ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. СХВАТКА
35. ОТ НАЛЬЧИКА ДО ГАГРЫ
«Сепаратисты, которые связаны с экстремизмом, с агрессией, представляют одну из огромных опасностей для нашей планеты. Сепаратизм разрушает не только государственную, но и правовую систему... Именно экстремистский сепаратизм порождает эту опасность, когда целые группы становятся гражданами «второго сорта»... Надо говорить не только о правах меньшинства, но и о правах большинства...»
Эдуард Шеварднадзе.
Из выступления на заседании Госсовета
30 сентября 1992 года.
Самая устойчивая из всех легенд, запущенных в оборот грузинской пропагандой Шеварднадзе, состояла в следующем: в Абхазии Россия ведет войну против Грузии с целью отторгнуть ее у последней. Легенду о вселенском заговоре против Грузии охотно поддержали и развивали российские демократы.
Создание этой легенды преследовало ряд вполне очевидных целей:
1. Перевернуть реальное соотношение сил в этом конфликте. Война против абхазов являлась операцией по подчинению народа, в десятки раз меньшего по численности. Версия о поддержке Абхазии Россией сразу выставляла Грузию страдающей стороной.
2. Оправдать вторжение в Абхазию происками российских «правых», якобы начавших создавать здесь условия для «сепаратистского» восстания.
3. Увязать абхазское национальное движение с консервативными силами в России и тем снискать симпатии либералов во всем мире, а абхазскую войну представить сражением демократов с «недобитыми коммунистами».
4. Просить у мирового сообщества, в т. ч. и у правящих в России ельцинистов, помощи для «поддержания территориальной целостности Грузии», а право на войну в Абхазии обосновать необходимостью «демократизации» этой республики.
5. Представить (как это, впрочем, уже пытался Звиад Гамсахурдия) абхазскую кампанию войной за независимость Грузии, превратить ее во всенародную, священную войну.
6. Объяснить возможные поражения в Абхазии.
Нечего и говорить, как блестяще оправдал себя миф о «руке Москвы», призванный извратить реальную картину событий, выставить Эдуарда Шеварднадзе, чье превращение из верного коммуниста в поборника демократии было банальным ренегатством, борцом против российской державы. В эти сказки верили не столько сами грузины, сколько демократическое сообщество, которому и адресовались патетические заявления о коварных намерениях Москвы. Грузины же обманывали себя надеждой на усиление Грузии в результате завоевания Абхазии, рассчитывали, что они смогут откреститься от русских, плодотворно воспользовавшись российской помощью, и что опытный Эдуард Амвросиевич сумеет вывести объединенную Грузию из зоны российского влияния. Однако Шеварднадзе не мог не знать, что абхазская война при любом ее исходе не будет способствовать усилению Грузии. Зато ему лично была выгодна любая национальная война. Россия соглашалась поддерживать Грузию в войне только до тех пор, пока Шеварднадзе находился у власти: следовательно, с началом абхазской войны его положение еще более упрочивалось. Именно после начала войны и «худого мира» 3 сентября Шеварднадзе объявил о своем намерении участвовать во всеобщих выборах спикера парламента, назначенных на 11 октября 1992 года.
Закон о выборах парламента Грузии, принятый 29 июля, предусматривал избрание 150 депутатов по партийным спискам и еще 84 депутатов от каждого района по мажоритарной системе. Звиадисты и коммунисты не были допущены к выборам. 29 августа было принято решение о всенародном избрании спикера парламента, чтобы шеварднадзевский блок «Мир» не имел преимущества перед другими блоками (а фактически – чтобы подчеркнуть легитимность Шеварднадзе после его предрешенной победы). Выборы парламента и спикера, то есть главы государства, должны были состояться в один день.
Арест Мусы Шанибова сотрудниками прокуратуры Кабардино-Балкарии и Российской Федерации, по всей видимости, должен был стать началом быстрой и решительной атаки на КГНК со стороны властей. Госсовет Грузии в этой ситуации рассматривался как главный и естественный союзник. Руководители «лояльных» республик Северного Кавказа поддерживали устремления Ельцина в борьбе с Конфедерацией; ее существование мешало их спокойному и благополучному правлению. Большей частью бывшие секретари обкомов и рескомов партии, они с приходом к власти Ельцина объявили себя президентами: их тревожила популярность в народе лидеров национальных движений. И сейчас президент Кабардино-Балкарии Валерий Коков объявил, что «действия КГНК не всегда отвечают интересам кабардинского народа» и что необходимо установить порядок и дисциплину в республике. Прокурор Кабардино-Балкарской Республики отказался встречаться с представителями Конгресса кабардинского народа. Генеральный прокурор России Степанков в интервью абхазскому корреспонденту заявил, что против Шанибова возбуждено уголовное дело по факту разжигания национальной розни и призывов к террористическим актам, в то же время подчеркнул, что «задержание Шанибова не направлено против Конфедерации горских народов, как пишут в средствах массовой информации». На вопрос, как он относится к добровольцам, пришедшим на помощь Абхазии, Степанков ответил: «Считаю, что добровольцы никогда и ни в одну страну мира не приносили. Каждое государство должно решать вопросы политическим путем».
Официальные структуры Кабардино-Балкарии выразили полную готовность поддерживать Москву в ее действиях против Конфедерации. Но кабардинский народ немедленно поднялся на защиту Шанибова: при том, что он был одновременно президентом КГНК и заместителем председателя Конгресса кабардинского народа (ККН), кабардинцы расценивали направленные против него действия как открытое ущемление своих прав. На многочисленном митинге протеста, начавшемся перед Домом Совета в Нальчике, они потребовали освобождения Шанибова. Вечером 24 сентября в Грозном прошло экстренное заседание парламента Конфедерации. Казалось, вот-вот произойдет взрыв народного возмущения и разразится восстание кабардинцев против федеральных властей. Последние, как видно, предугадывали реакцию народа, так как в эти дни по просьбе президента Кокова в республику вводились все новые части российского ОМОНа. Председатель Конгресса кабардинского народа Юрий Калмыков заявил протест федеральным властям и резко осудил поведение Кокова; с такими же заявлениями выступил Юсуп Сосламбеков.
Зато Госсовету Грузии происходящее на Северном Кавказе было как нельзя более на руку. Перед истечением срока ультиматума о выводе добровольцев из Абхазии Каркарашвили вылетел в Гагру в сопровождении Надарейшвили и Ломинадзе, чтобы возглавить руководство обороной города. В эти же дни в Гагрском районе началась мобилизация, большей частью принудительная, местных грузин, мингрелов, сванов. Видимо, грузинское командование рассчитывало воспользоваться событиями в Нальчике в собственных целях. Грузин устраивал даже возможный вооруженный конфликт в Кабардино-Балкарии: в этом случае конфедераты оказались бы под ударом и не смогли бы помогать Абхазии, а заинтересованность Москвы в военной поддержке Грузии возросла бы еще больше.
Однако 24 – 25 сентября в Верховном Совете России состоялось закрытое заседание, где рассматривалась обстановка на Северном Кавказе в связи с событиями в Абхазии. Сергей Бабурин и его сторонники сделали на этом заседании все, чтобы заставить наконец Россию выступить в защиту Абхазии. И действительно, в принятых 25 сентября Верховным Советом Заявлении и Постановлении «Об общественно-политической ситуации на Северном Кавказе в связи с событиями в Абхазии»[1] было признано, что причиной войны стал ввод в Абхазию войск Госсовета, а принятые Ельциным меры по урегулированию конфликта были по меньшей мере половинчатыми. Верховный Совет России осудил действия грузинского правительства и потребовал вывести грузинские войска из Абхазии, а от правительства России – приостановить передачу Грузии вооружений. Абхазы не могли желать лучшего для себя. Правда, 8-я статья Постановления предусматривала принятие мер «по пресечению деятельности незаконных военизированных формирований на территории Северного Кавказа», т.е. против союзников Абхазии – КГНК (а в будущем, возможно, и казачества). Само собой, правительство Грузии меньше всего было расположено согласиться с требованиями российского парламента. Эдуард Шеварднадзе, находившийся в это самое время в ООН, объявил их «грубым вмешательством» в дела Грузии и «наглой агрессией», после чего отправился в Москву – доказывать на месте неправомочность действий российских парламентариев.
Тем временем в Нальчике обстановка совершенно вышла из-под контроля официальных властей. К вечеру 26 сентября число митингующих достигло 10 тысяч человек; ни уговоры, ни жесткая позиция властей не могли заставить их разойтись. Они требовали освобождения Шанибова, вывода ОМОНа из республики, отмены ЧП и отставки Валерия Кокова вместе со всем правительством. ОМОНовцы попытались разогнать митингующих автоматным огнем: несколько человек было ранено, одна женщина скончалась от ран. Кабарда оказалась на грани всеобщего восстания: сторонники ККН попытались захватить Дом правительства и телевышку, отбили у российских войск несколько бронетранспортеров, блокировали ведущие в Нальчик дороги, аэропорт, подвезли к зданию правительства пожарные цистерны, наполненные бензином. Российские власти отступились. В ночь с 26 на 27 сентября Шанибов был отпущен из-под конвоя в Ростове-на-Дону (формально сообщили о его побеге из-под стражи). В Нальчике толпа перед Домом Советов непрерывно росла, несмотря на проливной дождь, и 27 сентября достигла двадцати пяти тысяч человек. Власти были вынуждены вступить в переговоры с ККН и «Адыге Хасэ» и принять все требования кабардинцев. Вечером 28 сентября митингующие с ликованием встречали на площади Шанибова, прибывшего из Ростова на присланном за ним ККН автомобиле. С федеральными властями была достигнута договоренность о создании в республике Национальной гвардии и постепенном выводе российских войск, о досрочных перевыборах парламента. Однако последний пункт не был выполнен, и противостояние не прекращалось. Площадь по-прежнему была заполнена народом, и число митингующих достигло тридцати тысяч. Кабардинцы решили не останавливаться на достигнутом, и 29 сентября ККН и «Адыге Хасэ» вновь потребовали провести досрочные выборы, а также прекратить дело на Шанибова и «полностью исключить возможность преследования лиц, принимавших участие в оказании помощи Абхазии... а также акциях, связанных с освобождением Шанибова».
А в Абхазии тем временем бои продолжались со все большим размахом. В Очамчирском районе постепенно начали обрисовываться контуры будущего Восточного фронта. Грузинам после продолжавшихся весь сентябрь бомбежек и походов на абхазские села удалось полностью взять под контроль прибрежную полосу, а из абхазских партизанских отрядов, отступивших вглубь Очамчирского района, сформировалось ополчение, защищавшее в дальнейшем Ткварчельский анклав. Однако единой линии фронта еще долго не существовало, военные действия распадались на локальные сражения. В ночь с 26 на 27 сентября абхазские партизаны разбили грузин в селе Меркула, расположенном у стратегически важного перекрестка новой объездной дороги (Сухуми – Гали) и старой трассы (Очамчира – Ткварчели). В Меркульской битве грузины потеряли четыре БМП – все четыре буквально за час подбил русский доброволец Николай Луць, погибший в этом сражении; два трофейных БМП абхазам удалось увезти в Ткварчели и отремонтировать. После этого грузины разворачивали основные наступательные действия с флангов, пытаясь охватить Ткварчели с юга – через Бедию, и с запада – через Атару-Абхазскую и Атару-Армянскую.
27 сентября абхазское правительство заявило, что приостанавливает вывод войск КГНК до тех пор, пока из Абхазии не будут выведены грузинские войска, и через Бзыбское ущелье в Гудауту двинулись новые отряды горцев, воодушевленные своей почти бескровной победой в Нальчике. В Мингрелии возобновились партизанские действия: 30 сентября звиадистов с большим трудом удалось выбить из Сенаки, еще более ожесточенные бои велись в районе Хоби. Грузия привела в полную боевую готовность все свои силы и начала дополнительную мобилизацию. Абхазы, в свою очередь, видели, что время упускать нельзя. С середины октября перевалы становились непроходимыми, а по воздуху добровольцам было добраться чрезвычайно сложно. Объединенные формирования абхазов и добровольцев начали готовить наступление на Бзыбском фронте.
