Главная » Алфавитный каталог авторов » И » История Абхазии » Раздел II

Раздел II

АБХАЗИЯ В ЭПОХУ ФЕОДАЛИЗМА

CОДЕРЖАНИЕ

• Глава I. Абхазское царство
  § I. Апсха Леон. Предпосылки и условия сложения Абхазского царства. Деятельность Леона II. Преемники Леона II.
  § 2. Абхазское царство в конце IX-X веках. Восточная политика Абхазского царства. Абхазское царство в армянских источниках. Абхазское царство и Византия. Социальный строй, быт и культура.
• ГлаваII. Царство Багратидов
  § 1. Сестра Феодосия Слепого. «Царство абхазов и картвелов». Царствование Баграта и Дмитрия.
  § 2. История царей. Баграт IV. Георгий II. Давид IV. Дмитрий I. Георгий III. Царица Тамара. Георгий IV Лаша. Русудан.
  § 3. Цхумское воеводство. Вотчина Шервашидзе. Культура феодалов. Быт простого народа.
• Глава III. Под знаком ладони
  § 1. Шервашидзе и Дадиани. Раздел Цхумского воеводства. Царство Дадиани.
  § 2. Севастополис — экономический центр региона. Портовый город. Значение генуэзского присутствия.
  § 3. Черты народной жизни. Христианская культура. Сельский быт. Абазины.
• Глава IV. Абхазское княжество и султанская Турция
  § 1. Абхазия обретает независимость. Леван II Дадиани. Граница на Ингуре.
  § 2. Абхазское княжество и Турция. Нарастание связей. Турки в Абхазии. Распространение ислама в крае.
  § 3. В тисках работорговли. Хозяйство. Работорговля.
• Глава V. Культура древней и средневековой Абхазии
  § 1. Искусство и архитектура Абхазии. Истоки. Искусство античной эпохи. I-VII вв. н.э. Искусство эпохи феодализма.
  § 2. Религия. Языческие верования и божества. Христианство и ислам.
  § 3. Абхазский фольклор. Фольклор в духовной жизни народа. Трудовые и обрядовые песни. Героический эпос. Лирические песни. Сказки.
  § 4. Музыкальный фольклор. Реликтовые и магические песни и танцы. Абхазские народные музыкальные инструменты.
• Глава VI. Двуглавый орел и традиционная Абхазия
  § 1. Мечты Келешбея.
  § 2. Самурзаканский узел.
  § 3. Лик абхазской жизни.
  § 4. «Смутное время» и карательные экспедиции против горцев.
  § 5. Десант Омер-паши, Муравьев и Шамиль.
  § 6. Покорение Кавказа и полковник Лапинский.
  § 7. Абхазское княжество, последний владетель Михаил и упразднение автономии.
  § 8. «Странное» восстание 1866 года и князь Георгий.
  § 9. Репрессии против повстанцев и массовое махаджирство.
  § 10. Административно-территориальное устройство Абхазии в дореформенный период.
• Глава VII. Абхазия в системе международных отношений (конец XVIII — 70-е гг. XIX вв.)

Глава I. АБХАЗСКОЕ ЦАРСТВО

§ 1. Апсха Леон

Предпосылки и условия сложения Абхазского царства. В конце VIII в. сложилось раннефеодальное государство — Абхазское царство, которое сыграло значительную роль в истории народов Закавказья. Словосочетание «Абхазское царство» характерно исключительно для грузинских источников — византийцы до X века рассматривали Абасгию-Абхазию в качестве вассального княжества.
«Когда ослабели греки, отложился от них эристав абхазов по имени Леон, племянник (сын брата) эристава Леона, которому была дана в наследственное владение Абхазия. Этот второй Леон был сыном дочери хазарского царя и, (воспользовавшись) силой их (хазар), отложился от греков, завладел Абхазией и Эгриси до Лихи и принял на себя имя царя абхазов» — так описывает анонимный автор грузинского исторического сочинения XI в. «Летопись Картли» момент образования Абхазского царства. Событие это обычно датируют между 786 и 797 годами или самым концом VIII века.
Социально-экономические и политические предпосылки образования Абхазского царства сводятся к нескольким определяющим моментам. Прежде всего нужно иметь в виду, что феодализация абхазского общества проходила крайне медленно. Основная масса непосредственных производителей была лично свободна. Сохранялось общинное землевладение и землепользование. Общественное устройство горных долин Абхазии было еще более архаичным. Княжеская власть опиралась, главным образом, на свободных воинов-дружинников и на церковь.
Далее, в отличие от соседних княжеств (Лазика, Апсилия и др.), Абасгия почти не пострадала от нашествий арабских захватчиков, что

73

способствовало дальнейшему прогрессу ее хозяйственно-экономического и культурного развития. Об этом свидетельствуют, в частности, «ацангуары» (абхазск. «ограды карликов»), исследованные в субальпийской зоне высокогорий, в бассейнах рек Мзымта, Бзыбь и Кодор. Абсолютное большинство (свыше 400) этих оград относится к раннему средневековью и свидетельствует о существовании в этот период в Абхазии развитого отгонного скотоводческого хозяйства, повсеместно освоившего высокогорные пастбища. Там возводились капитальные долговременные жилища и загоны. Пастухи надежно укрывались за толстыми каменными стенами, варили пищу на кострах в глиняной посуде, пользовались железными кресалами для добывания огня, отбивались от скотокрадов с помощью лука и стрел.
Этот переломный в хозяйственной жизни края момент совпал с возникновением и развитием Абхазского царства, показав, что одной из важнейших составляющих экономики этого государства было отгонное скотоводство, находившееся в руках многочисленных свободных общинников. Очень важно, что в тот же период перегон скота на горные пастбища получил широкую практику в Византии, где крестьяне на несколько месяцев покидали свои хозяйства и уходили с козами и овцами в горы. Это дает основание думать, что наряду с другими чертами (крепостное и храмовое строительство, вооружение, украшения, отчасти керамика и др.) и сам уклад абхазской деревни в момент ее вступления в раннефеодальную стадию развития имел уже много общего с соседней Византией.
Усилению Абасгии объективно способствовало и традиционное стремление Византии обезопасить свою северо-восточную границу. В условиях арабского давления присутствие сильного христианского политического образования в Колхиде было особенно желательным. Поддержка, которую Леон I получил от Византии (утверждение за ним наследственного права на Абасгию, передача ему знаков царского достоинства, принадлежавших картлийскому царю Миру и др.), способствовала включению в границы Абасгии сначала Апсилии, Мисиминии и приморской Лазики, а позднее и всей Колхиды.
Свою роль сыграло ослабление внимания к региону со стороны администрации Византии в конце VIII века и усиление соответствующего воздействия Хазарии, внуком царя которой по матери был Леон II. В этих условиях объявить себя независимым не представляло сложностей. Не случайно в источнике подчеркнуто, что решающей силой, противопоставившей Леона II византийцам, были хазары.
Однако неверно полагать, что условия, возникшие в конце VIII века, способствовали полному освобождению Абхазии от византийского влияния на весь последующий период. В противовес Абхазии и Византии, где господствующей идеологией было христианство, Хазария была иудейской страной с сильными языческими пережитками. На востоке Абхазии противостояли сильные мусульманские образо-

74


75

вания Восточного Закавказья. Не давали ей серьезно оторваться от Византии и общие с империей сухопутные и морские границы. Сохранение преимущественной экономической, политической и культурной ориентации на Византию прослеживается на протяжении всей двухсотлетней истории Абхазского царства.

Деятельность Леона II. Иных, кроме приведенных выше, конкретных сведений о Леоне II источники не сохранили. Можно предполагать, что на его формирование в детстве большое влияние оказала мать-хазарка, что он был менее привержен христианству, чем его предшественник, что при выборе столицы своего государства, помимо интересов управления и удаленности от византийской границы, Леон II руководствовался и тем, что Кутаис находился на кратчайшем пути в Хазарию. Не случайно Леон II не упомянут в таком важном источнике, как «Диван абхазских царей» — официальная традиция, по-видимому, не могла одобрять его разрыва с Византией и признать законность захвата власти в Абхазии в условиях гарантированного Леону I потомственного владения ею. Некоторые исследователи предполагают, что Леон II при восшествии на престол принял царский титул «апсха», который переводится с абхазского как «владыка (вождь, глава, царь) апсов (абхазов)».
Обычно действия Леона II рассматриваются в качестве проявления некоей его «общегрузинской» политики. Однако в действительности он строил собственное владение в рамках стремлений, характерных для каждого феодального деспота. Вместе с тем вся дальнейшая история Абхазского царства характеризуется беспрерывно продолжавшейся борьбой и соперничеством с соседними царствами и княжествами, особенно за владение Картлией. Объективно эта борьба со временем привела к объединению всех картоязычных (грузинских) племен, и Абхазское царство сыграло в этом процессе основную позитивную роль.
Интересные, хотя и отражающие, безусловно, позднейшую (вплоть до XVII—XVIII вв.) ситуацию, сведения об административной деятельности Леона II сохранил грузинский географ и историк Вахушти Багратиони. Согласно его данным, «царь Леван» разделил свои владения на восемь воеводств (эриставств) — собственно Абхазское, Цхомское, Бедийское, Гурийское, Рача-Лечхумское, Сванетское, Аргветское и Кутаисское, поставив во главе каждого из них самостоятельного владетеля. Границы Абхазского воеводства (древняя Абасгия) охватывали: с востока — район Анакопии, с юга — берег моря, с запада — Джигетию (вероятно, до современной Гагры), с севера — Кавказский хребет до истоков реки Хазария (истоки Кубани и ее притоков). Цхомское воеводство (древняя Апсилия) простиралось от Анакопии (включительно) на западе до реки Эгрисцкали (современная Галидзга) — на востоке, от побережья моря — на юге и до Главного хребта, включая какие-то области Алании, заходившие в горную зону

76

воеводства. В состав Бедийского воеводства, формированию которого положила начало деятельность Баграта III, в конце X — начале XI вв. входили области современной Абхазии восточнее реки Эгрисцкали.
Этнический состав Абхазского царства не был однородным. В его формировании, помимо абхазов, участвовали мегрелы и сваны, отчасти джики (зихи) и аланы, а также картвелы, в значительном количестве переселявшиеся в восточные и южные области Колхиды из Картлии, которую арабы подвергали систематическому опустошению. В приморских городах, особенно в среде торгового люда, было много греков, армян, евреев. Экспансия абхазской административной структуры на восток в VIII—X веках, несомненно, не только консервировала сплошной абхазский (абасго-апсилийский) этнический элемент по всей территории между современными Гагрой и Ингуром, но и способствовала широкому распространению этого элемента в других (центральных, восточных и южных) районах Колхиды, а также в Картлии и Месхетии.
Восточное направление политических и захватнических устремлений Абхазского царства объясняется как географическими условиями, так и другими обстоятельствами. На севере этим устремлениям препятствовали не только теснины Главного Кавказского хребта, но и расположение за ними сильного Хазарского государства и подвластных ему земель, к югу же находились владения Византии. В сложившейся обстановке наиболее удобными объектами для захвата стали ослабленные нашествием арабов земли, лежавшие на востоке и населенные картвелами. Этим объясняется тот факт, что политические границы Абхазского царства раздвигались преимущественно в юго-восточном направлении — в сторону внутренних районов современной Грузии. Немалую в этом роль играло и характерное для христианских царей стремление изгнать арабо-мусульманских владык из более восточных районов Закавказья.

Преемники Леона II. Вслед за апсха Леоном, умершим в 806 году, Абхазским царством попеременно управляли три его сына — Феодосий I, Дмитрий II и Георгий I. Согласно «Дивану абхазских царей» они занимали престол на протяжении 70 лет, по другим данным — 50 лет. Основное содержание внешней политики царства в этот период — борьба с арабским Халифатом и тбилисским эмиратом за влияние в регионе. Под руководством Феодосия абхазы принимали участие в битве на реке Ксани, где была одержана победа над объединенным арабо-кахетинским войском. Напротив, в сражении у Куэцхоба (853 год) войска абхазов, руководимые Дмитрием, потерпели поражение, и Абхазское царство некоторое время было вынуждено платить эмиру дань — денежную и натуральную компенсацию за мирные отношения.
Абхазское царство существовало не изолированно. Как и любое другое, это образование свою историю строило на основе беспрерывных контактов с соседними государствами и народами. Свое значение

77

имели связи с грузинскими политическими единицами, в первую очередь, с близким по характеру Тао-Кларджетским царством (на дочери правителя Тао Кларджети был, например, женат Феодосий). Поддерживались достаточно прочные связи с Византией, неоднократно пытавшейся оказать абхазским царям помощь в их противостоянии тбилисским эмирам. Так, в 830 году потерпело поражение от арабов «огромное войско» византийцев, посланное в Закавказье императором Феофилом. Столь же неудачной была и попытка, предпринятая византийцами в 843-844 годах, когда к берегам Колхиды было направлено морем большое войско под командованием полководца Феохристома. Буря сильно потрепала флот, а высаженный на берег десант вскоре был разбит арабами. Лишь при царе Георгии Картлия на некоторое время была включена в состав Абхазского царства. После смерти бездетного Георгия власть в его царстве на 20 лет была узурпирована представителями рода Шавлианч, а законный наследник престола, сын Дмитрия Баграт скрывался в столице Византии Константинополе. В этот период в борьбу за обладание Картлией включаются и армянские цари. Около 879 года Абхазское царство уступает на время Картлию армянскому царю Ашоту.
Период царствования трех сыновей Леона II на территории нынешней автономной республики почти не оставил зримых следов — все внимание абхазских царей было обращено к восточным границам их владений. Верховная церковная власть на этой территории осуществлялась архиепископом себастопольским, состоявшим в списках Константинопольского патриархата. Одним из главных храмов Абхазии того времени был Драндский собор, где, как полагают, размещалась архиепископская кафедра.

§2. Абхазское царство в конце IX—X веках

Восточная политика Абхазского царства. Внешнеполитическая ситуация изменилась в благоприятную для Абхазского царства сторону в период правления византийского императора Василия II (867-886 годы), при котором начался новый подъем политической активности империи. Воспользовавшись благоприятным для укрепления своих позиций в Закавказье моментом, Василий дал воспитывавшемуся при дворе Баграту, сыну царя абхазов Дмитрия, войско, которое было переброшено в Колхиду морем. Пройдя маршем до Кутаиса, Баграт почти без сопротивления овладел отцовским престолом и начал активные действия на востоке, захватив ряд укреплений в Самцхе (Южная Грузия). Однако в 888 году правители Тао-Кларджетии и Армении (в 886 году наместник халифа возложил на голову Ашоту Багратиду венец, признав формальное существование Армянского

78

царства) объединили свои усилия и нанесли войску Баграта поражение у реки Куры. В сражении погиб и осетин Бакатар, командовавший абхазским войском.
Соперничество за Картлию между Абхазским и Армянским царствами было продолжено при сыне Баграта Константине III. В конце 90-х годов Константин выдал свою дочь за сына армянского царя Смбата, а около 904 года, воспользовавшись распадом Армянского царства, полностью овладел Картлией. Позднее, после кратковрменного пребывания в плену у Смбата, Константин укрепил свои позиции не только в Картлии (об этом свидетельствует и надпись в Самцеврисской церкви в Хашури, где говорится о строительстве здесь канала на двадцатом году царствования Константина), но и в Кахетии, Эретии (надпись Эредвской церкви сообщает о его походе в эту область) и других районах Восточного Закавказья. Позднее восточные границы Абхазского царства были нарушены жестокими вторжениями арабского эмира Абул-Касима. преследовавшего укрывшегося в «горах Абхазии» армянского царя Смбата.
Согласно летописи, преемник Константина Георгий II «был наделен всеми благами, храбростью и мужеством, был боголюбив, больше всех славился как строитель церквей, милосердный к нищим, щедрый, скромный и преисполненный благородности и доброты». Георгий II построил, в частности, храм в Чкондиди (Мартвили), учредил там епископию и украсил храм мощами святых мучеников. Около 930 года он сделал «пятидесятым» правителем Картли своего старшего сына Константина, который вскоре решил отнять абхазский престол у отца. Когда заговор был раскрыт, Константин укрылся вместе с поддерживавшими его феодалами в картлийской крепости Уплисцихе. После длительной осады Георгий обманом выманил сына из крепости, велел выколоть ему глаза и умертвить. Правителем Картлии был назначен второй сын Георгия Леон. На южных границах Абхазского царства ему противостояло зависимое от Византии Тао-Кларджетское царство, во главе которого стоял тогда Гурген Великий. Против него Георгий направил другого тао-кларджетского феодала — Ашота Куропалата, за которого он выдал замуж свою сестру. Гурген на первых порах овладел пограничным с Абхазским царством городом Артануджем и потеснил Ашота, вынудив его бежать к Георгию. После смерти Гургена при содействии Георгия Тао-Кларджетия была поделена на три части, одна из которых была присоединена к Абхазскому царству. Последние два года своей жизни Георгий посвятил завоеванию Кахетии, которое завершить не успел.
В начале своего правления Леон III занимался укреплением царства и строительной деятельностью. « И возвеличил господь бог его царствование, подобно отцу его», — записал летописец. По распоряжению Леона в Мокве был возведен храм, при котором была организована епископская кафедра. На другом храме в Кумурдо (восточнее совре-

79

менной Вардзии) сохранилась строительная надпись, из которой следует, что основан этот храм был «при царе Леоне в 964 году в мае, день субботний первой луны». Таким образом, юго-восточная граница Абхазского царства в это время проходила в районе современного Ахалкалаки. Вскоре дочь Леона, бывшая в замужестве за сыном правителя Кахетии, умерла. Поскольку установить власть над этой областью путем династического брака не удалось, Леон во главе большого войска пересек Арагву, но заболел и вскоре умер бездетным.
Леону наследовал брат его Дмитрий II, царствование которого прошло в борьбе с младшим сыном Георгия II Феодосием. Поскольку Феодосия попеременно поддерживали феодалы таких картвельских областей, как Месхетия, Картлия, Тао-Кларджетия и Кахетия, то Дмитрию всякий раз приходилось преодолевать их сопротивление. Наконец, Дмитрий обратился к правителю Кахетии с письмом, в котором просил его быть посредником в примирении с братом, предложив Феодосию разделить власть на равных в Абхазском царстве. Феодосий поверил слову брата и выехал к нему. Однако Дмитрий, забыв о данной клятве, вскоре велел схватить Феодосия и выжечь ему глаза. И поэтому, когда Дмитрий скончался бездетным, то единственным наследником абхазского престола оказался Феодосий III Слепой.
Воцарение Феодосия привело к значительным передвижкам в иерархии Абхазского царства. Первыми напали на Картлию правители Кахетии. Наместник Феодосия в Картлии Иоанн Марушисдзе обратился за помощью к правителю Тао-Кларджетит Давиду Куропалату. В результате правительницей Картлии стала дочь абхазского царя Георгия II, сестра Феодосия Слепого Гурандухт. А в 978 году, при содействии Давида Куропалата Феодосий был свергнут, а сын Гурандухт и тао-кларджетского феодала Гургена Багратиона (Багратиони) Баграт был провозглашен царем Абхазии. Этим актом, как полагают многие исследователи, завершается история Абхазского царства как западнозакавказского политического образования, от «царства абхазов» происходит переход к «царству абхазов и картвелов».


Абхазское царство в армянских источниках. Более столетия соприкасались владения абхазских и армянских царей. История их взаимоотношений отражена в трудах многих армянских историков. Не исключено, что именно тогда в текст жития Святого Григория были включены сюжеты с крещением им абхазов (арабский вариант «Истории Армении» Агафангела и Арцуни). Интересные сведения о подго-

80

товке антиарабской абхазо-армяно-византийской коалиции содержатся в посланий Николая Мистика, сохраненном в «Истории Армении» Иованнеса Драсханакертци. «В связи с этим, — говорится в этом послании, — мы отправили письма также куропалату и начальнику абхазов, убеждая их слушаться ваших советов, забыть взаимные столкновения, обратить взоры к дружбе, единству, согласию и миру друг с другом и со всеми ишханами Армении и Алванка и, объединившись, бороться против нечестивого врага — сыновей Aпy-Сеча... Пока вы будете со своей стороны устанавливать такой порядок, наш самодержавный и богом увенчанный царь пошлет в надлежащее время вам в помощь многочисленное войско, дабы ваш куропалат, начальник абхазов, ишханы и вельможи армянские, присоединившись к нашему войску, с великой помощью Божьей и при вашем священнодействии, начав воевать с врагом — лжепогибельным прислужником сатаны, отбили у неприятеля то, что было потеряно раньше».
Иованнес Драсханакертци употребляет по отношению к населению Абхазского царства и этноним «эгеры», восходящий к картвельскому обозначению Колхиды («Эгриси»). Рассказывая о злоключениях армянского царя Ашота Шаханшаха, Иованнес писал: «Когда ему стали очевидны (размеры) бедствия, он пустился в путь, направился к царю егеров (абхазскому царю Константину III, женатому вторым браком на дочери армянского царя Смбата I. — Ред.), будучи в душе уверен и твердо надеясь, что ему удадутся благие плоды от их прежнего дружеского союза. Меж тем царь егерский, встретив Ашота многочисленными подарками и приняв его очень дружелюбно, полностью, всем сердцем, душою и мощью своею присоединился к нему. Он оказал ему большую помощь, собрав многочисленное войско на конях, словно по воздуху летящих, в железных доспехах и устрашающих шлемах, в скрепленных железными гвоздями нагрудниках и с прочными щитами, снаряженное и вооруженное острыми копьями». В том же труде приводятся и другие интересные сведения об абхазо-армянских отношениях («узы дружбы» между Ашотом Великим и Адарнасе Шавлиани, дочь абхазского царя — невестка Смбата I Багратуни, обстоятельства пленения Смбатом I абхазского царя Константина III и т. д.).
Четко очерчены в этих источниках сферы влияния двух крупнейших закавказских государств X века. «В то время, — писал историк Асолик, — князь абхазов из земли сарматов, что по ту сторону Кавказских гор, предпринял поход (на Армению) во главе многочисленного войска... Он явился... на берег реки Кур с намерением опустошить всю страну нашу. Он отправил гонца к армянскому царю (с приказанием) не освещать церкви по (обрядам) православной веры святого Григория, пока не придет сам и не освятит по постановлению халкедонского собора». Далее в источнике приведены подробности о сражениях между конницей царя армян Абаса и армией абхазского князя Бера на берегах Куры. Победившие армяне увели взятого в плен Бера

81

в Карс, где, показав ему только что построенный храм, выжгли абхазскому князю глаза. «Апхазы, — завершает свой рассказ историк, — ценою золота выкупили ослепленного князя и клятвенным обещанием утвердили обет мира с Арменией, что отныне впредь не будет войны между обоими народами». Нам особенно важно уяснить себе то, что Абхазия помещалась армянскими источниками не в пределах «Грузии», как это принято теперь писать, и даже не в пределах Закавказья, а в стране сарматов «по ту сторону Кавказских гор», название которых распространялось и на Лихский хребет. Причиной же описанного в рассматриваемом источнике конфликта послужила передача крепости Берд с землями (современный Шамшадинский район Армении) абхазским царям ее владетелем из-за конфликта с армянским царем Ашотом Железным. «Князь абхазов» Бер, по-видимому, один из вассалов абхазского царя, которому было поручено возглавить поход на Армению.
Далее в том же источнике содержатся интересные сведения о последнем абхазском царе Феодосии Слепом. «За несколько лет до этого, — писал Асолик, — царя апхазов Тевтаса ослепили вельможи страны, уничтожив и царскую власть его. Тайский куропалат Давид и царь армянский Смбат поставили царем апхазов Смбата, сына Гургена, внука иверийского царя Баграта. По смерти бабки его, дед его Баграт женился на другой жене, которая стала гнать Гургена, сына Баграта, из его вотчины. По этой причине царь апхазов, сын Гургена, во главе многочисленного войска из земли сарматов пошел на куропалата Давида и деда своего Баграта и, перейдя по ту сторону Кавказских гор, стал лагерем на берегу реки Кур».

Абхазское царство и Византия. История западных связей Абхазского царства относится к числу тем, недостаточно разработанных наукой. Отчасти в этом виновна тенденциозность разработок последних десятилетий, делавшая Византию врагом абхазов, которые якобы вели против империи совместно с грузинами постоянную освободительную борьбу. В действительности абхазо-византийские отношения, как правило, носили добрососедский характер, сыграв важную роль в культурно-экономическом и политическом развитии края, особенно в конце IX-X веках.
Западной границей Абхазского царства служило Черное море. Согласно уже упоминавшемуся «Мученичеству Або Тбилели», во второй половине VIII века крайними прибрежными пунктами распространения власти Леона I были: на северо-западе Напсайская гавань (Никопсия), а на юго-западе Апсареай (Апсар у устья современного Чороха). Эти пункты сохраняли свое значение до конца X века, временами включаясь в состав царства, временами переходя на территории соседних политических образований (Халдия, Джигетия, Зихия). Наиболее точные данные по этому вопросу сохранились в трудах византийского императора Константина Багрянородного (945-959 го-

82


83

ды): «За Таматархой (современная Тамань Краснодарского края — Ред.), в 18 или 20 милях, есть река по названию Укрух, разделявшая Зихию и Таматарху, а от Укруха до реки Никопсис, на которой находится крепость, одноименная реке, простирается страна Зихия. Ее протяженность 300 миль... Побережье от пределов Зихии, т.е. реки Никопсиса, составляет страну Авасгию, вплоть до крепости Сотириуполя. Она простирается на 300 миль». В другом месте Константин Багрянородный сохранил сведение, что крепость Артануджи (бассейн Чороха) «является ключом к Авасгии». Относительно интерпретации этих сведений нет единства.
Традиционно исследователи придерживаются мнения, что северо-западная граница Абхазского царства проходила у современного города Туапса, по устью р. Нечепсухо (современный поселок Ново-Михайловское Краснодарского края), а Сотириуполь помещают на месте современных Пицунды или Сухума. Однако перевод миль в километры позволяет помещать Никопсию на месте населенного пункта Цандрипш (Гантиади), а Сотириуполь («город Сотера», то есть Иисуса Христа) — восточнее Трапезунта, где и ныне сохранились развалины средневекового монастыря, связываемого с именем Христа. Интересные результаты дали раскопки Цандрипшской базилики. Этот храм VI века был основательно перестроен в IX—X веках. Здесь найден и обломок мраморной плиты с греческой надписью, от которой сохранился конец слова «(Аб)асгиас».
Благодаря поддержке Византии вернул себе престол царь абхазов Баграт, долгое время живший в Константинополе. Немалую роль связи с Византией сыграли и в усилении Абхазского царства при Константине III. Не случайно именно на первое десятилетие X века падает начало христианизации Алании, примыкавшей к Абхазскому царству с севера — через территорию последнего от его приморских портов между Питиунтом и Себастополисом вели пути, связывавшие Византию с ведущими центрами Алании того периода. Без содействия Константина вряд ли была возможна беспрепятственная переписка патриарха Николая Мистика с миссионерами в Алании, подготовившая основание Аланской митрополии, древнейшее упоминание о которой относится к 907 году. О том же говорит и факт присвоения имени Льва (Леона) одному из внуков Константина, родившемуся в период правления византийского императора Льва философа (умер в 911 году). В списках константинопольского патриархата вновь появляется и упоминание об архиепископе себастопольском как верховном церковном владыке абхазов.
Связи с Византией, заинтересованной в укреплении антиарабской и антихазарской коалиции на Кавказе, еще более усиливаются в период правления Георгия II. В 920 году византийский патриарх Николай Мистик обратился с посланием к армянскому католикосу Иоанну, где призвал всех кавказских правителей прекратить междоусобицы и

84

объединиться в борьбе с арабами. Освобождение армян от арабских притязаний облегчило и положение Абхазского царства. Другие письма Иоанна Мистика адресовались прямо Георгию II. В первом из них, написанном по случаю рукоположения в архиепископы Алании Петра, патриарх приветствовал Георгия с восшествием на трон после «недавно умершего отца его» и просил содействовать «пастырю соседнего народа, если тот, находясь в чужой стране, быть может, нуждается в самом необходимом». В следующем письме Иоанн Мистик хвалил Георгия за «ревность» в деле просвещения царя Алании и тех, «которые вместе с ним удостоились святого крещения», а также благодарил за гостеприимство и помощь, оказанные архиепископу-миссионеру.
Письма Николая Мистика характеризуют Георгия II как активного проводника христианства и византийской политики в Алании. Успешно начавшаяся ее христианизация была прервана событиями 932 года, когда аланы отреклись от христианства и прогнали епископов и священников. Причиной этого явилось поражение алан в войне с враждебной Византии Хазарией, потребовавшей одним из условий мира удаление византийских миссионеров. Однако этот разрыв, описанный арабским историком, был кратковременным, и опять же при содействии правителей Абхазского царства христианизация Алании была продолжена. Не исключено, что в этот период произошло объединение аланского и севастопольского архиепископств и за горными районами современной Абхазии закрепилось название Алании, неоднократно проявляемое грузинскими источниками.
Важными вехами абхазо-византийских отношений в середине третьей четверти X века следует считать строительство Моквского собора, которое осуществлялось при несомненном участии византийских мастеров и для украшения которого из Византии были вывезены мраморные колонны и другие элементы оформления, и получение Феодосием III образования в Константинополе.

Социальный строй, быт и культура. Относительно социальной организации царства Леонидов высказывались различные мнения: одни исследователи видят здесь завершенность основных черт феодализма, другие считают, что местное общество находилось на сравнительно низкой стадии феодализации. Последний взгляд, развиваемый в трудах академика Г.А. Меликишвили, представляется более обоснованным. Активные свободные горцы, большая масса свободных общинников явились широкой опорной базой, предопределившей могущество центральной власти в Абхазском царстве. Здесь в IX-X веках феодальное землевладение еще отсутствовало, верхушка феодальной прослойки не обособилась в крупных землевладельцев и синьоров, представляя собой служилых людей, не попадающих в поле зрения летописцев. Если для соседних Картлии и Тао-Кларджетии был уже характерен институт азнауров — крупных феодалов-землевладельцев, то в Абхазском царстве лишь на заключительной стадии его истории в

85

среде высшей абхазской знати появляются деятели вроде Иоанна Марушисдзе, которые все еще заинтересованы в усилении центральной власти абхазских царей и ее распространении на новые регионы Закавказья. Практически вся борьба этих царей на востоке сводилась к утверждению идеи централизации и преодолению более передовых децентрализующих тенденций восточногрузинских феодалов.
На протяжении всего рассматриваемого периода территория современной Абхазии являлась ведущей областью Абхазского царства. И, хотя письменные источники не сохранили прямых сведений о жизни простого народа, об этом красноречиво говорят памятники археологии и архитектуры.
Как и в предшествующий период, в конце IX-X вв. важную роль продолжало играть отгонное скотоводство. Пастушеские общины летние месяцы проводили в горах, остальное время — в долинах и в зоне холмистых предгорий. В составе стад преобладал мелкий рогатый скот — козы и овцы. Земледелие в основном, особенно в горах, было мотыжным. Выращивали ячмень, просо, пшеницу, чечевицу.


86

Традиционным промыслом оставался сбор меда. Тяжелой обязанностью простого народа было снабжение продуктами питания и домашнего ремесла светской и духовной знати, участие в многочисленных завоевательных походах своих царей, отражение вражеских набегов.
Крестьяне жили небольшими хуторскими хозяйствами, разбросанными по бескрайней шири субтропических лесов. Жилища в низинах сооружались из дерева, на высокогорных пастбищах — из насухо сложенного камня. Нездоровый, сырой климат приморских низин по-прежнему способствовал заселенности зоны холмистых предгорий и горных долин. В обязанности простого народа входило участие в строительстве крепостей и храмов, требовавшее огромного труда по перемещению тяжестей.
Важное значение имело ремесленное производство, особенно такие его престижные отрасли как гончарство, металлообработка, ткачество. Широко использовались глинища Алахадзы, Анухвы, Атары и в ряде других пунктов. Вблизи глинищ возводились печи для обжига керамики, возникали специализированные поселки ремесленников. Здесь изготовляли в основном тарную (крупные сосуды-пифосы для хранения продуктов и вина) и столовую (кувшины, чаши и др.) посуду. Изготовление же кухонной посуды оставалось домашним делом женщин. В условиях жесткой специализации развивалось и кузнечное дело: артели занимались поиском, доставкой, первичной обработкой руды, изготавливали разнообразное рооружение — сабли, топоры, наконечники копий и стрел, ножи, огнива и т.д., а также сельскохозяйственные орудия — мотыги, серпы, садовые топоры (цалды), наральники для деревянного плуга...
Основную роль в снабжении зажиточной части населения предметами роскоши, вооружением, украшениями, престижными утварью и одеждой играла торговля. Продолжали функционировать перевальные пути, пропускавшие от приморских портов (Себастополис, Анакопия, Питиунт и др.) купеческие караваны на Северный Кавказ. Морская торговля продолжала оставаться в руках византийских торговцев, важной статьей накоплений которой являлась работорговля.
Особой выразительностью отличаются памятники христианского зодчества. Если в VII-IX веках в основном использовались церкви VI века, то в X веке на территории нынешней Абхазии строится свыше десятка крупных архитектурных сооружений, отражающих важный этап в истории культуры и связей Абхазии того периода. Большинство этих храмов (Пицунда, Алахадзы, Бзыбь, Лыхны, Мсыгхуа, Псырцха и др.) относится к типу крестовокупольных трехнефных построек, тесно связанных, с одной стороны, с церквями Трапезунта, а с другой — Западной Алании (Архыз, Шоана и др.). Построены они были примерно в одно время, скорее всего в царствование Георгия II, который по словам летописца «больше всех славился как строитель церквей». Леон III добавил к этой группе пятинефный Моквский собор, в планировке и

87

пропорциях которого исследователи отмечают серию черт, сближающих Мокву с древнерусскими храмами (Киевская София и др.) и отражающих общие византийские истоки форм. Стены храмов возводились из кирпича, обработанного известняка и песчаника. Фасады украшались скромной декоративной резьбой, полы и алтари оформлялись привозным мрамором.
Очень важно, что все эти храмы, объединяемые специалистами в «Абхазо-аланскую школу восточновизантийского церковного зодчества», сосредоточены на территории современной Абхазии, в то время как в других районах царства, в том числе, и вокруг его столицы (Кутаис), таких построек нет. Этот факт подчеркивает значение собственно Абхазии в X веке в качестве ведущего района царства, сохранявшего тесные связи с Византийской империей, через эту территорию осуществлявшей свое воздействие на располагавшуюся севернее Аланию. В то же время среди построек X века мало небольших приходских церквей для повседневного обслуживания народа.

