ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, подводя итоги настоящего исследования, необходимо подчеркнуть важность изучения национальной литературы, в том числе и жанра исторического романа, в широком историко-культурном контексте. Результаты такого исследования позволяют утверждать, что абхазская литература, достигшая за одно столетие весомых успехов и внесшая свой вклад в мировую культуру и литературу, является продуктом длительного историко-духовного развития народа. В течение тысячелетий абхазы не раз оказывались на грани исчезновения, однако народу удавалось выжить и не только выжить, но и сохранить традиционную культуру и развить ее. В рамках этого историко-культурного процесса сформировался богатый и уникальный фольклор, отразивший мировосприятие и философские взгляды абхазов и их эстетическое отношение к жизни, природе и человеку, развивался сам язык, постоянно испытывавший воздействие других языков (греческого, грузинского, турецкого, русского и др.), складывалась всеобъемлющая национальная этика Апсуара, которая стала основой этносознания и национальной идентификации народа.
История Абхазии, как и других сопредельных стран, сложилась так, что абхазы постоянно находились в гуще мировых исторических процессов. А национальная культура, несмотря на некоторую консервативность, была открыта к диалогу, она в разное время контактировала с культурами древнего Востока, Греции, Рима, Византии, Турции, России и Кавказа.
Накопленный народом историко-культурный опыт отразился в национальной литературе, особенно в историческом романе, который попытался художественно осмыслить и реконструировать прошлое народа, установить целостность исторического процесса, заглянуть в прошлое, чтобы понять настоящее и предвидеть перспективы развития народа в будущем.
Художественная литература уже на заре становления (10—50-е гг. XX в.) обратилась к исторической и этнографической тематике, тем самым формируя традиции литературного отражения жизни и быта абхазов в прошлые века, которые впоследствии стали одной из основ жанра исторического романа. Первые опыты художественного осмысления истории народа связаны с именами С. Чанба (драмы «Махаджиры» и «Апсны-Ханым», рассказы «Песнь страдания» и «Старый дуб», незавершенный роман «Дал»), И. Когониа (поэмы «Абатаа Беслан», «Зосхан Ачба и сыновья Жанаа Беслана», «Как маршановцы уничтожили друг друга»), Д. И. Гулиа (роман «Камачич», поэма «Мой очаг»), Г. Гулиа (повесть «Черные гости») и др.
525
Рамки исторического времени, к которому обращалась национальная литература (даже вплоть до начала 80-х гг.), ограничивались XIX веком (периодом Кавказской войны) и отчасти первой четвертью XX столетия (эпохой революционных событий и установления советской власти). Это, во-первых, объясняется тем, что в памяти народа еще были свежи трагические события XIX в., сопровождавшиеся гибелью и выселением в Турцию сотней тысяч абхазов и адыгов (черкесов), отчасти и других горцев Северного Кавказа. А последствия «махаджирской» эпохи постоянно давали о себе знать и в XX столетии, ибо абхазы, как и адыги (черкесы), превратившись в «малочисленный», народ на своей родине, регулярно оказывались под угрозой насильственной ассимиляции и потери отечества; им даже до сих пор приходится доказывать, что они представляют самостоятельный этнос, народ со своей историей, языком и уникальной культурой. Во-вторых, русская историческая публицистика и мемуаристика XIX - начала XX в. оставили огромное творческое наследие о жизни и быте горцев, Кавказской войне XIX столетия, которое так или иначе было доступно писателям. Эти факторы сыграли важную роль в развитии жанров исторического романа и повести и во второй половине XX века, когда национальная литература находилась на совершенно ином уровне эстетического освоения объективной реальности и имела больше возможностей сказать правду о прошлой жизни народа и исторических личностях.
В-третьих, в первой половине XX в. собственно абхазская историография (включая этнографию и археологию) была еще слаба, она делала первые шаги. Ее развитию препятствовали местная цензура и официальная идеология, которые не хотели слышать об индивидуальной истории абхазов и Абхазии. Об этом свидетельствуют трагические судьбы монографии Д. И. Гулиа «История Абхазии», повести Г. Д. Гулиа «Черные гости» и т. д.
