Т. Ачугба
Избранные статьи:
Абхазия и Россия: о некоторых уроках двухсотлетней этнополитической истории абхазского народа
Доклад на Международной научной конференции, посвященной 200-летию вхождения Абхазии в состав Российской империи.
Москва, МГИМО (У), 16 марта 2010 г.
На современном этапе новейшей истории, в условиях межнациональной и межгосударственной напряженности, пути решения возникших проблем однозначно следует искать на основе новых знаний в области истории этносов, чтобы адекватно осмыслить создавшуюся ситуацию при принятии оптимальных решений. Без объективного и всестороннего исследования истории народов, опыта их сосуществования, проблематичным остаются как сохранение и развитие национальной идентичности народов, так и урегулирование этнополитических конфликтов, и установление всеобъемлющего мира и стабильности.
В этом отношении особый интерес вызывают процессы, происходившие на Кавказе в целом и в частности в Абхазии в последние два столетия. Кавказский регион, находясь на стыке цивилизаций Запада и Востока, в эпицентре межрегиональных и глобальных политических событий, постоянно переживает сложнейшие военно-политические, социально-экономические, миграционные, этнокультурные и другие процессы, оказывающие и по сегодняшний день существенное воздействие на перспективу развития его коренных народов. Судьбоносные события, происходившие в этом регионе в XIX – XX вв. – Русско-Кавказская война (1817 – 1864 гг.), массовая депортация коренных этносов, колонизация их стран, перекраивание этнических и политических границ, репрессии против целых народов(1) и т.д., явились детонатором современных военно-политических столкновений, этнодемографических и этнокультурных процессов.
Исполнилось два столетия со дня включения Абхазии в состав Российской империи(2). Данное событие оставило глубокий след на политическую, социально-экономическую, культурную жизнь абхазского народа, на миграционные, этнические и иные процессы в Абхазии и вокруг неё. Характеризуя данное поистине эпохального значения событие и процессы, последовавшие за ним, трудно придти к однозначной оценке абхазо-российских отношений; каждое подобное явление, несомненно, имеет, как положительные, так и отрицательные стороны. Ибо речь идёт о сложнейших взаимоотношениях между странами и народами в разные периоды исторического развития. Феодальные, капиталистические и социалистические эпохи, которые за эти два столетия прошли Абхазия и Россия вместе, имели свои законы, свои правила жизни, свои ценности, что, несомненно, оставили особые отпечатки в истории наших народов.
В целом, в двухсотлетней этнополитической истории абхазского народа можно выделить наиболее, на мой взгляд, значимые события и факты, которые могут служить уроками для нынешних и грядущих поколений, чтобы учитывать их в процессе строительства современных, цивилизованных, независимых государств Абхазии и России, формирования долгосрочных, добрососедских отношений между Республикой Абхазия и Российской Федерацией:
– компактное расселение абхазского этноса в условиях функционирования национальной государственности, в виде Абхазского княжества, обеспечивало более или мене стабильное демографическое и этнокультурное развитие народа;
– вторая половина XIX века явилась переломным этапом в многовековой истории абхазского народа, поставившая его на грань физического и этнокультурного выживания. Налицо величайшая трагедия. Военные события, гибель десятков тысяч людей, массовая депортация целых этнографических групп и территориальных общин народа нанесли непоправимый урон демографическому и этническому развитию абхазов, оставили глубочайший след в памяти грядущих поколений. Нет сомнения, что эти события стали трагедией и для русского народа, ставшего заложником колониальной политики царского самодержавия на Кавказе.
– упразднение абхазской государственности (1864 г.) и колонизация Абхазии создали соответствующий политический и этнодемографический фон для активизации среди абхазов этнических, в том числе и ассимиляционных, процессов; этнокультурная трансформация абхазов Самырзакана – приграничного с Грузией региона, носила в целом искусственный и целенаправленный характер и осуществлялась в условиях наращивания иммиграционных процессов, разрушения эндогамности брака внутри этноса, воздействия политического, экономического, языкового, культуртрегерского, морально-психологического и иного характера;
– на различных этапах нашей общей истории Российская империя управляла Абхазией через Грузию, что на долгие годы превратило абхазский народ в жертву грузинского шовинизма и агрессивного национализма. В частности, ещё в XIX столетии царизм, как при функционировании Абхазского княжества, так и после упразднения абхазской государственности и депортации большей части абхазов, проводил политику «освоения Абхазии» через Тифлис, через грузинское лобби при Наместнике Кавказа. Позже о навязывании абхазам чужого для них грузинского языка и культуры, представители русской интеллигенции с разочарованием писали: «Но любопытнее всего то мероприятие, которое мы провели под диктовку грузинского духовенства через Тифлисские канцелярии: вообразив себе, что абхазцы и грузины одно и тоже, мы наводнили Абхазию грузинскими и мингрельскими священниками… вели церковную службу на грузинском языке и начали распространять этот чуждый… абхазам язык чуть ли не насильно»(3).
– включение ССР Абхазии императивным путем в состав Советской Грузии (1931 г.), тотальные репрессии абхазской политической и интеллектуальной элиты, гонения на язык и культуру абхазов, фальсификация истории Абхазии и другие акции, имевшие место в 30-е – 50-е годы XX в., осуществлялись грузинскими властями с ведома центра, и были направлены на окончательную ассимиляцию абхазов в целях инкорпорации их земель в состав малой грузинской империи(4).
– массовое переселение грузин в Абхазию советского периода носил целенаправленный антиабхазский характер. География и структура расселения грузинских переселенческих поселений в районах проживания преимущественно с абхазским населением, при мирном развитии событий были нацелены на деэтнизацию коренного населения, а в случае сопротивления абхазов ассимиляционной политике грузинских властей – на них возлагались военно-стратегические функции, о чём свидетельствует грузино-абхазская война 1992 – 1993 гг.
– в результате длительной демографической экспансии страны и ассимиляции абхазов, удельный вес коренного этноса в общем количестве населения Абхазии к 1989 г. был доведён до критического уровня – до 18%. Сохранить абхазское национальное самосознание удалось только лишь половине народа, оставшейся после депортации на исторической родине;
– высокий уровень национального самосознания абхазов стал основой длительной, бескомпромиссной и беспрецедентной для советского времени борьбы народа за выход из состава Грузии, за сохранение, восстановление и развитие этнической идентичности;
– война Грузии против Абхазии 1992 – 1993 годов, нацеленная на окончательную расправу над абхазами носила агрессивный характер, в ходе которой грузинские власти, путём проведения этнических чисток всего негрузинского населения, геноцида абхазов, добивались ликвидации государственности Абхазии, оккупации и аннексии её территории(5);
– непоследовательная политика России в годы грузино-абхазской войны и поствоенного периода, выполнявшая одновременно благородную миссию миротворца и неблагородную – организатора блокады Абхазии, очередной раз поставили абхазский этнос на грань физического выживания.
Таким образом, в многовековой истории абхазского народа последние два столетия являются весьма трагическими. Абхазы – невинная жертва этнополитических и миграционных процессов, спровоцированных другими государствами. Анализ пройденного пути убеждает, что государственная независимость Абхазии, её полноценное развитие и международное признание суверенитета – гарантия сохранения и возрождения абхазской нации. Указ Президента Российской Федерации Д.А. Медведева 26 августа 2008 года о признании государственной независимости Республики Абхазия – первый шаг на этом пути. Началась качественно новая эпоха абхазо-российских отношений.
Вместе с тем, несмотря на наличие государственности Абхазии, проблема народонаселения страны по-прежнему остаётся актуальной. История учит, что изменение этнической структуры Абхазии и сегодня остается той острейшей проблемой, которая непосредственно определяет дальнейшую судьбу абхазов как самостоятельного этноса, а Абхазии – как суверенного государства. Поэтому, неслучайно, что Премьер-министр Российской Федерации В.В. Путин, находясь официальным визитов в Абхазии в прошлом году, обратил внимание на проблему сохранения абхазского этноса. На самом деле, создавшаяся в стране со второй половины XIX века этнодемографическая ситуация по сегодняшний день провоцирует ассимиляционные процессы. В частности, вызывает тревогу не только разбросанность абхазского этноса по всему миру, но и малочисленность и отсутствие сплошного компактного расселения его в самой Абхазии. Отсутствие же компактности расселения абхазского этноса, и во многом вытекающее из этого кризисное состояние абхазского языка, непосредственно влияют на стабильность других компонентов этноса – на общность обычаев, традиций, национальной культуры в целом. И это в условиях усиливающейся депопуляции современного абхазского села, сужения сферы жизнедеятельности самобытной культуры коренной нации.
Но не только этим ограничивается опасность, которая может обрушиться на абхазский народ и его государственность. Как показывают уроки истории, весьма опасны последствия дальнейшего стихийного заселения Абхазии иностранцами. В данном случае можно выделить несколько потоков возможной иммиграции: возвращение т.н. грузинских беженцев и создания «пятой колонны», массовое заселение иностранцев путём приобретения ими жилого фонда и др. видов недвижимости, наводнение республики гастарбайтеррами и т.д.
Если опасность от возвращения т.н. грузинских беженцев лежит, как говорится, на поверхности, и этот процесс молниеносно может взорвать ситуацию в Абхазии, то приобретение иностранцами жилища и др. видов недвижимости, приведёт к перенаселению страны, понижению удельного веса абхазов в общем количестве населения Республики, с вытекающими отсюда негативными социальными и политическими последствиями.
Особого внимания требуют процессы приватизации. В условиях современного миропорядка существует реальная угроза того, что при отсутствии бдительности государства и народа, транснациональные компании путём больших финансовых вливаний испробуют осуществить приватизацию и коммерциализацию основных фондов уже признанной страны. Синтез приватизации и коммерциализации – это тот механизм экономической глобализации, который непременно приведёт к ослаблению национального государства и к разрушению традиционных и вновь созданных институтов гражданского общества.
В условиях сложной внутренней, региональной и международной ситуации, в условиях всемирной глобализации экономики и культуры, перед абхазским народом стоит неотложная задача – создание собственной модели государственного развития. Ибо достояние абхазской культуры, как и Абхазское государство, не могут стать объектом торга, что означало бы отказ от собственного Отечества и этнической идентичности в пользу другого народа, другой страны, или же некого транснационального монстра. Жизнь показала, что в некоторых странах мира в целях этнического самосохранения и развития народа стала возможной адаптация приемлемых элементов иной культуры и экономического развития с учётом особенностей и специфики страны.
Вместе с тем, в создавшейся сложной миграционной и этнополитической ситуации, надо полагать, что Абхазскому государству необходимо в ранг национальной идеи страны возвести проблему улучшения демографической ситуации и развития абхазского языка. В частности, путём максимального использования политических, правовых, материально-финансовых, морально-нравственных, информационных ресурсов, не допустить иммиграционную волну, основательно улучшить демографическую ситуацию в стране путём активизации внутреннего потенциала и репатриации соотечественников, потомков абхазских беженцев XIX столетия, развивать абхазский язык и культуру, в том числе путём создания средних национальных общеобразовательных школ, повышать национальное самосознание государствообразующего этноса Абхазии, поднять ответственность всего многонационального населения страны за будущее Апсны.
Назрело острая необходимость, когда правящая элита независимой, признанной Абхазии должна мыслить и действовать строго в соответствии с национальными интересами. Как правило, прогресс страны и народа возможен лишь в условиях, когда политико-экономическая элита государства становится частью системы гражданского консенсуса, когда она органически связана с духовными ценностями, культурой и традициями нации и способна производить справедливое распределение ресурсов государства между гражданами своей страны, тем самым не допуская социально-политической сегрегации общества, обеспечивая установление гражданского мира и согласия.
Признанное суверенное и независимое государство Абхазии, опираясь на национальные интересы страны, опираясь на поддержку дружеской России, призвано создать гарантированные условия для физического и культурного сохранения, возрождения и процветания абхазского этноса, для максимальной реализации социально-экономического и культурного потенциала представителей всех народов, проживающих в Абхазии.
Что касается взаимоотношений между Абхазией и Россией, имеющих длительную историю, то нет сомнения, что они должны строиться исключительно на добрососедских, равноправных, взаимовыгодных условиях. «Главное в дружбе – равенство» – гласит абхазская мудрость. Абхазский народ в современной России видит сильную, демократическую, свободную от имперских амбиций, дружескую страну. Российской Федерации в лице Республики Абхазия нужен надежный, политически устойчивый, экономически и социально самодостаточный стратегический партнёр. Без преувеличения можно говорить о весомой роли, которую могут сыграть в перспективе поистине дружеские отношения между Абхазией и Россией в деле укрепления мира и стабильности в Кавказском регионе, да и не только.
«Наше общее спасение только в мире между людьми и народами» – отмечал в дни грузино-абхазской войны В.Г. Ардзинба – основатель и первый Президент современного Абхазского государства.
«Дела науки – служить народу», писал Лев Толстой. Думаю, качественно новые межгосударственные абхазо-российские отношения от историков и в целом представителей общественных наук требуют создания новых, предельно объективных научных трудов в области истории взаимоотношения народов и государств Абхазии и России. Выявление истины, открытый, прямой диалог вокруг исторических событий и фактов, какими бы они острыми не были, непременно будут способствовать установлению эффективного межнационального согласия, защите уникального этнокультурного пространства на Кавказе, утверждению стабильного мира в регионе. «Правдивость, – по словам Теодора Драйзера, – это дыхание жизни, это основа всякого достоинства».
Известное дело, недопустимо использовать происходившие в прошлом исторические события для накопления политических дивидендов. Историю не следует перевирать – у истории надо учиться.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Фадеев Р.А. Кавказская война. – М. Изд-во Эксмо, Изд-во Алгоритм. 2005; Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. – Сухуми. «Алашара». 1975, 1982 (второе издание); Анчабадзе З.В. Очерк этнической истории абхазов. – Сухуми. «Алашара». 1976; Инал-ипа Ш.Д. Об изменении этнической ситуации в Абхазии в XIX – нач. XX вв. //СЭ. 1990, №1; Ибрагимбейли Х.М. Сказать правду о трагедии народов // Политическое самообразование. 1989, №4; Лакоба С.З. Очерки политической истории Абхазии. – Сухуми. 1990; Дзидзоев В.Д. Национальная политика: уроки опыта. 3-е издание. – Владикавказ. «Иристон». 2002.
2. Кудрявцев К.Д. Сборник материалов по истории Абхазии. – Сухум. Типогр. ВСНХ Абхазии им. Ленина. 1922; Дзидзария Г.А. Борьба за Абхазию в первом десятилетии XIX века. – Сухуми. 1940; Его же. Присоединение Абхазии к России и его историческое значение. – Сухуми. 1960; Лакоба С.З. Асланбей. – Сухум. 1999.
3. Путник. На спокойном Кавказе. «Окраины России». – СПб. 1910, №24. С.370.
4. Абхазия: документы свидетельствуют. 1937 – 1953. Состав.: Сагария Б.Е. (редактор), Ачугба Т.А., Пачулия В.М. – Сухум. 1992; Абхазские письма (1947 – 1989). Сборник документов. Т.I. Составитель и ответственный редактор Марыхуба (Мархолия) И.Р. – Сухум (Акуа) «Алашара». 1994; Абхазский архив. XX век. Вып. I. Состав.: Лакоба С.З., Анчабадзе Ю.Д. – М. 2002.
5. Грузино-абхазская война (14 августа 1992 г. – 30 сентября 1993 г.) // Книга вечной памяти. Сост. и отв. редактор Пачулия В.М. – Сухум. 1997; Ачугба Т.А. Этнополитические процессы в Абхазии в контексте грузино-абхазского конфликта. – Сухум. 2007; Авидзба А.Ф. Отечественная война (1992 – 1993 гг.). Вопросы военно-политической истории Абхазии. – Сухум. 2008.
(Перепечатывается с сайта: http://www.apsilaa.com .)
___________________________________________________
В. Г. Ардзинба и вопросы государственного суверенитета Абхазии
Проблема государственного суверенитета и в целом создания современного независимого государства Абхазии непосредственно связана с именем Владислава Григорьевича Ардзинба. Более того, трудно представить будущее Абхазии и абхазского этноса, если бы он не возглавил бы в конце 80-х годов прошлого века национально-освободительное движение своего народа. Это был тот страшный период, когда очередной раз встал вопрос - быть или не быть абхазскому народу. Ибо грузинские шовинисты всерьёз ставили цель упразднения автономии Абхазии и ликвидации абхазов, как самостоятельного этноса.
В таком случае, как много раз доказывала история, гарантом сохранения этноса и дальнейшего его развития выступает государство. Но, в наших условиях, этот путь оказался чрезвычайно сложным.
Думаю, данная тема, как и другие поднятые нашими коллегами, проблемы заслуживает отдельного монографического исследования, но на этот раз постараюсь вкратце напомнить о некоторых ключевых моментах на пути суверенитета и независимости Абхазии во главе с Владиславом Григорьевичем Ардзинба.
2 июня 1989г. состоялось историческое выступление народного депутата СССР В.Г. Ардзинба на I Съезде народных депутатов СССР, разоблачившего политику Грузинской ССР по отношению к Абхазии и абхазскому народу.
3 апреля 1990г. при непосредственном участии, точнее по инициативе депутатской группы т.н. «автономистов» во главе с Владиславом Григорьевичем был принят закон Союза ССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом Союзной республики из СССР». В соответствии с этим законом, в случае выхода Союзной республики из состава СССР, автономные формирования и компактно проживавшие инонациональные этнические группы, обладали правом самостоятельно решать вопрос о пребывании в составе СССР.
А 26 апреля 1990 г. был принят закон Союза ССР «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами Федерации». На основании данного закона, автономные республики были признаны «субъектами Федерации».
Несомненно, трудно переценить роль этих документов на пути суверенизации бывших автономных формирований СССР. В частности, на основании этих документов, 25 августа 1990 года Верховный Совет Абхазии принял «Декларацию о государственном суверенитете Абхазии» и Постановление «О правовых гарантиях защиты государственности Абхазии».
24 декабря 1990г. В.Г. Ардзинба был избран Председателем Верховного Совета Абхазской АССР
27 августа 1991г. принят закон Абхазской АССР о внесении изменений в закон Абхазской АССР «О выборах депутатов Верховного Совета Абхазской АССР». На основании этих изменений, выборы должны были проводиться по квотам: 28 депутатских мандатов выделялось абхазам, 26 – грузинам, 11 – представителям других национальностей. Эти изменения были заранее согласованы Абхазскими властями во главе с В. Г. Ардзинба с новыми властями Грузии во главе с З.К. Гамсахурдия.
27 сентября 1991г. принято постановление Президиума Верховного Совета Абхазской АССР об обеспечении экономической основы суверенитета Абхазии. В соответствии с данным решением, Советом Министров Абхазии 22 октября 1991 г. было принято постановление «О мерах по переходу в юрисдикцию Абхазской АССР предприятий и организаций союзного и союзно-республиканского подчинения, расположенных на территории Абхазской АССР». Этим же постановлением Совет Министров утвердил «Положение о порядке перехода в юрисдикцию органов государственного управления Абхазии предприятий и учреждений союзного и союзно-республиканского подчинения» (всего - 243 объекта).
11 ноября 1991 г. указом Президента Грузии 3. Гамсахурдия имущество Вооруженных сил СССР, дислоцированных на территории Грузинской ССР, было объявлено собственностью Грузии. В ответ Президиум Верховного Совета Абхазии своим постановлением от 29 декабря 1991г. принял решение о подчинении себе всех воинских частей, дислоцированных на территории Абхазии.
27 ноября 1991 г. принято постановление Президиума Верховного Совета Абхазии о создании Службы безопасности. В связи с упразднением КГБ СССР и его структурных подразделений в республиках, была создана Служба безопасности Абхазии, которая непосредственно подчинялась Верховному Совету Абхазии.
29 декабря 1991г. принято постановление Президиума Верховного Совета Абхазии о дислокации воинских частей, учреждений пограничных и внутренних войск, сил ВМФ и внесении изменений в порядок их функционирования на территории Абхазии и постановление Президиума Верховного Совета Абхазии о создании при Председателе Верховного Совета Абхазии Временного Совета по координации деятельности и переподчинении воинских и милицейских частей, дислоцированных на территории Абхазии.
24 января 1992 г. принято постановление Президиума Верховного Совета Абхазии о переводе под юрисдикцию Абхазии органов прокуратуры и МВД республики.
13 февраля 1992г. принято Положение о Временном Совете по координации деятельности и переподчинении воинских и милицейских частей при Председателе Верховного Совета Абхазии.
25 февраля 1992г. – приято постановление Президиума Верховного Совета Абхазии о переподчинении Военных комиссариатов Абхазии.
31 марта 1992г. принято постановление Президиума Верховного Совета Абхазии о призыве на действительную военную службу и мерах по соблюдению закона «О всеобщей воинской обязанности» на территории Республика Абхазия. Отныне граждане Абхазии призывного возраста были обязаны служить в полку Внутренних войск Республики Абхазия и других подразделениях, подчинённых Верховному Совету Абхазии.
18 июля 1992 г. в Сочи состоялась встреча Президента России Б.Н. Ельцина и Председателя Верховного Совета Абхазии В.Г. Ардзинба.
23 июля 1992 г. Верховный Совет Абхазии, в целях защиты государственности и преодоления существующего правового вакуума между Абхазией и Грузией, принял решение об отмене Конституции Абхазской АССР 1978 г. и переходе к Конституции ССР Абхазии 1925 г., согласно которой Абхазия являлась суверенным государством, субъектом международного права (ст. 5), состоявшим с Грузией в договорных отношениях. На том же заседании сессии были утверждены название страны «Республика Абхазия», Государственный герб и Государственный флаг Республики Абхазия (автор герба и флага - художник В.В. Гамгия).
С 24 по 31 июля 1992г. состоялся визит Председателя Верховного Совета Республики Абхазия В.Г. Ардзинба в Турецкую Республику, сыгравший также важную роль на пути независимости Абхазии.
Неоценим вклад Владислава Григорьевича Ардзинба, как политического, военного и дипломатического деятеля, как лидера нации в Победе в Отечественной войне народа Абхазии 1992 - 1993 гг..
Неоценим вклад Владислава Григорьевича Ардзинба в сохранении и укреплении суверенитета Абхазии в постовенный период - в период экономической, политической, информационной блокады, когда наша страна в неимоверных условиях вела борьбу практически против всего мирового сообщества.
В этот сложнейший период им были приняты следующие важные шаги:
4 апреля 1994 г. в Москве представители сторон конфликта, ООН, России и СБСЕ в присутствии министра иностранных дел России и Генерального Секретаря ООН подписали «Заявление о мерах по политическому урегулированию грузино-абхазского конфликта», в котором были взяты обязательства сторонами о прекращении огня и неприменении силы или угрозы силы друг против друга. Стороны договорились разместить миротворческие силы по линии противостояния сторон по реке Ингур, расширить мандат Миссии ООН по наблюдению. Документ констатировал факт отсутствия государственно-правовых отношений между Грузией и Абхазией и предлагал в перспективе создание союзного государства равноправных субъектов с суверенными правами. Именно такая правовая оценка была дана Документу Генеральным Секретарем ООН в своем докладе от 3 мая 1994 г. (8/1994/529) и предложениях относительно политических и правовых элементов всеобъемлющего урегулирования грузино-абхазского конфликта (приложение II к Докладу от 3 мая 1994 г.)
14 мая 1994 г. в Москве сторонами конфликта было подписано «Соглашения о прекращении огня и разъединении сил» и Протокол, касающийся миротворческих сил Содружества Независимых государств. На основании этих документов, до урегулирования конфликта гарантом невозобновления широкомасштабных военных действий и ведения переговорного процесса являлись миротворческие силы Российской Федерации, стоящие под эгидой СНГ на линии противостояния - на р. Ингур и верхней части Кодорского ущелья. Мониторинг по соблюдению достигнутых соглашений осуществляла Миссия военных наблюдателей ООН на основании Мандата и Резолюции Совета Безопасности ООН 937 от 21 июля 1994 г.
10 ноября 1994 г. указом Президиума Верховного Совета Республики Абхазия утверждено «Положение о Государственном Гимне Республики Абхазия» (слова Г. Аламиа, музыка - В. Чкадуа).
26 ноября 1994 г. Верховный Совет Республики Абхазия принял Конституцию Республики Абхазия, провозгласившей страну суверенным, демократическим, правовым государством (ст. 1), субъектом международного права (ст. З). Принятие Конституции Республики Абхазия явилось правовым оформлением де-юре и де-факто созданного независимого государства - Республики Абхазия (Апсны). Государственная власть в Республике Абхазия, согласно Конституции Республики Абхазия, осуществляется на основе разделения её на законодательную, исполнительную и судебную. Главой государства и исполнительной власти является Президент, который избирается сроком на 5 лет (ст. 49).
Первым Президентом Республики Абхазия 26 ноября 1994 г. был избран основоположник современного Абхазского государства В.Г. Ардзинба. Высшим законодательным и представительным органом государственной власти Республики Абхазия является однопалатный Парламент - Народное Собрание, который состоит из 35 депутатов, избираемых по одномандатным избирательным округам.
12 октября 1999г. принят «Акт о государственной независимости Республики Абхазия». Подписи под документом поставили Президент и депутаты Парламента Республики Абхазия. В основу принятия данного документа легли результаты всенародного плебисцита от 3 октября 1999 г.
Можно привести и другие факты, непосредственно связанные с именем Владислава Григорьевича Ардзинба, которые стали основой укрепления государственного суверенитета Абхазии, основой признания Российской Федерацией и другими странами государственной независимости Республики Абхазия.
И в нынешней чрезвычайно сложной региональной и геополитической ситуации, как показывает вся деятельность Первого Президента Республики Абхазия, необходимо, чтобы правящая элита независимой Абхазии мыслила и действовала строго в соответствии с национальными интересами.
Прогресс страны и народа возможен лишь при условии органической связи политико-экономической элиты государства с духовными ценностями, культурой и традициями нации, при справедливом распределении ресурсов государства между его гражданами, при недопущении я социально-политической сегрегации общества и установлении гражданского мира и согласия.
Будучи признанным суверенным, независимым государством Абхазия, учитывая национальные интересы страны и опираясь в широком смысле этого слова на наследие Владислава Григорьевича Ардзинба, на поддержку дружеской России, призвана создать гарантированные условия для физического и культурного сохранения, возрождения и процветания абхазского этноса, для максимальной реализации социально-экономического и культурного потенциала представителей всех народов, проживающих в Абхазии.
(Перепечатывается с сайта: http://www.apsnypress.info .)
_____________________________________________________
Некоторые военно-политические аспекты депортации абхазов в XIX веке
В абхазской историографии традиционно особое место занимает исследование проблемы, связанной с депортацией абхазов в XIX веке. С.П. Басария, К.Д. Кудрявцев, А.В. Фадеев, Г.А. Дзидзария, З.В. Анчабадзе, Ш.Д. Инал-ипа, С.З. Лакоба1. Вот далеко неполный перечень учёных-абхазоведов, посвятившие свои научные труды данной поистине трагической страницы в истории абхазского народа. Высококвалифицированные исследования этих и других авторов, использование достоверных первоисточников, дают возможность установить истинные причины, условия и последствия массового выселения коренного народа Абхазии в Османскую империю.
Однако в последнее время в средствах массовой информации, особенно электронной, а также на научных конференциях, посвященных к 200-летию присоединения Абхазии к России (16 марта 2010 г. в Москве и 3 апреля 2010 г. в Сухуме), некоторые авторы избегают, а то и грубо искажают трагические события, связанные с массовой депортацией абхазского и других народов Кавказа.
Например, А. Епифанцев в материале под названием «Абхазия: необъяснимая щедрость бытия», опубликованный на интернет-сайте АПН, многомиллионную аудиторию информирует, что «распространяемые сейчас профессиональными абхазскими патриотами данные о том, что Россия хотела уничтожить или выселить всех абхазов, не соответствует действительности – их никто не гнал, они могли остаться и их никто не уничтожил бы… »2.
На самом же деле, ситуация с выселением абхазов выглядит намного сложнее, чем это кажется некоторым современным исследователям и политикам. Свидетельство тому анализ многочисленных фактологических материалов. В истории выселения абхазов, как и адыгов, несомненно, главенствующую роль сыграли военно-политические факторы, отвечающие колониальным интересам Царизма. Исход народов Кавказа носил вынужденный, а то и насильственный характер.
Как известно, в XIX веке имели места несколько этапов исхода абхазского населения, и они были связаны с конкретными событиями. В частности, в результате вхождения Абхазского княжества в состав Российской империи в 1810 году, повлёкшего за собой вооружённое столкновение и обострение военно-политической ситуации в стране, вынудило около 5 тыс. абхазов выселиться в Турцию3.
В дальнейшем, несмотря на то, что страна с 1810 по 1864 г. управлялась владетельными князьями Абхазии в автономном режиме, некоторые регионы Абхазского княжества и вся «Малая Абхазия» (от р. Бзыбь до р. Хоста) фактически не признавали ни власти владетельного князя, ни царского самодержавия, и до окончания русско-кавказской войны (1817 – 1864 гг.), оставались в эпицентре антиколониального сопротивления горцев.