До X века в качестве основного языка деловых документов, церковных актов и богослужения оставался греческий язык. Грузинские надписи в восточных районах Абхазского царства известны с IX века, а на территории собственно Абхазии — лишь с конца X столетия.

88

Глава II. ЦАРСТВО БАГРАТИДОВ

§ 1. Сестра Феодосия Слепого

«Царство абхазов и картвелов». К концу X века восточная политика Абхазского царства, объективно ведущая к объединению значительной части западного и центрального Закавказья, завершилась созданием нового государства — «царства абхазов и картвелов», позднее известного как объединенное грузинское царство. В русских источниках название «Гурзия», «Гурзынская земля» (т. е. Грузия и «грузинская земля») появляется с XV века. Происходит оно от арабо-сирийского «Гурз» —«Гурдж», в свою очередь восходящей к арабо-иранскому названию «Гюрджистан» — «страна волков» (от персидского «горг» — волк), связанному с древнеперсидским «Вркан». Было бы, вероятно, более верным использовать термины грузинских средневековых источников («Матиане Картлисай» и др.), где фигурируют абхазы (в широком смысле) и карты как основное население царства грузинских Багратидов. К названию «Картли» восходит современное самоназвание грузин «картвели» и их страны «Сакартвело». В абхазском языке и сегодня вместо наименования Тбилиси используется топоним «Карт», отражающий истинную этно-политическую номенклатуру.
Термины «Абхазия» и «абхазы» в грузинских летописях XI-XIII веков употреблялись в трех значениях, обозначавших собственно Абхазию и абхазскую народность, современную Западную Грузию и ее обитателей, объединенное грузинское царство и его население в целом. Последнее значение является отражением той видной роли, которую сыграло Абхазское царство в создании «царства абхазов и картвелов».
Как отмечалось, поворотный момент в истории Абхазского царства падает на 975 год н.э. В том году по инициативе абхазского двора и верных ему феодалов Картлия (предмет раздора в течение длительного времени) становится владением сестры Феодосия Слепого Гурандухт.
О личности этой незаурядной женщины в источниках сказано немного, но то, что она была фактически первой женщиной-правительницей Картлии, а затем играла важную роль в становлении «царства абхазов и картвелов» (в надписях ее имя фигурирует рядом с именем ее царственного сына), делает Гурандухт из рода Леонидов заметной политической фигурой той эпохи. Использовав феодальный потенциал Картлии, правящие круги Абхазского царства спустя три года добиваются свержения Феодосия, его трон передают сыну Гурандухт Баграту и тем самым практически присоединяют к этому царству Картлию, добившись мирным путем того, чего не могли достичь силой.

89

События 975—978 гг. следует расценивать, с одной стороны, как удачу в деле захвата
соседних территорий и укрепления Абхазского царства, а с другой — как первые шаги к образованию качественно нового феодального государства, позже ставшего известным как «Грузинское». Абхазские цари, расширяя то силой, то с помощью политических интриг границы
своих владений, заботились прежде всего о своем личном благе и могуществе. Их еще не волновали вопросы национального (в современном смысле слова) приоритета, а соответствующие моменты (язык официальных документов, церковная соподчиненность,
архитектурные школы и т.д.) — как проявления реальной жизни, обращенной больше в
настоящее, зависели от конкретной ситуации. Поэтому до начала XII века Кутаис оставался столицей «царства абхазов и картвелов», а титулатура грузинских Багратидов до середины
XIII века сохраняла на первом месте имя абхазов как дань памяти о их выдающейся роли в
обьединении страны. Об этой роли свидетельствует и то, что своей усыпальницей Баграт III избрал не какой-нибудь христианский центр в Восточной Грузии, а Бедийский собор на
территории собственно Абхазии. Не будь в VI-VIII веках развивающихся в рамках византийской культурно-политической системы Абасгии и Апсилии, не будь в VIII-X веках политически независимого, но христианского, и в этом уже византинизируюшего Абхазского царства, — не сложилось бы в XI-XIII веках тяготевшего к тому же христианскому миру культурно-исторического единства, ныне называемого общегрузинским.

Царствование Баграта и Дмитрия. Царь абхазов Баграт III (правил в 978-1014 годах) первые два года посвятил внутренним делам своего царства. Затем, нанеся поражение восставшим картлийским феодалам, Баграт вывез свою мать Гурандухт в Кутаис, установив в Картлии
личное правление. Позднее он присоединил к своим владениям Триалети, Эретию и Кахетию. Много сил отняла борьба за область Тао (древнеармянский Тайк), которая была родовой вотчиной Баграта. Здесь объединенному картлийско-абхазо-аланскому войску противостояла кларджетско-армянская армия. «Все иверийские и васпураканские войска, сюнийские и ахванские князья соединились против воинства», — констатировал летописец.
После смерти в 1001 году Давида Куропалата, завещавшего Тао-Кларджетское царство
Византии, Баграту пришлось противостоять самому императору Василию II Болгаробойце, вступившему в Тао во главе многочисленного войска. Вопрос был решен дипломатическим
путем, определившим формальную зависимость «царства абхазов и картвелов» от Византии.
Василий II оказал великолепный прием Баграту и его отцу Гургену, присвоив первому титул куропалата, второму — магистра империи. В результате Тао осталось за Багратом, а остальная
часть царства вошла в состав Византийского государства под названием «Иберийский Катепанат». Союз с Византией облегчил

90


91

дальнейшие действия Баграта на востоке. Умер он в Тао, откуда его тело было перевезено в Бедию и захоронено там согласно его завещанию.
Своеобразие ситуации, в которой рождалось «царство абхазов и картвелов», подчеркивается оформлением монет Баграта III. На их лицевой стороне присутствуют трехстрочная и круговая арабские надписи мусульманского содержания, а на обороте трехстрочная арабская надпись «Мухаммед — посланник бога» и круговая грузинская надпись «Христе, возвеличь Баграта, царя абхазов».
Преемником Баграта был его сын Георгий I (правил в 1014-1027 годах) , которому пришлось заново завоевывать Кахетию и Эретию. Попытка Георгия усилить свои позиции на юге окончилась неудачей. Последовавшие одно за другим карательные вторжения императора Василия II в Восточное Закавказье вынудили «царя абхазов и картвелов» подписать мирный договор, по которому он, подтвердив формальную зависимость своего государства от Византии, выдал на три года в заложники своего сына Баграта и уступил империи крепости и владения Тао-Кларджетии. Был дважды женат Георгий: первый раз на армянской царевне Мариам, а второй — на дочери осетинского царя Алде. От первого брака имел он, помимо Баграта, трех дочерей — Марту, Гурандухт и Кату (которую выдал замуж за Смбата — брата армянского царя), от второго брака — сына Дмитрия. Георгий скончался в Триалети и был погребен в Кутаисском соборе.

§ 2. История царей

Баграт IV. В девятилетием возрасте вступил на престол «царства абхазов и картвелов» Баграт IV (правил в 1027—1072 годах). «Баграт этот, — сказано в грузинской летописи, — сперва был куропалатом, затем стал новелисимом, а затем севастом. Был он красивее всех, полон мудрости, обладал философской речью, был счастливый, богаче всех царей абхазских, милостив к грешникам, щедр к бедным. Но в пору его царствования не было в стране покоя: церкви и крестьяне, азнауры (знатные) и неимущие не могли найти правосудия».
Правление Баграта IV ознаменовалось дальнейшим усилением зависимости «царства абхазов и картвелов» от Византии. Вслед за опустошительными вторжениями войск императора Константина VII со стороны верховьев Куры и Чорохского ущелья последовал дипломатический нажим его преемника Романа III Аргира. Он с почетом принял в Константинополе царицу Мариам, приехавшую сюда с миссией «искать мира и единения (с империей), а также добиваться чина куропалата для своего сына, как того требовали обычай и порядок в их (царском) доме, и привезти для сына жену». Роман III удовлетворил все эти «желания»: скрепил договор о единстве и «взаимной

92

любви» золотой печатью, присвоил звание куропалата Баграту IV и дал в жены ему свою племянницу царевну Елену. Она привезла с собой византийских мастеров, завершивших благоустройство Кутаисского собора. Вскоре, однако, Елена умерла.
Вторичная женитьба Баграта на осетинской царевне Борене усилила позиции антивизантийской партии. Провизантийски же настроенные феодалы сгруппировались вокруг проживавших в Анакопии царевича Дмитрия — сводного брата Баграта и его матери Алды. Нерешительность болезненного императора Михаила IV помешала осуществлению этого заговора, и Дмитрий скрылся в Константинополе, передав Анатолию около 1033 года Византии. Следующий ее император Константин IX Мономах поддержал антибагратовские выступления тбилисского эмира и картлийских феодалов во главе с Липаритом, введя в Восточное Закавказье греческое войско во главе с царевичем Дмитрием. И лишь ценой передачи власти в Картлии феодалу Липариту удалось заставить Дмитрия вернуться в Константинополь.
Расширив свое влияние в юго-восточном направлении, где ему как сыну армянской царевны армянские феодалы передали свою древнюю столицу Ани с девятью крепостями, весной 1045 года Баграт осадил Анакопию. Одновременно ему удалось на короткое время овладеть Тифлисом. Последовавшие за этим энергичные действия Византии нарушили завоевательные планы Баграта. Присоединив к себе Анийское царство, империя вновь направила в Картлию царевича Дмитрия. В этих условиях осаду Анакопии пришлось снять. Более трех десятилетий владели крепостью византийцы. Они достроили воротную башню, возвели башню в цитадели, отремонтировали храм на вершине горы, посвятив его святому Федору. О строительной деятельности в Анакопии сообщают надписи 1046 года, найденные там еще в конце XIX века.
Войско Дмитрия, состоявшее из византийских наемников, в числе которых были франки, русские, варяги и представители других европейских народов, нанесло поражение войску Баграта и форсировало Лихский хребет с востока. Лишь внезапная кончина Дмитрия помогла Баграту удержаться у власти. Затем с помощью византийцев и армян нанес Баграту еще одно тяжелое поражение правитель Картлии Липарит. На этот раз «царя абхазов и картвелов» спасли тюрки-сельджуки, внезапно разгромившие войско Липарита и взявшие его в плен.
Освободившись, Липарит не только вернул себе с помощью византийцев свои прежние владения, в том числе и Тифлис, но и настоял на высылке Баграта, его матери и сестры Марты на три года в Константинополь. Затем Липарит короновал малолетнего сына Баграта Георгия в храме Руиси (Картлия), оставив его при себе в качестве воспитанника. Власть «царя абхазов и картвелов» сузилась до округа Кутаиса, где правила сестра Баграта Гурандухт. Лишь смерть Константина Мономаха и приход к власти безвольного императора

93

Михаила IV Старикашки облегчили положение Баграта, который по просьбе Гурандухт был отпущен с богатыми дарами домой. «Все войско, — отмечал летописец, — вышло встречать его на абхазское побережье (Черного) моря в Хупати», т.е. у современного Хопа, юго-западнее Батума. Последующие смуты в Византии способствовали удалению постригшегося в монахи Липарита в Константинополь и усилению Баграта.
Вторгшиеся вслед за этим полчища турок-сельджуков вновь вытеснили Баграта из Восточного Закавказья, и Баграту пришлось выдать замуж за сельджукского султана свою племянницу — дочь его сестры и брата армянского царя Квирике. Стремясь заручиться поддержкой Византии, Баграт в том же 1065 году выдал свою дочь Марту (Мариам) за Михаила — сына императора Константина X Дуки. В 1068 году султан Алп-Арслан вновь опустошил Восточное и Центральное Закавказье, а некоторые его отряды форсировали Лихский хребет, дойдя до восточных предместий Кутаиса. Баграт осуществил несколько ответных набегов, в одном из которых принял участие брат жены «царя абхазов и картвелов», осетинский царь Дорголел с 40 тысячами своих воинов. По окончании похода Дорголел пришел в Кутаис «по абхазской дороге», где повидал сестру свою и племянника, куропалата Георгия. Баграт IV скончался в Картлии. Тело было отвезено в Чкондиди (современный Мартвили) и захоронено в соборе, построенном Леоном III в X веке.

Георгий II. Сын Баграта Георгий (правил в 1072-1089 годах), характеризовался летописцами как «человек грозный и самый щедрый из всех абхазских царей, хлебосольнее всех людей, наездник и стрелок отменный». Начало его царствования характеризуется восстаниями кахетинских, сванских и иных феодалов, захвативших Кутаис и царскую казну, опустошивших Мегрелию и другие районы «царства абхазов и картвелов». Не успел Георгий с помощью подарков усмирить непокорных, как тюрки-сельджуки, руководимые султаном Мелик-Шахом опустошили Картлию и другие восточнозакавказские области.
Положение Георгия облегчалось тем, что его сестра Марта ("прекрасная аланка Мария" византийских источников) последовательно была женой двух императоров — Михаила VII Дуки и Никифора III Вониата. В условиях глубокого кризиса, переживаемого империей в те годы, держать в Анакопии антигеоргиевский гарнизон было бессмысленно. «А вслед за этим, — отмечал летописец, — милость божья вернула крепости, отторгнутые греками силой. Отобрал (царь Георгий) у греков Анакопию — главную крепость Абхазии». Георгию были переданы и многие другие крепости на территории южнокартвельских княжеств, после ухода византийцев захваченные тюрками.
В 1080 году, преследуя Георгия, тюрки оккупировали Аджарию, район Кутаиса и Мегрелию (Чкондиди), а с наступлением зимы

94

перешли в Восточное Закавказье, превратив ее в свои зимние стоянки и летние пастбища. Георгию пришлось признать себя побежденным и отправиться в иранский город Исфахан для личного выражения своей покорности султану. Формальная власть «царей абхазов и картвелов»
практически была вновь ограничена пределами Колхиды. В 1089 году феодалы свергли Георгия, передав престол его шестнадцатилетнему сыну Давиду.

Давид IV. Царь Давид, по прозвищу Строитель (правил в 1189-1125 годах), на первых порах, согласно источникам, «царство Абхазское имел в очень уменьшенном виде, и было (оно) незначительным; из-за пленений и вышеупомянутых бедствий (он располагал) малочисленным отрядом воинов, и те тоже были запуганы от многократных обращений в бегство врагом, безлошадные и безоружные, не знающие способов сражения с турками и больно трусливые». Однако внешне-политическая ситуация оказалась для Давида благоприятной. В Византии, продолжавшей оставаться крупнейшей христианской державой того времени, наступил период стабильного развития, возглавлявшегося династией Комнинов, с которой Давид породнился, выдав замуж за одного из ее представителей свою дочь Кату. Одновременно распалось государство сельджуков и началась эпоха крестовых походов, поднявших престиж христианских госудаств в ближневосточном регионе.
В процессе беспрерывных более чем тридцатилетних войн Давиду удалось освободить большую часть Закавказья от тюрок, включив ее в рамки единого государства. Среди важнейших событий этого периода — подобная византийской реорганизация церкви как опоры царской власти, женитьба Давида на дочери кипчакского (половецкого) князя Гурандухт и переселение в Центральное Закавказье 45 тысяч кипчакских семей, победоносная Дидгорская битва с сельджуками, где на стороне Давида сражались кипчаки, картвелы, армяне, абхазы и западноевропейские крестоносцы, в том числе до 200 французских рыцарей. В том же 1121 году на территории собственно Абхазии произошли некие смуты. Источник сообщает: «И той же зимой прибыл (царь Давид) в Абхазию, дошел до Пицунды, привел в порядок дела тамошние: достойных милости помиловал, а виновных схватил и наказал». Крайним западным пределом царства в эпоху Давида считалась Никопсия (позднейший Цандрипш).
В 1122 году Давид взял штурмом Тифлис. Этот город, 400 лет служивший важнейшей опорой мусульманских владык в Закавказье, вновь сделался столицей христианского государства, обеспечив вместе с тем более тесное сближение со странами мусульманского Востока. Присоединение Ширвана с городом Шамахой и лревнеармянского города Ани с округой сделали «царство абхазов и картвелов» крупнейшим христианским многоязычным федеративным политическим образованием в истории средневекового Закавказья. Среди построек

95

эпохи Давида наиболее значителен Гелатский монастырь вблизи Кутаиса, где и находится могила этого удачливого царя. В архитектуре Гелати отмечается ряд черт, сближающих его с восточновизантийским зодчеством.

Дмитрий I. При преемнике Давида, его сыне Дмитрии ( правил в 1125-1156 годах), «царство абхазов и картвелов» утратило часть завоеваний Давида. Сельджуки вновь захватили Анийское царство и Ганджу. Оставив этот пункт, Дмитрий увез с собой в Гелати городские ворота. Остальное время заняла борьба за престол с братом Вахтангом и старшим сыном Давидом. Последнему в 1155 году удалось на время овладеть троном и постричь отца в монахи. Давид V умер, не процарствовав и года.

Георгий III. В царствование младшего сына Дмитрия Георгия (правил в 1156-1184 годах) усилилась тенденции считать царство Багратидов преемником Византии в Закавказье. Георгий отбил у сельджуков Ани, древнюю столицу Армении Двин, христианскую часть Ширвана, подавив заговор феодалов во главе с племянником Дмитрием. Последний был схвачен, подвергнут «телесному наказанию», от чего и умер. Георгий был женат на осетинской царевне Гурандухт. Он сам короновал свою единственную дочь Тамару и правил с ней затем совместно шесть лет. Летопись сообщает, что в царствование Георгия III собственно Абхазия «пребывала в спокойствии».

Царица Тамара. В единоличное царствование Тамары (правила в 1184-1213 годах) «царство абхазов и картвелов» достигло максимальных размеров и силы. Однако заложенная Давидом IV централизация уже пошла на убыль: знать определила и личную судьбу Тамары, сначала выдав ее замуж за русского князя Юрия Боголюбского, а затем за связанного с ней кровным родством осетинского царевича Давида Сослана. Следующее пятилетие ушло на борьбу с отправленным в Византию Юрием Боголюбским, дважды безуспешно вторгавшимся в Закавказье. В первом случае его поддержал и Вардан Дадиани, наместник Тамары между Лихским хребтом и Никопсией. Как сказано в источнике, Дадиани с этой целью «собрал всю Сванетию, Абхазию, Мегрелию, Гурию...» Войска Тамары затем почти два десятилетия вели кровопролитные завоевания окрестных областей и стран, одерживая победы над иранскими, турецкими, армянскими, византийскими феодальными владыками.
В 1208 году, после смерти Сослана, Тамара сделала своим соправителем сына Георгия, которому при рождении дали второе имя — Лаша. Это имя, как отмечает летописец, «с языка апсаров переводится как просветитель вселенной». Таким образом, еще в конце XII в. при дворе «царей абхазов и картвелов» был хорошо известен и пользовался уважением язык предков современных абхазов (апсаров — апсуа). Собственно абхазы принимали участие во встрече азербайджанских правителй в Тифлисе, в Басианском, Шамхорском и других сра-

96

жениях. Согласно источникам, царица Тамара в летние месяцы часто отправлялась в Колхиду, в том числе и в Цхум (современный Сухум), где «приводила в порядок дела», охотилась, отдыхала. В этот период во главе Цхумского воеводства, как тогда называлась современная Абхазия, стоял феодал Дотагод Шарвашис-дзе. Похоронена Тамара в родовой усыпальнице в Гелати.

Георгий IV Лаша. Сын Тамары (правил в 1213-1222 годах) много лет потратил на усмирение периодически восстававших Ганджы, Нахичевани, Эрзерума и других центров. Весть о победах Георгия дошла до римского папы Гонория III, который предложил ему участвовать в очередном крестовом походе. Однако в 1220 году у восточных границ объединенного царства появилось 20-тысячное войско монголов, посланных Чингисханом Первое сражение монголы у Лаши выиграли, от второго уклонились. Собственно абхазы упоминаются среди участников сражения за Ганджу. Сообщают источники и о том, что Лаша в летние месяцы неоднократно охотился в «Цхуме и в Абхазии».

Русудан. Лашу на престоле сменила его младшая сестра Русудан (правила в 1222-1245 годах). В 1225 году восточные области «царства абхазов и картвелов» были опустошены хорезмийским шахом Джелал-эд-Дином, после Болнисского сражения полностью отторгнувшим эту территорию от западных районов государства. Русудан вынуждена была бежать в Кутаис, где, как сообщает летопись, «призвала все войска свои — абхазов, Дадиано-Бедианов, рачинского воеводу и католикоса Абхазии, и провозгласили (они) царем Давида, сына Русудан, благословили на царство в Кутаиси и возложили ему на голову корону». Произошло это в 1230 году, когда Давиду было пять лет. Коронация «на царство в Кутаиси» и первое упоминание в этой связи «абхазского католикоса» является показателем не только начала распада «царства абхазов и картвелов», но и осуществившегося тогда же выделения из Мцхетского католикосата равного ему по полномочиям нового церковного организма с центром в Пицунде.
Дальнейшие попытки Русудан восстановить государство в прежних границах были безуспешными: началось вторжение монголов. В 1243 году Русудан признала верховную власть хана Батыя. Монгольские войска разместились в Восточном Закавказье, Русудан была обязана ежегодно выплачивать 50 ООО золотых, а ее сына Давида VI отправили к великому хану монголов для утверждения на престоле. «Царство абхазов и картвелов» было разделено монголами на восемь думенов (провинций), в один из которых наряду с собственно Абхазией вошли Мегрелия, Гурия, Аджария и Сванетия. По грубым подсчетам того времени, население всей этой области, попавшей под начало Дадиани, составляло 60 тысяч человек и должно было выставлять 10 000 воинов.
Собственно абхазы упоминаются среди участников сражения с Джелал-эд-Дином в 1228 году. Интересно, что когда в 1243 году объедине-

97

нная грузино-монгольская армия Русудан вторглась в Малую Азию, то сопротивление ей оказал Эрзинкский султанат, войско которого возглавлял «прославленный абхазец» Дардын Шервашисдзе. Судя по всему, представители феодальной верхушки Абхазского воеводства в тот период вышли из повиновения Русудан. «Пребывающие дальше всех» абхазские феодалы приняли участие и в антимонгольском заговоре 1247 года.
После смерти Русудан монголы утвердили в качестве ее преемников двух царей — двоюродных братьев Давида, сына Лаши (правил в 1245-1270 годах) и Давида, сына Русудан (правил в 1245-1293 годах). Их имена получили монгольские определения — Улу (старший) и Нарин (меньшой). Тяжелые повинности и налоги, грабежи и насилие способствовали распаду «царства абхазов и картвелов». Давид-Нарин обосновался в нынешней Западной Грузии (с 1259 г.), а Улу-Давид вступил в союз с монголами и укрепился в Восточной Грузии. Летопись сохранила сведение о том, как «абхазы, сваны, дадиани, бедиани, рачинский эристав и лихтимеры собрались с большой радостью и Давида, сына Русудан, провозгласили царем абхазов, вплоть до Лихи». «Единое царство абхазов и картвелов» ушло с исторической арены. Этот важный момент политического распада зафиксировал армянский историк Хетум (XIII в.) в своем труде «История монголов».
«Это царство,— писал Хетум, — разделяется на две части. Одна часть называется Грузия, а другая — Апвас (Абхазия — Ред.) Там всего было два царя, один из которых, т. е. грузинский царь, подчиняется самодержцу Азии, а абхазский царь силен народами и неприступными твердынями, поэтому ни самодержец Азии, ни монголы не могли взять его под свое иго...»


§3. Цхумское воеводство

Вотчина Шервашидзе. Место собственно Абхазии и абхазов в истории объединенного «царства абхазов и картвелов» достаточно ясно определяется источниками. Знакомство с языком абхазов при дворе грузинских царей, тридцатилетнее господство византийской администрации в Анакопийской округе в XI веке, титулатура продолжавших политику династии Леонидов абхазо-картвельских царей («царь абхазов», византийские звания и т. д.), участие абхазских феодалов и воинов во всех важнейших событиях истории «царства абхазов и картвелов» XI-XIII веков, в том числе и их периодический сепаратизм по отношению к центральной власти, другие факты отражают индивидуальность собственно абхазов, наличие у них собственных языка, политической ориентации и лидеров.
Абхазо-картвельское царство не являлось строго централизованным государством. Его экономическая база не позволяла основательно

98

скрепить политическое единство. Не было капитальных дорог и строго очерченных границ, определявшихся обычно теми пунктами, до которых доходили царские отряды. После ухода последних завоеванные области часто становились независимыми. Сидевшие на местах вельможи стремились использовать любые возможности для нарушения единства и освобождения от власти царя. Сепаратистские тенденции были характерной чертой феодальной верхушки, в том числе и абхазских владетелей.
Как полагают, в XI-XII веках общественно-экономический строй населения приморских районов собственно Абхазии принял основные формы развитого феодализма. Параллельно завершилось и формирование абхазской феодальной народности. Если на рубеже X-XI веков эта территория была еще разделена между тремя воеводствами — Абхазским (включавшим историческую Абасгию и часть Джигетии-Зихии между Анакопией и Никопсией), Цхумским (объединившим территорию бывших Апсилии и Мисиминии) и Бедийским (охватившим восточные районы Апсилии и Мисиминии и западные области древней Лазики), то в XII веке первые два образования сливаются в одно воеводство с центром в Цхуме (современный Сухум). В источниках эпохи царицы Тамары это воеводство выступает сложившимся образованием с собственными администрацией, столицей и языком. Поэтому юридическое оформление этого единства логичнее отнести ко времени Давида Строителя, точнее к 1121 году, когда он «схватил и наказал» в окрестностях Пицунды скорее всего представителей администрации Абхазского воеводства.
Во главе Цхумского воеводства стояли представители рода Шервашидзе-Чачба. Двойное оформление их фамилии является, скорее всего, результатом скрещения двух родов, первоначально имевших различное происхождение. Второй вариант этой фамилии (Чачас-дзе) известен с середины XI века (полководец Отаго Чачас-дзе, возглавлявший осаду Анакопии). Первый деятель из рода абхазских Шepвашидзе упоминается в эпоху царицы Тамары. Свое происхождение князья Шервашидзе ведут от восточнозакавказских Ширван-шахов, владения которых были завоеваны Давидом Строителем.
Главную организующую роль в регионе играл город Цхум (ныне Сухум), который в грузинских источниках фигурирует не только как административный центр Цхумского воеводства, но и как главный город «Апшилети», т. е. Апсилии. Его кварталы располагались на левом берегу Беслетки, где в конце XI-XIII веках стояло множество деревянных строений, разделенных переулками, соединявшими пристань, торговую площадь и кладбище. Во время эпизодических раскопок на этой территории обнаружены крупные сосуды для хранения жидких и сыпучих продуктов (пифосы-ахапшьа), местная и привозная кухонная и столовая посуда, в том числе чаши, тарелки, кувшины, светильники, покрытые разноцветной поливой и завозившиеся сюда византийскими

99

торговцами из Крыма, Константинополя, Трапезунда и Восточного Закавказья. В городе работали свои гончары, плотники, каменщики, кузнецы и т. д. В случае опасности горожане укрывались в укреплении на соседней возвышенности, когда-то известном под названиями Цхум и Акуа, а ныне носящем имя Баграта. От города в глубь страны вели дороги и тропы, соединявшие его с довольно многочисленными монастырями, феодальными поместьями и сельскими усадьбами в окрестностях. Среди других населенных пунктов, игравших важную роль в экономике и культуре края, следует назвать портовые городки в Анакопии, Питиунте, Никопсии, Зиганисе, а также епископские центры в Лыхны, Мокве, Бедии и ряд других.
Основу денежного обращения на уровне правящей светско-духовной верхушки составляли монеты византийских императоров и абхазо-картвельских царей. В Цебельде найден крупнейший из известных клад грузинских подражаний арабским диргемам рубежа X-XI веков, являющийся наиболее ранним свидетельством связей собственно Абхазии с восточными районами «абхазо-картвельского» государства. На большинстве из 106 монет этого клада присутствуют арабо-мусульманские надписи, в которые вкраплены буквы грузинского алфавита и название места чекана (Тифлис). Аналогичные арабо-мусульманские надписи характеризуют и монеты Баграта III. Позднее под влиянием Византии эти надписи вытесняются греческими. Об этом свидетельствует, в частности, клад, содержащий свыше 70 золотых и серебряных монет, найденных при раскопках дворца в селе Лыхны (Гудаутский район). В кладе представлены монеты византийских императоров (Константин IX, Константин X, Роман IV, Евдокия) и абхазо-грузинских царей Баграта IV и Георгия II. На монетах Баграта на лицевой стороне видим изображение Богоматери с греческой надписью «Святая Богородица», а на обороте — грузинскую надпись: «Христе, возвеличь Баграта, царя абхазов и новелисимоса». Аналогично оформлена лицевая сторона монет Георгия, на обороте которых помещалась грузинская надпись: «Христос, возвеличь Георгия, царя абхазов, картвелов и новелисимоса». Так же оформлялись и монеты Давида Строителя, который был последним из Багратидов, носившим византийский титул. Дмитрию I пришлось признать свою зависимость от мусульман, что отразилось и на оформлении монет, на которых фигурируют имена халифа и сельджукских султанов. Политикой дружбы с мусульманами, в большом количестве проживавшими в восточных районах государства, объясняется сохранение арабских надписей на монетах Георгия III, Тамары и Георгия Лаши.

Культура феодалов. Культура собственно Абхазии XI-XIII веков, как и прежде, носила двойственный характер. Здесь, подобно другим областям с феодальным укладом жизни, народной крестьянско-ремесленной культуре активно противостояла культура господствующего класса. Абхазские феодалы, как и их мегрельские, картвельские,

100

византийские собратья, стремились қ пышности и богатству, подчеркивавшим классовое различие и превосходство знати над простым народом. Накопление богатств шло за счет эксплуатации как собственного народа, так и соседних народов, подвергавшихся ограблению в ходе многочисленных военных походов. Культура феодальных кругов росла соответственно расширению общения со странами Средиземноморья и Ближнего Востока и христианизации собственного быта, облегчавшей восприятие византийской культуры. Это восприятие для абхазских феодалов носило как прямой, так и косвенный характер, поскольку с конца X века в качестве основного языка письменности, делопроизводства и богослужения здесь стал распространяться, помимо бытовавшего до того греческого, грузинский язык.
О церковной политике Баграта III на территории собственно Абхазии грузинская «Летопись Картли» сообщает следующее: «Этот же великий царь построил Бедийский храм и учредил (там) епископскую кафедру, заменил им Гудаквское епископство; пожертвовал много сел во всех ущельях и землях, обеспечил полным распорядком, нарядил церковь всевозможными украшениями, освятил и посадил (там) епископа. Если же кто-либо изъявит желание испытать и разуметь степень величия его, пусть в первую очередь узреет великолепие Бедийской церкви, и по ней поймет, что не было другого подобного (ему) царя в стране Картли и Абхазии».


«Гудавкское епископство» располагалось на территории современного села Гудава в Гальском районе, где когда-то находилась

101

византийская крепость Зиганис. Последний пункт неоднократно упоминается в VII-IX веках в списках епископских кафедр Византийской империи. Поэтому упразднение греческой епископской кафедры в Зиганисе-Гудаве являлось одним из последних шагов по грузинизации местной церковной иерархии. Не случайно древнейшие грузинские церковные надписи на территории Абхазии относятся к концу X — началу XI века, и среди них особое место занимает знаменитая бедийская чаша (надпись на ее верхнем ободке гласит: «Святая матерь божия, будь ходатайницей перед сыном твоим за Абхазского царя Баграта и матерь его, царицу Гурандухту, пожертвовавших сию чашу, украсивших сей алтарь и построивших сию святую церковь»). Документы эпохи Баграта III являются первыми реальными свидетельствами переориентации церковной организации собственно Абхазии, ее вероятного включения в сферу воздействия Мцхетского католикоса. Об этом же, как полагают некоторые исследователи, говорят и архитектурные особенности Бедийского собора, связывающие его с восточнозакавказской архитектурной школой.


