ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ОБЛОМКИ
49. ВАТЕРЛОО ЗВИАДА
«История не признает черновиков. Что толку твердить:
если бы не нашпиговали большевики Грузию автономиями,
если бы они же не привели к власти Гамсахурдия,
растоптав демонстрацию 9 апреля 1989 года, если бы не науськивали
сепаратистов, добиваясь от Грузии покорности, все могло быть иначе».
Михаил Шевелев, «Зеркало для России»,
«Московские новости», № 45,
7 ноября 1993 года.
За всю историю вооруженных конфликтов в «горячих точках» бывшего Советского Союза ни одна республика не терпела такого поражения в войне с «сепаратистами», какое нанесли Грузии объединенные силы абхазов, Конфедерации народов Кавказа и русских добровольцев. Даже победа карабахских армян не была для Баку таким ударом, как для Тбилиси – абхазская катастрофа. Почти вся Абхазия уже была потеряна, Мингрелия, кроме Поти, утрачена еще раньше, а войска звиадистов готовы к бою. За две недели, прошедшие со дня последнего наступления абхазов, линия фронта переместилась с Гумисты на окраины Самтредиа. Хотя Шеварднадзе сразу же по возвращению в Тбилиси пообещал «вернуть Сухуми хоть через два поколения», грузинам надо было думать уже не о возвращении Абхазии, а об обороне от звиадистов. Между тем грузинская армия пришла в полный упадок. Почти вся военная техника, остававшаяся в Абхазии, была брошена бегущими грузинами и захвачена абхазами, а на Восточном фронте – звиадистами; по некоторым оценкам, после бегства грузинских отрядов через Мингрелию в руках звиадистов оказалось в пять раз больше бронетехники, чем они имели до тех пор. Спасшиеся через Сванетию и Мингрелию части правительственной армии были деморализованы и воевать не хотели. «Абхазская» экспедиционная армия грузинского правительства прекратила свое существование. В Тбилиси царили уныние и раздражение, уже начались активнейшие поиски внутренних врагов; каждый обрушивался на всех прочих с обвинениями в потере Абхазии, а все вместе – на Россию, которую горько упрекал и сам Шеварднадзе, позабыв в своем негодовании всю прежнюю доброжелательность по отношению к Ельцину и России в целом. Грузины обвиняли Москву в поставках оружия абхазам, в разработке для них стратегических планов, в непосредственном участии российских войск в штурме абхазской столицы; утверждалось даже, что Сухум брали исключительно русские отряды. Никто особенно даже и не возражал, хотя Ельцин, занятый осадой Белого дома, успел официально отвергнуть все претензии Шеварднадзе.
Грузию заставило вступить в СНГ не поражение в Абхазии, а восстание звиадистов, с которым правящий режим уже не мог справиться без поддержки извне. Звиадисты Мингрелии готовились к решающей схватке и надеялись выиграть гражданскую войну; армия Кобалия по своему составу уже превратилась в мингрело-грузинскую. Взрыв антироссийских настроений окончательно склонил симпатии грузинского народа на сторону Гамсахурдия. На него теперь возлагались надежды и в деле нового объединения Грузии: с победой звиадистов Мингрелия вновь объединилась бы с остальной Грузией; Аслан Абашидзе уже давал понять, что при удобном случае перейдет на сторону Гамсахурдия; с Абхазией звиадисты обещали начать переговоры после свержения Шеварднадзе, подписать с ней федеративный договор. Вряд ли они выполнили бы эти обещания на деле, но Гамсахурдия в Тбилиси был бы менее опасен для абхазов, чем Шеварднадзе, ибо Грузия с уходом «красного демократа» лишилась бы российской поддержки.
1 октября Шеварднадзе вылетел в Кутаиси – организовывать оборону города и руководить приемом беженцев из Абхазии, которых вывозили из Сванетии вертолетами. Грузинская пропаганда утверждала, что в Кодорском ущелье скопилось 120 тысяч беженцев и что им всем грозит в самое ближайшее время гибель от голода и холода. Страны Запада уже готовились оказать Грузии экстренную гуманитарную помощь, хотя цифра в 120 тысяч была явно преувеличенной, поскольку немало мингрелов еще осталось в Сухуме после победы абхазов; к тому же все грузинское население Сухума и его окрестностей еще до войны не превышало 50 тысяч человек, а Гульрипшского района – 30 тысяч. Тем не менее ситуация в Кодорском ущелье была тяжелой: грузинские беженцы, ушедшие налегке, без запасов пищи, сотнями замерзали в пути, гибли от голода и изнурения; одни сваны помогали им, другие грабили.
Почти все Кодорское ущелье – северо-восточная, высокогорная часть Абхазии – еще оставалось под властью бежавших сюда грузинских солдат и сванских вооруженных формирований. На востоке абхазские войска после выхода на границу овладели Ингурской ГЭС и встали вдоль реки Ингури (хотя большинство сел Гальского района еще не подчинялось им). Но звиадисты смирились с потерей Гальского района и решительно повернули оружие против войск Шеварднадзе; они понимали, что теперь заставить абхазов отступить будет во много раз труднее.
Утром 2 октября 1993 года отряды Лоти Кобалия начали штурм Поти. Они сразу же захватили аэропорт и стратегические высоты вблизи города; через два часа после начала штурма Поти практически без боя полностью перешел под контроль звиадистов. Запасы гуманитарных грузов, скопившиеся за время осады на складах потийского порта, оружие грузинского гарнизона – все оказалось в руках сторонников Гамсахурдия. После взятия Поти они потребовали от администрации Самтредиа и Кутаиси открыть дорогу на Тбилиси. Быстрый захват звиадистами Поти еще можно было объяснить преобладанием в городе мингрельского населения, но 3 октября отряды звиадистов перешли Цхенисцкали и заняли город Хони, развернув наступление в Имерети. Им оставалось взять Цхалтубо, чтобы выйти к Кутаиси, второму по величине грузинскому городу, игравшему в войне со звиадистами ту же роль, что Сухум в абхазской кампании: тот, кто владел Кутаиси, считался хозяином Западной Грузии. Дальнейшее продвижение отрядов Звиада Гамсахурдия вглубь Грузии казалось неминуемым. Большая часть населения взятых городов приветствовала людей Кобалия как освободителей. Вооружением и техникой грузины все еще превосходили мингрелов, но степень боевого духа регулярной армии приближалась к нулевой отметке.
На счастье Шеварднадзе, в Москве в эти самые дни октября противостояние Верховного Совета и президента окончилось победой последнего. 2 октября начались вооруженные столкновения между защитниками Белого дома и правоохранительными органами, 3 октября сторонники парламента взяли штурмом здание московской мэрии, затем попытались захватить Останкино; хотя силы оппозиции были очень невелики, СМИ искусной пропагандой создали видимость опасного вооруженного мятежа в российской столице и тем дали Ельцину предлог для использования военной силы. В ночь с 3 на 4 октября президент стянул в Москву верные ему части, усиленные бронетехникой, которые рассеяли мятежников и утром 4 октября прямой наводкой расстреляли Белый дом из танков. К вечеру сопротивление оппозиционеров было подавлено, Руцкой, Хасбулатов и их сторонники арестованы.
В Грузии в ночь на 4 октября войска Шеварднадзе отвоевали Хони. На события в Москве Шеварднадзе откликнулся телефонограммой в адрес Ельцина, в которой сообщал, что он «мысленно стоит на баррикадах вместе с защитниками российской демократии», а после расстрела парламента поздравил своего союзника с победой, заявив при этом, что абхазы и звиадисты действовали «с общих позиций и в единых целях» с Белым домом. В ответ представители российского президента пообещали грузинскому правительству помощь в военных действиях против звиадистов двумя воздушно-десантными полками в ближайшие же дни, а для эвакуации беженцев из Кодорского ущелья – в создании «коридора» на территории Абхазии с помощью российских войск. Это означало бы войну России с Абхазией и Конфедерацией народов Кавказа, которую российские военные вряд ли допустили бы, но опьяненные победой ельцинисты щедро рассыпали обещания: им было важно остановить развернувшуюся в Грузии антироссийскую истерию и гарантировать ее вступление в СНГ. «У нас, как ни крути, нет другого выхода, – заявил Шеварднадзе. – Я надеюсь, что Россия выйдет из этой сложной ситуации и окажет содействие Грузии. Если этого не случится – мы погибли».
Но звиадисты не хотели отступать – они видели, что вся Грузия готова восстать в их поддержку. Кроме того, после прекращения войны с абхазами воевавшие на их стороне чеченцы – сторонники Дудаева – начали переходить Ингури и присоединяться к отрядам Гамсахурдия. Сам Дудаев поддержал Ельцина в его конфликте с парламентом, и с его стороны это было логично: для Дудаева российские демократы всегда оставались естественными союзниками против левой оппозиции. Но Дудаев был бессилен помешать Ельцину разгромить Гамсахурдия, союзника Ичкерии. Российские военные начали оказывать войскам Шеварднадзе помощь сразу же после победы Ельцина в Москве, и это вскоре отразилось на ходе боевых действий: наступление звиадистов прекратилось. Но никакого «коридора» для вывоза беженцев из Абхазии русские пробивать не стали. Грузинские, российские и украинские вертолеты продолжали вывозить беженцев из Кодорского ущелья и Сванетии, сбрасывали с воздуха продовольствие, за которое между голодными людьми происходили драки. Многие сваны отбирали у беженцев еду или вынуждали их обменивать на продукты и теплую одежду все захваченные при бегстве ценности; порой грузины отдавали «Волгу» за пару сапог. Другим везло больше: им удавалось за несколько сотен долларов договориться о перевозе своих автомобилей через заснеженные перевалы на тракторах в Сванетию.
Из Абхазии продолжали уходить в Мингрелию грузины, мингрелы, особенно те, кто «держал оружие»: так ушли после победы абхазов жители Цагеры, Араду и других грузинских селений. Небольшая часть мингрелов в Очамчирском и особенно в Гальском районах пыталась вести малую партизанскую войну; в октябре 1993 года по бывшей «грузинской» зоне продолжали бродить группы вооруженных грузин, не успевших бежать с остальной армией; они нападали на деревни, угоняли скот на еду. Мало-помалу они ушли на грузинскую территорию или же были уничтожены абхазами. Пока что, выиграв войну ценой колоссального напряжения сил, абхазское правительство оказалось не в состоянии навести порядок в отвоеванных у грузин районах. В Сухуме тянулись целые кварталы мертвых, обгоревших и полуразрушенных домов; Гали совершенно опустел, в Очамчире свиньи ели трупы на улицах. В то время как абхазская армия занимала новые рубежи обороны (на реке Ингури и в горловине Кодорского ущелья), группы мародеров грабили грузинские дома, убивали оставшихся мирных жителей. Дома и квартиры богатых грузин занимали многие жители Абхазии – в основном те, кто потерял за время войны крышу над головой; они считали, что имеют на это право, поскольку многие грузины сами поступали ранее подобным образом. Мародерством занималась значительная часть населения: мало кто не понес материальные убытки от войны, причем неимущие были больше всех разорены; для некоторых участие в мародерстве означало единственную возможность выжить.
