Главная » Алфавитный каталог авторов » Ж » Бросок малой империи » Часть седьмая. Сокрушение

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. СОКРУШЕНИЕ

42. КАВАЛЕРЫ ОРДЕНА ГОРГАСАЛА

– Анзор, как стреляешь?
– Прицел пятнадцать стреляю.
– Слушай, зачем пятнадцать? Давай двенадцать. Вчера так хорошо было.
– Вчера мы не оттуда стреляли.
– Слушай, какая разница, оттуда – не оттуда?.. Главное, чтоб хорошо было!

Диалог грузинских бойцов у орудия на Восточном фронте.


Весна 1993 года была ознаменована еще более заметными, чем зимой, разногласиями в правящих кругах Грузии. Причиной конфронтации между основными политическими силами страны – главой государства Эдуардом Шеварднадзе, грузинским парламентом, министром обороны Тенгизом Китовани и главой «Мхедриони» Джабой Иоселиани – была ситуация, сложившаяся на фронтах. Абхазы, с одной стороны, проиграли уже третье сражение за Сухуми, с другой – не собирались ни сдаваться, ни отказываться от возможного в будущем наступления. Мингрельские звиадисты были ослаблены поражениями и нейтрализованы общенациональной войной – настолько, что им пришлось искать примирения с Тбилиси; с другой стороны, они оставались независимой вооруженной силой, а Мингрелия – государством в государстве. Некоторые грузинские политические деятели начали понимать, что абхазская война только на время загнала вглубь все противоречия и что рано или поздно, когда поражение станет явным, они вырвутся наружу и приведут к катастрофе, в частности, в политическом плане – к гражданской войне. Многие грузины уже понимали, что в ближайшее годы войну в Абхазии они не выиграют, значит, могут или потерпеть поражение, или обороняться до бесконечности. Поражение означало крах, долгая оборона – тоже в конечном счете крах: война пожирала все средства, армия разлагалась, молодежь бежала в Россию, чтобы уклониться от насильственного призыва в действующую армию.

Впрочем, политики были озабочены не столько плачевным состоянием дел (оно, скорее, давало аргументы для критики противников), сколько усилением конкурентов. В данном случае усиливался Шеварднадзе; возросли, однако, и разногласия между ним и Тенгизом Китовани – после того, как последний договорился с Лоти Кобалия, что фактически означало альянс министров обороны двух лидеров, правящего Шеварднадзе и свергнутого Гамсахурдия. Начали запускаться в обращение слухи о возможном мятеже Китовани в Мингрелии и походе – вместе с Кобалия – на столицу с целью свержения главы государства. В парламенте зазвучали требования поставить на голосование вопрос о роспуске кабинета министров, что было направлено прежде всего против Китовани. Шеварднадзе продолжал лавировать между «военной партией» Китовани и парламентариями, большая часть которых по-прежнему занимала «экстремистскую» позицию в отношении России и настаивала прежде всего на выводе всех российских войск из Грузии. В целом в грузинских верхах пока сохранялось равновесие, поскольку в России вопрос о власти оставался нерешенным, а фронты в Абхазии вновь стабилизировались.

«Стабилизация», разумеется, не означала полного затишья, тем более, что усилились обстрелы пригородов Сухуми абхазской стороной. Эшера к этому времени превратилась в развалины от ударов грузинских снарядов; за время войны были сильно разрушены все деревни прибрежной полосы от Гудауты до Нового Афона. 1 апреля 1993 года в ответ на целенаправленный обстрел сейсмолаборатории русские подняли в воздух четыре СУ-25 и уничтожили несколько грузинских огневых точек; в дальнейшем такие случаи повторялись регулярно. Русский генерал-полковник Алексеев требовал от грузин не блокировать расположенный в Сухуми 901-й батальон («блокада батальона приведет к действиям по его деблокированию») и угрожал, что «издевательское отношение к жителям города Сухуми со стороны грузинских военных формирований, и, в первую очередь, по отношению к русскоязычному населению, проявляемое ими варварство потребуют решительных действий по их спасению и освобождению». Такие заявления сильно раздражали грузинский парламент и заставляли последний все более настойчиво требовать полного разрыва с Москвой. На переговорах в Сочи 6 – 9 апреля 1993 года между Россией и Грузией (российскую делегацию возглавлял министр обороны Павел Грачев и заместитель министра иностранных дел Борис Пастухов, грузинскую – Тенгиз Китовани и Джаба Иоселиани), где был подписан договор о выводе российских войск из Грузии до 1995 года, грузинская делегация настаивала на немедленной ликвидации российских военных баз в Абхазии.

В то же время в апреле 1993 года в конфликт все более решительно вмешивался Киев. УНСО считалась организацией нелегальной, но теперь и украинский президент Леонид Кравчук начал делать заявления о поддержке Грузии в абхазской войне, слова подкрепил делом: в апреле на военный аэродром в Копитнари прибыли два самолета-топливозаправщика и доставили бензин для грузинских боевых самолетов. Позже, к концу весны, была достигнута договоренность о передаче Грузии Украиной танков Т-72 и Т-80; на Украине проходили обучение сотрудники грузинских разведывательных спецслужб, действующих в Абхазии и на Северном Кавказе. На Гумистинском фронте по-прежнему воевало около восьмисот украинских волонтеров; зато прибалтийки – «белые колготки» – во время мартовской битвы понесли ощутимые потери и вскоре после этого покинули Абхазию.

Тем временем в конце марта – начале апреля над Ткварчели нависла новая опасность. Этот город оставался ядром сопротивления абхазов на Восточном фронте; грузины видели, что блокада не достигла своей цели: гуманитарные рейсы продолжались, запрет на их проведение выглядел бы дико. Достичь решающей победы на Восточном фронте грузинам не удалось. Теперь они придумали новый план – атаковать Ткварчели с гор, со стороны Сванетии. Ткварчельцы не готовились к обороне с востока, считая, что с этой стороны город хорошо защищен высокими горными хребтами, покрытыми лесом. Именно сюда проникли вооруженные отряды сванов – никто лучше них не мог противостоять абхазам в горной войне. Их базу на горе Лашкиндар совершенно случайно обнаружил ткварчельский пастух; к этому времени сваны сумели поднять на гору не только легкое вооружение, но и минометы, и гранатометы. Ткварчельцев спасло лишь то обстоятельство, что сваны еще не успели укрепить коммуникации и продвинуться вперед, на более выгодные позиции, с которых они могли бы держать под снайперским обстрелом весь Ткварчели и долину Галидзги вплоть до села Гупи. В то же время грузины в первой декаде апреля усилили натиск на ближайшем к Ткварчели участке Восточного фронта – бедийском. Однако абхазам все же удалось перебросить в горы отряды для борьбы против сванов – «Егерь», «Скорпион», «Гроза-10» и «Ласточка»; десант был разбит и в середине апреля эвакуирован грузинскими вертолетами.

В 20-х числах апреля состоялся вывод подразделений «Мхедриони» с Восточного фронта; их место заняли вооруженные мингрелы – в том числе и местные жители, и звиадисты Кобалия. Эта замена, несомненно, укрепляла грузинские позиции, поскольку до того мингрелы Гальского и Очамчирского районов оказались на грани вооруженного конфликта с грузинскими войсками: «мхедрионцы» сильно притесняли их, грабили, резали скот себе на еду. Теперь же мингрелы и грузины вместе обратились против абхазов. Естественно, грузины не доверили мингрелам полный контроль над регионом, ряд участков фронта по-прежнему контролировали «мхедрионцы», грузины сохранили свой штаб в Ачигваре и старались не выпускать из рук общее руководство боевыми действиями. Вступление мингрелов в войну с абхазами, хотя бои весной 1993 года шли здесь очень вяло и без больших потерь, вызвало среди последних большое уныние: случилось то, чего они и опасались, – вовлечение в конфликт значительной части мингрелов. В Тбилиси это поначалу вызвало беспокойство, поскольку договаривался с Кобалия Тенгиз Китовани и он же проводил в Мингрелии мобилизацию местного населения на войну с абхазами. Однако, как вскоре выяснилось, Китовани оказался для правительства вовсе не так уж опасен.

26 апреля абхазским флотом была захвачена вышедшая из Сухуми баржа с награбленным; в 17.30 грузинский самолет СУ-25 сбросил на Гудауту три 250-килограммовые бомбы; погибла женщина, было ранено 25 человек, из них 11 детей. Одна бомба упала и близ российского военного аэродрома в Бамборе, был ранен русский офицер. Несколько дней спустя Эдуард Шеварднадзе заявил, что не исключает – как ответ на обстрелы абхазами Сухуми – массированной бомбежки Гудауты и, возможно, Ткварчели (хотя ткварчельцы никакого отношения к обстрелам Сухуми не имели). Но абхазы не переставали прощупывать грузинскую оборону, и в Тбилиси понимали, что рано или поздно последует новая попытка взять Сухуми, а ее успех будет означать политическую катастрофу для всего тбилисского руководства – абхазский вопрос уже давно стал центральным пунктом всей внутренней и внешней политики Грузии. В начале мая Шеварднадзе прямо заявил, что подаст в отставку, если «сепаратисты» возьмут Сухуми. Однако в отставку пришлось уйти вовсе не ему.

Весной 1993 года политическая обстановка вокруг Грузии складывалась все более благоприятно для Шеварднадзе. Новая карабахская кампания весьма плачевно обернулась для Абульфаза Эльчибея, который обещал своим сторонникам, что завоюет весь Нагорный Карабах и вдобавок искупается в Севане. После ожесточенных боев, сопровождавшихся исходом азербайджанских беженцев, карабахские войска при поддержке армянского экспедиционного корпуса овладели городом Кельбаджар и большими территориями к западу от Карабаха. Они также отвоевали Мардакерт и с ним весь север Карабаха, занятый азербайджанскими войсками в 1992 году. Кельбаджарский разгром нанес тяжелый удар по популярности Эльчибея – азербайджанского Гамсахурдия. Президент Турции Тургут Озал, который еще 1 сентября 1992 года выступил в поддержку Абхазии, раскритиковал премьер-министра Сулеймана Демиреля за его соглашательскую позицию, а правительство Грузии охарактеризовал как «преступную военную банду», вступил теперь в союз с Азербайджаном против Армении. Он действовал так решительно, что многие ожидали начала армяно-турецкой войны, но неожиданно, вернувшись из Баку, Озал скоропостижно скончался. В середине апреля в Чечне началось мощное выступление оппозиции против Джохара Дудаева, в конфронтацию с ним вступил чеченский парламент. В ответ Дудаев распустил парламент и ввел президентское правление, назначил вице-президентом лидера Вайнахской демократической партии Зелимхана Яндарбиева, ставшего его верным союзником. Однако противостояние в Чечне сохранялось, и Дудаев по-прежнему не решался провести операцию по возвращению Гамсахурдия в Тбилиси. Наконец, в конце апреля 1993 года в России состоялся референдум о доверии президенту, считавшийся «мирной битвой» сторонников и противников Ельцина; большинство россиян выразило доверие президенту и правительству. 1 мая российская оппозиция организовала большую демонстрацию, вылившуюся в мощный митинг протеста, а затем – в побоище с ОМОНом. В схватке было ранено 579 человек, один омоновец умер от ран. Его товарищи еще раньше предупредили, что в случае его смерти на новом митинге оппозиции, назначенном на 9 мая, ОМОН будет беспощаден. 9 мая левые не решились вступить в конфликт с силами правопорядка. Ельцин усилился, усилился и Шеварднадзе.

В начале мая 1993 года Шеварднадзе снял Тенгиза Китовани с поста министра обороны, а Совет безопасности и обороны потребовал отставки Джабы Иоселиани, который являлся членом этого Совета. Оба согласились уйти; перед отставкой Шеварднадзе торжественно наградил каждого высшим военным орденом Вахтанга Горгасала 1-й степени – «за вклад в обретение независимости и в организацию вооруженных сил Грузии» (Китовани и Иоселиани первыми в Грузии удостоились этой награды). Уход в отставку означал для них утрату лишь части политического влияния, особенно для Джабы Иоселиани, сохранившего командование формированиями «Мхедриони». На место Китовани был назначен близкий к нему политический деятель – командующий войсками в Абхазии Георгий Каркарашвили. Ослабление политической власти Тенгизу Китовани и Джабе Иоселиани компенсировали, естественно, не ордена Вахтанга Горгасала, а значительные доли в доходах экономических. За полтора года после свержения Гамсахурдия члены бывшего Военного Совета превратились в крупных экономических магнатов, получив на откуп самые разнообразные предприятия – от марганцевых рудников до тбилисского фуникулера. Впрочем, и от политической борьбы они вовсе не собирались отказываться. Оба остались депутатами парламента со всеми сопутствующими правами и возможностями, начиная с депутатской неприкосновенности, что было в Грузии совсем не лишним.