Причины сложных абхазо-российских взаимоотношений следует искать как в неустойчивости централизованного правления самой владетельской власти Абхазии, так и в непоследовательности выполнения Российской империей взятых на себя покровительских обязательств, изложенных в Манифесте императора Александра I от 17 февраля 1810 года4. В частности, если Абхазской стороне можно было предъявить претензии в политическом разногласии между наследниками Абхазского престола, в вооруженном противостоянии между ними, номинальной зависимости отдельных исторических регионов властям Абхазии (Псху, Дал, Цабал) и т.д., то российским властям можно было предъявить претензии в том, что установкам Манифеста о статусе нахождения Абхазии в составе Российской империй в корне противоречили такие факты, как сговор с Мегрельским княжеством по вооруженному захвату в 1810 г. крепости Сухум, военные экспедиции против отдельных регионов Абхазии, или же вывод в годы Крымской войны (1853 – 1856 гг.) российских вооруженных формирований из Абхазии, насильственное упразднение владетельской власти Абхазии (1864 г.) и др. Вместе с тем, все это можно рассматривать как процесс, отвечающий законам самой сущности имперской колониальной политики.
Со дня вступления Абхазии под протекторатом России, военно-политическая ситуация здесь настолько обострилась, что император Александр I в 1820 году был вынужден поставить вопрос о выводе российских войск из Абхазии и лишь благодаря принципиальной позиции главнокомандующего войсками на Кавказе А.П. Ермолова, вынудила власти отказаться от этой идей5.
В 1821 году в Абхазии вспыхнуло восстание, которое носило явно антиколониальный характер. Военная экспедиция под командованием генерала М.Д. Горчакова, при активном участии мегрельских и лечхумских отрядов, предала огню г. Сухум и его окрестные сёла. На левом берегу р. Бзыбь царские войска разорили множество населенных пунктов и для устрашения несколько человек повесили6. В 1824 году вновь вспыхнуло восстание, которое также было жестоко подавлено. Этим событиям последовали вынужденный исход абхазов в Османскую империю.
После укрепления позиций на побережье Абхазии, российские военные власти стали проникать в глубь горных регионов Абхазии. Первая военная экспедиция в Цабал (Цебельду) в 1835 г. разорила много аулов7. В 1837 г. была организована вторая военная экспедиция в Цабал под предводительством командующего войсками на Кавказе барона Г.В. Розена. Огнём артиллерии были уничтожены целые сёла8. В декабре-январе 1840 – 1841 гг. карательный отряд полковника Н.Н. Муравьева огнём и мечом прошёл по Далской общине в верховьях р. Кодор9. Н.Н. Муравьев признавал, что эти репрессивные меры были самые решительные и едва ли имели аналога на Кавказе10. В 1841 – 1842 гг. в Дале, а также Цебельде, Псху, Гуме, Абжуа вновь вспыхнули антиколониальные выступления. И всем этим вышеназванным экспедициям последовали выселения абхазского населения в Турцию.
Наиболее крупная волна депортации была связана с событиями Крымской войны 1853 – 1856 гг., когда оставленная российскими военными подразделениями на произвол судьбы Абхазия была оккупирована турецкими войсками с помощью англо-французских сил11.
Вместе с тем, к этому периоду позиция царизма в Абхазии становится настолько безнадежной, что в 1858 году генерал М.Т. Лорис-Меликов вынужден признать: «Мы заняли Сухум в 1810 году. С того времени прошло уже полстолетия и надо сказать, что влияние наше в Абхазии нисколько не улучшилось»12. В том же году генерал Г.И. Филипсон отмечает, что русские не владеют Абхазией, а лишь «занимают её»13.
В 1859 году, после поражения Шамиля, самодержавие перебросило крупные военные силы из Северо-восточного Кавказа на Северо-запад, и тем самым в течение 5 лет удалось сломить сопротивление абхазо-адыгских народов.
И покорение территории, и укрепление позиции России в Абхазии и в целом на Кавказе продолжалось проводить путём выселения автохтонов. По определению историка, генерала Р.А. Фадеева, план царизма по «покорению» Кавказа в последние четыре года войны, заключался «в изгнании горцев из их трущоб и заселении Западного Кавказа русскими»14. В этой связи примечательно высказывание А. Нисченкова в журнале «Всемирная иллюстрация»: «Окончание войны непосредственно было связано с выселением коренного народа... оставить их (горцев Кавказа. – Т.А.) на прежних местах, означало бы вечно воевать с ними»15.
О необходимости избавления от горцев ещё до окончания русско-кавказской войны писал императору Александру II Наместник Кавказа фельдмаршал А.И. Барятинский: «Без потери времени и насколько возможно выселять в Турцию горцев, а раз страна будет от них очищена, мы утвердим свое положение навсегда»16.
2 апреля 1864 г. в штабе Российской армии парламентариям убыхов, шапсугов и садзов категорически отказали на просьбу остаться на родине. Под воздействием ультиматума и бесперспективности дальнейшего сопротивления, убыхский народ, проживавший от р. Хоста до р. Шахе, до конца апреля того же года полностью покинул свою историческую родину. Вынуждены были покинуть родину подавляющее большинство приморских шапсугов, натухайцев и представители др. этнографических групп адыгов17.
А против горных общин «Малой Абхазии», которые не собирались покидать страну, в конце апреля 1864 года были направлены четыре крупных карательных отряда. И.И. Пантюхов писал, что первому отряду, под командованием генерал-майора П.Н. Шатилова, было предписано двинуться от Гагр в общество Айбга, и заняв его, зайти в общество Ахчипсу; второй колонне генерал-лейтенанта Д.И. Святополк-Мирского, высадившейся в устье р. Мзымта, поручено было организовать наступление по долине Лияш в сторону Ахчипсу; третьей колонне генерал-майора В.А. Геймана приказано было идти к верховью р. Соча и оттуда войти в Ахчипсу; четвертый отряд под командованием генерал-майора П.Х. Граббе должен был перейти через Главный хребет и по ущелью Мзымты идти на встречу второй колонне18. Эта тщательно подготовленная военная операция была направлена лишь для того, чтобы, по словам того же автора, «совокупным их действием заставить непокорных... немедленно подчиниться всем нашим требованиям и очистить страну в возможно скорейшее время».
Но абхазское население никак не могло смириться с мыслью расстаться с Родиной. Однако, продвигаясь с разных сторон в глубь густонаселенных ущелий Садзена, военные отряды сжигали аулы, чтобы не оставить никакой возможности местному населению остаться на родине.
«В ущельях, – писал участник этих трагических событий, – клубами поднимался сизый туман и лениво тянулся к вершинам хребта, на черном фоне которого во многих местах вспыхивало большое, яркое пламя: то пылали аулы, сжигаемые нашими войсками, дабы пресечь скрывавшимся в горных трущобах хищникам всякую возможность остаться в горах и основать разбойничьи притоны, опасные для будущих поселений»19.
После занятия генералом П.Н. Шатиловым Айбговской котловины в верховьях р. Псоу, население было вынуждено поспешно направиться к берегу моря для переселения в Турцию, а сам военный отряд 18 мая прибыл в верховьях р. Мзымта, «в середину земли общества Ахчипсу» – Гбаадбу. Появление всех четырех отрядов в верховьях р. Мзымта, особенно колонны генерала П. Граббе с севера, заставило ахчипсуйцев, чтобы «все они с семействами и со всем имуществом оставили свои жилища и двинулись к морю»20. А для поисков представителей коренного населения во всех основных и боковых ущельях и оврагах, были оставлены два батальона.
Все эти мероприятия автором статьи расцениваются как «доброе дело», выполнение долга «перед человечеством и цивилизацией»21.
Так, русско-кавказская война завершилась 21 мая 1864 года на территории исторической Абхазии – в центре ахчипсуйцев – в Гбаадбу (совр. Красная Поляна). Абхазская же этнографическая группа садзов (приморские – халцисаа и горские – айбгаа, ахчипсаа, цвиджаа и др. общины), поголовно была депортирована в Турцию.
Скоро горькую участь садзов разделили псхувцы из Бзыбской долины. Воинские отряды, посланные против них, после ожесточенных боев, заставили их покинуть родину. Уже к началу августа 1864 г. корреспондент газ. «Кавказ» писал о Псху, как о бывшей земле псхувцев22.
В целом же, после массового исхода коренных народов, Западный Кавказ, по описанию М.Н. Покровского, «просто превратился в пустыню, усеянную развалинами, свидетельствующими о некогда завязавшейся здесь культурной жизни»23.
По мнению Н. Петровского, горцам «так и следовало быть», потому, что они «были скорее воины, чем земледельцы, строили хижины кое-как из турлука, хозяйством занимались мало, а большую часть жизни посвящали набегам с целью грабежа»24.
С завершением войны самодержавие упразднило Абхазское княжество, и тем самым автономию Абхазии и вплотную приступило к внедрению здесь русского управления в основном через избавление от непокорного коренного населения страны.
После Лыхненского восстания (1866 г.), аналогичная судьба настигла жителей других регионов страны. После подавления восстания, наместник Кавказа М.Н. Романов и его сподвижники разработали и в 1867 году реализовали план депортации абхазов25. «В нынешнем году, – писала газета «Московские ведомости» в 1867 (№130), – состоялось окончательное решение о выселении цебельдинцев, дальцев, триста семей Пицундского и девятьсот Драндского округов». Особенно пострадали цебельдинцы и далцы – почти 15-тысячное население этих регионов было тогда выслано в Османскую империю26. Грузинская пресса так описывала один из драматических эпизодов выселения абхазов из Цебельды: «Трудно представить, в каком положении находились абхазы во время выселения. Говорят, что многие из них, пожилые мужчины и женщины, когда их выгоняли из жилищ, бились головой о стены домов и стволы деревьев»27.
Следующий и последний, крупный этап выселения абхазов в Османскую империю непосредственно связан с русско-турецкой войной (1877 – 1878 гг.). Оно было спровоцировано командованием российских воинских подразделений в Абхазии и командованием турецких оккупационных войск.
Еще до начала военных действий, властями абхазское население было разоружено. Более того, с появлением на горизонте турецкого морского десанта российские военные подразделения во главе генерала П.П. Кравченко, дислоцированные в Абхазии, покинули её, и ушли к берегам Ингура28.
В первые же дни войны, согласно информации газеты «Русский мир» (1877, №142), только в Сухуме из окрестных сел собралось до 8 тысяч молодых абхазов. Была попытка создания отрядов сопротивления из абхазской молодёжи. Однако российское военное командование открыто игнорировало желание абхазов сражаться на стороне русских. Представители абхазской знати (Р. Гечба, Х. Лакрба и др.) пытались спасти положение с помощью народной дипломатии, но безрезультатно29.
В дальнейшем ход событий показал, что, несмотря на настаивание турок, подавляющее большинство абхазов не приняли участие в боевых действиях ни одной из сторон. Однако и это не спасло их – турецкие войска, отступая, стали сгонять безоружных людей к морю и насильно увозить их в Османскую империю.
К раннее оголенным регионам Абхазии, прибавились опустевшие Сухум, все приморские и предгорные села от р. Кодор до р. Аапста. Царское самодержавие ни в чём невинных депортантов окрестило «предателями», а оставшихся на родине абхазов – «виновным» и «временным» населением. Бесправное положение абхазов ускорило процесс колонизации Абхазии и ассимиляцию коренного населения.
В этот критический момент, когда решался вопрос о физическом существовании абхазов, официальные круги и реакционная пресса России не скрывали радость, которую доставляли трагедия этого народа. «Нужно радоваться переезду наших соотечественников абхазов в Турцию», – писала газета «Русский мир» от 6 октября 1877 г. А историк Н. Буткевич горцев Кавказа называл «домашними врагами» и, по его мнению, их выселение могло бы принести государству «только одну пользу»30.
И в то же время в России всегда были представители прогрессивной интеллигенции – А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Л.Н. Толстой, А.И. Герцен, Н.Г. Чернышевский, А.Н. Добролюбов и многие другие, которые с великой болью отзывались на трагическую судьбу горских народов Кавказа, вызванной войной и их массовой депортацией. «Я проезжал кладбищем мертвого народа по обезлюдевшей после переселения земле адыгов; потом мне привелось быть у абхазцев, которых наше управление, несмотря на их преданность России, бросило в объятия туркам – и там везде я видел то же, что на сей раз пришлось мне наблюдать в другом конце Кавказа», – сочувственно сообщал своим читателям известный писатель и публицист В.И. Немирович-Данченко31.
Таким образом, налицо величайшая трагедия, развернувшаяся на Кавказе в XIX столетие. Военные события, гибели десятки тысяча людей, массовая депортация целых народов нанесли непоправимый урон демографическому и этническому развитию коренных народов Кавказа, оставили глубочайший след в памяти грядущих поколений. Нет сомнения, что эти события стали трагедией и для русского народа, ставшего заложником колониальной политики царского самодержавия на Кавказе. Вместе с тем, сегодня, как никогда, налицо спекулятивные планы различных политических сил современного мира, старающихся использовать факты массовой гибели и депортацию коренных народов Кавказа в XIX веке в качестве повода для разжигания новой войны на Кавказе. В частности, отдельные страны Запада, ангажируя непростыми событиями XIX века на Кавказе, используя грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты на пороге двух последних столетий, непростую этнополитическую ситуацию на Северном Кавказе, пытаются осуществить план по отторжению всего Кавказа от России. В этом аспекте весьма негативную роль играет антикавказская политика Грузии, направленная на превращение своей территории в международный военно-политический, информационно-идеологический плацдарм по разжиганию новых конфликтов и разрушению мирного сосуществования народов Кавказа.
Думаю, при изучении этих сложных вопросов, для установления истины, в первую очередь, необходимо руководствоваться первоисточниками. Выявление истины, открытый, прямой диалог вокруг исторических событий и фактов, какими бы они острыми не были, непременно будут способствовать установлению эффективного межнационального и межгосударственного согласия, защите уникального этнокультурного пространства на Кавказе, утверждению стабильного мира в регионе.
Известное дело, недопустимо использовать происходившие в прошлом сложные исторические события для накопления политических дивидендов. История не приемлет сослагательного наклонения, поэтому историю не следует перевирать – у истории надо учиться.
Качественно новые межгосударственные абхазо-российские отношения, установленные после признания Российской Федерацией государственной независимости Республики Абхазия, от историков и в целом представителей общественных наук требуют создания новых, предельно объективных научных трудов в области истории Абхазии и России.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Басария С.П. Абхазия в географическом, этнографическом и экономическом отношении. – Сухум-кале. 1923; Кудрявцев К.Д. Сборник материалов по истории Абхазии. – Сухум. Типография ВСНХ Абхазии им. Ленина. 1922; Фадеев А.В. Русский царизм и крестьянская реформа в Абхазии. – Сухум. 1932; Его же. Краткий очерк истории Абхазии. – Сухум. 1934; Дзидзария Г.А. Присоединение Абхазии к России и его историческое значение. – Сухуми. 1960; Его же. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. – Сухум. 1975, 1982 (второе издание); Анчабадзе З.В. Очерк этнической истории абхазов. – Сухуми. 1976; Инал-ипа Ш.Д. Ступени исторической действительности (Об этнической ситуации в Абхазии XV-нач. ХХ вв.). – Сухум. 1992; Лакоба С.З. Очерки политической истории Абхазии. – Сухум. 1991.
2. Епифанцев А. «Абхазия: необъяснимая щедрость бытия», http://www/apn/ru/publication/print22606.htm.
3. Чичинадзе З. Большое переселение грузин-магометан в Османскую империю. Мухаджирство-эмиграция. – Тифлис. 1915. С. 169. На груз. яз.
4. Дзидзария Г.А. Материалы по истории Абхазии XIX века (1803 – 1839). Сборник документальных материалов. Т.1. Сост. Г.А. Дзидзария. – Сухум. 2008. С. 95 – 96.
5. Дзидзария Г.А. Присоединение Абхазии к России и его историческое значение. – Сухуми. Абгосиздат. 1960. С. 62.
6. Дадиани Н. Жизнь грузин. – Тбилиси. 1962. С. 209 – 211. На груз. яз.
7. Абхазия и абхазы в российской периодике (XIX – нач. XX вв.). Книга II. Составители: Р.Х. Агуажба, Т.А. Ачугба. – Сухум. 2008. С.651.
8. Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. – Сухум. 1975. С.69.
9. Дзидзария Г.А. Указ. соч. С. 69, 70; Цвижба Л.И. Тревожные времена земли абхазской // Газ. «Абхазский университет». 7 декабря 1990.
10. Дзидзария Г.А. Указ. соч. С. 70.
11. Дзидзария Г.А. Абхазское махаджирство XIX столетия. Дзидзария Г.А. Труды. III. Из неопубликованного наследия. Составители: Куправа А.Э., Дзидзария Г.Г. – Сухум. 2006. С.225.
12. Акты, собранные Кавказскою археологическою комиссиею (АКАК). Т.XII. Ч. II. С.792.
13. АКАК. Т.XII. Ч. II. С.777.
14. Фадеев Р.А. Кавказская война. – М.: Изд-во Алгоритм. 2005. С.153.
15. Журн. «Всемирная иллюстрация». 1869, №8.С.122.
16. Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. С.199.
17. О переселении кавказских горцев в Турцию // Газ. «Русский инвалид». 1864, №206.
18. Пантюхов И.И. Кавказская летопись. Известия о последних военных действиях на Западном Кавказе // Газ. «Кавказ». 1864, №44.
19. Невский П. Закубанский край в 1864 г. Путевые воспоминания // Газ. «Кавказ». 1868, №101.
20. Пантюхов И.И. Указ. соч.
21. Пантюхов И.И. Кавказская летопись. Известия о последних военных действиях на Западном Кавказе // Газ. «Кавказ». 1864, №49.
22. Газ. «Кавказ». 9 августа,1864 г.
23. По Дзидзания Г.А. Абхазское махаджирство XIX столетия. С.226.
24. Петровский Н. Из записной книжки // Газ. «Кавказ». 1874, №67.
25. Дзидзария Г.А. Абхазское махаджирство XIX столетия. С.227.
26. Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. С.288.
27. О переселении абхазов. Газ. «Дроеба». 1867, №23. На груз. яз.
28. Газ. «Русский инвалид». 1877, №142; Газ. «Пчела». 1878, №21 и др.
29. Мачавариани К.Д. Из моего дневника // Журн. «Моамбе». 1895. №9. На груз. яз.
30. Дзидзария Г.А. Указ. соч. С.367, 368.
31. Немирович-Данченко В.И. В море. – М. 1897. С.94.
(Материал перепечатывается с сайта http://www.era-abkhazia.org .)
______________________________________________________
Об этнической номенклатуре населения Садзской Абхазии в первой половине XIX века
Доклад на Научной конференции, посвященной 90-летию З.В. Анчабадзе. Сухум, АГУ, 22.04.2010 г.
В первой половине ХIХ века, по политическим соображениям, историческая Абхазия делилась на две части – на «Большую Абхазию» и «Малую Абхазию». «Большая Абхазия» занимала территорию между реками Ингуром и Бзыбью, на которую и распространялась власть владетельных князей Абхазии Чачба (Шервашидзе), а «Малая Абхазия» простиралась от реки Бзыбь до реки Хоста (Хамыш). Эту часть страны называли так же Садзен, Садзскую Абхазию или же Джигетией.
Как известно, в 1864 году Садзская Абхазия была полностью опустошена – коренное население было депортировано в Османскую империю. Отсутствие исконного населения региона, обильность этнонимов в источниках того периода, стали основой возникновения разных мнении по поводу этнической номенклатуре домахаджирского населения «Малой Абхазии». В связи с решением о проведении в Сочи зимних олимпийских игр на 2014 год, интерес к данной проблематике ещё больше возрос.
Одни авторы население, проживавшее в прошлом юго-восточнее от города Сочи считают абхазами, другие – абазинами, третье – черкесами, четвёртые – грузинами.
Садзское население грузинами хотят видеть, в первую очередь, мечтатели создания грузинской империи – это больше всего, политики и часть грузинской общественности.
Признание населения «Малой Абхазии» черкесами, в основном связана с традицией в специальной литературе XIX века, на основании, чего под этнонимом «черкес», кроме собственно адыгов, подразумевали, как абхазов и абазин, так и убыхов. Например, О. Спенсер, английский разведчик, побывавший в 1836 г. на Кавказе, в том числе в Абхазии, всех абхазо-адыгов именовал «черкесами»(1). А.В. Верещагин после выселения основной массы садзов, оставшихся из них на Северном Кавказе именовал «черкесами»215(2). Иногда абхазов черкесами называли и в грузинских источниках XIX в.(3).
Черкесское и убыхское название абазин «басхег» стало одним из поводов высказывания в специальной литературе мнения о происхождении собственно абазин от абазгов. Так, известный этнограф Л.И. Лавров в 1946 г. отмечал, что предки ашхарцев проживали на территории примерно от Гагр до Адлера или Мацесты, а тапантцев – далее на северо-западе(4). Разделявшая это мнение Е.П. Алексеева считает, что на восточночерноморском побережье абазины жили вплоть до их выселения в Османскую империю – до 1864 года(5). Все это сводится к тому, что формирование абазинского этноса произошло от одного племени абазгов на побережье Черного моря.
На самом же деле, по научным изысканиям З.В. Анчабадзе, Г.А. Дзидзария, Ш.Д. Инал-ипа и других авторов, вырисовывается иная картина:
а) абазги – общие предки современных абхазов и абазин;
б) благодаря созданию в VIII веке единого Абхазского феодального государства и этнической консолидации абазгов, апсилов, санигов, мисимиан и др. близкородственных этнических единиц, была образована единая абхазская народность(6);
в) в период переселения из Абхазии на Северный Кавказ, переселенцы имели единый этноним – апсуа, общую родину – Апсны;
г) предки современных абазин на Северный Кавказ переселялись не только из Садзена, но и из всех без исключения регионов Абхазии(7).
Что касается садзов, то военный разведчик, барон Ф.Ф. Торнау, изучивший в 30-х годах ХIХ в. Абхазию и другие регионы Кавказа, писал, что абхазы, которых он вместе с другими абхазо-абазинскими этническими единицами именовал «абазинами», проживали на пространстве от реки Саше до реки Ингура(8). По его сообщению, «от Саше до устья Ингура морской берег занят абазинами, называющими себя «абсацва», которые делятся на садзов, живущих между реками Саше и Бзыбь, и на абхазцев, составляющих отдельные владения»(9). Что касается этнонимов «абазины» и «абсацва», то первый из них – это общее объединяющее название абхазо-абазин, а второй – это самоназвание народа, называющего себя также «апсуа». Этноним «апсацва» и поныне применяются абжуйцами. А этнонимы «абхазцы» и «садзы», приведенные данным автором, есть названия населений, отражающих политическую реальность того периода. В частности, «абхазцы» – это жители Абхазского княжества, а садзы – это абхазы, проживающие в Садзской Абхазии(10). Иной раз Ф. Торнау и жителей за пределами Абхазского княжества называет «абхазцами». Например, характеризуя общество Саше, автор пишет: «Саше не суть чистые абазины, они представляют жителей трех сопредельных племен – абхазского, убыхского и черкесского…»(11). Относительно происхождения садзов, он писал, что оно «поколение одноплеменное с абхазцами, говорящее с ними [одним и] тем же языком без всякого приметного изменения». Характеризуя жителей Ахчипсу, Айбга и Чужгуча, барон пишет об единстве их языка, и что они «ни в образе жизни, ни в обычаях» не отличаются от абхазов171(12).
Подтверждает это мнение и генерал Н.Н. Раевский, служивший в конце в 30-х – нач. 40-х годов в этом регионе Кавказа. Он, в частности, писал, что пространство от реки Хоста до границы Мингрелии принадлежало князьям Чачба, что «оно населено одноплеменным народом, называющим себя азега, а у нас известным под именем абхазцев»(13).
Согласно сообщениям С.Т. Званба, к Северо-западу от политической границы Абхазского княжества и Псху живет народ, который называет себя халцис (хал7ыс) и известен у абхазцев как асадзкуа, а у грузин под именем джигет(14). Он пишет, что по берегу моря земля джигетов простирается до селения Хамыш. К северу земля джигетов простирается до самого снегового хребта(15), что они «говорят наречием абхазского языка, несколько отличным от коренного…»(16).
Генерал Г.И. Филипсон в 40-х годах XIX в., служивший на Черноморской береговой линии, сообщает, что садзы говорят «чистым абхазским языком»(17).
Генерал И.Р. Анреп в середине 50-х годов XIX века также отмечал, что садзы «говорят абхазским языком, а в обычаях более сходны с абхазцами, чем со своими соседями убыхами… общественное устройство у обоих народов одинаково»(18).
Об абхазской этнической принадлежности садзов писал Д.З. Бакрадзе(19). Он указывал на языковую и этнокультурную общность населения Абхазского княжества с такими этническими единицами, как: садзы, псхувцы, ахчипсуйцы, аибговцы, цебельдинцы и абазины(20).
А.Н. Дьячков-Тарасов писал, что джики именовали себя «садзуа» или же общеабхазским именем «азега»(21). По его утверждению, джики «говорили тем же абхазским языком, причисляли себя к племени азега, к которому принадлежали бзыбские абхазцы, гумистинские, кодорские, или абживские; цебельдинцы, псхувцы, ахчипсхувцы, шахгиреевцы.., Уруштена, Мыссылпара и некоторые другие общества, известные у нас под именем абазинских»(22).
Этническую принадлежность садзов, их национальное самосознание четко определил немецкий ученый Ф. Боденштедт, лично посетивший и изучивший эти края в середине ХIХ века. «Жители Абхазии (т.е. «Большой Абхазии». – Т.А.) и Джигетии сами себя называют апсуа, а свою общую страну – Апсне» – писал он(23).
Мнение о принадлежности садзов к абхазскому этническому миру разделяли: Дж. Ст. Белл(24), А. Берже(25), П.К. Услар(26), А.В. Фадеев(27), Г.А. Дзидзария(28), З.В. Анчабадзе(29), Х.С. Бгажба(30), Г.З. Шакирбай(31) и др. К такому же выводу пришел Ш.Д. Инал-ипа, впервые в этнологической литературе монографически изучивший садзов. Вместе с тем, он обращает внимание на наличие убыхо-абхазского этнически смешанного населения на узкой прибрежной полосе междуречья Хоста – Сочи(32).
Дополнительные сведения об этнической номенклатуре населения «Малой Абхазии» содержатся в полевых этнографических, фольклорных и лингвистических материалах, собранных абхазскими учёными: Х.С. Бгажба, С.Л. Зухба, Г.Г. Копешавидзе, Э.К. Килба, Р.Х. Агуажба, В.А. Чырикба и другими среди абхазской диаспоры – в Аджарии (Грузия) и в Турции(33).
Садзы в свою очередь делились на множества мелких вольных обществ или же «республик»(34). Среди садзов самым крупным обществом считался Цандрипш. Юго-восточная граница Цандрипша начиналась с правого берега реки Бзыбь(35). К середине XIX в. из-за отсутствия постоянного населения на правом побережье р. Бзыбь, многие авторы восточной границей Садзена считали р. Гагрипш или же Жоеквара.
Основное население общины Цандрипш обитало в ущельях рек Жоэквара и Хашупсе и на обширной территории, расположенной между этими же реками. В главном её населенном пункте Саучи, в ущелье Хашупсе, жили князья Цанба, откуда и произошло название общины. Цандрипшский регион, благодаря своему географическому расположению, занимал особое место в истории Северо-западной Абхазии. Величественная Хашупсинская крепость оберегала абхазское население данного региона. Поэтому неслучайно, что эта непокорённая горная территория на побережье Черного моря русскими военачальниками была названа «Кавказскими Фермопилами»(36).
Северо-западнее Цандрипша территорию от реки Хашупсе до реки Мзымта занимала многочисленная община Геч. В густонаселенной долине р. Псоу были расположены деревни Патухурха, Багрипш, Микелрипш, Куджрипш и др. По данным С. Званба, в с. Патухурха проживали представители княжеской фамилии Гечба, от которых получило название общество. Влиятельные дворяне сел Багрипш и Микелрипш Кинца и Микелба были подвластны князю Гечба(37).
На Адлерском мысе обитала крупная община Ард, управлявшаяся князьями Ардба. Здесь же недалеко, в долине р. Мзымта – Лияш, были расположены садзские аулы: Кирека, Абаза, Банчерипш, Учуга, Хишхорипш, Ката, Джанхота. Общество Хамышь располагалось «по речке того же имени». Во главе общества стоял представитель абхазской княжеской фамилии Хамышь(38).
По определению А. Берже, к прибрежным садзам примыкали общества Цвиджа и Бага, расселенные «между реками Мзымта и Хоста и обществами Ахчипсоу и Аредба»(39). По сообщению С. Званба, общества Цвиджа и Бага, во главе которых стояли дворянские фамилии Цвижба и Багба, «не зависят от князя Ардб-ея и составляют особое общество»(40).
А. Берже, как и С. Званба, к садзам относил жителей Ахчипсоу и Айбга(41), и в отличие от него, общество Псху в верховьях р. Бзыба и Меджиты(42). Примечательно, что сведения о прибрежных садзских обществах, возглавлявших княжескими фамилиями Цанба, Гечба, Ардба сохранились в трудах известного турецкого путешественника, географа и историка XVII в. Э. Челеби, который эти княжеские фамилии представил как «племена» абаза – чанда, кечи и арт(43). С княжеской фамилией Ардба связана этимология современного названия города Адлер. Турки, в частности, население, которое проживало на территории, подвластной Ардба, именовали «Ардлер», т.е. люди Ардба, «Ардбовцы»(44). С обществом Хамыш Э. Челеби связывал племя Камыш(45).
