Джума Ахуба
Статьи и интервью:
Забвению не подлежит
Интервью писателя Джумы Ахуба
Нетерпимость к злу и насилию, высокая духовность отличают творчество известного абхазского писателя Джумы Ахуба. Автор многих романов, повестей, рассказов, сказок для детей, переводчик русской классической литературы на родной язык, он привлекает к себе внимание еще и как публицист, живо реагирующий на болевые точки народа. Что беспокоит сегодня писателя, которому в этом году исполняется 75 лет, его взгляд на проблемы Апсуара, на современное состояние абхазского языка, творческие планы – об этом в интервью, которое он дал газете «РА».
– Джума Виссарионович, испокон веков истинные писатели делили со своим народом и радости, и невзгоды, выражали посредством своих произведений его тревоги и чаяния. В чем, на ваш взгляд, в настоящее время предназначение абхазского писателя?
– Не дай Бог жить в эпоху перемен, считают китайцы. Мы стали свидетелями развала великой империи, переходить к новой системе было тяжело. Но в то же время мы стали свидетелями Победы народа Абхазии над грузинским агрессором. Об этом мой документальный роман-быль. Задача абхазского писателя – как можно больше говорить и писать о том, что пришлось пережить его народу в столь непростой период. Мы в долгу перед теми, кто погиб, отдал жизнь за свободу Родины, кто незаслуженно забыт, кто остался инвалидом, в долгу перед вдовами и осиротевшими детьми. Наш долг – не предавать забвению подвиг скромных, обычных людей, отстоявших родную землю. Надо искать новые имена и говорить о них, ведь о многих и многих пока еще не написано. Я сейчас пишу статью о Василии Барцыц, у которого в разное время ушли из жизни четверо сыновей: Астамур, Даур, Баграт, Заур. Астамур погиб во время войны, в Камане, другие умерли от ран, от болезней в разное время вследствие войны. О таких людях надо писать.
– Насколько я знаю, благодаря вам вышла в свет книга стихов погибшего летчика-истребителя Олега Чанба «Стремя».
– Во время войны крестьяне в Лыхны на большой площади устроили аэродром. Здесь ночью садились самолеты-«кукурузники» и выгружали оружие. Летчик Олег Чанба жил в семье Шакрыл, и я там познакомился с ним. Это был не только хороший летчик, но и хороший поэт, мы говорили о многом, и эти беседы запомнились мне. После войны я нашел родителей Олега, которые жили в Бамборе. Они дали мне его рукописи. Я подготовил книгу, и при помощи спонсоров она увидела свет под грифом Ассоциации писателей Абхазии, которую я возглавлял.
– Во время войны вы переходили из одного села в другое, беседовали с людьми, поддерживали их в зоне боевых действий в Очамчырском районе и, оказавшись в окружении, попали в плен. Какие наиболее сильные впечатления тех событий?
– Я попал в плен в бессознательном состоянии. На моих глазах убили несколько человек, а меня ударили по голове. Очнулся я среди убитых и раненых. С головы текла кровь. Нас, 11 человек, вывели на расстрел. Один из обреченных, Шанава крикнул: «Да здравствует Абхазия!» Я спросил: «Кто из вас будет стрелять в меня?». «Какая разница,– ответили мне, – все равно убьем». И тут с криком: «Не убивайте!» прибежал кто-то. Он сказал: «У них наши пленные. Они всех расстреляют». Так мы спаслись. Нас повезли куда-то на тракторе. Рядом со мной истекал кровью раненый Реваз Тапагуа. Я понял: что-то надо делать, иначе он не выживет, и обратился на грузинском языке к сопровождающим нас: «Вот этот человек командир. Если он умрет, убьют всех ваших пленных. Если выживет – вы сможете на него обменять нескольких офицеров. Развяжите мне руки, я ему помогу». Меня развязали, и я, разорвав свой шарф, перевязал руку и ногу Ревазу. Потом я узнал, что Реваза быстро обменяли. По указанию Владислава Ардзинба его отправили в Москву, чтобы избежать ампутации. Там его встретили Юрий Воронов и Зураб Ачба, которым он сказал, что я в плену. И они организовали работу по моему освобождению. Так Реваз Тапагуа и я спасли друг друга от явной гибели.
Около месяца я находился в плену, где подвергался физическим и моральным пыткам, а однажды беседовал с Джабой Иоселиани. Благодаря поддержке мировой и особенно русской писательской общественности (СП России, Расула Гамзатова, Леонида Леонова, Сергея Михалкова и др.), а также моему другу – грузинскому драматургу Лаше Табукашвили, меня отпустили из плена.
– Вернемся к сегодняшнему дню. Не кажется ли вам, что Апсуара утрачивает свои позиции? На ваш взгляд, какова причина этого?
– Я думаю, одна из причин в том, что молодые люди стали терять доверие к старшему поколению, и началось это, на мой взгляд, еще во время войны. Первое место в Апсуара – это защита Родины. А во время войны находились такие пожилые люди, которые высказывали сомнения, стоит ли браться за оружие, не приведет ли это к гибели народа. Конечно, это были единицы. В целом у народа был другой настрой. Я помню, как люди собрались у здания в Гудауте, где находился Ардзинба. Он вышел на балкон и сказал: «Дорогой мой народ, нас мало, и враги наши хорошо вооружены. Мы будем рабами или будем воевать?» Толпа замерла. И тут раздался голос: «Мы не будем рабами, будем воевать до смерти». Это сказал пожилой крестьянин, отец воина, Георгий Максимович Шакрыл. «И я буду с вами до смерти», – сказал Владислав Ардзинба.
Георгий Шакрыл позже погибнет в бою в Камане. Я думаю, сегодня старшее поколение не словами, а своим примером должно воспитывать в подрастающем поколении то лучшее, что включает в себя Апсуара.
– Не вселяет в вас опасение современное состояние абхазского языка, то, что немало абхазов не владеет родным языком?
– Нет. Есть мнение, что абхазы мало читают свою художественную литературу, но я убедился, что это не так. Не так давно в Государственном фонде развития абхазского языка у меня была встреча с молодежью, и мне задавали вопросы, цитируя мои произведения. Основа основ всех культур – это художественная литература, а она у нас есть. Я убежден, что наш язык сохранится. До сих пор в народе немало носителей фольклора, на котором зиждется культура. Есть сказители, язык развивается, а это знак того, что он имеет будущее. Кстати, в Абхазском государственном университете открыт Центр нартоведения и полевой фольклористики – руководитель Зураб Джапуа, заместитель Адгур Какоба. Здесь будут заниматься собиранием фольклора.