За сутки до штурма Гагры абхазский разведывательный отряд проник в город и обстрелял Гагрское РОВД. Гагра была фактически не укреплена – только на автомобильной трассе стояли противотанковые надолбы и огневые точки. 1 октября грузинские солдаты были выбиты из села Колхида, и отряды абхазов с союзниками – казаками и кавказцами – начали наступление с нескольких сторон. Шамиль Басаев с чеченским и Мухамед Килба с абазинским отрядами, предприняв обходной маневр, атаковали Гагру с гор; Ибрагим Яганов с кабардинцами двигался вдоль побережья, а основные силы абхазов – по трассе и по главной улице Гагры. Часть грузинских бойцов попыталась перейти российскую границу, но специально выставленный грузинским командованием в тылу близ Леселидзе заградительный отряд остановил их и принудил вернуться на позиции. Ночью абхазские войска вышли на окраины Гагры. Надеяться на поддержку населения грузинам не приходилось; местные русские и армяне уже открыто ждали абхазов.
1 октября бои шли не только под Гагрой; в Очамчирском районе действовавший совместно с госсоветовцами сванский отряд занял село Река на подступах к Ткварчели. Защитники города спешно отправили сюда свой отряд и на другой день отбили Реку без особого труда, поскольку сваны уже ударились в грабежи; в отместку ткварчельцы сожгли в Реке дома местных сванов.
В Мингрелии 1 октября звиадисты ворвались на улицы Хоби, перерезав сообщение с Абхазией; чтобы разбить их, грузинам пришлось применить химическое оружие, но столкновения в окрестностях Хоби и Сенаки продолжались.
На Гумистинском фронте грузины в два часа ночи 2 октября потребовали от россиян снять наблюдательные посты вдоль Гумисты и убраться с дороги. Русские, оставив посты, ушли на свои военные базы, и в 7.15 утра на Гумисте грузины возобновили обстрелы абхазских позиций, но попыток атаки не предпринимали. Тем временем абхазы после трехчасового боя к 9 часам утра взяли район железнодорожного вокзала в Гагре, днем 2 октября прорвались в центр города. С трех часов дня грузины, пытаясь приостановить абхазское наступление, начали бомбежку сел Гудаутского района – Калдахуара, Бармыш и других. Бомбили они с вертолетов и саму Гагру – после того как к четырем часам дня абхазские войска одержали победу в сражении за центр города. К исходу дня Гагра полностью перешла под контроль правительства Абхазии. Грузинские отряды отступили в Гантиади.
Примечания
[1] За это Постановление проголосовало немало депутатов демократического толка, так что документ был принят подавляющим большинством голосов.
36. БОЛЬШОЙ ПЕРЕДЕЛ
«Мы не нашли доказательств каких-либо массовых убийств, совершенных абхазами в Гагре, как об этом сообщали представители грузинских властей и прессы. На самом деле местные жители, включая грузин и русских, утверждали, что подобные заявления являются всего лишь пропагандой. В зоне города Гагра мы действительно увидели, что много грузинских домов были сожжены абхазами. Однако это не было воспринято нами как часть официальной политики правительства Абхазии».
Майкл Ван Прааг, генеральный секретарь Организации Непредставленных Народов. Из выступления на пресс-конференции в Москве 7 ноября 1992 года.
Падение Гагры было первым военным поражением правительства Шеварднадзе и вообще оппозиционеров-победителей. Неудача была весьма ощутимой, тем более что до выборов парламента Грузии оставалось чуть больше недели. В Сухуми среди грузин царила паника. Взятие Гагры ошеломило всю Абхазию. Населению стало очевидно, что можно не только защищаться от «компаний» Госсовета, но и побеждать их. В бою за Гагру грузины потеряли до двухсот человек убитыми – гораздо больше, чем союзники; в руки абхазов попало несколько градобойных орудий, около двадцати единиц бронетехники – большая часть ее осталась на ходу, а экипажи абхазы формировали раньше, чем захватывали танки. Эдуард Шеварднадзе 2 октября срочно вылетел в Абхазию, к отступившим от Гагры грузинским солдатам, деморализованным и ждущим случая, чтобы сбежать в Россию. Он обрушился с обвинениями на всех и вся, заявил, что к наступлению абхазов подтолкнуло Постановление российского парламента от 25 сентября, обратился – по совету американского посла – за помощью к ООН и НАТО и, наконец, объявив, что «Гагра была и остается западными воротами в Грузию», поклялся ее вернуть в обозримом будущем. Последнее было сказано уже на митинге в Сухуми, куда Шеварднадзе перебрался из Леселидзе: небольшой анклав с городками Леселидзе и Гантиади, который грузины еще удерживали, был уязвим для абхазской артиллерии.
Грузинские официальные власти объявили о возможности всеобщей мобилизации (до 40 тысяч резервистов), а также о немедленной национализации имущества ЗакВО – этот план остался в области фантазий. Во всем мире друзья Грузии утверждали, что Россия специально вооружила Абхазию для победы над грузинами. Обращение Госсовета за помощью к НАТО носило, учитывая соотношение сил и масштаб войны, характер довольно комический; очевидно, так же рассудило руководство североатлантического блока: США, НАТО, ООН и прочие лояльные к Шеварднадзе державы и организации гарантировали Грузии лишь политическую поддержку.
Демократическая общественность России также негативно отнеслась к победе абхазов над «демократической» Грузией в битве за Гагру. Официальная же Москва еще была занята кабардинскими делами. Правительство Ельцина не хотело уступать: перевыборы, которых требовали кабардинцы, неминуемо привели бы к власти связанных с КГНК политических деятелей, а это грозило укреплением власти Дудаева в Чечне и его влияния на Северном Кавказе. Противостояние в Нальчике продолжалось: в ночь на 1 октября митингующие были оцеплены ОМОНом, а в городе даже произошли перестрелки милиции с вооруженными сторонниками ККН. Наконец, 4 октября был достигнут компромисс: кабардинцы не добились выполнения своего главного условия – досрочных выборов, но правительство Кокова все же выполнило другие требования: прекращение преследования Шанибова, вывод роты российского спецназа из Дома Советов, приостановку решения о введении ЧП в республике, предоставление эфирного времени ККН. В дальнейшем эти договоренности не раз нарушались, но пока что конфликт прекратился: к вечеру толпа начала расходиться, и за три часа площадь полностью опустела.
3 октября 1992 года в Грозном на чрезвычайном съезде Конфедерации горских народов она была переименована и отныне стала называться КНК – Конфедерация народов Кавказа. Это означало претензию на ее расширение за счет других народов кавказского региона и, в частности, давало возможность принимать участие в ее деятельности казакам. На съезде была принята декларация, призывающая руководителей всех республик региона потребовать пересмотра существующего федеративного договора, заключить друг с другом политический и экономический союзы, признать независимость Абхазии, Южной Осетии и Чечни. Впрочем, эти проекты остались на бумаге, и главным успехом кавказцев во время событий в Нальчике стало фактическое согласие России на участие кавказцев в абхазской войне. В Москве немало опасались усиления радикальных элементов в северокавказских республиках; однако в итоге конфедераты лишь израсходовали в Абхазии свои силы.
Звиадистские партизаны после падения Гагры ослабили натиск на грузинские коммуникации. Многим грузинам казалось, что Конфедерация вот-вот разобьет «компании» Госсовета и изгонит их из пределов Абхазии. 5 октября грузины в Гантиади и Леселидзе, получив по воздуху подкрепление, попытались атаковать Гагру, продвинулись до санатория «Украина», но после недолгого боя были оттеснены и обратились в бегство. К вечеру абхазы прорвались через самый трудный участок трассы, где скалы громоздились над высоким обрывом, и вышли к Холодной Речке. После разгрома на Гантиадском спуске грузины разбежались, практически не оказывая сопротивления. Часть грузин, возглавляемая Георгием Каркарашвили, отступила в горное ущелье, остальные перешли российскую границу (заборы приграничных домов были увешаны автоматами грузинских боевиков, которых не пускали на российскую территорию с оружием русские пограничники). Здесь они были интернированы и отправлены в Тбилиси на самолетах. В 6 часов утра 6 октября абхазы вышли к реке Псоу и подняли на границе с Россией абхазский флаг.
В Сухуми ожидали немедленного наступления абхазов: в аэропорту была давка, сотни людей бежали на машинах и автобусах по шоссейной дороге в сторону Мингрелии. Выяснилось, что гумистинские позиции грузин совершенно не приспособлены к обороне. Лишь через несколько дней, с прибытием грузинских подкреплений, паника улеглась. Ко всеобщей мобилизации грузины прибегнуть не решились, боясь ее открытого провала: тбилисская пропаганда уверяла граждан, что у правительства достаточно сил, чтобы удержать Сухуми. Шеварднадзе еще долго обещал вернуть Гагру, высадив с моря десант и соединившись с отрядом Каркарашвили. Но абхазы очень быстро утвердили свою власть над Гагрским районом. Разбежавшиеся по лесам грузинские боевики партизанить не пытались и поодиночке сдавались в плен, выходя к трассе. Каркарашвили вскоре был вывезен на присланном за ним вертолете в Сухуми; остатки его отряда спустя некоторое время отступили частью в Россию, частью через долину Бзыби до Сухуми, на этом пути многие были перебиты абхазами. Большинство местных грузин после взятия Гагры бежало в Россию, абхазы заняли их дома и поделили между собой. Роскошные особняки представителей грузинской элиты были разграблены, многие сожжены. При этом политические раздоры между грузинами были так велики, что спешно бежавшие шевардисты не помогали эвакуироваться звиадистам.
После изгнания госсоветовских войск из Гагры Абхазия оказалась в несоизмеримо лучшем положении, чем раньше: абхазы могли напрямую сообщаться с Россией, непосредственно получать гуманитарную помощь от сочувствующих субъектов Российской Федерации (с Северного Кавказа, из Татарстана и Башкортостана), эвакуировать беженцев и раненых. Добровольцы переходили в Абхазию прямо через пограничный пост, а в случае противодействия российских пограничников – через верховья реки Псоу, в районе Красной Поляны. Гудаутцы могли теперь сосредоточить все свои силы на Гумистинском фронте и использовать захваченную в Гагре тяжелую технику. Таким образом, уже не абхазы, а грузины должны были спешно готовиться к обороне на Гумисте. «Нам теперь только взять Сухуми, – говорили абхазы после гагринской победы, – а потом они покатятся до самого Ингура и уже не остановятся нигде». Это было расхожее мнение, и оно оправдалось с удивительной точностью. Абхазам была хорошо известна импульсивность грузин, которые смело бросались в бой, но так же легко и быстро обращались в бегство, встретив стойкое сопротивление. А так как многие боевики Госсовета были к тому же уголовниками и наркоманами, то они совсем не были расположены стоять насмерть.
Однако наступления абхазов на Сухуми не последовало. Грузинская армия по-прежнему превосходила абхазское ополчение числом и вооружением; рельеф, ранее представлявший собой главное препятствие для наступления грузин, теперь затруднял возможную атаку и абхазам. Грузины утвердились на высотах, господствующих над Сухуми; по трассе они имели возможность в любое время получить подкрепление. Именно поэтому грузинское командование рассматривало обладание трассой как первоочередную стратегическую необходимость, а главные боевые действия в октябре 1992 года разворачивались в Очамчирском районе.
+ + +
Победу Шеварднадзе на всенародных выборах спикера грузинского парламента предсказать было нетрудно. Мало того, что все его соперники постепенно сняли свои кандидатуры, незадолго перед выборами был принят и специальный законопроект, по которому для избрания спикера было достаточно одной трети голосов избирателей, принявших участие в выборах, а выборы, в свою очередь, считались состоявшимися при участии в них одной трети избирателей. Это означало, что Шеварднадзе достаточно получить 11% голосов избирателей, чтобы стать главой государства. Такая перестраховка не считалась излишней. Грузинский народ не мог не видеть, что «демократия» Госсовета во много раз перещеголяла «тиранию» Гамсахурдия, и что даже территориальной целостности госсоветовская команда обеспечить не может. В контролируемой грузинами зоне Абхазии звиадисты распространяли листовки с призывами бойкотировать выборы. В самой Грузии такие акции беспощадно преследовались. Накануне выборов по республике прокатились повальные аресты звиадистов; были закрыты до сих пор не придушенные газеты радикальной оппозиции.