Отставку Китовани и Иоселиани связывали со словами бывшего государственного секретаря США Джеймса Бейкера, который в Турции, на похоронах Озала, выразил недоумение тем, что в окружении Шеварднадзе до сих пор присутствуют эти люди с уголовным прошлым. И сразу после их ухода была названа точная дата встречи руководителей России и Грузии на высшем уровне, до этого откладывавшейся несколько раз.

На переговорах Ельцина и Шеварднадзе планировалось обсуждать, конечно же, и абхазский вопрос. Еще ранее (5 – 6 мая) в столице Адыгеи Майкопе состоялись российско-абхазские консультации между Борисом Пастуховым и Сократом Джинджолия. 14 мая Пастухов был назначен личным представителем Ельцина по урегулированию грузино-абхазского конфликта; именно в этот день Ельцин встретился с Шеварднадзе, и главным итогом встречи стало соглашение... о прекращении огня в Абхазии с 20 мая 1993 года. Таким образом, российский лидер снова продемонстрировал свою позицию – нежелание рассматривать Абхазию как воюющую сторону. Грузинские националисты вновь испытали удовлетворение от того, что перемирие было заключено как бы между Россией и Грузией. Абхазская сторона была недовольна этим игнорированием, однако Ардзинба объявил, что присоединяется к соглашению, одновременно продолжая настаивать на выводе войск. Впрочем, из этого соглашения тоже ничего не вышло.

43. НАКАНУНЕ ШРОМЫ

Период в три с половиной месяца между мартовской битвой за Сухуми и новым всплеском боевой активности в июле 1993 года был для обоих воюющих народов – абхазов и грузин – временем ожидания и неуверенности. Грузины еще с самого первого дня, а абхазы – со взятия Гагры надеялись, что войну все-таки удастся выиграть достаточно быстро, без тяжелых потерь, без больших разрушений. Эти надежды не оправдались, и настроение как в оставшейся под контролем Гудауты части Абхазии, так и в Грузии было не из лучших. Каждый месяц войны наносил тяжелые удары по экономике обеих республик, и уровень жизни все более снижался. Абхазия с трудом обеспечивала себя продуктами сельского хозяйства; без постоянного поступления гуманитарной помощи из России абхазское правительство не смогло бы, конечно, выйти из этой войны без внешних долгов. Но еще больше гуманитарной помощи требовала и получала Грузия. В 1993 году она перешла на собственную валюту; еще Звиад Гамсахурдия хотел ввести в употребление национальную денежную единицу – марчили; шеварднадзевская валюта – купон (купони) – рассматривалась как переходная. Введение купонов было необходимо для того, чтобы лишний раз подчеркнуть экономическую независимость Грузии, ибо ведущие грузинские экономисты признавали: пока Грузия остается в «рублевой зоне», говорить об ее финансовой самостоятельности невозможно. Однако оборот купонов с самого начала ограничился государственным сектором; все коммерческие организации продолжали рассчитываться рублями. Вся история грузинского купона – это его непрерывное падение как относительно американского доллара, так и российского рубля. Между тем лишь за первые три месяца 1993 года цены в Грузии выросли в 15 раз (зарплата же – в 1,3 раза). Продолжался развал промышленного производства. Значение Шеварднадзе для Грузии возросло еще больше: гуманитарную помощь страны Запада и СНГ оказывали именно «в поддержку грузинской демократии», носителем которой считался в первую очередь Эдуард Амвросиевич, а затем уже – грузинский парламент. Укрепление позиций Шеварднадзе связывалось также с предоставленными ему Великобританией 500 тысячами фунтов стерлингов и обещанной Россией помощью продуктами, прежде всего зерном.

Новые течения наметились и в общественной жизни Грузии. Националистические настроения не исчезали, но все больше призывников старалось избежать призыва и уехать в Россию; одно дело – одобрять подавление сепаратистов, и совсем другое – бегать по абхазским горам с автоматом за спиной, особенно если не иметь материальной заинтересованности, т.е. не участвовать в мародерстве. В апреле в Тбилиси снова проходили большие манифестации солдатских матерей; некоторых из них уже начали удалять с площадей силой. В парламенте сложилась небольшая группировка сторонников мира. Тенгиз Китовани как до, так и после отставки позволял себе критиковать абхазское предприятие; новый министр обороны Каркарашвили рисовал нерадостные перспективы исхода войны из-за того, что воюющая в Абхазии армия представляла собой собрание вооруженных банд. Жители Грузии в очередной раз наглядно в этом убедились, когда вернувшиеся из Абхазии «мхедрионцы» начали по привычке буйствовать и в самой Грузии. После отставки Джабы Иоселиани «мхедрионцы» обеспокоились за свое будущее, хотя Джаба и обещал им, что «Мхедриони» ни в коем случае распущена не будет; в мае 1993 года «мхедрионцы» несколько раз вступали в столкновения с российскими военными в Кутаиси, захватывали заложников (перестрелки в Кутаиси у воинских частей и на базаре 11 – 12 мая предшествовали встрече Ельцина и Шеварднадзе и заставили последнего серьезно отнестись к проблеме «Мхедриони»). 27 мая двести «мхедрионцев» начали голодовку на проспекте Руставели – они требовали официально придать их организации прежний статус корпуса спасателей, зарегистрировать ее как подобие российского ГКЧС. Голодовка была прекращена 31 мая; «мхедрионцы» добились своего, и вскоре их организация стала официально именоваться «Корпус спасателей Республики Грузия».

После отставки Китовани и Иоселиани слегка обострились отношения между звиадистами и тбилисскими властями. Одно время едва не дошло до новых столкновений – в Тбилиси хотели отнять у Кобалия оружие, полученное им от Китовани; Кобалия уже был готов бросить абхазские позиции и вернуться в Мингрелию, но мало-помалу правительство нашло с ним общий язык. С одной стороны, своим участием в абхазской войне мингрельские звиадисты приобретали славу борцов за единство Грузии, и симпатии к ним вновь начали расти. С другой – грузинам все же было выгоднее использовать Кобалия против абхазов, чем ссориться с ним и тем самым опять ставить под угрозу мингрельские коммуникации. Однако и теперь боевые действия между абхазами Восточного фронта и мингрельским ополчением велись более чем лениво. То здесь, то там противники прекращали стрельбу и почти добродушно переговаривались из окопов. Еще до вступления Кобалия в войну командиры мингрельских отрядов, осаждавших Ткварчели, вели переговоры с руководством города: они обещали ткварчельцам не стрелять по жилым районам, поскольку там проживали и мингрелы, и грузины. В обмен они требовали: 1) не трогать местных, ткварчельских мингрелов и грузин; 2) прекратить улюлюканье в радиоэфире по поводу промахов мингрельских пушкарей. И все же, несмотря на эти договоры, национальная неприязнь между абхазами и мингрелами не ослабевала, напротив, скрытая вражда еще больше возросла.

Соглашение о прекращении огня с 20 мая никак не отразилось на интенсивности взаимных атак и обстрелов в Очамчирском районе. Здесь еще 17 мая ткварчельцы предприняли наступление на Очамчиру, при котором абхазские снаряды долетали до моря; атака осталась безрезультатной, зато партизанские отряды снова взорвали опору линии электропередачи, оставив Сухуми без света. 19 мая грузины подвергли сильному обстрелу Ткварчели.[1] 20 мая Ардзинба приказал в одностороннем порядке прекратить огонь на всех фронтах. Грузины соблюдали перемирие только на Гумистинском фронте, где лишь изредка обстреливали абхазские позиции. На Восточном фронте огонь почти не утихал; в мае абхазский отряд перешел Кодорский хребет и предпринял разведывательную атаку на Лату. Тогда же, в период затишья на Гумисте, грузины 22 – 23 мая перебросили в Сухуми еще пятьсот украинских волонтеров, так что теперь их численность составила свыше тысячи; затем Грузия получила и обещанные танки. В период перемирия велись переговоры о новой гуманитарной акции российского ГКЧС для доставки в блокадный Ткварчели продовольствия и вывоза беженцев; грузинская сторона дала принципиальное согласие.

Тем временем в Ткварчели разгорелась борьба между группировками абхазской армии: начальник гарнизона Давид Пилия столкнулся с братьями Зантария Зазой и Астамуром, которые были известны как успешными военными операциями, так и своей неуправляемостью: братья Зантария заподозрили Пилия в чрезмерном сосредоточении власти. 26 мая сторонники Зазы Зантария попытались произвести военный переворот и захватить власть в городе, но потерпели неудачу: ни другие командиры, ни население их не поддержали, а из Гудауты поступила грозная депеша с требованием прекратить самовольные действия. Несколько дней спустя равновесие между группировками было восстановлено; Давид Пилия был все-таки смещен со своего поста.

С 31 мая на Гумисте снова начались перестрелки, и договор о прекращении огня окончательно утратил силу. Позиционные бои возобновились и продолжались весь июнь 1993 года, тем не менее гуманитарная акция состоялась. Еще до этого (24 мая) сванскими вооруженными формированиями был сбит над селом Сакен в верховьях Кодора российский вертолет МИ-6 с гуманитарным грузом для Ткварчели; пять членов экипажа погибли. 5 июня только первые четыре вертолета смогли привезти в Ткварчели продовольствие; далее грузины приостановили гуманитарную акцию, и ее второй этап проходил уже иначе. Было решено, что два больших российских военных корабля выгрузят в Сухуми тридцать грузовиков КамАЗ и три автобуса для тяжелобольных, отсюда автоколонна доставит продукты в Ткварчели и вывезет беженцев на грузовиках через контролируемую грузинами территорию обратно в Сухуми, после чего на корабли погрузят всех желающих эвакуироваться сухумцев. Акция началась 16 июня 1993 года; перед ее началом грузины выдвигали условием беспрепятственного продвижения автоколонны разминирование ведущих в Ткварчели дорог, но потом отступились. Это была самая массовая эвакуация за всю войну. Автоколонна двигалась по грузинской зоне под охраной российских десантников; в Ткварчели она прошла через село Бедия. На городском стадионе в спешке и давке, под проливным дождем произошла погрузка людей в кузова КамАЗов, и битком набитые грузовики двинулись в обратный путь. Беженцы опасались, что грузины спровоцируют перестрелку во время прохода колонны и заберут эвакуируемых в заложники, но этого не случилось. Зато в Сухуми разразился скандал между сотрудниками ГКЧС и грузинскими солдатами, требовавшими погрузить на корабли и вывезти в Сочи вместе с беженцами легковые автомобили. Дошло до обстрелов грузинами российских судов – правда, эти обстрелы не могли причинить мощным десантным кораблям особого вреда. Всего за оба этапа гуманитарной акции из Ткварчели было эвакуировано 5030 человек. Боевые действия после этого возобновились.

Июнь 1993 года ознаменовался всплеском внутриполитической борьбы в двух соседних с Грузией регионах. Войска Джохара Дудаева после долгого противостояния захватили здание Грозненского городского собрания; 4 июня оппозиционеры были вынуждены прекратить митинг на Театральной площади, Дудаев полностью овладел обстановкой в Грозном. Оппозиция переместилась в другие районы Чечни – Надтеречный и Урус-Мартановский (из Надтеречного района происходил клан свергнутого чеченской революцией Доку Завгаева, а из Урус-Мартановского – клан Чанхой, к которому принадлежали бывшие союзники, а ныне враги Дудаева Яраги Мамодаев и Бислан Гантамиров). В целом после июньских событий могущество Дудаева укрепилось. Зато в Азербайджане в это же самое время рухнула власть Эльчибея и партии националистов. Командующий вторым экспедиционным корпусом азербайджанской армии Сурет Гусейнов, лучший полководец Азербайджана, был объявлен Эльчибеем виновником разгрома под Кельбаджаром; но попытка президента разбить верные Гусейнову части 4 июня в Гяндже закончилась поражением правительственных войск. Мятежные отряды Гусейнова прошли из Гянджи через весь Азербайджан к Баку, овладев при этом половиной республики, и через несколько дней появились на подступах к столице. Эльчибей бежал в Нахичевань, укрылся в своем родном селе Келеки. Правивший Нахичеваньской республикой Гейдар Алиев, руководитель Азербайджанской ССР в 1969 – 1982 гг., вновь пришел к власти в Азербайджане при поддержке населения. Переворот Гусейнова произошел при явном одобрении России; 20 сентября 1993 года, после поименного голосования в мили-меджлисе, Азербайджан вступил в СНГ.