+ + +
Решение Шеварднадзе о вступлении в СНГ вызвало, мягко говоря, неоднозначную реакцию в Грузии. Оппозиция негодовала, расценивая такой ход как похороны грузинской независимости. Ушли в отставку в знак протеста Ирина Саришвили (вице-премьер) и Ираклий Батиашвили (глава ИРБ, бывшего КГБ). В тот же день на место Батиашвили был назначен Игорь Георгадзе; Батиашвили считался ставленником Джабы Иоселиани, а Георгадзе – пророссийской фигурой. Георгий Чантурия со своей Национально-демократической партией резко выступил против договора. Нодар Натадзе угрожал физической расправой сторонникам присоединения к СНГ. Но это были всего лишь пустые слова. Большая часть грузинского истеблишмента поддержала идею Шеварднадзе, видя, что иного пути сохранить власть больше нет. 8 октября 1993 года в Москве состоялась встреча лидеров Грузии, Армении и Азербайджана, на которой обсуждалась «защита морских и железнодорожных путей от бандформирований». На этой встрече Шеварднадзе подписал договор о присоединении Грузии к СНГ, а 9 октября было принято соглашение «О правовом статусе российских войск в Грузии», по которому Россия сохраняла в Грузии все оставшиеся военные базы, возобновляла аренду военно-морской базы в Поти и вдобавок в Грузию вводились две дивизии и одна бригада, т.е. тот самый контингент, с помощью которого Павел Грачев предлагал 17 сентября остановить наступление абхазов.
Уже 8 октября правительственные войска в Мингрелии вновь перешли в наступление. Они взяли села Григолети и Малтаква и 9 октября вышли к южным окраинам Поти; на востоке Мингрелии они заняли Абашу, а с утра 10 октября распространили сообщение, что Гамсахурдия бежал из Зугдиди в неизвестном направлении. В Москве сторонники Грузии призывали Ельцина смелее вмешаться в конфликт и после «разблокирования железной дороги Поти – Тбилиси» приступить и к «разблокированию» магистрали Адлер – Зугдиди, то есть разгромить и отдать Грузии всю Абхазию. Официально задачей российских войск, призванных сокрушить звиадистов, называлась «охрана железных дорог», о военных действиях нигде не говорилось впрямую.
Но пока что поддержка местного населения позволяла звиадистам снова и снова отражать атаки и переходить в наступление. Слух о бегстве Звиада Гамсахурдия был опровергнут в тот же день. Продвижение войск Шеварднадзе было остановлено, и несколько дней позиции сторон оставались в равновесии. 10 октября мингрелы атаковали грузинские позиции у села Матходжи, расположенного близ Хони; грузинам удалось отразить их, зато на юге звиадисты отняли назад Абашу. Некоторое время этот городок переходил из рук в руки; с утра грузины занимали его, но с наступлением темноты сдавали город звиадистам. Тогда же люди Кобалия разрушили телевышку в Поти и лишили официальное телевидение возможности вести пропаганду на большую часть Западной Грузии. Общий ход военных действий в Мингрелии сильно отличался от таковых в Абхазии; эта война была войной гражданской, и в ней не было ни потоков беженцев, ни массового истребления мирного населения, ни бесцельного разрушения городов. Войска перемещались почти исключительно по автомобильным дорогам, повстанцы легко занимали города и села, но так же легко сдавали их. Как выразился начальник штаба полка, оборонявшего Ткварчели, Илья Гамисония, это была «асфальтовая война»: мингрельская пехота просто шла по трассе с несколькими БТРами, БМП или танками в авангарде; наталкиваясь на более сильное грузинское подразделение, звиадисты легко отступали. Но даже с этими силами Звиад Гамсахурдия успешно противостоял армии противника, и она, как два года назад, не смогла победить его, пока в схватку не вступила российская армия.
50. КОНЕЦ МИНГРЕЛИИ
За тринадцать с половиной месяцев, прошедших от начала войны до изгнания грузинских войск, Абхазия изменилась до неузнаваемости. Не такое тяжелое впечатление производили разрушения – сильно пострадали только Новый район и западные пригороды Сухума и еще в большей степени – села прибрежной полосы Очамчирского района. Более тягостной была общая картина наступившей разрухи: обезлюдевшие города и деревни, пустынные дороги, заросшие плантации, провисающие до самой воды взорванные мосты, обрубки деревьев, снесенных артиллерийским огнем. На заминированных обочинах дорог почти ежедневно подрывались автомобили; железная дорога не работала, разбитые вагоны заграждали проржавевшие пути. В восточных районах республики не было ни электричества, ни хлеба; с момента ввода российских экономических санкций без света остались и Гудаута, и Гагра; абхазскому правительству пришлось использовать дизельные генераторы, чтобы хоть на несколько часов в день подавать электричество в дома. ИнгурГЭС, оказавшаяся под контролем абхазов, подавала свет только в Гальский район и в Очамчиру; все линии электропередач в бывших зонах боевых действий были повреждены или уничтожены.
В первые дни после окончания войны в Сухуме удалось быстро убрать с улиц трупы, провести дезинфекцию и предотвратить возможную эпидемию, так как весь октябрь стояла сильная жара. Абхазская столица начала оживать быстрее, чем другие районы; уже через две недели после окончания боев в море вышли четыре рыболовецких судна, возобновил работу молокозавод. Не дожидаясь улучшения экономического положения Абхазии, в республику начали возвращаться беженцы – абхазы, русские, армяне, греки (последние – даже из Греции). Они считали, что самое худшее уже позади, хотя даже до политической стабильности было еще очень далеко. От Грузии Абхазия была отделена мингрельским буфером, но к северо-востоку от Сухума, в Кодорском ущелье, столкновения продолжались. Абхазы 18 октября заняли Цебельду, но дальнейшего продвижения не последовало: на этом участке грузины закрепились в двух автомобильных туннелях и выбить их оттуда было трудно.
Южная часть Гальского района – треугольник между рекой Ингури, морем и железнодорожной трассой, так называемый Приморск, – практически не контролировалась абхазами, так же как и ряд деревень в северной части того же района – Окуми, Царче, Мухури и др., их жители были вооружены и не хотели ни сдаваться, ни воевать дальше. Мало-помалу абхазские командиры уговорились с ними о взаимном ненападении. Звиадистов не приходилось опасаться. Хотя Гальский район, кроме Бедии, и до войны был полностью мингрельским, и Лоти Кобалия, видимо, рассчитывал удержать его, пользуясь опорой на население, ему это не удалось. Теперь звиадисты и не помышляли о том, чтобы вернуть Гальский район, для них это означало бы войну на два фронта. Примерно в середине октября 1993 года мингрелы предложили абхазам переговоры о союзе, и в селе Одиши под Зугдиди состоялась первая встреча представителей абхазского командования с Гамсахурдия и Кобалия. В то же время в Мингрелию из Тбилиси приезжал Ираклий Церетели, лидер Партии национальной независимости Грузии, и тоже вел переговоры с Гамсахурдия. Такой консолидации всех враждебных Шеварднадзе сил не наблюдалось ни до, ни после.
Получив от абхазов небольшой вспомогательный отряд, звиадисты в середине октября вытеснили грузин из Абаши и восстановили свои позиции на реке Цхенисцкали. Но 16 октября к Поти подошла эскадра российских военных кораблей и заблокировала порт. Кольцо вокруг восставшей Мингрелии неумолимо сжималось, хотя непосредственного участия в боевых действиях российские войска еще не принимали. Собственно, на встрече лидеров трех закавказских государств с российским президентом была предусмотрена совместная «охрана железных дорог» – с участием военных сил Азербайджана и Армении,[1] но вскоре Азербайджан заявил, что не может вмешиваться во внутренние дела Грузии, а парламент Армении отклонил предложение президента Тер-Петросяна о посылке в Грузию армянских войск. А между тем для Шеварднадзе и его сторонников дорог был каждый день. Грузинская армия уже не могла сдерживать натиск мингрелов.
17 октября армия звиадистов и дудаевцев при поддержке артиллерии предприняла новое наступление на город Самтредиа. На этот раз им удалось перейти мост через реку Цхенисцкали, и в городе начались уличные бои. Грузины попытались отвлечь их контрнаступлением от Хони в направлении Зугдиди, но потерпели неудачу. После непродолжительного сражения днем 17 октября Самтредиа перешел в руки звиадистов. Вскоре грузины оставили и Хони, сочтя «нецелесообразным» бой за этот город. Передовые отряды звиадистов начали выдвигаться к Кутаиси. Никогда еще тбилисский режим не был так близок к краху. В зоне боев со звиадистами повсеместно наблюдалось дезертирство из правительственной армии и бегство перед наступающим противником, в занятых войсками Гамсахурдия городах – поддержка повстанцев населением, несмотря на то, что в рядах звиадистов, помимо грузин и мингрелов, сражались их недавние враги – чеченцы и абхазцы. В эти дни в Тбилиси был создан комитет по чрезвычайному положению, во главе которого встал министр внутренних дел «Автономной Республики Абхазия» в изгнании Гиви Ломинадзе. 18 октября Эдуард Шеварднадзе заявил, выступая по республиканскому телевидению: «Я закрою любую газету, если на ее страницах появятся призывы к насилию и антиправительственная пропаганда. Все паникеры и провокаторы должны быть изолированы... Если какой-либо министр не сможет действовать в этих условиях, он будет заменен». Эти фразы показывали всю глубину правительственного кризиса, чувствующиеся в них железные нотки – уверенность в себе, обретенную «красным демократом» после вступления Грузии в СНГ. Он знал, что теперь его трон будет спасен.
