Д. Гулиа. Стихотворения

Дмитрий Гулиа

Стихотворения

СОДЕРЖАНИЕ

«Всю жизнь свою в труде...» Перевод Ст. Куняева
«Милое» созданье. Перевод В. Потаповой
Москва. Перевод Ст. Куняева
Гуляка. Перевод В. Потаповой
Лома и Буска. Перевод В. Потаповой
Змея, Ласточка и Жук. Легенда. Перевод Г. Регистана
«Счастлив тот, кто может всё сказать...» Перевод Ст. Куняева
«Никто из нас в судьбе земной...» Перевод Ст. Куняева
Человек. Перевод Ст. Куняева
Вино обнажает пороки. Перевод Ст. Куняева
Ходжан Большой. Перевод В. Потаповой
Абраскил. Перевод А. Кочеткова
Ум, знанье, сила. Перевод Ф. Искандера
В старину. Перевод А. Щербакова
Пистолет Эшсоу. Перевод А. Щербакова
«День своего рожденья люди чтят...» Перевод Л. Мартынова
«Знанье, не пошедшее в дела...» Перевод А. Щербакова
Песенка Перевод Ф. Искандера
Два слова сыну и дочери. Перевод Ф. Искандера

Сыну
Дочери

«Кто удачно женат...» Перевод Ф. Искандера
Переписка девушки и парня. Перевод Ст. Куняева
Горы цветут... Перевод Ф. Искандера
Моя родина. Перевод Ст. Куняева
«Если б мог добро я напевом слов...» Перевод К. Липскерова
Город Гори. Перевод А. Щербакова
Памятник Руставели в Сухуми. Перевод С. Спасского
Утренней звезде. Перевод А. Кочеткова
Великий Тарас. Перевод Ст. Куняева
Наш Кавказ. Перевод Ст. Куняева
Из цикла «Песнь о героях». А. Назадзиа. Перевод А. Щербакова
Песня о герое из героев. Перевод Я. Сашина
Вперед на Запад! Перевод Г. Регистана
В ущелье. Перевод Г. Регистана
К морю. Перевод Б. Серебрякова
Победа. Перевод Г. Регистана
Мир. Перевод Г. Регистана
Муравей. Перевод Б. Серебрякова
Корабль пришел. Перевод Л. Длигача
Горы и море. Перевод В. Потаповой
На море. Перевод В. Потаповой
Из цикла «Стихи об Октябре»

«Аврора». Перевод Л. Длигача
Ленин. Перевод Л. Длигача
Баллада о спасенном пастухе. Перевод М. Соболя

Наша станция. Перевод Ст. Куняева
Нас слышит целый мир. Перевод Л. Мартынова
Пламенное слово. Перевод М. Светлова
Юным друзьям. Перевод М. Светлова
Песня пастуха. Перевод Л. Длигача и В Потаповой
Товарищу. Перевод В. Журавлева
Рождение горы. Перевод М. Соболя
Новогоднее. Перевод М. Соболя
Партия. Перевод М. Соболя
Защитнику нашей страны. Перевод М. Соболя
Мой город. Перевод М. Соболя

Тень
Желтая смерть
Год двадцать первый
Городской сад
Цветы на улицах
Друзья

Другу. Перевод М. Соболя
Признание. Перевод М. Соболя
Человек в горах. Перевод М. Соболя
Голубь. Перевод М. Соболя
Олень. Перевод М. Соболя
В Мавзолее Ленина. Перевод Л. Мартынова
Праздничный тост. Перевод М. Соболя
Стихи о любви. Перевод М. Соболя

У моря
Джигит
Сон
Чтоб она любила

О Ленине. Перевод М. Соболя
Желание. Перевод М. Соболя
В книжной лавке. Перевод Ю. Гордиенко
Знамя. Перевод Ю. Гордиенко
О поэзии

Лесоруб. Перевод М. Соболя
Река. Перевод Ю. Гордиенко
Всё. Перевод М. Соболя

Думая о Ленине. Перевод В. Державина
4 марта 1921 года. Перевод А. Щербакова
В сердце —май! Перевод В. Державина
Молодым. Перевод Я. Козловского
Пусть сто и сто... Перевод М. Соболя
Ленин с нами. Перевод М. Соболя
Из цикла «Весна 1956 года». Перевод В. Державина

На морском берегу
Парус
В воздухе
Счастье

Весенние настроения. Перевод М. Соболя

Я всё могу
Мне жаль
Чьи они?
К морю

Река. Перевод А. Чивилихина
Рыбак. Перевод В. Лифшица
Наша сила. Перевод Е. Евтушенко и М. Луконина
Осень в Подмосковье. Перевод В. Державина
Тост. Перевод В. Державина
Вот кто я... Перевод Ст. Куняева
Иду с Октябрем. Перевод В. Державина
Я у моря живу. Перевод В. Державина
Воспоминания о мельнице. Перевод И. Разговорова
Над морем. Перевод Н. Разговорова
Старику. Перевод Е. Долматовского

СТИХОТВОРЕНИЯ ДЛЯ ДЕТЕЙ

Наставление. Перевод Г. Регистана
«Посчитала». Перевод Г. Регистана
Март и пастух (Легенда). Перевод Г. Регистана
Весна. Перевод Г. Регистана
Зима. Перевод Г. Регистана
Пчела и муха. Перевод Г. Регистана
Старик и мальчик. Перевод Г. Регистана
В нашей деревне. Перевод С. Маршака

Про Солнце
Про Луну
Доктор и старик
Родник
Новый дом
Дедушкин заказ
Телескоп
Наш офицер
Часы

Лето в горах. Перевод М. Соболя

Абхазия
Тропинка туристов
Машина
На море
Виноград

Самый сильный. Перевод В. Державина

Лев
Слон
Ветер
Море
Река
Человек

Смелый мальчик. Перевод В. Державина
Дедушка и весна. Перевод В. Державина

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ (Стихи из сборника "Избранные произведения" (М., 1958))

* * *
Всю жизнь свою в труде,
как горная вода,
он знать не знает,
где плоды его труда.
Ему бы отдохнуть,
но, тратя столько сил,
он не окончил путь
и рук не опустил.
Он верен навсегда
призванью своему.
Пасть духом — никогда
нет времени ему.

1906

«МИЛОЕ» СОЗДАНЬЕ

На гулянье он верхом выезжает в полном блеске,
Гордо выпятивши грудь в ладно скроенной черкеске.
Глаз чужих небрежный взгляд причинит ему страданье.
Он ведь жаждет услыхать: «Что за милое созданье!»

Прикрывает грубый нрав он искусством краснобая.
Ловко льстит и складно лжет, стройный стан в дугу сгибая.
Собеседника в душе он готов осыпать бранью.
Как не подивиться тут лицемерному созданью?

Он танцует и поет и бренчит на ачамгуре.
На других свалить вину он умеет, брови хмуря,
И с достоинством большим слово молвить
в назиданье... Право, что ни говори, это — лживое созданье!

Научиться ничему не дает ему зазнайство.
Уважает он разбой, презирая труд, хозяйство.
Попросить стыдится он, краже сыщет оправданье.
И твердят со всех сторон: «Что за скверное созданье!»

Добротою не богат, не отмечен благородством,
Он вдову ограбить рад, поглумиться над сиротством.
Слезы тронут ли его? Нипочем ему рыданье!
Это — злое существо, бессердечное созданье.

Сам — тупица, ничьему не внимает наставленью.
Прославляет он разбой и своей гордится ленью.
Путает добро и зло голова его баранья.
Никогда я не встречал столь бесстыдного созданья!

Вещь у друга украдет, не гнушаясь темным дельцем,
Да ему же и продаст, потешаясь над владельцем.
Погостив в его дому, сделал подлость на прощанье.
Трудно сразу распознать это низкое созданье.

Как он ласков натощак! До чего надменен сытый!
Перед нужными людьми он юлит, как пес побитый.
У него в глазах мольба, восхищенье,ожиданье.
Вон из кожи лезет он — двоедушное созданье!

За глаза друзей чернит, без стыда о них судача,
И ласкается к тому, у кого в дому удача.
От несчастных прочь бежит. Разве есть в нем состраданье?
Всех обманет и предаст вероломное созданье.

Воедино в нем слились плутовство и зубоскальство.
Если б знал он, до чего всем претит его бахвальство!
Облик истинный его вызывает восклицанье:
«Лучше б не жило совсем это подлое созданье!»

1907

МОСКВА

Славлю стены твои, и мосты,
и скрещенья дорог на заставах.
Богатырскою поступью ты
шла из глуби времен величавых.

Исполинские башни Кремля,
словно вечные сторожевые,
смотрят в небо, надежно храня
всенародную славу России.

Я услышу — на времени зов
отзовется Царь-колокол звоном...
Ты, Москва, словно мать городов!
Я пришел к тебе с низким поклоном,

чтоб огромного неба заря
алым краем меня осенила
у Данилова монастыря,
где одна затаилась могила...

Средь крестов, усыпальниц и плит,
средь божественного захолустья,
здесь на мраморе надпись горит:
«Горьким словом моим посмеюся».

Свесив гордые кудри, стоит
монумент у Москвы на ладони.
«Слух о нем» по России летит,
а Москва его славу хранит,
пред которой склоняюсь в поклоне.

1907

ГУЛЯКА
Он, верьте, не пропустит поминок или свадьбы.
Ему лишь бить в ладоши да песни распевать бы!
Всю землю обойдите от края и до края —
Отыщете едва ли подобного лентяя.

Друзья, кому, скажите, такая жизнь к лицу?
Конечно, тунеядцу, бездельнику, глупцу.

Поет «Азар», «Амерту», в ладоши бьет и пляшет.
Взгляните, как он лихо платком па скачках машет,
Покуда, зазевавшись, не рухнет под копыта...
И снова — ногу в стремя, хоть в кровь рука разбита.

Друзья, кому, скажите, такая жизнь к лицу?
Отпетому гуляке, живому мертвецу!

По глупости считает он труд за униженье,
Снискать бездельем хочет почет и уваженье.
Враги над ним глумятся злорадно и жестоко,
Друзьям его досадно глядеть на лежебоку.

Друзья, кому, скажите, такая жизнь к лицу?
Конечно, дармоеду, ленивцу, гордецу.

Достоинство утратив, слоняется без толку...
Черкеску истрепал он, коню набил он холку.
Назойливый, развязный, хвастливый по натуре,
До седины дожил он, бесстыдно балагуря.

На это умудрится не всякий молодец,
А только забулдыга, пропившийся вконец!

1909

ЛОМА И БУСКА

Сроднились навеки с арбою абхазской
Покорные буйволы Буска и Лома.
Двух старых животных ни кормом, ни лаской
Совсем не балуют хозяева дома.
Могучие буйволы силой и статью
Как будто сродни благородному туру,
Но жалкий удел их — побои, проклятья.
Ярмо растирает им до крови шкуру.
С тяжелой поклажей дорогою пыльной
Плетутся, полдневным измучены жаром.
Невзгоды, и время, и труд непосильный
Рога источили двум буйволам старым.
Поверьте, несладко приходится Буске.
Не лучше живется и бедному Ломе:
То бранью хозяин осыплет на спуске,
То вытянет злобно кнутом на подъеме.
Два буйвола — зиму и лето в упряжке.
С годами еще безответней, покорней,
Безропотней груз волокут они тяжкий.
Награда на старости лет — живодерня.
Того и гляди, по ткварчельской дороге
К Багыру несчастных животных погонят
Откуда им ждать облегченья, подмоги?
Кого их страданье безмолвное тронет?
Эй, Буска и Лома, с тропинки горячей
Сверните, в прохладную тину залезьте!
Как быть? Потолкуйте с приятелем Бачей
И горе свое обсудите с ним вместе.
Дивится народ вашей силе огромной,
Зачем же терпеть вам удел подъяремный?

1909

ЗМЕЯ, ЛАСТОЧКА И ЖУК
(Легенда)

Змея иной была когда-то.
На четырех ногах она
Паслась в лугах, как скот рогатый,
Травой питаясь дотемна.

Зато полакомиться почыо
Мясцом она тайком могла, —
Ведь и тогда коварней прочих
Змея лукавая была!

Когда же плод позпанья с древа,
По просьбе Сатаны, сорвать
Она уговорила Еву,
Господь изволил приказать,

Чтобы отныне извивалась
Она без ног в пыли дорог
И чем-нибудь одним питалась
Во весь ей отведенный срок.

Но чем? А может, кем?! —об этом
Не знала ангельская рать.
К Змее решили за ответом
Жука и Ласточку послать.

Змее нетрудно догадаться,
За что она осуждена! ..
«Я человечиной питаться
Хочу!» — воскликнула она.

Весь путь обратный обсуждали
Жук с Ласточкой Змеи ответ.
Они о людях горевали,
Которых ждало столько бед.

И Ласточка была бы рада
Солгать, чтобы людей спасти,
Но Жук твердил: «Я против!.. Надо
Всю правду богу донести!»

Тогда к нему без промедленья
Рванулась Ласточка и вмиг
Одним стремительным движеньем
«Правдивый» вырвала язык.

И, к ангелам влетев в светелку,
Им доложила, что Змея
Отныне ест лягушек только.
А Жук жужжал: "Не верьте! .. Я.."

Но ангелы не понимали,
О чем жужжит, волнуясь, он,
И в путь обратный их послали
Сказать, что утвержден закон.

Жука увидев, вмиг смекнула
Змея, что Ласточка ее
Перехитрила, обманула...
И, бешенство вложив свое

В прыжок, она стрелой метнулась
За Ласточкою вверх, но та
От смерти ловко увернулась.
Лишь перья потеряв хвоста.

С тех пор, своей лишившись прыти.
Змея должна лягушек есть,
И Жук, что на людей в обиде,
К ним любит в волосы залезть.

Среди людских жилищ летая,
Вьет ласточка свое жилье,
И человек, змею встречая.
Тяжелой палкой бьет ее.

1916

***

Счастлив тот, кто может всё сказать,
что за годы на душе скопилось,
кто умеет в жизни увязать
мудрость, осуждение и милость.

Кто за правду ратует всегда,
невзирая на чипы и званья,
чья к несправедливости вражда
так достойна доброго признанья.

Счастлив почитаемый людьми,
приобретший добрую известность
не за силу, а за свет любви,
за отвагу и за человечность.

Счастлив тот, кто молодости дар
не растратил кое-как впустую,
кто в других будил чудесный жар,
говоря: я истины взыскую!

Кто достойным в молодости был,
но еще достойней стал под старость,
кто не только близких возлюбил —
но любовь для мира в ком осталась.

Счастлив чтивши» и отца и мать,
к мудрецам ходивший за советом,
истину умевший указать
всем заблудшим, кто нуждался в этом!

1910

***

Никто из нас в судьбе земной,
и даже тот, кто жизнь итожит,
сказать: «Да, все довольны мной», -
увы, никто сказать не может.

Одни самодовольством сыт,
но презираем, как Иуда,
другой забыл и честь и стыд —
и это по душе кому-то.

Кого-то избежать хотят
за то, что скажет, как отрубит.
Другие на него глядят
и эту прямоту в нем любят.

Иной, чтоб рассмешить народ,
старается не без успеха,
но кто-то плюнет и пройдет,
кому сегодня не до смеха.

Всё, что так горько для одних,
то для кого-то слаще дыни,
а то, что сладко для иных,
то для других горчей полыни.

Кто плачет из-за пустяков,
тот от намека рассмеется...
Твой близкий от случайных слов
вдруг, огорчась, в себе замкнется.

Никто из нас в судьбе земной,
и даже тот, кто жизнь итожит,
сказать: «Да, все довольны мной», -
увы, никто сказать не может.

1910

ЧЕЛОВЕК

Будь ты юноша или старик,
ты, читающий этот стих,
я прошу тебя об одном:
если ты наделен умом
иль богатством — помни вовек:
кто б ты ни был, ты — человек.

Будь хоть князем, даже — царем,
не замкнись в величье своем,
чтут тебя — пекись обо всех...
Кто б ты ни был, ты — человек.

Коль судьба обманет тебя
или, скажем, вдруг разлюбя,
кто-то близкий тебя отверг —
твердо помни: ты — человек.

К людям зла в душе не храни,
духом робкого — не оттолкни,
пусть смелей глядит из-под век, —
помни, что и он — человек!

1910

ВИНО ОБНАЖАЕТ ПОРОКИ

Кто соблазняется вином —
становится на миг счастливым,
но забывает об ином:
хмель делает язык болтливым.

Кто много говорит и пьет,
тот много путает в беседе.
А тот, кто лишнее несет, —
того глупцом зовут соседи.

1910

ХОДЖАН БОЛЬШОЙ

Мне нравится Ходжан Большой:
Хозяйство, дом, чулан большой,
Битком набит карман большой,
Сам спесью обуян большой.

Овец в отарах — ввек не счесть.
Зерна в амбарах — век не съесть
Ходжан в безделье видит честь,
Оно не может надоесть.

У каждого еду и кров
Ходжан Большой отнять готов.
Он разорил сирот и вдов
И обездолил бедняков.

Друг с другом стравливать крестьян
Умеет наш Большой Ходжан.
Великий спорщик и смутьян,
Он сеет ложь, вражду, обман.

Ходжана распри веселят.
Ходжан кровопролитыо рад.
Он погребальный чтит обряд —
Поминки пир ему сулят.

Семь сыновей Ходжан Большой
Взрастил, и все черны душой.
В отца и старший и меньшой.
Их ремесло — грабеж, разбой.

У молодцов обычай крут:
Над встречным чинят самосуд.
Перечить им не вздумай —тут
И вовсе голову снесут!

Хоть сам Ходжан еще наглей
Головорезов-сыновей —
Не избежал он черных дней,
Дождался гибели своей.

Вступил он с богом в спор большой
Пришел к Ходжану мор большой.
И дом стал пуст и двор большой.
И нет семьи с тех пор большой...

Эй, что с тобой, Ходжан Большой?
Тебе урок был дан большой!
В твоем саду бурьян большой,
А над тобой курган большой.

1910

АБРАСКИЛ

Близ Кодора есть Чилоу. Давний слух в народе был,
Будто там одна пещера стала кровом тайных сил,
Будто в недрах той пещеры был прикован Абраскил,
С ним и конь его — чтоб вечно он, питаясь сталью, жил.

С давних пор в народе нашем разнеслась молва такая:
Шли отважные в пещеру, на песке следы читая.
Громко звали Абраскила, но молчала тьма глухая.
Лишь невнятно отзывалось эхо, наподобье лая.

Молвят, некогда из мрака раздалась такая речь:
«Бросьте поиски, бегите, коль хотите жизнь сберечь!
Возвращайтесь-ка обратно, не гасите только свеч
И отставших уносите, не щадя широких плеч!

Но ответьте, и да будет ваша искренность сугуба:
Есть в Абхазии и нынче люди с именем Кацуба?
Стелются ль, как прежде, лозы, терн гнездится ль возле дуба?»
— «Да!» — И цепи зазвенели из пещерного раструба.

«Значит, истинного блага нет в Абхазии родной,
Значит, нет еще покоя человеку под луной.
Значит, жизнь еще бесплодна и бесславен труд любой!»
С тем умолкнула пещера — и века была немой.

Наши древние преданья помнят имя Абраскила.
Слыл он добрым исполином, и в крови бродила сила.
Враждовал с лозой колючей, что дороги оцепила,
Да еще семья Кацуба век была ему постыла.

Все шипы, колючки, терны он рубил, угрюм и строг,
Перекинутые лозы убирал с людских дорог.
Нет, иод ними проползая, пригибаться он не мог!
Не заставил бы склониться Абраскила даже бог!

Но враги к столбу в пещере Абраскила приковали.
Тот подземный столб железный опрокинет он едва ли!
С ним и конь его прикован, верный спутник в дни печали.
Есть и пища у обоих: груда закаленной стали.

Дни и ночи из пещеры раздаются лязг и звон:
Абраскил, свой столб шатая, видит воли сладкий сон:
Вот сейчас он столб обрушит — и уйдет, освобожден!
Вдруг неведомую птичку со столба сгоняет он.

