Раздел I
ПЕРВОБЫТНО-ОБЩИННЫЙ СТРОЙ И РАННЕКЛАССОВЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ НА ТЕРРИТОРИИ АБХАЗИИ
СОДЕРЖАНИЕ
- Глава I. Охотники и собиратели каменного века
§ 1. На заре человеческого общества. Немного экологии. Заселение Абхазии человеком. Яштухская стоянка.
§ 2. Жители пещер. Люди среднего палеолита. Пропасть Абхазских спелеологов.
§ 3. Век кроманьонца. «Человек разумный» в Абхазии. Холодный грот. Грот Апианча.
- Глава II. Древнейшие земледельцы и скотоводы Абхазии
§ 1. Эпоха глиняного горшка и каменной мотыги. Становление производящего хозяйства. Поселение Лемса. Поселение Кистрик.
§ 2. На заре медно-бронзового века Стоянки с мотыжками, Очамчирская культура.
§3. Дольмены — дома мертвых. Культура дольменов. Культ мертвых. О металлургии меди.
- Глава III. Страна гениохов
§ 1. У истоков железного века. О металлургии железа. Колхидско-кобанская провинция. Внешние связи. § 2. Потомки аргонавтов. Воинственные гениохи. Культура местных племен. Гениохи — пираты.
§ 3. Город Диоскуров. Диоскуриада. Эшерское городище. Гиенос.
- Глава IV. Древнеабхазские племена в римско-византийскую эпоху
§ 1. Царства Юлиана, Ресмага и Спадага. Апсилы. Абасги. Саниги. «Понтийский лимес». Дамасская сталь в Абхазии.
§ 2. От Трахеи до Тцахара. Восстание абасгов. События в Апсилии. Восстание мисимиан. Христианизация предков абхазов.
§ 3. Апсил Евстафий и абасг Леон. Древнеабхазские политические образования в VII веке. Нашествие арабов. Сражение у Анакопии.
Глава I. ОХОТНИКИ И СОБИРАТЕЛИ КАМЕННОГО ВЕКА
§ 1. На заре человеческого общества
Немного экологии. Географы сформулировали мудрый вывод: человек и все его творения — органическая часть ландшафта Земли последних тысячелетий. Человек порожден природной средой (греч. эко), и каждый его шаг и теперь зависит от ее непреложных законов. История человечества, частью которой является история населения Абхазии, — последняя из известных нам глав истории земной природы. В восточных районах экваториальной Африки в начале своего пути несколько тысяч собирателей и охотников находились в пассивной и безусловной зависимости от прихотей природы. Их жизнь в течение сотен тысяч лет постоянно была связана с вопросом: выживут ли? Когда же 12—15 тысяч лет назад обитателей на всей Земле стало пять миллионов, они накопили знания о тайнах природы до того уровня, когда смогли, наконец, вступить с ней в диалог. Первым словом в этом диалоге было сельское хозяйство, следы которого сначала ложились незаметными штрихами на бескрайнюю ширь лесов, время от времени поглощавших огороды и загоны для скота.
Постепенно люди расширяли свои поля, лучше и быстрее их обрабатывали, что давало дополнительные продукты питания и способствовало увеличению числа людей, не умиравших от голода. В пятом тысячелетии до н.э. на Земле жило 20 миллионов человек, в начале первого тысячелетия до н.э. — 80 миллионов, на рубеже нашей и старой эры — 250 миллионов, а тысячу лет назад уже 350 миллионов. Поля, которые должны были насыщать людей, поглощали все новые и новые участки нетронутой природы, стада животных вытаптывали окрестности поселений и уничтожали растительность. Строительство
13
домов, крепостей и храмов расширяло вырубку лесов, заготовку камня и глины. Пылали гончарные, металлургические, стекловаренные, известкововыжигательные печи, пожиравшие огромное количество древесины. Люди потребляли все больше металлов для своих орудий, инструментов, оружия, украшений, утвари. Но их зависимость от природы продолжала оставаться столь значительной, что, подавляемые ее могуществом, они продолжали чтить и уважать ее, заселяя горы и леса, реки и почву различными языческими божествами.
Прошло еще несколько столетий, и наступила эпоха пара, машин, электричества. Люди решили, что они являются полноправными хозяевами природы, и самоуверенно удесятерили эксплуатацию ее ресурсов. Их стало слишком много, и они обособились в разного рода границах, находя новые способы все более успешного взаимного подавления и уничтожения окружающей среды. Отвлекаясь на бесконечное умножение и совершенствование искусственных вещей вокруг себя, люди стали забывать не только о кровной связи своей с природой, но и друг с другом. Сегодня пятимиллиардная человеческая семья, связанная крепкими кровными, языковыми, территориальными и культурными узами, под воздействием игры искривленного историческим беспамятством самосознания в отдельных своих частях часто не осознает того, что является наследницей всего того, что было выработано нашими предками в течение тысячелетий проб и ошибок.
Между тем строятся гигантские города, которые затягиваются все удушающим смогом, травятся химикатами и подвергаются эрозии сельскохозяйственные угодья, продолжают вырубаться леса, усыхают реки и родники: лицо Земли меняется все быстрее. Если поселения неолита смотрелись на нем когда-то редко разбросанными точками, то теперь такими островками все чаще делаются нетронутые участки природы. Все яснее становится, что так дальше продолжаться не может. Ресурсы земли ограничены, а без почвы, воды и воздуха человеку жизни не будет. И каждый — абхазец и грузин, русский и армянин, грек и еврей, эстонец и татарин должен помнить и знать: мы будем существовать только в том случае, если удастся сохранить породившую нас природу. И мы должны снова научиться слушать ее голос, как это умели делать наши предки. Для этого нам нужна их история, которая поможет возродить в нас спасительное чувство того, что судьба каждого полностью зависит от способности всех сообща постоять за породивший нас шар, мчащийся сквозь бесконечность Вселенной.
Между горами и морем раскинулся один из красивейших уголков Земли — страна Абхазия, история населения которой отличается многообразием интересных и поучительных фактов. Любите эту землю, берегите ее, уважайте и приумножайте ее природные и культурные богатства!
Заселение Абхазии человеком. Первые представители человеческого рода, еще очень мало на нас похожие, стали проникать в Западное
14
Закавказье в последней трети четвертичного периода, около 500, а может быть, и 300 тысяч лет назад со стороны Малой Азии, через возвышенности, окаймлявшие море, которое занимало тогда нынешнюю Колхидскую низменность. Уровень моря в то время был на 60 метров выше современного, и поэтому нынешняя прибрежная зона стала обитаемой много позднее, когда море отступило. Сначала сюда пришли, как думают, архантропы (греческ. «первоначальные люди»), затем палеоантропы (греческ. «древние люди») и, наконец, неандертальцы (получили свое название от деревеньки Неандерталь в Германии, где впервые были обнаружены их кости). Они продвигались небольшими группами по нескольку десятков особей, связанных кровным родством.
Похолодания и потепления сменяли друг друга, ледники наступали и отступали, холодоустойчивые растения уступали место теплолюбивым, так же менялся и животный мир, ущелья Абхазии то обезлюдевали, то снова отражали эхо человеческих голосов.
Древнейшие изделия первобытного человека на территории Абхазии выявлены в полосе низких предгорий, на поверхности древних морских и речных террас и на склонах передового известнякового хребта. Всего на территории Абхазии известно сегодня до 130 пунктов находок древнейших орудий труда, характеризующих так называемую ашельскую (от названия французского местечка Сент-Ашель, где найдены соответствующей формы орудия) стадию древнекаменного века (нижний палеолит). Первые люди селились вблизи родников и по берегам ручьев в местах изобилия растительной пищи, где могли ловить рыбу и устраивать засады на животных, в скрытых от ветра ложбинках рядом с источниками сырья. Они подолгу задерживались у кремненосных известняковых обнажений, где основывали «мастерские» по производству каменных орудий труда. Уже архантропы умели делать рубила, ножи и скребки, которые, несмотря на свою примитивность, служили человеку важнейшим подспорьем в поддержании ею жизнеспособности. Эти люди могли также пользоваться огнем и умели его разжигать.
Серийное производство и специализация орудий свидетельствую о том, что человек того времени достаточно ясно осознавал результаты своих трудовых операций. Долговременная оседлость способствовала изживанию стадных отношений и формированию таких форм организации труда, когда деятельность каждого из членов данной группы предопределялась в первую очередь уже интересами всего коллектива. Быстрое распространение прогрессивных приемов обработки кремня, применявшихся первыми жителями Абхазии, свидетельствует об укреплении связей между соседствовавшими объединениями людей.
Яштухская стоянка. О том, как жили первые поселенцы на территории Абхазии, с наибольшей полнотой рассказывают материалы, выявленные на северо-восточной окраине Сухума вдоль
15
подошвы и на склонах горы Яштуха. Эта стоянка первобытного человека — одна из древнейших и крупнейших в СССР — ее площадь составляет около 70 га. В древности рельеф этих мест образовывали широкие плоские водоразделы, широкие речные террасы и просторные долины рек. Плосковатые вершины гор были легко доступны, и гам велась охота на туров и мелкую дичь. На берегах мелководных озер первобытные люди били водоплавающих животных или подкарауливали зубров, диких коз и оленей, спускавшихся к водопою.
Важнейшая особенность природы Яштуха — выходы пластов известняка, богатого кремневыми включениями. Тысячелетиями разрушавшийся ветрами и влажным климатом скальный массив образовал мощные россыпи сырья, привлекавшего сюда человека на протяжении многих десятков тысяч лет. Вся Яштухская стоянка — это грандиозная мастерская, где постоянно в том или ином ее уголке шли поиски подходящего материала для орудий и их изготовление. Ее территория буквально усеяна многочисленными осколками кремня (отходы производства) и различными изделиями (недоделанные, поврежденные во время использования или потерянные кем-то орудия). Помимо мастерских, на Яштухе уже на самой ранней стадии его освоения людьми существовали жилые стойбища длительного пользования и кратковременные охотничьи лагеря. Ведущим орудием было массивное грубообработанное с обеих сторон рубило, в обработке сырья широко использовались различные отбойники; при изготовлении деревянных копий, дубин, при обработке кож животных применялись скребки, скребла и проколки.
§2. Жители пещер
Люди среднего палеолита. Около 100 тысяч лет назад Кавказ покрылся ледниками, языки которых достигали среднегорных долин. Например, в Цебельде ледник лежал на высоте всего 300 метров над уровнем моря. В последующую эпоху потеплений предгорья и ущелья Абхазии были вновь заселены группами неандертальцев, создавших здесь особый вариант мустьерской (от названия деревни Ле Мустье во Франции, где были впервые обнаружены соответствующего типа орудия труда) или среднепалеолитической культуры. На территории Абхазии сегодня известно свыше 100 пунктов находок мустьерских орудий, характеризующих период примерно от 90 до 35 тысяч лет назад. Главная особенность мустьерской культуры Абхазии — сосуществование в ней двух направлений в способе изготовления орудий труда, которые можно объяснить деятельностью различных, еще социально и биологически неоднородных человеческих сообществ.
Основным занятием мустьерцев были охота, сбор питательных растений и корнеплодов, изготовление орудий труда. В это время люди
16
научились делать составное (из дерева и камня) охотничье оружие — рогатины, копья и дротики. Основной пищей мустьерцев было мясо пещерного медведя. Все чаще добычей становился и быстроногий олень. Увеличение запасов пищи удлиняло сроки пребывания на одном месте и разграничивало сферы мужского и женского труда. Женщины перестали далеко уходить от стоянок, занимаясь поддержанием огня, копчением мяса, сбором и обработкой растительной пищи, изготовлением одежды. Так, помимо кратковременных охотничьих стоянок и мастерских по добыче и первичной обработке кремня, появляются и долговременные многофункциональные стойбища, жители которых были объединены не только совместной работой по добыче средств к существованию, но и зачатками родовых отношений. В конце периода на основе взаимосвязей между такими коллективами формируются предплемена — этнически близкие группы общин, связанные единством территории, хозяйства и культуры. Исследователи предполагают, что мустьерцы в общении друг с другом уже пользовались значительным числом слов и звуков, однако конкретные факты по этому вопросу вряд ли когда-либо будут нам известны.
В мустьерский период все большую роль в жизни людей начинают играть пещеры — естественные укрытия в известняковых скалах, во множестве существующие в горной зоне Абхазии. Древнейшие следы
17
пещерного обитания людей, относящиеся к раннемустьерском у периоду, выявлены в Ахштырской пещере вблизи Адлера (300 метров над уровнем моря) и в гроте Апианча (Кеп-Богаз) близ Цебельды (250 метров над уровнем моря). Вокруг этих пещер в момент их первого заселения росли темнохвойные леса, которые ныне занимают склоны гор выше 1200 метров над уровнем моря. К позднемустьерскому времени относятся такие жилища закрытого типа, как пещера Мачагуа в селе Хуап и пропасть Абхазских спелеологов вблизи Нового Афона.
Пропасть Абхазских спелеологов расположена в ущелье реки Псырцха. Сегодня вход в пещеру находится на крутом склоне горы Акую в вековом лесу. Он представляет собой небольшое отверстие, еле пропускающее человека в толщу известняков. Без лестниц и иного специального снаряжения в пещеру попасть нельзя. 60 метров вертикального хода отделяют поверхность земли от дна пещеры; из них 27 метров надо спускаться в черной пустоте от отверстия в потолке громадного естественного зала, широкими проемами связанного с двумя соседними. Большая часть дна пещеры засыпана обломками скал, время от времени падающих с потолка. Между ними много щелей, по которым можно добраться до ее древнейшего пола, где сохранились россыпи костей пещерного медведя. Пещера богато украшена различными природными натечными образованиями — сталактитами, сталагмитами, каменными цветами, драпировками и т.д. В глубине пещеры, в наиболее пониженной ее части, выявлены остатки обширного кострища и скопление костей пещерного медведя. Поверх углей и костей натекли метровый сталагмит и толстая кальцитовая корка. Среди углей обнаружены кремневые орудия, изготовленные около 50 тысяч лет назад. Среди них были остроконечники, служившие наконечниками примитивных копий, скребла, отщепы и обломки, свидетельствующие, что стоянка в пещере служила не только временным пристанищем для охотников, но и мастерской по изготовлению орудий труда. Сегодня горизонтальный ход, связывающий пещеру с поверхностью, засыпан, но в глубокой древности он долгое время служил людям. Можно легко представить себе, как одетые в шкуры охотники, вооруженные копьями, с факелами в руках, осторожно проникали по нему внутрь, забивали скрывшихся там медведей и лакомились их мясом, сидя у костров.