Встав у штурвала управления, Гейдар Алиев попытался, подобно Шеварднадзе, выступить в роли миротворца, но перемирие продержалось всего восемь дней, после чего военные действия против армян возобновились. Сурет Гусейнов принял на себя ответственность за карабахскую кампанию и попытался взять реванш за предыдущие неудачи. Однако решающая битва за Карабах окончилась полным поражением азербайджанской армии. Возглавивший в августе 1992 года правительство Степанакерта Роберт Кочарян сумел преобразовать карабахское ополчение в организованную регулярную армию, которая добилась неслыханных побед. В июле 1993 года армяне взяли Агдам; 17 августа на юге Азербайджана, в Ленкорани, восстал другой полковник – талыш Аликрам Гумматов, провозгласивший Талышскую Муганскую республику, но шесть дней спустя Гейдар Алиев разогнал эту республику одним мановением руки. 31 августа были опубликованы итоги референдума о доверии Эльчибею: 97,5% азербайджанцев высказались за недоверие, и Алиев мог назвать себя легитимным руководителем. Но остановить наступление армян оказалось гораздо труднее. В августе – сентябре один за другим пали азербайджанские города Джебраил, Физули, Кубатлы, Горадиз. Армянские войска взяли под контроль 70-километровый участок ирано-азербайджанской границы и далеко отодвинули линию фронта от Степанакерта. Однако даже этот разгром не поколебал власти Алиева. Свыше миллиона человек бежало с завоеванных армянами территорий. Таков был ответ на подавление армянских сепаратистов, превратившееся на деле в геноцид армян, на который с огорчением, но и с бездействием уже пять лет взирал цивилизованный мир.

 

+ + +

Еще с начала лета 1993 года среди грузин снова начали распространяться слухи о подготовке абхазов к очередному – уже четвертому по счету – штурму Сухуми, но никто не мог предсказать, когда и при каких обстоятельствах он начнется. Слухи циркулировали все упорнее, и 27 июня Шеварднадзе в очередной раз прибыл в Сухуми – руководить, в случае чего, обороной города. Немного раньше на позиции в Очамчирском районе Абхазии вернулись «мхедрионцы». В Гальском районе на позициях остались мингрелы. В Абхазию продолжали везти из Грузии новобранцев. Нервозность нарастала незаметно, неощутимо.

Между тем абхазы летом 1993 года разработали новый план наступления. До сих пор при атаках на Сухуми абхазы терпели поражения главным образом из-за того, что грузинам удавалось вовремя получить подкрепления. Чтобы добиться успеха в лобовом столкновении с численно превосходящим противником, требовалось лишить его этой возможности, то есть перерезать грузинские коммуникации в Очамчирском районе. Взятие ткварчельскими отрядами Лабры и Меркулы в марте 1993 года являлось первым шагом к этой цели, но искомого результата абхазы все-таки не добились: обстрелы трассы не могли помешать грузинам перебрасывать войска. Кроме того, абхазы убедились, что одним ударом Сухуми взять невозможно, поскольку очень трудно вести уличные бои и пытаться овладеть ключевыми высотами, хорошо укрепленными за это время. Поэтому новый стратегический план предусматривал участие в наступлении всех абхазских сил: захват ткварчельскими отрядами участка трассы в Очамчирском районе с одновременной высадкой здесь морского десанта и наступление на Сухуми гудаутских частей в обход, через верховья Гумисты, с тем, чтобы взять господствующие над городом высоты. Этот план позволял надеяться на больший успех. Грузинские войска по-прежнему превосходили абхазские количеством и вооружением, но уступали им качественно. С начала войны грузинская армия еще больше разложилась. Торговля наркотиками достигла небывалых размеров. Людям Лоти Кобалия в этот период удалось выкупить у грузинских военных часть вооружения, в т. ч. и тяжелой техники. Деньги требовались прежде всего на наркотики; иной раз БТР отдавали за коробку ампул с морфием. И изменить армию в лучшую сторону не могли ни Каркарашвили, ни сам Шеварднадзе.

На Восточном фронте все более успешными были действия партизан. Борьба грузин со «шпионами» не давала желаемых результатов. Время от времени через линию фронта с грузинской территории в Ткварчели пробирались безобидные старики-абхазцы, остававшиеся в «грузинской» зоне. Они обстоятельно рассказывали полевым командирам, что в таком-то селе на такой-то улице находится грузинский штаб, у которого постоянно стоят четыре БТРа и танк; что со стороны улицы, реки и двора все подступы надежно охраняются, но если подойти к саду со стороны леса, то можно пролезть через дыру в заборе – и вся грузинская техника окажется как на ладони. Сутки спустя посреди ночи неизвестно откуда взявшиеся абхазские гранатометчики вдребезги разносили грузинские бронетранспортеры и благополучно исчезали с места происшествия, а грузинам оставалось лишь гадать о причинах такой хорошей осведомленности противника. Такие удачные операции партизан, как и в начале войны, сильно действовали грузинам на нервы.

Не так удачно складывались дела у ткварчельцев при июньских походах в Сванетию для подрыва линий электропередач. Только во время последнего похода (24 – 27 июня) абхазский отряд дошел до участка электролиний, но взорвать охраняемые местными сванами опоры не удалось. Вскоре ткварчельцы были отвлечены другими событиями от попыток нарушить грузинскую электросвязь, но и сваны больше не пытались проникнуть в абхазские горы и захватить высоты, господствующие над Ткварчели.

Примечания

[1] Бомбить город грузины больше не решались, так как абхазы наладили хорошую систему ПВО, а также из-за скопления в заброшенных шахтах природного газа (метана); бомбовые удары могли бы привести к катастрофе – по некоторым предположениям, даже небольшое землетрясение в результате взрывов. Обстрелы же в конечном счете вызвали в Ткварчели еще больше жертв и разрушений, чем бомбардировки с воздуха.

44. ТАМЫШСКИЙ ДЕСАНТ

Наступление абхазов на Восточном фронте началось в 9 часов вечера 1 июля 1993 года. Бои возобновились по всей линии фронта, но главный удар был направлен на село Тамыш, у которого планировалась высадка морского десанта из Гудауты. Ожесточенные сражения развернулись вокруг укрепленных грузинами селений – Цагеры, Араду, Киндги, и возле важнейшей стратегической высоты у трассы – Ануарху. Ткварчельцы взяли Тамыш к утру 2 июля и вышли к морю; к занятому ими участку побережья подошла баржа с десантным отрядом из трехсот человек – абхазов, казаков, северокавказцев; с баржи выгрузили установку «Град» и боеприпасы. К вечеру 2 июля абхазы заняли Старые Киндги и установили 7-километровый «коридор» от Новых Киндги до Цагеры; лишь небольшие грузинские отряды удержались на важных высотах – в Тамышской школе и в Ануарху. Грузинские войска в Сухуми были отрезаны от основных сил и впервые с начала войны оказались лишенными возможности получить подкрепления. Так началась предпоследняя, июльская битва за Сухуми, которая фактически определила исход грузино-абхазской войны.

Правительства Грузии и Абхазии обратились в ООН – каждое с просьбой принять в конфликте его сторону. Тбилисское руководство объявило предмобилизационную готовность. Вскоре после взятия абхазами Тамыша российско-абхазскую границу на Псоу пересекли отряды северокавказцев – тех, кто ранее по разным причинам покинул Абхазию. Шамиль Басаев, главнокомандующий силами Конфедерации народов Кавказа, объявил готовность номер один и ввел казарменное положение для бойцов, находящихся в Абхазии. В то же время из Грузии в Очамчирский район двинулись отряды добровольцев, в том числе подразделения «Мхедриони» во главе с Джабой Иоселиани, отряд, собранный отставленным Тенгизом Китовани, наконец, армия звиадистов, присоединившаяся к ним в Зугдиди. Лоти Кобалия объявил, что примет участие в боях на стороне правительства Грузии.

Внешняя угроза заставила на время сплотиться грузинские «верхи», в которых в июне 1993 года наблюдалась новая конфронтация, на этот раз между Шеварднадзе и парламентариями из «старой оппозиции» – Церетели, Чантурия и другими националистами. Все более натянутыми становились отношения между главой государства и премьер-министром Тенгизом Сигуа. Теперь каждый политик стремился набрать как можно больше очков, принимая участие в «защите родины». Однако прибывшие в Очамчирский район грузинские командиры не спешили атаковать абхазов и уничтожать десант; Лоти Кобалия вообще откровенно избегал вступать в бои с абхазами, которые, в свою очередь, старались не идти в атаку на тех участках, где им противостояли звиадисты, предвидя стремление Кобалия сохранить свои силы на будущее. До этого, при взятии Тамыша, ткварчельцы сами удивлялись легкости, с какой они буквально косили грузинских солдат, и невольно испытывали жалость, видя поле боя, усыпанное трупами молодых, красивых грузинских новобранцев – как правило, крестьянских парней. Многие грузинские бойцы, совсем юные и неопытные, бросали автоматы, приседали и закрывали голову руками, умоляя не убивать их; при этом абхазы не всех брали в плен, поскольку не хотели тратить на пленных еду и лекарства. Интенсивность боев вскоре снизилась; грузины не предпринимали активных действий против абхазов, и единственной попыткой контрнаступления стал захват Тамышской школы. Абхазам, в свою очередь, не удалось захватить ни одной из укрепленных грузинских деревень у трассы; так, от окруженного Араду отступил один из лучших ткварчельских отрядов – «Скорпион». Но абхазы стойко удерживали «коридор», несмотря на то, что разгрузка новых барж в Тамыше была сильно затруднена из-за обстрелов с берега, из Киндги и Цагеры.

В ночь на 4 июля абхазские войска атаковали грузинские позиции по всей линии Гумистинского фронта. В третьем часу ночи абхазский отряд перешел Нижний мост и занял плацдарм на подступах к Сухуми. Но главный удар абхазы нанесли севернее. Их целью стали два села в горах над Сухуми – Ахалшени и Шрома, за которые с самого начала развернулись ожесточенные бои. Отряд, перешедший Нижний мост, сутки спустя под натиском грузин отступил на прежние позиции, зато 5 июля абхазские войска овладели расположенными в Двуречье (между Западной и Восточной Гумистой) селами Ахалшени и Каман. В Камане, где, по преданию, был похоронен Иоанн Златоуст, абхазам попали в руки древние христианские реликвии, которые грузины перед этим собирались вывезти в Грузию; внезапная атака абхазской армии помешала им сделать это. Но и за Каман, и за Шрому продолжалась напряженная борьба. Несколько раз грузины отнимали Шрому и вновь теряли ее, но абхазам удалось закрепиться на нескольких важных высотах. 6 июля в плен абхазам добровольно сдались 40 грузин и 16 мингрелов – последних заставили воевать насильно. Тогда же абхазы гарантировали неприкосновенность и свободу выезда всем грузинам, сложившим оружие, и 16 мингрелов, давших обязательство не воевать больше против Абхазии, выехали в Россию. Правительство Абхазии делало ставку на раскол в лагере противника, на нежелание мингрелов отстаивать интересы Шеварднадзе.

В первые дни боев за Шрому грузинская армия оказывала стойкое сопротивление, но абхазы упорством превосходили грузин и медленно, но верно продвигались вперед. Тяжелой неудачей стала гибель воздушного десанта, высаженного абхазами 4 июля на горе Ахбюк – ключевой высоте 584: здесь в окружении войск противника был подбит и сгорел вертолет, большая часть бойцов погибла; пилот Вячеслав Эшба, раненный в ногу, три дня выбирался из окружения, другой пилот Михаил Васюхин пропал без вести. Грузины несли еще большие потери: за время боев Шрома превратилась в развалины, и над селом стоял запах горелого человеческого мяса. Не выдержав натиска абхазов, часть грузинских солдат начала самовольно бросать позиции и разбегаться, часть – сдаваться в плен. Эдуард Шеварднадзе, руководивший обороной Сухуми, издал приказ о расстреле всех дезертиров и мародеров; этим удалось предотвратить повальное бегство с фронта. Но уничтожить тамышский «коридор» грузины по-прежнему не пытались. В битве за Тамыш танкист-армянин Аик Кесян, воевавший на танке «Тигр», за полчаса захватил три трофейных танка, причем два из них – тараном: на большой скорости он сбивал грузинский танк с дороги и опрокидывал его; экипаж разбегался, и ткварчельцам оставалось только поставить танк на гусеницы и пустить его в бой. Однако на Восточном фронте абхазам по-прежнему не удавалось взять удерживаемые грузинами высоты; абхазские позиции в «коридоре» оставались слабыми и простреливались со всех сторон, и лишь нежелание грузин идти на жертвы позволяло ткварчельцам так долго удерживать Тамыш.