102

Тот же «восточно-грузинский» характер носят архитектурные детали и надписи Илорского храма, алтарная преграда из церкви в Анухве, часть фресковых росписей Лыхны, Моквы, Бедии и ряда других храмов, надпись на Беслетском мосту, в архитектуре которого присутствуют и византийские черты. Интересная грузинская надпись, сообщающая о появлении над Абхазией кометы в 1066 году, была еще в прошлом веке обнаружена в Лыхненском храме. Надпись гласит: «Христос, являешься ты благословенным богом и господином всего сущего. Это произошло от сотворения мира лета 6669, в хроникон 286, в царствование Баграта, сына Георгия... В апреле месяце появилась звезда, из недр которой (исходили лучи), возвышаясь перед ней подобно святому сиянию...» Грузинский язык получил преимущественное распространение среди абхазской знати и городского населения. Основные же жители края традиционно говорили на абхазском (апсарском, как его называют грузинские источники того времени) языке.

Быт простого народа. В противовес феодалам, культура которых носила интернационализирующий характер, абхазская деревня являлась хранительницей народной культуры с ее домотканными одеждами, ручной вышивкой, героическим эпосом и меновой торговлей. Передовой частью народных масс были труженики городских поселений и сельские умельцы. Их руками создавалась вся бытовая часть феодальной культуры: крепости и дворцы, храмы и сельские хижины, сельскохозяйственные орудия и вооружение, украшения и керамика.
Характер письменных источников, ориентировавшихся на феодальную верхушку, не позволил им сохранить какие-либо сведения о жизни простого народа. Этот пробел восполняется археологическими свидетельствами. Крестьянство расселялось небольшими хуторами — усадьбами по предгорной и среднегорной зоне вдоль важнейших путей и троп, вблизи монастырей, храмов и крепостей. В низинах получает распространение ближневосточный тяжелый плуг. Падает значение отгонного скотоводства — его следы в высокогорьях пока не обнаружены. Раннесредневековые пастушеские стойбища на альпийских пастбищах заброшены. Зато возрастает значение охотничьего промысла, что в целом свидетельствует о переориентации хозяйственной деятельности простых людей в условиях сужения внешних связей и затухания транскавказских перевальных путей. Христианизация глубоко проникает в жизнь прибрежного населения. В горных же долинах памятники этой мировой религии, датируемые XI—XII веками, пока почти неизвестны.
В народной среде широко, особенно в гористых местностях, сохранялись языческие воззрения, своими корнями уходившие в далекую первобытность и обусловленные хозяйственно-экономической отсталостью деревни. Одним из ярких памятников языческой культуры является святилище на горе Напра (Гудаутский район), где среди разновременных материалов широко представлены наконечники стрел,

103

датируемые XI—XIII веками. Подобные святилища в виде небольших выложенных камнем помещений возводились на перевалах у скотопрогонных и охотничьих троп и служили для жертвоприношений духам гор, которые занимали видное место в языческом пантеоне абхазов до последнего времени. Внешне сохраняя верность христианству и используя его атрибуты (кресты и др.), средневековые абхазы, едва ступив на горную тропу, стремились наладить добрые отношения со своими традиционными языческими божествами путем обильных жертвоприношений. С помощью этих духов, как представлялось тогда, можно было добиться безопасности в горных переходах, успехов в охоте, приплода в стадах.


104

Глава III. ПОД ЗНАКОМ ЛАДОНИ

§ 1. Шервашидзе и Дадиани

Раздел Цхумского воеводства. Во второй половине ХIII столетия в результате монгольского господства объединенное «царство абхазов и картвелов» распалось на две части, естественной границей между которыми стал Лихский хребет. На территории Западного Закавказья образовалось Имеретинское царство (Лихт-Имерети), первым правителем которого был Давид-Нарин. Его владения также фактически не представляли монолитного целого, будучи раздробленными на более мелкие политические единицы — владетельные княжества («мтаварства»). Владетели Сабедиано (Мегрелия), Рачи, Сванетии, Абхазии и других областей сполна использовали свои права наследования, политической и хозяйственно-экономической автономии на подвластных им территориях. Давид-Нарин бывал и на территории собственно Абхазии, где по этому случаю велел оковать серебром икону святого Георгия Илорского.
Борьба за имеретинский престол между сыновьями Давида-Нарина, последовавшая вслед за его кончиной, обернулась дальнейшим ослаблением воздействия Кутаиса на местную политику. Сначала о своей независимости объявили феодалы Рачи, Лечхуми и Аргвети. Их примеру последовал и Георгий Дадиани — правитель Мегрелии. Усилившись, он вторгся в юго-восточные области Цхумского воеводства и силой присоединил к своим владениям его территорию вплоть до Анакопии. Князья Шервашидзе вынуждены были покинуть Цхум, перенести свою резиденцию в Лыхны (Зупу) и ограничиться властью над районом, сузившимся до пределов Абасгии VI века между Анакопией и Гагрой. Фактически независимыми стали и сванские владетели Геловани. Этот процесс сопровождался бесконечными, несущими беды простому народу столкновениями, грабежами и насилиями.
Борьба между Дадиани и Шервашидзе за Цхумское эриставство велась на протяжении всего XIV века. В 1330 году в Имеретию вторгся картлийский царь Георгий, прозванный Блистательным (правил в 1299—1346 годах). Как сообщает историк Вахушти, «Георгий занял все крепости и города имерские, а Баграту (внук Давида-Нарина — Ред.) отдал лишь Шорапанское эриставство. Дадиани Мамия, Гуриели, сванский эристав и Шервашидзе абхазский, очевидцы этих побед, явились к Георгию с большими дарами и благословили (его) на царство имерское. После этого царь отправился в Одиши, а оттуда в Абхазию, привел в порядок дела тамошние, занял крепости и, передав Цхумское эриставство Бедиели, возвратился обратно». Из источника

105

следует, что в наибольшей степени Георгий был озабочен делами Мегрелии, владетели которой, судя по всему, оказали ему наибольшую поддержку в овладении имеретинским престолом. Перед лицом преобладающих враждебных сил клану Шервашидзе пришлось на время ослабить отстаивание своих прав на «Верхнюю Абхазию», т.е. на районы восточнее Анакопии.


Опустошительные нашествия грозного среднеазиатского завоевателя Тимур-ленга (Тамерлана) способствовали дальнейшему политическому и культурному обособлению Западного Закавказья. Внук Георгия Блистательного Баграт V после взятия Тбилиси в 1386 году был обращен в мусульманство. Источник сообщает, что Баграт предложил Тимуру обратить в ту же веру «осетин, двалов, сванов, абхазов». Воспользовавшись этим, «отложились Дадиани и Гуриели и склонили отложиться одишцев и абхазов; объединились и перестали служить царю Баграту». Вскоре, выйдя на свободу, Баграт с многочисленным войском вторгся в Мегрелию. Решающее сражение произошло у реки Цхенисцкали. «Дадиани и одишцы, — сообщает летописец, — бежали. Картлийцы (их) уничтожали, пленили, истребляли, преследовали и заняли их земли, сожгли и разрушили крепости...» Этим воспользовались Шервашидзе и не только вышли из союза с Дадиани, но и попытались восстановить свою власть над Цхумским воеводством. В начале 90-х годов XIV века Вамек Дадиани вновь воевал с Шервашидзе, вторгся на территорию Абхазского княжества и разрушил его крепости Угагно и Гагари.

106

Неоднократно пытались вернуть себе престол Имеретии и потомки Давида-Нарина. Однако им успешно противостояла коалиция в составе князей Бедиели, Дадиани и Шервашидзе, передавшая в конечном итоге в 1401 г. престол в Кутаисе восточногрузинскому царю Георгию VII. По словам летописца, к нему на поклон «явились все знатные — Дадиани Мамия, Гуриели, Шервашидзе и сваны». Георгий VII официально передал Цхумское воеводство мегрельским владетелям — Вамеку и Мамии, что свидетельствует о продолжавшейся борьбе Шервашидзе за Цхум и его округ.

Царство Дадиани. В 1403 году в Имеретию вторглось войско Тимурленга, разрушив здесь до 700 деревень и захватив Кутаис. Территория собственно Абхазии не пострадала, и в 1414 году князья Шервашидзе вновь вышли из повиновения Дадиани. В кровопролитном сражении мегрельский владетель Мамия II был убит, а его ополчение рассеяно. В дело вновь вмешалась восточногрузинская администрация. Оттуда во главе многочисленного войска вошел в Мегрелию царь Александр I, который утвердил владетелем сына Мамии Липарита. Затем объединенное картвело-мегрельское войско вошло в Абхазию. Шервашидзе вынужден был изъявить покорность. «Уладив дела тамошние, — сообщает летописец, — и успокоив абхазов, Александр возвратился в Кутаиси». Свои грамоты Александр начинал словами: «Я... обладатель двух царств, царь царей абхазов и картвелов...», что указывает на стремление сохранить номинальную политическую власть восточногрузинских царей на территории Имеретии, Мегрелии и прилегающих княжеств. Последним соответствующий титул использовал сын Александра Георгий III (правил в 1446—1466 годах).
Итак, в течение XIV века в Восточном Причерноморье сформировалось новое политическое образование Сабедиано (Одиши, Мегрельское княжество), которое вобрало в себя бывшие Бедийское и Цхумское воеводства и периодически посягало на владения Шервашидзе. В «Энциклопедии» арабского писателя Шихабед-дина-Эль-Какманди (первая четверть XIV века) отмечено, что в Грузии правят два «царя» — один в Тифлисе, другой — Дадиан, владевший двумя городами (Цхум и Абхаз), расположенными на берегу «Крымского моря». Венецианский дипломат Барбаро (вторая половина XV века) писал, что «синьор Бандиан» владеет рядом приморских пунктов, среди которых важнейшими были Севастополь (Цхум) и Вати (Батум). В конце XIV века правитель Мегрелии Вамек Дадиани осуществил выпуск собственных денег на монетном дворе Севастополя. В европейских источниках XV века правители Мегрелии величаются почти исключительно «царями», а Шервашидзе — «герцогами». В одном из источников Дадиани назван «царем Мегрелии и Абхазии». В переписке с герцогом Бургундским, возникшей в связи с попыткой создания в 1459 году антитурецкой коалиции, упоминаются «мегрельский царь Бандиан со своими войсками» и «Рабиа, герцог Анакосии (Абхазии —

107

Ред.) вместе со своим братом и баронами с 30 тыс. войска». Как видно, в тот момент Шервашидзе были вновь независимыми.
В конце XV века, согласно летописи, «Дадиани владел: низовьями Цхенисцкали, нижней Лечхуми, этой стороной Сванетского хребта, верхней Абхазией. И Абхазией до Джигети владел Шервашидзе, и этот Шервашидзе подчинялся не всем повелениям Дадиани». В течение всего XVI века Абхазия оставалась в той или иной степени в вассальной зависимости от Мегрельского княжества. В одной из грамот Мамия III Дадиани (правил в 1512—1533 годах) говорится, что он пожертвовал Пицундскому храму «в Абхазии селения Айтарне, Аруха и Рабица, расположенные вокруг Пицунды, и гору Альтарне с маслинами». Эта грамота неоднократно подтверждалась его преемниками вплоть до 1590 года, что было вызвано спорностью этого «подарка» в глазах Шервашидзе. Этнические и политические границы как вообще, так и конкретно на рассматриваемой территории никогда не совпадали. Власть и Дадиани, и Шервашидзе то расширялась, то сужалась за счет друг друга, однако основная народная масса, в первую очередь крестьяне, оставалась на месте, сохраняя язык, обычаи и навыки, обеспечивавшие самобытность абхазов-апсаров на местной этнической карте, с особенной силой проявившую себя в XVII веке.
В 1533 году Мамия III Дадиани вместе с гурийцами и при поддержке имеретинского царя попытался покорить Джигетию. Однако в кровопролитном бою абхазы, руководимые Цандиа Инал-ипа, перешли на сторону джиков, решив исход сражения в их пользу. Мамия Дадиани и трое епископов из рода Гуриели погибли, многие были взяты в плен. Абхазскому католикосу Малакии пришлось выкупать и живых, и мертвых. Отряды абхазов неоднократно принимали участие в войнах Левана I в центральной Колхиде. Когда Мамия IV с помощью Гуриели изгнал из Зугдиди своего старшего брата Георгия III, то последний бежал в Абхазию. Последующее сражение, где Георгий возглавлял пришедшее ему на помощь ополчение «абхазов, джиков и черкесов», было им проиграно. В конце XVI века Манучару Дадиани удалось с помощью абхазских и имеретинских феодалов разгромить Гуриели у села Опшквити.


§ 2. Севастополис — экономический центр региона

Портовый город. В конце XIII века Цхум из центра крупной области «царства абхазов и картвелов» превратился в периферийный городок Сабедиано. Однако выгодное географическое положение и развертывание генуэзской торговли и после утраты статуса резиденции Шервашидзе сохранило за ним положение крупнейшего городского поселения в регионе. Городу возвращается его древнее имя — Севастополис, под различными вариациями которого (Севастополи,

108

Сканоскополи, Сан-Себастьян, Севаст) он фигурирует на европейских картах в последующие 200 лет. Его кварталы, как и прежде, располагались на левом берегу реки Беслетки. На красном знамени города была изображена белая человеческая ладонь.
Помимо Севастополиса на побережье нынешней Абхазии были основаны и другие фактории генуэзцев — Какари (Гагра), Санта-София (Алахадзы), Пецонда (Пицунда), Каво-ди-Буксо (Гудаута), Никоффа (Анакопия), Таманса (Тамыш) и др. В административном отношении все эти колонии были подчинены городу Каффе (современный город Феодосия в Крыму) — главному центру генуэзцев в Черноморье. Первые пути каботажного (прибрежного) плавания протянулись из Каффы к Севастополису в 50-60-х годах XIII века. К 1280 году относится первое упоминание о присутствии в городе торговцев из Генуи. Спустя 38 лет в Трапезунд был назначен наместником Ватикана архиепископ Франко из Перуджи, которому было поручено «заботиться» и о католической церкви во «владениях абхазских князей».
В 1330 году в Севастополисе уже существовала крупная католическая община со своим епископом и кладбищем. Древнейшее сообщение о присутствии здесь генуэзского консула датировано 1354 годом. Самих итальянцев было немного — 100-150 человек при общей численности населения до 2000-2500 человек. Генуэзцы вместе с представителями местной знати, купцами, ростовщиками образовывали верхушечную прослойку — «жирный народ», противостоящий «тощему народу» — мелким ремесленникам и торговцам, наемным рабочим, бедноте. Этнический состав населения города был достаточно пестрым. В начале XIV века, помимо генуэзцев, здесь проживали представители абхазов и мегрелов, греков и армян, евреев и мусульман. В числе тех, кто совершал торговые сделки в причерноморских центрах генуэзской торговли, упоминаются и жители Севастополиса: «авасг Оторогиус» и безымянный «авасг», находившийся на военной службе в Самастро (город на месте нынешней Амасры на побережье северо-западной Турции).
В XV веке Севастополис становится важнейшим торговым портом всего Восточного Причерноморья. В статусе черноморских колоний, принятом в Генуе в 1449 году, о правах севастопольского консула сказано следующее: «Постановляем и предписываем, что консул в Севастополисе имеет право взимать со всех вещей и товаров генуэзских, приводимых в то место, один процент со всего товара за ввоз и столько же за вывоз, и что он обязан иметь и держать за свой счет способного письмоводителя, переводчика и рассыльного».
Севастополис находился в сложных отношениях с верхушкой местных политических образований, в первую очередь с Сабедиано. В итальянских источниках правители последнего именуются иногда просто «князьями Севастополиса», а сам город «Порто менгрелло». На первых порах генуэзцам удалось наладить с Дадианами добрые отно-

109


110

шения. Епископ Петр писал в 1330 году из Севастополиса, что «повелитель этой страны... согласен повиноваться Римской церкви, принять католичество и изменить (своей) вере. Он даже кладбище дал здешним католикам». Интересно, что, действуя подобным образом, Дадиани игнорировал мнение местных православных священников, которые были вынуждены для отстаивания своих прав обращаться к помощи не только католикоса Абхазии, но и к еврейской и мусульманской общинам города, с помощью которых было разгромлено упомянутое католическое кладбище.
В середине XV века у генуэзцев с Шервашидзе и Дадианами неоднократно возникали противоречия, которые удавалось улаживать с помощью дипломатии и подарков. В письме севастопольского консула Пинели сообщается, что, например, 28 июля 1455 года абхазы напали на Севастополис и подвергли его основательному разорению. В свою очередь, 1 декабря 1465 года консул Каффы писал в Севастополис следующее: «Мы очень довольны тем, что так хорошо уладилось дело с Бендиано, князем Мегрелии. Но если были у вас какие-либо расходы, то приказываю вам все сразу, либо по частям, разложить между купцами, которые будут торговать на его территории». Спустя 7 лет консулу в Каффе писали из Генуи: «Всего более достойно похвалы то, что вы стараетесь со всеми властями и народами того края жить в дружбе и избегать случаев столкновения. И подобным же образом довольны мы тем, что вы писали нам о надеждах на прочный мир с Бендиано, князем Севастополиса».
Севастополисом, как и другими причерноморскими колониями, управляли наряду с консулами небольшие постоянные советы, состоявшие из представителей торговой аристократии латинского происхождения. Местная знать в эти советы не допускалась, но у нее была возможность принять участие во временных «комиссиях», принимавших под надзором вышестоящего органа решения по тем или иным вопросам (административным, снабженческим или оборонительным).

Значение генуэзского присутствия. Генуэзцы ориентировались прежде всего на укрепление торговых связей с местными феодалами, стремясь к монополии на кавказские рынки сбыта. Росту торгового обмена способствовало развитие ремесленного производства в факториях, ориентированного и на удовлетворение местных потребностей, и на подготовку к экспорту в Геную и Каффу готовой продукции и полуфабрикатов. С 20-30-х годов XIV в. к Севастополису и другим восточнопричерноморским пунктам устремились караваны с азиатскими и северокавказскими товарами. Помимо меновой торговли (например, отрез тонкой льняной ткани был равен мужской рубашке), в обороте Генуи и Кавказа участвовали серебряные монеты — аспры и реже золотые византийские и венецианские деньги. Интересно, что когда в конце XIV века монеты Каффы и других причерноморских городов

111

упали в цене, только одному Севастополису удалось сохранить свою монету «хорошего веса».
Генуэзцы ввозили в Абхазию множество разнообразных товаров, среди которых преобладали промышленные изделия и редкие предметы быта и роскоши — цветные и простое ткани (сукно, холст, лен, шелк), хлопок-сырец, ковры, изделия из железа (сабли, кинжалы, ножи, детали одежды) и бронзы (колокола, предметы культа, посуда, наперстки), соль, различные специи (имбирь, шафран, горчица), благовония (ладан, амбра), рыба, рис, реже вино и растительное масло, сушеные фрукты, украшения (серьги, бусы, кораллы), мыло, пеньковые веревки, особые сорта мехов, драгоценные металлы и т.д. Основными потребителями предметов роскоши, дорогих французских и ломбардских тканей, популярных сабельных клинков с инкрустацией или гравировкой была местная знать. Трудовое население разбирало соль, дешевые сукна и холсты, оловянную посуду и т.д.
Через Севастополис и соседние порты в Геную и другие города Средиземноморья и Причерноморья вывозились как предметы караванной торговли (драгоценные металлы и камни, шелк, меха), так и местного происхождения — древесина (самшит, розовый бук), корабельный лес, кожи, меха (в том числе необработанные звериные шкуры), продукты бортничества (мед, воск), смола, зерно, полезные ископаемые (серебро и др.).


Наиболее важным источником доходов как генуэзцев, так и местных феодалов были рабы, которых торговцы доставляли в Золотую Орду и на все важнейшие невольничьи рынки Средиземноморья. Сведения о широко развитой работорговле на Севастопольском рынке восходят к концу 20-х годов XIV века. Рабы добывались местными феодалами во время набегов на территории соседей, а также за счет порабощения собственных зависимых крестьян. Часто этим занимались и отцы многодетных семейств, в крайне тяжелых обстоятельствах (неурожай, голод) вынужденных продавать в рабство своих детей. Не гнушались работорговлей и католические священнослужители. Восточное Причерноморье в этот период называли «берегом рабов».

112

На цене рабов сказывалось три фактора: этническое происхождение, пол и возраст; меньшее значение имели физические достоинства, цвет кожи, профессиональные навыки. Женщины всегда стоили дороже мужчин. Самыми дешевыми были мужчины старше 30 лет, считавшиеся уже ни к чему не пригодными «изможденными стариками». Соотношение проданных в Каффе восточно-причерноморских рабов в конце XIV века составляло: на 4 зиха приходилось два грузина и один абхаз. Средний возраст продаваемых рабов в Каффе составлял для мужского пола 11,3 года, женщин 15,6 лет. В середине XV века количество рабов-абхазов сравнялось с зихами и татарами и уступало лишь русскому контингенту. Вольноотпущенные рабы редко возвращались на родину, В Египте из них формировалась верхушечная часть общества — мамелюки. Будучи уже католиками, в самой Генуе и других итальянских центрах они формировали по этническому признаку замкнутые общины. Потомки абхазов и мегрелов, тысячами вывозившихся через рынки Себастополиса и других приморских факторий, сегодня живут во всех районах Средиземноморья. Они утратили свой этнический облик и самосознание, слились с другими народами, незримо подпитывая гуманистическую идею братства всех народов.


С одной стороны, работорговля оказала негативное воздействие на местное общество. В рабство обращались, главным образом, молодые, наиболее сильные и красивые люди. Выручка от продажи рабов шла на обогащение местной знати, терявшей в этих условиях всякую нравственность и человеколюбие. Вывоз рабочей силы, столь необходимой для хозяйственно-культурного развития, пагубно сказывался на облике городов и деревень, уровне жизни трудового народа.
Но, с другой стороны, генуэзская торговая экспансия в целом активизировала хозяйственную деятельность местного населения,

113

расширяла земледелие и скотоводство, способствовала развитию ремесел, развивала экономические, политические и культурные связи между различными районами кавказского побережья и развитыми центрами Европы, способствовала расширению обрабатываемых площадей, совершенствованию агротехники, улучшению демографической ситуации. Генуэзцы привнесли в эти сравнительно с Западной Европой отсталые районы новые знания, более совершенные приемы ремесленного мастерства и предметы домашнего обихода, наладили снабжение городов и сельских районов этой земли продовольствием и оружием.


§3. Черты народной жизни

Христианская культура. В XIV-XV веках местная материальная и духовная культура испытывает подъем, обусловленный европейскими контактами. Вновь оживают перевальные пути и дороги, соединявшие различные пункты Абхазии, Мегрелии, Имеретии и Восточного Закавказья. Христианство достигло апогея своего воздействия на массы, проникнув в наиболее глухие уголки края. Строятся десятки небольших приходских церквей, обновляются и перестраиваются ранее возведенные храмы, их стены покрывают новыми фресковыми росписями.
Главным центром христианской культуры в крае в этот период стала Пицунда, где находилась резиденция «абхазских католикосов». Имена многих из них сохранили летописи. Среди них Арсений, вступивший в свою должность в 1390 году, католикос Абашидзе, который в 1529 году рукоположил трех имеретинских епископов, Малакия, упомянутый в связи с гибелью Мамия III Дадиани в 1533 году, Евдемон Чхетисдзе, скончавшийся в 1578 году, второй Малакия, который вел переговоры с Шах-Абасом, Симон Чхеидзе, умерший в 1666 году и сменивший его Евдемон Сакварелидзе... Все «абхазские католикосы» являлись выходцами из имеретинских и мегрельских знатных фамилий, крупными феодалами. Аналогично формировались ряды епископов, приходских священников и монастырской братии. В близком положении находились родственные и культурные связи и абхазских феодалов — Шервашидзе, Анчабадзе, Качибадзе, Абазадзе, фамилии которых получили «имеретинское» оформление (-дзе) еще в XI—XIII веках. Феодалы жертвовали храмам, помимо церковной утвари и денег, отдельные крестьянские усадьбы и целые деревни. Например, Илорскому храму принадлежало 9 крестьянских дворов в селах Хони и Кухе в Восточной Колхиде, а Пицундский храм имел свыше четырех тысяч крестьян в различных ее уголках.
Весь позднесредневековый период языком письменной культуры и церковного богослужения оставался грузинский. Надписи высекались в камне и устанавливались в храмах, включались во фресковые

114

росписи, чеканились на иконах. В перестроенном в XIV веке Бедийском соборе сохранилась строительная надпись следующего содержания: «Святая Матерь божия, будь ходатайницей за того, кто построил этот святой храм, за Симона, начальника каменщиков». Другая надпись, связанная с ремонтом и обновлением росписей того же храма во второй половине XVI века, гласит: «Царица цариц Мариам и сын ее эристав эриставов и мандатур-ухуцес Дадиани Георгий». Ряд грузинских надписей конца XIII-XIV веков обнаружен в окрестностях села Цебельда. Одна из них повествует об основании там «во славу Иисуса Христа» монастыря с храмом, посвященным святому Георгию. Сохранились на грузинском языке и грамоты Сустара и Квапу Шервашидзе о даровании ими Пицундской церкви крестьян. Как подчеркивал Вахушти, абхазы «имеют свой собственный язык, но знатные владеют также грузинским». Параллельно продолжал в церквях использоваться и греческий, о чем свидетельстуют надписи XIV века в Лыхненском храме и второй половины XVI века в Пицундском соборе. Глиняная чаша с росписью и грузинской надписью найдена и в позднесредневековом слое Сухумской крепости.

Сельский быт. Организующим центром позднесредневековой абхазской деревни являлась приходская церковь с каменной оградой. Внутри ограды размещались кладбище и различные службы (жилища церковных служителей, хозяйственные навесы, кузницы и т.д.). Над входом в ограду высилась колокольня, а рядом находился винный погреб — несколько крупных глиняных сосудов, врытых в землю под кровлей. Отдельные крестьянские усадьбы числом до нескольких десятков были разбросаны по окрестным холмам и склонам в радиусе до 1—1,5 километров. Жилища были деревянными — от них на пашнях сохраняются пятна чернозема с золой, углями и множеством обломков кухонной и столовой посуды. Дворы огораживались плетеными заборами, а тропинки соединялись в грунтовые дороги, уводившие от храмов к побережью. Изредка на защищенных природой вершинах можно было увидеть и небольшие феодальные замки — башни с оградами либо частично восстановленные более древние укрепления. Здесь и за церковными оградами скрывались крестьяне в случае нашествия врагов.
Приходские кладбища позволяют хотя бы отчасти восстановить многие черты сельского быта. В захоронениях, сотнями группирующихся у храмов, археологи обнаружили разнообразную глиняную (в том числе и византийскую) посуду, изделия из венецианского стекла, образцы западноевропейских предметов вооружения, одежды, украшений. Выразительны привозные железные ножницы и медные наперстки, которыми пользовались при раскрое и шитье одежды горянки, сложные европейские замки, на которые они запирали входы в свои жилища, серебряные серьги, которыми, по примеру европейских моряков, украшали себе уши местные джигиты...

115

Наличие заупокойного инвентаря в могилах указывает на сохранение языческих воззрений в народной среде, для которой христианское богослужение, проводившееся на непонятном для большинства языке, оставалось красивым, таинственным, престижным, но до конца не осмысленным обрядом. О том же свидетельствуют и высокогорные языческие жертвенники, функционирующие на протяжении всего периода. Здесь накапливались тысячи железных наконечников стрел, серебряные монеты, украшения.
Лук и стрелы играли огромную роль в военном и хозяйственном быту абхазов вплоть до XIX столетия. В средневековых источниках многократно упоминаются абхазские лучники. Генуэзец Георгий Интериано в начале XVI века, описывая быт и нравы черкесов — северных соседей абхазов, отмечал: «Каждый день они сами делают свои стрелы, даже когда сидят на лошади, и в целом мире нет таких стрел, которые хватали бы так далеко и имели бы столь закаленное острие». Большое число стрел, найденных в этих святилищах, относятся к тем типам, которые появились в Восточной Европе в первой половине ХIII века вместе с татаро-монгольскими ордами хана Батыя.
Особенно примечательны находимые в этих жертвенниках миниатюрные лепные сосуды, предназначавшиеся для жертвенной пищи, которая доставлялась туда для задабривания горных духов. Размер сосудов указывает на то, что в представлениях древних скотоводов и охотников духи гор были очень малы ростом, что-то вроде европейских гномов. Не исключено, что за нечистивыми и ленивыми ацанами-карликами, героями древнеабхазского эпоса, которым народная фантазия приписала раннесредневековые пастушеские хижины, первоначально стояли хотя и миниатюрные, но деятельные и всемогущие духи гор. В тесных деревянных хижинах у горевших всю ночь костров передавались от поколения к поколению и древние сказания о героях-нартах.
В начале XVII века Абхазию посетил итальянец Джованни де Лукка, свидетельство которого вносит дополнительные штрихи в быт абхазской деревни в конце рассматриваемого в этой главе периода: «Абхазы рассеяны по побережью Черного моря. Их образ жизни такой же, как у черкесов... Абхазский язык очень отличается от языков их соседних народов. У них нет писаных законов и пользоваться письменностью они также не умеют. Вера у них христианская, однако без каких-либо христианских обычаев и обрядов... Леса они используют как удобные обители. Выбрав место жительства, они больше не покидают его... Одеваются подобно черкесам, однако волосы стригут по-иному... У них кроме леса нет иного места обитания, потому содержат многочисленные стада и владеют малым количеством материала для изготовления своей одежды. Они довольствуются вином, изготовленным из меда, дикими животными и лесными плодами».

116

§ 4. Абазины

В северных предгорьях Большого Кавказского хребта, по верховьям рек Большой и Малый Зеленчук, Кубань и Кума сегодня проживают абазины. История этого народа своими корнями уходит в историю средневековой Абхазии. Согласно выводам исследователей, в более древние времена абхазы и абазины составляли одну этническую группу, представляющую единый в языковом отношении коллектив. И в наше время абхазо-абазинские наречия остаются весьма близкими,


117

сохранившими общность грамматического строя и основного словарного фонда, при котором достигается взаимопонимание между представителями различных диалектов.
Само название абазины (абаза) тесно связано с названием древнеабхазского племени абасгов, которое часто встречаясь в римско-византийских источниках II—VII вв., затем распространилось в разноязычных летописях в форме «абазги», «абхазы», «обезы», «абаза». Большинство исследователей первым письменным сообщением о пребывании абазин в верховьях Кубани (и вообще на северных склонах Кавказского хребта) считает сообщение персидского летописца начала XV века Низама ад-Дина-Шами о том, что Тимур-ленг, пройдя в конце XIV века по Верхней Кубани, очутился в местности «Абаса». Первые упоминания о северокавказских абазинах в русских источниках относятся ко второй половине XVI века. Под 1559 годом упоминаются при московском царском дворе среди послов с Кавказа «абеслинские князья». В 1600 году московскому послу в Лондоне был дан наказ указывать среди северо-кавказских «государств», находящихся в подданстве у московского царя, и «абазу». Достоверным свидетельством пребывания абазин на Северном Кавказе является и родословная кабардинских князей, доведенная до 1598 года, в которой говорится о борьбе этих князей за право взимать дань с «абазинцев». Исходя из данных турецкого путешественника Эвлия Челеби (1641г.), исследователи полагают, что к середине XVII века на Северном Кавказе уже обитали представители обеих ветвей абазин — тапантовцы и ашхарцы.
Долго считалось, что предки абазин первоначально обитали по Черноморскому побережью — ашхарцы, примерно, от Гагр до Адлера или Мацесты, а тапантовцы далее к северо-западу, где можно найти соответствия наименованиям абазинских феодальных родов (Лоо, Кечь, Дадыркван).
Другая, более обоснованная гипотеза выводит предков абазин на Северный Кавказ через долины Мзымты, Бзыби и Кодора напрямую через перевалы (Псеашхо, Санчар, Марух, Клухор). Причиной переселения послужил недостаток удобной земли, и в особенности пастбищных мест, кровомщение и внутренние раздоры, вытеснившие небольшие группы абхазов сначала в верховьях упомянутых рек, а затем на северные склоны по соседству с кабардинцами. Согласно одному из абазинских преданий, переселенцы двигались через горные перевалы между верховьями рек Белой и Теберды. В других преданиях конкретно называются Клухорский и Марухский перевалы, а часть абазин выводится из центральной зоны горной Абхазии, в частности из Цебельды. На связь с Кодорским ущельем указывают такие северокавказские названия, как Теберда, Кеч, Клыч, Кванчхир и др.
Как следует из упомянутого выше персидского источника, в эпоху Тимура абазины, по крайней мере представители тапантского диалекта, уже находились в верховьях Кубани. Одним для подходящих для

118

перенаселения моментов в истории Апсилии были 30-е годы VIII века, когда арабские нашествия сделали ее ущелья, по словам летописца, «непроходимыми и безлюдными». Многолетние археологические изыскания в Цебельде показали резкое сокращение населения в этой зоне во второй половине VIII-X вв. Не исключено поэтому, что какая-то часть апсилов могла тогда продвинуться по проторенной дороге в северо-кавказские ущелья.


119

Достаточно напряженным был и период нашествия монголов в Закавказье, когда «царство абхазов и картвелов» было поделено на думены, в один из которых вошла Абхазия, как и ее соседи, обложенная тяжелыми повинностями. Вслед за этим последовала аннексия Цхумского воеводства Мегрелией, что привело к длительной и достаточно кровопролитной борьбе за эту территорию между Шервашидзе и Дадианами. Если же в основе миграций абхазов на север видеть недостаток земельных угодий, то таким периодом в местной истории были XIV—XV века, когда население Абхазии, особенно ее горных долин (Цебельда, Дал), вошло в полосу экономического расцвета и резкого увеличения населения, когда под пашни пошли все удобные для этого земли и кое-где начались эрозийные процессы. Окончательное решение интересного вопроса об условиях сложения абазинского народа — дело будущего.