Абхазское правительство не объявляло предстоящие выборы незаконными, но и не собиралось проводить их на своей территории. Ткварчельские абхазы, воодушевленные победой гудаутцев в Гагре, начали готовить поход на Очамчиру, надеясь помешать выборам и там. Грузины же из принципа стремились во что бы то ни стало провести выборы в оставшейся у них части Абхазии; Курашвили, ставший комендантом Сухуми, не выпускал до 11 октября из города беженцев-абхазов («Голосуйте – и уходите куда угодно»). Поход ткварчельцев[1] на Очамчиру 7 октября сорвался из-за самовольного расстрела членами одной из абхазских отрядов трех пленных сванов, поэтому ткварчельцы вернулись в город и потребовали от «неуправляемых» прекратить самоуправство. После «разборки» ткварчельцы снова отправились к Очамчире, но не смогли прорваться через укрепленный перекресток у Меркулы, где грузинские танки были закопаны в землю по башни; абхазы потеряли трофейный БМП и отступили. К тому же грузины нанесли бомбовые удары с самолетов СУ-25 по Новому Афону (10 октября) и Ткварчели (11 октября); К вечеру 11 октября абхазские ополченцы отступили. В тот же день сержант Олег Чмель сбил первый грузинский самолет СУ-25 (впоследствии во время войны абхазами было сбито 7 грузинских самолетов СУ-25 и 2 вертолета МИ-24 «Крокодил»; воздушных боев не было вовсе, все потери авиация несла от обстрелов наземной артиллерии).
Помимо Абхазии, в голосовании не приняло участия население Южной Осетии и почти всей Мингрелии (Грузия официально признала срыв выборов звиадистами в трех районах Мингрелии и Гальском районе Абхазии). Тем не менее Шеварднадзе, как и следовало ожидать, был всенародно избран: из 80% голосовавших за него высказались 86% избирателей. В парламенте по партийным спискам преобладающее количество голосов получил поддерживавший Шеварднадзе блок «Мшвидоба» («Мир» – 29 мест), ключевую роль в котором играл Демократический Союз Автандила Маргиани, ставшего после выборов вице-премьером. Блок «11 октября» (Народный фронт, Республиканская партия, Христианско-демократическая партия) получил 18 мест; блок «Единство» (Либерально-демократическая национальная партия, Всегрузинская партия Мира и Свободы) – 14 мест (эти два блока считались оппозиционными). Национально-демократическая партия Георгия Чантурия получила 13 мест, партия «зеленых» – 11 мест; бывшие сторонники Гамсахурдия – Хартия-91 и «Союз традиционалистов» Акакия Асатиани – получили в парламенте 9 и 7 голосов, Общество Мераба Костава – 5, а Партия национальной независимости Ираклия Церетели – всего 4 мандата. Наблюдатели оценивали итоги выборов как реванш бывшей коммунистической элиты (в блоке «Мир», к примеру, собрались представители партийной номенклатуры вкупе с несколькими монархистами и бывшими диссидентами). Так состоялся раздел власти. Бывшая «старая оппозиция» получила гораздо меньше, чем рассчитывала, и во всяком случае меньше, чем «новая оппозиция». Сигуа, Китовани и Иоселиани стали депутатами; первый был назначен премьер-министром, второй – министром обороны, третий остался главой «Мхедриони»: все трое сохранили влияние.
Успех блока «Мир» не означал, конечно, победы Шеварднадзе, он победил гораздо раньше; теперь же его власть была узаконена «свободными выборами». Его должность спикера («speaker» в переводе с английского на русский – «оратор») представлялась более скромной, чем громкий титул президента; на деле Шеварднадзе удерживал нити управления государством гораздо крепче, чем его предшественник, и результаты выборов 11 октября наглядно продемонстрировали степень его контроля над ситуацией.
Результаты выборов сказались и на активности мингрельских звиадистов. Осенью 1992 года партизанское движение в Мингрелии постепенно ослабевало. Часть мингрелов начала отходить от повстанческого движения, уже не надеясь на победу; к тому же приближалось время холодов, и партизанить становилось все труднее. Многие мингрелы постепенно поддавались антиабхазской пропаганде Тбилиси и находили неудобным воевать против «братьев-грузин», сражавшихся с общим врагом – абхазами. После взятия Гагры и исхода оттуда беженцев грузинские власти распространили множество слухов о поголовных истреблениях грузин войсками Конфедерации и тем склонили еще часть мингрелов на сторону правящего режима.
Причиной затишья звиадистских войн на период абхазской кампании стало сужение идейной базы звиадизма, растерявшего многие свои прежние лозунги. Гамсахурдия боролся против влияния Москвы, но как раз мингрелам при русской (советской) власти жилось совсем неплохо. После того, как Шеварднадзе добился для Грузии официальной независимости и начал борьбу за единство и неделимость, большинство грузинской нации если не поддержало новую власть, то примирилось с ней. Планы Тбилиси по расколу звиадистского движения осуществились, хотя и не сразу. Для новых хозяев абхазская война превратилась в «золотое дно» – играть на патриотических чувствах грузин можно было бесконечно.
Третье мингрельское восстание звиадистов к концу 1992 года постепенно законсервировалось. Звиад Гамсахурдия одно время вообще покинул Грозный и уехал за пределы бывшего СССР, пытаясь привлечь на свою сторону Запад. Лоти Кобалия избрал путь лавирования и тем сумел избежать новых карательных операций Тбилиси: он понимал, что грузинам невыгоден конфликт с ним. Таким образом мингрельским повстанцам удалось отдохнуть и сохранить свои силы, занимая позицию вооруженного нейтралитета на протяжении почти всей абхазской кампании. Впрочем, описываемый процесс шел долго и завершился лишь к концу года. А весь октябрь военная обстановка в Абхазии оставалась неопределенной.
Примечания
[1] Здесь и далее, для краткости, говоря о бойцах-ткварчельцах, мы будем иметь в виду жителей не только Ткварчели, но и всего Ткварчельского анклава. Точно так же под словом «гудаутцы» следует понимать бойцов, сражавшихся на Бзыбском и Гумистинском фронтах, причем не только абхазов, но и их союзников, включая казаков и северокавказцев.
37. ФАЗА РАВНОВЕСИЯ
На Гумистинском фронте в течение октября 1992 года продолжались беспрерывные перестрелки. Грузинские войска по-прежнему превосходили абхазскую армию[1] огневой мощью. Абхазские бойцы были рады каждому перемирию, ощущая нехватку патронов; они поражались количеству боеприпасов, расходуемых грузинами. Сами абхазы с первых месяцев войны оказались перед необходимостью добывать оружие и боеприпасы, поскольку республика была не подготовлена к обороне. Впрочем, достать оружие в 1992 году было совсем не трудно: шло сокращение российской армии, и большое количество оружия повсеместно продавалось в «горячие точки» под видом «списания». Грузины также нашли возможность пополнить свои запасы оружия: в октябре 1992 года в Ахалцихе силами Национальной гвардии были захвачены военные склады ЗакВО, и в руки гвардейцев попало 650 вагонов вооружений.
В Абхазии деньги на оружие собирало население, армию с самого начала финансировали абхазы-бизнесмены; в городах и селах жители сдавали золото, деньги, некоторые жертвовали свои автомобили – даже из Ткварчели их вывозили в Россию на вертолетах и продавали там (или сразу обменивали на оружие). Но финансовую конкуренцию с грузинами абхазы не могли выдержать, поэтому им приходилось постоянно выдумывать всякие технические новшества, изобретать нестандартные методы ведения войны. Вечером 6 октября абхазы впервые применили в бою дельтаплан. Несколько мотодельтапланов были закуплены в Москве и оборудованы легким вооружением, они летали бесшумно и хорошо управлялись. Обычно после выполнения боевого задания мотодельтапланы садились на поджидавшие их у берега абхазские корабли. Грузины испытывали шок, когда в ночном небе совершенно беззвучно появлялось нечто огромное и непонятное, и сверху начинали падать и взрываться гранаты. Мотодельтапланы применялись в течение всей войны и почти всегда успешно; потери грузинской армии при таких налетах были невелики, и дельтапланы использовались главным образом для разведки или просто чтобы навести панику; последнее нередко приносило плоды и влияло на ход даже крупнейших сражений. К примеру, в битве за Гагру абхазы пустили на одном из грузинских флангов тракторы, чтобы их грохот имитировал звук движущихся танков и вводил в заблуждение противника; в другой раз они имитировали «химическую атаку», направив на грузинские окопы облако дурно пахнущего дыма, что заставило грузин поспешно сдать укрепленные позиции.
13 – 14 октября 1992 года абхазы провели небольшую разведку боем в районе села Цугуровка к северу от Сухуми, но быстро отступили. Восточный берег Гумисты был укреплен грузинами прочно; они убедили жителей абхазской столицы, что абхазы в город не войдут. Но сухумцам от этого было не легче. Они еще могли бы примириться с постоянным отключением света, отсутствием воды, газа, многих продуктов и работы, но террор боевиков Госсовета не прекращался. Беспрерывные грабежи, сопровождавшиеся издевательствами, а часто и убийствами, заставляли покидать город не только оставшихся абхазов, но и представителей всех других национальностей, в том числе грузин. Квартиры выехавших занимали исключительно грузины, преимущественно военные. Дисциплина среди последних оставалась практически на нуле, большинство не соблюдало субординации, сплошь и рядом отказывалось выполнять приказы начальства; когда командиры будили своих солдат после кутежей – идти на передовую, – те отвечали им: «Пошли вон, мы не выспались!» «Рядовые посылают генералов за сигаретами!» – с возмущением говорил Тамаз Надарейшвили уже после изгнания грузинских «компаний» из Абхазии. Такие рядовые приобретали авторитет «на зоне».
Многие вооруженные группы почти или совсем не принимали участия в военных действиях, состоявшие в них боевики только грабили, играли в карты и пили. Они могли не обращать внимания на отсутствие электричества, воды и продуктов, поскольку устраивали автономные дизельные источники питания. Грузинскому командованию, делавшему в войне ставку на численное превосходство, а не на профессионализм и дисциплину, приходилось мириться с таким положением, к тому же в ряды гвардейцев и «мхедрионцев» в Абхазии вступило немало местных жителей. Приучать их к военной службе не было ни времени, ни желания.
Торговля наркотиками, как и вообще спекуляция (ею занимались и многие мирные жители, чтобы хоть как-то свести концы с концами), достигла в Сухуми и других контролируемых госсоветовцами городах небывалого размаха. Мафия делала на абхазской войне такие же большие деньги, как и на осетинской. С первых же дней вошла в обиход торговля убитыми и пленными: за тела погибших в боях абхазов требовали сотни тысяч и даже миллионы рублей – огромные по тем временам деньги. Тела грузинских бойцов очень часто оставались на линии огня, и их не пытались вынести; в долине Гумисты с начала войны лежало множество неубранных трупов, их поедали свиньи и собаки. Некоторое время высказывались прогнозы о возможном распространении эпидемии у Гумистинского ущелья, но этого не произошло. В Очамчирском районе были случаи, когда госсоветовцы сбрасывали убитых с вертолетов в горные ущелья; трупы повисали на деревьях и разлагались так. Делались также массовые захоронения в общих могилах; наконец, чтобы скрыть свои потери, госсоветовцы непомерно преувеличивали число грузинских бойцов, попавших в плен к абхазам, или же сообщали родителям погибших, что их сыновья дезертировали.
На всех фронтах людские потери грузинской армии значительно превышали абхазские; очень часто грузины шли в атаку на абхазские позиции развернутым строем, в полный рост, одурманенные наркотиками, и гибли десятками: идущие позади перешагивали через трупы передних, шли дальше и тоже падали под пулями; страха, даже инстинктивного, они не испытывали. Так же легко погибали молодые грузинские патриоты, приезжавшие на абхазскую войну по идейным соображениям. Напротив, блатных с обеих сторон погибало меньше; никто не знал, по каким тайным знакам они узнавали друг друга, однако они почти не убивали «своих».
Война унесла страх перед законом – теперь можно было без опасения убивать и грабить; прежде всего этим воспользовались бандиты-рецидивисты, и они же становились во главе воевавших. Террор против мирного населения был прежде всего следствием националистической пропаганды, требовавшей завершить освоение Абхазии, выселить абхазов в Турцию, остальных – кто не пожелает уехать – сделать людьми «второго сорта». Позже, во время перемирия в августе 1993 года, когда русскоязычное население эвакуировалось из Абхазии в промежутках между боями, в Сухуми на одной из улиц был вывешен транспарант: «Русские, оставайтесь с нами! Нам нужны рабы и проститутки!» И тем не менее следует подчеркнуть, что это был не организованный террор, как у нацистов в «третьем рейхе», а разгул маргинальных элементов, которым позволили делать все, что захочется. Несмотря на гибель большого числа мирных жителей с обеих сторон, в целом в Абхазии ни та ни другая сторона – в отличие от Югославии, Таджикистана, Руанды – не проводила массового истребления населения.