На Гумистинском фронте грузины усилили обстрел Эшеры, бомбили Новый Афон. Шеварднадзе обещал, что не уедет из Сухуми, пока не минует угроза взятия; но помешать продвижению гудаутцев не удалось. Абхазские войска захватили Сухумскую ГЭС, 8 июля заняли село Гума, заблокировали часть грузин в верховьях Гумисты. Владислав Ардзинба выдвинул свой план мирного урегулирования (прекращение огня и вывод грузинских войск из Абхазии в 10 дней; порядок в бывшей «грузинской» зоне должны поддерживать абхазские части под контролем наблюдателей ООН и СБСЕ). Шеварднадзе отказался. После первых же поражений парламентская оппозиция в Тбилиси возложила на него вину за военные неудачи; Нодар Натадзе призвал к досрочным перевыборам парламента. Патриотический подъем, позволявший Шеварднадзе все эти месяцы находить поддержку значительной части общества, теперь поставил его власть в прямую зависимость от исхода битвы за Сухуми. Он вновь пустил в ход свои дипломатические связи. 7 июля премьер-министр Сигуа вызвал к себе командующего ЗакВО генерала Реута и потребовал у него боеприпасов. 8 июля послы западных государств и России прилетели в Сухуми к Шеварднадзе и выразили ему свою поддержку и готовность ходатайствовать перед своими правительствами о помощи грузинам. «В интересах Ельцина поддерживать Шеварднадзе и его политику демократических преобразований в Грузии», – заявил американский дипломат Кент Браун.

В 22 часа 9 июля абхазы атаковали Шрому и к 24 часам окончательно взяли ее. Сухуми находился в критическом положении. В городе не было пищи и воды. Угроза потери абхазской столицы заставила грузин подтянуть через Мингрелию мощное подкрепление, которое обрушилось на ткварчельские отряды: при отступлении абхазы потеряли почти всю трофейную технику, но сдача селений не воспринималась слишком болезненно – в абхазских деревнях на побережье к этому времени остались только развалины, поросшие травой. Прорвавшиеся в Сухуми грузинские подкрепления (3 тысячи бойцов и 50 единиц бронетехники) сумели остановить наступление гудаутцев. Но ни одного взятого абхазами села в окрестностях Сухуми отвоевать уже не удалось.

12 июля Шеварднадзе уехал в Тбилиси, выразив уверенность (и оповестив об этом всех жителей), что Сухуми не сдастся и что война долго не продлится. Между тем сражения к северу от города не прекращались: грузины еще удерживали несколько высот, защищая подступы к Сухуми. Фактически гудаутцам за все это время удалось отвоевать лишь небольшую территорию севернее абхазской столицы, но ее стратегическое значение было громадным. Грузины, впрочем, еще надеялись отнять у абхазов Шрому и Ахалшени; 13 июля генерал Каркарашвили предъявил абхазской стороне ультиматум – до 19 часов 14 июля прекратить огонь и отвести войска за Гумисту. В противном случае Каркарашвили угрожал большим наступлением через низовья Гумисты на Гудауту. Но его обещания оказались пустым запугиванием – у грузин не хватало сил даже для того, чтобы отвоевать Шрому. В это же время абхазы одержали новую победу на Восточном фронте, где 14 июля небольшой отборный отряд, костяк которого составляли казаки, приплывшие из Гудауты с десантом, атаковал гору Мишвели, с которой все это время велся артобстрел Ткварчели. Преодолев необычайно крутой подъем, отряд выбил с Мишвельской сопки мингрельских артиллеристов. С потерей этой важной высоты грузины лишились возможности обстреливать Ткварчели, и город вздохнул спокойнее, хотя угроза бомбежки сохранялась до конца войны.

Вечером 17 июля грузинские войска после кратковременного затишья попытались взять у абхазов Шрому, но были отброшены на исходные позиции. На следующий день Джаба Иоселиани заявил, что отнять у абхазов высоты невозможно. Только теперь грузинам стало ясно, что они проиграли войну в Абхазии, и что абхазские артиллеристы и снайперы со своих высот могут мало-помалу перестрелять всю грузинскую армию. Грузины еще долго не хотели примириться с очевидным, но потеря Шромы поставила их перед выбором: согласие на вывод войск из Абхазии или военный разгром. И то, и другое означало для Шеварднадзе сильнейший политический нокаут, но выхода не было. Рассчитывать на прямую военную помощь российского правительства Грузия не могла: в Москве вновь накалялась вражда между президентом и вице-президентом, парламент России в абхазском вопросе не переставал резко выступать против Грузии. В Тбилиси сразу стало заметно ослабление авторитета Шеварднадзе – как-никак именно он начинал войну с Абхазией, а Тенгиза Китовани, официального виновника, сам же отправил в отставку, так что ответственность за поражение должен был нести самолично.

В последний момент Шеварднадзе попытался сманеврировать и ослабить неизменно жесткую политику в отношении абхазов. 18 июля он снова прилетел в Сухуми и «по состоянию здоровья» отставил Тамаза Надарейшвили, наградив его орденом Вахтанга Горгасала; место Надарейшвили занял Жиули Шартава – бывший первый секретарь ЦК комсомола Грузии, человек из старой «партийной» команды Шеварднадзе. Отстранение Надарейшвили рассматривалось как отказ от националистического курса. Но абхазам к тому времени уже не видели разницы между Надарейшвили и Шартава: они считали единственно справедливым исходом восстановление власти абхазского парламента над республикой. А между тем за спиной Шеварднадзе начала расти мощная оппозиция националистов. Все, кто при Гамсахурдия требовал подавления автономий и потом по разным причинам поддержали Шеварднадзе, теперь громогласно обвиняли его в слепой ориентации на Россию, которая не смогла обеспечить Грузии территориальную целостность.

Все больше грузин обращали надежды на Мингрелию, где, доказав делом свою верность единству Сакартвело, накапливал силы Лоти Кобалия (он к тому времени дослужился до чина полковника). Те, кто уже зарекомендовал себя как враг Гамсахурдия и не мог рассчитывать на примирение с ним, ударились в разные крайности. Ультрапатриоты требовали полного и демонстративного разрыва с Россией. А Тенгиз Китовани во всеуслышание заявил: «Надо было меньше мотаться по Европам и оглядываться на Америку, а решать все в Москве». Раскол в грузинском обществе был явлением совершенно закономерным, логичным, как и совсем недавнее сплочение нации. Как когда-то Англия, проиграв Столетнюю войну, стала ареной войны Алой и Белой Розы, а Франция, проиграв Итальянские войны, – великой усобицы католиков и гугенотов, так в шеварднадзевской Грузии разгром при Шроме сделал возможным новое звиадистское восстание.

45. КАПИТУЛЯЦИЯ

Во второй половине июля грузинские войска сделали еще несколько попыток отвоевать у абхазов «нависший» над Сухуми плацдарм. Грузины видели, что еще не все потеряно; и действительно, в кровопролитном сражении им удалось отнять у абхазов северную половину Шромы. Самые жестокие бои развернулись в эти дни у высоты Цугуровка, обладание которой позволяло держать под обстрелом три главных моста через Гумисту. Цугуровка была превосходно укреплена, сильные грузинские позиции защищались почти непроходимыми минными полями. 22 июля Цугуровка была взята третьей ротой армянского батальона – лучшим армянским отрядом, которым командовал Галуст Трапизонян. После этой битвы абхазская армия окончательно закрепилась на горе Ахбюк. Вслед за этим абхазы прочно утвердили свой контроль еще над двумя ключевыми высотами – Яштухарху и Апианда, после чего столица оказалась перед абхазскими артиллеристами как на ладони. Абхазские войска встали на «крыше» Сухуми.

На Восточном фронте установилось затишье, изредка нарушаемое артиллерийскими перестрелками. Все говорило о том, что обе стороны измотаны войной и что нужно ждать мира. Российские дипломаты с самого начала битвы за Шрому-Ахалшени выступали с миротворческой инициативой, но пока исход сражения не был ясен, обе стороны отказывались от мирных предложений: грузины не желали признать себя побежденными, абхазы настаивали на полном выводе войск. Шеварднадзе продолжал противиться эвакуации грузинской армии, ссылаясь на необходимость защиты грузинского населения. Ардзинба возражал, что после вывода войск конфликт погаснет в два-три дня. Действительно, несмотря на сильно возросшую с начала войны национальную вражду (если раньше абхазы считали своими главными врагами мингрелов, то теперь они больше ненавидели грузин), абхазы были готовы примириться с грузинским населением, понимая, что уход правительственных войск с половины территории Абхазии –  серьезная уступка со стороны Грузии. Тем более должно было быть заинтересовано в национальном примирении после своего возвращения в Сухуми абхазское правительство. А наблюдатели ООН, которых приглашал в республику Ардзинба, дали принципиальное согласие, но настаивали на полном прекращении огня.

Грузинские националисты в парламенте вполне справедливо расценивали вывод войск из Абхазии как капитуляцию и тяжелый удар по идее территориальной целостности. Фактически уже четыре региона бывшей Грузинской ССР в разной степени не подчинялись грузинскому правительству. В зоне грузино-осетинского конфликта в мае 1993 года обострилась обстановка; теперь же Алан Чочиев заявил, что Южная Осетия ни при каких условиях не останется в составе Грузии и готова возобновить вооруженную борьбу. Аджария при неизменной лояльности превратилась в полунезависимую республику. Лоти Кобалия ушел назад в Мингрелию; его войска фактически контролировали Зугдиди, и звиадистов по-прежнему поддерживали все мингрельские города.

24 июля 1993 года состоялось заседание грузинского парламента, на котором после девятичасовых дебатов Эдуарду Шеварднадзе были предоставлены полномочия для заключения соглашения о прекращении огня, а затем и мира на условиях вывода грузинских войск. При этом дискуссия переросла в ожесточенный скандал, в зале началась драка, с большим трудом удалось восстановить порядок и принять официальные документы. Три дня спустя при посредничестве Бориса Пастухова, после его беспрерывных поездок между Гудаутой и Тбилиси, в Сочи было подписано соглашение о перемирии.

По соглашению от 27 июля 1993 года все грузинские вооруженные формирования (а также отряды северокавказцев и казаков) должны были уйти с территории Абхазии в течение 10-15 дней после прекращения огня в 12 часов дня 28 июля. Далее соглашение предусматривало «возобновление нормальной деятельности законных органов власти в Абхазии» (подразумевалось возвращение правительства Абхазии в Сухуми и объединение расколовшегося парламента); сведение абхазских отрядов в полк внутренних войск и перевод его на казарменное положение, создание аналогичного полка из местного грузинского населения. Впоследствии контроль за порядком в республике должны были осуществлять внутренние войска Абхазии, составленные из этих двух полков. Предполагалось до 5 августа создать объединенную комиссию по урегулированию; разделительная функция на период развода войск и вывода грузинской армии из Абхазии поручалась российским военнослужащим, наблюдательная – представителям ООН. За Грузию договор подписал Вахтанг Гогуадзе, за Абхазию – Сократ Джинджолия, за Россию – Андрей Козырев.

Все время до подписания, а также некоторое время после подписания не утихали перестрелки, и периодически возобновлялись бои к северу от Сухуми. Но все атаки грузин лишь заставляли их убеждаться в собственной слабости. Абхазы твердо контролировали села Ахалшени, Шрома, Гума, Каман, Цугуровка; между 24 – 27 июля абхазские войска отразили несколько атак, овладели горой Шрома и уничтожили в горах несколько грузинских отрядов. До полудня 28 июля продолжались бои вокруг горы Апианда, абхазский флот обстреливал аэропорт Бабушара. В 12 часов дня договор вошел в силу; уже в 12.35 грузины вновь стреляли по Нижней Эшере, в последующие дни они неоднократно нарушали мир и даже пытались взять гору Апианда, сваливая вину на каких-то мифических «мятежных генералов». Но мало-помалу перестрелки затихли: грузины понимали, что взять верх им уже не удастся.