Отличительной чертой эпических произведений 10—50-х гг. XX в. является то, что их авторы больше всего стремились к отражению исторических фактов и этнических явлений (обычаев, традиций и т. д), часто с идеологических, классовых позиций. Сюжет, как правило, строился на противопоставлении положительных (крестьяне, борцы за новую социалистическую жизнь и др.) и отрицательных (князья, дворяне, попы, знахарки и т. д.) героев, в конфликте между которыми обязательно побеждали первые. Писателям еще трудно избежать одностороннего изображения персонажей, сосредоточиться на усилении психологизма образов, ставить философские и этнософские проблемы. Хотя заметим, что и Д. Гулиа («Камачич»), и И. Когониа (поэмы «Абатаа Беслан», «Как маршановцы уничтожили друг друга»), и С. Чанба (драмы «Апсны-Ханым» и «Махаджиры»), и другие писатели пытались отразить философию истории народа и философию этноса (этнософию).
Среди эпических произведений первой половины XX в. особое место занимает «Камачич» Д. Гулиа. «Камачич» — это в какой-то мере противостояние той литературе, которая была насквозь социологизирована, отрицала традиции, на-
526
циональную этику Апсуара, историческую тематику. Творение несомненно является романом, но структурно незавершенным. Вся его художественная система строится на образе главной героини Камачич, он — стержень, скрепляющий части произведения и позволяющий отнести «Камачич» к жанру романа.
В романе Д. Гулиа сильно ощущается влияние фольклорной поэтики и эстетики (в частности в повествовательной структуре произведения, в поэтике речи автора-рассказчика и персонажей и т. д.). Кроме того, писатель использует значительное количество этнографических материалов, которые имеют и научную ценность. Часто эти материалы выполняют самостоятельную «этнографическую» функцию; они, прерывая движение сюжета, едва вписываются в целостную художественную систему произведения. Но этнографические материалы вводятся самим автором-повествователем, именно его речь удерживает их внутри поэтической структуры романа. Усиление этнографизма в произведении обусловлено стремлением писателя создать этнографический портрет народа, раскрыть особенности философии этноса, его мировосприятие, этнопсихологию.
В одном ряду с романом «Камачич» рассматривается и произведение Б. Шинкуба «Рассеченный камень». Их объединяет многое, хотя в художественном отношении они резко отличаются друг от друга и являются продуктом разных этапов развития литературы: «Камачич» написан в эпоху становления литературы и эпических форм прозы, а «Рассеченный камень» — в конце столетия, когда литература уже достигла зрелости и заняла определенное место в мировом литературном процессе. Как и в произведении «Камачич», в романе «Рассеченный камень» сильно отражаются фольклорно-литературные связи и этнографизм. Б. Шинкуба художественно исследует прошлое народа не через описание исторических событий и воссоздание образов исторических личностей, как в привычных исторических романах, а через раскрытие внутренних этнокультурных процессов, диалектики национальной этики Апсуара, которая в сложные и трагические эпохи способствовала сохранению этнического лица народа, хотя иногда некоторые ее нормы и принципы менялись под воздействием тех или иных историко-культурных, цивилизационных и идеологических явлений. В качестве «исторических личностей» в обоих романах выступают сами авторы-повествователи, свидетели эпохи, тем более что и в романе Д. Гулиа, и в произведении Б. Шинкуба ярко выражено присутствие автобиографического элемента. А биографии таких крупных писателей и деятелей культуры несомненно становятся фактом истории народа. Кроме того, оба писателя близки к философии почвенничества; они стремились раскрыть индивидуальное «Я» личности, тесно связанное с этническим самосознанием, этническим «Я» человека. Писатели затронули сложную философию этноса, изнутри создавая динамичный этнический портрет народа.
В романе Б. Шинкуба «Рассеченный камень», описывающем жизнь народа в переломные эпохи, по-иному функционируют фольклорные и этнографические элементы, они являются неотъемлемой частью поэтики произведения и несут в
527
себе большую художественную и смысловую нагрузку. Роман Б. Шинкуба отличается богатством образной системы; в нем автор широко использует символику, метафоры, эпитеты и другие художественные средства, поэтические вставки, углубляющие смысл произведения.