Первые же случаи террора грузинской армии вызвали ответные жестокости с абхазской стороны. В дальнейшем расправы с пленными и особенно притеснения грузинского населения в тылу происходили регулярно. Анна Бройдо, российская журналистка, автор самой яркой публицистической книги о грузино-абхазской войне, свидетельствует, что когда абхазы при обмене пленными видели у своего солдата увечья, они тут же причиняли аналогичные грузинскому пленному – и это возымело свое действие. По такой же схеме происходили и захваты мирного населения в заложники: госсоветовцы арестовывали абхазов, чтоб выменять на своих пленных, для их освобождения абхазы забирали уже грузинских заложников – и так продолжалось по цепочке.
Пытки пленных и заложников служили и средством добывания информации и просто методом устрашения, так же как обстрелы и бомбежки абхазских и армянских сел. Одни грузинские летчики щадили мирных жителей – давали людям разбежаться и уже потом бомбили назначенные цели; другие гоняли женщин по полю, стреляли им вслед. В рядах грузинских бойцов встречались и те, кто спасал людей от смерти, пытался останавливать издевательства и насилия. Иной раз и самые отпетые бандиты, поддаваясь порыву великодушия, могли отпустить жертву; но такие случаи все же были исключением, а не правилом. Даже командирам с трудом удавалось пресекать мародерство и жестокости в отношении пленных. Особенно плохо приходилось пленным добровольцам из России. В Драндской тюрьме заключенным разбивали головы автоматами, не давали есть и пить, в ответ на просьбы дать воды предлагали пить свою мочу. Повсеместным явлением были избиения прикладами и резиновыми дубинками, подвешивания за руки на несколько суток, изнасилования не только женщин, но и девочек. Известны достоверные факты еще более жестоких истязаний – выкалывания глаз, отрезания ушей, пальцев, сжигания заживо, сажания на кол. Несколько раз абхазские партизаны в Очамчирском районе захватывали грузинские БТРы, доверху набитые коврами, видеотехникой, дорогой одеждой – плодами мародерства. Вдоль трассы в Очамчирском районе было уничтожено большинство абхазских и армянских сел. Меркула, Беслахуба, Тамыш, Кутол, Адзюбжа, Лабра, Аракич – все они были разграблены и разорены дотла.
В абхазских отрядах тоже было немало бывших уголовников: именно они легче решались на вооруженное сопротивление правительственной армии и милиции. Собственно, все абхазское сопротивление с первого же дня подпадало под множество статей Уголовного кодекса. Но когда грузинская армия, войдя в Абхазию, развернула репрессии, обращаться за защитой было не к кому: и грузинская милиция, и правительственные войска участвовали в терроре, законопослушание не могло спасти. Нужно было защищать свою жизнь и имущество, своих родственников и друзей – и защитить их можно было только в рядах абхазской армии.
20 – 22 октября грузины начали готовиться к очередному наступлению на Гумистинском фронте. От Сухуми до Леселидзе курсировали грузинские корабли. К этому времени грузинские войска на время установили твердый контроль над рядом мингрельских городов (Зугдиди, Хоби, Мартвили и др.), а на переговорах с командирами звиадистов министр Китовани и генерал Цкитишвили предложили им «забыть все» и объединиться «в борьбе против врагов Грузии», провести в Мингрелии мобилизацию для похода в Абхазию. Мингрелы на словах согласились, но никакой мобилизации проводить не стали. Так или иначе, тылы грузин укрепились, и Тамаз Надарейшвили 22 октября заявил, что в ближайшие дни будет предпринята атака на Эшеру, Гагру, и грузинские войска пройдут победным маршем до реки Псоу, к границе с Российской Федерацией.
Однако никакого грузинского наступления не последовало: во-первых, у Госсовета не было таких сил, во-вторых, в то же самое время ткварчельские абхазы, начиная с 21 октября, перешли к активным наступательным действиям в Очамчирском районе. 23-го грузины попытались высадить десант в Гудаутском районе, но были отбиты; тогда же их артиллерия разрушила в Нижней Эшере мукомольный завод и нефтебазу. Этот день был ознаменован также и сожжением Абхазского института истории, языка и литературы – АбНИИ. Еще до этого был разорен Сухумский обезьяний питомник; сперва оттуда вывезли дорогостоящую аппаратуру, затем принялись за обезьян. В Тбилиси на «черном рынке» обезьяна стоила 25 тысяч рублей, многих перепродали в Турцию за валюту; часть обезьян выгнали в горы, где они погибли во время необычайно суровой зимы. Лишь небольшая группа животных, каким-то невероятным чутьем угадав нужное направление, через леса и ущелья добралась до российской границы, где их и обнаружили эвакуированные в Адлер работники питомника. Это было все, что осталось от крупнейшей на земле сухумской колонии обезьян. Ботанический сад Сухуми в период хозяйничанья «компаний» уцелел почти в прежнем виде, хотя время от времени грузины обстреливали его из пулеметов и даже артиллерийских орудий, боясь возможного проникновения сюда партизан. Теперь были уничтожены АбНИИ и абхазский архив, вместе со зданием института сгорела богатая библиотека, тысячи книг, уникальные рукописи и архивы – все перестало существовать в один вечер.
24 октября 1992 года абхазские партизаны атаковали грузин в районе Меркулы на Восточном фронте, где грузинские новобранцы, только что приехавшие на фронт, бросились собирать мандарины. За этим приятным занятием их застали абхазские партизаны и нанесли им чувствительное поражение: погибло три десятка грузин, они потеряли танк и БТР. После этого успеха было принято решение о походе на Очамчиру. Целью атаки был разгром складов и захват пленных для обмена, при удаче абхазы не исключали и взятия города, правда, удержать его надолго было невозможно. Ополченцы выступили в ночь на 26 октября; основная группа подошла к Очамчире с северо-запада через чайные плантации Беслахубы и Меркулы, в то же время второй отряд обходил Очамчиру с востока, причем по пути предполагалось соединиться со звиадистами Юрия Бадзагуа, а в селе Гудава – с десантом из 150 человек, отправленным из Гудауты на самоходной барже. Однако операция окончилась неудачей. Из-за проливного дождя испортилась радиосвязь, в результате координация действий оказалась нарушенной; абхазы и звиадисты по ошибке обстреляли друг друга, и последние так и не приняли участия в наступлении. На барже вышел из строя двигатель, и десант опоздал к месту высадки. Шедшие через Гудаву абхазы в одиночку вступили в Очамчиру через мост на Галидзге, обстреляли здание РОВД и пошли назад; уже после этого основной отряд под командованием Нодара Какубава дошел с запада до гостиницы, где квартировали грузины, открыл по ней огонь из гранатометов, но в центре города встретил сопротивление. Десант не смог высадиться из-за сильного шторма; абхазы рисковали быть отрезанными от Ткварчели, поэтому они отступили. При отходе восточная группа утром 26 октября была атакована грузинами; грузовой фургон, в котором ехали ополченцы, сгорел, погибло двадцать ткварчельских ополченцев; восемь были взяты в плен в Очамчире и после долгих пыток и издевательств расстреляны. Еще троих, раненых, отвезли в больницу Гали, одного из них спасли звиадисты, двое других были убиты боевиками из группы Бадри Джобава. После очамчирского похода ткварчельцы на время прекратили активные действия, и в то же время на Гумисте абхазы, собравшись с силами, стали готовиться к наступлению на Сухуми.
Но еще до первой серьезной попытки абхазов отвоевать столицу на Северном Кавказе возник новый очаг войны, долго ожидавшейся, но до сих пор сдерживаемой. Осенью 1992 года отряды осетинского ОМОНа начали рейды по ингушским селам Пригородного района с целью разоружить ингушей, которые в ответ стали возводить баррикады на окраинах своих сел. В разгар нового противостояния Ахсарбек Галазов обратился с ультиматумом к ингушскому населению, требуя разоружиться и разобрать баррикады до 30 октября, угрожая в противном случае изъять оружие силами ОМОНа, Национальной гвардии и ополчения. 31 октября осетинский ОМОН начал операцию по разоружению ингушей; тогда из Назрани по Пригородному району ударили ингушские вооруженные формирования; они вторглись в пределы Северной Осетии и атаковали Владикавказ, пытаясь овладеть его правобережной частью. По всему Пригородному району начались столкновения между осетинами и ингушами. Горели осетинские дома, осетины спешно собирали свои отряды обороны. Ингуши просили оружия и военной помощи у Дудаева и Конфедерации народов Кавказа; правительство Галазова – у Москвы. Российское правительство немедленно начало переброску в Северную Осетию воинских частей; бои на окраине Владикавказа шли пять дней, но ингушам не удалось захватить восточную половину города, на которую они претендовали. Чеченский парламент не поддержал просьбу Ингушетии о помощи, и вооруженной поддержки ей не оказал никто. В ночь с 3 на 4 ноября российские войска из Владикавказа атаковали и разгромили ингушей, отбросили их к Назрани. Осетины, перейдя в наступление, сожгли ряд ингушских сел, и практически все ингушское население – до ста тысяч человек – было изгнано из Северной Осетии. Российским властям удалось загасить конфликт, но введенное ими чрезвычайное положение продлевалось годами, из месяца в месяц, потому что национальная вражда не могла затухнуть.
Разгром ингушей под Владикавказом совпал с крупным сражением на Гумистинском фронте к северу от Сухуми. В первые месяцы абхазы и их союзники все еще надеялись на быстрое окончание войны. Легкая победа в Гагре и успехи партизан в Очамчирском районе создали иллюзию слабости грузин; долгое время абхазам казалось, что еще одной удачной битвой можно будет в два-три дня закончить войну. С другой стороны, многие считали, что затяжной кампании население просто не выдержит, и что лишь военной победой можно спасти республику от финансового банкротства. Поэтому абхазы и после первой неудачи с большим упорством возобновляли атаку на Сухуми каждые два-три месяца, и после каждого провала их уныние усиливалось.
Движение абхазских отрядов началось через Новый Афон и село Анухва; с главной армией шли чеченцы Басаева, кабардинцы и абхазы-махаджиры из Турции (в составе отряда абхазского танцевального ансамбля «Шаратын»). Утром 3 ноября абхазы прорвали оборону грузин у села Ахалшени, рассчитывая повторить обходной маневр, предпринятый ранее в Гагре, и точно так же взять Сухуми с налету, одним ударом. Однако они недооценили противника, который извлек уроки из поражения; грузины успели укрепить свои позиции. Абхазы миновали Ахалшени и Каман, но в ущелье на подступах к селу Шрома попали в ловушку и понесли ощутимые потери – 20 человек убитыми, 80 ранеными и 10 пленными; грузины уничтожили четыре из пяти абхазских БМП, участвовавших в битве. Госсоветовцы перешли в наступление, но в контактном бою потеряли танк и несколько десятков человек убитыми. Абхазы с большим трудом вышли из-под шквального огня и 4 ноября отступили на прежние позиции. Ноябрьское сражение на Гумисте развеяло надежды жителей Абхазии на скорую победу. Предстояли долгие месяцы тяжелой окопной войны.
Примечания
[1] Армия Республики Абхазия была официально создана 11 октября 1992 года; в отличие от осетин, абхазы с самого начала создали общее руководство вооруженными формированиями, но многие командиры сохраняли большую самостоятельность, которая иногда вредила общему делу, а иногда – при наличии талантов у военачальника – помогала побеждать в самых безнадежных ситуациях.
38. БЛОКАДА
«Имею большое желание работать в системе комитета государственной безопасности.
Поэтому прошу вашего распоряжения о принятии меня на работу».
Тамаз Надарейшвили.
9 сентября 1974 г.
Из архивов КГБ Абхазии.
«Что касается самого абхазского народа, я должен сказать, что у меня хорошие отношения с традиционалистами и монархистами. Это те политические партии, которые хотят восстановления монархии и старого строя. Я неоднократно говорил и опять повторяю, что я являюсь последним наследником Абхазского царства, их фамилии Шервашидзе. Тех Шервашидзе, которые управляли Абхазией. Затем идут мои дети. Вот, Мери Шервашидзе – моя бабушка, моя мать и затем иду я...»
Тамаз Надарейшвили.
13 мая 1993 г.
Из интервью грузинскому радио.