В день подписания Сочинских соглашений в Тбилиси прошел митинг трехсот звиадистов, которые призывали воевать до конца и обвиняли Шеварднадзе в позорном проигрыше войны. Их разогнали, но сторонники свергнутого президента находили все больше поддержки в массах. Хотя звиадисты год назад осудили вторжение в Абхазию, их теперешняя воинственная агитация никого не удивляла, а, напротив, снова притягивала на сторону Гамсахурдия большинство грузин. Ираклий Церетели призвал все партии объединиться для борьбы против главы государства, заявив при этом, что Гитлер для Германии был более прогрессивным явлением, чем Шеварднадзе для Грузии. Некоторые политические деятели настаивали на аннулировании Сочинских соглашений и возобновлении боевых действий. Между тем и в Абхазии далеко не все были довольны Сочинскими соглашениями: многие абхазы считали, что необходимо продолжить наступление и взять Сухуми. Тем не менее в Абхазии после подписания мира не возникло таких раздоров, как в Тбилиси: всем было понятно, что штурм Сухуми обернется значительными жертвами, и городу угрожает при этом полное разрушение. А ради мирного ухода грузинских войск, на который уже никто не надеялся, абхазы были готовы на многие компромиссы. К тому же воевать не хотели ни местные мингрелы, ни грузины, ни сваны, и абхазы имели шанс договориться с ними.

Зато для Лоти Кобалия подписание Сочинских соглашений стало лучшим предлогом для того, чтобы снова выступить против правительственных войск, но не доводя при этом дело до открытых столкновений. 28 июля вооруженный отряд Кобалия без боя занял Сенаки, перерезав тем самым железнодорожную магистраль  Поти – Тбилиси, по которой в столицу Грузии поступали грузы гуманитарной помощи; Кобалия предложил Тенгизу Китовани объединиться в военный союз. При том, что другом Лоти Кобалия называл себя и Аслан Абашидзе, Тбилиси всерьез обеспокоился возможностью создания антиправительственной коалиции на западе Грузии. Однако Тенгиз Китовани все же отверг предложение звиадистов. 31 июля после переговоров с властями Кобалия оставил Сенаки, но с этого времени большая часть Мингрелии подчинялась ему, а не тбилисскому правительству, и войска звиадистов закрепились на подступах к этому важному пункту. А в Тбилиси раздоры еще больше усилились. 31 июля Шеварднадзе сделал очередное заявление о готовности уйти в отставку, «если это может предотвратить столкновения в Грузии». Между тем он всячески старался затянуть вывод грузинских войск из Абхазии, зная, что все соперники будут стремиться использовать против него эту «капитуляцию». Предлогов для затягивания вывода войск было сколько угодно, и основным препятствием для эвакуации грузинских танков и бронетранспортеров называли мятеж Кобалия, который действительно выразил намерение отнять у грузинской армии выводимую из Абхазии тяжелую технику. У мингрелов на этот счет имелись свои соображения: они опасались, что вышедшие из Абхазии правительственные войска будут использованы для их окончательного разгрома. Именно это, в первую очередь, и заставляло звиадистов Кобалия выступать за продолжение абхазской войны.

Тем временем в Тбилиси в начале августа произошло несколько столкновений уже вернувшихся из Абхазии гвардейцев и «мхедрионцев» с полицией и горожанами. 3 августа скандал, начавшийся из-за того, что грузинские офицеры потребовали у торговцев сигареты бесплатно, вылился в перестрелку, в ходе которой погибли прохожий и трехлетняя девочка; собравшаяся четырехтысячная толпа устроила самосуд, забросав боевиков камнями. 5 августа «мхедрионцы» потребовали (тоже бесплатно) фрукты; в перестрелке было убито два «мхедрионца» и полицейский. Эти события наглядно показали, насколько ослабел режим Шеварднадзе, и тому оставалось только тянуть время, надеясь, что в Москве противостояние между президентом и парламентом закончится к его, Шеварднадзе, выгоде. В Абхазии уже была практически сорвана первоначальная договоренность – о выводе грузинской армии в 10 – 15 дней; за это время даже не были полностью разведены войска на Гумистинском фронте. 6 августа на заседании комиссии по урегулированию в Сухуми стороны договорились об одновременном отводе (до 9 августа) абхазских войск к Новому Афону, грузинских – к Дранде. На Восточном фронте абхазы обязывались уйти с позиций к Члоу, грузины – к Очамчире; здесь боевая активность упала до минимума, в конце июля грузины даже сами оставили Ануарху. Согласно тому же договору, один из абхазских батальонов под командованием генерала Сергея Дбар сохранял контроль над шромскими позициями, на которые грузины почти до середины августа предпринимали время от времени безуспешные атаки.

6 августа 1993 года ушел в отставку Тенгиз Сигуа и с ним большая часть возглавляемого им правительства; исполняющим обязанности премьер-министра стал Эдуард Шеварднадзе. Таким образом, от Шеварднадзе окончательно отошла бывшая «новая оппозиция», хотя на важных силовых постах и остались выдвиженцы Тенгиза Китовани (министр обороны Каркарашвили) и Джабы Иоселиани (генеральный прокурор Нинидзе и министр внутренних дел Хачишвили, ранее судимый за соучастие в убийстве). Шеварднадзе предложил пост премьер-министра Аслану Абашидзе – рассчитывая поправить свои дела союзом с усиливающейся Аджарией. Не только политическое, но прежде всего экономическое значение Аджарии неуклонно возрастало: будучи практически независимой от Грузии, не впуская на свою территорию грузинские формирования, Аджария сохранила внутреннюю стабильность, и большая часть валютных доходов в грузинский бюджет поступала из Батуми. Абашидзе, однако, занял уклончивую позицию и затем вовсе отказался от этой «унии». Шеварднадзе ослабел настолько, что даже не решался проводить репрессии против поднимающих голову звиадистов. Однако его влияние оставалось еще огромным, и главным козырем Шеварднадзе по-прежнему была угроза отставки: грузины понимали, что с его уходом ни одна из проблем не исчезнет, зато Грузия в значительной степени лишится помощи России и Запада,[1] а многие грузины уже не могли представить себе, как будет существовать без экономической поддержки ослабевшая, измотанная войнами республика с развалившимся хозяйством. Поэтому приближенные главы государства не без оснований надеялись на поворот к лучшему.

Однако как ни тянуло с уходом из Абхазии грузинское военное командование, ему приходилось хотя бы для виду предпринимать шаги по выполнению Сочинских соглашений. Грузия не должна была выступить в роли нарушителя мира, поскольку в случае возобновления военных действий победа могла остаться за абхазами. Последние, напротив, выполняли все условия соглашений, так как новый мирный договор был несравненно выгоднее для них, чем прошлогоднее перемирие от 3 сентября. Тем не менее Ардзинба еще в июле 1993 года предупреждал грузин, чтоб они не затягивали сроки вывода, иначе абхазы возобновят войну. 12 августа истек крайний срок, определенный Сочинскими соглашениями, но даже тяжелая техника еще оставалась на прежних позициях: грузины обещали вывести войска к 16 августа. Когда миновала и эта дата, Абхазия приостановила вывод северокавказцев, что заставило грузин наконец отвести войска из Сухуми к Дранде. 17 августа после торжественных проводов в Гудауте добровольцы – северокавказцы, казаки и русские – выехали на автобусах в Россию через Сочи. На Северном Кавказе бойцов Конфедерации встречали как победителей: главная площадь Нальчика была переименована в площадь Абхазии. 18 августа военные наблюдатели объявили, что процесс развода войск необратим и Гумистинского фронта фактически уже нет, хотя много тяжелой техники осталось в Сухуми. А между тем, как выяснилось позже, подавляющее большинство грузинских бойцов осталось в Сухуми под видом полицейских и просто мирных граждан, и ни российские, ни ООНовские наблюдатели, разумеется, не могли за всем этим уследить, даже если и пробовали.

Тем временем миротворцы добрались и до Восточного фронта. 21 августа к побережью Очамчирского района пришла баржа, с которой в Ткварчели доставили новую партию гуманитарного груза, а обратно по морю вывезли в Гудауту (а затем в Россию) приплывших с тамышским десантом казаков и прочих добровольцев; однако небольшой казачий отряд под командованием Андрея Сердюкова («Худого») остался в Ткварчели. Грузины также начали уходить с позиций Восточного фронта, но в Мингрелию идти не решались, поскольку отношение Кобалия к грузинам в течение августа 1993 года становилось все более враждебным: когда часть грузинских войск немного позже все же перешла через Ингури, звиадисты немедленно отобрали у них бронетехнику. После этого вывод грузинской армии из Абхазии окончательно застопорился.

Вокруг Мингрелии весь август 1993 года шла напряженная и запутанная политическая игра; и тбилисцы, и мингрельские звиадисты стремились использовать положение в Абхазии для своей выгоды. Шеварднадзе, оправдывая непомерное затягивание вывода войск из Абхазии конфронтацией с Кобалия, в то же время изо всех сил старался натравить его на абхазов или по крайней мере использовать для срыва мирного процесса в Абхазии. Поскольку звиадисты не подписывали Сочинских соглашений, они могли воевать с кем угодно, а грузинское правительство оставалось с чистыми руками. Грузинские командиры в Абхазии теперь сами пытались вооружить мингрелов для борьбы с абхазами (правда, безуспешно: мингрелы воевать по-прежнему не хотели) и в то же время обещали местным грузинам и мингрелам, что защищать их теперь будет Кобалия. Последний и сам был не прочь получить половину Абхазии и подтвердить репутацию борца с сепаратистами. Правда, Гамсахурдия не рекомендовал ему ввязываться сейчас в абхазские дела, но Кобалия за это время приобрел в Мингрелии такой вес, что позволял себе оспаривать мнение своего президента по отдельным вопросам. Но, конечно же, и Лоти Кобалия не скрывал главной цели звиадистов – свержения Шеварднадзе и восстановления у власти законного президента и правительства. И в Тбилиси понимали, что рано или поздно решающая схватка со звиадистами неминуемо состоится.

Примечания

[1] 7 августа 1993 года в Тбилиси произошло загадочное убийство сотрудника американского ЦРУ Фреда Гудрафа, что, возможно, отражало усиление борьбы Москвы и Вашингтона за влияние в Грузии. Гудраф возглавлял команду американских спецназовцев, которая обучала охрану Эдуарда Шеварднадзе. Многие комментаторы говорили о «руке Москвы», но и в этом случае смысл акции не совсем ясен: была ли она сигналом для Шеварднадзе скорректировать политическую ориентацию или для США, что им еще рано утверждаться в Тбилиси.

46. ХУДОЙ МИР. ВЕРСИЯ 2

На рассвете 28 августа 1993 года отряды Лоти Кобалия неожиданным ударом овладели городами Сенаки и Абаша, заняли всю территорию до реки Цхенисцкали (при этом не обошлось без убитых), затем подступили к Поти и осадили город с суши. Одновременно вся остальная Мингрелия отложилась от Тбилиси и подчинилась Кобалия. Так началось четвертое мингрельское восстание.

Звиадисты решились на открытое выступление после того, как тбилисские власти пресекли несколько попыток распространить обращение Гамсахурдия к грузинскому народу. Момент для восстания был выбран удачно. Поддержка Шеварднадзе в Тбилиси еще более ослабла. В конце августа против него выступила Национально-демократическая партия Георгия Чантурия, до сих пор твердо поддерживавшая главу государства, и предъявила ему обвинения в потворстве мафии, оказывавшей заметное влияние на государственные дела. К этому времени Шеварднадзе нашел замену Тенгизу Сигуа, выдвинув на пост премьера Отара Пацация, тоже мингрела; но унии с Мингрелией, конечно, не получилось. Лидеры НДПГ и других перешедших в оппозицию партий указывали на то, что мафиозные круги уже заранее поделили сферы влияния в будущем правительстве Пацация. С каждым днем развода войск в Абхазии становился все более заметным паралич, охвативший грузинские политические верхи.

Между тем захват звиадистами Сенаки и блокада Поти в определенной степени сыграли на руку Шеварднадзе, у которого, таким образом, появилось новое оправдание сверхмедленного вывода грузинских войск. 25 августа истек очередной срок вывода; абхазы снова согласились на его продление, поскольку грузинское командование, наконец, достигло договоренности с российскими военными о вывозе тяжелой техники по морю на десантных кораблях. Но когда наступило время погрузки, грузины вступили в конфликт с россиянами, желая плыть на том же корабле и сверх того – получить обратно сданные по договору на склады российских военных баз опечатанные затворы, снятые с разводимой бронетехники (как грузинской, так и абхазской). Грузины объясняли, что тяжелое вооружение понадобится им в Грузии для обороны против звиадистов. Затем грузинские военные и вовсе начали отказываться вывозить технику в осажденный Поти; этот мингрельский город мог легко перейти в руки звиадистов, и Лоти Кобалия отложил штурм только из желания избежать ненужных жертв. Против идеи вывоза техники через Батуми решительно восстал Аслан Абашидзе, не желая пускать грузинские войска в Аджарию ни под каким видом. Наконец, 31 августа большой десантный корабль пришел в сухумскую бухту, а 1 сентября все же выгрузил 32 единицы бронетехники в Поти, где они и остались.