Но опять садится птичка — и, отчаяньем объятый,
Мечет молот он в то место, где уселся гость пернатый.
Птички нет, но в пол пещеры снова загнан столб проклятый.
Долгий труд за гнев минутный снова узнику расплатой.

Снова трудится несчастный — ночь за ночью, день за днем,
Снова, столб свой расшатавши, видит птичку он на нем.
Снова молотом тяжелым метит в птичку он потом,
Снова столб вгоняет в землю он в отчаянье своем.

Молвят, будто и доныне Абраскил, по воле poкa
Околдованный в пещере, ждет назначенного срока.
Обойдет потом всю землю — от заката до востока.
Добрых друг, защитник слабых, победитель без упрека.

А иные по-иному повествуют иногда:
Абраскил ушел на волю, не разыщешь и следа...
По, отвыкшего от света, стерегла его беда:
Абраскил ослеп — и в горы удалился навсегда.

1910

УМ, ЗНАНЬЕ, СИЛА

Ум — хозяин, знанье — гость.
Смысла нету жить им врозь
Ум — опора, крыша — знанье,
Кто разрушит жизни зданье?..

Сила без ума — слепа.
Разрушать — ее судьба.
Если нет ума у знанья —
Невозможно созиданье.

1910

В СТАРИНУ

Отослал сына князь к дальним родственникам в дом.
Так и рос у них сын и не виделся с отцом.

Паренек подрастал, он уже мужчиной стал.
Но ни разу отца за все годы не видал.

Началася война. Сын, как лев, понесся в бой.
Он был смел, он был храбр, презирал он смерть и боль.

Все дивились ему и хвалили молодца,
Только пуля в бою отыскала храбреца.

Принесли его в дом, где он жил и рос досель,
Умирающего, положили на постель.

И послали гонца, чтобы ехал старый князь
Посмотреть на сынка в первый и последний раз.

Прискакал старый князь, и, услыша шум в дверях,
Сын проворно вскочил, боевой надел наряд,

Чтоб никто не сказал, что, прослывши молодцом,
Он-де слабость свою проявил перед отцом.

Он набил газыри, сжал оружие в руках.
Прислонился к стене, еле стоя на ногах,

Замер, вытянулся, от страданья сам не свой...
Старый князь покачал поседевшей головой.

«Был бы толк из него, да парнишка не жилец»,
Молвил князь и ушел. Лишь тогда, когда отец

Вышел из дому прочь, — взор у юноши угас,
Рухнул он на постель и скончался в тот же час.

Вот какие дела приключались в старину.
А теперь о таких что-то я не вспомяну.

1910

ПИСТОЛЕТ ЭШСОУ

Дни, когда случилось это, минули давным-давно.
Но из тысячи предании я хочу всего одно
Вам напомнить, вам поведать, лад старинный воскрешая.
Все собрать их — то задача слишком для меня большая.

Жизнь была необычайна в те былые времена,
Или, может быть, такою представляется она.
Кто расскажет, что за страсти наших прадедов сжигали.
Что они нам завещали, что с собой в могилу взяли?

Не напомнишь, не поддержишь те предания-огни —
Канут в Лету, в неизвестность, позабудутся они.
Вот одна из тех историй, что случались в дни былые.
Пусть она, как дальний светоч, освещает остальные.

Много малых сел стояло вдоль теснин Цабал и Дал,
А вокруг на горных склонах труд крестьянский процветал.
Кукурузу и пшеницу приносили людям нивы,
Только не единым хлебом наши предки были живы.

Крепки телом и душою, молодцы как на подбор,
Не обидел бог смекалкой, руки тверды, глаз остер.
Ни одной, бывало, серне не уйти от пули меткой,
И кружить над ними праздно лунь осмеливался редко.

Испокон веков считался род Маршан у них в князьях,
Под девизом «Будь бесстрашен!» он не знал, что значит страх,
Лучше всех владел оружьем, первым будучи по праву,
Верный слову и отважный, он был честью их и славой.

Вырастил Маршан Дарыква двух погодков-сыновей.
Младший был Маршан Эшсоу, старший —Маршан Баталбей.
Оба смельчаки-красавцы, вечно вместе, вечно рядом,
Но враги. А что печальней, если брат враждует с братом.

Что ужаснее на свете, чем враги — родная кровь.
Баталбея и Эшсоу перессорила любовь
К дочке Халыбея Чачба и сестре Гиаргуала,
Красота ее обоим в глубину сердец запала.

И никто не смел вмешаться. Знали и Цабал и Дал —
Не гулять тому по свету, кто бы с ними спорить стал.
За невесту Есмы Чачба, родственницу Дадиани,
Чьей красе не сыщешь равной и в самом святом писанье.

Пели ей хвалу как первой из красавиц всей Апсны.
Как длинны и пышны косы, как глаза ее черны!
Средь ровесниц ее не было стройней и гибче станом,
И молва о ней бежала до турецкого султана.

Сколько гордого достоинства она в себе несла,
И заслуженная слава ее день за днем росла,—
Украшенье рода Чачба и любимица отцова
И причина распри между Баталбеем и Эшсоу.

За любовь ее сражаясь, брату брат не уступал,
Брат, едва завидя брата, ненавистью закипал.
И в ее и в отчем доме лезвие вражды точилось,
И в походе на чужбине, где всё это приключилось.

Наше войско с гор сходило под огнем врага шальным.
Баталбей спускался первым, а Эшсоу шел за ним.
Злая мысль пришла к Эшсоу: «Вот и время, вот и место!
Выстрел в спину Баталбею — и она моя невеста!»

Взводит пистолет Эшсоу, нажимает на курок,
Кремни щелкают, но порох, видно, от росы подмок.
Раз — осечка, два — осечка! Сзади шум заслыша, поднял
Баталбей глаза на брата с пистолетом — и всё понял.

Понял Баталбей, но слова не промолвил Баталбей.
Он простил, а это редко кто сумеет из людей.
Нужно мужество и твердость крепче старого булата,
Нужно, в спор вступая с братом, всё равно любить в нем брата.

Поздно вечером отряд остановился на привал.
Старший брат на берег речки младшего к себе позвал.
Подошел к нему Эшсоу и уткнулся взглядом в воду.
«Дай сюда твое оружье!» Пистолет Эшсоу отдал.

«А вот был бы то не я, а кто другой? И что тогда?
Весь наш род стыдом-позором ты покрыл бы навсегда, —
Баталбей промолвил брату и швырнул оружье в речку. —
На, возьми вот мой. Уж он-то никогда не даст осечки».

И тогда Маршан Эшсоу отступился от княжны
А для этого не меньшие достоинства нужны.
Баталбею Есмы Чачба стала верною подругой,
И в народе говорили: «Бог создал их друг для друга»

1907

День своего рожденья люди чтят —
Душой стремятся ввысь, премного веселясь,
Бескрылые, как будто бы летят
И, даже без гитар, идти готовы в пляс.
Как свечки светятся — попробуй их задуть!
Дню радуются? Нет! Ведь дни всегда один.
И радуют людей совсем не дни,
Но счастье этих дней. Ведь в этом суть!
Оно, светлейшее, пришло на вас смотреть.
Танцуйте же, друзья! Ваш долг — плясать и петь.
И мне рожденья день вновь встретить удалось,
День понедельничный... Как будто добр денек!
Застал меня в трудах. Немало дел нашлось.
Того он и хотел. Иного ждать не мог.
Ведь жернова, хотя б в Каабу их возьмешь,
Зерно дробят. Вот точно так и я —
Я множу труд на труд всегда, день ото дня,
По правде говоря, лишь этого и ждешь!
Не пожалел бы сжечь я, точно сор,
Дни, не принесшие мне радости большой.
Сонм несвершенных дел всегда мой видит взор,
За недоделанное я скорблю душой.
Хоть горе не убьет, но всё ж держусь с трудом.
А день сегодняшний, он хмурится, ворчит,
Стремится припугнуть каким-то новым днем, —
Мол, этот день еще сильнее огорчит:
«С грядущим не спеши! Ведь в будущие дни
Тот Некто явится, хватающий людей, —
Назад не возвращаются они!»
Спасибо, день! Я понимаю, день!
Грядущее страшит? Ты так сказал о нем?
Предупреждаешь? Что же, поучай!
Но всё же и тебя спрошу я коп о чем,
И —заклинаю — честно отвечай:
Ты, день сегодняшний, что для меня принес?
От дней минувших что я получил?
Пусть бы тебе совсем прийти не удалось,
Пусть ливень бы тебя в пути остановил!
Все беспокойны вы, все тяжки для меня,
И день не хочется мне отличить от дня.
Вновь будет тяжело! Но ведь конец придет!
Грядущего я вовсе не боюсь.
Что видел я от вас? Лишь множество забот!
Но, как всегда, пишу, но, как всегда, тружусь!

21 февраля 1911

***

Знанье, не пошедшее в дела,
Нива, что зерна не принесла, —
Не одно ль и то же?

Сытый да ленивый меринок
И сноха, копящая жирок, —
До чего похожи.

Слишком вольной дочери отец,
Одиночка — в поле не боец —
До чего похожи.

Всадник на строптивом скакуне,
Муж при изменяющей жене —
До чего похожи.

1912

ПЕСЕНКА

Люблю, люблю,
Люблю тебя!
Тобой живу,
Умру любя.

На скакуне, на скакуне
С тобой умчимся мы в ночи.
Ты свечку выстави в окне.
Я за тобой приду. Молчи.
Условный знак я дам тебе.
Условный знак не позабудь.
Хозяйкой будь в моей судьбе,
В моем дому хозяйкой будь.. .
Но если любишь ты меня,
Зачем бежать ночной порой?
Не лучше ли средь бела дня
Прийти самой?

1912

ДВА СЛОВА СЫНУ П ДОЧЕРИ

1

СЫНУ

В старости отца и мать
Одеялом, мой сын, не стыдись укрывать.
Дело матери и дело отиа
Не ленись, мой сын, довести до конца.
А смерть к ним придет, мой сын, не забудь
Достойно отправить в последний путь.

2

ДОЧЕРИ

Не стоит отца и мать
Непослушаньем, дочь моя, огорчать,
Не тараторь до вечерних зорь,
Со стариками, моя дочь, не спорь,
Седин стариковских ты не позорь,
Готовь себя, дочка, к жизни большой.
Будь ты телом чиста и чиста душой.

1912

* * *

Кто удачно женат —
Без богатства богат,
Несомненно богат.
Нечего спешить ему
На пирушку-пир в дому,
Дома праздник бесконечный,
Легкий труд и смех беспечный.
Почему же легок труд?
Потому что в лад живут,
В лад живут — и хорошо!
В лад живут — чего еще?!
Словом, жизнь — сплошная Пасха
Даже в самой бедной пацхе...

Кто на ведьме женат —
Тот познал при жизни ад:
Сон его похож на стон.
Нелюдим и мрачен он,
Словно только с похорон.
Помоги ему, аллах, —
Каторжнику в кандалах!

1912

ПЕРЕПИСКА ДЕВУШКИ И ПАРНЯ

1. ДЕВУШКЕ ОТ ПАРНЯ

У абхазов не принято это,
но себя не могу превозмочь:
ты — источник прекрасного света,
ясный день мой и темная ночь!
Брови тонкие, словно два лука,
ты — и месяц и солнце само!
Ты — моя дорогая голубка,
я тебе посылаю письмо.
Ты —папирус, ты —золота слиток,
ты — мой стройный и нежный тростник!
Свет лучащийся глаз твоих милых,
как стрела, в мое сердце проник.
Речь твоя — это речки журчанье,
эти звуки я слышу во сне...
Длиннокосая! Ты — обаянье!
Я молю — будь поближе ко мне.
Ты уже обо всем догадалась,
с полуслова меня поняла...
Твоих щечек припухшая алость
власть тебе надо мною дала.
Не дай бог, коль признание это
вдруг обидит тебя невзначай.
Трепещу в ожиданье ответа —
так не медли, скорей отвечай!

2. ПАРНЮ ОТ ДЕВУШКИ

Светик мой, ты очень мил,
но напрасно утомил
ты себя письмом прекрасным,
слишком нежным,
слишком страстным.
Что ты мучаешь себя?
Неужели для тебя
никого на целом свете
нет прекраснее меня?
Но я чувствую, что есть
в этом многословье лесть!
Ты, наверно, не впервые
говоришь слова такие.
Сколько девичьих сердец
ты разбил, лукавый льстец?
Девушки так просто верят
тем, кто ловко лицемерит.
Но такая похвала
много хуже, чем хула.
Слишком сладко говорящий —
на сердце обман таящий,
зря старался ты, мой свет, —
вот и весь тебе ответ!

3. ДЕВУШКЕ ОТ ПАРНЯ

Ты меня рассекла пополам,
нет, не саблей — насмешкой жестокой.
Свои чувства доверив словам,
я ошибся в тебе, черноокой!
Человека насмешкой убить
для тебя — это дело простое.
Я к гадалкам не стану ходить:
всё, что мелют гадалки, — пустое! —
что коса шелковиста твоя,
что добры твои нежные руки...
Сердце-камень в груди у тебя.
Ты меня обрекаешь на муки.
Ты горда. Непомерно горда.
Значит, нет для меня исцеленья!
Где надежда? Ужель навсегда
ты отвергла мои объясненья?
Посмотри в поднебесную высь,
поучись у нее милосердью.
Пощади мою бедную жизнь!
Я — невольник, опутанный сетью!
Укроти же гордыню свою,
пощади самолюбье мужчины.
Со словами,
что я говорю,
согласись,
не гневись без причины!

4. ПАРНЮ ОТ ДЕВУШКИ

Пусть же все твои болезни
станут болями моими!
Что в твоем письме о лести
мысли не было в помине —
поняла...
Но причинила
невзначай тебе страданье, —
так меня ошеломило
слишком пылкое признанье.
Все мои слова случайно
вырвались —
и тут же стало
мне обидно и печально,
что я правды не сказала.
Я запуталась в сомненьях,
от которых ум зависим...
Не усердствуй в откровеньях,
не пиши мне больше писем!
Я сама себе послушна.
Проходи, дружок, сторонкой.
Но считать меня не нужно
глупой, взбалмошной девчонкой.

5. ДЕВУШКЕ ОТ ПАРНЯ

Я твоим опечален письмом.
Ты во всем разобралась, как надо.
Подсластила начало.
Потом
в твоем сердце возникла досада.
А в конце ты опять,
как в тот раз,
не боясь всемогущего бога,
мне опять объявила отказ —
поступила недобро и строго.
Больше писем тебе не пишу,
коли сердце твое не сдается.
Я отвергнут, и я ухожу.
На тебе этот грех остается.
Значит, ты презираешь меня.
Значит, я — небольшая утрата
для тебя...
Будь же счастлива! — Я
ухожу.
Ты во всем виновата.
Так прощай и меня позабудь.
Мы друг друга уже не тревожим...
Я желаю, чтоб счастьем хорошим
был отмечен твой жизненный путь.

6. ПАРНЮ ОТ ДЕВУШКИ

Вот уж целую неделю
ожиданием живу
и собою не владею
ни во сне, на наяву.
То всю ночку с боку на бок
я кручусь, а сна всё нет...
Может быть, мне было надо
дать тебе другой ответ?
Кажется, что ты ночами
на меня глядишь из тьмы.
А когда засну в печали —
о тебе приснятся сны.
Я схожу с ума, быть может,
ночью ожидаю дня,
день влачится и тревожит
и не радует меня.
Значит, я должна признаться,
что ты дорог мне, поверь!
Но не вздумай отказаться
от меня, дружок, теперь!
Я не вынесу разлуки
и зачахну без тебя.
Я бы все твои недуги
взять хотела на себя.
Порешим, что я отныне
разделю твою судьбу.
Отрекаюсь от гордыни,
от тебя решенья жду.
Не держи в душе обиду
и не вспоминай о ней.
Не показывая виду,
властвуй над судьбой своей.
Буду с этих пор хранима
я возлюбленным, тобой.
Ты — раним, и я — ранима.
Мы обручены судьбой.
Я дарю тебе без спора
все заветные мечты.
Ты один — моя опора,
и мое дыханье — ты.
Не суди за злые речи —
я сужу себя сама.
Вот и всё. До скорой встречи.
Жду ответного письма.

7. ДЕВУШКЕ ОТ ПАРНЯ

Слава богу!
Счет кончен обидам,
что терзали больнее огня.
Слава богу,
что взглядом открытым
ты сумела взглянуть на меня.
Ты меня истерзала порядком —
столько слов мою душу прожгло!
Но теперь под приветливым взглядом,
словно льдинка, растаяло зло.
Но теперь ты к добру повернулась,
мне, сгоревшему чуть не дотла,
показала свой лик,
улыбнулась,
и считай, что от смерти спасла.
Я тебе обещаю, плутовке,
что не буду укором корить...
Не мешало бы сроки помолвки
нам заранее обговорить.
Чтобы не было тени сомненья,
дай же волю хорошим словам,
чтоб не просто обман утешенья,
а любовь помогала сердцам!
Пусть же время вовек не остудит
наше будущее торжество.
Пусть свидетелем слов моих будет
сам господь и святые его!

8. ПАРНЮ ОТ ДЕВУШКИ

Разве можно так терзать?
Бить лежачего не надо!
Всё, что было, вспоминать —
раздувать огонь разлада.
Я уже в руках твоих —
позабудь твои обиды
и не вспоминай о них,
коль они слезами смыты.
Не пиши обидных слов —
я виною истомилась...
Коль помиловать готов —
я тебе сдаюсь на милость.
Слов моей неправоты
ты никак не забываешь...
Буду делать всё, что ты,
мой любимый, пожелаешь, —
нынче, завтра и вовек,
и клянусь, что это правда...
А помолвимся в четверг,
ну а если хочешь — завтра!

1913

ГОРЫ ЦВЕТУТ.

Горы цветут,
Долины цветут,
Рощи цветут.
Когда же ты расцветешь,
Любимый край?

Разбужены поля,
Разбужены леса,
Разбужены народы.
Когда же проснешься ты,
Любимый край?

Гляди вокруг: разбужены народы.
Они шумят, как в половодье воды.
Так что же медлишь ты,
Любимый край?

1919

МОЯ РОДИНА

Милая родина, что ты
смотришь с печалью такой —
иль потеряла кого-то,
кто был любимым тобой?

Или о тех, кто оставил
гнезда свои, ты грустишь?
За морем след их растаял...
Ты не туда ли глядишь?

Или о том загрустила,
что прозябаешь во тьме?
Что тебе, свет мой, не мило?..
Можешь довериться мне.

1920

***

Если б мог добро я напевом слов
приманить!
Об одном благом для людей готов я
твердить:
Чтоб, сроднясь в труде, мог бы дружный люд
ладно жить,
Чтоб с познаньем он мог бы жаркий труд
дружно слить,
Если б зависть мне да незнанья зло
удалить,
Чтобы время всем навсегда пришло
не тужить!

1920

ГОРОД ГОРИ

Давно я молод был,
Учился здесь и жил.
Гляжу на этот город —
И вновь я сердцем молод.

Смотрю на этот дом —
Ведь я учился в нем.
Дивлюсь ему, как чуду,
И век не позабуду.

1938

ПАМЯТНИК РУСТАВЕЛИ В СУХУМИ

Образ Шота Руставели — словно бездонное море.
Храбрость Шота Руставели — вихрем вспененное море.
Бурная жизнь Руставели — неугомонное море,
Кротость Шота — словно солнцем осеребренное море.

Наш величавый Эрцаху горд ледяными венцами.
Стих Руставели вознесся над неприступными льдами.
Гору гора затмевает. Рушатся скалы с годами.
Стих Руставели нетленный с горными спорит грядами.

Может светило дневное скрыть набежавшие тучи,
Но не померкнет вовеки блеск вдохновенных созвучий.
Солнце томит нас порою, летом лучи его жгучи.
Душу нам ласково греет стих Руставели певучий.

Памятник встал над прибоем, над синевою кудрявой,
Солнечным блеском облитый, светлой овеянный славой,
Гордой грядой окаймленный, словно чеканной оправой, —
Не изваянье, а отзвук песни Шота величавой.

1938

УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЕ

«С нами, звездочка, поговори!
Где в росе намокла до зари?

