собой посредством казенных шхун и более мелких судов (баркасы, фелюги). В 1888 г. в Сухуме была построена железная пристань. После завершения строительства Поти - Тифлисской железной дороги (1872 г.) Абхазия, которая была связана с Поти регулярными пароходными рейсами, получила возможность более тесного и постоянного общения с центральными районами Грузии.
В 1891-1892 гг. построено приморское шоссе Новороссийск - Сухум, проложена дорога от Сухума до Цебельды; кроме того, проведена определенная работа по строительству и благоустройству дорог в юго-восточной части Абхазии.
Значительный рост дорожных коммуникаций в Абхазии сыграл немалую роль в деле развития экономических взаимосвязей между ее отдельными районами.
Систематически росли торговые связи населения, особенно внешняя торговля. Если в 1886 г. стоимость товаров, вывезенных из Абхазии (главным образом кукуруза), составляла 868 тыс. руб., то в 1893 г. она составила 1 290 тыс. руб. Росли и обороты внутреннего рынка. По переписи 1897 г. в Абхазии «занятых в торговле» насчитывалось около 2 тыс. человек.
Усиление внешних торговых связей Абхазии, как и всей Грузии, шло за счет роста торговли с Россией, а через нее - с мировым рынком. «Русский капитализм втягивал таким образом Кавказ в мировое товарное обращение, нивелировал его мест-

113

ные особенности — остаток старинной патриархальной замкнутости, - создавал себе рынок для своих фабрик». Эта ленинская характеристика полностью применима и к пореформенной Абхазии.
Абхазское крестьянство стало прогрессивно втягиваться в товарно-денежные отношения и приобщаться к вольнонаемному труду. Один из очевидцев в 1884 г. писал: «Абхазцы, соседние с Ново-Афонской обителью... с охотой работают за поденную плату и сами напрашиваются на работу... Абхазцы, которых прежде нельзя было нанять работать за деньги, ныне добровольно работают на обитель».
То же самое наблюдалось и в местной промышленности. Корреспондент грузинской газеты «Квали», говоря о рабочих Кодорского лесопильного завода, писал в 1898 году: «До сих пор помню мою беседу с одним абхазом: «Сидеть на арбе по найму, быть слугой и свинопасом, лучше смерть». Это было твердой верой каждого абхаза; сейчас, думаю, наступает другое время - этот мой знакомый работает на заводе по найму. Думаю, в коротком будущем все абхазы втянутся в это дело».
В пореформенной абхазской деревне происходил относительно быстрый рост имущественной дифференциации среди крестьян. По свидетельству одного современника, к концу XIX в. в абхазской деревне «кто сильнее, тот большим и лучшим участком владеет. Все это порождает крайнюю бедность многих из них».
Главным фактором разложения крестьянства в Абхазии было начавшееся еще до войны 1877 - 1878 гг. развитие торгового земледелия. Постепенно все отрасли земледелия и животноводства принимают торговый характер. Местом сбыта сельскохозяйственных продуктов являлись город Сухум, а также Гудауты и другие местечки. Ведущей товарной отраслью сельского хозяйства Абхазии становится табаководство, которое стало развиваться с 80-х годов. В 1898 г. культура табака занимала уже второе место в сельском хозяйстве края (после кукурузы). В 1885 г. в Абхазии было 444 табачных плантаций площадью в 177 десят., а в 1901 - 1905 плантаций площадью в 3478 десят. Средний размер плантации увеличился с 0,39 десят. в 1885 г. до 1,2 десят. в 1901 г. Только морем из Сухума и Гудау-

114

ты в 1893 г. было вывезено около 42 тыс. пуд. табака. Т. Сахокиа в 1903 г. писал: «Кто знает, сколько разбогатело на сухумской торговле табаком, сколько приобрело целые состояния, большие поместья». Табаководством вначале занимались преимущественно переселенцы - греки и армяне, но постепенно организацией табачных плантаций стали заниматься и абхазы. Хотя табаководство в Абхазии с самого начала приняло однобокий колониальный характер, при котором местное табачное производство являлось придатком табачных предприятий метрополии, но на месте оно быстро приобретало плантационнокапиталистические черты, способствуя дальнейшему социальному расслоению местного населения.
В связи с определенным ростом промышленности и торговли постепенно растет городская жизнь. Население Сухума, например, с 1888 по 1897 годы увеличилось с 1 300 чел. до 8 тыс. Через Сухум шли все основные операции по экспорту табака. Растет и экономическое значение абхазских «местечек». По словам очевидцев, побывавших в Абхазии в 1898 году, «Гудауты в настоящее время представляют более торговый центр, чем обыкновенное абхазское селение... Гудауты приморский пункт, центр довольно бойкой торговли, в особенности табаком». Такими же чертами отличалось и местечко Очемчиры.
Однако в целом торговля и городская жизнь Абхазии, этого колониального уголка Российской империи, не получила, конечно, широкого развития. К началу XX в. население городов едва достигало 10 проц. от общего числа жителей Абхазии. Правда, довольно быстро стало расти население Сухума, единственного города края. В 1912 г. оно составило 24 тыс. чел. т. е. в сравнении с 1897 годом увеличилось втрое.
Тем не менее, несмотря на колониальную политику царизма «развитие капитализма в России вширь не могло не оказывать влияния на экономическое развитие Абхазии, которое вместе со всей Грузией являлось частью целого - народнохозяйственного организма России» (Г. А. Дзидзария).
В начале XX столетия дальнейший рост переживает табачная промышленность. Если в 1907 г. площадь табачных плантаций занимала всего 4386 десят., то в 1914 г. она возросла до 13 104 десят. В 1909 г. из общего числа 143 селений в Абха-

115

зии табаководством занимались в 95 селениях (66 проц.). т. н. «хозяйственные» табачные плантации, в которых табак производился для личного потребления, постепенно исчезают. На табачные рынки России в 1913 г. вывозилось из Абхазии 814 проц. произведенного табака, в Закавказье - 44 проц., за границу - 14,2 проц. В Абхазии имели своих представителей и свои склады крупнейшие табачные фирмы России. Рядовые табаководы становились объектом жестокой эксплуатации со стороны кулаков, а также скупщиков, которые в большинстве своем являлись агентами русских и зарубежных фабрикантов.
Развитие капиталистического земледелия превратило землю в обычный товар, главным покупателем которого являлись капиталисты города и деревни, а продавцами - обедневшие крестьяне и разорившиеся помещики, не сумевшие приспособиться к новым условиям.
Вместе с тем все шире и шире практиковалась земельная аренда, плата за которую тоже систематически росла. Одновременно, в связи с дальнейшим развитием товарно-денежных от-ношений, натуральная аренда все более вытеснялась денежной арендой, причем не только в табаководстве, где она была ос-новной, но и в аренде земель под кукурузу.
Все больше становилось на капиталистические рельсы и помещичье хозяйство, хотя и не в таких масштабах, как крестьянское.
Промышленность Абхазии начала XX века развивалась очень медленными темпами, и это было характерно для колониальной окраины. Самыми крупными заведениями были 8 лесопромышленных предприятий с общим числом рабочих в 260 чел. и суммой продукции в 65 тыс. руб. (1911 г.). Другие промышленные заведения Абхазии представляли в подавляющем большинстве мелкие и мельчайшие кустарные и полукустарные заведения. В 1911 г. общее количество предприятий достигло 395, сумма продукции составила 186 тыс. руб., а число постоянных рабочих — 1045. Предприятия эти производили в основном только те продукты, которые не завозились из России. В состоянии застоя находились кустарные промыслы, ибо конкуренция ввозимых товаров становилась все сильнее.

116

Таким образом, накануне Первой мировой войны Абхазия более или менее прочно стояла уже на пути капиталистического развития, несмотря на то, что в ее экономике и общественном строе сохранялись еще сильные пережитки феодальных отношений. Конечно, степень развития капиталистического уклада в дореволюционной Абхазии была недостаточной для того, чтобы обеспечить такую общность экономической жизни ее населения (в том числе абхазов), которая характерна для буржуазной нации, но относительная общность хозяйственной жизни более высокая, чем в эпоху феодализма, и обеспечивающая экономическую базу для формирования буржуазной народности, несомненно, была налицо.
К началу XX в. в Абхазии уже сложились, в основных чертах, социальные группы, характерные для классовой структуры буржуазного общества. В абхазской деревне имелась прослойка кулачества и обуржуазившихся помещиков, а также определенное число сельских пролетариев и полупролетариев, подвергавшихся капиталистической эксплуатации.
Что касается социальных групп буржуазного типа среди городского населения (Сухума и «местечек»), то отличительная особенность их была в том, что в крае, весьма пестром в этническом отношении, они носили, естественно, многонациональный характер. Среди промышленных капиталистов Абхазии были и отдельные представители абхазского населения. Определенный, хотя и незначительный, процент (около 10) абхазцы представляли и в составе промышленных рабочих Абхазии. Рабочие абхазской национальности встречались главным образом на лесоразработках, на железнодорожной стройке и в сельскохозяйственных экономиях. В составе же городского полукустарного и торгового пролетариата, который преобладал в Сухуме и местечках, абхазцев было немного.

*  *  *

Рассматриваемый период представляет важную веху в развитии абхазской языковой общности. По существу это было

117

время зарождения и первоначального формирования абхазского литературного языка.
Как известно, абхазский язык состоит из двух основных диалектов - бзыбского (Гудаутский район) и абжуйского (Очамчирский район). Сопоставление грамматического строя бзыбского и абжуйского диалектов показывает, что как в морфологическом, так и в синтаксическом отношениях системы этих диалектов почти тождественны. Расхождения между названными диалектами наблюдаются главным образом в фонетике; в частности, бзыбский диалект имеет более сложную фонетическую систему, выражающуюся в наличии нескольких специфических звуков, отсутствующих в абжуйском диалекте.
Некоторые расхождения между абхазскими диалектами имеются и в лексическом отношении. Так, например, в словарный состав абжуйского диалекта проникло некоторое число мегрельских и грузинских (в основном через посредство мегрельского) лексических элементов. Зато в бзыбском диалекте, носители которого в прошлом тесно соприкасались с черкесскими племенами, отложилось определенное количество адыгских слов. Однако следует подчеркнуть, что лексические расхождения между бзыбским и абжуйским диалектами в целом не нарушают свободного взаимопонимания между их носителями.
После создания П. К. Усларом абхазского алфавита, составленного на основе русской графики, начал формироваться абхазский литературный язык. При изучении абхазского языка П. Услар пользовался содействием носителей бзыбского диалекта, в результате чего в его алфавит вошли некоторые специфические для этого диалекта звуки.
Как упоминалось выше, в 1865 г. в Тифлисе был издан абхазский букварь, подготовленный комиссией во главе с И. Бартоломеем, который в своем предисловии указывал, что «бзыбское произношение, сначала принятое в букварь, заменено об-щеабхазским». Под «общеабхазским» автор разумел абжуйский диалект, имея в виду, возможно, то обстоятельство, что абжуйские звуки полностью представлены в бзыбском диалекте, тогда как последний, как указывалось, имеет ряд специфических фонем.

118

В первых памятниках абхазской письменности абжуйский диалект, как основа формирующегося литературного языка, утвердился не сразу. Анализ этих памятников, относящихся ко второй половине XIX и началу XX века, выявляет в них два слоя, которые восходят к обоим диалектам - абжуйскому и бзыбскому. Это объясняется тем, что к составлению указанных памятников привлекались носители обоих диалектов. Характерно, что в ряде случаев диалектные особенности сосуществуют в одной и той же книге.
Однако в конечном итоге абхазский литературный язык был сориентирован на абжуйский диалект, имеющий, как отмечалось, более простую фонетическую систему. Определенную роль в этом сыграло, конечно, и то обстоятельство, что наиболее видные представители начального этапа развития абхазской национальной письменной культуры и, в частности, основоположники абхазского литературного языка (Д. Гулиа, С. Чанба, А. Чочуа и др.) происходили из Абжуйской Абхазии.
Хотя первый абхазский букварь, как выше отмечалось, фактически не получил практического применения, но в некоторых школах края предпринимались попытки его использования. Так, по свидетельству Д. Бакрадзе, в 1867 г. в окумской школе «семь абхазцев, знающих абхазский язык, упражняются в оном по новому букварю».
Однако в целом зачатки абхазской письменности по ряду причин надолго задержались в своем развитии. Главную из них надо видеть в том, что царские власти и проводники ее политики на Кавказе всячески препятствовали зарождению письменности у местных горских народов. Даже такой деятель, как П. Услар, создатель первого абхазского алфавита, считал, что «туземная грамота должна служить только тому, чтобы ... облегчить для них изучение русского языка». Он же считал, что горские народы Кавказа не могут иметь своей письменной литературы. Еще более определенно на этот счет высказывался другой видный официальный деятель на Кавказе - Е. Вейденбаум, по мнению которого принятие абхазской письменности должно было служить, в частности, вытеснению грузинского литературного языка среди абхазов. Он писал по этому поводу в конце XIX века: «Абхазский язык, не имеющий письменности и лите-

119

ратуры, обречен, конечно, на исчезновение в более или менее близком будущем. Вопрос в том: какой язык заменит его?.. Очевидно, что роль проводника в население культурных идей и понятий должен был бы играть не грузинский, а русский язык. Мне кажется поэтому, что учреждение абхазской письменности должно быть не целью само по себе, а только средством к ослаблению, путем церкви и школы, потребности в грузинском языке и постепенной замене его языком государственным. Упустив это из виду, мы рискуем создать, сверх грузинской и прочих автономий, еще и автономию абхазскую».
Однако, разумеется, передовые представители местной общественности рассуждали совершенно иначе. В создании и распространении абхазской письменности они видели важнейшее средство создания национальной культуры абхазского народа. Именно этой идеей руководствовались Д. И. Гулиа и К. Д. Мачавариани, приступая к созданию нового абхазского алфавита, который был опубликован в 1892 г. Авторы использовали алфавит Услара, переработанный Бартоломеем и его комиссией, с изменением и дополнением буквенных начертаний применительно к практическим нуждам. «По этой азбуке, - писал впоследствии Д. Гулиа, - начали учиться грамоте абхазцы. Открывалась возможность говорить с народом на его родном языке. Конечно, было чрезвычайно тяжело продвигать и пропагандировать абхазскую книгу в условиях царского самодержавия через школу, где занятия велись преимущественно на русском языке. О других путях первое время нечего было и думать. Но, так или иначе, основа была заложена. Впереди предстояла упорная каждодневная работа и борьба».
В 1909 г. абхазская азбука была усовершенствована народным учителем А. М. Чочуа, издавшим новый букварь для употребления в абхазской народной школе. В 1914 г. в Тифлисе вышло второе, дополненное издание букваря А. М. Чочуа (и после этого он неоднократно переиздавался с дополнениями и изменениями).
Между тем, по справедливому заключению X. С. Бгажба, в конце XIX - начале XX в. абхазская письменность «имела весьма ограниченную функциональную широту: письменность не была массовой. На абхазском языке издавалась главным обра-

120

зом церковная литература» («Краткая священная история», Евангелие, молитвенники, требник и др.).
Большую роль в распространении абхазского литературного языка сыграли первые художественные произведения Д. Гулиа (см. ниже). Особо должна быть отмечена также и выдающаяся роль в этом первой абхазской газеты «Апсны» («Абхазия»), издававшейся в Сухуме в 1919 - 1920 гг. Выпуск газеты был налажен группой интеллигентов-абхазцев во главе с Д. Гулиа, который стал ее редактором. Газета вначале выходила два раза в месяц, а потом стала еженедельной (всего вышло 85 номеров). В первом номере Д. И. Гулиа, поздравляя своих соотечественников, писал: «Сегодняшний день, 27 февраля, для нас, абхазов, весьма замечательный день. Он выше всех праздничных дней: сегодня вышла в свет газета на абхазском языке под названием «Апсны». Абхазы говорят: «День прибавился на один прыжок оленя». Так и мы сегодня продвинулись вперед на один олений прыжок. Надеюсь, мы уже не пропадем, если в должной мере используем новое приобретение».
Выход первой абхазской газеты стал значительным событием в культурной жизни абхазского народа. Она способствовала дальнейшему развитию абхазской литературы, развитию и распространению в массах литературного языка. Газета пропа-андировала просвещение среди народа, давала учителям советы, как проводить обучение детей родному языку.
Весьма важное значение имело обучение абхазских детей русскому языку. На этом языке велось преподавание с самого начала открытия школ в Абхазии (50 - 60-е годы XIX в.). Учебниками служили те же пособия, что и в русских школах, вне учета особенностей преподавания русского языка детям - абхазам. Только в 1910 г. в Тифлисе была издана книга для чтения по русскому языку - «Родная жизнь», которую составили С. Алферов и А. Чукбар. Она была предназначена «для 4 и 5 отделений начальной школы среди абхазского населения и для послешкольного чтения». Авторы поставили целью «дать детям материал из хорошо известной им жизни» и посвятили большинство учебных текстов природе Абхазии, жизни и нравам абхазов. В книгу были включены и произведения классиков русской художественной литературы.

121

Несмотря на отдельные недостатки, «Родная жизнь» С. Алферова и А. Чукбар оказалась, несомненно, удачной и очень полезной в деле развития речи учащихся и расширения их кругозора.
Хотя в целом качество преподавания русского языка в абхазских школах оставляло желать много лучшего, но и то, что делалось в этом направлении, несмотря на русификаторские замыслы официальных учебных властей, сыграло определенную положительную роль в деле приобщения детей-абхазов к культуре великого русского народа.
Следует также отметить, что в некоторых школах края, в которых обучались и дети-абхазы (особенно в Самурзакано), по инициативе прогрессивно настроенных учителей- грузин велось также и преподавание грузинского языка. Однако царские власти всячески препятствовали преподаванию грузинского языка в школах Абхазии, видя в этом угрозу официальной политике русификации местного населения.
Таким образом, можно считать, что возникновение абхазкой письменности и формирование национального литературного языка подняли в целом относительную общность языка абхазской народности до уровня, характерного для языковой общности буржуазной народности.
Дальнейшие шаги в своем развитии сделало народное образование. Во время войны 1877 - 1878 гг. большинство учебных заведений было сожжено турецкими войсками, но после войны школы были вновь открыты, и число учащихся стало постепенно расти. К 1901 г. в Абхазии насчитывалось 100 школ, 3951 учащийся и 152 учителя. В 90-х годах были созданы три школы с сельскохозяйственным уклоном (в Лыхнах, Очамчирах и Окуме).
С начала XX в. сдвиги в области народного образования становятся еще более заметными. Правительственные органы не могли не считаться с потребностями капиталистического развития и, в определенной степени, с ростом национального самосознания абхазского народа. Несколько средних и начальных учебных заведений работало в Сухуме: семиклассное реальное училище, женская гимназия, горская школа, городское учили-

122

ще, двухклассное училище и др. В Гаграх было открыто реальное училище, а в Гудаутах и Очамчирах - начальные училища.
Некоторое оживление в области школьного строительства наблюдалось и в сельских местностях Абхазии. Почти в каждой деревне но настоянию населения открываются одноклассные церковноприходские школы. В некоторых крупных населенных пунктах были открыты также двухклассные школы.
Однако упомянутые сельские школы приносили мало пользы и многие из них влачили жалкое существование. Это хорошо сознавало местное население и требовало коренного улучшения дела народного образования. Об этом, в частности, свидетельствует решение представителей Кодорского участка, собравшихся в Моквах по вопросу о «существующих школах и какие школы нужны» (1913 г.). Народные представители говорили: «Мы хорошо сознаем пользу учения, мы знаем, что только образование может вывести нас из настоящего тупика. К сожалению, существующие сельские школы мало способствуют стремлению к образованию. Так как мы, по бедности своей, не можем отдавать своих детей в разные города для пополнения знаний, полученных в селе, то нам нужны в селах такие школы, которые бы давали законченное, пригодное к жизни, образование... Школы должны при этом так воспитывать своих детей, чтобы они не гнушались своими занятиями, которыми занимаются их отцы - земледелием, садоводством, скотоводством... Желательно иметь школу иного типа, с более обширной программой, с образованными учителями». На этом же народном собрании обсуждался и вопрос о родном языке - ораторы призывали к улучшению преподавания абхазского языка.
В то же время проводилась определенная работа по созданию учебников и учебных пособий для абхазских школ. Упомянутая выше абхазская азбука, составленная Д. Гулиа и К. Мачавариани и опубликованная в 1892 г., способствовала развитию преподавания абхазского языка в школах. В 1908 г. А. М. Чочуа подготовил букварь, который затем, как уже отмечалось, неоднократно переиздавался. Учебник по арифметике на абхазском языке написал и издал Ф. X. Эшба. В 1912 г. первый абхазский географ М. Шервашидзе составил на родном языке карту Абхазии для абхазских школ.