Тем не менее 19 октября главе Грузии пришлось обратиться к руководителям СНГ с просьбой о самой срочной помощи. В этот день отряд звиадистов, войдя в Гурию, без сопротивления занял город Ланчхути и еще несколько сел вокруг него. На востоке войска Гамсахурдия подошли к Цхалтубо, на юго-востоке – к Вани. Но попытка атаковать бывший российский военный аэродром Копитнари была пресечена, и в Кутаиси начала перебрасываться 21-я десантно-штурмовая бригада российской армии, базировавшаяся здесь прежде и уже выведенная из Грузии. 19 октября Грузия получила от Ельцина новую партию танков. 20 октября колонна российских войск, выступив из Батуми, прошла к Ланчхути. Звиадисты оставили город без боя; российские части обошли с юга Самтредиа и прибыли в Кутаиси. В тот же день звиадистские вооруженные формирования атаковали Цхалтубо, взятие которого открыло бы им дорогу на Кутаиси. Однако противостоящие им гвардейцы Каркарашвили и «мхедрионцы» Иоселиани отразили атаку; видимо, уже тогда им оказали прямую помощь российские войска. После тяжелого сражения звиадисты были разбиты и отступили назад, к Хони. Битва при Цхалтубо стала переломным моментом в ходе восстания; мингрело-чеченские отряды снова перешли к обороне.[2]
21 октября Джаба Иоселиани призвал повстанцев сдать оружие, гарантировав подчинившимся прощение. Звиадисты не сдались, и началось беспрецедентное по быстроте наступление правительственных войск на мингрельских повстанцев. 21 октября войска Шеварднадзе взяли Хони. Утром 22 октября они с трех сторон обрушились на Самтредиа; несмотря на численное превосходство правительственных сил, звиадисты оставили город только после упорного боя и продолжали обстреливать грузин, отступив за Цхенисцкали. Корреспондент «Комсомольской правды» красочно описывает битву за Самтредиа: «Исход боя был предрешен: на каждого мятежника пришлось по 20 солдат регулярной армии. Звиадисты отстреливаются из придорожных канав, ведут огонь в тени фруктовых садов, бросают гранаты из окон. На улицах среди крови и разбросанных железных коробок из-под патронов лежат убитые повстанцы – один, два, четыре... Горит, перевернувшись на бок, изрешеченный пулями автобус охраны Звиада Гамсахурдия – за пять дней контроля мятежников он приезжал сюда четыре раза».[3]
Грузинские гвардейцы и «мхедрионцы» уже не подчинялись никакому порядку, они грабили дома в занятых грузинских городах, после чего начинали праздновать победу с выпивкой и выяснением отношений. Российский журналист нарисовал выразительную картину нового порядка, установившегося после победы правительственных сил: «...Стемнело. Снова начинается стрельба: напившийся вчерашним вечером в дугу звиадист, протерев с похмелья глаза, едва не сходит с ума, увидев расхаживающих на улице «мхедрионовцев». После вспыхнувшего боя, охватившего квартал, выяснилось, что мятежник давно смылся, а солдаты стреляли друг в друга. Один человек ранен, успокоились и снова принялись за вино».
Русские десантники, на которых легла основная тяжесть боевых действий, встречали все более упорное сопротивление, тем более что после потери Самтредиа мингрелы воевали уже на своей родной земле. 23 – 24 октября русско-грузинские части заняли Мартвили и Абашу; Абаша была взята только к вечеру 24 октября после ожесточенных боев. Еще 20 октября были выданы ордера на арест Гамсахурдия, Кобалия и других вождей мятежников; 21 октября Шеварднадзе заявил, что Звиад Гамсахурдия намеревается бежать из Грузии по морю через Поти, и что «если какое-либо государство укроет Гамсахурдия, то оно должно отдавать себе отчет в том, что оказывает помощь врагам грузинского народа». Для Шеварднадзе было важно не выпустить Звиада Гамсахурдия из Мингрелии, поскольку тот, оставаясь законно избранным президентом, мог снова вернуться и поднять пятое восстание; оставаясь в живых и на свободе, Гамсахурдия всегда угрожал бы власти Шеварднадзе.
Днем 25 октября звиадисты были выбиты десантниками Черноморского флота из Поти, на который уже несколько дней вели безуспешное наступление грузины. Российские десантные войска приблизились к Сенаки: перед ними мингрелы отступили без боя. После взятия Сенаки грузинские войска наткнулись у Поти на оставшийся здесь отряд звиадистов и рассеяли его. Русские продолжали наступление на Зугдиди, но в захваченных районах войска Шеварднадзе удерживали под своим контролем лишь главные магистрали и расположенные вдоль них населенные пункты; в сельской местности еще господствовали повстанцы. Тем временем по мере продвижения к Зугдиди возрастало сопротивление мингрелов, для которых эта война превращалась в национально-освободительную. К тому же и российские части вроде бы выполнили поставленную перед ними задачу – «разблокировали» железную дорогу Тбилиси – Поти. Войска Шеварднадзе встречали на своем пути все более упорное сопротивление. 27 октября они заняли Хоби, но мингрелы выбили их из города; только со второй попытки союзники захватили город и 28 октября вышли к селу Цацхви в 12 километрах от Зугдиди, обходя мингрельскую столицу с юго-запада по автомобильной трассе.
Звиад Гамсахурдия уже понимал, что война проиграна – самая успешная война, начатая в самых благоприятных для него обстоятельствах. Тысячи беженцев-мингрелов через Зугдиди подходили к абхазской границе. Правительство Абхазии не на шутку обеспокоила возможность перехода на ее территорию потока беженцев и отступающих мингрельских отрядов: Ардзинба в этот день обратился ко всем международным организациям, призывая оказать влияние на грузинское правительство. Абхазы не собирались впускать звиадистов на свою территорию: Грузия тем самым получила бы прямой предлог для нового вторжения в Абхазию, которое было официально отложено до победы над звиадистами. Мингрелы надеялись на перемирие между Гамсахурдия и тбилисским правительством, но Эдуарду Шеварднадзе меньше всего был нужен любой, даже самый выгодный, мир. С началом контрнаступления на звиадистов он лично пообещал, что не сложившие оружия повстанцы «все будут уничтожены», а также призвал «покончить со звиадизмом как таковым». Последнее было невозможно без физического устранения Гамсахурдия.
Не желая допустить победы Шеварднадзе, новая группа абхазов, казаков и кавказцев перешла Ингури и присоединилась к мингрелам; из Абхазии в Мингрелию отправились два танка – абхазский «Апсны» и казачий «Эдельвейс». Абхазы подняли на своем танке абхазский флаг и так сражались уже на грузинской земле, вызвав этим большое недовольство у абхазского правительства, отрицавшего участие своих регулярных подразделений в мингрельской войне. На стороне Шеварднадзе в Мингрелии продолжали воевать украинские волонтеры. Официально российские войска лишь 28 октября получили приказ занять магистрали, ведущие от Поти к Кутаиси – через Сенаки и через Ланчхути. А 29 октября звиадисты, собрав все свои силы, начали удачное контрнаступление, хоть и совершенно безнадежное, поскольку южную Мингрелию уже занимали русские войска, которые имели приказ всеми средствами отражать атаку любого противника. На время пребывания в городах Западной Грузии российские десантники установили там порядок; впервые за долгое время люди перестали опасаться выходить на улицы. Что же до Гамсахурдия, то большинство населения поддерживало его, но лишь немногие были настроены сражаться до конца. Последней надеждой Гамсахурдия стала помощь абхазских отрядов.
Преодолев сопротивление армии Каркарашвили, абхазы и звиадисты отняли у грузин Хоби и 30 октября подошли к Сенаки. Абхазии было выгодно иметь на востоке буфер против грузинских войск, но Москва дала понять, что не потерпит участия абхазов в мингрельской войне. Ельцин, связавшись по телефону с Ардзинба, в оскорбительном тоне потребовал отозвать из Мингрелии войска. Ардзинба не мог не уступить, хотя и имел возможность пойти на конфликт с Россией: победа Ельцина была еще неполной, угроза восстания кавказцев в защиту Абхазии могла бы заставить его пойти на компромисс. Но опустошенная Абхазия жаждала мира; никто из абхазов не горел желанием ссориться с Россией из-за бывшего противника. Абхазы ушли из Мингрелии и бросили Гамсахурдия; 31 октября звиадисты снова заняли Сенаки, но на реке Техури были остановлены российским отрядом, который буквально перемолол мингрельскую армию. Все было кончено. Отряды звиадистов, сдав Сенаки, отступили к Хоби; под их властью еще оставались Зугдиди, Хоби, Чхороцку и Цаленджиха. На этот раз войска Шеварднадзе действовали медленно, продвигаясь по нескольким направлениям к Хоби и Чхороцку; разгром звиадистов был неизбежным, однако они продержались еще семь дней. По всей видимости, Шеварднадзе готовился сразу же использовать российские войска и для нового похода в Абхазию; уже был назначен «председатель Совета Министров Абхазии» – бывший секретарь Сухумского горкома партии Зураб Эрквания. Несколько раз в начале ноября грузины заявляли о том, что Звиад Гамсахурдия скрывается в Абхазии. В свою очередь руководство КНК в официальном обращении в адрес Шеварднадзе выразило озабоченность политикой Грузии в отношении Абхазии и предупредило его, что в случае агрессии «последствия для народа Грузии будут катастрофическими».
В первых числах ноября 1993 года звиадисты еще вели боевые действия в районе Поти; в частности, ими были обстреляны корабли Черноморского флота. В ответ командующий судами контр-адмирал Николай Михальченко высадил на берег десант под командованием генерала Владимира Романенко, который нанес звиадистам поражение. После падения Хоби в Зугдиди возник конфликт между Звиадом Гамсахурдия и Лоти Кобалия; Гамсахурдия обвинил его в изменнических действиях, сместил его и назначил министром обороны Бадри Зарандия. Но и тот не смог ничего изменить и остановить войска противника, надвигавшиеся на Зугдиди и Чхороцку. 7 ноября 1993 года российско-грузинская армия взяла Зугдиди. Остатки повстанческих отрядов рассыпались по лесам Цаленджихского района; все города Мингрелии перешли под власть Шеварднадзе. Звиад Гамсахурдия скрылся. 8 ноября грузинские войска встали на Ингури. Однако, несмотря на то, что обстановка на границе сразу обострилась и произошли перестрелки между абхазскими и грузинскими отрядами, наступления грузин через реку не последовало.
Примечания
[1] Штаб ГРВЗ (Группы российских войск в Закавказье, бывшего ЗакВО) разработал официальный план размещения иностранных контингентов вдоль главной железнодорожной трассы: участок дороги Поти – Кутаиси должны были охранять армяне, Кутаиси – Тбилиси – россияне, а Тбилиси – Азербайджан – азербайджанцы. Армяне, само собой, не смогли бы стать ударной силой в разгроме звиадистов; главным было согласие Баку и Еревана на участие российских войск в гражданской войне в Грузии.
[2] Единственной попыткой звиадистов перейти в наступление можно считать атаку на город Озургети, расположенный к югу от Ланчхути, близ аджарской границы; однако она уже не могла спасти положения даже в случае успеха.
[3] Георгий Маринин. «Комсомольская правда», 27 октября 1993 г.
51. ХОЛОДНЫЙ МИР
Разгром последнего восстания звиадистов в Мингрелии осенью 1993 года был концом двухлетнего противостояния трех коалиций – блоков Ельцина и Шеварднадзе, Абхазии и КНК и сторонников Дудаева и Гамсахурдия. Единственной силой, открыто враждебной влиянию России на Кавказе, осталась теперь лишь дудаевская Ичкерия. Шеварднадзе попал в прямую зависимость от России, которая отныне получила рычаги воздействия на Грузию и КНК; первой Москва обещала помочь возвратить Абхазию, второй угрожала этим же. В итоге 1993 год стал годом укрепления влияния России в Закавказье. Две «малоимперские» республики – Грузия и Азербайджан – вошли в СНГ, потерпев поражение в войнах со своими автономиями, а сделать задний ход им уже было чрезвычайно сложно, ибо популярность их правителей в народе зависела от успехов в борьбе за территориальную целостность, а успехи эти – от поддержки России. Таким образом Москва привязала к себе абхазским узлом Северный Кавказ и Грузию, а карабахским – Армению и Азербайджан и на время восстановила свое влияние в Закавказье.