– Поддерживаете ли вы связи со своими коллегами из России?
– Да. Я постоянно общаюсь с Валерием Ганичевым, Гелием Ковалевичем – переводчиком моих произведений, другими. В 1999 году мне довелось выступать на Х съезде Союза писателей России в Москве.
– Над чем вы работаете сегодня?
– У меня под рукой немало материалов. Четыре тома собраний сочинений уже вышли, а в этом году выходит пятый том. Сейчас в журнале «Алашара» печатается мой послевоенный дневник.
– Спасибо. Здоровья и удачи в творческой работе!
(Опубликовано: Республика Абхазия. № 57. 25.05.2012.)
(Перепечатывается с сайта: http://gazeta-ra.info/.)
___________________________________________________
Интеллигенция — разум и аламыс народа
Верно подмечено еще древними мудрецами: когда Бог хочет кого-то наказать, он лишает его разума. Размышляю над отношением к интеллигенции в послевоенное время в нашем обществе, и начинает казаться: а не начал ли уже Всевышний наказывать нас за грехи наши? А их много, ох, как много!
Те, кто ныне за Ингуром, сполна наказаны за осквернение райского уголка — Абхазии, но и мы можем оказаться за другой рекой, если не справимся с силами зла внутри нашего общества.
Если звезды зажигают, значит это кому-то нужно, сказал поэт. Да простит он нас за то, что перефразируем прекрасную метафору. Если от рук преступников гибнут беззащитные старые люди, если грабят матерей погибших бойцов, если в Лыхны и Адзюбже у вдов и многодетных матерей угоняют последнюю корову, оставляя детей-сирот без глотка молока, если Абхазия разворовывается до такой степени, что вскоре может быть доведена до уровня каменного века, и если при всем при этом представители наиболее мыслящей совестливой части народа кое-кем объявляются, говоря языком дипломатов, персоной нон грата, то значит, это кому-то очень выгодно, кому-то нужно. А оправдываться тем, что после войны всегда так бывает, и малоутешительно, и неубедительно Просто надо как-то оправдать собственное бессилие, но только ли бессилие? А нет ли иных интересов? А не образовалась ли верхушка, которая как бы негласно заключила соглашение с преступниками: вы с автоматом грабьте, насилуйте там, внизу, а мы с авторучкой будем грабить наверху? При таком сговоре, первый враг — интеллигенция, так не потому ли она и объявляется персоной нон грата?
Есть у абхазов такое выражение: «Ежик откусил язык родной матери». Эту поговорку вспоминаешь, когда видишь, как некоторые политические нувориши довольно пренебрежительно отзываются о нашей интеллигенции.
Предпримем краткий экскурс в историю для выяснения той роли, какую играла интеллигенция во все времена, а более конкретно — в наш жесточайший и кровопролитнейший век. Но сначала — что такое интеллигенция?
Заглянем в самый авторитетный словарь русского языка. Вот что пишет Владимир Даль: «Интеллигенция — разумная, образованная, умственно развитая часть общества». На первое место он ставит слово «разумная». Стало быть, интеллигентом может называться любой умственно и духовно развитый человек, даже и вовсе не имеющий образования. Главное мерило умственные способности и не менее важно — есть ли у него аламыс, т. е. честь и совесть. Если исходить из этого определения, да еще добавить и образованность, то мы смело можем сказать: еще никогда в pуководстве Абхазии не были люди столь образованные, столь интеллектуальные, как сейчас Когда слышишь насмешливый упрек: «А где же интеллигенция, почему она молвит?», то можно смело ответить: «интеллигенция не справляется с обязанностями, судьбою ей предназначенными, и эту вину она должна разделить с руководством, тем более нто ныне, на наше счастье, нет антагонизма между ними». Именно это положение и заставляет нас, в частности, вернуться мысленно в прошлое, вспомнить о роли абхазской интеллигенции во времена тоталитарного режима, когла желания и стремления народа были противоположны пути, по которому вело его руководство; лучшая, мыслящая часть общества, естественно, занимала позицию народа и тем самым оказывалась в оппозиции к руководящему меньшинству. Интеллигенция, выражая мысли и волю народа, в то же время помогала ему защитить свои интересы, самовыразиться. Именно благодаря теснейшей сплоченности лучшей части интеллигенции и народа, Абхазия сумела сберечь свою государственность во времена сталинско-бериевского режима и в наше время выиграть жесточайшую войну.
Вспомним первую грузинскую оккупацию, 1918 год. Дмитрий Гулиа — духовный лидер абхазского народа — в своих публицистических статьях и выступлениях клеймил оккупантов. Тогда он написал шедевр абхазской поэзии «Мой сад». Но это гениальное стихотворение не только не переводилось на другие языки, его запрещали печатать много лет, и оно было опубликовано лишь в период т. н «оттепели». В те же времена первой оккупации Нестор Лакоба создал дружину «Киараз». Это было национально-освободительное движение, затем перешедшее, в силу известных исторических обстоятельств, в борьбу за советскую власть. Одним из главных идейных вождей этого движения был высокообразованный интеллигент Ефрем Эшба. Ярко выраженную антиколониальную позицию занимал классик абхазской литературы Самсон Чанба. Приведу такой пример. В 1919 году на заседании Народного Совета Абхазии он выступил с резкой критикой грузинской политики, проводимой в Абхазии. Его речь тогда же была опубликована Дмитрием Гулиа в газете «Апсны», и с тех самых пор она не переиздавалась и ни в одно собрание сочинений С. Чанба не входила. Только в 1991 году автору этих строк удалось опубликовать ее в газете «Бзыбь»: ведь статья шла вразрез с общепринятой концепцией, с политикой большевиков-колонизаторов. Вспомним вообще судьбу Самсона Чанба, Симона Басариа, Леонтия Лабахуа, Арсения Хашба, Виктора Кукба и многих, многих других. Все они были обвинены в национализме (понимай — в антиколониальной политике) и казнены.