Глава IV. АБХАЗСКОЕ КНЯЖЕСТВО И СУЛТАНСКАЯ ТУРЦИЯ

§ 1. Абхазия обретает независимость

Леван II Дадиани. В 1611 году на мегрельском престоле оказался малолетний Леван II Дадиани. Первые годы за него управлял его дядя Георгий Липартиани, при котором, по свидетельству итальянских миссионеров, Мегрелия стала «одной из лучших и населенных стран по всей Грузии». Около 1615 года, когда Мегрелия и Гурия были блокированы Турцией и вынуждены были платить ей дань, Шервашидзе объявили себя независимыми князьями. Около 1621 года Леван II вступил в брак с дочерью Путо Шервашидзе Танурией, которая, по свидетельству источников, «помимо природной красоты... обладала всеми добродетелями, которые подобают женщине ее фамилии: в вышивании, чтении, письме, в великодушии и учтивости она не имела себе подобных, так что своим благородством она привлекала к себе сердца своих подданных». В 1623 году Леван во главе многочисленного войска, состоявшего из мегрельских, абхазских и джигетских отрядов, одержал победу над имеретинским царем Георгием III в местечке Гогочарули, близ Кутаиса. Впервые в местной истории Леван потребовал за пленных денежный выкуп, что затем вошло в регионе в обычную практику.
Вскоре Леван задумал жениться на красивой и коварной Нестан-Дареджан — жене Георгия Липартиани. Понадобилось оформить развод с

120

женой-абхазкой, от которой у Левана было уже два малолетних сына. Поводом к разводу послужило обвинение супруги в неверности, после чего Леван изгнал ее из своего дворца. По другому летописному варианту, Леван «схватил ее с сыновьями, поместил в пушечный ствол и выстрелил, разбросав се тело на части». Не дожидаясь пока Путо Шервашидзе соберется с силами, Леван во главе многочисленного войска вторгся в Абхазию. Шервашидзе, застигнутый врасплох, вместе со своими приближенными удалился в горы. Подвергнув Абхазию жестокому опустошению, Леван вернулся обратно и обвенчался с женой дяди, которого заключил в темницу, а затем умертвил.
Шервашидзе, вступив в военный союз с Гуриели и другими феодалами, не заинтересованными в усилении Левана, стал систематически подвергать опустошительным набегам Мегрелию. Был организован заговор и в резиденции Левана, который отделался легкой раной — копье, занесенное рукой какого-то абхаза, не смогло поразить цель. Заговорщики были уничтожены, а последовавший опустошительный набег Левана привел к формальному изъявлению покорности со стороны Путо Шервашидзе, обязавшегося платить дань «известным числом охотничьих собак и соколов, которые водились в этой стране».
Междоусобная «тридцатилетияя война» между мегрельскими и абхазскими феодалами несла страшные беды простому народу, отличаясь крайней жестокостью. Один из Шервашидзе во время набега на Мегрелию сжег деревенскую церковь. Леван вызвал его на переговоры и, чтобы тот не опасался, выдал трех заложников — сыновей самых знатных мегрельских вельмож. Когда же абхазский князь явился к нему со свитой, Леван тут же приказал отрубить ему голову. Супруга убитого в качестве ответной меры уничтожила заложников. После одного из успешных походов в Абхазию (около 1647 года) Леван Дадиани пожертвовал Илорскому храму икону с характерной надписью: «Когда мы выступили против Шервашидзе в Зупу, по сю сторону реки Муцу опустошили все, еще раз напали на Зупу, по эту сторону реки Капоэти совершенно выжгли все и разорили, и где только были укрепления, взяли и уничтожили, на реке Капоэти напали на нас Зипуар и Сихуар Аршани, которых мы победили. Одних мы истребили, других взяли в плен и вернулись победителями». Лыхны тогда носила название Зупу, река Муцу — это, по-видимому, Мчишта, Капоэти — Бзыбь, а Аршани, как полагают, Маршания.
В последние годы своего правления Леван Дадиани вынужден был перейти к оборонительной политике, укрепив мощной фортификационной линией свою северо-западную границу. Историк Вахушти об этом писал так: «К востоку от сей Анакопии, от моря до гор, (местность) обнес стеной великой Леван Дадиани для того, чтобы (сюда) не переходили абхазы, но она теперь бездействует»... Итальянский миссионер Арканджело Ламберти сообщал, что владетели Мегрелии «с весьма обширными расходами возвели стену длиною в 60 тысяч шагов,

121

и на известном расстоянии в ней находятся башни, охраняемые значительными отрядами стрелков». На карте другого итальянского миссионера — Кастелли — над соответствующим изображением линии стен и башен написано: «Стена в 60 тысяч двойных шагов, для сдерживания абхазов предназначенная». Во всех этих источниках речь, судя по всему, идет о крупнейшем оборонительном сооружении Кавказа — Келасурской (от турецкого «кала» — крепость, «сур» — стена) или Великой Абхазской стене.
Вопрос о дате и роли Келасурской стены давно обсуждается в науке. Ее постройку приписывали то грекам — жителям Диоскуриады, защищавшим свои рубежи в VI веке до н.э., то византийцам, укреплявшим подступы к Севастополису в VI веке н.э., то местным жителям, соорудившим ее в раннесредневековую эпоху с целью защиты от северо-кавказских кочевников, то, наконец, Левану Дадиани, во второй четверти XVII века пытавшемуся удержать «Верхнюю Абхазию» под своей властью. В ходе археологических изысканий последних десятилетий установлено, что эта стена состояла из 280 башен, четырех гарнизонных укреплений и соединяющих их стен и обрывов, образующих оборонительную линию длиной в 58 километров. Отдельные узлы стены прослеживаются до реки Ингур, образуя оборону общей длиной до 100 километров.

122

Другим интересным памятником Абхазии является Мчиштинский скальный замок. Здесь, в нишах обрыва, были выложены стены, в которых в несколько ярусов расположены оконные и дверные проемы. Жилые комнаты и коридоры поднимаются на головокружительную высоту. Кое-где, куда не попадает влага, сохранились деревянные конструкции. В одном из помещений найдена позднесредневековая кольчужная рубаха, забытая здесь защитником замка. Во время набегов Дадиани в замке укрывались Шервашидзе и их соратники.


Граница на Ингуре. После смерти Левана II Дадиани (1657 год) Мегрельское княжество быстро слабеет. Преемником Левана с помощью имеретинского царя становится его двоюродный брат Вамек Липартиани, на короткое время подчинивший своей власти всю Колхиду и принявший громкий титул «нововенчаного повелителя всей Грузии, владетеля стран Лихт-Имерети и Лихт-Амерети, Осетии, Двалетии, Кабарды, Джигетии, Абхазии и великой Одиши и Гурии, великого царя царей Дадиана». Вскоре Мегрелия была опустошена Шах-Навазом (картлийский царь Вахтанг V), а Вамек бежал в Сванетию, где был убит. Абхазские владетели, используя обстановку, усиливают свои набеги на Мегрелию. В 70-х годах XVII века итальянский миссионер Цампи записал: «Мегрелии уже нет, так как из-за непрерывных войн она впала в состояние крайней разрухи... Сейчас здесь ни один человек не может чувствовать себя в безопасности, все
пребывают в постоянном страхе, в ожидании нападения со стороны аб-

123

хазов. Страх настолько велик, что люди бегут даже от собственной тени, принимая ее за абхаза». Иерусалимский патриарх Досифей свидетельствует, что «абхазы опустошили Мокви, Зугдиди и всю страну от Диоскурии до Гипиуса (Цхенисцхали)». «Но особенно сильно, — продолжает патриарх, — страдает простой народ, так как победители разрушают его дома, уводят его в плен, а затем продают его или держат у себя в качестве рабов до тех пор, пока он не окажется в состоянии выкупиться большими деньгами».
Жестокая феодальная междоусобица ударила и по церкви, служители которой пополнялись в основном за счет выходцев из Мегрелии, нарушила налаженные столетиями связи. Священники разбежались, храмы опустели. Как показали раскопки нескольких позднесредневековых церквей в Цебельде, все они были разрушены в середине XVII века. В Цибилиуме, например, монастырский храм святого Георгия был подожжен, угловые опоры были разрушены, камень со строительной надписью разбит и частично сброшен в обрыв. Когда нападавшие ушли, некто подобрал обломок камня с надписью и бережно положил его на цоколь храма лицевой стороной вниз. В другой церкви удалось проследить, как уносили церковную утварь, роняя отдельные вещи по пути... В конце 50-х годов XVII века католикос Захарий Квариани под нажимом этих обстоятельств перенес престол абхазских католикосов в Гелати, близ Кутаиса. И затем долго сохранялся обычай, по которому каждый новый католикос, хотя бы раз в жизни, должен был съездить в Пицунду и провести там богослужение.


В 80-х годах XVII века на территории Южной Абхазии утвердился сын владетельного князя Абхазии Сустара Шервашидзе — Сарек со своим двоюродным братом Квапу. Сарек, воспользовавшись царившей там смутой, объявил себя владетелем и Мегрелии, неоднократно вторгался за Ингур, пытаясь овладеть тамошними землями. Вскоре Сарека атаковал с тыла его дядя Зегнак Шервашидзе, результатом чего оказался раздел закодорских владений Шервашидзе: до Галидзги получил удел Джикешия, сын Зегнака, а до Ингура — его брат Квапу. Старший же сын Зегнака Ростом Шервашидзе стал главным владетелем остальной Абхазии.
В абхазо-мегрельских войнах XVII века живейшее участие

124

принимали представители многих северокавказских народов — джигетов, абазин, кабардинцев, которых призывали на помощь Шервашидзе. Около 1680 года Цебельдой и Дальским ущельем (долина Кодора) овладел выходец из Ахчипсоу (современная Красная Поляна), князь Хрипс Эсшоу-ипа Маршаниа, родственники и потомки которого возглавили затем все горные общества Абхазии, выделив их из-под прямой власти Шервашидзе.
Воссоединение территорий бывших Цхумского и частично Бедийского воеводств с Абхазским княжеством облегчалось присутствием здесь значительных абхазоязычных крестьянских общин, сохранявших на протяжении нескольких столетий свою самобытность в условиях феодально-церковной зависимости в первую очередь от Драндского, Моквского и Бедийского епископств. Этническая граница между абхазами и картвелами, проходившая до начала II тысячелетия н.э. по реке Ингур, была восстановлена, приобретя одновременно государственно-политический статус, сохраняющийся уже 300 лет.



§ 2. Абхазское княжество и Турция

Нарастание связей. Завоевав в 1453 году Константинополь, турки-османы обратили взоры на север, включив Черноморское побережье Кавказа в сферу своих захватнических интересов. Год спустя турецкий флот впервые атаковал и опустошил Севастополис.
В 1459 году царь картвелов Георгий VIII обратился к герцогу Бургундскому с письмом, хорошо отражающим суть происходивших тогда процессов: «Я, Георгий, царь грузинский, пишу, чтобы вы знали, что мы сделали в настоящее время на востоке. Знайте, что мы все, князья-христиане этой страны, заключили между собой перемирие и поклялись всеми силами бороться с турками, в особенности с теми, которые находятся в Константинополе, ибо они насильно враждуют с христианами. В силу этого союза каждый из нас выставляет свои войска. Я лично выставлю 40 ООО человек; у трапезундского императора Давида, согласно сообщению, готовы к отправке 30 кораблей с 20 тысячами человек. Готов со своими войсками мегрельский царь Бендиан; грузинский царь Горгора (из Самцхе) направляется с 20-тысячной кавалерией. Герцог Анокации (Авогазии — Абхазии — Ред.) Рабиа обещал выступить со своими братьями, вассалами и со всеми войсками (30 тыс. воинов — Ред.), владетель Армении Бердебег обещал для нашего похода 20 тысяч человек. В этом союзе участвуют также другие народы, между прочим, и три сильных татарских князя, готовых начать войну против константинопольских турок... Перечисленные лица поклялись друг другу в верности, изменник будет наказан...» Однако как

125


126

герцог Бургундский, римский папа Пий II, так и французский король Карл VII и его преемник Людовик XI отказались поддержать Закавказье в его борьбе против турок, и наметившийся было там союз распался.
В 1461 году турки-османы завоевали трапезундскую империю, спустя три года присоединили к своим владениям Крым и прилегающую часть Кавказского побережья, а в 1475 году с падением Каффы генуэзская колониальная система в Черноморье была ликвидирована. 1533 годом датируется попытка турок укрепиться в Джигетии. В первой половине XVI века турки неоднократно вторгались в Имеретию, предавая огню Кутаис, Гелати и другие пункты. По договору 1555 года между Ираном и Турцией последней достались «Имерети, Одиши с Абхазией, Гурия и страна лазов». Однако их еще предстояло покорить.
В 1578 году на короткое время турецкий гарнизон разместился на берегах Сухумской бухты. Возможно, в нем служил и некий Мехмед-ибн-Насух, умерший в 1598 году — об этом говорит каменное надгробие с турецкой надписью, найденное на территории города. В первой половине XVII века турки, не сумев овладеть побережьем с суши, блокировали его своим флотом, чтобы не допустить сюда подвоза соли, железа и других необходимых товаров. Правителям Гурии, Мегрелии и Абхазии пришлось пойти на выплату дани. Так, например, Леван II Дадиани отправлял туркам ежегодно до 800 аршин полотна и до 40 рабов. В аналогичном положении находилось и Абхазское княжество, где в этот период феодалы начинают получать турецкие имена. Одно из них — Карабей — принадлежало лыхненскому князю, правившему в 20-х годах XVII века. Брат Карабея Путто, избравший своей резиденцией Сухум, который был самой удобной гаванью с торговым рынком на побережье, также поддерживал тесные торговые отношения с турками.
В 30-х годах XVII века участились набеги на турецкое побережье донских и днепровских казаков, на своих легких ладьях проплывавших мимо берегов Абхазии и останавливавшихся в некоторых ее пунктах, в том числе и в Пицунде. Абхазы, смотревшие на казаков как на союзников в борьбе с турками, оказывали им посильную поддержку. В отместку турки неоднократно высаживали на побережье свои десанты, нападали на феодальные поместья и грабили храмы. А в преданиях донских казаков откладывались сведения об их совместных походах с «абхазскими христианами» против турецких «басурман». В 70-х годах XVII века усилившиеся абхазы выплату дани туркам вообще прекратили. Встал вопрос о необходимости физического присутствия турецких гарнизонов на побережье.

Турки в Абхазии. В 1723 году турки возвели крепость Анаклию у устья Ингура, а год спустя на развалинах древнего Севастополиса ими строится крепость с четырьмя бастионами и воротами, над которыми была установлена высокопарная надпись: «В благополучное владение

127

его величества царя царей, великого султана, которого высочайший двор и держава нимало не уступают державе Александра Македонского и Дария, счастливого царя, блистающего на земле красотою, народами, славою и правосудием, и при любезном зяте сего царя, верховном визире государства, против всех врагов и злодеев, по высочайшей воле и выстроена сия великая и неприступная крепость, твердостью подобная большой птице Сунне, летающей высоко на Кавказской горе». Согласно турецким документам 30-х годов XVIII века в Сухум-кале служило от 70 до 112 солдат, а в Анакопии — свыше 70 солдат.
В 1733 году турки ограбили и сожгли Илорский храм, содрали с него свинцовую черепицу и уничтожили стенную роспись. От Илори они двинулись в северо-западные районы Абхазии, опустошили ее и заставили перейти в мусульманство Шервашидзе и его приближенных. Затем, взяв с собой абхазское войско, османы вторглись в Мегрелию и Имеретию. Там абхазы, выбрав удобный момент, нанесли туркам немалый урон. Вот что сообщает летописец: «А абхазы тоже захватили поклажу имеров. Однако, вскоре между ними и османами возникла ссора; абхазы отступились от них и начали по ночам грабить, убивать их людей и нападать на османов. Увидев это, паша вернулся в Одиши; тогда абхазы напали и уничтожили лагерь османов, обратили их в бегство; паша бежал морем, большую же часть их истребили, либо они утонули в море и в реке; абхазы взяли премного их имущества, оставили магометанство и обратились в свою веру. Эту победу приписывали чудотворению святого Георгия Илорского, ибо в ту ночь он велел абхазам выступить и придавал им силу в сражении».
В 1757 году самурзаканский владетель Хутуния Шервашидзе участвовал в беях с турками в Имеретин. Он героически ворвался в гущу врагов и, прежде чем погибнуть самому, успел сразить 16 воинов султана. В отместку турки спровоцировали восстание феодалов Дзяпш-ипа против владетеля Бзыбской Абхазии Манучара Шервашидзе, который был вместе с двумя своими братьями — Ширваном и Зурабом — выслан в Турцию. Дзяпш-ипа же овладели территорией побережья между Псырцкой и Кодором. Турки вскоре вернули Зураба Шервашидзе, сделав его своим наместником в Абхазии.
Не имея сил для борьбы с кланом Дзяпш-ипа, Зураб женил своего племянника (сына Манучара) Келешбея на одной из девиц из их фамилии. В 1771 году абхазы под руководством Зураба и владетеля Самурзакано (это свое название юго-восточная Абхазия получила в начале XVIII века, когда ею правил Мурзакан Шервашидзе) Левана Шервашидзе осадили и взяли штурмом Сухумскую крепость, уступив ее затем снова туркам «за двадцать турецких мешков и десять тысяч пиастров». Спустя три года турки покинули Сухум-кале «как бесполезную для них крепость». Воспользовавшись их уходом, Шервашидзе разделили Абхазию на четыре части — Бзыбская Абхазия (Зупу) досталась Зурабу, владетелем центральной Абхазии между Анакопией и

128

Кодором (Аку) стал Келешбей; пространство между Кодором и Галидзгой (Абжуа) перешло к другому племянику Зурабу Бекирбею, а в Самурзакано остался правителем Леван. Абхазия вступала в следующий, очень важный этап своего развития, связанный с именем Келешбея Шервашидзе.

Распространение ислама в крае. Первая встреча абхазов с исламом состоялась еще в VIII веке, когда арабы подвергли край опустошительным набегам. Мусульманский мир оставил свой непреходящий след в политической истории и культуре Абхазского царства и объединенного государства абхазов и картвелов. Однако мусульмане как жители Абхазии впервые упоминаются в источниках начала XIV века, когда они составляли определенную часть населения Севастополиса. Кто были они по своей этнической принадлежности, неизвестно.
Усиление политических, экономических и культурных контактов с Османской империей на протяжении XVI-XVII веков привело к постепенному распространению мусульманства суннитского толка и среди определенной части абхазского населения, в первую очередь феодалов и их окружения. Первое определенное свидетельство об абхазских мусульманах относится к 40-м годам XVII века, когда здесь побывал турецкий географ и историк Эвлия Челеби. В своей «Книге путешествий» он сообщает, что у абхазов «есть мечеть» и среди них «много мусульман». Если кого-либо из абхазов «обозвать христианином, — отмечал затем Челеби, — то они убьют человека. Если же назвать мусульманином — обрадуются. Они не признают Корана и не имеют никакого вероисповедания. Вместе с тем не любят христиан, а за мусульманина душу отдадут». Однако фактический материал противоречит этим наблюдениям. Тот же Челеби отмечал, что в 1641 году абхазы еще платили султану «харадж», которым облагались немусульмане.
Межфеодальные распри середины XVII века, удаление католикоса из Пицунды и изгнание христианских священников из многих десятков пунктов края расширило возможности мусульманских проповедников. В то же время дальнейшая политическая децентрализация в крае и усиление роли общинной общественной структуры на фоне ослабления межрегиональных и межобщинных связей, возврат к натуральному товарообмену и, как следствие, ограниченный интерес к региону со стороны администрации Османской империи, лишали серьезной социально-экономической базы внедрение здесь новой мировой религии. Поэтому вплоть до последней четверти XVIII века местная идеология развивалась по трем направлениям — сохранялись многие элементы христианства, на передний план выдвинулись разнообразные языческие культы, расширялось воздействие мусульманства.
Во многих пунктах Абхазии, в том числе и в высокогорных языческих святилищах, найдены грубо обработанные железные кресты, у которых три коротких конца имеют округлые расширения, а четвертый нижний конец представляет собой острие, предназначенное для

129

насадки на деревянное древко. Такие кресты ставили обычно в священных рощах, считавшихся у абхазов неприкосновенными и заменявших им храмы. Такое смешение языческих и христианских верований было характерно для абхазов именно в позднесредневековое время. Саксонский врач и путешественник второй половины XVIII столетия Яков Рейнеггс сообщал, что «в первых числах мая месяца абхазы собирались в густом и мрачном священном лесу, деревья которого считались неприкосновенными из боязни оскорбить высшее существо. В этой роще, около большого железного креста, жили пустынники, собиравшие с народа значительные пожертвования за молитвы свои о здравии и преуспевании дел и предприятий приносителей. Все, приходившие в рощу, приносили с собой деревянные кресты, которые потом ставились повсюду, где была зелень, и знакомые, встречаясь в лесу, обменивались этими крестами в знак дружбы».
Особой популярностью пользовался Илорский храм. По словам Ламберти, «абхазы поклоняются этой святыне и боятся ее». Он же сообщает, что в день Святого Георгия «не только одишцы, но даже и абхазы и сваны в большом количестве приходят на этот праздник». В 1733 году после погрома Илори турки обратили в магометанство владетеля Абхазии Шервашидзе. Однако вскоре абхазы, нанеся поражение османам, «оставили магометанство и обратились в свою веру», т.е. в христианство.
Рецидивы язычества хорошо выявляют себя в погребальном обряде. Продолжают хоронить на кладбищах у заброшенных храмов, но с нарушением ориентировки. Появляются обкладки умерших камнем из древних стен. Распространяется обычай усадебных и придорожных захоронений. В приморских районах становится популярным обряд подвешивания покойников на деревьях. Турецкий путешественник Челеби в этой связи отмечал, что «абхазский народ странным образом хоронит беков (феодалов): тело усопшего кладут в деревянный ящик, который прикрепляется к ветвям высокого дерева; над головой в ящике оставлено отверстие, дабы он мог, как говорят, видеть небо». Другой итальянец, миссионер Ламберти, уточнял: «Абхазы выдалбливают ствол дерева наподобие гроба, кладут туда покойника и крепкой виноградной лозой подвешивают к верхушке дерева. На этом же дереве вешают все оружие, который покойник в жизни употреблял на войне». Распространение такого погребального обряда, характерного для большинства раннеклассовых обществ Старого и Нового Света, тем более в среде знатных людей, свидетельствует не только об ослаблении позиций и административных функций христианства в крае, но и о глубоком кризисе социально-экономических отношений, их стадиальной перестройке.
В крестьянском быту в этот период широкое распространение получили такие языческие культы, как поклонение деревьям (фундук, кислица, граб, орех, инжир, яблоня, каштан и др.) и рощам, огню и

130

очажной цепи, горам и горным духам, солнцу и луне различным животным (медведь, змея, баран, собака, лошадь и др.) земле воде и связанным с ними богиням, железу и кузне, душе умерших верховному богу Анцва и т.д.
Во всей этой пестроте воззрений и верований классическому мусульманству оставалось явно мало места. Лишь в конце XVIII века верхушечная часть абхазского общества приобретает более или менее выразительный мусульманский облик.


§3. В тисках работорговли

Хозяйство. Как и прежде, в XVII-XVIII веках основу хозяйства Абхазии составляли земледелие, скотоводство, охота, пчеловодство и разные формы ремесла. Однако в источниках этого времени сведения о хозяйстве региона представлены неизмеримо богаче, чем во все предыдущие периоды. С XVII века европейские и грузинские авторы все больше внимания уделяют простому народу, его быту, культуре и нравам, а также различным природным особенностям края. «Абхазия украшена всяким плодородьем, — писал Вахушти, — и климатом ибо родятся (здесь) всякие зерна. Фруктов, винограда, скота, зверей, птиц и рыб много. Коза здешняя здесь очень красива, с мягкой шерстью, она пестра, с высокими ногами, большим телом, рога ее длиной примерно в 1,5 аршина, борода длинная до колен». «Земледелие, — отмечал Рейнеггс, — с избытком удовлетворяет потребность абхазцев; весь их край очень плодороден, в особенности горные долины и открытые равнины орошаемые рекой Кодор».
Основной сельскохозяйственной культу рой в Абхазии до XVII века было просо. Лишь с конца XVII века все больше начинают сеять и кукурузу. Немного раньше внедряется фасоль. Обе эти культуры проникают в Закавказье из Турции. Деревянный плуг с одним маленьким железным наральником и мотыга — вот весь сельскохозяйственный инвентарь абхазского земледельца того времени. Колоссальный труд по обработке земли способствовал сохранению патриархального обычая взаимопомощи, эксплуатировавшегося феодалами. Путешественники, посещавшие Абхазию, отмечали что «здесь изготавливают много вина». В 1622 пду 58 семейств жителей села Нажанеули (правобережье Ингура), пожертвованного Мамией IV Дадиани Пицундскому храму, доставляли к столу абхазского католикоса 225 кувшинов вина.
Скот и в этот период абхазы почитали как главное и ценное богатство. «У них, — подчеркивал А. Ламберти, — множество крупного и мелкого скота. Ежедневная пища их: сыр, молоко и дичь. Рыбы не едят, хотя могли бы ловить в реках и море. Раков совершенно не любят». Видную роль до конца XVIII века играло свиноводство. «Можно было

131

бы, — писал один очевидец, — произвести весьма выгодную торговую операцию в этой стране, нагрузив возвращающиеся оттуда суда свиным салом и ветчиною. Свиньи в Абхазии крайне дешевы...» Другой очевидец утверждал, что свиньи в Абхазии «величиной с осла». Каждая из крестьянских семей уже упоминавшегося села Нажанеули поставляла абхазскому католикосу по половине коровы. Ламберти говорит о распределении лошадей в Мегрелии, где ситуация мало отличалась от Абхазии, следующее: «Каждый по своему положению держит большее или меньшее число лошадей. Простой народ имеет трех кто четырех, кто пять лошадей, но у дворян бывает у кого пятьдесят, а у кого и двести...» В отношении пчеловодства очевидцы отмечали: «Из Абазы вывозится громадное количество воску, приобретаемого по очень выгодной и крайне низкой цене».
Вместе с тем, конечно, в тех условиях сельское хозяйство постоянно подвергалось разным опасностям. В условиях бесконечных межфеодальных войн и нашествий турок боеспособные вооружались, а остальные уходили в горы, оставляя свои посевы на произвол судьбы, часто
обращавшей посевы в пепелище.
Из-за отсутствия городов, специализированных рынков и неразвитости торговли, каждый крестьянский двор вынужден был самостоятельно заниматься производством многих жизненно необходимых изделий. По рассказам очевидцев, в Абхазии того времени домашние мастера производили бурки и толстое сукно, хлопчатобумажную ткань, черкески, башлыки, шаровары. Рейнеггс писал, что абхазские «женшины славятся тем, что они прекрасно умеют прясть бумажные нитки и такие нитки в большом количестве отправляют ежегодно в Смирну и Салоники». Крестьяне из Нажанеули поставляли Пицундскому католикосу по 20—80 локтей полотна от каждого двора. Славилось местное население и изготовлением всевозможных деревянных предметов — ложек, посуды, ароб и т.д. Сравнительно широко в Абхазии практиковалась традиционная для местного ремесла обработка железа и получение стали. Рейнеггс отмечал, что абхазы «умеют обрабатывать железную руду, сабли и кинжалы».
В этот период внутренний рынок почти совсем не принимал денег — обмен носил натуральный характер. Жан-де-Лука (XVII век) утверждал, что для абхазов «обычное дело продавать своих подчиненных туркам взамен другого товара, так как деньги между ними не имеют обращения». Чтобы как-то оживить торговлю, Леван II Дадиани в юго-восточных областях Абхазии поселил армян, которые пытались ввести в употребление деньги, используя ярмарочную торговлю у популярных церквей (Илори, Бедиа и др.). О появлении армянских колоний в Абхазии сообщают и армянские хроники XVII века. В одной из них сказано: «И после этого армянский народ расселился по причине голода в Персию, в Сирию, в Грузию, добрался до Чорчена, до Абхазии, до Крыма». Тогда же Григор Дарнхци сообщал о наличии в

132

Абхазии торговцев-армян, попавших сюда из персидского города Джуга.
Более высокого развития, по сравнению с предшествующими периодами, достигла береговая торговля, осуществлявшаяся при посредстве турецких купцов. Наибольшей известностью пользовался в ХVII-XVIII веках торг в Исгауре, располагавшийся восточнее Кодорского мыса. Так его описывает французский путешественник Шарден: ..Мы надеялись найти там дома, немного пищи и какую-нибудь помощь... Но мне пришлось жестоко разочароваться, не найдя там ничего из того, что я ожидал. Исгаур — отлогий морской берег, сплошь покрыт лесами. В ста шагах от берега лежит площадь длиною в двести пятьдесят шагов и шириною в пятьдесят... Посреди проходит улица, по обеим сторонам которой расположены двести маленьких хижин, сделанных из скрепленных между собой ветвей деревьев. Каждый купец занимает одну хижину: в ней он и спит, и держит такой товар, который может быть продан в два-три дня. Те же товары, которые уже проданы или которых нет надежды тотчас же сбыть, для большей безопасности хранятся на кораблях... Так как наши припасы кончались, то я был очень удивлен и огорчен, не найдя ничего, кроме скованных рабов и с дюжину голых крикунов с луком и стрелами, нагоняющих страх». Близким по облику был и торг в районе Сухумской крепости. Близ Гудауты на Бамборском мысу существовал рынок по сбыту древесины. «Абхазы доставляют, — отмечали очевидцы, — самшит на берег моря, где его взвешивают и обменивают из расчета тридцати фунтов соли за центнер; его обменивают также и на железо».

Работорговля. Самым важным предметом береговой торговли были люди — главная цель турецких купцов. Доставленных в Константинополь и другие центры Средиземноморья молодых людей обращали в магометанство, обучали военному искусству и использовали в бесчисленных войнах. Молодых женщин распределяли по различным гаремам либо в служанки. «Абхазские невольники, — писал Ламберти, — высоко ценятся у турок: женщины из-за редкой красоты, а мальчики потому, что после обращения их в свою веру и обучения военному искусству выходят из этих невольников очень хорошие гражданские чиновники и офицеры».
Основными поставщиками рабов на рынки были местные феодалы, набиравшие свой товар как в многочисленных набегах на соседей, так и среди собственного населения. Антиохийский патриарх Макарий, находившийся в 1664—1665 годах в Мегрелии, обвинил в работорговле «вce дворянское сословие страны». Он подчеркивал: «Мы знали многих этих последних, которые занимались продажей в плен крестьян, включая сюда и священников... Своими глазами мы видели и своими ушами мы слышали, как некоторые архиереи продают красивых мальчиков, девиц и молодых замужних женщин своей епархии, вообще всякого, за кого только пленоторговцы предлагали сравнительно большую сумму.

133

Нередко они продают жену на глазах своего мужа и наоборот. Мы лично видели, как епископ моквский Андрей в течение одного только года продал 60 человек из своих пасомых...» В таких условиях, конечно, ни о каком авторитете церкви у народа не могло идти и речи.
Интересны средние цены на рабов, бытовавшие в XVII-XVIII веках на рынках Абхазии: мужчины 25-40 лет продавались за 15 рублей (золотом), старше — по 8-10 рублей; девушки 13-18 лет шли по 20 рублей, а женщины — по 12 рублей; дети же и подростки — за 3-4 рубля. Из Исгаура и соседних рынков побережья, по данным Шардена, ежегодно турками вывозились до 12 тысяч рабов.
Эта социальная болезнь проникла глубоко во все поры местной жизни. «В городах и крепостях абхазы не живут, — писал Ламберти, — но (обыкновенно) собираются десять или двадцать семейств одной фамилии, выбирают какое-нибудь возвышенное место, строят здесь из соломы несколько шалашей и обводят все крепким забором и глубоким рвом. Последнее делают потому, что у них обычай грабить друг друга... Воруют людей, мужчин, женщин и детей и продают их туркам в рабство».
В конце XVII — начале XVIII века заслуженной славой работорговца пользовался Путу Шервашидзе, который регулярно совершал нападения на абхазские деревни с целью пополнения этого тогда дефицитного товара. Он не гнушался и продажей крестьян, принадлежавших абхазскому католикосу. Славу удачливых работорговцев снискали себе представители княжеского рода Маршания.
Корабли под турецким флагом везли в обмен на людей к черноморским берегам товары разных стран, среди которых были ковры, одеяла, холсты, кожи, шали, сукна, шелка, ситцы, седла, сбруя, железо, медь, котлы, курительные трубки, табак, соленая рыба, икра, ладан, сахар, соль, разнообразное вооружение — ружья, сабли, кинжалы, ножи, пистолеты, порох, стрелы, седла, сбруя...
С одной стороны, владетельные князья, влиятельные церковные и светские феодалы, многочисленные дворяне, с другой стороны находящиеся в разного рода зависимости от них крестьяне — на взаимодействии этих двух основных социальных прослоек и на их контактах с внешними этноструктурами и держался основной костяк истории Абхазии XVII—XVIII веков.