После выхода грузинских войск к абхазской границе российская демократическая пресса все настойчивее призывала Россию оказать Грузии военную помощь в «разблокировании железных дорог на территории Абхазии». Логика событий подталкивала и Ельцина продолжить наступление российских спецчастей вглубь Абхазии и вернуть Шеварднадзе по крайней мере те районы, которые удерживались грузинами до битвы за Шрому. Отвоевание абхазской столицы вернуло бы Шеварднадзе часть утраченного авторитета. Грузинская армия после жестокого разгрома в сентябре уже не была опасной для абхазов, но российской мощи они не смогли бы противостоять, хотя военный потенциал Абхазии после победы намного возрос за счет трофейного оружия. Западные союзники Шеварднадзе были бы только довольны такой развязкой.
И все же Ельцин не решился начать прямую интервенцию в Абхазию. При том, что политическая ситуация в России была еще неустойчивой, война против Абхазии представлялась весьма рискованной. Мингрелию поддерживала только дудаевская Чечня, а за Абхазией стояла Конфедерация народов Кавказа. Ответом могла стать дестабилизация на всем Северном Кавказе, что грозило политическим кризисом внутри России и сыграло бы на руку побежденной, но не смирившейся российской оппозиции. В абхазских войсках в то время было немало русских – и местных, и добровольцев из России; бросить против них российские части означало начать братоубийственную войну. Мало того, при небольшой численности и неопытности российских войск, овладевших Мингрелией, победа могла бы склониться, хотя бы на первых порах, в сторону Конфедерации, и ее войска при наступлении вглубь Мингрелии получили бы поддержку все еще многочисленных партизанских отрядов, продолжавших действовать в сельской местности. Правительство Шеварднадзе было вынуждено отложить поход в Абхазию (как оказалось, надолго) и употребить все имевшиеся силы на разгром мингрельских повстанцев. Поэтому обстановка на грузино-абхазской границе, за исключением нескольких стихийных перестрелок, в ноябре 1993 года оставалась спокойной.
Звиад Гамсахурдия после поражения скитался по Мингрелии и Сванетии с горсткой вооруженных сторонников. Он отказался от предложений вывезти его в Чечню, все еще надеясь, что политическая обстановка переменится после того, как российские войска уйдут. Лоти Кобалия через Абхазию бежал в Россию и скрылся. В Мингрелии царил хаос. Повстанцы разбегались, самые непримиримые еще продолжали сопротивление; грузинские войска прочесывали сельскую местность, стремясь как можно быстрее рассеять партизанские отряды. В занимаемых правительственной армией районах десятки звиадистов были убиты, сотни арестованы; на этот раз Шеварднадзе удалось сломить сопротивление мингрелов, и в течение оставшихся двух месяцев 1993 года основные партизанские соединения были уничтожены. Информационная блокада полностью скрыла происходящее в Мингрелии от всего мира. Впрочем, судьбой звиадистов никто особенно не интересовался.
Оппозиция Джохару Дудаеву снова начала усиливаться к концу 1993 года. Осенью Муса Шанибов не прошел в парламент на выборах в Кабардино-Балкарии: авторитет Конфедерации, исчерпавшей себя абхазской кампанией, начал клониться к закату. Популярность Шеварднадзе и после подавления Мингрелии оставалась невысокой; вступление Грузии в СНГ побудило отмежеваться от него многих сторонников, начиная с руководства Национально-демократической партии. В ноябре Шеварднадзе учреждил собственную партию – «Союз граждан Грузии». Внутри правящей верхушки не прекращались распри и поиски виновных в абхазской катастрофе. Таким образом, после окончания войны в Абхазии ослабли все ее участники, и частично – сама Абхазия. Исчезла угроза со стороны врага, и в абхазской армии упала дисциплина; в то же время мародеры, которые во время войны отсиживались в тылу, теперь брали в руки оружие, надевали военную форму и выходили на промысел. На отвоеванных у грузин территориях царил криминальный беспредел. Ни один грузин не мог чувствовать себя в безопасности, хотя почти все участвовавшие в убийствах и насилиях бежали из Абхазии первыми; расплачиваться за их преступления пришлось мирным жителям. Отряды мародеров нападали на мингрельские села Гальского района и грабили их; Ардзинба оказался не в состоянии навести порядок. Поэтому мингрелы Гальского района, в том числе и звиадисты, вскоре начали склоняться на сторону Шеварднадзе, несмотря на то, что абхазы первоначально рассчитывали сохранить с ними союзные отношения.
Правительство Тбилиси уже потребовало от Абхазии вернуть в эту республику всех беженцев грузинского происхождения, причем как можно скорее, хотя Грузия еще не определилась, продолжать ей войну с Абхазией или начать мирные переговоры. Причина такой озабоченности грузинских властей вопросом о беженцах была простой: нечем было кормить их, некуда расселять. К концу 1993 года Грузия оказалась в состоянии полной экономической разрухи: люди сутками стояли в очередях за хлебом, цены на продукты росли с фантастической быстротой, многие районы республики неделями и месяцами оставались без электроэнергии, даже в Тбилиси отключения света, воды, газа стали каждодневным явлением. Разгул преступности достиг невиданных масштабов; улицы Тбилиси охранялись даже бронетранспортерами, но убийства и ограбления открыто совершались среди бела дня. К этому времени Грузию покинуло 800 тысяч жителей, из них около трети – грузины. Почти все они оказались в России.
Большая часть беженцев (среди них преобладали мингрелы) осталась вблизи абхазской границы, в опустошенных гражданской войной районах; они жили в палатках, некоторые – под открытым небом. Многие были настроены на примирение с абхазами и ожидали от абхазских властей только разрешения вернуться. Но грузинское руководство с самого конца абхазской войны упорно требовало впустить в Абхазию всех грузин без исключения, в том числе и тех, кто воевал на стороне Шеварднадзе и даже участвовал в расправах над мирными жителями. Некоторые националисты надеялись, возвратив грузинское население в Абхазию, спровоцировать там внутреннюю войну. Надо учесть, что хотя Абхазия фактически уже отложилась от Грузии, после победы независимость провозглашена не была. Однако абхазы уже заявили о решимости не допускать на территорию республики людей, воевавших на стороне Шеварднадзе.
Между тем в Кодорском ущелье продолжались боевые действия между абхазскими войсками и грузинско-сванскими формированиями. В ноябре 1993 года абхазы начали штурм туннелей в районе села Амткел, но им пришлось столкнуться с немалыми трудностями. Абхазы заняли Амткел, оба туннеля и вошли в Лату, однако не смогли удержаться здесь и отступили; верхний туннель позднее снова пришлось брать с бою. В то же время в Гальском районе участились столкновения, которые в декабре 1993 года переросли в почти беспрерывную «малую войну» между абхазскими войсками и проникающими из-за Ингури грузинскими диверсионными группами. Они свободно действовали в Приморске, где сильно пересеченная местность – густые леса, реки и болота – позволяла грузинским отрядам легко укрываться от преследования и возвращаться на свою территорию. Местные жители не препятствовали им и очень часто оказывали поддержку. Грузино-абхазская граница в целом была укреплена довольно слабо: растянувшиеся вдоль Ингури пограничные посты не могли служить надежной гарантией безопасности. Несколько раз грузины пытались высадить десант в Приморске и даже у Очамчиры. Бывший глава гагринского «Мхедриони» Борис Какубава начал сколачивать ополчение из беженцев для нового похода в Абхазию. Однако официальный Тбилиси все больше склонялся к миру, и 1 декабря 1993 года в Женеве на переговорах под эгидой ООН был подписан Меморандум о взаимопонимании, то есть фактически договор о перемирии. Он предусматривал прекращение огня, прекращение противостояния, обмен пленными и заложниками, возвращение беженцев, ввод миротворческих сил. Большинство пунктов этого соглашения пока не соблюдалось или соблюдалось частично. В Гальском районе локальные военные действия продолжались всю зиму. При обмене грузины выдали не всех заложников; абхазы, в свою очередь, удержали часть грузинских пленных. Самые острые споры вызывал предстоящий ввод миротворческих сил с предварительным разводом войск от Ингури. В Грузии преобладали реваншистские настроения, однако Эдуард Шеварднадзе на этот раз выступал в роли миротворца. Он знал, что возобновление войны в Абхазии чревато новым поражением, хотя на первом этапе грузинским войскам, скорее всего, легко удалось бы захватить Гальский район и Очамчиру.
Поход на Абхазию, которого требовали от Шеварднадзе оппозиционеры, мог в конечном итоге обернуться против него самого, а Шеварднадзе вовсе не хотел ставить под угрозу свою власть в угоду конкурентам, он смотрел в будущее. Поэтому попыток большого наступления на Абхазию не предпринималось. Однако грузинское правительство подчеркивало и постоянно заявляло на весь мир, что не примирится с отделением Абхазии; правительство Абхазии в изгнании («теневое», как его называли сами грузинские журналисты) во главе с Эрквания продолжало работу в Тбилиси. На переговорах с абхазами грузины настаивали на размещении миротворческих сил по всему периметру абхазской границы, что означало бы перекрытие перевалов и российско-абхазской границы по Псоу. Абхазов по-прежнему устраивало участие в урегулировании конфликта российских войск, грузины требовали ввода международных сил ООН.
12 декабря 1993 года на выборах в Государственную Думу российские правые одержали внушительную победу. В депутатах российского парламента снова оказались многие давние противники Шеварднадзе, и шансы последнего на успешную кампанию в Абхазии еще более снизились. В то же время по новой российской конституции полномочия президента Ельцина расширились, и его отношения с грузинским спикером были по-прежнему дружественными; с другой стороны, вступление Грузии в СНГ совсем не означало прекращения дружбы с блоком НАТО, чья зона непосредственных интересов рано или поздно должна была захватить и Грузию. Поэтому Шеварднадзе оставалось ждать и укреплять свою власть, что он и продолжал делать с большим успехом.
52. КОГДА СОЛНЦЕ ВЗОШЛО НА СЕВЕРЕ
Мингрельские беженцы из Гальского района начали возвращаться в Абхазию вскоре после окончания войны, и мало-помалу их количество достигло здесь нескольких десятков тысяч человек. Тем не менее официальный Тбилиси на переговорах о возвращении беженцев не только не учитывал этого факта, но постоянно завышал число мигрантов, которых должны были впустить к себе абхазы, так что оно в конце концов выросло до совершенно несуразной цифры в 300 тысяч человек, которая превышала все довоенное грузинское население Абхазии, вместе взятое. Это не могло не раздражать абхазское правительство, как и постоянные «прощупывания» абхазской границы грузинскими отрядами. Наиболее значительной попыткой атаки был инцидент 18 – 19 декабря 1993 года: под вечер 18 декабря подразделение грузинских войск атаковало абхазские позиции в районе Ингурской ГЭС в направлении поселка Саберио, в котором жили обслуживающие электростанцию рабочие. Одновременно грузинский отряд переправился через Ингури в нескольких километрах ниже шоссейного моста. Бой шел всю ночь, грузины были отброшены, однако в последующие несколько дней они предприняли еще ряд попыток прорваться в Гальский район.