123

Из учебных заведений Абхазии особо следует отметить Сухумскую горскую школу, в которой получили первоначальное образование многие впоследствии видные представители абхазской интеллигенции - Д. И. Гулиа, Ф. X. Эшба, А. М. Чочуа, Н. С. Джанашиа, В. X. Гарцкия и др.
Важно отметить, что с самого начала существования горской школы в ней вместе с детьми-абхазцами обучались и дети других национальностей. Так, например, в 1875 г. учащиеся школы по национальному составу распределялись следующим образом: абхазцев - 42, русских - 17, греков - 5, евреев - 3, болгар - 2, армян - 2, немцев - 1. Такое же положение имело место и в дальнейшие годы, так что в школе по существу дети воспитывались в духе дружбы.
В начале XX в. сеть школьных учреждений в Абхазии еще больше расширилась. В 1914 - 1915 учебном году здесь насчитывалось 156 школ с числом учащихся 8720 чел. и 264 преподавателя. Стали открываться учебные заведения по подготовке учителей для народных школ. В 1910 г. при Сухумской женской гимназии был открыт 8-й педагогический класс, а в 1912 г. при Сухумском городском училище открыты двухгодичные педагогические курсы, которые были упразднены в 1915 г. в связи с основанием Сухумской учительской семинарии. В 1917 - 1918 учебном году в семинарии числилось 50 учащихся. Из них: абхазцев - 31 чел., грузин - 14, русских - 5. Изучение родного языка для абхазцев и грузин было обязательным. В 1918 г. при семинарии были организованы т. н. начальные образцовые абхазская и гру-зинская школы как база педагогической практики и усовер-шенствования будущих учителей.
В 1914 - 1915 учебном году в Абхазии функционировало 148 школ, в которых обучались 7885 учащихся, что составляло всего 6,5 проц. ко всему населению края. Однако, несмотря на определенные успехи, дело народного образования в досоветской Абхазии стояло в целом на низком уровне. На просвещение отпускались весьма незначительные средства. Около 90 процентов абхазского населения оставалось неграмотным.

124

К началу XX в. по инициативе представителей передовой местной общественности из абхазцев, грузин, русских, армян и др. Сухум становится довольно значительным для того времени культурным центром. Здесь создается ряд общественных культурно-просветительных и научных организаций: Отделение Общества распространения грамотности среди грузин, Общество распространения просвещения среди абхазцев, Армянское благотворительное общество, Общество народных университетов, Сухумское общество сельского хозяйства, Сухумская садовая и сельскохозяйственная опытная станция, Общество изучения Черноморского побережья, Отделение Красного креста, Общество борьбы с туберкулезом и др.
В Сухуме выходили журналы «Черноморское сельское хозяйство» (с 1903 г.) с приложением «Черноморский селянин» и «Известия Сухумской садовой и сельскохозяйственной опытной станции», «Труды» Курортной комиссии и др. Издавались также газеты - «Сухумский листок» (1908 - 1917 гг.) и «Сухумский вестник» (1911 - 1917 гг.) - органы либеральной буржуазии.
В Сухуме и других местах открываются библиотеки и читальни.
Национальное развитие абхазского народа в рассматриваемую эпоху тесно связано с возникновением и развитием художественной литературы, основоположником которой был Д. И. Гулиа.
Литературный талант Д. Гулиа пробудили устные произведения родного народа - его песни, сказки, предания, пословицы и поговорки. Другим литературным источником, питавшим его творчество, была передовая русская, грузинская и мировая литература.
Первый сборник поэтических произведений Д. Гулиа был издан в 1912 г. в Тифлисе. Эта дата справедливо считается годом рождения абхазской художественной литературы. Сборник открывался знаменательным восьмистишием:

А ну, моя книга бодрей (живей, проворней),
Духом не падай,
Не застревай меж дворами,

125

Для тех, кому ты нужна (кто хочет тебя), будь доступной.
Приятным добрым словом весели (радуй) людей,
Говори мудрым языком.
Все, какие ни есть, новости
Рассказывай по-абхазски.
(Подстрочный перевод)

Впоследствии Д.И. Гулиа вспоминал, с каким трудом он издал и распространял свою книгу: «Я подготовил в 1910 г. сборник своих стихотворений - первый сборник на абхазском языке. Подготовить его оказалось делом сравнительно легким. Труднее оказалось его издать. Вооружившись терпением и настойчивостью, с твердой верой в свое дело, я решил издать сборник хотя бы на свои средства. Наконец я занял некоторую сумму у Общества по распространению просвещения среди абхазцев и издал сборник в Тифлисе. Надо было распространять книги. Пришлось мне забрать их домой. Я их дарил гостям, через них посылал в деревни, в школы».
В 1913 г. была опубликована поэма Д. Гулиа «Переписка юноши и девушки», которой было положено начало абхазской любовной лирике.
В 1917 г. Д. Гулиа пишет весьма знаменательное стихотворение «Вперед», которое явилось его поэтическим откликом на февральско-мартовские революционные события в Петрограде.

Времена изменились, тучи, нависшие над нами, рассеялись.   
Засияло солнце и всех нас разбудило...
Мы свидетели великих свершений в нашей стране.
Двигайтесь вперед! Никто не отставай!

................................................................
   
Нужно правильно и решительно действовать,
Не то сойдем с верного пути, возвратимся к темному прошлому.

................................................................

Крестьянин, рабочий - каждый делает свое дело.
Пробуждайтесь, вставайте, довольно!..

126

(Подстрочный перевод )

В 1918 г. Д. Гулиа опубликовал замечательный рассказ «Под чужим небом» - первое произведение абхазской художественной прозы. Ряд других произведений он напечатал в 1919 — 1920 гг. в газете «Апсны»; все они проникнуты чувством беспредельной любви к родине, мотивами борьбы и утверждения жизни («Моя родина», «Апсны» и др.).
Вокруг Д. И. Гулиа стала группироваться абхазская литературная молодежь. В 1919 г. при Сухумской учительской се-минарии был организован литературно-драматический кружок, которым руководили Д. Гулиа и А. Шакая. Кружок издавал еженедельный рукописный журнал «Утренняя звезда». О значении этого события Д. Гулиа писал в газете «Апсны». «Наши питомцы читают свой журнал «Утренняя звезда», и с той поры я убедился, что мой труд не пропал даром, посев дал свои всходы. Я увидел яркую утреннюю звезду, и надо полагать, что скоро станет светло...».
Одним из соратников Д. Гулиа и зачинателей абхазской литературы является С. Я. Чанба (1886 - 1937 гг.) - основоположник абхазской драматургии и первый крупный прозаик. Он впервые начал печататься в газете «Апсны». В частности, на ее полосах была опубликована замечательная пьеса С. Чанба «Амхаджир», в основу которой положены трагические события выселения абхазов в Турцию в 70-х гг. прошлого века. В эти же годы в газ. «Апсны» печатают свои первые произведения впоследствии видные абхазские писатели и поэты И. Когониа, Дз. Дарсалиа, М. Лакербай, Ш. Хокерба, М. Хашба и др.
В начале XX в. делают первые шаги абхазская драматургия и театральное искусство. Зачинателями этого дела были Д. Гулиа, С. Чанба, А. Шакая, II. Шакрыл, М. Хашба и др. В 1917 — 1918 гг. начали работу передвижные абхазские театральные труппы любителей, которые играли как оригинальные, так и переводные пьесы. Как уже отмечалось, в 1918 г. А. К. Шервашидзе открыл в Сухуме драматическое училище, которое просуществовало около года.
В развитии абхазской театральной культуры важную роль сыграл грузинский профессиональный театр, неоднократно га-

127

стролировавший в Сухуме в конце XIX - начале XX вв., а также основанный в 1914 г. первый абхазско-грузинский хор под руководством Дзуку Лолуа.
В конце XIX - начале XX вв. происходит дальнейший рост абхазской интеллигенции. Прежде всего следует назвать поэта и общественного деятеля Г. М. Шервашидзе (1846 - 1918 гг.), который был тесно связан с передовой грузинской общественностью того времени. Г. Шервашидзе писал свои произведения на грузинском и русском языках. Представителями того же общественно-культурного круга были Д. Г. Анчабадзе и Д. 3. Чхотуа, первые из абхазов, обучавшиеся в Московском и Петербургском университетах.
Формирование абхазской демократической интеллигенции конца XIX - начала XX вв. теснейшим образом связано также с именем Д. И. Гулиа. Он был одним из составителей азбуки и одним из первых абхазских учителей-просвещенцев. Он первый поэт, выпустивший книги на абхазском языке, редактор первой абхазской газеты, первый историк, собиратель фольклора и организатор первого театра, он же был одним из первых абхазских общественных деятелей. Д. Гулиа и вся его деятельность - это живое олицетворение того, что Абхазия вступила в новую фазу исторического развития после вовлечения ее в общероссийскую экономическую и культурную жизнь. Д. И. Гулиа явился выра-зителем и певцом национального и культурного пробуждения абхазского народа.
Замечательными народными учителями-абхазцами были Ф.Х. Эшба (1856 - 1928 гг.), прозванный «дедом абхазской школы», и В. X. Гарцкия, позднее - А. М. Чочуа и К. Ф. Дзидзария. В начале XX в. целый ряд абхазцев заканчивают различные учебные заведения России - историк и филолог С. М. Ашхацава, юрист Г. М. Зухбая, врачи В. А. Шервашидзе, В. Т. Анчабадзе, инженер Р. Какубава и др.
Следует особо отметить выдающегося художника, театрального деятеля и историка искусства А. К. Шервашидзе (1867 - 1968 гг.), который в 1918 г. основал драматическое училище в Сухуми.
В конце XIX - начале XX вв. публикуется ряд научных исследований местных деятелей: Ф. Эшба - «Местечко Очемчире,

128

селения Илори и Беслахуба» (1891 г.), В. Гарцкия - «Из абхазских народных преданий и поверий» (1892 г.), П. Чарая - «Об отношении абхазского языка к яфетическим» (1912 г.), Н. Джа- нашиа - «Религиозные верования абхазов» (1915 г.), «Абхазский культ и быт» (1917 г.) и др.
На развитие абхазской национальной культуры рассматриваемого периода огромное воздействие оказали передовая русская и грузинская культуры. Лучшие представители абхазской общественности формировали свое мировоззрение под непосредственным влиянием выдающихся русских и грузинских деятелей.
Особо следует отметить весьма плодотворную деятельность в Абхазии многих представителей передовой русской и грузинской интеллигенции: Н. М. Альбова, А. Н. Дьячков-Тарасова, А. А. Остроумова, В. В. Марковича, С. А. Альферова,
В. М. Козлова, А. И. Мосткова, Н. Н. Смецкого, а также Т. Сахокиа, П. Чарая, Н. Джанашиа, К. Мачавариани, Т. Хускивадзе, А. Джугели, С. Норакидзе, М. Дадиани-Анчабадзе и многих других.
В рассматриваемую эпоху абхазский народ развивал и приумножал свою древнюю и самобытную культуру. Большое место в жизни абхазов по-прежнему занимало устное художественное творчество, представленное самыми разнообразными жанрами, - исторические предания, легенды, песни (трудовые, военные, свадебные, лирические, шуточные и т. д.), пословицы, скороговорки, анекдоты и др.
По-прежнему большой популярностью среди абхазов пользовались народные сказители. Так, широкую славу снискал слепой певец-сказитель Жана Ачба (1846 - 1916 гг.), который под аккомпонимент апхярцы исполнял большей частью собственные произведения, отличавшиеся злободневной социальной тематикой.
В народе широко пользовались различными музыкальными инструментами: апхярца (двухструнный, смычковый), аюмаа и ахумаа (многострунные, щипковые), ачарпын (свирель) и др.
Широкое распространение в народе имело танцевальное искусство (сольное и групповое), а также спортивные игры (военные, с мячом и др.), различные виды конных состязаний и т.д.

129

Следует отметить применение рациональных способов народного врачевания, особенно костоправство и лечение пулевых ран.
В абхазской народной среде по-прежнему имели распространение различные религиозные верования - ислам, христианство, а в особенности пережитки доклассовых и раннеклассовых верований. Господствующие классы и царские власти всемерно добивались консервации религии в народе.
В абхазском народном быту сохранялись и основные элементы прежней материальной культуры - орудия труда, оружие, одежда, пища, жилища, хозяйственные сооружения, предметы домашнего обихода и др. Однако под влиянием развития капиталистических отношений и растущего культурного влияния со стороны русского, грузинского и других народов во все сферы хозяйственного и общественного быта все более внедряются новые элементы. Особенно это наблюдалось среди имущих слоев населения.
Наряду с положительными традиционными элементами народной культуры сохранялись и многие отрицательные (феодально-патриархальные обычаи - кровная месть, разорительные поминки, знахарство, классовое аталычество, религиозные предрассудки и др.). Правда, передовые представители абхазской общественности вели борьбу - и порой небезуспешно - с этими вредными пережитками, но в условиях того времени, разумеется, нельзя было и мечтать об их полном искоренении.
Духовный облик («психический склад») абхазской народности отличался многими положительными чертами. Одной из них было исключительное трудолюбие народных масс. Вопреки лживым утверждениям царских колонизаторов, будто «абхазец самое многое работает один месяц в году, а остальное время бродяжничает по горам и лесам», трудящийся люд, как свидетельствуют объективные наблюдатели, отличался большими способностями и прилежанием. Так, автор работы «Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Канонитский монастырь», изданной в конце прошлого века, писал об абхазцах-учащихся монастырской школы: «Если по детям можно справедливо судить о родителях, то я имею неоспоримое основание вывести заключение об абхаз-

130

цах как о народе, необыкновенно способном и обладающем прекрасными душевными качествами... Многим детям, поступающим из самых глухих местностей, в четырехлетнее пребывание в школе не приходится делать даже ни одного серьезного замечания, так, безусловно, хорошо они ведут себя, проявляя при этом и необыкновенное прилежание».
Позднее (в 1929 г.) А. М. Горький, ознакомившись с песенным фольклором абхазов, говорил: «Хорошие песни, чудесные песни! Такие мелодии мог создать только коллектив, только трудовой народ. Как надо любить и чтить своих героев, чтобы трогательно, горячо, мужественно петь о них!».
Характерной чертой абхазского народа было широкое гостеприимство. В конце XIX в. В. Немирович-Данченко писал: «Возьмите вы любого крестьянина - грузина, абхаза, горца - как он красив и ловок; как он сумеет всюду и при всякой обстановке отстоять свое достоинство, не растеряться, не ударить в грязь лицом! И в этой бедной семье абхазского поморья мы встретили такой изящный прием, как и в других местах горного Кавказа».
По-прежнему абхазы отличались мужеством, ловкостью. «Приученные с младенчества к бесстрашию, ловкости, они все отличные стрелки, так что горлицу убивают пулей в 100 шагах и более» (М. Селезнев).
Хотя царские власти не жаловали абхазов доверием и не брали их в армию, но в годы Первой мировой войны т. н. «абхазская сотня», составленная из добровольцев, на полях сражении покрыла себя громкой боевой славой.
Завершая характеристику культурной общности абхазской буржуазной народности, необходимо подчеркнуть, что ленинское положение о «двух национальных культурах в культуре каждой нации» полностью распространяется и на буржуазные народности. Несмотря на целый ряд общих этнических черт в культуре буржуазной народности, в том числе и абхазской, в ней наличествуют антидемократическая культура господствующего класса и элементы демократической культуры трудящихся масс.

131

*  *  *

Вместе с тем следует подчеркнуть, что в дореволюционный период абхазская народность, несмотря на определенные успехи в своем этническом развитии в условиях капитализма, не имела в конечном итоге перспектив дальнейшего роста. Население Абхазии по существу было лишено даже самого элементарного медицинского обслуживания. Правительство расходовало на это мизерные средства. Так, например, в 1913 г. на медицинские нужды по всему округу было отпущено всего 92 тыс. руб., в то время как на административно-полицейские расходы было ассигновано 165 тыс. руб.
Народные массы были лишены, конечно, и курортного обслуживания. Сухумские дома отдыха и пансионаты были совершенно недоступны трудящимся, как и т. н. Гагринская климатическая станция (открыта в 1903 г.), превращенная в буржуазно-аристократический курорт.
В результате в ряде мест Абхазии смертность среди населения превышала рождаемость. Так, по наблюдениям Н. С.    Джанашиа, в конце XIX в. «в деревне Бомборы, где 38 семейств, в продолжении четырех лет родилось 11 человек, а умерло - 41. Из 11 родившихся в живых только трое. В деревне Баклановка (с. Аацы) в продолжение с 1887 по 1897 год родилось 137 человек, умерло же 260, т. е. на 123 души больше, чем родилось».
Существенных сдвигов в этом отношении не произошло и в дальнейшем. В 1909 г. жители села Квитаули обратились к властям с петицией, в которой между прочим говорилось: «Гибнем мы благодаря отсутствию медицинской помощи. Для нас недоступны как врачи, так и медикаменты... и мы предоставлены естественному течению болезни; поэтому не удивительно, если у нас смертность больше рождаемости».
В подобных условиях, разумеется, абхазский народ лишался возможности естественного прироста и подвергался опасности физического вырождения.

132

Такова была диалектика конкретной обстановки, в которой пребывал тогда абхазский народ: с одной стороны, объективный ход исторического развития (в частности, становление капиталистических отношений в крае и все большее втягивание его населения в общероссийскую хозяйственно-культурную жизнь) стимулировал буржуазноэтническую трансформацию абхазской народности, но, с другой стороны, жестокая колониальная политика царизма ставила ту же народность под угрозу этнического вымирания. Таких народностей в царской России было немало и спасти их могла только коренная революция.

*  *  *

Большую роль в процессе национальной консолидации абхазского народа сыграла революционная борьба трудящихся Абхазии против царизма и буржуазно-помещичьего строя.
Могучим фактором мобилизации народов России на борьбу против самодержавия и капитализма стали идеи марксизма-ленинизма, принципы пролетарского интернационализма. Партия большевиков и ее создатель В. И. Ленин понимали, что в многонациональной России победа социалистической революции возможна лишь при наличии четкой программы и по национальному вопросу. Творчески развивая идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, В. И. Ленин создал стройное учение по национальному вопросу, разработал научные принципы национальной политики Коммунистической партии.
Марксизм-ленинизм раскрыл место и роль национального вопроса в эволюционном преобразовании мира, показал его подчиненность интересам классовой борьбы пролетариата, интересам социализма. Ленинское учение о полном равноправии всех наций и их праве на самоуправление сыграло огромную революционизирующую роль в национально-освободительном движении России и всего мира.
Народные массы Абхазии, руководимые местными большевистскими организациями, проявили большую революционную активность уже во время первой русской революции. Начальник Сухумского округа Джандиери показывал, что в ноябре

133

1905 г. им «был собран в м. Гудаутах большой сход абхазцев всего Гудаутского участка, на котором я обратился к ним с речью о необходимости для абхазского населения держаться существующего правового порядка и не примыкать ни к какому из противоправительственных движений. Когда я кончил речь то один..., встав на возвышение, со своей стороны обратился с речью к сходу на абхазском языке. Кроме того, на этом же сходе я увидел другого агитатора, тоже задержанного по настоящему делу, именно фельдшера Гудаутского приемного покоя Григория Орджоникидзе, который... как с абхазцами, так и лично со мной говорил и спорил на грузинском и русском языках... Именно он доказывал, что правового порядка уже не существует и что каждый волен действовать по своему усмотрению». Джандиери со своими приближенными вынужден был покинуть сход, т. к. основная масса его участников выразила свое согласие с большевистскими ораторами.
Царские власти в союзе с местными буржуазнопомещичьими элементами стремились насадить межнациональную рознь среди трудящихся Абхазии, в частности пытались столкнуть абхазов с представителями других национальностей, проживавших в Абхазии. Подавляющее большинство абхазского народа не поддалось этой провокационной затее. Характерна в этом отношении позиция народного героя Хаджарата Кяхба, активно боровшегося против помещиков в начале 900-х годов. Ему были чужды какие-либо националистические идеи; он боролся, как мог за интересы всех крестьян.
На одном из многолюдных митингов в Сухуме в октябре 1905 г. были обсуждены и приняты требования народа к власти, изложенные в 17 пунктах. Хотя в целом эти требования носили мелкобуржуазный характер, но имелись пункты, которые выражали подлинные интересы и национальные чаяния абхазского народа. Так, во 2-м пункте говорилось: «Запретить административным чиновникам называть абхазское население (устно и письменно) оскорбительным и незаслуженным названием: «виновное население». В 17-м пункте выдвигалось требование о предоставлении права коренному населению занимать должности во всех учреждениях Абхазии. В 4-м пункте требовалось

134

разрешить вернуться на родину абхазцам, угнанным в султанскую Турцию в 1877- 1878 годах, и наделения их землей из государственного фонда.
В годы реакции, нового революционного подъема и Первой мировой войны большевики вели огромную и сложную работу в массах, в частности, среди трудящихся Абхазии.
Дальнейший рост классового и национального самосознания трудовых масс абхазского народа заметно возрастает после победы Февральской буржуазно-демократической революции. Весьма характерен в этом отношении многолюдный сход собравшийся в Лыхнах в первой половине апреля 1917 г. На сходе присутствовало более трех тысяч крестьян. Выступавшие князья, дворяне и меньшевики пытались внушить крестьянам идеи об отсутствии классовой борьбы внутри абхазского народа, о единстве интересов помещиков и крестьян. Однако призыв «объединиться в этот исторический день» встретил резкий отпор со стороны трудового крестьянства. Ораторы из его среды заявляли, что крестьяне не могут объединяться с крупными землевладельцами, обладающими к тому же сословнокастовыми привилегиями, в то время как крестьяне страдают от малоземелья и бесправия. Они требовали полной ликвидации старых порядков и передачи всей власти трудящимся. Особенное впечатление произвела речь молодого народного учителя Дмитрия Кобахиа, который сказал: «Настало время, когда униженные и обиженные будут всем; лозунг об «общенародном единстве» выдуман эксплуататорами лишь для того, чтобы примирить эксплуатируемых с нищетой и бесправием. Мы, трудовые люди, не братья тех, которые много времени стегали нас ремнями, нарезанными из нашей собственной кожи».
Однако контрреволюционное временное правительство не могло и не хотело решить социальный и национальный вопрос в интересах трудящихся. Поэтому народные массы в Абхазии, как и повсюду, с огромной радостью встретили весть о победе Великой Октябрьской социалистической революции, положившей начало новой эре в истории человечества - эре социализма и коммунизма.
Между тем победе социалистической революции в Грузии и Абхазии суждено было задержаться еще на три года. В тече-