134

Глава V. КУЛЬТУРА ДРЕВНЕЙ И СРЕДНЕВЕКОВОЙ АБХАЗИИ

§ 1. Искусство и архитектура Абхазии

Истоки. Зарождение прикладного и монументального искусства на территории Абхазии уходит в каменный век. Древнейшие его следы археологи находят в памятниках верхнего палеолита. Это каменная ограда из обломков скалы, сложенных насухо в Холодном гроте (Хупынипшахва), наскальная графика в гроте Агца (группы линий, шалашевидное жилище и др.), элементы простейшего линейного орнамента на каменных и костяных изделиях ("жезл начальника", гарпуны и др.) из Холодного грота, остатки охры, использовавшейся для художественной татуировки тела из грота Апианча. В этот период в обиход входят различные украшения — подвески из камня, кости, раковин.
В эпоху бронзы население Абхазии уже широко использовало в быту различные предметы и элементы прикладного искусства. Керамическую посуду украшали разнообразным нарезным и штампованным орнаментом. Поверхность многих медно-бронзовых изделий — кинжалов, топоров, булавок, бус — декорировалась рельефным шнуром и рядами насечек в «елочку». Уникальна скульптура женщины, изготовленная из известняка и найденная в одном из дольменов Отхары. Тогда же получает широкое распространение монументальная погребальная архитектура, памятники которой демонстрируют высокое искусство местных мастеров в обработке камня. Гробницы-дольмены отличаются стройностью линий и строгостью пропорций. Их характеризует тщательность и точность в подгонке составляющих плит, монументальные порталы, искусно обработанные пробки с элементами скульптуры, фасадные и круговые ограды-кромлехи, антропоморфные продолговатые камни-менгиры. Форма дольменов, безусловно, связана с обликом древних жилищ местного населения, до нашего времени не дошедших.
В переходную от бронзы к железу эпоху важнейшей чертой местного прикладного искусства становится гравированный орнамент, наносившийся на поверхность бронзовых изделий с помощью железного резца. Орнаментировались топоры и кинжалы, наконечники копий и пояса, пинцеты и фибулы-булавки. В композиции древние мастера включали как традиционный раннеземледельческий орнамент (волна, свастика, солярный круг, сетка, меандр, «елочка» и др.), так и изображения различных животных (собака, лошадь, олень, змея, рыба, птица, солнце и т.п.). Заметное место занимает и декоративная, глав-

135

ным образом, зооморфная скульптура малых форм. В этих изделиях хорошо проявляется знакомство местных мастеров с произведениями тогдашнего переднеазиатского искусства, в первую очередь, Ирана, Урарту и Малой Азии. К замечательным памятникам местного искусства этого времени следует отнести, например, бамборский ритон — рог для вина, украшенный скульптурной головкой козла и орнаментированный изображениями змеи, птицы, «собако-лошадей» и другими элементами. Исключительным разнообразием сюжетов отличается и набор мелкоскульптурных произведений из Джантуха.

Искусство античной эпохи. Значительные изменения испытывает искусство Абхазии в эпоху становления и расцвета греческих городов (Диоскуриада, Гиенос и др.). Дальнейшее развитие получает скульптура малых форм. Помимо изображений птиц, собак, лягушек и других животных появляются и бронзовые фигуры людей. Здесь особо надо отметить винопийцу и женщину-мать из Бамборы и «культовые» эгретки-пряжки с изображениями воинов, лошадей и собак, отличающиеся специфическими чертами стилизации и натурализма. Искусство гравировки и ваяния проявляет себя также в ювелирных изделиях — браслетах, серьгах, гривнах, а также в оформлении глиняной посуды. Помимо собственных произведений в быту гениохийских племен все большее значение приобретают импортные предметы роскоши. Отметим ионийский медный щит с изображением орла (могильник Красный маяк), панафинейскую амфору с великолепной многосюжетной (люди, лошади и др.) чернофигурной росписью (Эшера), предметы конского убора (гравированные зооморфные пластины, костяные подвески и другие изделия из Гиеноса, Ахул-Абаа, Эшеры), серебряную чашу с изображением процессии птиц (Ахул-Абаа), иллюстрирующие связи с греческим, иранским и скифским культурными мирами. Широкое распространение в быту городского и сельского населения получили чернолаковые аттические сосуды, рельефные «мегарские» чаши, разнообразные золотые и серебряные украшения — шейные обручи, браслеты, серьги, перстни, нашивки и т.д.
Архитектура эпохи характеризуется на раннем этапе остатками в первую очередь деревянных сооружений, типичных для быта как гениохийских, так и греческих поселений края. Жилые дома представляли собой бревенчатые срубы, ограды — плетеные заборы. Древнейшие каменные постройки — «циклопическая» стена Пацхирского укрепления (Цебельда) и великолепный позднеэллинистический ансамбль оборонительных, бытовых и культовых сооружений Эшерского городища, где уже в конце II — начале I вв. до н.э. в кладке стен использовался известковый раствор. Отдельные жилища были украшены росписью по штукатурке стен, храмы оформлялись известняковыми колоннами и резными карнизами. Художественный образ зданий строился на контрасте деревянных или каменных стен с красно-коричневыми черепичными покрытиями.

136

I-VII века н.э. — период тесных контактов апсипов, абасгов и других местных раннеклассовых образований с римским культурным миром, осуществлявшихся, в первую очередь, через города-крепости Себастополис и Питиунт. Удивительной самобытностью и высокой эстетической привлекательностью отличается керамическая столовая и тарная посуда апсилов. Орнамент, ее характеризующий, отличался исключительным разнообразием сюжетов и «раннеземледельческих» символов (растения и животные, «ромбы с крючками» и свастики, пятиконечные звезды и рельефные пояски, изображения солнца и воды, скульптурные головы баранов и козлов). Следует упомянуть также сосуды — скульптуры оленя и быка, принадлежащие, вероятно, к культовым изделиям. Формовка, нарезка, штамп, лепнина — всеми этими приемами обработки глины местные мастера владели с истинной виртуозностью. Высокой степени искусства достигла металлообработка: в местных могилах выявлены сотни ювелирных изделий из золота, серебра, бронзы и железа. Часть их изготовлена на месте, другие привезены издалека, но все они образуют единый комплекс черт, объединенных специалистами под термином «Цебельдинская культура апсилов» либо «культура апсилов и абасгов». Среди редчайших памятников этого круга — золотая пластинка (амулет) с греко-еврейской магической надписью, медальон с греческой надписью и изображением Медузы Горгоны, поясные пряжки со скульптурными (голова животного) язычками и гравированными либо инкрустированными разноцветным стеклом щитками. Особняком стоят замечательные «апсилийские» броши и заколки для волос из золота, серебра и полудрагоценного сердолика, изготовленные с исключительным вкусом. На отдельных сердоликах присутствуют изображения древних божеств (Фортуна, Ника), лошадей, деревьев и т.д. Уникальна пастовая миниатюрная бусина александрийского производства, украшенная шахматным многоцветным рисунком и четырьмя изображениями женских лиц. При многократном увеличении хорошо видны волосы, зрачки, брови, губы, родинка на щеке, вырисованные разноцветным стеклом. К числу импортных изделий, исполненных с соблюдением всех лучших достижений стеклодувного искусства того времени, должны быть отнесены популярные в местном быту стеклянные сосуды — кубки, чаши, стаканы, рюмки, роги, амфоры, отличающиеся разнообразием орнаментальных мотивов (синие напаи, кресты, растительные пояски, стекающая влага и т.п.).
В архитектуре сельских местностей основное значение сохраняют традиционные деревянные строения. Иначе дело обстояло в приморских городах-крепостях. Себастополис и Питиунт обладали совершенными оборонительными сооружениями — стенами из булыжника, ракушечника и кирпича, возведенными на прочном известковом растворе, башнями, контрфорсами, сложными воротными системами. На их территории располагались монументальные жилые, хозяйственные

137

и культовые постройки. Их полы заливались водонепроницаемым раствором, а крыши покрывались черепицей. Для украшения зданий широко использовался тесаный известняк и мрамор. Особое внимание искусствоведов привлекают мозаичные полы, выявленные в гражданских и раннехристианских храмовых постройках Питиунта и отличающиеся разнообразием сюжетов.
Особую роль в развитии прикладного и монументального искусства в крае сыграла эпоха Юстиниана. Во второй четверти VI века в Восточном Причерноморье с целью предотвратить проникновение на побережье персов и их северо-кавказских союзников, была возведена мощная система укреплений, в которую вошли Трахея и комплекс крепостей у Цебельды. Во внутренних гористых областях широко распространились римско-византийские приемы «опус микстум» (смешанная кирпично-каменная кладка), «опус квадратум» (кладка из крупных известняковых гладко обработанных блоков) и «опус инцертум» (кладка из грубо обработанного известняка с протиркой швов раствором). Монументальные многоэтажные башни перекрывались низкими куполами, коробовыми сводами, увенчивались катапультами и другими метательными машинами. За двойными стенами, снабженными зубцами и лестницами, строились казармы, бани, водохранилища и винохранилища, гостевые и хозяйственные помещения, храмовые здания, к крепостям вели нитки водопроводов, тянулся дым из труб печей, обжигавших известняк и строительную керамику (кирпич, черепица, трубы и др.). Древние зодчие, умело используя выгодные возможности гористых местностей, создали здесь серию уникальных не только в историческом, но и художественном отношении архитектурных ансамблей (Цибилиум, Шапкы, Трахея и др.).
Большие строительные работы велись тогда и в приморских крепостях-городах. Византийский историк Прокопий Кесарийский в этой связи отмечал: «Ныне же император Юстиниан этот Севастополь... заново весь перестроил, окружил его такими стенами и укреплениями, что он стал неприступным, украсил его улицами и другими постройками; таким образом, и по красоте и по величине он сделал его теперь одним из самых замечательных городов».
Значительными были изменения и в искусстве малых форм. Резко меняется облик керамических изделий, приобретающих более строгий контур и утративших большинство предшествующих «раннеземледельческих» элементов декора. Широко проникали в местную среду элементы столичного ювелирного искусства, проявляющие себя в типологии и декорировке браслетов, серег, перстней. Особо следует отметить серебряный медальон с изображением женского лица, цветка и льва, броши в виде павлинов, ложечки для растирания румян, раннехристианские золотые и серебряные нательное кресты, крупные, обычно бронзовые, но иногда серебряные и золотые крестовидные застежки-фибулы, украшенные сердоликами в оправе, часто позолочен-

138

ные поясные пряжки, щитки которых инкрустированы разноцветным стеклом и т.д.
Эпоха Юстиниана ознаменовалась широкой христианизацией местного населения и, соответственно, активного строительства храмов. Среди них такие великолепные творения зодчих, как Драндский собор, Цандрипшская базилика, церкви в Алахадзы, Цебельде, Гиеносе. Стены сооружений возводились из камня и кирпича на прочном известковом растворе, полы покрывались водонепроницаемой цемянкой, крыши перекрывались черепицей, карнизы выкладывались фигурным кирпичом, окна делались широкими, пропускающими в помещение много света. Наружная строгость зданий подчеркивалась внутренним великолепием мраморной отделки, мозаик, фресок, резьбы по камню, колоннад, сидений, алтарей, гробниц-мощехранилищ, преград, крещален, церковной утвари (золото, серебро, медь, стекло).
Традиционные народные песнопения ущелий теперь перемежались стройными греко-христианскими хоралами в белокаменных и краснокирпичных помещениях. Церковное зодчество Абхазии этого периода несет на себе выразительные черты воздействия различных архитектурных школ Византии от Царицина Града (Югославия) до Антиохии (Сирия).
Уникальным памятником раннехристианского искусства являются каменные иконы из Вороновского храма (Цебельда). Эта «Библия в камне» включала свыше десятка скульптурных сцен на темы из Ветхого и Нового Завета. Помимо прекрасно исполненных изображений людей и животных, важное место на иконах занимает орнамент. Стиль этих изображений характеризуется сочетанием упрощенности форм с глубокой продуманностью системы сюжетов, имеющих богословскую основу. Цебельдинские иконы проявляют выразительные следы воздействия по меньшей мере трех художественных школ — византийской, сирийской и сасанидской. Основная идея сюжетов рассматриваемых плит — победа через жертву, триумфализм, позволяющие рассматривать их в качестве важнейшего документа торжества христианства в Апсилии во второй половине VI—VII веков.

Искусство эпохи феодализма. В системе фортификационных сооружений Абхазии раннесредневекового времени особое место занимает Анакопия, основная оборонительная линия которой возведена во второй четверти VII века. Монументальные стены и башни сложены из известняковых блоков с применением кирпича и крупнозернистого раствора. Бойницы, межэтажные перекрытия, боевые тропы, зубчатые барьеры, калитки для вылазок, расположение главных ворот, форма башен — все продумано, все свидетельствует о высоком уровне инженерно-строительного искусства. В этот и последующий период Абхазского царства архитектура Анакопии оказала широкое воздействие на творчество зодчих, занимавшихся укреплением ущельных проходов (Герзеул, Калдахвара, Бзыбь, Псху, Клыч и др.).

139


140

Гражданская архитектура раннесредневековой эпохи характеризуется «ацангуарами» — прямоугольными жилищами и загонами, сложенными из ломаного камня без раствора и распространенными в субальпийской зоне высокогорий. В низинах почти все бытовые постройки были деревянными, и от крестьянских и феодальных усадеб остались лишь пятна гумуса на пашнях. К X веку относится древнейший строительный ярус дворца на Лыхнаште. Его характеризуют крупноквадровые каменные стены, изящные кирпично-каменные колонки и арки на фасадах, мощные колонны церемониального зала. Особое великолепие кирпичной кладки свода вестибюля и символика на северном фасаде (шестиконечная звезда, крест и др.) связывают дворец с близлежащим церковным ансамблем.
Особой выразительностью отличаются памятники христианского зодчества Абхазского царства в X веке (Пицунда, Алахадзы, Бзыбь, Лыхны, Мсыгхуа, Псырцха, Моква и др.). Стены храмов возводились из кирпича, обработанного известняка и песчаника. Фасады изредка украшались скромной декоративной резьбой, основное же внимание уделялось внутреннему оформлению, где широко использовались кирпичные арки, кресчатые столбы, предалтарные колоннады. В Моквском соборе, например, полы и алтарная часть были украшены мрамором и мозаикой. Здесь найдены мраморные колонны и их навершия: капители с великолепной резьбой, передающей изображения креста, солнца, растений. На стенах храмов изредка сохраняются графические рисунки прихожан (христианские символы — крест, рыба и др.).
Искусство эпохи «царство абхазов и картвелов» (конец Х-ХIII века) характеризуется, монументальными памятниками. Это постройки в Анакопии (верхняя часть воротной башни с колоннами, нагорная церковь и др.), ансамбль «Замка Баграта», в церковном зодчестве — Бедийский собор, храм в Илори (в древнейших частях), знаменитый Беслетский арочный мост с молитвенной грузинской надписью XI-XII вв., алтарная преграда из Анухвинской церкви (на плитах, покрытых великолепной резьбой, представлено изображение святого Георгия). К этому же периоду относятся ранние слои фресковых росписей Пицунды, Лыхны, Моквы и др.
В быту распространяется расписная поливная посуда, изготавливавшаяся в мастерских Византии, Крыма, Ближнего Востока. Особое место занимает золотая чаша из Бедийского храма, украшенная изображениями святых в соответствующей декоративной обстановке. Широкое распространение получают произведения мелкой пластики (литой крест с изображением Святого Георгия из Акапы, бронзовая иконка из Лыхны с изображением Святого Гавриила, серебряная иконка с изображением Богоматери из Хуапа, оловянный медальон с изображением Святого Георгия из Сухума и др.).
Памятники искусства позднесредневековой эпохи (XIV—XVII вв.), сравнительно с предшествующим периодом, более разнообразны. К

141

этому периоду относится большое число феодальных замков и убежищ (Жабна, Мчишта, Дурипш, Абаахуаца, Мерхеул, Шапкы, Лата, Джгерда, Царче и др.) в горной местности. Одновременно на побережье строятся и функционируют крепости при генуэзских факториях (Псырцха, Тамыш и др.). Завершающий аккорд в развитии местного фортификационного зодчества средневековья — ансамбль Ксласурской (Великой Абхазской) стены. Основной строительный материал — ломаный известняк и булыжник. Во внутренней отделке помещений широко использовалось дерево.
В конце XIII—XIV вв. строится множество приходских церквей. Благоустраиваются старые и основываются новые монастыри. В наружной облицовке стен храмов применялись тщательно обработанные блоки известняка с декоративным оформлением поверхности и богатой резьбой, на фасадах нередки скульптурные головы животных. Изнутри стены штукатурились и покрывшись красочными росписями. К XIV веку относят и основной слой великолепных фресок Лыхны, вновь иллюстрирующих воздействие византийского искусства. В интерьере широко использовались резные алтарные преграды, колонки, церковная утварь — подсвечники, кресты, иконы, посуда из меди, серебра и золота.


Ярким памятником книжного искусства является Моквское Евангелие 1300 года, украшенное великолепно исполненными миниатюрами. Произведения мелкой пластики представлены медальонами, крестами, иконками и т.д. В быту широко использовались разнообраз-

142

ные миниатюрные ювелирные изделия, среди которых нужно назвать великолепные золотые и серебряные серьги из цебельдинских храмов, булавки с птицевидными головками из Ахул-Абаа... Прикладное искусство проявляет себя в разнообразии форм и орнаментации керамических сосудов.
Искусство XVIII века пока изучено слабо. Монументальные сооружения представлены соответствующими постройками Сухумской крепости. Деревянные мечети, о которых сообщают путешественники, нигде не сохранились. В этот период распространяются мусульманские надгробия — каменные стелы с замысловатой резьбой и соответствующими надписями. Обычай курения делает популярными в местной среде турецкие курительные трубки, глиняная часть которых богато декорировалась. Тяга к прекрасному находила выход в богато украшенном вооружении, златотканных тканях, различных деревянных элементах быта, покрывавшихся узорной резьбой.


§2. Религия

Языческие верования и божества. Зарождение религии связано с возникновением и развитием родового общества. Этим и обусловлена та исключительная роль, которая придавалась абхазами еще в недавнее время родовым святыням. Отголоски культа родовых святынь в виде фамильных молений дошли и до нашего времени. У абхазов существует представление, что каждый род имеет свою долю бога, но отчетливое выделение покровителей отдельных родов в образе божеств сохранилось лишь в некоторых фамилиях, например, Лейба в сел. Мгудзырхва (Лейарныха) и Ампар в сел. Калдахвара (Ет-ных — Аг-ных). К культу родовых святынь восходят и святилища, получившие в Абхазии общенародное признание. Таковы, например, Илыр-ныха (Илор), Лдзаа-ныха (Пицунда), Лых-ных (Лыхны), Псху-ныха и Инал-Куба (Псху), Дыдрыпш-ныха (Ачандара), Лашкендар (Ткварчели)и др.
В одной из легенд, записанной в конце 20-х годов нынешнего столетия Г.Ф. Чурсиным, говорится о том, что после смерти Св. Георгия люди разделили его кости. Там, где имеется кость этого святого — это место и есть святилище — аныха. О единстве и взаимосвязи всех святилищ Абхазии свидетельствует также широкое распространение у абхазов поверия о том, что одни святыни составляют долю других святынь, более древних и важных.
С почитанием родовых святынь у абхазов был связан обычай посвящения коровы, сохранившийся в некоторых фамилиях и до сего времени. Этот обычай заключался в совершении обряда, во время которого специально выбранной телке надрезали (или отрезали) кусочек уха. Ее отпускали, считая посвященной святыне, и окружали особым

143

вниманием. В тот год, когда рождался бычок, его, по достижении определенного возраста, приносили в жертву. Когда же рождалась телка, ее заменяло другое животное (например, барашек), или же устраивалось моление с бескровным жертвоприношением*.
Изучение представлений и обычаев абхазов, связанных с посвящением коровы, а также фольклорных и других данных, говорит о том, что в основе этого обычая лежит почитание божества = матери. Изначально же божество это выступало в образе животного = самки.
Такое явление известно и в других религиозных системах. Так, например, в шумерской мифологии богиня = мать Гутумдуг именовалась «священной коровой». Таким образом, родовые покровители в древнейших представлениях предков абхазов выступали в женском образе, что было обусловлено реальными социально-экономическими условиями их существования.
Следует отметить, что ранняя стадия эволюции первобытного общества характеризовалась сравнительно равноправным положением мужчин и женщин. В связи с этим более 30 лет назад было внесено предложение отказаться от термина «матриархат» для обозначения данной стадии. Оно встретило поддержку со стороны большинства специалистов-этнографов. Но отказавшись от термина «матриархат» для обозначения ранней стадии эволюции первобытного общества, исследователи вовсе не отказались от взгляда на род как на всеобщее и универсальное явление и что родовая организация в своем развитии прошла две стадии: материнскую и отцовскую.
Все это хорошо объясняют многие факты религиозной системы абхазов, в том числе и терминологию. Многие религиозные термины содержат в качестве необходимого компонента элемент «ан»-«мать». Таковы, например, ан-ы-ха — святыня (икона, святилище), анц-эа - верховный бог, ан-ы-хэара — молиться (буквально: «просить мать») и др. Эти и некоторые другие термины представляют собой реликты эпохи материнско-родового строя.
Представления абхазов о покровителях рода сливаются и переплетаются с верованиями об охотничьих божествах, в частности с Ананой = Гундой — покровительницей охоты и пчеловодства, а также с божествами Ажвейпшьаа и Айерги. Местопребывание многих родовых покровителей и охотничьих божеств было связано с вершинами некоторых гор, скалами и источниками. Большая часть этих мест связывалась в легендах с именем Ананы-Гунды. Стоянкой Ананы-Гунды (Анана-Гунда итварта) называли, например, скалу, расположенную напротив
--------------------------------------
* С культом родовых покровителей увязывался у абхазов также обычай посвящения вина из нового урожая винограда, кувшины с которым хранились закрытыми в землю в укромном месте усадьбы. Кувшины вскрывались во время ежегодных празднований в честь святынь, которым было посвящено. — Ред.

144

пещеры Хупын-Ипшахва вблизи слияния рек Амткел и Кодор. Еще одним местопребыванием Ананы-Гунды считались вершины горной цепи Доу, прилегающие к селу Псху, а также отроги этой горной цепи, образующие ущелье реки Гумиста.
В значительной своей части места, считавшиеся пребыванием божеств, представляют собой те укромные уголки, где действительно в древнейшую эпоху происходила охота, собирание растений и меда диких пчел. Это, как правило, лесная поляна у родника или у реки, пещера, скала, дерево.
Одним из таких мест было святилище Псху-ныха, расположенное в верховьях реки Бзыбь, представляющее собой конусообразную скалу, вблизи которой протекало семь родников чистой воды. Здесь совершались моления с жертвоприношениями и приносились очистительные присяги. Охотиться в данном месте запрещалось. Несоблюдение этого запрета, как полагали, вело к разорению, особенно к потере скота.
Языческие святилища Абхазии вместе с другими местами являлись в древнейшую эпоху местами отправления тотемического* культа.
Одной из характерных черт тотемизма является вера в предков в виде животного или растения. У абхазов еще недавно сохранялись представления о родстве некоторых фамилий с тем или иным видом животного или растения, а также с каким-либо природным явлением. Многие фамильные наименования, бытующие в Абхазии и в настоящее время, могут быть объяснены в связи с имевшимся когда-то у их предков почитанием того или иного вида растения или животного. Такую связь, например, можно усматривать в фамилиях Адж-ба, Дж-ан-ба, Дж-о-пуа, где корневая основа «адж» («дж») означает «дуб», Хеция от «ахаца» — «граб», Ашуба (Ашэба) от «ашэ» — «бук», Ал-ш-ба от «ал-ш» — «белая ольха», Хашба (Ахашба) — от «ахаш» — «дикая груша» и ряд других.
Особое место в религии абхазов занимал культ молнии. Все пораженное молнией, именовавшейся Афы (это и сама молния, и божество молнии), считалось неприкосновенным. Существовала разветвленная система обрядов, разработанная в зависимости от того, кто поражен молнией — человек или скотина, ранены или убиты они. Эти обряды до недавнего времени сохраняли архаический облик, оставшийся от той эпохи, когда религиозно-обрядовые действия осуществлялись в форме «нерасчлененных сигнально-магически-плясово-трудовых комплексов» (И. Земцовский). Наиболее архаический вариант этого обряда исполнялся в случае поражения молнией животного. Собравшиеся сообща сооружали из ветвей дерева помост (1—1,5 м) и поднимали на
------------------------------
* Тотемизм — древнейшая форма религии, вера в связь и кровную близость определенного рода с каким-либо видом животных, растений, предметом или явлением природы — так называемым тотемом. — Ред.

145

него убитую скотину. При этом они, разделившись на два хора, пели поочередно слова: «Воетла» и «Чаупар», сопровождая эти выкрики круговым танцем вокруг вышки. Затем они расходились, а скотина оставалась на вышке до тех пор, пока не истлевали ее кости.
Важное место в религии абхазов занимало почитание домашнего очага. Главными моментами этого почитания было: а) периодическое устройство нового очага; б) возжигание нового огня (у некоторых фамилий огонь этот возжигался из дубовых дров и щепок); в) выпекание священного хлеба четырехугольной формы (у некоторых фамилий его поверхность служила для гадания). Очаг служил у абхазов местом проведения ритуальных действий, отмечавших наиболее значительные события как семейной, так и общественной жизни. У очага, например, совершались многие церемонии, связанные с браком, деторождением, поминовением умерших. К очагу приурочивалось также выполнение нескоторых знахарских обрядов, особенно при заболеваниях женщин и детей.
Очаг почитался у абхазов не только как целое, но и каждая его часть представлялась священной: изголовье («ахы» — голова), подножье («ашьапы» — ноги) и особенно цепь («арыхнышна»). У очага, держась за цепь, проклинали провинившихся и клялись в невиновности те, кто хотел снять с себя подозрения. При этом они произносили: «Да получу я проклятье этой (цепи)», «Абри алахь соуаайт!». Цепь одевалась на членов семьи, пострадавших от молнии во время специально устраиваемого по этому случаю обряда. Вокруг них исполнялся хороводный танец, сопровождавшийся песней.
Значительная роль в религии абхазов принадлежала различным олицетворениям природных сил. В связи с этими олицетворениями совершались многочисленные обряды охотничьей, пастушеской, родильной и знахарской магии.
Водная стихия олицетворялась у абхазов чаще в женском образе, именуемом «Дзызлан». Представления о ней раздваивались: с одной стороны, это прекрасная женщина с длинными волосами, а с другой — это злое существо со ступнями ног, обращенными пятками наперед, насылающее сумасшествие на человека. Раздваивание этого образа возникало и в более позднее время, а в дальнейшем развитие этой тенденции приводит к тому, что образ водяной девы, с одной стороны, превращается в образ царицы вод (Дзызландзахкожэ), а с другой — в
русалку, пристающую к одиноким путникам. С водной стихией у абхазов были связаны также божества Хайт и Кодош, ныне забытые. Хайта считали повелителем морского царства. Он считался также божеством восхода и захода солнца. Женским соответствием этого божества была Кодош, культ который получил распространение в прибрежной полосе Абхазии и у некоторых соседних адыгских племен, например, у шапсугов. Проявлялся этот культ в почитании моря, прибрежных рек, рощ и отдельных деревьев.

146

Верования, сложившиеся у предков абхазов в древнейшую эпоху, не оставались неизменными на протяжении всей истории первобытного общества, они развивались, обогащались и пополнялись новыми представлениями, в том числе и основанными на рациональных наблюдениях, накопленных в процессе трудовой деятельности. Особенно большие изменения в представлениях об окружающем мире происходят в эпоху разложения первобытно-общинного строя и в период «военной демократии».
В это время наряду с сохраняющимися старыми образами и представлениями появляются новые. Нередко образы старых божеств приобретают новые аспекты и наделяются дополнительными функциями. Так, например, некоторые божества молнии и охоты становятся божествами войны, грабежей и разбоя. Такая метаморфоза, например, произошла с божеством Айергь. При этом интересно, что если еще в недавнее время в некоторых местах Абхазии, в частности в Абжуа, с представлениями об Айергь связывались охотничьи представления, то в Бзыбской Абхазии уже сравнительно давно новый военный аспект почти вытеснил старые охотничьи функции этого божества. Здесь еще не так давно Айергю поклонялись как покровителю грабежей и разбоя. О роли этого божества как покровителя войны и походов сообщал в XIX веке абхазский этнограф С.Т. Званба. Святилище Айерги в сел. Аацы (Айергь-Ацных) особенно почиталось ворами и разбойниками. Этот военный аспект божества обусловил и создание особой песни = гимна, посвященной ему наряду с уже существовавшими песнями (в честь покровителя охоты, молнии и огня). К этому периоду относится и возникновение образов божеств-всадников. Наиболее яркие представления о таких божественных всадниках связаны с тем же Айергь.
В эпоху разложения первобытно-общинного строя и утверждения патриархальных отношений дальнейшее развитие получает культ мертвых, сложившийся еще на предыдущей стадии исторического развития. В древнейший период мертвых у предков абхазов хоронили в лесу, подвешивая к деревьям или выдалбливая дупло и помещая в него покойника.
С утверждением патриархальных отношений на территории Абхазии и прилегающих к ней районов Северного Кавказа довольно широкое распространение получает возведение особых погребальных сооружений из камня, рассчитанных на долговечность. Это так называемые дольмены. Они известны не только на Кавказе, но и в Европе, Африке, Азии. На Кавказе по этим памятникам названа и вся археологическая культура (дольменная), относящаяся к этому времени (конец III тыс. до н.э.). Обряд погребения в дольменах Абхазии представлял собой вторичное, окончательное захоронение сохранившихся после первичного погребения останков умершего. К этому периоду

147

относятся и другие виды вторичных захоронений, например, пещерные и кувшинные погребения.
Более четкие представления складываются об анцэа — верховном божестве абхазов. На данной стадии анцэа — это объект племенного культа, учрежденного племенным вождем. Но поскольку в религии, как правило, ничего не делается заново, то и учреждение общеплеменного культа было основано на существовавших прежде родовых культах. До сего дня у абхазов сохранились представления об анцэа, связанные с культом молнии, охоты, родовых святынь.
Итогом развития религиозной системы абхазов явилось четкое оформление пантеона языческих божеств во главе с верховным богом анцэа. В этот пантеон входят: Анана-Гунда — покровительница людей, животных, охоты, пчеловодства и вообще плодородия, в частности, деторождения; Ажвейпшьаа — покровитель охоты, дичи и леса; Афы — божество молнии и грозы; Айергь — божество молнии, огня, войны и грабежей; Дзызлан — божество воды; Хайт — божество восхода и захода солнца, а также и моря; Кодош — покровительница деторождения, воды и деревьев; Ажьахара — божество очага и плодородия; Ашьха-инцэаху — духи гор; Айтар — божество обновления природы, размножения и скотоводства, состоящее из семи долей. Доли эти следующие: Алышкинтыр — божество собак; Амза = ныха — персонификация луны; Амра = ныха — персонификация солнца; Анапа = нага — божество урожая; Ачышьашьана — божество лошадей; Жвабран — покровительница крупного рогатого скота, особенно коров; Джабран — божество мелкого рогатого скота, особенно коз. В оформившемся пантеоне божеств абхазов важное место занимали также: Шашвы — покровитель кузнечного ремесла; Джаджа — покровительница земледелия и плодородия; Ерыш — божество ткацкого ремесла; Саунау — богиня мукомолия; Кикоин — дух хлопка и др.

Христианство и ислам. В первой половине IV века в Абхазии распространяется христианство. Одним из опорных пунктов, откуда оно начинает проникать в Абхазию и другие места на Кавказе, являлась Пицунда, называвшаяся в то время Питиунтом. В VI веке, при византийском императоре Юстиниане I, христианство официально утверждается в Абхазии. Христианство оказало благотворное влияние на развитие абхазской культуры, способствовало распространению здесь греческой письменности и объединению абхазских этнических общностей.
После того, как Абхазия в конце VIII века стала независимой от Византии, распространение на ее территории христианства не только не прекращалось, но, напротив, абхазские правители использовали христианскую идеологию для укрепления своей власти внутри страны и для утверждения своего влияния за ее пределами.
Христианство способствовало утверждению в Абхазии феодальных отношений, однако, в народных массах не пустило глубоких корней.

148

Авторитет церкви был обусловлен в различных областях Абхазии авторитетом власти феодала, и как только эта власть ослабевала, ослабевало и влияние церкви. Ослаблению позиций христианской идеологии на народ способствовала также политическая ситуация, которая складывалась в Абхазии и на Кавказе в XV—XVI вв.
Так, греческий патриарх Михаил во второй половине XV века отмечал: «Абхазия совсем отложилась от христианства». С этого же времени (с 1451 г.) предпринимаются неоднократные попытки завоевания Абхазии турками, окончившиеся их временным закреплением в ее прибрежной части в 1578 г., когда официальный представитель Турции обосновался в Сухуме.
С этого времени Абхазия находилась под протекторатом Турции и абхазские владетели были ее вассалами. Ислам не получил тогда широкого распространения, однако способствовал тому, что позиции христианской церкви в Абхазии значительно ослабли. Интересные сведения о роли ислама в падении христианской церкви в Абхазии, в частности в Абжуа, содержатся в материалах обследования христианского храма Киач-ныха, расположенного в местности Чегям (с. Джгерда), на хребте Панаю (на высоте 1200 м над уровнем моря), проведенного в первой половине XX в. археологом-краеведом И.А. Адзинба. Исследователь пишет о большой популярности и посещаемости этого храма до прихода турок в Абхазию, после чего он приходит в полное запустение.
В течение почти трехсотлетнего влияния Турции удалось в известной степени распространить мусульманство среди части абхазов, в основном представителей высших сословий. Вместе с тем в широких слоях абхазского народа ко времени присоединения к России сохранилось уважение к храмам и соблюдение некоторых обычаев, предписанных христианской религией. Гюльденштедт отмечал, что в его время (т.е. в 70-е годы XVIII в.) все абхазы соблюдали великие посты и праздновали воскресные дни. О сохранении у абхазов обычаев, обусловленных христианской верой, свидетельствуют многочисленные авторы и первой половины XIX в.
После присоединения Абхазии к России в 1810 г. царское правительство принимает меры к восстановлению здесь христианства. Различными способами, в том числе с помощью предоставления льгот, представители русской православной церкви пытались привлечь абхазское население к крещению. Наряду с этим, велась большая просветительская работа. Особенно большая роль в ней принадлежала «Обществу восстановления православного христианства на Кавказе». Несмотря на официальный характер целей, которые преследовались этим обществом, оно сыграло положительную роль не только в деле восстановления христианства, но и в развитии культуры абхазского народа.
Как известно, значительная часть абхазов вынуждена была переселиться в Турцию. Переселение это происходило волнами в течение XIX в. Однако не ислам сыграл в нем решающую роль, а, наобо-

149

рот, депортация части абхазского народа послужила причиной его исламизации.