§3. Век кроманьонца
«Человек разумный» в Абхазии. Примерно 35 тысяч лет назад территория Абхазии была заселена кроманьонцами (от названия пещеры Кро-Маньон во Франции, где впервые были обнаружены их костные остатки), по своему физическому типу уже почти не отли-
18
19
чавшимися от ныне живущих людей. Их появление было обусловлено естественным отбором в условиях жесточайшей борьбы за существование и напряженного труда десятков тысяч поколений предшественников. Сегодня на территории Абхазии известно свыше 100 пунктов находок орудий труда, характеризовавших две следующие за мустьерской стадии развития человеческого общества — их археологи назвали соответственно верхнепалеолитической (она длилась между 35—12 тысячами лет до н.э.) и мезолитической (от греческого «мезоз» — между и «литос» — камень), охватывающую примерно 12—7 тысячелетия до н.э.
По поводу происхождения человека современного типа в науке сложилось два направления. Первое из них, определяемое как «полицентризм», предлагает считать, что люди современного физического типа появились более или менее одновременно в нескольких регионах земного шара (Африка, Азия, Европа). Это позволило бы предполагать возможность эволюции человека, скажем, от архантропа до неандертальца и на территории Абхазии. Представители второго направления, получившего название «Ноев ковчег», доказывают, что люди нашего облика возникли в одной точке земного шара, откуда затем распространились по всей его поверхности. Сегодня в науке явный перевес получила последняя гипотеза. Центром формирования неоантропа — «нового человека» или «человека разумного» определена южная или центральная часть Восточной Африки, где люди соответствующего типа появились около 125 тысяч лет назад. Это была небольшая — в несколько десятков или даже единиц — группа особей, от которой и произошло все нынешнее многомиллиардное, население Земли Около 100 тысяч лет назад неоантропы, расселившись по всей Африке, проникли на Ближний Восток. Тогда же началась расовая дифференциация: от негроидного нашего общего предка отделились сначала представители монголоидной расы, начавшие свое шествие на восток Азии и далее на американский континент. В Европу неоантропы пришли 36-38 тысяч лет назад, вытеснив отсюда исконное неандертальское население. Примерно тогда же они заселяют Кавказ, в том числе и Абхазию.
История собственно человечества ведется с верхнепалеолитической эпохи, когда была создана первичная общественная ячейка — обшина, состоящая из нескольких больших семей, обитавших либо в пещерах, ливо в совмещенных деревянных жилищах. Одно такое жилище известно на окраине Сухума (Лечкоп). Семья группировалась вокруг женщины — матери, уважаемой хранительницы кровного родства, огня и традиций. Именно тогда, в эпоху «матриархата», получили распространение первые украшения, кроеная одежда из кожи и меха, плетеные веревки, лук и стрелы, гарпуны для охоты на рыбу, тяга к искусству — живописи и скульптуре, экономические связи, уважение к умершим, языковая дифференциация и другие черты человеческой
20
жизни, существующие до сих пор. Местные умельцы изготовляли из кремня, камня, кости и дерева орудия. Навыки в обработке кремня и дерева привели к изобретению составных орудий труда — ножей, серпов, гарпунов и т.д. Полагают, что мышление и память верхнепалеолитического человека позволяли собирать определенные сведения, которые передавались из поколения в поколение в форме достаточно еще примитивных преданий и мифов. В религиозной жизни важное место занимали культы различных животных, растений, явлений природы, предков и т.д.
В мезолите возникают серьезные трудности в поисках пищи. Совершенствование охотничьего оружия привело к обеднению фауны — исчезают последние пещерные медведи, все большее значение приобретает охота на мелких животных. Изыскиваются и новые источники питания, усиливается значение рыболовства и собирательства (дикие плоды, грибы, орехи, птичьи яйца, улитки и др.). Оскуднение пищевых ресурсов привело к раздроблению общин, резкому уменьшению площади и числа поселений, учащению межплеменных столкновений, рецидивам людоедства. Назрела необходимость перехода от хозяйства присваивающего, когда человек полностью зависел от капризов и ресурсов природы, к хозяйству производящему.
Важные сведения о быте «человека разумного» на территории Абхазии сохранили его пещерные жилища, исследованные в окрестностях Цебельды (Холодный грот, Апианча и др.).
Холодный грот (абхазск. Хупынипшахва) расположен в исключительно красивой местности у подошвы скалистого мыса, образованного слиянием рек Кодор и Джампал. Треугольное отверстие грота с ровной площадкой перед ним вознесено на 30 метров над уровнем реки и легко доступно. Древние люди около 20 тысяч лет назад освоили под жилье площадку перед гротом и нишу грота. Сначала здесь в условиях сухого и холодного климата последнего оледенения короткое время скрывались группы охотников. Небольшая первобытная община прочно осела здесь лишь после отступления ледников, когда горные ущелья заполнились дикорастущими плодами, а реки рыбой. Охотились жители грота на медведя, благородного оленя, кабана, рысь, куницу, тура, зубра, хомяка, выдру, тетерева кавказского, фазана и т.д. Среди разнообразных орудий труда примечателен так называемый «жезл начальника» — орнаментированное линейным узором предплечье пещерного медведя с заполированным от употребления отверстием. Орнаментированы и костяные гарпуны, с помощью которых жители грота ловили лосося и другую крупную рыбу. Почти такой же формы гарпуны обнаружены на юге Франции. Довольно многочисленные орудия из вулканического стекла — обсидиана свидетельствуют об уже регулярных и хорошо налаженных торговых связях с более южными районами Закавказья, откуда (Армянское нагорье) поступало это сырье. В Холодном гроте обнаружен наиболее обширный материал об
21
облике человека, населявшего Абхазию в эпоху мезолита. В глубине грота была исследована ниша, куда его жители забрасывали свои пищевые отходы. Здесь найдено и много человеческих костей, в том числе обломков черепов. Известный советский антрополог М. М. Герасимов воссоздал по этим костям облик древнего цебельдинца, установив, что еще 12-15 тысяч лет назад население горных ущелий Абхазии характеризовалось выраженными негроидными признаками. Аналогичная закономерность отмечена и в ряде других районов Европы, прилегающих к Средиземному морю (Испания Италия, Греция и др.).
Грот Апианча. Около 100 тысяч лет назад появились под сводами грота первобытные охотники. Однако только «человек разумный» в полной мере оценил его возможности. Грот расположен в ныне безводном ущелье между горами Апианча и Адагуа. Многометровый пласт культурных накоплений сохранил остатки десятков костров и группирующиеся вокруг них орудия труда, отходы производства и пищевые остатки. Интересен обломок сланцевой породы с нанесенными по его краям соответственно пятью и девятью черточками. Европейские ученые уже давно отметили, что в верхнепалеолитической графике наиболее употребительны числа 5, 9 и 17, но на Кавказе такая закономерность пока отмечена только в гроте Апианча. Помимо декоративного смысла эти насечки свидетельствуют о появлении счета и позволяют оценивать этот обломок как древнейший математический памятник в крае.
К редчайшим реликвиям относятся суставная часть кости пещерного медведя и камни, в выемках которых растирали охру. Эта природная краска служила для татуировки тела. Можно думать, что жители грота специально расписывали свое тело в магических целях, стремясь добиться успехов в охоте и рыбной ловле, в сохранении своей жизни и т.д. Охота велась на пещерного и бурого медведя, благородного оленя, диких кабанов и зайцев, лосося. К редчайшим находкам относится и крупная, из полированной кости игла с ушком. Сравнительно прохладный климат заставлял тепло одеваться, стимулировал искусство местных портных.
Результату исследований грота Апианча давно получили мировой резонанс. В Цебельде неоднократно проходили выездные заседания международных конгрессов, материалам из грота посвящено множество докладов, статей и заметок в научной и популярной литературе. Пе-
22
щера Апианча сегодня является эталонным памятником в изучении палеолита не только в СССР, но и в целом Евразии — нигде в мире сегодня нет стоянки, где бы так четко были охарактеризованы переходы от эпохи мустье к верхнему палеолиту, от него к мезолиту и последнего — к неолиту.
Глава 2. ДРЕВНЕЙШИЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ И СКОТОВОДЫ АБХАЗИИ
§1. Эпоха глиняного горшка и каменной мотыги
Становление производящего хозяйства. В VI тыс. до н.э. население северо-восточного Причерноморья вошло в эпоху неолита (от греческого «неос» — новый, «литос» — камень) или новокаменного века, когда произошли решающие изменения в способах добывания человеком пищи — на смену непроизводительному присваивающему хозяйству охотников и собирателей пришло земледелие и скотоводство. Производящее хозяйство на Кавказе возникло в условиях тесных контактов с переднеазиатским населением, частично сформировавшись на местной основе, частично впитав новые черты, привнесенные с юга. При этом Западное Закавказье выделилось в отдельную культурную область, служившую проводником распространения производящего хозяйства в южные районы Восточной Европы (Крым, Левобережная Украина).
Первые зерновые колоски были выращены человеком на Ближнем Востоке еще в девятом тысячелетии до н.э. Вызванное этим перенаселение заставило часть жителей этого региона искать новые земли, пригодные для обработки. Они разнесли с собой навыки земледелия по всему Средиземноморью, в Центральную Европу и на Кавказ. С появлением земледелия прежний, относительно единый процесс развития человечества резко изменился, став неравномерным. В местах с благоприятными природными условиями (Ближний Восток, Египет, затем Малая Азия, Балканы и Кавказ) развитие человеческого общества ушло далеко вперед и сохраняло свои преимущества на протяжении тысячелетий.
Неолитические поселенцы создавали свои поля, расчищая их от леса. Срубленные деревья и кустарник сжигали и обрабатывали участок с помощью каменных мотыг и палок-копалок. Рядом строили несколько домов и ограды для скота. Древнейшие земледельцы не умели еще возвращать земле ее плодородие, и, когда спустя пятнадцать-двадцать
23
лет она истощалась, они создавали новое поселение, выжигая новые участки леса. Люди неолита жили большими семьями, состоявшими из нескольких малых (парных) семей. Неолитическая эпоха — время расцвета матриархата, когда во главе семей стояли женщины. Главные виды хозяйства — примитивное земледелие, изготовление керамической посуды и другие повседневные работы, связанные с домашним очагом, были сосредоточены в их руках. Дочери оставались в родном доме, а сыновья уходили в дома невест. Количество населения росло, так как земледелие позволяло его прокормить, а оседлый образ жизни способствовал более успешному выживанию детей. Первыми растениями, которые возделывались человеком, были пшеница, ячмень, чечевица, горох, вика и рожь. Первыми прирученными животными стали собака, овца, коза, свинья и, возможно, тур.
Оседлая жизнь и ведение регулярного хозяйства позволили сделать много важных усовершенствований, которые распространялись быстрее, чем в условиях быта изолированных групп охотников и собирателей. Именно тогда были изобретены новые виды орудий, облегчивших и улучшивших человеческую жизнь: зернотерки, ступы и песты для размола зерна, шлифованные каменные топоры для обработки дерева, глиняная и каменная посуда для приготовления пищи и хранения запасов, пряслица и примитивные ткацкие станки для изготовления тканей.
На территории Абхазии известно до 20 пунктов находок неолитического времени. На раннем этапе неолита все еще используются пещерные жилища (стоянки верхних слоев грота Апианча и Холодного грота, где найдены зерна проса). Однако позднее, в условиях распространения навыков строительства деревянных хижин, поселения располагаются уже, как правило, на открытых площадках в поймах рек и на террасах (Лемса, Кистрик, Чхортоли и др.).
Поселение Лемса. Это небольшой (до 0,5 га площадью) поселок занимал пологий, обращенный к югу склон горы вблизи ущелья с родником (западнее современного села Цебельда). Его жители уже пользовались жатвенными ножами с лезвием из кремневых пластинок, примитивными терочниками для размола зерна, каменными мотыжками, вели простейшие торговые операции, приобретая для изготовления части орудий вулканическое стекло — обсидиан в районах, расположенных юго-восточнее (Армянское нагорье). Но они еще не знали шлифованных топоров и почти не пользовались керамической посудой.
Поселение Кистрик. Это поселение расположено западнее Гудауты на правом берегу небольшой реки Кистрик вблизи берега моря. Его площадь — более четырех гектаров — делает поселение Кистрик самым крупным из известных на Кавказе. Основной деятельностью его жителей был рыбный промысел. Здесь не только возводили деревянные дома с вымощенным галькой полом и оградой, но и изготовляли лодки,
24
которыми пользовались во время первых в местной истории плаваний вдоль побережья. Устье ручья Кистрик представляло тогда глубоко вдававшийся в сушу узкий залив, куда заходил для нереста лосось. Население поселка много сил отдавало изготовлению каменных деревообрабатывающих шлифованных топоров, пращевых шаров, зернотерок, каменных мотыг, кремневых наконечников стрел и дротиков. Помимо рыболовства и заготовки рыбных запасов, кистрикцы копали землю, занимались охотой, шили одежду, изготовляли керамическую посуду простейших форм. Значительное число обсидиановых орудий указывает на сохранение преимущественно юго-восточного направления экономических и культурных связей с соседними регионами.
§2. На заре медно-бронзового века
Стоянки с мотыжками. Шли века. Камень, дерево и кость уже не устраивали человека как основной материал для орудий труда — появились первые металлурги; сперва орудия делались из меди (кинжалы, шилья), затем из бронзы, в основном мышьяковистой. Конец четвертого — второе тыс. до н.э. — время все больших успехов этого вида ремесла. Однако камень продолжает играть важнейшую роль в хозяйстве на протяжении всего медно-бронзового века. Наиболее яркие памятники этого времени — стоянки земледельцев с тысячами каменных мотыжек так называемого «сочи-адлерского» типа, выявленные в северо-западной Абхазии. Помимо мотыг жители этих поселков изготовляли кремневые наконечники стрел и дротиков, вкладыши для серпов, костяные проколки, иглы и другие предметы.
Сегментовидные каменные мотыжки и некоторые другие изделия этого времени находят разительно близкие аналогии в ряде переднеазиатских памятников раннеметаллической эпохи (Хасунна, Сиалк, Джови, Сузы, Джемет-Наср и др.). Это сходство либо свидетельствует о новом проникновении на рассматриваемую территорию ближневосточных переселенцев, либо должно быть объяснено тем, что на одинаковом уровне социально-экономического развития группы людей вне связи друг с другом приходят к сходным по форме элементам материальной культуры. Дата поселений с. сегментовидными мотыгами пока окончательно не установлена — в основной зоне своего распространения они найдены на поверхности земли вне не потревоженного временем культурного слоя. Единичные находки сходных мотыг в восточных районах Абхазии связаны, как правило, с материалами более позднего времени (памятники Очамчирской культуры).