Идем далее в xpoнологическом порядке. Грузия ловко использовала неограниченную власть своих «сыновей» Сталина и Берии. В то время, когда вопрос стоял о жизни и смерти СССР, когда еще шла война с гитлеровской Германией, в Абхазии процветал грузинский шовинизм. Закрывались национальные школы, грузин тысячами за счет государства переселяли в Абхазию. Как к этому отнеслась творческая и научная интеллигенция Абхазии? Ученые К. Шакрыл и Г. Дзидзария, поэт Б. Шинкуба написали гневное письмо правительству. Не забудем, что было это в самый расцвет правления палача всех народов, в 1947 году.
Позволю себе небольшое воспоминание. Во время моей учебы в Москве, в Литературном институте, русскую советскую литературу у нас преподавал доцент А. Налдеев. Узнав, что я из Абхазии, он рассказал мне такую историю. В 1952 году, когда еще были живы Сталин и Берия, с ним в аспирантуре учились сестры Екатерина и Тамара Шакрыл. Обо всех безобразиях, которые творили грузинские власти в Абхазии, они написали письмо в ЦК. А вы представляете Берию и его агентуру?! И вот, рассказывал Налдеев, Тамара несет это письмо в приемную ЦК, идет по Красной площади, а я догоняю ее, хватаю за руку, пытаюсь остановить, говорю: «Опомнись, что ты делаешь? Ведь тебя и всех твоих родных расстреляют, зря себя губишь». Но она не послушалась и сдала письмо. Мы с минуты на минуту ждали ареста сестер. Но, к счастью, когда письму был дан ход, умер Сталин, а затем и Берию убрали. Так что только счастливая случайность спасла сестер Шакрыл от верной гибели.
Я специально не буду останавливаться на событиях уже послесталинского периода — 1953-го, 1954-го, 1957-го, 1958-го годов, а затем более организованных, более мощных, смело можно назвать, всенародных выступлениях против грузинского колониализма. Они были в 1967-м, в 1977-78 годах. Мозгом и идейной движущей силой всех этих выступлений всегда были научные и творческие работники. Именно они организовали и Народный форум Абхазии «Аидгылара», который, несмотря на допущенные ошибки, все же сыграл положительную роль в судьбе нашей республики. Однако поддержки со стороны тогдашнего руководства Абхазии все эти акции не имели.
Со дня установления советской власти в абхазском обществе постоянно существовал то скрытый, то открытый конфликт между интеллигенцией и руководством. Достаточно вспомнить негативное отношение Нестора Лакоба к интеллигенции, конкретно к деятелям абхазской литературы. Основная причина — пренебрежительное отношение лидера к абхазскому языку, к национальной литературе. Но основная пропасть между ним и интеллигенцией образовалась, когда он занял прогрузинскую позицию и с его согласия Абхазия была включена в состав Грузии на правах сперва «договорной», а затем и автономной республики. Тому, естественно, можно найти множество оправданий, но факт остается фактом. Рукою Нестора Лакоба было фактически совершено преступление против Абхазии. Мы обычно стыдливо отмалчиваемся, не знаем, как отреагировать, когда наши тбилисские оппоненты начинают обильно цитировать в прессе высказывания Н. Лакоба тех лет о неразрывности путей Грузии и Абхазии. Про себя мы обычно говорим: «Время было такое». Но ведь и в то время находились люди, которые публично отстаивали противоположную позицию. Газета «Голос трудовой Абхазии» (предшественница «Советской Абхазии») сохранила слова делегатов съезда Советов Абхазии в 1922 г.: «Если наши вожди идут против нас, мы можем, и заменить вождей... Если нужно, свободу Абхазии отстоим кинжалами».
Воздадим должное Нестору за реально сделанное для блага Абхазии, но не будем относиться к нему как к непогрешимому кумиру. Долг нашей интеллигенции — сказать честное слово и относительно его, мягко говоря, ошибок.
И в дальнейшем, буквально до последних лет, основной причиной конфликта между интеллигенцией и руководством было разное отношение к метрополии. Между ними щла постоянная непримиримая борьба за будущее Абхазии. Партийная элита видела Абхазию только в составе Грузии, причем не просто видела, а часто являлась проводкиком грузинской колониальной политики. Тбилиси выбирал и назначал на высокие должности карьеристов, взяточников, готовых ради кресла продать всех и вся. Бериевская политика — заселение Абхазии грузино-мегрелами — шла по двум каналам: — по партийной линии, т. е. через преданных руководителей, и через малых «мошек», людей, не занимающих большие должности, но решающих многое и решающих за взятки. Шла неприкрытая распродажа Абхазии, мирная оккупация руками национал-предателей. Тут-то мы и приблизились к основной причине возникновения Народного форума Абхазии «Аидгылара» («Единение»). Многими ее членами не говорилось, более того — и не осознавалось, что работа, проводимая Народным форумом, была по существу антипартийной, антисоветской. Но поскольку основной акцент делался на взаимоотношения Грузии и Абхазии, НФА неизбежно стал духовной оппозицией партийному руководству. А накануне грузино-абхазской войны в Абхазии создалось уникальное положение, когда высшее руководство и самая здоровая часть интеллигенции, а стало бьдть, и движение «Аидгылара» оказались едиными и тесно связанными. Несмотря на недостатки, на допускаемые ошибки, руководство и интеллигенция й сейчас едины в самом главном — в решении вопроса о будущем Абхазии, в строительстве того государства, конституция которого была принята в 1995 году. Конечно, какие-то замечания, пожелания в адрес руководства у интеллигенции есть, но они несущественны по сравнению с тем, что их разделяло раньше.
Однако, вернемся к периоду непосредственно предшествовавшему началу грузино-абхазской войны. При полном доверии и к высшему руководству, и к НФА «Аидгылара», интеллигенция как бы перестала держать под контролем все те органы власти, от которых зависела судьба Абхазии. В этом, на мой взгляд, и кроется одна из причин того, почему мы были застигнуты врасплох и война оказалась настолько неожиданной, что враг почти беспрепятственно оказался в центре нашей столицы. Истории еще предстоит до конца разобраться, как это произошло. Если бы не добровольцы, народное ополчение, вpaг легкo подошел бы к зданию Верховного Совета а арестовал абхазских депутатов. И, как ни печально, до сих пор еще не понесли хотя бы морального наказания те, по чьей вине враг свободно перешел границу, захватил несколько районов" и в тот же день очутился в считанных метрах от Верховного Совета Абхазии.