В верховьях р. Хашупсе, выше общины Цандрипш, было расположено небольшое общество – Хышха. В нем в 1838 г. проживало около 200 крестьянских дворов, принадлежавших князьям Ачба(46). А в верховьях рек Хашупсе (выше с. Хышха) и Псоу проживало общество Аибга. «На день езды от Багрипша, – писал С. Званба, – живет общество Аибха. Оно имеет дворов 250 или более»(47). В обществе проживали «две почетные дворянские фамилии: Оздан и Шхаца», но все они были подчинены князьям Маршан»(48).
В верховьях р. Мзымта, до самого снегового хребта, проживало довольно крупное по численности населения общество Ахчипсоу. По данным С. Званба, ахчипсувцев было до 900 дворов(49). Ахчипсоу занимало весьма выгодное стратегическое расположение – через горны тропы имело прямое сообщение с убыхами и далее с северо-западными адыгами. Кроме того, из Ахчипсоу через перевал Пыв проходила практически единственная и довольно удобная конная дорога из Садзена в землю Псху, и что не менее важно, отсюда же проходила дорога через Кавказский хребет к абазинам(50).
Таким образом, в первой половине ХIХ века в пределах Садзской Абхазии проживали территориальные общины: аредаа, гечаа, цанаа, аибгаа, ахчыпсаа, цвиджаа и др. Все они без исключения, совместно с другими этническими единицами «Большой Абхазии» (бзыпаа, гумаа, псхуаа, цабалаа, далаа, абжуаа, мырзаканаа), представляли единый абхазский этнос, имевшие общую этническую территорию, единый абхазский язык, общеабхазскую этническую культуру, общее самосознание, общий этноним – апсуа и общее самоназвание страны – Апсны. Все эти и другие компоненты этноса в целом были характерны и для абазин, отколовшихся в прошлом от общеэтнической абхазо-абазинской массы. Абхазы вместе с абазинами составляют единую абхазо-абазинскую (абаза) этнолингвистическую общность.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Известия К. Коха и О. Спенсера о Грузии и Кавказе. Перевод с немецкого на груз. яз. Л.Г. Мамацашвили. – Тбилиси. 1981. С. 121 – 140.
2. Верещагин А.В. Колонизация Черноморского побережья Кавказа. – СПб. 1878. С.16.
3. Газ. «Дроеба». 1877, №68; 1878, №240 и др.
4. Лавров Л.И. Обезы русских летописей. СЭ. 1946. С.163 – 164.
5. Алексеева Е.П. О происхождении абазин и расселении их средние века. С.24.
6. Анчабадзе З.В. Из истории средневековой Абхазии (VI – XVII вв.). – Сухуми. 1959. С.69.
7. Тхайцухов М.С. 2000 лет на исторической родине. – Ставрополь. 2000. С. 7.
8. Дзидзария Г.А. Ф.Ф.Торнау и его кавказские материалы. – М. 1976. С.109.
9. Там же. С.106, 123 – 124.
10. Там же. С. 110.
11. Там же.
12. Там же. С. 105.
13. Из обзора восточного берега Черного моря, составленного Н.Н. Раевским // Газ. «Кубанские областные ведомости». 1890. №47.
14. Званба С. Т. Этнографические этюды. Составитель, автор биографо-библиографического очерка и ответственный редактор Г.А. Дзидзария. – Сухуми. 1982. С.6.
15. Там же.
16. Там же.
17. Рукописное отделение Государственной библиотеки им. В.И. Ленина. Ф. Д.И. Милютина. Д. 7955/4, лл. 185 – 209. См.: Дзидзария Г. А. Народное хозяйство и социальные отношения в Абхазии. С. 19.
18. Там же.
19. Бакрадзе Д.З. Очерк о Мингрелии, Самурзакани и Абхазии // Газ. «Кавказ». 1866, №49.
20. Там же.
21. Дьячков-Тарасов А.Н. Гагры и их окрестности // ЗКОИРГО. Кн. XXIV. – Тифлис. С. 42.
22. Там же.
23. Боденштедт Ф. По Большой и Малой Абхазии. О Черкесии. Перевод с немецкого М. Кривенко. Автор проекта и редактор, предисловие, комментарии, послесловие Чачхалиа Д.К. – М. 2002. С. 127.
24. Инал-ипа Ш.Д. Абхазы. – Сухуми. 1965. С. 358.
25. Берже А. Краткий обзор горских племен на Кавказе. Абхазское племя (азега) // Кавказский календарь на 1858 год. – Тифлис. 1857. С.274.
26. Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание. Абхазский язык. – Тифлис. 1887. Отдел второй. О языке убыхов. С.75.
27. Фадеев А.В. Убыхи в освободительном движении на Западном Кавказе // Исторический сборник.4. – Л.,1935. С.136.
28. Дзидзария Г.А. Ф.Ф.Торнау и его кавказские материалы. С.81.
29. Анчабадзе З.В. Очерк этнической истории абхазов. – Сухуми. 1976. С. 77 – 78.
30. Бгажба Х.С. Этюды и исследования. – Сухуми. 1987. 156 – 157.
31. Шакирбай Г.З. Абхазские топонимы Большой Сочи. – Сухуми. 1978. С.7,15.
32. Инал-ипа Ш.Д. Садзы. – М. 1985. С. 125, 128.
33. Чолоква К.М. Этнографический очерк из быта абхазов, проживающих в Аджарии. 1936. Архив Госмузея Аджарской АССР. Ф. 255 (рукопись); Сичинава В.Н. Из истории Батума. Кн.I. – Батуми. 1958. На груз. яз.; Бгажба Х.С. Бзыбский диалект абхазского языка. – Тбилиси. 1964; Его же. Труды. Кн. I. – Сухуми. 1986;
34. Дзидзария Г.А. Ф.Ф. Торнау и его кавказские материалы. С. 105.
35. Инал-ипа Ш.Д. Садзы. С.112.
36. Дзидзария Г.А. Абхазия в дореформенный период // История Абхазии. Учебное пособие. – Сухум. 1986. С. 77.
37. Званба С.Т. Указ. соч. С.9.
38. Дзидзария Г.А. Ф.Ф. Торнау и его кавказские материалы. С.106; Званба С.Т. Указ. соч. С. 7.
39. Берже А. Указ. соч. С.274 – 275.
40. Званба С.Т. Указ. соч. С. 8.
41. Берже А. Указ. соч. С.274.
42. Там же.
43. Эвлия Челеби. Книга путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII века). Вып. 3. – М. 1983. С. 49 – 50.
44. Ачугба Т.А. Поселение абхазов в Аджарии. – Батуми. «Сабчота Аджара». 1988. С. 41 – 42. О географических названиях исторического Садзена и других примыкающих регионов Черноморского побережья Кавказа см.: Шакирбай Г.З. Абхазские топонимы Большого Сочи. – Сухуми. 1978; В.И. Ворошилов. Топонимы Российского Черноморья (история и этнография в географических названиях). – М. : ООО «Качество», 2005.
45. Эвлия Челебы. Указ. соч. С. 50.
46. Дзидзария Г.А. Указ. соч. С.165.
47. Званба С.Т. Указ. соч. С. 9.
48. Там же.
49. Там же. С. 8.
50. Там же. С. 8 – 9.
(Перепечатывается с сайта: http://www.apsilaa.com.)
__________________________________________________
О проблемах национального самосознания населения юго-восточной Абхазии
Утрата индивидуальности как
для отдельного человека, так и для
целого народа, равномерна смерти.
П. Услар
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
В урегулировании грузино-абхазского конфликта немаловажную роль играет исторический аспект проблемы, в частности, определение народа-автохтона, которому законно принадлежит территория Абхазии.
В кавказоведческой, да и в мировой науке, данный вопрос фактически не является спорным, если не иметь в виду труды отдельных грузинских авторов, которые, особенно в 40-е – 50-е годы прошлого столетия, в период планомерной ассимиляции абхазов, первоначальными обитателями Абхазии желали видеть не абхазов, а картвелов(1). В процессе распада СССР особенно в пост- советское время, по социальному заказу грузинских властей, историки, филологи, журналисты, представители гуманитарных и негуманитарных сфер Грузии, развернули широкомасштабную деятельность по дальнейшей фальсификации истории Абхазии и абхазского народа.
Нет сомнения в том, что отдельные монографии и статьи, опубликованные грузинскими авторами по истории Абхазии, были направлены на формирование заведомо ложного общественного мнения (как в самой Грузии, так и за ее пределами) о том якобы Абхазия является исторической областью Грузии, а значит – собственностью грузинского народа(2). Ложный тезис, распространенный широко за пределами Грузии, служил и служит великодержавным интересам Тбилисских властей, как бы дает историческое и моральное право на удержание Абхазии в составе Грузии, а после распада СССР и окончания грузино-абхазской войны (1992 – 1993 гг.) – на возвращение ее под юрисдикцию грузинского государства.
В этом контексте одним из искусственно созданных спорных вопросов является этнокультурная принадлежность населения Юго-Восточной Абхазии.
По данным последней Всесоюзной переписи населения (1989 г.), подавляющее большинство жителей Галского района (в старых административных границах) составляли грузины – 74712 чел. (из 79688 жителей), а абхазы всего- навсего 627 человек, т.е. грузины составляли 93.8% от общей численности населения района, абхазы – 0.8%. Приблизительно такая же ситуация была зафиксирована при предыдущих переписях: 1959, 1970, 1979 гг.
Данное соотношение грузин и абхазов в регионе формально дает дополнительный повод грузинским авторам через свои многочисленные публикации тиражировать мнение о том, что во все времена Самурзакан был заселен исключительно грузинским, точнее мегрельским, населением и таким образом грузины являются автохтонами этой земли.
Так, например, чл.-корр. АН Грузии Джанашвили В.М. в своей книге «Население Грузии в XVIII–ХХ столетиях» утверждает, что самурзаканцы всегда были грузинами, что они являются самостоятельной «грузинской этнической группой»(3). Этнограф С.И.Бахия заявляет, что «в одном из регионов Абхазии – Самурзакане – издревле большую часть населения составляли грузины (мегрелы)»(4).
С конца 80-х годов ХХ века инициатива издания подобного рода публикаций исходила, как правило, от политических кругов Грузии. Например, доктор исторических наук И.П.Антелава, без всякой научной аппаратуры, территорию от р. Ингур до Сухума причисляет к грузинскому этническому миру. А дальше больше – на этом вымысле делает далекоидущие заключения сугубо политического характера: «Абхазский народ как этническая реальность, естественно, заслуживает автономию. Абхазская автономия может быть создана на исконно абхазской земле – в Гудаутском регионе, где была и есть настоящая Абхазия. Неслучайно, что там же находится гнездо абхазских и псевдоабхазских экстремистов. Естественно, что и эта автономия должна быть в составе Грузинской ССР, как ее государственная территория»(5).
Подобные толкования данного вопроса, устраивающие определенные круги руководства и интеллигенции Грузии, подхватываются грузинским населением, которое вот уже второе десятилетие является одним из активных стимулирующих факторов грузино-абхазского информационно-идеологического и военно-политического противостояния.
После окончания активных боевых действий между Грузией и Абхазией (1992 – 1993 гг.), путем засылки из Грузии диверсионно-террористических групп и вооруженного вторжения грузинских войск в Галский район, в мае 1998 года, власти Грузии пытались отсечь данный регион от Абхазии, но безуспешно. Силовой путь решения данного вопроса грузинскими реваншистами с повестки дня не снят, однако на сегодняшний день основной акцент делается на «восстановление прав грузинского населения» в Галском районе, т. е. на то, чтобы мирным путем аннексировать этот важнейший экономический и военно-стратегический регион и в дальнейшем использовать его как плацдарм для оккупации и поглощения всей Абхазии.
В частности, в последние несколько лет грузинские власти пытаются заставить абхазское Правительство открыть грузинские школы в Галском районе Абхазии. При этом распространяется заведомо ложная информация о том, что в данном регионе проживает исключительно грузинское население, и «никто не в праве запретить детям получать образование на родном грузинском языке». К решению этого нашумевшего вопроса руководство Грузии, как бы в рамках «защиты прав человека», подключило Миссии ООН, ОБСЕ и другие международные и региональные организации. Оно настойчиво добывается от абхазского Правительства разрешения на открытие в Галском районе Офиса по правам человека и ввода группы т.н. гражданских полицейских под эгидой ООН, чтобы путем постановки разных сценариев дискредитировать власти Абхазии. Для достижения своей далекоидущей цели спецслужбы Грузии по-прежнему не брезгают использовать против местного населения и абхазских властей диверсионно-террористические группы, действовавшие ранее под флагом т.н. партизан, позже включенные в структуры МВД и Министерства госбезопасности.
В Галском районе компактного грузинского населения, для которых родным языком являлся бы грузинский, ни в отдаленном, ни в ближайшем прошлом не проживало. Его нет и на сегодня. В настоящее время в этом регионе Республики Абхазия проживает мегрелоязычное население, у подавляющего большинства которого предки были абхазами. Коренные галцы, или, как их в прошлом называли, мурзаканцы-самурзаканцы (от имени удельного абхазского князья Мурзакана Чачба (Шервашидзе) середина XVIII века)(6), этнически, т.е. по происхождению и по многим обычаям и традициям, являются абхазами, а по языку – мегрелоязычным. В течение определенного времени потомки здешних абхазов и в языковом и в этнокультурном отношении ассимилировались.
Мегрельский язык, как известно, является одним из картвельских языков, но никак не грузинским. Дети галцев дошкольного возраста владеют исключительно мегрельским языком. Грузинским языком здешняя молодежь и в советское время овладевала лишь в школе. В настоящей работе на основе достоверных источников рассматриваются вопросы, связанные с этнической номенклатурой и изменением национального самосознания населения данного приграничного с Грузией региона Абхазии в XIX – XX вв.
Актуальность изучения этнокультурной истории самурзаканцев обусловлена двумя существенными факторами: 1-й – выяснение истины и ее политических последствий; 2-й – выявление причин, условий и характера интенсивных этнокультурных процессов, происходивших здесь в прошлом. Раскрытие же процесса и причин искусственной и естественной ассимиляции абхазов создаст благоприятный морально-психологический фон для добровольной реанимации исконного национального самосознания самурзаканцев, выработки их верной политической ориентации.
Установление исторической правды о происходившем в этом регионе этнических процессов может оказать благоприятное воздействие на справедливое и достойное, т.е. мирное, решение конфликта между Грузией и Абхазией.
МЫ АБХАЗЫ, А НЕ МИНГРЕЛЬЦЫ!
Письменные источники прошлых столетий подтверждают, что этническая граница Абхазии на юго-востоке проходила по р. Ингур. В конце XVIII века в одном из авторитетных русских изданий отмечается: «Абхазы вольный и многочисленный народ… В прежние времена жил народ сей только по западной, к Черному морю примыкающейся стороне Кавказских гор, по рекам прямо в сие море между Кубанью и Енгури впадающим. Последняя река отделяет его от мингрельцов»(7).
По утверждению Жана Франсуа Гамба, который в 1820 году побывал в Абхазии, р. Ингур служила границей между Мегрелией и Абхазией(8). Такового же мнения был С. Бро- невский, который в начале ХIХ века писал: «Абхазы живут по берегу Черного моря, начиная от р. Ингура…»(9). М. Пейсонель южной точкой абхазского поселения считал Анаклию – на левом берегу Ингура(10). Барон Аш в 1830 г., описывая Абхазию, четко определял ее как страну, заключенную «между Мингрелией и крепостью Анапою»(11). А в весьма содержательной статье «Статистический взгляд на Абхазию», напечатанной в газ. «Тифлисский вестник» в 1831 году (№№24 – 29), отмечено, что к «абхазскому обществу» относился и Самурзакан. «К сим четырем (Абжуйскому, Цебельдинскому, Абхазскому, Бзыбскому. – Т.А.), говорится в статье, – присовокуплялось прежде общество или владение Самурзаканское, ныне вошедшее в состав Мингрелии, по следующему обстоятельству: князь Манучар Шервашидзе, родственник Абхазского князя и владетель Самурзакана, имел в супружестве сестру нынешнего мингрельского князя Левана Дадиани. По смерти Манучара, Мингрельский владелец как сильнейший, успел обделать дела так, что удел Самурзаканский остался вдовственной княгине под покровительством и главною его опекою». В этой же статье указано, что в Самурзаканском владении проживало 1798 дворов или же до 10788 душ.
Известный ученый Дюбуа Де Монперэ, посетивший в 1833 году Абхазию, самурзаканцев причислял к абхазским «племенам». В частности, он писал: «Я не присоединяю сюда пятого племени – самурзаканского (помимо «бзубцев», «собственно абхазов», «цебельдинцев» и «абшавов» – Т.А.), так как оно находится под властью князя мингрельского»(12). По данным известного автора первой пол. ХIХ века, русского офицера Ф.Ф. Торнау, побывавшего в 1834 – 1835 гг. в Абхазии, «настоящая граница Абхазии начиналась на правом берегу Ингури»(13). Далее, подчеркивая абхазскую принадлежность самурзаканцев, он отмечал, что река «Галидзга служила прежде только для разделения двух абхазских округов – Самурзаканского и Абжельского (Абжуйского. – Т.А.)»(14).
В письменных источниках приводятся иногда и такие факты, когда сами жители Самурзакана подчеркивали, что они принадлежат к абхазской национальности и четко отделяли себя от мегрелов. Например, в труде М. Селезнева, в связи с присоединением Самурзакана к Мегрелии в 1832 г., сообщается, что «Самурзакань служила как бы наградой за преданность Дадиани», жители данного края, возмущенные этим фактом, заявляли, что они являются абхазами, а не мегрелами. «Мы абхазы, а не мингрельцы, зачем ставить над нами власть, которой не знали, и не хотим знать… Упрямые из них говорили: «Хоть режьте, мы не знаем другого владетеля, кроме своей свободы, мы абхазы, а не мингрельцы… Они смеялись над его (Дадиани. – Т.А.) слабостью и говорили: «…пусть придет попробовать наши шашки и пули – первые остры, а вторые верны». Кстати, такая решительность самурзаканцев, дала возможность владетельному князю Абхазии Михаилу Чачба заступиться за права абхазов этого региона, и российские власти были вынуждены административно оторвать Самурзакан от Мегрелии и «до отыскания настоящего владетеля, сделать русской областью под управлением пристава»(15).
Интересные материалы о национальной принадлежности самурзаканцев встречаем у А. Берже. «Абхазы (абсуа), – писал он, – занимают пространство по берегу Черного моря от р. Ингура до р. Бзыба»(16). Среди абхазов он называет и самурзаканцев, «которые живут по берегу Черного моря, южнее Абхазии (имеется в виду собственно Абхазское княжество. – Т.А.) от р. Охурей до р. Ингура»(17). «Самурзакань, – продолжает А. Берже, – обитаемая однородным с абхазцами племенем, считался прежде округом Абхазии, а позднее вошел в состав управления владетеля Мингрелии»(18). С.Духовский в самом конце русско-кавказской войны (1817 – 1864 гг.) также констатировал, что Самурзакан был заселен «однородным с абхазцами племенем»(19).
Вместе с тем уже со второй половины ХIХ века появляются высказывания отдельных авторов, которые по ряду причин были вынуждены более подробно объяснять и доказывать принадлежность самурзаканцев к абхазскому народу. Публикации подобного характера в большей степени приводятся по поводу справедливости определения административного подчинения Самурзаканской области к Мегрелии или Абхазии. Например, в 1859 г. генерал Г.И. Филипсон отмечал, что «Самурзакан спорный между владетелями Абхазии и Мингрелии. Нет сомнения в том, что он должен принадлежать Абхазии, так как его жители абхазского племени и ничего общего не имеют с мингрельским»(20).
Историк, член-корреспондент Санкт-Петербургской Академии Наук Дм. Бакрадзе в своей статье «Очерк Мингрелии, Самурзакани и Абхазии»(21), приводить интересные сведения о Самурзакане и самурзаканцах. По его утверждению, при царствовании «грузино-абхазских Багратидов в Х – XIII вв.», четко и надолго обозначались границы собственно Абхазии и Мингрелии: первая заключалась между Ингуром и Капетис-цкали (Бзыбь. – Т.А.), вторая – между Цхенис-цкали и Ингуром». Автор, определяя этническую принадлежность современных самурзаканцев, не считал их «чисто абхазским племенем», а называл «смесью абхазцев и мингрельцев». Однако, углубляясь в характеристику мегрелов и абхазов, самурзаканцев он относил к последним. Например, о мегрелах Бакрадзе писал, что они имеют «черты лица нежные, более женственные, мужской красоты в них нет». Зато население Самурзакана и остальной Абхазии он резко отличал от мегрелов по внешнему виду. «Чем дальше вы углубляетесь в Самурзакан и Абхазию, – отмечал он, – тем более физиономия делается суровым, и красота мужчин преобладает над красотою женщин». Кроме того, историк обращает внимание на различие поведенческой культуры между жителями Мегрелии и Самурзакана. Например, если при общении с незнакомыми людьми мегрелец выявляет «скромность и вкрадчивость», то «самурзаканцы и абхазцы держат себя свободно и гордо, говорят, с кем бы то ни было, без стеснения, подбоченившись или опершись на ружье». Нет сомнения в том, что эти и другие этнокультурные моменты, подмеченные Дм. Бакрадзе, подтверждают о принадлежности самурзаканцев к абхазскому этносу. Дело в том, что горский феодализм Абхазии, оставивший свой след в психологи народа и в веками выработанном образе жизни этноса, именуемого у абхазов апсуара, давал больше прав и свобод своим членам общества, чем жесткий уклад крепостнического феодального строя Мегрелии.
Обратимся к тому, что сообщают Д. Мачавариани и И.А. Бартоломей в статье «О Самурзакани»(22), об идентичности обычаев и традиций самурзаканцев и жителей остальных регионов Абхазии: «Простираясь на 40 верст в ширину и верст на 60 в длину между Абхазией, Черным морем и Мингрелией, Самурзакань отделяется от последней Ингуром, который часто бывает непроходим, тогда как со стороны Абхазии не имеет никакой преграды. Это может служит объяснением большого влияния в прежнее время Абхазии, чем Мингрелии на Самурзакань, и подтверждением народного предания о прежней неразделенности Абхазии с Самурзаканью… Нравы самурзаканцев более подходят к абхазским, чем к мингрельским».
И. Пантюхов в газете «Кавказ» (1865. №97), критикуя утверждения писателя Д. Кипиани (газ. «Кавказ». 1865. №83) о мегрельском происхождении самурзаканцев, констатировал идентичность нравов и обычаев дворян и князей одной фамилии абхазов и самурзаканцев. Он также весьма «странным» считал «небрежно написанные слова г. Кипиани о том, что самурзаканцы мингрельцы или, пожалуй, и не мингрельцы, что здесь язык моды абхазский, язык домашний – мингрельский». Отмечая факт распространения двуязычия среди населения Самурзакана, особенно его приграничной с Мегрелией части, И. Пантюхов зафиксировал также развернувшуюся борьбу между грузинским и русским языками «за абхазский Самурзакан». Любопытно, что к тому периоду, по сообщению этого же автора, грузины и мегрелы между собой объяснялись «через переводчиков» и по всей Самурзакан всего на всего два человека владели грузинской грамотой. «В настоящее время, кроме почтеннейшего Окумского благочинного (имеется в виду Д. Мачавариани. – Т.А.) и одного его помощника, священника, в Самурзакани едва знают грузинскую грамоту»(23). Примечательно, что в середине ХIХ в. население Самурзакана практически было оторвано от христианской веры и, как в других регионах Абхазии, кроме христианства, население придерживалось и магометанству, и язычеству. Поэтому К.Д.Мачавариани самурзаканцев неслучайно, наряду с остальными абхазами, называл «христиано- магометано-язычниками»(24). Этим объясняется, что в 1850 году миссионеру Д.Мачавариани, присланному сюда «Обществом восстановления христианства на Кавказе», досталась единственная деревянная церковь, которая фактически не функционировала. Зато «восемь священников в год один раз, осенью, на один день переходили с левого берега Ингура, чтобы крестить детей». По архивным данным, в 1855 году из 9896 жителей Самурзакана 5896 человек были христианами, а 4000 – мусульманами(25). Но уже к 1864 году в Смурзакане служили 16 священников и все население было крещено(26). К абхазскому этносу относил самурзаканцев и Е. Ковалевский, который именовал их «настоящими абхазами». «Хотя Самурзаканец, – писал он, – в правительственном отношении причислен к Мингрелии, но жители его настоящие абхазы. Они совершенно сходны между собою по типическим наружным признакам, по нравам, обычаю, языку»(27). На идентичность общественного устройства Самурзакана с другими регионами Абхазии обращается внимание в весьма квалифицированной статье «Очерки устройства общественного быта Абхазии и Самурзакани», опубликованной в 1870 году: «Несмотря на племенное различие некоторой части населения Самурзакани, – говорится в статье, – несомненно, что общественное устройство этой страны не представляет никаких резких изменений сравнительно с другими частями Абхазии»(28) . Аналогичное мнение высказано автором книги «Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь»: «Нет сомнения, что округ этот (Самурзаканский. – Т.А.) спорный между владетелями Мингрелии и Абхазии, должен был принадлежать Абхазии, так как его жители абхазского племени и ничего общего не имеют с Мингрелией»(29). В подтверждение этого тезиса, помимо других признаков этноса, Н.М.Альбов обращает внимание на отрицательное отношение самурзаканцев, как и абхазов других регионов, к торговле, что по его убеждению, «резко отличает их от соседей мингрельцев, которые в душе все страшные торгаши»(30). Мнение Н.М.Альбова разделял и знаток истории и культуры абхазского народа К. Мачавариани, который неоднократно подчеркивал, что по нраву, обычаю и характеру, по языку и религии, самурзаканцы составляли «одно неразделимое племя» с абхазами(31). О принадлежности самурзаканцев к абхазскому этносу писала и грузинская пресса. Например, в 1867 году, перед очередной угрозой депортации абхазов, газ. «Дроэба» (№23) сообщала об опасении самурзаканцев по поводу их возможного выселения. «В Самурзакане дрожат от страха… что с нами будет, если нас тоже выселят? – вопрошают они. Но они очень надеются на свои заслуги и на флаг, который Государь Николай пожаловал им и на котором написано: «Моим любимым самурзаканцам за победу в Дале»(32).
ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
Приведенные выше письменные источники является лишь незначительной частью аналогичного содержания материалов, не ставивших под сомнение принадлежность самурзаканцев к абхазскому этносу. Однако некоторые авторы, особенно с последней четверти ХIХ века, подробно описывая те или иные моменты, определяющие этническую принадлежность жителей Самурзакана, обращали внимание на языковую и, в целом, этнокультурную трансформацию самурзаканцев. В частности, в газ. «Кавказ» (1877 г. №222) читаем, что население Самурзакана «бесспорно относится к абхазам, однако сходство самурзаканцев с абхазами сохранилось в сословных нравах, в отношениях высших сословий к низшим, в некоторых народных обычаях, перешедших к настоящему поколению от их общих предков и в тождестве и родстве тавадских и аамистинских (княжеских и дворянских) фамилий. Язык самурзаканцев не считается чистым языком абхазцев, а составляет смесь этого последнего и мингрельского, носит название самурзаканского наречия». В начале ХХ столетия на своеобразие абхазского языка самурзаканцев обращает внимание Г. Мерцхбахер: «Настоящие горские абхазцы, говорящие на наречии, немного отличающем его от общего абхазского языка, живут на прежних своих местах, в ущельях с.-з. притоков Ингура»(33).
Постепенно в некоторых населенных пунктах, особенно в селах, расположенных ближе к Мегрелии, стали четко прослеживаться ассимиляционные процессы, в частности языкового характера. А.М.Эмухвари в своей статье под названием «Письмо редактору», опубликованной в газ. «Черноморский вестник» (1898. №173) сообщает: «Что касается самурзаканцев, то они составляют часть абхазского народа… Самурзаканцы живут между реками Ингуром и Охуром (Охурей. – Т.А.), из которых первая служила границею со стороны Мингрелии, а вторая – со стороны Абхазии. Все самурзаканцы говорят как по-абхазски, так и по-мингрельски».
Инспектор народных училищ Г. Шухардт в конце ХIХ века отмечал: «Самурзаканцы принадлежали к абхазской национальности, но ближе к Зугдиди они омегрелились» (34). Он же по данным трудов К.Д.Мачавариани (35), еще более конкретизировал по отдельным селам рассматриваемого региона Абхазии степень устойчивости того или иного языка: «В общинах Бедийской, Окумской, Чхортольской, Гальской, Царчинской слышится абхазская речь; в Саберио, Отобая, Дихазургах говорят по-мингрельски» (36). По мнению автора, такая ситуация объясняется тем, что жители тех сел, где уже доминировала мегрельская речь, интенсивно общались с Мегрелией, тогда как по всему Самурзакану в 50-х годах не было слышно мегрельской речи (37).
В материалах К.Д.Мачавариани читаем: «…в 50-х годах почти по всей Самурзакане вы бы не услышали мегрельского говора, а до того мингрелец считался редкостью» (38).