135

ние этих лет трудящиеся под руководством большевиков вели героическую борьбу за победу Советской власти, которая являлась составной частью общей борьбы трудящихся России против внутренней контрреволюции и иностранной интервенции.
В годы меньшевистского господства народное хозяйство Абхазии, как и всей Грузии, оказалось на грани полного разорения. В глубоком упадке находилась и культурная жизнь страны. Меньшевистские заправилы с пренебрежением относились к абхазской национальной культуре. Достаточно указать хотя бы на тот факт, что в Сухумской горской школе, которая для многих представителей абхазской общественности была святыней, стоял гвардейский эскадрон, а классы были превращены в конюшни. По справедливому заявлению Ш. 3. Элиава, «за все время существования правительства меньшевиков мы имели систематическое попирание всяких прав абхазского народа и стремление... превратить Абхазию в объект эксплуатации».
Формально меньшевистское правительство было вынуждено предоставить Абхазии «автономные права» и санкционировать создание т. н. Абхазского народного совета, члены которого в подавляющем большинстве поддерживали политику пра-вительства, однако существование Совета меньшевики рассматривали только как прикрытие их реакционной политики. Внутри Народного совета интересы абхазского народа защищала лишь группа т. н. «независимых социалистов» (М. Цагурия, С. Чанба, Д. Алания, И. Маргания), которая находилась под влиянием большевиков. «Независимцы», используя трибуну Совета, резко критиковали ее меньшевистское руководство и разоблачали шовинистическую политику правительства.
Под влиянием большевистской пропаганды народные массы быстро освобождались от националистических иллюзий. В этом отношении большой интерес представляют воспоминания одного из всадников абхазской сотни (Н. Кокоскерия) о беседе, которую он имел с Н. Лакоба в феврале 1918 г. Н. Лакоба спрашивает у меня, почему мы в Сухуме, а не у себя дома. Я отвечаю ему, что мы защищаем от врагов свою родину - Абхазию. Он усмехнулся и спрашивает:
- В пользу кого?
Я ему сразу отвечаю:

136

- В пользу абхазского народа.
На это Н. Лакоба возразил:
- Кто такие ваши начальствующие лица? Конечно, князья и дворяне. Кто такие правители города Сухума? Опять-таки они. Назови хоть одного рабочего или крестьянина среди них! Не найдешь. Следовательно, вы охраняете не народ, а кучку господствующих людей...
«Я, - признается Кокоскерия, - целый день ходил как пораженный, и мне стало стыдно носить свои погоны... Для меня открылся новый мир и новые понятия. Я твердо решил сказать своим товарищам, что мы заблуждаемся. Как решил, так и сделал... Среди всадников пошло сильное волнение».
Борьба трудящихся против меньшевистской диктатуры и за установление Советской власти систематически нарастала. В апреле 1918 г. в большей части Абхазии была установлена Со-ветская власть, которая продержалась около 1,5 мес.
В 1919 г. меньшевистское правительство было вынуждено восстановить собственное название страны — «Абхазия» (до этого она по-прежнему именовалась Сухумским округом). Внутреннее административное деление Абхазии в основном оставалось прежним, только участки были переименованы в уезды, а местечки - Гагры, Гудауты и Очамчиры - в города.
Территориальные границы Абхазии официально были оп-ределены «от Мзымты до Ингура», но в то же время правительство попыталось отторгнуть от нее Самурзакано, чему воспротивилось само население этой области, исторически и этнически тесно связанное с Абхазией. Зато, с другой стороны, в своем стремлении присоединить к «демократической республике» Сочи-Туапсинский район меньшевистское правительство горячо аппелировало к «историческим правам абхазского народа».
В феврале 1921 г. по всей Грузии началось вооруженное восстание против меньшевиков и иностранных интервентов. В ответ на просьбу восставших рабочих и крестьян части Красной армии по указанию В. И. Ленина вступили в Грузию. 25 февраля 1921 г. Красное знамя социалистической революции было водружено над древним Тбилиси, а 4 марта - и над Сухумом. В жизни грузинского и абхазского народов началась новая эпоха.

137

*  *  *

Таким образом, к началу XX в. у абхазского народа сложилась, в основных чертах, такая степень общности экономической жизни, территории, языка и культуры, которая характерна для буржуазной народности. Однако в тех исторических условиях абхазы не только не могли сформироваться в буржуазную нацию, но и, как отмечалось, подвергались угрозе этнического вымирания. Только установление Советской власти избавило абхазский народ от этой угрозы и обеспечило ему дальнейшее поступательное развитие, но уже на принципиально новой - советской, социалистической - основе.

138

ГЛАВА V
ЭПОХА СОЦИАЛИЗМА

Важнейшей исторической предпосылкой возникновения и развития социалистических наций и народностей в нашей стране явилась победа Великой Октябрьской социалистической революции, которая привела к установлению диктатуры пролетариата и утверждению общественной собственности на средства производства. Новая социалистическая система общественно-экономических отношений легла в основу формирования социалистических этнических общностей, которые коренным образом отличаются от этнических общностей досоветской эпохи. Если буржуазные нации и народности не могли быть внутренне тесно сплоченными в силу разъедавших их антогонистически-классовых противоречий, то нации и народности социалистиче-ской эпохи, которые состоят из дружественных классов и социальных прослоек, являются несравненно более прочными и устойчивыми этническими единицами. Важной особенностью этнического развития в социалистическую эпоху является то обстоятельство, что ведущую силу в этом процессе представляет рабочий класс, руководимый Коммунистической партией, которая обеспечивает планомерную организацию национального строительства.
Сейчас же после победы Октябрьской революции II Всероссийский съезд Советов по инициативе В. И. Ленина торжественно заявил, что всем национальностям, населяющим Россию, будет обеспечено «подлинное право на самоопределение», а спустя неделю, 2 ноября 1917 года (ст. стиль), советское правительство приняло «Декларацию прав народов России», которая «провозгласила равенство и суверенность всех народов страны».

139

С этого времени марксистско-ленинская теория по национальному вопросу становится активной практической политикой нашей партии в деле национального строительства и межнациональных отношений. Одной из важнейших задач национальной политики партии было преодоление фактического неравенства (социально-экономического и культурного) между народами нашей страны. В резолюции X съезда РКП (б) (1921
г.) особо подчеркивалась необходимость «последовательной ликвидации всех остатков национального неравенства во всех отраслях общественной и хозяйственной жизни».
Совершенно очевидно, что отсталые народы бывшей Российской империи, и, в первую очередь, малые народности, не могли добиться осуществления фактического равенства только собственными силами. В этом деле им требовалась систематическая помощь со стороны более развитых наций нашей страны и прежде всего со стороны великого русского народа и его рабочего класса. В резолюции XII съезда РКП (б) (1923 г.) подчеркивалось, что преодолеть фактическое неравенство «молено лишь путем действительной и длительной помощи со стороны русского пролетариата отсталым народам Союза в деле их хозяйственного и культурного преуспеяния. Помощь эта должна, в первую очередь, выразиться в принятии ряда практических мер по образованию в республиках ранее угнетенных национальностей промышленных очагов с максимальным привлечением местного населения».
К числу малых советских народностей, которые особенно нуждались в повседневной помощи во всех сферах социально- экономической, политической и культурной жизни, принадлежали и абхазы. Их дальнейшее развитие, в частности и этническое, постоянно испытывало благотворное влияние и всемерную поддержку со стороны русского, грузинского и других народов нашей страны.
После победы Советской власти в Абхазии на базе развития социалистических общественно-экономических отношений происходил процесс ломки старой буржуазно-феодальной народности, складывание на ее развалинах абхазской социалистической народности.

140

Как известно, досоветские народности, не успевшие сформироваться в нации, - а такие малые («вымирающие») народности, как абхазская, вообще не имели этой перспективы, - после победы социалистической революции стали складываться сначала в социалистические народности, а затем уже на их базе -    в социалистические нации, в отличие от буржуазных наций нашей страны, которые сразу же после победы Советской власти стали формироваться в социалистические нации (русские, украинцы, грузины, армяне и др.).
В процессе своего этнического развития за годы Советской власти абхазская национальная общность прошла следующие стадии или этапы:
1. Складывание социалистической народности (1921 - конец 30-х годов).
2. Формирование социалистической нации (конец 30-х - конец 50-х годов).
3. Развитие абхазской социалистической нации (с конца 50-х годов).
Ниже будет дан краткий обзор этнического развития абхазской социалистической национальной общности в соответствии с указанной периодизацией.

§ 1. Абхазская социалистическая народность

Социалистическая народность представляет собой этническую общность эпохи социализма, возникшую на базе относительной общности экономической жизни, территории, языка и культуры и отраженную в ее национальном самосознании.
Хотя общность основных этнических признаков социалистической народности, как и у всякой народности, по степени своей прочности является относительной, но в целом эта прочность значительно устойчивее, чем у буржуазной (не говоря уже о феодальной) народности. Объясняется это отмеченным выше коренным различием между социалистическим и буржуазным этносами.
Однако, с другой стороны, устойчивость этнических признаков социалистической народности значительно слабее устойчивости таковых у социалистической нации. Это было, пре-

141

жде всего, следствием их крайней социально-экономической и культурной отсталости, унаследованной от дореволюционного прошлого. Одним из проявлений этого было полное (или почти полное) отсутствие у народности национального рабочего класса, который, как известно, является ведущим классом социалистической нации.
На первом этапе этнического развития абхазского народа в советский период быстрыми темпами происходила прогрессивная ликвидация его фактического неравенства с русским и другими более развитыми народами нашей страны. В этом отношении на примере Абхазии мы имеем яркое проявление торжества ленинской национальной политики, окончательного решения национального вопроса в том виде, в каком он достался нам от дореволюционного времени.
Как указывалось, Советская власть в Абхазии получила в наследство отсталую, примитивную буржуазно-феодальную экономику, густо опутанную многочисленными дофеодальными, в частности, патриархальными пережитками.
Восстановление народного хозяйства и коренные социально-экономические и культурные преобразования стали осуществляться в Абхазии с первых же дней установления Советской власти.
Экономические основы формирования абхазской социалистической народности. Чтобы быстрее ликвидировать экономическое неравенство отсталых районов бывшей Российской империи, партия, как известно, первостепенное значение придавала их промышленному развитию. В этом отношении в таком отсталом крае, каким была Абхазия того времени, прак-тически приходилось начинать с нуля, так как за годы Первой мировой войны и меньшевистского господства даже та незначи-тельная промышленность, которая до этого здесь имелась, оказалась свернутой более, чем наполовину. Из 30-ти небольших предприятий, зарегистрированных в Абхазии в 1921 году, половина бездействовала, а остальные работали с перебоями. Самыми крупными предприятиями республики были Сухумская типография с 33 рабочими и Кодорский лесозавод с 22 рабочими.
В первые годы Советской власти основное внимание уделялось восстановлению старых и созданию новых промыш-

142

ленных предприятий, преимущественно пищевых и лесообрабатывающих. Уже в 1923 - 1924 годах в промышленность Абхазии было вложено более 400 тысяч рублей. Большую помощь Абхазии оказывала Российская федерация. В 1925 году из Ленинграда поступило оборудование для Сухумской табачной фабрики, которая отныне стала самым крупным в крае предприятием пищевкусовой промышленности. В следующем году на базе оборудования, полученного из Смоленска, вступил в строй спиртоводочный завод в Гудаутах. В результате к концу восстановительного периода промышленность Абхазии значительно превзошла довоенный уровень.
В 1926 году начались геологоразведочные работы в Ткварчели. Первопроходчиками здесь были шахтеры с Донбасса, а также местные рабочие, значительная часть которых получила в том же Донбассе практическую подготовку. Первая шахта в Ткварчели вступила в строй в 1935 году, а в 1936 году здесь было добыто 112 тысяч тонн угля, в 1940 году - 230 тысяч тонн.
В горняцком Ткварчели сразу же сложился дружный ин-тернациональный коллектив, в котором твердую закалку получали шахтеры-абхазы - один из передовых отрядов формировавшегося абхазского рабочего класса.
Для дальнейшего развития народного хозяйства республики требовалось создание мощной электроэнергетической базы. В 1932 году началось строительство Сухумской ГЭС, а в следующем году - Ткварчельской ГРЭС. В результате к 1940 году выработка электроэнергии в Абхазии составила 154 млн. квт. ч. (вместо 5 млн. квт. ч. в 1932 году).
В Абхазии, наряду с существенным развитием горной и электроэнергетической промышленности, быстрое развитие по-лучили легкая и пищевкусовая промышленность. Здесь строились чайные фабрики, табачно-ферментационные и эфирномасличные заводы, а также кожевенно-обувной комбинат, рыб- заводы, хлебозаводы, винзаводы, кондитерская фабрика, консервный завод и др. Только пищевая промышленность в 1940 году дала продукции на 37,6 млн. рублей против 191,6 тыс. рублей в 1928 - 1929 годах (в сопоставимых ценах). В 1940 году ее продукция составила 56 проц. всей промышленной продукции

143

Абхазии. Ведущее место в ней занимала табачная промышлен-ность, второе место - чайная промышленность.
Из предприятий легкой промышленности особое место занимало кожевенно-обувное производство. Выпуск обуви с 1932 года по 1940 год вырос в 10,5 раз и составил 424 тысячи пар.
Индустриализация Абхазской АССР, будучи органической частью процесса индустриализации страны в целом, широко финансировалась из бюджетов Грузинской ССР, РСФСР и общесоюзного. Новостройки республики систематически получали помощь оборудованием, стройматериалами, а также квалифицированной рабочей силой и специалистами высшей и средней квалификации.
Процесс индустриализации в Абхазии, как указывает А. Абшилава, происходил в соответствии с местными условиями. «Необходимости создания всего промышленного комплекса здесь не было. На первых порах строились предприятия, которые были связаны с промышленной переработкой сельскохозяйственной продукции и лесообрабатывающие заводы. Это не противоречило установке партии на преимущественное развитие тяжелой промышленности, так как социалистическое разделение труда между республиками, специализация и кооперирование в едином хозяйственном организме страны взаимно дополняют друг друга».
Цитированный автор указывает и на другую особенность индустриализации Абхазии, а именно: хронологические рамки индустриализации здесь не совпадают полностью с периодом индустриализации в СССР. В нашей стране, как известно, социалистическая индустриализация началась в 1926 году, а в Аб-хазии - только с принятием первого пятилетнего плана 1928— 1932 гг. Хотя темпы индустриализации в Абхазии были выше темпов по стране в целом, но индустриализация республики в довоенные годы не была завершена. Индустриализация Абхазии, значительно заторможенная в годы Великой Отечественной войны, продолжалась и в послевоенный период.
«Развитие промышленности Абхазии в довоенные годы, - пишет далее А. Абшилава, - гармонически сочеталось с потребностями развития всего народного хозяйства Абхазской АССР,

144

Грузинской ССР, других республик Закавказья и всей Советской страны».
Продукция, выпускавшаяся промышленностью Абхазии (чай, табак, консервы, обувь и др.), частично реализовалась во многих республиках и областях страны, частично оседала в районах, территориально тяготевших к Абхазии - республики Закавказья, Северный Кавказ, отчасти Украина (каменный уголь, энергоресурсы и др.) и, наконец, частично реализовалась в самой Абхазии.
Успехи промышленного развития Абхазской АССР в довоенные годы в значительной мере способствовали упрочению экономической общности ее населения, и в частности, экономической общности абхазского этноса.
Весьма важную роль в этом сыграло и социалистическое преобразование сельского хозяйства республики.

*  *  *

После установления Советской власти в Абхазии сразу же началась реализация аграрной программы Коммунистической партии. Было ликвидировано крупное помещичье землевладение без выкупа. Крестьяне Абхазии получили более 40 тысяч бывших частновладельческих земель. «Первые аграрные преобразования, уничтожив помещичье феодальное землевладение, создали условия для ограничения капиталистического, кулацкого хозяйства и постепенного прихода крестьян к социализму путем социалистического кооперирования. Одним из важнейших условий для этого была социалистическая национализация земли, осуществленная на основе ленинского декрета о земле» (А. Куправа, С. Шария).
В доколхозной абхазской деревне относительно быстро развивались простейшие формы сельскохозяйственной кооперации, которые вскоре получили широкое распространение. Кооперация способствовала росту производительных сил, влияла на развитие экономических связей деревни, обеспечивала укрепление низших групп крестьянства, ограничивала предпринимательскую деятельность эксплуататорских элементов, содействовала осереднячиванию сельского населения.

145

Различные формы кооперации, распространенные в абхазской деревне, сыграли важную роль в деле складывания предпосылок для внедрения более высшей формы коллективного хозяйства - сельскохозяйственной артели.
Однако, как пишут цитированные выше авторы, «подготовка и проведение коллективизации в Абхазии осложнялись спецификой края. Она выражалась в экономической отсталости, в сохранении в деревне патриархально-феодальных пережитков. Осуществление этого процесса затруднялось также другими факторами: пестротой национального состава, различным уровнем культуры, плохо налаженной транспортной связью, большой разбросанностью деревень, многоотраслевым характером сельского хозяйства, сравнительной слабостью политикоорганизационных предпосылок. Указанные особенности и факторы не могли изменить общих закономерностей коллективизации сельского хозяйства, но они оказывали влияние на формы, методы и сроки его осуществления».
В частности, надо указать на то обстоятельство, что колхозное строительство в Абхазии хронологически развертывалось значительно позднее, чем в ведущих районах страны. Если в последних к концу 1929 года началась сплошная коллективизация, то в Абхазии этот процесс происходил на несколько лет позже. Процент коллективизации в декабре 1929 года составлял здесь всего 3,4 проц., к концу 1930 года - 18,2 проц., в 1931 г. - 32,8 проц.
До середины 1931 года в Абхазии в колхозы шли в основном бедняки и батраки, и лишь после этого в колхозы стали вступать средние крестьяне. Однако зимой и весной 1932 г. имел место выход из колхозов определенной части середняков, главной причиной чего были левацкие перегибы, выразившиеся в попытках форсировать коллективизацию сверху.
В течение 1933 - 1934 гг. партийная организация республики вела большую организаторскую и политическую работу на селе. Во второй половине 1933 года на постоянную работу в деревне были посланы 153 партийных и советских работника, рабочие бригады. На село была направлена значительная сельскохозяйственная техника, в том числе десятки тракторов. В 1934 году в республике функционировало три МТС. Учитывая все

146

это, VII съезд Советов Абхазии в январе 1935 года дал директиву: «Развернуть работу по организации нового притока трудящихся единоличников в колхозы, не нарушая принципа добровольности колхозного строительства».
В результате проведенной на селе работы уровень коллективизации в Абхазии поднялся в 1935 году до 72 проц., а в 1940 году составил 93,8 проц. Таким образом, решающая победа в колхозном строительстве Абхазии была достигнута в 1935 году. Этот год и считается переломным в коллективизации сельского хозяйства в Абхазии (хотя в Гальском и Очамчирском районах он наступил несколько раньше). Социалистическая реконструкция сельского хозяйства Абхазии завершилась в основном во второй пятилетке, в то время как по стране в целом это произошло к концу первой пятилетки.
Важное значение в социалистическом преобразовании абхазской деревни имело совхозное строительство. Еще в 1921 году в Абхазии было организовано 5 совхозов, а в 1929 году их имелось уже 9. В 1940 году в Абхазии было 13 совхозов, которые занимали около 7 тысяч га земли и обладали основными фондами в 41,5 млн. рублей.
Создание в деревне колхозного строя вместо раздробленной на мелкие частные хозяйства сельской экономики также имело весьма важное значение для дальнейшей этнической консолидации абхазской социалистической народности.
Весьма существенную роль в этническом развитии, в частности, в деле развития и упрочения экономической и культурной общности народа, как известно, играет дорожное строительство, развитие транспорта.
В этом отношении в республике было сделано многое, особенно с начала 30-х годов. Черноморское шоссе во многих местах было выпрямлено и покрыто гудроном, а во многих местах защищено стенами от оползней и паводков. Велось строительство новых дорог, в частности, к оз. Рица, приводились в порядок проселочные дороги. Сухуми оказался тесно связан

147

шоссейными путями не только со всеми районными центрами, но и со многими селами.
Большое развитие получило морское судоходство как местное, пригородное, так и межреспубликанское. Строились новые причалы, в частности, в Сухуми были построены большая грузопассажирская пристань и морской вокзал. В 30-х годах Абхазия связалась регулярным воздушным сообщением с Москвой, Тбилиси и многими другими городами страны. Авиалиния связала Сухуми и с высокогорным селом Псху, которое до этого большую часть года было оторвано от других мест.
Первостепенную роль в развитии общности экономической жизни играет рост внутренней торговли. К концу 20-х годов частник в значительной мере был вытеснен из розничного товарооборота, зато быстро росла сеть государственных торговых точек. В 1928 году в Абхазии было 105 предприятий розничной торговли и общественного питания с оборотом 1,4 млн. руб., в 1932 году - 650 предприятий с оборотом в 10,9 млн. руб., а в 1940 году - 1 072 предприятия с товарооборотом в 33,7 млн. руб., т. е. более 100 рублей на душу населения (в 1940 году население Абхазии составило около 315 тысяч человек).
Немалое значение в процессах этнической консолидации придается развитию связи. В довоенный период в республике систематически росло число предприятий связи - почты, телефона и телеграфа. Если в 1921 году их было 14, то в 1930 году их стало вдвое больше -29, а в 1940 - 52 предприятия. Протяженность почтовых маршрутов в одну сторону возросла с 104 км в 1921 году до 448 км в 1940 году.
Была внедрена и систематически росла радиосеть. Если в 1930 году в республике числилось 650 трансляционных радиоточек, то в 1940 году их было уже 2426 и 1320 радиоприемников.