Да, еще очень много вопросов. Нельзя согласиться с мнением: «Одержана победа, и не нужно ворошить прошлое, отыскивать ошибки». Ошибка ошибке рознь. Мы очистили нашу землю от грузинского фашизма, но если мы не очистимся сами то исполнится желание врага: мы не сможем укрепить государство и оно очень скоро развалится. Основные, фундаментальные принципы, на которых стоит государство, — это принцип наказания и поощрения. Зло должно быть наказано, а добро поощрено. Не выбросив гнилого яблока из корзины сегодня, мы завтра получим сто гнилых яблок. Многое уже упущено, но все-таки еще не поздно...
А что же интеллигенция, как она встретила войну? Часть ее, в том числе и молодежь, встала
на защиту Абхазии с оружием в руках, часть занялась идеологической борьбой. Часть оказалась на оккупированной территории и не смогла выйти оттуда. К сожалению, приходится признать, что были и такие, кто занял неопределенную, что называется, выжидательную позицию. Но подавляющее большинство, самая лучшая и здоровая часть интеллигенции, была там, где и должна была быть — рядом со своим народом, разделяла с ним и горе, и радость.
И хотя кровопролитная война завершилась великой победой, другая война — идеологическая, война за правду, за души людей, за нравственность продолжается. Решающую роль в ней обязана сыграть интеллигенция, ибо она, в широком смысле этого слова, является разумом и честью народа.
И тем не менее, защищая интересы народа, абхазскую государственность, тнтеллигенция не
должна полностью уходить в политику вместо того, чтобы сознавать духовные ценности. К счастью для всех нас, ныне в Абхазии создались благоприятные условия, когда научная и творческая интеллигенция может заниматься своим, Богом предназначенным ей делом, а политики — политикой. Ибо совпадают главная цель, генеральный курс народа республики и руководства, а роль т. н. конструктивной оппозиции, т. е. контроль за работой исполнительных органов обязан исполнять парламент. Он должен постоянно следить за тем, чтобы не получилось, как при советской власти — конституция говорит одно, а государство делает совершенно другое. Это относится как к внешней, так и внутренней политике. Да, верно, не все у нас делается так, как хотелось бы. Особенно это касается расстановки кадров. Внушает опасения огромный разрыв между богатыми (особенно разбогатевшими на крови и слезах народа) и неимущими слоями общества. И как мы уже говорили вначале, сущесувуют достаточно влиятельные силы, негативно относящиеся к наиболее мыслящей и наиболее совестливой части общества, начисто забывшие об аламысе, отрицание которого открывает дорогу аламысдара (бесчестию). Возвышение таких нечестивых людей может привести к трагическим последствиям.
Чтобы интеллигенция стала более активной и заняла в обществе Богом предназначенное ей место — быть духовным лидером, умом и честью народа, необходимо, чтобы изменилось отношение к ней всего общества А для этого самое необходимое — право свободно выражать свои мысли. Без свободы слова мы никогда не построим то государство, которое объявили по конституции. Вспомним одну из главных причин того, отчего погибла советская власть. С первых дней после рождения она стала врагом разума и чести. Самая интеллектуальная, самая совестливая часть общества была или уничтожена, или изгнана из страны. Негативное отношение к интеллигенции — начало конца. Но и негативное отношение интеллигенции к правильному курсу руководства — это противопоставление себя народу. Необходимы взаимоуважение, взаимная поддержка в добрых делах, и только это приведет к еще более тесному сотрудничеству, к согласию. И чем больше мы поднимем авторитет и влияние интеллигенции, тем скорее будет побеждена безнравственность, победит АЛАМЫС. И только тогда будет достигнута наша великая цель.
ОТ РЕДАКЦИИ (газеты "Эхо Абхазии). Предлагая вниманию читателей статью известного абхазского писателя, мы предполагаем, что не все согласятся с отдельными ее положениями, в частности с оценкой Нестора Лакоба, которая явно противоречит общепринятой в нашем обществе. Что ж, редакция готова предоставить страницы газеты и для изложения иных мнений.
(Опубликовано: Газета "Эхо Абхазии", 1996 г., № 45.)
Ответ Беслана Лакоба Джуме Ахуба см. здесь:
http://apsnyteka.org/932-lakoba_b_otkrytoe_pismo_pisatelyu_dzhume_ahuba.html .
______________________________________________________
Человек-айсберг и другие
Воспоминания и размышления
В 1964 году я написал свою первую драму — «Искупление». Еще задолго до ее премьеры в Абхазском драматическом театре, которая состоялась 2 мая 1966 года, своим однокурсникам по Литинституту и просто знакомым я давал знакомиться с ее текстом. Вдохновленный похвалами молодых писателей (все мы тогда считали себя гениальными), я решил замахнуться на еще более «великое творение». Задумался о написании народной трагедии о гибели абхазского владетельного князя, или царя, как многие его называли, Келешбея Чачба. И параллельно начал собирать материалы, чтобы написать документальный роман о Несторе Лакоба. Палача народов Иосифа Сталина, из-за которого всё мое детство прошло, как говорится, в трауре сердца, слава Богу, уже не было в живых, но сталинизм, особенно на его малой родине — в Грузии, был «живее всех живых». Как писали ранее грузинские лжеученые-националисты, так и продолжали писать, что абхазы — это грузинские племена, имя которых «присвоили» спустившиеся с гор «апсуйцы», поэтому у них нет никакой своей истории. В учебниках был всего лишь небольшой абзац, где было написано о том, что меня интересовало. А об абхазском царе Келешбее вообще не упоминалось. А мне было крайне необходимо знать то, на что будет опираться моя драма. Начал записывать в свой «компьютер» — в мозг. К счастью, по этой теме фольклор был весьма богат. Особенно много довелось услышать от родного отца и атарского старца-сказителя Исы Бигуаа.