Ты, звезда, лучистый огонек,
Встала прежде, чем зардел восток?

Раньше нас проснулась ты?
Ну пет! Не пристал тебе такой ответ!

Ты гляди да лучше примечай,
Как растим наш общин урожай!

До звезды сегодня каждый встал,
И никто не скажет, что устал.

С пахотой покончено у нас,
Огороды зелены сейчас.

Потрудились мы у табаков,
Ранние очистив, прополов.

На соревнованье выходи, —
Кто в работе будет впереди?

Только, светлый сторож высоты,
Лучше с нами не тягайся ты,

Потому что все мы знаем тут:
Дело славы и геройства —труд!»

Так сказали люди. И тогда
Устыдилась ранняя звезда:

«Нет, тягаться с вами мне невмочь:
Рады вы трудиться день и ночь...

Я хочу лишь труд ваш озарить.
До восхода солнца вам светить!»

1939

ВЕЛИКИЙ ТАРАС

На плодородной родной Украине,
В знойной степи, в прикаспийской пустыне.
Где бы ты ни был — ночью и днем
Думал ты думу всю жизнь об одном.

Перед тетрадью иль перед мольбертом,
В круге друзей, в одиночестве смертном
Или далеким этапом гоним —
Всюду ты жил вдохновеньем одним.

Мучился. Страждал. Глядел непокорно.
Но к светлой цели стремился упорно.
Не угасал в тебе дух огневой,
Как загоревшийся дуб вековой.

Муки свои ты делил с земляками,
Спины согнувшими под батогами,
Об Украине свободной мечтал
И от мечты своей не отступал...

Глянь! Украина твоя, расцветая,
Песни поет — и от края до края
Имя твое народ произносит,
Розы на мрамор надгробья приносит.

Нынче ты — гордость родной Украины.
Время велело, чтоб стали едины
Дело и слово — народ и поэт
В грохоте строек, в шуме побед.

Глянь на страну с берегов Приднепровья
Имя твое произносят с любовью:
«Нет, ты не умер, великий Тарас!
Ты вместе с нами. Ты среди нас!»

В горной Абхазии вещие строки
Дети читают, как жизни уроки.
Слово твое переводят, любя,
Чествуют и вспоминают тебя!

1939

НАШ КАВКАЗ

Ты, покрытый снегами, как символом славы,
Мы гордимся тобою — твои сыновья.
Словно воины в шлемах, вздымаются главы
Белоснежных вершин над чертой бытия.

Ты, вскормивший столь сильных и телом и духом
Абраскила-героя и братьев его.
Передал их могущество детям и внукам
И продолжил в праправнуках их естество.

Сколько всяких врагов на тебя посягали.
Сколько раз закипали в ущельях бои!
Но у врат твоих воины насмерть стояли,
Вражья кровь омывала вершины твои.

А не их ли потомки клянутся отчизне,
Что в тревожные ночи и черные дни,
Состязаясь с прапрадедами в героизме,
Оградят твои снежные горы они.

Так сомкнёмся рядами, питомцы Кавказа,
Поклянемся стране, что врага разобьем,
Пусть он чует пришествие смертного часа,
Чтобы в мире развеялась память о нем!

1942

ИЗ ЦИКЛА «ПЕСНЬ О ГЕРОЯХ»

А. НАЗАДЗИА

            Гвардии капитану
            Л. Назадзиа, отважной
            дочери абхазского народа,
            погибшей при форсировании Дона.

Великой славы достойно
Имя женщины-воина,
Не пожалевшей жизни
Ради своей отчизны.

Женщина-героиня!
На вражеские твердыни,
Мстя за погибших, в бой
Живые шли за тобой.

Хрупкое сердце женщины
Не дрогнуло в огне войны.
Именем твоим увенчана
Слава пашей Апсны.

1943

ПЕСНЯ О ГЕРОЕ ИЗ ГЕРОЕВ

Воин отважный, герой и храбрец,
Верный товарищ, бесстрашный боец,
Сын твой любимый, Абхазия, —
Смелый Владимир Харазиа.

Танки фашистские ночью и днем
В прах обращал беспощадным огнем.
Славы бессмертной достоин.
Родина, сын твой и воин!

Стал для врагов он смертельной чумой...
Только назад не вернется домой
Сын твой любимый, Абхазия, —
Доблестный витязь Харазиа.

В сече с врагами, в дыму и в огне,
Сил не щадя, он погиб на войне,
Славы бессмертной достоин,
Родина, сын твой и воин!

Имя героя запомнит страна,
Песни о доблести сложит она,
И не забудет Абхазия
Светлое имя Харазиа.

1943

ВПЕРЕД НА ЗАПАД!

С заката пришел к нам фашистский солдат.
Так пусть и закатится он на закат.
Пусть будет крепка у героев рука.
На Запад! На Запад! Гоните врага!

По дымным степям, обожженным войной.
Несутся бураны морозной стеной.
Но не остановят героев снега.
На Запад! На Запад! Крушите врага!

В лесах — непролазных снегов белизна.
Звенит первозданная в них тишина.
И все-таки месть партизанов — близка.
На Запад! На Запад! Сметайте врага!

Над линией фронта метели гудят.
И низкие тучи над нею висят.
Но рвутся орлы наши сквозь облака.
На Запад! На Запад! Сбивайте врага!

Героев взрастила геройская рать.
И в мире нет силы ее задержать.
Но зверь, что в крови, только ранен пока.
На Запад! На Запад! Добейте врага!

Вперед, дорогие Отчизны сыны.
В берлоге добейте отродье войны.
Покончить с фашизмом пора на века.
На Запад! На Запад! Развейте врага!

1943

В УЩЕЛЬЕ

Там, где сырые облака за скалы задевают,
Где слабостей своих орлы минутных не скрывают.
Один старинный друг мой жил,
Почтенный старец древний,
Чью десять лет не посещал я горную деревню.

Шел долго я. С холма на холм. То в гору, то под гору.
Уже поблизости вершин сиега открылись взору.
Уже внизу неслись ручьи, шумели водопады.
И было трудному пути и небу сердце радо.

С улыбкой светлою меня друг встретил на пороге
И усадил на место он почетное с дороги.
Сел рядом. Заструилась речь, легка, подобно чуду.
И я приник к его словам, как страждущий к сосуду.

«Что нового у вас?» — спросил он, завершив беседу.
Я стал рассказывать ему про близкую победу.
О всех последних новостях. О радостях и горе...
И вдруг увидел у него лукавинку во взоре.
И мне он номер протянул сегодняшней газеты.
Где, между прочим, прочитал я сам про всё про это.
Так через десять гор крутых,
Сквозь тьму ущелий тесных,
Опередил меня, как вихрь,
Бумажный этот вестник!

1944

К МОРЮ

Стоял на берегу в глубоком я молчанье.
Спокойно было ты, о море, и бело.
Подобно облаку, шло от тебя дыханье,
Струящее, как пар, молочный пар, тепло.

Мы были вместе. Глаз друг с друга не спускали.
Казалось, веки ты открыло лишь сейчас,
Всю ночь я бодрствовал, и ты всю ночь не спало.
Победа эта радовала нас!

Да. мы не спали оба этой ночью...
Как два немых, с тобою мы глядим.
Шевелишься слегка, сказать ты что-то хочешь.
К чему слова, когда восторг в груди?!

На зелень берега роса с небес ложится.
Понятно всё без слов. Уж близится рассвет.
С тобою мы друзья: ты — море без границы,
Я — море радости, границ которой нет!
9 мая 1945

ПОБЕДА

Явился мир в наш мир просторный.
Как, долгожданный, светел он! —
Прозрачны воды. Воздух горный
Лесной прохладой напоен.

Войной измученное тело
Теперь-то сможет отдохнуть.
И сердце, что окаменело,
Как прежде согревает грудь.

И руки-труженики снова
К тебе протянуты, земля.
И пахари, еще в суровых
Шинелях, двинулись в поля.

На просветленных лицах блики —
То небо радуется им,
Им, победителям простым
Невиданной войны великой!

1945

МИР

Что может быть прекрасней в мире.
Чем без тревоги — в мире жить,
Растить семью в своей квартире
И грамоте детей учить.

Из них готовя нашу смену.
Которая отчизну-мать
В труде прославит непременно,
А надо — будет защищать!

1945

МУРАВЕЙ

В лесу дремучем ветры зашумели,
Дубы, как старые скамейки, заскрипели,
Порою молния крушила лес
И поднимался грохот до небес.
Гнал буйный ветер с шумом листьев ворох,
И застилала пыль, взметенная, просторы,
Она закрыла тучей небосклон,
Склонился я, той силой поражен.

Бурлило море, слившись с небосводом,
Дно обнажили ввысь взметнувшиеся воды,
Как буйвол бешеный, волна ревела там
И в берег билась с пеною у рта,
И пенистые брызги вверх летели, —
И солнце потому, казалось, зашипело.
И, диву давшись, молча, сам не свой,
Склонился я перед стихией той.

И крошка муравей мне на глаза попался.
Он грохота, казалось, не пугался,
И с ношею огромной поперек тропы
Он полз вперед.

Всё время он в труде — никто не замечает.
Упорный труженик — никто его не знает.
Гнездо ж растет. Смущенный я стою.
Дорогу дал, склонившись, муравью.

1945

КОРАБЛЬ ПРИШЕЛ

Что за темная ночь: поглядишь —и не видишь ни зги.
Стихли грозные битвы, и сломлены наши враги.
И среди нерушимой, глубокой ночной тишины
Я любуюсь мерцаньем едва различимой волны.

В этот миг возникает и меркнет загадочный свет —
То зажжется во тьме непроглядной, то вновь его нет.
Отраженные морем, трепещут и гаснут огни, —
Нелегко догадаться, откуда возникли они.

После долгих тревог мне доводится только сейчас
Видеть столько знакомых, беспечно светящихся глаз, —
В нашу южную бухту веселый вошел пароход,
Он сияет, избавлен от множества бед и невзгод.

Подымаясь и падая, к берегу мчатся валы;
Озаряя волну, пароход появился из мглы,
Взбудоражил окрестности резким и долгим гудком, —
Этот голос веселый всему побережью знаком.

Он стоит у причала, двоясь и колеблясь в воде,
И сигнальный фонарик подобен высокой звезде.
Как давно я не видел такого свеченья огней!
Я погладил обшивку, прошелся ладонью по ней,

Прикоснулся к холодному борту горячей щекой —
Трепетало могучее сердце громады стальной.
И, не в силах живое волненье свое превозмочь,
Вились наши сердца в унисон в эту летнюю ночь.

1946

ГОРЫ И МОРЕ

Покачиваясь в легком челноке,
Закидывая сети на просторе,
Седой рыбак с рассветом вышел в море.
Его мечты парили вдалеке.
К вершинам снежным был прикован взор:
«Нет в мире ничего прекрасней гор!»

Охотник жил высоко в шалаше.
Под облаками громоздились кручи.
Но, видя сверху блеск волны могучей.
Он говорил: «Мне море по душе!»
Морская гладь охотника влекла
Сияньем светло-синего стекла.

А я лелею давнюю мечту:
Найти в короткой песне отраженье
Кавказских гор, и волн морских движенье,
Простор, и глубину, и высоту...
Так возникает песня на лету.

1947

НА МОРЕ

Дорожка серебряная легла
На темно-зеленое море,
Но волны ее в осколкн стекла
Превратили в яростном споре.

Но всё же она опять ожила,
Легла от края до края
И море надвое рассекла,
Живым серебром играя.

Светящийся, зыбкий и гибкий путь
Лежит над равниной плоской;
Взволнованная морская грудь
Украшена узкой полоской.

Волна поднимается в полный рост
И рьяно о берег бьется,
Но этот непрочный и шаткий мост
Разбить ей не удается.

1947

ИЗ ЦИКЛА "СТИХИ ОБ ОКТЯБРЕ"

1

«АВРОРА»

Ни громы, ни молнии так потрясти не могли
И сушу, и воды, и самое сердце земли.
Был выстрел с «Авроры» сильней, чем раскат громовой.
Он грянул внезапно над городом и над Невой,
Он был для трудящихся голосом правды живой.

И с невских суровых, одетых в гранит берегов
Рванулись балтийцы, штурмуя гнездовье врагов.
Восстание вспыхнуло. Ветер свободы подул
Из грозных, направленных в сторону Зимнего дул.
Страницу событий он яростно перевернул.

Хотя в Петрограде стояла осенняя ночь,
Рабочие знали, что темень отброшена прочь,
Что кончился гнет и настала другая пора.
С винтовочным треском слилось громовое «ура»,
И ранний рассвет озарил изваянье Петра.

Усиленный эхом, звучал орудийный удар;
Блеснув над Невой, он разжег небывалый пожар.
Борьба продолжалась, но в Зимнем потухли огни.
Настали суровые, неповторимые дни.
Бессмертной страницей в историю входят они.

Проникнута мыслью, блистательна и горяча,
Народ поднимала призывная речь Ильича,
И Партии слово дошло до несчетных сердец.
Неволе и гнету пришел долгожданный конец.

1947

ЛЕНИН

Когда Россия, пламенем объята,
Проснулась и в движение пришла,
А те, кто угнетал ее когда-то,
Еще грозили ей из-за угла, —

Как ясный свет, враждебный лжи и мраку,
Раздался голос Ильича.
Народ лавиной двинулся в атаку
И палачей пошел рубить сплеча.

От жизни жалкой, нищей и убогой
Стремясь на веки вечные уйти,
Пошла Россия ленинской дорогой
И не свернула с мудрого пути.

Не потускнели в памяти поныне
Сигнал «Авроры», пламя над рекой,
Ильич на бронированной машине
С протянутой в грядущее рукой.

Прочней, чем вечный камень Мавзолея,
Любовь к нему в любом из нас жива.
Рубиновым созвездием алея,
Над всей вселенной высится Москва.

Лучами светлой правды сквозь потемки
Сияли наши острые штыки,
И не забудут никогда потомки
Простертой к счастью ленинской руки.

1947

БАЛЛАДА О СПАСЕННОМ ПАСТУХЕ

Кто сочтет водовороты Бзыбь-реки,
Что грохочет по ущелью среди гор?..
Вот взошел пастух на зыбкие мостки
И глядит на воду быструю в упор.

Вспоминает он, как пламя занялось
Над хибарою, что князем сожжена,
Как последних со двора сводили коз...
Князь безжалостен, и власть его сильна.

"Перед князем я слабее комара.
Может, с жизнью расставаться мне пора...
Камнем в воду — и прощай моя тоска;
Под волнами смерть найду на дне глухом!.."

По шагает незнакомец по мосткам, —
Он следит на берегу за пастухом.

—    Рыбы много ли в реке?
—    Как в сотнях рек.
—    Деньги, что ли, уронил?
—    Давно их нет.
—    В чем же дело? —
А пастух в ответ:
—    Друг, какой ты любопытный человек!
Может, лучше... — И на воду показал,
Прочертив дугу по воздуху, пастух.
Незнакомец посмотрел ему в глаза —
В них такое, что опасно молвить вслух...
И сказал он очень тихо:
—    Дорогой,
Время попусту не стоит тратить нам.
Разве можно горевать над Бзыбь-рекой,
Если мир сегодня треснул пополам!..
С этой вестью городами послан я
К вам сюда, где тропы горные круты:
Власть — Советам,
Мир — народам.
А земля —
А земля таким хозяевам, как ты!.. —
И стоит пастух, со лба стирает пот:
То поймет его слова, то не поймет.
— К светлым дням привел страну рабочий класс!
Всех князей своих к чертям прогнал народ... —
И стоит пастух, с него не сводит глаз:
То поймет его слова, то не поймет.

Сел опять пастух на зыбкие мостки,
Долго смотрит на кипенье Бзыбь-реки...
А как встал пастух — совсем другой пастух
На такого б не хватило прежних двух.
И глядит он, и шагает он не так:
Горы слушают его могучий шаг!..

Сосчитать у нас с тобой не хватит сил,
Сколько жизней дорогих от смерти спас,
Сколько заново для жизни воскресил
Золотого Октября великий час!

Если мы с тобой и живы и сильны,
Если есть у нас и песни и цветы,
Если веселы и молоды, как ты.
Если внуками, как я, окружены,

То за это всей душой любой из нас
Прославляет Октября великий час.

1952

НАША СТАНЦИЯ

В скалах, как жилище птицы,
наша станция таится.
Ветер мечется вокруг,
свищет, словно горный дух.

Мы сходились на открытье
как на пир, как на событье.
У кого рука легка? —
пала честь на старика.

Раньше он колол лучину,
а теперь нажал рукой
кнопку — и залил долину
светом, борющимся с тьмой.

Раньше были ночи долги.
Снег валился. Выли волки.
А теперь турбины в ряд
мерным рокотом гудят.

Люди со времен Сасрыквы
слали господу молитвы,
чтоб при свете и в тепле
жить счастливо на земле.

Как два брата — свет и счастье.
Скройся, мрак, и сгинь, ненастье,
свету вознесем хвалу!

Горы дремлют величаво,
только ночь лишилась права
погружать село во мглу!

1949

НАС СЛЫШИТ ЦЕЛЫЙ МИР

Лишь только заблестит рассвета первый луч,
Я слышу голос. Говорит столица.
Родимый голос тот, и ласков и могуч,
Сквозь мглу пространств сюда, ко мне, стремится.

Тот голос мне советы подает,
Вперед и ввысь идти мне помогая.
Столицу вижу я. Она встает
Перед глазами ясно, как живая.

Людей мильоны, где бы ни были они,
Услышат голос тот, знакомый и родимый, —
Повсюду зреет мощь, куда ты ни взгляни,
Везде велик в борьбе народ непобедимый.

В горах, в песках, на берегах морских,
На кромке вечных льдов, в полях, где зреет колос.
Где только люди есть — звучит везде для них
Москвы родной и мужественный голос.

Нас слышит целый мир! Мир понимает нас!
Простые люди нам везде всем сердцем внемлют —
Все, кто у горнов трудится сейчас,
И пахарь, обрабатывая землю.

А в час. когда земля в ночной тиши лежит
И сонмы звезд горят над морем и над сушей,
Ты думаешь, что спит Москва? Не спит!
Со всей землею говорит! Послушай!

1949

ПЛАМЕННОЕ СЛОВО

У нас нет слова более родного,
И в сказках вы не слышали о нем,
Оно горячее, как пламя, это слово,
Произнесенное большевиком.

Оно как знамя над землей несется,
Закалено в огне великих битв,
В горах высоких эхом отдается,
В степях широких ветром шелестит.

Сквозь гору пробивается тоннелем,
Укладывает новые пути,
Чтобы быстрее человека к цели,
Высокой и сияющей, вести.

В глуби материков и в океане, синем
Оно преобразуется в труды,
И голая земля, песчаная пустыня
Послушно одеваются в сады.

Как вестник счастья это слово мчится.
Победных крыл его неукротим полет.
Оно в сердца товарищей стучится
И к светлым подвигам зовет.

Оно ошеломленную природу
Кладет к ногам твоим, о человек!
И крепнет гордость наша год от году.
И мощь труда утверждена навек.

У нас нет слова более родного,
И в сказках вы не слышали о нем,
Оно горячее, как пламя, это слово.
Произнесенное большевиком.

1949

ЮНЫМ ДРУЗЬЯМ

Юноша! Перед тобой лежит
Широкий путь, огромный, светлый, ясный,
И счастье каждый день тебе сулит,
Коль ты его не проживешь напрасно.

Но если бесполезно по пути
Хоть день один, хоть час один убудет,
Никто тебе потери не простит,
Никто такой ошибки не забудет.

Мы знаем тех, кто в старости привык,
В прохожих вызывая раздраженье,
Кричать на перекрестках: «Я—старик!
И значит, я достоин уваженья!»

И, жалкие седины теребя,
Как тот старик, ты жалобно заноешь;
Ты, время потеряв, себя
В своем бездействии похоронил давно уж.

И молодой, и старый гражданин
Живи, трудись в своей стране широкой!
Когда бездействуешь хотя бы день один —
Ты, значит, умер на день раньше срока!

Ты жизнь свою на годы не дели
И, долгий путь делами измеряя,
За счастье вечное своей родной земли
Отдай всю жизнь — вот цель твоя прямая!