Материальная и духовная культура населения Абхазии третьего тысячелетия до н.э. пока изучена недостаточно. Исследователи полагают, что эта культура развивалась в тесном взаимодействии с Майкопской и Куроараксской археологическими культурами, носители кото-
25
рых размещались на Северо-Западном Кавказе и в Восточном Закавказье. В этом отношении особенно интересны стоянки в окрестностях Цебельды (Абгыдзра и Джампал-1). Первая представляла собой деревянное жилище на пологом склоне вблизи реки, вторая использовала естественную нишу грота. Округлодонные керамические сосуды с лощеной поверхностью, редкие петлевидные ручки, керамические ситечки, ассиметричные кремневые наконечники стрел и другие материалы сближают культуру тогдашних земледельцев горных долин Абхазии с Майкопской культурой. Последняя испытывала сильное ближневосточное воздействие, которое должно было идти в первую очередь через рассматриваемый регион. В средствах производства продолжают абсолютно пpeoбладать каменные изделия. Даже браслеты еще делались из полированного камня, но изредка уже попадаются и изделия из металла — медные и электровые украшения, медные топоры и наконечники копий (Сухум, Атара).
Очамчирская культура. Широко известны памятники Очамчирской культуры, получившей cвое название по древнему поселению на западной окраине районного центра Очамчира. Исследователи по-разному датируют эти памятники: одни — третьим тысячелетием, другие — первой половиной второго тысячелетия до н.э. Основные черты хозяйства эпохи — земледелие, скотоводство, рыболовство, охота, собирательство, ткачество, металлургия, керамическое производство, обработка камня и кости, торговля и т.п. Поселения этой культуры — небольшие скопления деревянных хижин располагались в прибрежной низменности (Очамчира, Мачара) и на склонах и вершинах холмов (Гумиста, Гуад-иху). Религиозные представления сводились к языческим земледельческо-скотоводческим культам, что нашло свое отражение в орнаментике и зооморфных украшениях глиняных сосудов. Погребения людей, отражающие некоторые черты заупокойного культа, найдены на Гумистинском поселении — это опущенные в грунт и обложенные булыжником скорченные костяки на боку. В могилах найден скудный каменный инвентарь.
Нет в распоряжении науки пока и конкретных данных о расселении в регионе отдельных племенных образований. Северо-западная граница распространения памятников Очамчирской культуры, проходящая по линии Эшера — Цебельда, отражает скорее ландшафтные особенности, обусловившие разницу в хозяйственно-культурном облике населения низменности и горно-предгорных областей. Впрочем, трудно пока отрицать предположение о возможном распаде по указанной линии прежней более обширной восточнопричерноморской этнокультурной общности, лежавшей в основе хатто-северо-западнокавказского единства.
Особое значение в развитии хозяйства Абхазии того времени имело резкое усиление роли дерева, в особенности его использование в плужном земледелии. Древнейшая на Кавказе деревянная соха
26
27
ближневосточного типа была обнаружена в «очамчирских» слоях поселения в селе Пичори (Гальский район). На целине пахари с помощью пары волов теперь могли обработать и засеять неизмеримо большую площадь, чем мотыгами при подсечном земледелии. Это создавало излишки прибавочного продукта и вело к росту населения и укреплению авторитета мужчины в обществе.
§3. Дольмены — дома мертвых
Культура дольменов. Выдающееся место в системе древностей всего Кавказа занимают дольмены (от кельтского «тол» — стол, «мен» — камень) — монументальные погребальные сооружения, строившиеся местным населением в эпоху бронзы (конец III — середина II тысячелетия до н.э.) В этот период приобретают особое связующее значение перевалы Большого Кавказа, когда по обе его стороны распространяются одинаковые формы и других элементов материальной культуры, обрисовывая единую западнокавказскую культурную общность. В своих наиболее ранних формах дольмены появились в Прикубанье, в окрестностях современного города Майкопа в конце III тыс. до н.э. Затем строились плиточные составные, монолитные, корытообразные и колодцеобразные гробницы. Их можно видеть только в гористых местностях, где имеются выходы известняков или песчаников, залегающих либо слоями, либо в виде крупных глыб. Юго-восточная граница распространения дольменов проходит по линии Эшера — Цебельда. Их обшее число в Абхазии достигает 60. Самый высокий на Кавказе плиточный дольмен находится в селе Азанта близ Сухума.
Строительство дольменов требовало большого труда. С помощью деревянных клиньев, воды и рычагов древние мастера выламывали каменные плиты, а затем обрабатывали их поверхности каменными и бронзовыми орудиями. Отверстие, через которое заносились останки умерших, находилось, как правило, в передней стенке и затыкалось каменной притертой пробкой. Дольмены иногда имели каменные ограды (кромлехи).
Культ мертвых. Характерной чертой погребального обряда у строителей дольменов было стремление как можно крепче изолировать внутреннее помещение дольмена от внешнего мира. Удивительная тщательность во взаимной подгонке плит не допускала ни малейшей щели. Вероятно, в первую очередь тревога, страх заставили живых пойти на изобретение такого прочного жилища для душ своих родственников. Страх перед смертью, облеченный в форму страха перед духом, тенью умершего, характеризует определенный этап в развитии человеческого сознания. Обряды поминания духов предков совершались перед фасадом дольмена и внутри кромлеховидных оград (Отхара). Наиболее распространенным в дольменах Абхазии обрядом
28
захоронения был вторичный — тела хоронились не целиком, а лишь крупные кости и черепа.
Одновременно в качестве погребальных помещений в горах широко использовались пещеры и гроты, где выявлены скопления разрозненных человеческих костей, прикрытых камнем и содержащих скудный бронзовый инвентарь. Поселения дольменной культуры в Абхазии изучены далеко недостаточно. Лишь в ущелье Гумисты на вершине близ поселка Каманы найдены скопления керамики, по форме и фактуре приближающейся к находкам в ранних дольменах, а по орнаментации — к памятникам Очамчирской культуры. Этим же временем датированы несколько пещерных поселений в Кодорском и Бзыбском ущельях.
В дольменах и пещерах обнаружено большое число изделий из мышьяковистой бронзы: топоры, кинжалы, крюки, булавки, украшения, наряду с которыми продолжали широко использовать изделия из кремня, в частности, наконечники стрел. Много найдено и керамических сосудов. Однако в своем большинстве это специально изготовленные миниатюрные копии бытовой посуды, использовавшиеся при обряде «кормления души» умершего. В одном из дольменов в селе Хуап была найдена известняковая женская статуэтка, свидетельствующая о развитом культе богини-матери, характерном для матриархального общества.
Дольменотворчество свидетельствует о высокопроизводительном хозяйстве, которое освободило значительные трудовые ресурсы, время и средства от производства пищи и позволило перебросить их на удовлетворение духовных запросов общества, явно выходивших уже за пределы обычных человеческих потребностей. Основная ячейка общества постепенно перестраивается в сторону патриархальных отношений. В общественной жизни все более важную роль играют жрецы, на которых лежал контроль за соблюдением различных ритуалов, связанных с культом мертвых и другими проявлениями религии. Вместе с тем отношение к женщине продолжало оставаться уважительным — в верховьях Мзымты (Красная Поляна) колодцеобразные гробницы сооружались для одиночных захоронений женщин, лежавших в скорченном положении на боку. Несколько иное отношение видится в положении скорченников в Отхаре — они лежали вне дольмена. До конца своеобразный механизм жизни, приведший к строительству дольменов, еще не разгадан. За ним последовал довольно значительный
29
период упадка, пока представленный очень ограниченным числом находок, характеризующих эпоху поздней бронзы.
О металлургии меди. С появлением металлургии камень утерял значeние главного материала для изготовления основных орудий. Древнейшие в мире металлические вещи найдены во время раскопок Чатал-Хююк VII-VI тыс. до н.э. (современная Турция). Эпоху, когда появились изделия из меди, ученые именуют энеолитом (медно-каменный чек). Последующий этап назван бронзовым веком (бронза — та же медь, но с примесью, как было, например, в Абхазии, мышьяка, а позднее олова). Абхазия, как и все Западное Закавказье — один из древнейших очагов бронзовой металлургии Кавказа: Так Башкапсарские медные рудники в верховьях р. Бзыбь (2200 м над уровнем моря) функционировали, предположительно, с конца III тыс. по VIII в. до н.э. Археологами выявлено здесь 13 объектов, среди которых выработки открытого типа, вертикальные шахты и горизонтальные многоярусные штольни с боковыми камерами. Древние рудокопы из Башгапсары применяли огневой способ. Они нагревали на кострах породу, которую затем поливали холодной водой. В результате появлялись трещины, и тогда было легко откалывать каменными молотами куски породы. На Башкапсаре было найдено около 50 таких молотов. Помимо этих орудий рудокопы имели при себе кожаные мешки, куда складывали руду. Труд их был очень тяжелым и опасным.
Бронзовые вещи обычно изготовлялись с помощью литейных форм, в одностороннюю форму — самый ранний прием металлургии. Для изготовления объемных предметов, например, топоров или наконечников копий делались формы, состоящие из двух половинок. Изготавливались и некоторые украшения по восковой модели. Литейные формы топоров и других изделий найдены в различных пунктах Абхазии (Мачара, Тамыш, Кистрик, Тагилони), что говорит о местном происхождении самих вещей. Не редки находки тиглей, с помощью которых расплавленный металл разливался по формам.
Первоначально бронзовые орудия копировали каменные. Позднее люди освоили особенности нового материала и стали делать более совершенные и разнообразные орудия. Победу в бою одерживал тот, у кого оружие было бронзовым.
Медь выплавляли в специальных печах (медеплавильная печь на Сухумской горе) при температуре не менее 1000 град., которая достигалась во время горения древесного угля с помощью дутья — как естественного (ветер в ущелье — более древний способ), так и искусственного (с помощью мехов — более совершенный способ). Без этого изобретения в дальнейшем была бы невозможна металлургия железа.
Своего расцвета бронзовая металлургия и металлообработка в Абхазии достигли в период бытования здесь, как и на всем Западном и Центральном Кавказе, колхидско-кобанской культуры. Ученые выделяют Абхазский локальный (т. е. местный) вариант этой культуры.
30
Глава 3. СТРАНА ГЕНИОХОВ
§1. У истоков железного века
О металлургии железа. Открытие железа и изобретение его металлургии были очень важными событиями. Если медь имеется в природе в чистом виде и запасы ее ограничены, то железо встречается в основном в виде химических соединений почти повсеместно. Сначала человечество познакомилось с метеоритным железом. Поэтому хетты и египтяне называли железо «небесным» металлом. Ценилось оно в 10 раз выше золота. Наличие железной руды древние металлурги определяли по цвету земляной породы, особой растительности, а также по запаху и вкусу родниковой воды. Добывали ее таким же способом, как и медную.
Существует мнение, что изобретателями железа являются халибы (хатты), проживавшие в излучине р. Галис (в совр.Турции). В древности использовали любое, даже совсем незначительное месторождение железной руды (в Абхазии имеется гематит, магнетит и лимонит). Добытую руду просушивали, дробили и промывали, возможно, особым халибским способом, который описал древнегреческий ученый IV века до н.э. Псевдо-Аристотель. Древесный уголь готовился с помощью пожега дров. При этом учитывались возраст древесины и даже время рубки. Обычно плавка проводилась сезонно, в свободное от сельскохозяйственных работ время. Способ, с помощью которого получали железо, называется «сыродутным». Этим древним способом люди пользовались более 3000 лет. Сыродутная ямная печь была найдена в ущелье р. Ахипс (район СухумГЭС), а глиняные сопла для мехов — в окрестностях сел Цебельда и Джгерда. В Западном Закавказье существовал колхидский очаг железной металлургии.
Железо впервые упоминается в хеттских текстах: «Текст Анитты», «Железное письмо Хаттусили III» и др. Вначале этому материалу придавалось магическое значение. Железо выступало и как драгоценный металл, который шел на инкрустацию, например, бронзовых красномаяцких пряжек и джирхвского топора. Только потом эпизодически стали появляться оружие и орудия труда из железа, которые копировали бронзовые образцы. Это был переходный период от бронзового века к железному.
После падения хеттской державы, железо, возможно, получило распространение и у разрушивших ее племен кашков и абешла, малоазийских аборигенов, говоривших на хаттском (или близком хаттскому) языке и, вероятно, как и сами хатты, принадлежавших к абхазо-адыгской языковой группе.
31
Одним из путей проникновения железа и его технологии из Малой Азии в Европу был западно-закавказский путь, который проходил и через Абхазию. Железные изделия здесь, судя по археологическим материалам, появились в VIII в. до н.э. (топор из Гудаут, пинцет из Куланурхвы, наконечники копий из Эшеры). В VII-VI веках до н.э. в Абхазии научились целенаправленно, с помощью цементации превращать железо в сталь, которая могла воспринимать закалку. Бронзовые изделия уже не могли конкурировать с закаленной сталью. Тогда и наступила в Абхазии эпоха железа, которая фактически продолжается до настоящего времени.
Абхазский термин «адзрыжвра» (дословно — «напоить водой»), обозначающий закалку, восходит, видимо, к началу железного века в Абхазии. Впервые о закалке упоминается у Гомерa в его «Одиссее» (середина VII в. до н.э.). В абхазском варианте нартского эпоса кузнец Айнар закаляет Сасрыкву в кипящей стали. В адыгском — кузнец Тлепш семь раз окунает Сосруко в воду, а в осетинском — кузнец Курдалагон закаляет Сослана в волчьем молоке. На Востоке применялись и другие закалочные среды: кровь ягненка (если не было раба), моча огненно-рыжего мальчика или козы, воздушная струя и т.д.). Обряд опускания новорожденного в воду, где до этого закаляли сталь, известен у абхазов и шапсугов.
Сама закалка на первых порах являлась лишь частью магических традиционных ритуальных действий, которые часто сопровождали
32
работу местных кузнецов, и именно поэтому она, вероятно, не была воспринята в чужеродной среде сначала скифов, а затем греков-колонистов.
Колхидско-кобанская провинция. Еще не успела забыться функция дольмена как погребального сооружения, а над Кавказом занялась заря новой великой эпохи железа. Если в период дольменотворчества на рассматриваемой территории ощущалось большее воздействие северокавказских традиций, то теперь снова решающее значение имеют ближневосточные (через Малую Азию и Урарту) и восточно-средиземноморские влияния. В этих условиях в VIII—VII веках до н.э. на Западном Кавказе формируется новая обширная культурная общность, известная как колхидско-кобанская металлургическая провинция. В числе ее творцов находились и предки нынешних абхазов — многочисленные гениохийские племена.
В этот период река Бзыбь начинает играть важную разделительную роль, пройдя между двумя культурными районами колхидско-кобанской провинции — северо-восточнопричерноморским, протянувшимся до Геленджика, и северо-западноколхидским («абхазским»). Характерные черты последнего варианта — бронзовые боевые и парадные, с нанесенной стальным резцом гравировкой топорики, разнообразные кинжалы, дуговидные фибулы-застежки, крупные головные булавки, пластинчатые пояса, обряд вторичного захоронения, возможно, унаследованный от дольменов, но вместо них для захоронения костей умершего применялся крупный глиняный сосуд. Юго-восточнее Сухума вторичный обряд пока не известен — там основное значение имели кремационные площадки.