§ 3. Абхазский фольклор

Фольклор в духовной жизни народа. Абхазский народ является создателем и носителем богатого фольклорного наследия — и поэтического, и музыкального. Не имея своей древней письменной художественной традиции, предки абхазов свои поэтические воззрения в основном воплощали в произведениях устного творчества.
Разнообразные по своей тематике и сюжетному составу фольклорные произведения создавались на всем протяжении истории абхазского народа. Абхазский фольклор значителен и представляет глубокий интерес. Многие его памятники могут пролить свет на сложные и запутанные вопросы истории и этнографии абхазов.
В фольклоре отразились веками выработанные эстетические и этические взгляды народа. До появления письменности фольклор выполнял роль художественной литературы. Но и после появления письменности, художественной литературы народное поэтическое творчество не перестает бытовать и развиваться. Здесь широко представлены традиционные жанры фольклора: древние трудовые и обрядовые песни, сказки и несказочная проза (мифы, былички, легенды, предания), эпос, бытовая лирика, историко-героическая словесность, афористические жанры (пословицы, поговорки, загадки), детский фольклор и т.д.
Все эти произведения порождены различными эпохами, несут в себе следы породивших их времен.

Трудовые и обрядовые песни. Наиболее значительная часть памятников абхазского фольклора характеризуется чрезвычайной архаичностью. Так, например, трудовые песни своими истоками восходят к ранним стадиям истории человечества («Песня жерновов», «Песня валяльщиц бурки», «Песня мотыги» и т.д.).
Из обрядовой поэзии, например, выделяется цикл, посвященный божеству охоты Ажвейпш, охотничьему быту вообще, что в свою очередь, несомненно, свидетельствует о широком распространении этого культа у предков современных абхазов.

Героический эпос. При всей значительности каждого жанра фольклора у абхазов на передний план выдвинулся героический эпос, вообще героика, культ героя. Героика пронизывает даже неэпические жанры фольклора. Наиболее значительными памятниками эпического жанра у абхазов являются архаические сказания о нартах и о герое-богоборце Абрскиле.
Нартский эпос хорошо известен многим горский народам Кавказа, особенно абхазо-адыгской группе (абхазам, абазинам, адыгейцам, кабардинцам, черкесам и убыхам), осетинам, карачаевцам, балкарцам, а

150

также в своеобразной форме представлен в устном народном творчестве вайнахов (чеченцев и ингушей), следы его обнаруживаются и у некоторых этнографических групп грузин-горцев (сванов и рачинцев). Памятник этот исключительно богат по своему сюжетно-тематическому составу и отражает идеалы народа на разных этапах развития общества, начиная с эпохи первобытной общины и кончая раннеклассовыми образованиями. Абхазская версия нартского эпоса признана почти всеми специалистами-нартоведами одной из наиболее архаических. В ней повествуется об эпическом обществе, состоящем из ста единоутробных братьев и их единственной сестры Гунды-красавицы, которыми верховодит мать-женщина, не имеющая ни отца, ни мужа, вечно молодая, нестареющая, мудрая и властная Сатаней-Гуаша. Особую любовь она питает к своему младшему, необыкновенно рожденному сыну, центральному герою эпоса — Сасрыкве. Цикл повествования о его бесконечных подвигах и составляет основную сюжетную канву эпоса. Большое место в образной системе абхазской версии нартских сказаний занимают эпические герои, Цвицв, Нарджхеу, Хважарпыс, Кетуан, Зылха и др., отражающие, несомненно, более поздние этапы развития первобытной общины. Нартский эпос народов Кавказа — один из наиболее интересных архаических памятников, дошедших до наших дней в живом бытовании. Поэтому его изучению уделяется большое внимание. Многие проблемы уже решены, но есть еще и немало нерешенных спорных вопросов. В частности все еще спорным остается вопрос о древнейшем, так называемом «первоначальном» ядре эпоса. Где, когда и какой этнический мир заложил его первоначальное ядро? Как бы ни решился этот научный спор, одно несомненно: для целой группы кавказских народов эпос этот стал своим родным, близким, дорогим духовным памятником, способствующим сближению, сплочению народов — носителей данного памятника.
Что же касается эпоса об Абрскиле, принадлежащем к типу прикованных к горам или заточенных в пещере героев, то он, безусловно, основан на древних мифологических мотивах, но в условиях Абхазии как эпический памятник он формировался, по-видимому, сравнительно позже нартского эпоса, уже в период консолидации древнеабхазских племен и образования единой абхазской народности, так как основная забота героя Абрскила — это защита Абхазии от иноземных поработителей, Он постоянно объезжает на своем крылатом коне-араше границы страны: как бы какой враг не ступил ногой на эту священную землю. Верховный бог, которому перестал поклоняться герой, одолел его хитростью и заточил в Члоускую пещеру. Но и в заточении герой не сдается, не падает духом, он только и думает о том, как бы вырваться из подземелья и расправиться с врагами родной земли.
К эпохе полной консолидации древнеабхазских племен и образования раннефеодального Абхазского царства следует отнести появление первых сказаний об Апсха — царе Абхазии. В своеобразной ска-

151

зочно-легендарной форме это сказание повествует о социальной и политической борьбе, которая происходила в Абхазии в ту отдаленную эпоху формирования и упрочения верховной царской власти.
Позже, уже в период позднего средневековья, когда участились разбои и грабежи, особенно частые внезапные набеги на Абхазию со стороны различных соседних племен и, в первую очередь, горцев Северного Кавказа и Северного Причерноморья, большую популярность приобрели песни и сказания о героях, спасавших своих земляков от угона на чужбину.
К таким общенациональным героям, которых прославляет народ в своих песнях и преданиях в Абжуйской и Бзыбской Абхазии, относятся, в первую очередь, Пшкяч-ипа Манча, Инапха Кягуа, Шарытхуа-ипа Мсоуст, Аджыраа (братья Аджировцы) и другие. Особо надо сказать, что среди героических образов встречаются и женщины, которые не только вдохновляли мужчин, своих мужей и братьев, на ратные подвиги, но нередко сами с оружием в руках вступали в жаркую схватку с врагами и добывали победу своим землякам (Баалоу-пха Мадина, Иатыр и др.).
Немало песен и преданий этого цикла (т.е. позднего историко-героического фольклора) посвящено локальным героям, известным не повсеместно, а в определенных, более узких кругах, часто в отдельном районе или даже селе (таковы, например, Абаг-ипа Пара, Адлейба Кун, Гогуа Кимиш и др.).
Еще более поздними следует признать песни и предания, посвященные таким героям, как Айба Хвит, Кяхба Хаджарат, Бгажба Салуман и др.

Лирические песни. Наряду с эпикой в песенном фольклоре абхазов определенное развитие получила и лирика, хотя она значительно уступает первой. Популярны были в народе (да и сегодня еще встречаются их образцы) своего рода поэтические состязания двух известных певцов, особенно сатириков, двух сел, двух околотков и т.д. Основным объектом сатирического или юмористического изображения становились зять и теща, сноха и свекровь и другие, нередко — девушки или юноши соседних сел — намеренно принижались и, наоборот, свои сельчане наделялись необыкновенной добродетелью.

Сказки. В абхазском фольклоре широко представлены все жанровые разновидности сказки: животный эпос, волшебные и бытовые сказки. Следует подчеркнуть, что в сказочном репертуаре представлены произведения, отражающие различные этапы развития общества, начиная от первобытной общины и кончая развитым классовым обществом, с явно выраженными антагонистическими интересами.
В более ранних сюжетах ярко отражается мифологическое мировоззрение народа, представления древнего человека об окружающей среде (мотивы единоборства с драконом, великаном, чертом, представления о загробном мире и т.д.). Правда, с течением времени мифологические

152

элементы в них теряют свое первоначальное значение и приобретают чисто художественные функции, служат средством идеализации героев.
Многообразные сюжеты, образы и мотивы волшебных и бытовых сказок. Главными героями являются социально обездоленные (обычно крестьянские сын или дочь). При всем многообразии сказочного мира постоянным является столкновение добра и зла, света и тьмы. Причем тенденция сказки такова, что в ней всегда победу одерживает добро. Герои в сказках показаны в борьбе с внутренними (семейными, племенными) и внешними врагами. В этой борьбе они ярко демонстрируют свои личные героические качества, а также ум, смекалку, находчивость.
Нужно сказать, что абхазский фольклор имеет значение не только как исторический источник. Не менее важную роль он сыграл в зарождении, становлении и развитии абхазской художественной литературы и профессионального искусства.


§4. Музыкальный фольклор

Реликтовые* и магические песни и танцы. Песенный фольклор абхазов сохранил и пронес через века свои исконные черты и особенности, которые определили его стиль и яркий национальный характер.
Певучая, широко льющаяся мелодия абхазских народных песен переходит в выразительную декламацию. Абхазская народная песня сопровождается лаконичным словесным текстом из одного предложения и чередуется непереводимыми словами и междометиями. Подробное же содержание песни излагается в самом рассказе певца-сказителя. Музыкальный фольклор абхазов содержит языческие песни-реликты «Ауоу», «Азар», «Дзиуоу», «Ацунух», «Песню оспы», «Атларчопа». Их стилистические особенности и названия говорят о наличии в музыкальном фольклоре абхазов развитых форм песен дохристианского периода. Что же касается более поздних песен, то они отличаются сложностью и совершенством. Поэтическим восприятием неповторимой красоты народной песни абхазов явились строки поэта Осипа Мандельштама: «Абхазские песни удивительно передают верховую езду. Вот копытится высота; лезет в гору и под гору, изворачивается и прямится бесконечная, как дорога, хоровая нота — камертонное бессловесное длинное а-а-а! И на этом ровном многокопытном звуке,
--------------------------------
* Реликтовые песни — сохранились до наших дней как пережиток от древних эпох, как остаток далекого прошлого. — Ред.

153

усевшись в нем, как в седле, плывет себе запевала, выводя озорну или печально-воинственную мелодию...
Слава хитрой языческой свежести и шелестящему охотничьему языку — слава!»
Тяга народа к героической тематике объясняется его исторический судьбой, суровым бытом абхазов, их высокими моральными качествами, определившими национальный характер народа и яркое самобытное музыкальное искусство.
Абхазия своим географическим положением, благодатным климатом издавна привлекала многочисленных завоевателей: греков, римлян, византийцев, арабов, турок и других. Бесконечные войны с иноземными захватчиками воспитали в абхазах чувство патриотического долга и послужили рождению в сознании народа образа народного героя «афырхаца» — героя из героев, наделенного лучшими качествами.
Одной из самых характерных черт абхазов является «аламыс» (совесть). «Если к молодому фазану привязать силу нашего маленького народа и вступить с фазаном в борьбу — кто кого перетянет, — то фазан может оказаться победителем, потянуть в свою сторону, но если в сердце абхаза жив аламыс, его не сдвинут с места и двести буйволов» (М. Лакербай). «Нравственность у абхазов стоит высоко, родителей и старых высоко почитают» (К. Ган). Отсюда чувство долга, верность традициям. Так, следуя адату, абхазка на людях не могла изливать свои чувства, оплакивать сына, мужа. Интересно отметить тот факт, что в музыкальном фольклоре абхазов отсутствуют женские песни, за исключением колыбельных и причитаний. Все это в совокупности и определило преобладание героических песен в музыкальном фольклоре абхазов и характерную для них строгость звучания.
К числу самых древних образцов прочтения героики в музыкальном фольклоре абхазов относится героический эпос, лейтмотив которого — стремление народа к свободе и независимости.

Нартский эпос — архаичный образец героического эпоса. Создаваемый в течение веков, он явился своеобразным повествованием истории абхазов.
Главным его героем является нарт Сасрыква, жизнь которого посвящена подвигам во имя блага народа. В эпосе дается повествование и о подвигах его девяноста девяти братьев. У нартов был общий дом. Во главе семейного очага стояла их мать Сатаней. Сатаней вечно молода и прекрасна, от ее нагого тела и белых рук исходило чудесное сияние, заставляющее пастухов терять свои стада, а лодочников разбиваться о подводные камни. В эпосе она выступает как покровительница ткачества. Песни о Сатаней, соблазнившей своей красотой пастуха, исполняясь как трудовые песни при стрижке овец и прядении полотна. Нартский эпос представлен в основном в форме прозаических сказаний, некоторые же его эпизоды имеют стихотворную форму. Отдель-

154

ные фрагменты сказаний исполняются под аккомпанемент апхьарцы. Мелодии этих фрагментов в народе называют мелодиями нартов.
Блестящим прочтением в народной музыке эпоса о богоборце, несущем счастье людям, явилась песня об Абрскиле. Абрскил — абхазский Прометей — символ торжества разума и справедливости. Абрскил горячо любит свое Отечество, народ. Борясь за правду и справедливость на земле, он беспощадно уничтожает все преграды, стоящие на пути к осуществлению его заветной цели. Абрскил похитил у бога искру огня и отдал ее людям, чтобы они, овладев огнем, стали сильными и свободными.
Следующий этап становления героики в музыкальном фольклоре абхазов связан с формированием исторического жанра, это песни о народных героях — Пшкяч-ипа Манче, Данакае Ашуба, Инапха Кягуа, Мастыфе Чолокуа, Кудж Капыте, Хаджарате Кяхба.
К героическим песням относится и цикл песен под названием махаджирских. Одним из самых тяжелых последствий войн и жестоких репрессий в XIX столетии было насильственное и вынужденное переселение абхазов в Турцию. Трагические страницы истории оставили глубокий след в народном творчестве абхазов и послужили рождению цикла песен и легенд «Махаджиры». Настроением глубокого горя и тоски проникнуты эти печальные повествования.
О жизни «афырхаца» — героя из героев — рассказывает цикл песен «О ранении». «Песни ранения» обычно исполнялись тяжело раненными на поле боя, с этой же песней на устах «афырхаца» нередко уходил из жизни, достойно выполнив свой священный долг перед отечеством.
Наиболее древним слоем песен, возникновение которых относится к первобытно-общинному строю, являются охотничьи песни. Одно из главных мест в пантеоне божеств абхазов занимают покровители леса и охоты Ажвейпшаа и Айергь. Уходя на охоту, охотники пели песню, посвященную Ажвейпшаа или его сыну Иуану, с просьбой послать им удачную охоту. С удачной охоты они возвращались с благодарственной песней в честь Ажвейпшаа. «Песня Ажвейпшаа» пелась над убитым зверем с целью оповестить охотников об удаче, чтобы они помогли унести добычу. В Абжуйской Абхазии пели песню «Айергь». «Песня Айергь» исполнялась и во время грозы, эпидемий, когда тушили старые огни и зажигали новый священный огонь.
С тем, чтобы охота была удачной, связано и возникновение тотемических плясок, напоминающих того или иного дикого зверя. Очень древнее зрелище у абхазов представляют «Медвежьи пляски», сопровождаемые одноименной песней.
В песенном творчестве широко представлен пастушеский фольклор. По преданию, пастухи были изобретателями абхазской свирели — ачарпына, уверяя, что под звуки «Песни кормление стада» скот лучше ест и дает много молока. Происхождение этого обряда связано с верой в оберегательную силу музыки. Мелодиями ачарпына отвлекали от

155

страданий заболевшего пастуха, считая, что этим они отгоняют от него злых духов.
Во время засухи юноши и девушки устраивали шествие к реке. Hа лошадь сажали куклу-Дзиуоу. Дзиуоу — богиня вод, от нее зависит орошение полей. С пением вызывания дождя «Дзиуоу» они направлялись к реке и пускали куклу по течению, чтобы выпросить у Дзиуоу дождь.
О том, что музыка врачует тело и душу, известно с незапамятных времен. В Библии сказано, что Давид игрой на арфе старался облегчить страдания Саула. Одно из указаний применения музыки во время болезни мы встречаем в летописи, где говорится, что древнегреческий врач Асклспий в Эпидаврском храме лечил умопомрачненных. Пифагор советовал в лечении болезни прибегать к целебным свойствам музыки. Это врачевательное свойство музыки было известно предкам абхазов и положено в основу широко бытовавших в прошлом песен, связанных с тем или иным заболеванием. По народному представлению, у каждой болезни было особое божество, гневом которого было вызвано заболевание. Для выяснения причины заболевания к больному приглашалась вопрошательница, по наущению которой совершался обряд ачапшара — коротание ночи у постели больного.
При болезни оспой исполнялась песня, посвященная божеству оспы Ахи Зосхану. В песне славили Ахи Зосхана и иногда его супругу — Ханию Белую.
В древности целебное значение имел и танец. Так, с врачеванием связано у абхазов и происхождение танца «Атларчопа», который сопровождался одноименной песней. «Атларчопа» исполнялась при болезни «святого Витта», известной в народе как аршышра. Этой болезнью страдали молодые девушки. В пляске принимала участие и больная. Она выбирала юношу и пускалась с ним в пляс. Танцующие достигали стремительного темпа и очень часто девушка, не выдержав напряжения, падала без чувств. В таком состоянии она пребывала несколько часов, и болезнь покидала ее. В средние века в Европе и, в частности, в Италии и Германии, болезнь «святого Витта» лечили музыкой.
Музыкальный фольклор абхазов сохранил колыбельные, исполняемые при детских инфекционных заболеваниях и во время тяжелых родов. С врачеванием связаны и многочисленные варианты «Песни ранения».

Свадебный обряд — это своеобразное театрализованное действие, длившееся несколько дней. Традиционная абхазская свадьба складывалась из целого ряда сцен, сопровождавшихся песнями, танцами, конными состязаниями и стрельбой в цель. Символическое значение имела свадебная песня «Оуредада» (в Гудаутской Абхазии «Радеда»); исполняемая по пути в дом невесты и в момент вступления невесты в дом жениха. Эта песня, как и обряд прохождения жениха и невесты

156

под клинками священных шпаг, связана была с пожеланием молодым счастья и, в то же время, она как бы оберегала их от дурного глаза.
Архаичностью, строгостью звучания отличаются и траурные песни абхазов «Ауоу» и «Азар». «Ауоу» исполнялась на похоронах, когда умирал глубоко почитаемый последний представитель рода или семьи. «Азар» исполнялась на больших годовых поминках. С песней «Азар» трижды обводили лошадь вокруг могилы, после чего начинались скачки. В них принимала участие и лошадь покойного. Интересно отметить, что обычно лошадь чутко реагировала на звуки песни «Азар». Она начинала как бы стонать. Не случайно абхазы говорят, что «у лошади человеческая кровь».
Яркие, колоритные картины быта абхазов воссоздают хороводные песни, составляющие основу национальной хореографии: «Шаратын», «Айбаркра», «Ауараша», происхождение которых связано с божеством, олицетворяющим солнце. В народной хореографии абхазов широко распространен массовый танец воинов на пальцах. «Несколько молодых абхазцев в просторных черкесках, стянутых в талии, с саблей, в мягких сапогах без каблуков, в высокой папахе, расширенной кверху, исполняли великолепные бешеные абхазские танцы. Певцы образуют хоровод. Деревенская свирель, барабан и хлопки в ладоши оживляют танцы», — писал Ромэн Роллан.

Абхазские народные музыкальные инструменты. Самобытностью отличается и музыкальный инструментарий абхазов, включающий духовые, щипковые и смычковые инструменты: ачарпын, аюмаа, ахымаа и апхьарца. Самым излюбленным инструментом является апхьарца. Это — двухструнный инструмент с узким веретенообразным корпусом. Головка, шейка и корпус изготовляются из одного дерева. Корпус долбленый, дно выпуклое, дека плоская, еловая. В деке вырезаны резонаторные отверстия. На тыльной стороне корпуса, у перехода его в шейку, имеется отверстие, в которое, как в футляр, опускается смычок. Струны жильные, внизу привязываются к струнодержателю в виде деревянной планки. Подставка для струн высокая, выгнутая. Смычок прямой, волос его конский, который перед игрой натирают смолой, прикрепленной к тыльной стороне корпуса. Играют на апхьарце сидя, держа инструмент опущенным вниз в наклонном положении, зажав конец корпуса между коленями. Под аккомпанемент апхьарцы пелись в основном историко-героические песни. В прошлом в каждом отряде были свои апхьарцисты. Они ходили в бой впереди войска. Название «апхьарца» по своему происхождению связано с военным бытом народа и восходит к слову «апхьарцага», что в переводе на русский означает «то, чем побуждают идти вперед». Абхазы используют пение под апхьарцу и как целительное средство.
Ачарпын — открытая флейта из стебля зонтичных растений. В нижней части с тремя и реже — с шестью отверстиями. Ачарпын исключительно пастушеский инструмент. Аюмаа — угловая арфа с на-

157

тянутыми на раму 14 струнами из конского волоса. Ахымаа — (народная ахымаа не сохранилась) имеет трапециевидную раму, на которой натянуты 14 металлических струн.



Глава VI. ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛ И ТРАДИЦИОННАЯ АБХАЗИЯ

§ 1. Мечты Келешбея

В течение трех десятилетий владетельный князь Абхазии Келешбей Шервашидзе (Чачба) проводил самостоятельную политику. Князь отличался умом, хитростью, решительностью, и его имя было широко известно за пределами Кавказа. Высокого роста, крепкий, с резкими чертами лица и красноватыми жесткими волосами, он заметно выделялся среди окружающих и приковывал внимание современников — путешественников, военных, дипломатов.
В 1837г. в повести «Келешбей» П. Каменский писал: «Келешбей, назначенный судьбою хотя на временное преобразование, возвеличивание своего края, был одарен от природы всеми способностями,

158

необходимыми для совершения исполинского подвига: его чело было означено печатью великого, прозорливый ум, твердость воли, иногда даже доходившей до упрямства, сила души и тела прорывались в каждом его поступке; спокойный, снисходительный, даже кроткий до времени... он был подобен величавой реке, тихо, мерно катящей свои волны; но горе тому, кто задумал бы нарушить, остановить ее спокойное течение: в один миг она делается стремительным потоком, является демоном = разрушителем, губит, расторгает препоны... Таков был Келешбей, когда задумывал кто-нибудь мешать ему в исполнении его воли, его высоких, благородных помыслов».
Придя к власти в 80-х гг. XVIII в., Келешбей быстро подчинил себе феодальную знать Абхазии. Владетель опирался при этом на мелкое дворянство и «чистых» крестьян-анхаю, каждый из которых был вооружен саблей, ружьем, шашкой и пистолетом. Эта постоянная стража состояла из 500 ратников. В случае военной угрозы стране Келешбей в считанные часы выставлял хорошо вооруженное 25-тысячное войско с артиллерией, конницей и даже флотом. До 600 военных галер владетеля постоянно крейсировали вдоль Черноморского побережья и в страхе держали жителей от Батума до Геленджика. А в начале XIX в. Келешбей построил 70-пушечный корабль и подарил его турецкому султану.
В целях усиления центральной власти владетель перенес свою резиденцию из Лыхны в Сухумскую крепость. На первом этапе своей деятельности он пользовался военно-политической поддержкой султанской Турции, под протекторатом (одна из форм зависимости) которой находилась Абхазия. Однако Келешбей вынашивал сокровенную мечту о полной свободе и независимости будущего Абхазского государства. Он внимательно следил за присоединением в 1801 г. Восточной Грузии к России. Владетель надеялся, что военное присутствие царизма в Закавказье — временное явление. В связи с этим в 1803 г. он сделал первый шаг к сближению с Россией, намериваясь с ее помощью избавиться от протектората Турции и еще больше укрепить позиции внутри своей небольшой страны.
Политические искания Келешбея нашли отражение и в своеобразной ориентации его сыновей. Если Асланбей, женатый на джигетской (садзской) княжне Геч (Гечба), был приверженцем ислама и Турции, то Сефербей был тайно крещен владетелем, получил христианское имя Георгий и женился на мегрельской княжне Тамаре Дадиани. По мере того, как Келешбей склонялся к сближению с Россией, шансы Георгия на правление становились все более реальными. Но владетель явно недооценил новую расстановку политических сил в Закавказье, ошибочно полагая, что царская Россия борется лишь против Турции и не угрожает захватом Абхазии.
Очень энергично Келешбей утверждал свои позиции в соседней Мегрелии, закрепив за собой крепость Анаклию на левом берегу Ингура. В 1802 г. он выставил 20-тысячное войско с 3 пушками против Григория

159

Дадиани и взял в аманаты (заложники) его сына — наследника Левана. Положение мегрельского владетеля, бессильного сдержать натиск имеретинского царя, с одной стороны, и абхазского князя Келешбея с другой, вынудило его прибегнуть в 1803 г. к военной помощи царизма и вступить под покровительство России. Примеру Мегрелии в 1804 г. последовало и Имеретинское царство. Тогда же осложнились отношения между Россией и Абхазией. Царские власти потребовали немедленной выдачи Левана Дадиани и на отказ Келешбея ответили военной акцией: в марте 1805 г. генерал Рыкгоф отбил у него крепость Анаклию. В результате переговоров абхазский владетель вернул заложника, ставшего правителем Мегрелии, и вновь получил крепость в устье Ингура. В это же время Келешбей пытается наладить внешне-политические связи с наполеоновской Францией и даже ведет переписку с ее знаменитым министром иностранных дел Талейраном.
В 1806 г. владетель обратился с просьбой о принятии Абхазии в подданство России, но император Александр I медлил с решением этого вопроса, хотя и предполагал присвоить ему чин генерал-лейтенанта русской армии с огромным жалованием и оставить пожизненным правителем княжества. В разразившейся русско-турецкой войне 1806-1812 гг. царизм попытался использовать Келешбея в своих интересах. Так, в 1807 г. шестидесятилетнему князю было предложено отбить у турок крепость Поти, но он уклонился от активных действий, понимая, что может понести большие потери. Вместе с тем, собрав 25-тысячное войско, Келешбей пресек попытки Турции высадить десант в Абхазии.


160

Султанское правительство подстрекает враждебно настроенных к владетелю эшерских князей Дзяпш-ипа. Келешбей узнает о заговоре и жестоко расправляется с ними. Он лишает всех прав наследования своего законного старшего сына Асланбея, рожденного от княжны Дзяпш-ипа и бывшего племянником заговорщиков. Владетель завещает власть в пользу незаконного, но любимого сына Георгия (мать из «чистых» крестьян). Подогреваемый Турцией обиженный Асланбей в ночь на 2 мая 1808 г. убивает своего отца Келешбея недалеко от сухумской резиденции и узурпирует (присваивает) власть. На протяжении двух лет он сохранял свой режим с помощью военной поддержки Турции.
Чудом оставшийся в живых Георгий Шервашидзе вынужден был на время покинуть Абхазию. Вскоре после гибели отца, 12 августа 1808 г. он обратился к императору с новыми «просительными пунктами» о принятии в подданство России. А 17 февраля 1810 г. Александр I утвердил этот документ и признал Георгия «наследственным князем абхазского владения под верховным покровительством, державою и защитою Российской империи».
В том же году, утром 10 июля, после усиленной бомбардировки с военного судна русский десант штурмом овладел крепостью Сухум-кале. Турецкий гарнизон оставил укрепление. Асланбей бежал. В крепости, по сообщению капитана-лейтенанта Додта, было убито 300 человек, в плен взято 78. Русский десант захватил 62 пушки, 1080 пудов пороха, много ядер и потерял 109 офицеров и солдат убитыми и ранеными.
Так, одним из последних в Закавказье Абхазское княжество в 1810 г. было присоединено к России. В том же году до 5 тыс. абхазов выселилось в Турцию. Это была первая в XIX в. волна махаджирства (переселения).


§ 2. Самурзаканский узел

В «Исторической записке об управлении Кавказом» (Тифлис, 1907) Семен Эсадзе писал: «Самурзакань составляла часть Абхазии и управлялась особою отраслью абхазских Шервашидзе». В середине XVIII в. в Абхазии произошли большие смуты и ее владетели Шервашидзе (Чачба) по воле султана были высланы в Турцию. Смуты способствовали некоторому обособлению («автономии») самурзаканской отрасли Шервашидзе, родоначальником которой стал владетель Мурзакан. Ему поочередно наследовали: Хутуния, Леван и Манучар (Манча). Тем не менее при Келешбее власть абхазского владетеля все же признавалась в Самурзакане.
Предпоследний самурзаканский владетель Леван Шервашидзе был в преклонных летах, и его племянник Манучар вступил с ним в борьбу за владетельное достоинство. Последнего всячески подстрекал мегрельский владетель Дадиани, на сестре которого был женат Манучар

161

Шервашидзе. В июле 1805 г., вступая под покровительство России при прямом посредничестве Мегрелии, Леван и Манучар Шервашидзе представлены в своей присяге как «Абхазские князья, державцы Самурзакана». Привел их к присяге в Мегрелии Чкондидский митрополит Виссарион. Объяснялась такая ситуация тем, что Мегрельское княжество раньше других в Западной Грузии обратилось за помощью к России и вступило под ее покровительство (июль 1803 г.). С этого времени его владетели стали самыми активными проводниками русской политики в крае.
Присоединяя Самурзакань к России, Дадиани тем самым распространяли на эту область и свою власть. Однако очень скоро и Манучар Шервашидзе стал мешать владетелям Мегрелии. В 1813 г. его убивают. О трагической судьбе детей Манучара источник сообщает: «У него осталось два сына, Александр и Дмитрий... Как близкий родственник малолетних сыновей Манучара, именно, как родной брат их матери, Леван Дадиани принял их под свою опеку, а, вместе с тем, пользуясь своею силою и значением, присвоил себе и управление Самурзаканью, именем наследника Манучара — Александра... В 1829 году, сын Манучара, Александр, по достижении в то время им совершеннолетия, был сослан главноуправляющим тогда краем, графом Паскевичем, по донесению Левана Дадиана, в Сибирь на поселение, но, не достигнув места назначения, умер дорогою. Брат Александра, Дмитрий, погиб в 1832 году, в схватке с людьми Дадиана. С того времени Леван Дадиан стал управлять Самурзаканью своим именем, как владетель этой страны».
Таким образом, Самурзакань (современный Гальский р-н), как верно заметил еще в 1847 г. М. Селезнев, служила наградой за преданность Дадиани российскому престолу. Сами же самурзаканцы оказали сопротивление попыткам навязать им в 1832 г. мегрельских владетелей. Они прогоняли чиновников, присылаемых Дадиани и говорили: «Мы абхазы, а не мингрельцы, зачем ставить над нами власть, которой не знали и не хотим знать; пусть законы Дадиана, делают несчастными его подданных...» Самурзаканцы объявили войну Дадиани, совершали набеги на его владения. Буйства усиливались и мегрельский владетель обратился за помощью к русской армии. В 1834 г. генерал Ахлестышев вступил в Самурзакань и построил укрепление Илори. В 1840 г. владетель Абхазии Михаил доказал свои права на эту область, и с этого времени она являлась отдельным приставством...
В 1864 г. грузинский священник Д. Мачавариани и русский генерал И. Бартоломей отмечали: «Самурзакань отделяется от последней (Мегрелии. — Ред.) Ингуром, который часто бывает непроходим, тогда как со стороны Абхазии она не имеет такой преграды. Это может служить объяснением большего влияния в прежнее время Абхазии, чем Мингрелии, на Самурзакань и подтверждением народного предания о прежней нераздельности Абхазии с Самурзаканью».
В античные времена эту территорию до р. Ингур населяли апсилы (абхазское племя), а в период Абхазского царства и до XI—XIII вв. — абхазы. Затем здесь начинает складываться иная этническая ситуация. До XVII в. данная область находилась под властью феодальной Мегрелии. С конца XVII в. усиливается могущество абхазских владетельных князей, которые восстанавливают историческую границу Абхазии по р. Ингур. На протяжении последних трех веков и до сего дня эта река является политической и государственной границей Абхазии, отделяющей ее от Мегрелии и Грузии.


