Главная » Алфавитный каталог авторов » Л » Она погибла чистой...

Анатолий Лагулаа

Она погибла чистой...

Рассказ

В те дни Сухум был оккупирован грузинскими «гвардейцами». Словно при солнечном затмении, настали для города черные дни. «Гвардейцы» ломились в каждый абхазский дом, в каждую семью: то они искали запрятанное оружие, то рацию, то «подрывные» документы – на деле же обычно занимались грабежом. Обычно это бывало так: посреди ночи на улице открывалась беспорядочная стрельба, жильцы со страху не смели выглянуть наружу, а значит, и увидеть безобразия, которые чинили «гвардейцы», и сообщить в комендатуру (хотя оттуда почти никогда никто не появлялся), и бравые солдаты принимались опустошать квартиры.
Но наш рассказ не об этом. Было это в конце января, в то время, когда войска Шеварднадзе и холод заставляли людей сидеть по домам, не высовывая носа. В полночь к многоэтажке в Новом районе подкатил танк. Лариса, выглянув в окно, решила было, что грузинские танкисты хотят заняться сбором денег с жильцов. Это они проделывали не раз. Обычно, открыв стрельбу в сторону Эшеры, танкисты вызывали на себя ответный огонь. Тогда жильцам, чтобы сохранить свой дом и свои жизни, оставалось только собрать деньги и упросить танкистов переменить место. Танкисты, получив взятку, с охотой отправлялись на другое «стратегически важное» место.
Но этот танк не стал стрелять. Экипаж потушил огни и выключил мотор. Ларису обуял страх, немного схожий с детским ужасом, когда в дом залетал жук и каждый невольно клал руку на голову – ведь старшие говорили, что плохо, если жук возьмет ваш волос...
«Они кого-то ищут, – мелькнула у нее догадка. – Неужели кто-то из соседей-мингрелов навел на нас?»
Некоторое время из танка никто не выходил. Но когда во всех квартирах в доме погас свет, из люка машины вылезли четверо вооруженных людей.
«На кого сегодня пал жребий, Господи? Лишь бы они не тронули ученого! Бедняга, у него и так больное сердце. Если эти звери начнут к нему ломиться, он умрет со страху... Соседи, наверно, донесли, что он экстремист – враг Грузии, много крови попортил ей за свою жизнь. Быть бы ему сейчас в Гудауте!..»
«Гвардейцам» на воздухе, видимо, стало холодно, один из них что-то сказал, другой опять залез в танк и появился из люка с бутылкой водки. Тут же распили водку из горла и пустую бутылку бросили в снег.
«Чтоб околели они от этой водки! – в сердцах подумала Лариса. – И так с головой не в порядке, а после водки совсем взбесятся!.. Говорят, еще одно наступление – и наши возьмут Сухум. Дожить бы... Не только нас, но и русских, армян они не щадят: «Вы не рады нашей победе, как грузины, с цветами не встретили нас. Мы охраняем вас от абхазов, а вы спасибо не говорите!» Они покорно выполняют все их приказы, но вечером, когда возвращаются домой, со стыда не могут глаза поднять на нас, абхазов. Чувствуют себя совершившими грех... Лучше бы их бросили в эти окопы, которые они рыли, и засыпали землей, считают они...».
«Гвардейцы», распив водку, не тронулись с места, все продолжали стоять. Потом выпили по бутылке пива.
«Да магазин, что ли, у вас там, проклятые! – в гневе Лариса сжала кулаки, будто была в силах что-то сделать. – Наши в Очамчырском районе голодают, неделями на кукурузных лепешках и воде сидят, и лепешки такие твердые, что их надо размачивать в воде... Был бы здесь Даур, он бы вам показал!..» При воспоминании о Дауре сердце Ларисы еще больше сжалось от страха. Даур был ее сын. Когда началась война, он находился в Гудауте. Там записался в Сухумский батальон. Ему было всего семнадцать лет, но принимал участие в каждом наступлении. Недавно даже перешел Гумисту и был совсем рядом с родным домом…
«Гвардейцы» вновь, задрав головы, стали смотреть на девятиэтажный дом, под которым стояли, – словно предупреждали о своем приходе того, кому выпал сегодняшний жребий.
«Боже, лишь бы не Асида! – заволновалась опять Лариса. – И так ее брат тяжело раненный лежит в госпитале в Гудауте. Или Арсена ищут? Но его прячут русские, если кто-нибудь уже не выдал…».
Два «гвардейца» направились к подъезду, где жила Лариса. Остальные двое двинулись за ними, на ходу передергивая затворы автоматов, словно собирались брать сильно вооруженную группу. Лариса отошла от окна и прильнула к двери. Ее сердце билось, как у лани, которую преследуют охотники. Ждала, когда постучат в двери соседа-ученого, и думала, что делать, если начнут ломать его двери. Ей и в голову не приходило, что идут к ней; ведь ее уже два раза грабили, опустошили квартиру подчистую, и больше здесь нечего было брать. Но шаги приблизились к ее квартире. «Гвардейцы» пьяно завозились у дверей.
– Хозяйка! – громко сказал один из них, будто был ее старым знакомым. – Открой, твои братья пришли! Мы на танке, который первым вошел в Сухуми. Ты не могла не видеть нас по телевизору.
«Плохо мое дело! – сердце Ларисы заколотилось. – Сейчас начнут стрелять в дверь!»