*  *  *

Большие успехи в довоенные годы были достигнуты в области здравоохранения. Если до революции в Абхазии было всего 8 врачей, то к 1940 году их число возросло до 382, а число больничных учреждений - с 4 до 40, а коек в них с 92 до 1 380.

148

Число фельдшерско-лабораторных учреждений возросло с 1 до 87.
Если в 1921 году в Абхазии имелось всего два санатория на 150 коек, то в 1940 году здесь насчитывалось 42 санаториев с 2 250 койками и 20 домов отдыха с 2 072 койками.
Особо следует подчеркнуть, что в рассматриваемый период в Абхазии полностью было ликвидировано такое заболевание, как малярия, которая до революции являлась бичом местного населения и уносила много человеческих жизней.
В результате неуклонного роста материального благосостояния и культурного уровня населения, улучшения медицинского обслуживания смертность населения значительно сократилась и составила в 1940 году на 1 000 жителей 9 против 17 в 1928 году, а естественный прирост за эти же годы увеличился с 9 до 17, то есть почти вдвое.
Политические основы формирования абхазской социалистической нации. В этнической истории абхазского народа в советский период огромное значение имело создание и развитие в Абхазии советской социалистической государственности.
Как известно, меньшевистские власти, по примеру царских властей, осуществляли в Абхазии политику жестокого национального угнетения. Г. К. Орджоникидзе говорил по этому поводу: «Меньшевистское правительство рассматривало Абхазию как придаточный орган Грузии. И давать ей свободу, хотя они сами много кричали о ней, о национальном самоопределении, в меньшевистской партии считалось преступлением. И когда Абхазия попыталась добиться свободы, когда восстала за свое освобождение, то меньшевики расправились с ней пушками и пулеметами, и от грузинского меньшевистского правительства Абхазия не добилась никакой свободы, никаких прав».
Указанное обстоятельство привело к тому, что после установления Советской власти дело решения национального вопроса в Абхазии столкнулось с большими трудностями. Обстановка того момента потребовала превращения Советской Абхазии в самостоятельную республику. В конце марта в Батуме под руководством Г. К. Орджоникидзе, состоялось совещание от-ветработников Кавбюро ЦК РКП (б), ЦК КП Грузии и Абхазии, 

149

которое единогласно приняло решение объявить Абхазию независимой Советской Социалистической Республикой, а ее партийную организацию именовать Оргбюро РКП (б) в Абхазии. 25 мая 1921 года Ревком Грузии издал декларацию «О независимости Социалистической Советской Республики Абхазии», в которой говорилось, что Ревком Грузии «признает и приветствует образование этой республики». Состоявшийся в то же время I съезд трудящихся Абхазии принял резолюцию, в которой отмечалось: «Для изжития национальной розни и для закрепления братского союза Грузии и Абхазии - объявление самостоятельности Абхазии признать правильным».
В своем выступлении на партийном совещании, состоявшемся в августе 1921 года, Г. К. Орджоникидзе, касаясь вопроса о независимости Абхазии, заявил: «Пусть Абхазия будет независима, пусть она излечит свои раны, нанесенные меньшевиками, но в дальнейшем абхазцы сами убедятся в необходимости тесного объединения с советской соседкой - Грузией». И действительно, уже в октябре 1921 года в совместном расширенном заседании пленума Оргбюро РКП (б) и Ревкома Абхазии было принято решение установить тесные связи между Грузией и Абхазией путем заключения, «официального договора двух союзных равноправных республик».
Спустя месяц, 16 ноября 1921 года, Кавбюро ЦК РКП(б) приняло решение «считать экономически и политически неце-лесообразным существование независимой Абхазии», и уже 16 декабря 1921 года представители Грузии и Абхазии подписали в Тифлисе союзный договор между обеими республиками. В договоре говорилось: «Исходя из глубокой общности национальных уз, связывающих трудящиеся массы Грузии и Абхазии и принимая во внимание, что только полное объединение всех сил обеих братских республик может обеспечить как интересы их, так и интересы великой пролетарской революции, Советская Социалистическая Республика Грузии и Советская Социалистическая Республика Абхазии вступают между собой в военный, политический и финансово-экономический союз». В последнем пункте договора говорилось, что «в Федерацию закавказских республик Абхазия входит через Грузию».

150

Трудящиеся Абхазии единодушно поддержали идею объединения закавказских республик в федеративную республику и образования единого Союза ССР. Чрезвычайный съезд Советов Абхазии, созванный в конце ноября 1922 года, выражая волю абхазского народа, всего населения Абхазии торжественно заявил: «Мы все, как один, заявляем от имени трудящихся Абхазии, что всеми силами будем поддерживать Союз Советов в его работе на благо трудящихся Закавказья. Да здравствует братский союз закавказских республик! Да здравствует единый союз всех республик!».
Образование СССР, как известно, сыграло огромную прогрессивную роль в этнической истории всех народов нашей страны, в том числе и в этническом развитии абхазского народа. «В образовании, укреплении и развитии этого могучего союза равноправных народов, ставших на путь социализма, сыграли свою роль все нации и народности нашей страны, и прежде всего великий русский народ» (Л. И. Брежнев).
В апреле 1925 года III съезд Советов ССР Абхазии утвердил и ввел в действие Конституцию республики. В 4 статье Конституции говорилось: «ССР Абхазия, объединившись на основе особого Союзного договора с ССР Грузией, через нее входит в Закавказскую Социалистическую федеративную Советскую республику, и в составе последней - в Союз Советских Социалистических Республик». В Конституции ССР Грузии, принятой в 1926 году, имелась специальная глава (5) - «О договорной Социалистической Советской Республике Абхазии», которая содержала основные принципы договорных взаи-моотношений между обеими республиками.
В области национально-государственного строительства в Абхазии важное значение имела коренизация государственного аппарата. Уже в 1929 году в городских и сельских Советах республики абхазы составляли около 32 процентов общего числа депутатов, грузины - 37 проц. В ведущих наркоматах и других руководящих учреждениях абхазы составляли около 25 проц. их личного состава. В постановлении ЦК КП(б) Грузии от 10 марта 1931    года предлагалось продолжать коренизацию аппарата сверху донизу и предусматривалось проведение ряда практических мер по дальнейшей подготовке кадров работников госап-

151

парата абхазской национальности. Коренизация как центральных, так и низовых органов власти была в основном закончена в Абхазии в годы завершения строительства социализма в нашей стране.
В период наступления социализма по всему фронту и ликвидации на этой основе недоверия между национальностями, договорные отношения между Абхазией и Грузией изжили себя. Поэтому в апреле 1930 года III сессия ЦИК Абхазии поставила вопрос о преобразовании «Договорной Абхазии» в автономную республику. Было решено исключить из Конституции ССР Абхазии название «Договорная Республика», заменив ее словами «Автономная Республика». Это решение было утверждено на VI съезде Советов Абхазии, состоявшемся в феврале 1931 года. В том же году VI съезд Советов Грузии постановил считать договор между Грузией и Абхазией от 16 декабря 1921 года утратившим силу и «ввести Социалистическую Советскую Республику Абхазию в состав Социалистической Советской Республики Грузии в качестве автономной республики». С этого времени Абхазия стала называться Абхазской Автономной Советской Социалистической Республикой. Отныне исторические взаимосвязи братских грузинского и абхазского народов получают свое дальнейшее развитие и становятся еще более тесными.
Таким образом, как правильно заключает Б. Сагария, советское государственное строительство в Абхазии прошло в своем развитии три этапа: 1. До 16 декабря 1921 года Абхазия была самостоятельной Советской Социалистической Республикой. 2. С декабря 1921 года до февраля 1931 года Абхазия была связана с Грузией договорными условиями и строила свои взаимоотношения с ней на федеративных началах. 3. С февраля
1931 года Абхазия становится автономной республикой в составе ССР Грузии.

*  *  *

Ленинская национальная политика осуществлялась в Абхазии в борьбе с различными националистическими уклонами, как великодержавным, так и местно-националистическим, имевшими место особенно в первые годы Советской власти.

152

Так, грузинские национал-уклонисты выступили против декларации Ревкома Грузии о предоставлении Абхазии независимости, которая в тот момент была исторической необходимостью. «Мотивировали» они свое требование тем, что абхазы не составляли большинства в населении Абхазии, забывая при этом, что одной из причин образования Абхазской АССР была задача разрешения национального вопроса внутри самой Абхазии. Шовинисты выступали, в частности, и против мер по развитию абхазской национальной культуры и языка.
На II съезде КП(б) Грузии (1923 г.) великодержавные шовинисты получили решительный отпор.
Вскоре национальные отношения в Абхазии полностью вошли в нормальное русло. В 1936 году Н. Лакоба в своем выступлении в связи с 15-летием Советской Абхазии констатировал: «До Советской власти Абхазия страдала от междунациональной вражды, которую сознательно раздували царские приспешники, а позже грузинские меньшевики. Это зло уничтожила Советская власть - в этом огромнейшее достижение партии... Дружно живут и работают трудящиеся Абхазии».
Территориальная база формирования абхазской социалистической народности. Территория Абхазской АССР, государственные границы ее окончательно сформировались к концу 1920-х годов.
После установления Советской власти обстоятельства сложились так, что Пиленковская волость, к северу от реки Багерипста (Холодная), вошла в состав Сочинского района. В апреле 1922 года ЦИК Абхазии обратился к правительству РСФСР с просьбой восстановить границы Абхазии до р. Псоу. После изучения вопроса ЦИК СССР в октябре 1924 года принял постановление о присоединении Пиленковской волости к Абхазии, ибо это диктовалось историческими предпосылками и экономической целесообразностью. Однако президиум Юго-Восточного крайисполкома, в котором подвизались шовинистические элементы, отказался выполнить это решение ЦИК СССР. Вопрос был окончательно разрешен в пользу Абхазии только в начале 1929 года. Пиленково (ныне Гантиади) и Ермоловка (ныне Леселидзе) были включены в состав Абхазской АССР. V

153

съезд Советов Абхазии, созванный в апреле 1929 года, приветствовал делегатов Пиленковского района, впервые прибывших на съезд Советов. В своем выступлении на съезде Н. А. Лакоба указал на необходимость принять меры «для экономического и культурного развития этого района».
Таким образом, государственные территориальные границы Абхазии были окончательно определены.
Однако вопрос о территориальной общности абхазской народности этим не исчерпывался. Дело в том, что абхазы компактно проживали только в двух районах республики - Гудаутском и Очамчирском, которые территориально были почти разобщены, так как в расположенном между ними Сухумском районе (историческая Гума) после махаджирства, как выше сообщалось, почти не осталось абхазского населения. По данным переписи 1926 г. в Сухуме проживало всего 600 абхазов, а в Сухумском районе - 1515 человек. Интересы дальнейшего развития территориальной общности абхазской народности требовали увеличения численности абхазов в Сухуми и прилегающем к нему районе. Очередная перепись, проведенная в нашей стране в 1939 году, констатировала определенные положительные сдвиги в этом направлении. Хотя в сельских местностях Сухумского района абхазское население возросло незначительно, составив всего 1 900 человек, но в г. Сухуме оно увеличилось в 4 раза и достигло 2415 человек. Таким образом, если в 1926 году в Центральной Абхазии обитало всего 4,4 процента абхазов, проживающих в Абхазии, то в 1939 году они составляли почти 8 процентов.
Развитие языка абхазской социалистической народности. Великая Октябрьская революция обеспечила равноправие и необходимые условия для всестороннего развития языков народов нашей страны, особенно языков ранее угнетавшихся наций и народностей. В первой Конституции Грузинской ССР, принятой в 1922 году, было сказано: «Национальным меньшинствам Грузинской ССР обеспечивается право свободного развития и употребления родного языка как в своих национальнокультурных, так и в общегосударственных учреждениях».
Решением правительственных органов Абхазии и Грузии языками государственных учреждений в республике становятся

154

абхазский, грузинский и русский языки. В соответствующем постановлении правительственных органов республики по этому поводу говорилось: «Учитывая многонациональный состав Абхазии, рабоче-крестьянская власть, соответственно численному превосходству в республике абхазского и грузинского населения, имея в виду политическое и культурное значение русского языка, его распространение в Абхазии, признает необходимым избрать в качестве преимущественных языков для официальных отношений языки - абхазский, грузинский, русский, обеспечивая в то же время за органами власти в сельских местностях право пользования языком большинства населения, принадлежащего к национальным меньшинствам».
После победы Советской власти начался новый (третий) период в развитии абхазского литературного языка. В этот период абхазский литературный язык, «продолжая формироваться на основе абжуйского диалекта (главным образом в фонетическом отношении), постепенно меняет свой облик, все более обогащаясь новой терминологией и фразеологией, усложняя свой синтаксис и пр. Влияние абхазского литературного языка на речевую деятельность всех носителей абхазского языка, не исключая молодое поколение бзыбцев усиливается» (А. Генко).
В 20 - 30-х годах была проведена значительная работа по упорядочению научной и общественно-политической терминологии абхазского литературного языка, по установлению его грамматических норм, орфографии и т. д.
Весьма значительно расширяются социальные функции абхазского литературного языка, который теперь становится языком школьного преподавания. Большое значение в этой связи имело дальнейшее развитие абхазской национальной пись-менности, хотя частая смена алфавитов, которая имела место в 20 - 30-х годах, не могла не сыграть в некоторой степени отрицательной роли. Так, в 1926 году был отменен прежний алфавит на основе русской графики и вместо него введен латинизированный, т. н. аналитический алфавит Н. Я. Марра. Но затем, ввиду его многочисленных недостатков, в 1929 году был введен новый латинизированный алфавит, составленный Н. Яковлевым. В 1938 году вводится абхазский алфавит на базе грузинской графики, в основу которого был положен проект Д. Гулиа,

155

С. Джанашиа и А. Шанидзе. Абхазская письменность на основе грузинского алфавита функционировала в течение 16 лет. В 1954 году введен новый алфавит на русской графической основе.
Относительно быстрому распространению абхазского литературного языка способствовало то обстоятельство, что два основных диалекта абхазского языка весьма близки друг к другу. «Сопоставление грамматического строя бзыбского и абжуйского диалектов показывает, - пишет X. Бгажба, - что как в морфологии, так и в синтаксисе грамматические системы этих диалектов почти тождественны».
Наряду с развитием абхазского литературного языка систематически росло и ширилось распространение среди абхазов русского языка, который в многонациональной Абхазии играл роль основного языка межнационального общения. Русский язык преподавался в абхазских школах, подавляющее большинство абхазов, получавших высшее и среднее специальное образование, обучалось в русских учебных заведениях. Среди абхазов все более широкое распространение получал абхазско-русский билингвизм (двуязычие).
Благородному делу обучения абхазских детей посвятили себя многие местные преподаватели. Один из них, заслуженный учитель Абхазии С. Ашванба впоследствии вспоминал: «Сорок восемь лет отдал я преподаванию русского языка. За эти годы только я - один учитель русского языка из большой армии моих коллег - научил ему тысячи абхазских ребятишек. И всегда, приходя на очередной урок, я старался дать ему не только какую-то сумму знаний, но и привить любовь к русскому языку... Я горд, безмерно счастлив, что ребята, узнавшие великий, могучий русский язык с моей помощью, полюбили, оценили его, прониклись к нему глубоким уважением, искренней благодарностью как к настоящему, большому другу».
Важную роль в распространении русского языка среди учащихся абхазов сыграли учебники русского языка для абхазских школ, авторами которых явились JT. Иванов, А. Чочуа, К. Карпов и особенно А. Давидовский.
Культурные основы формирования абхазской социа-листической народности. Значительное большинство трудя-

156

щихся дореволюционной Абхазии было лишено элементарной грамотности. Советской власти пришлось провести в республике колоссальную работу в области культурного строительства и, в первую очередь, по развитию народного образования. Систематически росла в Абхазии сеть общеобразовательных школ и число учащихся в них, о чем свидетельствует приводимая ниже таблица.

Общеобразовательные школы Абхазии (на начало учебного года)

Годы          Число школ   Число учащихся
1921                  146               10468
1923                  237               14797
1926                  273               19 179
1933                  438               44093
1940                  461               64448

Весьма показателен за эти годы рост удельного веса сельских школ в республике. Так, если в 1928/29 учебном году в селениях было только 2 средние школы, то в 1940 году из 55 средних школ республики в селениях работали 34 школы, т. е. 62 процента.
Вместе с ростом количества школ росло, естественно, и число учителей. Если в 1921 году в школах Абхазии работало всего 238 учителей, то в 1928 году их было 813, а в 1940 г. число учителей составило 2 962 человека.
Систематически росло также количество абхазских национальных школ и число учащихся. Так, если в 1921/22 учебном году было открыто 20 абхазских школ с числом учащихся 2503 человека, то в 1925/26 учебном году насчитывалось 43 абхазские школы с более чем 3 500 учащихся.
В первые годы Советской власти абхазская школа испытывала большой недостаток в учителях-абхазах. Помимо Сухумского педагогического техникума, который готовил препо-

157

давателей вообще, в 1926 году были открыты специальные курсы для подготовки преподавателей для абхазских школ. Задача обеспечения абхазских школ квалифицированными преподава-телями к концу первой пятилетии в основном была решена.
В 1940/41 учебном году в Абхазской АССР имелось уже 78 абхазских школ, которые были обеспечены в основном преподавателями, а также учебниками на родном языке. Большую работу в деле развития абхазской школы и по созданию учебной литературы на абхазском языке провели Д. И. Гулиа, А. М. Чочуа, П. С. Шакрыл, С. П. Басария, К. С. Шакрыл, Д. Х. Барцыц, Б.А. Кация, Е. В. Тарнава, А. Е. Хашба, В. М. Маан, Б. П. Джанашия, С. М. Бадия, В. И. Кукба, А. Ш. Ардзинба и другие.
Широко развернулась в Абхазии работа по ликвидации неграмотности среди взрослого населения. Первые шаги в этом направлении были предприняты уже в 1921 году. 4 июля 1921 года Ревком Грузинской ССР издал декрет о ликвидации неграмотности, а 12 декабря того же года постановление «О ликвидации безграмотности среди населения Абхазии» было принято абхазским Ревкомом, который обязывал все неграмотное население республики в возрасте от 14 до 50 лет обучаться грамоте в школах, открываемых Политпросветом. В постановлении Ревкома подчеркивалось, что «это мероприятие осуществляется в целях предоставления населению республики возможности сознательного участия в общественной жизни страны».
Однако ввиду недостатка учительских кадров, плановая работа по ликбезу фактически была начата летом 1923 года. К этому времени был закончен учет неграмотных и малограмотных. Из общего числа населения Абхазии, которое исчислялось в 180 тыс. чел., полностью безграмотных оказалось 124656 человек, то есть 69 проц. Среди них взрослых (от 18 до 50 лет), подлежащих обязательной ликвидации неграмотности, числилось 41,5 тыс. человек, причем, если общее число неграмотных мужчин в возрасте от 18 до 40 лет составляло 60,4 процента от их общего числа, то неграмотных женщин было еще больше - 92,3 процента.
Весьма значителен был процент неграмотных среди собственно абхазов. Даже по данным переписи 1926 г. из общего их числа в 50 тыс. чел. грамотных на родном языке было всего 2 736

158

человек, в целом же процент грамотных среди всего населения Абхазии в 1926 году составлял в среднем 33, а на селе - 25,7 проц.
В начале 30-х годов работа по ликбезу значительно расширилась. В 1931 - 1932 гг. общее число школ ликбеза в Абхазии достигло 667 и школ для малограмотных - 467. Работа по ликвидации неграмотности в Абхазской АССР в основном за-кончена к 1937 году - ко времени победы социализма в нашей стране. В 1940 году малограмотных в Абхазии насчитывалось около 10 тыс. человек, т. е. 3 процента населения. Таким образом, республика стала краем почти сплошной грамотности.
Вскоре после установления Советской власти в Абхазии открываются и специальные учебные заведения. Поскольку республика испытывала острую нехватку учителей, то уже в 1921 году в Сухуме были открыты учительские курсы для повышения квалификации преподавателей. В 1926 году в Сухуме создаются педагогические курсы для подготовки учителей в абхазские школы, которые затем были преобразованы в Абхазский педтехникум. Появляются и другие средние специальные учебные заведения. Так, в 1924 г. был создан Новоафонский сельскохозяйственный техникум (в 1924 году переведен в Гагра), затем Очамчирский ветеринарно-зоотехнический техникум, Гудаутский табачный техникум, Сухумский медицинский техникум, музыкальный техникум и др.
1932 год весьма важная веха в истории специального образования в Абхазии. В этом году основаны два высших учебных заведения - Сухумский государственный педагогический институт имени Н. Лакоба (ныне имени М. Горького) и Всесоюзный институт субтропических культур (функционировал до 1937 года).
Сухумский госпединститут стал настоящей кузницей кадров для народного образования; в 1940 году в нем обучалось 1400 студентов. Многие выпускники института работали и в других отраслях культуры и народного хозяйства.
Большое значение имело также открытие в Сухуми Абхазского филиала института усовершенствования учителей Наркомпроса ГССР.