1949

ПЕСНЯ ПАСТУХА

Я в горах побывал, где играл на свирели пастух,
Эта песня простая мне тешила сердце и слух.

Вот он свой ачарпыи осторожно подносит ко рту,
И чудесная песня стремится набрать высоту.

Ветерок пастуху подпевает, листвою шурша.
Как свежо, и прохладно, и тихо в тени шалаша!

В деревянную кружку старик наливает вино.
На свету загораясь, играет и рдеет оно.

Виноградом и сыром старик угощает меня.
Он поет, и в глазах его столько живого огня!

Черноглазый подпасок вблизи разжигает костер,
И мальчишеский взгляд не по-детски пытлив и остер.

Тонкорунные овцы на горном пасутся лугу.
«Для желанного гостя я песню одну берегу, —

Он сказал, улыбаясь, и трубку набил табаком. —
Видишь солнечный кран? Он тебе с колыбели знаком.

Весь в плодах и цветах, он похож на сияющий сад.
А давно ли враги выползали из волчьих засад,

Предавая огню наши пастбища и города?
И гудели леса, и окрасилась кровью вода.

Нашим светлым садам не видать бы вовеки весны,
Если б не были волею партии мы сплочены.

Погляди-ка отсюда на наше родное село,
Как оно расцвело. Там и ночью осенней светло.

Издалека по трубам в деревню доходит вода.
Отовсюду нам вести приносят туда провода.

Двухэтажная школа стоит у подножья горы,
И оттуда доносится радостный смех детворы.

Семерых сыновей на своем воспитал я веку.
Сколько радости светлой приносят они старику!

Старший сын -— председатель Совета в соседнем селе,
А второй — агроном, искушенный в своем ремесле.

Третий сын мой — писатель. Он песни слагает, как ты,
А четвертый парит в небесах, не страшась высоты.

Пятый сын мой—лесничий. Шестой у меня — садовод.
Ароматным его апельсинам дивится народ.

Вороздит неустанно морские просторы седьмой.
Повидаться с отцом приезжает он в горы, домой».

1949

ТОВАРИЩУ

Семьдесят пять мне стукнуло, брат
Время пришло подводить итоги.
Сотни морщин на лице лежат,
Будто пройденные дороги.

Вместе с Абхазией я стоял
У колыбели нового века,
Вместе с Абхазией благословлял
Ленина — мудрого человека...

Я видел, как народов семья
К счастью шла за большевиками,
Как выпрямляли мои друзья
Спины, сгорбленные веками.

Я видел как, накалив металл,
В работе проворней и крепче стаз,
Рабочий впервые в жизни ковал
Судьбу своего отечества.

Я видел, как, силы свои сплотив,
Чтоб строить общее счастье.
Односельчане шли в коллектив
По зову Советской власти...

Видел я и страданья людей,
И сам я хлебнул немало,
Когда под пятою кровавых зверей
Земля, как живая, стонала,

Когда обливалось сердце мое
Невыплаканными слезами...
Зато и победу, величье ее
Я видел своими глазами...

Семьдесят пять мне стукнуло, брат...
Время пришло подводить итоги.
Сотни морщин на лице лежат,
Будто пройденные дороги.

Повсюду дружеская рука
Меня поддерживает с участьем.
И всё же болит душа старика,
И разрывается сердце на части.

И всё же ночами тревожно я
Думаю, как непроста эпоха.
Думаю о далеких краях,
Где еще людям живется плохо...

Люди, я верю: настанет час.
Вы найдете дорогу к правде.
Будет Октябрьский рассвет и у вас.
Такой же, как был у нас в Петрограде.

Мы соберемся в кругу одном,
Руки пожмем, как сосед соседу.
Пусть дружба и мир на шаре земном
Отпразднуют над войною победу.

1949

РОЖДЕНИЕ ГОРЫ

           Трудящиеся Сухуми
           озеленили и благоустроили
           гору в черте города,
           сделав ее местом прогулок.

В маленькой кофейне — как в жаровне...
В маленькой — большие господа:
Князь, купец, барышник и чиновник
Жадной сворой втиснулись сюда.

Деловые кратки разговоры,
И купец, покуда кофе пил,
Кончил сделку ловкую и гору
На корню у города купил.

Он сказал, что мало интереса,
Мало прока людям от горы,
Что гора — она покрыта лесом,
А в лесу, понятно, комары.

Благодетель города родного,
Хоть сейчас избавить он готов
Гору от лесистого покрова
Город, стало быть, — от комаров.

Умиленье сладкое на лицах:
До чего душа его добра!..
Хмуро в море светлое глядится
Хмурая сухумская гора...

Застучал топор на горных склонах,
Долетел деревьев стоп глухой.
Мет горы и гордой и зеленой —
Стала голой, темной и сухой.

А вокруг, как прежде, слышно пенье
Комаров в предутренней тиши...
А купец по-прежнему в кофейне
Кофе пьет. Считает барыши.

Высится гора в немой печали...
Синь внизу... Вверху — полет орла.
И гора рыдала бы ночами,
Если бы горою не была.

Но другие наступили даты.
Комсомольцы на гору пришли.
Зазвенели острые лопаты,
Подняли засохший пласт земли.

Ты прими, гора, от нас подарки:
Пальму юга, севера сосну.
Путь в цветах, и праздничный и яркий,
По горе уходит в вышину.

Наверху огням веселым тесно,
От созвездий отступает мгла.
И гора сказала б: «Я воскресла!»
Если б говорить она могла.

Вся в листве, обновою гордится,
Смотрит в море, юная навек...
Ну, не так ли в зеркало глядится
Молодой счастливый человек?!

1951

НОВОГОДНЕЕ

1

Я клянусь: обычай славный —
Пить вино под Новый год,
Поднимать бокал заздравный
За друзей, за весь народ!

В старину какие тосты?
Чтоб хоть раз наелся вдосталь,
Чтоб здоровьем был неплох,
Чтобы вол, дай бог, не сдох.

Пить — так только за соседа,
Лишь к соседу — на беседу;
Словно за его межой
Мир чужой.

А сегодня все мы в сборе:
Вся страна — одна семья.
Пью вино на Черноморье
За своих собратьев я.

Волгари, нальем бокалы,
Чокнемся издалека,
Чтоб огнями засияла
Волга-матушка река!

Я желаю украинцам,
Чтоб увидел мир скорей
Море света, что раскинется
Над Каховкою моей!

Я желаю вам, таджики,
Чтоб под солнцем цвел ваш край,
Чтоб невиданно великим
Был бы хлопка урожай!

Волго-Дон!.. Пример хороший:
Так сроднились две реки,
Что водой не разольешь их...
Пью за дружбу, казаки!

Сибиряк, просторов житель!
Бурным рекам дай приказ:
«Не теките как хотите,
А как выгодно для нас!..»

Труженики за кордоном!
Пью бокал за вас до дна,
Чтобы в вечности бездонной
Напрочь сгинула война.

О врагах мы говорим:
«Счастья столько будет им,
Сколько капель я оставил
В том бокале с дном сухим!»

Я клянусь: обычай славный
Пить вино под Новый год!
Всех друзей мой тост заздравный
Погостить у нас зовет.

2

Ты видишь, я сед. И под вечер
Мне давит на плечи недуг...
Чего бы хотел я? Отвечу:
И много и мало, мой друг.

Хотел бы ковшом-исполином
Ворочать громады земли,
Чтоб волжским великим плотинам
Они основаньем легли.

Хотел бы с геологом рядом
Пройти Каракумы пешком
С пытливо нацеленным взглядом,
С тяжелым заплечным мешком.

Хотел бы увидеть в Рустави
Сияние жарких огней
И клокотание стали
Во чреве уральских печей.

Хотел бы землей Украины
До самого Крыма шагать.
Друзьям-ленинградцам машины
Для строек помочь собирать.

И каждую верную руку
Сердечно пожать на пути,
И с вами, товарищи внуки,
До дней коммунизма дойти.

Как видишь, и много и мало...
Но, как у друзей повелось,
Ты вспомни меня за бокалом,
Желая, чтоб это сбылось!

3

Помню новогодний день грозовый,
Никогда мне не забыть о нем:
Бились волны моря с гулким зовом,
Вспененные вражеским огнем.

Горизонт был тучами окован...
Сам себя я спрашивал тогда:
«Что за гром грохочет? И каков он,
Подлый враг, явившийся сюда?..»

Десять лет прошло с тех пор... И что же?
Я опять стою на берегу.
Где ж тот враг, что море зря тревожил?
И помину нет тому врагу!

Горизонта синяя граница...
Я упорно вдаль смотрю опять.
Разглядеть бы — кто это стремится
Наше море снова взволновать?

Взгляд его каков и цвет волос?
И во что одет он? Лоб и нос
У него какие? Или нет
Человечьих у него примет?

Пусть врагам ответ мой будет ведом
Годы пролетят — останусь тут,
А враги сегодняшние следом
За врагами прежними пойдут.

Десять лет назад одних мы били,
А другие помнят пусть сейчас:
Мы уже не те, что прежде были,
Мы еще сильнее в десять раз.

Вот рука — рука большевика.
Ты попробуй, как она крепка!

Декабрь 1951

ПАРТИЯ

Пускай природа силою своею
Сдвигает грозно кручи гор седых...
Но партия во много раз сильнее:
Она и рушит и возводит их.

Пускай природа собственною властью
Моря в тысячелетья создает...
Но партия — гораздо лучший мастер:
Проходит год — и море в берег бьет.

Вот над землей сияет солнце, грея
Просторы мира в ясный день весны...
А партия во много раз светлее:
Ее огнем сердца озарены.

Вселенная огромна... Синь сквозная,
Дорога неизведанных миров.
Она уходит вдаль, границ своих не зная.
Она — как наша к партии любовь.

Земля без солнца — мертвая планета,
Дыханье жизни — в солнечном тепле,
Нет без него ни воздуха, ни света, —
Без партии нет жизни на земле.

1952

ЗАЩИТНИКУ НАШЕЙ СТРАНЫ

Еще дымились камни Сталинграда,
И пыль еще улечься не могла,
Еще повсюду — щебень и зола,
И только-только смолкла канонада...
В тот день у Волги нас судьба свела.

Твоя рука обмотана бинтом...
Ты очень торопился в путь куда-то.
И я едва успел спросить о том,
В каком районе ранило солдата.
«Спешу, дружище, догонять войну.
Сегодня бой грохочет на Дону».

Неведомым твое осталось имя.
Ты попрощался — и исчез из глаз...
Кто твой отец? И жив ли он сейчас?
И почему знакомыми, родными
Мне показались вдруг твои черты?..

В семнадцатом году, в начале века,
В дни Октября я видел человека,
Которого напоминаешь ты.
Он Зимний в Петрограде штурмовал,
И обликом, и духом схож с тобою,
Совсем как ты, он смело воевал,
Был ранен в руку — не ушел из боя.

Как ты, спешил из лазарета снова
К друзьям, что шли сквозь грозы и пургу,
Неся с собою три могучих слова:
«Вперед!»
И «Смерть врагу!»

Не твой отец ли это был, солдат?
А может, это был твой старший брат?

Вторая встреча с ним произошла
В горах, на Черноморском побережье.
Двадцатый год. Солдат в шинели прежней,
Рука уже, как видно, зажила.

Он нежно поднял горского мальчонку
И целовал, как сына своего,
Отдав голодной матери его
Паек солдатский — ломтик хлеба тонкий.

И я спросил у воина тогда:
«Ведь это вы — я ошибусь едва ли —
С друзьями вместе Зимний штурмом брали
И ранены той ночью были?»
—    «Да!»
—    «И все-таки громили юнкеров?»
—    «Да!»
—    «Так значит, точно — вы и есть Петров!»

Он головою покачал в ответ:
«Ошиблись! У меня другое имя...»
Так сходны оба судьбами своими,
Что думаешь: различья вовсе нет.
И кажется — у этого, второго,
Шинель Петрова и усы Петрова,
Походка та же, взгляд, и та же доброта
У самых глаз в морщинках разлита.

.. .И вот на днях на улице Москвы
Рабочего я встретил пожилого.
Вгляделся — он! Я узнаю Петрова
И говорю: «Скажите, это вы —
Петров, который Зимний штурмовал
И вел людей в атаку за собою,
Был ранен в руку — не покинул боя,
В огне войны победу добывал,
Шел напрямик сквозь грозы и пургу
И повторял: «Вперед!»
И «Смерть врагу!»

Не вы ль однажды горского мальчонку
Ласкали, словно сына своего.
Отдав голодной матери его
Паек солдатский—хлеба ломтик тонкий?..
Да, это вы... Узнал по цвету глаз,
Хоть годы сильно изменили вас!»

«Я не Петров, — рабочий мне ответил. —
Но Зимний брал и на Кавказе был,
В голодный год с людьми свой хлеб делил
И, как страна, как весь родной народ,
Я говорю: «Вперед!
Всегда вперед!..»

Народной силе в мире нет преград!
Она взяла высоты счастья с боя,
Отстроила над Волгой Сталинград,
Она теперь — могущественней втрое...
Солдат страны — ты гвардии солдат,
Сын родины, отвагою богатой.
Мы строим мир. Идет за рядом ряд —
Народной силе в мире нет преград!

Мы знаем слово гордое: «Вперед!» —
И мы клянемся: Если будет надо,
Солдат вперед за коммунизм пойдет.
И смерть врагу! И никакой пощады!

Мы строим мир у мира на виду,
Несем земле обилие и радость —
И тот безусый воин-сталинградец,
И тот Петров в семнадцатом году,
И тот солдат, что хлебом стал делиться,
И тот рабочий, что живет в столице.

Ветрами боевыми опаленный,
Да славится советский наш солдат —
За наш Октябрь, за подвиг Первой Конной,
За битву под Москвой, за Сталинград.
За мой Кавказ, за Крым, за Украину,
За все освобожденные края
Любимого защитника и сына
Сегодня славит Родина моя!

1952

МОЙ ГОРОД

1

ТЕНЬ

Я закрыл глаза на миг...
Вот из мглы столетий многих
Город, маленький, убогий,
Тенью тусклою возник.

Налетал с морских дорог
Недруг, рыскавший по свету,
И топтал он землю эту,
Только вытоптать не смог.

И века без перемен
Здесь текли рекою длинной...
Ну, кому нужны руины,
Город-прах и город-тлен?..

Нет, не город — просто тень...
Но в надежде поживиться
Шел сюда из-за границы
Всякий люд, кому не лень.

Византиец лес забрал,
Эллин — мед почти что даром;
Человеческим товаром
Турок бойко торговал.

Весь в грязи, из года в год
Город жил... Кому он нужен.
Кто за ним смотрел бы хуже,
Чем вот этот пришлый сброд?

Я закрыл глаза на миг...
Вот из мглы столетий многих
Город, маленький, убогий,
Тенью тусклою возник...

2

ЖЕЛТАЯ СМЕРТЬ

Пятнадцатый год.... А как будто сейчас.
Я помню. Сосед на пороге у нас
Кричит, умоляет спасти:
«На помощь!.. Мой буйвол в болоте увяз
Отсюда шагах в десяти!..»

Второй наш сосед, задыхаясь, бежит:
«На помощь! .. Мой сын в лихорадке лежит.
Опора и счастье мюе!..
Он бредит в жару и на свет не глядит!.."
Мы входим к больному в жилье.

Он мечется, желтый, худой как скелет,
И хрипом предсмертным сменяется бред
Огнем лихорадка сожгла,
И в доме копейки для доктора нет, —
Желтая смерть пришла!

Писало начальство в тот памятный год
Про «желтую гибель» и «город болот»...
А море шумело волной,
А солнце светило с лазурных высот,
Земле улыбаясь родной.

3

ГОД ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ

На заре сюда вошли солдаты
В серых шлемах, каждый со звездой...
И боец, усталый, бородатый,
Напоить просил его водой.

По двору, из дальнего похода,
Сапоги тяжелые пылят...
Пил солдат из медной кружки воду,
Черствым хлебом закусил солдат.

И сказал: «Весна, а будто лето.
Значит, солнце щедрое у вас...
Городок, видать но всем приметам.
Для хорошей жизни в самый раз».

Прошагали годы чередою...
Жив ли он, мой добрый друг и брат,
В островерхом шлеме со звездою,
Славный революции солдат?

Кто он был: мудрец или кудесник,
Тот, что слов десяток произнес?
Те слова запомнились, как в песне,
И, как в сказке, каждое сбылось.

Он поднялся, город мой, и быстро
В рост пошел: душа его жива!..
Точными словами коммуниста
Были те солдатские слова.

Вот и помню: шел солдат когда-то,
Напоить просил ег-о водой.
Пил из кружки. Был простым солдатом,
В островерхом шлеме со звездой.

4

ГОРОДСКОЙ САД

Старый рынок, а вокруг трясина;
Комары и мухи злы как черти...
Летом пыль деревья заносила,
А зимою — грязь аршином мерьте...

Но однажды в памятную дату
Я услышал, как гудят машины,
Я услышал, как звенят лопаты,
Я увидел — люди заспешили...

И на гиблом месте горожане
По-хозяйски начали работу;
Из лесу деревья приезжали,
И асфальт заковывал болото.

С берегов благословенной Рицы
Кедр явился, сосны шли с Гумисты.
Розы потянулись вереницей
И в саду рассыпались цветисто.

Струями ударили фонтаны.
Словно родники на горной круче...
И казалось, цвел тут постоянно
Светлый сад, зеленый и пахучий.

В этом деле и моя лопата,
Пусть немного, всё же виновата.

5

ЦВЕТЫ НА УЛИЦАХ

Вот здесь дорогу яма обрывала:
Пройдет лишь тот, кто прыгнет не боясь...
И в самом центре города, бывало.
Прохожий, поскользнувшись, падал в грязь.

Вот место окаянное, где буйвол
Увяз в болоте, так и не спасли...
А я смотрю и радуюсь: как буйно
Тут нынче олеандры расцвели!

Цветы, цветы!.. Здесь тысячи найдешь их:
Багряных, синих, желтых, голубых,
Лиловых, белых — нежных и хороших,
Как детвора, веселых и живых.

Вот эту розу посадил рабочий,
Вот те цветы сажала молодежь...
Есть где-то тут и мой цветок средь прочих,
Но я не вижу... Он с другими схож.

6

ДРУЗЬЯ

Иду по бульвару. И вдруг якут
Говорит мне с улыбкой: «Друг,
Я отлично здоровье поправил тут,
Увезу в Заполярье юг!..»

А в море, плывущего на боку,
Москвича качает прибой...
Гостям из Вильнюса, из Баку
Гость из Киева машет рукой.

Вот монгол попросил огня:
«Хороший у вас табак!..»
Вот узбек окликнул меня:
«Из Ташкента привет, земляк!..»

И мне удивительно хорошо:
Отовсюду сошлись друзья!
Иду — здороваюсь с латышом,
Жму руку уральцу я.

И радуюсь братьям моим родным,
И счастье растет вдвойне:
Значит, город мой полюбился им,
Далеким, но близким мне!

С друзьями радостью жизнь полна,
Для друзей ничего не жаль.
Хватит фруктов на всех, цветов и вина,
Пожалуйста, приезжай!..

1952

ДРУГУ

Я забрался жить к луне поближе,
Ты — в долине... Голову склоня,
Я тебя частенько утром вижу,
Ты, поднявши голову, — меня.

Предок мой, заспорив беспричинно,
Твоего кинжалом поразил.
Прадед твой, едва лишь стал мужчиной,
Моего в отместку застрелил.

Много лет аулы среди гор
Кровью разрешали давний спор.

Ты живешь среди долин поныне.
Мой аул — почти что у луны.
Ты мне улыбаешься в долине,
Я тебе киваю с вышины.

Спорим, чья бригада победила,
Где просторней школа, ярче свет...
Если в чем помочь необходимо —
Вот тебе рука моя в ответ!

Не разнять сплоченных наших рук -
Где б ты ни был, я с тобою, друг!

1952

ПРИЗНАНИЕ

Дороги мне эти горные кряжи,
Яркое солнце, синяя высь...
Может, без них меня не было б даже;
В жизни смогу ли без них обойтись?