Процессы, связанные с языковой ассимиляцией самурзаканцев, вынуждали некоторых авторов для доказательства абхазского происхождения населения данного региона прибегнуть к еще более подробной характеристике отдельных этноопределяющих моментов. Например, К.Ф. Ган к подобным факторам относил наличие распространения абхазского языка, абхазское происхождение представителей привилегированных фамилий, живучесть абхазских обычаев и традиций и т. п. В частности, он писал: «Если же в Самурзакани большинство дворянских семейств говорит на абхазском языке и если этот язык в домашнем обиходе сохранился до сих пор в разных селениях этой страны, как, например, в м. Эшкетах, Бедиа, Гали, Окуме и т.д., если имена многих фамилий, как-то: Шервашидзе, Маргани, Маршани, Сванбаи, Лакербаи, Эмухвари и др. теже, как у настоящих абхазев… если притом тут сохранились много чисто абхазских обычаев, то «старый Самурзаканец» все-таки, в конце концов, вправе причислить своих земляков к абхазцам» (39). В связи с тем, что под влиянием мегрельского этнического элемента изменению подверглись язык, нравы, обычаи и традиции самурзаканцев, в конце ХIХ века в некоторых публикациях они именуются «видоизмененными абхазами» (40).
Несмотря на интенсивный характер языковой ассимиляции, в Самурзакане в конце ХIХ века, согласно статистическим данным того периода, подавляющее большинство жителей этого региона Абхазии имело абхазское национальное самосознание. Например, по статданным 1882 – 1883 гг., в Самурзакане на 5794 семейства приходилось лишь 222 постоянно проживавших мегрельских семей, т.е. остальные составляли абхазы (41). По данным посемейной переписи 1886 года, из общей численности населения Самурзакана – 30529 чел. – подавляющее большинство – 29520 чел. – составляли абхазы, тогда как мегрелов было всего 984 чел. (42). И в последующие 2-3 десятилетия подавляющее большинство населения Самурзакана считали себя абхазами. В частности, и в начале ХХ века большинство население данного региона считали себя абхазами. По данным Н. В. Фон-Дервиза, собственно самурзаканцы, которых справедливо он относил к абхазам, составляли 31486 человек, а в совокупности на тот период абхазы в Абхазии составили 104353 человек (43). Такого же мнения был и В.Н. Иваненко, который зафиксировал всего на всего 7464 мегрела по всему Сухумскому округу (44). По данным К.Д. Мачавариани, в 1913 году в Самурзакане насчитывалось 38580 человек, из которых абхазы составляли 33639 человек; грузины (мегрелы, имеретинцы, гурийцы и др.) – 3915; турки – 26 человек (45). А по информации «Кавказского календаря», на 1916 год количество самурзаканских абхазов, по сравнению с данными К.Мачавариани, почти не изменилось – 33605 человек. А по всей Абхазии из общего количества населения 197593 человек, абхазы составили 111700 человек. Из них: 60429 – «абхазцев- христиан, 17676 – «абхазцев-магометан» и 33605 – «самурзаканцев-абхазов» (46).
Однако во время меньшевистской оккупации Абхазии (1918 – 1921 гг.) власти Грузии преднамеренно, исходя из политических интересов, озвучивали ложную информацию об этнодемографической ситуации в Абхазии, и особенно в Самурзакане. Так, по воле грузинских меньшевиков, более 30 тыс. абхазов, говоривших как на абхазском, так и на мегрельском языке, без их ведома были причислены к грузинам, чем была искусственно занижена численность абхазов в этом регионе и соответственно в целом в Абхазии. По сообщению И. Гомартели, самурзаканцы являлись мегрелами, и по численности превышали 40-тысячное абхазское население (47). По данным В. Котетишвили, в 1919 году в Самурзакане проживало 38441 чел. Из них абхазов – 2000 человек, грузин – 36441. Тем самым, он общее количество абхазов в Абхазии понизил до 41376 человек, а численность грузин соответственно повысил до 60930 человек (48). Примечателен следующий факт: по данным профессора М.Бутба, потомка абхазских махаджиров из Стамбула, посетившего в Самурзакане в 1920 году, численность абхазов в этом регионе Абхазии достигала до 40 тыс. человек. «Живущие здесь 2/3 абхазов, – отмечает он, – знают свой язык и не омегрелились. Самурзаканцы, кого я встречал, с гордостью подчеркивали, что они абхазы» (49). И в то же время он сильно обеспокоен произволом грузинских меньшевистских властей по отношению самурзаканских абхазов: «Со временем, абхазы могут потерять своих братьев-самурзаканцев… грузины и мегрелы делают все возможное для того, чтобы ассимилировать абхазов Самурзакана» (50). С критикой этнодемографических манипуляций меньшевистских властей в 1920 году в газ. «Апсны» выступил Д.И.Гулиа. «Вот уже много лет кряду, – писал Д.И. Гулиа, – постоянно на многолюдных сходах, «митингах», в выступлениях слышится, что в Абхазии проживает около 33000 тыс. абхазов. Как это понимать? По данным энциклопедического словаря Ф. Павленкова, в 1910 году в Абхазии проживало 70 тыс. абхазов, по К. Мачавариани (1912 г.) – 82900, по статистике 1916 г. – 91 тыс. В настоящее время их около 100 тыс. Что это за люди, которые не могут отличить 100000 от 33000? Если не знают, почему бы не обратиться к какому-либо из абхазов или в литературу заглянуть? Почему они не стыдятся умышленной лжи?» (51). Причисление самурзаканских абхазов к грузинам апологетам меньшевистской Грузии необходимо было для повышения удельного веса грузинского (картвельского) населения в постмахаджирской Абхазии, чтобы закрепить за грузинами статус автохтонного народа на этнической территории абхазов и тем самым оправдать оккупацию и аннексию Абхазии войсками Грузинской Демократической Республики. Причислением самурзаканцев к грузинам и увеличением общего количества грузинского населения Абхазии занимались и на заре советской власти в Грузии, где не могли примириться с самим существованием независимой ССР Абхазии и всячески этому препятствовали. «Независимая» Абхазия, где большинство составляют грузины, неприемлема», – возмущалась газета «Социалист-федералисти» 23 июля 1921 года. Такого же мнения были писатель К. Гамсахурдия и иже с ним (52). Поводом же для причисления самурзаканцев к грузинам служили опять же этноязыковые процессы, которые особенно активизировались тогда в Самурзакане.
По этому поводу весьма оригинально высказался Председатель Совнаркома ССР Абхазии Н.А.Лакоба на II областной партийной конференции в апреле 1922 года: «Если верить истории, то самурзаканцев нельзя назвать турками, нельзя назвать грузинами – это абхазское население, но и в силу каких-то условий они утратили свой абхазский язык» (53). Причина заключалась по Н.Лакоба «в сущности старой жизни». «Самурзаканских крестьян, – говорил он, – воспитывало старое самодержавие в противовес крестьянам-абхазцам, крестьянам-грекам, армянам и т.д.» (54). В докладе IV съезду Советов Абхазии в марте 1927 года, в связи с первой Всесоюзной переписью населения (1926 г.), Н. Лакоба вновь коснулся несовпадения у несколько тысяч абхазов национальности и родного языка. «Несколько тысяч человек причисляют себя к абхазской народности, но у них язык не абхазский, а мегрельский» – говорил он (55). Но поскольку руководитель Абхазии не счел нужным в данном случае распространяться о причинах возникновения неординарной этноязыковой ситуации, некоторыми грузинскими историками и по сегодняшний день это не без сожаления сделанное Н.Лакоба замечание становится поводом для «доказательства» того, что якобы тогдашнее руководство Абхазии признавало факты преднамеренной записи «самурзаканских грузин абхазами» (56). Фактически же, речь шла о том, что те жители Самурзакана, которые во время первой Всесоюзной переписи себя причислили к абхазам, а мегрельский язык признали родным языком, являлись абхазами, но ассимилированными в языковом отношении.
Однако поборники «защиты» справедливости не говорят о том, что во время переписи населения 1926 года работники статистического управления Грузии, точнее ЗСФСР, как в свое время и грузинские меньшевики, самовольно приписали большинство самурзаканцев (более 30 тыс.) к численности грузин. То же самое они сделали еще раньше при налоговой переписи населения в 1923 и 1925 годах, и тем самым грубо нарушили инструкцию проведения переписи (57).
В дальнейшем, большинство абхазов Самурзакана, избежавших искусственной ассимиляции во время переписи населения 1926 года, в 1939 году были записаны грузинами. В частности, из 12963 абхазов, проживавших в этом районе, в связи с проведением новой административной границы между Галским и Очамчырскими районами (1930 г.), 3659 человек вошли в Очамчырский район, а из оставшихся 9304 абхазов 7517 чел. были механически причислены к грузинам, и лишь 1786 человек – к абхазам (58).
Численность абхазов и в последующие годы в официальной статистике рассматриваемого района нещадно уменьшалось. Например, согласно переписи 1959 года, в Галском районе проживало абхазов всего лишь 389 чел. (59)
О произвольном характере воздействия на национальное самосознание абхазов Юго-Восточного региона Абхазии и механической записи их грузинами свидетельствуют и старожилы этого региона. Михаил Кехуцович Эзугбая, заслуженный учитель Абхазии писал: «Ассимиляция абхазов (как бы неприятно это слово не звучало) особенно усилилась после установления Советской власти. Приведу такой факт: в 1935 году провели паспортизацию в нашем районе... Завершив работу и выдав паспорта, мы подвели итоги, в результате которого выявилось, что в нашем селе из граждан, получивших паспорта, абхазами записались 72%. И, если не ошибаюсь, в целом по Галскому району – 68-70 процентов» (60). В 1939 году, по сообщению того же автора, старые паспорта были заменены новыми, и «всех тех, кто в старых были записаны «абхазами», в новых – записали «грузинами» (61).
Таким образом, менее чем за полвека основная масса абхазского населения Самурзакана, часть добровольно, часть принудительно, изменила абхазское национальное самосознание на грузинское (до 1939 года – официально мегрельское).
О ПРИЧИНАХ АССИМИЛЯЦИИ
Процессы, связанные со сменой национального самосознания, чрезвычайно сложные и нередко драматичны. Как известно, этническое самосознание – это сознание принадлежности людей к определенному этносу, народу, проявляющееся в употреблении ими единого этнонима – названия народа (62) . Этническое самосознание представляет собой своего рода результат действия всех основных факторов, формирующих этническую общность (63) , каковыми являются: общность языка, множество черт культуры, общая территория расселения, представление об единстве происхождения (64) . Стабильность этнического самосознания зависит от устойчивости этнических признаков. Для того, чтобы этнос существовал как единое целое «минимально необходимы хотя бы относительная устойчивость социального организма, в рамках которого он существует, хотя бы относительная общность территории, общий язык и хотя бы минимальный набор примерно общих черт психического склада и культуры» (65).
Вместе с тем, необходимо отметить, что, несмотря на то, что этническое самосознание возникает и развивается совместно с этнической общностью, т. е. проходит различные исторические стадии – от племенной до национальной (66), тем не менее, оно не является врожденным по отношению к личности. Этническое самосознание формируется вместе с личностью в процессе выработки основных социальных ориентаций под влиянием ряда факторов. Как для личности, так и для этноса в целом, это, прежде всего, конкретная этническая среда, т.е. бытование этнических традиций и фактическая этнокультурная ситуация (67). Другими словами, этничность – это нечто иное, как субъективное отражение объективности (68).
А). Демографическая экспансия мегрелов. Учитывая данные общетеоретических выводов, нетрудно заметит, что смена одного этнического самосознания другим была тесно связана с изменением этнической ситуации и этнокультурной среды как внутри, так и вокруг этнографической группы (69). «В изменениях этнической ситуации, – пишет Ш.Д.Инал-ипа, – которые происходили в стране Самурзакани (совр. Галский р-н), особая роль принадлежит массовому переселению сюда жителей Западной Грузии (главным образом, из Мегрелии)» (70). Вначале побудительными причинами миграции являлись социально-экономические и политические факторы, а именно: классовая борьба, бегство крестьян от тяжелой феодальной эксплуатации, малоземелье, кровная месть, продажа крестьян и захват пленных абхазскими феодалами (71). Изначально против самовольного перехода зависимых мегрельских крестьян на постоянное местожительство в Абхазию, в первую очередь в Самурзакан, активно выступали как царская администрация, так и мегрельские князья и дворяне. В 1847 году Мегрельский князь Дадиани потребовал от Российских властей возвращения 140 крепостных крестьян, бежавших в Самурзанкан из сел Мегрелии. В частности, из Зугдидского округа 62 семьи (из сел Ледгебия, Зугдиди, Цаиши), Суджунского – 18 семей (из сел Сенаки, Джолеви, Сачкондидио), Джварского – 60 семей (из сел Сачино, Обучи). Беглецы были рассеяны почти по всем селам Самурзакана: Окуми, Бедиа, Атангелони, Эцери, Саберио, Дихазурга, Отобаия, Чхортоли, Гали и др. Им покровительствали абхазские князья и дворяне – Анчабадзе, Шервашидзе, Маргания, Званба, Эмухвари, Чкотуа и др. (72). Общее мнение мегрельской знати выражено в специальном приказе Владетельного князья Мегрелии Давида Дадиани от 13 марта 1853 года. В документе в частности, говорится о запрете безбилетным крестьянам свободного перехода из Мегрелии через р. Ингур в Абхазию с целью остаться там на постоянное жительство (73).
Несмотря на все усилия со стороны мегрельских князей и дворян, процесс переселения мегрелов в Самурзакан все же продолжался. Тем более, что в самой Абхазии этому не препятствовали. В связи с особенностью горского феодализма, абхазские крестьяне наемный труд считали позорным и потребность наемного работника у помещиков в Самурзакане и по всей Абхазии никогда не теряла свою значимость. Поэтому неслучайно, что здесь среди крестьянского сословия ахоую – «делмахоре» (мегр.) было немало представителей фамилий мегрельского происхождения, которых иначе называли «агыруа», что по-абхазски означает «мегрел» (74). Термин «агыруа» был распространен и в других регионах Абхазии, а также среди абазин на Северном Кавказе (75).
С ликвидацией Абхазского княжества (1864 г.) (76) и с упразднением крепостнического строя в Мегрелии (1865 г.) изменилась ситуация, связанная с иммиграцией населения в Абхазию. В частности, после депортации большей части абхазов из исторической родины, известной под названием «махаджирство», переселенческие процессы мегрелов в Абхазию приняли активный характер. Хотя, заметим, это случилось не сразу. Во-первых, против обоснования мегрелов в абхазских селах Самурзакана выступали коренные жители, которые не включали непрошеных гостей в члены своих сельских общин. Они не разрешали в своих селах создавать и «новые общества» за счет переселенцев (77). Во-вторых, сама русская администрация вначале не поддерживала переселения крестьян из Мегрелии, так как колонизация Абхазии подразумевала заселения здесь не «туземного» населения, а в политическом отношении надежных русских крестьян. Да и до осуществления последнего этапа депортации абхазов (1877 – 1878 гг.) «освобожденные» от абхазов территории не позволяли массового заселения мегрелов. Русская администрация на местах всячески удерживала наплыв мегрелов из Мегрелии в Самурзакан и другие районы Абхазии. Более того, русская администрация часто проводила специальные операции по возвращению их в Мегрелию «целыми партиями под конвоем за Ингур». Но, как выяснялось позже, последние мало того, что сами возвращались, но и приводили с собой в Абхазию родичей и тайно от властей селились в дремучих лесах (78). И лишь после полного опустошения Центральной части Абхазии, от р. Тоумыш до р. Аапста и в связи с тем, что многим русским крестьянам-колонистам из-за неблагоприятных климатических условий не удалось прижиться в Абхазии, российская администрация была вынуждена примириться с мегрельской колонизацией Абхазии. Главнокомандующий российской армией на Кавказе князь Михаил Николаевич Романов в 1882 году военному министру писал о «выгоде» освоения мегрелами опустевших абхазских земель, так как «на это не потребуются никакие затраты со стороны казны» (79).
Таким образом, если раньше в Абхазии мегрелы жили тайно от властей и то в качестве прислуги у местной знати, то отныне, особенно после последнего этапа массового исхода абхазов из своей родины, они получили права и возможности для постоянного поселения.
Факт о наличии в 1882 году 222 мегрельских семьей в Самурзакане, приведенный председателем Сухумской поземельной комиссии А.Н.Введенским (80) , практически не менял этническую ситуацию региона в целом и по отдельным селам (см.: Таблица №1), однако нахождение в этих же селах 1570 мегрельских семьей со статусом временных жителей оказывало значительное влияние на языковое и в целом этнокультурное развитие самурзаканских абхазов. В таком случае удельный весь всех мегрелов, проживавших тогда в регионе составлял 24,2% от всего населения Самурзакана.
По архивным данным установлено, что с того же 1882-го года, в целях усиления темпа колонизации Абхазии, русская администрация безземельных мегрельских крестьян, переселившихся с 1865 года из Мегрелии в Самурзакан и имеющих статус «временных жителей», стала причислять «к туземному коренному населению», чтобы переместить из Самурзакана в другие участки Сухумского округа и обеспечить их наделами от 4-х до 5 десятин на дым (81). Вследствие этого, по данным посемейной переписи 1886 года мегрелов со статусом постоянного жителя в Самурзакане насчитывалось 163 семьи или же 984 человек, что гораздо меньше, чем 3-4 года тому назад. А абхазских семей насчитывалось 5766 или же 29520 человек.
Соотношение абхазов и мегрелов по отдельным сельским общинам региона дает следующую картину: в Баргебской общине проживало 257 дворов абхазских семьей (1396 чел.) и 40 семьей мегрельских (254 чел.), Бедийской общине соответственно – 820 (4105) и 3 (10), Галской – 888 (4881) и 6 (19), Гудавской – 520 (2630) и 26 (181) и т.д. (82) (подробно см.: Таблицу №2). Есть основание предполагать, что временно проживавших мегрелов в Самурзакане было гораздо больше, о чем сообщала официальная статистика. Тем более, что в Абхазии, и в первую очередь, в Самурзакане – Абхазской вольнице – всегда проживало немало не зарегистрированного населения.
Приток мегрельского населения в Абхазию, в частности в Самурзакан, в последующие годы принял еще более интенсивный характер, в связи с чем, начальник Сухумского округа полковник В.А. Браккер в 1895 году писал: «Соседняя с Мингрелией Самурзакань и прежде, в прочем, более доступная для мингрельской иммиграции, чем остальные части Абхазии, в настоящее время почти обмингрелилась» (83). В справочнике «Черноморское побережье Кавказа», изданном в 1916 г., о составе населения Самурзакана сообщается, что «населен этот участок самурзаканцами – племенем абхазского происхождения со значительной примесью мингрельского элемента» (84). Самурзакан, собственно говоря, превратился не только в испытательный полигон этнокультурной ассимиляции абхазов, но и в своеобразный перевалочный регион по расселению мегрельского населения на всей территории Абхазии.
На этнокультурное развитие населения Самурзакана, помимо массового притока мегрельского этнического элемента, большое влияние оказало изменение этнической ситуации и в остальной части Абхазии в результате насильственного и вынужденного выселения 3/4 коренного населения – абхазов за пределы исторической родины. В частности, в 60-е и 70-е годы ХIХ века из Северо-Западной Абхазии (современный Гагра-Адлерский район) поголовно были депортированы в Османскую империю приморские (халцисаа) и горские (ахчипсаа, айбгаа, цвиджаа и др.) территориальные общины садзов – этнографической группы абхазов; с верховий реки Бзыбь – псхуаа и к уджаа; из Центральной Абхазии – гумаа, цабалаа, далаа. Сильно пострадали и другие регионы страны. Лишь в небольшом количестве, в виде отдельных этнических анклавов, остались бзыбаа (современный Гудаутский район), абжуаа (современный Очамчырский район) и самурзаканаа (85). Ослабление абхазской этнической номенклатуры, сужение абхазского этнокультурного пространства по всей Абхазии, и особенно в примыкающем к Самурзакану Абжуйском регионе, оказали отрицательное воздействие на сохранение этнического самосознания самурзаканских абхазов.
Изменение этнической ситуации Самурзаканского региона в пользу мегрелов, заселение опять же мегрелами-переселенцами земель, «освобожденных» от абхазов в масштабе всей Абхазии, приняли необратимый характер. Переселение мегрелов в Абхазию преследовало, как приобретение новых земель для безземельных крестьян, так и растворение на перспективу оставшихся на родине абхазов в мегрело-грузинской этнокультурной среде. «Мингрельцы систематично, – писал Г.А.Рыбинский, – с ловкостью только им присущей, захватывают у абхазцев путем разных «каверз» земли в свои элегантные руки, и, говоря фигурально, «засасывают» абхазцев… Но это засасывание абхазцев производиться ими вежливо, галантно и даже с приятностью» (86). Мегрелизация Абхазии и абхазов отвечало далекоидущим интересам грузинской интеллигенции, мечтавшем о создании малой грузинской империи за счет опустевших земель абхазов, убыхов, адыгов и других коренных народов Кавказа.
В переселении мегрелов в Абхазию, равно как и в ассимиляции абхазов, особую роль играли мегрельские священники, которые разными путями перекачивали своих родственников на опустевшие земли абхазов. «Водворившись в деревнях и городах Абхазии, мингрельские попы повыписывали всех своих родных до десятого колена и наводнили Абхазию мингрельцами, водворившимися и притом окончательно на абхазских землях под видом арендаторов или «наследников» разных своих родственников, женившихся на абхазках» (87).
Кроме как сельским хозяйством, мегрелы-переселенцы активно занимались торговлей, в частности землей, древесиной и т.п. «Эксплуатация абхазов, их земель, ценной пальмы и других древесных пород – может служить лучшей иллюстрацией деятельности торговцев-мингрельцев, но только для этого нужно знать всю грандиозность этих «афер», – писал Г.А.Рыбинский (88). Мегрелы-торговцы настолько расширили свою деятельность на опустевшей от автохтонов побережье Черного моря, что еще в 1881 году грузинский журнал «Иверия» (№11) с радостью сообщал своим читателям, что к тому периоду мегрелы «играли такую же роль в торговле на восточном побережье Черного моря, как армяне в Тифлисе». Начальник Сухумского округа полковник В.А.Браккер так характеризовал мегрелов: «Мингрельцы одарены в значительной степени хитростью, ловкостью и чисто торговой сметливостью. Они весьма трудолюбивы, крайне бережливы и умеют обращать свои сбережения в выгодный оборот, весьма мало стесняясь при этом в выборе средств к обогащению» (89). По сообщению очевидцев, мегрелы в торговом деле не терпели соперников, от них «открещивались» даже иностранцы. Если они в обычной жизни были «очень общительны и милы, то в деле наживы «пальцы в рот не клади…», в этом деле они, «как и армяне в Тифлисе, не терпят соперников» (90).
Особо притеснялись абхазы мегрельскими торговцами в Самурзакане, в связи с чем газ. «Кавказ» предлагала Правительству принять специальные законы против «злостного ростовщичества», дабы в «защиту простодушных абхазцев-самурзаканцев от самой бессовестной эксплуатации» (91).
Демографическая экспансия мегрелов, после освоения Самурзакана, в основном распространилось на Гумскую Абхазию, чтобы разобщить оставшиеся этнографические группы абхазов (бзыбцев, абжуйцев и самурзаканцев) и тем самым облегчить их ассимиляцию. По поводу неблагоприятной для абхазов этнодемографической ситуации в постмахаджирской Абхазии З.В. Анчабадзе писал: «В результате сложившейся обстановки расселение абхазов на их этнической территории носит полосный характер. Северная (бзыбцы) и южная (абжуйцы, самурзаканцы) группы абхазского этноса, ранее связанные Центральной (Гумской) этнографической группой, оказались теперь оторванными друг от друга поселениями колонистов» (92). Главнокомандующий Кавказской армией, князь Михаил Николаевич Романов сразу же после «очищения» от коренного населения Центральной Абхазии распорядился о создании своеобразной демографической преграды между северными и южными анклавами абхазов. В своем донесении от 12 декабря 1880 года он писал: «Во всяком случае, можно полагать, что в Отделе найдется достаточно места для значительного числа колонистов… Для поселения таковых колонистов (русских, анатолийских греков, армян) я приказал оставить свободными пять участков (Дранда, Абжаква, Акапа, Гума, Ацы) в том предположении, чтобы поселения колонистов отделили сплошной полосой туземное население от морского берега и, разделив его на две части, затруднили бы или вовсе устранили возможность событий 1877 г., когда турецкие войска вошли в непосредственные сношения с туземным населением» (93).
Сложившаяся в Абхазии этнодемографическая ситуация благоприятствовала омегреливанию абхазов Самурзакана, но не их обрусению, что не скрывала русская администрация.
Б). Этноязыковые процессы. С изменением этнодемогрфической ситуации региона, был нанесен непоправимый урон одному из определяющих признаков этноса – языку. Как известно, именно язык служит основным условием создания и сохранения культурно- психологической общности каждого народа, выступая в роли главной формы передачи этнокультурной информации, что, в свою очередь, обеспечивает сохранение самосознания (94). С увеличением переселенцев из Мегрелии в Самурзакан, естественно, участились контакты между местным и пришлым населением. Условие, в котором проходили процессы взаимодействия двух этносов, были весьма не выгодны для абхазов с точки зрения сохранения национальной идентичности. Ш.Д.Инал-ипа считал, «что это взаимодействие совершалось в области, которой махаджирство коснулось несоизмеримо слабее, на фоне общего предельного истощения физических и моральных сил всего абхазского народа, связанного с махаджирской катастрофой, в условиях слишком неблагоприятной для него политической и демографической обстановки, когда он к тому же еще был объявлен царизмом «виновным населением» (95).
Постепенно абхазы стали осваивать мегрельский язык, а мегрелы – абхазский, т. е. население становилось двуязычным. Увеличение численного состава мегрельского населения в Самурзакане, занятие ими ключевых служебных должностей, вынуждало абхазов интенсивнее изучать мегрельский язык. «В Самурзакань нахлынули массы мингрельцев, – писал автор знаменитой работы «Абхазия – не Грузия», – образовались целые мингрельские поселения среди абхазских, в руках мингрельцев оказались промышленность и торговля, а затем различные служебные должности: священников, учителей, чиновников и писцов в правлениях и т.д. Куда бы не понадобилось обратиться абхазу по своим нуждам, везде ему оказывался необходимым мингрельский язык, и население Самурзакано быстро усвоило его. Абхазы вообще способны к изучению языков» (96). Способность абхазов к изучению других языков, гибкость мегрельского языка и трудно поддающийся изучению абхазский язык для инородца привели к тому, что в Самурзакне, в течение каких-нибудь двадцати – тридцати лет родной абхазский язык был погашен мингрельским (97).
В развитии двуязычия и в последствии в поглощении одного языка другим немаловажную роль играли межнациональные абхазо-мегрельские браки. Более того, нарушение эндогамности браков внутри абхазского этноса, традиционность которого подчеркивали иностранные авторы (98), оказало решающее влияние на сохранение этнокультурной идентичности самурзаканских абхазов и в целом абхазского этноса в домахаджирской Абхазии. Ибо, как писал академик Ю.В.Бромлей, «самовоспроизводство этноса обеспечивается преимущественным заключением браков внутри этноса и путем передачи новому поколению языка, системы социально-культурных ценностей, традиций и т.п.» (99). Включение же в народ «чужеродных элементов», значительное разрушение эндогамии этноса является предвестником разрушения самого этноса (100). Об интенсивности межнациональных браков в Самурзакане красноречиво свидетельствуют как письменные источники (особенно церковные книги), так и полевой этнографический материал. Примечательно, что межнациональные брачные союзы заключались не только в Самурзакане и в других регионах полиэтнической Абхазии, но и между жителями Самурзакана и Мегрелии. Нарушение эндогамии в нутрии самурзаканских абхазов, а именно женитьба абхазов на мегрелках, в последней четверти ХIХ века получает широкий размах. В этом отношении заслуживает внимание сообщение профессора А. Цагарели. «В Самурзакане, – писал он, – …мингрельский язык хоть и считается родным – женщины и дети говорят на нем, но мужчины говорят и по-абхазски» (101). Т.е. данный факт свидетельствует об увеличении количества мегрельских невесток в абхазских семьях. Ш.Д.Инал-ипа отмечает, что в конце ХIХ века, помимо участившихся процессов иммиграции мегрелов, усилению процесса ассимиляции самурзаканских абхазов способствовали межнациональные браки, «главным образом между мегрельками и абхазами, реже между абхазками и мегрелами » (102).
Дети от смешанных браков, обычно, усваивают как язык отца, так и матери, но язык матери все же они легче осваивают, что в последствии, при интенсивности межнациональных браков, оказывает существенное влияние на этническое развитие как конкретного индивида, так и на этнос в целом.
Как правило, матери мегрелки в абхазских семьях, стараются женить своих сыновей на мегрелках, что, во-первых, естественно, облегчало налаживание отношения с невесткой, во-вторых, если незнание языка становилось помехой для первого поколения смешанных браков, т.е. для родителей, то для детей, уже владевших двумя языками (абхазским и мегрельским), этот барьер снимался, тем самым существенно облегчалось заключение таких браков.
Национально-смешанные семьи, как микросреда этнических процессов, оказывает отрицательное влияние на сохранение традиционных особенностей семейных обычаев, в том числе на этикет обрядов, взаимоотношение между членами семьи (103). Дело в том, что особенностью национально-смешенных семей является большая степень интеграции культурных элементов, активное их взаимодействие и передача в той или иной степени потомкам (104). Если у последних, родители разных национальностей, как правило, у них формируется раздвоенное национальное самосознание, что в конечном итоге приводит их к выбору национальности одного из родителей. Если при утрате языка предков, индивидууму не удастся сохранить национальные традиции – источника информации этногенеза и одного из важнейших условий укрепления этнического самосознания (105), то в таком случае неизбежна смена прежнего национального самосознания.