После взятия Гагры абхазами и удержания Сухуми грузинами в зоне конфликта установилось равновесие между воюющими сторонами. Грузины уже убедились, что захватить Гудауту, обороняемую несколькими тысячами абхазов и добровольцев-союзников, они не смогут, и в дальнейшем попыток высадки грузинских десантов в Западной Абхазии почти не было. В Очамчирском районе грузинские войска довольно долго действовали активнее, стремясь расширить контролируемую ими полосу вдоль побережья, но и Восточный фронт постепенно начал стабилизироваться. Грузины, конечно, могли бы с большими потерями подавить оборону ополченцев и взять Ткварчели, однако партизанскую войну не удалось бы этим погасить (тем более что захват Ткварчели не привел бы к решающей победе в войне). А для удержания Ткварчели требовалось бы, как и на побережье, изгнать все негрузинское население, по крайней мере взрослых боеспособных мужчин. Но каждая новая «зачистка» пополняла ряды абхазских партизан; следовательно, закрепиться в этом городе было бы еще труднее, чем взять его. Исходя из всего этого, грузины не пытались штурмовать Ткварчели, надеясь, что блокада сделает свое дело. С начала ноября в городе стало часто и надолго отключаться электричество и с 9 ноября перестала поступать вовсе. Грузинам все-таки удалось наладить другую линию электропередач, и Сухуми продолжал получать электроэнергию. Установилось и беспрерывное железнодорожное сообщение между Сухуми и Самтредиа. Абхазы в свою очередь быстро восстановили пути сообщения в Гагрском районе, но так как Россия продолжала признавать Абхазию частью Грузии, пограничный контроль на реке Псоу ужесточился, и возобновить железнодорожные и автобусные рейсы в Адлер и Сочи не удалось.
Линии фронтов в Абхазии стали заметно более непроницаемыми по сравнению с первыми неделями войны, когда многие жители, за исключением грузин и абхазов, еще могли переходить из грузинской в абхазскую зону и обратно. Теперь человеку трудно было побывать на стороне противника и вернуться назад, чтобы не быть заподозренным в шпионаже. С одной стороны, шпионы действительно существовали; с другой – возможность оправдать военные неудачи чьей-то изменой была для полевых командиров весьма соблазнительной. Теперь, как правило, ушедшие за линию фронта уже не возвращались, становясь беженцами.
С «отвердением» Гумистинского фронта все более явным становился разрыв между Республикой Абхазия со столицей в Гудауте и провозглашенной в зоне тбилисской оккупации Автономной Республикой Абхазия со столицей в Сухуми. Руководство последней возглавила грузинская фракция абхазского парламента. Несмотря на то, что еще более двух лет Абхазия не провозглашала свою независимость и формально оставалась частью Грузии, на контролируемой абхазами территории были созданы и успешно функционировали все структуры государственного управления. В Гудауте оказались и глава абхазского парламента Владислав Ардзинба и глава правительства Важа Зарандия; в декабре 1992 года Важу Зарандия сменил Леонид Лакербая, который спустя несколько лет возглавил абхазскую оппозицию. Со своей стороны, грузины в ноябре 1992 года сформировали в Сухуми новый Совет Министров, призванный стать высшим органом власти в Абхазии. Председателем Совета Министров стал (20 ноября) бывший заместитель председателя парламента Тамаз Надарейшвили; на всем протяжении войны он оставался даже не марионеткой, а просто наместником Тбилиси, так что рассматривать это правительство, почти полностью состоявшее из грузин, как самостоятельное, вряд ли возможно. Таким образом, грузины окончательно отказались признавать Верховный Совет Абхазии в Гудауте законным органом власти; правительство Надарейшвили должно было в случае победы управлять всей автономной республикой.
Гудаута между тем стала не только временной столицей Абхазии, но и местопребыванием значительной части деятелей Конфедерации народов Кавказа. На Гумистинском фронте осетины и ингуши сражались плечом к плечу даже после начала вооруженного конфликта в Пригородном районе. Из народов, воевавших на их стороне, абхазы особенно хорошо отзывались о кабардинцах; чеченцы по сравнению с ними были слишком своевольны. Начальник генерального штаба кабардинец Султан Сосналиев, советский полковник, заслуженный военный летчик СССР, стал фактическим главнокомандующим абхазской армией и сыграл неоценимую роль в ее организации.
Правительство Ельцина ровно через год после попытки подчинить Чечню силовым путем снова предприняло давление на Дудаева, теперь уже в связи с осетино-ингушской войной. Федеральные войска в ноябре 1992 года вошли на территорию Ингушетии в таком количестве, что ичкерийцы сильно встревожились. Российские войска заняли Сунженский и Малгобекский районы, находившиеся в «совладении» Чечни и Ингушетии, и, судя по всему, не собирались останавливаться. Джохар Дудаев направил навстречу федеральным войскам вооруженные отряды своей гвардии, МВД и ополченцев; российская и чеченская бронетехника выстроились друг против друга вдоль границы собственно Чечни. Каждая сторона получила приказ отвечать огнем на огонь противника. Как и год назад, Конфедерация народов Кавказа изъявила готовность встать на защиту чеченцев, хотя вообще-то ее отношения с Дудаевым время от времени сильно портились. 11 ноября КНК даже постановила: объявить частичную мобилизацию на всей территории Конфедерации; каждому народу, за исключением шапсугов и абазин, выставить от 5 до 10 тысяч человек; командирам и начальникам штабов срочно прибыть в штаб-квартиру КНК в Грозный; развернуть работу по сбору средств для нужд Конфедерации, одновременно – «довести до конца программу действий по защите Абхазии».
Мобилизации добровольцев на Северном Кавказе и на этот раз не произошло; да и война на два фронта – в Чечне и в Абхазии – была бы непосильна для Конфедерации. Ноябрьское противостояние в Чечне закончилось все же разводом войск от линии соприкосновения, но российские военные подразделения взяли под контроль Ингушетию вместе со спорными районами. Осетино-ингушская война, несомненно, ослабила политическое влияние КНК; в следующем году, во время одного из конфликтов между Дудаевым и парламентом Чечни, покинул Грозный и Юсуп Сосламбеков, так что влияние Конфедерации и здесь не укрепилось. Однако ни один из северокавказских народов не изменил своей позиции в абхазском конфликте.
В Грузии в этот период слегка изменилось отношение к мингрельским звиадистам, поскольку роль «врага номер один» теперь играли абхазы. Лоти Кобалия 31 октября приехал в Сухуми на переговоры с министром внутренних дел Грузии Гвенцадзе и «министром внутренних дел Абхазии» Ломинадзе. Кобалия уже не призывал Конфедерацию к поддержке Абхазии в борьбе против «хунты», но снова отклонил предложение участвовать в этой войне на стороне грузин. 5 ноября Кобалия с другими звиадистами посетил Гудауту; мингрелы предложили быть посредниками (совместно с представителями Дудаева) между грузинами и абхазами; правда, из этого проекта не вышло ничего. В дальнейшем Кобалия со своими ополченцами мог свободно передвигаться по Мингрелии, но всегда держался начеку; не раз он вступал в тайные переговоры с абхазами Восточного фронта.
Восточный фронт окончательно сложился в ноябре – декабре 1992 года. Его линия была не сплошной и часто изменялась. Даже впоследствии между «грузинской» (к югу от линии Атара – Лабра – Араду – Охурей – Чхортоли) и «абхазской» (к северу от линии Джгерда – Моква – Поквеши – Бедия) территориями существовала небольшая полоса «ничейной» земли, где села постоянно переходили из рук в руки; к примеру, село Кутол грузины занимали и оставляли четыре раза, Старые Киндги – семь раз. Партизанские вылазки в «грузинскую» зону продолжались, однако грузины считали этот фронт второстепенным и только старались удерживать абхазов на таком расстоянии, чтобы они не могли обстреливать трассу. Впрочем, время от времени грузины возобновляли наступление, особенно при перемириях на Гумистинском фронте. 20 – 29 ноября здесь был прекращен огонь на период вывода из Сухумской базы части российских войск; в это же время грузины начали сосредоточивать силы в селе Кочара, расположенном в глубине абхазских позиций в Очамчирском районе. Судя по всему, они готовились атаковать село Члоу и разрезать надвое линию обороны абхазов, но не успели осуществить эти планы. 21 ноября в Очамчирский район прилетел на вертолете Шамиль Басаев со своей группой, и после недолгого боя 29 – 30 ноября абхазы, кавказцы и казаки взяли Кочару, сгладив один из изломов Восточного фронта. Почти все грузинское население бежало из Кочары; абхазы потеряли всего двоих бойцов, в плен было взято 56 грузинских солдат, Басаев едва не захватил самого Джабу Иоселиани, ткварчельцы оттеснили грузин до села Цхенцкар на подступах к трассе и здесь остановились. Тогда же гудаутцы обстреляли Сухуми; Шеварднадзе по этому поводу произнес две ставшие широко известными фразы: «Они хотят войны – они ее получат» и «Мира в Абхазии можно достичь только военным путем». Грузинская авиация возобновила налеты на Ткварчели: 3 декабря подверглись бомбежке горные микрорайоны Хухун и Харчилава, где хранились основные запасы аммонита; абхазы незадолго до того успели вывезти его оттуда, и катастрофы не произошло. 6 и 7 декабря город вновь бомбили страшные штурмовики СУ-25; во время их молниеносных налетов убежать или спрятаться было практически невозможно. Бомбежки и обстрелы затрагивали в основном промышленные районы города: электростанцию, заводы, пожарное депо. Люди погибали не только от осколков, но и от взрывной волны; в домах при бомбежках вылетали двери вместе с косяками; порой осколки от бомб было не под силу сдвинуть человеку. Огромное большинство погибших от бомбежек составляли мирные жители.
После упорных боев грузинам удалось оттеснить ткварчельцев от побережья, и после 10 декабря стабилизировался и Восточный фронт. Потянулись долгие месяцы мелких сражений и передышек, постоянных перестрелок, сопровождающихся гибелью нескольких человек в день. Крестьяне в Очамчирском районе привыкли к ежедневной канонаде, начинавшейся, как по часам, в 6 утра; «Братья будят, – шутили они, просыпаясь, – пойдем работать». Работали на уцелевших полях до зимы, собирали мандарины, но после наступления холодов хозяйственная жизнь замерла окончательно, и на следующий год чайные плантации заросли папоротником, мандариновые деревья уже не давали прежнего урожая. В селениях за зиму забили большую часть скота. Хлеба в Ткварчели не было в течение всей войны. Если до зимы в городе от голода умерло лишь несколько человек, то теперь такие случаи заметно участились.
Еще с самого начала войны в Ткварчели постоянно совершали гуманитарные рейсы российские вертолеты: военные – из Гудауты, гражданские – из Теберды; они доставляли в блокадный город продовольствие и эвакуировали желающих выехать, но в целом из-за постоянного притока беженцев из «грузинской» зоны и из разбомбленных сел общее количество жителей Ткварчели не уменьшалось, а возрастало. Еды не хватало на всех. Грузы гуманитарной помощи, привозимые в город вертолетами, не раз бесследно исчезали, а при раздаче продуктов справедливость соблюдалась далеко не всегда. Горожане собирали по горам грибы, ягоды, дикие плоды, варили и ели крапиву, мать-и-мачеху, икалу. После отключения электричества сразу изменился внешний облик города. Жители городских квартир мастерили железные печки, устраивали очаги во дворах и на балконах, рубили деревья в парках и на улицах; вертолетчики приземлялись теперь с большим трудом – небо над городом застилала густая дымовая завеса. Сотни людей ежедневно ожидали вертолетов в надежде улететь в Гудауту или Теберду; переполненные «борты» с трудом отрывались от земли. Летящие в Гудауту вертолеты грузины часто вынуждали приземляться в Сухуми, обыскивали их, забирали в заложники людей.
К концу 1992 года в Ткварчельском анклаве была создана система противовоздушной обороны, минометно-артиллерийская батарея, саперный взвод. В отличие от Гумистинского Восточный фронт подразделялся на три полка: первый полк защищал участок от реки Кодор до села Кутол, второй – районы сел Кочара, Моква и Меркула, третий – подступы к Ткварчели к востоку от реки Галидзга. Телефонное и телеграфное сообщение еще осенью было перерезано, но ткварчельцы наладили хорошую систему связи с Гудаутой. Связь по рации абхазы зашифровали, шифры часто менялись, а наиболее важные сведения передавались на древнем абхазском охотничьем языке, что практически исключало утечку информации: местные грузины не учили абхазский язык, тем более не знали его пришлые гвардейцы и «мхедрионцы». Наоборот, очень многие абхазы знали грузинский и мингрельский языки, и это давало им большие преимущества при прослушивании эфира.
39. ГЕОРГИЙ-ПОБЕДОНОСЕЦ
«Не знаю более страшного сообщения, чем о том,
что Шеварднадзе принял крещение. Это вам не партбилет жечь.
Надежды на мир в Грузии теперь нет никакой».