Одной из характернейших черт начальной стадии железного века Абхазии был расцвет бронзовой индустрии. В этот период бронза — золотистый сплав меди и олова — окончательно вытеснила камень из производства орудий труда, оружия и украшений, что оказало благотворное воздействие на развитие различных отраслей хозяйства, включая земледелие. Усложнились специализация членов общины (поиски руды, ее добыча, металлургия, кузнечное производство) и обмен сырья и изделий. Выразительные горнорудные выработки — грандиозные шахты в толще пород выявлены в Башкапсаре.
В VIII веке до н.э. на территории Абхазии наблюдается резкое увеличение населения. Если памятники предшествующего периода (X-IX века до н.э.) пока почти не известны, то последующие два столетия характеризуются двумя десятками поселений и таким же числом связанных с ними могильников. Тогда было положено начало таким крупным родовым кладбищам, как Красный Маяк, Гуад-иху, Эшера, Джантух и др. Объяснения такому демографическому «взрыву» пока не дано. Земледельческо-скотоводческий характер хозяйства подчеркивается большим числом бронзовых мотыг и функционально близких к ним бронзовых сечек, повторяющих форму более ранних ка-
33
менных мотыг, а также культовыми скульптурными изображениями домашних животных. Аналогичные скульптурки диких животных, птиц и рыб свидетельствуют о значении охоты и связанных с ней культов. Поселения состояли из нескольких деревянных домов, расположенных либо на берегу (поселки солеваров и рыболовов), либо на вершинах холмов с хорошей естественной защитой. Жители каждого поселка занимались металлообработкой, керамическим производством, ткачеством и другими видами ремесла. Принадлежало такое поселение, скорее всего, одной большой семье, подчинявшейся самому опытному мужчине. Основной общественной ячейкой в этот период был патриархальный род во главе со старейшиной. Тогда же формируются племенные объединения или небольшие союзы племен, производственные и административные центры которых находились в укрепленных городищах. Примером такого центра считают поселение Диха-Гудзба в Пичори (Гальский район). Это поселение представляет собой искусственный холм высотой до 4,5 м и диаметром до 60 м. Вокруг него в древности вырыт водоотводный ров, за которым расположено десять небольших искусственных жилых холмов, охваченных еще одним рвом. Общая площадь поселения — до 5 га. На центральном холме отмечено девять строительных горизонтов, заключавших остатки деревянных срубных домов и разнообразный материал от середины II тысячелетия до н.э. и до IV века до н.э. Основание периферийных поселений относится к предантичной эпохе, иллюстрируя отмеченное выше резкое увеличение населения.
Внешние связи. VIII-VII века в Колхиде — период расцвета разносторонних связей с соседними территориями. Через перевалы Большого Кавказа, в том числе Клухорский, шла инфильтрация отдельных групп населения и изделий на его северные склоны. В посуде, как глиняной, так и бронзовой, топорах и браслетах просматриваются влияния из Фригии и прилегающих районов Северо-Восточной Анатолии. В кинжалах, шлемах, бляхах, поясах хорошо видно воздействие культуры Урарту, в пекторалях — Ирана, в фибулах — островной Греции через Малую Азию. Гравированный орнамент — характернейшая черта колхидских бронзовых изделий — оценивается специалистами как ветвь переднеазиатского искусства. Все это можно рассматривать не только как результат межплеменного обмена, но и как следствие очередного расселения среди до того довольно редкого населения Колхиды очередных пришельцев с юга.
К VIII в до н.э. относится появление в северо-восточном Причерноморье первых железных изделий, однако лишь в самом конце VII — начале VI веков они окончательно вытесняют из обихода вооружение и орудия труда из бронзы. Решающую роль в распространении железа в Закавказье сыграло древнейшее государство на юге нашей страны — Урарту с его первой в регионе «железной цивилизацией». Большое значение имели и походы через Кавказ скифов, памятники которых
34
широко распространяются в Колхиде с конца VII века до н.э. В то же время никаких данных о присутствии здесь полумифических киммерийцев, которые, как думают некоторые исследователи, проходили через Абхазию с севера в конце VIII—начале VII веков до н.э., нет. Нет пока и однозначного ответа на вопрос, являются ли отдельные скифские вещи и комплексы свидетельством прохождения скифов или только результатом межплеменных связей с населением Северного Кавказа. Формирование местной культуры развитого железного века приходится на период греческой колонизации побережья Абхазии. Экономические и социальные последствия этого акта трудно переоценить. Новые орудия труда и почти неограниченные запасы сырья
35
привели к специализации ремесел, повышению уровня производительных сил. Дальнейшее умножение прибавочного продукта сделало возможным существование людей, не участвующих в производственном процессе. Так созрели предпосылки подрыва устоев коллективной собственности и вступления местного общества на путь классового расслоения.
§2. Потомки аргонавтов
Воинственные гениохи. В конце VIII-VII веках до н.э. у черноморских берегов все чаще появляются древнегреческие корабли, что привело в первой половине VI века к основанию на побережье Абхазии эллинских городов Диоскуриады (совр. Сухум — Акуа) и Гиеноса (совр. Очамчира) и превращению этой территории в органичную, хотя и периферийную, часть античного культурного мира. Греческим источникам мы обязаны первыми сведениями о местном населении Абхазии в VI-I веках до н.э., получившим тогда известность под именем гениохов.
В переводе с древнегреческого «гениох» означает «возница, возчик». Как и в ряде других случаев, в названии «гениохи» выступает скорее всего греческая этимологизация местного наименования, хотя часто названия, даваемые народам их соседями, не связаны с самоназванием этих народов. Гениохи в греческой мифологии были тесно связаны с божественными братьями Диоскурами — Кастором и Поллуксом. «Рассказывают, — писал крупнейший географ античности Страбон, — будто заселили Гениохию лаконцы, которыми предводительствовали возницы Диоскуров, Река и Амфистрат; от них-то, вероятно, гениохи и получили свое название». Миф об аргонавтах, среди которых были и Диоскуры, как идеологическая основа колонизационного процесса сыграл важную роль в скорейшей адаптации пришлого населения среди аборигенов. Последние представлялись родственными грекам, потомками тех эллинов, которые пришли сюда с аргонавтами.
В литературе довольно часто встречается мнение, будто в VI веке до н.э. племена Колхиды, включая Абхазию, достигли высокого уровня социально-экономического и культурного развития и родоплеменная организация местного общества разрушилась до того, что здесь образовалось классовое общество и государство — «Колхидское царство», которое воспрепятствовало возникновению на берегах Колхиды обычных греческих городов с собственной экономической базой. Однако, ни в источниках, на которые при этом ссылаются (Геродот, Ксенофонт, Страбон и др.), ни в данных археологии (унификация металлических и керамических изделий, металлургия железа, имущественная дифференциация, развитое земледелие, ремесло и торговля, денежное хозяй-
36
ство, урбанизация и др.) в действительности не содержится однозначных указаний на наличие у населения Колхиды в VI веке до н.э. собственной государственности, представление о которой сформировалось в отечественной историографии в конце 30-х годов текущего столетия. Не имело серьезных последствий для населения Абхазии и политическое влияние персов, которое, как свидетельствует «отец истории» Геродот, в конце VI века до н.э. достигало Кавказского хребта.
Уклад городской жизни и связанную с ним государственность на территории Абхазии принесли греки, вскоре связавшие окрестные общины гениохов в единую систему экономических связей. Уже в VI веке до н.э. под их торговый контроль попали и перевальные пути, по которым распространялись предметы ионийского импорта (Цебельда, Ткварчели). В V-IV веках до н.э. по этим путям на Северный Кавказ попадают бронзовые шлемы и другие материалы. В этот же период в местную среду проникают и первые серебряные монеты — колхидки, чеканившиеся в приморских греческих городах. В то же время на территории и в окрестностях греческих городов часто встречаются конские захоронения с уздечными наборами, характеризующими скифскую культуру Прикубанья: лошадей местная знать традиционно закупала на Северном Кавказе, откуда их либо перевозили на эллинских кораблях, либо гениохи сами перегоняли через перевалы. Раскопки поселений в Очамчире и Эшере показали, что греки здесь первоначально жили в бревенчатых домах, а их форму заимствовали у местного населения. Помимо привозной, эллины широко использовали в быту и местную лепную и гончарную посуду. Последнюю приносили с собой в их жилища жены, которых греки охотно брали в местной этнической среде.
Античная традиция многократно подчеркивала множественность гениохийских племен. Плиний Секунд, например, упоминает «множество гениохийских... племен» и «племена гениохов, различающиеся многими названиями». Страбон писал о четырех царях у гениохов, т.е. речь тогда шла, по крайней мерс, о четырех племенных объединениях. Известный советский комментатор древних греческих и римских источников Л.А. Ельницкий справедливо подчеркивал, что «имя гениохов являлось собирательным и скрывало за собой другие племена, переживавшие на рубеже н.э. период бурного этногенеза и территориальной экспансии». Академик Г.А. Меликишвили в свою очередь утверждает, что упоминаемые в источниках начала н.э. саниги, абасги и апсилы «раньше, несомненно, находились в составе той грубой стихии, которая под названием джиков, ахейцев и гениохов... господствовала в Северной Колхиде и соседних областях». Среди гениохийских племен, населявших территорию нынешней Абхазии в VI—I веках до н.э., в трудах античных авторов фигурируют кораксы и тиндариды, жившие в окрестностях Диоскуриады, фтирофаги (шишкоеды), салтии и макропогоны, обитавшие в окрестностях Питиунта.
37
Культура местных племен. Самобытная материальная и духовная культура предков абхазов VI—IV веков до н.э. характеризуется множеством вещей и черт, выявленных археологами. Местное население даже в ближайших окрестностях греческих городов долго сохраняло традиционные навыки и формы бронзовой индустрии более раннего времени (украшения, детали одежды, малая скульптура, керамика). V веком датируется замечательный женский пояс из Бамборы, включающий множество скульптурных подвесок в виде фигурок животных и людей, в том числе мужчину с рогом — «Винопийцу» и женщину с ребенком на руках — «Бамборскую мадонну».
Вместе с тем уже в VI веке в погребениях местной знати появляются греческие изделия — чернофигурная амфора (Эшера), восточногреческий щит с бронзовой обивкой в виде орла (Красный Маяк) и др. В V—IV веках в местном быту становятся популярными привозные глиняные чернолаковые сосуды, бронзовые шлемы, щиты, ситечки, перстни и другие изделия. Непременным атрибутом мужских захоронений является вооружение — боевые топоры, мечи, кинжалы, наконечники копий и т.д. Особенно примечательны застежки-фибулы с ромбовидной и розетковидной дужкой, шейные гривны с ром-
38
бовидными концами, бляхи в виде «оленя-солнца» и т.д. До конца IV века не выходили из моды самобытные бронзовые поясные культовые пряжки с фигурками всадников и животных.
Интересные наблюдения были сделаны на поселении Ахвыла-абаа (Ахул-абаа), расположенном на древнем пути, связывавшим Диоскуриаду с Цебельдинской долиной. Центральный холм был заселен еще в VIII-VII веках до н.э., когда его жители возвели здесь несколько древних жилищ, используя в быту разнообразную посуду, в том числе сосуды с отпечатками ткани на стенках. В IV веке до н.э. на отрогах холма появляются первые заселенные участки — усадьбы, крыши которых покрываются импортной синопской черепицей. В этот период поселение приобретает четкий военизированный характер — основной задачей его жителей становится охрана подступов к Диоскуриаде со стороны горных долин, население которых было непрочь пограбить богатые рынки города.
На поселении выявлено до десятка воинских захоронений с богатым инвентарем (золотая шейная гривна, серебряные и медные сосуды, разнообразные предметы вооружения, в том числе аттические бронзовые шлемы, поножи, щиты). Почти при каждой могиле — конское захоронение. Эти экипированные по лучшему греческому образцу представители древнеабхазской военно-земледельческой верхушки со всей определенностью демонстрируют свою важную роль в окологородской иерархии. Их хозяйство и культура претерпели под воздействием города сильные изменения в сторону военной и сельскохозяйственной специализации и сворачивания собственной ремесленной базы. На этом и на соседних поселениях найдено много изделий городских мастерских Диоскуриады (вооружение, керамика, лемехи, флаксы — виноградные ножи и т.д.). Во II-I веках до н.э. поселение покинуто жителями, которые возвращаются сюда лишь в позднем средневековье.
Гениохи-пираты. Еще один интересный момент истории гениохов — участие их северо-западных группировок в черноморском пиратстве. Яркую характеристику гениохов-пиратов оставил нам Страбон: «...побережье ахеев, зигов и гениохов... обитатели его живут морским разбоем, для чего имеют небольшие, узкие и легкие ладьи, вмещающие около 25 человек и редко могущие принять 30; эллины называют их камарами... Выходя в море на своих камарах и нападая то на грузовые суда, то на какую-нибудь местность и даже город, они господствуют на море... Возвращаясь в родные места, они за неимением стоянок взваливают свои камары на плечи и уносят в леса, в которых и живут, обрабатывая скудную почву; а когда наступает время плавания, они снова сносят камары на берег. Так же поступают они и в чужой стране, где имеют знакомые лесистые местности: скрыв в них камары, они сами бродят пешком днем и ночью с целью захвата людей в рабство; то, что удается им захватить, они охотно возвращают за выкуп, по отплытии извещая потерпевших. В местностях, где есть самостоятель-
39
ные правители, обижаемые еще находят некоторую помощь своих вождей...»
Значение северо-западной группировки гениохийских племен в античном мире определяется пиратством. Первоначально целью их морского разбоя был не столько захват пленных для работорговли, сколько удовлетворение насущных внутренних потребностей за счет грабежа. Однако затем постепенное приспособление пиратской практики к нуждам средиземноморского рабовладения привело к тому, что гениохийские пираты в середине III века до н.э. превратились в рабодобытчиков и работорговцев и тесно связали себя экономически с Боспором, где нашли и рынок сбыта добычи, и корабельные стоянки. «Места у Понта, — писал Полибий, — нам доставляют скот и, бесспорно, самое обильное и самое пригодное множество людей, увозимых в рабство».
Так экспорт рабов, вызванный соответствующими потребностями Средиземноморья, способствовал превращению древнего занятия морским разбоем в доходный промысел — охоту за людьми и работорговлю. В обмен на рабов пираты получали различные товары греческого производства: оружие, посуду, украшения и другие изделия, удовлетворявшие главным образом нужды местной родоплеменной верхушки. События I века до н.э. прервали налаженные каналы работорговли в Причерноморье. Не находя дальнейших каналов для обогащения, гениохи использовали последний источник: они стали нападать на ослабленные той же обстановкой греческие города, разграбив, в частности, Великий Питиунт. Поскольку в условиях нараставшей римской экспансии пиратство не давало прежних доходов, оно постепенно перестало быть определяющей чертой местного быта.