Но если родина мне поручает
Жить и работать в широкой степи —-
Значит, я друга в степи повстречаю,
Значит, в дорогу коня торопи!

Если мне скажет народ, что в пустыне
Нужен я больше, чем в отчем дому,—
Будут короткими сборы простые,
Скоро в пустыне друзей обниму.

Так же и ты. Моментальные сборы,
Надо так надо — отправишься в путь.
Родина скажет — поднимешься в горы;
Гость, в моем доме хозяином будь!

Руки народов сомкнулись в пожатье,
Партией нашей каждый согрет.
Светлая родина! Как передать ей
Гор величавых сердечный привет!

1952

ЧЕЛОВЕК В ГОРАХ

Сколько ни таилось бы упругой
Силы в мышцах, мужества в крови.
По горам нельзя идти без друга —
Верного товарища зови!

Вот скала отвесною стеною,
В твердый камень еле входит крюк.
Ты спокоен. Сердце — как стальное:
Рядом —друг!

Ты над бездной. Так звезда порою
На краю горы повиснет вдруг...
Кажется, что смерть не за горою.
Нет, неправда! Рядом —верный друг.

Ты в лесу. И может так случиться:
Под ногою гулко треснет сук.
И кабан к тебе из чащи мчится...
Но с тобою рядом смелый друг.

Наконец вершина! Голубое
Небо расстилается вокруг.
Счастье в сердце вырастает вдвое
Оттого, что рядом счастлив друг.

Путь в горах по кручам и обрывам.
Но легко с товарищем идти...
Так каким же должен быть счастливым
Тот, кому с народом по пути!

В строй единый с верными друзьями
Локоть к локтю станем я и ты.
И пускай дороги перед нами,
Как в горах, круты,—

Знаю я, что мы придем к вершинам:
Светлый путь в грядущее ведет!..
В каждом сердце счастье нерушимо
Оттого, что счастлив весь народ.

1952

ГОЛУБЬ

Когда разгонит сны рассвет,
Я вспоминаю сквозь дремоту
Смешные игры детских лет,
На птиц занятную охоту.

Добудешь горсточку зерна
И решето с веревкой длинной...
Простая штука, но она
Была ловушкой голубиной.

И в клетку нес я голубей,
И закрывал за ними дверцу...
Я ощущал в руке своей
На волю рвущееся сердце.

Для пленных птиц дороги нет
простор с другими голубями...
Друзья по играм детских лет,
Сейчас я молча ссорюсь с вами!

Когда бы детство мне вернуть,
То к солнцу вешнему в зените
Я голубям открыл бы путь:
«Летите, голуби, летите!

Во все концы, во все края
Несите счастье по дорогам!..»
Когда б мальчишкою был я,
Сегодня я бы их не трогал.

Со мной вполне согласен внук
(Хоть с белым голубем проститься
Мальчишке жалко)... Он из рук
На волю выпускает птицу.

И голубь взвился в синеву,
Нежданной волей окрыленный,
И восхищенно вслед ему
Глядит мой внук с земли зеленой.

Как этот голубь дорог мне!
В нем мира видится победа.
И звонко бьются наравне
Два сердца — мальчика и деда.

Когда б я стал мальчишкой вдруг,
Я б всё глядел, как голубь вьется...
Рассветных дум обширен круг;
О детстве вспомнишь — и взгрустнется.

Сказать ли внуку моему,
Что обижал я эту птицу?..
Зато сегодня есть кому
Всерьез за голубя вступиться.

Летит, кружит в небесной шири
Крылатый символ мира в мире!..

1912

ОЛЕНЬ

Стоял он, красивый и рослый,
На круче у горной реки...
Рога — как трехлетние сосны,
А ноги, как лозы, тонки.

И пусть окружен он и ранен,
Но он на колени не пал —
Минуту живым изваяньем
Олень перед нами стоял.

Под кручей туманы клубятся
И пропасть лежит, как в дыму...
Он сделал, что мог. И ему
Теперь — погибать или сдаться.

Казалось, он должен смириться,—
Охотник живым заберег...
Но, ринувшись в пропасть, вперед,
Он стал на мгновение птицей.

И люди, у бездны на грани,
В молчанье следили за ним.
Пока он не скрылся в тумане,
По-прежнему непобедим...

А мне захотелось сегодня
Поведать вам песню о том,
Что лучше погибнуть свободным,
Чем жить, оставаясь рабом.

1952

В МАВЗОЛЕЕ ЛЕНИНА

Вот он! Черты знакомого лица.
Его я видел много-много раз.
Где? Там, в горах Абхазии, у нас,
На Волге, на Днепре, и на Неве,
И в Ленинграде, и в Москве.
Вот человек! Повсюду он со мной.
Душе и сердцу близкий и родной!
И возле гроба Ильича
Я замедляю шаг, шепча:

«Товарищ Ленин! Если б встал ты вдруг
Да посмотрел, какая жизнь вокруг,
Да увидал бы, как Москва растет,
Как вся земля советская цветет!

Товарищ Ленин! Выросла страна,
Теперь неузнаваема она —
Всё стало так, как завещал нам ты,
В явь воплощаются твои мечты!

Придя к тебе, как сын высоких гор,
С которых виден вольный наш простор».
Свидетельствую я перед тобой,
Что прежде даже в песне ни в одной
Не грезили о жизни мы такой!

Ярчайший свет сияет на горах,
Доступных прежде лишь одним орлам;
Идут машины нынче даже там,
Где лазала лишь горная коза!
Так много школ сегодня даже там,
Где люди книг не видели в глаза!»

И я на Ленина смотрю,
И Ленину я говорю:

«Взгляни на нас! Как путники в горах.
Идем всё выше! Партия ведет,
Находит самый верный путь, —
Без устали мы движемся вперед.

Товарищ Ленин! Крепкий мы народ.
Мы не устанем! Партия ведет,
И мужеством сердца у нас полны,
И мы друзьям своим всегда верны».

На площадь Красную я выхожу...
Я снова полон силой молодой;
Могуча грудь, как будто выше стал,
И тяжесть лет слетела с плеч долой.
И надо мною ясный небосвод,
Над головою — вольных птиц полет.

И мне легко, как будто я в горах,
Мне хорошо, как будто я в степях.
В широких плодороднейших степях,
Что новою водой орошены!
Мне хорошо в горах и на полях
Советской мощной, радостной страны!

Январь 1953

ПРАЗДНИЧНЫЙ ТОСТ

Друзья мои! Есть право у седого —
Сказать вам всем приветственное слово,
Встречая с вами светлый Новый год.
Мы вместе собрались семьей единой,
Наш стол — от Бреста и до Сахалина,
От южных гор до северных широт.
Со мною рядом новогодней ночью —
Мой брат москвич и брат дальневосточник
Мой брат казах и украинец брат...
Бокалы наши весело звенят!
И первый тост, что поднят ныне тут,
За нашу гордость — за рабочий люд.
За вдохновенье, вложенное в труд!
За вас, крестьяне! За поля страны.
За пашни, что от пота солоны;
За всё, что создал сильными руками
Наш человек на радостной земле:
В деревне дальней и в твоем селе,
В низинах и в горах под облаками.
За наши книги, за героев их,
За школы и за наших дорогих
Людей науки, деятелей сцены!
И за поэтов — чтобы каждый стих
Биение людских сердец ностиг
И душу волновал бы неизменно.
Звучал бы нам — как в роще соловей,
В полете был бы сокола храбрей!
Да здравствует советский наш народ
И время, устремленное вперед!
За партию мой тост — за жизнь и свет,
За нерушимый строй Советской власти!

Дай бог, чтоб жили много славных лет
Народу-победителю на счастье
Те, кто мое отечество вперед
Путем побед ведет из года в год.
За партию, друзья, мы сдвинем чаши
И за правительство родное наше!
За будущее наше — за твоих
Детей и внуков, мой народ любимый!
Они — рассвет. Весна приходит с ними,
И счастье добывается для них.

За наших женщин — дочерей народа,
За красоту души их золотой!
Пусть всё сильнее любят год от года
Нас, если мы любви достойны той.

И для врагов есть слово у меня:
Им светлого вовек не видеть дня!

Я знаю: многословие — порок
Для толумбаша, даже для седого.

И, речь свою заканчивая в срок,
Я пью за Человека! За простого
Работника планеты! За того,
Кто разделяет наше торжество.

Тут место есть для всех племен и рас.
И тот, кто честен, нашим другом признан.
И счастья чаша — общая у нас,
И нам сияет солнце коммунизма.

С победной песней Новый год идет
По горным кряжам, по степям и пущам.
Да здравствует наш светлый день грядущий
Да здравствует товарищ Новый год!

1953

СТИХИ О ЛЮБВИ

1

У МОРЯ

Закатным заревом расцвечен
Обыкновенный летний вечер,
И слышится неторопливый,
Обыкновенный шум прилива.

И, как обычно, часом поздним
Над миром небо стало звездным,
И, озаряя всё вокруг,
Луна явилась — старый друг.

И уж конечно, под луною,
Вон там, где в берег бьет волна,
Всю ночь сидят, обнявшись, двое;
Он и она.

Как пылко юноша влюблен!..
Она на ласки отвечает,
Она луны не замечает,
И ярких звезд не видит он.

И даже мерный гул прибоя
Ни ей не слышен, ни ему...
А «прочем, может, им обоим
Луна и море ни к чему?

Нельзя же мир, что полон счастьем,
Делить на составные части,
Когда любви предела нету,
Когда она — на всю планету!..

Когда, собою знаменуя
Ту страсть, что горячей огня,
Лишь поцелуи, поцелуи
Вселенную заполонят!
В глазах влюбленных счастья свет;
Предела молодости нет!..
А в стороне стоял поэт...

Смущенный странностью картины,
Он звуки правильно и чинно
Из вялой лиры извлекал
И думал, голову ломал:

«Что поцелуи могут значить
И небо в тысячах огней?
И какова любви задача —
Ведь должен, так или иначе,
Какой-то смысл таиться в ней?
Со всех возможных точек зренья
Как расценить в стихотворенье
Тот факт, что ночь напропалую
Растрачена на поцелуи,
Как увязать учебу, труд
Со всем, что происходит тут?»

И жаркий шепот милой с милым
Он превратил в отчет сухой;
Любовь простую оскорбил он
Высокопарною строкой.
А ночь, как сказка, длится, длится
Мигают звезды-озорницы,
Роняя золото лучей,
А с молодыми сладу нету:
Целуются назло поэту
Всё горячей и горячей...

Трудясь той ночью над стихами.
Зарифмовать сумел поэт
И плеск волны, и звездный свет —
Всё, кроме жаркого дыханья
Двух любящих. Они в ночи —
Промолвить страшно! — целовались.
Всё описал. Одну лишь малость —
Сердцебиенье —
Исключил.

2

ДЖИГИТ

Жил джигит, говорят, на абхазской земле.
Очень храбрым он был, говорят.
И красавицу девушку в нашем селе
Тот джигит полюбил, говорят.

Он искал для себя чистокровных коней,
Чтоб понравиться ей, говорят.
С каждым боем, чтоб в славе предстать перед ней,
Становился храбрей, говорят.

Хоть под черной черкескою сердце стучит,
От волнения воспламенясь,
Скромно, как подобает, держался джигит,
Прикоснуться к любимой боясь.

Кто про эту любовь, кроме девушки, знал?
Сам джигит да один из друзей...
И о том, что любимый сражен наповал,
Было попросту сказано ей.

Только брови ее незаметно сошлись,
Был в глазах ее странный покой.
Но до гроба она повторяла всю жизнь
Имя друга с глубокой тоской.
Говорят, что различной бывает любовь,
Что бывает она и такой...

3

СОН

Жил юноша. И как-то раз во сне
Поцеловал он девушку несмело.
И сам не свой ходил он месяц целый,
Он целый месяц счастлив был вполне.
Когда же он впервые наяву
Поцеловал подругу неумело,
Он целый год ходил счастливым, смелым,
И мужество в тот год пришло к нему.

Потом увидел юноша во сне,
Что девушка его поцеловала.
Он стал еще сильнее, чем сначала,
И снова год он счастлив был вполне.

Потом и это тоже явью стало,
А если так, то грех молчать о ней:
Любимая его поцеловала,
И был он счастлив до скончанья дней.

Всю жизнь мечтал, чтоб и она, родная,
Счастливою и радостной была,
Всегда довольна, вечно весела...
Но смог ли это сделать он — не знаю.

4

ЧТОБ ОНА ЛЮБИЛА
Хочешь, чтоб любила? Чтоб на свете
Не мечтала больше ни о ком?

Может быть, нуждаешься в совете?
Жизнь люби, работай с огоньком.

От любимой нежности не прячь.
Уважай себя, в беде не плачь.

Смелым будь, прямым, не слишком горды
В дружбе — добродушным, в слове — твердым.

Пусть, слова связав с делами тесно,
Ум и сердце действуют совместно.

И тогда при внешности любой
Люди залюбуются тобой.

Вот как надо, если хочешь, чтобы
Словно сталь была любовь крепка!..

Если сомневаешься, попробуй
Выполнить советы старика.

1953

О ЛЕНИНЕ

Безмолвно застыли седые вершины,
В ущелии дышит пурга...
Январские ветры пути запушили,
И след на путях отпечатали шины,
И горы одеты в снега.
Под нами —
Долины в просторах морозных,
Над нами —
Снежинок летящие звезды...

Сегодня мой внук обратился с вопросом,
Прочтя календарный листок.
(За школьную парту впервые под осень
Он сел, «мужичок с ноготок».)

Уютно забравшись ко мне на колени,
Он просит меня:
«Расскажи.
Вог здесь, под портретом, написано: «Ленин»..
Кем был он? Что делал? Где жил?»

«Он был человеком, как все мы, но больше
В глазах у него доброты.
Он был человеком, как все мы, но больше
В нем мудрости и простоты,
Но больше
В нем смелости, воли и силы,
Но больше
В нем солнечной радости было.
И взором орлиным
Сквозь годы, сквозь тучи
Он видел всех дальше,
Он видел всех лучше.

Он с нами трудился, он жил вместе с нами,
И нас научил он мечтать...
И часто с такими, как ты, малышами
Любил в разговоры вступать,
Всегда находя для мальчишки любого
Хорошее,
Нужное,
Верное слово.

Сказал он, чтоб строили новые школы
Везде, и у нас среди скал,
Чтоб так же, как город, сияньем веселым
Поселок в горах засверкал.
Всем сердцем желал он, чтоб к нам на вершин
Пришли бы помощники наши — машины.

Он множество знал языков и наречий.
Но лучше всего он постиг
Взволнованный голос сердец человечьих —
Чудесный и трудный язык.
Он всех на земле понимал.
Оттого
Трудящийся мир понимает его.

Нам партию Ленин оставил родную —
Всё ярче сиянье знамен! —
С народом единую, духом стальную,
Великую сердцем, как он...»

И пристально смотрит
С недетским волненьем
Мой внук в Ильичевы глаза.
«Я буду, как Ленин... Я буду, как Ленин..." -
Мальчонка негромко сказал.

Безмолвно застыли седые вершины,
В ущелии дышит пурга...
Январские ветры пути запушили,
И след на путях отпечатали шины,
И горы одеты в снега.
Под нами —
Долины в просторах морозных.
Над нами —
Снежинок летящие звезды...

1954

ЖЕЛАНИЕ

Когда к рассвету молодой поэт
Над непослушной строчкой изнемог,
Хотел бы стать я рядом, дать совет,
Сказать ему: «Не унывай, сынок!»
Я был бы рад, когда б ему помог.

Когда солдат раздумьями томим:
Нелегок путь и далека родня, —
Я был бы счастлив поделиться с ним,
Отдав тепло, что в сердце у меня,
И заслонить, коль надо, от огня.

Всю жизнь свою как воин и поэт
Служить народу — выше счастья нет!

1954

В КНИЖНОЙ ЛАВКЕ

Тома с тисненьем золотым,
Новинки на прилавке.
Стоим мы с другом, молодым
Поэтом, в книжной лавке.

С обидой томик свой берет
Мой друг, поэт абхазский:
«Тираж не тот, формат не тот.
Не те, хоть крепок переплет.
На переплете краски».

Купив, сует в карман пальто,
Ворчит, как пустомеля:
Мол, вот, смотри, издать и то.
Как надо, не сумели.
И тут уж я смолчать не мог,
И я сказал ему: «Сынок,
Твой труд здесь на виду.

Об этом я не мог мечтать,
Когда решил стихи издать
В двенадцатом году.
Для тех, кто ковырял сохой
Свою полоску в поле.
Издать на заработок свой,
Учительствуя в школе.
Я весь тираж на этой вот
На собственной спине
Снес в дом. И ждал, когда зайдет
Случайный гость ко мне.
Зайдет, не скажет ничего,
Качает головой,
Пока я книгу для него
Несу из кладовой.
Там сырость с книжечек моих
Мое стирала имя.
И мыши, обнаружив их,
Одни питались ими.
И я, с семейством раз в году
Пыль с книг сметая яро,
Не только не имел в виду —
Не верил в гонорары.
Я счастлив был любой из книг
Делиться с новым другом
За то, что он букварь постиг,
Освоил чтенье чудом».

Не знаю, верит ли тому
Мой друг, поэт абхазский.
Рассказ мой кажется ему,
Должно быть, страшной сказкой.

А продавщица кипы книг
Кладет к одной одна:
Не залежались в кладовых.
Не смаковали мыши их,
И золотом — среди других
И наши имена.

1954

ЗНАМЯ

Когда вступает знамя в бой,
Оно вперед стремится
Быстрее, чем огонь степной
Или в полете птица.

Солдат, свершая подвиг свой,
С тяжелым древком сросся.
И шелк летит над головой
Солдата-знаменосца.

Но знаменосец ранен вдруг.
Смертельно. И тогда-то,
Позвав своих, глядит вокруг,
Чтоб знамя из ослабших рук
Взяла рука солдата.

Поэт! Не так ли счастлив ты,
Свершив свой подвиг, зная:
Друзья при штурме высоты
Твое поддержат знамя?
Ты пал.
Оно ведет вперед
В труде и в битве твой народ.

1954

О ПОЭЗИИ

1

ЛЕСОРУБ

В лесной чащобе распевают птицы.
Прислушаешься — как не удивиться:
Одна зальется смехом озорным,
Другая вторит голосом грудным.
И далеко летит во все края
Мелодия солиста-соловья.
Тут робкий щебет, там — напев свирели,
Разбойный свист, лирические трели,
Тревожный клекот, звон ручья в апреле
Всё музыкою кажется, друзья.

Но вдруг в оркестре, что гремит вокруг.
Возник могучий, самый главный звук.
Рубя сосну, обрушивая дуб,
Дорогу пробивает лесоруб.

Его связать пытаются лианы,
Его колючки ранят постоянно,
А он идет, прокладывая путь,
Где ты, поэт, пройдешь когда-нибудь...
Звук топора, веселый стук — люблю!
Упрямый труд рабочих рук — люблю!

Поэт!
Приятна музыка твоя,
Похожая на пенье соловья,
На щебет птиц, па тонкий звон ручья...

Но во сто раз ты будешь мне дороже,
Войдешь в сердца, народу станешь люб
Когда стихами людям путь проложишь,
Как проложил сквозь чащу лесоруб.

2

РЕКА

Могуча, широка и глубока,
В долине горной катится река,
Обломки скал обтачивает ровно,
Как перышки, несет и крутит бревна.
Вплавь не решишься, не осилишь вброд...

И я подумал, удивленья полный:
Откуда мощь свою она берет?
Откуда этот блеск и эти волны?

Я у подножья обомшелых скал
Береговую тропку отыскал.
И тропкой той, над пенистым потоком,
Не торопясь, пошел к его истокам.

И что ж увидел я? Из-под камней
Бьет струйка...
Но играет сила в ней.
Прозрачный ручеек течет, не тает —
Земля щедра, земля его питает.

И я сказал: «Учись у той реки,
У ручейка, что с гор бежит лощиной.
Поэзии народной родники,
Как родники в горах, неистощимы.

Как ручейком рожденная река,
Поэзия народа глубока.