…Предок наших атарских ахубовцев имел, скажем так, удостоверение, что он дворянин. Владел земельным наделом более пятидесяти гектаров и мельницей в низовьях Кодора, окруженной большим виноградником. Его и абжуйского владетеля имения разделял небольшой канал. И поныне эта земля называется Чачаарашта — поляна Чачба, а рядом земли ахубовцев. Буквально метрах в двухстах на холме стоит знаменитая крепость. Ее стены до двух метров толщиной и местами более четырех метров высотой, с башней до пятнадцати метров высотой. Крепость опоясывает более гектара земли. С детства я много слышал об этой крепости. При рассказах о ней говорили: «Атарская крепость», но однажды, находясь внутри нее, отец мой промолвил: «В этой царской крепости…». Перебив его, я спросил: «Папа, крепость — царская?»
— Сынок, до советской власти эта крепость называлась «Апсха ибаа» — крепость абхазских царей. Во время нашествия врагов в этой крепости спасались царская семья и наши предки, — произнес отец.
Именно в этот момент я впервые услышал страшную фразу: «В этой крепости прятался отцеубийца Чачба».
— А кто был его отец?
— Апсха Келешбей Чачба.
А через некоторое время я специально пошел к нашему соседу, который был намного старше моего отца, — Исе Бигуаа, седовласому старцу (таких как он, наш классик Миха Лакрба называл «живыми библиотеками») и спросил:
— Слышали ли вы что-нибудь о том, как принял народ гибель Апсха (царя абхазов) Келешбея Чачба?
Во время его рассказа мне запали в душу такие слова Исы:
— От мала до велика, не разбирая мужчин, женщин, все, все были в трауре. Так его любили… Такое страшное предание.
Я чувствовал, что нахожусь на верном пути и должен написать трагедию о гибели Келешбея, но писать историю жизни реальной исторической фигуры не имея никаких документов рискованно: вместо того, чтобы его возвеличить, я мог осквернить его память. Замысел на долгое время пришлось отложить. Но зато я продолжал собирать материалы о судьбе Нестора Лакоба, которая схожа с судьбой Келешбея. Оба они, выдающиеся личности, оставившие глубокий след в памяти людей, возглавляли Абхазию в переломные моменты ее истории. Народных преданий, фольклора настолько много, что сиди, записывай — и будет большущий том. Но зачем мне искать сказителей, когда родной отец не только слышал, но и сам сидел в Сухумской крепости в 1918 году в соседней камере с Нестором Аполлоновичем. К тому же его двоюродный брат — Иосиф Давидович Лакоба — был женат на моей тете Хикур Ахуба и со своим братом несколько раз бывал в нашем доме и дружил со многими моими дядями. Но мне нужны были документы. В этом мне сильно повезло. Генеральным прокурором Абхазии был Шамиль Николаевич Лакоба. Тут было не только кровное родство; как рассказывал отец, Шамиль был буквально копия своего дяди Нестора Аполлоновича. Такого же невысокого роста, такой же оратор, такой же остроумный, такой же патриот Абхазии. Моя тетя Хикур была матерью сына и троих дочерей. К большому сожалению, ее сын без вести пропал в Великую Отечественную войну. Они жили в центре города Гудаута, а Давид Иосифович был директором школы. Они как родного сына воспитали Шамиля. И естественно, он отца считал родным дядей моего отца, а меня любил как двоюродного брата. Конечно, я пошел к Шамилю Николаевичу с просьбой помочь найти документы о гибели Нестора Аполлоновича. Назначили день и час. Мы сидим в его кабинете.
— Твою просьбу я выполнил. Привез из Тбилиси документы, — сказал Шамиль Николаевич, открыл железный сейф и вытащил кипу папок. Их было не меньше двадцати. Положил передо мной. Наверняка он знал, что там в папках. Закурил, подошел к окну. Мне показалось, что у него из глаз текут слезы. Некоторое время он сидел, не прикасаясь к папкам. Затем закурил одну сигарету и сказал:
— Сейчас полдень. Я тебя закрою в кабинете, читай, а вечером, часов в 8-9, я приду. Но я тебе не разрешаю выписывать фамилии и имена, которые ты там встретишь.
— Спасибо, понял.
Родственные отношения — это одно дело, но когда тебе дают важнейшие архивные документы, тем более, что дает генеральный прокурор, его слова — закон, приказ. Естественно, я подчинился. В его кабинете была небольшая дверь, которая вела в маленькую комнату. Вот в этой комнатушке за столиком три дня с утра до вечера я читал, как назвал их про себя, «кровоточащие черные папки». Об открытом процессе над троцкистами М. Лакоба, Инал-ипа, Чалмазом и моим дядей Киамысом Ахуба я в газетах уже читал. Но больше всего меня заинтересовала судьба ближайшего друга и соратника Нестора, заведующего отделом Абхазобкома партии, первого абхазского философа, ученого, кандидата наук Платона Ахуба. В большом письме, адресованном своему, как он написал, «старшему брату и отцу» Нестору, молодой философ выражал чувства преданности и любви к нему, великую гордость тем, что Абхазия имеет такого лидера. Я слышал, что нашего дядю расстреляли за то, что он работал с Нестором Лакоба, но его человеческое отношение — вот, в моих руках, его руками написанное письмо. Теперь ясно, за что по личным приказам были расстреляны девять ахубовцев. Все это вполне можно было использовать в задуманном романе, но дальше шло более страшное. Если бы даже мне разрешили эти документы переписать, надо было иметь каменное сердце, чтобы записывать имена и фамилии доносчиков. Вытирая слезы, читаю и перечитываю имена, фамилии родственников, односельчан, которые часто бывали в нашем доме, выпивая за здоровье моих дядей, нашего племянника Ардаша Ашхацава, бывшего первого секретаря обкома комсомола. Одним словом, «стукачи» — весьма уважаемые люди, и по ту пору были живы-здоровы, работали на хороших должностях, и были их десятки.
Еще одно открытие для меня — как была введена Абхазия в состав Грузии на правах автономии, как Грузия это сделала руками абхазов. Говорят, что когда дьявол хочет погубить человека, он делает это руками другого человека. Таким образом он убивает одного физически, а другого морально. Так и поступали Иосиф Сталин и Лаврентий Берия.
Как я сказал выше, ни одной фамилии, ни одного имени я не записал, но в память врезалась одна маленькая заметка, опубликованная в газете «Советская Абхазия». Заголовок состоял из страшных слов: «Расстрелять! Расстрелять!! Расстрелять предателя!!!». Кого расстрелять? — Киамсыса Ахуба. Чья подпись? — Депутата Верховного Совета СССР Уши Ахуба. Это моя тетя — по паспорту Ахуба Александра Борисовна. А Киамсыс — ее брат.