159

В вузах и средних специальных учебных заведениях Абхазии обучалось немало представителей абхазской национальности, которые по окончании этих учебных заведений пополняли ряды формировавшейся абхазской советской интеллигенции.
Поистине широкие масштабы за годы социалистического строительства получила в Абхазии научно-исследовательская работа. В 1922 году по инициативе руководящих органов республики было учреждено Абхазское научное общество (АбНО), которое в основном занималось изучением производительных сил края. В 1924 году по предложению акад. Н. Я. Марра была организована т. н. Академия абхазского языка.
В августе 1931 года на базе названных выше двух научных учреждений был создан Абхазский научно-исследовательский институт краеведения (АбНИИК), введенный затем в систему Грузинского филиала АН СССР.
Постепенно в Абхазии создается и ряд других научно-исследовательских учреждений. В 1932 году на базе открытого в 1927 году Обезьянего питомника был создан Институт экспе-риментальной медицины (ВИЭМ). В 1933 году был организован Сухумский филиал Всесоюзного научно-исследовательского института чая и субтропических культур, в 1937 году основана Сухумская зонально-опытная станция эфирно-масличных культур. Всего к 1940 году в Абхазии числилось 12 научно-исследовательских учреждений, в то время как в 1921 году их было только два.
Ведущим научным учреждением в Абхазии являлся АбНИИК, который занимался изучением языка, литературы, истории и производительных сил в Абхазии. Большое значение имел выход трудов по истории, этнографии, археологии Абхазии, абхазскому языку. В этих трудах, несмотря на их отдельные, порой серьезные недостатки, вскрывались глубокие исторические корни абхазского этноса на территории Абхазии, его исторические и этнические связи со многими другими народами, с древними цивилизациями. В научных учреждениях Абхазии плодотворную работу вели ученые-абхазы - Д. Гулиа, С. Ашхацава, А. Хашба, В. Кукба, С. Басария, 3. Агрба и другие, а также представители других национальностей - А. Фадеев, А. Олонецкий, Н. Антелава, И. Антелава, Т. Кварацхелия и др.

160

Значительное развитие в Советской Абхазии получило музейное дело. Единственный небольшой музей, открытый в Сухуме в 1917 году, был закрыт при меньшевиках. В 1924 году музей вновь открыт в здании, в котором он помещается и в настоящее время. Большую роль в его становлении сыграли неутомимый краевед, директор музея И. Адзинба, а также Д. Гулиа, А. Чочуа, И. Аджинджал и др.
Уже в 1932 году музей посетило до 10 тысяч человек, причем с каждым годом число посетителей росло, составив в 1937 году 21 тыс. чел., а в 1940 году - 35,6 тыс. чел. Абгосмузей периодически организовывал передвижные экспозиции в районах республики. Он превратился в крупный очаг культурно-просветительской и научной работы.
После установления Советской власти начинается подлинное развитие абхазской национальной литературы.
В 1928 году была организована Абхазская Ассоциация пролетарских писателей, которая в 1932 году оформилась в Союз писателей Абхазии. В полную силу зазвучал творческий голос основоположника абхазской литературы Д. И. Гулиа. С начала 30-х годов Д. Гулиа обогащает абхазскую литературу рядом прозаических произведений, среди которых особое место занимает роман «Камачич». Д. Гулиа обогатил также абхазскую литературу замечательными переводами лучших творений классиков русской, грузинской и украинской литератур. Особо следует отметить перевод бессмертной поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», вышедший в 1941 году.
Выдающуюся роль в развитии абхазской советской литературы сыграл С. Я. Чанба, который в своих произведениях советского периода отображал сложный процесс социалистического переустройства жизни абхазского народа.
Особое место в абхазской советской поэзии занимает творчество И. Когониа, прожившего недолгую жизнь (1903 - 1928 гг.). Свой яркий и самобытный талант он посвятил воспеванию Великого Октября, его величайших последствий в жизни абхазского народа. Им же создан ряд замечательных эпических произведений, в которых реалистически отображено социальное прошлое абхазов.

161

Из других писателей и драматургов, литературное творчество которых расцветает в 20 - 30-х годах, надо назвать М. Хашба, М. Лакербай, Д. Дарсалиа и др. В 30-х годах к писателям старшего и среднего поколения того периода присоединяются молодые художники слова - И. Папаскири, Ш. Цвижба, В. Агрба, Л. Лабахуа, Г. Гулиа, Л. Квициниа, К. Агумаа, Б. Шин- куба, И. Тарба, А. Джонуа, Ч. Джонуа, К. Чачхалиа, М. Папаскири, Ш. Чкадуа и др.; литературные критики и историки абхазской литературы - X. Бгажба, М. Делба, Ш. Инал-ипа и др.
В процессе своего становления и развития абхазская литература всегда ощущала дружескую помощь братских литератур народов нашей страны, особенно со стороны русских и грузинских писателей, что в значительной мере способствовало ее идейно-художественному росту.
В Советской Абхазии с самого же начала было налажено издательское дело. Общий тираж первых изданий составлял всего лишь в 2,5 тыс. экземпляров. В 1930 году было издано 58 книг тиражом в 93,5 тыс. экземпляров, но с небольшим средним объемом - немногим более 2-х печатных листов. В 1940 году издано 62 книги тиражом в 82,2 тыс. экземпляров - несколько меньше, чем в 1930 году, но зато средний объем одного издания возрос от 2 до 5 печатных листов.
С первых же дней Советской власти родилась абхазская советская газета. Уже 21 февраля 1921 года, в дни ожесточенных боев с меньшевистскими войсками, вышел первый номер газеты «Голос трудовой Абхазии» (на русском языке), а с 20 апреля 1921 года стала выходить газета на абхазском языке «Апсны капш» («Красная Абхазия»).
Разовый тираж обеих газет в 1921 году составлял 3 тысячи экземпляров, а в следующем году повысился до 4 тысяч экземпляров. Систематически росло и число подписчиков газет.
С 5 сентября 1937 года на грузинском языке стала выходить газета «Сабчота Абхазети». На местах стали выходить районные газеты на абхазском, грузинском и русском языках. Издавалась и молодежная газета «Комсомолец Абхазии». Общее число газет, выходивших в Абхазии в 1940 году, достигло 9, а их тираж составлял 23,8 тыс. экземпляров.

162

Печать Абхазии играла большую роль в деле идейно-политического воспитания местного населения, немало способствовала развитию его национальной культуры и этническому развитию абхазского народа в целом.
Выдающуюся роль в истории культуры абхазского народа сыграл абхазский театр. С установлением Советской власти была создана под руководством Д. И. Гулиа театральная труппа, которая разъезжала с постановками по городам и селам Абхазии.
Однако развитие культуры и национального самосознания абхазского народа не могло успешно развиваться без квалифицированного профессионального театра. На это справедливо указывал председатель Главполитпросвета Абхазии Н. Гайворонский, который в 1926 году писал: «Принимая во внимание, что культурное развитие абхазского народа не может быть полным без развития абхазского национального театра, является необходимым организовать абхазскую национальную драмстудию». Такая студия была организована в 1927 году из учащихся абхазских школ; в следующем году она оформилась как абхазский сектор Сухумского государственного театра во главе с С. Бжаниа и тогда же начала свою сценическую деятельность.
В начале 30-х годов в Сухуме была организована абхазская драматическая студия, которую возглавил опытный педагог и режиссер В. Домогаров. В 1935 году ведущие актеры абхазской труппы были направлены в Тбилиси в драматическую студию при театре имени Ш. Руставели, где прошли основательную подготовку под руководством выдающихся грузинских артистов А. Хорава и А. Васадзе.
Абхазская труппа систематически выезжала на гастроли в районные центры и села Абхазии, знакомила трудящихся абхазов с национальным сценическим искусством, способствовала их общему культурному развитию.
Говоря о значении абхазского театра, народный артист СССР А. Хорава писал впоследствии: «Останавливаясь на росте абхазского национального театра, необходимо указать, что он прошел, несомненно, очень интересный путь, дав ряд значительных в художественном отношении спектаклей, в которых была показана драматургия выдающихся русских и грузинских

163

классиков и продемонстрирована абхазская национальная драматургия».
Ведущими актерами абхазского театра тех лет были талантливые артисты А. Агрба, JI. Касландзиа, Е. Шакирбай, М. Зухба, А. Аргун-Коношок, М. Кове, Р. Агрба, Ш. Пачалиа, Я. Чочуа, И. Кокоскериа и другие.
Многое было сделано для развития вокально-хореографического искусства Абхазии. В 1931 году был организован абхазо-грузинский ансамбль песни и пляски под руководством талантливого исполнителя и собирателя абхазского музыкального фольклора П. Панцулая. Ансамбль поставил много абхазских песен и танцев, которые пользовались большим успехом у зрителей. Немалая заслуга в деле развития абхазского песенно-хореографического и музыкального искусства принадлежит также М. Челидзе и К. Гегечкори, А. Баланчивадзе, Д. Шведову, Ш. Горгадзе и др.
Много самостоятельных песенно-хореографических ансамблей и кружков возникло в районных центрах, при домах культуры и клубах. В 1932 году организовался хор «столетних стариков».
Значительная работа была проделана по сбору абхазского музыкального фольклора. Большую работу в этом направлении проделали К. Дзидзария, К. Ковач, И. Лакербай и другие. В конце 20-х годов ими было собрано и издано более 150 песен, явившихся первой документальной фиксацией абхазского народного песенного творчества. Немало хороших песен было создано абхазскими советскими композиторами И. Лакербай, А. Маргания, И. Кортуа, А. Чичба, Р. Гумба и др.
Появляются и первые советские художники-абхазы: Л. Шервашидзе, Н. Халваш, Г. Гулиа и др., прошедшие подготовку в Сухумском художественном училище и Тбилисской Академии художеств.
Большую роль в деле развития культуры населения Абхазии, в том числе абхазского народа, имеют культурно-просветительные учреждения. Строительство сети культурно- просветительных учреждений по существу впервые начинается с установлением советской власти.

164

В 1923 году в Сухуме насчитывалось уже 9 библиотек, но ощущался большой недостаток в нужной литературе и в кадрах квалифицированных библиотекарей, причем все библиотеки были городские и почти не обслуживали сельское население.
В книжные фонды библиотек все больше стали поступать, особенно с середины 20-х годов, книги на абхазском и грузинском языках. Так, в 1925 - 1926 гг. из 8007 книг, распределенных по библиотекам, они составляли 2 140 экземпляров, или
26,7 процента (510 на абхазском и 4 630 на грузинском).
Постоянно росло и число посетителей библиотек - только за 1926 год в них побывало около 40 тысяч читателей и среди них 5426 рабочих и 532 крестьянина. Основную же часть посетителей составляли работники умственного труда - около 20 тысяч человек и учащихся - 7 367 человек, то есть, как видим, рабочие и особенно крестьяне были еще слабо охвачены библиотечным обслуживанием.
В дальнейшем библиотечное дело быстро расширилось, и библиотеки открывались не только в городе, но и на селе. В 1939 году была создана Абхазская республиканская библиотека, а общее число библиотек в республике достигло 159 и их книжный фонд- 152,7 тыс. экземпляров.
Особо следует отметить такой немаловажный факт, как открытие на селе изб-читален, которые впервые стали организовываться с конца 1922 года. Затем их число неуклонно росло, составляя в 1924 году - 33, в 1925 году - 49, в 1927 году - 76 изб-читален, среди них 20 абхазских и 18 грузинских. К концу 1940 года в Абхазской АССР числилось 54 избы-читальни и 48 сельских клубов. В Сухуме с 1924 года функционировал ЦДК - Центральный дом крестьянина, который проводил большую воспитательную работу с приезжавшими в город представителями многонационального крестьянства Абхазии, а также на местах.
В первые же месяцы после установления Советской власти в Абхазии было организовано несколько рабочих клубов, которых до революции, естественно, вовсе не было. Клубы объединяли представителей различных национальностей, среди которых число абхазов систематически росло. В рабочих клубах, помимо того, что в них обеспечивался трудящимся культурный

165

отдых, велась многогранная воспитательная работа, в частности, в духе социалистического интернационализма. В 1925 году функционировало 11 городских рабочих клубов. Впоследствии рабочие клубы в городах были преобразованы в дома культуры.
Как известно, огромную роль в деле воспитания широких масс трудящихся в духе коммунизма играет кино. До установления Советской власти в Абхазии (в Сухуми) было всего 2 ста-ционарные киноустановки, а в 1940 году их стало 60, т. е. в 30 раз больше, чем в 1921 году. С каждым годом росло число кинопередвижек. В одном только 1940 году число посетителей кино превысило один миллион человек.

*  *  *

За годы социалистического строительства, в довоенный период, в Абхазской АССР завершился в целом первый этап культурной революции. Уже к началу 30-х годов были в основном решены задачи всеобщего обязательного начального обучения и всеобщего семилетнего обучения в городе. Охват детей школьного возраста в этот период составил 93,3 процента. К 1936 году - ко времени победы социализма в нашей стране - была в основном завершена и ликвидация неграмотности. На 1 ноября 1940 года малограмотных в Абхазии осталось только 10 тысяч человек, что составило 3,2 процента по отношению ко всему населению.
Важной особенностью культурной революции в нашей стране было широкое вовлечение в социалистическое строи-тельство женщин. Как известно, ликвидация фактического не-равенства означала также резкое поднятие культурного уровня женщин (особенно у ранее отсталых народов), что было достигнуто в целом почти во всех сферах народного хозяйства и культуры.
Важное значение имел также массовый отход трудящихся от религии.
Все это также обуславливало еще большую этническую сплоченность народностей и наций социалистической эпохи в сравнении с буржуазными этническими общностями.

166

*  *  *

Перепись населения, проведенная в нашей стране в 1939 году, констатировала коренные изменения, происшедшие в крае всего за 13 лет. Значительно возросла, во-первых, общая численность населения, составив 312 тыс. человек, т. е. почти в 1,5 раза больше, чем в 1926 году (212 тыс. чел.); во-вторых, существенно изменилась структура населения. Здесь, прежде всего следует отметить успехи урбанизации, т. е. роста городского населения (от лат. «урбанус» - городской) в связи с развитием экономики (в первую очередь, промышленности) и культуры; удельный вес населения городов республики увеличился почти вдвое — с 15 проц. до 28,2 проц. Сельское население наоборот, уменьшилось с 84,9 проц. до 71,8 проц.
Значительно возросло и число рабочих и служащих. В 1939 году они составили 39,4 проц. населения против 11,9 проц. в 1926 году.
Была полностью ликвидирована противоположность между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, хотя определенные различия, конечно, остались. Население Абхазии в основном приняло социалистический облик. В республике сложился относительно многочисленный и многонациональный по своему составу рабочий класс - значительное большинство крестьян было объединено в колхозном секторе; сформировалась многонациональная народная интеллигенция; эксплуататорские элементы были окончательно ликвидированы как класс. Такой структурой отличалась в целом и абхазская социалистическая народность.
Однако, несмотря на то, что социально-экономическое раз-витие Абхазии осуществлялось более быстрыми темпами, чем в целом по стране, уровень его к 1940 году был ниже общесоюзного. Так, если по Союзу в среднем городское население (по переписи 1939 года) составляло 33 проц., то в Абхазии - 28,2 проц. Число рабочих и служащих по Союзу составило 50,2 проц., а в Абхазии - 39,4 проц. Эти цифры свидетельствуют, с одной стороны, что фактическое неравенство между бывшими окраинами и центром страны приближалось к своей ликвидации, но, с другой стороны, пред-

167

стояло еще немало сделать в области выравнивания социально-экономических уровней между ними. Особенно это относилось к абхазской народности, которая в составе населения Абхазии по уровню социально-экономического развития стояла несколько ниже, чем некоторые другие национальности республики (в частности, грузины и русские). Так, если в среднем по республике городское население составляло, как отмечалось 28,2 проц., то абхазы-горожане составляли всего 13,4 проц. от общего числа абхазов, проживавших в республике, и 8,6 проц. всего городского населения. Кроме того, составляя почти 18 проц. населения Абхазии, в составе местного рабочего класса абхазы представляли всего 5,1 проц. Следовательно, предстояло сделать еще больше в деле выравнивания уровня развития собственно абхазов.
За данный период население Абхазии становится еще более многонациональным. По переписи 1939 года население Абхазской АССР было представлено следующими национальностями: абхазы - 56,2 тыс., грузины - 92 тыс., русские - 60,2 тыс., армяне - 49,7 тыс., греки - 34,6 тыс., украинцы - 8,6 тыс., евреи - 2 тыс., прочие - 8,6 тыс.
Городское население республики по национальному составу представляло такую картину: абхазы - 7 568 грузины - 19 813, русские - 36 165, греки - 7 672, армяне - 6 607 украинцы - 5 304, евреи - 1813, прочие - 3 192.
Пестротой национального состава отличалось и сельское на-селение края: абхазы - 48629, грузины - 72 157, армяне - 43 098, греки - 26 949, русские - 24 036, прочие - 5 596.
Многонациональный характер имели почти все промышленные предприятия, государственные учреждения, совхозы и многие колхозы.
Все это обусловило широкие масштабы интернационализации общественной жизни Абхазии. Большую работу по интернациональному воспитанию трудящихся проводила партийная организация республики. Всестороннее сближение представителей различных национальностей края в процессе социалистического строительства, а также постоянно растущее сближение (экономическое, социальное, культурное и т. д.) населения Абхазии в целом, в том числе и абхазской народности, с населением Грузии и всего Советского Союза являлось закономерным явлением обще-

168

ственной жизни. Все социальные достижения абхазской народности были осуществлены при бескорыстной помощи русского, грузинского и других народов нашей страны.
Абхазский народ вместе со всем населением Абхазии составлял органическую часть единого многонационального советского народа, формирование которого происходило в условиях социалистического строительства.

*  *  *

Несмотря на выдающиеся достижения в области экономики культуры и социальных отношений, абхазы довоенного времени не успели еще сложиться в социалистическую нацию. Во-первых, абсолютное большинство их (86,6 проц.) составляло сельское население. Удельный вес рабочей прослойки в составе абхазского населения, как и рабочего класса республик в целом, был еще незначительным. Не оформилась еще полностью интеллигентская прослойка, среди абхазов превалировали учителя, а врачей, инженеров, агрономов, экономистов и т.д. было пока немного. Незначительной была также численность абхазского населения в средней части Абхазии (в частности, в г. Сухуми), расположенной между основными территориально-этнографическими группами абхазского народа - бзыбской и абжуйской. Завершение формирования абхазской социалистической народности и консолидации ее в социалистическую нацию происходит в послевоенные годы - в период завершения построения социалистического общества в нашей стране и перехода ее на ступень развитого социалистического строя.

§ 2. Консолидация абхазской социалистической нации

Мирное социалистическое строительство в нашей стране было прервано вероломным нападением фашистской Германии. Весь советский народ под руководством Коммунистической партии поднялся на священную борьбу с немецкими захватчи-

169

ками. На всех фронтах Отечественной войны бок о бок со всеми народами нашей страны героически сражались и представители абхазского народа.
Около 20 миллионов советских людей погибло в тяжелой борьбе; не вернулись к родным очагам более 300 тысяч сынов Грузии и среди них немало абхазов. Война принесла колоссальный урон всем народам нашей страны и, в частности, их этническому развитию. Однако народы Советского Союза вышли из войны еще более сплоченными.

*  *  *

После победоносного завершения Великой Отечественной войны трудящиеся нашей родины возвратились к мирному созидательному труду и под руководством Коммунистической партии в исторически короткие сроки восстановили народное хозяйство и развернули борьбу за завершение построения социалистического общества.
В общем строю народов Советского Союза в борьбе за построение развитого социалистического строя активно участвовали и трудящиеся Абхазской АССР, в том числе и собственно абхазы. Трудящиеся Абхазии в указанный период достигли выдающихся успехов и к началу 60-х годов вместе со всей страной пришли к развитому социалистическому обществу.
В данный период в Абхазской АССР произошли существенные сдвиги в демографическом отношении. Несмотря на то, что прирост населения в результате Великой Отечественной войны в значительной степени был заторможен, перепись 1959 года констатировала заметное увеличение населения Абхазии, которое составило 404 738 человек, то есть на 92 853 чел. больше, чем в 1939 году.
В этническом отношении население республики распределялось следующим образом: абхазы - 61 193 чел., грузины - 158 221, русские - 86 715, армяне - 64 425, украинцы - 11 474, греки - 9 011, евреи - 2 332, эстонцы - 1 882, белорусы - 1 389, татары - 1 121, прочие - 5 883.