В 70-90-е гг. прошлого столетия выходит иной ряд произведений, которые способствовали утверждению «чисто» исторического жанра романа. Это прежде всего романы Б. Шинкуба «Последний из ушедших», Б. Тужба «Апсырт», В. Амаршана «Апсха — царь Абхазии», Л. Гицба (Гыц Аспа) «Киараз», А. Возба «Хаджарат Кяхьба». И среди них романы «Последний из ушедших» и «Апсха — царь Абхазии» стали крупными явлениями в национальной литературе.
Вообще во второй половине XX в. произошел определенный всплеск романа (вышло более 50 романов), связанный с именами Б. Шинкуба, А. Гогуа, В. Амаршана, А. Джениа, И. Тарба и др.
В этот период на исторической тематике сосредоточили свое внимание и авторы драматических произведений, повестей и рассказов (драмы А. Мукба «В солнечное затмение», «Когда открыты двери», повести Д. Дарсалиа «Водоворот», Д. Зантариа «Судьба Чыу Иакупа», «Князь хылцисов» и т. д.).
Примечательной особенностью развития исторического романа во второй половине XX в. стало то, что он попытался всесторонне осмыслить самые значительные вехи прошлой жизни народа, разомкнув рамки исторического времени. Если роман «Последний из ушедших» посвящен эпохе Кавказской войны XIX столетия, то произведения Б. Тужба «Апсырт» и В. Амаршана «Апсха — царь Абхазии» отражают раннесредневековую жизнь народа, начало процесса объединения абхазских субэтносов в VI в. и его завершение в конце VIII в. созданием Абхазского царства. Причем во всех романах история абхазов раскрывается в контексте истории других народов Кавказа, а также Византии, Хазарии, Персии (Ирана), Арабского халифата и Турции.
На развитие исторического романа (а также повести) значительное влияние оказали достижения абхазской, русской, грузинской, северокавказской исторической мысли, а также английской, немецкой и французской историографии и этнологии, связанные с абхазоведением и кавказоведением. Словом, успехи жанра в той или иной мере были обусловлены развитием исторических наук (археологии, этнографии и историографии) в XIX-XX вв. Именно во второй половине прошлого века национальная литература более широко использовала древнегреческую, римскую, византийскую, древнегрузинскую, древнеармянскую историческую литературу, а также русскую, немецкую, английскую историческую публицистику XVIII-XIX вв. об абхазах и адыгах (черкесах) и других народах Кавказа.
Особое место в истории жанра исторического романа занимает «Последний из ушедших», который оказал сильное воздействие на дальнейшую судьбу жанра, да и всей национальной литературы.
В романе впервые масштабно поставлены сложнейшие вопросы философии истории Кавказской войны XIX столетия, рассмотрена трагедия войны и «ма-
528
хаджирства» (выселения). Автор отразил не только судьбу исчезнувшего этноса, но и выразил общую боль многих народов. Гибель целого этноса писатель рассматривает как философскую (историософскую), общечеловеческую проблему, как урок, величайшую утрату для мировой цивилизации и культуры.
Произведение всей своей внутренней духовной силой предупреждает: мир един, никто не застрахован от опасности, уничтожения или исчезновения; то, что произошло с убыхами, может произойти с каждым народом, и даже цивилизацией. Вместе с тем, роман утверждает: все войны и трагедии, уносящие миллионы жизней, совершаются из-за глупостей, алчности и несовершенства человека, недостатка духовной культуры. Произведение ставит немало других вопросов философского, историософского и этнософского характера. И среди них такие проблемы, как война и человек, судьба этноса в контексте мирового исторического процесса, личность и народ, роль личности в истории народа, личность и свобода, индивидуализм и коллективизм, личность и национальная этика, этическое и национальное сознание, язык и культура в условиях чужбины и т. д.
Писатель, с одной стороны, активно использует традиции русской и зарубежной исторической публицистики XIX — начала XX в., достижения кавказоведения, в частности историографии и этнографии, с другой — его произведение «Последний из ушедших» вступает в полемику с ними, часто отвергая их лживую концепцию исторических событий эпохи Кавказской войны.