3

ВСЁ

Чуть слышный шепот, поцелуев звук,
Злость ревности, тоска любовных мук,
Святая верность, рук твоих кольцо,
Измены искаженное лицо,
Смешное слово, музыки напев,
И месть врагу, и ненависть, и гнев,
Бессонница усталых матерей,
Бессмертные дела богатырей.
Великих революций торжество,
Победный путь народа моего,
ЗеМлетрясенья судорожный миг,
В тиши журчащий маленький родник,
Истории бездонной глубина,
И светлого грядущего весна,
И жизнь в цвету, и смертный крик во
И нерушимый мир на всей земле,
И марш колонн, и широта дорог —
Всё для стихов,
Для мужественных строк —
Тех, что дойдут до сердца и ума...
Всё для стихов —
Таких, как жизнь сама!

1954

ДУМАЯ О ЛЕНИНЕ

Вот уж сорок без малого лет миновало:
Это эра.
Ей имя — советское время.
Эти годы стоят за спиной, словно скалы;
И земля подо мной — как скала,
И заря над землею светла.
Вновь сегодня, исполненный мыслью одной
О великом вожде нашем — Ленине,
Я в грядущие вглядываюсь годы...
Он туда
Призывает нас, вечно живой,
Он вперед заставляет смотреть поколения!
И тогда — не о смерти моя мысль, не о старости,
А о жизни, о юных сердцах,
Что не знают унынья, не знают усталости,
О прекрасных, здоровых ростках
Нашей новой весны, где веселье царит,
Где труда вдохновенного солнце горит!
Это Ленин бессмертный встает как живой
И в будущее указует рукой.

Мы с порывом руки его гордым сжились.
Неразрывны мы с ним на всю жизнь.

Я в думах о Ленине слышу
Народов идущих шаги по земле,
Народов, встающих за мир, как солдаты,
От рассветных ворот до заката
На широких материках,
На далеких земных поясах.
Первозданные джунгли встают предо мной,
Океаны, полярные льды и туманы,
Гор заоблачных великаны,
Пустынь раскаленных барханы...
И везде, отовсюду встает
Победитель народ.
И всё громче победа поет!
Вместе с нами Ленин идет,
По-отечески нежно крепка
В каждой руке человеческой
Ленинская рука.
И взгляд его, гордый, орлиный.
Видит далеко дорогу для всех —-
Для великих и малых народов —
Для всех!
Путь указывает он
И мне и тебе,
Всем идущим вперед
Навстречу судьбе,
Славной и яркой судьбе!

1955

4 МАРТА 1921 ГОДА

С весной родилась Советская власть,
Весна для моей возрожденной страны,
Весна для моей Апсны.
Как мать над ребенком своим склонясь
Советская власть
Солнцем сияющим с высоты
Озарила горы, поля и сады.

Память об этом дне не умрет.
В этот день мои абхазский народ
Духом воспрял,
Силы собрал,
Увидел свет,
Увидел — цепей на руках его нет.
Четвертое марта нам не забыть,
Нам вечно Советскую власть любить.
Советская власть! Навсегда она
Для моей воскрешенной Апсны — весна,
Счастье, народу данное —
Светлое и желанное.

1955

В СЕРДЦЕ — МАЙ!

Жизнь расцветает в середине мая.
Восходит солнце, юностью сияя,
И реки горные, как вам известно,
По-новому свою заводят песню,
И море по-особому шумит,
И все деревья праздничны на вид.

А небо, небо! В нем простор и ласка,
Вся синька вышла на его окраску,
Сияет купол — солнечный, литой —
Какой-то небывалой красотой,
И по нему плывущее светило
Одежды золотые обновило.

И слышу я: весна, весне, весной...
И слышно мне, как дышит шар земной,
Как вечный гром над тучами грохочет,
Смеется ливень, девушки хохочут,
И зубы их сверкают белизной.

Всё это верно. Все правдивы речи,
Весной строка наполнена моя...
Но всё сильней, порыва не тая,
В труде хлопочет сердце человечье, —
А главное не в этом ли, друзья?
И разве пробужденье и расцвет
Народов, тех, что спали сотни лет,
Не радостнее шума вешних вод,
Не выше, чем парящих птиц полет,
И не светлей, чем синий небосвод?

И громче грома голоса слышны —
О мире клич: не допустить войны!
Встают народы, сбросив гнет неволи,
И это людям радостно до боли,
И слезы счастья чище рос весны.

И то, что мир по-вешнему цветет,
И что редеет мрак, слабеет гнет,
И вырастают люди, и нужна
Сердцам свобода, как земле весна, —
Всё это и зовут дыханьем мая,
Как птицу, песню в небо выпуская,
Я славлю май! И сотни тысяч раз
Тот прославляю, что в сердцах у нас!..

1955

МОЛОДЫМ

Срок немалый за плечами;
Оглянусь — почти сто лет.
Пусть же каждый мой совет
Будет впредь обдуман вами.

Долг и участь молодых —
Слушать стариков седых...

Ученик, чей юный разум
Не богат еще познаньем,
В годы школьные обязан
Отличаться прилежаньем.

Книгу умную заметив,
Познакомьтесь с ней скорее.
Не встречал на белом свете
Я источника щедрее.

В жизнь иди прямой тропою,
Стань для слабого защитой
И храни, гордясь судьбою,
Честь души своей открытой.

В сердце добром и отважном,
Верь мне, красота мужчины.
Если прав ты в споре важном —
Для уступок нет причины.

Мыслить ты старайся шире
О грядущем и о давнем.
Не один живешь ты в мире:
Есть враги и есть друзья в нем.

Друга позабудешь — горе.
А врага забудешь — вдвое.
Славится простором море,
А мужчина — головою.

Зло заметив, не годится
Медлить, размышляя долго.
Ты со злом обязан биться —
Так велят законы долга.

Коль делам несправедливым
Вовремя не дашь отпора,
Верь: не быть тебе счастливым,
Доживешь ты до позора.

Не к лицу нам в жизни робость.
А в горах — давно мы знаем —
Трусость увлекает в пропасть,
Храбрость — в небо, к птичьим стаям.

Будь самим собой везде ты,
Смело поступай и честно...

Я старик, мои советы
Выслушать тебе полезно.

1955

ПУСТЬ СТО И СТО...

Пусть сто и сто пройдет таких же дней
И внуки внуков, оглядев планету,
Пусть радуются жизни, песням, свету,
Как я сегодня, и еще сильней.
В грядущее, мечта моя, веди:
Пусть за плечами беды канут в Лету.
Одни победы будут впереди!
Пусть сто и сто, и многократно снова,
Светло и звонко, просто и сурово.

Ои повторится, изначально прав, —
День величавый ноября Седьмого,
Борьбой, любовью, жизнью смерть поправ.

1956

ЛЕНИН С НАМИ

Как некогда на съезды приходил,
не разделенный с нами скорбной датой, —
живой Ильич пришел на съезд Двадцатый,
родной, простой, каким при жизни был.
С трибуны, в зале и со всех сторон
он видел всех, и всем был виден он.
Во время перерыва, на скамье,
где сели рядом, тесно плечи сблизив,
с волжанином, украинцем, киргизом
беседовал об их житье-бытье.
Нет, не виденье, не игра ума —
бессмертен духом, правдою нетленен,
на съезд Двадцатый к нам явился Ленин,
всегда живой, как партия сама.
И поднимают миллионы рук
над веком нашим ленинское знамя.
Бесстрашный воин, самый лучший друг,
в сердцах людских, во всем, что есть вокруг,
он был, он есть, он вечно будет с нами!

1956

ИЗ ЦИКЛА «ВЕСНА 1956 ГОДА»

1

НА МОРСКОМ БЕРЕГУ

Я над утренним морем стою
И под шум его думаю думу свою:
Вот каким должен быть
Человек настоящий —
Необъятный душой, как оно,
Полный силы живой, как оно,
Как простор этот, вечно шумящий,
Мчащий бурные волны в разгоне безбрежном.
Должен быть он и ласково-нежным,
Словно море летней зарей.

И таким после жизни своей
Будет в памяти жить он людской.

2

ПАРУС

Парус в море лазурном
Уплывает под солнцем куда-то,
Чуть качаясь на тихой волне.
Скрылся вскоре
Бесследно
В сияющем море.
Будто не был он,
Будто приснился во сне.

Так иные из нас
По затишью житейских заливов
Без забот и трудов
Проплывают по воле судьбы;
И они, как тот парус, уходят из глаз,
Исчезают навек, без следа.

И не знаешь ты: жили они
Или не было их никогда.

3

В ВОЗДУХЕ

Я запомню навек этот радостный день:
Проплывает земля подо мной,
Гудаута, Пицунда, Афон...
И не Гагра ли там впереди?
Вот я вижу: два буйвола тянут арбу
На узкой полоске шоссе,
Но не видно — идут они, или стоят,
Или пятятся вместе с арбою назад?
И подумал я: если б такой самолет
Дали в молодости тебе!
И обидно мне, очень обидно теперь,
Что я долго сидел на арбе.

Молодые! Завидую вам, —
Жизнь свою вы прекрасною сделать вольны,
Если с детства вам крылья такие даны!

4

СЧАСТЬЕ

Абхазия моя — со мной,
И вся страна Советская — со мной,
Со мною — села, города большие,
Со мною — старые и молодые,
И люди гор, и жители степей.
Все люди дороги душе моей,
Кто ищет дружбы,
Хочет в мире жить.

Мой светлый дух войной не устрашить.
Перед грозой лицом не побледнею.
В семье друзей я горд страной своею:
Какое счастье жить в большой семье родной!

Ведь ты, моя Абхазия, со мной,
И от Камчатки дальней до Дуная
Со мною вся страна моя родная!

1956

ВЕСЕННИЕ НАСТРОЕНИЯ

1

Я ВСЕ МОГУ...

Я — человек. Я друг твой. Я твой брат.
Стою под солнцем, свету солнца рад,
Моя земля — мне твердая опора.
Я всё могу: подняться в высоту,
Поспорить с быстрой птицей на лету,
Создать моря и передвинуть горы.
Я всё могу!
Любить — и до крохи
Всю жизнь отдать, коль надо, ради друга,
Идти в бои (врагу придется туго!),
Построить дом и написать стихи.
Я всё могу: перебороть года,
Чтоб жили в песне молодость и сила,
И сердце разрывать себе, когда
Тебе, мой друг и брат, невыносимо.
Стою под солнцем, землю берегу...
Я — человек. Я всё могу.

2

МНЕ ЖАЛЬ...

Очень мне жаль, что, дожив до седин,
Многого не повидал я на свете.
Сколько хороших людей я не встретил!
Их — миллиард. И, видать, не один.
Всех бы приветствовать песней и смехом,
Наше вино распивать под орехом,
Слушать рассказы по целым часам,
Слать бы посланья по их адресам,
В долгой разлуке тоскою томиться!..
Вешней порою особенно жаль:
Скольким друзьям — в миллиард не вместиться!
Я мускулистые руки не жал,
Счастьем я с ними не смог поделиться.

3

ЧЬИ ОНИ?

Зеркальною стала вода на миг.
Вижу при свете дня —
Из моря с улыбкою смотрит старик
Неведомый на меня.
В глубоких морщинах лицо старика,
На палке жилистая рука...

Глаза у него мои, не таю,
Узнаю улыбку мою.
Но седина, морщины притом,
И палка — только взгляни! —
Как жердь, подпершая старый дом...
Не понятно мне, чьи они?

4

К МОРЮ

Когда сверкает солнечная гладь,
Как верный друг, ты радуешь мне душу.
Когда ж ты хмуришься, мне хочется сказать
Ну перестань же, море, ну послушай —
Полны весною и земля и высь;
Товарищ мой хороший, улыбнись!

1956

РЕКА

Веками вдаль она текла,
Не зная участи своей.
В разлив тащила из села
Всё, что ни попадалось ей.

Могла реветь, могла рычать
И пенить вечную струю,
Но было некуда девать
Ей силу буйную свою.

Но вот обуздана она
Твоею волей, человек,
Она в тоннель устремлена
Такого не было вовек!

В потоки света для людей
Превращена ее волна.
Смирилась с участью своей
Как будто и не с гор она!

Тысячелетья без забот,
Без цели, буйствуя, текла,
А нынче не рычит — поет:
Работу по душе нашла!

1956

РЫБАК

Он, словно из пены рожденный,
На берег сошел опаленный.
Как парус его борода
По ветру летает, седа.
Удачлива ловля ночная,
И рыба за ним, как ручная,
Бежит, залученная в сеть,
В песке серебром заблестеть.
Глядит он на море — и море
В его отражается взоре,
И волны, послушней собак,
Ступни твои лижут, рыбак,
Смирились, покорные силе.
А смертью давно ли грозили?
Он смело глядел ей в глаза,
Когда бушевала гроза.
Ни бурь не страшась и ни грома,
Рыбак — он ведь в море как дома...
Ты в море уходишь опять —
Позволь твою руку пожать!

1956

НАША СИЛА

Есть в мире сила мускулов играющая,
Есть сила рук, что жизнь превознесли,
Есть сила ветра, острова срывающая,
И сила сотрясения земли.
Есть мускулы морей — валы приливов.
Есть сила водопадов, и огня,
И атомных грибообразных взрывов,
И сила рек, вскипающих звеня.
И мощь лавин, обвалов и обрывов.
Да, это так. Но сила есть всесильная,
Есть правда нашей партии родной.
Она ведет народ и стала символом
Народной силы праведной, прямой.
Есть сила — сила партии безмерная.
Священная, счастливая, бессмертная.
Вот правда коммунистов, нас ведущая
Всегда вперед, всегда вперед, в грядущее!

1956

ОСЕНЬ В ПОДМОСКОВЬЕ

Пожелтелые листья берез
Надо мною летят, опадая,
Словно птиц,
Вожака потерявших,
Садится бездомная стая.
Опускается туча над лесом,
Мокрым краем касаясь
Сосен сумрачных
В зелени темной,
Пеленою ненастья
Застилая зарю...
Я стою у калитки. Смотрю
На дорогу, на лужи,
По которым мальчонка веселый
Вприпрыжку бежит.
Ветер в рощице голой
Пожухлые листья кружит...

Может быть, и за мной кто-нибудь
Незаметно следит в это время,
Про себя рассуждая:
«Задумался, старый!
В эту слякоть и морось
О чем его мысли?
Видно, грустно ему...
Ведь года — невеселое бремя...»
Я ответил бы:
«Мысли простые,
Как у всех. Размышляю о деле своем --
О поэзии. О поэтах —
И о тех, что в Москве,
И о тех, что в Сухуми.
Но не только о строчках раздумья.
А Суэц?
Разве он не волнует певца,
Как сограждан сердца,
Как все честные в мире сердца?
Пусть египетская земля далека —
Нил течет в нашем сердце,
Широкий,
Как Волга-река.
Я, как член редколлегии
«Алашара»,
Журнала абхазского,
Думаю:
Что напечатать
О Суэце и Ниле сейчас?
И кого из поэтов Египта —
Да получше бы — перевести.
Чтобы гневом звенело
Правдивое слово
Для советских людей,
Для земного
Огромного шара?

И обязан я думать об этом
Помногу,
Если падает даже листва па дорогу.
Навевая печаль.
Осень? Что ж!
Пусть ее! Мне не жаль.
Тучи низко плывут.
Стынут темные лужи.
Даль ненастно-угрюма.
Сжимается сердце от стужи.
Но я должен,
Я должен
Размышлять и работать,
Работать и думать
Даже в годы мои,
Даже в восемьдесят три мои года,
Какая бы
Ни стояла погода.
Без скидок, без жалоб,
О недугах своих забывать —

И весною и летом,
Зимою и осенью,
Лени не поддаваясь,
Работать, Писать».

1956

ТОСТ

Имя есть на земле одно,
Нет в природе ему сравнений,
Громовых раскатов звучней оно.
Бурь сильней и землетрясений.

Тот, кто носит его, — выше гор,
Выше жизнедарящих рек.
Ярче солнца оно озаряет простор.
Это имя — Человек.

Первый тост мой за то, чтоб оно
Еще ярче, светлее сверкало,
Чтоб теплее
Живые сердца согревало.

Этот тост за сына отчизны моей,
За того, чьи стремленья чисты.
В чьей душе
Непочатая сила и нежность
Воедино слиты
И, как вечное море, полны.

Тост мой
За человека
Советской страны.
Дай бог
Здоровья
Ему!
Бесконечного счастья ему!

1956

ВОТ КТО Я...

Гость,
пришедший с ручкой и с блокнотом,
задал мне вопрос важнее
множества других...
Спросил он: «Кто ты?»
Я сказал: «Советский человек.
Сын земли. Точнее — сын абхазский
и потомок тех, кто отгонял
от Кавказа воинов арабских,
голову пред шахом не склонял.
По наречью — люди Адыгеи
и черкесы — это братья мне.
Я потомок тех, кто не сгорели
за тысячелетия в огне.
Я — абхазец!
Древние преданья
о моем народе говорят.
А его советские деянья
на знаменах золотом горят!
Я — абхазец!
Сын родных ущелий,
сын земли,
где пращуры лежат.
Всякий,
кто идет к добру, как к цели,
близок мне,
как будто кровный брат!»

1957

ИДУ С ОКТЯБРЕМ

Было за сорок мне. И казалось,
Что дошел я до грани, где жизнь обрывалась.
Каждый день, безнадежно пытая судьбу,
Брал я тяжким трудом,
Как крутой перевал,
Будто влек за собою арбу.
Так я шел и растрачивал сердце свое,
Как последнюю горсть серебра,
Видя сам, что надолго не хватит ее
И что неоткуда ожидать мне добра...
И Абхазии участь — отчизны моей —
Затмевалась, мерцала вдали, как звезда, —
Искра малая в бездне вселенной,
С высоты бесприютно надменной
Ей недолго упасть и пропасть навсегда.
Значит — правда: порой человек
Сам не знает, что рядом счастье его
И что, может быть, шаг лишь один до него.

Так, в ту пору, когда я — вот-вот —
Пасть готов был без сил,
И себя побежденным признать,
И перо уронить
В недописанную тетрадь, —
Будто под руки кто-то меня подхватил,
Будто крылья тогда у меня отросли
И вперед, и вперед, и вперед понесли...
Так могучий поток Октября
Подхватил меня, поднял в полет
В животворном бушующем шквале своем
И понес всё вперед, и вперед, и вперед.
Всё, чем жил я
И ради чего я трудился —
Моего дорогого народа судьба, —
Вся печаль и вся горечь,
Что в сердце скопилась,
Словно в сказке,
В чудесный бальзам обратилась
Для меня самого.

И еще прожил я сорок лет, —
Бьется ровно сердце мое,
И глаза мои зорко глядят.
И я знаю — Абхазии милой звезда
Не померкнет теперь,
Оберегаемая Октябрем,
Не закатится никогда.
Нет, друзья мои, я не старик —
Я строитель грядущего, я гражданин,
Вместе с вами шагающий в ногу
И со всею громадной страной,
Необъятно простертой на двух
Континентах великого мира!
Я иду с Октябрем, что ведет
К счастью светлому весь человеческий род.
Я иду с Октябрем всё вперед и вперед,
Ибо самое время теперь
Жить, трудиться, творить, вдохновеньем горя.
Силу в сердце вливает мне свет Октября.

1957

Я У МОРЯ ЖИВУ

Я у моря живу. Открыт предо мной
Необъятный простор голубой.
И когда я спускаюсь к нему, то сперва
Камни крепкие под ногой.
Дальше — галька и мягкий песок...
Я на волны гляжу — белеют они,
Я на горы гляжу — синеют они.
Небосвод несказанно высок,
И сверкают звезды на нем
Золотисто-янтарным огнем.
Поучиться премудрости жизни у моря
Я сегодня хочу, чтоб корабль свой вести
С ветром встречным и волнами споря.
Нет, не отдыха я ищу
В задушевной беседе с пучиной кипящей!
Чувства новые в ней почерпнуть я хочу.
Жить — как море в труде и борьбе настоящей:
Неустанно ворочая глыбы камней
И немолчно шумя всею ширью своей.