170

Общее число абхазов с 1939 по 1959 годы возросло незначительно - всего на 5 тыс. чел. и составило 61,2 тыс. чел., или 15,1 проц. населения республики.
Городское население республики возросло с 88 131 чел. до 14 9677, составив 37 проц. против 28,2 проц. в 1939 году. Численность рабочих и служащих в народном хозяйстве в 1960 году составила около 86 тыс. чел.
Вдвое увеличилось за этот период число городских жителей абхазской национальности - с 7 568 до 15 338 чел., что составило около 11 проц. всего городского населения. В г. Сухуми число жителей абхазской национальности составило 3 647 чел.
Большие успехи в рассматриваемый период были достигнуты в экономическом развитии республики, в первую очередь в развитии промышленности.
Значительно возрос объем валовой продукции промышленности - в сравнении с 1940 годом в 3,3 раза к 1960 году. Одновременно резко улучшилась ее внутренняя структура. Если в 1937 году в валовой продукции промышленности по формам собственности только 70,1 проц. составляла продукция государственной про-мышленности, а остальные 29,9 проц. падали на кооперативную промышленность, то в 1960 году все 100 проц. продукции были изготовлены на государственных предприятиях.
Резко увеличилось производство промышленной продукции в натуральном выражении, о чем, в частности, свидетельствуют нижеприведенные цифры:

                                                                             1940 г.               1960 г.
Электроэнергия - млн. квт. ч.                                 154                    791
Уголь - тыс. тонн                                                    229                    1 209
Обувь - тыс. пар                                                     424                    1 545
Консервы плодоовощи. - тыс. уcл. банок               2 070                 8 226
Чай байховый - тонны                                            1 234                  6 261
Вино виноград. - тыс. дкл.                                      70                      356
Табак листовой - тонны                                          3 602                  8 156

Непрерывно росли капитальные вложения в народное хозяйство республики, составив за шестую пятилетку (1956 - 1960 гг. ) 100 млн. руб. В городах и поселках было построено около

171

130 тыс. кв.м жилой площади и около 1 250 индивидуальных домов, а в сельских местностях - 4 665 домов.
В два с лишним раза возросла среднегодовая численность рабочих в крупной промышленности. Так, если в 1940 году она составляла 6,7 тыс. чел., то к 1960 году она достигла 15 тыс. рабочих.
Широкое развитие получили транспорт и связь. В 1960 году только автомобильным транспортом общего пользования было перевезено более 38 млн. чел., а перевозка грузов составила около 4 млн. тонн. Весьма важное значение имело завершение строительства Черноморской железной дороги (1944 г.) и постепенный переход ее к новейшим средствам тяги.
К 1950 году в Абхазии полностью завершилась коллективизация сельского хозяйства, охватив к этому времени 99,6 проц. крестьянских дворов, а в 1960 году - 99,99 проц. Общее число сельскохозяйственных артелей в 1960 году составило 157 против 262 в 1940 году (уменьшение числа колхозов было вызвано их укрупнением, проведенным в 1950-х годах). Число же колхозных дворов в 1940 - 60-х годах увеличилось с 35,9 тыс. до 43,3 тыс. Таким образом, социалистическая система хозяйства стала единственной формой земледелия в Абхазской АССР.
Значительно возросла техническая оснащенность колхозного производства. Так, число тракторов в МТС (с 1958 г. РТС) с 1940 по 1960 годы увеличилось с 171 до 380 (в пересчете на 15-сильные).
В 1960 году в республике было 15 совхозов со среднегодовой численностью рабочих в 4,6 тыс. чел. (в 1940 году - 3,9 тыс. чел.) и земельным фондом в 10 тыс. га (против 6,7 тыс. га в
1940 году).
Значительно возросло в данный период производство основной сельскохозяйственной продукции. Так, заготовки табака с 1940 по 1959 годы увеличились с 4 739 тонн до 9 224 тонны, а заготовки чайного сортового листа - с 6 519 тонн до 25 632 тонны, мандаринов - с 1 618 тонн до 3 117 тонн.
Существенно возросла в республике внутренняя торговля. Сеть предприятий розничной торговли и общественного питания составила 1 840 единиц против 1 072 в 1940 году. Физический объем розничного товарооборота возрос в 3,2 раза.

172

Большие успехи были достигнуты в области культурного строительства. В 1960/61 учебном году число общеобразовательных школ составило 470, а количество учащихся в них - 69,2 тыс. человек. Из них в городах и поселках обучалось 26 887, а в сельских районах и местностях - 42 321 человек.
Значительно увеличилась сеть детских садов и число вос-питателей. Если в 1940 году было 54 детсада с числом воспитателей 165, то в 1960 году они увеличились соответственно до 84 и 305.
С 1959 года в Абхазии имелось уже 2 вуза, поскольку в Сухуми был переведен из Кутаиси Грузинский институт субтропического хозяйства. В связи с этим резко возросло в Абхазии число студентов. Если в 1958/59 учебном году в одном вузе (пединституте) на дневном отделении числилось 1 268 студентов, то в следующем учебном году в обоих вузах обучалось 4 010 студентов.
Кадры высшей квалификации для Абхазии в еще больших масштабах подготовлялись также в Москве, Тбилиси и других городах нашей страны. Общее число специалистов с высшим образованием в 1961 году составило 7 882 человека. Из них: инженеров - 1 231, агрономов, зоотехников, ветврачей и лесоводов - 722, врачей - 1 125, педагогов, экономистов, юристов и др. - 4 804 человека.
Значительный удельный вес в общем составе специалистов с высшим образованием представляли женщины - 37,7 проц. (на 1 января 1957 года). Особенно много работающих женщин было среди врачей и педагогов. Среди врачей, например, они составляли 49,5 проц.
В 1960 году в Абхазии имелось 4 техникума против 6 в прежние годы, это объясняется упразднением педагогических училищ в связи с открытием при Сухумском пединституте факультета педагогики начального образования. Всего специалистов со средним специальным образованием насчи-тывалось 8056 (из них более половины - женщины).
Что касается собственно абхазов, то в Абхазии с высшим образованием их насчитывалось 814 человек, а со средним специальным образованием - 815 человек. В обоих

173

случаях это составляло около 11 проц. всех специалистов республики.
Вдвое увеличилось с 1940 по 1960 годы число научных работников в 11 научно-исследовательских учреждениях республики - с 91 до 185 человек. Среди ученых республики было немало абхазов и число их систематически росло.
Весьма существенные успехи были сделаны в области литературы и искусства. Наряду с представителями старших поколений в ряды деятелей литературы и искусства в послевоенные годы влилась и талантливая молодежь - писатели, артисты, художники, скульпторы и др.
Значительно увеличилось число культурно-просветительных учреждений. Так, если в 1940 году в республике было 159 библиотек с книжным фондом в 153 тыс. экз., то в 1960 году насчитывалось уже 281 библиотека, а их книжный фонд составил 1 264 тыс. экз. Число клубных учреждений за те же годы возросло со 140 до 207. Число стационарных киноустановок в республике в 1960 году достигло 182 против 60 в 1940 году, а число посещений киносеансов возросло от 1 025 тыс. чел. до 8 млн. чел.
К концу 1960 года количество радиотрансляционных точек составило около 27 тыс., а число радиоприемников - более 18 тыс. В 1959 году в Сухуми был сдан в эксплуатацию телевизионный ретранслятор, а количество телевизионных установок достигло почти тысячи.
Резко увеличился выпуск книг, журналов и газет. Если в 1940 году было издано 62 книги тиражом в 82,2 тыс. экз., то в 1960 году выпущено 112 названий книг, тираж которых достиг 214 тыс. экз. Увеличился также разовый тираж республиканских и районных газет - с 24 тыс. экз. до 31,5 тыс. экз.
Систематически улучшалось медицинское обслуживание населения. В 1960 году на каждые 1 000 жителей приходилось 2,5 врача и 7,3 больничных коек. Число коек в 30 санаториях и домах отдыха составило 6 303 против 4 322 в 1940 г.
Число физкультурников за 20 лет (1940 - 1960 гг.) увеличилось с 18 500 до 45 382 человек. Среди них, имеющих спортивные разряды - с 151 до 8 836.
В результате дальнейшего роста материального благосостояния и культурного уровня населения, а также улучшения ме-

174

дицинского обслуживания смертность в республике сократилась и составила в 1960 г. на 1 ООО чел. населения 5 чел. против 9 чел. в 1940 году.
Все это привело к тому, что консолидация абхазской социалистической нации к концу 50-х гг. в основном завершилась.

*  *  *

В послевоенные годы, особенно в конце 40-х - начале 50-х годов, Берия и его подручные пытались проводить в Абхазии великодержавно-шовинистическую политику. Шовинисты упразднили абхазские школы и ввели в них преподавание по всем предметам на грузинском языке. В результате многие абхазские дети, не владевшие грузинским языком, оказались вне школы. Преподаватели абхазской начальной школы и абхазского языка и литературы средней школы остались без работы по специальности. Проводилась великодержавно-шовинистическая фальсификация истории Абхазии, грузинизация абхазской топонимики, в абхазский язык искусственно вводились грузинские слова, абхазы вытеснялись из руководящих советских и особенно партийных органов и т. п.
Такая антинародная политика вызывала справедливое возмущение всех честных коммунистов и широких масс трудящихся Абхазии и Грузии, но попытки противодействовать ей сурово пресекались. Тем не менее эта политика не могла приостановить процесса этнического развития абхазов.
После разоблачения Берия и его приспешников, понесших заслуженное наказание, Центральный Комитет КПСС и ЦК Компартии Грузии приняли решительные меры по ликвидации допущенных искривлений и ошибок. Эти меры имели исключительно важное значение для дальнейшего этнического развития абхазов и укрепления дружбы между грузинским и абхазским народами, между всеми национальностями, населяющими Абхазскую автономную республику.

175

§ 3. Абхазская социалистическая нация на современном этапе

Понятие «социалистическая нация» ввел в науку В. И. Ленин. Социалистическая нация представляет собой высшую форму этнического развития национальной общности на первой - социалистической - фазе коммунистической общественно-экономической формации. Она обладает теми же четырьмя эт-ническими признаками, что и буржуазная нация *, но в основе своей, как выше отмечалось, принципиально от нее отличается как нация нового типа, нация без антагонистических классов, нация высокого идейно-политического, культурного уровня, проникнутая духом интернационализма.
Социалистическая нация представляет собой исторически сложившуюся этническую общность эпохи социализма, возникшую на базе прочной, устойчивой общности экономической жизни, территории, языка и культуры и отраженную в ее национальном самосознании.
По своему историческому происхождению, как уже отмечалось, социалистические нации подразделяются на два типа: а) социалистические нации, возникшие на базе буржуазных наций и, не пройдя этнической стадии социалистической народности, непосредственно трансформировавшиеся в социалистические нации в течение переходного от капитализма к социализму периода; б) социалистические нации, сложившиеся на базе социалистических народностей, возникших в переходный период в
_____________________________
*    Некоторые авторы, давая формулировку социалистической нации (или нации вообще), приводят в качестве полновесных этнических признаков и такие как «психический склад» («национальный характер»), «этническое самосознание» и т. д. Однако, как известно, психический склад нации проявляется в общности культуры (культура быта, поведения, межличностных отношений, искусство и т. д.) и поэтому не может выделяться в качестве самостоятельного признака нации. Что касается общности этнического (национального) самосознания, то оно, как уже отмечалось, не является объективным этническим признаком, а представляет собой субъективное сознание людей об их принадлежности к той или иной этнической общности.

176

результате этнической трансформации буржуазной или добуржуазной народности.
Таким образом, абхазская социалистическая нация по своему происхождению принадлежит к этносам второго типа.

*  *  *

Становление и окончательная консолидация абхазской социалистической нации происходили на базе тех социально-экономических преобразований, которые произошли в республике, как и по всей стране, в условиях борьбы советского народа за завершение построения социалистического строя и строительства коммунистического общества. Огромную помощь в национальном развитии абхазского народа, как и прежде, постоянно оказывали русский, грузинский и другие братские народы нашей страны.
Как уже отмечалось, в условиях социалистического строительства происходит неуклонный рост численности абхазов: по переписи 1939 года их было 58 тысяч, по переписи 1959 года - 64 тысячи, а по последней переписи (1970 г.) общее число абхазов по территории Советского Союза составляет около 83 тыс. человек. Подавляющее большинство абхазов проживает в Абхазии - 77,3 тыс. человек. Из 2,1 тыс. абхазов, проживающих в Грузии, но вне Абхазии, большая часть - около 1,5 тыс. человек - падает на Аджарию (Батуми и его окрестности).
По отдельным регионам республики абхазское население по переписи 1970 года распределялось следующим образом: Гудаутский район - 28,5 тыс. человек (1 место); Очамчирский район - 27 тыс. (2 место); г. Ткварчели - 8 тыс.; г. Сухуми - 7,5 тыс.; Гагрская зона - 4,2 тыс.; Сухумский район - 1 430 человек; Гульрипшский район - 601 человек; Гальский район - 511 человек.
В советский период в Абхазии также имел место значительный приток населения извне и численность представителей других национальностей (грузины, русские, армяне, украинцы и др.) возрастала не только (порой и не столько) в результате естественного прироста, но и механического прироста (иммиграция). Число абхазов же росло только путем естественного при-

177

роста, поэтому их доля в составе всего населения Абхазии систематически уменьшалась: если в 1926 году она составила около 25 процентов, то в 1939 году снизилась до 18 процентов, а в 1959 году - до 15 процентов. Однако с этого времени удельный вес абхазов в республике стал несколько возрастать, составив в 1970 году около 16 процентов.
Особенно быстро росло в Абхазии грузинское население. Так, если в 1939 году здесь проживало 92 тыс. грузин, то в 1959 году их насчитывалось уже 158 тыс. человек, т. е. число их возросло на 66 тыс. человек, что в значительной мере являлось результатом их систематической иммиграции. Число русских за тот же период возросло на 26 400 человек (с 60 200 до 86 150 человек), армян - с 50 тысяч до 65 тысяч, т. е. на 15 тысяч человек. Число же абхазов за эти же годы увеличилось только на 5 тысяч человек (с 56,2 тысяч до 61,2 тысяч).
В условиях социалистических общественных отношений миграционные процессы, приводящие к росту многонациональное населения, имеют, как известно, большое прогрессивное значение. На стройках, фабриках, в совхозах и многих колхозах складываются многонациональные коллективы, которые становятся подлинной школой интернационального воспитания масс. Это способствует ломке межнациональных перегородок, прогрессивному взаимовлиянию национальностей, росту роли русского языка как языка межнационального общения.
Все это приводит к тому, что в таких многонациональных краях, как Абхазия, население приобретает те же качественные черты, что и советский народ в целом: в населении Абхазии, как в фокусе, сосредоточены все те характерные особенности, которые присущи советскому народу, как единой интернациональной общности.
Экономические основы абхазской социалистической нации. В рассматриваемый период дальнейшее развитие получила экономика Абхазии. В республике сложилась многоотраслевая промышленность, в составе которой немало предприятий союзного и союзно-республиканского подчинения. Объем промышленной продукции с 1940 по 1972 годы вырос в 7,2 раза, в том числе: производство электроэнергии - 150 млн. квт. ч. до 545 млн.квт. ч., обуви кожаной - с

178

424 тыс. пар до 1 640 тыс. штук, консервов - 600 тыс. до 22 400 тыс. условных банок, виноградного вина - с 40 тыс. декалитров до 732 тыс., папирос и сигарет с 655 тыс. до 2 063 тыс. штук и т. д.
В завершающем году 9-й пятилетки трудящиеся Абхазской АССР достигли больших трудовых успехов, основные задания годового плана были выполнены, а по ряду показателей - выполнены досрочно.
В области промышленности по объему реализованной продукции в целом по республике план выполнен на 105 процентов, производительность труда возросла на 6 процентов. Производство некоторых основных видов продукции по республике в 1975 году характеризуется следующими данными:

Уголь - 758 тыс. тонн.
Электроэнергия - 585 млн. киловатт часов.
Шелковые ткани - 400 тыс. погонных метров.
Обувь - 1 615 тыс. пар.
Кондитерские изделия - 2 449 тыс. тонн.
Рыботовары - 17 203 тонны.
Консервы плодоовощные - 16 719 тыс. условных банок.
Вино виноградное - 772 тыс. декалитров.
Табак ферментированный - 12 176 тонн.
Папиросы - 2 674 млн. штук.

В настоящее время в Абхазии насчитывается около 100 промышленных предприятий, производящих более 400 видов продукции 1300 наименований. Среди них такие крупные пред-приятия общесоюзного подчинения, как завод «Сухумприбор», завод газовой аппаратуры, табачная фабрика, химзавод и др. В 1974    году объем валовой продукции составил 325 млн. 243 тыс. рублей, а реализации - 331 млн. 387 тыс. рублей. В конце 1975 года на промышленных предприятиях Абхазии в среднем за сутки производилось товаров на сумму 1 273 тыс. рублей.
Промышленность Абхазии в целом успешно справилась с плановыми заданиями девятой пятилетки; за этот период объем промышленного производства в Абхазской АССР возрос на 38,4 проц. (планом было предусмотрено 38,3 проц.) при среднегодо-

179

вом темпе прироста 6,7 проц. по реализации пятилетнее задание было выполнено на 104,3 проц.
Выдающиеся достижения имеют место и в области сельского хозяйства. В 1972 году в Абхазии числилось 112 колхозов, объединявших 35,5 тыс. дворов и 35 специализированных совхозов. Резко возросли денежные доходы колхозов - с 17 млн. рублей в 1945 году до 62,5 млн. рублей в 1972 году. Значительно расширились масштабы механизации сельского хозяйства. В настоящее время в колхозах и совхозах республики имеется около 2 тыс. тракторов, почти столько же грузовых автомобилей, более 200 чаесборочных машин и много другой техники.
По данным 1975 года, в республике посевные площади сельскохозяйственных культур в хозяйствах всех категорий составили 42,3 тыс. гектаров, в том числе в колхозах 24,9 тыс. га, в совхозах - 7,7 тыс.га; государственные закупки некоторых основных видов растениеводства составили:

Чайный лист сортовой - 63 032 тонны.
Цитрусовые плоды - 27 631 тыс. шт
Виноград - 7 502 тонны.
Табак - 6 145 тонн.