В том же 1964 году я поехал продолжать учебу в Москве. Часто начал бывать у тети Уши. Однажды, наконец, спросил у нее давно задуманное:
— Тетушка, каким образом ты оказалась в Москве и уже десятилетия живешь здесь?
— Наступил на мозоль.
Она мне всегда готовила мою любимую еду — мамалыгу и акуд (фасоль). Отодвинувшись от стола с глазами, наполненными слезами, произнесла:
— Меня убил сам Берия!
— Как убил?
— Морально! Сейчас покажу! — Из сундука вытащила какие-то бумаги, в том числе газету «Советская Абхазия», которую я видел и читал в кабинете Ш. Н. Лакоба. Будто никогда не видел и не читал, зачитал вслух ту чернейшую статейку.
— А теперь читай мое письмо на имя Калинина.
То, о чем она писала, цитирую по памяти: «Товарищ Михаил Иванович Калинин! Я, депутат Верховного Совета СССР, стахановка, сборщица чая. Я нигде, никогда, ни на одном собрании, ни в одной личной беседе никогда не говорила «расстрелять» моего брата Киамсыса Ахуба. Это чистейшая клевета. Прошу Вас разрешить напечатать мой протест».
— Он получил твою жалобу?
— Не только получил, он пригласил приехать в Москву.
— Встречались?
— Один на один в его кабинете.
— Чем кончилась ваша встреча?
— Вот его слова: «Дорогая Уша, я могу только одно. Не возвращайтесь в Абхазию. Я могу выделить вам комнату в коммуналке и устроить на работу по озеленению города». Вот она — комната, где ты сидишь.
— Тетя, у тебя есть другие важные документы?
Придя в себя, перелистывая пожелтевшие бумаги, протягивает бланк с благодарственным письмом. Забегая вперед, скажу: «Боже, какую ошибку я сделал, не переписав текст письма на красивом бланке, написанного самим Сталиным». Цитирую по памяти, но за содержание, как говорится, отвечаю головой: «Искренне благодарю за помощь Красной Армии». Еще раз подчеркну, что текст написан рукою самого главного и им четко выведено: «Ваш Иосиф Сталин». Это было после того, как тетя перечислила на нужды обороны 100 тысяч рублей, полученные ею за сбор чая, и ее именем — «Александра Ашуба» — был назван танк. Уша Ахуба достала из альбома фотографию — М. И. Калинин и она ножницами разрезают красную ленту при открытии ВДНХ.
Естественно, что ахубовцы знали, что их сестру оклеветали, и конечно, похоронена она рядом со своими братьями, в селе Члоу.
Прошли годы. Наши мудрецы говорили: то, что запишешь в новую голову, никогда не сотрется, как надписи на камне. Древнегреческому философу Демокриту сказали:
— Не смотри! — и он закрыл глаза.
Ему сказали:
— Не говори!
Он положил руку на уста.
Ему сказали:
— Не знай!
Он ответил:
— Этого я сделать не могу.
Советская система негласно мне сказала: «Не думай об этих людях, их надо забыть!» А в голове все время крутилось сравнение Келешбея и Нестора.
Вернусь к тому, с чего начал. Набрав какой-то опыт написания драматических произведений, я начал задумываться о создании исторической драмы о гибели Келешбея Чачба. Обычно месяцами обдумываю, но, когда перехожу к изложению на бумаге, пишу очень быстро. Почему я это говорю? Трагедия о Келешбее была написана в течение десяти дней. Но долго никому не показывал. Основная причина — достоверность фактов. Написано, в основном, по народным преданиям. Кое-какие документы попадали в руки, но они были неубедительны. А использовать тут неубедительные факты — кощунство.
Великое произведение мировой литературы двадцатого века «Тихий Дон» М. А. Шолохова печатала на машинке сотрудница журнала «Молодая гвардия». Отпечатанные страницы, естественно, отдавала молодому автору. А написанные от руки страницы, не теряя ни одной, прятала. Умная женщина знала, в какое время живет, и чувствовала, чем может кончиться жизнь великого таланта. Ведь показательно, что главный герой романа Григорий Мелехов так и не принял власть бандитов-палачей. Мудрая женщина знала, что ее ждет только за то, что печатала, тем более, что прятала рукописи. «Сама погибну, но шедевр надо спасать», — и отправила рукописи в Австралию. После развала СССР, когда рухнул железный занавес и появилась возможность эмигрировать, она уехала к своему «детищу».
Между тем, уже после Великой Отечественной войны, упорно начали ходить слухи, что Михаил Александрович Шолохов — плагиатор, что якобы «Тихий Дон» написал другой автор, белогвардеец. Рукопись, мол, нашел молодой литератор и под своим именем издал. И вообще рукописи, написанной рукой М. А. Шолохова, на свете не существует. Увы, в эту клевету поверили весьма уважаемые ученые и писатели, по природе своей не страдавшие черной завистью. В некоторых странах даже начали мелким шрифтом указывать рядом с Шолоховым фамилию другого автора. Но вот бывшая гражданка СССР, проживающая в Австралии, сообщила, что у нее есть полный текст рукописи «Тихого Дона» М. А. Шолохова. Судебная экспертиза сравнивала ее с другими рукописями. Это длилось более года, но не только российские специалисты, но и эксперты из других стран единогласно признали, что рукопись написана рукой М.А. Шолохова. Насколько помню, Владимир Владимирович Путин из своего фонда заплатил за оригинал рукописи 500 тысяч долларов.
Сказано: рукописи не горят — и на самом деле так. Хочу привести аналогичный предыдущему следующий пример из абхазской действительности. Георгий Алексеевич Дзидзария, выдающийся абхазский историк, оставил после себя семьдесят печатных трудов, больше двадцати книг — но и сейчас публикуются его работы, которые в свое время просто нельзя было печатать. Его можно сравнить с айсбергом, чья подводная часть гораздо больше надводной, — и осторожность, и личная скромность предписывали в те времена многие свои записи держать в ящике стола, не выносить их на суд публики. Я работал в газете «Советская Абхазия» в отделе культуры. По заданию редакции зашел в кабинет Георгия Алексеевича Дзидзария. Когда мы закончили беседу для публикации в газете, я смущенно, с большими извинениями молвил: «Георгий Алексеевич, из всех наших историков вы больше всех знаете историю девятнадцатого века. Могли бы вы рассказать мне, кто все-таки убил Келешбея Чачба — агенты царской России или Османской империи?»