§3. Город Диоскуров
Диоскуриада. Не по доброй воле расселились греки по всему средиземноморскому миру от Испании до Абхазии. Греческая колонизация носила вынужденный характер, обусловленный закономерностями внутреннего развития древнегреческого общества. Вместе с тем выбор места для основания колоний был не случаен. Соответствующими лицами заранее собирались сведения, отражающие географическую и политическую обстановку в избранном пункте. По меткому выражению известного римского оратора Цицерона, греческие города на периферии античного мира представляли собой как бы каемку, подшитую к обширной ткани варварских полей.
Диоскуриада была основана выходцами из малоазийского города Милета в первой половине VI века до н.э. на берегах современной Сухумской бухты. Названа она была так в честь мифических братьев-близнецов Диоскуров, покровителей путников и мореплавателей. Тру-
40
41
ден был путь древних корабелов к городу, который, по словам Страбона, был самым «восточным пунктом» и «уголком» Черного моря, «пределом плавания». И каждый, сойдя на диоскуриадский берег, спешил к храму Диоскуров — покровителей города, чтобы возблагодарить их за благополучное плавание и принести им положенную жертву.
Действие морского прибоя за истекшие 2500 лет разрушило береговую полосу в бухте шириной до 100-500 м, уничтожив древнейшие слои города. В районе Сухумской крепости удалось найти лишь несколько фрагментов античной керамики конца VI века до н.э. — здесь находилась северная окраина поселения милетцев. В V—IV веках территория города постепенно расширялась вдоль побережья и в глубь суши. Материалы IV—I веков до н.э. выявлены во многих пунктах современной городской застройки, охватывающей площадь до 8 га при мощности накоплений до 0,6—0,7 м вдоль Сухумской набережной. Здесь высились каменные храмы, украшенные резными карнизами, обставленные импортной мебелью и утварью. Одно из помещений украшала терракотовая скульптура сидящей на троне богини плодородия Деметры.
К сожалению, систематических исследований на территории города пока не проводилось. Долгое время над умами людей довлела сформулированная в конце XIX века легенда о затонувшей Диоскуриаде — черноморской Атлантиде. Только работа многочисленных групп аквалангистов в 60-х годах и исследования геологов позволили окончательно понять, что на дне бухты никаких остатков города не сохранилось. Вместе с тем множество важных фактов по его истории дают исследования поселений аборигенов в его окрестностях (Красный Маяк, Сухумская гора, Ахвыла-абаа, Гуад-иху и др.). В VIII — первой половине VI вв. до н.э. на этой территории существовало пять поселений хуторского типа. В последующие полтора столетия их число удваивается, иллюстрируя резкий демографический сдвиг, вызванный появлением города.
Предметы импорта, выявленные в могилах древнеабхазской родовой знати, свидетельствуют об активной торговой деятельности города и вовлечении в нее местного населения в тот период. Позднее, в IV—III веках до н.э., число местных поселений вокруг города достигает 20—25. Образование новых поселений происходило за счет отселения части жителей основного поселка на соседние холмы или участки, отстоящие на 100—500 м от поселения. Новый хутор тут же обзаводился своим приусадебным кладбищем. Типологически различные поселения (с элементами городской застройки, хутора, отдельные усадьбы) отражают сложную структуру сельскохозяйственной территории Диоскуриады и пестрый этнический и социальный состав ее населения, свойственный многим раннеэллинистическим государствам.
На обширной прибрежной территории вблизи выходов глин размещались многочисленные центры керамического производства (Гванд-
42
ра, Эшера, Красный Маяк, Гульрипш и др.). Тогда же начинают использоваться и глинища Атары Абхазской. В поселке Гвандра (восточнее Нового Афона) на морском берегу в конце IV — начале III веков до н.э. находилась мастерская по изготовлению амфор, которые имели на ручках отпечатки клейма с названием Диоскуриады. Это указывает на государственный (полисный) характер ремесленного производства города в раннеэллинистическую эпоху. Вино в таких амфорах не только развозилось по поселкам в окрестностях Диоскуриады, но вывозилось в Крым и другие пункты Причерноморья.
В эллинистическую эпоху торговые рынки Диоскуриады становятся широко известными. Согласно сообщению Тимосфена Родосского, жившего в III веке до н.э., здесь для коммерческих сделок собирались представители 300 племен. Страбон, опираясь на источники III-I веков до н.э., писал: «Эта же Диоскуриада является общим торговым центром для живущих выше и соседних народностей... в этот город собираются (представители) 70 народностей, (которые) сходятся в Диоскуриаду... главным образом для покупки соли». Все большее значение в местной среде приобретают денежные отношения. На местных рынках обращаются золотые монеты Александра Македонского и его
43
родственников, серебро Северного Причерноморья (Ольвия, Пантикапей), Малой Азии (Синопа, Амис), Афин.
В конце II — первой половине I века до н.э. город переживает расцвет, обусловленный размещением здесь опорного пункта понтийского царя Митридата VI Евпатора. В Диоскуриаде активно работала судостроительная верфь, была налажена чеканка монеты с именем города, получившая широкое распространение в городах Северного и Южного Причерноморья и свидетельствующая о возрождении важнейших государственных функций Диоскуриады. Монеты Митридата проникают и в быт населения горных долин. Поражение этого царя в войнах с Римом и перерывы в связях со Средиземноморьем привели к спаду городской жизни и обусловленному этим запустению окружающей территории, до того заселенной аборигенами.
Эшерское городище. С историей Диоскуриады тесно было связано городище в Эшере, двадцатилетние исследования которого внесли немало важных подробностей в историю города. Топография и ранняя история Эшерского городища как сельскохозяйственного поселения, основанного при активном участии греков, позволяет связать его с формированием в этом районе характерной для античного мира системы «полис-хора» ("город — село"), которая во второй половине VI века до н.э. по своим размерам не отличалась от соответствующих северопричерноморских городов. Это было обусловлено существованием в этот период хорошо налаженного морского транзитного пути вдоль восточных берегов Черного моря, соединявшего греческие центры Средиземноморья и Южного Причерноморья с Северным Причерноморьем.
Во второй половине IV — начале III веков до н.э. Эшерское городище переживает расцвет — границы его застройки охватывают площадь свыше 3 га, а его основные признаки (каменные жилые и культовые здания, тесно поставленные, без приусадебных участков, импортные, либо изготовленные по привозным образцам в местных мастерских строительная керамика, амфоры, столовая и кухонная посуда, бронзовая доска с надписью и др.) позволяют рассматривать городище как хорион — сельскохозяйственный урбанизированный спутник Диоскуриады. Упомянутая надпись на бронзовой доске исполнена на безупречном греческом языке и сохранила отдельные слова («царство», «военная сила», «войско», «захватив» и т.д.), которые свидетельствуют, что, подобно многим другим областям Причерноморья, в районе Диоскуриады обострились противоречия между военно-земледельческой верхушкой и «новой аристократией» в лице торгово-ремесленной элиты города. В результате этих противоречий, вероятно, здесь была установлена на короткое время тирания («царство»).
Появление такой доски на Эшерском городище свидетельствует о возросшей его самостоятельности, обусловленной повышением зна-
44
чения трудовой и средней прослоек городского населения и об обострении классовой борьбы в Диоскуриаде того периода.
В первой половине — середине III века до н.э. городище опустошается, дома сожжены и разрушены, доска с надписью разбита и полурасплавлена. Верхняя площадка поселения превращается в кладбище представителей местных племен. В конце II — начале I вв. район городища был занят войсками Митридата VI Евпатора, а его территория была обнесена линией мощных укреплений. Стены и башни городища относятся к ярким образцам позднеэллинистического военно-инженерного искусства, а его материальная культура отражает быт митридатовского гарнизона.
Гиенос (Гюэнос). Близкая картина эволюции греческих поселений на побережье Абхазии прослежена и в Гиеносе, остатки которого сохранились на западной окраине Очамчиры. В названии этого города некоторые слышат отзвук имени гениохов. Первые греческие поселенцы высадились на заросшем лесом и кустарником берегу. Очистив какое-то пространство с помощью огня, они возвели несколько деревянных срубных домов и хозяйственных помещений, окружив дворы плетеными заборами. В быту колонистов наряду с многочисленной привозной посудой с самого начала широко используется и местная посуда, принесенная в дома греков их женами-аборигенками или приобретенная у местных жителей — везти с собой всю утварь из далекого Милета было вряд ли целесообразно, тем более, что местные гончары делали достаточно прочную и эстетически выдержанную посуду широкого ассортимента.
Уже в VI веке до н.э. греческий импорт через Гиенос проникает в окрестные ущелья, тогда же прекращается функционирование солеварных прибрежных мастерских коренного населения, которое переходит на потребление более дешевой соли, завозившейся эллинами. В жизни Гиеноса наблюдались периоды запустения, однако всякий раз город вновь возрождался на том же месте. Во второй половине V — первой половине IV века на месте древнейшего поселения хоронят конские головы с уздечками скифского облика, а поселение перемещается к западу. В конце IV-III вв. до н.э. Гиенос вновь переживает расцвет. К этому времени относится много амфор и других изделий, изготовленных по античным образцам из местной глины. Когда на рубеже н.э. Рим стал городом с почти миллионным населением, на месте Гиеноса вновь зазеленел лес.
Тогда же был опустошен Великий Питиунт, располагавшийся в районе нынешней Пицунды и до сих пор не найденный археологами. Лишь глубоко в горах перерывы в заселенности того или иного пункта на рубеже н.э. не отмечены (Цебельда).
Куда же разошлось население некогда процветавших городов и окружавших их местных поселений? Часть просто погибла от голода и под мечами более приспособленных к превратностям судьбы горцев,
45
часть была уведена в плен, часть сама разошлась по окрестным ущельям, кто-то уплыл в Малую Азию, где города сохраняли свое значение. За более чем 500 лет проживания бок о бок и постоянного взаимодействия греки и предки абхазов породнились тысячекратно и по крови и по культуре. И часть тех, кто когда-то основывал, а затем застраивал Диоскуриаду и Гиенос, продолжают жить в своих потомках, давно поменявших и культуру, и язык, и самосознание, утративших память о тех, через кого, сегодня, называясь абхазами, они являются и кровными наследниками античной культуры. Тысячи же аборигенов, угнанных в рабство и проданных на античных рынках, затем утратили связь с родиной и живут сегодня в своих потомках, не подозревающих о своем кавказском происхождении, в различных уголках Средиземноморья. Такова одна из тайн человеческой жизни, осознание которой нам всем так необходимо!
Глава 4. ДРЕВНЕАБХАЗСКИЕ ПЛЕМЕНА В РИМСКО-ВИЗАНТИЙСКУЮ ЭПОХУ
§1. Царства Юлиана, Ресмага и Спадага
Апсилы. Первое упоминание об апсилах содержится в труде римского ученого Плиния Секунда, жившего в I веке н.э. Он помещал их рядом с Себастополисом (совр. Сухум) вблизи племени санигов. Более подробные сведения о них сохранил римский полководец Флавий Арриан, лично посетивший Диоскуриаду-Себастополис в 137 году н.э. Юго-восточнее апсилов он помещал лазов, северо-западнее — абасгов. Тогда во главе апсилов стоял «царь» (племенный вождь) с римским именем Юлиан, получивший знаки, подтверждающие его право на власть в Апсилии от римского императора Траяна (98-117 годы н.э.). Позднее апсилов упоминают: римский грамматик Эвлий Геродиан, живший во второй половине II века, авторы V века Стефан Византийский, определявший их как «скифское племя, соседнее с лазами», и Псевдо-Арриан, повторивший сведения Флавия Арриана.
Основываясь на показаниях источников, исследователи полагают, что в I-II веках н.э. апсилы заселяли значительную часть северо-западной Колхиды от районов, прилегавших с севера к Фасису (совр. Чхороцку и др.), до Себастополиса. Наиболее четкие сведения по этому вопросу для VI века н.э. сохранил Прокопий Кесарийский, локализовавший апсилов по побережью Черного моря от того места, где
46
это побережье делает резкий поворот на запад (юго-восточнее совр. Очамчиры) до крепости абасгов Трахеи (совр. Новый Афон), а их пределы в горах определивший до границы с аланами, т.е. до перевалов Большого Кавказа.
У апсилов сравнительно рано сложилась политическая и культурная ориентация на Рим, осуществлявшаяся в первую очередь через приморский Себастополис. Не случайно ведущие центры Апсилии были сосредоточены в Цебельдинской долине на пути к Клухорскому перевальному пути, который интересовал римлян с момента их появления на побережье. Перевал, открывая торговые возможности, одновременно представлял большую опасность, поскольку из-за него к жизненно важным для римлян центрам Колхиды прорывались воинственные аланы и другие северокавказские племена. История апсилов и их соседей и в этот период почти анонимна: кроме Юлиана больше ни одного конкретного имени. Поэтому главные наши источники по местной истории — вещи, принадлежавшие апсилам, по которым можно судить о социально-экономических отношениях, культуре, религиозных воззрениях, торговых связях и т. д.
В I-III веках н.э. в Апсилии широко распространяются римские монеты и фибулы-булавки, средиземноморские раковины для ожерелий и другие материалы, иллюстрирующие нарастание римско-апсилийских связей. В IV веке в связи с переносом столицы империи из далекой Италии в Константинополь, когда эта столица и Апсилия оказались разделенными лишь одной водной преградой, охрана путей через Кавказский хребет приобрела для Рима особое значение, став одной из важнеших функций римского гарнизона в Абхазии. С середины IV века в окрестностях Цебельды используются привозные амфоры, красно-лаковые тарелки, стеклянная посуда, фибулы, серьги, перстни, римские щиты и широкие мечи-гладиусы с портупейными сумками.
В V веке апсилийские гончары осваивают производство амфор — этого незаменимого в условиях морских путешествий тарного сосуда. Апсилов не смутил горный быт, престижность формы оказалась сильнее, и они приспособили амфоры для вьючной транспортировки. Это единственный в Причерноморье случай такого рода. В материальной культуре преобладают общепричерноморские образцы мотыг, вооружения, украшений и др. Представлены и материалы, иллюстрирующие связи с аланами. В могилах апсилов попадаются их лощеные кружки, а на Северном Кавказе (Теберда, Нальчик) в окружении местного материала присутствуют апсилийские кувшины IV-V веков.