Мелкие диверсионные группы продолжали действовать на всей территории Гальского района вплоть до Очамчиры. Пользуясь возрастающей поддержкой местного населения (для которого абхазы оставались чужаками, а грузины, пусть шевардисты, – своими), они предпринимали все более дерзкие рейды на абхазскую территорию, взрывали мосты, минировали дороги, уводили заложников. Во время войны Гальский район оставался самым спокойным регионом Абхазии, теперь он превратился в пограничную, буферную зону. Из-за разрушенных коммуникаций зона Приморска с наступлением зимы осталась без электричества, и ее жители испытывали теперь почти те же лишения, что и ткварчельцы во время блокады. В Ткварчели электричество поступило в ноябре 1993 года; напряжение в сети вплоть до конца зимы было очень слабым, и в жилые дома электроэнергия начала подаваться лишь с марта 1994 года, так что и вторую зиму горожане прожили в холоде. Восстановление ЛЭП в Очамчирском районе оказалось весьма сложным делом: за время войны все медные провода были либо повреждены, либо сняты и проданы в Турцию. Железная дорога до Ткварчели была разрушена. В самом Ткварчели больше не работали шахты, равно как и все предприятия города; из-за экономической блокады положение населения всей восточной Абхазии ухудшилось; жители республики, особенно русские, продолжали уезжать в Россию. После войны в Абхазию прибыло несколько гуманитарных караванов с Северного Кавказа и из России. Один из караванов сопровождали российские государственные деятели, в частности, поддерживавший Абхазию Константин Затулин и набирающий очки перед предстоящими выборами Сергей Шахрай. Еще важнее для Абхазии было снятие энергетической блокады, но лишь к концу 1993 года абхазскому правительству удалось добиться частичной отмены санкций.[1] За зиму в Абхазии умерли многие старики, пережившие войну; 28 декабря в Очамчире умер Мелитон Кантария, водрузивший некогда (по официальной версии) флаг над Берлинским рейхстагом. На Ингури с приходом холодов наступило затишье; грузины знали, что зимой развертывать крупномасштабные военные действия нецелесообразно, и ослабили натиск на абхазскую границу, используя зимний период для окончательного уничтожения партизанских отрядов в Мингрелии.
В конце декабря 1993 года Звиаду Гамсахурдия становилось все труднее укрываться от разыскивавших его правительственных отрядов. Его сторонникам удавалось находить ему убежище в горных селах, но возможностей спрятаться становилось все меньше. Во время одного из переходов он упал с лошади и сломал ногу. Его настроение становилось все более подавленным, поскольку он видел, что российские части не собираются уходить из Мингрелии, а партизанские отряды мало-помалу рассеиваются и уничтожаются. В конце декабря 1993 года отряд «Мхедриони» окружил группу сторонников президента и самого Гамсахурдия в центральной Мингрелии. 31 декабря, спустя 99 дней после возвращения в Грузию, Гамсахурдия покончил с собой или был убит в мингрельском селе Джихаскари, и гражданская война в Грузии завершилась.
Мир узнал о смерти бывшего президента только несколько дней спустя – 5 января 1994 года, когда об этом официально заявила его жена Манана Арчвадзе-Гамсахурдия. На следующий день, 6 января, в Тбилиси прибыла официальная делегация Чеченской Республики во главе с вице-президентом Зелимханом Яндарбиевым; ичкерийцы попросили у грузинских властей разрешения для родственников покойного похоронить Звиада Гамсахурдия в Тбилиси. Грузинское правительство вначале заупрямилось, требуя прежде всего выдачи его тела для проведения следственной экспертизы; в Зугдиди начала работать целая комиссия по расследованию обстоятельств гибели Гамсахурдия. Одновременно сторонники Шеварднадзе изо всех сил старались доказать, что смерть Гамсахурдия не имеет значения для грузинской политики и что, следовательно, грузинская армия совсем не нарочно преследовала его все эти недели после падения Зугдиди. Между тем его гибель имела огромное значение. Звиад Гамсахурдия в глазах его сторонников был законным правителем, имеющим право и после истечения срока его полномочий претендовать на власть в Грузии: ведь большая часть грузинского народа выразила свою поддержку ему. Оставшись в живых, он представлял бы постоянную угрозу для режима Шеварднадзе, теперь же звиадистское движение лишилось практически всех шансов на победу. В борьбе с Шеварднадзе оно потеряло многие свои политические лозунги, но у него оставался вождь, лидер, имевший законное право на власть. С его гибелью борьба звиадистов стала бессмысленной, само слово «звиадисты» – пустым звуком. Отдельные партизанские отряды, добиваемые в горах Мингрелии всю оставшуюся зиму и часть весны, уже не представляли угрозы для правящего режима.
Многие сторонники Гамсахурдия еще долго не хотели верить в его гибель, надеясь и даже утверждая, что президент жив и еще вернется в Грузию. Но родственники Гамсахурдия не подтвердили этих слухов. Когда же стало ясно, что тбилисское правительство превращает переговоры о захоронении Гамсахурдия в Грузии в откровенный фарс, они стали требовать от властей выдать его тело для похорон в Грозном. Никто не знал, где находится гроб с телом Гамсахурдия, закопанный несколькими его верными сторонниками на окраине села в сарае; звиадисты специально называли несколько сел – для того, чтобы сбить с толку врагов президента, которые так и не смогли найти место, где он был похоронен.
Судьба сыграла злую шутку с этим человеком. Он погиб, проиграв гражданскую войну в Грузии, за независимость которой боролся всю жизнь, потерпев поражение от грузинской армии, созданной им самим. Гонимый, затравленный своими же грузинами, он был вынужден скитаться и прятаться у границ независимой Абхазии, которую когда-то намеревался завоевать. Он умер, видя полное крушение своих надежд, видя, как плодами его усилий пользуются другие и во всеуслышание приписывают себе его заслуги. Несмотря на то, что Грузия добилась независимости, разница между мечтой и действительностью оказалась безмерной, и можно с уверенностью сказать, что революция, начавшаяся 9 апреля 1989 года на проспекте Руставели, закончилась в 1993 году полным поражением.
+ + +
Завершение гражданской войны в Грузии позволило без всяких эксцессов подписать в Тбилиси широкомасштабный российско-грузинский договор. Борис Ельцин отправился в Тбилиси вопреки резкому противодействию Государственной Думы, а Эдуард Шеварднадзе подписал договор, несмотря на все возражения ультрапатриотической оппозиции. Но еще громче выступали против договора правительства Абхазии и Южной Осетии: его соблюдение во всех пунктах означало бы смертный приговор для «сепаратистов». Россия обязывалась вооружить, обучить и обеспечить всем необходимым грузинскую армию, одновременно признавала территориальную целостность Грузии и предусматривала совместные действия против незаконных вооруженных формирований. Сверх того, Россия давала обязательство оказывать Грузии значительную экономическую помощь – правда, даже самые большие друзья Шеварднадзе из окружения Ельцина признавали, что ее недостаточно для вывода грузинского хозяйства из кризиса; эта помощь должна была лишь удержать Грузию от окончательного экономического краха.
Договор от 3 февраля закреплял присутствие на территории Грузии российских войск. Помимо трех сухопутных баз у южной границы республики – в Батуми, Ахалкалаки и Вазиани – Россия получала возможность пользоваться тремя черноморскими портами – Батуми, Поти и Очамчирой. Российским остался и военный аэродром Бамбора в Абхазии. По договору от 3 февраля Москва получала возможность и для контроля над будущим нефтепроводом Баку – Батуми: этот маршрут в то время рассматривался как один из наиболее вероятных. Лидеры бывшей «старой оппозиции», снова объединявшиеся для борьбы против Шеварднадзе, резко выступили против договора, поскольку он означал для главы государства возможность укрепить свою власть за счет союза с Россией. Но единственное, что они могли сделать, – это противодействовать ратификации договора грузинским парламентом. Военной силой они не располагали, а в политических баталиях глава государства неизменно побеждал их, опираясь на парламентское большинство и время от времени – уже традиционно – угрожая своей отставкой. В то же время ни один из лидеров радикальных националистических партий не допускал мысли о том, чтобы во имя независимости Грузии отказаться от Абхазии или даже Южной Осетии. Решившись на это, любой политический деятель автоматически потерял бы поддержку в народе, а от своей доли власти никто из представителей бывшей «старой оппозиции» отказываться не хотел. Они не желали осознать необходимость выбора между единством государства и независимостью и продолжали безнадежную погоню за двумя зайцами. Ни одна из группировок националистов не могла объединить все остальные против Шеварднадзе, а он с успехом использовал их настроения для давления на Россию, пугая ее руководство возможностью прихода к власти националистов и разрыва договора, выгодного для Москвы.
Еще до встречи с Ельциным, в январе 1994 года, Шеварднадзе продолжал настаивать на немедленном возвращении грузинских беженцев и уже высказывал намерение встать во главе «мирного похода» беженцев в Абхазию. Немного позже эстафету перехватил Борис Какубава, создавший так называемую «Организацию освобождения Абхазии», которая также ставила своей задачей возвращение беженцев, но уже отнюдь не мирным путем; напротив, лидеры организации подчеркивали, что вернуть Абхазию можно и должно только военной силой. Такой силой ни Какубава, ни вообще вся Грузия не располагали, и создание ООА носило в тот момент характер декларативный: позже она была превращена в нечто вроде пугала для абхазов и для России одновременно, так как ее лидеры, начиная с Какубава, проповедовали ненависть к России.
С приближением визита Ельцина в Тбилиси участились рейды в Гальский район грузинских партизан, которые начали вооружать для войны против абхазов местных жителей. Часть гальских звиадистов вступила в союз с Дато Шенгелия, ставшим впоследствии главным организатором диверсий и терактов в Гальском районе и министром внутренних дел «Автономной республики Абхазия». 20 января абхазы взорвали автомобильный мост через реку Ингури, опасаясь вторжения концентрирующихся в Зугдидском районе грузинских отрядов, а 26 января пресекли попытку высадить десант в Приморске. За январь в Гальском районе было убито 25 абхазских солдат. В преддверии встречи Ельцина с Шеварднадзе в Абхазии прошли митинги протеста под лозунгами «Не быть второму Дагомысу!» и т.п. Лидеры Конфедерации народов Кавказа угрожали начать борьбу за выход северокавказских республик из Российской Федерации, если договор с Грузией будет осуществляться на практике.
Еще в декабре 1993 года в Тбилиси разгорелся конфликт между министерством безопасности Игоря Георгадзе и министерством обороны Георгия Каркарашвили. Отец Игоря Георгадзе Пантелеймон возглавил в Грузии Общество «Сталин», а сам Игорь Георгадзе уже считался главным столпом российского влияния в Грузии. В борьбе с Каркарашвили Георгадзе взял верх; 1 февраля Каркарашвили подал в отставку – также и в знак протеста против подписания договора, а на пост министра обороны вскоре был назначен Варден (Вардико) Надибаидзе, занимавший, как и Георгадзе, промосковскую позицию и выступавший за создание регулярной грузинской армии с помощью России, согласно российско-грузинскому договору.