— В выходящих моих трудах кое-что прочтете, — сказал он уклончиво. Чувствовалось, что он что-то недосказывает. Набравшись смелости, я в упор спросил: «Георгий Алексеевич, клянусь
всеми святыми, вы же знаете, как, с каким большим уважением я отношусь к вам. У меня есть сведения, что вы выпустили отдельную книгу о Келешбее Чачба. Но я нигде не смог найти ее. В вашем собрании сочинений ее нет. Мои сведения ложные или правда?
— Да, твои сведения — правда. Я досконально изучил все архивы, с огромной любовью написав о великом Келешбее. И была издана отдельная книга.
— Огромное спасибо! Извините, я целую вашу руку! У вас есть эта книга?
Он встал со стула, походил по кабинету, долго раздумывал, а потом четко и с болью произнес:
— Была. И ее нет!
— Спасибо, но могли бы сказать хотя бы, в каком году она была издана?
— В 1940 году. Не будем больше говорить об этом.
Прошли еще годы. Вышел знаменитый исторический роман «Последний из ушедших» Баграта Шинкуба. Я написал восторженную статью под названием «Исповедь одного народа», которая вышла в газете «Апсны Капш» (08.02.1975 г.). Взяв несколько экземпляров газеты, я занес их в кабинет Баграта Васильевича.
— Баграт Васильевич, мою статейку вам принесли бы и без меня. Я принес не потому, чтобы меня поблагодарили, — шутя сказал я, — у меня коварная миссия. Я хорошо знаю, что вы любите Георгия Алексеевича Дзидзария как брата. У ближайших друзей нет секретов. Вы читали книгу Георгия Алексеевича о Келешбее Чачба?
У него почти всегда на лице была улыбка, как утренние лучи солнца. А тут после моего вопроса как будто какая-то туча накрыла лучи солнца. И он с болью тихо ответил:
— Дад, не только книгу, я тщательно прочитал его рукопись и рекомендовал издать ее отдельной книгой.
— Спасибо. А книга у вас есть?
— Была. И ее нет.
— Ни одной?
— Не только у меня, во всей Абхазии нет.
— А хоть точное название помните?
— Конечно. Называется «Борьба за Абхазию в первом десятилетии девятнадцатого века».
Простите за тавтологию, прошли еще годы. Уже недавнее время. Сижу в кабинете главного редактора журнала «Школа и жизнь» Ляли Чамагуа. Вошел среднего возраста мужчина. Знакомя нас, Ляля сказала:
— Я его очень уважаю за то, что он собирает и даже переиздает за свой счет редкие книги, порой даже печатает неизданные рукописи. Будьте знакомы — это Алик Шанава.
Охотники говорят: если даже моргнешь, дичь улетит. Но тут я не сдержался:
— Алик, вы случайно не имеете книгу Дзидзария о Келешбее Чачба?
— Имею.
— Повторите!
— Да, да, имею! Обязательный контрольный экземпляр, единственный.
— Дадите?
— Нет.
— Хотя бы при вас прочитать дадите?
— Издам и дам.
И, наконец-то, сжалился Всевышний — в руках держу свою мечту. Читаю и перечитываю. Все больше и больше документально утверждается все, что мне говорили фольклористы, сказители-старцы, особенно о царской (атарской) крепости. Цитирую: «Подстрекаемый турками, Аслан-бей задался целью убить своего знаменитого отца и младшего брата Сафар-бея, стоявшего на пути к власти, после чего объявить себя владетелем Абхазии. Под видом раскаявшегося сына он явился в дом отца, где не был уже несколько лет, в продолжение которых, собрав около себя молодых абхазских князей и джигитов, таких же головорезов, как и сам, занимался грабежами и набегами на пограничные области Гурии, Мегрелии и Имеретии. Келеш-бей простил раскаявшегося «блудного сына», который таким образом (совместно с двоюродным братом Бежаном) получил возможность осуществить свое намерение. В ночь на 2.V.1808 г. Келеш-бей со своим сыном Баталом, намеченным для отправки в Россию аманатом, возвращался в Сухум со званого вечера и при входе в переднюю был смертельно ранен шестью пистолетными выстрелами. Аслан-бей, видя, что отец еще жив, изрубил его шашкой. Были убиты также два младших сына Келеш-бея — Ростом-бей и новорожденный, а Батал тяжело ранен... Так был убит Келеш-бей, в «твердом расположении, усердии и преданности» которого уже не сомневались царские дипломаты. Этот акт политического убийства был совершен под диктовку Турции, при участии мегрельских владетелей». («Борьба за Абхазию в первом десятилетии XIX века», стр. 16 — 17, вып. 1940 г.)
Хочу подчеркнуть два последних слова: «мегрельских владетелей».
Еще одна дата — 1940 год — для Абхазии одна из самых зловещих. Прошу прощения, уважаемые читатели, что я снова возвращаю вас к минувшим годам. В 1966-1970 годах я работал заместителем главного режиссера Абхазского драматического театра им. С. Я. Чанба. Как-то в разговоре с народным артистом СССР Азизом Агрба я ему сказал:
— Азиз Рашитович, я хочу написать документальный рассказ о Дмитрии Иосифовиче Гулиа. А вы часто рассказываете о нем. Расскажите какой-нибудь случай из его жизни.
— Уара, Магариа, — он так меня называл (вид муравья, который все время гордо поднимает голову и хвост и кусается). — Послушай, Магариа, а ты знаешь, почему черта назвали чертом?
— Так он был создан Богом.
— Нет. Бог создает его ангелом, но когда он начал говорить, что всё знает, то его назвали чертом, — сказал Азиз Рашитович.
— Ну, хорошо, буду чертом, но расскажите один случай о нашем, как вы его называете, духовном отце.
Глубоко задумавшись, собеседник рассказал страшную быль.