С 30 августа Поти был блокирован с суши полностью, исчезла даже телефонная связь; впрочем, в городе было много продовольствия – вся гуманитарная помощь, привозимая по морю и предназначенная для Тбилиси, накапливалась в Поти. Основные силы Кобалия расположились у реки Цхенисцкали на восточной границе Мингрелии, и звиадисты открыто говорили о своем намерении взять Самтредиа и Кутаиси и идти в поход на Тбилиси. 31 августа в Зугдиди собрались 62 депутата бывшего парламента Звиада Гамсахурдия, сам же он пока оставался в Чечне. В Грузии было известно условие мира, выдвигаемое звиадистами, – признание их политической оппозицией и на этом основании предоставление им телевизионного эфира и права баллотироваться на выборах. Кроме того, они требовали прекратить блокаду мятежной Мингрелии, назначить новые выборы парламента и не подписывать с Россией договоров о союзе. Как раз в начале сентября в Тбилиси должен был приехать министр обороны России Грачев и вести переговоры о сохранении на территории Грузии пяти российских баз – в Батуми, Ахалкалаки, Тбилиси, Поти и Гудауте. Москва намекала на зависимость поставок российской гуманитарной помощи от согласия Грузии. Грузины не особенно возражали, но требовали убрать все без исключения российские базы из Абхазии.

Лоти Кобалия на переговорах с Каркарашвили, Абашидзе и Хачишвили обещал свободно пропускать через территорию Мингрелии выводимые из Абхазии войска. Вряд ли он хитрил, хотя грузины и делали вид, что опасаются подвоха; напротив, они сами были склонны оставить оружие звиадистам – пусть теперь Кобалия защищает Сухуми, ослабляя и себя и абхазов. Но Кобалия было нелегко провести: он не отказывался от возможности получить оружие, но не собирался пускаться в невыгодные для себя военные авантюры. Шеварднадзе и сам понимал, что не сможет переиграть мингрелов; он заявил, что считает переговоры со звиадистами бессмысленными. Тенгиз Китовани неоднократно высказывался в том смысле, что Кобалия можно доверять; зато Джаба Иоселиани, собрав добровольцев-«мхедрионцев», отправился в Западную Грузию, объявив, что в случае сопротивления все звиадисты будут «расстреляны на месте». Иоселиани сделал твердую ставку на Шеварднадзе, а Шеварднадзе рассчитывал на помощь Ельцина. 1 сентября 1993 года Борис Ельцин положил начало решающему этапу борьбы с оппозицией, «временно» отрешив от должности вице-президента Александра Руцкого. Одновременно, как бы в утешение, он отставил и своего союзника Владимира Шумейко, но всем было ясно, что удар нанесен по оппозиции и что дальнейшая конфронтация неизбежна. Шеварднадзе поэтому продолжал выжидать, объявив, что военные действия против звиадистов пока вестись не будут. Зато Гамсахурдия из Грозного призвал к ужесточению блокады Поти, а Кобалия тогда же, 2 сентября, предложил главе администрации Гальского района Абхазии Рудику Цатава признать власть Гамсахурдия, угрожая в противном случае занять Гали своими войсками.

В Абхазию тем временем уже начали возвращаться беженцы, большей частью в Сухуми, но этот процесс шел медленно; некоторые, не дожидаясь окончательного урегулирования, переходили бывшие линии фронтов на свой страх и риск и подрывались на минах. На заминированных участках каждый день погибали люди, с окончанием военных действий отбросившие осмотрительность. Однако в целом мало кто решался переходить из бывшей «абхазской» зоны в «грузинскую». Ткварчели и села вокруг него оставались в блокаде; в городе по-прежнему не было ни электричества, ни хлеба, начались перебои с водой.

6 сентября абхазский парламент заявил протест по поводу невыполнения грузинами обязательств и возложил всю ответственность за возможные последствия на грузинскую сторону. Это был ясный намек на то, что терпение у абхазов истощилось и они могут перейти к решительным действиям. К этому времени стало уже понятно, что обещанный вывод грузинских войск обернулся фарсом. По Сухуми расхаживали бывшие грузинские солдаты в гражданской одежде; танки были спрятаны в резиденции Сосо Ахалая на Сухумской горе, прочая техника – в укромных местах на окраинах города. Российские наблюдатели при выводе учитывали только ту грузинскую технику, которую передавала Грузии Россия, украинские же танки остались в распоряжении грузинской армии. Фактически грузинские военные имели возможность в любой момент вновь захватить контроль над Сухуми. Мало того, возвращение Верховного Совета Абхазии в столицу могло бы обернуться в их пользу: в удобный для себя момент им бы ничего не стоило арестовать Ардзинба, которого официальная Грузия давно уже объявила государственным преступником, а также всю абхазскую фракцию парламента – и тем обезглавить Абхазию. С октября начинался сезон штормов и закрывались горные перевалы; если бы Ельцин по просьбе Шеварднадзе перекрыл границу с Абхазией, последняя лишилась бы мощной военной поддержки добровольцев и оказалась слабее Грузии. В этом случае грузины получили бы неплохой шанс, по крайней мере, на отвоевание Шромы и Ахалшени.

7 сентября 1993 года посланный Лоти Кобалия отряд Юрия Бадзагуа в двести человек без какого-либо сопротивления занял Гальский район Абхазии. В руки мингрелов попала часть грузинской техники. Захват звиадистами Гали еще более встревожил абхазов: во-первых, часть Абхазии перешла под власть Гамсахурдия, не связанного Сочинскими соглашениями, во-вторых – что представлялось еще более опасным – грузины фактически начали передавать свое оружие звиадистам для защиты местных мингрелов. Но пока что никто не мог предсказать, куда начнет наступать Кобалия – на восток или на запад. Шеварднадзе тоже не хотел отдавать свою часть Абхазии Звиаду Гамсахурдия: ведь абхазская война стала национальной, и тем самым Гамсахурдия достались бы лавры защитника Грузии.

+ + +

За первую декаду сентября Шеварднадзе дважды вылетал в Западную Грузию. Переговоров со звиадистами не получалось. Посредником между людьми Кобалия и грузинскими парламентариями стал Абашидзе, и переговоры на уровне депутатов тбилисского и зугдидского парламентов начались 8 сентября в аджарском городе Кобулети. Однако звиадисты уже не соглашались ни на одно из компромиссных предложений, даже на досрочные свободные выборы с участием всех партий, требуя восстановления у власти законного президента. Сторонникам Шеварднадзе было ясно, что разгромить звиадистов будет трудно без помощи России, то есть Ельцина, и значит, надо крепче держаться за его союзника Шеварднадзе и предоставить ему самые широкие полномочия. Но парламентская оппозиция не желала укрепления его единоличной власти и все громче настаивала на досрочных выборах. Сторонники Шеварднадзе уже начали создавать, специально для его поддержки, новую политическую партию на базе движения «Единство и возрождение Грузии». А первоочередной задачей шевардистов стала поддержка идеи главы государства о введении в Грузии чрезвычайного положения и временной приостановке деятельности парламента, что означало лишение оппозиции политических прав на период кризиса.

Фактически Шеварднадзе извлек максимум выгоды даже из поражения в Абхазии, последовавшего ослабления власти и восстания звиадистов: он вновь стал необходим Грузии. Опираясь на парламентское большинство, Шеварднадзе сумел добиться поддержки идеи ЧП и 12 сентября заявил о его введении после формирования нового кабинета министров – с одновременным совмещением им, Шеварднадзе, постов главы государства и министра внутренних дел.

Шеварднадзе решился на этот шаг потому, что надеялся на поражение своих противников в России. Отношения между «ветвями власти» в России обострились до крайности: до роспуска Ельциным Верховного Совета оставались считанные дни. В это же время российский президент стал посредником в переговорах между Азербайджаном и Нагорным Карабахом (которые, впрочем, сорвались, и спустя месяц армяне взяли у азербайджанцев город Зангелан). Ельцин старался показать, что внимание Кремля к Закавказью не ослабевает, несмотря на его противостояние с Верховным Советом. Вряд ли стоит сомневаться, что Шеварднадзе рассчитывал использовать ЧП не только для разгрома звиадистов, но и для удержания Абхазии. Своим фактическим противодействием выводу войск он уже дал понять грузинам, что отдавать Сухуми не собирается, а после нейтрализации российского парламента в России он получил бы полную возможность восстановить контроль над бывшей «грузинской зоной» Абхазии военным путем, укрепить этим свои позиции в Грузии и подавить звиадистов. В результате всего этого авторитет главы государства должен был возрасти, а влияние грузинского парламента – ослабнуть.

Видя, что политические игры могут свести на нет их военные успехи, абхазы 11 сентября 1993 года вышли из состава Объединенной комиссии, заявив, что вернутся к участию в ее работе только при условии гарантий выполнения грузинами всех договоренностей. Это означало разрыв, поскольку грузины никаких гарантий давать не собирались. Абхазское правительство понимало, что больше ждать невыгодно: каждая отсрочка шла на пользу грузинам вообще и Шеварднадзе в частности. В Гудауте еще согласились бы потерпеть и дальше, но в Ткварчельском анклаве росло недовольство и возмущение: новая блокадная зима стала бы последней для многих ткварчельцев. Захват звиадистами Гальского района ставил под вопрос даже прекращение военных действий на Восточном фронте. Уже 13 сентября абхазские войска были приведены в состояние боевой готовности.

А тем временем в Тбилиси разыгрался один из самых впечатляющих политических спектаклей эпохи второго правления Шеварднадзе. Как спортсмен отступает далеко назад, чтобы разбежаться и прыгнуть на возможно большую длину, так Эдуард Шеварднадзе, перед тем как принять всю полноту власти, демонстративно отстранился от дел, дабы потом продиктовать свои условия всем политическим соперникам и союзникам. На этот раз в конфликт с Шеварднадзе вступил Джаба Иоселиани, которому не понравилась отставка его протеже – министра внутренних дел Теймураза Хачишвили, покровительствовавшего «мхедрионцам». 14 сентября на заседании парламента Иоселиани обвинил Шеварднадзе в стремлении утвердить единоличную власть над республикой, установить диктатуру. После жарких двухчасовых дебатов Шеварднадзе объявил о своей отставке со всех постов. Когда же часть депутатов начала просить его остаться, Шеварднадзе ответил: «Я свой плевок облизывать не буду».

«Я не мыслю будущего Грузии без России, но вы не даете мне ничего делать. Поэтому я ухожу», – заявил он в прощальной речи. Грузинское общество растерялось. Парламент отставки не принял, но по разным причинам: противники Шеварднадзе считали его поступок ловким тактическим маневром, а остальные сознавали, что без него всем шевардистам придется туго. Тем временем на улицы Тбилиси вышли многочисленные толпы сторонников Шеварднадзе, которые устроили манифестацию в его поддержку. Оппозиция оказалась намного пассивней и не смогла ничего противопоставить этим акциям. А тем временем мингрельские звиадисты, не обращая внимания на политические баталии в Тбилиси, уже сделали несколько попыток атаковать Самтредиа – ключевой транспортный пункт Западной Грузии.

На митинге в поддержку Шеварднадзе произошла потрясающая сцена: Шеварднадзе вновь отказался взять назад свою отставку, и тогда манифестанты встали перед ним на колени. Именно тогда в настроениях «верхов» и произошел перелом в пользу Эдуарда Амвросиевича. Шеварднадзе встретился с Джабой Иоселиани и имел с ним продолжительную беседу с глазу на глаз; сердечное согласие было восстановлено. Утром 15 сентября 1993 года грузинские депутаты согласились на введение чрезвычайного положение на два месяца с одновременной приостановкой работы парламента, а Шеварднадзе остался главой Грузии. Он объявил о намерении ввести ЧП с 20 сентября и в числе прочих целей этого мероприятия назвал разоружение всех незаконных вооруженных формирований на территории Грузии. Политическая программа грузинского правительства на два следующие месяца была совершенно четко определена. При том, что шесть дней спустя Ельцин распустил российский парламент, Шеварднадзе имел прекрасные шансы восстановить «территориальную целостность» и добить старых врагов – звиадистов Мингрелии, «утереть нос» критикам из парламента и утвердить свою власть на многие годы вперед.