§3. Лик абхазской жизни

К моменту присоединения к России, Абхазия занимала промежуточное положение между демократическими вольными обществами горцев северо-западного Кавказа и феодальной системой Грузии. Однако по духу своего общественного устройства она была теснее связана с убыхо-черкесским миром. Очевидцы особо отмечали, что в Абхазии не существовало феодальной собственности на землю, а свободные общинники («анхаю») составляли почти все (2/3) население страны. Иными словами, крепостное право здесь, как таковое, не существовало. В соседней же Мегрелии, например, крепостничество бытовало в самых крайних формах, а во внутренних районах Грузии его оформление завершилось еще в XIII—XIV вв. В Абхазии же все категории крестьян являлись собственниками земли. Так, грузинский историк и общественный деятель Константин Мачавариани в 1913 г. писал: «Вообще, все сословия туземного (т.е. коренного. — Ред.) населения Абхазии были совершенно равноправные поземельные собственники... Такое поземельное право ставило низшее сословие вне зависимости от привилегированных классов».
В систему так называемого «горского феодализма» (термин введен академиком Г.А. Меликишвили) Абхазии крепко вжились элементы родо-племенного строя. Показателен в этом смысле характер сельской общины («акыта»), которая была своеобразной «основой основ» общественного устройства Абхазии. Во-первых, она объединяла все слои населения — высшие и низшие сословия; во-вторых, была пропитана молочным родством («аталычество») феодалов с крестьянами. Дети князей и дворян, отданные на воспитание в крестьянские семьи, становились, как и их родители, близкими родственниками. Тем самым смягчались и сословные противоречия. По этому поводу К. Мачавариани отмечал: «В общем, в Абхазии между высшими и низшими сословиями не было того антагонизма и той отчужденности, какие существовали в Гурии, Имеретии и Грузии». А Нестор Лакоба в 1922 г. посчитал необходимым сказать: «В жизни абхазцев история не знает

163


164

существования больших различий в правах отдельных сословных групп».


С понятием о свободном человеке было тесно связано право перемены местожительства — «свобода переселения», «свобода передвижения» — своеобразная сторона института гостеприимства — «асасства» («асас» — гость). Асасами могли стать как крестьяне, так и феодалы. Крестьянин, например, если его отношения осложнялись в общине (кровная месть, несправедливость народного суда, нелады с феодалом и др.), мог беспрепятственно перейти в другую под покровительство нового патрона — «ахалапшюю» и даже сохранить за собой землю в оставленной им общине.
В условиях хуторского землевладения пахотные наделы не являлись собственностью всей общины, а находились в посемейной или подворной собственности абхазов. Общими же для всех и открытыми для совместного пользования были только пастбища и леса. Взаимная экономическая помощь и поддержка на основе кодекса «аламыс». способствовали атмосфере благополучия и создавали необходимый до-

165

статок. Среди абхазов не было ни одного нищего, что говорит об относительной справедливости их общественного устройства.
Правда, в Абхазии существовал незначительный слой домашних рабов («ахашвала»), взятых, как правило, в плен на Северном Кавказе и в Западной Грузии в результате военных набегов. Однако через 2—3 года рабу разрешали жениться, и владелец, будь то феодал или крестьянин, наделял его землей, утварью, и он переходил в условно зависимую низшую категорию крестьянства («ахую» или «агыруа»).
Большой интерес представляют и «азаты» — вольноотпущенники, уволенные из различных крестьянских сословий и не отбывавшие вообще никаких повинностей. В абхазском обществе они занимали как бы надсословное положение. По всей вероятности, в представлении абхазов какая-то часть народа должна была обладать как можно большей свободой и заниматься духовным самосовершенствованием. Азаты в Абхазии становились жрецами, наставниками детей феодалов, отправляли религиозные культы. В 1869 г. их насчитывалось здесь 2200 человек.
Занимаясь сельским хозяйством, абхазы брали от земли ровно столько, сколько необходимо для жизни. Они прекрасно сосуществовали с природой, почитая леса и деревья, реки и родники, птиц и зверей. Такому естественному отношению к природе способствовала в немалой степени и «национальная» религия абхазов — язычество. Но не земледелие, скотоводство и тем более не ремесло, а военное дело и охота являлись самыми почетными занятиями. Община напоминала своего рода военный лагерь и жила на своеобразном «военном положении». Главной причиной тесного сплочения всех членов общины была внешняя угроза (набеги соседних народов, пленопродавство, неприязненные отношения между общинами и привилегированными фамилиями, воровство скота и др.), которая еще сильнее связывала высшие сословия с низшими внутри союза. «Эта, постоянно существующая внешняя опасность, — говорится в документе XIX в., — оказывала благоприятное влияние на улучшение внутренних отношений общины и способствовала наибольшему утверждению ненарушимости прав каждого со стороны членов общины вообще и привилегированной фамилии в особенности».
Крестьяне-«анхаю» зорко оберегали народный обычай от каких-либо посягательств со стороны высших сословий общества, составляя основной нравственный стержень абхазской общины. «Анхаю» являлись символом свободного человека. Известны случаи, когда некоторые «анхаю» отказывались от дворянских титулов и гордились своим «чистым» крестьянским происхождением.
Что касается хозяйства абхазов в этот период, то оно носило натурально-потребительский характер. Абхазы занимались обработкой металлов, кож, дерева, гончарным и шорным делом, ткачеством, приготовлением пороха. Однако эта продукция домашнего производства и

166


167

деревенского кустарного ремесла не продавалась, а обменивалась. Ремесло здесь еще не отделилось от земледелия и скотоводства в самостоятельную сферу. Необходимо особо отметить, что абхазы испытывали глубокую неприязнь к любым проявлениям товарно-денежных отношений. В 1854 г. К. Чернышев заметил: «Абхазец считает стыдом входить в какие-либо торговые сношения». Вообще, торговлей в Сухуме и в прибрежных пунктах Гудаута, Очемчира, Келасур, Гудава занимались главным образом пришлые турки, армяне и мегрелы, платившие за это определенную пошлину владетелю Абхазии и другим феодалам.
В течение всей первой половины XIX в. Абхазия продолжала оставаться таким же феодальным княжеством, каким она была в XVIII столетии, хотя в ней и происходили некоторые социальные сдвиги, обусловленные присоединением к России.


§ 4. «Смутное время» и карательные экспедиции против горцев

После утверждения русского флага в крепости Сухум-Кале, Аслан-бей вместе со своими сторонниками обосновался в Турции и еще долгие годы беспокоил Абхазию. Центральная власть здесь ослабла. С прежней яростью вспыхнули междоусобицы.
Первый ставленник царизма в Абхазии владетельный князь Георгий Шервашидзе (Чачба) правил почти одиннадцать лет. В 1812 г. завершилась война с Турцией, и к России окончательно отошли Сухум и все побережье Абхазии. Однако самодержавие в эти годы стремилось закрепить за собой лишь военно-стратегические пункты и фактически не вмешивалось в местный уклад жизни.
Наделенный всеми правами владетельской власти, Георгий вместе с тем был формальным правителем Абхазии и не мог существенным образом влиять на политическую обстановку внутри страны, которую раздирала жестокая борьба между феодалами. Военное командование России, несмотря на неоднократные просьбы Георгия, не решалось двигаться вглубь Абхазии для усмирения непокорных. По-прежнему независимыми оставались демократические вольные общества горной Абхазии — Псху, Дал, Цабал и др. Так, цебельдинские и дальские князья Маршания (Амаршан) «отказались быть покорными» России и Георгию Шервашидзе. Таким же образом поступили западноабхазские племена джигетов (садзов), за исключением прибрежного Цандрипшского князя Левана Цанба, которого владетель уговорил принять российское подданство.
Охраняемый русскими солдатами, Георгий жил либо в Сухумской крепости, либо в Мегрелии, правители которой поддерживали его в борьбе с Асланбеем. После смерти 7 февраля 1821 г. владетеля Георгия

168


169

в Абхазии вспыхнули «беспокойства и возмущения». Находившийся в Петербурге сын покойного князя Дмитрий (Омарбей) получил чин полковника и был назначен владетелем Абхазии. Главнокомандующий на Кавказе генерал Ермолов 21 августа 1821 г. наставлял нового владетеля: «Вашей светлости надобно особенное внимание обратить на состояние дел в земле, управлению вашему вверенной, ибо известный


170

убийца Арслан-бей, возвратись из бегства, производит в оной возмущение».
Ермолов оказался прав. Спустя несколько месяцев, в октябре, Асланбей при поддержке своих родственников-джигетов (садзов), убыхов и псхувцев поднял мятеж, «овладел всею Абхазиею» и обложил Сухумскую крепость. Однако подоспевший с войсками князь Горчаков разгромил восставших.
С малых лет воспитываясь в России и не зная абхазского языка, молодой Дмитрий Шервашидзе пользовался еще меньшим авторитетом в Абхазии, чем его отец. Не понимаемый народом и феодальной верхушкой, он почти безвыездно жил в Сухумской крепости. Прошло около года, и князь Дмитрий был отравлен 16 октября 1822 года крестьянином Урусом Лакоба (Лаквари). По приказу генерала Ермолова Урус был повешен в сентябре 1823 г. в Лыхны русским отрядом при доме владетеля.
Вскоре после гибели Дмитрия император 14 февраля 1823 г. пожаловал его брату Михаилу (Хамудбею) титул владетельного князя Абхазии, чин майора и 1 тыс. рублей серебром ежегодно. Власть несовершеннолетнего Михаила оказалась очень слабой. В 1824 г. вновь вспыхнуло восстание, которое охватило всю Абхазию и продолжалось в течение трех лет. Владетель вынужден был покинуть пределы своей страны и вернулся сюда лишь в 1830 г. с отрядом «Абхазской экспедиции», направленным для возведения побережных военных укреплений в Бамборе (близ Гудаут), Пицунде и Гагре. В этих фopтax были поставлены русские гарнизоны. План «Абхазской экспедиции», разработанный графом Паскевичем и утвержденный царем Николаем I, ставил своей конечной целью установить сухопутное сообщение от Поти до Анапы. Непосредственное проведение этой экспедиции было возложено на генерала Гессе, который высадился в Сухуме в июле 1830 г. с отрядом в 2 тыс. штыков и сабель. Но поставленную задачу оказалось невозможным выполнить до конца. Гессе не смог проложить дорогу между Гагрой и Анапой. В то же время Гагринское укрепление в теснинах, названное «Кавказскими Фермопилами», стало преградой на пути воинственных джигетов (садзов) и убыхов в пределы Абхазского княжества. В августе того же года убыхи и садзы во главе с Хаджи Берзеком Дагомуко (Адагуа-ипа) предприняли отчаянный штурм только что возведенного форта в Гагре. Такое упорное сопротивление заставило генерала Гессе отказаться от дальнейшего продвижения к северу. Таким образом, береговая полоса между Гагрой и Анапой благодаря стойкости садзов, убыхов и др. племен осталась свободной от царских войск.
Позднее расположенные в Абхазии укрепления — Гагра, Пицунда, Бамбора, Мрамба (у Цебельды), крепость Сухум и военные посты Дранда, Квитаул (Кутол), Илори составили третье отделение Черноморской береговой линии.

171

С усилением военного присутствия царизма усиливалась и власть владетеля Михаила Шервашидзе, который прочно обосновался в Лыхны. В интересах дальнейшего укрепления своего влияния в Абхазии самодержавие предпринимает новые шаги для восстановления авторитета владетельской власти. Так, в 1837 г. генерал Розен провел первую экспедицию (8 тыс. штыков) в Цебельду против непокорных горцев и добился «присяги на верность» от некоторых князей Маршания. В урочище Дал он не решился двинуться. Дальцы ожидали помощи со стороны убыхов и пытались установить связь с Шамилем. Вопреки мнению о жестокости Цебельдинекой экспедиции, следует отметить, что ее отличал дипломатичный подход к горцам, благодаря которому здесь не произошло обычного в таких случаях кровопролития. Подобным либерализмом генерала Розена остался недоволен не только император, но и сосланный на Кавказ декабрист А.А. Бестужев-Марлинский. В письме из Цебельды он сообщал 20 мая 1837 г.: «...Я имею счастье зевать теперь на высотах гор, которые покорились нам, то есть постреливать в своих победителей при всяком удобном случае. Впрочем, выдали до 120 пленных... Мы спешим очень медленно... Страх как хочется поскорей в дело, а то эта политическая война словами с оборванцами надоела, как нельзя более... Я командую стрелковым взводом 2-й гренадерской роты.. Мы здесь даже без палаток...»
Меньше чем через месяц он отправится в составе русского десанта из Сухума в Адлер, где и погибнет в бою с горцами...


Мощное восстание вспыхнуло на Черноморском Побережье в 1840 году. Начатое убыхами, шапсугами, садзами, оно перекинулось и в горные общества Абхазии — в Цебельду и Дал. Под влиянием убыхов

172

повстанческое движение летом стало развиваться среди кодорских абхазов, возглавляемых отчаянным абреком из с. Члоу Исмаилом Джапуа. В октябре начальник Черноморской береговой линии генерал Н.Н. Раевский сообщал: «Цебельдинцы подстрекаются убыхами... В Абхазии часть народа готова восстать против владетеля и присоединиться к убыхам». Тогда же 2500 садзов и убыхов во главе с Хаджи Берзеком появились на берегах Бзыби и послали гонцов к дальцам в ущелье Кодора. Раевский просил о помощи. В декабре 1840 — январе 1841 г. карательная экспедиция полковника Н.Н. Муравьева обрушилась на Цебельду и особенно Дал (с. Лата). Дальцы, несмотря на упорное сопротивление, были приведены к покорности и выселены в Цебельду, а их жилища и зимний запас продовольствия «преданы огню».
В отместку отряд из тысячи убыхов Керантуха Берзека (племянник Хаджи Берзека) напал в феврале 1841 г. на село Отхара, принадлежащее владетелю Михаилу, а на обратном пути обрушился на Гагрскую крепость, где его встретили орудийным огнем. Князь Михаил Шервашидзе принимал участие в борьбе с горцами вместе с царскими войсками. В 1843 г. карательная экспедиция во главе с владетелем была направлена в урочище Псху.

В этот период в борьбе за свободу Кавказа больших успехов добивается Шамиль (движение продолжалось с 1834 по 1859 гг.). В 1845 — 1846 гг. он полностью очищает от царских войск Дагестан и Чечню,

173

едва не берет в плен главнокомандующего на Кавказе графа Воронцова, переходит в наступление на Кабарду. Шамиль делает попытки вовлечь в движение народы Западного Кавказа. С этой целью в 1848 г. один из его ближайших наибов Мохаммед-Эмин ведет большую пропагандистскую работу среди садзов, убыхов и входит в контакт с предводителем цебельдинских и дальских абреков Эшсоу Маршания.
Повстанческое движение в Абхазии продолжалось еще долго. Летом 1857 г. убыхи и садзы-джигеты неоднократно штурмуют Гагринское укрепление. Недалеко от этих мест вновь объявляется Мохаммед-Эмин. Под влиянием убыхов разгорается восстание и в горной Абхазии. В январе 1859 г. на Псху был двинут экспедиционный отряд под командованием генерала М.Т. Лорис-Меликова. Владетель Абхазии Михаил Шервашидзе подключился к этому походу с ополчением почти в две тысячи человек.
Только спустя год после пленения Шамиля в Гунибе царское командование приняло самые энергичные меры против абхазских горских племен в верховьях р. Бзыбь. Сюда, на Псху, в августе 1860 г. во главе с генералом Коргановым были направлены значительные силы (солдаты, казаки, 3 тысячи ополченцев, артиллерия), которые встретили яростное сопротивление военного союза горцев (Аибга, Ахчипсу, Псху, Цебельда).


§ 5. Десант Омер-паши, Муравьев и Шамиль

В годы Крымской или, как ее еще называют, Восточной войны (1853-1856) Турция в союзе с Англией, Францией и Сардинией противостояла России. После долгой осады и взятия Севастополя войсками союзников турецкий военачальник Омер-паша с многотысячной армией в октябре 1855 г. высадился в Сухуме и двинулся в направлении р. Ингур, где 25 декабря произошло большое сражение. Со стороны России здесь действовал Гурийский отряд под командованием князя Багратиона-Мухранского. В этом отряде вместе с русскими сражались и некоторые офицеры-абхазы, а ученый-этнограф, подполковник Соломон Званба пал смертью храбрых. Одержав победу в Ингурской битве, турки двинулись в пределы Мегрелии, все дальше отодвигая отступавший Гурийский отряд. Омер-паша пытался тем самым отвлечь русскую дрмию от осады Карса, но русское командование разгадало этот замысел противника. Наместник Кавказский Н.Н. Муравьев перегруппировал военные силы и нанес противнику ряд ощутимых ударов, в результате которых турки весной 1856 г. оставили Абхазию. Спустя несколько месяцев, 10 июля в Сухум вошли русские войска. Вернулся и владетельный князь М. Шервашидзе. Военные действия на территории Абхазии вызвали новую волну махаджирства.

174

Интересно, что в этот сложный для России период (1855г.) Шамиль посчитал недостойным ударить в спину своему врагу, с которым он вел долгий и неравный поединок лицом к лицу. Особое внимание на «бездействие Шамиля во время войны» и осады Карса русскими войсками обратил генерал Н.Н. Муравьев (в 1840—1841 годах возглавлял карательную экспедицию в Дал). Так, в своем дневнике он отмечал: «Многие удивляются, что во время пребывания моего на Кавказе Шамиль и горцы ничего не предприняли, приписывая сие к особенному моему счастью. Явление это в самом деле покажется странным, если не расследовать причины онаго. Горцы и Шaмииль равно гнушаются подданичества Султану и нам; домогаются они только свободы и потому их не могло польстить сближение с союзными державами, старавшимися их к тому склонить, да и не постигали они подобного союза».



§ 6. Покорение Кавказа и полковник Лапинский

После поражения России в Крымской войне царская администрация на Кавказе стала обвинять владетеля Михаила в том, что он поддержал Омер-пашу. Одновременно наместник поставил вопрос об упразднении Абхазского княжества, однако царь оставил до поры без внимания это предложение.
Своеобразная автономия (самоуправление) Абхазского княжества просуществовала дольше других на Кавказе. В 50-х гг. XIX в. генерал Услар пришел к следующему выводу: «В общей системе кавказской военной политики Абхазия играет весьма важную роль. Страна эта вместе с Цебельдою на большом протяжении границ своих соприкасается с землями непокорных черкесов, врезываясь в наименее доступные части Кавказа. Абхазия должна служить оплотом для Западной части Закавказья и проводником нашего влияния на Черкесию».
Как уже отмечалось, пристальное внимание к Абхазии усилилось после Крымской войны и покорения Восточного Кавказа, которое за-

175

вершилось в августе 1859 г. пленением Шамиля в дагестанском ауле Гуниб. Конец Шамиля крайне осложнил положение горцев Западного Кавказа. Они оказались зажатыми русскими войсками со стороны Черноморского побережья и гор. Несмотря на окружение, черкесы, убыхи и западноабхазские общества садзов еще в течение пяти лет продолжали неравную борьбу с царизмом. Горцы рассчитывали на активную военно-политическую поддержку Англии, Франции, Турции, однако правительства этих стран уже не возлагали никаких надежд на Кавказ. В июне 1861 г. по инициативе убыхов недалеко от Сочи был создан меджлис (парламент) «Великое и свободное заседание». Убыхи, шапсуги, абадзехи, ахчипсу, аибга, побережные садзы стремились объединить горские племена «в один огромный вал». Специальная депутация меджлиса, возглавляемая Измаилом Баракай-ипа Дзиаш посетила ряд европейских государств.
Деятельное участие в освободительной борьбе на Западном Кавказе принимали польские революционеры, которые намечали одновременно поднять абхазо-черкесское и польское восстание против Российской империи. Польские революционеры мечтали даже свить здесь «гнездо польских орлов», привлечь на свою сторону сына Гарибальди Менотти, европейских добровольцев, абхазов, черкесов и стремительным маневром взять город Одессу. Одержим этой мечтой был, например, полковник Теофил Лапинский (1827—1886) — яркая и противоречивая личность. В 1848—1849 гг. он находился в первых рядах Венгерской революции, во время Крымской войны сражался на стороне Турции, воевал против России в Черкесии (1857—1858), а в 1863 г. вместе с М.А. Бакуниным возглавил военную морскую экспедицию на Жмудь (Литва) в помощь польскому восстанию... В том же году в Гамбурге на немецком языке был издан его двухтомник «Горские народы Кавказа и их освободительная борьба против русских войск».
Лапинского близко знали вождь Венгерской революции Л. Кошут, видные европейские политические деятели Д. Маццини и А. Ледрю-Роллен, русские революционные демократы Герцен и Огарев. Герцен следующим образом охарактеризовал Лапинского: «Он был долго на Кавказе со стороны черкесов и так хорошо знал войну в горах, что о море и говорить было нечего... Лапинский был в полном слове кондотьер. Твердых политических убеждений у него не было никаких. Он мог идти с белыми и красными, с чистыми и грязными; принадлежа по рождению к галицийской шляхте, по воспитанию — к австрийской армии, он сильно тянул к Вене. Россию и все русское он ненавидел дико, безумно, неисправимо. Ремесло свое, вероятно, он знал, вел долго войну и написал замечательную книгу о Кавказе».
В марте 1863 г. на лондонской квартире Герцена Теофил Лапинский познакомился с К. Марксом. Спустя несколько месяцев, в сентябре, Маркс в письме Ф.Энгельсу сообщал: «Самый интересный человек, с которым я здесь познакомился, — полковник Лапинский. Это, безус-

176

ловно, самый остроумный поляк, — и притом человек действия, — из всех, кого мне до сих пор довелось узнать. Симпатии его целиком на стороне немцев, хотя по своим манерам и языку он француз».
В Лондон полковник Лапинский прибыл в конце 1862 г. во главе Абхазской депутации. Депутацию принял премьер-министр Англии лорд Пальмерстон. С краткой речью перед ним выступил Лапинский. «Абхазцы представляют собою, в настоящую минуту, единственное племя — сказал он, — которое продолжает оказывать на Кавказе могущественное сопротивление России. Но и оно изнемогло под тяжестью неравной борьбы и продержится в таких условиях много-много еще три года, а потом пойдет неизбежно по следам других племен кавказских: двинется в Турцию. Европе необходимо, в видах ослабления северного колосса и занятия чем-нибудь его армий на юге, когда с противоположной стороны заносится также серьезный удар, — поддержать доблестных абхазцев, упредить их бегство из родного гнезда и тем спасти, может быть, всех тамошних горцев. Кому, как не Англии, первой морской державе мира, принадлежит в этом случае великодушная и стратегическая инициатива».
Пальмерстон отказал в какой-либо помощи: «Вы очень верно смотрите, полковник, на Кавказ: действительно, там племя за племенем уступало энергическому напору России. Все наши послы и консулы на востоке доносили мне об этом в течение целых сорока лет кряду. Что за мудрость, если абхазцы делают теперь то же самое!»
Абхазская депутация отплыла от берегов Англии ни с чем.
Лапинский предвидел скорое упразднение Абхазского княжества. К этому времени уже были ликвидированы Мегрельское и Сванетское княжества, а еще раньше Имеретинское царство и Гурийское княжество.


В мае 1864 г. Россия завершила Кавказскую войну победным парадом своих войск на Красной Поляне (абхазское урочище Губаадвы), в верховьях р.Мзымта. Последнее сопротивление царским войскам на Кавказе оказало западноабхазское общество горских садзов, непокорных обществ Псху (верховья р. Бзыбь) и Аибга (между реками Псоу и Бзыбь, выше верховья р. Хашупсе).

177

В подавлении последних очагов сопротивления на Кавказе большую роль сыграли и грузинские ополчения — верные служители самодержавия. Вместе с русскими войсками они принимали участие в торжественном параде победы на Красной Поляне 21 мая 1864 года. А уже 9 июня при стечении народа, тифлисский предводитель дворянства Дмитрий Кипиани обратился с приветствием к наместнику на Кавказе, великому князю Михаилу Николаевичу Романову; «Ваше Императорское Высочество! Вы довершили покорение Кавказа и тем внесли в историю неразлучное с вашим именем событие громадной важности. Избранные грузинским дворянством, приносим Вашему Императорскому Высочеству поздравление от имени всего сословия».


178

§7. Абхазское княжество, последний владетель Михаил и упразднение автономии

Буквально через месяц после завершения Кавказской войны, самодержавие в июне 1864 г. упразднило Абхазское княжество и ввело временное «военно-народное управление». Отныне Абхазия была переименована в Сухумский военный отдел Российской империи. Начальником отдела 12 июля стал генерал П.Н. Шатилов.
Еще накануне ликвидации Абхазского княжества наместник на Кавказе Михаил Романов представил план колонизации восточного берега Черного моря. Александр II одобрил представленный план заселения казачьими станицами территории от устья Кубани до Ингура.
Убыхи и абхазские горские племена оказались в тяжелейшем положении. Царские власти требовали от них покинуть родные земли. Почти полностью выселились в Турцию убыхи (до 4.5 тыс. чел.) и садзы (20 тыс.). Только общество Псху в верховьях реки Бзыбь покинуло в 1864 г. до 5 тыс. человек.
Столь долгое существование автономии Абхазского княжества объяснялось тем, что владетель Михаил Шервашидзе имел в последние годы большое влияние на горцев Северо-Западного Кавказа — садзов, убыхов, шапсугов, абадзехов. Так, он всячески поощрял борьбу убыхов с царскими войсками, ввел обязательный для всех в Абхазии продовольственный налог в помощь убыхам. В начале своего правления владетель был союзником России, но с 50-х годов стал склоняться на сторону Турции. О положении царизма в Абхазии генерал Лорис-Меликов очень верно заметил в 1858 г.: «Мы не владеем, а только занимаем ее».
Характеристика самоуправления в Абхазии содержится и в авторитетном «Сборнике сведений о Кавказских горцах» (Тифлис, 1872). «Несмотря на то, что страна эта считалась присоединенною к России с 1810 года, — сказано в нем, — до 1865 года наши отношения к ней ограничивались сношением администрации с владетелем, и всякое вмешательство во внутренний быт страны строго возбранялось в силу Высочайшей грамоты императора Александра I, даровавшего владетелям Абхазии право внутреннего управления. Основываясь на этом, всякое покушение на вмешательство нашей администрации во внутренние дела этой страны встречало со стороны владетелей ее протесты и жалобы, постепенно низведшие нашу власть на степень военно-полицейской. Обязанности ее сосредоточились в поддержании владетельской власти, в случае надобности, вооруженною силою, и в исполнении распоряжений владетеля, касавшихся высылки из края или тюремного заключения лиц, по мнению владетеля заслуживающих этого».
Об «автономии Абхазии» и «автономном управлении владетеля» в 1810-1864 гг. говорится во многих документах. Грузинский историк-

179

кавказовед дооктябрьской поры С. Эсадзе отмечал: «С 1810 года правительство хотя и принимало участие в судьбе Абхазии, но она оставалась независимым владением до 1865 года... С поступлением Абхазии в автономное подданство России, полное и безусловное управление оставалось по-прежнему у владетелей... Абхазия не зависела от империи и экономически, так как все доходы страны шли в пользу владетеля».
В сентябре 1855 г. владетель Михаил в беседе с турецким военачальником Омер-пашой сказал: «Во внутренние дела моего владения русские не вмешивались; надеюсь, что и теперь нет в этом надобности». Абхазский владетель был независим во внутренних своих делах и подчинялся исключительно Петербургу и воле императора. Не только кутаисский генерал-губернатор, но даже наместник кавказский ничего не могли решить с ним самостоятельно, без царского благоволения. Даже приближенный царя — наместник Н.Муравьев, несмотря на все свои попытки, не сумел добиться устранения абхазского владетеля Михаила. Александр II отверг в июне 1856 г. ходатайство наместника. Император руководствовался тогда инвеститурной грамотой, выданной 17 февраля 1810 г. Александром I владетелю Георгию Шервашидзе, в которой он признавался «наследственным князем Абхазского владения» и ему поручалось «управлять народом» абхазской земли на основании местного права и обычаев.
За заслуги перед императорской короной последний владетель Михаил получил чин генерал-лейтенанта и был удостоен звания генерал-адъютанта. Он находился у власти с 1823 по 1864 г., однако укрепить свои позиции смог лишь в 1840 году. Все изменилось именно тогда, при генерале Н.Н. Раевском. «Он сделал князя Михаила действительным владетелем Абхазии», — вспоминал очевидец.
С помощью царских штыков Михаил подчинил своему влиянию феодальную оппозицию в стране и участвовал в карательных экспедициях против горцев. В 1844 г. по согласованию с военным министром владетель получил неограниченное право всех неугодных ему людей, в основном политических противников, высылать в Россию временно или навечно. В ноябре 1864 г. тяжело больной владетель Михаил был арестован и выслан сначала в Ставрополь, затем в Ростов и 17 августа 1865 г. прибыл на постоянное жительство в г. Воронеж, где вскоре скончался (16 апреля 1866 г.). Тело последнего владетеля перевезли в Абхазию и с почестями погребли в Моквском соборе.
Следует отметить, что власть абхазских владетелей в первые годы после присоединения к России и в 50—60-е гг. XIX в. была не одинаковой. Присоединение усилило владетельную власть внутри страны и позволило владетелю главенствовать над другими феодалами Абхазии.
Одна из отличительных черт Абхазского княжества заключена в том, что оно было независимо в XIX в. от царств и княжеств Восточной и Западной Грузии и не утеряло своей государственности с присо-

180

единением к России (1810 г.), сохранив ее до 1864 г. в форме автономного управления.
В то же время грузинская государственность оказалась уничтоженной в 1801 г. в результате ликвидации Картлийско-Кахетинского царства в Восточной Грузии. Здесь утвердилась русская военная администрация. Вслед за этим событием к империи присоединились Мегрельское княжество (1803 г.), Имеретинское царство (1804 г.), Гурийское княжество (1810 г.). Спустя некоторое время политические образования Западной Грузии были упразднены и на местах введена царская администрация — в 1810 г. в Имеретии, в 1828 г. в Гурии, в 1857 г. в Мегрелии...


§8. «Странное» восстание 1866 года и князь Георгий

Через несколько месяцев после трагической кончины в глубине России политического ссыльного, бывшего владетельного князя Михаила Шервашидзе, в Абхазии вспыхнуло восстание. Оно началось 26 июля 1866 г. на семитысячном народном сходе в селе Лыхны. В этот день возмутившимися абхазами были убиты начальник Сухумского военного отдела полковник Коньяр, чиновники Черепов, Измайлов, 4 офицера и 54 казака. Восстание стремительно распространилось от села Калдахвара до Цебельды, Дала и Сухума. В нем приняли участие до 20 тыс. человек.
Основной причиной возмущения явилась подготовка к проведению здесь крестьянской реформы. Участник этих событий сын Михаила Шервашидзе (Чачба) князь Георгий Михайлович писал по этому поводу: «Объявление манифеста народу на почве крепостной зависимости, не существовавшей в этом народе, следовательно, неприменимой к нему, являлось всецело непростительной ошибкой со стороны чинов администрации». Он также отмечал: «Чиновник и ближайшее начальство, которым было поручено введение реформы, не потрудились даже изучить условия сословных отношений страны. Дело в том, что в Абхазии не существовало де-факто (фактически, на деле. — Ред.) крепостной зависимости... Народ никак не мог понять, от кого и от чего его освобождают».
Власти не разобрались в социально-бытовых и сословных особенностях абхазского уклада жизни и спровоцировали своим грубым поведением (особенно чиновники Черепов и Измайлов) народное возмущение. Главная ошибка администрации заключалась в том, что она не желала замечать местных особенностей этой небольшой страны, внутренняя жизнь которой, в отличие от России и Грузии, была лишена крепостнических отношений.
На сходе в Лыхны представители царской власти в очень грубой форме объявили, что народ освобождается от своих господ за опреде-

181


182

ленный выкуп. Креетьяне-«анхаю» (основная масса населения), считавшие себя свободными, возмутились, а князья и дворяне оскорбились, что они, оказывается, «владеют» не свободными людьми, а «рабами», с которыми были связаны молочным (аталычеством) родством.
Особое внимание следует уделить именно этой — нравственной, «этической» стороне народного восстания 1866 года.


Главное, что оскорбляло абхазов и готовило почву к возмущению — это «надменное к ним отношение». Князь Г.М. Шервашидзе отмечал в связи с этим: «В абхазцах совершенно отсутствует чувство подобострастия и они ненавидят всякого, кто к ним относится надменно, свысока. Участковый начальник, некто Измайлов требовал на сходе, в поле, чтоб ему отвечали, снимая шапку. Один из присутствовавших, по фамилии Микамба, ответил, что «мы шапки снимаем только в церкви, а святого Измайло мы еще не знаем». За дерзкий ответ он был арестован и сидел в сухумской крепости несколько месяцев».
Подобные столкновения вызывали глухой ропот в народе и вылились позднее в Абхазское (Лыхненское) восстание 1866 года, которое носило ярко выраженный антиколониальный, национально-освободительный характер.

183

Весть об этом движении облетела весь Кавказ. «К сожалению, — говорится в документе о положении в Кубанской области, — беспорядки, происшедшие в конце июля 1866 г. в Сухумском отделе, дали новую пищу неблагоприятным толкам между горцами...» Так, например, кабардинцы заявили властям, что «сами сделаются абхазцами», т.е. возмутятся.
В самый разгар восстания повстанцы провозгласили 29 июля 1866 г. двадцатилетнего Георгия Шервашидзе владетельным князем Абхазии. Однако попытка реставрации княжества (государственности) не увенчалась успехом. Восстание было быстро подавлено военной силой царизма под командованием Кутаисского генерал-губернатора Святополк-Мирского, а князь Георгий выслан в «войска Оренбургского военного округа».