— Это было в конце тридцатых годов. Я стоял на площади у нашего театра. Был полдень. Вижу: опираясь на свою вечную палочку, удрученный, с опущенной головой идет Дмитрий Иосифович. Я не только был знаком, на одной арбе ездили с театром по селам…
— Буквально на арбе? Из Сухума?
— Да, да, Магариа! Машину имел только Нестор Лакоба. Жена Дырмита Елена Андреевна шила нам занавески, кое-какую одежду, разъезжала по деревням. Вообще, увидев его в таком удрученном виде, я, естественно, подошел, не зная, как приветствовать.
— Дмитрий Иосифович, что-нибудь плохое случилось, кто-нибудь умер? — спрашиваю.
— Азиз, дад, не дай Бог, но если бы умерли один, два и даже десять — это полбеды. Я сейчас иду от Мгеладзе. Наш Мгеладзе, как вылетевший коршун из гнезда, все выше и выше поднимается по должности. Очевидно, готовит его на свое место. Словом, Азиз, я сейчас иду от него. Подожди, сейчас покажу, — и вытаскивает из внутреннего кармана бумаги с какими-то списками. — Вот, смотри, это я ему в руки отдал. Посмотрел, но посмотрел, будто мои бумаги пахнут дерьмом, и швырнул мне. Товарищ Мгеладзе, вот этот Чанба был моим ближайшим другом. А Лабахуа был моим учеником, а Кукба и Хашба я посылал в аспирантуру, а произведения писателя Владимира Маргания я редактировал, помогал опубликовать. Вот этих всех и еще многих моих друзей вы всех расстреляли, а почему вы меня не посадили и не расстреляли?
— И что он вам ответил, Дмитрий Иосифович?
— Еи дад, Азиз, я лучше бы умер давно. Такого оскорбления я никогда не слышал. Он сказал: «Слушай, выживший из ума…». Да, да, именно выживший из ума! «Уходи, старик, мы знаем, кого убивать, а кого нет, иди отсюда!».
Вернусь к книге Дзидзария 1940 г. Цитирую: «Руководствуясь желанием создать централизованное княжество и обуздать крупных феодалов, он выступил в первую очередь против тех из них, которые были наиболее опасными для его власти. Келеш-бей нанес жестокое поражение атарскому владельцу Бекир-бею Чачба — двоюродному брату, принудил к покорности цабальских (цебельдинских) князей Маршания, расправился с эшерскими феодалами Дзяпш-ипа, причем развелся с княжной Дзяпш-пха, брак с которой в свое время был заключен из политических соображений». Женился на Лейба из крестьянской семьи (село Мгудзырхуа). «Келеш-бей подчинил своей власти также Самурзакан» (там же, стр. 7). Последняя фраза, как и «при участии мегрельских владетелей», окончательно укрепила мои подозрения, что брошюру постигла участь тех книг, которые стали жертвой испанской инквизиции и гитлеровского аутодафе. Так же позднее сделали грузинские нацисты — в центре Тбилиси сожгли почти весь тираж книги Ю.Н. Воронова «В мире архитектурных памятников Абхазии». (Москва. Искусство. 1978 г.).
Белой завистью завидую молодому поколению, живущему в свободной Апсны, которое будет знать настоящую правду, как бы она ни была горька.
Небольшое послесловие
Об упомянутом мною Алике Шанава, сделавшего мне бесценный подарок, хочу добавить несколько слов. Не столько о нем — вообще о таких людях, как он. Без них многие выдающиеся труды могли бы стать «без вести пропавшими». Крайне необходимы люди, берущие на себя роль моста между авторами и читателями. Книга — это компас, который вывел человека из пещеры и густого леса. Если мы выбросим этот компас, то незаметно будем возвращаться туда, откуда пришли — в пещеру. Назовите, пожалуйста, страну, где культура материально выгодна? Билеты в Большой театр России стоят сотни долларов, и достать их большая проблема. И все равно Большой театр содержится на государственном бюджете. Облагать налогами продавцов книг такими же налогами, как продавцов картошки или хамсы — это означает, что в обществе преобладает не духовное, не культурное, а, извините, гастрономическое мышление. Да, высокая культура, скажем, классическая музыка, шедевры мировой литературы всегда были и будут духовной пищей для элиты. Они никогда не были массовыми, но наша обязанность — стараться, чтобы увеличивалось количество носителей духовной пищи. Как меня порадовало, что в России появились фильмы, созданные на основе симфоний Бетховена, Чайковского, Рахманинова и т.д. А почему не создавать фильмы, в которых звучали бы ныне почти забытые симфонии А. Чичба, Позднеева, И. Лакрба. Скажем, снять художественный фильм на основе песни махаджиров на слова Б. Шинкуба, музыки И. А. Лакрба. Слава Богу, у нас есть и режиссеры, и актеры, готовые работать с энтузиазмом — нужны только организаторы.
Государство разрушается, когда падает культура. Слова, которые говорил у Михаила Булгакова профессор Преображенский — о разрухе, которая начинается с неумения пользоваться унитазом, — применима и к тем, кто сегодня в нашей столице высыпает кучи мусора на улицах, в будках и разрушенных домах. Наши древние мудрецы давно сказали: «У кого сгорел дом, тот построит новый дом, но «сгорел» духовно — навсегда останется нищим». Есть такое мнение, что когда поднимется экономика, возродится и культура. А у меня другое убеждение: экономика никогда не поднимется, если культура останется на низком уровне. Сказано ведь: не хлебом единым жив человек.
Приведу один пример. Даже в самые черные годы, когда официально был запрещен абхазский язык (самая высокая культура — язык), его носителем, духовным, главным очагом был абхазский театр. К сожалению, его миссия сегодня настолько снизилась, что выросло целое поколение, не видевшее со сцены наших актеров. Да, замечательное, великое дело, что идет капитальный ремонт нашего театра. К счастью, во многих районах, в селах сохранились прекрасные дома культуры, где вполне можно было бы показывать спектакли. И при советской власти существовала традиция: создавать спектакли для основной сцены, а в упрощенном виде — на выезде по районам и селам. В абхазском театре есть все возможности для этого. Нужно только желание. Лозунгом должно быть, как мне кажется, взаимообогащение.
(Опубликовано: Эхо Абхазии. 5-12 июня 2012. № 19-20.)
________________________________________________________
(OCR - Абхазская интернет-библиотека.)