Исключительно самобытна и выразительна керамика апсилов, где в условиях индивидуального производства каждый сосуд — немного произведение искусства. В IV—V веках н.э. в керамическом производстве местных племен наблюдается «взрыв формоискательства», сопровождаемый разработкой богатой орнаментации, отражающей раннеземледельческий уровень хозяйствования и мышления апсилов,
47
свидетельствующий о вступлении их в фазу формирования раннегородских предцивилизаций ближневосточного типа.
Социально-экономическая структура Апсилии обрисована археологически уже достаточно полно. Здесь выделяются центральный, наиболее развитый и богатый район с густым населением (Цебельда) и периферийные, гораздо слабее заселенные территории между совр. Новым Афоном и Очамчирой по побережью и между последним и линией Главного Кавказского хребта от верховий Чхалты до верховий Ингура. Основное население Апсилии было сосредоточено в двух десятках поселений, к которым прилегают обширные кладбища (площадь могильника у крепости Шапкы простирается в длину на 2,5 км, в ширину на 1,5 км.). Каждое из этих поселений представляло собой родовой поселок, объединявший 5—10, а иногда и несколько десятков больших семей, каждая из которых, в свою очередь, вступала в полосу распада на малые семьи. В могильниках Апсилии не отмечено сколько-нибудь значительной имущественной дифференциации между отдель-
48
49
50
ными семьями вплоть до VI—VII вв., что объясняется правовым регулированием, характерным для родовой организации. В то же время на территории Апсилии отмечена определенная социально-экономическая специализация отдельных родов в рамках племени: население большинства поселений было занято земледелием, скотоводством, различными ремеслами (гончарством, железообработкой и т.д.), в то время как один, главенствующий род был освобожден от этих обязанностей. Вместе с тем население последнего пункта (Шапкы) являлось главным потребителем большого числа изделий — стекла, краснолаковой посуды и др.
Обращает на себя внимание воинственный облик всего мужского, первоклассно вооруженного (древнейшие в СССР мечи из сварочного Дамаска и др.) населения древней Апсилии. Здесь неукоснительно соблюдался принцип: «каждый боеспособный мужчина — воин». В «потусторонний мир» язычник-апсилиец уходил в полном боевом облачении, иногда с конем. До IV—V веков н.э., помимо вооружения, в воинских захоронениях присутствуют сельскохозяйственные орудия (мотыги, цалды), кузнечный и плотничий инструмент, которые свидетельствуют, что «второе великое разделение труда» в этот период еще слабо коснулось горных апсилов. Вплоть до V—VI вв. мужчины различных семей внутри рода обладали примерно одинаковым снаряжением. Не отмечено в Апсилии в этот период и централизованного правления. Все это позволяет определять социально-политический строй древних апсилов как «военно-демократический». Характеризуя такого типа строй, Ф.Энгельс писал: «Военачальник, совет, народное собрание образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию. Военную потому, что воины и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.21, с. 165). Вместе с тем под воздействием римско-византийского культурного мира строй жизни апсилов постоянно претерпевал различные деформации, придающие их культуре яркую самобытность.
Абасги. Племя абасгов впервые появляется на исторической арене во II веке н.э., когда их упомянул Флавий Арриан (137 год н.э.). По его данным, во главе абасгов стоял царь Ресмаг, получивший утверждение на власть от императора Адриана. С востока абасги граничили с апсилами, с запада — с санигами. На территории последних, западнее Питиунта и Нитики (предположительно, район совр. Гагры), Флавий Арриан упоминает реку Абаск, сопоставляемую обычно с современными Хашупсе или Псоу. Позднее абасгов упоминают Элий Геродиан (вторая половина II века н.э.), помещающий их среди народов Скифии, Псевдо-Орфей (IV век), знающий «славные племена колхов, гениохов и абасгов», Феодорит, епископ Кирский (390—457 годы н.э.), утверждающий, что aбacги, как и многие другие зависимые от Рима народы, не заключают договоров по римским законам.
51
Абасги фигурируют в «Мученичестве святого Орентия», написанном в IV веке. В этом источнике рассказывается об императоре Диоклетиане, который инструктировал правителя абасгов Ригвадина об ужесточении режима в отношении высланых в Питиунт христиан. На рубеже IV-V веков в Египте стояло римское воинское подразделение (когорта), носившее название «Первая когорта абасгов». Исследователи полагают, что либо эта когорта была укомплектована абасгами, либо ее формирование было связано с какими-то событиями на территории последних. Территория, занимаемая абасгами, наиболее конкретно очерчена автором VI века Прокопием Кесарийским. С востока они граничили с апсилами у крепости Трахеи (совр. Новый Афон), с запада — с зехами (зихами), жившими за Питиунтом. Севернее абасгов проживали брухи, населявшие горные долины Бзыбского и Мзымтинского ущелий.
Памятники материальной культуры абасгов почти не исследовались. С начала II века они были вовлечены в сферу политических интересов Рима, действовавшего через Питиунт (совр. Пицунда). Как и в Апсилии, здесь широкое распространение получила римско-византийская монета, в моде были различные украшения общепричерноморского характера. Воины использовали разнообразное вооружение, в том числе римские мечи из дамасской стали, метательные топоры — франциски. До 30-40 годов VI века в своей массе абасги были язычниками. Особое внимание иностранцев среди местных культов привлекало поклонение деревьям.
Саниги. Это племенное название обычно рассматривают как вариант наименования «гениохи».
В пользу того, что население северо-западной Колхиды так называлось и в описываемую Страбоном эпоху, можно привести сообщение Мемнона (I век н.э.) о том, что ставленник Митридата VI Евпатора Клеохар бежал из Синопы в 70-х годах I века до н.э. к «санегам». В непосредственной близости от Себастополиса между апсилами и гениохами помещает «саников» Плиний, писавший свой труд спустя полвека после Страбона. Флавий Арриан в 137 году н.э. отмечал, что «рядом с абасками — саниги, в земле которых лежит Севастополь». В это время санигами правил царь Спадаг, утвержденный императором Адрианом. Территория санигов в этот период простиралась на северо-запад до реки Ахеунта (совр. Аше?), за которой проживали зилхи (зихи).
Позднее санигов упоминают Геродиан, Стефан Византийский, согласно которому, «саниги — скифское племя, живущее в соседстве с абасгами», Псевдо-Аппиан. Согласно такому хорошо осведомленному автору, как византийский историк VI века Прокопий Кесарийский, сагины (саниги) жили за зихами, т.е. уже только западнее совр. Сочи. Вместе с тем еще и в VI веке н.э. была жива память о тех временах, когда саниги занимали более обширную область: «приморской же час-
52
тью их страны, — писал Прокопий, — издревле владели римляне. Для их устрашения они выстроили два приморских укрепления, Севастополь и Питиунт».
Итак, уже в I-II веках н.э. племенной союз санигов, сложившийся в позднеэллинистическую эпоху в окрестностях Диоскуриады в результате объединения ряда племен, входивших в гениохийскую культурную общность, распался. Первыми выделились апсилы, позднее абасги, затем произошел «обмен» территорией с зихами, занявшими нынешнюю северо-западную Абхазию до современных Бзыби или Гагры. Следовательно, если говорить о политической истории и культуре санигов в широком смысле, то их характеристика должна включать и соответствующие стороны жизни, в первую очередь апсилов и абасгов. В этом отношении чрезвычайно важен факт преемственности между населением горной Абхазии последних веков до н.э. и первых веков н.э., археологически обоснованный в Цебельдинской долине. Поэтому сегодня нет никаких оснований говорить о вторжениях на рубеже н.э. на территорию нынешней Абхазии воинственных горцев: речь может идти лишь об изменении политической ситуации в регионе, а не о серьезных этнических сдвигах.
«Понтийский лимес». С рубежа н.э. в прибрежных районах Абхазии укрепляются римляне. Диоскуриада переименовывается в Себастополис в честь первого римского императора Октавиана Августа Себастоса. Во II веке н.э. римский гарнизон разместился в Питиунте — "втором по значению укреплении, входившем в систему восточно-причерноморских римских крепостей, известную под названием «Понтийский лимес» (Понт — Черное море, лимес — «граница»). Характер этих преимущественно военных центров оказался противоположным греческим городам более раннего времени — представители древнеабхазских племен старались не селиться в их ближайшем окружении, сосредотачиваясь в горных долинах. Вместе с тем купеческая прослoйка в крепостях сохраняет свое значение посредника между малоазийско-восточно-средиземноморскими центрами и аборигенным населением, в среде которого неизменной популярностью пользовались предметы импорта.
Руины древних стен в накоплениях берегов, тысячи черепков посуды на пляжах, ржавые мечи в витринах музеев, скудные строки из десятки раз переписанных манускриптов остались потомкам на память о былой концентрации разума, сил и средств, вложенных в кавказское побережье Черного моря Римом и Византией. В своем стремлении защитить малоазийские районы империи от постоянно вторгавшихся через Колхиду врагов, античная цивилизация затратила огромные усилия и средства для укрепления этих отдаленнейших уголков Понта, как тогда называли Черное море. Уцепившись сначала за чужую землю, как кончиками пальцев, ограниченными площадями приморских крепостей-кастеллов, империя вскоре проникла во все сферы жизни
53
54
местных племен, приспособляя их возможности к выполнению своих тактических задач. Себастополис является древнейшим римским опорным пунктом на побережье Апсилии. Первое о нем упоминание принадлежит Плинию Секунду (I век н.э.). В 137 году н.э., по свидетельству Флавия Арриана, Себастополис был окружен стенами и рвом, внутри которых находились казармы, конюшни, склады оружия и пищевых припасов, лазарет...
О строительной деятельности Флавия Арриана в крепости сообщала надпись, обломок которой был найден на Сухумской набережной в конце XIX века. В ходе исследований 1958-1959 гг. выявлены остатки трех крепостей, сменявших и дополнявших друг друга во II-VI вв. При раскопках добыто множество обломков тарной, столовой и кухонной посуды, светильники, стеклянные бокалы, монеты и другие изделия, как изготовленные на месте, так и привезенные из дальних стран. И сегодня за барьером Сухумской набережной можно осмотреть 140-метровый фрагмент стен Великого Себастополиса, сложенный из грубо обработанных гранитных валунов на прочном известковом растворе с использованием трехслойных кирпичных поясов. Фундамент опирался на деревянные сваи, укреплявшие болотистый грунт. На одной из сохранившихся до наших дней башен ныне разместился ресторан «Диоскурия». Найдена здесь и самобытная тарная и столовая посуда апсилов, свидетельствующая как об их физическом присутствии среди населения крепости, так и о поставках на ее рынок сельскохозяйственных продуктов. Размеры крепости соответствовали численности когорты — около 500 легионеров. Римские корабельные стоянки и крепости известны и в других прибрежных пунктах Апсилии (Гиенос, Зиганис).
Питиунт — наиболее хорошо изученная римская крепость в Восточном Причерноморье. Ее укрепления возведены во второй половине II века н.э. Первые сведения о крепости содержатся в «Новой истории»
55
Зосима, описывающего события второй половины III века. В 252 году готы и другие северо-причерноморские племена дважды нападали на Питиунт, который во второй раз был взят штурмом и опустошен. В конце III века вновь отстроенный Питиунт становится местом ссылки христиан, из которых в первой четверти IV века здесь формируется община во главе с епископом Стратофилом, участником Никейского собора 325 года.
В начале V века в Питиунте была расквартирована «Первая Счастливая когорта Феодосия», состоявшая из 500 легионеров. Еще в IV веке к более ранней квадратной в плане крепости была пристроена округлая в плане крепость-канаба, защищавшая поселок отставных солдат и их семьи. В Питиунте исследованы административные здания, храмы, бани, обжигательные печи, рыбозасолочные ванны, великолепные мозаики, огромный некрополь и другие объекты, насыщенные богатейшим археологическим материалом (в том числе множество монет), подчеркивающем силу и мощь этой твердыни античной культуры на побережье Абасгии.
Дамасская сталь в Абхазии. Яркой особенностью материальной культуры населения Абхазии того периода были самые ранние из известных на территории СССР мечи, изготовленные техникой сварочного Дамаска (III—VI века н.э.). Эта виртуозная техника является вершиной ручного кузнечного творчества, продукцией которого были не только мечи, но и кинжалы, наконечники копий и ножи.
Город Дамаск еще во времена римского императора Диоклетиана (284—305 г.г. н.э.) стал центром производства первоклассного оружия. Уже тогда, возможно, его мастерами были сделаны первые попытки возродить булатную (литую) индийскую сталь.
Дамасскому мечу не могло противостоять ни одно оружие. Он разрубал броню, крошил щиты, а простые железные мечи легко гнулись, как это было у галлов во время битвы с римлянами. Несчастным воинам во время боя нужно было успеть разогнуть меч о колено. Хороший меч не имел цены (за него могли отдать любимую жену и даже полцарства), он служил нескольким поколениям. Мечи из дамасской стали были важным предметом торговли с отдаленными странами. Короли франков даже накладывали на их вывоз эмбарго.
До чего только не додумывались древние кузнецы, чтобы изготовить хороший меч. Вот что писал по этом у поводу средневековый восточный автор XI в. аль-Бируни: «Железо разрубают на куски, а затем раскаляют до подобия углей и тогда дают проглатывать страусам. Это делают для того, чтобы в их желудках оно очистилось. И они выделяют его чистым, пригодным для ковки мечей. И рассказывал (один человек), который видел глотание страусами раскаленного железа, что оно не задерживается в желудке, а выбрасывается страусом сразу же после проглатывания..., а русы раздробляют железо на мелкие куски и замешивают его в муке и кормят уток, что повторяется несколько раз
56
после смывания помета, а лишь потом изготавливают из этих кусков железа свои мечи».
Кузнец Велунд, главный герой древнегерманских саг, кормил таким образом гусей, чтоб затем выковать хороший меч и повергнуть своего противника. А иберийские кельты закапывали в землю на несколько лет стальные полосы и лишь потом их использовали для изготовления своих мечей. Сама технология хранилась мастерами в строжайшем секрете. Обычно красочно описывался внешний облик клинка, поэтизировались его качества, ибо меч из сварочного Дамаска считался «божественным произведением». Поэтому на Востоке древние мастера готовились к работе по изготовлению подобных клинков как к подвигу. Молитвы, абсолютное воздержание от горячительных напитков, мяса, отдаление от жены (которая вообще не должна переступать порога кузницы) и бесконечные омовения — неотъемлемые условия работы. От начала сварки и до конца отковки мастер не должен был прикасаться обнаженной рукой к металлу клинка, полоса которого каждый раз после прикосновения старательно обсыпалась золой соломы.