На этноязыковое развитие самурзаканских абхазов, кроме мегрельского языка, определенное влияние оказывали грузинский и русский языки. Дело в том, что, по настоянию грузинской общественности, здесь, как и по всей Абхазии, языком церкви, наряду с русским, стал и грузинский. Это, несмотря на то, что население практически не владело ни тем, ни другим языком. Позже о навязывании самурзаканцам чужого для них грузинского языка и его последствиях представители русской интеллигенции с разочарованием писали: «Но любопытнее всего то мероприятие, которое мы провели под диктовку грузинского духовенства через Тифлисские канцелярии: вообразив себе, что абхазцы и грузины одно и тоже, мы наводнили Абхазию грузинскими и мингрельскими священниками, начали обращать их христианство, вели церковную службу на грузинском языке и начали распространять этот чуждый и ненавистный абхазам язык чуть ли не насильно» (106).
Постепенно, как в церкви, так и в школах (церковно-приходские и светские) Самурзакана более активнее внедрялся грузинский язык. В одно время, как сообщалось в газете «Кавказ» (1870. №82), во всех приходах Самурзакана и даже по всей Абхазии богослужение велось на грузинском языке.
В открывшихся в 1851 году в с. Окум, и в 1856 году в с. Дихазурга миссионерских школах, которые по существу являлись первыми учебными заведениями по всей Абхазии, обучение детей велось на русском и грузинском языках. Дети на этих языках изучали грамоту, молитвы, историю Божьего исповедания, церковное пенье, арифметику (107). В 1867 году начальные школы были открыты в селах: Гудава, Баргеби, Набакеви, Тагилони, Чубурхинджи, Саберио, Пирвели Гали (108), где также велось преподавание на грузинском и русском языках. Правда, в какое-то время обучение велось только на русском языке, например, с 1875 года в Окумской приходской школе (преподавание истории, географии, естествознания, черчения и др. предметов велось на русском языке), но очень скоро, под давлением грузинской интеллигенции, грузинский язык занял в школах главенствующее положение. Однако обучение в этих школах было неудовлетворительное из-за незнания детьми ни русского, ни грузинского языка. «Ученики механически учатся читать, затвердили наизусть одни лишь молитвы на русском и грузинском языках, смысл которых они, однако, не понимают», – отмечалось в Отчете Общества восстановления христианства за 1864 год (109).
В языковой политике того периода в Абхазии не трудно заметить состязание, которое развернулась между русской администрацией и церковью, с одной стороны, и грузинской интеллигенцией и грузинским духовенством – с другой. Называя вещи своими именами, одна сторона пыталась обрусить абхазов, а другая – огрузинить. Если российские чиновники свою политику проводили исходя из общегосударственных колониальных интересов царизма на Кавказе, чего они и не скрывали, то грузинская интеллигенция и духовенство умудрялись проводить ассимиляционную политику в Абхазии, исходя из интересов будущего грузинского государства. По этому поводу 15 сентября 1897 года заместитель Кутаисского генерал-губернатора писал: «Для полного слияния абхазцев с населением империи необходимо в церквах Абхазии иметь образованных священников, знающих русский язык, а благочинных непременно русских во всех школах, как Министерства Народного образования, так и церковно- приходских, иметь русских учителей и, наконец, чтобы чиновники всех ведомств были негрузинской национальности» (110). В то же время некоторые прогрессивно мыслящие русские авторы, критикуя «искусственное привитие абхазцам грузинского богослужения, грузинского языка», предпочтение отдавали не русскому языку, а родному абхазскому. «Разумеется, – писал Е. Марков, – только церковные книги и церковная проповедь на родном понятном языке, и только священники земляки, пользующиеся любовью и доверием своего народа, а не чуждые ему пришельцы грузины, могли бы в христианском смысле повлиять на склад мыслей и расположение сердец абхазского населения» (111). А Г.А. Рыбинский предупреждал российские власти о необходимости открытия абхазских школ, чтобы «высоконравственные традициями абхазцы также не вымирали, как краснокожие индейцы в Америке» (112).
Что касается грузинской стороны, то она делала и возможное, и невозможное для создания приоритетных условий грузинскому языку среди абхазского населения. А под влиянием революционных событий в начале ХIХ века, после того как царизм разрешил преподавание на родном языке в школах национальных окраин, грузинский язык стал активно вытеснять другие языки из регионов Абхазии, в том числе и в первую очередь из Самурзакана. Так, например, по распоряжению Сухумского епархиального участкового Совета от ноября 1905 года, во всех школах Самурзакана и некоторых Гумистинского участка было введено преподавание на грузинском языке, в то время как по тому же Распоряжению в селах других регионов с абхазским населением вводилось преподавание на абхазском языке, и были, конечно же, все основания на то, чтобы и в Самурзакане вместо грузинского вводить абхазский язык, что могло бы оказать существенное влияние на этнокультурное развитие абхазов, проживающих в этом регионе Абхазии. Но, как и ожидалось, грузинская интеллигенция и духовенство выступили категорически против воистину гуманного процесса и добились своего – не допустили преподавания в школах на родном абхазском языке (113). Царские власти не услышали призыв, сделанный просветителем и ученым Д.И. Гулиа в 1912 году о необходимости проведения «богослужения во всех школах Абхазии на понятном абхазском языке» (114). Еще раньше, в 1910 году, церковным руководством была игнорирована просьба известного абхазского просветителя и священнослужителя, протоирея Дмитрия Маргания (Маан) о необходимости совершения богослужения на абхазском языке хотя бы в тех абхазских приходах, где состояли священниками абхазы (их было тогда девять) и где служили священники неабхазской национальности, но хорошо владеющие абхазским языком (таких было пятеро) (115).
B дальнейшем, школьная политика сыграла весьма отрицательную роль в вытеснении абхазского языка из системы образования. Открытие в 1918 году грузинским оккупационным режимом в селах Самурзакана грузинских школ (116), введение в советское время, в частности в конце 20-х и начале 30-х годов, всеобщего начального и семиклассного образования на грузинском языке ускорили процесс вытеснения абхазского языка и в тех селах Галского района, где он еще сохранялся. Другими словами, абхазский язык в Самурзакане таял как снег под палящим солнцем. Однако волна ассимиляции на этот раз не смогла в полной мере охватить те села, которые в 1930 году, по требованию населения, руководством ССР Абхазии были включены в состав Очамчырского района, где функционировали абхазские школы (117).
Ассимиляции абхазов в начале ХХ века способствовали не только школа и церковь, но и некоторые чиновники грузинской национальности. О насильственных мерах допускаемых грузинскими чиновниками по отношению к абхазам для их огрузинения можно получить из речи депутата от Закавказья на 2-й сессии 3-й Государственной Думы (в 1909 г.): «Огрузинение происходит на всех парах. Абхазия огрузинивается усиленно. Абхазцы говорят на своем языке, но не на грузинском… Но благодаря дремоте русских постепенно местные власти огрузинивают самих абхазов: они посылают в их церкви, попов, которых абхазцы не понимают так же, как они не понимают русских» (118).
Как выясняется из выступления депутата, грубость, проявленная в этом вопросе со стороны начальника Сухумского округа грузинского князя Джандиери, привела к конфликтной ситуации. Начальник Сухумского округа Джандиери требовал от абхазов, чтобы они не противились введению самоуправления на грузинском языке. Абхазы ему в этом отказали. В Сухум явились вооруженные и заявили: «Если вы не прекратите революцию, мы всех вас перережем». В наказание за проявленное неповиновение Джандиери представил к выселению 8 абхазских князей» (119).
Информацию, свидетельствующую о применении мер, направленных на ассимиляцию абхазов, встречаем и в других документах. «И эта кучка грузин в 60 человек, – читаем в одном из российских журналов, – при помощи наместника и назначенных им гражданских и духовных администраторов, пытаются огрузинить Абхазию и ее свободолюбивый народ» (120). В этой же статье, автор критикует Цхумели, который абхазов причислял к грузинской нации, а Абхазию считал частью Грузии (121).
Несмотря на старания, ни грузинской церкви, ни грузинской интеллигенции и чиновников, не удалось огрузинить абхазов. Дело в том, что, во-первых, в школах обучалось незначительное количество детей-абхазов (согласно переписи 1897 года, лишь 9.8 процента населения Абхазии были грамотными) (122); во-вторых, как известно, абхазы, в том числе самурзаканцы, не являлись страстными христианами: не замечалось, чтобы они постоянно посещали церковь; в третьих, чиновники г рузинской национальности не составляли такого численного перевеса, чтобы они могли повлиять на языковую ситуацию в Самурзакане и в целом в Абхазии.
В то же время на этноязыковое развитие самурзаканцев решающее влияние оказывал мегрельский язык, так как именно он являлся активно действующим языком пришлого картвельского населения, удельный весь которого непрерывно увеличивался и в Самурзакане, и по всей Абхазии. «Если абхазский язык стал вырождаться в Самурзакане, – писал К.Д.Мачавариани, – то это благодаря мегрельцам, которые понемногу стали забирать в свои руки не только самурзаканцев, но и всю Абхазию» (123).
Несмотря на то, что грузинский меньшевистский режим (1918 – 1921 гг.) и советская власть интенсивно внедряли грузинский язык среди самурзаканцев, здешнее население все же лучше владело не грузинским, а мегрельским языком. Например, по данным переписи 1926 года, из 55918 абхазов, проживавших в Абхазии, 8755 человек родным языком признали картвельские языки; из них родным языком признали собственно грузинский – 19, а остальные 8736 – мегрельский (124); 73 человека родным языком признали русский язык, 17 – турецко-османский, 7 – прочие, неоднозначные – 1, а абхазский язык – 47053 человек (125). Статистические данные переписи населения 1926 года на примере некоторых сел Самурзакана лишний раз подтверждают, что, как правило, этнической ассимиляции предшествует языковая ассимиляция (126). Например, в с. Чхортоли из 1317 абхазов родным языком абхазский признали всего 590 человек, Окуми из 613 – 120, Гумуриши из 620 – 4, Пирвели Гали из 947 – 10, Меоре Гали из 199 – 3, Пирвели Гудава из 233 – 17, Ачигвара из 114 – 43 и т.д. Примечательно, что если из всех сел Галского уезда лишь в 4-х селах не зафиксированы абхазы, то сел, где абхазский язык не был признан родным языком, оказалось 9. Среди них есть и такие села, где количество абхазов достигало несколько десятков и даже сотен человек. К примеру, в с. Хумушкури проживало 68 абхазов, Репо-Шешелети – 125, а в Речхи – 610 и т.д. Но ни одним из них абхазский язык не был признан родным языком (Таблица №3). Однако следует отметить, что непризнание абхазского языка родным, не означало, что они вовсе не владели этим языком.
Д. Маргания (Маан) утрату абхазского национального самосознания абхазами, проживающими в Самурзакане, непосредственно связывал именно с языковой ассимиляцией. В 1926 году в газ. «Апсны капш» (№13) он писал: «Больше половины населения Галского уезда абхазы по происхождению, но они считают себя мегрелами. В чем же причина? Случилось следующее: как только потеряли родной язык, служивший основой сохранения своих истоков, национального самосознания, запутались, стали не сознающими своих корней» (127).
В конце 20-х годов ХХ века четкую картину языковой ассимиляции самурзаканцев дал абхазский ученый-лингвист А.К.Хашба, репрессированный в годы сталинского террора. «Мегрелизация самурзаканских абхазов, – писал он, – идет таким темпом, что, вероятно, лет через десять- пятнадцать в Самурзакане не будет абхазского языка» (128). Здесь же он дает информацию о стремлении самурзаканских абхазов открыть абхазские школы, чтобы возродить родной язык: «Дети самурзаканских абхазов, кроме ничтожного процента, говорят на мегрельском языке. Абхазское население в настоящее время обратило на это внимание и принимает активное участие в постройке абхазских школ в абхазских селах как за счет государства, так и за счет общества» (129). Однако эти мероприятия уже были запоздалые, более того, вскоре абхазский народ настигла новая трагедия – упразднение ССР Абхазии (1931 г.) и известные события, связанные с целенаправленной ассимиляцией абхазов.
Анализ данных переписи 1926 года показал, что по мере приближения сел Галского района к Мегрелии убывает число самурзаканцев абхазской национальности, признающих родным языком абхазский, и наоборот их численность увеличивается по мере приближения сел этого района к Очамчырскому району. Сравнение данных переписи 1926 года с статистическими данными А.Н.Введенского за 1882 – 1883 гг. и с посемейной переписи 1886 года, дает возможность проследить географию не только языковой, но и этнической ассимиляции.
В). Искажения абхазских фамилий. Наряду с вышеприведенными факторами (иммиграция иноэтнического населения, интенсивность межнациональных браков, языковая трансформация), на изменение национального самосознания коренного населения региона определенное влияние оказали умышленное искажение и смена абхазских фамилий. В частности, абхазским фамилиям с окончанием на «ба» (как известно, формант «ба» является вариантом форманта «па–ипа», что на абхазском означает «сын», «потомок») прибавлялись имеющее в мегрельских и грузинских фамилиях широкое распространения окончания: «иа» («ия»), «ва», «уа», «скуа», «дзе», «швили». В одном из научных трудов 70-х годов ХIХ века сказано, что исключительное большинство пиошов (категория крестьян), составляющих большинство населения в Самурзакане, «носят те же самые фамилии, какие носят анхае, подвластные родственникам их владельцев в остальной части Абхазии, с тою только разницей, что живущие в Самурзакане прибавляли к своим фамилиям окончание: так Зухба, Коцба (видимо, Кецба. – Т.А.) и Тарба, подвластные Марганиев Пицундского округа, Зухбая, Коцбая, и Тарбая – Самурзаканских Марганиев; Ахба – Ачандарских Анчабадзе, Ахбая – Тагилонских; Кылба – Ацинских Акиртава, Килбая – Чубурхинджских и т. п.» (130). Подобным же путем менялись и другие фамилии у абхазов как в самом Самурзакане, так и в других регионах Абхазии. Таким образом превращалась фамилия Бутба в Бутбая, Лакрба – Лакербая, Квадзба – Квадзбая, Агрба – Агирбая, Аршба –Аршбая, Делба – Делбая (некоторые – Долбая), Зухба – Зухбая, Эзугба – Эзугбая, Ардба – Ардия (другие – Ардбелава), Чачба – Чачибая и мн. др. (131) «Преобразование абхазских фамильных имен на грузино-мегрельский лад, – пишет профессор А.Э.Куправа, – эта составная часть общего ассимиляционного процесса. Но если языковая ассимиляция, а вслед за ней потеря этнического самосознания являлись результатом продолжительного ассимиляционного процесса и носили сложный характер, то изменение фамильных форм, проходило проще, чаще фиксацией в метриках» (132).
Абхазские фамилии как в Самурзакане, так и по всей Абхазии, не только «поправлялись» на мегрельский или грузинский лад, но и немало случаев, когда они до неузнаваемости менялись или же когда абхазам, просто давали другие фамилии. То есть одним постепенно меняли фамилию, а другим – сразу. Для иллюстрации обратимся к архивным материалам, где на конкретном примере можно увидеть, как постепенно изменялась фамилия. Например, Анкуаб на Миквабия: в Очамчырском уезде если данная фамилия в 1868 году значится в виде Анкуаб, то в 1873 году – Анканбая, в 1903 году – Амквабия, а в 1915 году – Миквабия (133). В некоторых случаях фамилию меняли без всяких «эволюционных» изменений. К примеру, таким образом представители фамилии Браскыл стали носит фамилию Булискерия, Шакрыл – Шакирбая, Шакая или Шария; Чаабалурхуа – Сотискуа, Сотишвили; Инал-ипа – Иналискуа, Иналишвили; Алхорба – Мерцхулава, Цимцба – Сиргенава и т.п.
Примечательно, что инициаторами и изобретателями фамильных изменений были служители церкви, исключительно грузинской, точнее мегрельской национальности. Они, обычно, фамилию меняли у новорожденных детей при крещении. Как правило, родители и дети, не владевшие ни грузинским языком, ни грузинской письменностью, о деяниях грузинских священников узнавали позже, чаще всего после установления Советской власти, когда церковные книги использовались в качестве чуть ли не единственного письменного источника для переучета и регистрации граждан.
В церковных книгах встречаются и такие факты, когда священники абхазской национальности, которых не было так уж много, старались исправлять искаженные фамилии. Например, с 1871 года по 1882 год в Гупском приходе священником служил некий Николоз Саджая. Записи в метрических книгах весь этот период он производил на грузинском языке и, как правило, всем абхазским фамилиям с окончанием на «ба» прибавлял формант «иа- ия». Иногда искажению подвергались не только окончания, но и корни фамилий. Для иллюстрации приведем несколько фактов. Фамилия Кабба (точнее – Капба) стала Каббаиа, Хинтуба – Хинтубаиа, Зыхуба – Зохубаиа, Ашуба – Ашибаиа, Адлейба – Адлибаиа и т.п. (134). Однако с октября 1882 года священником этого же прихода назначается некий Петр Астамурович Пилиа. Фамилия и отчество, а также его стремление восстановить исконные фамилии абхазов, наводит на мысль, что он по национальности был абхаз. В течение 6 лет заполненные П.А. Пилиа церковные книги, где фиксировались крещение, бракосочетание и смерть жителей села, свидетельствуют о том, что он абхазские фамилии фиксировал практически без искажения. Например, Зыхуба, Булискирба, Хинтба, Джинджалба, Бганба, Атарба, Кабба, Шамба, Амчба, Нанба, Хаджимба и др. (135)
C появлением на эту должность нового священника П. Парейшвили абхазские фамилий вновь стали подвергаться искажению.
Кроме фамилий, грузинские служители церкви меняли и имена абхазов. Сохранились документальные свидетельства, где одно и тоже лицо имело два имени – старое абхазское и новое христианское (больше огрузиневшее) имя. Например, Мысирква и Мосе, Гыд и Григорий, Албак и Антон, Гедлач и Габриели, Кишу и Кирилле, Сида и Саломе, Хуанаша и Фебронэ и т.п. (136). Против подобного произвола над абхазскими фамилиями и именами выступали некоторые грузинские и, конечно же, абхазские деятели. Например, К.Д.Мачавариани, критиковал грузинских священников, называл их «культуртрегерами». По его словам, представители измененных фамилий, когда они узнавали о деяниях служителей церкви, сильно возмущались (137). Известный грузинский педагог и общественный деятель Я. Гогебашвили, кстати, страстный пропагандист переселения мегрелов на опустошенные абхазские земли (138), в 1907 году писал о недопустимости со стороны «сухумских грузинофилов» искажения и смены абхазских фамилий (139). А Д.И.Гулиа в 1912 году с возмущением отмечал: «Со времен владычества России, т.е. с 1810 года, сюда стали назначаться в качестве духовных пастырей и проповедников Слова Божья исключительно грузины, не знавшие ни полслова ни местного (абхазского. – Т.А.), ни Государственного (русского. – Т.А.) языка и даже малограмотные на своем родном, грузинском языке. Подобные священники только занимали штаты, получали жалованье и были заняты лишь переделкой абхазских фамилий и названий сел и деревень на грузинские. Например, Маан – Маргания, Ачба – Анчабадзе, Инал-ипа – Иналишвили, Шат-ипа – Сотишвили и т.п.» (140).
В рассматриваемом регионе велась усиленная пропаганда, как среди абхазского, так и грузинского населения, о том якобы все абхазы, носящие мегрельские или омегрелевшие фамилии, по происхождению являются грузинами. В последствии подобная информация становилась одним из препятствующих факторов сохранения абхазского национального самосознания. К такому выводу приводит нас сама сущность структуры национального самосознания. В частности, в структуре этнического самосознания одно из важнейших мест занимает национальная идентификация, т.е. представление о типичных чертах «своей» общности, его свойствах как целого, а также общность исторического прошлого отдельных членов данного этноса (141). Одним из таких свойств общности для абхаза являются «свои» абхазские фамилии и имена, имеющие глубокие корни (142). Большинство из них в народе считается сугубо национальными, свойственными только абхазскому народу, и смена или переименование их на чужой лад, что следует рассматривать как акт насилия, ставит под сомнение, особенно у представителей молодого поколения, их национальное происхождение. Впоследствии люди, сомневавшиеся в своих абхазских корнях, становились легкой добычей ассимиляционной политики. Такое наблюдалось и в период меньшевистского режима в Абхазии (1918 – 1921 гг.), и в период сталинщины (в 30 – 50-е годы).
В этой связи следует также отметить, что в начале 90-х годов ХХ века, в условиях развала СССР, руководство Грузии попыталось воспользоваться ослаблением власти как таковой и приступило к завершению процесса огрузинения тех абхазов, которые носили мегрельские или омегреленные фамилии, т.е. решили записать «грузинами» тех, абхазов, которые уцелели в середине ХХ в. от разгула ассимиляции. Для осуществления намеченной цели Министерство юстиции Грузинской ССР 23 февраля 1990 года приняло Постановление под №3/1 (143) . В этом документе и прилагающемся к нему Обосновании Института истории, археологии и этнографии им. И. Джавахишвили АН Грузии дается заключение о якобы имевшей место в Абхазии в прошлом целенаправленной тенденции обабхазивания грузинского населения и ставиться задача перед службами ЗАГСа «оказать помощь гражданам грузинского происхождения в восстановлении национальности». В данном случае к грузинам были причислены те граждане абхазской национальности, которые носили мегрельские или искаженные абхазские фамилии. К числу таких «грузин» были отнесены, например, представители фамилий Тарбаиа, Кецбаиа, Лакербаиа, Хатхуа и многие другие. Примечательно, что для доказательства «грузинского происхождения» абхазов авторы Постановления, так же, как и записавшие абхазов грузинами в 30-х годах, ссылались на те же дореволюционные церковные книги, о которых выше шла речь. О коварности данного, беспрецедентного в юридической практике цивилизованного мира документа, говорит еще и тот факт, что Постановление распространялось на Очамчырский и Гулрыпшский районы Абхазии. Согласно этому документу, по примеру самурзаканских абхазов, надлежало «этнически освоить» абхазское население, проживавшее в регионе, приграничном с Галским районом. Трудно судить, каких успехов добились в довоенные годы грузинские шовинисты, однако в период грузино-абхазской войны на оккупированной территории названное Постановление поработало на потребу им. Например, по сообщению газ. «Очамчирис моамбе», педагог В. Джолохава, как до войны, так и в разгар боевых действий, тем и был занят, что «многим грузинским гражданам помогал восстанавливать свою национальную принадлежность» (144). Другими словами, он граждан абхазской национальности в соответствующих документах записывал «грузинами». Практические деяния по изменению национальной принадлежности граждан по-прежнему сопровождались публикациями идеологического характера, в которых пропагандировались измышления о том, что абхазы носители грузинских (мегрельских) фамилий по происхождению якобы являются грузинами, а абхазские власти в прошлом произвольно вынуждали их записаться абхазами (145).
Г). Другие причины. В процессе ослабления национального самосознания самурзаканских абхазов определенную роль играла и утрата ими территориальной общности и, конечно же, ликвидация государственности Абхазии в 1864 г. Упразднение Абхазского княжества как одной из форм государственного образования на автономных началах в составе Российской империи поставило абхазский народ на грань физического и этнокультурного вымирания. Известные события после Октябрьской революции не дали возможность абхазам в полной мере восстановить государственность Абхазии. С установлением советской власти и образованием ССР Абхазии абхазский народ, правда, в урезанной форме, но все же возродил свою государственность. Однако с преобразованием ССР Абхазии в Абхазскую АССР и тем более, вхождением ее в состав Грузинской ССР, государственность Абхазии приобрела формальный характер, несмотря на то, что абхазы в прошлом не одно столетие имели мощное государство с единым общеабхазским царем – апсха (146). Упразднение Абхазского княжества, отрицательно повлияло на степень устойчивости этнического самосознания абхазов. Особенно это отразилось на самосознании самурзаканцев, тем более, что данная область в политическом отношении неоднократно отрывалась от остального абхазского этнического территориального организма и подпадала в подчинение иноэтнического политического организма – Мегрельского княжества (147).
Утрата государственности и тем самым территориального единства, естественно, создали условия не только для ослабления национального самосознания абхазов, но и благоприятную почву для искусственного воздействия на него. В частности, именно, отсутствие полноправной государственной машины, т.е. механизма, способного защитить интересы коренной нации, вынудили в 30-е годы большинство самурзаканцев записаться грузинами. Именно фактическое отсутствие абхазской национальной государственности позволило шовинистическим кругам Грузии закрыть абхазские школы, менять географические названия, активизировать переселенческую политику Грузии в Абхазии и т. п. (148), что в конечном итоге сыграло решающую роль в деформации абхазского этнического самосознания у самурзаканских абхазов и частично абхазов, проживавших в других регионах Абхазии.
Фактическое отсутствие национальной государственности абхазов дало возможность к распространению ложной информаций об историческом прошлом абхазов, что безусловно также способствовало разрушению национального самосознания членов этноса. В различных публикациях с конца ХIХ века, в условиях усиленной фазы этнических процессов, появляются суждения о том якобы самурзаканцы являются грузинами, точнее мегрелами. Так писали Я. Гогебашвили, Цхумели, епископ Кирион (Садзаглишвили), архимандрит А. Хелая и др. апологеты грузинизации абхазов (149). Именно в адрес подобных авторов писал в конце ХIХ века К. Мачавариани: «Назвав самурзаканцев абхазцами, мы не имели никакой предвзятой мысли и не руководствовались никакими расчетами… Мы опять повторяем, что самурзаканцы принадлежать к абхазской национальности, а не мингрельской» (150). Автор книги «Абхазия – не Грузия» по этому же поводу писал: «Грузинские националисты без стеснения утверждают, что самурзаканцы – грузины… К каким бы доказательствам мы в ней не обратились, – везде ясно, как Божий день, увидим совершенно обратное: увидим целую сеть доказательств того, что самурзаканцы – абхазцы, а не грузины (151). Л. Журда, критикуя грузинских авторов, причислявших абхазов к грузинской национальности, а Абхазию к Грузии, писал: «Курьезно при этом заметить, грузинские патриоты уже включили Абхазию в границы воображаемой ими великой Грузии. Так, г. Цхумели озаглавил свою брошюру: «Грузия и грузины. Абхазия». За г. Цхумели и г. Мдивани, издающий в Батуме убогонькую газету, конечно, ультрарадикального направления, открыл в газете специальный отдел под названием «По Грузии» и в нем помещает корреспонденции из Сухума. – Воистину детского поползновения» (152).
Публикации подобного содержания появлялись и в последующие периоды. Например, по сообщению священнослужителя А. Хелая, с восстановлением грузинской автокефальной церкви (1917 г.) «Сухумское епархиальное начальство», в котором грузинские священники притеснили русских и абхазских коллег, самурзаканцев объявило грузинами и причислило их к пастве грузинской автокефальной церкви (153). Сразу же после установления советской власти некоторые грузинские авторы стали распространять информацию о грузинском происхождении абхазов и настаивали на недопустимости создания независимого Абхазского государства. В. Котетишвили в газ. «Социал-федералисти» от 26 июля 1921 года призывал: «Наша святая обязанность противостоять им, не допустить разорвать уставшее тело Грузии… Кто дал право так бесцеремонно присваивать такую большую часть грузинской земли?.. Разве допустимо, чтобы Сухумский округ стал подчиняться Эшба и Лакоба... Абхазы – народ грузинского племени, Абхазия в этническом, лингвистическом, историческом и культурном отношении является частью Грузии». Своих коллег в области искажения этнической истории Абхазии превзошел литературовед П. Ингороква. Его книга «Георгий Мерчуле. Грузинский писатель Х века», вышедшая в 1954 году, фактически стала «теоретической базой» для оправдания политики ассимиляции абхазов и притязаний Грузии на Абхазию.
Наконец, помимо перечисленных факторов, на изменение национального самосознания абхазов серьезно повлиял морально-психологический гнет, который постоянно испытывал абхазский народ, особенно после упразднения абхазского княжества и массовой депортации абхазов. «Национальный гнет, – по определению известного этнографа П.И. Кушнера (Книшев), – всегда имеет следствием препятствия к свободному выявлению национального самосознания у тех групп населения, которые не принадлежат к командующей национальности» (154). Он выделял три группы таких препятствий – политические, моральные и экономические (155).
Абхазы царизмом в годы русско-турецкой войны (1877 – 1878 гг.), без основания на это, были объявлены «предателями», а после окончания войны и изгнания большинства абхазов из своей родины, – «виновным» и «временным» населением. Им вплоть до 1907 года было запрещено селиться близ города Сухум и в целом на побережье Черного моря, а также в горной полосе Абхазии. Оставшемуся в предгорной части абхазскому населению, в виде этнических анклавов, за малейшее антиправительственное выступление угрожало полное выселение из родины.
В не менее опасной ситуации оказались абхазы в годы культа личности Сталина – в условиях искоренения всего абхазского. В тот период оставаться абхазом, тем более отстаивать интересы абхазского народа, его историю и культуру, было чрезвычайно опасно. Кто этим занимался, без исключения все были репрессированы. Именно к этому периоду относится массовая этническая ассимиляция абхазов, проживающих в Самурзакане. В то же время, проявление симпатии ко всему грузинскому, и, конечно же, признание себя грузином поощрялись на уровне грузинского правительства и даже Советского Союза. Для тех, кто менял абхазское национальное самосознание на грузинское, открывалась широкая дорога к учебе, на руководящие партийные, комсомольские, государственные, хозяйственные и иные посты.