47. ПОСЛЕДНЕЕ СРАЖЕНИЕ

В ночь на 15 сентября, еще до согласия грузинского парламента на самороспуск на время наведения «железного порядка», звиадисты Кобалия развернули наступление на юг, в Гурию. Это произошло после того, как грузинам удалось отбить их при попытке перейти Цхенисцкали и атаковать Самтредиа. В первой половине дня мингрелам удалось взять село Джапана на важной автомобильной магистрали; здесь погибло 9 «мхедрионцев» и 40 попало в плен. Несмотря на перевес грузинских правительственных войск, звиадисты перерезали трассу и начали выдвигаться в направлении Вани, обходя Самтредиа с юга. Впервые за два года звиадисты в открытом столкновении с тбилисской армией не оборонялись, а наступали, гоня перед собой превосходящие по всем параметрам правительственные войска. Это показывало полную потерю правящим режимом симпатий и сочувствия в народе. Все, даже явно расположенные к Шеварднадзе наблюдатели, признавали, что основная причина успехов звиадистов – в поддержке их местным населением.

Движение повстанцев в сторону Вани побудило Тбилиси запустить версию об их намерении обойти Кутаиси с юга, захватить Зестафони и взорвать туннель в Лихских горах, тем самым отрезав Западную Грузию от Восточной. Но вряд ли звиадисты решились бы так далеко отрываться от Мингрелии, тем более, что они сами заявляли о своем намерении прямой атакой взять Кутаиси и о том, что они способны сделать это. Шеварднадзе понимал, что необходимо пресечь их успехи, и, окончательно оговорив все свои чрезвычайные полномочия, отдал приказ о наступлении на звиадистов.

Абхазы не могли выбрать более удобного момента для того, чтобы возобновить военные действия. В 5 часов утра 16 сентября ткварчельские отряды двинулись к морскому побережью, захватили участок объездной дороги у села Цагера, заняли Тамыш, Старые Киндги, Аракич и большую часть трассы, приняли с моря две баржи с оружием и боеприпасами. Грузинская военная группировка в Абхазии была вновь разрезана на две части. Несколько часов спустя гудаутцы атаковали Сухуми и перешли Гумисту в районе Нижнего моста. Абхазское правительство объявило, что было вынуждено пойти на это, чтобы поддержать ткварчельцев, которые попытались прорвать блокаду и были встречены огнем. Однако все понимали: последнее наступление абхазов на Сухуми началось.

Поскольку большая часть грузинских солдат и техники оставалась в Абхазии и в самом Сухуми, грузины в считанные часы восстановили свой контроль над столицей республики и вступили в ожесточенные бои с абхазской армией. Командующий российским штабом миротворцев Сергей Кудинов распорядился выдать грузинской стороне опечатанные клин-затворы, поскольку грузины угрожали отнять их с применением оружия. Фактически положение абхазов было не лучшим, чем при июльском наступлении, с той лишь разницей, что шромский плацдарм находился теперь в их руках. Но абхазы сражались теперь еще более упорно, понимая, что эта битва – их последний шанс.

Звиадисты Кобалия 16 сентября прекратили наступление в Имерети и Гурии. Эдуард Шеварднадзе прилетел в Сухуми, отослав Ельцину телеграмму следующего содержания: «Теперь нам нечем защищаться, и мне не остается ничего другого, как вылететь в Сухуми и вместе с его безоружными горожанами голыми руками отстаивать город». Вечером того же дня Павел Грачев вылетел в Гудауту, а Борис Пастухов еще раньше – в Сухуми, перед отлетом заявив, что «действия абхазской стороны являются грубым нарушением договора о прекращении огня». Совет Безопасности ООН объявил Абхазию агрессором, а Ельцин обвинил абхазов в срыве миротворческого процесса. Это означало официальное осуждение со стороны всех великих держав, но для абхазов оно не имело особого значения. Реальную опасность представляли попытки какой-либо страны оказать военную помощь Шеварднадзе, поскольку Клинтон мог побудить Ельцина вмешаться и сорвать абхазские планы. И действительно, в ночь на 17 сентября Грачев связался по телефону с Шеварднадзе, после чего встретился с ним в Адлере за закрытыми дверями и в ходе трехчасовых переговоров предложил перебросить в зону боев две дивизии воздушно-десантных войск и бригаду, «после десантирования – разъединить, блокировать, разоружить противоборствующие силы и в два-три дня закончить конфликт». Шеварднадзе на встрече прямо требовал от России «всеми средствами» восстановить положение, существовавшее до возобновления боев. В России уже были отозваны с сельхозработ десантники Псковской и Тульской дивизий. Но Георгий Каркарашвили назвал предложения Грачева интервенцией и оккупацией – так как министр обороны России предлагал занять российскими войсками всю Абхазию и взять под охрану пресловутые железные дороги и важнейшие объекты. Это было невыгодно и для Шеварднадзе, прежде всего политически. В Москве Верховный Совет выступил против использования российской армии, и часть депутатов предупредила Грачева о личной ответственности за каждого погибшего российского солдата.

Ельцин пригрозил Абхазии экономическими санкциями, если абхазы до 20 часов 17 сентября не прекратят наступления. На следующий день в Абхазию перестала подаваться электроэнергия из России (в таком положении республика оставалась до наступления зимы). Но остановить войну такими мерами было, конечно, невозможно. Шамиль Басаев после возобновления войны привел войска Конфедерации в боевую готовность, а воевавшие за абхазов добровольцы – казаки и кавказцы – сразу же устремились назад, в Абхазию. Грузинские добровольцы летели в Сухуми со всех концов Грузии: на самолетах уже на «законных основаниях» прибывали подразделения правительственной армии. За несколько первых дней боев из Тбилиси по воздуху было переброшено около полутора тысяч украинцев.

Тем временем абхазские войска переправились через Гумисту в районе села Ачадара и вошли в Новый район Сухуми. В тот же день, 17 сентября, абхазские отряды, контролировавшие Шрому, начали наступление в горах, заняв на юге села Тависуплеба и Бирцха, на востоке – Одиши; они надвигались на Сухуми широким фронтом с севера, чтобы окружить весь город с суши. На Восточном фронте ткварчельцы стремились установить контроль над абхазскими селами Адзюбжа и Скурча, из которых они получили бы возможность держать под огнем Бабушарский аэропорт; поэтому особо ожесточенные бои в первые дни шли у Ахалдабы, обладание которой позволяло твердо удерживать эти села, а также у Цагеры и Араду. Жители этих селений, потомки сталинских переселенцев, были прекрасно вооружены, располагали большими запасами продовольствия и боеприпасов и, даже будучи окружены со всех сторон, выдерживали атаки абхазов. Понеся большие потери, ткварчельцы после тяжелого боя отступили от Цагеры, но Ахалдаба и Новые Киндги по-прежнему были окружены, и большая часть трассы удерживалась абхазскими отрядами.

Между тем Лоти Кобалия выразил намерение вступить в боевые действия на стороне грузинского правительства, хотя еще в ночь на 17 сентября звиадисты сделали неожиданную попытку захватить Поти. Часть мингрельских звиадистов была переброшена в Очамчирский район, несмотря на то, что Гамсахурдия настаивал на продолжении полномасштабных действий против «хунты». Но Шеварднадзе вновь оказался в роли защитника отечества, и звиадистам ничего не оставалось, как составить ему конкуренцию.

18 сентября бои продолжались на всех фронтах. Грузинам удалось остановить абхазов на Гумисте, но с севера гудаутцы продолжали надвигаться на Сухуми, хотя в этот день также понесли серьезные потери. Спасаясь от обстрелов, горожане укрывались на территории российских военных баз, многие сухумские грузины уже подумывали о бегстве, но все пути к отступлению были отрезаны, кроме горной дороги через Кодорское ущелье. На море инициатива по-прежнему принадлежала абхазскому флоту, хотя он состоял почти исключительно из катеров с установками тепловых ракет «Игла» и «Стрела». Люди из окружения Шеварднадзе уверяли сухумцев, что город взят не будет, но грузинское руководство уже понимало, что катастрофа почти неизбежна. 19 сентября, после того как абхазы на сухумском фронте продвинулись за сутки еще на три километра, Шеварднадзе направил Грачеву телефонограмму о согласии на введение в Абхазию российских разделительных сил и на встречу с Ардзинба, но министр обороны России ответил, что в условиях начавшихся уличных боев разделение сторон обернется слишком большими жертвами, на которые Россия пойти не может. Грачев посоветовал Шеварднадзе вывести грузинские войска, как того требовали абхазы. В тот же день на заседании Объединенной комиссии в Сочи последние объявили свои условия: прекращение огня и полный вывод с территории Абхазии грузинских войск, с последующим выполнением всех пунктов Сочинских соглашений. Шеварднадзе не согласился.

20 сентября, когда чрезвычайное положение в Грузии вступило в силу, Шеварднадзе предложил Москве принять его республику в СНГ. Возмущенная грузинская оппозиция яростно воспротивилась, но положение было безвыходным: или вступить в СНГ и тем самым обязать Россию остановить абхазов и разделаться со звиадистами, или проиграть общенациональную войну. А для Шеварднадзе вступление в СНГ означало твердую гарантию сохранения его власти при любом исходе битвы за Сухуми.

Именно поэтому мингрельские звиадисты на Восточном фронте не спешили атаковать абхазские позиции, хотя в то же время на переговорах с шевардистами в Кобулети договорились о разводе войск на Цхенисцкали и координации действий в Абхазии (за это шевардисты обещали снять блокаду Мингрелии). Первый армейский корпус грузинских войск, удерживавший Очамчиру,[1] лишь отгонял абхазские корабли от побережья артиллерийским огнем. Тем временем ткварчельцы после кровопролитной битвы 19 – 20 сентября взяли Ахалдабу, где повторилось то, что раньше имело место в абхазских селах: повальные грабежи, насилия, убийства ужаснули даже многих абхазских бойцов. Село было сожжено и осталось в развалинах после войны. Падение Ахалдабы отдало в руки абхазов Адзюбжу и контроль над Кодорским мостом; однако удержать мост было трудно, поэтому ткварчельцы взорвали его, частично повредив, и все оставшееся время держали под обстрелом.

Обойдя Сухуми с северо-востока, гудаутцы 21 сентября полностью окружили город. Многие грузины, находившиеся в Сухуми, – как бойцы, так и мирные жители, – уже не верившие в возможность удержания столицы, пытались бежать к Кодору, но здесь их останавливал и возвращал обратно грузинский заградительный отряд, который даже обстреливал дезертировавших солдат, ибо Шеварднадзе приказал оборонять Сухуми до последнего. Таково было положение к 8 часам вечера 21 сентября, когда в Москве президент Ельцин своим указом распустил Верховный Совет России и объявил о проведении досрочных выборов в парламент. Депутаты, проводившие в это время сессию, приняли решение остаться в Белом Доме; президиум Верховного Совета прекратил полномочия Ельцина и назначил президентом Руцкого.

Разгон российского парламента был для Шеварднадзе последней надеждой спасти свою власть, но пока депутаты не только не подчинились указу Ельцина, но изъявили намерение обороняться до конца. Армия заняла нейтралитет. Противостояние в Москве сковало руки друзьям Шеварднадзе, и хотя через день после указа, 23 сентября, Белый Дом был окружен отрядами милиции, отключен от электросети и водопровода, дружественные Шеварднадзе военные не решались оказать ему помощь, не зная, на чьей стороне окажется победа: уже к 23 сентября 53 региона России встали на сторону парламента.

Эдуард Шеварднадзе сразу же объявил о поддержке Ельцина и намекнул, что Россия должна немедленно помочь ему вытеснить абхазов из Сухуми. Билл Клинтон в тот же день, 21 сентября, выразил поддержку Шеварднадзе и также призвал Москву вмешаться в грузинский конфликт. Однако Ельцин не поддержал своего союзника: внимание Кремля было приковано к Белому дому. Тем не менее ситуация начала изменяться не в пользу абхазов. Их наступление в Новом районе было остановлено. 22 сентября с абхазского корабля был сбит при заходе на посадку самолет ТУ-154 с бойцами «корпуса спасателей» и добровольцами из Тбилиси (первый самолет, сбитый 21 сентября также с корабля, упал в море; в нем погибли, помимо солдат, грузинские и иностранные журналисты). В то же время грузинские корабли подвезли в Очамчирский район оружие, включая тяжелую технику, и боеприпасы; в осажденном абхазами с суши селе Новые Киндги грузинские отряды получили по морю подкрепление, и теперь грузины в Очамчирском районе снова превосходили силами абхазов. Войска Шеварднадзе заставили абхазов отступить из Тамыша, к вечеру 22 сентября захватили Ануарху, пресекли попытку абхазского флота подойти к Скурче. Ткварчельцы теперь удерживали только Адзюбжу и Ахалдабу; грузины отчаянно пытались отвоевать эти села и прорваться к Сухуми. Шеварднадзе и его приближенные уверяли сухумцев, что Лоти Кобалия обязательно придет на помощь ему, Шеварднадзе, и спасет город и что именно Кобалия будет теперь воевать в Абхазии за общегрузинское дело. Ради поддержания этой легенды они преувеличивали реальные силы звиадистов и призывали всех мингрелов встать на войну с абхазами. А между тем Лоти Кобалия, как и прежде, не желал проливать кровь своих людей. Его отряды удерживали позиции на ряде участков Восточного фронта, но уже после победы, проезжая по освобожденной трассе, абхазы были немало удивлены тем, что среди лежащих вдоль дороги тел грузинских солдат они почти не видели убитых мингрелов.