Сегодня благодаря металлографии можно судить о том, каким образом создавалось это «секретное» оружие. Основа подобного меча напоминала собой хорошую девичью косу, состоящую из сплетенных с помощью кузнечной сварки полос железа и стали. На эту основу наваривались закаленные стальные лезвия. После соответствующих операций на полотне клинка вдоль его средней части формировались четыре вида светло-темных рисунков: строчечный (самый простой), угловой, двойной угловой и в виде букета (самый сложный). Таким путем достигалась не только неописуемая красота клинка, но и его неимоверные крепкость и гибкость. Поэтому при покупке дамасского меча сначала выбирали самый сложный рисунок, потом опоясывались мечом или сгибали его клинок над головой, прижимая к ушам. Классный меч затем сразу же принимал исходное положение.
Присутствие значительного процента (более 50%) дамасских мечей в местных захоронениях древнеабхазских воинов не могло быть случайным. Во-первых, территория Абхазии в то время была непосредственно связана с Римской империей, а римляне с III в. н.э. знали уже технологию сварочного Дамаска. Во-вторых, на поселениях вокруг приморских крепостей «Понтийского лимеса» вместе с римскими ремесленниками-оружейниками вполне могли находиться и местные мастера. Во время совместной работы по ремонту старого и изготовлению нового вооружения они имели возможность перенять опыт этой сложнейшей технологии. Меч из Эшеры, например, является имитацией сварочного Дамаска. В-третьих, римляне, а позже византийцы были заинтересованы в том, чтобы гарнизоны крепостей внутреннего лимеса, созданного уже в эпоху Юстиниана (V1в.) против Ирана и его северокавказских союзников (например, Цибилиум, Тцахар и др.),
57
охраняли первоклассно вооруженные местные воины. Империя им за это платила хорошее жалование.
Интересно отметить, что узор на дамасских мечах называется «джоухар». Такое же название аналогичного узора на абхазских тканях — «аджоухар». В городе Дамаске, где после нашествия в XIV в. Тимура дамасские мечи исчезли, название узора также осталось и перешло на роскошные персидские ткани.
Дамасские мечи, как и многочисленные другие предметы импорта, попадали во внутренние части Абхазии из приморских городов-крепостей, какими были, например, Себастополис (Сухум) и Питиунт (Пицунда).
§2. От Трахеи до Тцахара
Восстание абасгов. VI век — особая веха в истории населения Северо-Восточного Причерноморья, когда здесь столкнулись интересы двух величайших держав того времени — Ирана и Византии. Иран при поддержке своих северокавказских союзников попытался отторгнуть Колхиду от последней, совершив сюда в середине VI века ряд опустошительных походов. Византия, действовавшая в союзе с местными политическими образованиями, сумела в преддверии этих вторжений не только обновить «Понтийский лимес», дополнив его новыми приморскими крепостями, но и создала внутреннюю оборонительную систему — Клисуру (от греч. «ущельное укрепление»). Ее строительством от Византии руководил имперский чиновник Фома Армянин.
Для охраны колхидских клисур была сформирована антииранская федерация, в которой Лазскому царству была определена ведущая роль. В среде каждого из входивших в федерацию племен (абасги, апсилы, мисимиане, сваны) существовали провизантийские и проиранские настроения, активность которых зависела от изменения в соотношениях сил великих держав того времени. Внутренняя неустойчивость как всего этого образования, так и отдельных его подразделений проявила себя, в частности, в антивизантийских выступлениях абасгов и мисимиан.
В первой половине VI века, как свидетельствует Прокопий Кесарийский, Абасгия была разделена на две части, каждая из которых управлялась своим царем — базилевсом. Используя спрос правящей элиты Византии на разного рода рабов, эти цари отбирали среди своих соплеменников наиболее красивых мальчиков, уродовали их и за большие деньги продавали в Константинополь, а родителей, которые возмущались этим, убивали. В 542 году византийские гарнизоны под нажимом персов были выведены из Себастополиса и Питиунта.
Утратив возможность контроля над абасгами с помощью грубой силы, византийцы, выждав удобный момент, прибегли к помощи
58
дипломатии. Около 548 года в Абасгию прибыл посланец императора абасг Евфрат, который сумел добиться введения здесь христианства в качестве официальной религии. Из Константинополя был прислан епископ, на средства, выделенные Юстинианом, был построен храм, а при императорском дворе основана школа, где специально обучались мальчики из Абасгии. Абасгам, как христианам, были дарованы равные с византийцами права. Соответственно местным князьям было запрещено впредь уродовать и продавать в рабство своих единоплеменников-христиан. Попытка князей восстановить свои права была пресечена народом, изгнавшим своих мучителей.
Спустя некоторое время, как пишет Прокопий, «римские воины, посылаемые императором и уже давно расселившиеся среди них (абасгов. — Ред.) во многих пунктах, сочли возможным присоединить эту страну к владениям Римской империи: вместе с тем они ввели у них некоторые новые порядки. Ввиду более насильственного проявления власти абасги... пришли в негодование». Ущемленная в своих правах родоплеменная верхушка, используя недовольство народа, вызванное ускоренными темпами введения имперских порядков, попыталась восстановить прежний строй жизни. Страна вновь была поделена на две части, во главе которых встали цари Опсит и Скепарна, которые, воспользовавшись трудностями Византии в Центральной Колхиде, где, казалось, персы начинают побеждать, фактически отделились от империи.
Летом 550 года в Абасгию пришло персидское войско во главе с Набедом, которое, пробыв там некоторое время, окончательно подавило провизантийскую партию. Связав абасгов соответствующими обязательствами, персы увели в Иран в качестве заложников шестьдесят мальчиков из самых знатных местных семей. Скепарна, правитель западной Абасгии, был вызван для инструктажа в ставку шаха Хосрова, а Опсит стал готовиться к войне с Византией. Своим опорным пунктом он избрал Трахею — укрепление, незадолго до того завершенное в рамках создания внутренних эшелонов «Кавказского лимеса» для обороны абасгских ущелий (клисур).
Руины Трахеи (от греческ. «извилистая каменистая местность») до сих пор сохранились на вершине Анакопийской горы у Нового Афона. Местоположение крепости определяет ее тактическое значение — сторожить узкий проход, соединявший Абасгию с Апсилией, у подножия горы и вести наблюдение за передвижением кораблей в море. Размеры Трахеи невелики — общая длина стен 204 м (абрис Цибилиума по периметру 1200 м), полезная площадь до 0,3 га (против 1,5 га Цибилиума). Прокопий сохранил яркое описание внутренней обстановки Трахеи в 550 году: «Дома абасгов были многочисленны, отстояли друг от друга на близком расстоянии и, кроме того, были окружены со всех сторон своего рода стеною».
59
60
Узнав о ситуации в Абасгии, император Юстиниан отдал приказ подавить мятеж. Из Фазиса (совр. Поти) были отправлены корабли с тысячей византийских солдат во главе с Улигагом и Иоанном, сыном Фомы Армянина. Высадившись на берег, византийцы попытались взять Трахею с востока. Однако тропа здесь шла между протянувшейся в длину скалой и прибрежным болотом, существовавшим до середины XIX века. Со скалы строй абасгов держал под обстрелом тропу. Византийцам пришлось перебросить часть воинов морем в обход и двинуться на Трахею двумя колонками. Абасги, число которых не должно было превышать несколько сотен, вынуждены были отступить за крепостные стены. Однако стражи не успели закрыть вовремя ворота, и противник ворвался внутрь крепости без особых препятствий. Абасги, заняв оборону на крышах домов, попытались отбиться сверху, но нападающие подожгли дома, и Опсит с небольшим отрядом бежал на Северный Кавказ к союзникам персов гуннам. Византийцы взяли в плен жен абасгских царей со всем потомством и приближенными, опустошив прилегающую местность. Так печально закончилась попытка абасгов вернуться к дохристианекой самостоятельности.
События в Апсилии. На пути в Абасгию персидский полководец Набед прошел через Апсилию, где хитростью, с помощью знатного лаза Тердета, овладел Тцибилой — Цибилиумом. Здесь Набед взял в плен вдову одного из лазских царей гречанку Феодору, разместив в крепости персидский гарнизон. Апсилы, стремясь сберечь свои силы, запросили помощи у византийцев и лазов, но те, теснимые персами у Фасиса, не смогли сразу откликнуться на этот зов. Бесчинства завоевателей переполнили чашу терпения цебельдинцев, и они уничтожили отряд персов самостоятельно. Возмущенные отсутствием поддержки со стороны своих союзников, апсилы объявили себя независимыми. Но тот же Иоанн, который возглавлял взятие Трахеи, затем вошел в Цебельду, где уговорил апсилов мирно передать Цибилиум византийцам и вновь подтвердить свою эфемерную подчиненность Лазике. Летом 553 года стоявший в Апсилии византийский отряд не пропустил туда персидского полководца Мермероя, в войске которого было много боевых слонов.
Особое значение для реконструкции достоверной исторической ситуации в Абхазии VI века имеют результаты раскопок Цибилиума. Здесь выявлен уникальный для Советского Причерноморья комплекс оборонительных, жилых, хозяйственных и культовых построек VI века. Среди них единственные в нашей стране пятигранная и купольчая боевые раннесредневековые башни, катапультная башня, единственная в горной Абхазии древняя баня, крупнейшее в СССР раннесредневековое крепостное водохранилище, древнейшие в горах Западного Кавказа христианские храмы с крещальней, где принимали впервые новую религию предки абхазов, древнейшая в Советском Причерноморье печь для обжига известняка, давильня и винный склад, прачеч-
61
ная и древнейшие на территории горной Абхазии двух- и трехэтажные жилые каменные здания... При раскопках в крепости получен огромный археологический материал: импортная (Малая Азия, Западное Причерноморье, Греция, Сирия, Египет, Карфаген и др.) и местная апсилийская самобытная посуда, разнообразное вооружение — местное, византийское, иранское, в том числе найденные впервые в СССР иранский конский доспех VI века и массивные, со свинцовыми стабилизаторами наконечники стрел от станкового лука (арбалет), кирпичи и черепица с клеймами епископа Константина — одного из организаторов строительства крепости и первого епископа апсилов в 30-х годах VI века... В источниках, относящихся к середине VI века, сохранилось множество сведений о деятельности в этом месте не только предков абхазов, но и отдельных представителей мегрелов-лазов, армян, осетин, греков, персов, германцев, славян... Таким образом, Цибилиум является ярким памятником взаимодействия многих народов Кавказа и прилегающих регионов.
Восстание мисимиан. В мае-ноябре 556 года в Апсилии находилось четырехтысячное войско византийцев во главе с полководцем Мартыном. Это вторжение было обусловлено тем, что жившие по соседству с
62
63
апсилами (и до того входившие в апсилийский племенной союз) мисимиане в этот момент, заручившись поддержкой персов, повторили попытку абасгов отделиться от Лазики и стоявшей за ней Византии. Поводом послужило то, что византийцы сочли нецелесообразным ежегодно переправлять на Северный Кавказ мешки с золотыми монетами, с помощью которых налаживали добрые отношения с аланами и другими северокавказскими народами. И вот посланник Византии Соттерих, который привез с собой императорские деньги в сумме 28 800 номисим (примерно 160 тысяч рублей золотом), решил передать аланам крепость Бухлоон (совр. Пахулани), находившуюся на восточной окраине расселения мисимиан у реки Ингур. Отсюда предназначенные им деньги аланы сами должны были увозить через перевалы. Мисимиане возмутились таким отношением к их собственности и выразили протест, за что их представители были избиты палками. Ночью мисимиане разгромили лагерь Соттериха, уничтожив его, его сыновей и часть сопровождавшей челяди и обратились за помощью к персам. Те прислали свой отряд, занявший проходы из Апсилии к мисимианам. Попытки византийцев вернуть деньги мирным путем не увенчались успехом — мисимиане даже обезглавили двух знатных апсилов, посланных Мартыном уговорить непокорных.
Вскоре наступила зима, и персы, сославшись на свой обычай не воевать зимой, ушли, открыв все дороги. Мартын, обосновавшись в Цибилиуме, руководил военными действиями, в результате которых было опустошено главное поселение мисимиан. Тогда, хотя находившаяся рядом крепость Тцахар была взята византийцами, мисимиане, учитывая сложность ситуации, запросили мира на любых условиях. Получив назад свои номисимы, взяв заложников и кое-какую добычу, византийцы ушли, разрешив мисимианам, как писал историк Агафий, «снова беспрепятственно возделывать свои поля и восстановить прежний образ жизни».
При решении вызывающих споры вопросов расположения и этно-культурной принадлежности мисимиан нужно учитывать следующие моменты. Согласно Агафию, одна из мисимианских крепостей (Тцахар) находилась вблизи апсилийского укрепления Тибелия (Цибилиум), другая (Бухлоон) — на границе с лазами. Следовательно, мисимиане заселяли предгорья современных Очамчирского и Гальского районов, т.е. территорию, которая согласно Прокопию Кесарийскому, в начале 50-х годов VI еще входила в состав Апсилии. Говоря о зависимости мисимиан от лазов, Агафий не случайно подчеркивал: «Но язык у них разный, так же как и нравы». При формировании же посольства к мисимианам выбор пал не на лазов или сванов, а на «самых разумных людей из апсилийцев», которые были не только «по образу жизни», как подчеркивает источник, но и по языку, как следует из этого выбора, ближе других к мисимианам. Тцахар находился на месте Пскальской крепости на левом берегу Кодора, которая архео-
64
логически входит в число основных памятников Цебельдинской культуры апсилов.
В 60-х годах VI века византийский дипломат Зимарх, возвращаясь из Средней Азии и достигнув центра Алании (район современных Минвод), вынужден был отказаться от более прямого «Мисимийского пути» через Кавказ и прошел западнее Даринским (от осетинского «Дар» — ворота) путем через Апсилию. Согласно источнику, это произошло потому, что в Свании, располагавшейся восточнее Мисимийского пути, в верховьях Риона находились персы. Следовательно, последний путь мог проходить только по ущелью Ингура. На тесную связь апсилов и мисимиан указывает и «Житие святого Максима Исповедника», согласно которому в 60-х годах VII века крепость Пуста находилась «в краях Апсилии и Мисиминии», а Буклоон (Буколус) продолжал принадлежать аланам, эксплуатировавшим «Путь мисимианов».
Христианизация предков абхазов. Существующие представления о том, что первую христианскую проповедь на территории Абхазии вели апостолы Андрей Первозванный и Симон Кананит, носят мифологический характер и основаны на житиях этих святых, которые были разработаны в начале IX века в Византии с определенными политическими целями. Первые же достоверные сведения о христианах на территории Абхазии относятся к концу III — началу IV веков, когда Питиунт превратился в место ссылки христиан и там образовалась их первая община на Кавказе. В 325 году епископ питиунтский Стратофил представлял эту общину на первом Вселенском церковном соборе в Никее. Древнейшие в Абхазии христианские храмы IV—V веков исследованы на территории Питиунта и отражают религиозное состояние его населения и гарнизона.