Александр Минкин.
«Московский комсомолец»,
1 декабря 1992 года.
В начале декабря 1992 года стало известно о состоявшемся на днях крещении Эдуарда Шеварднадзе. В обряде принимал участие католикос Илия Второй. 65-летний глава Грузии принял в христианстве имя Георгий, очень распространенное в Грузии и в то же время очень символическое: оно вызывало в памяти и Георгия-Победоносца (святого – покровителя Грузии), и двенадцать царей Грузии, и имя самой Грузии – Георгии, Джорджии. Известие о крещении Шеварднадзе совпало по времени с двумя его воинственными заявлениями в адрес Абхазии, но даже не это вызвало недоумение у многих трезвомыслящих наблюдателей, а сам факт превращения коммуниста с многолетним партийным стажем в набожного христианина. Звиад Гамсахурдия был крещен при рождении, и его религиозность не казалась фальшивой. Но Шеварднадзе, видимо, рассчитывал, что и ему вполне под силу установить в Грузии такие же, как при Гамсахурдия, патриархальные отношения правителя с народом (хотя бы для виду), выступить в роли христианнейшего отца отечества, а как его духовное перерождение будет смотреться со стороны – дело десятое. Время Шеварднадзе выбрал удачно: за несколько месяцев войны националистическая истерия в Грузии достигла своего пика. А поскольку шевардисты не отказывались при случае представить войну в Абхазии как джихад мусульман против православной Грузии, то возможность постепенного превращения абхазской кампании в крестовый поход тоже нельзя было сбрасывать со счетов.
Антироссийская пропаганда в Грузии по степени накала сравнялась с антиабхазской: ее раздували решительно все, начиная с парламентских националистов (Церетели, Натадзе и их приверженцев), кончая самим Шеварднадзе, который еще 9 октября на выступлении в Академии наук Грузии заявил, что поражение в Гагре есть «не политический нокдаун, а политическая победа», потому что «грузины выяснили, кто их враг». Широкое хождение получила еще одна версия о «руке Москвы»: в Абхазии-де Россия ведет войну на стороне «гудаутских сепаратистов», но не против грузин, а против Шеварднадзе: российские военные хотят таким образом свергнуть его в отместку за вывод советских войск из Восточной Европы.[1] Действительно, после ухода из Восточной Германии десятки тысяч военных, рядовых и офицеров лишились жилья, остались без работы и вынуждены были ютиться в общежитиях и времянках по всей России. Однако теория о происках военно-промышленного комплекса даже тогда казалась примитивной, поскольку сам Шеварднадзе пришел к власти благодаря российским военным, да и вообще было непонятно, почему он не уйдет в отставку, если именно его пребыванием во главе Грузии объясняется столь долгое сопротивление абхазов и осетин.
Различные официальные органы Грузии все чаще и резче выступали с нападками на руководителей ЗакВО, предъявляя претензии командующему, генералу Федору Реуту (сменившему на этом посту генерала Патрикеева, при котором был свергнут Гамсахурдия). Это – несмотря на то, что, во-первых, Реут вполне лояльно относился к Грузии, в том числе и в абхазском конфликте, а во-вторых, 345-й полк, размещенный в Бамборе под Гудаутой, против присутствия которого особенно громко протестовал Госсовет, командованию ЗакВО не подчинялся. Из прочих российских военных баз особую неприязнь грузин вызывало существование на абхазской территории сейсмолаборатории в Эшере. Наличие сейсмолаборатории сковывало их при обстреле абхазских позиций на Гумистинском фронте: на ее территории укрывались мирные жители – абхазцы, русские, армяне (как и позднее на территории военных баз в Сухуми – грузины). Бамборский аэродром мешал бомбить Гудауту: когда грузинские штурмовики появлялись над городом, российские летчики поднимали в воздух свои истребители, поскольку войска Иоселиани и Китовани неоднократно подвергали обстрелам и бомбардировкам российские военные объекты. Сознавая свою слабость, госсоветовцы не пытались уничтожать военные базы России (тем более что Грузия выступала все-таки в роли дружественного Москве государства), но проявляли свою неприязнь «по мелочам»: убивали поодиночке российских солдат и офицеров, вышедших за пределы военных баз, разрушали снарядами здания на территории военных городков, обстреливали российские вертолеты, издевались над военными пенсионерами и т.д. Все это отнюдь не прибавляло им симпатий русских военных, которые до войны находились в хороших отношениях с абхазским руководством и вообще с местными жителями. Командиры российских войск в Абхазии не отвечали на каждую провокацию, но 23 октября министерство обороны России после очередного обстрела сейсмолаборатории выразило протест руководству Грузии и отдало официальный приказ подавлять огневые точки, из которых обстреливались российские базы. Русские открывали огонь на поражение не очень часто, но профессионально, и наносили грузинам ощутимые удары.
Российские офицеры (не все, конечно) действительно сочувствовали в этой войне абхазам – по тем же причинам, по которым ехали в Абхазию добровольцами русские. К тому же они были непосредственными свидетелями разгула грузинского национализма – как до, так и после свержения Гамсахурдия. Как бы то ни было, российские военные не отказывали абхазам в консультациях, могли и продать им боеприпасы или оружие, что, конечно, не имело решающего значения: само состояние грузинской экспедиционной армии предопределило ее разгром, вопрос был только во времени. Грузины постоянно подчеркивали свое численное превосходство над абхазами, указывая, что последние не могли бы сопротивляться и побеждать без помощи третьей силы, однако абхазская армия благодаря притоку добровольцев почти сравнялась с грузинской в количественном отношении. Всеобщую же мобилизацию – даже на священную войну «за независимость Грузии от России» – тбилисское правительство не решилось провести ни разу. Мало того, зимой 1992 – 1993 гг. едва не начался обратный процесс: грузинские солдатские матери проводили демонстрации под лозунгами «Верните нам наших детей!». Но их протесты потонули в общем хоре ура-патриотов, а поскольку и солдатские матери разделяли общую установку «Абхазия – часть Грузии», то почти никто из них не выступал против безнадежной войны и развязавшего ее тбилисского руководства; они только просили привозить убитых домой, а не выбрасывать в море прямо в цинковых гробах (их выносило потом на берег в Гудауте и Гагре). Митинговавших женщин всячески успокаивали и в то же время старались не пропускать их делегации в Абхазию дальше Очамчиры, объясняя, что в зоне боевых действий слишком опасно. Грузинская интеллектуальная элита пропагандировала войну до победного конца; на Восточном фронте погиб сын писателя Чабуа Амирэджиби, который говорил, что пошлет в Абхазию всех четырех сыновей и сам встанет впереди них; другой известный грузинский писатель Гурам Панджикидзе в сентябре 1993 года покидал Сухуми в числе последних бойцов. Нет нужды говорить, в какой степени влияла на умонастроения позиция высшей интеллигенции.
Грузинским газетам и телевидению удалось скрыть разросшуюся до прежних масштабов русофобию, выразившуюся на бытовом уровне в притеснениях русских, живущих в республике. Инфляция и рост цен на коммунальные услуги ударяли прежде всего по русскому населению, не связанному с деревней. Эмиграция русских и русскоязычных из Грузии не только не прекращалась, но и превысила уровень гамсахурдиевских времен. Всеобщая грузинизация продолжалась: уже после Гамсахурдия была переименована большая часть улиц – в новых названиях путались сами грузины; впрочем, это считалось мелочью по сравнению с бытовыми проблемами, которые только усиливались с каждой новой военной кампанией. Среди обещаний, данных Эдуардом Шеварднадзе в начале его правления, фигурировало «тайваньское чудо». Однако никакого оздоровления экономики не произошло, да и не могло произойти: разрушение хозяйства республики, с трудом сдерживаемое «популистом» Гамсахурдия, с началом рыночных реформ в Грузии привело к почти полному краху. Национальный доход в 1992 году составил 40% от предыдущего; каждый день останавливались новые предприятия; уровень производства сократился вдвое. Грузия импортировала большинство продуктов, товаров первой необходимости; транзитная торговля приносила доходы почти исключительно небольшой группе нуворишей, а уровень жизни населения стремительно снижался. При том, что в России в 1992 году также заметно упал уровень жизни, в Грузии средняя зарплата была вдвое ниже, а цены – вдвое выше российских. По Тбилиси то там, то здесь отключались электричество, газ и вода. Днем по городу двигались троллейбусы, облепленные со всех сторон пассажирами, – автобусы перестали ходить из-за отсутствия бензина. Ночью город словно вымирал; на его улицах безраздельно господствовали уголовники и хулиганы, и всю ночь там и тут слышалась стрельба. Естественно, во всех остальных городах Грузии положение было не лучшим.
Посещавшие республику иностранные наблюдатели находили экономическую ситуацию катастрофической, и поэтому Россия, США, страны Европы передавали Грузии все больше гуманитарной помощи – деньгами и продовольствием. Ее доставка с началом войны в Абхазии и Северной Осетии непомерно затруднилась; в еще худшем положении оказалась Армения, подвергнутая экономической блокаде Азербайджаном и Турцией. Из всех бывших союзных республик Грузия получала максимальное количество гуманитарной помощи, но на экономическую ситуацию это практически не влияло: продовольствием из гуманитарных грузов торговали спекулянты, а деньги уходили на закупку оружия для войны в Абхазии; эта война, разумеется, еще больше ослабляла Грузию и давала правительству Шеварднадзе все новые и новые оправдания ухудшения экономики: получался замкнутый круг. На расхищении гуманитарной помощи, торговле оружием и наркотиками и абхазские, и грузинские мафиози делали огромные состояния; за время абхазской войны Грузия была поделена на сферы влияния крупными и мелкими мафиозными кланами, коррупция в государственном аппарате достигла невиданных масштабов, мафия тесно срослась со всеми правительственными органами. Год спустя после описываемых событий в Грузии состоялась официальная проверка членов правительства на предмет употребления наркотиков. Абхазская кампания превратилась в источник самых разнообразных доходов, и все переговоры о выводе войск из Абхазии, каждый раз порождавшие среди ее населения надежду на прекращение войны, оказывались в конечном итоге не более чем фарсом.
+ + +
14 декабря 1992 года российский вертолет МИ-8, вылетевший из Ткварчели с 59-ю беженцами на борту и взявший курс на Гудауту, был сбит через 16 минут после взлета над сванским селом Лата, на среднем течении реки Кодор в Гульрипшском районе Абхазии. Вертолет упал на контролируемую грузинами территорию и сгорел; все пассажиры и члены экипажа погибли. Большую часть беженцев составляли женщины и дети. В этом вертолете погибли командующий Восточным фронтом Аслан Зантария и один из лучших партизанских командиров Владимир Анцупов – его отряд был самым дисциплинированным на Восточном фронте. Известие о случившемся было тяжелым ударом для всего Ткварчели: почти каждый горожанин потерял родственника или знакомого. Абхазы добились выдачи обгорелых, изувеченных тел погибших, похоронили их в Гудауте, на «кладбище детей», как оно с тех пор называлось. Долгое время после этого вертолеты не решались летать в Ткварчели из Гудауты, и положение блокадного города еще больше ухудшилось.
Командование Восточным фронтом до самого конца войны перешло к Мерабу Кишмария; на момент назначения ему был всего 31 год, но он уже проявил способности военачальника. 18 декабря Кишмария перенес штаб фронта из Ткварчели в село Члоу,[2] а 26 декабря началось большое наступление грузин в Очамчирском районе. Грузины начали с внезапной атаки на Беслахубу, где маленький абхазский отряд отразил многократно превосходящие силы противника, затем бои развернулись по всему фронту, от Атары-Армянской до Бедии. В первый же день абхазы подбили 13 единиц бронетехники; в тот же вечер был сбит грузинский боевой вертолет МИ-8; пилот – «черный полковник» Джимми Майсурадзе – заживо сгорел в вертолете. Бои шли до вечера 31 декабря, грузинам удалось взять лишь село Лабра, однако абхазы удержали все важнейшие позиции. После этого и на Восточном фронте, за немногими исключениями, наступательная инициатива принадлежала абхазской армии.
Примечания
[1] Договоренность о выводе войск была достигнута в сентябре 1990 года, незадолго до ухода Шеварднадзе с поста главы МИД СССР.
[2] Грузинский штаб Восточного фронта после долгих перемещений утвердился в Ачигваре. К зиме 1992 года около 80% грузинских подразделений на Восточном Фронте составили «мхедрионцы».