1959

ВОСПОМИНАНИЯ О МЕЛЬНИЦЕ

Мельница шумливая, как море,
Мельница с водой на колесе.
Ей река воды давала вволю, —
Днем и ночью жернова мололи,
Устали не ведая совсем.

Помню эту мельницу.
Я в детстве
Засыпал под плеск ее воды,
Как под звуки колыбельной песни.
Неустанно жернова мололи...
Мельница шумливая, как море.

Мельница и люди в чем-то схожи.
Мне б такою мельницею быть,
День и ночь вот так трудиться тоже,
Чтоб на славу людям послужить.

Нет прекрасней этого желанья:
Жить для неустанного труда,
Чтобы о тебе воспоминанье
Тоже не исчезло никогда.

1959

НАД МОРЕМ

Словно орел, распростерший черные крылья
Медленно туча над морем кружит,
Ветер, сорвавшийся с гор,
Вырывает ей черные перья.

Там, между морем и тучей,
Я вижу на небе точку,
Она всё ближе и ближе,
И вот жужжащий кружочек
Летит над моей головою.

Летит самолет серебристый,
На морского орла похожий,
Действительно, очень похожий.
Но только летит он так быстро!

Летит человек! Я вижу—
Скользит над пучиной гневной,
И разум его обгоняет
Стремительный бег вселенной.

1959

СТАРИКУ

Пускай все люди говорят — ты стар,
Слабы колени, сгорбленным ты стал.
Ну а в глаза твои кто бросит взгляд,
Тот убедится, как зрачки блестят.
Когда ты смотришь на вершины скал.
Все говорят, дружище, про года.
А сердце слышали они твое? Нет или да?
Конечно нет! Горит огонь нетленный,
Ты проникаешь мыслью дерзновенной,
Как острою ракетой — в глубь вселенной,
Где и твоя звезда горит, твоя звезда!
Пусть люди говорят, что стар ты стал,
Но с юных лет ты ум свой, как кинжал,
Оттачивал. И потому он прочен,
Не знает устали ни днем ни ночью, —
Доныне молод, закален, отточен
Кинжала нержавеющий металл.
Дружище, ты не стар, совсем не стар!
Лишь только не давай, чтоб сердца жар
Угас, и не давай покою
Ни сердцу, ни уму. Тревогою такою
Ты сохранишь весны бесценный дар.
Дружище, ты не стар, совсем не стар!

1959

СТИХОТВОРЕНИЯ ДЛЯ ДЕТЕЙ

НАСТАВЛЕНИЕ

Подняться
На заре спеши.
И кудри
Гребнем расчеши.
И чистой
Ключевой водой
Лицо ты
Тщательно умой.
Рубашку
Чистую надень.
Потуже
Затяни ремень.
«Спасибо!» —
Завтрак съев, скажи.
И в школу
Быстро путь держи.
И помни:
В школу ты пошел,
Чтобы учиться
Хо-ро-шо!

1910

«ПОСЧИТАЛА»

Как-то Хыш ленивой дочке
Поручил цыплят и квочку.
Та считать цыпляток стала
И пятнадцать насчитала.

Но повадился на двор
К ним являться ястреб-вор.
Как мелькнет крыло его —
Нет цыпленка одного!

И соседкам про воришку
Говорила дочка Хыша.
«Ястреб совесть потерял —
Всех цыплят перетаскал.
От пятнадцати, вот жалость.
Двадцать лишь всего осталось!»

А соседки почему-то
Говорят: «Так это ж — чудо!
Зря ты ястреба ругаешь.
Если правильно считаешь —
Каждый раз тебе на двор
Приносил цыпленка вор!»

1924

МАРТ И ПАСТУХ
(Легенда)

Всех измучив непогодой шалой.
Наконец-то март решил уйти...
Коз своих пригнал пастух в кошару.
Вымокнув до нитки по пути.
И, одежду в шалаше повесив.
Март ругал он, не жалея слов.
Тот услышал, вспыхнул, полный спеси.
Стал от злобы черен и суров.
И, остановив апрель идущий,
В долг три дня он у него забрал,
И метелью, день и ночь метущей,
Он в кошаре коз замуровал.
Те и так весь март почти не ели,
А попав в метельный плен теперь,
С голода как будто озверели —
Стали блеять, прыгать, рваться в дверь.
Но пастух и тут не растерялся —
В кожаный бурдюк, смеясь до слез.
Ом кота, хоть тот сопротивлялся,
Сунул и повесил среди коз!
Кот орет, мяукает и бьется.
Козы перепуганно дрожат.
Вся отара в страхе к стенке жмется,
Ей не до еды, как говорят!
Так они три дня и просидели.
А когда истек волшебный срок,
Вместе с ним под солнышком апреля
Снег слезами быстрыми истек.
И пастух, апрелю улыбнувшись,
Выгнал стадо глупое свое,
Развязал бурдюк, и кот, метнувшись,
Канул, как и март, в небытие.

1930

ВЕСНА

Сошли снега. Морозы скрылись.
Набухли почки там и тут.
И соки к веткам устремились —
Вот-вот их с треском разорвут.

Пришло труда и песен время.
И, чуду дивному под стать,
Ложится мертвым в пашню семя.
Чтобы живым оттуда встать.

1930

ЗИМА

Буран леденящий всю ночь завывал.
Пруды и озера он в лед заковал.
На зелень долин и на осыпи круч
Обрушил он снег из взлохмаченных туч.

И мальчик увидел, проснувшись с зарей,
Как солнце алеет над белой горой.
Тепло он оделся и в школу скорей
Помчался привычной дорогой своей.

И первым оставил следы на бегу
На белой и чистой тетради — снегу.

1932

ПЧЕЛА И МУХА

Муха, встретившись с пчелою,
Ей сказала: «Ах, бедняга,
Нет весь день тебе покою,
Нет и ночью, работяга!
То ты за водою мчишься,
То несешь нектар тяжелый.
То в тычинках ты пылишься.
То ты кормишь юных пчелок.
Всё другим — и труд, и сладость,
А себе — лишь каплю меда...
Ну, а я — себе на радость
Развлекаюсь беззаботно.
Не тружусь, а пир горою
Для меня и днем и ночью.
И твоим медком порою
Я балуюсь, между прочим! ..»
— «Да, всё это мне известно! —
Ей пчела в ответ сказала. —
Что нахлебницей бесчестной
Испокон веков ты стала.
Что разносишь ты заразу.
И тебя, как паразита.
Люди, встретив, гонят сразу...
Так пока ты не убита,
Может, правильнее будет
По-иному жить на свете —
И себе добро, и людям
Приносить до самой смерти!

1933

СТАРИК И МАЛЬЧИК

Пошатываясь, сгорбившись, идет,
На посох опершись, старик глубокий.
И тяжек каждый шаг его вперед.
Боясь упасть, он еле движет ноги.

И мальчик, что стоял невдалеке,
Воскликнул звонко, к маме повернувшись:
«Смотри, ведь он шагает налегке, —
Так что же он едва ползет, согнувшись?!»

«Нет, сын, его сгибает тяжкий гнет,
Но не увидишь ты его до срока, —
Знай, на своих худых плечах несет
Сто бесконечных лет старик глубокий.

Ог молодых закрыта ноша та,
Какие б ни вели об этом речи.
Но если сам ты доживешь до ста,
То взвалишь этот груз и ты на плечи!»

1934

В НАШЕЙ ДЕРЕВНЕ

1

ПРО СОЛНЦЕ

С неба смотрит Солнце
Миллионы лет.
Льет на землю Солнце
И тепло и свет.

Но посветит Солнце
И уходит прочь,
А живое сердце
Греет день и ночь.

Значит, сердце лучше
Солнца самого.
Никакие тучи
Не затмят его!

2

ПРО ЛУНУ

При Луне у нас в горах
Прогуляться хорошо.
Ну а как ходить впотьмах,
Если ночью дождь пошел?

Есть в колхозе новый дом,
Невелик и невысок.
Он во все концы кругом
Шлет по проволоке ток.

Если ночь у нас темна,
Не сидит народ впотьмах:
Не одна теперь Луна —
Много лун у нас в горах!

3

ДОКТОР И СТАРИК

Высока деревня наша.
Хоть мала, да высока.
Звезды ясные над нами.
А под нами — облака.

Ходит доктор по тропинкам.
Не боится он дождя.
«Эй, смотрите не болейте!» -
Говорит он, уходя.

Есть в деревне дед столетний.
Он на доктора сердит.
«Не даешь ты человеку
Расхвораться!» — говорит.

4

РОДНИК

В былое время под горой
Родник единственный бежал.
К нему народ ходил толпой —
Водил коней на водопой
По вековым ступеням скал.
И всё селение водой
Родник поил и умывал.

До родника спускаться — час,
Потом наверх взбираться — час.
И воду брать, нагнувшись, — час,
И отдыхать, вернувшись, — час...

Так йыл далек
Тот родничок,
Что под горой бежал у нас.
Но родники с недавних пор
Пошли по трубам в каждый двор:

И у Сагясы есть родник,
И у Дауда есть родник.
У деда Кана есть родник,
Да и у Баты есть родник.

И говорит нам Кан-старик,
Отпраздновавший сотый год:
«Ну и хорош у нас родник
По имени Водопровод!»

5

НОВЫЙ ДОМ

Есть новый дом в деревне. До ворот
К нему дорога ровная ведет.
Ребятам отдан этот новый дом —
В нем школьники проводят день за днем.

И каждый день в горах издалека
Мы слышим трели школьного звонка.
На школьников глядит столетний Кан
И говорит соседям-старикам:

«Смотрите-ка, соседи, кто идет!
Вот будущий учитель, садовод,
Вот инженер, моряк, художник, врач,
А это офицер несется вскачь...

А может быть, когда придет пора,
Окажутся у нас профессора!»

И старики с почтением глядят
На новый дом, на стриженых ребят.

6

ДЕДУШКИН ЗАКАЗ

Сто километров горного пути
Пройдешь, чтобы до города дойти.
Легко бежит по скалам молодежь.
А в старости так быстро не дойдешь.

Идет до ближней почты старый Кан,
Снимает в будке трубку старикан
И задает всего один вопрос:
«А почему нет в лавке папирос?

«Казбека» нет, и «Беломора» нет».
И слышит он из города ответ:
«Пожалуйста, простите. Завтра днем
Мы несколько вам ящиков пришлем!»

7

ТЕЛЕСКОП

Построил школьник телескоп
(Тринадцатый мальчишке год),
И по уступам горных троп
К нему во двор спешит народ.

Соседи смотрят в вышину:
«Эх, полететь бы на Луну!
Так хорошо она видна —
Недалеко от нас Луна».

До поздней ночи о Луне
Идет беседа в тишине:
«Побыть бы там хотя бы раз,
Потом обратно — на Кавказ!»

8

НАШ ОФИЦЕР

Приехал стройный офицер
К нам с рубежей СССР.
Домой приехал отдыхать
И навестить отца и мать.

Соседям отдает он честь,
И каждый просит: «Заходи!»
И орденов не перечесть
У офицера на груди.

Ребята ходят вслед за ним,
И каждый юный пионер
Мечтает вырасти таким,
Как этот смелый офицер.

9

ЧАСЫ

И на руке и на стене
Верны часы у нас.
Они покажут вам и мне
Один и тот же час.

Едва лишь полночь настает,
Советская земля
Своих часов сверяет ход
С курантами Кремля.

Сейчас зима и тишина.
Над нами — звезды и луна,
Под нами — тучи пелена,
Густой туман ночной...
Но знаем: с нами вся страна
И мы со всей страной!

1953

ЛЕТО В ГОРАХ

1

АБХАЗИЯ

Абхазия — моя страна,
Средь гор крутых лежит она,
Вся ярким солнцем залита...
Над нею неба высота
Чиста.

Гулять под солнцем хочешь ты
Спеши сюда, мой друг.
Ты любишь фрукты и цветы —
Они растут вокруг.
Мы гостю рады от души.
Ты хочешь к морю — поспеши
В Абхазию, на юг.

Спеши увидеть поскорей,
Хотя б на малый срок,
Счастливой родины своей
Счастливый уголок.

2

ТРОПИНКА ТУРИСТОВ

Есть тропинка на горе лесистой,
По тропинке той идут туристы,

И никто не обойдет сторонкой
Родничок под тонкою сосенкой.

Словно приглашает: «Пей, прохожий!»
Родничок, на зеркало похожий.
Кто пройдет тропинкой, тот нагнется
И всегда из родника напьется.

Вот пришли ребята из столицы
И свои в нем увидали лица.

Отразились в нем попеременно
Белорусы, латыши, туркмены.

А за ними следом и другие
Наши люди, братья дорогие.

Мал родник, но он течет, не тужит,
Он со всей большой страною дружит.

3

МАШИНА
Что плывет там выше тучи
И грохочет, словно гром?
Что сверкает там над кручей
Ослепительным огнем?

То машина на вершину
К нам спешит во весь опор,
И горят глаза машины,
Словно молнии средь гор.

Это славный город Горький
Преподнес подарок нам.
Шла машина в степь на зорьке —
Нынче мчится по горам.

Мчится быстро, без опаски,
Как крылатый конь из сказки.

4

НА МОРЕ

В Москве
Уже осени ранней приметы...
У нас еще солнце,
У нас еще лето.
И если наскучили
Горы вокруг,
Есть Черное море,
Хороший наш друг.

А сколько детей на его берегу!
Я многих, ребята, назвать вам могу:
Танюша, Тамара,
Натэла, Зульфара,
Петро, Михаил,
Зураб, Исмаил.
Кастусь и Аленка, Ванюша и Смел,
А всех я запомнить, друзья, не успел.

Проходит вдоль берега,
Воду колыша,
В сторонке от пальм,
Винограда и вишен,
Цветов и садов,
Что плодами покрыты,
Родной черноморский
Корабль знаменитый.
Высокий, сверкающий,
Мощный, красивый,
Большой теплоход
Под названьем «Россия».

И машут ручонками
С пляжа, с бульвара
Танюша, Тамара,
Натэла, Зульфара,
Петро, Михаил,
Зураб, Исмаил.
Кастусь и Аленка, Ванюша и Смел,
А всех я запомнить, друзья, не сумел.

Чудесно в горах и на вольном просторе
У самого синего Черного моря.

5

ВИНОГРАД

Сижу под кустом винограда,
Где солнце не светит в глаза.
Колышутся листья тихонько,
И гибкая вьется лоза.

Я осенью ягоды выжму
И сока густую струю
Заставлю в вино превратиться,
В бутылки вино разолью.

И это вино золотое
Во все разошлю я края,
Чтоб взрослые выпили дружно
За ваше здоровье, друзья:

Танюша, Тамара,
Натэла, Зульфара,
Петро, Михаил,
Зураб, Исмаил,
Кастусь и Аленка, Ванюша и Смел,
И все, чьих имен я назвать не успел!

Чтоб вы подрастали скорее
На радость любимой стране,
На радость народу родному,
И маме,
И папе,
И мне.

1954

САМЫЙ СИЛЬНЫЙ

ЛЕВ

Сила у льва велика,
Лапой он свалит быка.
На части его разорвет
И кости его разгрызет.
Хищный зверь, К
расивый зверь,
С длинною гривой,
Сильный на диво.

2

СЛОН

Очень силен
Добродушный слон,
Он и льва самого посильней.
Он ростом с дом,
Широким лбом
Камни толкает,
Деревья ломает,
В хоботе бревна таскает.

3

ВЕТЕР

Вечно в полет
Мчится вперед,
Гонит тучи
Ветер могучий.
Силы в нем много,
Ярости много.
Что ветра быстрее?
Что ветра сильнее?

4

МОРЕ

Волны бьют,
Волны бьют,
Ревет морской простор.
Широких волн.
Могучих волн
Неудержим напор.

5

РЕКА

Течет,
Непрерывно течет,
Несет свои воды река.
Кружит мельничные колеса,
Отражает в широких плесах
Пробегающие облака,
То в ущельях бушует, несется,
То в полях широко разольется.
Бежит река,
Сильна река.

6

ЧЕЛОВЕК

Он слаб в сравненье со слоном,
А сколько силы в нем!
Он в клетку льва посадил,
К работе слона приучил.
И прилежен слон,
Слушается он.
Человек,
Он и ветер сумел приручить.
Ветряки заставил крутить.
Прочным молом
Дорогу волнам преградил.
И плотиной реку усмирил.
В новом русле
Река течет,
Людям свет и тепло дает.

Сравнивай теперь и гляди,
Кто сильнее всех — рассуди.

1955

СМЕЛЫЙ МАЛЬЧИК

Гром грохочет,
Молния блещет,
Ливень с неба
Яростно хлещет.
Но совсем не боюсь я грома
И от ливня не прячусь дома.
Это гром ведь гремит
Весенний!
Это ливень шумит
Весенний!
Я весною —
Веселый и смелый,
Я весною и сам —
Весенний!

1957

ДЕДУШКА И ВЕСНА

Очень дедушка любит солнце —
Встанет,
Греется у оконца.
Выйдет к морю,
Разложит костер,
Смотрит в синий морской простор.

Бурку сбросит,
Плечи расправит,
Догоревший костер оставит
И для внука песню поет:

«К нам весна-а идет!
К нам весна-а идет!»

Дед обманывать внука не станет:
Непременно весна настанет!

1957

ПРИМЕЧАНИЯ

Поэзия Дмитрия Иосифовича Гулиа была широко известна в Абхазии еще до революции, но настоящее признание и оценку его талант получил уже в советское время. В двадцатых — тридцатых годах некоторые его произведения переводились на русский язык и публиковались в местной печати («Альманахе писателей Абхазии», газете «Советская Абхазия», а также в коллективных поэтических сборниках). В послевоенные годы, особенно с начала пятидесятых, всесоюзный читатель получил возможность основательно познакомиться с творчеством народного поэта Абхазии. Были переведены на русский язык и изданы отдельными сборниками почти все произведения Д. Гулиа, как поэтические, так и прозаические и драматургические. Вышли в свет сборники: «Избранные произведения», М., 1953; «Избранные стихи», М., 1954; «Избранные произведения», М., 1958; «Стихи», М., 1964, и др. Наиболее полным из прижизненных изданий произведений поэта на русском языке является сборник «Избранное» (Тбилиси, 1957).
Наиболее полным изданием произведений Д. Гулиа на абхазском языке, осуществленным при жизни поэта, является его четырехтомное собрание сочинений (поэтические произведения включены
в тт. 1 и 3, вышедшие в 1956 и 1958 гг.). По текстам этого издания осуществляются все новые переводы произведений Д. Гулиа на русский язык.
В настоящее издание вошли наиболее значительные стихотворения и поэмы Д. Гулиа. Оно подготовлено на основе издания произведений Д. Гулиа в Большой серии «Библиотеки поэта» (Л., 1974). В основу рубрикации произведений положен жанровый принцип (стихотворения и поэмы), внутри каждого жанра они расположены в хронологическом порядке. Особый подраздел составляют стихотворения, написанные Д. Гулиа для детей.
В примечаниях сообщаются необходимые сведения историко-литературного характера и поясняются некоторые понятия, относящиеся к быту и фольклору абхазского народа, а также специфические слова и термины, оставленные без перевода.

СТИХОТВОРЕНИЯ

«Милое» созданье. Ачамгур (или ачангур) — абхазский народный двухструнный щипковый музыкальный инструмент, наподобие грузинского чонгури.

Москва. У Данилова монастыря и т. д. Имеется в виду могила Н. В. Гоголя и надпись на памятнике ему: «Горьким моим словом посмеюся». Свесив гордые кудри, стоит и т. д. Речь идет о памятнике А. С. Пушкину в Москве. «Слух о нем» и т. д. — намек на известные строки из стихотворения Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» (1836): «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой...»

Гуляка. "Азар" — песня всадников, исполняемая обычно на конно-спортивных соревнованиях. «Амерта» — название популярной бытовой песенки. "Взгляните, как он лихо платком на скачках машет". На скачках, устраивавшихся на поминках в честь усопшего, один из всадников вырывался вперед со специальным платком «атарчей», а все остальные стремглав пускались за ним, пытаясь догнать и отобрать этот платок. Кто с платком домчится до финиша первым, тот и выигрывает специальный приз, учрежденный сородичами усопшего.