Но подписание этого договора, состоявшееся 3 февраля 1994 года, не привело к немедленным результатам, поскольку российская Дума решила не обсуждать вопрос о его ратификации впредь до урегулирования грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. Это значило, что реализация договора отодвигается в необозримое будущее; однако он был подписан, и присутствие российских войск в Грузии закреплено. Назначение же министром обороны Надибаидзе вместо Каркарашвили означало, что Шеварднадзе взял в свои руки управление Национальной гвардией. Тенгиз Китовани сохранил лишь полномочия депутата парламента, и единственным сильным соперником Шеварднадзе остался Джаба Иоселиани со своими «мхедрионцами», которые еще контролировали многие районы Грузии, но давно уже утомили население, жаждавшее покоя и порядка. Отдельные лидеры парламентской оппозиции сохраняли популярность в народе, но не имели военной поддержки и не могли создать смертельной угрозы для власти Шеварднадзе.
С протестами народов Абхазии и Южной Осетии Ельцин мог не считаться, но Конфедерация народов Кавказа еще оставалась значительной военной силой, и Москва не могла не считаться с ней, поскольку оставался открытый враг – Джохар Дудаев. Свергнуть его по-прежнему не удавалось. Ельцин сам поспособствовал укреплению власти Дудаева своими резкими выступлениями по чеченскому вопросу в ходе поездки на Северный Кавказ в конце 1993 года. Во время визита Ельцина в Тбилиси против Дудаева выступили сторонники базировавшегося в Ведено генерала Сулейменова, но 9 февраля 1994 года последний был арестован. Равновесие сил на Кавказе сохранялось.
Примечания
[1] Окончательно санкции были отменены 24 мая 1994 года распоряжением российского премьера Черномырдина, после соответствующего обращения к Ельцину участников Краснодарского совещания 19 – 20 мая глав субъектов Российской Федерации и Северного Кавказа, на которое был приглашен и Владислав Ардзинба.
53. БИТВА В КОДОРСКОМ УЩЕЛЬЕ
«Депутат Ираклий Церетели стучит кулаком по столу и скандирует: «Ель-цин! Ель-цин!». Народная избранница Луиза Шакиашвили, забравшись на стул, надтреснутым басом исполняет гимн Советского Союза. Тенгиза Китовани пытаются оттащить от фракции «зеленых», иначе очередной мордобой неизбежен. Кто-то робко просит соблюдать приличия. Джаба Иоселиани улыбается – нравится ему эта суета. Остальные изощренно ругаются матом. Словом – обычное заседание парламента Грузии».
Сергей Черных,
«Комсомольская правда»,
28 июня 1994 г.
В феврале 1994 года возобновились полномасштабные боевые действия в Гальском районе Абхазии. К этому времени ситуация на грузино-абхазской границе стала взрывоопасной. Грузинские вооруженные группы, переходившие по ночам реку Ингури, установили фактический контроль над внутренними районами Приморска. На севере Гальского района также действовали диверсионные отряды, так что над абхазскими коммуникациями нависла серьезная угроза. Участились обстрелы абхазских войск и неселенных пунктов у Ингури с территории Зугдидского района. Грузинские отряды действовали в селах Окуми, Речхи, Царче, Чхортоли, Приморск, Мухури, Гумуриши, Гудава, Баргеби, Отобая, Сида; общий командный пункт располагался в Баргеби.
До подписания российско-грузинского договора абхазы ограничивались пассивной обороной, не предпринимая крупных операций по прочесыванию сельских районов. Но официальный союз Шеварднадзе с Ельциным подтолкнул правительство Абхазии к решительным действиям по установлению твердого контроля над Приморском, ибо в случае большого наступления грузин абхазам пришлось бы сразу оставить позиции на Ингури, чтобы не быть окруженными. Договор 3 февраля вызвал в Абхазии сильную тревогу и раздражение, три дня спустя здесь была даже обстреляна из автоматов одна из российских погранзастав, но никакой паники среди населения не возникло. 5 февраля 1994 года подразделения абхазских вооруженных сил, выступив из Ачигвары, развернули наступление против грузинских отрядов в северной части Гальского района. Первая группировка была разгромлена в Царче, затем абхазские войска в тот же день заняли села Окуми, Кохора, Гумуриши, Речхи, Пирвели Гали. Партизаны отступили в Грузию через Окумское ущелье; грузины не смогли ничем помочь им и только обстреливали из-за Ингури абхазские посты. Бои сместились к морскому побережью, где продолжались еще восемь дней; к середине февраля весь Гальский район был взят под контроль абхазской армией. На юге основные группировки были разбиты в селах Приморск, Гудава, Сида. Диверсионнные отряды и до трех тысяч местных жителей, их поддерживавших, ушли в Грузию.
Перейти Ингури и вновь начать активные боевые операции грузины так и не решились. Правительство Отара Пацация активно протестовало против действий абхазов, Шеварднадзе требовал как можно быстрее ввести в Абхазию войска ООН. Грузинское руководство отвергало обвинение в засылке диверсантов в Гальский район, утверждая, что борьбу против абхазов ведут самовольно вернувшиеся беженцы, а диверсионные отряды, базирующиеся в Зугдидском районе, не подчиняются правительству. Что до мингрельских повстанческих отрядов, то к весне 1994 года большая часть их была уничтожена; многие звиадисты были арестованы, в том числе Вальтер Шургая и брат Лоти Заур Кобалия, бывший глава зугдидского комитета национального неповиновения. Обессиленная, раздавленная Мингрелия мало-помалу смирилась с властью Шеварднадзе. Грузинское правительство стремилось обратить ненависть мингрелов на Абхазию; беженцев не обеспечивали жильем и в то же время настойчиво пытались организовать их массовое переселение в Абхазию, разоренную и постоянно находящуюся на грани массового голода. Тем самым грузины рассчитывали избавиться от лишних ртов и переложить эту проблему на абхазское руководство. Абхазы продолжали настаивать на поэтапном возвращении беженцев, грузины постоянно угрожали «стихийным» переходом беженцев через границу. Зимой 1994 года они пытались провести в жизнь идею размещения в Абхазии миротворческого контингента ООН, требуя «демилитаризации» Абхазии и передачи ее под контроль «временного директората» и «смешанной администрации». Однако такой проект не мог быть одобрен большинством российских политиков, и западные государства, начиная с Соединенных Штатов, отказались от этой затеи. Присутствие у абхазской границы крупных вооруженных отрядов сохранялось весь февраль и март 1994 года, и обстрелы грузинской артиллерией абхазских позиций вдоль Ингури – у сел Чубурхинджи, Тагилони, Набакеви, Дихазурга – возобновлялись регулярно.
В феврале 1994 года после долгих пререканий грузинские власти разрешили вывезти останки Гамсахурдия в Чечню и похоронить там. Они отказались от своего требования вскрыть и обследовать тело, согласившись ограничиться визуальным опознанием. Все это время дружественные Тбилиси журналисты не переставали изощряться в придумывании самых нелепых версий гибели Гамсахурдия, и вообще их поведение было откровенной пляской на костях. Дудаев неотступно требовал выдачи тела Гамсахурдия и добился своего. 17 февраля члены семьи Звиада, которых сопровождал Зелимхан Яндарбиев, выехали в Западную Грузию и отправились к месту захоронения. Гроб был выкопан и доставлен в Грозный. Джохар Дудаев устроил торжественные похороны первому президенту Грузии: впереди траурной процессии вели белого коня, гроб везли на бронетранспортере, позади ствола пушки. Грузия отнеслась ко всему этому с почти полным равнодушием. Последние звиадистские отряды были ликвидированы весной и летом 1994 года, и назывались они уже не мятежниками, а «бандформированиями», и борьбу с ними официальный Тбилиси вел в рамках большой кампании по борьбе с преступностью. Последний крупный митинг звиадистов был разогнан тбилисской полицией 9 апреля, в пятилетнюю годовщину событий на проспекте Руставели.
+ + +
В 1994 году в оппозиции к Шеварднадзе оказалось большинство деятелей, сыгравших первостепенную роль в свержении Гамсахурдия: отставленные Сигуа и Китовани, лидеры «старой оппозиции» – Чантурия (он возглавлял борьбу против ратификации грузинским парламентом договора с Россией), Церетели, Натадзе, Жоржолиани. На ключевые посты Шеварднадзе продолжал выдвигать своих союзников и, пользуясь поддержкой парламентского большинства, обеспечивал утверждение их кандидатур. Оппозиционеров хватало лишь на громкие, но бесплодные скандалы в парламенте, возобновившем работу. Этим они лишь облегчили Шеварднадзе борьбу против своеволия парламента, который представлялся многим сторонним наблюдателям как крикливое собрание взбалмошных демагогов. Во время серьезных кризисов Эдуард Амвросиевич неизменно поднимал вопрос о своей отставке.
Грузино-абхазские переговоры регулярно возобновлялись в Женеве (а также в Нью-Йорке): грузинскую сторону представлял Джаба Иоселиани, абхазскую – Сократ Джинджолия. Неуступчивость абхазов в вопросах о беженцах, о статусе абхазского государства и о составе миротворческих сил побудила грузинский парламент «распустить» (10 марта) Верховный Совет Абхазии, возложив его полномочия на Совет Министров Зураба Эрквания в Тбилиси. Это решение, не имевшее ни правовой основы, ни каких бы то ни было реальных способов претворения его в жизнь, лишь в очередной раз осложнило грузино-абхазские отношения. Вице-премьер правительства Абхазии Юрий Воронов заметил в ответ, что Грузия с тем же успехом могла бы распустить американский и российский парламенты. Чем больше грузины настаивали на вводе войск ООН, тем больше противились этому абхазы. Ардзинба даже заявил, что ввод войск ООН будет рассматриваться как оккупация, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Грузинские националисты, в свою очередь, называли оккупацией возможное участие в урегулировании конфликта российских войск; вообще грузины считали, что миротворцы обязаны прежде всего способствовать восстановлению территориальной целостности Грузии, а в противном случае им вообще нечего делать в Абхазии. Потерпев неудачу в Гальском районе, Шеварднадзе продолжал настаивать на вводе разделительных сил в Кодорское ущелье, рассчитывая сохранить контроль над всем северо-востоком Абхазии. Обладание Кодорским ущельем давало грузинам еще большие стратегические выгоды, чем контроль над Приморском. Грузинские войска в Кодорском ущелье находились в 17 километрах от Сухума и в случае успеха могли выйти непосредственно в его пригороды. Именно поэтому абхазы решились на штурм ущелья: с приходом весны и открытием перевалов грузинская группировка в верховьях Кодора смогла бы получить подкрепления из Сванетии.