40. ЗИМА ВОЙНЫ
Зима 1992 – 1993 гг. выдалась в Абхазии необычайно холодной и снежной. Под Новый год в Ткварчели выпал снег метровой глубины – такого не помнили даже старики. Затем на город обрушились морозы, и в неотапливаемых домах начали умирать от холода люди. За зиму в Ткварчели умерло много стариков, особенно в шахтерских поселках высоко в горах: сюда не поступала гуманитарная помощь из центра Ткварчели, поскольку горные дороги завалило снегом; зимой жители этих поселков ели даже кошек и собак. Абхазские ополченцы, часто без теплой одежды и тоже голодные, сидели в окопах под дождем и снегом и стреляли по противнику только для того, чтобы согреть затем руки о дуло автомата. И грузинские бойцы, особенно мобилизованные недавно, воевали все с большей неохотой, вступали с абхазами в переговоры, устраивали небольшие «перемирия» на разных участках фронтов.
Эдуард Шеварднадзе вместе с Тенгизом Сигуа встретил Новый год в окопах Абхазии. Зато министр обороны Тенгиз Китовани на фронт не поехал и вызвал у грузинского парламента недовольство своими участившимися визитами в Москву и встречами с российскими военными. Ходили слухи о намечавшемся перевороте, который якобы готовил Китовани. Он по-прежнему отстаивал идею «Грузия – форпост России на Кавказе» и рассматривался как представитель пророссийского крыла тбилисской верхушки; антироссийское крыло составляли националисты бывшей «старой оппозиции». Многие из них требовали отмежеваться от России, настоять на полном выводе российских войск из республики. В отношении Абхазии, напротив, Шеварднадзе, как «сторонник мира», противопоставлялся «экстремистам» – и Тенгизу Китовани, и националистам из парламента, которые считали, что в Грузии автономий быть не должно. Китовани, которого министр обороны России Павел Грачев торжественно именовал своим братом, призывал к подчинению Грузии влиянию новой России, обещая с ее помощью завоевать Абхазию и Южную Осетию. Предполагаемый переворот заключался в свержении Эдуарда Шеварднадзе сторонниками Китовани именно с целью ввести Грузию в СНГ. Однако вряд ли такой переворот был возможен вообще. Шеварднадзе легитимизировал свою власть октябрьскими выборами, Ельцин поддерживал именно его и ему же продолжал поставлять оружие; тем более Эдуарда Шеварднадзе предпочитал видеть лидером Грузии Запад. Притом идея Китовани не нашла бы опоры в народе, все еще настроенном негативно по отношению к России, – его, народа, мнением можно было пренебрегать, свергая слабого Гамсахурдия, но не сильного Шеварднадзе. Отряды «Мхедриони» всегда были мощным противовесом гвардии Китовани. А сменив тон по отношению к Абхазии с рассудительного на воинственный, Шеварднадзе нейтрализовал Китовани, побив его главный козырь.
Абхазы готовили новую атаку на Сухуми; ткварчельцы постоянно настаивали на скорейшем наступлении, просили у абхазского правительства подкреплений, оружия, чтобы пробить «коридор» к морю. С каждым месяцем войны росли противоречия между гудаутскими и ткварчельскими абхазами: последние считали, что гудаутцы не используют всех возможностей, не торопятся помочь им. В Западную Абхазию поступали электроэнергия, продовольствие из России; на Гумистинском фронте абхазские позиции были прекрасно укреплены. Правда, грузины постоянно обстреливали Верхнюю и Нижнюю Эшеру, реже – Новый Афон и села Псырцха, Гвандра, Шецквара; периодически эти пункты бомбили самолеты. Сама Гудаута не подвергалась ни обстрелам, ни – до поры до времени – бомбежкам. Ткварчельцы, несомненно, находились в худшем положении и считали себя вправе предъявлять претензии гудаутцам. Но каждое наступление, предпринимаемое абхазами на Гумисте, наталкивалось на мощное сопротивление грузин – для них за время войны обладание Сухуми превратилось в идею-фикс, к тому же теперь, после всенародных выборов, сам Шеварднадзе отвечал за успехи (или неуспехи) в абхазской войне.
Новое наступление абхазов на Гумистинском фронте началось в 10 утра 5 января 1993 года. Абхазы мечтали встретить новый год в столице, однако операция была отложена; теперь они начали атаку накануне старого Рождества, все еще надеясь взять Сухуми, как и Гагру, за один-два дня. На этот раз наступление развернулось через низовья Гумисты. Однако артподготовка получилась слабой; абхазы перешли реку вброд и, выбравшись из ледяной воды, попали под обстрел из всех видов оружия. Несмотря на то, что им удалось подбить несколько единиц грузинской бронетехники, атака захлебнулась. Исход сражения решило превосходство грузин в артиллерии; из-за плохой координации действий абхазы не получили вовремя подкреплений и были рады отступить под прикрытием густого тумана. Много бойцов погибло, много раненых осталось на поле боя. Заместитель начальника бронегруппы абхазских войск Гена Смыр говорил впоследствии: «Такого неподготовленного, неорганизованного наступления, какое было 5 января, я еще не видел и о таком не слышал». Январское сражение снова продемонстрировало равновесие сил; в сочетании с географическим фактором и возможностью грузин получать подкрепления и боеприпасы взятие Сухуми казалось абхазам все более трудной, даже неосуществимой задачей, но капитулировать они не могли, грузинские войска уходить не собирались. Оставалось воевать до полной победы.
После 5 января интенсивность военных действий на обоих фронтах еще более снизилась. На Гумисте грузины продолжали методично обстреливать абхазские позиции и близлежащие села из «Градов», танков и всех прочих видов оружия. Абхазы отвечали артиллерийскими ударами по левому берегу Гумисты, где было также разрушено несколько сел; снаряды падали и на Новый район Сухуми, где не осталось ни одного целого здания. На Восточном фронте грузины продолжали бомбить села на удерживаемой абхазами территории; авианалеты на Ткварчели прекратились после установки системы ПВО, зато орудийные снаряды начали доставать до центра города. В районе Бедии грузины смонтировали на Мишвельской сопке артиллерийские установки, которые держали Ткварчели под угрозой большую часть войны. Зато 11 января грузинам пришлось подать напряжение на Ткварчельскую ГРЭС: во время одного из походов партизаны взорвали опору электропередач и оставили без света несколько районов в занятой грузинами зоне – пришлось использовать старую, общую систему электроснабжения. Электричество с перерывами поступало в Ткварчели до 10 марта; впрочем, в ряде поселков, особенно горных, шахтерских, его так и не было.
С самого начала блокады Ткварчели городу оказывали помощь шахтеры России и Украины: они собирали большие средства на продовольствие для ткварчельцев и выступали за эвакуацию из города русских, которым приходилось хуже всех; самые бедные из горожан вынуждены были наниматься чернорабочими в абхазские села или просить подаяние на улицах города – при том, что и остальные ткварчельцы голодали, и от истощения старые знакомые не узнавали друг друга после нескольких месяцев войны. Власти России в конце января выступили с гуманитарной миссией: они намеревались по воздуху доставить в город продовольствие и вывезти всех желающих в Гудауту и Сочи. Поскольку акция проводилась под покровительством российского правительства, грузинские военные должны были опасаться сбивать вертолеты; поэтому очень многие добивались разрешения эвакуироваться именно сейчас.
За осуществление гуманитарной операции отвечал российский Государственный комитет по чрезвычайным ситуациям (ГКЧС, будущее МЧС); в Сочи были заранее подготовлены гостиницы и санатории для приема беженцев. Воздушный «коридор» – на расстоянии десяти километров от побережья – должны были охранять российские военные вертолеты. Первый же визит спасателей ГКЧС в Ткварчели обернулся неприятным инцидентом: вместе с ними в город прибыли представители ООН и Грузии, последние потребовали вывоза равного количества абхазов и грузин (и даже 50% последних). Грузины требовали даже передать им контроль над распределением гуманитарной помощи среди жителей Ткварчели. Все это вызвало крайнее раздражение ткварчельцев, абхазы едва не захватили грузинских делегатов в заложники, затем вообще отказались принимать гуманитарную помощь, что изумило сотрудников ГКЧС, которые могли своими глазами видеть, в каком тяжелом состоянии находятся горожане. Абхазские националисты в Ткварчели даже потребовали не выпускать из города русских, которые становились таким образом заложниками и гарантией получения гуманитарной помощи. Однако разум все же возобладал, и сначала возобновилась разгрузка продовольствия, а затем и переговоры с грузинами. Последние выставили новое условие – обязательного досмотра вертолетов в аэропорту Сухуми. Они не раз приостанавливали гуманитарную акцию из-за неравного количества грузин и абхазов среди эвакуируемых, а также в связи с возобновлением военных действий: партизаны не прекращали операций в Очамчирском районе, а в ночь на 10 февраля два грузинских корабля обстреляли Гудауту. При досмотре в Сухуми грузинские проверяющие протыкали шомполами мешки с крупой, сахаром, мукой, чтобы убедиться, что в них не спрятано оружие. Все же спасателям удалось выполнить свою задачу: в Ткварчели было доставлено 139 тонн продовольствия и вывезено 2089 человек. Жители с приязнью отзывались о работниках ГКЧС, видя их искреннее желание помочь. Но даже эта акция не изменила общего положения: в город продолжали прибывать из сел беженцы, и по-прежнему умирали от голода в своих квартирах ослабевшие и всеми забытые старики.
+ + +
Зимой 1992 года часть мингрелов Гальского района продолжала воевать против абхазов. Но к февралю 1993-го тбилисские власти встревожились: Лоти Кобалия, по некоторым сведениям, снова готовился что-то предпринять, а гальские мингрелы в конце января вступили в сепаратные переговоры с абхазами. Аргументы мингрелов были просты: надоели госсоветовцы (так по привычке называли в Абхазии гвардейцев и «мхедрионцев»), убивают, грабят и жгут без разбора национальностей; хотим быть снова с вами, воевать вместе против грузин. Усилилось напряжение в самой Мингрелии, в Гальском районе Абхазии началось брожение: далеко не все мингрелы были склонны перейти на сторону абхазов, но умирать в безнадежной войне не хотел никто. Затем в переговоры с абхазами вступили мингрелы Очамчирского района: в начале февраля ткварчельские мингрелы ездили по селам оккупированной грузинами территории, вели тайную агитацию среди местного населения за саботаж войны и совместные с абхазами действия. При том, что в начале 1993 года в очередной раз осложнились отношения Тбилиси с правительством Аджарии, Эдуарду Шеварднадзе совсем не улыбалось получить новое восстание звиадистов, причем уже с национальной окраской. К середине февраля в Мингрелии возобновились нападения на идущие в Абхазию военные эшелоны; 12 февраля звиадисты захватили 8 единиц бронетехники и 12 вагонов с боеприпасами. 22 февраля в Гульрипшском районе Абхазии произошли столкновения между местными мингрелами и пытавшимися разоружить их сванами: не доверяя мингрелам, грузины и сваны сами начали отстранять их от участия в военных действиях против абхазов. Позиции грузинского правительства в Абхазии стали ослабевать. Джохар Дудаев по-прежнему поддерживал Гамсахурдия; его власть в Чечне все более укреплялась, ему неизменно удавалось подавлять мятежи оппозиции, поддерживаемые Кремлем. В Москве обострялась политическая борьба между группировками Ельцина и Руцкого – Хасбулатова; на Кавказе шла сложная политическая игра, зимой 1992 – 1993 гг. к ней подключились украинцы.
Украинские добровольцы, принявшие участие в абхазском конфликте на стороне Грузии, были членами УНСО («Украинской народной самообороны») – вооруженного формирования ультрапатриотической Украинской национальной ассамблеи. В Абхазии воевали преимущественно западные украинцы, они были завербованы служившим в 80-х гг. в Прикарпатском военном округе генералом Камкамидзе. Деятели УНСО ставили целью защищать независимость Украины от России и при этом не ограничивались угрозами по поводу русских «сепаратистов» Крыма, а сформулировали девиз: «Чтобы не пролилась кровь на Украине, нужно воевать за ее пределами». В 1992 году УНСОвцы воевали за Приднестровье против правительственной армии Молдовы; в 1993 году – в Абхазии против абхазов, а в 1994-м приняли участие в чеченской войне на стороне Дудаева. При этом руководство УНСО действовало весьма непоследовательно: только в чеченской войне они по-настоящему вступили в бой с российскими войсками; если их позицию в приднестровском конфликте еще можно было объяснить (как они сами заявляли) защитой «этнических украинцев» – приднестровцев, то в Абхазии они проливали кровь за ставленника Москвы – Шеварднадзе и убивали своих бывших и будущих союзников – приднестровцев и дудаевцев. Украинские волонтеры, как правило, сражались умело, профессионально; по боевым качествам они не уступали казакам. В то же время сваны – такие же бесстрашные и свирепые горцы, как чеченцы, – успешно противостояли последним. Переброска на фронт украинских добровольцев-наемников позволила Тбилиси несколько уравнять соотношение сил, однако положение Сухуми к началу марта 1993 года снова становилось угрожающим.