Лома и Буска. Д. Гулиа указывал, что стихотворение было им создано по мотивам популярной аробной песни «О чела, си чарчела». "Того и гляди, по ткварчельской дороге К Багыру несчастных животных погонят". Ткварчели (ныне город горняков, в начале XX века был типичным абхазским селом) находится в Очамчирском районе Абхазии. Багыр — по-видимому, обобщенный образ купца, богача, обиравшего крестьян.

Xоджан Большой. Д. Гулиа указывал, что рифмы и ритм данного стихотворения были навеяны очаровавшим его еще в отроческие годы шуточным народным двустишием:
Аб хучи тыва-ду
Абнахь ягейт абга-ду,
что в буквальном переводе с абхазского означает: «Маленького козлика с рогами большими в лес утащил шакал большой (т. е. волк)». Однако, следуя поэтике этого бесхитростного каламбурного стишка, Д. Гулиа создал яркое сатирическое произведение большого социального и политического звучания, которое вошло в золотой фонд абхазской классической поэзии. Стихотворение это настолько популярно в народе, что имя его персонажа Ходжан Большой стало нарицательным для злодеев, богачей, безжалостно грабивших трудовой народ.

Абраскил. Стихотворение создано по мотивам популярного народного эпического памятника о герое-богоборце Абраскиле, который беззаветно защищал родную землю от врагов. Абраскил вступил в борьбу с самим верховным богом — Анцва. Бог послал за ним своих ангелов, и те хитростью поймали героя и заточили его вместе с его арашем — крылатым конем — в Чилоускую пещеру, которая находится в современном Очамчирском районе. Это одна из самых больших и красивейших сталактитовых пещер нашей страны. Заточенный титан не пал духом, не покорился богу. День и ночь он занят тем, что расшатывает столб, к которому привязан, чтобы вырвать его, выйти на волю и расправиться с враждебными силами, которые терзают трудовой народ. Однако ему не дано осуществить свои намерения: к моменту, когда близок час освобождения, прилетает неизвестно откуда птичка трясогузка и садится на верхушку столба, раскачиваясь, как бы призывая героя покориться воле бога, поклониться всемогущему. Разгневанный Абраскил хватает молот и во всю свою богатырскую силу размахивает им, чтобы убить злую птичку, но та вмиг исчезает, молот попадает в столб и вгоняет его в землю вдвое глубже прежнего. Так продолжается изо дня в день, из года в год. Герой никак не может освободиться, но и не помышляет о примирении со своей участью, он продолжает борьбу. По другим вариантам, Абраскил давно уже освободился, но при выходе из пещеры он ослеп от дневного света, от которого отвык в подземелье, и потому удалился в горы. Подвиг, совершенный Абраскилом, роднит его с такими титанами-богоборцами, как древнегреческий Прометей, грузинский Амирани и др. Д. Гулиа в стихотворении не излагает подробно весь сюжет героического эпоса, а останавливается лишь на некоторых эпизодах, акцентируя внимание на моментах, связанных с борьбой героя с враждебными людям стихийными и социальными силами, с его непримиримостью со злой своей участью даже после заточения в темницу. Написанное в годы столыпинской реакции, стихотворение звало трудовой народ не падать духом, готовиться к новым битвам за победу социальной справедливости. Кодор — самая большая река в юго-восточной Абхазии. Чилоу (Члоу) — село в современном Очамчирском районе, в 70 км к юго-востоку от Сухуми. В этом селе находится знаменитая сталактитовая пещера, в которой, согласно легенде, томился герой-богоборец Абраскил. Кацуба — один из абхазских родов, с которым, согласно преданию, враждовал Абраскил.

Ум, знанье, сила. Ум — хозяин, знанье — гость. Фраза, ставшая в абхазской речи пословицей после того, как появилось стихотворение Д. Гулиа.

В старину. Отослал сына князь к дальним родственникам в дом. Согласно абхазским обычаям, княжеских и дворянских детей часто отдавали на воспитание преимущественно в крестьянские семьи, где они воспитывались до определенного возраста. Сюжет стихотворения в качестве нравоучительного рассказа очень популярен в абхазском фольклоре, откуда его и почерпнул поэт.

Пистолет Эшсоу. В общинах Дал (ныне село в Гульрипшском р-не Абхазии) и Цабал (абхазская форма названия населенного пункта Цебельда, находящегося в 30 км к востоку от Сухуми) вплоть до второй половины XIX в., до тех пор, пока не переселилось почти поголовно все население в Турцию, главенствовали князья из рода Маршаниевых, которые подразделялись на ряд патронимических ответвлений. Одной из таких ветвей рода Маршаниевых были и Дариква-ипацва (букв. «сыновья Дарыквы», т. е. Дариквовы или Даруковы), ветвь, к которой принадлежали и братья Баталбей и Эшсоу. Случай, описанный в данном стихотворении, хотя и не подтвержден письменными источниками, но, по представлению народных сказителей, произошел в действительности и художественно разработан в ряде фольклорных вариантов. В оригинале ясно сказано, что Есмы-ханум является дочерью князя Халыбея Чачба и племянницей (дочерью сестры) владетельного князя Мегрелии (части Западной Грузии) Дадиани.

«День своего рожденья люди чтят...» "Ведь жернова, хотя б в Каабу их возьмешь, Зерно дробят". Имеется в виду абхазская пословица, гласящая: «Кому суждено трудиться, тот везде будет трудиться», даже в Каабе, то есть в храме, находящемся в Мекке — месте паломничества мусульман.

Песенка. Стихотворение стало популярной народной песней.

«Кто удачно женат...» Стихотворение построено на основе абхазской пословицы: «Удачно женатому незачем на свадьбу ходить: дома у него свадьба; неудачно женатому незачем на похороны ходить: дома у него похороны (покойница)». Пацха — хижина, крестьянский дом.

Переписка девушки и парня. Это стихотворение исключительно популярно в Абхазии.
Под названием «Любовное письмо» положено на музыку абхазским композитором И. А. Лакербай.

Горы цветут... Вольный перевод на абхазский язык одноименного стихотворения известного грузинского поэта Ильи Чавчавадзе (1837—1907). В стихотворении, напечатанном в период меньшевистской диктатуры в Абхазии, Д. Гулиа призывал свой народ к борьбе за истинную свободу.

Город Гори. В городе Гори в 1889 г. Д. Гулиа учился в Закавказской учительской семинарии.

Памятник Руставели в Сухуми. Д. Гулиа с юношеских лет хорошо знал и любил поэму грузинского поэта XII в. Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Еще в довоенные годы он перевел на абхазский язык эту поэму. В 1938 г. в Сухуми на набережной, носящей ныне имя Ш. Руставели, был открыт памятник великому грузинскому поэту. Этому событию посвящено стихотворение Д. Гулиа, которое представляет интерес еще и тем, что оно написано размером руставелиевского стиха — так называемого высокого шаири (шестнадцатисложный стих с обязательной цезурой посередине, после восьмого слога, и со сплошной рифмой в строфе). Ш. Руставели посвящено еще одно стихотворение Гулиа — «Гений веков», не переведенное на русский язык. Эрцаху — самая высокая горная вершина в Абхазии. В абхазской поэзии образ Эрцаху олицетворяет собою поэтический Олимп.

Великий Тарас. Стихотворение посвящено Тарасу Григорьевичу Шевченко (1814—1861), великому украинскому поэту, произведения которого Д. Гулиа переводил на абхазский язык.

Наш Кавказ. "Абраскила-героя и братьев его". Абраскил — см. примеч. к стих. «Абраскил». Братья Абраскила — нарты-богатыри, герои монументального эпоса кавказских народов «Приключения нарта Сасрыквы и его девяноста девяти братьев».

Из цикла «Песнь о героях». Апсны — Абхазия.

Песня о герое из героев. Владимир Харазиа — артиллерист, один из первых Героев Советского Союза среди абхазов, геройски погиб под Харьковом. Положенное на музыку, это стихотворение стало одной из самых популярных абхазских песен.

К морю. Стихотворение посвящено 9 мая 1945 г. — Дню Победы советского народа в Великой Отечественной войне.

Из цикла «Стихи об Октябре». Изваянье Петра — памятник Петру I («Медный всадник») в Ленинграде. Бзыбь — самая большая река в северо-западной части Абхазии.

Наша станция. Стихотворение посвящено сдаче в эксплуатацию Сухумской ГЭС. Сасрыква — см. примеч. к стих. «Наш Кавказ».

Песня пастуха. Ачарпын — абхазский национальный музыкальный инструмент типа свирели, изготовленный из одноименного растения (тростника).

Партия. В 1973 г., к столетию со дня рождения Д. Гулиа, стихотворение «Партия» издано в Сухуми отдельной книгой на 43 языках народов СССР.

Мой город. Цикл посвящен городу Сухуми. "Человеческим товаром Турок бойко торговал". Работорговля в Абхазии приняла особенно опасные размеры начиная с XVI в., когда в стране утвердилось турецкое господство, длившееся вплоть до присоединения Абхазии к России в 1810 г. Год двадцать первый. 4 марта 1921 г. в Абхазии была установлена Советская власть.

Другу. "Много лет аулы среди гор Кровью разрешали давний спор". Имеется в виду обычай кровной мести, который, как и у многих других горских народов Кавказа, был широко распространен в дореволюционной Абхазии; жертвами родовой мести оказывались часто ни в чем не повинные люди, иногда только за то, что они были дальними родственниками или просто однофамильцами обидчика.

Олень. Строки "Лучше погибнуть свободным. Чем жить, оставаясь рабом" перекликаются с известным афоризмом Ш. Руставели: «Лучше смерть, но смерть со славой, чем бесславных дней позор».

Праздничный тост. Толумбаш — руководитель праздничного стола, тамада.

В книжной лавке. "Об этом я не мог мечтать" и т. д. Имеется в виду первая книга стихотворений Д. Гулиа на абхазском языке, изданная в Тифлисе в 1912 г. под названием «Стихотворения и частушки» и заложившая основы абхазской литературы.

4 марта 1921 года. Стихотворение посвящено дню установления Советской власти в Абхазии.

Вот кто я... "По наречью — люди Адыгеи И черкесы — это братья мне". Абхазский язык вместе с языком адыгов (адыгейцев, кабардинцев и черкесов) составляет отдельную ветвь в иберийско- кавказской семье языков.

Март и пастух. Сюжет стихотворения заимствован из популярного народного предания, своеобразно объясняющего причины непогоды в марте. В течение суток здесь несколько раз может меняться погода: если утром дождь, к полудню можно ожидать солнца, а к вечеру - снега. Первые дни апреля (по старому стилю), когда особенно свирепствует непогода, в народе поныне называют «заимствованными днями». Это те дни, которые выпросил март у апреля, чтобы наказать нечестивого пастуха.

(Печатается по изданию: Д. Гулиа. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Малая серия. Издание третье. Ленинград, "Советский писатель", 1976. С. 61-271.)

ПРИЛОЖЕНИЕ

СТИХИ ИЗ СБОРНИКА "ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ" (М., 1958)

Весенний дождь

Рдела, светая,
Тишь заревая.
Туча густая
Мглилась, взлетая.

Взмыла над нами
С гулом, с ветрами.
Встало вратами
Радуги пламя.

Молнией ало
Даль засверкала...
Ливень примчало,
Загрохотало.

Луг орошающий,
Травы рождающий,
Сад пробуждающий —
Вот он, желанный!

Стадо питающий,
Злак наливающий,
Все освежающий
Дождь долгожданный!

1912
Перевел А. Кочетков

Ван Ю с Желтой реки

Семнадцатый год... Чисты небеса
Осенние в южном краю...
В порту показывал чудеса
Бродячий артист Ван Ю.

О, как желта и как далека
Хуанхэ, родная река!..

Ван Ю сутул и плохо одет,
Но светлы в глазах огоньки.
И кажется, это глядит сосед
Кучор с Кодора-реки,

С Кодора-реки, что вблизи текла,
Всегда бурлива, всегда светла...

И вот однажды, встав на свою
Маленькую эстраду,
Ворох листовок роздал Ван Ю,
Листовок из Петрограда.

Склонились над строчками двести глаз,
Как факелы, сотня сердец зажглась.

И тут же исчез бродячий артист...
Где Ван Ю, коммунист?..
Напрасно его разыскивал шпик —
Полицейский шпик, меньшевик.

Поныне помнят мои земляки
Человека с Желтой реки.

Те годы ушли... Но в другом краю,
На далекой Желтой реке,
Поднялись сегодня братья Ван Ю,
Хозяева Хуанхэ.

И Октябрь стоит над ее просторами,
Которые так далеки!..
А Ван Ю навсегда в моем сердце, которое
Далеко от Желтой реки.

1952
Перевел М. Соболь

Джамбул

Одета в иней борода.
Ты прожил многие года,
Но неизменен ты всегда:
Ведь это так, Джамбул!

Твой клик — как голос птиц весной,
У акапкапа* клик такой.
Ты стар, но молод голос твой:
То — добрый знак, Джамбул!

Твой стих свободный бьет, как ключ,
Любовью к родине могуч.
Пусть будет он цветущ, кипуч,
Как милый край, Джамбул!

Разя врагов страны своей,
Ты медоносен для друзей:
Весь юный жар любви своей
Им отдавай, Джамбул!

Народа песнь в тебе жива,
Свободна, как народ, нова,
Непобедимые слова
Тебе даны, Джамбул!

За мирный сад родной страны
Готовы в бой ее сыны,
Готов и ты, чьи седины —
Как цвет весны, Джамбул!
1938

* Горная птица.
Перевел А. Кочетков

В поезде

Еду в поезде. Навстречу мчит с разгона
Между морем и горами лес зеленый.
Каждый лист, улыбкой будто тронут,
Рвется к окнам нашего вагона.

С небосвода солнце жаром пышет,
А вершины гор прохладой дышат,
А деревья, выше всё и выше,
Без конца листву свою колышут.

Здесь давно ль я в город пробирался,
За бока арбы рукой держался,
Буйвола хвостом я любовался,
С букварем своим не расставался!

Годы, годы, быстро вы проплыли!
Вижу я колхозы, изобилье!
Мы летим, как на орлиных крыльях,
Чтобы дни еще светлее были.

И навстречу мне летит с разгона
Между морем и горами лес зеленый.
Каждый лист, улыбкой будто тронут,
Рвется к окнам нашего вагона.

Январь 1947 г.
Перевел Л. Мартынов

Юный год

Тепла и солнечна зима
У нас в республике Абхазской,
А там, на севере, салазки
Летят со снежного холма.

В зеленом городе Сухуми
Без шубы ходят в Новый год,
А в тех краях, где снег и лед,
Нельзя гулять в одном костюме.

Кодор — абхазская река —
Зимою плещет, как весною,
А Волга, Лена и Ока —
Под синей крышей ледяною.

Но хорошо везде у нас:
На дальнем севере и юге,
Там, где в снежки играют вьюги
И где сады ласкают глаз.

Приходит год на берег Лены,
На Каму, Дон и Енисей,
К нам на Кодор, на Терек пенный,
Приходит, бодрый, дерзновенный,
Как дети родины моей.

На внука моего похожий,
Смеясь, явился юный год.
Как внук, расти он будет тоже —
Со всей советской молодежью,
С тобой, великий наш народ!

28 декабря 1952 г.
Перевел С. Маршак

Праздничный тост

Друзья мои! Есть право у седого —
Сказать вам всем приветственное слово,
Встречая с вами светлый Новый год.
Мы вместе собрались семьей единой,
Наш стол — от Бреста и до Сахалина,
От южных гор до северных широт.
Со мною рядом новогодней ночью —
Мой брат москвич и брат дальневосточник,
Мой брат казах и украинец-брат...
Бокалы наши весело звенят!
И первый тост, что поднят ныне тут,
За нашу гордость — за рабочий люд,
За вдохновенье, вложенное в труд!

За вас, крестьяне! За поля страны,
За пашни, что от пота солоны;
За все, что создал сильными руками
Наш человек на радостной земле;
В деревне дальней и в твоем селе,
В низинах и в горах под облаками.
За наши книги, за героев их,
За школы и за наших дорогих
Людей науки, деятелей сцены!
И за поэтов, чтобы каждый стих
Биение людских сердец постиг
И душу волновал бы неизменно.
Звучал бы нам, как в роще соловей,
В полете был бы сокола храбрей!
Да здравствует советский наш народ
И время, устремленное вперед!

За партию мой тост — за жизнь и свет,
За нерушимый строй советской власти!
Дай бог, чтоб жили много славных лет
Народу-победителю на счастье
Те, кто мое отечество вперед
Путем побед ведет из года в год.
За партию, друзья, мы сдвинем чаши
И за правительство родное наше!

За будущее наше — за твоих
Детей и внуков, мой народ любимый!
Они — рассвет. Весна приходит с ними,
И счастье добывается для них.

За наших женщин — дочерей народа,
За красоту души их золотой!
Пусть все сильнее любят год от года
Нас, если мы любви достойны той.

И для врагов есть слово у меня:
Им светлого вовек не видеть дня!

Я знаю: многословие — порок
Для толумбаша, даже для седого.
И речь свою заканчивая в срок,
Я пью за Человека! За простого
Работника планеты! За того,
Кто с нами здесь справляет торжество.

Тут место есть для всех племен и рас.
И тот, кто честен, нашим другом признан.
И счастья чаша — общая у нас,
И нам сияет солнце коммунизма.

С победной песней Новый год идет
По горным кряжам, по степям и пущам.
Да здравствует наш светлый день грядущий,
Да здравствует товарищ Новый год!

1953
Перевел М. Соболь

Вот кто я

Из-за моря гость приехал новый,
Вынул карандаш и спрашивает: — Кто вы?
О себе скажите мне два слова.

— Я советский простой человек
Прежде всего, — говорю я ему. —
Я сын великой страны. И этим горжусь!
И вся моя жизнь —
Отечеству моему.
Я абхазец. Дальние предки мои
Арабов и персов войска
Гнали с кавказской земли.
Я абхазец. И маленькой этой землей
По-сыновнему я горжусь.
Адыгейцам, черкесам по языку
Близким братом я прихожусь.
А душою я брат всем народам земли.
Силу мне живую дает
Мой из пепла и разрушенья
С Октябрем восставший народ.
Я сын народа советского,
Идущего к коммунизму — вперед!
Я абхазец. Начало истории нашей
Тонет в седой старине.
И если голос мой слышен,
Я этим обязан стране,
Которой предела нет —
Великой Советской Стране.
Я братьям-народам — брат.
Я абхазец, сын синеющих гор,
Сын страны, где отцы и деды мои
В нашей доброй земле лежат.
Я всем людям трудящимся брат,
В неразрывном всемирном пожатии рук
Я всем честным и добрым
Добрый друг.

1957
Перевел В. Державин

(Печатается по изданию: Д. Гулиа. Избранные произведения. Москва, ГИХЛ, 1958.)

* * *

Когда Россия, пламенем объята,
Проснулась и в движение пришла,
А те, кто угнетал ее когда-то,
Еще грозили ей из-за угла,

Как ясный свет, враждебный лжи и мраку,
Раздался голос Ильича.
Народ лавиной двинулся в атаку
И палачей пошел рубить сплеча.

От жизни жалкой, нищей и убогой
Стремясь на веки вечные уйти,
Пошла Россия ленинской дорогой
И не свернула с мудрого пути.

Не потускнели в памяти поныне
Сигнал «Авроры», пламя над рекой,
Ильич на бронированной машине
С протянутой в грядущее рукой.

Прочней, чем вечный камень Мавзолея,
Любовь к нему в любом из нас жива.
Рубиновым созвездием алея,
Над всей вселенной высится Москва.

Лучами светлой правды сквозь потемки
Сияли наши острые штыки,
И не забудут никогда потомки
Простертой к счастью ленинской руки.

1947

Перевод Л. Длигача

(Опубликовано: О тебе, Ленинград! Город Ленина в поэзии народов СССР. Л., 1982. С. 172.)

______________________________________________

(OСR - Абхазская интернет-библиотека.)

Об авторе

Главная » Алфавитный каталог авторов » Г » Стихотворения

Дмитрий Гулиа

Стихотворения