§ 9. Репрессии против повстанцев и массовое махаджирство

Известный историк, исследователь возмущения 1866 г. Г.А.Дзидзария отмечал, что к его «отрицательным последствиям относится в первую очередь переселение части абхазского населения в Турцию в 1867 году». Однако те участники восстания, которые не стали махаджирами, подверглись жестоким репрессиям. Произошло поголовное разоружение, вплоть до кинжалов. Источник сообщает, что это произвело на абхазов «в высшей степени неприятное действие: говорят, что все плакали... Горец гордится своим оружием и ухаживает за ним, как за ребенком...»
Газета «Кавказ» в корреспонденции «Апреля 5-го дня 1867 года, в г.Тифлисе» сообщала о приговоре военно-полевого суда: подсудимых Ханашва Калги, Какучал-ипа и Кизилбека Маргания — «казнить смертию, расстрелять».
По мере нарастания освободительного движения, усиливалась карательная политика царизма. Первостепенное значение в ней приобретала каторга и ссылка. Каторга убивала физически и калечила нравственно, но одновременно воспитывала, организовывала еще более сильных политических борцов. Здесь сталкивались люди различных убеждений, направлений, народностей — это была Россия в миниатюре. «И какого народу тут не было! — писал Ф.М. Достоевский. — Я думаю, каждая губерния, каждая полоса России имела тут своих представителей. Были и инородцы, было несколько ссыльных даже из кавказских горцев».
В XIX в. политические ссыльные с Кавказа составляли значительный процент и уступали по численности лишь польским повстанцам. Наиболее многочисленными группами среди кавказских ссыльных были представители Дагестана, Чечни, Абхазии и Черкесии.

184

В результате восстания 1866 г. тридцать абхазских повстанцев были сосланы в Сибирь. К сожалению, пока не все их имена известны. Одними из первых за участие в этих событиях были высланы псхувский князь Заусхан Джелакан-ипа Маршания и дальские вольные жители Талах и Эсхак Квадзба, оказавшие «вооруженное сопротивление при поимке их». Они были высланы через Тамбов в Западную Сибирь.
Абхазские политические ссыльные шли этапным порядком через Новороссийск, Ставрополь, Харьков, Курск, Орел, а из Центральной России отправлялись на Север — в Вологодскую и Архангельскую губернии, либо через Тамбов, Саратов шли в Сибирь, сначала в Тобольск, потом по р. Иртыш в Омск и далее на Восток.
Так, в Орловском архиве сохранился документ под названием: «Список абхазцам Сухумского округа, сосланным административным порядком в Европейскую Россию за происходившее в Абхазии в 1866 году возмущение». В этом циркуляре департамента полиции названы семь человек: Шмаф Маргания, Тыгу Эмухвари, Тапагу Чезбук-ипа, Зафас Чанба — все четверо из села Джирхва, а также Заурбек Дзяпш-ипа из Эшеры, Смел Лакербай из Дурипша и Тапагу Миканба из Анухвы.
Пока удалось отыскать сибирский след лишь двоих из этого списка. Смел Лакербай и Тыга Эмухвари были высланы через Ставрополь и Тамбов в Западную Сибирь. Документы о них обнаружены в Омском и Тобольском архивах. Так, в одном из донесений 1873 г., о Т. Эмухвари приведены такие сведения: «Житель Сухумского отдела. Министр Внутренних дел просил отправить в Тобольск в распоряжение генерал-губернатора Западной Сибири для водворения в этом районе навсегда под надзор полиции».
В приписке Приказа о ссыльных по поводу Эмухвари отмечается: «Выслан за принятие участия в нападении на казаков и на дом села Лыхны, нападение на Сухум и предводительство Эмхаской партией». О Смеле Лакербай сказано: «Выслан за подговор народа не сообщать сведений по крестьянскому вопросу и вообще в действиях клонящихся к неповиновению властям, и равно нападению на Сухум».
Вечную ссылку они отбывали в Бергамакской волости Тарского округа Тобольской губернии.
В январе 1867 г. в пересыльной тюрьме в Ставрополе находились «13 человек арестованных абхазцев». В сопроводительном списке повстанцев говорится о «строгом содержании их». Под номерами «5», «8» и «12» в документе названы Шпагу Дзаган-ипа, Кайнагу Мачич-ипа (Кобахия) и Маф Амс-ипа, давшие выстрелами сигнал к нападению на Коньяра и казаков. Призывали к восстанью и упомянутые под номерами «6» и «7» вольный житель Кобзач Цахтыр-ипа и крестьянин Гыд Дбар. В Ставропольский замок были заключены и другие видные повстанцы Бзыбской Абхазии — Мамсыр и Маджиджи Отырба, Гатей Ладария, Тыг Маргания, Мурзакан Лакербай и др.

185

В ноябре 1866 г. сюда, в Ставропольскую тюрьму, прибыли одни из самых дерзких участников Абхазского восстания — цебельдинский князь штаб-ротмиртр Ширинбей Маршания и 100-летний повстанец Кягуа Куджба. Это был тот самый прапорщик К. Куджба, который в 1849 г. сопровождал владетельного князя Михаила Шервашидзе в петербургской поездке к Николаю I. Тогда их осыпали милостями и почестями. Теперь же он содержался в замке, а семья его жила под

186

надзором полиции в городе Ставрополе. По просьбе старца к нему поочередно «заарестовывали» четырех сыновей, которые помогали своему отцу переносить тяготы тюремной жизни. В не менее трагическом положении оказалась и его семья. В одном из документов за апрель 1867 г. говорится: «Из находящихся под надзором полиции в особом доме, семейство абхазца Куч Кяго Кучбаева старший сын его Хасан явясь сейчас в Губернское Правление объявил, что квартира, в которой помещается их семейство из 8 душ состоящее, так сыра и для жилья неудобна, что все женщины и дети переболели и один маленькой Кваджа сего числа умер. Поэтому просит оказать пособие как в погребении умершего, так и равно и в перемене квартиры, которую все желают иметь поближе к Тюремному Замку, где содержится глава их семейства прапорщик Кяго».
Во время заточения в замке Кягуа Куджба стало известно о переселении абхазов в Турцию. Махаджирская волна 1867 г. потрясла старца. Он спрашивал у тюремного начальства: «Справедлив ли слух, дошедший до него относительно переселения Абхазского племени в Турцию, и если справедлив, то когда это переселение должно быть приведено в исполнение...»
Принимая во внимание столетний возраст узника, смерть одного из его сыновей и болезнь членов семьи, наместник Кавказский Михаил Николаевич в августе 1867 г. разрешил К.Куджба вместе с «семейством возвратиться на родину в Абхазию».
За причастность к событиям июля-августа 1866 г. под надзор полиции в Орловскую губернию были высланы Сейдык Адлейба, жители Пицундского округа Урус Трапш и Даут Камлия и др. В 60—70-х гг. XIX в. в Орле оказалась целая группа абхазских политических ссыльных. Один из них — Камшиш Капба. Арестован он был в селе Куланурхва в 15 лет, в 1867 году, за «сокрытие у себя огнестрельного оружия, в противность распоряжениям начальства». В ссылке пробыл четырнадцать лет, жил под надзором полиции в Орле, Волхове, Ельце. Здесь же он выучился русской грамоте, крестился и принял православное имя Евдоким Михайлович Капбов. В 1880 г. ему разрешили возвратиться в Абхазию.
Ссыльные абхазы — это своего рода «внутренние», российские махаджиры. Правда, их было гораздо меньше. Но если известные нам махаджиры выселялись из Абхазии в Турцию и уезжали за несколько сот километров, то, например, участников абхазских восстаний царские власти высылали в крайне неблагоприятные климатические районы за тысячи километров от дома.
Как уже говорилось, самое трагическое последствие Абхазского восстания 1866 г. — вынужденное переселение абхазов в Турцию. С апреля по июнь 1867 года махаджирами стали почти 20 тыс. человек. Абхазское население полностью покинуло Дальское ущелье и Цебельду. Царизму нужна была Абхазия без абхазов-бунтовщиков, а Турции

187

— воинственней народ. Толчком к этой волне махаджирства послужило и решение «О выселении из Абхазии до 1000 семейств абхазцев во внутрь России», принятое в сентябре 1866 г. Кавказским наместником и военным министром. Народ, спровоцированный этой предстоящей насильственной мерой, предпочел выселение в Турцию. В ноябре 1866 г. министерство внутренних дел сообщало, что размещение абхазов в степях Новороссийской губерний приостановлено и «в нынешнем году произведено не будет». Отпала такая необходимость и в будущем — тысячи абхазов выселялись в страну полумесяца.


188

§ 10. Административно-территориальное устройство Абхазии в дореформенный период

До присоединения к России в 1810 г. Абхазское княжество включало в свой состав следующие области: Бзып (современный Гудаутский район), Гума (территория между р. Шицкуара и р. Кодор), Абжуа (современный Очамчирский район) и Самурзакан (современный Гальский район). Номинально входили в него и вольные горские общества Цабал (Цебельда), Дал (верховья реки Кодор) и Псху (верховья реки Бзыбь).
Политической границей Абхазского княжества на северо-западе считалась не Гагра, а р. Бзыбь. Вместе с тем этнические границы Абхазии были в тот период гораздо шире политических. Так, земли от р. Хоста до Гагры принадлежали садзам-джигетам — одному из абхазских племен.
Как уже говорилось, с 1810 по 1864 гг. Абхазское княжество на правах автономии непосредственно входило в состав Российской империи и просуществовало дольше других на Кавказе. Самодержавие держало в Абхазии военные гарнизоны и вмешивалось во внутренние дела княжества только с ведома владетеля. В 1840 г., например, в укреплениях Пицунда, Бамбора, Сухум, Дранда, Илор и Мрамба насчитывалось 4 тыс. русских солдат и офицеров. Царская военная администрация находилась сначала в Бамборе, а с 1851 г. переместилась в Сухум. Тогда же здесь была учреждена духовная миссия и архиерейская кафедра, а еще в 1832 г. при абхазском владетеле Михаиле был назначен архиерей (епископ).
Российское управление на территории Абхазии вводилось поэтапно. Так, в 1837 г. образуется Цебельдинское приставство во главе с царским офицером. В 1840 г. появляется сразу несколько таких приставств — Псху (пристав прапорщик Хутуни Шервашидзе) и прибрежная Джигетия или Садзен (первым приставом был брат владетеля Александр Шервашидзе, которого в 1841 г. сменил Соломон Званба).
В 1840 г. образовано было и Самурзаканское приставство, подчиненное кутаисскому военному губернатору. Русская власть установилась здесь в связи с тем, что мегрельский владетель Леван Дадиани в 1832 г. незаконно овладел этой пограничной областью. Между ним и владетелем Абхазии началась тяжба. В 1857 г. с введением русского управления в Мегрелии Самурзакань была подчинена этой новой царской администрации.
Самурзакань (совр. Гальский р-н) представляла собой пограничную с Мегрелией область Абхазии. Правда, были периоды, когда данная территория в результате феодальных распрей переходила из рук в руки, а политические границы между Абхазией и Мегрелией колебались. Однако название этой области восходит к имени ее владетеля, абхазского князя Мурзакана Шервашидзе (Чачба). «Самурзакань искони составляла нераздельную часть Абхазии, — писал в 1865 г. в

189

газете «Кавказ» Пантюхов, — это между прочим доказывается тем, что соседний с нею Абживский округ (Абжуа, совр. Очамчирский р-н) Абхазии в переводе на русский язык (с абхазского. — Ред.) значит «средний»... Этого же мнения придерживался и грузинский церковный деятель протоиерей Давид Мачавариани. А его сын, видный историк, просветитель и педагог Константин Мачавариани в 1899 году отмечал: «По нравам и обычаям, по языку и религии, самурзаканцы составляют одно нераздельное племя с абхазцами. Если абхазский язык стал вырождаться в Самурзакани, то благодаря мегрельцам, которые понемногу стали забирать в свои руки не только самурзаканцев, но и всю Абхазию» (Черноморский вестник, 1899, 2 апреля).
При образовании Сухумского военного отдела Самурзаканская область вошла в его состав, образовав, как говорится в источнике, «одно целое с Абхазией, родственной ей и по племенному происхождению, и по исторической судьбе своей, и по характеру внутренних отношений».
Через месяц после завершения Кавказской войны, в июне 1864 г. в Абхазии вводится русская административная власть, так называемое временное «военно-народное управление». Абхазское княжество переименовывается в Сухумский военный отдел, который отныне состоял из округов — Бзыбского, Сухумского, Абжуйского и приставств — Цебельдинского и Самурзаканского — и был приравнен к губернии.
После Лыхненского (Абхазского) восстания 1866 г. император Александр II утвердил 11 августа 1866 г. постановление об «административных преобразованиях» в Абхазии. Были ликвидированы Цебельдинское и Самурзаканское приставства, переименованы прежние военные округа и определены новые четыре округа (Пицундский, Цебельдинский, Драндский, Окумский) в составе Сухумского военного отдела.
Спустя два года вновь была проведена административная реформа: Сухумский военный отдел с 27 мая 1868 г. включал в себя Пицундский и Очемчирский округа, которые состояли из участков: Пицундский — из Гудаутского (от Гагры до Псырцхи) и Гумистинского (от р. Псырцха до р. Кодор), а Очемчирский — из Кодорского (от р. Кодор до р. Галидзга) и Самурзаканского (до р. Ингур) участков. На особом положении оказалась Цебельда, управляемая попечителем поселения с правами окружного начальника. Эта система управления просуществовала до 1883 года.

190

Глава VII. АБХАЗИЯ В СИСТЕМЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ (конец XVIII — 70-е гг. XIX вв.)

Абхазские правители, хотя и считались вассалами турецкого султана, проводили весьма самостоятельную политику, и власть Турции здесь была весьма шаткой, тем более, что к концу XVIII в. обозначился и глубокий кризис феодальной Османской империй, которым воспользовались наиболее развитые европейские державы — Англия и Франция. В конце XVIII в. все большее место в международных отношениях начинает занимать т.н. «восточный вопрос» — группа международных противоречий, связанных с наметившимся распадом Османской империи и борьбой европейских держав за раздел ее владений. «Восточный вопрос» затрагивал многие непосредственные интересы и России — политические, стратегические и экономические.
Одной из главнейших задач внешней политики России на протяжении многих десятилетий было стремление получить свободный выход в Черное море. Поэтому для России было чрезвычайно важно утвердить, а затем и упрочить свое господство на Черноморском побережье, в частности в Абхазии. Но для того, чтобы захватить Черноморское побережье Кавказа, России нужно было заставить отступить Турцию. Отсюда и многочисленные русско-турецкие войны. Кючук-Кайнарджи (1774), Яссы (1791), Бухарест (1812), Адрианополь (1829) — вот основные русско-турецкие договоры, знаменующие поступательное движение России по Черноморскому побережью. Было совершенно ясно, что без создания укрепленных пунктов на побережье и постройки здесь гаваней для русских судов невозможно не только вести успешную политику на Ближнем Востоке, но и сохранить только что присоединенные территории. Естественно, взгляды правящих кругов России обратились к Абхазии.
Там ясно понимали, что, владея Абхазией, можно в дальнейшем распространить свое влияние на Север, в земли черкесов и на юг — вплоть до азиатских владений Турции. По мере укрепления позиций России на Кавказе в Англии все громче звучат голоса об «угрозе» Индии со стороны России. Подозрения насчет планов России в Индии на протяжении всего XIX века отравляли русско-английские отношения.
Тем временем позиции России на Кавказе еще более укрепились; в 1810 г. Абхазия присоединилась к России. Еще в 1803 г. владетель Абхазии Келешбей Шервашидзе (Чачба) обратился к командованию русских войск в Грузии с просьбой о покровительстве. Россия была весьма заинтересована в Абхазии. В стратегических планах царизма она должна была сыграть роль плацдарма для дальнейшего продвижения России по Черноморскому побережью. Авторитет Ке-

191

лешбея должен был сыграть свою роль в утверждении русского владычества в Абхазии и Черкесии. В русских и особенно английских документах того времени очень часто не было четкого разграничения между Черкесией и Абхазией, и авторы донесений и писем под Черкесией понимали территорию от Кубани до южных границ Абхазии.
В мае 1812 г. в Бухаресте благодаря военному и дипломатическому таланту М.И. Кутузова был заключен мирный договор с Турцией, который в условиях надвигавшейся войны с Францией был чрезвычайно важен для России. По договору Россия сумела сохранить за собой Имеретию, Гурию, Мегрелию и Абхазию (ст.VI) как добровольно присоединившихся к Российской империи. А по условиям секретной статьи II договора, Россия закрепила за собой более 200 километров побережья — от устья р. Бзыбь до р. Риони, города Сухум и Редут-кале (Кулеви) превратились в важные стратегические пункты России.
Если мир России с Турцией был выгоден Англии, так как англичане стремились, чтобы Россия могла бы во всеоружии встретить нашествие Наполеона Бонапарта, самого непримиримого и смертельного врага Великобритании, то секретная статья II договора вызвала у англичан весьма заметное беспокойство, так как, по их мнению, предоставление России части Черноморского побережья Кавказа могло угрожать британским интересам в Индии. В конце концов ратификация договора произошла, однако турки под давлением англичан не ратифицировали секретные статьи договора.
Вскоре, в 1813 г., завершилась и русско-персидская война. В местечке Гюлистан был заключен мирный договор. Иран отказался от своих притязаний на Грузию и признал присоединение к России Гурии, Имеретии, Мегрелии и Абхазии.
После разгрома наполеоновской Франции Англия заняла ее позиции в Турции. И торговля, и политика Османской империи оказались под полным диктатом англичан. Под английским давлением турки начинают выдвигать требования отмены условий Бухарестского мирного договора. Неоднократно турецкое правительство ставило вопрос о «возвращении» Турции Абхазии и др. территорий, часто угрожая силой.
Английские и турецкие агенты обещанием всяческих благ побуждали абхазских феодалов отказаться от русской ориентации. Все это привело к обострению обстановки в Абхазии, а ее владетелю Георгию, ставшему к этому времени генерал-майором царской армии, пришлось обращаться к русскому командованию с просьбой о военной помощи. Наибольшую активность в Абхазии проявлял турецкий ставленник — отцеубийца Асланбей. Турецкие агенты распространяли в Абхазии всяческие слухи о русских жестокостях и с помощью мулл пытались как можно больше абхазов обратить в магометанство.
Такие действия турецкой и английской агентуры здесь часто находили благодатную почву, которая была создана самим характером колониально-завоевательной политики царского самодержавия.

192

Надежды на облегчение своей участи, которые питали народы Кавказа в связи с присоединением к России, не оправдались. В 1823-1825 годах в Северном Дагестане, Абхазии, Чечне, Кабарде и Западной Грузии произошли антиколониальные стихийные выступления, которые были жестоко подавлены.
В 1828 г. разразилась очередная русско-турецкая война. Турки потерпели несколько серьезных поражений и 14 сентября 1829 г. в Адрианополе, что недалеко от столицы Турецкой империи, состоялось подписание мирного договора. Русские владения на Кавказе были еще более расширены, а проливы Босфор и Дарданеллы были открыты для российского торгового флота.
Вскоре после мирного договора Николай I приказал графу Паскевичу подготовить военную экспедицию против непокорных горских народов и в самые сжатые сроки построить надежную дорогу по Черноморскому побережью Кавказа. Оформилось и название этого мероприятия — «Абхазская экспедиция».
В период подготовки экспедиции Паскевич составил довольно обширную «записку», в которой писал: «Главные нужды абхазцев состоят в соли и железе. Предметы сии доставляли им турки и армяне из Трапезунда и Батума, также и некоторые другие товары как то: шелковые и бумажные материи, сафьяны разных цветов, оружие всякого рода и порох, выменивая оные на кукурузу, буковое и пальмовое дерево, мед, воск и пленных... Свинец они добывают в достаточном количестве и без труда из горы, находящейся близ деревни Гум на реке Гумиста, в 35 верстах от Сухума... Вооружение абхазцев состоит из ружья, шашки и кинжала, многие сверх того носят сзади за поясом пистолет. Они меткие стрелки, дерутся более пешие, в лесах и пересеченных местах и всячески избегают открытых и ровных мест...» Летом 1830 г. «Абхазская экспедиция» началась десантом в Гагру и Пицунду, где были построены укрепленные пункты и оставлены гарнизоны.
Полностью сухопутное сообщение по побережью от Абхазии до р. Кубань, которое Паскевич хотел проложить в 1830 г., было завершено только в 1864 г.
Англичане стремились затянуть Кавказскую войну, истощить ресурсы России и превратить Кавказ в свою колонию. Особенно интересовались портами Черноморского побережья Кавказа — Поти, Сухумом, Анапой и Геленджиком английские промышленники, откуда их товары могли бы беспрепятственно проникать во внутренние районы края. Поэтому английские правящие круги особенно болезненно воспринимали успехи России на Черноморском побережье. Премьер-министр Великобритании, оценивая условия Адрианопольского мирного договора, заявил, что «поджог и взятие Константинополя в тысячу раз менее затруднили бы английское правительство, нежели такой результат». Англичане считали, что захват русскими восточного побережья Черного моря ставит Россию в настолько выгодное положение,

193

что она сможет контролировать судьбу всей Малой Азии. Особенно они возражали против IV статьи договора, по которой к России переходил весь берег Черного моря от устья р. Кубань до пристани св. Николая, в пределах которого находились стратегические пункты Анапа, Сухум и Поти.
Не сумев подвергнуть ревизии условия Адрианопольского договора, английская буржуазия стала на путь провокаций, которые шли порой вразрез с интересами правительства. Цель — ухудшить взаимоотношения между Англией и Россией и, может быть, даже спровоцировать военное столкновение. В то же время англичане и турки активизировали контрабандную торговлю с горцами Черноморского побережья. Сюда в основном привозили соль, порох, свинец и оружие, т.е. военные припасы, а вывозили лес, вино, мед, кукурузу, меха, шкуры и ... пленных. Да, работорговля продолжала процветать и многие «цивилизованные» английские торговцы, при посредничестве турок, продолжали наживать капиталы на позорной торговле людьми. В то же время, в Абхазии и Черкесии резко усилились провокации английских агентов, чья деятельность особенно активизировалась с началом «Абхазской экспедиции». Все это серьезно беспокоило русское правительство, и Николай I приказал принять самые решительные меры против контрабандной торговли. Однако ни крейсерство русских военных судов вдоль побережья, ни дипломатические шаги, неоднократно предпринимаемые русскими официальными лицами в Константинополе и Санкт-Петербурге, не давали желаемого результата.
Тем временем обстановка в Османской империи и на Востоке чрезвычайно обострилась. Вассал турецкого султана, правитель Египта Мухаммед-Али, воспользовавшись поражением Турции в войне 1828-1829 гг., начал против нее военные действия и нанес туркам ряд серьезных поражений. Мухаммеда-Али активно поддерживала Франция.
Россия была серьезно обеспокоена развитием событий в Османской империи, так как возникла реальная угроза ее развала и создания на ее обломках сильного государства, что было очень невыгодно России.
Россия поторопилась оказать помощь Турции, т.к. правительству стало известно, что агенты Мухаммеда-Али распространяют среди абхазов и черкесов слухи, что его цель — оказать помощь горцам в борьбе против России, а военному министру сообщили, что в «Абхазии и между другими горцами распространились слухи, будто бы войска египетского паши прибыли в Эрзерум, что везде принято было с большой радостью».
8 июля 1833 г. в Ункяр-Искелеси был заключен договор между Турцией и Россией. Россия окончательно присоединила к себе Черноморское побережье.
Еще сильнее активизировали свою деятельность на Кавказе английские агенты. Центром антирусской деятельности стало английское посольство в Константинополе, а секретарь этого посольст-

194

ва Уркварт, снабженный рекомендательными письмами от лидера горцев — натухайского князя Сефер-бея, тайно побывал в Черкесии и Абхазии, где призывал местное население к всеобщему восстанию против русских, гарантируя им всяческую помощь от Англии и других европейских держав. У побережья Абхазии и Черкесии все чаще стали появляться английские корабли, которые вели оживленную контрабандную торговлю с горцами.


Английский посол в Константинополе лорд Понсонби писал, что ближайшей целью России является покорение народов Кавказ с тем, чтобы с полной безопасностью обеспечить себе возможность атаковать как Турцию, так и Персию. А английский дипломат Уркварт заявил, что Кавказ и Дарданеллы являются «воротами в Индию» и призывал английское правительство активизировать свою политику в районе Черного моря и помешать России утвердиться на Кавказе. В то же время английские дипломаты сообщали своему правительству о высокой смертности в русских гарнизонах на побережье, низком их моральном уровне и ненависти к ним местного населения. Один из британских консулов писал: «Народы Закавказья упрямее, чем когда-либо, относятся к русским с ненавистью. Русские гарнизоны в фортах Сухум-кале, Пицунде, Бамборах, Гаграх и Геленджике, а также и во многих других не рискуют выходить за их редуты».
Деятельность английской агентуры и дипломатов на Черноморском побережье Кавказа облегчалась и тем, что горцы не признавали ус-

195

ловий Адрианопольского договора о передаче Черкесии и Абхазии России, так как не считали себя юридически подданными турецких султанов. Наиболее лаконично эту мысль высказал К. Маркс: «Турция не могла уступить России то, чем не владела сама». Англичане, в противовес русской активизации на Кавказе, проводили весьма успешную работу в Константинополе, стремясь аннулировать русско-турецкий договор 1833 г., причем на фоне явной пассивности здесь русских дипломатов.
Одновременно английские агенты на Кавказе пытались по-новому организовать борьбу горцев с Россией — создать «центральное правительство, которое будет координировать и направлять к одной цели усилия отдельных племен, силы которых до сих пор были разрознены, а потому бесплодны». С целью объединения горцев был изобретен т.н. «национальный обет», главным содержанием которого была клятва вечной борьбы с русскими и теми горцами, которые будут вступать в мирные переговоры с Россией. Позже англичане пытались объединить натухайцев и шапсугов с абхазами и другими горцами и отправить от их имени делегацию в Англию с просьбой о помощи и покровительстве. Но эта затея фактически провалилась — горцы уже не верили английским обещаниям. Многим абхазам и черкесам стало ясно, что их обманули и предали. Один из приближенных Сефер-бея говорил, что горцы, обманутые Урквартом, не могут больше сопротивляться России и вынуждены сдаваться, а командующий войсками на Кавказе барон Розен подтверждал, что «много горцев уже поступили добровольно в подданство России». Из Абхазии и Черкесии поступали сведения, что местное население все более ясно понимает,что обещанная англичанами военная помощь — миф. Это ярко подтвердилось и во время событий зимы 1839-1840 гг., когда из-за неурожая и политики царских властей на побережье вспыхнуло стихийное восстание, которое было потоплено в крови, а англичане так и не пришли на помощь восставшим. Одним из последствий этого восстания было насильственное переселение абхазов из Дала. Кроме того, их земли были полностью разорены, и многие жители этого края были вынуждены переселиться в Турцию. Добавим, что это переселение горцев в Турцию в XIX в. носило практически постоянный характер, а такие военачальники, как генерал Ермолов, зачастую поощряли и вынуждали горцев покидать свои земли, считая: чем меньше их останется на Кавказе, тем меньше будет сопротивление их русскому завоеванию.
В 1839 г. министр иностранных дел России К.В. Нессельроде представил Николаю I доклад, в котором излагал свои взгляды на восточную политику и главным содержанием которого был призыв добровольно отказаться от Ункяр-Искелесийского договора. В 1841г. в Лондоне была заключена конвенция о режиме черноморских проливов, что свидетельствовало о падении русского влияния в Турции и ставило султана под коллективное покровительство европейских го-

196

сударств. Новый режим проливов Босфор и Дарданеллы был явно невыгоден России в военном, торговом и политическом отношениях.
Во время Крымской войны 1853—1856 гг. одной из важнейших целей Великобритании было отторжение всех бывших турецких владений от России. При этом англичане собирались воевать на Кавказе по своему излюбленному принципу — чужими руками. Они рассчитывали на турецкую армию, активность кавказских горцев и даже на польских и венгерских эмигрантов, участников восстания 1830—1831, 1848—1849 годов, которые наивно полагали, что Англия поможет им восстановить независимость Польши и Венгрии и которых англичане с успехом использовали в Абхазии и Черкесии еще с конца сороковых годов. Вскоре после начала войны русское командование вывело свои войска из Абхазии, а укрепления в Пицунде, Гагре, Бамборе и Цебельде уничтожило. Черноморская береговая линия была упразднена, форты взорваны, а гарнизоны выведены отсюда; и таким образом, оказалось, что вся стратегия и тактика царизма на Черноморском побережье Кавказа была ошибочной и бесполезной в военном отношении. Между прочим, их проведение обошлось почти в 100 миллионов рублей, не считая бесчисленных жертв.
В марте 1855 г. Сухум был занят турецкими войсками, причем действовали они под фактическим руководством англичан и в их интересах. То, что они прикрывали свои намерения идеей создания «независимой» Черкесии, сути дела не меняет. Не интересы горцев англичане имели в виду, а свои собственные — экономические, политические и стратегические.
В июне того же года англичане добились у султана указа (фирмана) о независимости черкесов. Естественно, речь шла о «независимости» под протекторатом Турции, на которую они имели громадное влияние и которую Англия пыталась сделать своей полуколонией. Одновременно турки и англичане всяческими посулами пытались склонить на свою сторону абхазского владетеля Михаила Шервашидзе (Чачба), но неудачно.
К концу 1855 г. военные действия были фактически прекращены, а вскоре начались и мирные переговоры. Требования Англии о «независимости» Черкесии оказались явно невыгодными Франции. Нашлись и другие противоречия. После продолжительных споров 30 марта 1856 г. в Париже был подписан мирный трактат. Не вдаваясь в подробности этого договора, отметим, что самым унизительным для России явилось признание «нейтралитета» Черного моря и запрещение иметь на нем военный флот и военно-морские базы.
В скором времени после заключения мира в Париже, турецкие войска были вынуждены покинуть Черноморское побережье.
Несмотря на сравнительную неудачу на мирных переговорах в Париже, англичане не оставили надежду оттеснить русских за Кубань. Война из открытой перешла в тайную. Задача эта облегчалась для

197

англичан тем, что, не имея на Черном море военного флота, Россия не могла успешно пресекать контрабандную торговлю, а разрушение многих черноморских укреплений и разоружение некоторых прибрежных городов, в том числе и Сухума, облегчало им задачу. Англичане надеялись, что Россия не скоро соберется с силами и что, наконец, Кавказская война завершится в их пользу, однако эти надежды были в скором времени опрокинуты. Уже летом 1856 г. русские начали восстанавливать свои посты на побережье, а летом 1857 г. было вновь занято Гагрское укрепление.
Летом 1856 г. черкесские вожди, чьи надежды на независимость рухнули с Парижским трактатом, видя новую подготовку России к продолжению завоевания побережья, составили петицию английской королеве с просьбой о помощи.
Однако английское правительство, побуждая горцев продолжать войну, не собиралось предпринимать никаких решительных шагов для помощи им. Глава английского правительства писал послу в Константинополе в ответ на эту петицию: «...Как бы мы не могли сожалеть о горькой судьбе, какая может постигнуть черкесов, мы не можем требовать у английского народа нести бремя и жертвы войны с Россией, которая была бы начата только для того, чтобы помочь народу Черкесии». Такая позиция английского правительства в дальнейшем сыграла немаловажную роль в махаджирстве. Действительно, в течение полувека английские агенты подталкивали горцев на борьбу против России, обещая им военную помощь. Казалось, во время Крымской войны эта цель была так близка — и вот результат! Оказалось, что в данный момент англичанам просто невыгодна конфронтация с Россией. Судьба горцев была предрешена.
С 1859 г. русские войска перешли к решительным действиям на Кавказе, и летом того же года пал аул Гуниб — последнее прибежище Шамиля, а сам он был пленен. Покорение Восточного Кавказа было завершено. Началось планомерное наступление против горцев и на побережье Черного моря. По требованию Александра II непокорные горцы должны были быть подчинены, высланы на Кубань или эмигрировать в Турцию. Сломив последние очаги сопротивления, русское правительство решило, что наступило время решить судьбу Абхазского княжества, которое было упразднено в июне 1864 года.
Какую же помощь англичане оказали горцам, в течение многих лет сражавшимся с Россией? Практически никакую. Более того, английский посол в России лорд Нэпир заявил, что «беды, которые обрушились на черкесов, можно справедливо отнести на счет их собственного упрямого патриотизма и свирепости...» Подчеркнутые нами слова дают, пожалуй, самую яркую характеристику английской внешней политике тех лет.
Крымская война знаменовала собой ослабление русских позиций на Черном море и представляла значительный шаг назад в «восточном

198

вопросе». Главной задачей России в 1856—1871 гг. была борьба за отмену ограничительных условий Парижского договора. Особенно Россия не могла примириться с тем, что ее черноморская граница оказалась незащищенной и открытой для нападения противника.
Франко-прусская война, начавшаяся в 1870 г., переключила основное внимание европейских держав с Востока на Европу и позволила России поставить этот вопрос. В обстановке резких капиталистических противоречий его удалось решить.
13 марта 1871 г. в Лондоне был заключен договор, по которому статьи Парижского трактата о нейтрализации Черного моря, отменялись. Черное море, как и со времен Адрианопольского договора 1829 г., осталось открытым для торговых кораблей всех государств.
Лондонский договор 1871 г. явился большой дипломатической победой России: он укрепил ее позиции и на Востоке и в Европе и свидетельствовал о возросшем ее международном авторитете. Кроме того, он обезопасил южные границы государства и стимулировал дальнейшее экономическое развитие Черноморья, способствовал развитию и расширению российской внешней торговли через проливы Босфор и Дарданеллы.

199