41. МАРТОВСКАЯ БИТВА
«...Я же видел только одну женщину-снайпера. Страдающая малокровием грузинка по имени Лиана долго кричала о зверствах абхазов, перечисляя все городские слухи. Она кричала и ничего не слышала. Это была истерика как образ жизни: «У меня четверо детей сидят дома голодные, потому что я здесь, но я погибну за родную Грузию, я так решила». Мы долго уговаривали ее не погибать, но она не слушалась...»
«Собеседник», № 46, 1992 год.
К концу зимы 1993 года беспокойство тбилисского правительства еще больше возросло. Грузины получали все новые сведения о намерении абхазов предпринять очередное наступление на Сухуми, с тем чтобы одной решающей битвой выиграть войну. На обоих фронтах перестрелки из всех видов оружия не прекращались всю зиму, а в Очамчирском районе грузины почти ежедневно бомбили села Ткварчельского анклава; теперь уже заметно выросла активность абхазов на Восточном фронте. Они и прежде постоянно делали набеги на коммуникации грузин, но теперь начали проявлять явное стремление продвинуться к автомобильной трассе; между тем за время войны грузины хорошо укрепили свои позиции вдоль побережья. Самыми уязвимыми участками грузинского фронта по-прежнему оставались районы негрузинских сел, особенно в направлениях Лабра – Тамыш и Меркула – Беслахуба. Захватив важные позиции в Меркуле, абхазы вплотную подошли к трассе; после этого они атаковали Лабру. Это армянское село, до войны одно из самых богатых в Очамчирском районе, было к тому времени дочиста разграблено, почти все армянское население бежало в Ткварчели. После тяжелого боя 1 – 2 марта 1993 года ткварчельцы взяли Лабру, потеряв 10 человек убитыми и 60 ранеными; в брошенных грузинских окопах они нашли теплые одеяла, матрацы, консервы, колбасу, большое количество боеприпасов.
Среди грузин в Очамчирском районе началась паника, хотя масштабы наступления абхазов были невелики; распространились слухи, что мингрелы Кобалия вступили в союз с абхазами и в случае чего даже намерены воспрепятствовать бегству грузинских войск из Абхазии. 2 – 3 марта абхазы отразили грузинскую атаку на Бедию; грузинам удалось вытеснить абхазов из Лабры, но 5 марта они снова заняли это селение и на этот раз прочно закрепились в нем. Это означало, что абхазы взяли под обстрел трассу, безопасность которой была для грузин важным фактором в обороне Сухуми. Теперь ожидалась атака на Сухуми со стороны Гумисты. Еще 4 марта Шеварднадзе прибыл в Сухуми; тогда же грузинская авиация нанесла удар по Новому Афону, а три часа спустя – по российской сейсмолаборатории в Эшере. Далее Шеварднадзе объявил, что намерен остаться в Сухуми и отсюда управлять Грузией до тех пор, пока будет существовать опасность взятия города абхазами; он встретился с командующими грузинских вооруженных формирований[1] и, ознакомившись с ситуацией в абхазской столице, констатировал, что дела в Сухуми обстоят неважно, что – по разным причинам – в городе снова нет света, воды и хлеба и что поднять грузинское население на вооруженную борьбу трудно.
Правительство Тбилиси не оставляло надежды вовлечь и все грузинское население Абхазии в войну. Если бы это случилось, абхазам было бы не на что надеяться, поскольку мингрелы были по численности самой крупной этнической группой в Абхазии. Но мингрелы именно сейчас считались ненадежными, а Шеварднадзе тогда же обвинил Лоти Кобалия в поддержке абхазов. Действительно, Кобалия в этот период на тайных переговорах с абхазами обещал, что не будет ввязываться в войну на стороне грузин. 9 марта 1993 года в Зугдиди был разогнан с применением оружия большой митинг звиадистов, требовавших отставки Шеварднадзе и прекращения войны в Абхазии. В ночь с 10 на 11 марта у реки Ингури произошли столкновения между сторонниками Кобалия и гальскими мингрелами, от которых он требовал не воевать с абхазами; хотя добиться этого ему не удалось, фрондерство Кобалия было явным. Неудачной для грузин была и морская война: лучший из командиров абхазского флота Александр Воинский, приехавший в феврале в Абхазию с Крайнего Севера, организовал дерзкие ночные атаки с маленьких катеров и моторных лодок на контролируемое грузинами побережье, обстреливал в Сухуми здания, где располагались грузинские солдаты, нападал на транспортные суда, вел настоящую партизанскую войну на море. Грузины избегали встречи с абхазским флотом, да и на суше полагались лишь на превосходство своей артиллерии.
15 марта 1993 года абхазы в третий раз начали штурм Сухуми: абхазские войска перешли Верхний мост через Гумисту и прорвали грузинские позиции у села Ачадара, за которым начинался северо-западный, Новый район абхазской столицы. С самого начала абхазы встретили ожесточенное сопротивление; на Нижнем мосту Сосо Ахалая отразил атаку, укрепленные грузинские блиндажи у Ачадары абхазы не смогли захватить и просто обошли их, рассчитывая на победу в контактном бою. Абхазы развернули наступление вглубь города и одновременно предприняли попытку взять господствующие высоты к северу от Сухуми.
Так завязалась одна из самых кровопролитных битв этой войны, по масштабам превосходившая все предыдущие и рассматривавшаяся большинством абхазов как последнее сражение, на которое должны быть брошены все силы. В наступлении участвовали отборные бойцы правительства Абхазии; авангард абхазских сил составлял новообразованный армянский батальон имени маршала Баграмяна, который принял присягу 14 марта 1993 года и которым командовал Вагаршак Косян. На армянский батальон возлагались главные надежды: абхазское командование надеялось решительным ударом опрокинуть грузин, добиться психологического перелома в свою пользу, посеять панику в рядах противника и обратить его в бегство. Вначале этот план действительно удался, и передовые части абхазской армии вступили в Новый район и дошли до республиканской больницы: они стремились прорваться к железнодорожному вокзалу, одному из важнейших стратегических пунктов Сухуми. Какое-то время грузинам казалось, что все потеряно, город снова охватила паника, и опять началось лихорадочное бегство в сторону Ингури. Но грузинская армия вовремя получила подкрепления; абхазы не смогли развить успех, потеряв время в тяжелых уличных боях, захватить высоты им не удалось, и теперь прорвавшиеся в Сухуми передовые части, большинство которых составляли армяне и абхазы, оказались отрезаны линией грузинских огневых точек. Основные силы абхазской армии не смогли прийти к ним на помощь, и в кровопролитном бою окруженный авангард был истреблен грузинами. После нескольких новых неудачных атак стало ясно, что абхазы проиграли битву за Сухуми, и в ночь на 16 марта уцелевшие абхазские отряды начали с боем отходить за Гумисту. Такого страшного поражения абхазы не терпели за всю войну. От трехсот до четырехсот лучших бойцов абхазской армии погибло в этой битве, свыше тысячи было ранено, семьдесят человек пропали без вести; грузины потеряли, по разным оценкам, от семидесяти до двухсот человек убитыми и около двухсот ранеными.
Весь народ Абхазии пребывал в подавленном настроении; такого исхода битвы не предполагал никто. Казалось, что рухнула последняя надежда на победу. Цвет абхазской армии остался на поле битвы; но поражение имело не столько стратегическое, сколько моральное значение. Человеческие потери по масштабам Абхазии были велики, множество семей надело траур; упадок духа ощущался и в народе, и в правительстве. На заседании сессии абхазского парламента 23 марта было принято новое обращение к президенту и парламенту России с просьбой принять Абхазию в состав России или хотя бы взять ее под свое покровительство – при том, что многие деятели КНК (а в тот период уже и некоторые абхазы) считали, что Абхазия способна и должна стать полностью независимым государством. Теперь все громче раздавались голоса недовольных, считавших, что продолжение войны бессмысленно. Раздоры и взаимные обвинения сильно пошатнули единство абхазов, некоторые даже считали, что приказом об отступлении у них украли победу, хотя в действительности абхазская армия, попав в мешок между оставшимися за спиной огневыми точками и наступающими со всех сторон грузинами, неминуемо была бы уничтожена целиком. Выводом абхазских сил из окружения командовал кабардинец Ибрагим Яганов, один из лучших военачальников КНК; отдельные бойцы, не успевшие уйти вместе со всеми, скрывались в садах и плантациях в окрестностях Сухуми, постепенно уходили на север и через верховья Гумисты добирались до своих; один из командиров КНК, дагестанец, сумел выбраться на «абхазский» берег реки только спустя двенадцать дней после сражения. Главной причиной поражения абхазов стала нехватка военной техники, особенно артиллерии; к тому же слишком долго мешала трезво оценить возможности противника память о легком взятии Гагры, где у грузин было гораздо меньше бронетехники и где грузинский контингент состоял почти исключительно из тбилисских «мхедрионцев», то есть не местных жителей и не профессионалов.
До конца марта на Гумисте наступило затишье, изредка прерываемое пулеметными или минометно-артиллерийскими перестрелками. На Восточном фронте также ослабла интенсивность боев, лишь 17 марта грузины обстреляли центр Ткварчели, а 24-го бомбили села в его окрестностях. Но для абхазов тяжелым ударом явилось известие о договоре между звиадистами Лоти Кобалия и командирами грузинских правительственных войск, в том числе с Тенгизом Китовани, – о совместных действиях против ткварчельцев в Очамчирском и Гальском районах. Немного позже Кобалия не только договорился о замене его людьми «мхедрионцев» на позициях, но и получил – негласно – помощь оружием для войны с абхазами. Последние, как уже говорилось, сильно опасались вовлечения мингрелов, поскольку те смогли бы легко одолеть числом, «закидать шапками», как говорили сами абхазы; к тому же мингрелы прекрасно знали местность, большинство их считало Абхазию своей родиной. Впрочем, до широкомасштабных военных действий между абхазами и отрядами Кобалия так и не дошло. Однако сам факт вступления звиадистских вооруженных формирований в союз, пусть весьма условный, с «хунтистами», был во многом показательным. Хотя разгром наступавших на Сухуми абхазских войск являлся не стратегической победой, а всего лишь успешным отражением атаки противника, выигрыш битвы несомненно укрепил авторитет центральной власти в Грузии. Повысился и авторитет самого Шеварднадзе, руководившего обороной города. Неудача абхазов породила впечатление слабости КНК, неспособности абхазов в скором времени отвоевать свою столицу у войск Тбилиси; отсюда и вынужденное сближение мингрелов с грузинами. Впрочем, Лоти Кобалия всегда был себе на уме и сейчас также стремился извлечь из сложившейся обстановки максимальную выгоду.
Однако «предательство» мингрелов имело весьма негативные последствия: усилилась давняя неприязнь к ним со стороны абхазов, начала накаляться национальная вражда внутри Абхазии. В Ткварчели в марте 1993 года стало особенно заметным притеснение местных мингрелов, известных прогрузинскими настроениями, или тех, чьи родственники «держали оружие» на грузинской стороне. В городе на протяжении всей войны не было твердого порядка, и криминальные элементы, в том числе и принадлежащие к воинским подразделениям, имели возможность ограбить или убить представителя «враждебной нации», ничем или почти ничем не рискуя и оправдывая свои действия патриотическими побуждениями. Многих мингрелов и грузин вынудили покинуть город; они уходили через линию фронта и уезжали в Грузию, оттуда чаще всего – в Россию. Рост национальной вражды в Абхазии оказался на руку и властям Тбилиси: он был залогом поддержки жившими в Абхазии грузинами и мингрелами правительственных войск Грузии.
Примечания
[1] Несмотря на назначение Каркарашвили главой всех вооруженных формирований в Абхазии, многие отряды боевиков долгое время фактически не подчинялись ему. К лету 1993 года оборонявшие Сухуми грузинские отряды объединились в две крупные группировки: первую составляли бойцы из Грузии под командованием Георгия Каркарашвили, вторую – ополченцы из местных грузин, возглавленные Гено Адамия, бывшим уголовником, при Шеварднадзе дослужившимся до генерал-майора.