Роман также полемизирует с самой исторической действительностью; он отвергает, проклинает ее, хотя и отражает эту жестокую реальность. Проявляется конфликт между художественной правдой и исторической правдой. Автор через своих персонажей дискутирует и с историческими личностями, которые, по его мнению, могли бы смягчить последствия трагедии, направив народ по более спасительному пути. Роман показывает: глубокое и всестороннее осмысление прошлого помогает лучше понять настоящее и заглянуть в будущее, трезво оценивать ситуацию и не допускать трагических ошибок.
«Последний из ушедших» — одно из самых художественно совершенных и эстетически значимых произведений национальной литературы, которое обобщило прошлые традиции прозы и поэзии, посвященные эпохе Кавказской войны. Б. Шинкуба предложил новую, необычайно сложную и многоступенчатую повествовательную структуру исторического романа, которая и позволила преодолеть многие трудности, сопутствовавшие процессу отражения жестокой действительности, тем более что сам автор не был свидетелем событий. В итоге основная повествовательная структура романа выглядит так: автор (Б. Шинкуба) — автор рукописи (по счастливой случайности якобы оказавшейся у Б. Шинкуба) Шарах Квадзба — Зауркан Золак (главный повествователь и участник событий).
Благодаря Б. Шинкуба в национальной литературе впервые возникают новые образы персонажей, в том числе исторических личностей (предводителя убыхов Хаджи Берзек Керантуха, владетельного князя Абхазии Хамутбея /Михаила/ Чачба и других).
529
Словом, с выходом романа Б. Шинкуба «Последний из ушедших» в абхазской литературе прочно утвердился жанр исторического романа.
Художественный опыт Б. Шинкуба стал хорошим подспорьем для авторов последующих исторических романов, в частности Б. Тужба («Апсырт») и В. Амаршана («Апсха — царь Абхазии»), хотя они посвящены раннесредневековой жизни абхазов.
Вместе с тем, в произведениях Б. Тужба и В. Амаршана широко использованы не только достижения абхазской, грузинской, северокавказской и русской историографии, но и ранневизантийские историко-повествовательные традиции и традиции грузинской исторической и агиографической литературы, в частности: историко-повествовательные произведения византийских писателей VI в. Прокопия Кесарийского «Война с готами», «Тайная история», «Война с персами» и Агафия Миринейского «О царствовании Юстиниана» и др., грузинских авторов VIII—XVIII вв. Иоанна Сабанисдзе «Мученичество Або Тбилели» (VIII в.), анонимного автора «Мученичество и деяния святых и славных Давида и Константина» (XII в.), Леонтия Мровели «Мученичество Арчила» (XI в.), Джуаншера Джуаншериани «Житие и деяния Вахтанга Горгасала» (XI в.), анонимного автора «Летопись Картли» (XI в.), Вахушти Багратиони «История царства грузинского» (XVIII в.) и других.
Романы Б. Тужба «Апсырт» и В. Амаршана «Апсха — царь Абхазии» (добавим и драму А. Мукба «В солнечное затмение» и роман грузинского писателя Р. Петрозашвили «У стен Анакопии») — это своеобразный прорыв исторического жанра, перешагнувшего рамки XIX столетия и углубившегося в более древнюю историю народа. Произведения дополнили галерею литературных образов исторических личностей, создали тип героя-правителя (царя) и рядового человека VI-VIII вв., отразили цельную картину жизни народа эпохи объединения абхазских этнополитических образований и создания централизованного сильного государства, которое сыграло заметную роль в истории средневекового Кавказа.
В этом ряду произведений особо выделяется роман В. Амаршана «Апсха — царь Абхазии», который художественно обобщил не только традиции исторической прозы о раннесредневековой Абхазии, но и достижения кавказоведения в области исследования древней истории края. Автор создал уникальные образы абхазского царя Леона II — основателя объединенного царства и других героев времени, отразил закономерности историко-культурного развития абхазов в раннесредневековый период, попытался раскрыть суть философии истории народа описанной в романе эпохи.
Очевидно, что в литературе не хватает исторических произведений о жизни народа в XI-XVI вв. Причина, видимо, кроется в малоизученности истории абхазов этих веков. Во всяком случае, романы Б. Шинкуба, В. Амаршана, Б. Тужба и иные прозаические произведения (исторические повести и рассказы) других писателей сформировали определенные традиции художественного воплощения прошлого народа.
530