24 марта 1994 года начались бои в Кодорском ущелье; главной целью было селение Лата, но при удаче абхазы надеялись подняться и выше, к селам Ажара и Сакен. Абхазы имели возможность легко получать подкрепления, боеприпасы и продовольствие, тогда как грузинские вооруженные формирования испытывали нехватку и того, и другого, и третьего. В этой операции вновь сыграл значительную роль армянский батальон; одновременно из Аймары через Панайский (Кодорский) хребет перешел отряд ткварчельцев, который атаковал грузин во фланг и фактически решил исход битвы. Грузины оставили Лату почти без боя, бросив танк, БМП и зенитные установки; с обеих сторон потерь было немного. Большинство жителей бежало из Латы, зная намерение абхазов отомстить за гибель вертолета в декабре 1992 года. Джаба Иоселиани и вице-премьер Автандил Маргиани прибыли в верховья Кодора, но не смогли помешать падению Латы. Возможно, что абхазским наступлением была сорвана атака грузин на Сухуми: дело в том, несколькими днями раньше (18 – 19 марта) грузинской стороной было запущено сообщение о том, что в Абхазии объявилась подпольная группа «За мирную Абхазию», которая якобы выступает против режима Ардзинба, действует в районе Сухума, угрожает вооруженной борьбой. Обстановка в Сухуме осталась спокойной, и впоследствии эта мифическая группа ничем не дала о себе знать; пресс-центр представительства Абхазии в Москве 20 марта опроверг слухи о ее создании, и больше грузинское правительство о ней не упоминало. Если учесть, что большинство добровольцев к тому времени снова покинуло Абхазию, а перевалы все еще оставались непроходимыми, то новый удар грузин через Ингури и из Кодорского ущелья на Гульрипш мог бы сразу разрезать надвое территорию Абхазии. Теперь абхазы отняли у грузин эту возможность и захватили расположенную почти в центре Абхазии сванскую твердыню: практически за один день они заняли не только Лату, но и всю нижнюю часть Кодорского ущелья до села Квабчара. Подняться выше они не смогли; вне контроля Сухума осталась только верхняя, самая труднопроходимая часть ущелья с селами Ажара и Сакен. С утратой Латы грузины лишились последней надежды на легкий реванш. Столкновения в Кодорском ущелье происходили вплоть до июля 1994 года, но они ограничивались взаимными артиллерийскими обстрелами.
После потери Латы грузины снова вступили в переговоры: в Москве продолжились неофициальные грузино-абхазские консультации. Тем временем в Тбилиси произошел новый инцидент: министром внутренних дел Грузии был назначен Шота Квирая, которого вместе с Игорем Георгадзе и Варденом Надибаидзе постоянно обвиняли в пророссийской ориентации. Считалось, что отныне все три силовые министерства – соответственно внутренних дел, государственной безопасности и обороны – возглавляются фигурами, устраивающими Москву. Несомненно было то, что они устраивали Шеварднадзе, который только теперь – спустя два года после прихода к власти в Грузии – сумел окончательно овладеть рычагами реальной власти. Отставленный министр внутренних дел Грузии Давид Зеикидзе не хотел признавать этой кадровой перестановки и 31 марта ворвался в парламент во главе двухсот вооруженных полицейских; последовала грандиозная потасовка, Шеварднадзе едва ли не на руках унесли из зала, однако Зеикидзе добился лишь возбуждения против себя уголовного дела, а Шота Квирая в последующие годы превратил грузинскую полицию в главную опору власти Шеварднадзе.
4 апреля 1994 года в Москве при посредничестве министра иностранных дел России Андрея Козырева и генерального секретаря ООН Бутроса Гали было подписано грузино-абхазское соглашение по урегулированию конфликта. Абхазия в этом договоре фигурировала как суверенное государство, как субъект международного права. Грузино-абхазские переговоры продолжались весь апрель и май 1994 года. Грузии пришлось согласиться на условие сухумского правительства об исключении бывших боевиков из числа возвращаемых беженцев и отказаться от своего требования оцепления Абхазии миротворцами по периметру ее границы с размещением постов на перевалах Дамхурц, Клухор, Марух. Согласно договору от 14 мая 1994 года, разделительные силы размещались только вдоль реки Ингури, а из Кодорского ущелья выводились грузинские вооруженные формирования при гарантиях безопасности для местного населения. Миротворческие функции возлагались на российские войска. Штаб миротворческих сил располагался в Сухуме.
Грузины, в свою очередь, добились расширения «зоны безопасности» вдоль Ингури с 5 – 6 до 10 – 12 километров с каждой стороны, а также выгодного для себя раздела этой зоны. Абхазы выступали за разделение ее по Ингури – на Западную и Восточную части; «грузинский» вариант предусматривал деление на Северную и Южную, так что в первой находился бы автомобильный мост, а во второй – железнодорожный. Споры об этих формальностях имели политический подтекст: грузины стремились максимально обеспечить возвращение беженцев, абхазы – упрочить ингурскую границу. С грузинской стороны на Ингуре должны были встать российские подразделения из расположенных в Грузии частей, в том числе и те, в которых служили представители местного населения. Контроль за процессом урегулирования конфликта и соблюдением прав человека в Кодорском ущелье после ухода грузин поручался наблюдателям ООН. Миссия ООН по наблюдению в Грузии – МООННГ – должна была насчитывать, согласно мандату, 136 наблюдателей.
54. ДЕНЬ БОЕВОЙ ТРЕВОГИ
Заключение перемирия между Грузией и Абхазией весной 1994 года совпало с окончанием второй закавказской войны – карабахской. Если Эдуарду Шеварднадзе вступление в СНГ помогло лишь подавить внутреннюю оппозицию, то Гейдару Алиеву союз с Москвой позволил добиться успехов в войне с армянами и завершить войну победой, хотя в очень ограниченных масштабах. Зимнее наступление 1993 – 1994 гг. привело к отвоеванию у карабахцев небольших территорий на севере, востоке и юго-востоке, но большая часть захваченных армянами азербайджанских городов осталась под контролем Степанакерта, кроме поселка Горадиз, отвоеванного в декабре 1993 года. В ходе зимней кампании азербайджанцы понесли тяжелые потери – до шести тысяч человек убитыми. В мае 1994 года бои в Карабахе прекратились; эпицентр напряжения сместился из Закавказья в Чечню. Грозный остался единственным на Кавказе центром притяжения антироссийских сил, и 1994 год был заполнен усилиями Кремля по созданию в Чечне мощной оппозиционной группировки для свержения или хотя бы ослабления Дудаева. Ни одно правительство на Кавказе или в Закавказье не могло и не пыталось оказать ичкерийцам помощь.
Борьба против присутствия в Грузии российских миротворцев утихла сама собой. В июне 1994 года 44,9% опрошенных грузин считали, что ввод миротворческих сил в Абхазию будет способствовать целостности Грузии, 38,7% – что он не повлияет на разрешение конфликта, 16% затруднялись ответить. Грузины еще надеялись воспользоваться услугами миротворцев для возвращения беженцев на своих условиях. Абхазы же выдвинули новое требование: беженцы при возвращении должны были заполнять анкеты, в которых обязывались соблюдать законы Республики Абхазия. Грузины, разумеется, активно протестовали против этого; абхазское же правительство рассматривало заполнение анкет как письменное, документированное обещание не возобновлять вооруженную борьбу против Абхазии. Не подписав такого обязательства, вернувшиеся грузинские беженцы тем самым представляли бы собой подданных одного государства, проживающих на территории другого государства, враждебного их собственному. Нетрудно было представить, какие неприятные последствия имело бы для Абхазии восстание этих беженцев внутри республики – грузинское правительство в таком случае получало не то чтобы благовидный предлог, а обязанность ввести в Абхазию войска для защиты повстанцев. Грузины, поупрямившись, согласились и на анкеты, но по-прежнему настаивали на массовом возвращении всех беженцев и продолжали безудержно завышать их количество. В то же время грузинское правительство не желало выводить свои войска из Кодорского ущелья. 25 мая сваны в Кодорском ущелье внезапно атаковали позиции абхазских войск, но были отражены силами армянского батальона под командованием Сергея Матосяна. После этого сколько-нибудь значительных столкновений между Грузией и Абхазией в 1994 году не происходило.
15 июня в Абхазию вошли саперные части для разминирования будущей «зоны безопасности» на Ингури, 24 июня из Батуми прибыли и разместились с грузинской стороны российские отряды, затем и с абхазской стороны встали миротворческие войска. Общая численность российских войск вдоль Ингури достигла 1600 человек. Начался развод абхазских и грузинских частей от границы. В Мингрелии русские миротворцы сразу же принялись активно изымать оружие у местного населения; им никто не сопротивлялся. В июле миротворческие силы вошли и в Кодорское ущелье. Здесь, несмотря на исключительно благоприятные условия для партизанской войны, пока что никто не выказывал враждебности миротворцам, но было ясно, что верхняя часть ущелья останется в подчинении Грузии. Вытеснение сванов из верховьев Кодора потребовало бы большого напряжения сил, поскольку грузины, отступая от Латы, взорвали за собой мост. Абхазы не решались идти дальше: это угрожало большими потерями с непредсказуемым исходом битвы. Теперь на переговорах сваны обещали поклясться самыми торжественными клятвами, что не будут нападать на абхазов, но те не верили и требовали передачи Кодорского ущелья под контроль Сухума.
Большинство абхазов резко выступало против массового возвращения беженцев, и все лето 1994 года в Абхазии проходили по этому поводу митинги протеста. С грузинской стороны не утихали голоса «непримиримых»: в частности, Борис Какубава обещал в случае победы на выборах восстановить власть Грузии над Абхазией за месяц и уничтожить всех оказавшихся в пределах досягаемости добровольцев – казаков и северокавказцев. Эдуард Шеварднадзе, со своей стороны, уже говорил о намечаемом перемещении «правительства Абхазии» Зураба Эрквания в Гали. Грузины надеялись (и выражали эту надежду вслух), что русские будут поэтапно помогать им восстанавливать административную власть над Гальским и остальными районами Абхазии. В то же время многие абхазы рассчитывали на помощь россиян в охране ингурской границы от грузинской армии и полагали, что после ввода миротворческих сил они смогут спокойно отдохнуть от военных потрясений.
6 июля 1994 года в Киеве был арестован Лоти Кобалия. Украинское правительство выдало его Грузии. Мингрелия уже была полностью подчинена и контролировалась грузинскими войсками, а в Зугдидском и Цаленджихском районах за порядком следили русские миротворцы. Зугдиди окончательно превратился из центра сопротивления Тбилиси в плацдарм для возможного наступления на Абхазию, и именно здесь начали собираться на митинги беженцы, когда грузинам стало ясно, что массового перехода в Абхазию ожидать не следует. Российские военные указывали, что такая акция может привести к столкновениям, а то и к спонтанной резне; в этом случае все усилия миротворцев пошли бы насмарку.
Июль 1994 года ознаменовался возросшим противостоянием между Тбилиси и Батуми. Лидер Аджарии к этому времени считался одним из самых популярных грузинских политиков, но упорно не вмешивался в общегрузинские дела, а предпочитал управлять своим «островом стабильности», хотя никогда не чувствовал себя в безопасности. Это подтвердилось и сейчас, когда проникшие в Аджарию грузинские отряды попытались закрепиться в городе Хуло на востоке автономной республики. Однако Абашидзе, опираясь на поддержку российской военной базы, сумел без всякого шума вытеснить грузин из Аджарии. В течение следующих десяти лет Аджария оставалась фактически независимой, и Шеварднадзе ее не тревожил.