– Открой, долго не задержимся. Мы есть-пить не хотим, твои деньги нам не нужны. Ты покажи нам свой паспорт, проверим и уйдем.
Лариса поняла, что один из соседей предал ее. Вскоре после гибели мужа, незадолго до войны, соседки-грузинки с подковыркой спрашивали, почему она единственного сына не запишет на свою фамилию. Тогда она с негодованием ответила им, что хотя у нее грузинская фамилия, ни капли грузинской крови в ней нет.
– Арухадзе! – крикнул один из них и с силой ударил прикладом о дверь. – Так, что ли, у вас принимают гостей? Мы тащились из самого Кутаиси, чтобы защитить близкого человека, а она не пускает нас, славных ребят, сидит запершись! Абхазы уже научили своему, да?
«Так просто нам не разойтись!» – Лариса заметалась по квартире. Решила было открыть окно и закричать, но вряд ли кто, кроме абхазов, высунется, а те могут пострадать из-за нее. Открыть дверь – плохо, не открыть – еще хуже: хоть она железная, все равно сломают.
– Откроешь или будем стрелять?! – завопил один из «гвардейцев». – Сегодня ночью нам надо забыться. И тебе тоже доставим удовольствие, говорят, ты еще молода и не очень скорбишь по мужу! Когда столько неотразимых мужчин-грузин приехало в Сухуми, не то что своего мертвого мужа, но и всех живых мужчин-абхазов ты должна забыть. Если б они были настоящими мужчинами, не драпанули бы за Гумисту, оставив здесь такую красотку. Только сейчас пришли к тебе настоящие мужчины, хоть раз увидишь их собственными глазами. Открой дверь!
Лариса вошла в зал и включила светильник. Потом взяла альбом с фотографиями и стала перебирать их. Нашла любимый снимок, где были муж, она и их сын. Она прижала фотографию к груди и заплакала. Потом посмотрела в глаза любимых людей: «Я никогда не позорила вас и сейчас не опозорю. Очень мечтала я, сынок, увидеть тебя в военной форме, как с развевающимся в руках нашим флагом ты с друзьями войдешь в Сухум... Но что делать, если Бог рассудил иначе! Чтобы не запятнать имя твоего отца и твое, я должна так поступить... Невестку, которую я не успела увидеть, приведи в эту квартиру – я и отец вложили столько труда. Устройте здесь с друзьями веселье; сколько вы здесь будете радоваться, мы там с отцом будем радоваться! Перед Богом, перед людьми мы с твоим отцом чисты. Единственное, что мы хотим, – это чтобы ты увидел победу и хорошую жизнь... Прощай, ненаглядный сын, прощай, мой народ!..»
Опять постучали в дверь. Били теперь и руками, и ногами. Лариса прижала фотографию к груди и пошла к дверям.
– С кем ты там говоришь, сука? Долго мы будем ждать? Или ты, или мы! Мы сделаем так, что твой стон услышат на том берегу Гумисты! Тогда твой сын и его друзья запрыгнут прямо к нам в рот. Такие вы, абхазы, – если вас что разозлит, вы головой стену готовы пробить! Стена пострадает или ваша голова – вы об этом не думаете.
Лариса стояла вплотную к дверям. Но потом решила: «Если начнут стрелять, пули могут пробить дверь», – и чтобы не быть убитой их гнусными пулями, отошла в сторону и прижалась к стене.
– Убийцы, грабители, сегодня вы поганите нашу землю, но скоро вас на носилках вынесут за пределы Абхазии! Даже ваши сгнившие кости не предадут этой священной земле. Отныне эта земля примет только чистых людей, и живых, и мертвых. И женщина, на которую вы этой ночью напали, чиста и чистой уйдет к своему мужу... Она уйдет, но за нею остается ее сын, который отомстит за мать. Остается ее народ! – звучали ее слова.
– Сука! – взревели они и открыли стрельбу по дверям.
Но Лариса уже стояла на балконе восьмого этажа. Оттуда она видела высокие холмы, которые, как одетые в черные бурки мальчики-наездники, стояли над Гумистой. Казалось, они вот-вот перейдут Гумисту и войдут в Сухум.
– Любимые братья! Мне пора уходить! Но наш город ждет вас! – сказала она и бросилась с балкона вниз.
...Снег медленно падал на землю. Но коснувшись крови Ларисы, лежавшей так, будто она была божеством, присланным с неба, он мигом таял, умирал вместе с ней...
Поняв, в чем дело, «гвардейцы» спешно спустились вниз и подбежали к лежавшей на земле Ларисе. Если бы не кровь, можно было подумать, что эта красивая женщина отважилась в такой холод лечь в снег и заснуть...
– Разве рысь поймаешь живой!
– Не суждено было нам побаловаться с ней!
– Посмотрим, найдет ли она там лучше нас!
Танк с грохотом отъехал. Когда он удалился, жильцы бегом спустились к Ларисе. Но она уже была мертва.
– Она погибла чистой! – сказал тот ученый, за жизнь которого она беспокоилась больше, чем за собственную. Потом он поднял голову и оглядел присутствовавших, будто хотел сказать, что если погибать, то только оставаясь таким же чистым.

Перевел с абхазского Даур Начкебиа
___________________________________________

(Опубликовано: Республика Абхазия, № 109, 2012 г.)

(Перепечатывается с сайта: http://gazeta-ra.info/index.php?ELEMENT_ID=4724.)