Власти Грузии ассимиляцию самурзаканских абхазов (в большей части искусственную) узаконили путем соответствующей записи в паспортах, в документах ЗАГСа, а также в переписных листах всесоюзных переписей населения в графе «национальность». В этом отношении особую роль играло статуправление Грузии, которое проводило «специальную обработку» материалов, полученных из Абхазии. В частности, грузинские статисты в переписных бланках в графе «национальность» самовольно вместо «абхаз» вписывали «грузин». Такая простая «технология» держала под контролем национальный состав населения Абхазии, и, в первую очередь, Самурзакана.
Однако, как показывают конкретные факты периода грузино-абхазской войны и поствоенного периода, в Самурзакане уважение к своим историческим корням, да и абхазское национальное самосознание, сохранили не несколько сот человек, как это зафиксировано в анналах переписи, а несколько тысяч. Об этом косвенно свидетельствует тот неопровержимый факт, что в годы минувшей войны подавляющее большинство населения Самурзакана не приняло участие в боевых действиях против абхазов и Абхазского государства. Во-вторых, после войны представители ряда абхазских фамилий (Эзугбая, Зухбая, Иналишвили и др.) изъявили желание восстановить свои абхазские фамилии и национальность «абхаз». Однако, как и ожидалось, такой шаг, сделанный самурзаканцами и сегодня вызывает раздражение, усиливает реваншистские настроения у грузинских властей по отношению к коренному населению Самурзакана и Абхазии в целом. Чтобы препятствовать возвращению коренного населения приграничного с Грузией района Абхазии к этнокультурным корням своих предков, спецслужбы Грузии постоянно нагнетают обстановку в этом регионе. Нет сомнения в том, что мирная жизнь и восстановление исторической справедливости – реанимация абхазского языка в Самурзакане, реанимация культуры и национального самосознания самурзаканцев – проблемы весьма сложные, но тем не менее их практическое воплощение святая обязанность независимого Абхазского государства, они могут и должны стать дополнительным барьером на пути реваншистских планов, вынашиваемых официальной Грузией против Абхазии.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Как свидетельствуют факты, население исторического Самурзакана со второй половины ХIХ века по сегодняшний день прошло весьма сложный, противоречивый путь этнокультурного развития. Абхазское население данного региона, составляющее половину от общего количества оставшегося в Абхазии после махаджирства коренного народа, в течение нескольких десятков лет стало жертвой другого монстра – ассимиляции.
На основе многочисленных источников и специальной литературы устанавливаются основные причины деэтнизизации абхазского населения юго-востока Абхазии:
1. Изменение этнодемографической ситуации, сложившейся как внутри Самурзакана, так и по всей Абхазии. С одной стороны, произошло увеличение численного состава грузинского населения, прибывшего сюда из приграничных регионов Грузии, с другой – в связи с депортацией в Турцию основной массы коренного народа из всех регионов Абхазии и заселением на этой территории иноэтнического, особенно мегрельского населения, нарушилась территориальная целостность абхазского этнического организма. Именно, неблагоприятный этнодемографический фон стал одним из основных детонаторов дестабилизации этнокультурной самобытности;
2. Активизация ассимиляционных процессов. Нарушение территориальной общности этноса и увеличение иноэтнического элемента стимулировали (как естественно, так и искусственно) этнические, в том числе ассимиляционные, процессы. С учащением межнациональных браков, языковых и различных культурных контактов усиливалась тенденция к сокращению абхазской этнокультурной специфики, что в сознании самурзаканца постепенно нарушало понятие абхазской национальной идентичности, т.е. представление о типичных чертах «своей» общности;
3. Отсутствие или нестабильность абхазской национальной государственности. Этот фактор не менее других вышерассмотренных способствовал ослаблению этнического самосознания самурзаканцев. К тому же – инонациональные государственные, религиозные, культурно-просветительские и прочие институты (церковь, школа, средства массовой информации и др.) проводили целенаправленные деяния против этнического самосознания коренного народа. Основной удар функционеров этих структур был направлен на один из определяющих признаков этноса – на язык.
Искусственно, в представлении самурзаканских абхазов, разрушение важнейших компонентов структуры этноса – общности языка, общности культуры, террит- ориальной общности, государственной общности, сознания общности исторического прошлого, привело к деэтнизации самурзаканского абхазского населения. В свою очередь, репрессивные меры, применяемые против абхазов, ускорили смену абхазского национального самосознания на грузинское.
Изучение и выявление причин процессов, связанных с изменением национального самосознания населения Самурзакана, дают основание Правительству независимой Абхазии выработать общенациональную программу по добровольному возвращению к своим национальным корням, возрождению абхазского национального самосознания среди жителей Юго-Восточной Абхазии. В этой программе, думается, следует обратить внимание на следующие моменты:
- укрепление государственной границы Республики Абхазия с Грузией;
- обеспечение безопасности и мирной жизни граждан данного региона;
- проведение всеобъемлющей регистрации жителей на предмет соответствия гражданства Республики Абхазия и паспортизации;
- совершенствование и упрочение государственной власти на местах;
- качественное улучшение обучения абхазского языка в детсадах, средних учебных заведениях региона;
- скорейшее завершение формирования абхазской национальной школы в масштабе Республики;
- систематическую пропаганду языка, истории, культуры и традиций абхазского народа;
- поощрение встреч с однофамильцами из других регионов Абхазии;
- облегчение процедуры добровольного восстановления исконно абхазских фамилий.
ТАБЛИЦЫ
Таблица №1
Численность населения Самурзаканского участка на 1882–1883 гг.
|
В общинах
|
семейств самурзаканцев (абхазы)
|
семейств мингрельцев
|
всех семейств
|
|
Гудавской
|
201
|
30
|
231
|
|
Репской
|
178
|
18
|
196
|
|
Бедийской
|
790
|
9
|
799
|
|
Окумской
|
826
|
9
|
835
|
|
Мухурской
|
347
|
5
|
352
|
|
Баргебской
|
265
|
1
|
266
|
|
Набакевской
|
786
|
64
|
824
|
|
Гальской
|
797
|
27
|
824
|
|
Чубурхинджской
|
349
|
14
|
363
|
|
Саберийской
|
1033
|
45
|
1078
|
|
ИТОГО
|
5572
|
222
|
5794
|
Таблица №2
Жители Самурзакана, по данным посемейной переписи 1886 г.
|
Сельские общины
|
самурзаканцы (абхазы), дворов
|
самурзаканцы (абхазы), человек
|
мегрелы (постоянные жители), дворов
|
мегрелы (постоянные жители), человек
|
|
Баргебской
|
257
|
1396
|
40
|
254
|
|
Бедийской
|
820
|
4105
|
3
|
10
|
|
Гальской
|
888
|
4881
|
6
|
19
|
|
Гудавской
|
520
|
2630
|
26
|
181
|
|
Мухурской
|
341
|
1709
|
12
|
62
|
|
Набакевской
|
845
|
3975
|
62
|
382
|
|
Окумской
|
715
|
3632
|
1
|
8
|
|
Саберийской
|
990
|
5159
|
3
|
16
|
|
Чубурхинджской
|
390
|
2033
|
10
|
52
|
|
ИТОГО
|
5766
|
29520
|
163
|
984
|
Таблица №3
Население Галского уезда по переписи 1926 года
|
Название сел
|
всего
|
абхазы
|
из них знающих абх. язык
|
мегрелы
|
|
Агу-Бедия
|
647
|
619
|
600
|
26
|
|
Ачигвара
|
805
|
114
|
43
|
666
|
|
Бедия I
|
1697
|
1678
|
1673
|
18
|
|
Бедия II
|
1515
|
1450
|
746
|
68
|
|
Гали I
|
2046
|
947
|
23
|
1096
|
|
Гали II
|
1259
|
199
|
3
|
1026
|
|
Гудава I
|
1663
|
233
|
20
|
1399
|
|
Гумуриш
|
1164
|
623
|
4
|
534
|
|
Дихазурга
|
1465
|
28
|
14
|
1432
|
|
Мухури
|
906
|
67
|
2
|
839
|
|
Окум
|
2208
|
631
|
120
|
1559
|
|
Отобая
|
4640
|
10
|
5
|
4604
|
|
Река
|
1568
|
1384
|
1300
|
179
|
|
Репи-Шешелети
|
2935
|
125
|
-
|
2805
|
|
Речхи
|
652
|
510
|
5
|
133
|
|
Речхи-Цхири
|
2287
|
764
|
21
|
1512
|
|
Саберио
|
2915
|
156
|
4
|
2756
|
|
Тагилони
|
1999
|
9
|
1
|
1978
|
|
Хумушкури
|
566
|
68
|
-
|
492
|
|
Царче
|
1764
|
749
|
83
|
1003
|
|
Цхиро-Гали
|
1843
|
832
|
16
|
1011
|
|
Чубурхинджи
|
1909
|
431
|
17
|
1460
|
|
Чхортоли
|
1361
|
1317
|
590
|
33
|
|
ИТОГО
|
50086
|
12963
|
5295
|
368
|
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Барамидзе А. Г. Очерки истории грузинской литературы. – Тбилиси. 1945. На груз. яз.; Ингороква П. Георгий Мерчуле. Грузинский писатель Х века. – Тбилиси. 1954. На груз.яз.; Ахвледиани Г. К некоторым вопросам исторической топонимики Абхазии // Журн. «Мнатоби». 1957. №2. С. 107 – 114. На груз.яз.; Каухчишвили С. О Георгии Мерчуле // Журн. «Мнатоби». 1957. №2. С.115 – 125.
2. Мамиствалашвили Е. Открытое письмо народному депутату СССР Андрею Сахарову // Газ. «Тбилиси». 28 августа 1989 г. На груз яз.; Лордкипанидзе М. Абхазы и Абхазия. – Тбилиси. 1990. На груз., рус. и англ. яз.; Мусхелишвили Д.Л. Грузия – малая империя?! // Сб. Библиотека Общества Ш. Руставели. 1990. №1.; Жоржолиани Г., Лекишвили С., Тоидзе Л., Хоштария- Броссе Э. Исторические и политико-правовые аспекты конфликта в Абхазии. – Тбилиси. 1994; Ментешашвили А. Из истории взаимоотношений грузинского, абхазского и осетинского народов. – Тбилиси. 1990; Его же. Исторические предпосылки современного сепаратизма в Грузии. – Тбилиси. 1998; Мишвеладзе Р. Открытое письмо Фазилю Искандеру // Газ. «Ахалгазрда ивериели». 11 декабря 1990 г. На груз. яз.; Гамахария Д. Из истории грузино-абхазских взаимоотношений. – Тбилиси. 1991. На груз. яз.; Мибчуани Т. По поводу абхазских фамилий // Газ. «Абхазетис хма». 25 февраля 1992. На груз. яз.; Гамахария Д., Гогия Б. Абхазия – историческая область Грузии (историография, документы и материалы, комментарии) с древнейших времен до 30-х годов ХХ века. – Тбилиси. 1997; Пайчадзе Г. Абхазское княжество в составе Российской империи, 1810 – 1864 гг. Разыскания по истории Абхазии/Грузия. – Тбилиси. 1999. С. 214 – 238; Хоштария-Броссе Э. Об этнической консолидации абхазов // Разыскания… С. 239 – 258; Чургулия О. Махаджирство и грузинская интеллигенция (вторая половина ХIХ века) // Разыскания… С.391 – 408; Гасвиани Г. Абхазия. Древние и новые абхазы. – Тбилиси. 2000; Апакидзе А., Джапаридзе О., Закарая П., Лордкипанидзе М., Метревели Р., Мусхелишвили Д., Тевзадзе Г., Жордания О., Хоштария-Броссе Э. Открытое письмо Государственной Думе Российской Федерации // Газ. «Свободная Грузия». 14 июня 2001 .
3. Джаошвили В.М. Население Грузии в ХVIII – ХХ столетиях. – Тбилиси. 1984.С.111,113,114. На груз. яз.
4 . Бахия С.И. Абхазская «абипара» – патронимия. – Тбилиси. 1986. С. 9 .
5. Антелава И.П. К некоторым вопросам абхазской проблемы // Библиотека Общества Руставели. Грузия – «малая империя». – Тбилиси. 1990. С.27.
6. Как писал проф. З.В.Анчабадзе, «В конце XVII в. сыновья владетеля Абхазии Зегнака Шервашидзе (Чачба) – Ростом, Джикешия и Квапу поделили страну на три части: территория по р. Кодор досталась Ростому, который старший из братьев, унаследовал от отца титул владетельного князя. Джикешия утвердился в области между реками Кодор и Галидзга, который в последствии была названа «Абжуа» («Средняя Абхазия»), а младший – Квапу занял район между Галидзгой и Ингуром, названный позже «Самурзакано», по имени сына Квапу Мурзакана…» // История Абхазии. Учебное пособие. – Сухуми. 1986. С. 63.
7. Новый полный географический словарь Российского государства, или лексикон. Часть I. – М. Университетская типография у Н. Новикова. 1788. С. 2 – 3.
8. Жан Франсуа Гамба. Путешествие в Закавказье. Т.I. Перевод с франц. яз. Мгалоблишвили. – Тбилиси. 1987. С. 87. На груз. яз. Примечательно, что по его же рассказу, на низменной части Самурзакана «редко встретите обработанную землю, и вовсе нет там населения. Это – настоящая пустыня, которая служит местом обороны и используется барьером между абхазами и мегрелами... Зато в горном кантоне проживает довольно многочисленное население». Вместе с тем, автор отметил, что в то время комендантом порта Анаклия, расположенного на левом берегу Ингура, служил некий абхазский князь, с которым он лично встречался в Сухум-кале и Тифлисе. И, что не менее интересно, 2 года назад стоящий в этом порту русский гарнизон оберегал торговцев от абхазов, которые совершали нападения «с правой стороны р. Хоби». Там же. С. 95, 112.
9. Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. – М. 1823. С. 58 – 61.
10. Пейсонель М. Исследование торговли на черкеско-абхазском побережье Черного моря. – Краснодар. 1927. С.29.
11. Инал-ипа Ш.Д. Абхазы (историко-этнографические очерки). – Сухуми. 1965. С. 357.
12. Фредерик Дюбуа де Монперэ. Путешествие вокруг Кавказа. Т. I. Перевод с французского Н.А. Данкевич-Пущиной. – Сухуми. 1937. С. 123.
13. Воспоминания кавказского офицера, 1835 год. Часть I. – М. 1864. С. 20.
14. Там же.
15. Селезнев М. Руководство к познанию Кавказа. Кн. II. – СПб., 1847. С.135 – 136.
16. Берже А. Краткий обзор горских племен на Кавказе. Абхазское племя (азега) // Кавказский календарь за 1858. – Тифлис. 1857. С. 6.
17. Берже А. Указ. соч. С.6.
18. Берже А. Указ. соч. С.7.
19. Духовский С. Материалы для описания войны на Западном Кавказе. Даховский отряд на южном склоне гор в 1864 году. – СПб. 1864. С. 44.
20. Воспоминания Филипсона Г.И. «Русский архив». Кн. II. – М. 1885. С. 208.
21. Бакрадзе Дм. Очерк о Мингрелии, Самурзакани и Абхазии // Газ. «Кавказ». 1860. №№48,49.
22. Мачавариани Д., Бартоломей И. Нечто о Самурзакани // ЗКОРГО. Кн.VI. 1864. С.77 – 78.
23. Пантюхов Я.И. О самурзакани // Газ. «Кавказ». 1865. №97.
24. Мачавариани К. Д. Сухум и Абхазия // Газ. «Тифлисский вестник». 1879. №250; Его же. Религиозное состояние Абхазии // Газ. «Кутаисские ведомости». 1889. №№22, 24.
25. Цвижба Л.И. Этно-демографические процессы в Абхазии в ХIХ веке. – Сухум. 2001. С. 71.
26. Зухбая В.А., Зантарая Х.В. Гали. – Сухуми.1989. С. 111. На груз. яз .
27. Ковалевский Е. Очерки этнографии Кавказа // «Вестник Европы». 1867.Т.III. С. 46.
28. Очерк устройства общественно-политического быта Абхазии и Самурзакани. (Извлечение из трудов Сухумской сословно-поземельной комиссии, представленных в 1869 году) // ССКГ. Вып. III. – Тифлис. 1870. С.5.
29. И. Н. Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь. – М. 1899. С.16.
30. Альбов Н.М. Этнографические наблюдения в Абхазии // «Живая старина». Вып. III. 1893.С. 306.
31 . Мачавариани К.Д. Сухум и Абхазия // Газ. «Тифлисский вестник». 1879. №№250, 252; Его же. Ответ самурзаканцу // Газ. «Черноморский вестник».1899. №№101, 102; Его же. Очерки Абхазии // Газ. «Черноморский вестник». 1899. №№224, 229, 233, 254, 279; 1900. №№ 31, 34 .
32. С этим фактом связано утверждение за абхазским населением этого региона названия «самурзаканцы». «Государь, император Николай I в 1840 году, – сообщается в статье, – жалуя Самурзакани за особые их заслуги, Георгиевское знамя, Самоличной подписью на знамени выразил: «Нашему любезноверному Самурзаканскому племени». После этого самурзаканцы находят неподходящим называть себя ни абхазцами, ни мингрельцами» // Газ «Черноморский вестник». 16 сентября 1899.
33. Мерцхбахер Г. К этнографии обитателей Кавказских Альп. ИКОИРГО. Т. ХVIII. 1905 – 1906. – Тифлис. 1906. С. 94. Об особенностях речи самурзаканских абхазов см.: Марр Н.Я. Кавказоведение и абхазский язык // О языке и истории абхазов. – М.-Л. 1938. С. 125 – 149; Генко А.Н. Абхазо-русский словарь. Подготовил к печати Т.Х.Халбад. – Сухум. 1999; Циколия М.М. Абхазская речь Гальского района (основные особенности) // Труды АбИЯЛИ. ХХХ.– Сухуми. 1959. С.193. На груз. яз. Резюме на русск. яз.; Килба Э.К. Каков он самурзаканский диалект? К постановке проблемы. 48-я итоговая научная сессия (11-13 мая) // Тезисы докладов. – Сухум. АбИГИ. 2004. С.12 – 13. На абх. яз.; Килба Э.К., Ахсалба А.А. Лексические особенности самурзаканской речи по материалам словаря А.Н.Генко (к постановке вопроса). 49-я итоговая научная сессия (3-5 мая) // Тезисы докладов. – Сухум. АбИГИ. 2005. С.60 – 62. На абх. яз.
34. Шухардт Г. О географии и статистике картвельских (южнокартвельских) языков // СМОМПК. Вып. ХХVI. – Тифлис. 1899. С.71.
35. Мачавариани К.Д. Ответ Самурзаканцу // Газ. «Черноморский вестник». 1899. №№102,103 и др.
36. Шухардт Г. Указ. соч . С.71.
37. Там же.
38. Мачавариани К.Д. Ответ самурзаканцу // Газ. «Черноморский вестник». 1899. №102.
39. Ган К.Ф. Поездка в Мингрелию, Самурзакань и Абхазию (летом 1900 г.) // Газ. «Кавказский вестник». 1902. №4.
40. Газ. «Черноморский вестник». 1899. №245.
41. Введенский А.Н. Численность населения Самурзаканского участка // ИКОИРГО. VII. – Тифлис. 1882 – 1883 гг. С.95; Кудрявцев К.Д. Сборник материалов по истории Абхазии. – Сухуми. 1925. С. 179 .
42. Цвижба Л.И. Указ. соч. С. 87, 138 – 141.
43. Фон-Дервиз Н.В. Сухумский округ (заметки бывшего лесничего) // ЗКОРГО. Кн. ХХV. Вып.8. – Тифлис. 1906. С.19.
44. Иваненко В.Н. Гражданское управление Закавказьем. – Тифлис. 1901. С. 417, 418, 429.
45. Мачавариани К.Д. Описательный путеводитель по городу Сухуму и Сухумскому округу с историко- этнографическим очерком. – Сухум. 1913. С.139.
46. Не исключено, что к общей численности абхазов, в частности, «абхазцев-магометан», были причислены близкородственные к абхазам северокавказские абазины.
47. Газ. «Алиони». 16 – 23 ноября 1918. На груз. яз.
48. Котетишвили В. За единство Грузии // Газ. «Социал-федералисти». 26 июля 1921. На груз. яз.
49. Путешествие на Кавказе. Из истории абхазской диаспоры: эти славные имена. Рубрику ведет Р. Гуажба // Газ. «Республика Абхазия». 11апреля 1998 г.
50. Там же.
51. Газ. «Апсны» 30 марта 1920 г. На абх.яз.; Гулиа Д.И. Собр. соч. Т. 3. – Сухуми. 1983. С. 157 – 158.
52. Газ. «Социал-федералисти». 15 мая 1921 г. На груз. яз.
53. Архив АбИЯЛИ. См.: личный архив Сагария Б.Е. Папка «О Н.А.Лакоба».
54. Там же.
55. Лакоба Н.А. Статьи и речи. – Сухуми. 1987. С. 213.
56. Жоржолиани Г. Исторические и политические корни конфликта в Абхазии/Грузия // Разыскания…С. 423 .
57 . Басария С.П. Письмо Председателю СНК Абхазии Н.А.Лакоба 1926 г. // Архив мемориального дома-музея Н.А.Лакоба в Сухуме.
58. Аргун Ю.Г. Быт и культура современных абхазов. – Сухуми. 1976. С. 16. На абх. яз.; Лежава Г.П. Изменение классово- национальной структуры населения Абхазии (конец ХIХ – 70-е гг. ХХ в.). – Сухуми. 1989. С. 20.
59. Народное хозяйство Абхазской АССР // Статистический сборник. – Тбилиси.1973. С.47.
60. Газ. «Абхазия». 4 февраля, 1991 г.
61. Там же.
62. Козлов В.И. О понятии этнической общности // СЭ. 1967. №2. С. 109 .
63. Чебоксаров Н.Н. Проблемы типологии этнических общностей в трудах советских этнографов // СЭ. 1967. №4. С. 99.
64. Крюков М.В. Эволюция этнического самосознания и проблема этногенеза // РН. 1976. №6.С.58 – 59.
65. Чистов К.В. Этническая общность, этническое сознание и некоторые проблемы духовной культуры // СЭ. 1972 .№3.С75.
66. Козлов В.И. Проблема этнического самосознания и ее место в теории этноса // СЭ. 1974. №2.С.87; Его же. Этнос. Нация, Национализм. – М. 1999. С. 208, 209.
67. Козлов В.И. Проблемы этнического самосознания... С.88.
68. Рыбаков С.Е. Этничность и этнос // ЭО. 2003. №3. С.6.
69. Инал-ипа Ш.Д. Изменение этнической ситуации в Абхазии в ХIХ – нач. ХХ вв. // СЭ. 1990. №1. С.39 – 41.
70. Там же. С.39.
71. Соловьева Л.Т. Роль миграционных процессов в этническом развитии Самурзакано. - Межэтнические контакты и развитие национальных культур. - М. 1985. С.45; Анчабадзе Ю.Д. Абхазия – многонациональное сообщество // Газ. «Алашара». – М. 1990.
72. Там же. С. 45 – 46.
73. Памятники Грузинского права. Т.VIII. – Тбилиси.1985. С. 81. На груз. яз.
74. Инал-ипа Ш.Д.. Абхазы С.513;. Соловьева Л.Т. Указ. соч. С. 49.
75. Дзидзария Г.А.. Народное хозяйство и социальные отношения в Абхазии в ХIХ веке (до крестьянской реформы 1870 г.). – Сухуми. 1958. С. 284 – 285.
76. С упразднением Абхазского княжества Самурзакан, как и другие регионы Абхазии, сохранял определенный самостоятельный административный статус в составе в начале Сухумского отдела, а позже – Сухумского округа. В частности, в 1864 году Абхазия была переименована в Сухумский военный отдел Российской империи и была разделена на три округа: Бзыбский, Сухумский и Абжуйский и два приставства – Цебельдинское и Самурзаканское. После Абхазского (Лыхненского) восстания 1866 года, по Указу Императора Александра II, Сухумский военный отдел был разделен на 4 округа – Пицундский, Цебельдинский, Драндский и Окумский. А в 1868 году была проведена новая административная реформа, согласно которой Сухумский отдел разделили на Пицундский и Очамчырский округа, каждый из которых состоял из двух участков. С переименованием Сухумского военного отдела на Сухумский округ (1883 г.) Абхазия была разделена на 4 участка – Гудаутский, Гумистинский, Кодорский и Самурзаканский (Дзидзария Г.А. Присоединение Абхазии к России и его историческое значение. – Сухуми. 1960. С. 6 – 7; Пайчадзе Г. Абхазское княжество в составе Российской империи (1810 – 1917 гг.) // Разыскания… С. 228, 230.
77. Соловьева Л.Т. Указ. соч. С.29.
78. ЦГИАГ, оп.I, д. 30, л. 41 – 42, по указ. статье Соловьева Л.Т. С. 30.
79. Цвижба Л.И. Указ. соч. С.98.
80. Введенский А.Н. Численность населения Самурзаканского участка. С. 95 .
81. Цвижба Л.И. Указ. соч. С.97.
82. Там же. С. 140.
83. Там же. С. 97.
84. Анчабадзе З.В. Очерки этнической истории абхазов. – Сухуми. 1976. С. 8.
85. Подр. см.: Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии ХIХ столетия. – Сухуми. 1982 .
86. Рыбинский Г.А. Абхазские письма. VII // Газ. «Кавказ». 1893. №186.
87. Путник. На спокойном Кавказе // «Окраины России». – СПб. 1910. №24. С. 370.
88. Рыбинский Г.А. Абхазские письма. VI // Газ. «Кавказ». 1893. №180 .
89. РГИА, ф.593, оп.1, д. 328, л.15 (см.: Цвижба Л.И. Указ. соч. С.96).
90. Там же.
91. Рыбинский Г.А. Абхазские письма. VII // Газ. «Кавказ». 1893. №186.
92. Анчабадзе З.В. Указ. соч. С.88.
93. Цвижба Л.И . Указ. соч. С.98.
94. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии. – М. 1981. С. 26; Его же. Очерки теории этноса. – М. 1983. С. 176; Фаис О.Д. К вопросу об этническом самосознании сардинцев // Новое в этнографии. Вып. I. – М. 1990. С. 173.
95. Инал-ипа Ш.Д. Ступени исторической действительности (Об этнической ситуации в Абхазии XV – нач. ХХ вв.). – Сухум. 1992. С. 139.
96. Абхазия – не Грузия. – М. 1907. С. 20.
97. Басария С.П. Абхазия в географическом, этнографическом и экономическом отношении. – Сухум-кале. 1923. С.49.
98. Например, О. Спенсер, посетивший Абхазию в 1836 году, писал, что абхазы «настоящие хозяева страны, никогда не женятся на дочерях другого народа и этим удается им сохранить национальные особенности» // Известия К. Коха и О. Спенсера о Грузии и Кавказе. Перевод с немецкого на груз. яз. Л.Г.Мамацашвили. – Тбилиси. 1981. С. 128.
99. Бромлей Ю.В. Этнос и эндогамия // СЭ. – М. 1969. №6. С. 88 – 89; Его же. К характеристике понятия «этнос» // РН. – М. 1971. №1. С. 26.
100. Рогачев П.М., Свердлин М.А. «О понятии «нация» // ВИ. – М. 1966. №1. С.87 .
101. Цагарели А. Из поездки в Закавказский край летом 1877 года // Журн. «Министерства народного просвещения». Вып. ХI. СПб. 1877. С. 205, 210 .
102. Инал-ипа Ш.Д. Об изменении этнической ситуации в Абхазии в ХIХ – нач. ХХ вв. // СЭ. 1990. №1. С. 39.
103. Ганцкая О.А., Терентьева А.Н. Этнос и семья в СССР // IХ Международный конгресс этнологов в Чикаго. 1973. Доклад советской делегации. – М. 1973. С. 12 .
104. Титова Т.А. Этническое самосознание в национально-смешенных семьях. – Казань. 1999. С.78.
105. Робакидзе А.И. Традиция и образ жизни. – Тбилиси. 1981. С. 3 . На груз. яз.
106. Путник. На спокойном Кавказе // «Окраины России». 1910. №24. – СПб. С.370.
107. Зухбая В.А., Зантарая Х.В. Указ.соч. С. 183.
108. Там же.
109. Олонецкий А. Православная церковь как орудие колониальной политики в Абхазии. Материалы по истории Абхазии // Сб. I. Издание АбНИИ АН СССР. АбГИЗ. – Сухум. 1939. С.138.
110. Чургулия О. Г. Очерки из истории грузино-абхазских отношений. I. – Сухуми.1974.C.110. На груз. яз.
111. Марков Е. Побережье Кавказа // «Русский вестник». 1892. №8. С. 91 .
112. Рыбинский Г.А. Абхазские письма. I // Газ. «Кавказ». 1893. №131.
113. Дзидзария Г.А. Формирование дореволюционной абхазской интеллигенции. – Сухуми. 1979. С. 201 .
114. Гулиа Д.И. Что нужно Абхазии? // Журн. «Закавказская миссия». 1912. №10. С. 154. Статья вошла в Сборник Гулиа Д.И. Сочинения. Cоставители: Бгажба Х.С., Зухба С.Л. – Сухум. 2003. С. 52 .