Весь июль в Абхазии сохранялась спокойная обстановка, хотя нападения на села в Гальском районе и убийства абхазских милиционеров отнюдь не прекратились после развода войск. Грузия затягивала вывод своих формирований из Кодорского ущелья, командующий сванскими отрядами Эмзари Квициани вообще заявил, что не собирается выполнять условия договора, так как не подчиняется грузинскому правительству и действует сам по себе. К августу здесь остались отряды из 250 грузин и 500 сванов; они по-прежнему держали под контролем перевалы Марух, Птыш и Клухор.
Шеварднадзе не терял надежды на помощь России в политическом, а может быть и военном давлении на Абхазию, но летом 1994 года Москва была занята чеченской проблемой. Здесь против Дудаева наконец удалось сколотить внушительную на вид, но разобщенную и не пользовавшуюся поддержкой в народе коалицию оппозиционных сил. 13 июня в Грозном Дудаев подавил мятеж одного из своих бывших сторонников – Руслана Лабазанова. Однако вскоре против президента начали борьбу другие предводители оппозиции: Умар Автурханов в Надтеречном районе, Бислан Гантамиров в Урус-Мартане; Руслан Лабазанов закрепился в Аргуне, позднее к ним присоединился и бывший спикер разогнанного Верховного Совета России Руслан Хасбулатов, чья база находилась в его родном селе Толстой-Юрт к северу от Грозного. В начавшейся гражданской войне чеченской оппозиции оказывало самую активную поддержку российское правительство. Руководители Конфедерации народов Кавказа поддержали Дудаева и 25 августа 1994 года открыто заявили об этом, собравшись в столице Абхазии. Шамиль Басаев, главнокомандующий силами КНК, с «абхазским» батальоном чеченских ветеранов выступил на стороне правительства Чеченской Республики Ичкерия.
В августе 1994 года в зоне грузино-абхазского конфликта опять возросло напряжение из-за требований различных грузинских партий открыть беженцам путь в Абхазию. В селе Рухи, где в коммунистические времена проводились пышные праздники грузино-абхазской дружбы, теперь собрались многочисленные толпы беженцев, требовавших от миротворцев пропустить их через Ингури. Но среди обездоленных, измученных людей, желавших только позволения вернуться в свои дома, находились и экстремисты, настроенные весьма решительно. На митинге во множестве фигурировали лозунги «Абхазия – это Грузия» и звучали традиционные призывы к войне с Россией. 20 августа многотысячная толпа попыталась перейти Ингури без разрешения; русские миротворцы не пропустили грузин, но ситуация заметно накалилась.
В Москве почувствовали, что удачно начатая миротворческая операция оказалась под ударом. 23 августа 1994 года в Сухум вылетели представители министерства обороны и министерства иностранных дел России – генерал Георгий Кондратьев и Борис Пастухов. Тогда же на Ингури прибыло еще 600 российских солдат. Ознакомившись с обстановкой, Пастухов заявил, что массовое возвращение беженцев неприемлемо. Но в ночь на 25 августа в Гудауте произошел неожиданный инцидент: около часу ночи в ходе пьяной ссоры нескольких русских солдат с местной молодежью у резиденции Кондратьева прозвучало несколько выстрелов. Кондратьев немедленно поднял по тревоге российские армейские части, которые блокировали все улицы Гудауты и все въезды в город, разоружили посты абхазской милиции и внутренних войск. Вскоре выяснилось, что конфликт был пустяковым и никакой угрозы для жизни генерала не было. Это происшествие было весьма неприятно абхазам, однако они промолчали и сделали вид, что произошло досадное недоразумение.
Российская делегация отбыла в Москву, а проблемы беженцев, Кодорского ущелья и статуса Абхазии так и оставались нерешенными. На правом берегу Ингури стояли толпы грузин и мингрелов; 5 сентября группа беженцев объявила в Рухи голодовку. 7 сентября в Сочи была достигнута договоренность о возвращении первой группы мингрелов в три села Гальского района – Саберио, Гумуриши, Пирвели Гали. Но грузинам этого казалось мало, и тбилисское правительство все настойчивее поддерживало требования своих «экстремистов».
А причиной обострения обстановки на Ингури была прежде всего ситуация в Грузии, переживавшей очередной внутренний кризис; ее правительство уже в который раз пыталось переключить внимание народа на дела внешние. К осени 1994 года экономический упадок в Грузии превысил все возможные масштабы. Купон обесценивался с поразительной быстротой: к 1 мая его курс к американскому доллару упал до миллиона, а к 9 сентября достиг 4,3 миллиона. Если средняя зарплата в России составляла 215 тысяч рублей, то в Грузии в пересчете на рубли – 125 рублей. В тбилисских домах свет горел лишь по нескольку часов в сутки – утром и вечером. Еще зимой некоторые районы Грузии вообще не получали электроэнергии; жители республики вырубали парки, леса, чтобы иметь возможность отапливать свои жилища и готовить еду. Правительство выработало программу по укреплению купона, результатов которой следовало ждать лишь шесть месяцев спустя. 15 сентября ожидалась либерализация цен, и всем уже было известно, что цены возрастут многократно; лидер Общества «Во имя жизни» Корганашвили даже начал голодовку, требуя отказаться от повышения цен, – в противном случае нации грозят обнищание и голод, уверял он. Обострилась и политическая борьба: оппозиция выступала против Шеварднадзе широким фронтом, по традиции обвиняя его в потере Абхазии, в утрате Грузией независимости, в развале экономики и в союзе с мафией. Ираклий Церетели, возглавивший на сей раз борьбу против Шеварднадзе, предложил ему уйти в отставку до 16 сентября, иначе оппозиция развернет кампанию массового неповиновения, начав с уличных шествий и демонстраций. Против самого Церетели еще 3 августа было возбуждено уголовное дело.
+ + +
12 сентября 1994 года в Абхазии, у села Набакеви в «зоне безопасности», контролируемой российскими миротворцами, были убиты два российских офицера. Министр обороны Российской Федерации Павел Грачев заявил, что применит самые жесткие санкции к виновной стороне, а на следующий день в Абхазию вылетел генерал Кондратьев. Абхазы не сомневались, что российский генерал предпримет крутые меры против грузинских диверсантов в Гальском районе, поскольку очень скоро стало известно (из показаний третьего уцелевшего российского офицера), что военные убиты грузинскими партизанами. Кондратьев был в числе военных, обвинявшихся грузинами в помощи Абхазии; его семью угрожал уничтожить Джаба Иоселиани во время грузино-абхазской войны. Но на этот раз какие-то соображения побудили Кондратьева действовать в пользу Грузии.
14 сентября вся Абхазия была ошеломлена известием о начале массового перехода беженцев в Абхазию при прямой поддержке российских миротворцев. Приказ о проведении этой операции отдал сам Кондратьев; по его же команде в ночь с 13 на 14 сентября отряд российских солдат блокировал здание гальской милиции и администрации Гальского района, а утром российская бронетехника выстроилась вдоль дороги, ведущей от автомобильного моста через Ингури, и образовала «коридор», по которому должны были двинуться первые 40 автобусов с беженцами. Основная часть дислоцированных вдоль Ингури в Абхазии российских войск снялась с места и отступила в район Гальского канала. Попытки абхазов выставить на Ингури свои посты активно пресекались российскими войсками.
Абхазскому руководству было ясно, что российские миротворцы открывают дорогу вовсе не по своей воле, а по приказу Кондратьева, который в свою очередь получил инструкции свыше. Командующий миротворческими силами генерал-лейтенант Василий Якушев воспротивился действиям Кондратьева и был им фактически отстранен. Якушев уже достаточно хорошо разбирался в абхазских и грузинских делах, чтобы понять, что затеянное Кондратьевым «возвращение беженцев» означает новую большую войну. В Гальский район из Зугдидского готовилось выехать грузинское «правительство Абхазии», беженцев должны были охранять вооруженные грузины, а на мосту стояли БМП с водителями-грузинами. Отвод российских войск за Гальский канал означал, что граница по Ингури открыта для грузинской армии на всей протяженности, и что 14 августа 1992 года повторяется снова.
Абхазы понимали, что против российской армии они не смогут сделать ничего, но для большинства жителей Абхазии победа грузин означала гибель или – в лучшем случае – изгнание. 60 абхазских милиционеров встали у Ингурского моста, загородив путь грузинам; они дали понять, что терять им нечего и они готовы погибнуть, но отступать не будут. Полчаса абхазы и русские держали друг друга на прицеле: одного случайного выстрела было достаточно, чтобы начался вооруженный конфликт между российскими миротворцами и абхазскими войсками, после чего о миротворческой операции можно было бы говорить только в прошедшем времени. Но выстрела не последовало.
Утром 14 сентября абхазский парламент собрался на чрезвычайную сессию; Владислав Ардзинба по телевидению призвал население к бдительности и спокойствию. В Абхазии было срочно призвано семь тысяч резервистов; еще раньше министр обороны Абхазии Султан Сосналиев собрал три тысячи абхазских солдат, которые стремительным броском заняли Гальский район и восстановили контроль над всей «зоной безопасности» до реки Ингури. Еще до этого Кондратьев встретился с прилетевшим на границу на вертолете премьер-министром Абхазии Сократом Джинджолия, а после переговоров с ним отправился в Сухум, к Ардзинба. На вопрос Джинджолия, зачем Кондратьев начал свою операцию, последний ответил, что так ему приказал Ельцин. «Никому больше так не говорите», – посоветовал Джинджолия. Однако генерал не послушался и во время встречи с Ардзинба стал звонить в Москву, чтобы получить подтверждения, в которых ему было, естественно, отказано. Кондратьев попытался намекнуть, что начальству не к лицу отказываться от своих слов, был грубо обруган и вышел из игры.
Так была предотвращена попытка большого вторжения грузин в Абхазию. Реванша не получилось, но Шеварднадзе извлек из этих событий несомненную выгоду, поскольку либерализация цен отошла в глазах общественности на второй план и была принята населением без особых эксцессов. 16 сентября Шеварднадзе вылетел в Новый Афон на встречу с Ардзинба и срочно прибывшим из Москвы Грачевым. Абхазский лидер при встрече обнял российского министра и, полуотвернувшись, подал руку Шеварднадзе. На встрече в Новом Афоне, продолжавшейся больше четырех часов, Ардзинба и Шеварднадзе договорились о возобновлении миротворческой операции на прежних условиях. Генерал Кондратьев вернулся в Москву.
Выступления оппозиции против Шеварднадзе достигли своего апогея 27 сентября – в годовщину поражения грузинской армии в битве за Сухум. Эдуард Шеварднадзе снова заявил о сложении полномочий. «Поставьте вопрос о доверии ко мне, – обратился он к депутатам. – Решите в конце концов эту проблему. И если она решится, если вы позволите уйти мне в отставку, я на коленях буду благодарить вас за это. Однажды я уже пытался уйти в отставку. Но мне не дали. Второй раз я этого сделать не могу. Поэтому решайтесь». Три дня в Тбилиси кипели страсти. Наконец, 30 сентября 1994 года, когда в Абхазии торжественно отмечалась первая годовщина победы, в грузинском парламенте состоялось голосование по вопросу об отставке главы государства. За отставку высказались 32 депутата, против – 220. Эдуард Шеварднадзе остался у власти.