Труженики сельского хозяйства Абхазии также успешно завершили девятую пятилетку. На 108 проц. реализован пятилетний план по заготовкам сортового чайного листа, в два раза перевыполнен план производства цитрусовых плодов. Выполнено пятилетнее задание и по заготовкам табака; перевыполнена пятилетка по продаже государству мяса и молока; заметно выправилось положение в зерновом хозяйстве.
Широкое развитие получил транспорт. Перевозка пассажиров воздушным транспортом с 3 617 человек в 1952 году возросло до 390 тыс. в 1972 году, грузов - с 270 тонн до 1670 тонн; перевозки пассажиров морским транспортом возросли с 89 тыс. до 92 тыс., грузов - с 50 тыс. тонн в 1963 году до 7 500 тыс. тонн в 1972 году; железнодорожный транспорт: перевозка пассажиров с 1 125 тыс. человек в 1945 году до 4 млн. в 1970 году, грузов - с 147 тыс. тонн в 1940 году, 2 740 тыс. тонн в 1970 го-

180

ду; автотранспорт: пассажиров - 7 млн. в 1950 году, 67 млн. в 1972 году: грузов - 115 тыс. тонн в 1950 году, 6 850 тыс. тонн в 1972 году.
Весьма существенно возросли масштабы торговли в республике, в частности, плотность сети розничной торговли и общественного питания. Если в 1954 году на 10 тыс. человек приходилось 26 предприятий розничной торговли и 7 общественного питания, то в 1972 году эти показатели составили соответственно 36 и 13. Число предприятий розничной торговли и общественного питания в 1960 году составляло 1 836, а в 1972 году -
2 429. Число рабочих мест в магазинах в 1960 - 1971 гг. увеличилось с 2 622 до 4 570, а посадочных мест предприятий общепита - с 12 933 до 24 242.
В 1975 году общий объем розничного товарооборота составил около 382 млн. рублей, объем реализации бытовых услуг населению составляет 14,46 млн. рублей.
Таким образом, народное хозяйство Абхазской АССР в настоящее время, как по всей стране, отличается характерными чертами развитой экономики зрелого социалистического общества.
Социальные основы абхазской социалистической нации. Еще за годы довоенного социалистического строительства социальная структура населения Абхазии стала более однородной и, как по всей стране, состояла в основном из рабочего класса, колхозного крестьянства и трудовой интеллигенции. В период коммунистического строительства социальная однородность местного населения становится еще более совершенной.
Как выше говорилось, одним из важных процессов в социально-экономическом развитии населения нашей страны за годы Советской власти была урбанизация - систематический рост городского населения и уменьшения удельного веса сельского населения. Так, в Абхазии по переписи 1970 года городское население республики составляло 245 тыс. человек, или 44,2 проц., сельское - 272 тыс. человек (55,8 проц.). По оценке на 1973 год городское население Абхазии составляло 21 тыс. (44,8 проц.), а сельское - 273 тыс. (55,2 проц).
Процесс урбанизации интенсивно идет и среди собственно абхазов. Так, по переписи 1926 года в городах Абхазии прожи-

181

вало всего 3,7 проц. абхазов, а по данным переписи 1970 года 32 проц. (около 25 тыс. человек).
По отдельным городам республики абхазское население в 1970 году распределялось следующим образом: Сухуми - 7,5 тыс. чел., Ткварчели - 8 тыс., Гудаута - 4 тыс., Очамчира - 3,2 тыс., Гагра - 2,2 тыс., Гали - 40 человек. Особенно быстро в послевоенные годы увеличивалось абхазское население в г. Сухуми и Ткварчели. Напомним, что еще в 1939 году абхазы в Сухуми составляли 2415 человек, а в Ткварчели - всего 690 человек.
Единственный город Абхазии, в котором абхазское население не только не увеличивается, а, наоборот, уменьшается - это Гали: в 1939 году в нем проживало 223 абхаза, а в 1970 году
- всего 40 человек.
Вместе с общим ростом числа абхазов растет и их удельный вес в составе городского населения Абхазии (хотя и в значительно меньшей степени). Так, в 1939 году он составлял 8,6 проц., в 1959 году - 10,2 проц., а по переписи 1970 года - 11,4 проц., причем удельный вес абхазов среди населения республики в целом составлял, как отмечалось, 16 проц. Это указывает на некоторое отставание урбанизации среди абхазов в сравнении со средними данными по республике в целом.
В связи с урбанизацией и другими социально-экономическими процессами, происшедшими за годы Советской власти, коренным образом изменяется социальная структура населения Абхазии. Еще в 1926 году, как выше было отмечено, она носила ярко выраженный крестьянский характер; на селе проживало 85 проц. населения (в его составе абхазы составляли около 30 проц.). Общее число рабочих составляло только 3,5 тыс. человек, т. е. около 3 проц. всего населения (в числе рабочих абхазов было всего 2,6 проц.).
В годы социалистического и коммунистического строительства происходит быстрый рост числа рабочих из абхазской национальности и соответственное уменьшение доли крестьянского населения (рабочие и служащие вместе составляли в 1970 году 48,2 проц. абхазов). Так, если в 1926 г. абхазы-рабочие составляли только 0,7 проц. всех абхазов, то в 1939 году их удельный вес возрос до 5,1 проц., в 1959 году - до 6,3, а по переписи 1970 года абхазы-рабочие (вместе с семьями) составляют уже

182

около 30 проц. общего числа абхазов. Соответственно возрастал и удельный вес абхазов-рабочих в составе рабочего класса республики в целом: в 1926 г. - 2,6 проц., в 1939 г. - 3,9 проц., 1959 г. - 6,2 проц., 1970 г. - 10,4 проц.
Определенные изменения происходят и в источниках пополнения рабочего класса республики. «Если в период строительства социализма основным источником пополнения рабочего класса местными национальными кадрами была деревня, то в период строительства коммунизма основным источником пополнения рабочего класса является город, деревня же снабжает рабочими кадрами, главным образом, совхозы» (X. Ахалая). Как известно, в 1960 году в Абхазии были огосударствлены предприятия промысловой кооперации, в которых работало около 1 600 человек, и бывшие члены артелей влились в рабочий класс. В настоящее время пополнение рабочих кадров промышленности идет и за счет местного крестьянства.
Существенное значение имел качественный рост рабочего класса. Систематически росла партийная прослойка в его составе, увеличивалось число рабочих в советах, профсоюзах и других органов. Руководящая роль рабочего класса среди населения республики становилась все более действенней и совершенней.
Систематически возрастало и число служащих среди абхазов: если в 1926 году они составляли около 1 проц. абхазов, то по переписи 1970 года составляют 18,8 проц. от общего числа абхазов. Соответственно с этим систематически уменьшается доля абхазов-крестьян: если в 1959 году колхозники среди абхазского населения республики составляли около 80 проц., то в 1970 году они составляли только 51,4 проц. абхазов.
Быстро растет абхазская национальная интеллигенция, причем увеличение числа абхазов, получивших высшее образование, особенно быстро происходит в последние полтора-два десятилетия. Уже в 1966 году из занятых в народном хозяйстве высшее образование имели 1 332 абхаза, проживавших в республике (из общего числа в 10 807 человек по Абхазии), а в 1970 году число абхазов с высшим образованием составило 1 773 человека (всего в народном хозяйстве республики высшее образование имели 12 894 человека), т. е. за четыре года их чис-

183

ло увеличилось на 442 человека, что составляет в среднем около 110 человек ежегодно.
Внутри республики рост абхазских кадров высшей квалификации происходил главным образом на базе Сухумского пе-дагогического института (среди учителей республики в настоящее время около 2 тыс. абхазов), а также на базе Грузинского, института субтропического хозяйства. Значительное число абхазов получило и получает высшее образование вне Абхазской АССР. Большую роль сыграло в этом выделение значительных лимитов для молодежи Абхазии в ведущих вузах Москвы, Тбилиси и других городов.
Улучшается и структура абхазской интеллигенции - постоянно растет число инженеров, врачей, агрономов и др.
Вместе с общим ростом числа специалистов высшей ква-лификации еще быстрее растет удельный вес женщин-специалистов. В 1970 году он составил по республике в целом 45,6 проц., а среди абхазов - 43,3 проц.
В указанный период в Абхазии растет и число работников со средним специальным образованием. Так, в 1970 году их насчитывалось 12 437 человек, а абхазов среди них - 1 426 человек, причем более половины (52,5 проц.) - женщины.
Таким образом, социальная структура населения Абхазии вообще и абхазов в частности принимает в целом черты, характерные для социального облика зрелого социалистического общества.
Территориальные основы абхазской социалистической нации. Основу территориальной общности абхазской нации по-прежнему составляет территория Абхазской АССР. Однако, как выше отмечалось, в республике существовал территориальный разрыв между бзыбской и абжуйской этнографическими группами абхазского народа. В составе сельского населения Центральной Абхазии и в настоящее время проживает мало абхазов: в Сухумском районе - 1 430 человек, в Гульрипшском районе - 510 человек (данные переписи 1970 года). Зато прогрессивно увеличивается число абхазов в г. Сухуми. Если по переписи 1959 года здесь насчитывалось 3 650 абхазов, то в 1970 году их число увеличилось более чем вдвое и составило 7 355 человек.

184

Систематически увеличивается и удельный вес абхазов в составе населения Сухуми (при общем росте городского населения), о чем свидетельствует следующая таблица:

Перепись   Все население Сухума    Из них абхазов (человек)         Удельный вес абхазов в составе населения Сухуми
1926 г.               21 346                                 600                                         ок. 3 проц.
1939 г.               44 230                                 2 415                                      4,2
1959 г.               64 730                                 6 350                                      5,6   
1970 г.              101 800                                7 355                                      7,2

Таким образом, процент абхазского населения в Сухуми растет быстрее, чем население города в целом. Такая же тенденция, по-видимому, будет иметь место и в дальнейшем. Это приводит ко все большей ликвидации территориальной разобщенности между двумя основными этнографическими группами абхазов.
Следует вместе с тем подчеркнуть, что широкое развитие транспортных средств в республике также способствует укреплению территориального единства абхазской социалистической нации.
Языковая основа абхазской социалистической нации.
Параллельно с развитием и ростом экономики и культуры абхазского народа шло дальнейшее развитие и совершенствование абхазского литературного языка. Проводилась и проводится значительная работа по дальнейшему упорядочению и нормализации грамматической структуры языка, его лексики, составлению переводных и терминологических словарей по разным отраслям знания.

185

Основным источником дальнейшего обогащения абхазского литературного языка по-прежнему были его внутренние ресурсы, но большое влияние на его развитие оказал главным образом русский язык (преимущественно в лексическом отношении).
Единые нормы литературного языка оказывают нивелирующее влияние на особенности абхазских местных говоров, в силу чего происходит постепенное стирание диалектных различий. Особенно большую роль в этом отношении играют обучение в начальной школе на родном языке, радио, пресса, театр и другие средства культурной и просветительной работы. Для иллюстрации этого положения достаточно привести следующий пример: тираж абхазской газеты «Апсны капш» достигает в настоящее время 15 тыс. экз., то есть один экземпляр приходится на 5 - 6 абхазов, проживающих в республике. Тираж общественно-политического и литературного журнала «Алашара» достиг 6600 экз., а детский журнал «Амцабз» издается тиражом в 11 тыс. экз. Кроме того, издательство «Алашара» ежегодно выпускает на абхазском языке десятки книг (в 1971 году было издано 103 названия книг, из них более половины на абхазском языке).
Особо следует отметить, что за последние два десятилетия заметно увеличилось издание на абхазском языке общественно- политической и научной литературы.
На абхазский язык переведены многие классические произведения русской, грузинской и других литератур народов СССР, а также зарубежных литератур. По справедливому утверждению М. Хварцкия, «абхазская литература настолько уже выросла, степень ее зрелости настолько высока, что она в состоянии передать на абхазском языке все особенности и тонкости произведений других литератур».
Приведенные данные свидетельствуют о том, что абхазский литературный язык широко и глубоко внедрился в массы абхазского народа (при сплошной грамотности населения), и это позволяет заключить, что степень общности родного языка абхазов полностью и прочно стоит на уровне общности языка социалистической нации.

186

Говоря о языковой общности абхазской социалистической нации, необходимо подчеркнуть, что за годы Советской власти ее вторым родным языком стал русский язык. По данным переписи 1970 года, русским языком свободно владеют около 60 проц. абхазов. Поэтому абхазская нация (как и многие другие советские нации) является по сути дела билингвичной (двуязычной) социалистической нацией. По мнению Б. Г. Тарба, специально занимавшегося проблемой билингвизма у абхазов, функции абхазского и русского языков распределяются среди них следующим образом:
«Родной, абхазский язык выполняет различные общественные функции: 1) народно-разговорного языка, 2) языка национальной школы, литературы, театра, радиовещания, культурно-просветительных учреждений, 3) издания газет, журналов, общественно-политической литературы, 4) языка общественно-политической жизни, особенно на селе и т. д.
Русский язык выполняет свои общественные функции: 1) языка делопроизводства и переписки, 2) языка средней и высшей школы и науки, 3) языка переписки с центральными госучреждениями и братскими республиками, 4) языка издания отдельных газет, журналов, книг, родной литературы.
Как видим, билингвизм (двуязычие) в условиях Абхазии вполне закономерное явление, оно подготовлено всем процессом развития многонациональной Абхазской АССР. Отсюда и вытекает необходимость овладения как родным, так и русским языком».
За последнее время в школах, вузах и техникумах республики преподаванию русского языка уделяется все больше внимания. Эта работа приняла более целенаправленный характер после известного постановления ЦК Компартии Грузии «О состоянии преподавания русского языка в учебных заведениях республики и мерах по его улучшению» (июль 1973 г.).
Распространенность русского языка среди абхазов, конечно, будет развиваться и в дальнейшем, но это отнюдь не означает, что будут поколеблены позиции первого родного, т. е. абхазского языка. В действительности социальные функции абхазского языка не только не сужаются, а, наоборот, проявляют устойчивую тенденцию к расширению и росту. Об этом свиде-

187

тельствуют, в частности, материалы последних переписей населения. Если по переписи 1959 года язык своей национальности объявили родным языком 96,7 проц. абхазов, проживавших в республике, по переписи 1970 года абхазский язык объявило родным 97,8 проц. абхазов. Если в 1959 году только 1 250 абхазов объявили родным языком русский, то по данным переписи 1970 года - 1 280.
То же самое надо сказать и по вопросу приобщения к национальной культуре на родном языке. Так, по переписи 1926 года, из 6 400 грамотных абхазов (что составляло всего 8,5 проц. их общего количества) только 2 750 владели абхазской грамотностью, то есть меньше половины (остальные владели главным образом русской грамотой), то в настоящее время грамотой на родном языке практически владеют все абхазоязычные абхазы.
На примере абхазов еще раз вскрывается абсолютная несостоятельность утверждений буржуазной пропаганды о том, что в нашей стране якобы происходит «языковая русификация» нерусских, и, в первую очередь, малых народов.
Культурные основы абхазской социалистической нации. Дальнее развитие культурной революции в нашей стране в послевоенный период нашло широкое отражение и в Абхазской АССР. В республике значительно возросли масштабы среднего образования. Если в 1945/46 учебном году в школах Абхазии обучалось 53 тыс. человек, то в 1972/73 учебном году число учащихся увеличилось более, чем вдвое, и составило 110 тыс. человек. За это же время количество учителей возросло с 2 960 до 8 335. Вдвое увеличилось общее число получивших высшее образование — с 11 660 чел. до 22 100 человек; среди них 2 680 абхазов, в т. ч. 1 270 женщин. В двух вузах обучается 7 500 студентов (3 000 в пединституте, 3 500 в ГИСХе).
Уровень образования среди абхазов (10 лет и старше), проживающих в республике, по данным переписи 1970 года, представлял следующую картину: всего 59 334 чел., в том числе высшее образование - 2 678, незаконченное высшее - 1 049, среднее специальное - 2 220, среднее общее - 7 943, неполное среднее - 11 457, начальное - 17 309.

188

Широкое развитие получили в республике научные иссле-дования. В 16 научно-исследовательских учреждениях Абхазии работает более 650 научных работников, а вместе с профессорско-преподавательским составом вузов число научных и научно-педагогических работников в республике перевалило за тысячу человек, среди которых около 70 докторов и более 350 кандидатов наук. В числе ученых республики более 100 докторов и кандидатов наук - представители абхазской национальности: из них следует назвать члена-корреспондента АН ГССР, доктора исторических наук Г. А. Дзидзария, докторов наук Ш. Д. Инал-ипа, К. С. Шакрыл, X. С. Бгажба, JI. А. Шервашидзе, Л. П. Чкадуа, X. III. Аргун и др.
Большую роль в деле подготовки научных кадров для Абхазии сыграли грузинские ученые С. Джанашиа, Н. Бердзенишвили, Н. Чубинашвили, Г. Читая, К. Ломтатидзе, А. Апакидзе и др.
Значительно выросла в Абхазии писательская организация; здесь в настоящее время ведут творческую работу члены Союза писателей СССР, среди которых более 50 абхазов. Наряду с названными выше абхазскими писателями и поэтами (И. Папаскири, Б. Шинкуба, И. Тарба и др.) в деле дальнейшего совершенствования абхазского литературного языка важную роль сыграли А. Ласуриа, К. Ломиа А. Гогуа А Джениа, III. Пилиа, Ш. Аджинджал, Н. Квициниа, Н. Тарба, Г. Гублиа, Б. Гургулиа, А. Аджинджал, Д. Ахуба, В. Анкваб, Т. Аджба, В. Амаршан, М. Ласуриа, К. Ачба, Ш. Чкадуа; литературоведы - Ш. Салакая, А. Аншба, С. Зухба, В. Цвинария, В. Агрба, В. Дарсалия, А. Зухба и др.
Заметно расширилось книго-издательское дело. Так, в 1962 году было издано 75 названий книг тиражом в 111 тыс. экз., а в 1970 году издано 96 книг общим тиражом 326 тыс. экз. В несколько раз возрос также тираж местных газет с 32 тыс. до 68 тыс. (сейчас в республике издается 10 газет - 3 республиканских, 7 районных).
Существенно расширилась в республике сеть киноустановок. Если в 1960 году их было 161, то в 1972 году их число дошло до 254.
Определенные сдвиги имеют место в области театрального искусства. Так, если в 1959 году было поставлено 382 спек-

189

такля, которые посетили 120 тыс. зрителей, то в 1970 году было поставлено 436 спектаклей, а число зрителей составило 143 тыс. чел. Более заметный рост отмечался в деятельности Абгосфилармонии: в 1960 году было дано 1 000 концертов с числом посетителей в 361 тыс. чел., а в 1971 году - 1 827 концертов, число зрителей - 678 тыс.
Наряду с упомянутыми выше деятелями искусства следует назвать также артистов Н. Камкиа, Э. Когониа, С. Агумаа, Т. Кокоскерия, А. Ермолова, Е. Джениа, Р. Джонуа, А. Таниа, В. Маан и др., скульпторов и художников М. Эшба, С. Иванба, Т. Ампар, С. Габелиа, В. Гамгиа, 3. Аджинджал, Г. Нарманиа и др., композиторов и дирижеров С. Кецба, Б. Багателиа, К. Ченгелиа, В. Царгуш, Л. Джергения, А. Хагба и др.
Вдвое увеличилось за данный период число посетителей Абгосмузея - со 110 тыс. в 1960 году до 220 тыс. в 1972 году.
Число библиотек в республике возросло с 281 в 1960 году до 328 в 1972 году; число книг и журналов в них возросло за эти годы с 1 283 тыс. экз. до 2 450 тыс. экз. Достигнуты успехи в области здравоохранения: число больничных коек с 1960 по 1972 годы увеличилось с 2 935 до 4 760, а количество врачей - с 1     193 до 1 509 человек. Число коек в санаториях и домах отдыха возросло с 6 120 до 7 325.
Массовый характер приобрело в Абхазии физкультурное движение. В 1960 году в 585 коллективах было объединено 45 382 физкультурника, а в 1971 году в 646 коллективах состояло 91 тыс. чел. В 1960 году спортивный разряд имели 8 836 чел., а в 1971 году его имели 21,3 тыс. чел.
Культура населения нашей республики приобрела подлинно интернациональные черты. В каждом научном, учебном и другом учреждении культуры, как и в производственных коллективах, дружно трудятся представители различных национальностей, населяющих Абхазию. Абхазские ученые, писатели и деятели других отраслей культуры работают в тесном содружестве со своими коллегами - представителями других национальностей, проживающими в Абхазии, а также испытывают постоянную поддержку деятелей науки и культуры грузинского, русского и других народов СССР.

190

Выдающиеся достижения абхазского народа, всех трудящихся Абхазии в области экономики и культуры неоднократно отмечали и зарубежные наблюдатели. Так, например, в сентябре 1972 года в Абхазии побывала делегация профсоюзных деятелей Всеобщей итальянской конфедерации труда, которая подробно ознакомилась с жизнью трудящихся республики. В беседе с журналистами руководитель делегации заявил: «Мы приехали в Советский Союз, чтобы воочию увидеть, как живут и работают советские люди. Абхазия очень красива. Она похожа на нашу провинцию Реджио-Калабрия не только природными условиями, экономикой, но и обычаями, гостеприимством жителей. Все места, где мы побывали, произвели на нас большое впечатление. На примере Абхазии мы убедились, что в Советской стране все народы равны, они давно решили проблемы, за решение которых борются итальянские трудящиеся».

*  *  *

В процессе социалистического и коммунистического строительства коренным образом изменился облик населения республики, во всех областях культуры и образования произошли решающие сдвиги. Определяющими чертами социальной психики трудящихся стали советский патриотизм и социалистический интернационализм. Получают дальнейшее развитие лучшие национальные традиции абхазского народа.
Однако за последние десятилетия во многих местах республики получили известное распространение вредные традиции и обычаи, как-то: пышные многолюдные свадьбы, банкеты по любому поводу, театрализованные похороны и т. п. Все это сопровождалось безмерным винопитием, сбором крупных денежных сумм и прочими негативными атрибутами. В ноябре 1975    года ЦК Компартии Грузии принял очень важное и свое-временное Постановление «О мерах по усилению борьбы с вредными традициями и обычаями». В настоящее время в Грузии ведется решительная борьба против этих отрицательных явлений, но предстоит еще немалая работа, чтобы добиться их окончательного искоренения.

191

В связи с указанным постановлением ЦК Грузии бюро Абхазского обкома КП Грузия приняло специальное решение, которым обязало все партийные, советские, профсоюзные и комсомольские организации республики вести целенаправленную и систематическую борьбу против консервативных обычаев и традиций, а также разработало систему комплексных мероприятий по дальнейшему культурному развитию населения в соответствии с социально-экономическими задачами, выдвинутыми XXV съездом КПСС.