115. Дмитрий Маргания (Маан). Протоирей-просветитель. Статьи. Рапорты – Сухум. 1999. С. 30.
116. Басария С.П. Самурзаканцы или мурзаканцы // Материалы по истории Абхазии. Вып. I. – Сухуми. 1990. С. 31 .
117. Куправа А.Э. Из истории абхазской антропонимии. К вопросу преобразований фамильных имен. – Сочи. 2003. С. 79.
118. Центральная библиотека им. В.И.Ленина. II/397 – Рп 24/12. За 1909 г.
119. Там же.
120. Журда Л. «Окраины России». 1908. №33. С.551.
121. Там же.
122. Дзидзария Г.А. Формирование… С. 153 .
123. Мачавариани К.Д. Ответ самурзаканцу // Газ. «Черноморский вестник». 1899. №101.
124. Лежава Г.П. Указ. соч. С. 21 .
125. Там же.
126. Арутюнов С.А. Народы и культуры. – М. 1989. С. 115.
127. Дмитрий Маргания (Маан). Указ.соч.С. 50.
128. Хашба А.К. Отчет о летней работе по практике в Абхазии и Грузии в 1928 г. // Избр. работы. – Сухуми. 1972. С. 122 – 123.
129. Хашба А.К. Указ. соч. С.123.
130. Абхазы (азега) – по поводу сочинения г. Дубровина «Очерки Кавказа и народов его населяющих // ССКГ. Вып. VI. – Тифлис. 1872. С. 15.
131. Подр. см.: Куправа А.Э. Из истории абхазской антропонимии. С. 81 – 101.
132. Куправа А.Э. Указ. соч. С.81.
133. ЦГАА, ф.57, оп.1.д.5, л. 106; ЦГАА, ф.1, оп.1, д.348, л.47; ЦГАА, ф.57, оп.2, д. 489, л.3 – 4; ЦГАА, ф.57, оп.2, д. 495, л.2.
134. ЦГАА, ф.1, оп.1, д.351, лл. 2, 4 – 6, 24, 27.
135. ЦГАА, ф.1.оп.1 д. 519, лл. 12, 14, 17 – 18, 20.
136. ЦГАА, ф.1. оп.1.д.516, л. 8 – 10.
137. Мачавариани К.Д. Сословный вопрос в Абхазии // Газ. «Черноморский вестник». 1900. №№121,124.
138. Гогебашвили Я. Кем заселить Абхазию // Газ. «Тифлисский вестник». 1877, №№209, 210, 243 – 245, 248, 249; Лакоба С.З. Столетняя война Грузии против Абхазии. – Гагра. 1993.
139. Гогебашвили Я. Избр. соч. Т. IV. – Тбилиси. 1955. С.215.
140. Гулиа Д.И. Что нужно Абхазии? // Сотрудник Закавказской миссии. 1912. №10. С.152; Дмитрий Гулиа. Сочинения. Cоставители: Бгажба Х.С., Зухба С.Л. – Сухум. 2003. С.350.
141. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. – М. 1983. С.176.
142. Об абхазской антропонимии см.: Марр Н.Я. Из абхазских личных имен // О языке и истории абхазов. – М.- Л. 1938. С.92 – 94; Его же. О происхождении имени Анана // О языке и истории абхазов… С. 95 – 97; Инал- ипа Ш.Д. Абхазы… С. 403 – 413; Его же. Антропонимия абхазов. – Майкоп. 2002; Цулая Г.В. Об абхазской антропонимии. Этнография имен. – М. 1971. С. 70 – 76; Его же. Из грузино-абхазской антропонимии // ЭО. №1. – М. 1999. С. 125 – 136; Бгажба Х.С. Об абхазских личных именах // Труды.II. – Сухуми. 1988. С. 195 – 205; Ачугба Т.А. Поселение абхазов в Аджарии. – Батуми. 1988. С. 34 – 39. На груз. яз. Резюме на русск. яз.; Его же. На пол пути к Абхазии // Газ. «Айдгылара». 6 октября 1989. На абх. яз.; Тхайцухов М. Генеалогия абазинских фамилий как историко-этнографический источник // Известия АбИЯЛИ. Т. ХV. – Тбилиси. 1989. С.105 – 119; Цвижба Ц. Абхазы, проживающие в Турции // Газ. «Апсны капш». 7 апреля 1990 г. На абх. яз. Гуажба Р.Х. Абхазы, депортированные из Дала и Цабала в 1867 г. // Газ. «Апсны капш». 31 мая, 1 июня, 21 июня 1990 г. На абх. яз.; Куправа А.Э. Абхазские фамилии. О том, что с ними произошло в Галском районе // Газ. «Апсны». 9 декабря 1998. На абх. яз.; Его же. Самурзаканские фамилии: история и современность // Газ. «Эхо Абхазии». 23 и 30 января 2000; Его же. К истории преобразований абхазских фамильных имен (на примере исторического Самурзакана. ХIХ – ХХ вв.) // Кавказ: история, культура, традиции, языки. Международная научная конференция. 28 – 31 мая 2001 г. – Сухум. С. 30 – 39; Его же. Из истории абхазской антропонимии; Смыр Г.В. Основные особенности абхазских фамилий. – Сухуми. 2000 ; Маан О.В. Из истории фамильных имен абхазов // Абхазоведение. История, археология, этнология. Вып. II. – Сухум. 2003. С. 189 – 198; Дасания Д. М. Из истории изучения абхазских фамилий (до 1961 года включительно) // Абхазоведение. История, археология, этнология. Вып. II. – Сухум. 2003. С. 199 – 209.
143. Газ. «Апсны». 1 июня 1990 г.
144. Ингирели Н. Его патриотический долг // Газ. «Очамчирис моамбе». 13 мая 1993 г. На груз. яз.
145. Там же.
146. Инал-ипа Ш.Д. Страницы исторической этнографии абхазов. – Сухуми. 1971. С. 256.
147. В прошлом Самурзакан как приграничная область Абхазии с Мегрелией по разным мотивам часто переходил из рук в руки, и потому политические границы между Абхазией и Мегрелией колебались. Даже в ХIХ веке Самурзакан административно неоднократно оторвался от остальной абхазской этнической территории: в 1832 году был передан в состав Мегрелии, в 1840 году с образованием Самурзаканского приставства был передан в прямое подчинение Кутаисскому генерал-губернатору, в 1857 году, с введением прямого русского управления в Мегрелии, Самурзакан вновь вошел в состав Мегрелии, с 1864 г. – в состав Сухумского военного отдела, с 1883 года – в состав Сухумского округа (Лакоба С.З. Очерки политической истории Абхазии. – Сухуми. 1990. С. 31 – 32).
148. Абхазия: документы свидетельствуют. 1937 – 1953. Сост.: Б. Е. Сагария, Т. А. Ачугба, В. М. Пачулия. – Сухум. 1992; Абхазский архив. ХХ век. Вып. I. Сост.: С. З. Лакоба, Ю. Д. Анчабадзе – М. 2002.
149. Абхазия – не Грузия. С. 22 – 23 .
150. Мачавариани К.Д. Ответ самурзаканцу // Газ. «Черноморский вестник». 1899. №102.
151. Абхазия – не Грузия. С. 93.
152. Журда Л. «Окраины России».1908.№33. С. 551.
153. Газ. «Сакартвело». 3 сентября 1918 г. На груз. яз .
154. Кушнер (Книшев) П.И. Национальное самосознание как этнический определитель // Краткое сообщение института этнографии. VIII. – М.1949. С.6 .
155. Там же.
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
АбГИЗ – Абхазское государственное издательство
АбИГИ – Абхазский институт гуманитарных исследований
АбНИИ – Абхазский научно-исследовательский институт
АбИЯЛИ – Абхазский институт языка, литературы и истории
АН – Академия наук
ВИ – Вопросы истории
ЗАГС – Запись актов гражданского состояния
ЗСФСР – Закавказская Советская Федеративная Социалистическая Республика
ЗКОРГО – Записки Кавказского отдела Русского географического общества (Тифлис)
ИКОРГО – Известия Кавказского отдела Русского географического общества (Тифлис)
ОБСЕ – Организация по безопасности и сотрудничества в Европе
ООН – Организация Объединенных Наций
РГИА – Российский государственный исторический архив
РН – Расы и народы
СМОМПК – Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа
СНК – Совет Народных Комисаров
ССКГ – Сборник сведений о кавказских горцах (Тифлис)
СЭ – Советская этнография
ЦГАА – Центральный государственный архив Абхазии
ЦГИАГ – Центральный государственный исторический архив Грузии
ЭО – Этнографическое обозрение.
(Перепечатывается с сайта: http://www.abkhaziya.org.)
____________________________________________________
Очередные нападки на абхазский народ
История грузино-абхазского конфликта насчитывает больше века. В настоящее время, в связи с признанием Россией независимости Абхазии, наступило временное затишье, но стабильность и мир все еще под угрозой. Грузия и ее западные патроны не готовы отказаться от своих амбиций в отношении Абхазии и Кавказа в целом.
Вместе с тем диверсионно-террористическая война Грузии против Абхазии продолжается, в том числе и война «информационного цеха». Парадоксальный факт: речь в итоге всегда идет о клеветнической кампании и репрессивных деяниях против всего абхазского народа. Так было в 30-е годы ХХ века, когда Грузия, обвинив чуть ли не весь абхазский народ в троцкизме, антисоветизме, национализме, решала проблему ликвидации государственности и растворения абхазов.
Анализируя эти и другие черные страницы нашей истории, убеждаешься в том, что «вина» абхазов в том, что именно они мешали колонизаторам распоряжаться Абхазией и ее богатством. Поэтому неслучайно, что именно абхазы выступали против колониального гнета и боролись за свободу и независимость своей Родины. В Отечественной войне народа Абхазии 1992–1993 гг. из всех погибших воинов жители Абхазии, собственно, этнические абхазы, составляют 83%.
Ситуация должна была радикально измениться с признанием Россией независимости Абхазии. Хочется верить, что день 26 августа 2008 года стал точкой отсчета качественно новых отношений между Абхазией и Россией. Наши народы поверили в искренность и перспективность этих отношений. Поверили в то, что великая Россия будет выстраивать с нашей республикой подлинно добрососедские и равноправные отношения. В связи с этим высказывания руководства России об обеспечении права на жизнь народов Южной Осетии и Абхазии, создания условий для сохранения этноса в рамках независимого государства являются ключевыми.
Однако позитивные процессы, которые происходят в абхазо-российских отношениях, видимо, не всем нравятся. Среди них не только грузинские реваншисты, но и отдельные силы в России. В этом отношении особое внимание привлекли материалы А.Епифанцева «Абхазия: необъяснимая щедрость бытия», опубликованные на сайте в виде проекта Института национальной стратегии. Со дня публикации прошло почти пять месяцев. Тогда отзываться на него, как на сочинение заблудившегося частного лица из дружеской страны, казалось ненужным. Однако появление в СМИ Абхазии информации о существовании в природе проекта «Концепции по восстановлению имущественных прав граждан России в Абхазии», заставило вспомнить Епифанцева и его «советы». Если не считать грузинских авторов, то трудно припомнить второй подобной пример идеологической диверсии против Абхазии. Публикации грузинских «патриотов» выделялись циничностью и агрессивностью в адрес абхазов, но трудно было представить, что аналогичные материалы могли бы появиться в Москве.
К большому сожалению, статья Епифанцева (чуть раньше на том же сайте за 2.02.2010 г. статьи В. Каратаева и А. Епифанцева «Как живется в Абхазии русскоязычному населению», а еще раньше публикация М. Перевозкиной в «Московском комсомольце» и др.) подражает, а то и находится под влиянием грузинской технологии лжи. В этих материалах нетрудно заметить стиль и манеру изложения информации, апробированные грузинскими авторами в конце 80-х годов. Главной особенностью подобных «трудов » является сочинение в тиши рабочих кабинетов разных «проблем» и их озвучивание. Затем следует волна обвинений, клеветы и гнева против абхазов. И здесь по грузинской манере подчеркивается, что малочисленный и в культурном отношении «отсталый», «неподконтрольный» абхазский народ, установил «этническую диктатуру» в стране и проводит дискриминационную политику в отношении всего неабхазского населения.
Епифанцев лишь прикрывается проблемами недвижимости. «…МИД расписывается в собственном бессилии, что средствами, данными ему законом, невозможно остановить дискриминацию русскоязычных граждан в Абхазии и отъем у них жилья, следовательно, вопрос необходимо передать другим профильным ведомствам, допустим, министерству обороны или министерству финансов… Вопрос возвращения недвижимости гражданам России в Абхазии, – пишет автор, – должен быть решен однозначно, безусловно, и чего бы это ни стоило… Если в какой-то момент станет понятно, что это можно будет сделать только при прекращении государственности Абхазии, то на это тоже надо идти».
Фактически, это разжигание межнациональной розни и призыв к войне. В цивилизованном государстве, а современную Россию таковой считают у нас в Абхазии, за такие призывы граждане подвергаются уголовному преследованию, а учреждение, одобряющее подобные проекты (в данном случае Институт национальной стратегии), лишают лицензии на дальнейшую деятельность.
Говоря о пострадавших «русскоязычных хозяевах» жилья следует отметить, что на самом деле здесь речь не может идти о законных хозяевах. Во-первых, большинство русскоязычного населения, покинувшее во время войны страну по вине грузинских оккупационных (но никак не абхазских) властей, давно уже обосновались в местах постоянного проживания, или же вернулись в свои дома в Абхазию. Во-вторых, до войны подавляющее большинство русскоязычного населения, особенно русских, проживало в городах, и, что не менее важно, в неприватизированных квартирах. Т.е. собственниками этих квартир являлись не жильцы, а государство или различные ведомства, и естественно, что после истечения столь длительного времени они потеряли юридическое право на это жилье.
Напомню, что более десяти лет после войны власть не отчуждала жилища русскоязычного населения, которые так и не появлялись в блокадной Абхазии. Этот беспрецедентный случай имел место по воле первого президента В. Ардзинба. Нынешние охотники за имуществом вдруг «вспомнили», что на побережье Черного моря «нужно вернуть» недвижимость, или же приобрести «дешевое курортное жилье». Как правило, среди этих «пострадавших» можно найти и таких, кто с помощью подставных лиц, пользуясь коррумпированностью местного чиновника, путем негласного и незаконного коммерческого сговора, пытаются прибрать к рукам недвижимость с целью перепродажи. Поэтому, не приводя конкретных фактов, писать о том, что абхазы отнимают у русских жилье – это провокация.
Иначе сложилась ситуация с жильем грузин, которые в годы войны организовали «пятую колонну» и принимали массовое участие в геноциде народа и ликвидации государственности Абхазии. Они в конце войны покинули Абхазию, а уцелевшие их квартиры и дома, в том числе находящиеся в собственности, были переданы жителям Абхазии, потерявшим жилье (по официальным данным, в огне войны сгорело и разрушено 17200 домов и квартир, а 8500 нуждались в капитальном ремонте). Кстати, Европейская Конвенция Совета Европы 1950 года, при определённых условиях, исходя из интересов общества и в рамках национального закона, допускает лишение имущества физического или юридического лица. В частности, статья 1, раздел IV гласит: «Каждое физическое или юридическое лицо имеет право беспрепятственно пользоваться своим имуществом. Никто не может быть лишен своего имущества, кроме как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права». Разъясняя данное положение, далее отмечено, что «Предыдущие положения ни в коей мере не ущемляют право государства обеспечивать выполнения таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов». Так что решение властей Абхазии о передаче жилья людей, покинувших много лет назад Абхазию тем гражданам, которые пострадали от войны, оправдано юридически и отвечает интересам государства и общества.
Автор обвиняет власти Абхазии в наличии жестких национальных законов в сфере приобретения иностранцами, в том числе гражданами России, недвижимости в Абхазии. Если представить, что эти законы будут изменены в пользу иностранных граждан, то это означало бы, что территория Абхазии под видом приобретения недвижимости официально была бы раскуплена. Такая же опасность угрожает абхазам при массовой выдаче гражданам другого государства гражданства Абхазии. Изменение абхазского законодательства в этом направлении, чего требует Епифанцев, прямо угрожает безопасности Абхазии. Сотни тысяч враждебно настроенных против абхазов грузин, ставших, в том числе, гражданами РФ, только и ждут своего шанса, чтобы вновь взорвать ситуацию в Абхазии. Заветная цель – достижение окончательного перевеса в геополитическом раскладе сил.
Вместе с тем, автор все же не уверен, что только вопрос возвращения жилья русским, якобы отнятого абхазами, достаточный повод для ликвидации государственности Абхазии. Поэтому он заострил внимание российских налогоплательщиков и властей России на необходимости возвращения Абхазией 3 млрд. долларов долга. «Ну, хорошо, допустим, – пишет автор, – Абхазия окажется не в состоянии отдать вложенные в нее Россией деньги. В мире подобное случается, и довольно часто. В таком случае цивилизованные страны обычно возвращают долг имуществом – предприятиями, землей, зданиями и т.д.». Это ничто иное, как провоцирование антироссийских настроений и выдвижение ультиматума абхазам: или вернуть долг деньгами, или передать недвижимость и землю, т.е. отказаться от Родины.
По логике Епифанцева выходит, что власти России, заранее зная о неплатежеспособности Абхазии, устроили ей финансовую западню, чтобы из-за неуплаты долгов аннексировать Абхазию? Конечно же, это не так!
Что касается граждан Абхазии, то им ничего не известно об этих долгах: руководство Абхазии убеждает их, что речь идет лишь об оказании Россией финансовой помощи. Правда, до конца не разъясняя, за что оказывается Абхазии помощь. В таком случае, «обремененному долгами» абхазу остается гадать: неужели помощь оказывается за то, что Абхазия пострадала от экономической блокады? Или же за то, что ельцинская Россия вооружила грузинских агрессоров? Может быть, Россия помогает Абхазии за то, что абхазы, отстояв государственность своей страны, не позволили грузинским и НАТОвским военным встать по реке Псоу? Может и потому, что российские военные базы и пограничные войска, дислоцированные в Абхазии, охраняют совместно с абхазами подступы и к южным рубежам РФ? Отсутствие официальной информации - почва для разночтений...
Чтобы окончательно дискредитировать Абхазское государство, автор материала распространяет клевету о том, что в Абхазии «…в ущерб всем другим народам, живущим в стране», строят «этнически чистое» государство. В доказательство тому – ссылка на 49-ю статью Конституции, на основе которой президентом Абхазии может стать исключительно представитель абхазской национальности.
Однако, аналогичное содержание заложено в конституциях Германии, Португалии, Финляндии... Во многих странах королем (королевой) становятся представители только одного определенного этноса, из одной монархической династии, но еще никому не приходила в голову мысль об осуждении этих государств в ущемлении прав граждан по этническому признаку.
Нет сомнения, что строительство современного государства в Абхазии само собой подразумевает равноправные, дружеские отношения с представителями других народов, проживающих в Абхазии. Конечно, в Абхазии много проблем, как и в любом государстве, пережившем войну и блокаду, но главное то, что у нас нет антирусских настроений, как пытается доказать автор статьи.
Вместе с тем, остается впечатление, что кому-то хочется путем подобных публикаций спровоцировать разжигание межнациональной розни, дискредитировать Абхазское государство. Недругам абхазов следовало бы помнить, что Абхазия – это не бизнес-площадка для своих и чужих толстосумов или лаборатория ассимиляционных процессов, а выстраданное многими поколениями Отечество абхазов и Родина всех неабхазов, которые искренно любят эту страну и готовы защитить завоеванную кровью независимость и свободу Апсны.
Защита чести, достоинства и единства многонационального народа Абхазии от идеологической диверсии – это вопрос государственной безопасности Страны, это первостепенная конституционная обязанность властей, и надеюсь, что государственные структуры Абхазии дадут отповедь подобным информационным вылазкам против нашего народа и государства.
(Перепечатывается с сайта: http://www.materik.ru/.)
______________________________________________________________
Этнополитическая ситуация в предвоенной Абхазии (конец 80-х - начало 90-х гг. ХХ века)
Грузино-абхазский конфликт, имеющий глубокие корни, - один из самых трудноразрешимых конфликтов на всем постсоветском пространстве. Исследование этнополитической ситуации Абхазии перестроечного периода дает возможность выявить причины, условия разжигания грузино-абхазской войны (1992-1993 гг.), ставшей кульминационной точкой этого конфликта.
В процессе развала Союза ССР грузино-абхазское противостояние предельно обострилось. В период горбачевской перестройки, грузинская общественность, в начале при молчаливом согласии, а позже - при активной поддержке властей Грузии, открыто стала заявлять о выходе Грузии из состава Советского Союза и создании в границах Грузинской ССР унитарного, мононационального независимого государства. Осенью 1988 года в Абхазии прошла волна митингов и демонстраций местного грузинского населения вкупе с приехавшими соплеменниками из Грузии. Попытка грузинских неформальных организаций1 - незарегистрированных объединений и партий, провести совместно с абхазской частью населения политические акции о выходе Грузинской ССР из состава Советского Союза, не увенчалась успехом.
Для абхазской интеллигенции, возглавлявшей тогда национально-освободительное движение своего народа, было неприемлемо объединиться с грузинскими неформалами. Для абхазов был важнее не развал СССР, игравшего после смены сталинского тоталитарного режима роль главного сдерживающего политического фактора от грузинского натиска на абхазский этнос, а освобождение Абхазии от политического диктата Тбилиси. Именно об этом шла речь в большинстве писем-обращений абхазской общественности к центральным властям Советского Союза, в том числе в последнем письме в адрес Всесоюзной партийной конференции 1988 года2.
В целях мобилизации национально-освободительного движения абхазского народа, координации всех здоровых патриотических сил Абхазии по отражению надвигающейся со стороны грузинских радикалов опасности, в декабре 1988 года было учреждено общественно-политическое движение Народный Форум Абхазии - «Айдгылара» («Единение»).
Убедившись в бесперспективности создания антимосковского грузино-абхазского альянса, неформальные организации и представители научно-творческой интеллигенции Грузии полностью раскрыли все «прелести» абхазофобии, накопленные десятилетиями в умах радикальной части грузинской общественности. На митингах, собраниях, в средствах массовой информации, все чаще стали «напоминать» абхазам, что «Абхазия - неотъемлемая часть Грузии» и что в Грузии «негрузинского ничего не должно быть»3. Отдельные высказывания известных деятелей научной и творческой интеллигенции по изменению демографической ситуации Грузии (например, негрузинская семья не могла рожать более двух детей в Грузии)4, распространения грузинского языка, культуры на всем пространстве Грузинской ССР5 и т.п. вызывали серьезную озабоченность среди многонационального населения Абхазии и еще больше осложнили грузино-абхазские отношения6.
Грузинское население Абхазии, благодаря активной идеологической обработке эмиссарами из Тбилиси, постепенно втянулось в антиабхазское движение. Такая тенденция в поведении местного грузинского населения отличалась от позиции, которую оно занимало в недалеком прошлом. В 50-е, 60-е, 70-е годы борьба шла между абхазской интеллигенцией и властями Грузии. Тогда грузины Абхазии в принципе занимали нейтральную позицию. На этот раз использовав слабость центральных властей СССР, апологеты грузинского агрессивного национализма проявили максимум усилий для обострения межнациональных отношений. Они ничем не брезговали ради того, чтобы грузинское население Абхазии встало в авангарде борьбы за удержание Абхазии в составе Грузии.
Изначально такое негативное отношение местного грузинского населения к суверенитету Абхазии (к чему призывала абхазская интеллигенция) можно было объяснить боязнью потерять привилегированное положение в Абхазии, созданное для титульной нации властями Грузии. Однако для активизации более широкой массы грузинского населения Абхазии был необходим повод. Таким поводом послужил 35-тысячный сход абхазского народа 18 марта 1989 года в историческом селе Лыхны и принятое там Обращение к центральным властям СССР о восстановлении статуса независимой ССР Абхазии 1921 года.
Волеизъявление абхазского народа о выходе из состава Грузинской ССР и восстановление государственного суверенитета Абхазии, продиктованные временем, вызвали шквал гнева со стороны всей грузинской общественности, в том числе грузин Абхазии. В городах и районных центрах организовывались многолюдные митинги антиабхазского содержания. Лидеры и активисты грузинских партий и движений открыто призывали власти Грузии к упразднению автономии Абхазии и наказанию видных деятелей абхазской интеллигенции.
4 апреля 1989 года начался многотысячный митинг у здания правительства Грузии. Основным требованием митингующих был выход Грузии из состава СССР. Вместе с тем были призывы к властям Грузии и ко всему грузинскому народу о недопущении выхода Абхазии из состава Грузии. Скоро появились листовки, в которых грузинская молодежь призывалась пролить «ручьями кровь», дабы «ликвидировать всякие минигосударства на грузинской земле»7. Более того, в некоторых листовках говорилось, что на 14 апреля был завершен срок «расправы» с абхазами и с осетинами. В течение 4-9 апреля 1989 года З.К.Гамсахурдия, М.И.Костава, И.С.Церетели, Г.О.Чантурия и др.», - говорится в документе, составленном Генеральным прокурором СССР Н.С.Трубиным, - предприняли организованные противоправные действия, направленные на дестабилизацию общественно-политической обстановки и сталкивание с силами охраны общественного порядка с тем, чтобы эта дестабилизация достигла наивысшей напряженности к 14 апреля (с учетом назначенной на 9 апреля «расправы» с абхазами, а затем и с осетинами)8. Среди митингующих у Дома Правительства в Тбилиси широко распространялись также заявления и обращения, в которых указывалось о немедленном выселении абхазов из Абхазии. «.. .Пусть абхазы немедленно покинут территорию Грузии и пусть упразднят Абхазскую автономную республику», - заявлено в одном из обращений лидеров грузинских неформалов9.
Вместе с тем достоверно было известно, что митинги у Дома Правительства в Тбилиси и понесенные 9 апреля 1989 года жертвы не были вызваны событиями в Абхазии. Все это было искусственно организовано (точнее, спровоцировано) лидерами неформалов, чтобы привлечь внимание мировой общественности, ради ускорения развала СССР и приобретения Грузией независимости.
Необъективная оценка происходивших в Тбилиси и по всей Грузинской ССР событий, данная Комиссией Съезда Народных депутатов СССР во главе с народным депутатом А.А.Собчаком, дала новый стимул дальнейшему обострению обстановки в регионе10. После апрельских событий в Тбилиси обстановка в Абхазии еще больше накалилась. Обвинив абхазов во всех неудачах грузинского народа, в том числе по достижению государственной независимости Грузии, грузинская интеллектуальная элита ополчилась против абхазской нации.
В Абхазии и Грузии почти все, более или менее известные, грузинские деятели науки и культуры сочли необходимым затронуть честь и достоинство абхазского народа. Ложь, оскорбления, угрозы в адрес абхазов заполнили страницы газет, журналов, книг, программ передач радио и телевидения Грузии.
«Пора называть вещи своими именами. Племена, пришедшие в гости, назвались именем древнейшего грузинского племени абхазов.. . Пришелец из-за гор, опутавший мхом нашу национальную плоть, оспаривает нашу землю», - писали известные в Грузии писатели М.Кахидзе, Р.Мишвеладзе, Т.Мебуришвили и Г.Джулихидзе11. «Не вынуждайте нас к тому, чтобы однажды и мы вооружились бы, и раз нет правды для нас, возьмем и укажем гостю дорогу туда, откуда он спустился пару веков назад», - утверждал журнал Союза писателей Грузии «Критика»12.
«Вина» абхазов заключалась лишь в том, что они имели такие же желания, какие и грузины, т.е. освобождение от чужого господства и достижения государственной независимости своей страны. По логике грузин (и тогда, и сегодня), грузинская нация имеет право приобрести свободу, а абхазская - нет.
Митинги, демонстрации, голодовки (имитированные), забастовки, руководимые из Тбилиси, фактически парализовали жизнь в Абхазии. Чтобы спровоцировать абхазов, преднамеренно в городах и районных центрах Абхазии проводились траурные митинги, поминовения жертв 9 апреля. Словно люди не в Тбилиси погибли, а в Абхазии. Заведомо зная реакцию абхазов, грузинская община в городах и районах помпезно отметила 26 мая - день восстановления государственности Грузии. Имели место случаи недопущения на работу абхазов. Радикальное крыло грузинских экстремистов целенаправленно добивалось масштабного межнационального столкновения. Все чаще стали звучать упреки в адрес грузинских властей «о ненаказуемости обнаглевших апсуйцев»13. Поводом для серьезного столкновения явилось разделение Абхазского государственного университета по национальному признаку, т.е. на базе студенчества и преподавателей грузинской национальности АГУ был создан Сухумский филиал Тбилисского университета. Попытки Народного Форума Абхазии, при участии специальной комиссии Верховного Совета СССР вновь объединить АГУ не увенчались успехом. Прецедент послужил началом практической реализации идей, началом необратимого процесса самоотторжения грузинской общины от остальной части многонационального населения Абхазии, дальнейшего обострения грузино-абхазского конфликта. А столкновение сторон 15 июля 1989 года, в день приема вступительных экзаменов в Сухумском филиале ТГУ, переросло в маленькую грузино-абхазскую войну, в своеобразную репетицию будущей большой войны.