Как показали археологические раскопки в Цебельде, апсилы приняли христианство в качестве официальной религии в 30-х годах VI века вслед за лазами. Тогда в крепостях Цибилиума и Шапкы были возведены храмовые комплексы с крещальнями и мартириями (захоронениями костей святых). Согласно клеймам на кирпичах и черепице, первым епископом апсилов был Константин. На прилегающем к Цибилиуму могильнике хорошо прослежена смена языческого обряда у апсилов христианским: сначала из погребального инвентаря исключались керамика и вооружение, а позднее и остальные вещи — украшения, предметы одежды. Этот процесс длился около столетия — во второй половине VI века в местных захоронениях появляются нательные кресты, однако и в могилах конца VI — начала VII веков н.э. можно встретить совместные языческие захоронения всадника с конем.
Момент официального принятия христианства в Апсилии и фактически христианизация ее основного населения — вещи разные. Если ранние храмы Цибилиума, кирпичи и черепица с клеймами Константина, указание Прокопия Кесарийского, первым назвавшего в 50-х
65
годах VI века апсилов христианами — свидетельства первого порядка, идущие от Византии и ее интересов в этом районе, то могилы рядовых апсилов сохранили до наших дней их истинное отношение к проблеме. Как и всюду, свою традиционную религию апсилы не сразу обменивали на догматы новой веры. Официально, на уровне связанных с Византией правителей, признав христианство, внутренне, особенно на уровне низов, апсилы еще долго сопротивлялись чужой вере, реализовывая свои истинные воззрения, в частности, в погребальном обряде — этом важнейшем нашем источнике по идеологии и культуре древних абхазов...
66
Близкая ситуация существовала и в Абасгии. Прокопий Кесарийский писал, что абасги «еще в мое время почитали рощи и деревья. По своей... простоте они полагали, что деревья являются богами». В VI веке происходит официальное обращение абасгов в христианство. Здесь, как и в Апсилии, в этот период ярко себя проявила византийская церковная дипломатия, внешняя мягкость и гибкость которой являлась лишь прикрытием истинных ее устремлений, ставивших целью подчинение соседних стран и народов и распространение не только церковного, но и политического влияния Византии.
После заверешения персо-византийских войн за Колхиду она фактически была включена в состав империи. Именно тогда на территории Абхазии строятся такие замечательные памятники, как древнейшая в СССР христианская купольная постройка — Драндский собор, Хашупская и Герзеульская крепости, Цандрипшская базилика, украсившая центр зихской епархии в Никопсии (современный поселок Гантиади — Цандрипш) и т. д. Вместе с тем под воздействием христианства угасает самобытная языческая культура внутренних районов Апсилии и Абасгии, складываются предпосылки их объединения, приходит в запустение большинство до того славных крепостей и поселений: интересы Византии перемещаются на Северный Кавказ.
§3. Апсил Евстафий и абасг Леон
Древнеабхазские политические образования в VII веке. Весь VII век Абасгия, Апсилия и Мисиминия оставались в зависимости от Византийской империи, играя роль ее глубоких северо-восточных провинций. В 623 году абасги участвовали в закавказских походах императора Ираклия II, избравшего Колхиду в качестве опорной базы для окончательного вытеснения персов из этих областей. В этот период была возведена и Анакопия — крупнейшее оборонительное сооружение на кавказском берегу Черного моря, включившее в свой ансамбль в качестве цитадели постройки крепости абасгов Трахеи. В основе названия «Анакопия» находится абхазское слово «Анакуап», которое переводится как «изрезанная, извилистая местность», т.е. по смыслу означает то же, что и греческое название этого пункта (Трахея).
Интересные сведения содержатся в труде Феодосия Гангрского о пребывании в Колхиде сосланных сюда из Византии церковных деятелей — диофизитов Максима Исповедника и двух Анастасиев, его соратников. Их многократно переводили из крепости в крепость, то оказывая внимание, то мучая. Среди тех пунктов, где им пришлось бывать, упоминаются крепость Скотор вблизи Абасгии, Пуста «в краях Апсилии и Мисиминии», Зиха-Хора в верховьях Моквы и т.д. Как
67
видно, этот край продолжал оставаться, в силу своей природной суровости и неблагоустроенности, местом ссылки неугодных империи лиц. Абасгия в этом источнике предстает более развитой, чем соседние районы страной, во главе которой стоял «христолюбивый принципс».
Непреходящее значение имеют сведения армянской географии VII века «Ашхарацуйц» о тогдашней Абхазии. «Между Булгарами, — сказано там, — и Понтийским морем живут народы Гаши, Куты и Сваны до Писинуна — прибрежной страны Аваза, где живут Апхазк и Апшилк, до их города — прибрежного Севостовполика, и также за ним до реки, что называется Дракон, которая суть Вишап, что течет из Алуании и делит Апхаз от области Егер...» В этом источнике впервые фиксируются оба названия Абхазии и абхазов, бытующие до сегодняшнего дня (Апшилк-Писинун-Апсны и Аваза-Апхаз-Абхазия). Севостовполик и Дракон — соответственно современные Сухум, тогда называвшийся Севастополисом, и Ингур, верховья которого до Бухлоона — Пахулани были в тот период включены в политические границы Алании.
В VII— начале VIII вв. в Абасгии, как и в соседней Апсилии, существовала наследственная власть. Сохранился перечень этих лиц, называемый «Диван абхазских царей». Его позднейшая копия относится к XV веку. Первым в этом списке стоит Анос, вторым — Гозар, третьим — Юстиниан, четвертым — Филиктиос, пятым — Капаруки (Барук), шестым — Димитрий I, седьмым — Феодосий I, восьмым — Константин I, девятым — Феодор I, десятым — Константин II и одиннадцатым Леон I, причем все они, кроме последнего, были сыновьями своих предшественников, и лишь Леон был младшим братом Константина. Согласно историческим хроникам, Константин II был женат на дочери хазарского царя, сестра которой была замужем за византийским императором Константином V. Естественно, что в этих условиях основной связующей духовной нитью между Византией и Абасгией продолжал оставаться Питиунт, где были сильны церковные учреждения. Не случайно именно здесь найдено большинство вислых свинцовых печатей VII-VIII вв. На одной из них сохранилось имя епископа Феодора, на другой — Константина Абасгского — одного из упоминаемых в «Диване». Не исключена и связь епископа Феодора с Феодором I. Вместе с тем эти печати удостоверяют с достаточной определенностью, что в своем большинстве правители Абасгии были проводниками интересов Византии на этой территории. Этому не противоречит и печать с именем епарха Петра из Анакопии. Владетели Абасгии носили византийские титулы архонтов, егуменов, принципсов и находились в кровном родстве и постоянной переписке с представителями византийской элиты в Константинополе и ее ставленников в Колхиде.
Нашествие арабов. В самом конце VII века в Западное Закавказье вторглись арабы, которые, дойдя до Апсилии, разместили в ней свои гарнизоны. Проарабскую позицию заняли и правители Абасгии. В 708-
68
711 годах по Западному Кавказу совершил поездку будущий византийский император Лев Исавр, который организовал вторжение союзных Византии алан в Абасгию. Правящие круги последней попытались захватить Льва Исавра, предложив за него аланам сначала три тысячи золотых монет, а затем шесть тысяч. Льву Исавру удалось уговорить аланов пойти на хитрость: они передали его абасгам, получили деньги, а затем, устроив засаду, освободили Исавра. Вслед за этим аланы совершили еще одно вторжение в «абасгские клисуры» и увели в плен много абасгов. Такой дорогой ценой обернулись для народа Абасгии проарабские настроения ее руководителей, их ошибки в оценке политической ситуации и не всегда неудачные попытки во что бы то ни стало уцелеть и сохранить свои привилегии. Люди есть люди. Происходило это, вероятно, при Феодоре или отце его Константине, правившими в Абасгии в начале VIII века.
С успехом выполнив стоявшую перед ним задачу, Лев Исавр. перейдя в мае 711 года один из перевалов (Клухорский?), спустился в Апсилию. Здесь, собрав скрывавшихся в местных ущельях от арабов византийских солдат, в основном армянского происхождения, он осадил Цибилиум, называвшийся тогда Железной крепостью (Сиде-
69
рон). Засевший там проарабский гарнизон под руководством Фарасмания, оказал безуспешное сопротивление. Исход сражения решил патрикий апсилов Марин, который пришел на помощь Исавру с тремя сотнями своих воинов. После взятия крепости и передачи ее апсилам Лев Исавр посетил резиденцию Марина, которая находилась, по-видимому, на горе Шапкы в 7 км от Цибилиума, а затем с почетом был выведен к морю, где и сел на корабль в порту Себастополиса.
В 738 году в Апсилию, которая тогда продолжала еще рассматриваться как часть «Римской земли», вторглись арабские полчища во главе с Сулейманом Ибн-Исамом. Арабы взяли штурмом Сидерон и захватили в плен последнего правителя апсилов Евстафия. Имя этого незаурядного человека позднее пользовалось заслуженной известностью в христианском мире. Византийский летописец Феофан сообщает, что в 740 году Сулейман Ибн-Исам «перебил всех пленных христиан во всех городах его владычества, причем пострадал и Евстафий блаженный, сын Марина, знаменитого патрикия. Несмотря на все принуждения, он не отрекся от истинной веры и в знаменитом городе месопотамском Харане оказался истинным мучеником, где святые мощи его благодатию божиею производят всякие целения». Арабы нанесли Апсилии такой урон, что она в дальнейшем уже не смогла возродиться в качестве самостоятельного политического образования.
Сражение у Анакопии. Больше повезло Абасгии. С востока проходы в нее преграждала Анакопия. Когда в 737 году в Закавказье вторглось арабское войско во главе с Мурваном Кру (Глухим), никто не мог его остановить. Восточногрузинские, картлийские цари Мир и Арчил бежали в Абасгию и укрылись в Анакопии. Мурван, разрушая по пути все, что ему попадалось (в том числе и, как сообщают грузинские летописцы, «город Апсилии Цхум»), дошел до границ Абасгии. В Анакопии засели тысяча картлийских и две тысячи абасгских воинов, возглавляемых Миром и Арчилом. Правитель абасгов Леон отправился за подмогой к аланам. Про войска же Мурвана говорили, что они по численности равны «темной туче саранчи и комаров».
Конечно, силы были явно неравными, но, во-первых, Анакопия представляла собой преграду исключительной мощности. Ее южная стена, протянувшаяся на 450 м, была снабжена семью башнями, форма которых в зависимости от крутизны склона была четырехугольной или полукруглой в плане. Такие башни были возведены на более пологом склоне, где врагам легче было подвести стенобитные машины. На стенах и башнях стояли катапульты и другие метательные машины, засыпавшие врага стрелами и камнями. За круглой многоярусной угловой башней скрыты ворота, подходы к которым были тщательно защищены. Между башнями были калитки, через которые защитники крепости совершали внезапные вылазки. Во-вторых, подсобила и природа. На ограниченной заболоченной территории между морем и скалою
70
скопились десятки тысяч воинов и лошадей, что вызвало вспышку эпидемического заболевания.
Древнегрузинский летописец Джуаншер (XI век) следующим образом отразил обстоятельства решающего сражения под Анакопией: «И перед рассветом господь бог послал на сарацин зной южный, и заболели они кровяной холерой. В ту ночь явился Арчилу ангел божий, который сказал ему: «Идите и сразитесь с агарянами (арабами. — Ред.), ибо я на них послал жестокую и истребляющую людей и животных болезнь. Когда выступите, тогда из их лагеря услышите стоны и рыдания. Вы же будьте храбрыми и обретите силу, уповая на бога». Когда же рассвело, из их лагеря раздались плач и рыдания. И тогда выступили, уповая на бога, для сражения с ними, сразились, и господь бог дал победу малочисленному христианскому воинству, от холеры погибло тридцать пять тысяч сарацин, а от меча — три тысячи. Mир был ранен копьем в бок; из христиан в тот день пало шестьдесят человек. Лошади сарацин пали подобно (срубленному) лесу, и всех их бросали в море»... Мурвану пришлось отступить.
Поражение арабов под Анакопией получило широкую огласку, сыграв важную позитивную роль в истории Восточного Причерноморья. Благоприятная ситуация способствовала выдвижению правителя
71
Абасгии Леона на одно из первых мест в местной иерархии. В его распоряжении оставалось не опустошенное и не обескровленное, подобно другим областям Колхиды (Лазика, Мисиминия, Апсилия), Абасгское княжество. Когда о происшедшем стало известно византийскому императору Льву Исавру, он прислал два царских венца и грамоту картлийским царям Миру и Арчилу, передав им в управление территорию бывшего Лазского царства, причем приморская Лазика отошла к Миру. Леону же Лев подтвердил его потомственное право на владение Абасгией, рекомендовав ему не посягать на владения его новых соседей.
Между тем Мир умер от раны, а его многочисленных дочерей Арчил роздал в жены окрестным раннефеодальным владыкам. Леону досталась младшая — Гурандухт, вместе с которой, конечно не без ведома Льва Исавра, ему была передана и корона Мира. За Леоном закрепилась территория между рекой Эгрисцкали (под этим названием в наиболее ранних грузинских источниках фигурировала не только река Ингур, но и расположенные юго-восточнее Рион и Чорох) и центральноколхидской Клисурой — возникшей в VI веке системой укреплений, главным узлом которой в этом районе была крепость Цихе-Годжи (Археополь-Нокалакеви). Северной же границей Абасгии был определен Кавказский хребет, за которым начинались владения Хазарского каганата. Так, при поддержке своего тезки Льва Исавра, Леон стал правителем обширной области, поглотившей территории прежних Абасгии, Апсилии, Мисиминии и Лазского царства, восточные области которого отошли к нему после смерти Арчила. До конца своей достаточно долгой жизни Леон сохранял верность Византии, осуществляя в Западном Закавказье роль посредника в ее взаимосвязях с Северным Кавказом, противостоя арабским вторжениям из Восточного Закавказья, проводя дальнейшую христианизацию края.
Состояние Абхазского княжества в конце правления Леона I хорошо передано в другом грузинском источнике — «Мученичестве Або Тбилели», в котором рассказывается о судьбе арабского юноши, казненного в 786 году н.э. за переход в христианство. «Когда же известили владетеля Абхазии, — сообщает автор этого сочинения, — о блаженном Або, что тот является новокрещеным, он весьма обрадовался со всем своим народом; сам владетель, епископ и священники призвали его и благословляли... И блаженный Або еще пуще благодарствовал богу, так как он узрел страну ту (т.е. Абхазию. — Ред.) исполненной христовой веры, и ни одного неверующего не сыскать было в их пределах. А сопредельным с ними является Понтийское море, где повсеместно обитают христиане... И являются те города и земли подвластными слуге Христа, царю ионцев (т. е. греков — Ред.), который восседает на престоле в великом граде Константинополе».
Абхазия вступала в новый этап своего исторического развития, связанный уже с феодальной государственностью.
72