*  *  *

Приведенные выше материалы позволяют сделать заключение, что абхазская социалистическая нация обладает всеми основными этническими признаками в устойчивом состоянии: общностью экономической жизни, территории, языка и куль туры.
Основу экономической общности абхазской нации составляет прежде всего развитая социалистическая экономика Абхазской АССР, которая отличается определенной целостностью и самостоятельностью. Основой территориальной общности абхазской социалистической нации является государственная территория Абхазской АССР. Общность языка абхазской социалистической нации характеризуется таким глубоким внедрением абхазского литературного языка в народную массу, при котором происходит относительно быстрое стирание диалектных различий и утверждение единого общенародного национального языка. Общность культуры абхазской нации, как и любой социалистической нации, характеризуется глубоким социалистическим содержанием и национальной формой, выраженной в абхазском национальном языке, который считают родным почти 98 проц. абхазов, проживающих в Абхазии.
Объективный факт - существование абхазской социалистической нации находит свое субъективное выражение в национальном самосознании каждого абхаза, отличающего себя в этническом отношении от представителя любой другой национальности.
Таким образом, основные этнические признаки абхазской социалистической нации те же, что и любой социалистической

192

нации. В этом отношении абхазы принципиально ничем не отличаются от русских, грузин, армян и других «старых» наций нашей страны.
Абхазская социалистическая нация - составная часть советского народа. Важнейшей особенностью абхазской социалистической нации, как и каждой нации и народности нашей страны, является то, что она представляет собой органическую часть советского народа - единой интернациональной общности, сложившейся в результате развития и сближения всех советских этнических общностей в процессе социалистического и коммунистического строительства в СССР. Л. И. Брежнев в Отчетном докладе XXV съезду КПСС еще раз подчеркнул, что «у нас сложилась новая историческая общность - советский народ, в основе которой лежит нерушимый союз рабочего класса, крестьянства и интеллигенции при ведущей роли рабочего класса, дружба всех наций и народностей нашей страны».
Указанное обстоятельство придает определенные черты всем основным этническим признакам абхазской социалистической нации. Так, экономика Абхазской АССР, составляя основу общности экономической жизни абхазской нации, в то же время является неразрывной частью экономики Грузинской ССР, а эта последняя представляет собой органическую часть экономики СССР - единого народнохозяйственного комплекса.
Территория Абхазской АССР, представляющая основу территориальной общности абхазской социалистической нации, является частью территории Грузинской ССР, а последняя - составной частью территории всего Советского Союза.
Языком межнационального общения абхазской социалистической нации, а также могучим средством ее приобщения к сокровищницам русской и мировой цивилизации является великий русский язык, а национальная культура абхазского народа представляет собой органическую часть единой культуры советского народа.
В силу этого каждому абхазу, как и любому гражданину СССР, присуще глубокое чувство общенациональной гордости советского человека, которое он ставит выше своего личного национального самосознания.

193

Однако образование советского народа как единой интернациональной социально-политической общности отнюдь не означает, что в нашей стране наступил этап слияния наций.
По этому поводу Л. И. Брежнев при вручении Казахстану ордена Дружбы народов сказал: «Говоря о новой исторической общности людей, мы вовсе не имеем в виду, что у нас уже исчезают национальные различия или, тем более, произошло слияние наций. Все нации и народности, населяющие Советский Союз, сохраняют свои особенности, черты национального характера, язык, свои лучшие традиции». Сохраняет свои национальные особенности и абхазская социалистическая нация.
В частности, одна из важных особенностей абхазского на-рода вытекает из его положения как небольшой, малой социа-листической нации.
Абхазы - малая социалистическая нация. Термины большая и малая нации (или народности) широко употребляются в нашей социально-политической и научной литературе, и в них вкладывается преимущественно количественный фактор. Однако некоторые авторы включают в эти термины и определенные качественные моменты. Так, например, кое-кто считает, что этнос с числом представителей менее 100 тыс. человек не может быть признан нацией. Исходя из этого критерия абхазы (которых по переписи 1970 года около 83 тыс. человек) социалистической нацией не являются, а, например, гагаузы (которых около 160 тыс. человек) являются нацией. В действительности дело обстоит наоборот: абхазы как мы видели выше, имеют все основные отличительные признаки нации, а гагаузы живут разбросано по Молдавии, Украине и другим республикам, в силу чего не имеют ни общности территории, ни общности экономической жизни, а достаточно отсутствие одного из основных этнических признаков - и нации уже не может быть. Поэтому главное не в одном количественном аспекте, а в наличии или отсутствии всех основных этнических признаков. Следовательно, малый этнос коль скоро он по основным этническим параметрам не отличается в целом от крупной нации, тоже представляет собой нацию.

194

Но тем не менее количественные различия обуславливают и некоторые (непринципиальные) качественные различия между большой и малой нациями, которые находят свое выражение главным образом в таких основных этнических признаках, как общность языка и общность культуры, а именно: эти признаки у малой нации не могут иметь такую качественную определенность, как у крупной нации.
Объясняется это тем, что малая нация как правило, не имеет на своем языке ни полной средней школы, ни вуза. Абхазские дети, например, на родном языке обучаются только в начальной школе (I-III классы), а затем получают образование на другом языке (главным образом на русском). Абхазский же язык и литературу они проходят в средней школе в качестве одного из предметов. Высшее образование абхазы тоже получают не на родном языке (если не считать специального отделения Сухумского госпединститута, который готовит учителей для начальной абхазской школы и преподавателей абхазского языка и литературы для средних школ, но и здесь часть дисциплин преподают на русском языке).
Все это приводит к тому, что малая нация в нашей стране, как правило, двуязычна. Так, подавляющее большинство абхазов старше 10 лет, кроме родного языка, свободно владеют и русским языком. Как выше сообщалось, по переписи 1970 года около 60 проц. абхазов признали русский язык своим вторым родным языком, которым они владеют свободно (для сравнения укажем, что среди грузин таковых оказалось всего 22 проц., а среди азер-байджанцев и того меньше - 15 проц.).
Билингвизм оказывает свое влияние и на культурное развитие малой нации. Если у большой нации все отрасли письменной культуры существуют и развиваются в основном на родном языке, то у малой нации на родном языке развивается главным образом художественная литература. Кроме того, писатели малых народов все чаще создают свои произведения и на русском языке. В данном смысле вполне правомерно говорить о русскоязычной литературе малых народов СССР. В этом отношении русские произведения, например, Г. Гулиа или Ф. Искандера, написанные на абхазскую тематику, должны быть, по

195

нашему мнению, отнесены к абхазской русскоязычной литературе, а не к русской.
Так обстоит с художественной литературой, а что касается научной литературы, науки вообще, то она у малой нации раз-вивается преимущественно на русском языке. Подавляющее большинство трудов абхазских ученых опубликованы по-русски (частично по-грузински). На абхазском языке печатается преимущественно научно-популярная литература и отчасти научная литература малых форм - статьи, заметки и т. п. (впрочем, в последнее время число научных работ, публикуемых на абхазском языке, заметно возрастает).
Таким образом, если в отношении первых двух основных этнических признаков (общность экономики и территории) между большой и малой нацией, можно сказать, не существует никакого различия (в этом отношении такое обстоятельство, как наличие союзной или автономной государственности, решающего значения не имеет), то в отношении двух других основных этнических признаков (общность языка и культуры) можно говорить о существенных (хотя и не принципиальных) различиях.
Выравнивание уровня экономического и культурного развития. В ходе социалистического строительства в нашей стране была решена в целом историческая задача по ликвидации экономической и культурной отсталости угнетенных в прошлом народов и достижения фактического равенства между всеми нациями и народностями. В этом отношении не составляет исключения и абхазский народ.
Однако, как известно, утверждение фактического равенства не исключает некоторых различий в уровне развития народного хозяйства и культуры советских республик и народов (различия эти не выходят за рамки качественного единства), поэтому перед нами стоит актуальная задача в процессе дальнейшего коммунистического строительства неуклонно осуществлять выравнивание уровней экономического и культурного развития республик, наций и народностей, чтобы полностью преодолеть эти различия. В этом отношении немало предстоит сделать и в Абхазской АССР.
Рассмотрим прежде всего социально-классовую структуру населения. Если по Союзу в целом рабочие и служащие состав-

196

ляют около 80 проц. населения (из них 55 проц. рабочих), то среди абхазов они составляют только 48 проц. (из них рабочих - около 30 проц.). Если же сравнить эти данные с данными РСФСР, где доля рабочих составляет 61 проц. населения, то отставание по этому показателю получается вдвое.
Заметное отставание наблюдается и по степени урбанизации: если по Союзу в целом городское население превышает сельское (57 и 43 проц.), то в Абхазии, наоборот, сельское население превалирует над городским (55 и 45 проц.).
Отставание собственно абхазов по этому показателю еще больше: если в 1970 году по республике в целом урбанизация достигала 45 проц., то среди абхазов она составляла только 32 проц.
Отставание абхазов имеет место и по некоторым показателям развития культуры. Так, по уровню развития среднего общего образования в 1959 году мы имели следующие данные по республике: на 1 000 человек (в возрасте 10 лет и старше) людей, имеющих полное среднее образование, приходилось: грузин - 140, русских - 113, армян - 91, абхазов - 78, то есть по этому показателю абхазы занимали 4-е место в республике. По данным за 1970 год видно, что темпы роста по данному показателю у абхазов были несколько выше, чем у других национальностей республики, но тем не менее они продолжают оставаться на 4-м месте: грузин - 209, русских - 166, армян-142, абхазов - 134.
Рассмотрим данные по высшему образованию.
По переписи 1970 года по Союзу в среднем на 1000 человек (10 лет и старше) приходилось 42 человека с законченным высшим образованием, по Грузинской ССР более 50, а по Абхазии 31 человек. Таким образом, по этому показателю республика отстает как от общесоюзного, так и еще больше от общегрузинского уровней.
Внутри Абхазской АССР по данному показателю абхазы значительно отстают от грузин. В 1970 году в народном хозяйстве Абхазии работало специалистов-грузин с высшим образованием 6 913 чел., что составляло примерно 1 специалист на 30 грузин, проживающих в республике. Абхазов же с высшим образованием работало 1 772 чел., что составляло I специалист на 45 человек. Отставание примерно в 1,5 раза. Несколько большее отставание имеет место по среднему специальному образова-

197

нию. Среди абхазов таковых числилось в 1970 году 1 426 человек, а среди грузин - 6 702 человека.
Внутри Абхазской АССР наблюдается также отставание (по числу людей, имеющих среднее и высшее образование, на 1 ООО чел.) города от деревни - в городе 214 чел., на селе - 142 человека (1970 г.). По данным 1959 г. отставание в этой области было значительно больше: 170 и 72 чел.
Таким образом, хотя за последнее время урбанизация и развитие общего и специального образования среди абхазов развивались гораздо более быстрыми темпами, чем когда-либо раньше, но тем не менее они еще заметно отстают в этом отношении как от общесоюзного уровня, так и от общего уровня по Грузинской ССР и, в частности, Абхазской АССР. Поэтому предстоит большая работа по выравниванию уровня развития абхазского народа по этим показателям.
В последние годы, после известного Постановления ЦК КПСС «Об организаторской и политической работе Тбилисского горкома Компартии Грузии по выполнению решений XXIV съезда КПСС», новое руководство ЦК КП Грузии проводит большую работу в этом направлении.
Как подчеркнул Э. А. Шеварднадзе в отчетном докладе XXV съезду Компартии Грузии, «работа по всестороннему расцвету Абхазии, Аджарии, Юго-Осетии должна продолжаться, расширяться и углубляться». Он указал также, что необходимо «дифференцировано подходить ко всем регионам республики, ибо, как показывает анализ, серьезная диспропорция в экономическом и культурном развитии, ставшая за последнее время, с позволения сказать, «закономерностью», со временем может дать более ощутимые негативные социальные последствия».


Абхазия - многонациональная республика. Маленькая Абхазия представляет собой один из наиболее многонациональных уголков нашей Родины. По данным переписи 1970 года, национальности, насчитывающие более 1 тыс. человек, распределялись здесь в следующей последовательности:

грузины -  199 524 чел.                                  украинцы - 11 955 чел.
русские  -  92 889                                            « евреи - 4 372 «

198

абхазы -   77 276                                             « белорусы - 1 901 «
армяне -   72 850                                             « эстонцы - 1 834 «
греки    -   13 144                                             « татары - 1738 «
осетины - 1214                                                 «

В общем составе населения республики абхазы составляли около 16 проц. (15,9 проц.).
Этническое развитие абхазского народа происходило и происходит в обстановке его тесных, органических связей с остальным населением многонациональной Советской Абхазии, как и с населением всей нашей страны. В этих условиях задачи интернационального воспитания трудящихся республики, в том числе абхазов, приобретают особое значение.
«Учитывая многонациональный состав населения республики, - говорится в отчетном докладе В. М. Хинтба на XXXIII областной партконференции, - Абхазская партийная организация придает важнейшее значение интернациональному воспитанию.
Вопросы дружбы народов, братства национальных республик занимают значительное место во всей деятельности Абхазского обкома, городских и районных комитетов партии. Этому благородному делу служат созданные на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах музеи и комнаты трудовой и боевой славы, обмен делегациями с родственными предприятиями страны, изучение опыта работы передовых предприятий в братских республиках и многие другие мероприятия.
Торжеством интернационализма и дружбы народов явилось празднование 100-летнего юбилея народного поэта Абхазии Д. И. Гулиа. Под знаком братства всех трудящихся прошли Дни абхазской литературы в Москве, Тбилиси, Кутаиси, Батуми, Цхинвали и других городах; гастроли абхазского театра в Москве, Тбилиси, на Украине, встречи деятелей культуры Грузии с трудящимися Абхазии».
Огромную роль в деле патриотического воспитания и интернационального сплочения трудящихся Абхазии сыграли славные юбилейные торжества, проведенные в нашей стране за последние годы - пятидесятилетие Великой Октябрьской революции (1967 г.), столетие со дня рождения В.И. Ленина (1970),

199
 
пятидесятилетие Союза ССР (1972 г.), тридцатилетие Победы советского народа в Великой Отечественной войне (1975 г.) и др. Вместе со всем советским народом трудящиеся Абхазии приняли в них самое активное участие.
Работу партийных организаций республики по интернациональному воспитанию трудящихся можно проиллюстрировать на примере Ткварчели. «Особенность индустриального Ткварчели - его многонациональность. В строительстве шахт и электростанций участвовали представители почти трех десятков национальностей нашей Родины. Дальнейшее развитие города, рост объема промышленности, строительства показали, что дружба народов стала постоянной движущей силой в успешном претворении в жизнь планов хозяйственного и культурного строительства... Первичные партийные организации, хозяйственные руководители, определяя внутрипроизводственные задачи коллективов, стремятся комплектовать участки, цехи, бригады с таким расчетом, чтобы они были по своему составу многонациональны, чтобы в них умело сочетались жизненный опыт и производственные навыки... Интернациональное воспитание трудящихся Ткварчели не ограничивается задачей укрепления дружбы между представителями различных национальностей внутри предприятий или внутри города... оно осуществляется и широкими производственными связями с коллективами однородных предприятий других республик» (Н. Мисоченко).
Растущая интернационализация нашей общественной жизни ярко проявляется и на примере Гальского района Абхазской АССР. «В недалеком прошлом его население было почти полностью одной национальности. Развитие производительных сил, в частности, создание крупных совхозов, чайных фабрик, а в последние годы - строительство энергетического гиганта - Ингури ГЭС способствовало (расширению национального состава трудящихся района. Вот лишь два примера, свидетельствующих об этом. В Ачигварском совхозе-техникуме трудятся и учатся люди, говорящие на тридцати языках, а коллектив строителей силового узла Ингури ГЭС состоит из представителей 40 национальностей. Это закономерное явление обязывает партийные организации совершенствовать работу по интернациональному воспитанию трудящихся. Райком КП Грузии, парторгани-

200

зации предприятий, колхозов и совхозов стараются вести ее планомерно и целеустремленно» (К. Закарая).
Большая работа по интернациональному воспитанию учащейся молодежи ведется в многонациональных школах Абхазии. «В нашей автономной республике сеть школ полностью удовлетворяет запросы многонационального населения, обучение ведется на четырех языках: абхазском, грузинском, русском и армянском. 64 школы с контингентом около 30 тыс. учащихся многосекторны. Анализ опыта работы таких многосекторных школ с разными языками обучения дает основание сказать, что в самом их существовании, тем более при правильно организованной системе воспитательного процесса, заложен глубокий интернационалистический смысл. Положительным является и то, что учащиеся школ такого типа дети разных национальностей, во внеурочное время в основном разговаривают друг с другом на русском языке, который с первых же дней в школе становится для них языком междунационального общения» (Т. Рогачева).
Огромную, систематически возрастающую роль в сближении и укреплении дружеских связей между отдельными республиками и национальностями нашей страны играет социалистическое соревнование. Отметим, прежде всего, традиционное соревнование между отдельными городами и районами внутри Абхазской АССР - г. Гагра с Гудаутским районом, Сухумского района с Гульрипшским, Гудаутского района с Очамчирским, Очамчирского района с Гальским и т. д.
Районы и города Абхазии, отдельные трудовые коллективы и республика в целом соревнуются с трудящимися других республик, городов и районов. Так, традиционными стали соревнования тружеников Абхазии, Абхазии и Юго-Осетии, между производственниками Сухуми, Батуми и Кировокана, сухумских железнодорожников с туапсинскими и ленинаканскими, горняков Ткварчели с ткибульцами, а энергетиков с севастопольцами, сухумских приборостроителей с коллегами из Львова, Риги и Грозного, авиаторов Сухуми, Тбилиси и Минска, судоремонтников Поти и Сухуми, коллективов педагогических вузов Сухуми, Батуми и Цхинвали, тружеников Очамчирского

201

района с тружениками Иджеванского (Арм. ССР) и Ленкоранского (Азерб. ССР) районов и т. д.
Отмеченные выше факты, конечно, играли и играют весьма важную роль в деле интернационального и патриотического воспитания трудящихся республики, дальнейшей интернацио-нализации ее населения. Однако, как справедливо отмечала газета «Советская Абхазия» (от 13.VIII.1975 г.), «нашими идеологическими работниками в этом отношении пока сделано не все. Уровень работы по интернациональному воспитанию все еще не отвечает возросшим требованиям времени, нынешнего этапа строительства коммунизма. В деятельности партийных и комсомольских организаций порой должным образом не учитываются специфика классов, социальных групп, национальных интересов и т. д.».
Партийные организации автономной республики, нацеливая трудовые коллективы на успешное выполнение решений принятых на XXV съезде КПСС, XXV съезд Компартии Грузии, XXXIII Абхазской областной партконференции должны и дальше настойчиво работать над воспитанием трудящихся в духе идей дружбы народов, советского патриотизма и пролетарского интернационализма, мобилизуя на достижение этой благородной цели все силы бойцов идеологического фронта.
В нашей многонациональной республике необходимо максимально использовать все эффективные средства и методы интернационального и патриотического воспитания в целях дальнейшего сближения между различными национальностями внутри республики и между трудящимися Абхазии и других республик. Для этого надо шире использовать возможности печати, радио, телевидения, театра, кино; усилить лекционную пропаганду идей дружбы народов нашей страны; создавать при партийных и комсомольских организациях советы по интернациональному и патриотическому воспитанию; широко использовать возможности социалистического соревнования (между городами, районами, трудовыми коллективами учебными заведениями и др.); усилить работу по интернациональному и патриотическому воспитанию в учебных заведениях, а также в школах партийной и комсомольской учебы, экономического образования; чаще проводить научно-практические конферен-

202

ции, посвященные различным аспектам национальной политики нашей партии; создавать в трудовых коллективах новые клубы, уголки и стенды интернациональной дружбы; изучать и популяризировать опыт трудовых коллективов по интернациональному и патриотическому воспитанию, проводить экскурсии и заочные путешествия в братские республики; организовать поездки передовиков производства для обмена опытом; чаще проводить Дни дружбы, Дни братских литератур, Дни вузов и др.; еще более активизировать изучение русского языка - языка межнационального общения народов нашей страны; постоянно вести непримиримую борьбу против всех форм буржуазной фальсификации национальных отношений в СССР, против пережиточных явлений шовинизма и национализма, вредных традиций, обычаев и нравов, мешающих межнациональному сближению, интенсивнее внедрять в научные исследования тематику из истории практики дружбы народов; широко проводить конкретно-социологические исследования в развитии национальных отношений, непрерывно совершенствовать старые и искать новые формы и средства интернационального и патриотического воспитания трудящихся.
Вместе с тем следует всегда помнить, что наша республика в сравнении с другими автономными республиками нашей страны является, пожалуй, наиболее посещаемой иностранными туристами. Ежегодно здесь бывает десятки тысяч зарубежных гостей (в прошлом году, например, только из социалистических стран Абхазию посетило около 60 тыс. человек). Кроме того, в Абхазии ежегодно отдыхает более миллиона советских граждан. Это обстоятельство также требует еще большего усиления идеологической работы по интернациональному и патриотиче-скому воспитанию населения республики.

*  *  *

Огромное историческое значение в жизни народов Советского Союза имеет XXV съезд КПСС, который подвел итоги их труда и борьбы за истекшее пятилетие и наметил грандиозные перспективы развития Советского государства в десятой пятилет-

203
 
ке - пятилетке эффективности производства и качества продукции.
В предсъездовские дни и в дни работы съезда трудящиеся Абхазии, как и всей страны, были охвачены большим трудовым и политическим подъемом. Абхазский народ, все трудящиеся Абхазии полны решимости внести под руководством Коммунистической партии свой достойный вклад в развитие нашей Родины в новой пятилетке.

_________________________________

Издательство «Алашара»
Сухум - 1976

204

_________________________________

(Печатается по изданию: З. В. Анчабадзе. Избранные труды (в двух томах). Том II. - Сухум, 2011. - Стр. 7-204.)

(OCR - Абхазская интернет-библиотека.)