Примечания

[1] Второй армейский корпус оборонял Сухуми.

48. ГОРЯЩАЯ ЗЕМЛЯ

Битва за Сухуми подходила к концу. 23 сентября абхазы подбили еще один самолет при посадке в Сухумском аэропорту, вынудив аэропорт почти полностью прекратить работу. Абхазские корабли препятствовали переброске подкреплений в Сухуми; к концу войны абхазский флот, которым командовал Юрий Ачба (начальником штаба ВМС был назначен дагестанец Али Алиев, вице-президент КНК от лакского народа), настолько превосходил грузинский, что с абхазскими судами вступала в бой лишь береговая артиллерия грузин. С утра 23-го до утра 24-го сентября абхазы сбили три штурмовика СУ, захватили грузинский корабль. 24 сентября они добились новых успехов в битве за Сухуми: абхазские отряды проникли к вокзалу, овладели Сухумской горой с телевышкой, откуда могли обстреливать всю оставшуюся под контролем грузин центральную часть города. Много домов в городе было разрушено артиллерией; в Новом районе полностью выгорали изнутри многоэтажные здания, в городе бушевали пожары. Российские военные, видя, что Шеварднадзе не сможет удержать город, предложили вывезти всех желающих по морю в Поти, Сочи и Гудауту. Но эвакуация началась не сразу, абхазы потребовали разрешить им досмотр российских кораблей, опасаясь, что русские могут передать грузинам оружие. В это время уже распространились слухи о появлении у абхазского побережья украинских кораблей, а Леонид Кравчук официально выступил против Абхазии в связи с гибелью в битве за Сухуми большого количества украинцев. Эвакуация началась лишь на следующий день.

В то время как Эдуард Шеварднадзе выезжал на передовую, личным примером подбадривая своих солдат, а Каркарашвили вел борьбу с просачивающимися в центр города абхазскими группами, Звиад Гамсахурдия 24 сентября 1993 года прилетел на чеченском самолете в Сенаки. 24-го он выступил здесь на митинге, 25-го – в Цаленджихе, 26-го – в Зугдиди – каждый раз при огромном стечении ликующего народа; он призвал не допустить выхода Абхазии из состава Грузии и объявил, что Шеварднадзе должен добровольно уйти в отставку, в противном случае звиадисты свергнут его силой оружия. Из Мингрелии в Абхазию был отправлен новый отряд звиадистов для борьбы с абхазами, но воевали они не лучше, чем при Лоти Кобалия. Сторонники Гамсахурдия по-прежнему держали значительные силы на восточной и южной границах Мингрелии и готовились в любой момент возобновить наступление вглубь Грузии.

+ + +

Все одиннадцать дней штурма абхазской столицы грузинское руководство уверяло сухумцев и всю Грузию в том, что правительственная армия удержит город. Даже когда абхазы полностью заняли Новый район, а их передовые отряды взяли железнодорожный вокзал, Шеварднадзе упорно отказывался признать свое поражение. Когда абхазское правительство 25 сентября предложило противнику покинуть город по свободному «коридору», оставленному абхазами специально для них, грузины ответили отказом и на этот раз.

К исходу дня 25 сентября 1993 года абхазские войска полностью овладели районом железнодорожного вокзала. Вскоре после этого они заняли почти весь город, кроме старого центра, где находился Совет Министров с оставшимся в нем «правительством Автономной Республики Абхазия». На Восточном фронте ткварчельцы продолжали удерживать часть трассы у Кодорского моста. Грузины изо всех сил пытались взять Ахалдабу и Адзюбжу; абхазы не смогли помешать прорыву нескольких танков через Кодорский мост, но такая помощь уже не могла спасти грузинскую группировку в Сухуми – второй армейский корпус. Эдуард Шеварднадзе отчаянно взывал ко всему миру с просьбами о вмешательстве, хотя уже было понятно, что надеяться не на что. Российские корабли 25 сентября вывезли из Сухуми 4 тысячи беженцев; 26-го операция продолжилась; всего российские военные эвакуировали из Сухуми и Гульрипшского района 14 тысяч человек. Абхазы в этот день сломили сопротивление всех крупных грузинских группировок и к концу дня контролировали свыше 80% территории Сухуми. На следующее утро абхазы начали обходить город с северо-востока; грузинское командование осознало невозможность дальнейшего сопротивления и после безуспешных попыток остановить абхазов отдало приказ об отступлении.

«Сдают, сдают Сухуми!» Как только эта весть облетела город, грузинами овладела неудержимая, всепоглощающая паника, которая уже не покидала их все последующие дни. Грузины – и солдаты, и командиры, и мирные жители – чувствовали, что под ногами у них горит земля. Началось повальное бегство из города. Грузины выбегали из домов, целыми семьями садились в машины и уезжали, бросая открытый дом, готовящийся обед, включенный телевизор. Тысячи беженцев покидали город пешком, иногда на прощание поджигая собственные дома; большая часть беженцев устремилась в Кодорское ущелье, многие – в сторону Очамчиры, но здесь еще продолжались бои с ткварчельцами, да и Кодорский мост оставался под обстрелом. Грузины пытались переправиться через дельту Кодора на «Икарусах» и грузовиках; здесь многие автомобили застревали, беглецы тонули при переправе. Те, кто ушел по дороге на Лату, стремились через верховья Кодора добраться до Сванетии, но здесь большинство из них оказалось без еды, без теплой одежды, а высокогорные перевалы уже заносило снегом. Бегство началось и из прибрежной части Гульрипшского района, где преобладали сваны и мингрелы.

Днем 27 сентября абхазы с боем заняли центр Сухуми и в 13.30 окружили здание Совмина, в котором держала оборону охрана правительства Жиули Шартава. Грузинам было предложено сдаться, они ответили стрельбой. Абхазская артиллерия открыла огонь; после двухчасового боя грузины сдались, огромное здание Совмина было сожжено, Жиули Шартава убит разъяренной толпой. После взятия Совмина весь город до реки Келасури оказался под контролем правительства Ардзинба. Абхазские войска продолжали наступление в горных поселках к северо-востоку от города.

Именно после падения Сухуми, 27 сентября, Эдуард Шеварднадзе признал поражение Грузии в абхазской войне. Хотя под контролем правительственной армии и звиадистов еще оставалось побережье от Сухуми до Ингури, в глазах большинства грузин сопротивление уже утратило смысл. Шеварднадзе был вывезен на российском военном вертолете в Грузию (согласно его собственному утверждению – в Батуми); абхазы не решились сбить российский вертолет, и Эдуард Амвросиевич благополучно избежал и плена, и гибели.

Шеварднадзе вернулся в Тбилиси по призыву грузинского парламента; депутаты требовали от него наказания виновных военачальников и вообще крутых мер. Но военных сил в распоряжении Шеварднадзе к этому времени почти не было. Мятеж звиадистов полностью отрезал от Грузии правительственную армию, которая уже не была способна сопротивляться. Только Тенгиз Китовани и Лоти Кобалия еще пытались атаковать абхазов в Очамчирском районе. 28 сентября на Келасури погиб генерал Гено Адамия. Второй армейский корпус был полностью разгромлен в битве за Сухум, и сдерживать наступление абхазов грузины больше не могли. Правда, на Восточном фронте грузинские войска предприняли удачное наступление на село Поквеш (где абхазы с трудом отразили атаку, потеряв 10 человек убитыми). Это произошло потому, что почти все абхазские отряды Восточного фронта были в тот момент сосредоточены у Кодорского моста, чтобы не позволить соединиться обеим грузинским группировкам. В результате грузинская танковая колонна, почти не встречая сопротивления, устремилась к Мокве и Кочаре; грузины могли бы прорваться далеко вглубь абхазских позиций, но два танка из колонны подорвались на минах, грузинские командиры не решились двигаться дальше и отступили без боя.

Тем временем Звиад Гамсахурдия 28 сентября отправился в Абхазию и проехал вплоть до Киндги; он побывал на позициях, посетил древнюю церковь в Илори, выступил на митинге в Гали и вел себя как законный король, приветствуемый своим добрым народом после возвращения из изгнания. При этом он проезжал по районам, еще контролируемым вооруженными шевардистами, которым полагалось арестовать его как государственного преступника; однако они восприняли его поездку как нечто само собой разумеющееся. Это показывало, насколько упал престиж власти Шеварднадзе и насколько – косвенным образом – возросла популярность Звиада Гамсахурдия, выступавшего теперь в роли покровителя мингрельских районов Абхазии. Но абхазы не для того воевали с Шеварднадзе, чтобы теперь уступить часть Абхазии звиадистам. Ткварчельцы, удерживавшие Ахалдабу и Адзюбжу, уже не препятствовали бегству грузин вдоль побережья и сами призывали их уходить в Мингрелию, пока еще есть возможность.

Утром 29 сентября 1993 года, прорвав фронт на реке Мачара, абхазы без боя заняли Гульрипш, Дранду и у реки Кодор соединились с ткварчельскими отрядами. Так была прорвана блокада Ткварчели, длившаяся 412 дней. Часть грузинских отрядов была прижата к морю, остальные уходили в Кодорское ущелье, бросая оружие. В этом направлении абхазы почти не продвигались, овладев лишь районами сел Багмарани и Мерхеули; соединив фронты, они перешли в стремительное наступление на восток, к Очамчире. Оставив позади еще не взятые Цагеру и Араду, абхазы подошли к Очамчире и в ночь с 29 на 30 сентября 1993 года вошли в город. Отряды Китовани и Кобалия попытались задержать абхазов, но утром 30 сентября были разбиты окончательно и бежали. Войска абхазского правительства вышли к селу Охурей, к тому месту, где 13 месяцев назад началась война. Одни грузинские солдаты поджигали подбитую бронетехнику, которую не могли забрать с собой, другие доезжали на танках до Ингури, обгоняя колонны автомобилей с беженцами, оставляли здесь танки и уходили в Мингрелию. Многие беженцы скрывались в лесах и ночами добирались до Ингури. Начался массовый исход из сел Гальского района; абхазы обратились к его администрации с предложением сдать город в четырехчасовой срок и открыть дорогу на Ингури. Однако администрация Гальского района еще до истечения срока ультиматума бежала в Грузию.

Огромные запасы стрелкового оружия, 70 единиц бронетехники, 80 единиц артиллерии, зенитные установки, склады боеприпасов – все это попало в руки абхазов; грузины бросали без боя хорошо укрепленные позиции, доты, блиндажи. Ушедшие в Кодорское ущелье грузины и сваны спешно пытались организовать оборону, остальные в беспорядке отступали через Мингрелию. Часть военной техники у них отняли звиадисты, но большую часть танков, бронетранспортеров, артиллерии грузины сами отдавали мингрелам, не решаясь им сопротивляться и в то же время надеясь, что звиадисты прикроют их отступление. Но те и сами недолго оборонялись и не вступали в сколько-нибудь серьезные сражения с абхазской армией: звиадисты понимали, что дальше границ своей республики абхазы наступать не станут.

После взятия Очамчиры в Ткварчели пришли первые машины из Гудауты. Только сейчас можно было сказать об окончательном снятии блокады Ткварчели. После падения Сухума ткварчельцы опасались «прощальной» бомбежки их города грузинской авиацией, но теперь эта опасность практически исчезла. Ничто уже не могло изменить ситуацию в пользу грузин. Не успевшие бежать вместе с главными силами грузино-мингрельские отряды, рассыпаясь по лесам, пробирались в сторону звиадистской Мингрелии.

Днем 30 сентября 1993 года абхазские войска без боя вступили в опустевший Гали. Вечером 30 сентября абхазы вышли к реке Ингури и в восемь часов вечера вместо полуночи по военному плану подняли на границе абхазский флаг. Это был конец. Абхазия победила.