В июльских трагических событиях приняли участие по несколько тысяч человек с обеих сторон. Зарвавшаяся 30-тысячная толпа, прибывшая на подмогу братьям из западных регионов Грузии, была остановлена абхазами на мосту через реку Галидзга (Аалдзга), на подступах к г. Очамчыра. Лишь благодаря активным действиям подразделений внутренних войск под руководством командующего ВВ СССР генерал-полковника Шаталина, прибывших в Абхазию, дальнейшее кровопролитие было остановлено. Погибло в этой стычке 14 человек (9 грузин и 5 абхазов), сотни человек пострадали в массовых драках14.
Анализ происходивших в июле 1989 года и последующих событий в Абхазии показал, что инициированное и организованное властями Грузии грузино-абхазское столкновение преследовало:
1. запугать абхазов своей многочисленностью;
2. провести тотальный обыск и разоружение абхазского населения;
3. репрессировать активную часть абхазского народа, особенно интеллигенцию;
4. путем выдавливания из Абхазии негрузинского населения радикально изменить этнодемографическую ситуацию в пользу грузин;
5. консолидировать грузинское население как Абхазии, так и всей Грузинской ССР.
Организаторы кровопролития рассчитывали удержать Абхазию в составе Грузии и набрать дополнительные морально-психологические и политические дивиденды по выходу Грузии (конечно, вместе с Абхазией) из состава СССР.
Как и следовало ожидать, грузинские власти, представители интеллигенции, средства массовой информации делали все для того, чтобы правоохранительные органы самостоятельно провели процедуру расследования и наказания «зачинщиков» июльских событий. Заранее было известно, что вся тяжесть и весь гнев Фемиды будет направлен против абхазов. Особо усердствовали в этом отношении писатели. Секретариат Союза писателей Грузии в письме на имя Генерального прокурора СССР утверждал, что правительство Грузии своими силами «сможет пресечь разнузданность абхазских террористов» и что правоохранительные органы Грузии расследование дел по этому направлению проводят объективно15. На абхазский народ надвигались черные тучи 1937 года. Однако своим распоряжением Генеральный прокурор СССР отстранил прокуратуру Грузии от расследования июльских событий. Такое решение было оправдано тем, что, во-первых, грузинские власти являлись инициаторами и стороной конфликта, во-вторых, развязка проблемы зависела не от репрессивных мер, а от политического решения грузино-абхазских отношений. Политическую составляющую проблемы не скрывала и грузинская сторона. Например, те же грузинские писатели ставили под вопрос целесообразность дальнейшего существования автономии Абхазии. «Абхазские сепаратисты, - писали они, -выдвигают неконституционные, незаконные требования о выходе Абхазии из состава Грузинской ССР, тогда как надо выяснить вопрос о целесообразности существования на территории Грузии самой Абхазской автономной республики»16.
На самом же деле апрельские события в Тбилиси, а также в Карабахе, Южной Осетии, Приднестровье являлись проявлениями глубокого кризиса советской государственной системы в целом, и межнациональных отношений - в частности. Неравноправные условия жизнедеятельности и порочные принципы сосуществования народов и культур, изжили свой век. Настало время, когда необходимо было или реформировать существующий политический строй, или же самораспуститься. После неудачной попытки реформирования страны, Советский Союз распался. Именно в этот сложнейший период истории абхазского народа были приняты документы, защищающие государственность Абхазии. В частности, 25 августа 1990 году Верховный Совет Абхазии принял «Декларацию о государственном суверенитете Абхазии» и Постановление «О правовых гарантиях защиты государственности Абхазии»17. Как и ожидалось, депутаты грузинской национальности в работе данной сессии участие не принимали. Более того, они потребовали от тбилисских властей принимать радикальные меры против абхазов и абхазской государственности.
Весь последующий 1991 год, как и в предыдущие годы перестроечного периода, этнополитическая ситуация в Абхазии оставалась напряженной. Необратимые процессы распада Союза ССР вносили дополнительные импульсы в обострение грузино-абхазских отношений. Главной причиной межнационального напряжения по-прежнему оставалось разногласие по поводу перспективы взаимоотношений между союзной и автономной республиками. Ситуация усугублялась еще и тем, что государственно-правовые отношения между Грузией и Абхазией, возникшие на договорной основе, властями Грузии в одностороннем порядке трансформировались. В частности, с приходом к власти З.Гамсахурдия (осенью 1990 года) Верховный Совет Грузии 14 ноября 1990 года принял закон «Об объявлении переходного периода в Республике Грузия»18 и своим Постановлением 28 февраля 1991 года на 31марта того же года назначил всенародный референдум по восстановлению государственной независимости Грузии19.
Стремление грузинского народа жить в независимом государстве с точки зрения международного права, оправданно. Однако идеологи конструкции будущего политического статуса Грузии, планировали отделение своей страны от СССР вместе с Абхазией. Другими словами, путем осуществления права одного народа на самоопределение решался вопрос сохранения колониального господства над другим народом, не по своей воле оказавшегося в составе Грузинской малой империи20. Над абхазами нависла новая угроза исчезновения как нации. Такое опасение абхазского народа, да и всего многонационального населения Абхазии, было обоснованным. Оно исходило из той шовинистско-ассимиляционной политики грузинского государства, которая целенаправленно проводилась в течение нескольких десятилетий. Положение в этом направлении в годы перестройки усугубила развернувшаяся антиабхазская пропаганда21, сопровождавшаяся вышеприведенными фактами межнациональных столкновений. Негативный опыт сосуществования Абхазии с Грузией22, политика колониализма и агрессивного национализма, проводимая грузинскими властями со времен включения Абхазии императивным путем в состав Грузии, антиабхазская позиция современных правителей и лидеров общественно-политических движений и партий грузинского государства, где все большее развитие получали этнократические, унитаристские и шовинистические тенденции23, четко предсказывали удручающую перспективу абхазскому этносу в составе независимой Грузии. Как однозначно показала грядущая грузино-абхазская война в независимом грузинском государстве части абхазов угрожала физическая расправа, другой - депортация, третьей - ассимиляция. Притеснению подвергались бы и представители других негрузинских народов, проживающих в Абхазии. Поэтому неслучайно большинство населения Абхазии, участники Всесоюзного референдума от 17 марта 1991 года, высказалось за сохранение СССР24. Данный политический акт официально подтвердила Центральная Комиссия референдума СССР. Примечательно, что самостоятельное участие абхазской АССР в данном референдуме в правовом отношении было регламентировано Законом СССР от 3 апреля 1990 года «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР»25. В соответствии с этим Законом, автономные республики в случае выхода Союзной республики из состава СССР, обладали правом самостоятельно решать вопросы о пребывании в составе Союза ССР и о своем государственном статусе.
Грузия, бойкотировавшая Всесоюзный референдум, провела 31 марта 1991 года референдум о восстановлении государственной независимости Грузии. По результатам плебисцита Верховный Совет Грузии 9 апреля 1991 года принял Акт о восстановлении государственной независимости Грузинской Демократической Республики 1918 года26. Таким образом, на территории распавшейся Грузинской ССР возникли два независимых государства - Грузия и Абхазия. Это означало, что государственно-правовые отношения между Грузией и Абхазией, возникшие на основе советского законодательства, распались на правовом поле того же советского законодательства. Абхазия, не принимавшая участия ни в референдуме Грузии (31 марта 1991 г.), ни в президентских выборах Грузии (26мая) до развала СССР, т.е. до 21 декабря 1991 года, оставалась полноправным субъектом Советского Союза, а с упразднением СССР - она стала независимым государством.
С распадом СССР, как сдерживающего политического, а при необходимости и военного фактора, у Грузии появился реальный шанс навсегда расправиться с «непокорной» Абхазией. Тем более, что к этому времени, по переписи 1989 года, в Абхазии проживало около 240 тыс. грузин, что составляло более 45% от общего количества населения Республики, а удельный вес абхазов был низведен до 18%.
Любопытно, что, несмотря на такой ощутимый перевес грузинского населения по сравнению с абхазами, после июльских событий 1989 года, власти Грузии, грузинские партии и движения умудрились совершить окончательный перелом в демографической ситуации Абхазии в пользу грузин.
С ослаблением государственной системы СССР тенденция выдавливания негрузинского населения из Абхазии поощрялась властями Грузии. Под их непосредственным покровительством грузинские ультранационалистические партии и движения шантажировали мирных граждан негрузинской национальности, вынуждали их продать свои дома и квартиры и покинуть республику. Понятно, что одним из первоочередных задач грузино-абхазского столкновения в июле 1989 года, спровоцированного руководством Грузии, являлось «очищение» Абхазии от негрузинского населения, включая абхазов. В большинстве случаев жилища изгнанников, при финансовой и юридической поддержке грузинского правительства, закупались различными общественными организациями (Демократическое общество Грузии, Фонд им. М. Костава и др.) для последующей их продажи лицам грузинской национальности, завезенным в Абхазию. В целях организованного переселения людей с конца 1989 года в Абхазии незаконно функционировали реанимированные незаконные переселенческие структуры: переселенческий комитет абхазского региона и всегрузинский комитет безземельных и многодетных семей.
В целях форсирования ассимиляции абхазов и тем самым увеличения численности грузинского населения в Абхазии, Министерством юстиции Грузии было принято беспрецедентное, нарушающее элементарные нормы международного права, Постановление под номером 3/1 от 23 февраля 1990 года. Суть данного юридического документа заключалась в том, что органы ЗАГСа и МВД были обязаны у граждан абхазской национальности с фамилиями, оканчивающимися на «ия», «иа», «ва», «уа» в документах, удостоверяющих личность, в соответствующей графе записывать национальность «грузин». Таким образом, грузинские власти решили в конце XX столетия завершить «огрузинение» абхазов путем переименования абхазских фамилий на мегрельский лад, как это практиковали в конце XIX и начале XX веков грузино-мегрельские священники.
Дальнейшее изменение этнографической ситуации в Абхазии по заданному режимом курсу должно было приблизить лидеров грузинских шовинистов к заветной мечте - преодолению 50-процентного рубежа в удельном весе грузинского населения в Абхазии. Это дало бы им возможность «демократическим» путем решить культурно-этнические и, конечно же, политические проблемы - огрузинение абхазов, упразднение государственности Абхазии и включение ее в состав унитарного, мононационального грузинского государства.
Однако развал СССР подхлестнул агрессивных националистов Грузии на более радикальные меры - поторопившись опередить события, они решили путем военной агрессии окончательно решить «абхазскую проблему». Но сложные политические процессы, проистекавшие в самой Грузии, противостояния внутри грузинской общины Абхазии, неблагоприятные международные и иные факторы отодвинули на более поздний период открытую агрессию Грузии против Абхазии. В этом отношении особо показателен факт насильственного свержения законной власти первого Президента Грузии 3. Гамсахурдия (6 января 1992 года) и установления военной диктатуры в лице Временного военного совета Грузии. Грузинское общество раскололось надолго. Сторонники же президента открыто выражали неповиновение нелегитимным властям триумвирата - Т.Китовани, Д.Иоселиани и Т.Сигуа. Делу объединения политических сил не помогло назначение на должность председателя Госсовета Э.Шеварднадзе. Правда, ему путем проведения политики «кнута и пряника» в определенной степени удалось усмирить сторонников свергнутой власти, однако Мегрелия - родина экс-президента, несмотря на неоднократные кровавые нашествия правительственных военных и полицейских подразделений, оставалась верной свергнутой законной власти. Народные волнения полностью не утихли и в других регионах Грузии, в том числе и в Тбилиси.
На политические события Грузии остро реагировали жители Абхазии, что еще больше накаляло этнополитическую ситуацию в республике. Экс-президента Грузии поддерживала почти вся грузинская община Абхазии, подавляющее большинство которой составляли этнические мегрелы. Они в городах и районных центрах Абхазии, особенно в столице - Сухуме, на многолюдных и бессрочных митингах выражали протест новым властям Грузии27.
Действия грузинской части населения управлялись грузинской депутатской фракцией от политического блока 3. Гамсахурдия «Круглый стол - Свободная Грузия», избранной в Верховный Совет Абхазии осенью 1991 года. Депутаты-звиадисты, хотя и крайне негативно выступали против незаконной власти Грузии, но вместе с тем всячески избегали конструктивного сотрудничества с негрузинской частью депутатского корпуса Абхазского парламента. Призывы депутатского большинства во главе с председателем Верховного Совета В.Г.Ардзинба к консолидированному сотрудничеству во имя мира и согласия не принесли желаемого результата. Камнем преткновения все ярче вырисовывался политический вопрос - статус Абхазии. В частности, абхазские депутаты и большинство избранников негрузинской национальности придерживались идеи полного демонтажа прежнего диктата со стороны Тбилиси, укрепления государственного суверенитета Абхазии и создания на основе договора государственно-правовых отношений между Абхазией и Грузией. Грузинские же депутаты, как и в целом, грузинская община, категорически выступали против всякого государственного суверенитета Абхазии, и ее будущее представляли только лишь в составе унитарного грузинского государства.
Такое негативное отношение местного грузинского населения к суверенитету Абхазии можно объяснить их боязнью - потерять привилегированные условия жизни в Абхазии, созданные десятилетиями под непосредственной опекой Тбилиси. Точнее, будучи титульной нацией союзной республики, в суверенной, и тем более в независимой от Грузии Абхазии, грузины опасались превратиться в национальную группу в чужом, т. е . Абхазском государстве. Тем более, что никто из них, приезжая в свое время на постоянное местожительство в Абхазию, не воспринимал переселение из Грузии как эмиграцию, связанную с длительной адаптацией. Еще в царское время, после массовой депортации абхазов, грузинские идеологи убеждали своих соплеменников - переселенцев, что они переезжают в один из уголков Грузии, а в советское время - в автономную республику Грузии. Более того, комплексные мероприятия политического, экономического, языкового, культурно-психологического, идеологического и иного характера, проводимые на государственном уровне, создавали благоприятный фон для безболезненной адаптации грузин-колонистов на абхазской земле. В таких условиях грузинские переселенцы никак не ощущали себя инородцами, тем более орудием колонизации и грузинизации Абхазии, хотя они эту роль выполняли весьма успешно.
Эти радикальные взгляды о политическом статусе Абхазии усугубились после отмены Временным Военным Советом Грузии 21 февраля 1992 года всех законодательных актов советского периода, начиная с 25 февраля 1921 года, в том числе Конституцию Грузинской ССР 1978 года. Полномочия Советской Конституции фактически были приостановлены еще раньше Законом Республики Грузия «О действии Конституции и законодательства Республики Грузия», принятым 9 апреля 1991 года28. Взамен была восстановлена Конституция Грузинской Демократической Республики 1921 года, в которой оккупированная к тому периоду грузинскими войсками Абхазия в качестве субъекта государственно-правовых отношений не значилась. Данный политический акт грузинской политической элиты воспринимался как фактическое упразднение государственности Абхазии. Тон по-прежнему задавали депутаты грузинской национальности Верховного Совета Абхазии. В республике чаще и смелее стали игнорировать решения законной власти Абхазии, в том числе и Парламента. Например, грузинские депутаты в мае 1992 года целенаправленно блокировали процесс формирования нового Правительства в Верховном Совете Абхазии. Был случай, когда бывший министр, не подчинившийся Указу Верховного Совета, не уступил кабинет вновь назначенному министру. А руководство Гулрыпшского района, игнорируя законные власти Абхазии, предпочло прямо подчиниться Тбилиси. Однако более всего в тот период сохранению политической стабильности в Абхазии угрожала активизировавшаяся, начавшаяся еще в 1989 году, тенденция разделения трудовых коллективов по национальному признаку, точнее на грузинскую и негрузинскую части коллектива. Этот процесс охватил производственные предприятия, учреждения, учебные заведения, творческие союзы и даже спортивные команды. Лица грузинской национальности обособились в министерстве внутренних дел и прокуратуре. Более того, на территории Абхазии из числа грузинской молодежи стали создаваться незаконные мононациональные вооруженные формирования29. Все это происходило в условиях усиления тенденции примирения большей части грузинского населения Абхазии с властями Грузии. 24 июля 1992 года 19 грузинских политических партий и движений Абхазии были объединены в «Совет национального единства Грузии», призвавший грузинское население к неповиновению властям Абхазии и созданию альтернативных органов власти. Этим актом фактически был решен вопрос консолидации грузинской общины с незаконными властями Грузии по совместным действиям против абхазской государственности.
В ответ на разделение трудовых коллективов по национальному признаку и создание параллельных властных структур, был создан Комитет национального спасения, куда вошли ведущие общественно-политические и национальные организации: Народный форум Абхазии - «Айдгылара», Народная партия Абхазии, армянское культурное общество «Крунк», общество русской культуры «Славянский дом», Сухумское общество интернационалистов, осетинское культурно-благотворительное общество «Алан», греческий культурный центр Абхазии30.
Поскольку реанимированной Конституцией Грузии 1921 года не были определены отношения с Абхазией, Верховный Совет Абхазии неоднократно предлагал руководству Грузии восстановить прерванные государственно-правовые отношения. Не получив положительного ответа, 23 июля 1992 года Верховный Совет Абхазии, с целью защиты государственности и преодоления правового вакуума между Абхазией и Грузией, принял решение об отмене Конституции Абхазской АССР 1978 года и переходе к Конституции ССР Абхазии 1925 года31. По этой Конституции Абхазия являлась суверенным государством, субъектом международного права (статья 5)32, состоящей с Грузией в договорных отношениях. На том же заседании сессии были утверждены название Республики Абхазия, государственный флаг и государственный герб Республики Абхазия. Одновременно было принято решение ускорить работу над проектом договора об основах государственно-правовых отношений между Абхазией и Грузией. Скоро в республиканской прессе был опубликован проект федеративного договора, подготовленного доктором юридических наук Т.М.Шамба33. Более того, Верховный Совет Абхазии 12 августа 1992 года обратился к Госсовету Грузии с Обращением о восстановлении добрых отношений с Грузией, а 14 августа 1992 года, на утреннем заседании Парламент приступил к обсуждению проекта федеративного договора между Абхазией и Грузией. Однако власти Грузии политическому диалогу предпочли военную силу - в тот же день, 14 августа 1992 года началась агрессивная война Грузии против суверенной Абхазии.
Таким образом, осложнение этнополитической ситуации в конце 80-х - начале 90-х годов XX века было неизбежным результатом ослабления и затем развала Союза ССР. В частности, Грузия, стремившаяся к выходу из состава СССР, приложила неимоверные усилия для того, чтобы удержать Абхазию в составе Грузинского государства, стать субъектом международного права. С этой целью были использованы различные методы давления на Абхазию и ее народ: политический, правовой, морально-психологический, силовой и др. Все это привело к войне между Грузией и Абхазией, имеющей межгосударственный характер, и ставшей самой кровопролитной и разрушительной войной в истории этих двух стран и народов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Этнополитическая ситуация в Грузии и абхазский вопрос. (1987 - начало 1992 гг.). Очерки. Документы. Автор-составитель Г.П.Лежава. М. ЦИМО. 1998. С.25.
2. Абхазское письмо «шестидесятых» 1988 года. Абхазские письма (1947-1989). Составитель Марыхуба И.Р.- Акуа (Сухум). С. 383-439.
3. Силагадзе А. После и в семье поссорились. Газ. «Литературули Сакартвело». 11 сентября 1988 г. (на груз. яз.).
4. Чкванава 3. Путь найден. Газ. «Комунисти». 21 ноября 1988 г. (на груз. яз.).
5. Государственная программа грузинского языка (проект). Газ. «Литературули Сакартвело». 4 ноября 1988 г. (на груз. яз.).
6. Лежава Г. П. Абхазия: анатомия межнациональной напряженности. М.: ЦИМО. 1999. С.175.
7. Информационное письмо Генерального прокурора СССР Трубина Н.С. О результатах расследования тбилисских событий 9 апреля 1989 г. По книге Лежава Г.П. Этнополитическая ситуация в Грузии... С. 139.
8. Там же.
9. Этнополитическая ситуация в Грузии. С. 143.
10. Лежава Г. П. Абхазия... С. 194.
11. Это ли забота о стране и о справедливости?! Газ. «Ахалгазрда комунисти». 6 мая 1989 г. (на груз. яз.).
12. Журн. «Критика». 1989. № 4 (на груз. яз.).
13. Газ. «Иверия». 4 июля 1989 г. (на груз. яз.).
14. Шария В. Абхазская трагедия. Сочи. 1994. С.21-22.
15. Газ. «Литературули Сакартвело». 21 июля 1989 г. (на груз. яз.).
16. Этнополитическая ситуация в Грузии... С.63.
17. Важная веха в истории Абхазии. Сборник документов и материалов. Составитель и автор предисловия академик Сагария Б. Е. Сухум, 2002.
18. Ведомости Верховного Совета Республики Грузия. Тбилиси, 1990. № П.С.108-111.
19. Ведомости Верховного Совета Республики Грузия. Тбилиси, 1991. №2. С.224.
20. Сахаров А. О. Журн. «Огонек». 1989. № 31.
21.Ломоури Н. Как должны понимать этноним «абхаз». Газ.«Литературули Сакартвело». 7 апреля 1989 (на груз, яз.); Чантурия Т. Абхазия - истинная, Абхазия - мнимая. Газ. «Литературули Сакартвело». 5 мая 1989 г. (на груз. яз.); Мамиствалашвили Е. Открытое письмо народному депутату Андрею Сахарову. Газ. «Тбилиси». 28 августа 1989 г. (на груз, яз.); Лордкипанидзе М. Абхазы и Абхазия. Тбилиси. 1990 г. (на груз., русск. и англ. языках.); Лордкипанидзе М. Разве не знают... Газ. «Литературули Сакартвело». 16 февраля 1990 г. (на груз, яз.); Мусхелишвили Д. Грузия - «малая империя»?! Сб. Библиотека общества Ш. Руставели. № 1. Тбилиси, 1990 (на груз, яз.); Мишвеладзе Р. Открытое письмо Фазилю Искандеру. Газ. «Ахалгазрда ивериели». 11 декабря 1990 г. (на груз, яз.); Челидзе Г. Эй, Абхазия, стыдись, апсуа! Газ. «Цигнис самкаро». 10 октября 1990 г. (на груз, яз.); Миминошвили Р., Панджикидзе Г. Правда об Абхазии. Тбилиси, 1990 г. (на груз, яз.) и др.
22. Ардзинба В. Г. Наш опыт сосуществования с Грузией крайне негативный. Журн. «Российская Федерация сегодня». М., 2001. № 23. С. 68.
23. Анчабадзе Ю. Д. Грузия - Абхазия: трудный путь к согласию. Грузины и абхазы. Путь к примирению. М. «Весь мир». 1998 г. С. 109.
24. Газ. «Известия». 27 марта 1991 г.
25. Ведомости съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1990 г. № 15.
26. Этнополитическая ситуация в Грузии... С. 229-230.
27. Шария В. Абхазская трагедия. Сочи, 1994. С.34-35.
28. Этнополитическая ситуация в Грузии и абхазский вопрос (1987 — начало 1992 гг.). Очерки - документы. Автор-составитель Лежава Г.П. М., ЦИМО, 1998. С. 230).
29. Газ. «Эгриси». 21 июля 1992 г. (на груз. яз.).
30. Васильева О. Грузия как модель посткоммунистической трансформации. М. 1993. С. 60.
31. Газ. «Республика Абхазия». 28 июля 1992 г.
32. Съезды Советов Союза ССР, союзных и автономных социалистических республик. Т. IV. М. 1964. С. 686.
33.Газ. «Абхазия». № 23. 1992 г.
(Опубликовано: Кавказоведение: опыт исследований. Материалы международной научной конференции (Владикавказ, 13-14 октября 2005 г.)
______________________________________________
Новое достижение абхазской исторической науки (в соавт. с И. Цвинария)
Под грифом Абхазского института гуманитарных исследований им. Д. И. Гулиа АН Абхазии вышла книга старшего научного сотрудника отдела истории, доцента АГУ, председателя международного центра кавказоведения, кандидата исторических наук Г.Д. Гумба «Нахи: вопросы этнокультурной истории (I тысячелетие до н.э.)», Сухум, 2016г. Ознакомившись с этим трудом, можно однозначно констатировать – налицо фундаментальное монографическое исследование по историческому кавказоведению. Оно охватывает один из важнейших этапов истории нахов, чьё генетическое происхождение неразрывно связано с коренными народами Кавказа. Нахский язык является одним из древнейших языков мира, который вместе с абхазо-адыгскими и дагестанскими языками, образует единую кавказскую, или, как условно называют, северокавказскую языковую семью.
Говоря об актуальности тематики, в первую очередь следует отметить малоизученность данной проблематики и разночтения среди учёных по вопросу этнокультурной принадлежности народов, населявших тогда Центральный Кавказ. И это естественно, ибо выявленные прежде источники не так уж многочисленны, а научные изыскания и выводы, как говорится, были разбросаны по всему миру.
Вскрытие глубоких корней истории кавказских народов – весьма сложное и тонкое дело. Однако умелый и мудрый подход может оправдать слова древнегреческого философа Сократа, утверждавшего, что любая истина рано или поздно раскроется. К чести автора книги следует отметить, что помимо письменных источников, включая греко-латинские, древнеармянские, древнегрузинские и др., скрупулёзно воедино были собраны материалы археологического, этнографического, фольклорного, лингвистического и иного характера, чтобы решить поставленные цели и задачи. Достаточно отметить, что общее количество трудов, использованных в работе, превышает одну тысячу единиц. Они опубликованы как на русском, так и на армянском, грузинском, английском, немецком, французском, итальянском и др. языках. В этом отношении следует подчеркнуть, что именно хорошее знание кавказских языков, иностранных, древнеармянского и современного армянского языка позволили автору изыскать тайны сложнейших этнокультурных и этнополитических процессов Древнего Кавказа и Малой Азии двух, а то и трёхтысячелетней давности.
Глобальное и широкомасштабное осмысление вопроса с привлечением достижений смежных наук, а также сотен библиографических и древних письменных источников в раскрытии исторической истины, и деликатное обращение к оппонентам, всё это вызывает глубокое уважение к скрупулёзной и неутомимой трудовой деятельности автора рассматриваемой монографии. Работа состоит из введения, десяти глав, заключения, библиографии, карт-схем, указателей личных, географических и этнических названий. В книге рассмотрены такие важнейшие проблемы, как выявление этнической номенклатуры носителей множества этнонимов (нахи, хоны, скифы, цанары, бунтурки, халдейцы, масахи, колхи, дурдзуки, хундзы, гугары, гунны, таохи, халибы и др.), территории расселения их носителей, социальные отношения, этнополитическая ситуация. Исследованы и проанализированы топонимические, гидронимические, антропонимические памятники Центрального Кавказа и соседних областей, выявлены этнокультурные связи между этносами региона, результаты длительных миграционных и этнических процессов.
На основании тщательного исследования имеющихся материалов и литературных данных, автор книги приходит к выводу, что в первом тысячелетии до н.э. в Центральном Кавказе доминирующее положение принадлежало исконно кавказским народам, среди которых особое положение занимали нахи – предки современных чеченцев, ингушей и цова-тушин (бацбийцев). Установлено, что в I тысячелетии до н.э. нахское население Центрального Кавказа представляло собой довольно мощное и высокоразвитое для того времени общество, объединенное в едином государстве. В труде убедительно показано, что в рамках государственного объединения, процесс формирования нахской народности происходил на фоне наличия устойчивой территории, единого языка, общей культуры, торгово-экономических связей, что нашло своё отражение в едином этническом самосознании и самоназвании. Именно в эпоху могущества нахского государственного образования в середине I тысячелетия до н.э. нахи достигли высокого уровня этнической консолидации, культурного и политического самосознания, что позволило их потомкам выдержать (правда, с большими потерями) все перипетии исторических событий последующих эпох и дойти до наших дней с ярко выраженной этнокультурной идентичностью.
Примечательно, что в монографии на примере древненахской государственности проведены глубокие научные изыскания и сделаны смелые выводы о сосуществовании в одном государстве территориальных и кровнородственных (родовых) общин. Данное положение, отрицающее господствовавший в советской историографии формационный подход, при котором развитие общества происходило исключительно от низших форм до высших, имеет особое теоретическое и методологическое значение для исследования социальных структур и других этносов Кавказа. Некоторые исследователи и по сегодняшний день ошибочно считают отставшими в социальном отношении народы Кавказа, сохранившие до недавнего времени пережитки родовых (родственных) отношений (включая патронимии), которые якобы в прошлом не имели собственной государственности.
Как и ожидалось, автором книги древняя история нахов исследована в неразрывной связи с народами Кавказа и древними этносами Передней Азии и Восточной Европы. В труде подтверждается неопровержимость этих контактов и этнокультурных взаимовлияний, и нахи представлены не только свидетелями, но и активными соучастниками становления и развития многих древних цивилизаций. Подобный сравнительно-исторический подход к изучению проблемы дал возможность автору получить ценнейшие научные результаты, что непременно повышает интерес кавказоведов и специалистов Древнего мира к данной монографии.
Не касаясь отдельных замечаний, дискуссионности и гипотетичности некоторых положений, на которые указывает сам автор, и от чего не застрахован ни один исследователь древности, рецензируемая монография Г. Гумба является высоким достижением абхазской исторической науки, неоценимым вкладом в кавказоведение.
Т. АЧУГБА, ведущий научный сотрудник отдела этнологии АбИГИ, доктор исторических наук, профессор АГУ, академик АНА
И. ЦВИНАРИЯ, зав. отделом археологии АбИГИ, кандидат исторических наук
(Опубликовано: "Республика Абхазия". № 100 от 26.09.2016)
__________________________________________
